Крестник (гет)

Следующие несколько дней настроение Джеймса было приподнятым. Настолько, что он даже появился на вечере, который устроили для своего нового окружения Генри и Дениз Ловибонды.

Это была молодая супружеская пара из Америки, прибывшая в Британию в разгар волшебной войны. Представ перед Темным Лордом, они назвали себя друзьями Джой, которую им «очень повезло встретить». Похоже, Джой все же честно выполняла свой долг перед Волдемортом даже у боггарта на куличиках. Далекая Америка славилась своей толерантностью к маглам и маглорожденным волшебникам, что в корне не устраивало чету Ловибонд. Британское чистокровное общество встретило их настороженно, и чтобы растопить лед, и была устроена эта идиотская вечеринка.

В Генри чувствовалось благородство крови, стоило ему только заговорить на чопорный английский манер; Дениз же обращала на себя внимание уже одним своим присутствием. Красивая девушка, Джеймс это сразу отметил. Он никогда не считал себя монахом, и несмотря на то, что в его жизни была и будет только Лили, это не мешало ему находить привлекательными и других девушек. Дениз прекрасно осознавала власть своей внешности над мужчинами, и ее это нисколько не смущало. Она дымила сигаретой в изящном мундштуке, а ее тяжелые золотистые локоны пружинисто подпрыгивали и щекотали обнаженные плечи девушки всякий раз, как она заливалась смехом в разговоре с Мальсибером. Но было в ней то, что сразу же подействовало на Джеймса отталкивающе – сквозь ее напускную невинность и простодушие так и сочилась легкодоступность.

Если мужчины восприняли появление красивой, хотя и замужней самки с энтузиазмом, то на женскую половину Дениз произвела совершенно обратный эффект. Сгруппировавшись, девчонки занимали большой диван с обивкой из малинового бархата и смотрели на новенькую из-за бокалов, сузив глаза. Беременная Корделия бледнела всякий раз, когда рядом с Дениз оказывался ее обожаемый Нотт – тогда она картинно хваталась за едва-едва появившийся живот и делала вид, будто у нее начинаются досрочные роды. Эстер, привыкшая собирать мужское внимание исключительно на своей персоне, титул королевы никому уступать явно не собиралась. На хитром личике отражались все ее эмоции и планы относительно красотки Дениз. Оливия Гринграсс, единственная из всех дева на выданье, краснела, пыхтела и без помощи палочки пыталась наслать на лицо миссис Ловибонд россыпь несводимых прыщей, но то ли мастерства не хватало, то ли Дениз прекрасно умела бороться с подобными завистницами. Что касается Нарциссы, то ее спина была до невозможности прямой, а выражение лица – непроницаемым, даже если ее Люциус оказывался в опасной близости от новенькой. Насколько Джеймс знал каждую из бывших слизеринок, они с первого курса были такими и даже спустя столько лет ни капли не изменились.

Пока хищница Дениз не добралась до него, Джеймс в кои-то веки получал удовольствие от подобного вечера. Уже хотя бы тем, что на нем не присутствовали старшие. Ловибонды купили в пригороде Эдинбурга старинный домик, построенный около столетия назад, но еще хранивший следы былого великолепия. Темные обои, черная мебель с малиновой обивкой и в тон им тяжелые гардины – Джеймс в своих джинсах и клетчатой рубашке смотрелся в такой обстановке малолетним бунтарем. И еще более странно он смотрелся играющим в бильярд с Терезой Забини, облаченной в кроваво-красное вечернее платье с волнующим декольте.

— Вы хорошо играете, Джеймс, — оценил хозяин дома особо изящный удар.

— Спасибо, — на самом деле игра показалась Джеймсу невообразимо скучной и вообще девчачьей. Смысл ее явно был в том, чтобы наклоняться для удара как можно ниже и демонстрировать всем желающим свои сиськи. – Как вы находите Британию, Генри?

— Замечательно. Здешнее общество гораздо презентабельнее. А сколько возможностей, которые мы бы никогда не реализовали в Америке! – Генри скупо улыбнулся, и у Джеймса возникло такое чувство, будто он разговаривает не с обычным американским чистокровкой, а со старым достопочтенным английским лордом. – Совсем забыл передать вам привет от Джой. Очаровательная девушка, — он в упор взглянул на Джеймса, и тот усмехнулся.

— Очаровательная? Я бы сказал, большей занозы в моей жизни еще не было.

— А она отзывалась о вас с большой любовью, — Ловибонд поставил кий вертикально и оперся на него локтем.

Джеймс почувствовал себя виноватым. Как и всегда, когда речь заходила о чувствах Джой.

— Она мне как сестра. У вас есть сестра, Генри? Мы любим их, но порой они просто невыносимы.

— Это что… маглы? В этом доме? – раздался презрительный голос Терезы, и разговор о Джой, к облегчению Джеймса, пришлось прервать.

Джеймс с интересом обернулся вместе с остальными, услышавшими реплику миссис Забини. Посреди гостиной замерли друг напротив друга двое молодых мужчин, одетые в одни лишь бриджи. Кто-то морщил нос от отвращения, кто-то наоборот с любопытством подходил ближе. Судя по странно отсутствующим взглядам маглов, они находились под действием чар. Дениз, также завладев полным вниманием, подняла перед собой руки и объявила:

— Леди и джентльмены, позвольте представить вам наших маленьких магловских друзей. Не спешите кривиться от вони их крови – сегодня они здесь для того, чтобы развлечь нас.

Генри двинул бровью и поднес к губам стакан с огневиски. Джеймс скрестил руки на груди и нахмурился. Что-то ему подсказывало, чем закончится это «развлечение», устроенное американцами, и догадка подтвердилась, как только Дениз сухо отдала приказ:

— Деритесь. Пока один из вас не убьет другого.

Волшебники зашумели, наконец проявив какое-то подобие интереса. Маглы точно животные бросились друг на друга, спустя пару секунд под кулаком одного из них на антрацитовый ковер брызнула первая кровь. Генри и Тереза жадно следили за поединком.

— Они братья. Это сделает их битву еще острее, — поведал хозяин дома.

Джеймс отвернулся и налил себе виски, чтобы только не смотреть на драку, которая все больше и больше походила на кровавое побоище. Один из братьев повалил второго и принялся остервенело душить его, хрипя и булькая себе под нос. Властный голос Дениз заставил его ослабить хватку:

— Убей его медленно.

Девушки безучастно смотрели на представление, разве что Эстер, выдавая волнение, то и дело глотала свой коктейль, а Нарцисса дышала чуть тяжелее, чем обычно. Корделия, опустив голову, терла лоб и прижимала ладонь к животу – похоже, на этот раз ей действительно стало плохо, но Нотт был слишком увлечен поединком маглов, чтобы обратить внимание на свою жену.

— Пойдем, тебе нужно на воздух, — Джеймс подхватил Корделию под руку, и она, послушно перебирая ногами, вышла вместе с ним на террасу.

Ярдах в двухстах виднелась заброшенная часовня, вокруг которой с унылым карканьем вилась стайка ворон. Полузасохшие деревья были лишь наполовину покрыты едва раскрывшимися почками. Синевато-серые тучи почти полностью застлали небо над Шотландией. Более унылого места и представить себе было сложно. Корделия прислонилась лбом к увитой темным плющом колонне и вздохнула.

— Как такие развлечения вообще могут кому-то нравиться? – слабо произнесла она, пока Джеймс пытался разжечь сигарету.

— Тебе стало жалко маглов? – спросил он, выдохнув дым в противоположную сторону.

— Мне плевать на маглов, если они умирают, но делать из этого показательные выступления… Поттер, ну ты-то почему этим занимаешься? – она повернулась к нему лицом.

— Брось, — скривился Джеймс, — этот вопрос мне уже сорок восемь раз задавали.

Корделия покачала головой.

— Для тебя никогда не было проблемой наслать на кого-то заклятие. Но это не повод становиться убийцей маглов.

— Слушай, Паркинсон… — ему все еще было непривычно называть замужних однокурсниц фамилиями их мужей. – Уже в любом случае поздно что-то менять, да я и не хочу ничего менять, черт все побери. Меня в аду уже ждет отдельный котел, Эванс говорила мне это с тех пор, как я впервые заколдовал Нюниуса. Почему все видят во мне благородного гриффиндорца Поттера? Может, Шляпа ошиблась с моим распределением. Она предлагала мне Слизерин! Я ничем не отличаюсь от твоего муженька, от Малфоя, от Мальсибера и этого педерастичного ублюдка Генри Ловибонда. Меня бесит, что все носятся с этими маглами, как с писаной торбой. Так что я пришел по адресу, и хватит задавать мне идиотские вопросы.

Высказавшись, Джеймс перевел дух и выбросил едва закуренную сигарету. Стало намного легче после этих слов. И вместе с этим он ощутил досаду. Лили-то он так просто всего этого сказать не мог, это Корделия ошеломленно хлопала глазами, но вроде как понимала его. С другой стороны ему и не нужно было говорить Лили такие вещи. Единственный адрес, по которому Джеймсу хотелось бы пойти – это куда подальше от лорда Волдеморта и его свиты.

Но самое дикое – это то, что Джеймс привык к тому образу жизни, что ему навязали.

Убийства маглов и пытки грязнокровок больше не причиняли ему отвращения к самому себе.

Убьет – и не задумается.

Может, ему так даже лучше. Не приходится терзаться муками совести.

Он не считал себя сломленным. Напротив — закаленным.

— Тебе лучше? – нарушил молчание Джеймс.

— Да, я в порядке. Не говори Эндрю, что я так отреагировала, — попросила Корделия.

— Ему следовало бы оградить тебя от таких зрелищ, если он хочет получить здорового наследника, — жестковато заметил Джеймс и пожалел о своих словах. Ему стало жалко Корделию.

— Нет, правда, все хорошо. Я видела и более страшные вещи, — она пыталась казаться храброй. – Жена-размазня ему точно не нужна.

Джеймс не стал спорить. В конце концов, это их личное дело. Никто не лез к нему с подсказками, как ему лучше заботиться о безопасности Лили, и это было замечательно.

— Тогда пошли внутрь. Надеюсь, там уже все закончилось.

Один из братьев действительно уже был мертв – когда они вошли, на его крови танцевали трое голых проституток из Лютного переулка. Это уже был подарок от Эвана Розье, как сообщила им сияющая Дениз. Не имея никакого желания смотреть на покрытые кровью мертвеца бледные тела, которые продавались бессчетное количество раз и будут продаваться снова и снова, Джеймс прислонился плечом к книжному шкафу и отвернулся, правда, тут же об этом пожалел. Взгляд его упал на человека, который сидел в кресле, положив бледные тонкие руки на подлокотники и безучастно глядя на резвившихся шлюх.

Это был Брайан Эйвери.

Он вернулся домой около трех недель назад, и никто до сих пор не знал, что же с ним приключилось, и где он был. Кроме, может быть, Темного Лорда, но он не спешил обсуждать этот вопрос даже с Джеймсом. Эйвери появлялся на всех собраниях, но неизменно был молчалив и вообще вид имел такой, будто мир перевернулся прямо у него под ногами. Любопытство одолевало Джеймса, но лезть к нему в голову, чтобы докопаться до истины, не хотелось совершенно.

Словно почувствовав на своем русом затылке взгляд, Эйвери впервые с тех пор, как вернулся, разомкнул губы и проговорил:

— Не понравилось представление, Поттер?

Джеймс протер пальцами уголки глаз.

Эйвери шоколадно усмехнулся, по-прежнему не глядя на него.

— И правда, что забавного в том, что двое маглов под Империусом истязают друг друга до смерти? Смогут ли так волшебники?

В последнее время Джеймс ловил себя на поразительной проницательности. В словах Эйвери открыто звучал подтекст. Его услышала Эстер, чьи алые губы чуть приоткрылись, а темные глаза настороженно следили, как Брайан Эйвери, на миг сжав подлокотники худыми пальцами, поднялся на ноги и повернулся к Джеймсу.

Он как будто сморщился весь, и одежда висела на нем, как скукожившаяся апельсиновая кожура. Лицо Эйвери, пепельно-серое, с сиреневатыми кругами под глазами, словно вылепили из глины. И хотя теперь он по непонятным причинам походил на страдающего от ломки наркомана, опасность от него чувствовалась еще более сильная, чем прежде.

Как у одного человека могли получиться столь разные дети? У Брайана не было совершенно ничего общего с Марлин. Только у нижней части их лиц прослеживалось сходство, но главное различие было в том, что Марлин обладала способностью любить всех вокруг, тогда как ее брат весь мир искренне ненавидел.

Джеймс нисколько не боялся Эйвери. Вдобавок, он и прежде знал, что в случае чего сможет размазать его по стенке, а если бы ему пришлось сражаться с ним теперь, это было бы похоже на избиение младенца.

— Не думаю, что волшебники не могут чего-то, что могут маглы, — сама того не ведая, подлила масла в огонь Эстер.

— Так пусть правая рука Темного Лорда это докажет.

Музыка стихла. Танцующие шлюхи замерли в дурацких позах. Взгляды всех гостей Ловибондов, как стрелы, устремились к невозмутимому Джеймсу.

Эйвери пренебрежительным жестом швырнул палочку на пол и вышел к центру гостиной. Покрутив свое оружие между пальцами, Джеймс доверил палочку Дениз Ловибонд, и когда она взяла ее, ее тонкие холодные пальцы бегло, как будто невзначай погладили его ладонь. В другой ситуации он бы ошалел от такой наглости, но сейчас его вниманием завладел исключительно Эйвери в центре гостиной. Он аккуратно отстегнул запонки и снял белую рубашку, оставшись в одних брюках. Фыркнув про себя, Джеймс проделал то же самое. Мелькнули в тусклом освещении гостиной Черные Метки на их руках. Ни один человек не решался потревожить готовящихся к бою парней даже словом. Мышцы заиграли на теле Джеймса – физическую форму он поддерживал не хуже магической и каждое утро начинал с отжиманий и подтягиваний. После усиленных занятий квиддичем в течение почти шести лет организм требовал соответствующих нагрузок. Кожа Эйвери была такой бледной, что почти светилась. Но, несмотря на свой инфернальный облик, он тоже оказался неожиданно мускулистым.

А это будет не так просто, как вначале показалось Джеймсу.

Эйвери ударил первым. Он прекрасно знал, на что был способен Джеймс со своей реакцией, поэтому, видимо, на успех первого удара даже не рассчитывал. Джеймс действительно легко увернулся и почти без труда скрутил противника, заломив одну его руку за спину.

— Я требую реванша, — просипел Эйвери ему в лицо.

— Кто я такой, чтобы отказать калеке, — не удержался Джеймс.

Раздался смешок Мальсибера.

Этого Брайан Эйвери никогда бы не стерпел.

Раньше Джеймс дрался по магловски только с Сириусом. Впрочем, дракой в полном смысле это назвать было сложно. Обоим иногда требовалось выпустить пар, и лучший друг всегда был готов в этом помочь. По большей части они просто валяли дурака и ржали как накуренные. Джеймс не знал и не хотел знать, как жил Эйвери, но то, что он никогда не дрался вручную, было и лукотрусу понятно.

Однако злость и ненависть действовали на него не хуже, чем Империус на тех маглов. Фамильный перстень рассек Джеймсу бровь, на правом боку наутро наверняка расцветет знатный синяк. Эйвери, конечно, досталось больше, и когда их борьба из «пробы пера» вдруг превратилась в серьезное сражение, зрители будто отмерли. Свирепая физиономия Эйвери обливалась потом и кровью, Джеймс сплюнул кровь на и без того испачканный ковер, глядя на противника чуть сверху – он был дюйма на полтора выше.

— Давай, — подначивал он Эйвери. – Докажи, что ты круче, паршивый слизняк. Ты даже бастарда своего папаши прикончить не смог. Думаешь, что сможешь завалить меня?

Огневиски тоже сделал свое дело. Выводить слизеринцев из себя было любимым развлечением Джеймса в школе. До этого дня он и не подозревал, что так соскучился по своим вечным стычкам со Снейпом и остальными. Будь на месте Эйвери Нюниус, он бы получил от драки еще больше удовольствия. А беднягу Нюниуса даже на вечеринку не пригласили.

Упоминание о бастарде полностью вывело Эйвери из-под контроля. Зарычав так, что особо впечатлительная Корделия вздрогнула, Эйвери пушечным ядром бросился на Джеймса и повалил его на жесткий от засохшей крови ковер. Теперь даже жадная до жестоких зрелищ Дениз Ловибонд забеспокоилась и явно хотела вмешаться, но была остановлена твердой рукой своего мужа. В руках Эйвери словно по волшебству возникла массивная золотая цепь, на самом деле брошенная ему Мальсибером. Цепь впилась Джеймсу в кожу на горле, она горела и плавилась, а легкие рвано сокращались, требуя воздуха. Глаза чуть не выскочили из орбит от боли – яркой вспышкой пронеслось воспоминание о заклятии Снейпа, лишившем Джеймса зрения. Он чувствовал в себе магию, которая бурлила и пыталась отыскать выход, но победить нечестно он не мог себе позволить. Плевать, что он там наговорил Корделии про Слизерин. Он был и навсегда останется учеником Гриффиндора.

— Подлая скотина! – потеряла над собой контроль Эстер, вскакивая, и теперь их с Дениз удерживали вместе. Мозг отключался, но все еще посылал телу защитные сигналы к действию. Кое-как сконцентрировав остатки силы в одном кулаке, Джеймс занес его над башкой Эйвери. Доли секунды хватило, чтобы легкие снова наполнились кислородом. Цепочка Мальсибера отлетела к стене, и Джеймс, оказавшись сверху, принялся методично избивать Эйвери, метя в те участки его физиономии, которые еще не были покрыты кровью.

— Все, Поттер, хватит, остынь! Джеймс, Джеймс, отпусти его, все! – доносилось до него, как сквозь вату, а потом волной заклинания его отшвырнуло от потерявшего сознание Эйвери.

Это Рабастан пустил в ход палочку. Мальсибер и Гринграсс бросились к Брайану, кто-то из девчонок не выдержал и разревелся. Организм Джеймса полностью наполнился кислородом, и теперь он кашлял от боли в легких и сжимал свою шею в том месте, где ее передавила цепочка Мальсибера. Кровь и пот застилали ему глаза, но в склонившихся над ним лицах он узнал Эстер, Дениз, Рабастана и почему-то Люциуса Малфоя, которому до него вообще-то никогда не было особого дела. Остальные пытались привести в чувство Эйвери, и у Джеймса возникла мысль, что он все-таки его убил. Она принесла ему свирепую радость, но ублюдку повезло – он пришел в себя и захрипел. От этого звука кровь снова вскипела, требуя довести дело до конца, но тут Дениз дотронулась до его лица своими холодными руками, и это его отрезвило.

— Что же ты наделал, — прошептала бледная Руквуд – Джеймсу еще не доводилось видеть столько эмоций на ее кукольном лице. – Какого дракла ты начал его провоцировать? Он же мог задушить тебя, Поттер!

— Да тебе-то что? – оттолкнул ее руки Джеймс. У Эстер задрожали губы. Она вдруг так напомнила ему Джой, что он внезапно все понял и расхохотался совершенно как кретин. – Ты, мать твою, серьезно?! Под Пальмер решила закосить?

Они и раньше были в чем-то схожи, но теперь у Джеймса не оставалось сомнений. Эстер даже волосы стала укладывать так, как это делала Джой, когда, разумеется, приводила себя в божеский вид. У нее был похожий макияж, почти те же повадки, почти то же, черт возьми, выражение лица! По лицу Джеймса теперь текли слезы, выступившие на глазах от смеха и смешивающиеся с потом и кровью.

Непослушными пальцами он попытался задрать рукав ее платья, но не преуспел – Руквуд поспешно убрала руку, однако край Метки они с Рабастаном все же успели увидеть.

Эстер разрывалась между желанием сбежать и остаться, чтобы помочь хоть чем-то. Переборов себя, она сглотнула и криво улыбнулась, словно ничего страшного не произошло, но Джеймсу уже было плевать. Хочется ей быть похожей на Джой – на здоровье, но пусть не думает, что сможет стать ею.

Рабастан, видимо, думал о том же. Как бы плохо Джеймс ни думал о слизеринцах, он не мог не заметить, как сильно младший Лестрейндж был привязан к Джой. Они оба были привязаны к ней и в результате оба ее потеряли – может, это и заставило Рабастана подойти к Джеймсу, а не к Эйвери после боя. Хотя Джеймсу было плевать, ему хотелось только поскорее залечить раны и уйти наконец из этого дома.

Эйвери уже привели в порядок и даже поставили на ноги. Генри Ловибонд чересчур громко благодарил гостей за оказанную ему честь, но в глубине души явно был страшно разочарован тем, как закончился этот прием, на который он возлагал большие надежды. Дениз вернула Джеймсу его палочку, снова коснувшись ледяными пальцами его ладони. У него было такое чувство, будто его потрогала лягушка. Красивая, но все же лягушка.

— Я много слышала о тебе от Джой, — шепнула ему Дениз, пока он одевался. – Она уверяла меня, что мы с тобой не сойдемся, но думаю, она ошибалась. Мы прекрасно поладим, Джеймс Поттер.

Как с ее языка только слюна не упала? У Дениз Ловибонд был вид изголодавшейся дворняжки, перед которой положили сочный кусок мяса на веревочке и теперь дергали за нее, дразня несчастное животное. Только в глазах у нее не было обреченности. Лишь абсолютная уверенность в своей безоговорочной победе.

— Эйвери отомстит тебе, — у самой границы аппарационного поля Джеймса нагнал Рабастан. – Я слишком хорошо его знаю. Тебе правда не стоило его провоцировать.

— Спасибо за заботу, — окрысился Джеймс. – Раз вы все так за меня переживаете, вам стоило подумать о таком исходе еще до того, как этот идиот потребовал реванша.

Лестрейндж бесстрастно смотрел на него, ожидая, пока гнев Джеймса сойдет на нет. Когда это случилось, он пошел впереди него, сунув руки в карманы пальто и глядя на свои блестящие ботинки.

— Если потребуется моя помощь… — на границе он все же обернулся. – Я к твоим услугам.

С негромким хлопком он растворился в воздухе. Саркастично кивнув пустоте, которую оставил после себя Лестрейндж, Джеймс тоже аппарировал домой. Генри Ловибонд и его озабоченная супруга, вопросы Корделии Нотт, вызывающий его на поединок Эйвери, примеряющая на себе роль Джой Эстер Руквуд, Рабастан с каким-то непонятным предложением помощи – слишком много всего произошло за один день.

Война явно сносила крышу не только у него.

Лили о случившемся он ничего не сказал, упомянул разве что о красоте Дениз Ловибонд, чтобы немного подразнить Эванс. Отреагировала она довольно хладнокровно, лишь пообещала превратить эту красотку в чемодан, чтобы отправить обратно в Америку, если Джеймс и дальше будет делать ей комплименты. Лили явно беспокоило что-то другое. И поскольку Джеймс даже не догадывался о причине ее мрачного настроения, вскоре она сама заговорила об этом.

— Мне кажется, не все люди могут меня видеть, — заявила она однажды во время завтрака, когда вырезала на яблоке мордочки, а Джеймс дурачился с кукурузными хлопьями и пытался выяснить, что будет, если засунуть их в нос. Да, человек, который до полусмерти избил своего соратника, и человек, который страдал такой ерундой, до которой даже в детстве не додумался – один и тот же.

— Это как? – поинтересовался он, держа голову запрокинутой.

— Когда мы были в Хогвартсе, Филч не увидел меня, хотя с меня слетел капюшон мантии… Да прекрати ты! – она швырнула в него кусочек яблочной кожуры, и Джеймс уселся нормально. Губы Лили тронула улыбка, но взгляд все еще где-то отсутствовал. – И я подумала… может, дело в заклятии Доверия?

Джеймс прожевал яблочную кожуру, все это время не отрывая взгляда от Лили.

— Ничего другого мне в голову не приходит. Хотя когда мы вломились к Томасу, он меня увидел. И когда Сириус вломился к нам, он тоже меня видел. И когда мы были на катке зимой. Елена и Гэри… — она запнулась и вдруг полоснула ножом себе по пальцу. – Ай! – зашипела Лили, полностью завладев вниманием Джеймса, пока он не загрузился по поводу Елены и Гэри. На ее указательном пальчике выступила кровь, и Джеймс поднес его к губам, после чего, продолжая смотреть Эванс в глаза, лизнул красную каплю и втянул палец в рот.

Это был очень и очень интимный, почти запретный жест. Лили замерла, завороженная движением его языка по своему пальцу. Губы ее влажно приоткрылись, и Джеймс не удержался от поцелуя. Когда Лили начала ерзать на своем стуле, он отпустил ее, весьма довольный собой.

Эванс разрумянилась и стала такой пугающе соблазнительной, но Джеймсу хотелось раздразнить ее еще сильнее. Нить разговора она явно потеряла, и он, склонившись к ее волосам и вдохнув их запах, пробормотал:

— Так что там было на катке?..

— Тогда я была под Оборотным зельем, но… — Лили становилось трудно дышать. О, он обожал, когда ее дыхание становилось таким частым. Она провела губами по его лбу и коротко поцеловала родинку рядом с бровью. – Что, если… по каким-то причинам кто-то… может меня видеть, а кто-то…

Джеймс не оставил ей никаких шансов – его палец поиграл с ее соском через майку и спустился ниже, к резинке домашних шортиков. Лили заулыбалась – он чувствовал – и вцепилась здоровой рукой в край стола, инстинктивно разводя подрагивающие колени. На кухне они еще не занимались любовью, и сейчас все шло к тому, чтобы этот пробел был наконец восполнен. Лили замурчала, как кошка, пока Джеймс осыпал ее напряженную шею крохотными поцелуями, а его пальцы отодвинули край шорт и белья. Босые пальчики Лили сжимались от наслаждения. Джеймс обожал их целовать, но сейчас это было крайне неудобно – пришлось бы изогнуться буквой «Z», чтобы дотянуться до них. Поэтому он снова вобрал в рот раненый палец на ее правой руке.

— Извращение какое-то, — пробормотала Лили и вдруг выгнулась – пальцы Джеймса достигли клитора.

— Почему? – спросил он, обсасывая ранку.

— Грязная кровь, — улыбнулась она. — В Пожирателе Смерти.

Эти слова подействовали на него, как болезненное прикосновение к паху. Захотелось повалить Эванс на этот стол, чтобы вилки и ножи вонзились в ее спину, и жестко отыметь. Чтобы знала, как провоцировать его такими словами.

Ее невинная красота и то, с какой робостью, переходящей в смелые ответные ласки, она ему отдавалась, никогда не отдадут первенство броской доступности Дениз Ловибонд.

Чертыхнувшись про себя, Джеймс отстранился. Ему будто ведро ледяной воды на голову плеснули. Слова Лили обрели смысл, и ни о чем другом он теперь думать не мог.

— Филч мог тебя увидеть.

— Джеймс, — почти беспомощно вздохнула Лили. Ее глаза все еще были влажными и далекими, но она тоже быстро приходила в себя. – Я как раз пыталась до тебя донести, что Филч не смог меня увидеть. И у меня есть этому только одно объяснение.

— Я не хотел, чтобы он тебя увидел. Знаешь, а в этом есть смысл.

Джеймс прошелся по кухне, задумчиво потирая подбородок. Лили запустила руку в волосы и скрестила ноги, чуть поджав их – возбуждение все еще давало о себе знать.

— Не уверен, что заклятие Доверия работает именно так… Если я хотел тебя скрыть, то тебя вообще никто не должен был увидеть, пока я сам не рассказал бы об этом.

— Мы можем проверить нашу теорию, — предложила Лили. – Если она верна… ты представляешь, какие перед нами могут открыться возможности? Мне не придется прятаться за семью замками, а ты можешь не волноваться о том, что со мной будет, если защиту дома обойдут.

Джеймс провел рукой по пылающему лицу. Конечно, его мучила совесть за то, что Лили уже почти четыре месяца находится взаперти и развлекает себя только книгами и зельеварением, но вместе с тем его не оставляло эгоистичное желание по-прежнему прятать ее от всего мира. Но она смотрела на него такими глазами – знала ведь, перед чем он неспособен устоять! И Джеймс не выдержал.

— Ладно, — он положил руки на ее плечи, и Лили сразу обмякла под ними, замурчала и потерлась носиком о его руку, точь-в-точь как кошечка. – Тогда прогуляемся до кладбища, хорошо?

Лили на всякий случай держала мантию-невидимку, но, похоже, опыт удался – с Джеймсом здоровались, даже не глядя при этом на девушку, которая держала его под руку. Хотя радоваться он не спешил, это еще ни о чем не говорило. На входе кладбищенский сторож склонил голову в приветствии, все так же игнорируя Лили. Она даже рискнула тихонько прокашляться, но сторож оставался невозмутимым и смотрел лишь на Джеймса. Отойдя на приличное расстояние от мужчины, Джеймс и Лили переглянулись и прыснули.

— Нам понадобилось столько времени, чтобы обнаружить такой хороший эффект от заклятия Доверия, — неверяще прикрыла губы ладошкой Эванс.

Джеймс притянул ее к себе и поцеловал в пахнущую травяным шампунем макушку. Напряжение отступило, и он впервые за долгие месяцы почувствовал себя действительно свободным.

Кладбище Годриковой Впадины купалось в лучиках апрельского солнца. Мраморные и гранитные надгробия блестели после недавнего дождя, в свежих и почти высохших цветах на могилах поблескивали бриллиантами капли росы. Свежее надгробие, которому еще даже месяца не было, встретило их словами: «Елена Бойд и ее сын Гэри».

— Я даже не знал, какая у них была фамилия.

Лили, присевшая перед могилой, чтобы убрать с памятника брызги грязи, обернулась на него. В ее глазах сверкнула влага.

Кулаки Джеймса инстинктивно сжались и разжались. Барти Крауч получил Черную Метку, убив одного из бастардов волшебников. Он убил сына Чарльза Поттера и брата Джеймса. Для него это было забавой, способом заслужить доверие и уважение. Черта с два он их получит.

Боль и бессилие требовали выхода. И они нашли его.

— Джеймс, куда ты? – Лили, которая ухаживала за могилой, обернулась на звук удаляющихся шагов и поднялась с земли.

— Я скоро вернусь, — он обернулся и пошел задом наперед, стараясь, чтобы улыбка не казалась искусственной. – Не задерживайся здесь, хорошо?

Словно почуяв неладное, Лили побежала за ним и схватила за руку. Джеймс остановился, и Эванс чуть не налетела на него. Он чувствовал, как стучало ее сердце.

— Мне страшно, — призналась Лили. – Прошу, не наделай глупостей.

Он рассмеялся, чем потревожил тощего бездомного кота, который юркнул в затрещавшие кусты у ограды.

— Какие глупости, любимая, о чем ты? Мне просто нужно увидеть одного человека, только и всего.

— Не стоило нам сюда приходить, — покачала рыжей головой Эванс, и Джеймс крепко прижался к ее солоноватым губам. – Хорошо, не беспокойся за меня. Я немного прогуляюсь и вернусь домой. Меня же теперь никто не видит, — весело закончила она.

На выходе он пожал руку сторожу и обернулся. Могила Гэри была далеко, но теперь ее местонахождение можно было узнать по яркому пятну волос Лили. Поправив воротник пальто, Джеймс плотно сжал губы и аппарировал в Хогсмид.

Тот, кого он ждал, появился спустя почти час, когда на деревню уже спустились сумерки. Все это время Джеймс терпеливо ждал его в «Кабаньей голове» в компании стакана огневиски и от нечего делать прислушивался к разговорам посетителей. Говорили они о чем угодно, но только не о войне. Двое в дальнем углу обсуждали Грейбека и возможности присоединиться к его стае. Близняшки лет шестнадцати, миловидные и напуганные с виду, оказались молодящимися проститутками. За соседним столом некто в капюшоне вонял гнилью и пил что-то кроваво-красное. Компания оборванных странников играла в карты, травила анекдоты, обливалась элем и тискала за оголенные груди троицу неухоженных женщин. Милое такое место, куда может зайти любой несовершеннолетний школьник.

— Не хочешь подняться со мной наверх, красавчик? – привязалась к тому, кого ждал Джеймс, жирная шлюха из компании оборванцев. Тот брезгливо выдернул из ее пальцев край мантии, но девка просто так сдаваться не собиралась: — Я же слышу, как у тебя в кармане звенят монетки, за сикль я тебя обласкаю, а за галеон…

— Провалишь отсюда и больше никогда не вернешься, — бросил ей пару золотых монет Джеймс, и шлюха, ловко подхватив их, со счастливой улыбкой выскочила за дверь.

Крылья носа Регулуса Блэка раздувались. Он сел напротив Джеймса и снял кожаные перчатки, за цену которых можно было бы купить половину этого заведения.

— Я верну, — спокойно сказал он, на что Джеймс только скривился и допил остатки виски.

— Лучше давай поговорим, Регулус. Как твои дела?

— Ты ведь не за этим явился, Джеймс.

— И за этим тоже, — он пожал плечами. – Выполняю просьбу двоюродной сестры.

— Моя мать просила тебя присматривать за мной? – вознегодовал братец Сириуса.

— Почему тебя это удивляет?

Хозяин трактира поставил перед парнями новую бутылку с виски и молча удалился.

— Меня удивляет и злит, что она до сих пор считает меня ребенком. У меня такое чувство, что все вокруг считают меня ребенком!

— Она твоя мать, она всегда будет считать тебя сопляком. Что касается меня, то я пришел к тебе с просьбой. Определенно взрослой просьбой.

— Что-то понадобилось Темному Лорду? – Регулус изогнул тонкие брови.

— Нет, пока он прекрасно обходится без тебя. А вот мне нужна твоя помощь.

Блэк-младший настороженно ждал продолжения.

— Нужно сделать так, чтобы Барти Крауч… немного пострадал. Или много. Чтобы с ним приключился несчастный случай. Взрыв котла с ядовитым веществом. Падение с лестницы. Укус гадюки. Что угодно, чтобы выродок остался жив, но мучился и молил о смерти. Понимаешь меня?

Зрачки Регулуса на миг расширились.

— Понимаешь ли ты, чей он сын, Джеймс? – он понизил голос почти до шепота. – У школы будут проблемы, а нам не нужно привлекать к Хогвартсу лишнее внимание Министерства…

— Тогда это может подождать до выпуска.

Регулус явно был в шоке. Холодность и отрешенность, с которой говорил Джеймс, неприятно поразили даже его самого. Однако желание закопать малолетнего урода живьем было выше.

— Почему тогда ты не можешь сделать это сам?

— Конечно, я могу сделать это сам. Но твоя мать хотела, чтобы ты был как можно дальше от убийств и крови. Я ведь не убивать его тебя прошу. Взамен я могу гарантировать тебе… практически безопасную службу у Темного Лорда, Регулус.

Спина его выпрямилась, точно от удара палкой.

— Я вовсе не стремлюсь себя обезопасить. Служба Темному…

— А следовало бы. Я слышал, твой отец на грани смерти. Сочувствую, но как только его не станет, главой семьи станешь ты. А глава семьи должен сидеть в поместье смирно и не рисковать головой, по крайней мере, до тех пор, пока у него не появится наследник.

Регулус закрыл глаза и облокотился на стол. Видимо, мать талдычила ему то же самое, и он сам прекрасно отдавал себе в этом отчет, но прослыть трусом, отсиживающимся в поместье под прикрытием того, что ему нужно заботиться о роде, не хотелось бы ни одному волшебнику. Джеймс не знал, в курсе ли Регулус, что его невеста тоже приняла Метку, и не хотел сейчас об этом говорить. Эстер все еще вызывала у него отвращение своей выходкой, а если Блэку надо будет, он сам с ней разберется. В «Кабанью голову» Джеймс пришел только за одним – показать Барти Краучу его место в свите Темного Лорда.

Покончив с душевными муками, Регулус вдруг как-то по-новому взглянул на Джеймса:

— Сириус хотел, чтобы я спросил тебя о том, кому мы служим.

Такого Джеймс не ожидал. Когда это Сириус успел перекинуться парой слов с ненавистным младшим братом?

Поттер склонился к Регулусу, отодвинув нетронутую бутылку и сцепив пальцы в замок:

— А ты уверен, что хочешь знать?

По лицу Блэка скользнула тень, и он ничего не ответил. Только достал из кошелька пару галеонов и положил их на стол. Джеймса от такой принципиальности чуть не перекосило, но он промолчал.

— Месть не вернет тебе бастарда отца, Поттер. Но я сделаю, как ты хочешь.

Натянув перчатки, он ушел. Дав ему три минуты форы, Джеймс тоже вышел на свежий воздух, от которого после трактирного смрада у него закружилась голова. Лили наверняка уже волновалась, как волновался и он – привыкнуть к новой функции заклятия Доверия пока не получалось, но он знал, что чары работают исправно. Вдалеке светился огнями ночной Хогвартс, при виде которого у Джеймса защемило сердце. Войти бы в эти двери снова, только уже свободным, ничем не обремененным человеком…

Это вернуло его к мыслям об оставшихся крестражах.