Крестник (гет)

Мало кто старается вспоминать о министре магии, пришедшем к власти в тысяча девятьсот пятьдесят восьмом году. Путь его к власти был покрыт тайной, лишь те немногие, кто знал его еще в Хогвартсе, ничуть не были удивлены или раздосадованы. От него этого ждали. Молодой, амбициозный, он, быть может, рано или поздно смог бы добиться своих целей, если бы не столь радикальные методы и поспешно принятые решения. Сторонников у министра было более чем достаточно, хотя те волшебники, которые привыкли считать себя поумнее окружающих, предпочитали держать нейтралитет и в политику не вмешивались, ибо занятие министром вожделенного кресла ознаменовалось массовыми репрессиями членов Визенгамота, выступавших против его кандидатуры. Не прошло и недели, как со своего поста исчез высокопоставленный чиновник, который был маглорожденным. Убийства и исчезновения маглов и их волшебных потомков продолжались, поползли слухи, что виной тому предвзятость нового министра магии. Он был уверен в себе и своих силах, но даже ему пришлось признать, что таким образом он мало чего добьется. И тогда он добровольно ушел с поста, уступив его мягкотелой Миллисенте Багнолд и пообещав, что его время еще придет.

Ему нужны были сторонники, много сторонников. Лучше всего на эти роли подходили наследники высших чинов Министерства, таких как Абраксас Малфой, Ральф Лестрейндж, Сигнус Блэк, Уайлд Эйвери, Митчелл Мальсибер… Козырный туз в лице единственного помирающего сына Чарльза Поттера сам упал к нему в руки. Сам лорд Волдеморт не нуждался ни в наследниках, ни в наместниках, и Джеймсу Поттеру была уготована судьба одной из пешек Темного Лорда, но со временем, когда Крестильная магия пустила между лордом и юным Поттером слишком прочные корни, эта пешка пообещала превратиться в могущественного ферзя. Сам того не ведая, Волдеморт привязался к мальчишке и ненавидел его за это. За свою собственную слабость, которая была самым мощным оружием врага против него. Он пытался убедить Чарльза отправить сына в Дурмстранг, подальше от влияния Дамблдора, который уж наверняка постарается переманить мальчишку на сторону «всеобщего блага» и, в конечном счете, пожертвовать им во имя великой цели. Опасения лорда не подтвердились, Джеймс послушно занял отведенное ему место, год, дарованный Волдемортом на «испытательный срок», подходил к концу, а это означало, что крестника Темного Лорда вскоре ждали великие дела.

Пока лорд Волдеморт строил свои далекоидущие грандиозные планы, его великий и ужасный крестник гладил свою девушку по оттопыренной попке и не терял надежды, что она все-таки соизволит обратить на него внимание. Лили же не столь давно получила из дома своих родителей старый мамин дневник, в который миссис Эванс по большей части записывала хозяйственные нужды. Лили все никак не могла решиться притронуться к нему и неизменно записывала наброски своих идей и мыслей по поводу ведения большого дома в обычной школьной тетради, но прагматичность и тоска по матери взяла верх, и теперь юная хозяйка старательно вела дневник под стать Кэти Эванс. Сейчас она записывала рецепт запеченной утки с брокколи, который диктовало радио, смешно фыркала и демонстративно добавляла звука всякий раз, когда Джеймс принимался кряхтеть, обиженный таким невниманием к своей персоне.

Заново отстроенный особняк купался в тени и ароматах сирени, черемухи и других весенних цветов, на которые у бедняги Мэддокса развилась аллергия. Лили заботливо поила его лекарствами, пока кот оскорбленно терпел все эти издевательства природы над собой. Несмотря на конец апреля, жара стояла такая, что Лили настежь распахивала окна в кухне и гостиной и танцевала с закрытыми глазами между тончайшей тканью белоснежных занавесок. Такой ее Джеймс запомнил надолго – в одной только его футболке и трусиках, с растекшимися по спине волосами, которые солнце уже успело окрасить в огненно-рыжий цвет, ярко-розовыми, чуть приоткрытыми губами, которые так и хотелось поймать своими и не отпускать, пока не сделаются совсем красными, как будто вымазанными в малиновом соке. Лили танцевала под какого-то неизвестного Джеймсу певца, чей голос доносился из радиоприемника, и охнула, когда он, бросив мантию и маску на пол, умудрился почти ровно подстроиться под музыку и подхватить девушку за талию. От нее пахло какой-то выпечкой и кошачьими лекарствами, и в этом запахе было что-то настолько домашнее, настолько она была его, что оставалось только блаженно жмуриться и с жуткой неохотой ждать, когда песня закончится.

Радио-повар закончил свою дурацкую передачу, и Джеймс, изловчившись, первым дотянулся до выключателя, пока Лили не услышала еще какую-нибудь жизненно важную лабуду про чистку столовых приборов в домашних условиях. Хотя она слишком вжилась в роль хозяйки, иногда Джеймсу все же хотелось, чтобы она оставалась той смешной, чуть пугливой в его присутствии Эванс. То, что такая Лили осталась в прошлом, стало понятно, когда на девятнадцатый день рождения она, краснея и мило смущаясь, преподнесла ему особый подарок. Что и говорить, Джеймс оценил его и с нетерпением ждал, когда календарь возвестит еще о каком-нибудь праздничном дне.

Тогда Лили сварила Оборотное зелье, и они на час обменялись телами, экспериментируя и пробуя что-то новое. Правда, добрых пятнадцать минут Джеймс провел перед зеркалом, то и дело хватая себя за грудь и ощупывая задницу, а Лили стыдливо куталась в одеяло и не решалась даже взглянуть на себя, но продолжение того стоило. Казалось, что между ними окончательно рухнули все преграды, но провести еще один такой час Лили категорически отказывалась.

Конечно, жить вдвоем с Лили, не зная забот, было бы замечательно. Но ни он, ни она ни на секунду не забывали, что ей по-прежнему нельзя показываться на улице, а его Черная Метка может в любой момент ожить и потребовать его присутствия перед Темным Лордом. Лили держалась молодцом, ее терпение было воистину безграничным, особенно Джеймс был благодарен ей за тот жуткий день, когда он получил прощальное письмо от Джой и, как полоумный, помчался в Литтл-Нортон, чтобы найти там Снейпа в таком же недоумении, как и он сам. «Сбежала», — отрывисто бросил ему хозяин дома в Паучьем тупике в ответ на прямой вопрос, где Пальмер. В своем письме она просила не пытаться связаться с ней и вообще постараться забыть о ее существовании. Первой мыслью было что-то вроде «ее похитили, ее пытают, надо срочно что-то делать». Но когда сам Темный Лорд поведал ему о «задании Жозефины», Джеймс наконец смог принять это. Она теперь в долбанной Америке и больше не вернется.

Она не знала и, наверное, даже не догадывалась, ослепленная своей уверенностью в том, что ему на нее плевать, что все эти годы она была для Джеймса надеждой. А теперь ей и незачем об этом знать.

Спешно оборвав мысль, пока она не углубилась в какие-нибудь совершенно лишние дебри, Джеймс снова сосредоточился на Лили, которая уже несколько минут как бросила свою дурацкую писанину и теперь блаженствовала в его руках.

— Возьмешь меня с собой в Хогвартс? – спросила она, невинно приподняв брови и уже заранее зная, каким будет ответ.

В Хогвартс они с Сириусом и Томасом собирались наведаться уже которую неделю, но по тем или иным причинам визит все откладывался. Манила их вовсе не ностальгия по школе, а вероятность того, что где-то в стенах замка может быть спрятан крестраж. Томас не сомневался, что обнаружит его – не сомневались и остальные после его успеха в особняке Лестрейнджей. Лили не терпелось помочь им хоть чем-нибудь, но всякий раз на ее просьбы Джеймс отвечал категоричным «нет».

— У нас осталось еще немного Оборотного зелья, пусть оно будет потрачено на благое дело… А мантия-невидимка? Джеймс, я знаю Хогвартс не так хорошо, как вы с Сириусом, но и от меня может быть польза!

Он ее прекрасно понимал. Сидеть взаперти, не имея возможности хоть чем-то помочь – что может быть хуже? Но если о ней узнают, если ее увидят, если… Таких «если» можно было набрать целый вагон и маленькую тележку в придачу. И смотрела она так умоляюще, так печально, что любой бы уже давно сдался этим повлажневшим зеленым глазищам. Только не Джеймс Поттер. Он сдаваться вообще не умел…

— Ну ладно, ладно!

Спустя лишь несколько секунд до него дошло, что эти слова произнес он.

Лили взвизгнула, подпрыгнула, хлопнув в ладоши, и повисла у него на шее, бесконечно целуя его в щеки, губы и шею, а раздосадованный Джеймс тем временем молил небеса о терпении. В конце концов, это ведь Хогвартс, они собираются туда ночью, будет весьма неприятно, если их самих заметят. Это не так опасно, как то же хранилище Лестрейнджей, но Лили об этом знать не нужно. Пусть соблюдает осторожность в любом случае.

Сириус только рукой махнул на известие о том, что Эванс идет с ними, да и Томасу, видимо, было по барабану. План, который у него уже был готов, изменился в считанные секунды.

— Мы сможем разделиться. Хогвартс я не знаю, поэтому пойду с Джеймсом, а вы пойдете вдвоем, — он поочередно указал на Лили и Сириуса.

Эванс была согласна на любой расклад, а Джеймс предсказуемо возмутился:

— Я пойду с ней, потому что она – моя ответственность!

— Нет, ты пойдешь со мной, потому что если вы наткнетесь на крестраж, это спровоцирует мы сами знаем какую реакцию у тебя. Я-то тебя удержу, но сомневаюсь, что это удастся ей, — Томас говорил так, будто Лили среди них не было, но она только помрачнела и согласно кивнула.

Джеймс безгранично доверял Сириусу, в том числе и свою жизнь. Но все же настоял на том, чтобы Лили взяла у него Сквозное зеркало. Он не мог отделаться от ощущения, что вся эта затея еще выйдет ему боком. Бродяга тем временем набросал список мест, где может быть спрятан крестраж, и кабинет директора Томас сразу же вычеркнул.

— Волдеморт не стал бы так рисковать, не сомневаюсь, что Дамблдор в этом вопросе неплохо подкован. Так, что у нас дальше… гостиная Слизерина, Выручай-комната… это еще что? – он ткнул в Сириуса углом блокнота.

— Сам увидишь, — нетерпеливо отмахнулся от него Бродяга.

— Зал Славы… тайные ходы, семь штук. Браво, ребята, — фыркнул Томас, — мы эту школу за неделю не обыщем.

— Ты просто никогда не работал с Мародерами, — фыркнул Сириус и потянулся. – Приятно все-таки окунуться в старые добрые воспоминания. Мы бы и Лунатика взяли, но он… — Сириус тихонько засвистел. – Отдыхает.

Томас почему-то гораздо легче переживал свои полнолуния. Еще один секрет, которым он намеревался поделиться с Ремусом, но пока не спешил этого делать. Как будто выжидал чего-то.

План был готов и на первый взгляд отшлифован до безупречности, оставалось дождаться только ночи. Сириус изучал коллекцию вин в настенном баре Чарльза Поттера, которая чудом осталась цела после бомбежки, и к которой Джеймс пока так и не притронулся. Томас полировал свои загадочные магические инструменты, которые так или иначе могли бы пригодиться ему в погоне за крестражем. Лили Джеймс нашел на террасе; она сидела в плетеном кресле, укутанная пледом – вечера еще были довольно прохладные, и за ночь воздух наполнялся свежестью, которая с рассветом уступала место душистым запахам цветущих лип и яблонь.

— Ты не можешь всю жизнь бояться за меня, — произнесла Эванс, когда Джеймс уселся на ступеньках и закурил.

Он провел рукой по волосам, пытаясь поймать то чувство отрешенности и уверенности в ее беспечном будущем. Но взамен нащупал только липкий, обволакивающий страх потерять ее. И промолчал.

Солнце садилось за полоску горизонта, окрашивая небо в рубиново-оранжевые краски. Стул Лили скрипнул и проехался тонкими ножками по мраморной плитке, Эванс ласково провела замерзшими пальчиками по руке Джеймса.

— Пора, наверное, — чуть дрогнувшим голосом позвала она.

Он поймал ее руку, прижался к ней губами и затушил едва тлеющую сигарету о балюстраду. Томас уже был во всеоружии – на нем была ватная темно-серая толстовка с накинутым на голову капюшоном, на спине висел видавший виды рюкзак, с которым он не любил расставаться надолго. Волшебная палочка торчала из кармана джинсов, и Джеймс вдруг понял, что Томас ею практически не пользуется. Сириус оставил свою неизменную кожаную куртку расстегнутой, и под ней угадывалась футболка с двигающимся логотипом «Гоп-гоблинов». Он держал волшебную палочку в зубах, пока шнуровал высокий ботинок, поставив ногу прямо на кофейный столик. Джеймс против такого обычно не возражал, но стоило Лили оказаться в гостиной, как Бродяга виновато убрал ногу и даже нацепил на физиономию раскаявшееся выражение.

— Только не говорите, что это… — начала было Лили, когда они аппарировали на заскрипевший от такой внезапной нагрузки пол.

— Да, — кивнул Джеймс, набрасывая ей на голову мантию-невидимку, как покрывало на птичью клетку. – Это Визжащая хижина.

Хогсмид, располагавшийся намного дальше на севере, уже засыпал под покровом из первых звезд. После непривычно теплой Годриковой Впадины у всех изо рта вырывался пар. Хотя Лили и была теперь невидима, Джеймс чувствовал ее руку на сгибе своей собственной, сунутой в карман пальто руки. «Сладкое королевство» еще было открыто, но посетителей, которые обычно состояли сплошь из школьников да изредка наведывающегося за ананасами в сахаре Слизнорта, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Лениво пересчитывающая выручку мадам Флюм успела только улыбнуться троим гостям своего магазина, как Томас вдруг приложил палец к губам, и женщина моргнула, после чего послушно отступила в сторону, открыв им проход к подсобке. Спустя две секунды чары с нее спали, и она немного рассеянно вернулась к своему занятию, даже не подозревая, что в ее магазин проникли посторонние.

Джеймс первым спрыгнул вниз, осветил мрачноватый ход палочкой и помог спуститься Лили. Она сняла мантию и перекинула ее через левую руку, правой точно так же зажигая на кончике палочки огонек. Сириус захлопнул за собой люк и отряхнул джинсы от паутины.

— Невербальный Империус? – поинтересовался он у Томаса, когда они двинулись по проходу в сторону Хогвартса. – Впечатляет.

— Меня больше впечатляет охрана этого магазина, — фыркнул в ответ тот. – Подозреваю, хозяева не в курсе, что у них тут вообще имеется.

— По-моему, вообще мало кто подозревает, что тут есть этот ход, — заметила Лили. – Кстати, вам не кажется, что на выходе нас могут поджидать какие-нибудь оповестительные чары?..

— Люди Волдеморта пользуются этим ходом, чтобы удрать из школы, а потом вернуться, проверено неоднократно, — пояснил Джеймс. – Через Визжащую хижину, конечно, было бы быстрее, но через этот мы окажемся уже в самом замке.

С потолка изредка капала вода, и вообще подземный ход был довольно малоприятным местом. Сириус пару раз наступил на крысиные кости, Томас, как самый высокий, то и дело снимал с головы паутину. Шли преимущественно молча, лишь к концу хода Сириус вспомнил какой-то забавный случай, связанный с этим тоннелем…

— Торжественно клянусь, что замышляю только шалость, — шепнул Джеймс, и четыре головы склонились над верной Картой Мародеров.

— Однако, — оценил Томас, когда по чуть мятой поверхности пергамента побежали чернильные линии, складывающиеся в точнейший план Хогвартса.

Филч бороздил территорию двумя этажами выше статуи одноглазой горбуньи, как раз неподалеку от Зала Славы, куда предстояло отправиться Сириусу с Лили. Джеймс настаивал, чтобы они взяли с собой Карту, но у них уже была мантия-невидимка, а Сириус в случае опасности мог обратиться в «гримоподобного» пса. Лили пришлось уступить и взять Карту, но она твердо пообещала держать их в курсе любой приближающейся к ним точки через Сквозное зеркало. Теперь-то, глядя на все это богатство, она поняла, почему Мародеры никогда не попадались на своих шалостях.

— Будь осторожна, — не удержался напоследок Джеймс, целуя Лили. Она ласково кивнула ему и снова исчезла под мантией, выбираясь наружу вслед за Сириусом. Идти с мантией на голове, Картой и зеркалом в руках было жуть как неудобно, но она решила, что жаловаться в этой ситуации – не лучшее решение. Чувствуя на себе тяжелый взгляд Джеймса, она поспешила за Сириусом, который вышагивал по коридору, сунув руки в карманы и насвистывая какой-то мотивчик.

— Блэк, конспирация для дураков, да? – разозленно зашипела Лили из-под мантии. Сириус усмехнулся и махнул рукой, но свистеть все же перестал.

Патрулируя школьные коридоры, будучи старостой, Лили не раз ловила себя на жутковатых ощущениях, что стены Хогвартса тоже живут своей жизнью. А теперь она и вовсе умирала от ужаса, но послушно передвигала ноги, осознавая, что от этого зависит не только ее жизнь. По лицу Сириуса невозможно было угадать, о чем он думает, но Лили догадывалась, что он… счастлив. Вернуться в Хогвартс, пусть и с такой опасной миссией, как поиск крестража, означало хоть ненадолго вернуться в детство, к беззаботному времени. Задумавшись, Лили совсем позабыла про Карту и тут же сверилась с ней, но на пути Джеймса и Томаса к восьмому этажу пока никаких препятствий не было.

— Слушай, Эванс, — позвал ее Сириус и оглянулся, слепо окинув коридор взглядом. – Эванс… ты еще тут?

— Я здесь, — отозвалась она, улыбаясь Блэку, который смотрел чуть левее, чем надо. – Ради всего святого, Сириус, говори тише!

Однако дверь Зала Славы издала такой скрип, когда он ее тронул, что Лили зажмурилась и приготовилась к взрыву. Филч уже утащился к башне Когтеврана, поэтому на Карте никаких резких движений не появилось.

— Я хотел извиниться перед тобой, — Сириус закрыл двери, и Лили откинула с лица мантию, сдувая налипшие на лоб волосы. – По-моему, я не всегда был справедлив к тебе. Честно говоря, ты мне никогда не нравилась. Слишком взбалмошная, — фыркнул он и щелкнул ее по носу, — хотя постоянно обвиняла в этом же нас. Но ты вроде повзрослела и стала ничего так, — двусмысленно добавил он, вздернув бровь, и Эванс едва удержалась от того, чтобы выдернуть ему эту бровь и скормить ее миссис Норрис. Но нельзя не признаться хотя бы себе самой, что от слов Сириуса ей стало приятно.

— Мы все были слишком несносными, чтобы хотя бы терпеть друг друга, — Лили пошла вдоль стеллажей, где блестели в свете волшебных палочек старые школьные награды. Ей на глаза попались кубки по квиддичу с семьдесят первого по семьдесят восьмой год, особая награда «Лучший ловец», выданная Джеймсу в их выпускной год. Лили улыбнулась и провела пальцем по стеклу, за которым на бархатной красной подкладке лежал значок. – Ладно, и что нам теперь со всем этим делать?

Сириус полез в карман куртки и вытащил на свет какую-то круглую штучку, напоминающую сикль. «Сикль», тихонько зажужжав, оторвался от ладони Блэка и полетел по Залу, нарезая круги. Проследив за приборчиком, Лили снова повернулась к Сириусу и вопросительно приподняла брови.

— Томас дал. Сказал, эта фиговина распознает что-то такое, чего здесь быть не должно. Я так понял, она и крестраж может почуять. Это против природы, так что… в общем, будем надеяться.

Но загадочный «сикль» все летал и никак не желал приземляться. Предоставив Сириусу наблюдать за ним самостоятельно, Лили снова уткнулась в Карту. Джеймс и Томас уже были на восьмом этаже, миновав вход в башню Гриффиндора. В правом верхнем углу что-то шевельнулось, но это оказался всего лишь Почти Безголовый Ник, которого при желании можно было уговорить притвориться слепым, но Лили на всякий случай все же сообщила об этом в зеркало. В нем мелькнуло озадаченное чем-то лицо Джеймса, но поговорить с ним она не успела – «сикль» со своим тихим жужжанием наконец опустился на один из стеклянных ящиков, возле которого уже замер Сириус.

— Что там? – жадно прильнула к стеллажу Лили. Особая награда, выданная около тридцати лет назад Тому Реддлу «За заслуги перед школой», на первый взгляд казалась самой обычной, но Лили почему-то не хотелось бы взять ее в руки. Сириус тем временем открыл дверцу стеллажа и уже протянул было руку к табличке, как раздался панический шепот Лили: — Что ты делаешь? Не трогай!..

Но Блэк уже вытащил табличку и внимательно осмотрел ее, даже зачем-то понюхал. Лили как завороженная следила за ним, а Сириус, пожав плечами, достал палочку и соорудил точную копию награды, после чего поместил ее на место, а оригинал сунул во внутренний карман куртки.

— Не знаю, Эванс, не знаю. Возьмем на всякий случай, пусть Томас сам решает, крестраж это или не крестраж. Где они там, кстати?

Все еще нервничая из-за того, что могло бы случиться, Лили вытащила зеркало и позвала Джеймса. Ответа не последовало, в зеркале отражались только складки ткани. Лили ощутила подступающую к горлу панику. На Карте их с Томасом уже не было.

— Пошли, — бросил Сириус, хватая со стеклянного ящика «сикль» и набрасывая на Лили капюшон мантии. – Тут больше делать нечего.

Хотя он не показывал этого, но и в его голос просочилась тревога. Лили в очередной раз сверилась с Картой, и они вышли в коридор пятого этажа. Мантия была слишком длинной, и ее шуршание у Лили под ногами действовало на и без того расшатанные нервы. Лили едва поспевала за Сириусом, и тут у нее в кармане раздался голос Джеймса, зовущий ее по имени.

— Джим? – ответила она, всем своим видом демонстрируя облегчение. – Куда ты пропал, черт возьми?!

— Идите в Выручай-комнату, — велел он, не углубляясь в детали.

— Хорошо… Джеймс! – позвала Лили, чувствуя, что что-то определенно идет не так. – Мы что-то нашли в…

Мантия-невидимка вдруг прилипла к большому зеркалу и слетела с Лили. Охнув, она выронила Карту, а вдалеке уже слышались жуткие шаркающие шаги. Только и успев шепнуть «Шалость удалась», она бросилась к мантии, а в коридоре тем временем все росла и росла тень приближающегося смотрителя…

— Эванс?! – раздалось раздраженное шипение Сириуса, потерявшего Лили. С одной стороны двигался он, с другой ковылял Филч, а у Лили даже не было возможности предупредить Блэка, потому что зеркало вдруг повернулось и утащило ее за собой, за стену. Лили только и успела пискнуть, но все, что происходило по ту сторону, ей было отчетливо видно за прозрачной стеной, которая оказалась на месте коварного зеркала.

— Это еще что?.. – проворчал Филч, с кряхтением нагибаясь и поднимая Карту, с которой исчезали последние штрихи. Лили ощутила ледяной озноб и тошноту от осознания, что она только что провалила операцию, да еще и позволила загнать себя в ловушку. – Кто здесь? – каркнул завхоз, когда где-то рядом с ним раздалось приглушенное рычание.

Сириус уже обернулся собакой и теперь таращился на обделавшегося от страха Филча блестящими в полутьме серыми глазами. Филч, прижимая Карту к себе, попятился назад, а затем рванул так быстро, насколько позволяли страдающие от подагры ноги. Сириус сел на задние лапы, склонил голову набок и облизнулся, словно у него из-под носа только что увели сочную косточку. Едва шаги смотрителя затихли в ночи, Блэк снова принял свой собственный облик, и глаза его загорелись бешенством.

— Эванс! – зарычал он и пошел по коридору в надежде отыскать ее.

Не зная, смеяться ей или плакать, Лили закуталась в мантию как можно плотнее, толкнула зеркало, и оно выпустило ее наружу. Отлично, мисс Эванс, более блестящего провала и представить себе невозможно! Вообразив лицо Джеймса, когда ему станет известно, что она чуть не попалась, да еще и потеряла Карту, Лили все же выбрала смех. Догнав Сириуса, она еще долго не могла внятно объяснить ему, что произошло, только тряслась, как припадочная, и вытирала хлещущие из глаз слезы.

— В общем, Карта теперь у Филча, — только и смогла выдавить она.

По крайней мере, она сообразила деактивировать ее и теперь могла почти гордиться собой.

— Иди к ребятам, а я попытаюсь ее вернуть, — заявила она.

Сириус страдальчески шлепнул себя по лбу, и Лили отчего-то снова расхохоталась.

— Филч еще недалеко ушел, — сердито добавила она, когда истерика чуть схлынула.

— И как ты собираешься отнять у него Карту? – расфыркался Блэк. Его, по-видимому, эта потеря не сильно расстроила – слишком свежи были воспоминания о встрече бедняги завхоза с импровизированным Гримом.

— Придумаю что-нибудь, палочка у меня есть. Ударю его Оглушающим, а воспоминания сотру. Скажи Джеймсу, чтобы не вздумал идти меня искать! – добавила она и решительно побежала вслед за Филчем, горя желанием исправить свою ошибку.

Все еще посмеиваясь, Сириус обернулся, и ноги его вросли в пол. На него смотрели глаза, так похожие на его собственные. Глаза принадлежали его брату, одетому в уличную мантию, а в руке у него была волшебная палочка, направленная Сириусу прямо в сердце.

* * *

«Мне нужно место, где спрятан крестраж».

Выручай-комната предстала перед ними во всей своей подлинной красе. Здесь, казалось, могло найтись все, что только душа попросит: начиная сменной парой носков и заканчивая кошельком с потускневшими от времени галлеонами. За тысячу лет существования Хогвартса Выручай-комната выросла до необъятных размеров, чтобы вместить все, что многие поколения школьников по тем или иным причинам пожелали спрятать. Едва Томас очутился внутри, как лицо его, обычно смуглое и невозмутимое, скривилось и побледнело, будто его резко затошнило, хотя Джеймс чувствовал себя относительно бодрым.

— Волчий аконит, — сипло пояснил Томас, и Джеймс, не растерявшись, наколдовал ему пузырь вокруг головы. Выглядел Томас теперь довольно глупо, но хотя бы корчиться и сгибаться в три погибели перестал. – Так лучше, спасибо, — невнятно буркнул он, и голос его словно из-за соседней стены донесся.

Сухие фиолетовые цветы лежали почти у самого входа. Джеймс их запаха не чувствовал, но Томаса от них перекосило – будь здоров. Взмахнув палочкой и оправив останки аконита в выдвинувшийся ящик рассохшегося учительского стола, Джеймс поспешил за Томасом, который, лишившись своего обоняния, теперь действовал наугад.

Крестражем мог быть хоть бюст Парацельса с отбитым носом, но, памятуя о чаше Хаффлпафф, Джеймс вознамерился искать что-то гораздо более ценное. Поисковые приборы Томаса не действовали – слишком много здесь было запрещенных вещей, которым в школе не место, и Томас, отойдя на приличное расстояние от выхода, решился снять заклинание головного пузыря. Терпеливо дождавшись, пока организм кузена полностью очистится от паров аконита, Джеймс задействовал собственные силы, и это сразу же принесло нужные результаты. Нетрудно было вообразить, что крестражу грозит опасность – и ноги сами понесли его в нужном направлении.

— Лучше уж нюхать аконит, чем всю эту гадость, — ворчал Томас себе под нос. Он следовал за Джеймсом на приличном расстоянии, мигом учуяв его замысел. Палочка была наготове, чтобы в случае чего сразу изолировать Поттера от желания защитить проклятую штуковину. Пришлось продираться сквозь залежи рухляди, потому что Джеймс по каким-то причинам шел попросту напролом. Покопавшись, в этой комнате можно было бы найти целую кучу всего полезного, но сейчас было важно одно – крестраж. Который, судя по усиливающейся вони, был уже где-то совсем недалеко.

Джеймс, не замечавший ничего вокруг, вдруг задел локтем какую-то довольно шаткую с виду конструкцию из разнообразного хлама, и та опасно накренилась, задев другую, а за ней и третью такую же конструкцию. Лавина хлама обрушилась на них с Томасом, и оба синхронно вскинули палочки с криком:

— Финита!

Кое-чем их все же успело завалить, но ситуация не была критичной. Медвежий капкан щелкнул в паре дюймов от руки Томаса, Выручай-комната не желала так просто раскрывать все свои секреты. Потеряв нить поиска, Джеймс очумело оглядывался по сторонам, явно не соображая, как он сюда попал, но дальше Томас уже мог справиться и сам. Смрад от небольшого квадратного ящичка шел просто отвратительный – сомнений не было, что в нем-то и спрятано то, за чем они сюда явились.

Пока Джеймс приходил в себя, Томас осторожно приоткрыл ничем не защищенную крышку. Внутри на выцветшей синей подкладке покоилась гоблинской работы диадема с вделанным в самую середину большущим сапфиром. Диадема, должно быть, в прежние времена была красивой, но сейчас казалась безнадежным даже для антиквариата старьем. Как бы там ни было, а прикоснуться к ней Томас не мог – она была сделана из серебра, оно-то вкупе с темной магией и воняло так, что сбивало оборотня с ног.

Томас захлопнул крышку, и как раз Джеймс выбрался из-под завала. Вид у них обоих был теперь помятый, но весьма довольный. Возвышаясь на островке хлама, Джеймс вытащил из кармана пальто Сквозное зеркало и велел своей подружке тащиться сюда, как вдруг в его лице что-то переменилось, и он затряс несчастной стекляшкой так, будто пытался вытащить из нее Эванс наружу.

— Лили! – проорал он, и его голос эхом затерялся среди нагромождений Выручай-комнаты.

— Что? – закатил глаза к потолку Томас. – Неужели даже под мантией-невидимкой твоя самочка умудрилась вляпаться в дерьмо?

— Я иду искать ее, — решительно заявил Джеймс и принялся высматривать дверь.

Но, похоже, они забрались так далеко, что совершенно потеряли из вида выход.

— Минут двадцать у нас есть, — сделал вывод Томас, доставая из рюкзака очередное свое изобретение, которое поможет им выбраться наружу, и Джеймс в отчаянии пнул старый шкаф с потрескавшейся краской.

* * *

По лицу Регулуса невозможно было что-то прочесть. Разве что полнейшее равнодушие, будто у него не было сомнений, что он встретит в пустынном школьном коридоре своего брата.

— Далеко собрался на ночь глядя, Рег? – бесстрастно поинтересовался Сириус, делая шаг в сторону. Регулус в точности повторил его маневр, не опуская палочки.

В последний раз братья разговаривали «по душам» несколько лет назад, когда Сириус обвинил Регулуса в покушении на Марлин и избил его до полусмерти на глазах у всего Хогвартса.

— Я – староста и могу ходить по школе даже ночью. А вот что ты здесь делаешь, Сириус?

— Пришел, чтобы украсть у вас МакГонагалл и жениться на ней. Глупые вопросы, ты же знаешь, что я тебе не скажу правду.

— Это связано с Орденом Феникса? – прищурился младший.

— Почти угадал, — скучающе отозвался Сириус. – Это связано с твоим психованным хозяином. Видишь ли, я знаю, как избавить мир от его сифозной рожи, и для этого мне нужна помощь Хогвартса.

Еще чуть-чуть, и Регулус покрутил бы пальцем у виска.

— Забавно, что я встретил именно тебя, правда?

На это Регулус ничего не ответил, только заглянул Сириусу за спину.

— С кем ты говорил? – подозрительно осведомился он.

Сириус картинно обернулся и развел руками.

— А я с кем-то говорил?

— Я слышал, как ты говорил про какую-то карту. Кто с тобой?

Сириус продолжал ухмыляться брату в лицо, но его веселость обещала вскоре смениться озадаченностью. Ладно, Регулус мог не видеть Эванс из-за мантии-невидимки, но уж ее голос-то он точно должен был слышать! Это она распиналась на весь коридор из-за потерянной Карты, а он, Сириус, только одну фразу-то ей и сказал! Что-то тут не сходилось, и Сириусу не терпелось подумать об этом, но пока он мог думать только о кончике волшебной палочки Регулуса, который все еще был направлен на него.

— Ответ за ответ. Скажи мне, почему ты здесь в такое время, и я скажу тебе, кто со мной говорил.

В детстве, когда Регулус начинал его бесить, Сириус говорил ему, что тот в семье приемный и потому не имеет права с ним спорить. Мелкий верил, ревел и слушался, а Сириус потом получал от матери внеплановую порцию розг. Сейчас его так и подмывало напомнить брату об этом, но было такое гадкое чувство, что вовсе не Регулус приемный сын Вальбурги и Ориона.

— Я был в кабинете Дамблдора, — Регулус опустил палочку. – Прибыл из дома через его камин.

— Ладно, — Сириус сделал вид, будто поверил. – Я говорил с призраком Лили Эванс.

Блэк-младший хлопнул глазами. Такого Сириус даже от самого себя не ожидал.

— Она… стала призраком? – глупо переспросил Регулус. – А голова у нее есть? – вырвалось у него, и он резко прикусил язык.

Глаза Сириуса потемнели.

— Она носит ее с собой, — отрезал он. – Иногда навещает Хогвартс по ночам. Мне нужно было с ней поговорить, вот я и приперся в эту гребанную школу.

Казалось, Регулус поверил каждому его слову. Сириус иногда бывал излишне убедительным. Самое интересное, что, если вдуматься, он почти не соврал своему младшему брату.

— Ну, теперь тайн между нами нет, так что рассказывай, — весело заговорил Сириус. – Как там дома дела? Мамаша еще не захлебнулась в ванной из собственной желчи?

Острые скулы Рега изуродовали желваки. Сириус приготовился к какой-нибудь потрясающе трогательной речи о том, что он разбил их бедной матушке сердце своим побегом, но Регулус только втянул воздух, отчего крылья его носа стали еще тоньше, и почти небрежно обронил:

— Отец при смерти, и мать потребовала, чтобы он озвучил свое завещание при всей семье.

На миг Сириус почувствовал горечь и опустошение. Хотя с отцом у него отношения были не такие напряженные, как с матерью, Орион никогда должным образом не интересовался жизнью своего старшего сына, но и не влезал в нее с криками и какими-то требованиями, как это делала Вальбурга. Пока Сириус не познакомился с Чарльзом Поттером и не узнал, что такое настоящая отцовская любовь, Орион Блэк как родитель его вполне устраивал.

— Что с отцом? – стараясь, чтобы голос прозвучал ровно, спросил Сириус.

— Не плевать ли тебе? – наконец бросил ему вызов Регулус. – Он умирает – это все, что ты должен знать!

Перед Сириусом теперь был всего лишь мальчишка, оставшийся без поддержки старшего брата, который мог бы стать для него примером во всем. Вскоре на этого сопляка ляжет вся ответственность за семью, за продолжение рода, но все, что ему светит – это бесконечное жжение в Черной метке. Регулус не справится, Сириус знал это еще тогда, когда даже не было возможности подумать об этом. Рано или поздно он сломается, как сломался и Сириус, сбежавший и взваливший все это на плечи брата. Он-то думал, что Вальбурге и ее убеждениям не удалось его сломать, но он ошибался. Она его сломала. Но вовсе не так, как ей хотелось бы.

Регулус вдруг выпрямил спину, отчего стал казаться выше ростом. Когда Сириус обращал на это внимание в последний раз, высотой он был едва выше пяти футов, а теперь они были практически одного роста.

— Если ты думаешь, что я не справлюсь с ответственностью, ты ошибаешься. Летом состоится моя свадьба с Эстер Руквуд. Мы дадим наследников дому Блэков. Темный Лорд вот-вот придет к реальной власти, и я…

— Твой Темный Лорд избавится от тебя, как только ты оступишься, придурок! У него есть люди гораздо умнее и полезнее, чем ты. Ты… ты хоть представляешь вообще, что он такое, этот Волдеморт? А, Регулус? Хотя бы отдаешь себе отчет в том, насколько он безумен, и что вся его антимагловская деятельность – не более чем комплексы из детства? Да, Джеймс много поведал мне о твоем кумире, — его несло, но остановиться он уже не мог – выражение лица Регулуса было тому лучшим вдохновением. – Не вы, породистые чистоплюи, искореняете то, что может «замарать» вас. Фанатично действуют в основном те, кто уже замаран магловской кровью…

— Заткнись, — нервы Регулуса уже были на пределе. Волшебная палочка снова взлетела, но Сириус, заговаривая брату зубы, успел приготовить и свою. Так и стояли они, двое родных братьев, посреди коридора, целясь и прожигая друг друга взглядами. Только в одном кипела ненависть, а второй готов был утопить несносного мальчишку в своей жалости и отчаянии достучаться.

— Спроси Джеймса, кому ты служишь, Регулус, — покачал головой Сириус. – Может, тогда и поймешь, надо ли оно тебе.

— Уходи, — процедил Блэк-младший; в его глазах что-то подозрительно блеснуло.

Потеряв надежду на то, что Регулус прислушается к его словам, Сириус разочарованно опустил палочку и пошел по коридору, даже не заботясь о том, что его могут услышать. Его так и подмывало обернуться, чтобы запустить в спину мелкого идиота какими-нибудь чарами, но все, о чем он сейчас мог думать – это умирающий отец. Он ведь даже по магловским меркам не старый — всего-то пятьдесят лет прожил. Сириус вспомнил одну легенду, которая ходила в пределах семьи, когда он был совсем маленьким и еще не мог извлечь из баек бабки Ирмы какой-то смысл: когда Вальбурга забеременела в первый раз, она так возненавидела своего мужа за это, что попыталась его отравить. В первые годы жизни Сириус почти не видел отца, это было лишь размытое воспоминание о болезненно бледном человеке, который никогда не брал его на руки. Как жаль, что Ирма уже давно покоится в фамильном склепе Блэков, только она смогла бы пролить свет на эту давнюю историю. Вальбурга вовсе не отрицала слов своей матери, а, кажется, даже гордилась ими. Все новые и новые подробности всплывали в памяти Сириуса, и он остановился у ледяной каменной стены, чтобы приложить к ней пылающий лоб и успокоиться. Если история бабки Ирмы не была бредом спятившей старухи, то он бы нисколько не удивился, если к внезапной болезни отца приложила руку его мать.

Захотелось ненавидеть Вальбургу еще больше, но больше, казалось, уже было некуда.

Сириус в ярости саданул кулаком по стене, разбив костяшки до крови. От боли стало немного легче воспринимать окружающий мир, и тут он вспомнил об Эванс, убежавшей на битву с Филчем, вспомнил о возможном крестраже в кармане собственной куртки, о Джеймсе и Томасе, которые уже могли сотню раз уйти из Выручай-комнаты и отправиться на их поиски. Встреча с Регулусом лишила его здравого смысла, что он там наболтал ему, Сириус уже не помнил, перед глазами все кувыркалось и только благодаря выступившей на руке благородной крови Блэков, будь она трижды проклята, в голове у него прояснилось. Вытерев кровь о джинсы, Сириус сосредоточился на том, чтобы для начала найти хотя бы Лили, иначе не миновать ему очень неприятной ссоры еще и с Джеймсом.

Филч ковылял так, словно за ним гналось стадо больных бешенством пикси. Не обращая внимания на одышку, он все бежал и бежал, задыхался и обливался потом, но шага не сбавлял. Лили следовала за ним по пятам, подобрав мантию-невидимку так, что ее ноги то и дело мелькали, будто оторванные от тела. Напасть на старика со спины ей мешала жалость к бедняге, и Лили готова была проклинать уже саму себя за эту мягкотелость, а еще лучше – за кривые руки, благодаря которым Карта оказалась у чужака. Наконец где-то впереди показалась дверь в кабинет Филча, которая стала для него настоящим испытанием. Встреча с Гримом – ничто в сравнении с тем, что произошло дальше. Откуда ни возьмись выскочила миссис Норрис, которая с жалобным мяуканьем бросилась своему хозяину под ноги – видимо, в попытке защитить его от неведомой опасности. Споткнувшись о собственную кошку, Филч с размаху впечатался в дверь и сполз на пол, а Лили, окончательно запутавшись в мантии-невидимке, зацепилась сапогом за распластанные по полу ноги завхоза.

Секундное молчание, а затем…

— Оставь меня в покое, демон! – завизжал Филч, хватаясь за сердце и отползая прочь от двери.

До Лили дошло, что капюшон мантии перекосился и сполз с половины головы.

Медленно, будто сомнамбула, она подняла руку, собираясь поправить его, но Филч пятился вовсе не от нее, а от отчаянно оравшей миссис Норрис…

Лили он не видел.

Она поняла это, когда капюшон полностью упал у нее с головы, а Филч даже не шелохнулся.

Потрясений с него и так хватило.

Сердце Лили стучало, как одержимое. Смятая Карта валялась там, где Филч уронил ее, спасаясь бегством от собственной кошки. Лили поспешно сунула пергамент под мантию и побежала прочь, пока не причинила полуживому от ужаса смотрителю Хогвартса еще больший вред. В кармане надрывал глотку Джеймс, и только за углом она, остановившись и переводя дух, ответила ему с широкой улыбкой:

— Джеймс!

— Лили! – облегчение на его лице сменилось яростью. – Где ты, черт подери?! Что происходит?..

Дальше был поток весьма отборной нецензурной брани, к которой примешивались и изречения Томаса, а Лили только облегченно смеялась, глядя на своих придурков затуманенными глазами.

— Мы нашли крестраж, — выкроив секунду перерыва в их совместном словоизвержении, выпалила довольная Эванс.

Джеймс и Томас заткнулись и обменялись ошеломленными взглядами.

— Да, да! – закивала Лили. – Он у Сириуса! Нам надо срочно валить, я уже чуть не прикончила Филча, зато Карту вернула, — похвасталась она ни черта не понимающим физиономиям парней.

Пока Джеймс опять не начал орать, Лили оборвала связь, сунула зеркало во внутренний карман пальто и огляделась. Отсюда до Выручай-комнаты надо было преодолеть расстояние в пять этажей, у нее же от непривычно быстрого бега уже отказывали мышцы, а легким не хватало воздуха. Но, подстегнутая своим триумфом, как кнутом, Лили уже куда увереннее зашагала по Хогвартсу. По каким-то причинам Филч даже не увидел ее, и дело тут было явно не в мантии-невидимке. В любом случае, когда она очутилась у Выручай-комнаты, ей уже не терпелось поговорить об этом с ребятами.

Они вывалились из возникшей двери усталые, грязные, но до крайности довольные собой. Если бы не тревога и ярость, которые волнами исходили от Джеймса, он бы непременно разделил с ними эту победу. Томас потряс перед ними рюкзаком и довольно улыбнулся, из чего Лили сделала вывод, что они тоже уйдут не с пустыми руками. Оставалось дождаться только Сириуса, и пока Томас занимался изучением того, что они нашли, Лили покрывала потное лицо Джеймса поцелуями и бормотала ему всякие успокаивающие глупости.

— Больше я тебя ни на шаг не отпущу, — уже не так свирепо пообещал он, и Лили с радостью закивала.

Карта нашла Блэка у кабинета Филча. Самого завхоза и его кошки там уже не было – видимо, бедняга забаррикадировался за семью замками и в ближайшие сутки носа оттуда не покажет. Лили было самую малость совестно, но гордость за свою маленькую погоню все еще переполняла ее куда больше. Сириус получил от Джеймса легкого дружеского тумака, и они беспрепятственно добрались до статуи горбуньи, окрыленные успехом и уверенностью в собственной безупречности.

— Не крестраж, — резюмировал Томас, едва они оказались в Годриковой Впадине, и он внимательно изучил табличку, которую сперли Сириус и Лили из Зала Славы. Лица их вытянулись от непонимания и разочарования, а Томас сдул с награды невидимую пылинку и вдруг швырнул ее в камин. Металл с выгравированными на нем словами тут же начал плавиться. – Ищейка указала на нее, потому что эта плитка, скорее всего, получена незаслуженно.

— Фигня эти твои ищейки, — скривился Сириус, колдуя над сбитыми костяшками. Кожа на ранках затягивалась на глазах, а к лицу Сириуса возвращались краски. – Лучше покажите, что вы там раскопали.

Три пары глаз уставились на Джеймса, который с виду был абсолютно невозмутим.

— Мы только посмотрим и все, — мягко улыбнулась ему Лили, положив руку на его коленку. – Ему ничто не грозит, обещаю.

Сириус чуть оттопырил нижнюю губу, не оценив важность момента – ему же не доводилось видеть, какое влияние крестраж может оказать на Джеймса. Томас щелкнул задвижкой, и всеобщему вниманию предстала старинная, потускневшая от времени диадема, при виде которой Лили не сумела сдержать восторженный вздох.

— Ребята, — с тоской выдавила она, — вы понимаете, что эту вещь носила сама великая Основательница Хогвартса?

Очень осторожно, будто диадема могла рассыпаться от одного прикосновения, Лили извлекла ее из коробки и вгляделась сначала в мутный сапфир, а затем медленно прочла то, что было выгравировано на ободке, и что раньше не заметил никто:

— «Ума палата дороже злата», — она подняла сияющие глаза на Джеймса, который следил за ее действиями, чуть нахмурив брови. – Черт возьми, ты был прав, родной! Он действительно был в Хогвартсе, хотя нам это казалось невероятным… Томас, это ведь действительно он, да?

— Он, он, подтверждаю, — сдержанно кивнул Томас, глядя на Лили с улыбкой и разделяя ее восторг. Хотя он был в школе всего-то часа полтора, не дольше, ему казалось, что там он нашел нечто утерянное еще в детстве, когда у него отняли возможность учиться в Хогвартсе. Он нашел… покой. И диадема с головы Ровены Рейвенкло была частичкой этого покоя.

Как несправедливо, что однажды этой частички снова не станет, будто никогда и не было.