Просто безобидная шутка (гет)

Гарри сидел за столом в гостиной, ожидая возвращения Гермионы. Часть его чувствовала себя из-за всего этого ужасно. Рон точно не будет рад, и Гарри казалось, будто он всего лишь одним мизинцем уничтожил шансы Рона с Гермионой и разбил его сердце. Но все равно Гермиона должна делать то, что сделает ее счастливой, а не то, что сделает счастливым Рона, и она не может провести остаток своей жизни в ожидании Рона, особенно тогда, когда у нее есть чувства к кому-то еще. Так же, Рону, вероятно, будет намного менее больно, если она начнет встречаться с Фредом сейчас, чем, если бы она начала встречаться с ним после того, как Рон пригласил ее на свидание, или, что хуже, если бы она сначала встречалась, а потом порвала с Роном, чтобы быть с Фредом, или встречалась с Роном без особых романтических чувств к нему. К тому же, для Рона будет гораздо легче пережить все это сейчас, и если бы Гермиона не решила этот вопрос с Фредом, ее дружба с Роном была бы в опасности так же, как и его отношения с Фредом. Гарри мог ясно представить себе сценарий, по которому развивались бы события, если бы Гермиона и Фред никогда не закончили эту войну и не сказали то, что нужно было сказать: Рон всегда был бы расстроен, когда бы эти двое одновременно ни находились в комнате, и были бы все эти смешанные сигналы и невыраженные чувства — вкратце Гермиона и Фред всегда были бы в одном большом беспорядке рядом друг с другом.

Гарри был выдернут из своих размышлений возвращением Гермионы, которая практически бегом спустилась с лестницы. Она пронеслась по гостиной и взлетела наверх по лестнице, ведущей в комнаты девочек, не глядя ни на кого. Что-то в ее поведении подсказало Гарри, что она плакала или была близка к этому.

«Ну», — рассерженно подумал Гарри, — «все прошло не так уж хорошо. Что теперь? Мне успокаивать Гермиону или пойти убить Фреда?»

Он довольно долго не мог решить, потому что оба варианта звучали очень заманчиво, и Гарри взял тайм-аут, чтобы отругать себя за то, что вообще предложил Гермионе это. Наконец он решил, что сначала следует разобраться с Гермионой, а убить Фреда он может и потом. К тому же, вероятно, лучше узнать от Гермионы, прежде чем убивать Фреда.

Гарри убрал свою домашнюю работу обратно в сумку и быстро поднялся по лестнице к комнате Гермионы. Там никого больше не было, и он бы и не понял, что Гермиона в комнате, но он мог слышать ее всхлипы за шторой вокруг ее кровати. Однако она остановилась, как только услышала, что дверь открылась, вероятно, думая, что это Парвати или Лаванда, и только тот, кто знал ее очень хорошо, мог бы сказать, что она плачет, когда она закричала:

— Уходите! Я хочу побыть одна, пожалуйста!

Гарри захлопнул за собой дверь, и Гермиона снова разразилась рыданиями, думая, что он ушел. Гарри наложил на дверь заклятие, заставляющее всех вспоминать о важном деле где-то еще и уходить, когда они приближаются, которое он выучил некоторое время назад, когда отчаялся в том, что его оставят в покое.

Гарри положил свою сумку, подошел к кровати и одернул полог. Гермиона подавилась воздухом и посмотрела на него, а затем испустила вздох облегчения, когда увидела, кто это был.

— Гарри, — задушено произнесла она.

Гарри сел рядом с ней, и Гермиона быстро прижалась к нему, неконтролируемо рыдая у него на груди. Юноша обнял ее, бормоча что-то вроде «тише», «все будет хорошо» и «я здесь», пока она плакала. Когда плач наконец-то прекратился, она отодвинулась, чтобы посмотреть на него. Гарри вытер слезы с ее лица и слабо улыбнулся.

— Что случилось? — спросил он, но сразу же пожалел об этом, потому что Гермиона разразилась громкими всхлипами по новой. Однако на этот раз она пыталась объяснить, но она была так расстроена, что почти ничего не было понятно.

— Фред… Джордж и Ли… не поняла…. Чарли собирается провести меня… ложь, все ложь! Он… Фред… ванная… ложь… убить его… жестоко…

— Все будет хорошо, Гермиона, — сказал ей Гарри. — Я знаю, что будет.

Гермиона улыбнулась сквозь слезы и наклонилась к нему.

— Я собираюсь проучить Фреда за это, — прошептала она. — Он не на ту напал… и теперь можно сделать только одно.

— Что же? — спросил Гарри, приглаживая ее волосы.

— Победить, — ответила она, сглатывая.

Гарри не был уверен, что это означало, но он не думал, что сейчас было подходящее время для уточнений.

— Тебе просто нужно немного поспать, Гермиона. Хорошо отдохни ночью, и с утра мы надерем ему задницу, ладно?

Гермиона улыбнулась.

— Звучит как план, — она шмыгнула носом, не желая отодвигаться от Гарри. Ей казалось, что иногда он был ее спасительной соломинкой, как будто он был ее опорой. — Ты можешь остаться? — тихо спросила она.

Прошлым летом они с Гарри часто спали друг у друга в кроватях: они засыпали, пытаясь утешить один другого насчет Седрика и Волдеморта, и находили присутствие товарища успокаивающим. Многие — особенно Рон — считали это странным, но для них это были своеобразные затянувшиеся объятия, ничего больше. Они были слишком близки, чтобы быть чем-то большим, чем друзья.

— Конечно, — сказал Гарри. Он скинул свои ботинки и снял очки, и они вдвоем скользнули под одеяло, опустив полог.

Гермиона лежала еще долгое время после того, как отключился Гарри, который заснул довольно быстро. Она была так уверена, что нравится Фреду настолько же, насколько он нравится ей… Но нет, для него все это была лишь игра, абсолютно все всегда являлось для него лишь игрой. Ну, она перестала играть в игры. Если он хочет забавляться с ее чувствами, с ее сердцем, она объявляет ему войну.

* * *

— А потом МакГонагалл велела мне уйти. Я не стал утруждаться и подслушивать их разговор, — проговорил Фред, заканчивая рассказ о том, что случилось в туалете Плаксы Миртл.

— Это великолепно! Ты действительно хорошо подловил ее.

— Да, дела идут в гору, — сказал Ли. — Совершенно унизительный слух, а мы не потеряли и двадцати четырех часов. Мы выиграем на этот раз, и у нас есть все эти идеи от Чарли, которые мы можем использовать.

— Ага, — согласился Фред, стараясь, чтобы его голос звучал так же воодушевленно, как у Джорджа и Ли. Ему в самом деле было плевать на эту дурацкую склоку. Все, чего он хотел, это подняться в комнату Гермионы, забаррикадировать дверь и трахать ее до тех пор, пока не придет время ее выпускного.

— Ну, что ж, я ложусь спать, — произнес Фред, решив, что ему нужно побыть в одиночестве немного времени, чтобы подумать. — Это был долгий день, а у нас завтра тренировка по квиддичу.

Джордж поднял бровь:

— Ты ложишься спать рано? Фред, ты не делал этого с пяти лет, и даже тогда это было потому, что у тебя был грипп.

— Ну да, — ответил Фред, отворачиваясь, чтобы достать пижаму, так что Джордж не мог увидеть его выражение.

Джордж и Ли оставили все, как есть, хотя Фред и был уверен, что Джордж серьезно задумался над тем, почему Фред захотел лечь так рано впервые за двенадцать лет, и Ли, вероятно, было интересно. Все же, за ранний сон нельзя было осудить и вполовину так же, как за бодрствование и равнодушное обсуждение планов. Джордж — и, скорее всего, Ли тоже — увидели бы его насквозь, если бы Фред пытался рассуждать о способах уничтожить Гермиону. Как лучше провести ее, больше ничего не значило для Фреда. Только как заполучить ее.

Он не знал, как сообщить эту новость Джорджу и Ли, или Анджелине, Алисии и Кэти, или, если на то пошло, Рону, но он знал, что не может просто игнорировать свои чувства к Гермионе. Ему было все равно, чего это будет стоить, он хочет быть с ней, и он должен найти способ заставить ее забыть эту чертову войну и ответить на его чувства. Он был уверен, что уже нравится ей, по крайней мере частично. Но все равно, убедить ее, что он не шутит и что он не придурок, будет не так просто.

Он лежал, не засыпая и думая, еще долгое время после того, как Джордж и Ли вернулись в спальню из гостиной и легли спать. Внезапно он скинул свое одеяло. Он должен поговорить с ней и прямо сейчас. Он просто обязан сделать это.

Он натянул свою обувь и надел свитер поверх пижамы, целенаправленно направляясь к двери и вверх по лестнице к спальне девочек… а затем остановился почти у самой цели и повернул обратно, вспомнив, что ему нужно было написать эссе для Флитвика, он должен пойти и сделать его сейчас, или у него будут… нет. Нет, Гермиона важнее; ему нужно сосредоточиться. Он снова направился вперед… и тотчас вспомнил, что должен был практиковаться в заклинании для Трансфигурации… так что он опять начал спускаться… нет, подождите, он должен поговорить с Гермионой! Нет… нет, ему нужно продумать план для завтрашней отработки с… Гермионой! Надо поговорить с Гермионой! Нет… он не может, сейчас его очередь идти на кухню за едой. Да. Еда с кухни.

На этот раз Фред проделал путь обратно в гостиную целиком, прежде чем вспомнил о Гермионе… Но в любом случае ему нужна была передышка, так как его дыхание сбилось от бега туда-сюда по семи лестничным пролетам. Когда он прислонился к стене, он заметил Парвати и Лаванду, сидящих за столом неподалеку.

— Не могу поверить, что мы забыли обо всем этом! — проворчала Лаванда. — Как мы могли?

— Я не знаю, — устало сказала Парвати.

Фред нахмурил брови: что-то в его голове встало на места. У него появлялось острое желание сделать что-то еще каждый раз, когда он приближался к вершине башни… Ага, кто-то наложил заклинание на спальню Гермионы. О чем таком она говорила, что не хотела, чтобы ее подслушали… Подождите. Она не использовала эти чары, считая невежливым заставлять людей выдумывать себе дела, когда бы они ни подходили слишком близко. Он предпочитала Чары Спокойствия или Заглушающие Чары для уединения. Так кто же там в ее комнате и почему они использовали заклинание, чтобы отвадить всех остальных?

«Гарри», — с уверенностью подумал Фред, — «Гарри или Джинни… вероятнее, Гарри». Гарри часто использовал это заклинание, чтобы его оставили в покое, первые несколько дней семестра: его тошнило от людей, спрашивающих о кладбище и Седрике. Фред знал, что Джинни предпочитала более сложные заклятия, которые предупреждали создателя, когда кто-то приближался, и он сомневался, что Рон вообще додумался бы наложить заклинание.

Естественно, когда он снова приблизился к вершине лестницы, он вспомнил о десятке, казалось бы, неотложных дел. Все же он продолжал продвигаться вперед; ему было плевать, даже если Гарри там с Гермионой придумывают другие способы, чтобы отплатить ему, Джорджу и Ли; он заставит Гарри уйти, даже если ему придется использовать палочку, и заставит Гермиону выслушать его.

«Странно», — подумал он, как только открыл дверь, — «что они не спят так поздно… Уже должно быть больше часа ночи, почему они все еще строят планы… И почему здесь темно? Что, они сидят на ее кровати, разговаривая в темноте? Почему я не слышу их? Они наложили Силенцио вокруг кровати или типа того…?»

Фред пожал плечами и одернул полог, настроенный заставить Гарри уйти, а Гермиону — поговорить с ним, а затем застыл, уставившись в неверии. Он ожидал увидеть Гарри и Гермиону, сидящими по-турецки на ее кровати и болтающими… но вместо этого он обнаружил их, плотно свернувшимися вместе, с переплетенными руками и ногами под одеялом, а их лица — в миллиметрах друг от друга.

Фред не мог соображать, его разум был абсолютно затуманен. Он видел их, спящих вместе, несколько раз летом, но он никогда не видел, чтобы они обнимались во сне. Одно дело — спать в одной кровати и, может быть, положить руку на кого-то, и совсем другое — прижиматься вот так. Кроме того, как он понял, они занимались этим, в основном когда были очень расстроены — когда Гарри был очень расстроен, по большей части. Когда Гарри впервые сбежал от Дурслей, они с Гермионой спали в его кровати первые две недели… а затем это постепенно прекратилось, и в конечном итоге они стали проводить большую часть времени в своих комнатах. Насколько знал Фред, Гермиона только однажды спала в кровати Гарри с тех пор, как они вернулись в Хогвартс, после того, как у Гарри был особенно плохой день, включающий статью «Ежедневного пророка» насчет Волдеморта и Пожирателей Смерти и того, что Гарри помешан на этом. Рон годы ворчал об этом, и Невилл, единственный, кто видел Гермиону в их спальне (у Гарри был задернут полог, а Дин и Шеймус ушли, прежде чем Гарри и Гермиона проснулись), был довольно напуган. А почему они спят в одной кровати сейчас? Гарри был в порядке весь день. Не было никакой активности со стороны Пожирателей Смерти или еще какого раздражающего дерьма. Фред чем-то расстроил Гермиону, и она попросила Гарри остаться с ней? Нет, конечно, нет, почему она должна быть расстроена тем, что он сказал ей в ванной? В замешательстве, возможно, но не расстроенной. Так что происходит? Была ли совершенно другая причина для них быть в одной кровати? Если да, то какая?

Краска отлила от лица Фреда, когда он осознал, почему именно Гарри и Гермиона могут быть в одной друг с другом кровати. Была ли их привычка спать вместе во время летних каникул чем-то большим, чем просто дружеская поддержка? Было ли это просто оправдание, чтобы никто не беспокоился? Они нравятся друг другу? Так в этом дело? Фред неожиданно вспомнил, что Гарри в Норе вел себя странно, когда пришел устанавливать перемирие на каникулы… Гарри, казалось, почти дал Фреду совет насчет Гермионы, а затем вроде как вспомнил что-то и остановился… Он предполагал, что Фред и Гермиона не сойдутся снова, если продолжат в том же духе, и, казалось, Гарри хочет посоветовать Фреду прекратить все это, если он хочет вернуть Гермиону, но он сказал «забудь», прежде чем договорил…

«О, Боже», — подумал Фред, чувствуя тошноту. — «Ей нравится Гарри. Гарри нравится она. Она морочила мне голову все это время, пытаясь сбить с толку, пытаясь заставить думать, что…»

Он рывком завесил полог вокруг ее кровати и вылетел из комнаты, забыв закрыть дверь, направляясь в свою спальню. Конечно, он ей не нравится. С чего он вообще думал, что нравится ей? Не имеет значения. Теперь она взбесила его. Конечно, она сделала довольно много вещей, которые раздражали его, но сейчас… сейчас было хуже. Теперь это ранило его. Теперь он был по-настоящему готов уничтожить ее.

Он был так зол, что пинком распахнул дверь в свою спальню, а затем захлопнул ее со стуком.

— Потише, — пробормотал Ли, поворачиваясь на своей кровати.

— Вставайте! — заорал Фред. — Давайте, ребята, просыпайтесь! У нас тут война, которую надо спланировать!