Моя жизнь - моя игра (джен)

Дамблдор смотрел в окно... Он видел, как Гарри, Рон, Гермиона и Невилл направились к Хагриду.

«Это хорошо, что он подружился с ними» — подумал директор. Но, когда дети скрылись в хижине, мысли Дамблдора вернулись в прежнее русло. — «Неужели я надеялся, что мне удастся так легко перехитрить Тома? Он не такой дурак, чтобы поверить в то, что камень будет спрятан за такими детскими чарами. Какой же был идиотский план! Видимо, я стал уже совсем старым. Готовил все это для Гарри и не подумал, что в это же должен поверить еще и Том. Хотя и Гарри, кажется, не поверил. А если и поверил, то рассудил, что это не его дело. Все-таки он слизеринец. Он не пожертвует собой ради спасения мира! И почему все так? Бедный мальчик! Будь проклят Том Реддл!»

Три дня назад в школу прибыли авроры. В Министерстве было зафиксировано произнесение Непростительного без согласования (все-таки старшекурсникам всегда показывали действие Непростительных на крысах или других мелких животных, но подобные уроки предварительно согласовывались с Министерством). Квиррелл был найден мертвым на лестнице, ведущей в библиотеку. Установить по Надзору, кто произнес заклятие, не удалось, Значит, это был взрослый волшебник. Палочки студентов, достигших семнадцати лет, проверили. Официальной версией было то, что Аваду произнес сам Квиррелл, хоть его палочка и не была найдена.

Следствие быстро свернули, но тут пришли результаты обследования тела Квиррелла. Его тело было мертвым еще за день до истории с лестницей, но каким-то образом у него продолжал функционировать мозг. Предположительно, из-за использования крови единорога. У магов, как и у маглов, смертью считается момент, когда умирает мозг, а не останавливается сердце или отказывают почки. В итоге, директора вызвали в аврорат, чтобы узнать, как он мог не заметить состояния своего преподавателя. И что Дамблдор должен был сказать? Что с начала года видел, как этот идиот слабеет потому, что в него вселился Волдеморт, который мог существовать лишь за счет сил Квиррелла? А умерло тело оттого, что этот самый Волдеморт решил оставить своего «друга»? Пришлось Дамблдору говорить о том, что Квиррелл свою болезнь тщательно скрывал, к мадам Помфри ни разу не обращался, и вообще, на здоровье никогда не жаловался. А ему, директору, нужно следить за тремя сотнями учеников, беспокоиться об их здоровье. Он-то думал, что преподаватели — взрослые люди. Сами о себе должны позаботиться.

* * *

Трое гриффиндорцев и один слизеринец сидели у рыдающего Хагрида. Великан, наконец, заметил, что яйцо — фальшивка. Но решил, что ему изначально дали подделку.

— И как я мог поверить? Яйцо дракона кучу денег стоит, чтоб его просто так в карты проигрывать! — сокрушался Хагрид.

— Да успокойся. Зато у тебя проблем не будет. Представь, какой бы был скандал, если бы в Министерстве узнали, что ты дракона завел? — успокаивал великана Рон.

— Действительно, Хагрид, все к лучшему! — поддержала Гермиона.

— Эх... знали бы, как я о драконе мечтал. С самого детства!

— А почему не поехал их изучать после школы, как брат Рона? — поинтересовался Гарри.

— Я это... понимаете, мне колдовать официально запрещено.

— Почему? — спросил Рон.

— Да была одна неприятная история. Меня из школы того... исключили, и палочку сломали.

— За что? — спросил Гарри, который помнил, как Малфой говорил, что исключают из Хогвартса только за убийство.

— Не хочу вспоминать. Не надо меня спрашивать! — рассердился лесник.

«Что-то интересненькое. Наш добрый Хагрид кого-то убил?» — подумал Гарри.

«Действительно интересно. Надо будет выяснить. — решил Адам-Самаэль, — Хотя у нас уже столько всего скопилось, что надо бы выяснить. Боюсь, нашей жизни не хватит».

* * *

Приближались экзамены, все студенты ходили по школе не выспавшиеся и злые. Особенно первый, пятый и седьмой курсы. Первым было просто страшно, для чистокровных это был вообще первые экзамены в жизни. Маглорожденные, которые сдавали переводные экзамены в начальной школе, переживали не меньше. Все-таки одно дело написать тест по математике и английскому, а другое — превратить мышь в табакерку. Тут для подготовки недостаточно выучить учебный материал, нужно еще все отработать, а необходимые заклинания далеко не у всех хорошо получались.

Гарри не переживал. Во-первых, в отличие от большинства студентов, у него не было родителей, перед которыми можно было бы похвастаться отличной учебой. Во-вторых, он всю программу оценивал с рациональной точки зрения и понимал, что вряд ли ему придется в жизни отбиваться от пикси. Почти двенадцать лет прожил, а так и не встретил их нигде, кроме кабинета ЗОТИ.

Занятия по Защите прекратились, только у пятых и седьмых курсов их вел Дамблдор. По этому поводу были различные мнения среди пяти— и семикурсников. Гриффиндорцы чуть было не запрыгнули на стол, и не станцевали ламбаду, когда за завтраком директор объявил о том, что до конца года будет вести этот предмет. Слизеринцы промолчали. Как и большинство равенкловцев. А вот на лицах у студентов Хаффлпаффа было такое раболепное выражение лица, явно предназначенное директору, что Гарри стало противно.

«Не сотвори себе кумира... Все-таки маглы мудрее волшебников. А эти... Вот Гриффиндор и Хаффлпаф сидят с лицами, как будто жизнь за своего директора отдать готовы. Слизеринцы молчат, но думают о том, что краснознаменные — фанатичные идиоты. А сами-то? Чьи родители край мантии Реддла целовали и на колени перед своим Лордом вставали? Этот магический мир какой-то неправильный. Может оттого, что людей тут слишком мало... У маглов вон сколько мнений. Переспорят, передерутся. Множество политических партий, противоборствующих сторон и позиций. А у этих всего две стороны. И позиции у обоих сторон какие-то неоформленные. Одни — за абстрактное «добро», даже не пытаясь объяснить, что это за штука такая. Другие — за чистоту крови, не понимая, что при этой самой «чистоте» рождаться сквибам через поколение, либо просто слабым детям. Скоро все станут друг на друга похожими».

«Причем рыжими», — добавил Адам-Самаэль, вспомнив многодетную семейку.

«Хагрид говорил, что мама тоже была рыжей. Кстати о родителях... надо на каникулах архивы поднять, интересно же узнать, каким образом мы с Реддлом родственники».

«Может быть не зря у маглов рыжих и зеленоглазых ведьмами считали? А представь, окажется, что ты родственник Уизли».

«Тогда я об этом никому не скажу. Особенно слизеринцам, они меня засмеют. И вообще, что это я в последнее время с тобой много общаюсь?».

«Нервы, дружище. Хочешь, покажись в Мунго».

«И с кем мне тогда по душам разговаривать? Ну уж нет».

* * *

Настала пора экзаменов. Гермиона, скорее всего, даже спала с книгами. По крайней мере, по школе она ходила всегда с книгой в руках. Драко тоже стал частым гостем в библиотеке. А Гарри в это время практиковался в магии теней. И то, скорее чтобы отвлечься от мыслей о смерти Квирелла, Реддле и его перспективном возвращении. В тени, кстати, он и спрятал палочку Квиррелла, решив, что этой вещи не место среди его немногочисленных личных сокровищ в медальоне. Мальчик прочитал, что по тени можно перемещаться, и это должно быть так же быстро, как аппарация. Но пока у него ничего не выходило.

Первым был экзамен по Чарам. На практической части нужно было отправить учебник в полет по классу, открыть и закрыть замок и разжечь огонь. Гарри, дожидаясь своей очереди, смотрел на маленького профессора с примесью гоблинской крови. Вспомнил давно интересовавший вопрос о магических расах. Благополучно сдав экзамен, Гарри направился в свою спальню, где достал из медальона «Древнейшую магию».

«Скажи, а что ты знаешь о магических расах? Это как-то связано с особенными способностями?»

«Именно. Когда способность встречается очень часто, выделяют расы. Например, гоблины владеют своей собственной, беспалочковой магией. Волшебников-беспалочников всегда боялись. Если гоблину дать в руки палочку — его заклинания будут сильнее, чем у простого мага. Поэтому им запрещено их использовать. При этом, гоблину даже самый злостный контрабандист нелегальную палочку не продаст».

«Расизм процветает. Какой же гадкий этот волшебный мир!»

«Полагаешь? Если хочешь, чтобы тобой управляли тщеславные гоблины, которые за галеон готовы удавиться — борись за их права. Они будут сильнее, а вы будете в положении домовых эльфов».

«Но ведь можно как-то договориться! Провозгласить равенство всех рас».

«Ты ребенок. Равенства не существует. Ты либо выше, либо ниже. Сам выбирай. Будешь бороться за равенство — окажешься в прислугах гоблинам. А так, когда они управляют финансами — всем спокойно. В денежном вопросе у них есть понятие чести, правда, тоже свое собственное. Но тайны клиентов они не раскрывают никому».

«А вейлы? Им же можно пользоваться палочками? И оборотням тоже».

«Это другое. Оборотни и вампиры есть как рожденные, так и ставшие такими. Кто-то считает их магами с особыми способностями, кто-то полагает, что ликантропия и вампиризм — болезнь. Вампирам, кстати, палочками пользоваться запрещено. Вейлы — чем-то сродни врожденным анимагам и магам подчинения одновременно. Просто подчинение у них своеобразное, как и анимагия. Кстати, способность превращаться в животное — тоже особенность. Не все могут быть анимагами, но многие — это распространенное явление. Раньше умение превращаться в животное скрывали. Если у тебя есть особенные способности — лучше их скрывать. Том Реддл писал, что сейчас вейл, анимагов, оборотней и вампиров регистрируют в Министретсве. И какая польза от способности, если все о ней знают? Кстати, ты ведь змееуст?»

«Да».

«Не раскрывай это».

«А какой толк от этой способности? Разве что змею натравить можно...»

«Есть заклинания на серпентарго. Например, Abjuratio — универсальный щит. Только от Непростительных не помогает. При этом, произносить его надо на латыни, и одновременно думать то же самое на серпентарго. Abjuratio, в отличие от стандартных щитов, может помочь и от немагического воздействия. Заклинание изобрел Салазар Слизерин».

«Спасибо, буду знать. Скажи, а как ты самостоятельно думаешь? Просто ты ведь книга, а как будто человек. Даже собственное мнение у тебя есть».

«Я Книга Наследия — межродовая книга. Знаешь что такое Книга Жизни?».

«Нет».

«Это дневник. Раньше такие велись во многих родах. Заводишь книгу, как дневник, только она сама пишет обо всех событиях в твоей жизни. Очень удобно. Вдруг кто-то Обливиэйт применит, или Зелье Забвения. Помогает вспомнить, в ней будет записано то, что стерли из памяти. Книга Жизни — отпечаток личности, как и магические портреты. А я Книга Наследия — я сохраняю отпечаток личности каждого, кто пишет здесь. Но я чувствую людей только в тот момент, когда они пишут. Я не знаю их прошлого, не знаю, чем они живут. Это отличает меня от Книги Жизни. При этом, нет разницы из какого именно человек рода, поэтому межродовая. Каждый вносил что-то свое — знания, характер. И я сама могу решить, кому следует что-то говорить, а кому — нет. Вот про щит Abjuratio я рассказываю только змееустам, так как другим подобное знание не пригодится. Хотя почти все, кто со мной общались, владели серпентарго. Все-таки я создана Слизерином».

«Надо будет подумать о создании своей Книги Жизни».

После последнего экзамена — Истории Магии, Дамблдор вызвал к себе Гарри, который пытался понять, чем на этот раз вызван интерес директора.

— Добрый день, сэр.

— Здравствуй, Гарри, присаживайся. Я хотел бы поговорить о том, где ты проведешь каникулы. Я договорился с семей Уизли, ты можешь провести лето у них.

«О, нет!»

— Профессор, я не хотел бы никому мешать своим присутствием в чужом доме.

— Гарри, не беспокойся. Молли и Артур будут рады тебя принять.

— Я не думаю, что стоит злоупотреблять гостеприимством. Полагаю, я в состоянии снять комнату в Дырявом Котле на лето.

— Считаешь, это будет лучшим вариантом? Просто я подумал, что ты бы хотел пожить немного в настоящей семье.

— Это не моя семья. Я привык к одиночеству, — Гарри с вызовом посмотрел на директора, давая тому понять, что не намерен все лето жить в доме Уизли.

— Хорошо, Гарри, если ты так хочешь. Только приглашение Артура и Молли остается в силе. Я надеюсь, ты проведешь у них хотя бы две недели. Думаю, тебе будет приятно отметить свой день рождения в кругу друзей.

— Я не люблю день рождения. Собственной заслуги в том, что я родился — не вижу. Если кого-то и поздравлять с днем моего рождения, то маму. Но она умерла. Поэтому для меня это скорее день траура.

Дамблдор внимательно посмотрел на мальчика.

— Профессор, я могу провести последнюю неделю каникул у Уизли. Думаю, неделя — срок, за который гости не надоедают, — улыбнулся Гарри.

— Хорошо, Гарри. Отдыхай. Полагаю, экзамены тебя утомили, — сказал директор. И как только мальчик вышел из кабинета, Дамблдор стал писать бармену Дырявого котла — Тому, чтобы тот приглядывал летом за ребенком.

* * *

Семестр подошел к концу, были объявлены результаты экзаменов. Гарри получил «Превосходно» по Чарам, Трансфигурации, Защите и полетам. По остальным предметам — «Выше ожидаемого». Гермиона получила все свои «Превосходно». Жаль, что хорошая оценка не сделает из нее сильной ведьмы. Школьная программа вообще ни из кого не сделает сильного волшебника.

На прощальном ужине объявили, что межфакультетские соревнования выиграл Слизерин. Завтра Хогвартс-экспресс повезет студентов домой.

«Вот и закончился этот сумасшедший год... интересно, а директор придумает что-нибудь вроде философского камня на второй год моего обучения?»

Вечером в гостиной Гарри собирал свои немногочисленные вещи — несколько рубашек, пара брюк, несколько мантий. Драко наблюдал за сборами приятеля и размышлял над тем, какие странные все люди. Блондин даже немного завидовал своему приятелю. Завидовал тому, что Мальчик-Который-Выжил в обычных недорогих мантиях, с лохматыми волосами привлекал внимание всех. Даже не тем, что был Героем магической Британии, хотя и этим тоже. Гарри мало с кем общался в школе, скорее всего, он не знал имена первокурсников равенкловцев и хаффлпаффцев. Он пришел в школу со своей жизненной позицией, даже если сам ее не понял. Позиция заключалась в том, что «мне на вас плевать, я не буду вашим врагом, я не стану вашим другом». Он не старался ни с кем подружиться, не старался кому-то понравиться. Если к нему подходили — он общался. Не подходили — одиночество его не угнетало. Казалось, ему все не важно. А безразличие, как это ни странно, интригует, даже завораживает. Все люди — эгоисты. Они не могу стерпеть безразличия к собственной персоне, поэтому сами начинают проявлять интерес к человеку, которому они безразличны. Пытаются найти причины этого безразличия. Равнодушие покоряет сердца.

Наконец, все вещи были уложены в рюкзак, и Гарри лег спать. Ему снилось, что Темный Лорд возродился, а вместе с ним и Квиррелл. Они хотят убить Гарри. Он прячется от них, но его сдают гоблины за один галеон. В итоге, из-за этого сна, проснулся мальчик раньше, чем должен был.

Он вышел к озеру — отсюда открывался прекрасный вид на весь замок.

«Сегодня я уезжаю. А ведь Хогвартс, наверное, все же стал для меня домом. Все ждут, что они, наконец, вернутся домой, а я, напротив, уезжаю из дома».

Гарри было и радостно и грустно одновременно. Его преследовало какое-то странное чувство, как будто он сдал свой первый экзамен. Не школьный, а экзамен жизни. Пожалуй, так оно и было. Он прожил год в магическом мире, многое узнал, многое понял. Много выводов было сделано, много решений было принято. Может быть верных, может быть, ошибочных — жизнь покажет.

После завтрака все студенты взяли свои вещи и направились к каретам. Малфой, Поттер, Крэбб и Гойл ехали вместе и молчали. Каждый снова мысленно проживал самые значимые события этого года и строил планы на будущее. А Гарри смотрел на странных лошадей, которые эти кареты везли... Мальчик не стал спрашивать, что это за лошади, так как никто не обращал на них внимания. Видимо, это было естественно, и вопрос мог показаться глупым.

В поезде ребята тоже сели вчетвером в одно купе. Гарри казалось, что Крэбб и Гойл тут лишние. Но, наверное, так было только для него.

— Я давно хочу тебя спросить, — начал Малфой, — ты, правда, не причастен к смерти Квиррелла? Просто ты единственный, к кому у него могли быть какие-то счеты...

— Я его не убивал. Но я причастен к смерти многих, как и ты. Вообще каждый человек причастен к смерти другого, даже если они не знакомы. Представь, парню понравилась девушка, но он побоялся подойти к ней и познакомиться. Они друг для друга остались только случайными прохожими. Через два дня ее убили. Виноват ли в ее смерти тот парень, который побоялся познакомиться?

— Поттер, я знаю, что у тебя странная логика. Причем тут это?

— При том, что он виновен. Если бы он подошел к ней, то мог пригласить бы ее в ресторан через два дня. Они бы вместе провели время, а те бандиты, которые убили ее, убили бы кого-нибудь другого. Люди виноваты в том, что живут. Поэтому в смерти любого человека, виновны все сразу. И я виновен в смерти Квиррелла, хотя бы потому, что из-за меня исчез Темный Лорд. Если бы он не развоплотился, то ему не понадобился бы философский камень, Квиррелл остался бы преподавать магловедение, и был бы жив. Но мне безразлично. Пусть я буду виноват хоть в смерти всего человечества. Так и живем, Малфой. В смерти одного виновны все люди. А убийство одного человека приравнивается к смерти тысяч людей. Ты только представь. Ты убиваешь кого-нибудь бездетного, а ведь у него были бы дети, внуки, правнуки. Ты их всех убил!

— Так и исчезают древние роды, — протянул Малфой после недолгого раздумья, — война унесла жизни многих молодых. Их дети никогда не родятся.

— Зато они будут бессмертны. Убивая — ты даруешь им бессмертие!

— Поттер, ты что, за убийство?

— Нет, — улыбнулся Гарри, — просто убийство — событие. Самое обычное событие. Представь, убили твоих родителей. Ты хочешь отомстить и убиваешь того, кто их убил. А ведь у него была своя жизнь, родители, которые его любили, братья, сестры, может быть, невеста или жена и дети. Кто прав? А что, если у него были причины убить твоих отца и мать. Может быть, он тоже мстил, убивая твоих родителей?

— Ну и кто, по-твоему, будет прав в этой ситуации?

— Никто, — усмехнулся Гарри, — Или все. Как тебе больше нравится.

На некоторое время в купе воцарилась тишина.

— Что будешь делать, если Темный Лорд возродиться? — уже в третий раз за последние несколько недель спрашивал Драко. Казалось, блондин скорее спрашивает себя, вернее хочет найти ответ на этот вопрос для себя.

— Станцую на столе в кабинете Снейпа! — язвительно отозвался Гарри, — Откуда я могу знать? Может быть, уйду к себе домой — скрываться. Может быть, буду портить планы Лорду, а может быть — Дамблдору. Возможно, постараюсь сохранить нейтралитет. Я не буду в новой войне на чьей бы то ни было стороне.

— Насчет танцев в кабинете Снейпа — ловлю на слове!

Поезд прибыл на КингсКросс. Гарри попрощался с Драко, Крэббом и Гойлом. Нашел Гермиону и пообещал, что будет ей писать, помахал рукой Рону, и поспешил скрыться, пока все члены семейства Уизли в полном составе не стали уговаривать его остановиться у них на все лето. Все же Гарри рассчитывал провести каникулы в относительной свободе действий и передвижения.