Лунная Роза. Часть 1 (гет)

Рэм не мог идти, и мы были вынуждены передохнуть прямо здесь. Он был уверен, что нас уже не ищут, хоть вряд ли Пожиратели Смерти поверили в нашу смерть, скорее, они попрятались в замке, как вампиры, от солнечного света. Я так устала, что меня не волновали ни убитый мною Люциус, ни таинственные обитатели местных болот. Всё, чего мне хотелось, это лежать у него на груди, слушать, как рядом журчит по камням ручеёк, ощущать, как его пальцы перебирают мои локоны. Солнце уже высоко поднялось над лесом и щедро согревало нас...

Мне пришлось разорвать остатки своей юбки, чтобы соорудить для парня подобие набедренной повязки.

— Рэм, что случилось? — осторожно спросила я, когда он, заметив, что я рассматриваю его, нахмурился и отвернулся.

— Ты видела... вчера... — глухо прошептал он.

— Ах, вот в чём дело! — спохватилась я. — Скажу тебе честно — это было неприятное зрелище, но меня не будут мучить кошмары, в которых ты превращаешься в оборотня.

— Ты смелая девчонка, Клер, — ответил он.

— А ты, кстати, очень красивый... волк! — нашлась я и тут же добавила. — И не только...

Щеки парня просто очаровательно покраснели, и он снова отвернулся, но я не стала больше мешать ему надевать свой нехитрый наряд, а удобней устроившись на мягкой траве, расслабилась.

— Veniam molestiae rogo... — услышала я вдруг тихий, как будто старческий голос.

Сонливость тут же испарилась, я поднялась на локтях. В нескольких метрах от нас из-за дерева выглядывала зелёная физиономия напугавшего меня ночью существа. И хотя в свете дня оно вовсе не выглядело страшным, я позволила себе издать сдавленный крик.

— Тссс... — шепнул мне Рэм, успокаивающе и почему-то задорно улыбнувшись. — Salve... Veni propius... — обратился он вдруг к существу.

— Hoc excludo, — сказало оно, вышло из своего укрытия и направилось к нам.

— Не бойся, Клер, она не причинит нам вреда.

Это и вправду была ОНА. По крайней мере, к такому выводу можно было прийти, судя по всклокоченным зелёно-коричневым волосам и длинному "платью", надетому на её худенькое тельце. Старой её назвать было тяжело, да и отвратительной тоже. Большие зелёные глаза и клыки, обнажившиеся в добродушной улыбочке, скорее вызывали смех, чем ужас. Но я сдержалась, тем более, что после очередной её фразы лицо парня стало предельно серьёзным, и он почтительно поклонился.

— Это хозяйка местных болот, — объяснил он мне.

— Ты понимаешь её?..

— Она говорит на латыни. Я немного знаю латынь, да и мой родной язык, румынский, похож...

Рэм подал мне руку и помог подняться. Тем временем наша новая знакомая окинула меня подозрительным взглядом и что-то недовольно выкрикнула. Я прижалась к парню, но тот лишь снова заулыбался и ответил ей.

— Она говорит, что ты была ночью в её доме и напугала её.

— Это кто кого ещё напугал! — фыркнула я.

— Я сказал, что ты не желала ей зла. Она знает, что за тобой охотились... — начал переводить он, — она знает... всё. Что это я вервульф, потревоживший покой леса этой ночью, она видела, как ты спасла мне жизнь. Она хочет помочь нам. Раньше ей не попадались волшебники. Живые волшебники... Живые?! — он сам удивился своим словам.

— Что она имеет в виду? — подозрительно шепнула я.

— Мы не первые жертвы Вольдеморта... Мы первые, кому удалось спастись!

Неприятный холодок пробежал по моей спине.

Хозяйка болот поманила нас рукой, и мы направились за ней по течению ручейка в сторону её владений. Мне пришлось помогать Рэму идти. По дороге он пытался разговаривать с ней, получалось это у него довольно неплохо. В первую очередь мы выяснили, что находимся в Трансильвании, в одном из её самых глухих и заброшенных людьми уголков. До ближайшего поселения было более ста километров, но наша новая знакомая могла отправить сову с письмом и в нём объяснить, где мы находимся. Имя Вольдеморта ей ничего не говорило, но она знала, что в лесу устраивают жертвоприношения какому-то "тёмному божеству". Откуда брались эти люди, её не очень волновало, намного важнее было то, чтобы они не смели убивать обитателей леса и болот. Но пока своих жертв "злые" приводили сами, единственной предосторожностью было заклинание, наложенное ею на свой дом. В него не мог войти никто, на чьей совести было хоть одно убийство. Это заявление заставило меня пересмотреть свою вину в смерти мантикоры: ведь я зашла в хижину! Замка в этих краях она никогда не видела, хотя знала лес, как свои шесть пальцев... Да-да, именно шесть...

— Рэм, она ведь не человек? Что она?.. — тихо спросила я.

— Если я не ошибаюсь, то она то, что в Англии уже сотню лет считается вымершим видом: кикимора...

— Болотная! — от удивления я даже раскрыла рот.

— Именно, — Люпин подмигнул мне, — и она обладает нешуточной магической силой. Пока мы под её покровительством, Вольдеморт не доберётся до нас.

Когда мы вышли к болоту, оказалось, что к ивам проложена узенькая дорожка из камешков, которую я не заметила ночью, пока бродила здесь. Внутри самой хижины была и маленькая кровать и стол, подходящие под рост своей хозяйки, и несколько сундуков, переполненных каким-то хламом. Она была очень гостеприимна и добра к нам. Нас накормили кислым, но зато горячим супом из одуванчиков с лепёшками, орехами и ягодами. Потом нам выдали одежду: длинные бесформенные туники из жесткой шерсти и даже деревянные башмаки для Рэма, которые, к искреннему разочарованию кикиморы, оказались на него малы.

Наша спасительница нагрела воду и, выведя меня "во двор", помогла мне помыться. Когда, я чистая и пахнущая цветочной пыльцой, которую мне предложили вместо мыла, вернулась в хижину, парень сидел за столом и писал письмо на превращенных в пергамент тряпочках, вместо чернил используя смесь золы и грязи. Не обращая на него ни малейшего внимания, меня вновь заставили раздеться и сесть на стул посреди комнаты. Я повиновалась, и кикимора, достав склянку с ароматным маслом, стала смазывать им все порезы и синяки на моей коже, которые чудесным образом тут же стали заживать. Её трогательная забота привела меня в полный восторг, и, хотя я не могла разговаривать с ней, благодарная улыбка, надеюсь, вполне выражала мои чувства.

Потом её шестипалая ладошка замерла на моём плече, и она покачала головой. Конечно, не трудно было увидеть сходство между клеймом на моей коже и рисунками на соснах в лесу. Я понуро опустила голову. Совсем не хотелось объяснять что-либо, но, похоже, она и так поняла и, мягко прикоснувшись к моему подбородку, заставила поднять голову и посмотреть ей в глаза. И что-то произнесла.

— Рэм, что она говорит? — спросила я, не отрывая глаз от зелёного маленького личика кикиморы.

— Эммм... Она спрашивает, ты бы хотела избавиться от него?

— Конечно! — воскликнула я. — Это моя единственная мечта! Я готова на любую жертву, чтобы клеймо исчезло!

Он перевёл. Она понимающе кивнула и, сказала что-то Рэму, тот быстро ответил. Я вопросительно взглянула на него.

— Она спросила, или я люблю тебя, — объяснил он и тут же опустил глаза, как будто смутившись от того, что я без одежды.

Но я почувствовала что-то неладное, растерянность в его голосе...

Вскоре мы отправили два письма: в Хогвардс к Дамблдору и второе моим родителям. В них было написано, что мы были в плену у Лорда Тьмы, сбежали и теперь прячемся на болотах. Кикимора объяснила, как найти эти места и ещё заставила написать, как посторонние должны вести себя, чтобы "не накликать на себя её гнев или гнев местного лешего"! После этих слов Рэм уткнулся носом мне в ухо и, стараясь сдержать смех, прошептал, что нам крупно повезло, что мы попали в настоящую сказку.

До вечера мы разговаривали с хозяйкой хижины. Она знала язык зверей, была искусной целительницей и, как говорил Люпин, обладала немалой магической силой, но использовала её лишь в быту и не придавала этому особенного значения. Кстати, у неё было очень красивое имя, более подходящее виле, а не кикиморе болотной, — Версавия. Она рассказывала про то, как холодно здесь зимой и как хорошо летом, про весенние дожди, когда природа оживает, а через все болота по небу перебрасываются сразу несколько искрящихся разноцветных радуг. Про осенние грозы и грибной сезон, про то, как к ней в гости заходят кентавры и как однажды она с её другом лешим принимали роды у молодой самки единорога. И только одно омрачало эту чудесную жизнь — люди. Беспощадные, жестокие люди. "Злые" — так она называла Пожирателей Смерти. Один раз на поляне "с черепами" она нашла целых десять изуродованных трупов, в другой раз видела, как всадники гнались за кем-то и, словив его, утопили в речке. После этого, она считала своим долгом спасти хоть кого-нибудь из этих несчастных. И ими оказались мы.

Как только зашло солнце, я сразу же попросилась спать. Кикимора настелила на полу кучу одежды и тряпок, и я заснула сразу, как только моя голова коснулась подушки, не обратив ни малейшего внимания на неудобства своей постели.

Утреннее пробуждение было восхитительно. Рэм сидел рядом со мной с тарелкой, наполненной пирогами с ягодами в одной и кружкой молока в другой руке. Я не смогла сдержать блаженной улыбки, когда, съев пирожок и отпив вкуснейшего молока (даже не буду думать, какому животному оно принадлежало), парень вдруг нежно поцеловал меня...

— Где наша кикимора? — спросила я, — Её может смутить, то, что мы целуемся в её доме...

— Не думаю, что это смутит её! И потом она ушла в лес... — ответил он, делая глоток молока из моей кружки. — Она сказала, что вернётся к закату. Ей нужно было срочно собрать какие-то травы для чего-то...

— Ясно, — кивнула я. — Вы вчера ещё долго разговаривали?

— Да, а потом я заснул прямо за столом! — усмехнулся он.

— Ясно. О чём? Было интересно?

— Ну... я же говорю, что заснул! — улыбка стала ещё шире, но первый вопрос он проигнорировал. — Мы остались одни на хозяйстве, а в гости может пожаловать сам господин леший...

— Или Пожиратели Смерти... — предположила я.

— Вряд ли. Среди них нет ни одного с чистой совестью.

— А если за нами прибудет директор?

— Нет, совы так быстро не летают. Мне надо ещё поспать...

Он зевнул и, отставив тарелку, улёгся за моей спиной, накрывшись плащом, служащим мне одеялом. Я допила молоко, тоже оттолкнула подальше кружку, и, обернувшись, прижалась к нему. Его руки обвили меня, размеренное дыхание согревало мою правую щеку, и я неожиданно осознала, что не смогу снова уснуть.

— Не спи... — сказала я, прикоснувшись кончиком своего носа к его.

— Клер, нет... — не открывая глаз, пробормотал он.

— Рэм, да... — передразнила я его.

В мгновение ока он ловко перевернул меня на спину и навис надо мной. В глубине серых глаз загорелся уже знакомый мне огонёк... Он поднял одну из моих рук и приник губами к моему запястью. Горячая волна прошла по моему телу, сбивая ритм сердцебиения. Я осторожно опустила свободную ладонь на его шею и потянула вниз. Он положил вторую мою руку себе на шею и послушно склонился и прижался к моим губам. Я ощутила, как он задрожал от возбуждения, услышала, как заколотилось его сердце, а потом его язык проскользнул между моими губами, и я почувствовала во рту сладкий вкус молока и лесной земляники.

— Клер, мы не сможем остановиться... — проговорил он, тяжело дыша.

— Я не хочу останавливаться, — ответила я, зарывая пальцы в его волосы. — Я хочу пойти до конца. С тобою, Рэм...

От серого утреннего тумана и до кровавого заката солнца мы предавались любви. И каждый новый раз был восхитительнее предыдущего. Я поняла, что значит плакать, прося его ласк, и кричать, когда страсть совсем лишает тебя рассудка. Я узнала, как чудесно забываться в его объятьях, чтобы, очнувшись, слышать, как он шепчет тебе слова любви. Я увидела, как горят его глаза за мгновение до того, как пелена удовольствия затуманит их. И я поклялась никогда не забывать этого... Никогда, что бы не произошло!