Самое темное время суток (гет)

С благодарностью для тех кто ждал...

С признательностью за поддержку...

Приближала, как могла, главу замечательная Екатерина Блэк.

Спасибо, Катечка, за терпение и быструю проверку моих миллионных ошибок, за многие альтернативы, за поддержку и помощь.

Надеюсь, чтение будет приятным.

С ув. Автор.

* * *

You got me losing my mind

The way you got me fired up

Never give up boy even when they try us

You and me against the world

With you I ride or die tonight

You have my heart like the beat

The way you got me turned up

Never give up boy even when they try us

You and me against the world

With you I ride or die tonight

R.O.D

* * *

Кровь... кровь... кровь...

Такая теплая, дурманящая, сводящая с ума, быстро разгоняемая по венам, безумно стучащим сердцем... Добыча бежит без оглядки... охватывающий ее страх становится осязаемым... ужас и паника... значит, кровь будет со сладковатым привкусом адреналина...

Глаза Зверя сузились...

Добыча была ранена и из последних сил старалась спастись. Только спастись было невозможно. Зверь чувствовал кровавый след...

Он то показывался из тени на мгновение, заставляя сердце Добычи трепетать сильнее, то низко рычал со стороны — заставляя цепенеть...

Зверь выжидал...

Чем сильнее напугана Добыча, чем ужаснее ее предсмертные муки — тем вкуснее кровь...

А он голодал сотни лет... сотни веков...

Голодал... изнывал от жажды, но не забыл как это... когда острые зубы вгрызаются... когти-лезвия распарывают... отчаянные крики и дающая силы кровь... много крови, пока не утолишь голод... Зверь помнил как это... убивать...

Но не сегодня... он так долго ждал...

Зверь не убьет сразу... сначала переломает Добыче ноги, выбьет воздух из легких, насладится звуком хрустящих костей, срывающимися криками и полустонами, вскроет вены... но даже тогда не позволит умереть, пока Добыча не обезумеет от боли, пока боль не станет нестерпимой...

Зверь напрягся и приготовился к прыжку...

* * *

Сэль покинула кабинет первой, оставляя за собой последнее слово. Девушка позволила себе на секунду остановиться и посмотреть на приоткрытую дверь только что покинутого помещения. Рука сама потянулась к серебряным браслетам. «Я тебе нравлюсь?» Ответить «да» означало соврать, ответить «нет» — соврать еще больше.

Ей просто не нравилось это поганое чувство, червячком проедающее кору головного мозга. Вроде и водят за нос, вроде и нет. То ли правда, то ли полуправда. И придраться не к чему и зацепиться не за что. А сердце чувствует, что-то не то. За каждым словом, действием раздражающего Поттера стоит нечто несопоставимо большее. И непонятно что это за «нечто». «Нечто» корыстное? Нет. «Нечто» на совершенно ином, неуловимом для нее уровне. Сложно признавать, но мотивы одноклеточного Поттера, как и печать Мерлина, повергают ее мозг в тупик. То ли ей показалось, то ли браслеты действительно обожгли пальцы. Нужно было спешить. Направо. Налево. Направо. Направо. Прямо. И так пока не забрела в узкий коридор, освещаемый рассеянным светом из стрельчатых окон.

Сэль осмотрелась по сторонам. Коридор был пуст. Ученики Хогвартса, судя по всему, были примерными ребятами: уроки не прогуливали и без дела по замку не слонялись. Манфольетти тронула тень на каменной стене, отбрасываемую доспехами, зацепив ее кончиками пальцев. Черная, вязкая, холодная до невозможности... еще чуть-чуть и пальцы посинеют, она стала, словно полотно, подчиняющееся ее движениям. Сэль с каким-то особым мазохистским наслаждением терпела, вгрызающийся в кожу диким голодным зверем холод, дергала тень в сторону, пробуя скрутить в спираль, а затем ловко, будто зацепив за невидимые крючки, растянула.

— Извините, — быстро проговорила девушка, отступая к стене.

Прямо перед ней прошли три жрицы Полуночи. Сэль склонила голову, проявляя должное уважение. Жрицы не обратили на нее никакого внимания, продолжив свой путь в закрытую часть храма. Одинаково высокие и с одинаковыми серебристыми волосами, снежно-белой кожей, одетые в черные платья, расшитые тонкими серебряными нитями, дымчато-черная ткань на лице позволяла увидеть лишь гипнотизирующие глаза нереального, холодно-фиолетового цвета с серебристыми крапинками-льдинками.

Руки жриц были сложены в молитвенном жесте, и она, как завороженная, смотрела на покачивающуюся в них цепочку со знаком мрака. Сэльвэтрис подождала пока процессия пройдет, и вошла в храм.

Храм Эреба. Место, где мрак слышит твои молитвы.

Огромный зал из темного, местами необработанного камня, с уходящими ввысь к круглому куполу колоннами, ажурными арками и балконами. Красивая, изящная, с множеством разнообразных элементов архитектура под давлением самого места стала высокомерно-пугающей и мрачно-торжественной.

«Зал черной панихиды». Место, построенное первыми последователями мрака, служившими здесь черные мессы. Абсолютная темнота, но не в привычном понимании, темнота, которую не видишь глазами, а чувствуешь душой. Шероховатые стены необтесанного камня с крапинками: не рисунки и не вкрапления другого материала... просто кровь, оставшаяся с Первых Времен, въелась и пропитала камень. Это не выбоины, не расколы и не трещины, — это следы ногтей, принесенных в жертву, приговоренных к смерти. Это не холод свежего морозного ветра, это холод могилы.

Тихое пение не то хора, не то стенания заточенных душ...

Огонь факелов не грел, самого понятия «тепло» не существовало здесь.

Это «Колыбель мрака»... место, где можно ближе всего подойти к тьме. Место, где мрак непременно услышит ваши молитвы, но хорошо подумайте прежде, чем начинать молиться...

Сэль немного трясло, кожа покрылась мурашками. Она даже пошатнулась, перед глазами острые лезвия ее трезубцев рвали плоть и выпускали кровь. На языке появился железный привкус. Быстрая волна жара прошлась по ее телу, больно отозвавшись в каждой клеточке и, быстро схлынув, забрала с собой кровавое безумие.

Сэльвэтрис быстрым шагом приблизилась к алтарю. Статуя Эреба смотрела покровительственно и благосклонно, как на заблудившуюся овечку, наконец, вернувшуюся в отчий дом.

Она взяла лежащий на алтаре кинжал и дрожащей рукой порезала ладонь. Кровь потихоньку закапала на черный мрамор.

— Да наступит полночь.

Капельки крови превращались в красные лепестки роз и поднимались вверх к расписанному витражному потолку в потоке черно-фиолетового магического сияния. Ее больше не тошнило, перед глазами не пробегали кровавые воспоминания, а легкие наполнились воздухом. Теперь она смогла оглядеться. В храме было не так много народу, самая первая скамейка, принадлежавшая ее семье и отмеченная гербом дома, была занята. На ней сидел молодой человек в красивом черно-фиолетовом плаще с забранными в хвост волнистыми темно-русыми волосами. Его глаза были закрыты, а губы еле уловимо шевелились.

— Черной луны, дядя, — Сэль присела рядом.

— Да благословит, тебя Эреб.

Сэльвэтрис непременно бы усмехнулась и выдала в ответ острую фразу, но место к шуткам не располагало. За неудачный каламбур о высоких материях здесь можно заплатить высокую цену, а ее голова и так прочно обосновалась на плахе. Ножи мрака всегда заточены и опускаются без предупреждения.

Для девушки это явилось открытием. Как оказалось, в мире существуют вещи способные заставить ее склонить голову в почтении.

— Молишься? — Сэль отвела взгляд к плывущим вверх лепесткам роз.

Так много... целые стайки. Мрак не знает полумер и других средств оплаты: кровь, души или сразу жизнь... можно не одну.

К алтарю подошли Черные монахини.

— Немного, — Сиэль улыбнулся и поправил челку: — Как ты?

— Хорошо.

Она внимательно следила за движениями монахинь, их длинными тонкими спицами, которые протыкали лежащие на алтаре кровавые свертки.

— В Бетельгейзе все в порядке? — хоть она и не там, но остается старостой.

— В академии безопасно. И с ней тоже все в порядке, — добавляет Сиэль.

Сэльвэтрис благодарно кивает в ответ, облегченно выдохнув от не озвученного вопроса. Говорить о маме вслух слишком тяжело для того и для другого, как и не говорить, впрочем, тоже. Обычно, это короткие вопросы и ответы: «да» или «нет». С каждым днем обсуждать эту тему становиться все больнее. Каждую секунду каждого дня Сэль ощущала воздействие мрака, когда слишком реально чувствуешь, что еще минута, и ты выцарапаешь себе глаза и вскроешь вены. То как ощущают себя «одержимые» даже представлять не хочется.

Без лишних вопросов он взял ее за запястья и прозрачно-серебристые ниточки принялись связывать их руки. Внутри воцарилась такая легкость, словно она стала перышком, парящим вместе с лепестками роз вверх.

— Ну, хоть что-то, — Сиэль отпустил ее руки, боясь отдать слишком много.

Ему перехватило горло, и голова немного закружилась. Для его возраста это был слишком сумасбродный поступок. Слишком самоуверенный. Слишком рискованной. Узнай об этом кто-то посвященный, репутации потомственному гоэтии, полудемону... пришел бы конец. Ритуал передачи времени жизни требует серьезной подготовки. Он мог стоить им обоим жизни. Одной небольшой ошибки было бы достаточно, как и одной-единственной порванной нити или же неверного звука, нарушившего его концентрацию.

— Незаконность твоих действий переходит все границы. Тринадцать стали ровнять себя с Эребом? — он хотел ответить, но пошедшая горлом кровь застала его врасплох. — Дядя!

В абсолютной тишине храма ее крик прозвучал вызывающе громко. Слишком громко для подобного места и она была готова поклясться, что волна раздражения и порицания докатилась до берега ее восприимчивости, и это был далеко не легкий бриз. Даже, если ты и подумал проститься с бренной жизнью в адских муках, то будь любезен уважительно забиться в угол, заткнуть и тихо-мирно помирать, не мешая ничьим молитвам. Даже имея храмы, своих богов, напускной гуманизм, мрак все равно остается мраком. И можно сколько угодно говорить, что мойры не выпускают кишки, чтобы погадать перед рассветом, но владельцев внутренностей это уже не спасет.

Сиэль подал ей знак рукой, давая понять, что все в порядке. Манфольетти спокойно достал платок и прижал к губам. Сэль обняла его беспомощно и отчаянно.

— Все хорошо, дорогая, — ему и действительно стало легче, — это с непривычки.

— С ума сошел, — прошипела девушка и ударила его кулаком в плечо.

— Я просто обязан был это попробовать. Разве не чудесно убедиться, что я один из десяти гоэтий во всем мире способный совершить подобное?

— Так вот, кто унаследовал глупость и самодовольство нашей семьи?

— В нашей семье этого неисчерпаемые запасы, на всех хватает.

— Это было круто, — Сэль уже немного отошла от шока.

Великое дело кровь. Кровь дома Манфольетти. Кровь ее дома. Ее кровь.

Дар и проклятие одновременно. То, как запросто дядя смог поделиться с ней крупицами своей жизни, осознание этой силы опьяняло и кружило голову, ведь она и сама в будущем сможет стать такой же, если доживет. Стоит только представить — Сэльвэтрис Манфольетти, великая Проклятая, лучшая из гоэтий, наследница Манфольетти. Она с трудом сдержала улыбку. Амбиции в их семье следовали сразу за принципами и честью, хотя, стоит отдать должное, система ценностей дома Манфольетти довольно подвижна. И если бы не чертов долг Мерлина, неизвестно чью бы сторону выбрала семья. Но ей совершенно точно в сказках всегда нравились плохие герои.

Сэль совершенно не чувствовала ход времени: ни скоротечных секунд, ни решительных минут. У нее даже была теория, что храм существует вне реальности, вне времени, как тень мира.

В храме Эреба, рядом с дядей, было так спокойно и хорошо, что хотелось сидеть так вечно, совсем не замечая течения времени и не участвуя в суматохе событий. Черные монахини все еще стояли у алтаря, тихим голосом читая молитвы мраку. Ей всегда было интересно, о чем они просят. О спасении душ или о проклятии для всего человеческого рода? Черной луне или чьей-нибудь конкретной смерти. Чем заняты мысли тех, кто навсегда избрал рясу и кельи?

Трое в алых мантиях с капюшоном заняли противоположную скамейку.

— Я видела во сне папу. Он помог мне.

— Конечно, ведь он тебя очень любил.

— Они ведь не могут успокоиться, да? Они все. Связанные со шкатулкой и Проклятыми.

Сиэль оторвался от созерцания горгулий. Интересно, готичный стиль, приписываемый всем темным, пошел от Эреба? Такое посещаемое место могло быть и поуютнее.

— Сейчас никто не может успокоиться, — заметил Сиэль. — Тебе нужно перестать ходить во сне, милая.

В голосе слышалось плохо скрываемое беспокойство. Теперь он все время о ней беспокоится, гораздо сильнее, чем раньше. Возможно потому, что ей становится все тяжелее обходиться без магии, заклинания становятся все серьезнее и сильнее. Жизнь, как пригоршня песка, неуловимо проскальзывает сквозь ее пальцы и Сэль чувствует, как утекает время. Дядя знает это. Знает больше, чем говорит. И соблазн спросить, что он увидел тогда в детстве, в Сицилии, когда смотрел в ее глаза, слишком велик. А его чрезмерная опека — дурной знак, ее время может быть ближе, чем хотелось бы. И вместо работы, на самом деле хочется узнать, что нужно успеть сделать... встретить рассвет или прочитать сказки, обратиться в другую веру, научиться подкидывать блинчики или что-нибудь совсем другое. Что-нибудь еще успеть. Пожить для себя. Вопрос о том, сколько жизни было в ее днях, запутывается в остальных мыслях, пытаясь перекрыть их значимость.

— Я не могут перестать их видеть, — Сэль запоздало ответила на вопрос, стараясь не смотреть на дядю, пытаясь тем самым сохранить манеру непринужденного разговора, будто бы они обсуждали одну из работ Босха.

Ее чувства нормальны и даже не эгоистичны. Но совершенно точно непозволительны для человека, чей смысл жизни был определен еще сотни лет назад, до рождения.

— Я не знаю, где найти печать Мерлина. Я даже представления не имею что это.

Беседа принимала официальный оборот. В последнее время ей все сложнее было относиться к нему, как к дяде, а не одному из Тринадцати. В то время как он должен был охранять законы, традиции и порядки мрака, Сэль только и занималась соблюдением баланса между собственными принципами и интересами семьи.

— Никогда не слышал, чтобы в нашей семье говорили о ней, этого нет в дневниках или воспоминаниях. Ее ищут, но...

«Но» прозвучало как-то обнадеживающе...

Сэль вздохнула и подперла голову рукой. У Тринадцати проблем хватает с теми, кто вырвался из шкатулки. В конце концов, найти печать — это ее работа. Но чуть ли не впервые в жизни мисс Манфольетти зашла в тупик. Дальше идти было совершенно некуда. Чертов, Мерлин! Иди туда — не знаю куда, принеси то — не знаю что! Возможно, ее совсем не существует! Кажется совершенно невероятным, что никто из Проклятых не пытался ее найти!

— Как найти то, о чем никто не говорил!

Сиэль хитро улыбнулся:

— Не только люди умеют разговаривать.

* * *

Гарри был в бешенстве. Он с трудом сдерживал рвущуюся наружу магию. Попадающиеся навстречу студенты чувствовали запах жаренного и во время уходили с дороги. Рассредоточивались по стенам, стараясь слиться с обстановкой, не вызывая проблем на свою голову.

Мистеру Поттеру на своем опыте посчастливилось узнать, что чувствуют люди всеми силами стремящиеся к поставленной цели. Небывалое воодушевление, отсутствие препятствий. Безумно хотелось достать сигарету и закурить, но попробуй он сейчас создать хоть малейший огненный всполох — загореться могла бы не только сигарета. Какого черта! Он довольно сильно отпихнул младшекурсника в сторону. Даже если допустить, что в этот раз в его появлении в Аврорате виновата не совсем Сэль, то желание трясти ее, как одуванчик пока невъеб*я эгоистичность пушинками не разлетится во все стороны света, меньше не становилось. Парень ощутил, как огненные искорки соскользнули с пальцев, и попытался успокоиться. За несколько часов проведенных в Аврорате тюремный запах впитался не только в мантию, но и в кожу. Противный и тошнотворный, будто он решил искупаться в сточных водах всего города. Еще бы чуть-чуть и он, наплевав на все, сам проложил себе дорогу до дома. Снейп. Черт! Черт! Не хватало только в должники Снейпа заделаться!

Малфой, как напоминание слизеринского гадюшника, возник перед ним как-то внезапно. Не то, чтобы он был сосредоточен на окружающем мире, но все-таки... Если так и дальше пойдет, то не долго осталось ему ходить среди живых. Слизеринец выглядел ...ну, немного лучше, чем вампир, пролежавший лет сто в склепе, но хуже, чем сынок знатной семейки. Его было жалко. Разгляди Поттер это раньше, возможно и уделять ему так много внимания, ни лоска присущего старшему Малфою, ни выдержки Нарциссы. Ничего. Водянисто-серые глаза смотрели отрешенно и сухо. Немного понурый, но все еще пытающейся сохранить малфоевскую статность и спесь. Жалкое зрелище.

— Съе*ь, — коротко бросил Поттер.

Жалость жалостью, но выпустить пар, он сейчас мог бы и на пушистом кролике. Хотя... если подумать... нет, все-таки мог бы.

То ли его взгляд, то ли шикарная интуиция, но что-то подсказало Малфою захлопнуть рот, подавиться ответной репликой, и в этот раз оставить его в покое.

Интересно, как разобрался с Малфоем Снейп? Что сказал? Благо, слизеринец не последовал за ним, иначе... предстал бы перед светлыми очами Аттвуда снова.

Непонятная уверенность, что Сэль именно в библиотеке — оправдалась. Она сидела спокойная и непоколебимая. Больше всего хотелось закрыть дверь и гори ее душонка вместе с пергаментами. И на счет адского пламени он не был уверен, что шутит.

— Привет, — он сел напротив, отодвинул стопку книг, чтобы лучше видеть лицемерку.

— Привет, — спокойно отозвалась Сэль, перелистнув страницу. — Я как раз хотела закончить домашнюю работу по трансфигурации и заняться твоей проблемой.

Она даже не оторвала глаз от пергамента. А слово «проблема» прозвучало так... Ну, будто он не торчал в подземельях среди психопатов, маньяков, грязи и блевотине, а всего лишь не знает как шнурки бантиком завязать.

— Моей проблемой?! — прошипел Поттер. — Мне стоит напомнить кто стоял над телом Бейли с подносом?!

— Шшш, — Сэль ударила его пером по руке, — чего раскричался? Разве недостаточно, что я общаюсь с уголовником?! Моя репутация и так страдает!

Девушка оглянулась по сторонам. То ли она и правда боялась, что их услышат, то ли это был еще один способ поиздеваться над ним. С ней никогда нельзя быть до конца в чем-то уверенным.

— Твоя репутация?! Это я страдал там, напротив Аттвуда, а не твоя репутация! Да хватит писать! — он раздраженно выдернул у нее пергамент.

Девушка закатила глаза.

— Успокойся, эссе завтра сдавать, а с тобой там за одну ночь ничего бы не случилось!

Она выхватила пергамен обратно и расправила помятые края, вкладывая столько старательности, сколь следовало бы вложить в его спасение.

— Ты даже моему юристу не написала!

— Да откуда мне знать, что у тебя есть личный юрист?! — возмутилась она, повысив голос. — Пока ты не пришел, мне оставалась всего одна страница, — разочарованно протянула Сэль, — просто бери пример с меня и научись расставлять приоритеты.

Гарри выдохнул и поднялся с места. Он хотел есть. Пить. И в душ. И новую, чистую одежду. И новую подружку-призрака, если на то пошло, менее сумасшедшую.

— Эй, ты куда? Мы не договорили.

— Учусь расставлять приоритеты, — огрызнулся он, напоследок щелкнув пальцами.

Пергамент с эссе вспыхнул, за секунду превратившись в пепел.

* * *

Душ и чистая одежда, если и не сделали его добрее, то терпимее точно, хотя думать о Сэль и, одновременно с этим, не думать о газовой камере было сложновато. А Снейп, ну что Снейп, он спас ему жизнь в Косом переулке, профессор вытащил его из тюрьмы. Долг хоть и неравноценно, но уплачен. Хочет ли он сам «копать» или предпочтет сдать его Лорду — разницы нет. Время придет. Сейчас или чуть позже, но придет. И он готов.

Зал шумел, своей особенной атмосферой. Сэль уже сидела за столом. Вроде со всеми, но будто, как в рекламе мыла, огражденная от толпы невидимой пленкой. Внешняя открытость с внутренней отчужденностью. Мисс Манфольетти — девушка контрастов. В любой другой день, он сел бы с ней и попробовал пробиться сквозь невидимую антибактериальную стенку, но сегодня слишком велик риск передозировки. Психика может не пережить неблагоприятных последствий. Прежде чем занять место рядом с Роном, он бросил взгляд на преподавательский стол. Место слизеринского декана пустовало. Ни хорошо, ни плохо. Нормально. Он мог в равной степени как просто опоздать, так и поспешить доложить о нем Лорду или Дамблдору.

Гермиона заметно напряглась, и Гарри усмехнулся, отметив, как побели костяшки на руке сжимавшей вилку. Интересно, смерть от вилки была бы самой оригинальной в мире? Что ж она такого о нем понадумала, раз приготовилась к атаке столовым прибором?

— Ты слышал, что Симус, сегодня учудил?

Гарри отвлекся от Грейнджер и бросил взгляд на Рона. Подумалось, что довольно сложно вести себя непринужденно, когда вопросы: «где ты был»?», «что происходит?», «ты в порядке?» — витают грозовыми тучками между «друзьями», распугивая остальные непринужденные облачка.

— Гарри, слушай, сегодня вечером...

Поттер немного отвлекся, обратив внимание на вошедшего Снейпа. Как обычно предводитель змей, не удостоив взглядом красно-золотые ряды, черным смерчем пронесся к преподавательскому столу. Возможно, Гарри что-то и заметил, если бы не запоздавшая почта. Две красивые большие совы спешили с доставкой к кому-то... и этим кому-то был...

Совы уронили продолговатый сверток ему на колени. Гарри успел забыть, когда ему вот так в последний раз приходили посылки. Макс, опять что-нибудь придумала. Сегодня день очередной кельтской богини? Разговоры за столом заметно стихли, переключив все внимание на него.

— Хочешь сначала проверить? — верно истолковав его замешательство, спросил Рон.

Гермиона молчала, не решаясь высказать свое мнение без приглашения, а из-за преподавательского стола поднялся Блэк. Именно он послужил толчком к тому, что Поттер наплевав на последствия, стал сдирать обертку. Не хотелось ни помощи Блэка, ни его заботы. Через клочья бумаги проступало черное, гладкое, блестящее дерево. Его сердце затрепетало от шальной догадки. Неужели? Великий Мерлин! Это была метла! Самая красивая, которую он когда-либо видел. Из черного, отполированного до блеска дерева, с уложенными один к одному гладкими, гибкими прутиками. На древке проступали красивые, словно написанные одним быстром росчерком буквы — «Шторм». По залу прокатились восхищенно-завистливые возгласы.

— Какая красивая...

— Настоящая гоночная...

— Невероятно дорогая!

— Ограниченная серия!

— Мой дядя из спортивного комитета 40 в очереди!

Студенты повставали с мест, чтобы подойти поближе и посмотреть. Только когда он снял всю обертку, заметил вложенную карточку.

«Не существует невозможного. Твое небо — твой предел».

Гарри улыбнулся и бросил взгляд на Сэль. Невозмутимая девушка отказывалась замечать всеобщее волнение: она пила сок и читала книгу, оторвавшись от нее лишь под пристальным взглядом парня. Видя его восторг Манфольетти демонстративно закатила глаза, удивляясь, как его могут трогать такие мелочи, и давая понять, что ей это абсолютно ничего не стоило.

— Красивая метла, Гарри, но стоит ее проверить, — Блэк встал рядом с ним.

— Нет, не стоит, — возможно, чересчур резко возразил он.

Хорошо бы убрать из голоса сквозящее раздражение, а-то благородной публике не понять, на что мистер Сквиб сердиться изволит.

— Гарри, даже если ты знаешь отправителя, сейчас такое время. Сириус прав, — примиряюще произнес Рон.

Его подарок привлек слишком много внимания. Но именно это внимание сдерживало его грубость по отношению к Сириусу.

— Хорошо, — в конце концов, отступил он, — тогда пусть ее проверит профессор Снейп.

Гриффиндор ахнул. Небывалый рекорд. За сегодняшний день он дал гораздо больше поводов для обсуждений, чем за все предыдущие годы. Ветра перемен просто с небывалой скоростью носились по Ховартсу, и не заметить их было трудно, а игнорировать — абсолютно невозможно. В тот момент, когда он встретился взглядом с Сириусом, то понял, какая огромная пропасть теперь разделяет его и друга отца. Нет, не крестного, уже не крестного, а просто друга отца. И друга ли? Блэк хотел что-то сказать, но был прерван Снейпом.

— Я проверю ее, раз уж забота о великом сквибе стала приоритетом для Хогвартса.

Слизеринцы довольно зашептались, а гриффиндорцы рассерженно засопели. Своей обычной колкостью Снейп вернул ситуацию в привычное русло. Спас его шкуру, в который раз за один день.

— Мистер Лонгботтом не стойте столбом и вернитесь к ужину. И на вашем месте я бы выбросил любые мысли о полете, как показывают отметки, для вашего мозга программа курса и без того стала большим потрясением.

Невилл побагровел до самых кончиков ушей и слишком поспешно вернулся к ужину, не решаясь поднять взгляд от тарелки. Наблюдавшая Сэль, усмехнулась. Она неплохо относилась к Невиллу, отчасти импонирую его простодушию, но уважение к Снейпу было сильнее. Тот редкий случай, когда профессора ценили не за его навыки, а за то, какой он человек. Что подтверждало теорию Поттера — Манфольетти вечно на всякую гадость тянет.

Под суровым взглядом декана Слизерина студенты вернулись к ужину, нарушая постукивание ложек, лишь перешептываниями и бросаемыми взглядами в сторону вполне определенной личности.

— Вот это подарок! — восхищенно произнес Рон, забыв об очень важном разговоре. — Я думал это снова Сириус. Он ведь знает, как ты любишь летать.

Гарри промолчал, не потому, что нечего было сказать. А потому, что какой бы эгоистичной, нахальной, дерзкой, раздражающей, невыносимой не была Сэль, в какой-то момент она делает то, что затрагивает твою душу. Пробирает до костей, проникает в самое сердце, затрагивает настолько, что ты уже и забыл, каково это, на что похожи эти чувства. Достает самое сокровенное, спрятанное глубоко внутри. И ты уже не задаешься вопросами, почему она такая? Виновата ли семья? Пристрастие к смертельным ритуалам, Марс в третьем доме в момент рождения или мерлиново проклятие, а понимаешь, в этом вся она. Такая, как надо.

-...когда попробуешь?

Он услышал лишь конец фразы Рона, но смысл понял сразу.

— Не знаю, как Снейп проверит, обидно будет лишиться и головы вместе с магией.

Он постарался улыбнуться и понял, что впервые может сделать это искренне, впервые получал удовольствие от еды и от беседы с Роном... почти как раньше.

— Может, на выходных сходим в Хогсмит? — беззаботно произнес он.

Рон улыбнулся, а Гермиона казалась слишком ошарашенной. Гарри не сомневался: в ее настороженности, в том, что она продолжает играть в детектива. Но все в порядке, пока она играет в одиночку. Пока это ему не мешает.

— Мне нравится ход твоих мыслей.

* * *

Сэль наблюдала за происходящей идиллией со смешанным чувством. С одной стороны, ее радовало, что Поттер наконец расслабился, с другой стороны, после увиденного появилось несколько поводов для беспокойства. От Поттера гораздо больше проблем, чем пользы. Если бы ей захотелось поиграть в няньку, то уж лучше бы завела себе котенка.

— Невилл, — она произнесла это непривычным для себя доверительно-наставительным тоном, — если тебе хочется летать, возможно, стоит попробовать. Получить сотрясение мозга, можно и ползая по земле. Профессор Снейп, просто пытался тебя мотивировать.

Лонгботтом тяжело вздохнул, но смотрел с небывалой благодарностью.

— Не думаю, что он это имел в виду.

— Вот такой он странный человек, — Сэль улыбнулась, и сейчас улыбка не казалась небывалым расточительством.

Невилл свел брови к переносице, и на лице явно прослеживалась работа мысли. Сэль поднялась из-за стола. Конечно же, Снейп имел в виду то, что имел. А именно полное отсутствие мозгов у Лонгботтома. И трактовать подобным образом речи декана Слизерина, довольно непростительно. Но Лонгботтом, производящий впечатление мягкого воздушного облачка, напоминал об одном человеке, поэтому Сэль невольно испытывала симпатию и даже легкую привязанность. Она еще раз улыбнулась на прощание и вышла из зала. В голове крутились обрывки разговора с дядей и собственные мысли. Пока ничего конкретного, лишь легкие наброски действий, небольшие зарисовки, но уже хоть что-то. Уже чувство безысходности немного отступает, паника рассеивается и появляется некая определенность.

* * *

Совсем не в ее стиле. Вот так бросать дела и идти куда-то, только потому, что кто-то, не очень важный, совсем и абсолютно точно безразличный, ее пригласил. Но вместо обычного возмущения и раздражения, она чувствовала легкость, когда покинула пропитанную пылью и унынием библиотеку и направилась в сторону поля. Попадавшиеся на встречу студенты не казались дебилами и не портили своим существованием ее вселенную. Воздух был холодный, но свежий. Чувствовалось приближение весны и чего-то значимого. Хорошего. Хорошо бы хорошего. Поле для квидичча было пустым. Фактом так же было и то, что она никогда не видела ни одной игры. Неплохо бы посмотреть, когда будет время. Она подняла голову, отмечая в небе мельтешащую точку. Быстрая и беспокойная, неуловимая, как вспышка молнии. Девушка улыбнулась и устроилась на трибуне. Даже то, что она вынуждена ждать, пока Поттер налетается, не мешало чувствовать...счастье?

* * *

Это была любовь. Небо и чувство полета — его единственная любовь. Вечная и взаимная. То как ветер трепал волосы, обдавал холодом и уносил из головы ненужные мысли. Ощущение небывалой свободы затопило сознание, заставляя его взрываться яркими фейерверками. Салют из зашкаливающих эмоций. Вверх... наклон... вертикальное падение и снова вверх... Сердце бешено стучит о грудную клетку какую-то шаманскую музыку, а жизнь кажется переполненной смыслом, пока еще непонятным. Магия, испепеляющим пламенем бушевавшая внутри, успокоилась. Теперь это был согревающий костер, подвластный его воле. Он повернулся и спустился ниже, с удивлением отметив девушку на трибуне. Гарри-то думал, потребуется не меньше трех записок, двух жертвоприношений, сотен молитв и хвалебных песен, чтобы уговорить мисс-единственную-в-своем-роде принять приглашение прогуляться. Интересно, долго она ждет? Сделав еще один круг, Поттер решил не испытывать фортуну и спуститься. Сэль выглядела умиротворенно, рассматривая что-то в силуэте леса, иногда возвращая свой взгляд к небу.

— Поужинай сегодня со мной.

Из-за того, что девушка внезапно соизволила перестать подражать снежной королеве, Гарри даже не успел придумать, как бы поделикатнее подвести к интересующей теме. Но сейчас, казалось, он может получить абсолютно все. Сможет убедить послать экватором все заботы, выпить чай с мятой и отправиться с ним на край света......

— Нет, Поттер. С чего бы это?

Ни удивления и ни возмущения. Его легко и непринужденно отшили. Как бы между прочим, чтобы он больше не мешал пейзажу.

Гарри пожал плечами, поставил метлу и сел рядом, откинувшись назад. Он и сам не знал, почему решение пригласить ее на званый ужин к Уизли, показалось ему хорошей идеей. Хорошего в этом явно будет мало для нее и для Уизли — тоже. Особенно для Уизли.

— Ты должна мне. За тюрьму и убийство.

— Да. И поэтому у тебя теперь есть метла.

Верно. Почему он сам не додумался купить себе метлу? Ведь мог же.

Просто это казалось таким забытым. Просто внезапно решил, что вырос из этого. Из этого глупого детства, в котором он слушал и верил всему, что говорят умные взрослые, желающие добра и знающие как будет лучше. Всегда знающие как лучше. Только вот по пути из детства, он забыл забрать то немногое хорошее и счастливое, что в нем было.

— Поужинай со мной сегодня.

Сэль оторвалась от созерцания прекрасного и скользнула по нему взглядом. Поттер был уверен, что в ее глазах выглядит идиотом. Но хуже от этого не становилось. Он был полностью убежден, что именно в этих запредельно-синих глазах может позволить себе быть идиотом.

— Поттер, мне даже интересно, как твой случай в медицине называется? С чего ты решил, что мы друзья? Ну, вот что тебе во мне так понравилось, что ты не можешь от меня отвязаться, а?

Уникальный случай. Издевка без издевки. Она спрашивала просто так. Потому что действительно любопытно.

— Твой дох*я богатый внутренний мир,— не задумываясь, ответил он.

Абсолютная правда и искренность, пусть и не в совсем цензурной форме. Больше, чем слова. Настоящие и неподдельные чувства.

Минута. Почти одновременно они рассмеялись.

— Пусть ты и не чокнутый, но сдвиг у тебя точно есть. Разве можно сегодня покидать школу?

— В шесть. Просто будь готова.

* * *

Без десяти шесть. Гарри просто сидел и читал. Осталась пара строчек до конца главы. Последнее время, он предпочитал общество книг, чем своих сокурсников и это точно не шло на пользу имиджу. В гостиной было слишком шумно и весело. Непонятно по какой причине, но весь Гриффиндор собрался и что-то увлеченно обсуждал. Загруженные политическими проблема, сегодня эти дети выглядели беззаботно. Какие-нибудь особо радостные новости? Авроры Министерства перешли в наступление?

На самом деле, единственная полезная вещь в газетах — это новости экономики, в частности курс валют. Глупые бедняжки, не понимают, что при любой власти у них будет «лето». Когда угодно. При правильном количестве нулей на чеке. Чистота крови? Черная магия? Хрень неведомая. У него только одна личная причина, почему красноглазый ублюдок должен сдохнуть. И дело совсем не в том, что он голосовал за другую партию.

В общей суматохе ему удалось покинуть гостиную. По сравнению с происходящим сейчас, раньше он был просто тенью, тихо и незаметно влачащей свое существование. Он стал сквибом, предпочитающим одиночество, но популярность увеличивалась с каждым днем. Парадокс.

Гарри чуть было не столкнулся с девушками из Когтеврана, но те обогнули его, одарив хихиканьем и многозначительными взглядами. Ну и что нашли в нем теперь? Раньше, для подобного спроса, приходилось спасать философский камень, убивать василиска, гнаться за сбежавшим заключенным, незаконно войти в состав участника турнира или хоть стать самым молодым игроком в факультетской сборной. Да и то, поначалу их гораздо больше интересовало, какие именно винтики в его голове провернулись на этот раз, заставляя разговаривать со змеями и кричать о возвращение Риддла.

Гарри достал сигарету с красивой синей надписью на белом фильтре, зажег и несколько раз затянулся. Какое вопиюще неспортивное поведение.

Вместе с никотином и смолой в легких осело что-то еще. Он сплюнул, не помогло. Возможно, к горькому и тошнотворному осадку сигарета отношения не имела.

У Уизли нужно быть в шесть. Ему и Сэль. Сэль будет его сюрпризом их дружному кружку филантропов. Рон, Гермиона и Джинни покинули школу раньше, несомненно для получения инструкций, как и что говорить. Цель у ужина была только одна. Любым способом узнать, что происходит в его голове, даже если для этого потребуется извлечь мозг из черепной коробки. Ну, что ж, пусть попробуют. Это может быть даже занимательны, то насколько далеко готовы зайти эти люди, прикрываясь беспокойством о его чувствах. Юноша давно заметил, что большую часть времени пребывает в двух состояниях: «ванилька» или склонный к убийству стихийник. Для всех было бы лучше, если бы он продолжал оставаться сегодня «ванилькой».

Сэль не приходила, но в компании миллиона мыслей и сигареты ожидание не было таким скучным. С появлением девушки пришлось отложить разработку очередных планов. Манфольетти шла легким прогулочным шагом, хотя, прекрасно понимала, что опаздывала, из-под серого пальто выглядывал край черного платья. Ее волосы разметал по плечам ветер, который и не позволял судить о наличии прически. В голову невольно пришло сравнение с Чжоу. По ней всегда было видно, как долго она готовилась и собиралась. Что эта кофточка выбиралась из сотен других именно к этой юбочке, заколка справа и выбившаяся прядь волос была тщательно уложена перед зеркалом, пальто обязательно расстегнуто именно настолько, чтобы был виден цветастый шарф, разумеется, идеально подходящий. Выверенность и продуманность каждой мелочи. Она подходит к тебе, и ты понимаешь — это все для тебя, у вас именно свидание, и нужно включить соответствующую программу поведения. Манфольетти же выглядела иначе... более «правдоподобно»? Ненаигранно? Красивая? Безусловно. Врезающаяся в память? Ну, конечно. Она выглядела так, словно ей не стоило никаких усилий произвести впечатление, да и не собиралась она его вовсе производить. Без лишнего пафоса, лоска, фальши, но ты отчего-то уверен, что перед тобой одна из самых красивых девушек на свете. Определенно.

— Все-таки пришла?

Он спешно выкинул и развеял сигарету. Девушка никогда не давала оценки его небольшому увлечению, но то, как она даже будучи призраком, старалась отсесть подальше или смешно морщила нос, показывало ее неприязнь.

— Я, в любом случае, буду об этом жалеть, просто постарайся, чтобы я не проплакала больше двух часов.

Гарри усмехнулся и достал из кармана, переданный Блэком порт-ключ и записку.

— Где это? Я не знаю ресторана с таким адресом.

Поттер постарался не выглядеть слишком довольным. При хорошем раскладе он не только благородному обществу вечеринку устроит, но и Сэль нервы потреплет.

— Здесь нельзя аппарировать. Поэтому...

Сэль закатила глаза, показывая, что она не относится к людям, которым что-либо запрещено, еще раз перечитала адрес и, взяв парня за руку, переместилась.

То, что она увидела перед глазами, заставило всерьез призадуматься о правильности перехода. Возможно, она слишком сильно полагается на отточенные навыки, совершая многие действия на автомате? Да, они как минимум измерением ошиблись! Только отчего-то Поттер оставался подозрительно спокойным. Чует сердце, сегодня прольется кровь одного бездумного гриффиндорца.

— Поттер, это что какое-то тематическое заведение?

Гарри проигнорировал ее вопрос и постучал в дверь. Помниться, она штучки и похлеще выкидывала.

— О, Гарри!

Дверь открыла Джинни, ослепительная улыбка которой значительно померкла при взгляде на Сэль. Видимо, она предназначалась совсем не ей.

— Сэль.

Надо же, мелкая, запомнила ее имя, наверняка, оттого что с лохматой шваброй Грейнджер все косточки ей перемыли, и обгладили в каком-нибудь укромном уголочке.

-Мы вас ждали, проходите.

Джинни отошла назад, пропуская парочку внутрь.

— Видимо, тебе стоит сказать родителям, что потребуется еще один прибор, — отозвалась Сэльвэтрис.

Оторопевшая Уизли кивнула им и удалилась. Гарри очередной раз поразился тому, с какой легкостью Манфольетти командует людьми тут же спешащими исполнять ее волю. И он точно знал, что к магии гоэтий эта способность отношения не имеет.

— Поттер, я тебе даже способ убийства выбрать не позволю. Сделаю что-то извращенно-жесткое по собственному усмотрению. Ты куда меня притащил, придурок?

Парень и забыл, с каким милым лицом и сладким голосом она может говорить гадости и угрозы. Он честно собирался ответить, но члены собрания «Поможем Гарри» вышли полным составом его встречать. Очевидно, Джинни передала слова Сэль, поэтому никто не выглядел удивленным. Обескураженным — да, но не удивленным. С чего бы такая выдержка?

— Гарри, давно не виделись!

— Здравствуйте, мистер Уизли.

— Гарри, наконец-то мы встретились.

— Ремус. Это Сэльвэтрис Манфольетти, она перевелась к нам недавно и она мой друг. Помогает с учебой.

— Это замечательно, — отозвался Ремус, находя в этом факте особенную радость.

— Не очень, мозг Поттера, не в состоянии воспринимать и запоминать информацию.

Все пораженно замолчали. И это люди, которым частенько Снейпа приходиться видеть. Сэль, правда, хотела быть хорошей девочкой, но злость на Поттера была сильнее.

После быстрого погружения в наимилейшую семейную атмосферу их пропустили внутрь.

Ужин был накрыт в столовой. Хотя обстановка в доме никогда не позволяла до конца быть уверенным, где какая комната находится, с помощью кучи мелочей и легкого хаоса, одна комната ненавязчиво перетекала в другую. Он был частым гостем в этом доме, казавшимся уютным, теплым, таким идеальным с особенной волшебной обстановкой, словно дом был живым, а все вокруг — отражением его уникального характера. Когда-то ребенком, он обязательно хотел себе такой же дом, такую же счастливую семью...

Но этим вечером предметы один за другим выныривали из воспоминаний, будто проступающее изображение на забытой старой фотографии, с которой сдуваешь пыль. Так давно и так недавно...

— Гарри, милый, мы так рады, что ты вернулся! Скорей присаживайся, ты должен попробовать, что я для тебя приготовила. В Хогвартсе хорошо кормят, но разве что-то сравнится с домашней кухней? — принялась щебетать Молли Уизли, и ему ничего не оставалось, как сдержанно улыбнуться.

Приличия требовали более содержательного ответа, но то, что происходило справа, было гораздо интереснее. Вероятнее от этого в голосе миссис Уизли и проскальзывали слишком высокие ноты. Мисс Манфольетти, не проявляя никакого внимания к происходящему, исправляла неточности сервировки. Переложила столовые приборы, расправила салфетку, выровняла тарелки. Провела пальцем по краю бокала... Конечно же ее чувствительная натура могла стерпеть подобные вольности, но она злилась, и Поттер прекрасно это понимал... в отличие от остальных, которые не осознавали, что учитывая ее настроение и характер, это просто колоссальная вежливость к хозяевам дома. Ремус единственный улыбался и находил в этом что-то забавное. С момента их последней встречи, в которую Гарри даже не пробовал себя контролировать, он очень сильно изменился. Похудел еще сильнее... Вид стал непросто болезненным, а каким-то предсмертным, надрывно предсмертным... Только вот глаза, всегда отражающие внутренний мир хозяина, смотрели с любопытством и искренним пониманием. Если бы Ремус был один... Он встретился с бывшим преподавателем взглядом и улыбнулся, настолько тепло насколько мог себе позволить, тут же отводя взгляд. Чтобы не отразилось в глазах Люпина, Гарри не хотел это видеть.

Сириус сидел слишком прямо, похожий на натянутую струну, казалось, он сейчас что-нибудь скажет, но вместо этого крестный каждый раз делал глоток воды. Неужели боялся? Тем не менее, его мучения вызывали радость и ликование. Гермиона слушала эмоциональный рассказ Артура Уизли, Рон старался к ним прислушиваться, изредка поглядывая на мать и Джинни. Вечер провалился. Актеры-новички чувствовали себя неуверенно и скованно, а Молли Уизли не могла тащить на себе всю постановку. Интересно, чего ожидал от этой идеи Дамблдор?

Сэль продолжала сидеть за столом, раскладывая еду по тарелке. Пробовать ужасную стряпню не хотелось из вредности. Но все-таки заботами примерной домохозяйки Уизли, в ее тарелке оказалось мясо и непонятный овощной гарнир. Сэльвэтрис потыкала мясо вилкой, попробовала отрезать кусочек ножом, и с безысходностью осознала, что следующие пару минут ей придется примерить на себя роль дровосека. Безусловно, мясо Поттера на адском пламени она жарила бы еще дольше, пока оно совсем бы с костей не слезло...вот ведь гаденыш!

Гарри пару раз пробормотал что-то в ответ на расспросы Джинни, бросил взгляд на Сэль — она сильно выделялась. Если бы кому-нибудь показали колдографию сегодняшнего вечера, смотрящий отметил бы девушку, совершенно не вписывающуюся в окружающую обстановку. Не из-за наряда. Из-за, окружающей ее ауры, которая преобразовывала и подстраивала близлежащее пространство под нее. Другая, совершенно особенная. Не беспокоящаяся о косых взглядах, увлеченная неравным боем с отбивной и брокколи. Так и хотелось залезть со своим ножом к ней в тарелку и помочь справиться с кусочками морковки, разлетающимися уже не только по ее, но и по соседним тарелкам тоже. Будто кто-то вырезал Манфольетти из иного мира и вставил в его реальность, неправильную, эгоистичную, маленькую девочку...непохожую...уникальную.

Это чувствовали и окружающие, поэтому не знали с чего начать беседу или же совсем не стоит разговаривать, и не приближаться, чтобы не получить несовместимый с жизнью ожог.

— Сэль, дорогая, как тебе отбивная?

Хоть голос госпожи Уизли выражал небывалое радушие, Гарри чувствовал, каких усилий ей стоило заставить себя обратиться к незваной гостье.

— А что именно из этого вы называете отбивной?

Сэль кивнула на свою тарелку, содержимым которой, словно уже кто-то поужинал до нее.

Испепеляющий взгляд миссис Уизли был лучше миллиона слов, сдерживаемых в силу обстоятельств. Столовые приборы в руках затряслись, и женщина поджала губы: именно так Молли Уизли выглядела в моменты, когда Сириус болтал много лишнего. Тучи сгущались.

— Сэль, вы с Гарри, наверное, очень хорошие друзья, раз он пригласил тебя к нам на ужин?

Артур Уизли знавший, чем грозит подобное настроение дражайшейсупруги окружающим, принялся спасать ситуацию.

— Нет, я просто купила ему метлу.

Гарри прыснул. Результат превзошел все ожидания. Мир магии ищет слишком сложные способы. Нужно просто закрыть Воландеморта с Сэль в одной комнате, а через пару часов забрать труп Лорда. Колдомедики диагностируют самоубийство.

Лицо Манфольетти было настолько выразительным, что сидящие за столом, больше не решались втянуть девушку в беседу или же пристать с расспросами, надеясь выяснить место, занимаемое в жизни Гарри.

Со стороны Сэль, казалось, что несравненное общество знает способ размазать минуты и секунды на долгие-долгие часы. Все равно, что застрять на сумасшедшем чаепитие у безумного шляпника. То как близко сидели гости и как внимательно наблюдали они за ней, не давало возможностям развернуться, хоть ей и очень хотелось скоротать время за чтением душ. Читать особо было нечего. Абсолютно ничего интересного. Кроме того, что они держали за дурака Поттера, а Поттер — их за идиотов. В данном случаем, прав был Поттер. Наконец, все закончили с кулинарными извращениями, Грейнджер с мелкой унеслись на кухню помогать наседке-Уизли с чаем. Справедливо предположив лишним свое участие, Сэльвэтрис сидела на месте, молча наблюдая за остальными и безрезультатно пытаясь под столом съездить каблуком по ноге паршивцу-Поттеру. То ли к приготовлению десерта миссис Уизли подошла без души, то ли истратила все силы на приготовление неперевариваемого ужина, но на этот раз стол радовал относительным минимализмом.

И, казалось бы, можно вздохнуть спокойно, но не тут-то было. Сомнительно, что дело было в радушной атмосфере, но в доме Уизли стало слишком жарко, а ее теплое платье дало убийственной сочетание с не менее теплым палантином. Заметивший ее мучения Блэк, наконец, решив стать полезным, без всякого объявления войны, непринужденно подхватил ее сползающий палантин в попытке устроить его со всей остальной верхней одеждой.

Поразительно, быстрее всех среагировал все тот же Поттер.

— Блэк, ты никогда не замечал, что чаще всего появляешься не к месту. Ты позволишь?!

Секунда... Одно лишь неловкое движение и теперь никто даже не стремиться поддерживать беседу. Девушка знала, куда они уставились и на что конкретно, кожей ощущала их непонимающие, сочувствующие взгляды, которые каленным железом прошлись по ее рукам. От запястья до локтя и обратно. Дыхание перехватило и, впервые за долгое время, она почувствовала, что еще немного и лавина из смешанных эмоций накроет с головой, погребая под собой остатки разума и выдержки. Что-то вроде приступа, который приходил всегда внезапно. Шквал из собственной зависимости, покорности, обессиленности, жестокости, ненависти... Спусковым механизмом могла послужить любая мелочь: необдуманная фраза, взгляд, собственные мысли... Для ее расшатанной психики, подкрепленной наследственностью и отяжеленной происходящими событиями, малости, вроде участливых взглядов, оказалось достаточно. Дышать стало еще тяжелее, руки онемели, а в глазах стали собираться слезы...

Для Гарри все произошло чересчур быстро. Основной характеристикой крестного, пожалуй, было «не вовремя». Все, что не делал бы Блэк, было не вовремя, не к месту и совершенно лишним. И при этом Блэк делал такое наивное, непонимающее лицо, словнострадал аутизмом. Сэль не поменялась в лице, но он мог представить, охватывающую ее бурю эмоций. Чувство гребанной ущербности эти святоши могли дать прочувствовать лучше сволочи-Малфоя. И бл**ь, почему никто из них не может просто продолжить говорить и доиграть этот оху**ый спектакль.

Он специально громко отодвинул стул, надеясь, что это выведет их из оцепенения. В ту же секунду мир будто ожил, Ремус и Артур продолжили прерванную беседу.

Гарри взял из рук Блэка палантин и вернул Сэль, надеясь, что после ужина любимый крестный пойдет и убьется. Сэлли свернула платок и перекинула его через спинку стула. Ей совсем не хотелось пробовать стряпню Молли Уизли, но она протянула руку к дальнему пирогу. Никаких предпочтений. Просто это была лучшая возможность дать всем разглядеть ее шрамы. Она знала эти взгляды: сочувствующие, жалеющие, напуганные. И она стеснялась своих шрамов, скрывая их. Но сейчас их было видно.Нельзя было превращать это в слабость. Нельзя, чтобы ее накрыло. Ее рука соприкоснулась с рукой Поттера, потянувшегося к той же самой тарелке. Парень успел поднять рукава пиджака до локтей, открывая на левом запястье шрамы.

— Тебе кусок побольше?

Девушка подняла на него взгляд, надеясь, что отражающаяся в нем благодарность не покажется излишней. Поттер смотрел тепло и весело, ограждая своей заразительной дерзостью от пристального внимания других. И, что совсем было странно, метод мальчика-ромашки сработал, подступавший недавно приступ — исчез, она вынырнула из воронки мыслей и глотнула свежего воздуха. Чувство такта Поттера стало странным открытием, но еще более странным стало то, что за считанные секунды дурацкий Поттер выдернул ее из цепких лап чудовищ, утягивающих в смертельный водоворот. Теперь она даже не пыталась слушать странных людей, наверняка, испытавших бы огромный шок от того, насколько двуличными они выглядят в ее глазах и, возможно, в глазах Поттера. Собственные чувства, такие новые и непривычные, вытеснили на задний план каждодневное чувство долга и вселенскую ответственность. Непонятно почему, но стало очень тепло и защищенно. Здесь. Сейчас. Сидя по правую руку от Поттера.

Поттер с облегчением отметил, что Сэль расслабилась и к ней вернулась былая уверенность. Вряд ли кто-то кроме него заметил, приближающуюся истерику. Жалость и сочувствие этих людей крутились вокруг собственного непрошибаемого эго. Осознания собственной офигенности «какие мы добрые и сопереживающие». Охрененнаяя манерность, не скрываемое любопытство, желание залезть в чужую душу и покопаться там. То ли он был так слеп раньше, то ли стал острее чувствовать фальшь. А может, это всего лишь игры зараженного цинизмом мозга. Как бы то ни было, собравшееся общество было ему неприятно. Единственное ради чего стоило себя сдерживать — это Манфольетти. В нескольких сантиметрах от него, совсем рядом, стоит только руку протянуть или потянуться за хлебом, можно случайно перепутать стаканы или попросить подать салфетку.

Продолжать ужин дальше было не только бесполезно, но и опасно, пожалуй, глава семейства предложил оптимальный вариант — закончить без жертв. Отрадно, видеть наличие здравого смысла, хоть у кого-то. Не все положено на разгадки хитроумных козней Того-кого-они-называть-боятся.

— Что ж, уже довольно поздно. Вам пора возвращаться в школу, — Артур Уизли окинул взглядом собравшихся, — были рады видеть тебя Гарри, было приятно познакомиться Сэльвэтрис.

Девушка усмехнулась и скептически подняла брови. Знакомство с ней оказывалось приятным для очень небольшого круга людей. И если Артур Уизли относил себя к ним, то у него, на удивление, плохие представления о «приятном». Она лишь кивнула в ответ, не желая лишний раз лицемерить.

— Спасибо за ужин, мистер Уизли, миссис Уизли. Я хорошо провел время. Был рад встрече, Ремус.

Процедура прощания затягивалась и Сэль с трудом сдерживала желание зевнуть. Каждому из «детишек» полагались объятия и дружеские похлопывания. И как бонус — ценные указания присматривать за Мальчиком-Который-Уже-Не такой-Как прежде и Девочкой-Которая-Вероятно-Его-Испортила. Ну так, в качестве предположения. Сэль в порции нежностей не нуждалась. Хотелось лишь быстрей оказаться в Хогвартсе, затащить парня в темный угол и проломить ему череп. Или попросить Жужа перегрызть ему глотку, пусть все стены кровью заплескаются. Кровь... Непонятным импульсом это слово ударило ей в голову. И она вспомнила о кровавой луне, собственной, вопящей с утра интуиции и желании сегодня ночью обезопасить себя от теней, а других — от себя.

Все началось с каминной полки. Безвкусные фарфоровые статуэтки легонько задребезжали, фигурка пастушки подползла к краю и с оглушающим звуком сорвалась вниз. Потом посыпалась каменная пыль с потолка, стены дома дрогнули под напором разбивающихся о них заклинаний, а краем глаза Сэльвэтрис уловила за окном огненные всполохи.

* * *

Нора горела.

Гарри смотрел на бушующие пламя, на людей в черных мантиях, Уизли, Ремуса, Блэка со стороны, не участвуя в этом. Отрешенно и отстранено, взвешивая степень своей причастности к происходящему. Насколько разворачивающиеся события касались его? Отличная возможность дать умереть тем, кому стоит умереть.

Не вмешиваться?

* * *

На плите свистел еще один поставленный чайник.

Поттер пил чай, прислонившись к дверному косяку. Объединенные общим несчастьем, все собрались на кухне — так нелюбимого Блэком — дома на Гриммо.

Позиция у косяка была хороша всем: позволяя наблюдать, не отстраняясь, но и не принимая участия. Было бы ложью сказать, что он не переживал. Переживал и боялся, что кто-нибудь пострадает. Отголоски прежней привязанность остались. Как ... когда он принял решение вмешаться. То ли из-за них, то ли из-за Сэль, отразившей очередное заклинание, то ли из-за всего сразу...

Случившееся, не меняло ничего, теперь у них разные дороги. Гарри последний раз сделал глоток чая и аккуратно поставил кружку на сервант. Он уже сделал все, что мог, выжимать из себя несуществующие чувства не имело смысла. Здесь обойдутся и без него. А ему нужно позаботиться о другом человеке. Поднимаясь по ступенькам, он думал о Сэль. Ей сегодня досталось, и это была его вина. Неосознанно, он взъерошил волосы, стараясь придумать, что лучше сказать в таком случае. Сначала посиделки в «радушном» обществе, а теперь придется еще и переночевать в доме сумасшедших маньяков. Вряд ли она станет испытывать благодарность. В лучшем случае благодарность примет вид физической расправы, без особых извращений. Ступеньки закончились, а мысли продолжали бежать вперед. Сэль поселили в единственную прибранную на этаже комнату — опять же Блэк постарался, клоун чертов. Поттер закрыл глаза и тяжело вздохнул. Больше всего, хотелось провалиться в Тартар. Или чтобы его хорошенько приложили пару раз об стенку, пока его мозг не начнет, наконец, нормально функционировать.

А он не мог... не мог позаботиться о ней... ни тогда, ни сейчас. Хотел и старался так сильно, но выходил полный пи**ец.

Пока он предпринимал очередную попытку хотя бы подойти к ее комнате, мысли путались и вились около полного осознания собственной никчемности. В этом нужно признаться хотя бы самому себе и выйти, наконец, из замкнутого круга. Сердце стучало о грудную клетку, исполняя во второй раз за уходящий день безумный шаманский ритм, сопровождающийся барабанным боем в висках. Он ведь знал, что с наступлением ночи с ней что-то происходит. Какое-то волшебство превращает ее из самоуверенной, наглой самостоятельной зазнайки, в напуганного ребенка. Темнота что-то делала с ней. Отражаясь в ее глазах, только ей понятными призраками и страхами. Сэль боялась сильнее всего ночи, но никогда бы в этом не призналась. И последнее, что он должен был сделать — это оставлять одну.

* * *

Сэльвэтрис уже и не надеялась, что хоть что-нибудь из происходящего в эту ночь пойдет по плану.

— Мисс Манфольетти, Фрей проводит вас в отдельную комнату, — сказал Сириус.

Сэль не слышала в голосе Блэка издевки, но чувствовала, что без этого не обошлось. Поттер был прав, Блэк все делает не вовремя. Сейчас она не отказалась бы от общей комнаты.

Она неопределенно махнула рукой, освобождая хозяина от беспокойств о ее персоне, и стала подниматься за домовиком, по жутко скрипучей лестнице.

Этот дом был гораздо хуже родового... самой темной и неспокойной ночью. Стены впитали ненависть, кровь, семейные проклятия, крики. И этой мерзости было так много, что она чем-то ощутимым оседала на коже. Ей было душно, холодно, тошно. Хотелось бежать из этого дома без оглядки, ночевать, где угодно. Да хоть еще одна ночка в публичном доме! О Моргана, страшно представить, какие ужасы оживают в особняке с наступлением темноты, какое зло просыпается.

Домовик отворил дверь, пропуская леди вперед. Все внутри вопило, убеждало закрыть дверь, занять удобную позицию и призвать трезубцы.

— Здесь еще есть свечи? спросила девушка, осматривая комнату.

— Ох, простите, мисс. Сегодня в доме столько гостей, — извиняясь, пролепетал домовик, текущая в его крови услужливость, подсказывала пойти и пару раз скатиться с лестницы.

— Это все. Спасибо.

— Спокойной ночи, мисс, — эльф низко поклонился.

Сэль отложила расшитый серый палантин на стул. Ее рука не спешила отпускать ткань. В полумраке комнаты она боялась почувствовать чужой, пристальный, выжидающий взгляд. Услышать скрип или шорох. Ей снова стало жарко и немного тяжело дышать. В комнату постучали, девушка вздрогнула и тихонько выругалась, задев коленкой край стула. «Любимый вспомнил», — говорила в таких случаях Бьянка.

— Войдите, — голос немного сорвался.

Поттер. Ну конечно, кто же еще. Но от его появления захотелось улыбнуться.

— У тебя нет одежды, поэтому я принес пижаму.

Парень стоял в дверях, протягивая ей сложенные вещи. Девушка кивнула на кровать, но он продолжал стоять за порогом. Сэль подошла к нему и протянула руку, словно делая самое большое одолжение в своей жизни.

— Она старая. Это с тех времен, когда я собирался переехать сюда к Сириусу.

— На будущее. Я люблю коллекционное итальянское вино, винтажную одежду, но не антикварные пижамы, Поттер.

Девушка приняла пижаму, и легонько толкнув парня в коридор, закрыла перед ним дверь. В комнате сразу стало холодно..... и только пижама: белая футболка и серые клетчатые штаны, не раз побывавшая в стирке, согревала холодные ладошки.

Сэль вертелась перед зеркалом, принимая разные позы и взъерошивая себе волосы. На ней это смотрелось дико, совсем не так супер мило и кавайно, как показывают в кино. Внезапная режущая боль пронзила шрамы на руках, возвращая ее в ночную реальность.... Сэль забралась на кровать и накрылась с головой одеялом, прижимая к себе руки. Ручка двери задергалась и Сэль зажмурилась, вспоминая про себя слова молитвы. Кто-то вошел в ее комнату, она резко поднялась с кровати, приготовившись выкрикнуть заклинание.

— Поттер, твою мать! Я чуть тебя не убила! Что ты здесь делаешь?

— Вот.

Парень казался немного ошарашенным, в руках у него была глубокая тарелка и тряпки.

— Что это?

Он забрался с ногами на кровать и придвинулся к ней, отставив принесенные вещи, а затем задумчиво посмотрел на тусклые свечи.

— Defendere relucзre.

Огонь в его руке распался на множество ярких точечных искорок. Сверкающие песчинки поднялись вверх и рассыпались по комнате, освещая ее ровным мерцающим золотистым сиянием. Одна из искорок вспыхнула, превратившись в бабочку и та, оставляя за собой переливающийся рыже-золотистый след, принялась кружить около тяжелых портьер. Еще несколько бабочек замерли на шторах прекрасным светящимся узором. Сэль с детским восторгом и широко открытыми глазами наблюдала за происходящим великолепием.

— Suscipere relucзre, — снова сотворил заклинание Поттер, и по стенам комнаты пополз огненный цветочный узор.

То ли это Поттер управлял огненными ленточками, то ли сама магия переплеталась в замысловатый растительный орнамент, который то гас, то загорался ярче. Сэлли наблюдала за происходящим с открытым ртом и переполненным восторгом сердцем. Это было невероятно и волшебно. Волшебно и невероятно. Как в день, когда Сиэль первый раз показал ей магию. Он призвал черных пегасов. Это было прекрасно. Невозможно было даже представить, что в мире существуют настолько прекрасные создания, от которых замирает сердце. Узнать, что в мире есть место чудесам. Бабочка пролетела над ее головой, покружила около Поттера, одарив его на прощанье золотистой пылью. Сэльвэтрис неудержимо рассмеялась и потрепала парня по волосам, смахивая пылинки. Гарри шутливо мотнул головой. Ее искренняя, открытая улыбка отзывалась болью в сердце. Не нужно было знать всю ее жизнь, вполне хватало того, что некоторое время назад, она была мертва, и он помогал откапывать ее могилу. Непонятно, что разглядела девушка, пристально смотрящая на него, но она медленно убрала руку.

— Руки.

— Что? Зачем?

Он цокнул, отдавая дань ее упрямству и необходимости четких причинно-следственных связей. Поэтому сам устроил ее запястья на своих коленях. Шрамы на обеих руках были одинаковыми. Одинаково длинные, одинаково воспаленные и одинаково расчесанные. Гарри хотел поднять глаза, но не мог. Ей сегодня внимания и так хватило. Он аккуратно обмакнул бинт в чашку.

— Будет немного жечь, — тихо сказал и, не удержавшись, бросил короткий взгляд.

Манфольетти сидела неподвижно, закусила губу и смотрела на порхающих бабочек. Ради этого стоило постараться. Он аккуратно коснулся бинтом шрамов, и Сэль немного вздрогнула, рефлекторно попытавшись отнять руку.

И откуда они у нее? Видно, что старые, но так болят... Хорошо бы отвар помог. На самом деле он в самый первый день заметил, как перо в ее руках иногда дрожит, как постоянно она его перехватывает, как начинает массировать запястье или сжимает губы, когда кто-то неосторожно возьмет ее за руку или нечаянно заденет в коридоре.

— Откуда у тебя шрамы?

— А-а-а, это. Амбридж, — коротко ответил он. Надо же, вот ведь не думал, что станет вспоминать эту историю как нечто обыденное, как факт случившейся очень и очень давно.

— И ты продолжал настаивать на своем?

— Да, ведь я говорил правду.

— Самоотверженная глупость. Не все ли равно, что думали о тебе другие?

— Они думали, что я псих. И их было большинство

— Мнение большинства — это обычно мнение тех, кого не спрашивали. Ай, жжется!

— Потерпи. Еще немного. Вот, все. Посиди так пару минут, не сгибай пока.

Сэль взглянула на свои руки, пожелтевшие от отвара.

— Хм, спасибо, — смущенно отозвалась она.

Ей по-прежнему было неловко. Она могла бы прочитать за минуту всю его душу, узнать все что хочется, увидеть судьбу... Могла, но не хотела. Иногда, ты просто боишься этого знания. С ним же страх был особенным, каким-то другим. Можно узнать гораздо больше, чем хочется и непонятно, что потом делать с этим «гораздо больше». Да и было приятно, когда парень рассказывал сам. Перед ней редко открывали души по собственному желанию.

— Рад был помочь.

Он и, правда, надеялся, что ей стало хоть немножко лучше.

— Чему улыбаешься?

— Тебе идет моя пижама. Дай, свою руку, — быстро потребовал он, когда в голову пришла удачная мысль, редкая в гостья в его берегах.

Сэль нерешительно протянула ему руку, опасаясь нового лечения.

Поттер обхватил ее ладошку своими руками.

-Rrexi pulvis

Сэльвэтрис затаив дыхание наблюдала, как на ее ладони появился сияющий оранжевый шарик. Мгновенно увеличившись вполовину, огненный шар вспыхнул, превращаясь в феникса.