Посторонний (гет)

С высоты птичьего полета все люди — наземный мусор.

Небо в сплошных белых облаках. Солнце прячется за мутной пеленой. Глазам не хватает синего цвета и розового.

Зима наконец-то победила. Замазала все белым корректором, временно скрыла ошибки осени, но весна вернет все обратно. Круговорот дерьма никогда не исчезнет.

Старики у подъезда — любители сплетен. Когда Какаши проходит мимо них, то слышит шушуканье. Никто точно не знает, за что сидел, поэтому гипотез куча. От убийств до краж. Стал авторитетом, не ударив палец о палец.

Вор, насильник, ублюдок — одним словом, Какаши. Легко судить чужую жизнь. Для них это сериал: новое происшествие — новый эпизод.

На крыше строительные работы. Не успели до зимы, доделывают в снег, как всегда. Какая-то часть арматуры падает прямо перед Какаши. Судьи на лавке охают и ахают, прикрывая рты руками. Не нужно быть стариком, чтобы чувствовать, как смерть дышит в спину.

Какаши перешагивает посягнувший на его жизнь предмет и продолжает путь, не оборачиваясь. Если это был смертный приговор, то что-то помешало его исполнению. Лавочные аристократы вздохнули с огорчением.

Он договорился зайти сегодня к Генме, осмеливается показаться перед Шизуне спустя столько времени. Даже как-то волнительно, словно она осудит его больше, чем кто-либо.

На всякий случай звонит Генме — предупредить, что скоро придет. Скуривает минуты под голос в трубке и идёт в магазин. С пустыми руками не завалишься в гости, поэтому покупает торт. Как будто это праздничное событие.

Частично так и есть. Добраться до другого района — победа. И она не всегда того стоит. Его обычная прогулка — от своего подъезда до почти безлюдного магазина Теучи. Это всегда стресс, нервозность и желание стать невидимым, чтобы взгляды мимо него и кожа от них не чесалась. Постоянное ощущение, что его все осуждают.

Под ногами хрустят кости снежинок. Какаши слишком крут для подштанников, слишком туп, чтобы их надеть. Рука, держащая торт, замерзла, вторая в кармане. Сам не замечает, что путь ведёт через дом соседки. Он ступает по тротуару, минует подъезды, а подходя к ее балкону, запрокидывает голову в надежде столкнуться с ней взглядом.

Какаши читал, что если целенаправленно думать о чем-то одном, исключив все прочие темы, то в какой-то момент мысли начнут ощущаться как реальность. Неужели настолько нафантазировал о Сакуре, что тело, мозг и все в этом мире подтолкнули его к столкновению с ней? Снова.

Мысли материальны. Это страшно и здорово.

Какаши стоит, задрав голову к небу, смотрит на нее, как верный пес на хозяина. У него в днк ген преданности. Ждет от нее любого действия.

Он как токсичный отброс, хлам, а Сакура ему кокетливо улыбается. Делает последнюю затяжку и, вместо обычного выкидывания окурка в железную банку, бросает под ноги Какаши.

Это был флирт?

Даже не затушила. Наклоняет голову набок, растягивает улыбку шире и скрывается в квартире.

Какаши наступает на сигарету, чуть нагибается к ней и читает марку — мальборо. Еще одна информационная бисерина.

С человеком не станешь ближе, даже если видишь его в сотый раз. Но вот такие мелочи прокладывают путь к сближению. Кажется, у него всерьез зарождаются повадки маньяка-сталкера.

Пешком до Генмы минут тридцать, ехать на транспорте Какаши отказывается.

Люди, люди, люди. От них тошнит. Почему метеорит обходит Землю стороной?

Социальная тревожность мешает нормально функционировать, быть обычным — без надуманной оценки окружающих и страха выглядеть глупо. У каждого свои ценности, у Какаши — чтобы его оставили в покое.

Грех жаловаться на монотонность жизни. Земля веками крутится вокруг солнца и молчит, только стихийные бедствия устраивает. Чего не сделаешь, чтобы избавиться от людей.

В гостях его встречают улыбками и объятиями, в ответ он протягивает торт. Живот Шизуне виден, никакой оверсайз не скроет. Неужели вся жизнь сводится к тому, чтобы влюбиться и завести семью?

Она и правда рада видеть Какаши. Никаких вопросов о прошлой жизни, спрашивает только о настоящем и будущем. На последнее ответа нет.

Чаепитие в дружеском кругу — уютное, душевное и тоскливое. По сравнению с идеальной семейной жизнью Генмы, кажется, что Какаши и вовсе не существует. Если Бог есть, то Какаши он игнорирует — бросил на произвол судьбы. Дальше сам, хотя и до этого помощь не особо была.

Генма смотрит на него и спрашивает:

— Ты в порядке?

— Да. Я не думал о суициде уже два дня.

Все пялятся со страхом и осуждением. А таблички с оценками суицидальных наклонностей будут?

Шутка не заходит, потому что из уст Какаши она звучит как факт.

В глобальном плане его смерть ничего не изменит. Впрочем, как и существование. Сто раз обдумывал. Исчезновение заметят только Генма и Кисаме. Первый будет мазать по щекам капли, второй покурит у могилы и поплетется домой.

А для Какаши любая погода хороша для выстрела в висок.

Болтовня продолжается, Какаши слушает, но не вникает. Еда улеглась, за окном потемнело. Он по-честному вымотался от резкого всплеска общения. Пока Шизуне убирает со стола, Какаши уходит уединиться в комнате Генмы. Плюхается на мягкий пуфик, который чуть не поглощает все тело.

Спустя время грохот на кухне утихает. Генма заходит со скрипом двери и уточняет:

— Ты сдохнуть у меня решил?

— Я ненадолго, — лениво бормочет Какаши. — Этот пуфик создан для убийств — я бы лежал вечно и умер от голода.

— Тоже его люблю. Заманчивая мягкая смерть.

Шизуне заходит их проведать и, кивая на Какаши, интересуется:

— Что с ним?

— Умер, — с напускной грустью отвечает Генма.

— Понятно. Только убери, пока вонять не начал, — наставляет Шизуне и закрывает за собой дверь.

— С такой женой не пропадешь, — кряхтит Какаши, принимая сидячее положение.

Сегодня день пропитан темой про смерть. И неизвестно, что хуже — она или тусклая жизнь Какаши. Не зря в некоторых странах похороны — праздник.

— Да. Поэтому я всегда на ее стороне.

— Каблук.

— Не каблук. У меня просто есть инстинкт самосохранения. — Генма пытается в мужественность, но выходит плохо.

— Тут соглашусь. Уже решил, какую руку она тебе сломает, когда будет сжимать ее при родах?

— Пошел ты.

Генма оценивающе вонзается взглядом в Какаши. Понимает — что-то не так, но что конкретно — не может уловить.

— Ты заболел?

Какаши жмёт плечами.

— А твоя болезнь случайно не живёт напротив твоего дома?

Догадливый хрен. Пульс ускоряется от мысли о ней.

— Ты сделан из картона?

— Нет, — отрицательно мотает головой Какаши, будто одного слова недостаточно.

— Тогда че мнешься? Руки, ноги есть. Адрес есть. Просто приди в гости, сделай пару комплиментов для знакомства, а не мучайся от бездействия и надумываний.

Нельзя долго дружить. Люди начинают знать о тебе слишком много. Генме не нужно ставить камеры в доме Какаши, чтобы знать о нем все. Генма и есть камера. С подростковых времен и до теперешнего. Назвать дату — и он расскажет все в подробностях. Коллекционер воспоминаний.

— Я давно не заводил новых знакомств. Проебусь с начального «привет».

— Кто сказал, что она не проебется с ответного «привет»?

Такие, как она, не знают слова «проеб». Но Генма прав. Как всегда. У него список правоты длиннее рукавов Какаши.

Перед уходом Генма кидает ему «не подведи». И становится легче. Как будто знакомство с Сакурой ради Генмы, а не Какаши. Для кого-то проще делать, чем для себя. Как же им легко управлять.

Путь к дому Сакуры лежит через обшарпанные дома, припаркованные машины и сердцебиение в ушах. Генма — подстрекатель.

Напротив ее подъезда — черная крутая иномарка. Бэтмен приехал бороться с преступностью?

Какаши стоит под ее балконом, как выброшенный мусор.

Сакура смотрит не на него, говорит не с ним, улыбается не ему. Какой-то пацан с ней на балконе, волосы чернее иномарки. Какаши впервые его видит, но это точно его машина — у них одинаковый уровень крутости.

Какаши не король, иначе зачем ему такое царство в виде Сакуры? Проебет же. А этот мышиный хрен, судя по всему, может себе позволить.

Он топчется на месте, смотрит себе под ноги. Все планы рухнули. Предварительно купил мальборо. Думал, придет к ней в гости, угостит ее любимыми сигаретами — и они поженятся. Больной мудак. Что-то надумывать всегда проще, чем спросить напрямую.

И все же сдаваться рано. Проеб будет засчитан как проеб, только когда она сама об этом скажет. Они уже ушли с балкона, возможно, и Бэтмен скоро уедет. Мысли, что это ее парень, он игнорирует.

Выкуривает две сигареты, пока решает, какой номер набрать на домофоне. Просто постоять в подъезде, чтобы не мерзнуть. Дождется, когда этот хрен свалит, поднимется к Сакуре, услышит, что он ей безразличен, и продолжит жить дальше в дне сурка без надежды на что-либо. Четкий план, прямо инструкция по эксплуатации.

Только он собрался позвонить в домофон, как дверь открывается, и Какаши пересекается с Бэтменом. На него смотрят в упор, надменно, даже хуже, чем Какузу. И выглядит дороже.

Какаши придерживает дверь и ныряет в подъезд. Позади слышится, как открывается машина. Точно его.

Ступеньки, стены, потолок — все в точности, как в его доме. Скопировали и вставили. Значит, и планировка квартиры должна быть такая же, как у него.

Жмет на звонок. Сакура открывает резко со злым лицом, а когда понимает, кто перед ней, то выражение лица смягчается. С войны на мир.

— Я думала, вернулся этот лопух. — Она тяжело вздыхает.

— Ты про Бэтмена?

Сакура озадаченно замирает, обдумывает и, вероятно, сопоставляет лопуха с Бэтменом, после чего начинает смеяться.

— Ему до Бэтмена, как тебе до Джокера.

Какаши фальшиво улыбается и по-настоящему чувствует себя аферистом. Наверно, до нее не дошли слухи о его прошлом. Он считается преступником без выяснения, насколько это правда. Тюремных наколок нет, то, что он зэк, не доебешься.

Ложный Джокер.

— Пора уже нормально познакомиться. У меня глаза болят напрягать зрение, чтобы видеть тебя четче. Я Какаши.

Она смотрит с недоверием, чуть прищуривается. Если думает, что это ловушка, то ошибается. В ее капкане он.

— Сакура. Очень приятно. — Улыбается, стирает свою мнительность.

В жизни она намного лучше, чем на фотографиях. Даже объектив не может справиться с ее красотой, потому что красота в эмоциях.

Какаши готов лопнуть от переполняющих чувств. Он не несет ответственности за их возникновение, но ответственен за их подачу, сокрытие и объяснение. Он умышленно выбирает скрыть.

Сакура приглашает зайти и захлопывает ловушку. Она бегает из комнаты в комнату, пока Какаши избавляется от зимней одежды, и выкрикивает:

— Это бывший. Как же прекрасно чувствовать себя свободной.

Храни Бог разговорчивых девушек. Вопрос не успел образоваться, как она на него ответила.

У Сакуры никого. А у Какаши Сакура. Не официально, без подтверждения и в его фантазиях.

Они располагаются за маленьким столом на кухне. Он такой узкий, что, сидя напротив нее, Какаши видит лопнувшие капилляры на ее губах.

Черты хороших собеседников: энтузиазм, широкий кругозор, не говорят все время о себе, сопереживают и обладают чувством юмора. У Какаши где-то два из пяти, не дотягивает. Но стоит показаться лучше, чем он есть на самом деле. Лучше, чем ее бывший.

Джокер против Бэтмена — классика. По канону побеждает второй, но концовку всегда можно переписать.

У Какаши много вопросов. Например, почему она живет в такой глуши с трещинами в стенах, когда хватает денег на роскошь, судя по профессии. У нее все показатели для лучшей жизни, но она выбирает уровень холостяцких берлог. Таким, как она, тут не место. И он спрашивает:

— Сколько тебе лет?

Все же Генма не всегда прав. А Какаши всегда проебывается.

— Как восемнадцать, только чуть больше.

— Девятнадцать?

— Двадцать пять. — Она застенчиво улыбается.

Он мысленно подсчитывает с ней разницу в возрасте — девять лет. Но это не имеет значения.

— Так этот Бэтмен тебя достает?

— Его зовут Саске. Я за ним бегала, как влюбленная дура, а он меня динамил. Потом вдруг предложил встречаться, но мои ожидания не совпали с реальностью, и через пару месяцев мы расстались. А теперь он бегает за мной. Но я сразу ему сказала, что все кончено, чтобы не делать больно ожиданием, как он мне.

— Боли не существует. Ее придумали фармацевты, чтобы продавать обезболивающее.

Она смеётся. После этого Какаши узнает, что Бэтмен не пьет, не курит и всегда одет с иголочки. В общем, отвратительный человек. А Сакура очень общительная. Трудно представить, что по словам Теучи, она была серой мышью.

Спустя выпитую кружку чая и час болтовни Сакура заваривает снова и предлагает покурить на балконе.

Какаши протягивает ей новую пачку Мальборо.

— Так мы курим одинаковые? — Она забирает и вертит в руках в попытке открыть.

— Нет, это я купил для тебя. Сам предпочитаю кэмел.

— Как заботливо, моим лёгким очень приятно, — она говорит с подколом, Какаши это нравится.

Каждый вытягивает сигарету из своей пачки.

Щелчок, затяжка, выдох.

Какаши смотрит на свой балкон и не верит, что стоит к Сакуре так близко. Как будто мир схлопнулся. Если не этот, то другой точно.

Он хочет Сакуру, но она выглядит недосягаемой, даже находясь рядом.

Почему в конституции нет наказания за нарушение привычного уклада жизни? За появление человека, выводящего на эмоции, выписывать штраф — секс. Какаши с удовольствием заявил бы на Сакуру по такой статье.

— У моей подруги умерла кошка, — вдруг бросает Сакура, склонив голову вниз.

Наверно, стоит развить тему дальше, но Какаши в этом не мастер и мимолетно вспоминает свои потерянные растения. Скорбят молча, и он уточняет:

— Помолчим об этом?

— Помолчим.

С ней комфортно находиться в тишине, но длится она недолго. Сакура докуривает и говорит, что ей нужно собираться на съёмки.

Она смотрит на дисплей телефона. Розовый чехол — в цвет ее волос — протерт, местами белая плешь. С ее ободранным лаком на ногтях в сумме — эстетика, по отдельности — недоработанная картина. Какаши рядом выглядит карикатурным или быстрым наброском. Кусок плоти в лохмотьях. Но если вложить ее руку в его шершавую, то пазл сойдется. По крайней мере, ему бы так хотелось.

Вышло лаконичное знакомство. Какаши ещё не дошел до уровня френдзоны, но перешел стадию незнакомца.

Какаши обувается в прихожей. У Сакуры звонит телефон. Он краем глаза замечает, как высвечивается контакт «Конан», и ловит замешательство.

Нихуя себе.

Сакура торопливо с ним прощается, говорит «ещё увидимся» и закрывает дверь.

Он снова чувствует себя выброшенным мусором. Буравит дверь взглядом и не понимает, какая связь между Сакурой и Конан. Какого черта?

Нихуя себе.

Двойное нихуя в сумме полный ахуй.

Он выходит из подъезда и вдыхает свободу, но не чувствует ее. Огромный мир сузился до Сакуры. Слишком много мыслей для одной головы, нужно две.

Какаши смотрит на свой балкон, и все кажется отвратительным.