Сестрёнка (джен)

Лето, как и в прошлый раз, не задалось, но если в прошлый раз это был полноценный домашний арест и прилагавшаяся к нему не менее полноценная, практически полная голодовка, то на этот раз обойтись удалось только и исключительно последней. Причиной оной явилось то, что у Дадли наконец-таки официально обнаружили ожирение и не какой-нибудь, а сразу второй, а при дальнейшем ему попустительстве и третьей степени. Весил Дадли в свои тринадцать без малого сто двадцать, и если учитывать его рост, то коротко и ёмко это описывалось кратко и всего одним словом, и слово это было «песец». Белый такой, полярный, только написанный через не нужные в этом слове согласно его академическому варианту написания буквы «и» «з» и «д». Следствием же пришествия оного песца в дом Дурслей стало то, что весь оный дом оказался на диете. И дабы Дадли не так чтобы страдал, больше всех на диете сидел только и исключительно Гарри. Его порция всегда была самой меньшей, и это несмотря на то, что, покажи бы его кто врачу-диетологу, тот спросил бы, а ест ли он, Гарри, хоть что-то, и если да, то не страдает ли анорексией. Анорексией Гарри не страдал и с тарелки сметал всё, что только мог. Увы, но выданного ему было категорически мало, и, как следствие, в отличие от догонявшегося колой и чипсами у своих друзей «непонятно» как набравшего ещё два фунта Дадли, Гарри эти самые два — а если точнее, три с половиной — фунта, наоборот, потерял. Одна радость — учебники не заперли, и, как следствие, проблемы с домашкой не предвиделись, как и с перепиской. Вернувшаяся после его полного отчаяния письма из «Норы» Хедвиг оказалась до предела загружена снедью. Это узнавшая о вынужденной голодовке спасителя магического мира миссис Уизли прислала ему домашней стряпни и, что интересно, не стала ограничиваться сладким. Под чарами стазиса в бумажном пакете обнаружились запечённые овощи и наишикарнейшая на вид и имеющая поистине одуряющий запах куриная отбивная.

Провиант ушёл влёт, а прилагавшиеся к нему пирожки и несколько плиток шоколада, пришедшие на следующий день от Гермионы, сделали жизнь вполне себе терпимой. А затем приехала незабвенная тётушка Мардж. И если бы не сестрёнка, то быть бы беде. Но нет, схватившийся за перо чуть не плачущий после первого же дня её пребывания в доме по Тисовой четыре, Гарри, к своей радости, получил более чем подробные инструкции о том, как и что именно ему делать. Ну а все свои переживания и беды ему прямым текстом предложили разделить на двоих. Вдвоём, чай пусть и ненамного, и тем не менее попроще будет. Так и прошла неделя с единственным лозунгом «улыбаемся и машем, улыбаемся, не можешь, а я тебе что сказал, улыбаемся, Гарри». Но вот закрылась дверца отъезжающего от дома Дурслей такси, и украдкой выдохнувший парень, проглотив очередную порцию негатива на тему своих непутёвых родителей, потопал к себе в комнату.

«Я выдержал! — написал он на полстраницы разом. — Она уехала». Минут через сорок аккуратный почерк сестрёнки поздравил его с этим, без сомнения, серьёзным достижением. А затем был устроенный родителями Рона поход на Косую Аллею, именно во время оного Гарри и просветился относительно того, что из тюрьмы, оказывается, удрал какой-то там маньяк и, что не исключено, именно по его, Гарри, душу. Как следствие, поездка до Хогвартс-экспресса вылилась в не иначе как некое подобие практически киношной суперсекретной по своей важности операции. А на подъезде к замку случились дементоры. И Гарри практически на две недели потерял сон. Едва только смыкал глаза, как тут же вновь и вновь слышал надрывный тоненький детский плач и с неимоверной остротой вновь и вновь ощущал притупившееся с тех пор, как ощутил свою сестрёнку, чувство потери, будто бы разрывалось что-то в груди больно так, надрывно. А также сказанные неизвестным мужчиной слова: «Она сквиб, я этого не допущу». И ни придирки Малфоя, что всё смаковал его, Гарри, падение в обморок, ни поддержка друзей не помогали. Успокоился только после того, как всё как есть отписал в дневник. Ответ пришёл лишь к вечеру и был не так чтобы лаконичен. Да и что тут можно сказать, посочувствовать, а толку-то? Примерно через месяц пришли к пониманию, что надо попросту провести тест. Маглы называют его ДНК. И он-то и расставит все мыслимые и не очень точки над i. Без сомнения достал хрустальный флакон из набора для зелий и, полоснув себя по ладони предварительно хорошенько как перед работой с зельями очищенным ножом, под завязку залил его собственной кровью. О том, что столько попросту не надо, а также о том, что можно было бы обойтись, к примеру, парой-другой волосков даже не подумал, сделал и всё, после чего наложил на флакон все требуемые по такому случаю чары в точности как на уроке по зельям, запаковал и подозвав верную Хедвиг, отправил её в путь.

Прибытие пернатой гостьи было не так чтобы неожиданным, не тогда, когда об этом самом прибытии написали ещё без малого три недели назад. А вот количество прибывшего груза было ненормальным, да и тара способствовала. Но слово — есть слово, а значит, раз обещала, то иди и делай. Сделала, получила результат и, обомлев, упала в стоящее позади кресло. Положительно на все практически сто процентов, а если точнее, то на девяносто девять и девять десятых в периоде. И тут только одно из двух: и либо это Леонард, который играет в понятные одному ему игры, либо… О том, что, если либо, и подумать-то было страшно. А затем вспомнила о том, что она вообще-то и проверить ведь может. Так уж вышло, что у неё имеется медальон, а в нём есть локон волос Леонарда, родители когда-то им обоим такие сделали. Вот и пригодился. Ещё один тест, и на этот раз результат оказался диаметрально противоположным. Представленные на исследование образцы принадлежат разным людям. И так как образец, имевшийся в медальоне, имел подтверждённое происхождение, то получалось, что либо Леонард вовсе не Тестаросса, либо то же самое касается уже её самой. А если учитывать эту странную, но не мешающую — даже скорее наоборот — помогающую связь с тем, кого как-то так вышло, что мысленно ещё в детстве начала называть братишкой, то получается и вовсе самый настоящий что ни на есть детектив. С то ли подменой, то ли кражей и похищением, судя по всему, ещё во младенческом возрасте. Выяснить достоверно, скорее всего, не получится. Родители что у неё, что у Гарри мертвы, а принимать за достоверный источник описанные братом, его собственные, как он думает, возможно, даже что первые воспоминания. Ой, ну право же дело, не смешно даже, да и скажешь кому — не поверят. Ведь если всё верно и брат не ошибается, то получается, что разделили их буквально сразу же после рождения, ну, может быть, через день или два. И так как все свидетели мертвы… А ещё не стоит забывать о имеющихся у неё способностях, то-то ей покоя не давало то, что одарёнными в их семье они оказались оба. И так как, согласно записям, первым родился именно Лео… В общем, получается то, что ничего не получается, ибо ну не рождаются дети один за другим. Физиология банально не позволяет, и за три, максимум четыре минуты ну вот никак, и тем не менее и он, и она гении. Гении совершенно конкретные, более известные как шепчущие. Как следствие, её чуть меньшие способности в научном отделе списали на индивидуальность мышления, а также на то, что пиковая фаза воздействия пришлась именно на момент рождения Леонарда. Но если предположить, что родились они и вправду одновременно, просто матери у них разные, то тогда всё сразу встаёт на свои места. И что с братом так и не сошлись, и что родители не любили. Было что-то ну вроде бы как холодка такого едва заметного, и она не особо тянулась, а Лео — наоборот. Он жаждал материнской ласки. Нуждался в отцовском признании и одобрении. Увы, но его способности, что были куда как более яркими, чем те, что на первых порах демонстрировала маленькая Тереза, ничего не понимающих на тот момент времени родных это только и исключительно отторгали. В особенности маму. И отец, и мама попросту боялись такого своего неординарного и буквально со всех сторон гениального сына. Чуть позже началась та история с неверностью мамы, и они отдалились ещё сильнее.

Мысли цеплялись одна за другую и порождали всё более и более стройные, пусть и не имеющие под собой доказательной базы причинно-следственные цепочки. А белоснежная полярная сова, основательно так подкрепившись и получив свою порцию ласки и заботы, уже вовсю спешила обратно к своему хозяину. В когтях её находился запакованный и защищённый от любых видов невзгод и непогоды конверт, в котором находилось официальное медицинское заключение. Что-либо иное Тереза попросту не придумала, а потому отправила всё прямо так, как оно есть, без каких бы то ни было комментариев и прочей не имеющей отношение к делу отсебятины.

* * *

Два месяца пролетели практически незаметно, разве что отправивший образец своей крови на исследование Гарри наконец-таки сумел успокоиться и всецело и полностью погрузился в учёбу. В этом году он наконец-таки добрался до столь долгожданных им нумерологии и рун. А вот Рон решил пойти на прорицания и уход за магическими существами. Как итог, занимались мальчики практически раздельно. Гарри почти всё время пропадал в библиотеке, а Рон в свойственной ему манере отсиживался в гостиной и жаловался на то, что в кабинете прорицаний до неприличия воняет, ну и вообще учёба мрак, и нету света за окном его одинокого и незавидного существования.

Отличился вновь сменившийся в этом году учитель защиты от тёмных искусств, свой первый урок умудрился провести в учительской. Урок пришёлся аккурат на самое что ни на есть обострение. Как итог, боггарт Гарри принял вид малопонятного разорванного в клочья серебристого нечто. Ни разу не страшного на вид боггарта разглядывали всем классом. А превратить во что-либо смешное и вовсе не сумели. Помогла только лишь смена испытуемого, которым добровольно вызвался быть Рон, и через тридцать секунд все уже забыть позабыли о странном нечто, получившимся у Гарри, и самозабвенно хохотали над получившимся после Ридикулуса Рона пауком на четырёхколёсных роликовых коньках. Урок закончился, а оставшийся в классе Гарри, бросив взгляд на заинтересовавшегося Люпина, по новой заглянул в стоящей в учительской шкаф. И нет, ошибки не было, боггарт вновь принял эту странную и совершенно непонятную форму серебрённого аморфного нечто. Бояться его Гарри и не думал. Обошёл по кругу и, видимо что-то для себя поняв, взмахнул палочкой. Ридикулус — и нечто разрозненное стало вновь единым.

— Да, вот так вот намного лучше, и так обязательно и будет. Только так и никак иначе, — произнёс, собственно, ни к кому не обращавшийся подросток, после чего, ещё раз кивнув весьма удивлённому Люпину, вышел. Затем было повторное нападение дементоров, произошедшее во время первого квиддичного матча сезона, и, как следствие, Гарри решил принять предложение относительно того, чтобы хотя бы попытаться обучиться Патронусу. Вот только защитник у него в итоге получился до невозможности странным: не предмет и не живое существо. На самом деле он был слишком большим, чтобы принять свою полную ясно выраженную телесную форму. Нечто слегка напоминающее, как это ни странно, кита. Кита, и почему, собственно, кита? И тем не менее. И лишь Гарри догадался о том, что ни один из существующих их видов и в помине не может быть таким одновременно плавным и в то же самое время угловатым. А вот если пусть и через связь и тем не менее всего лишь мельком подсмотреть… В общем, судя по всему, его Патронус — это либо носовая часть спроектированной сестрёнкой подводной лодки, либо — даже скорее всего — она вся. Вот только в классе она не так чтобы поместилась бы, и потому он, видимо, на уровне подсознания обрезал всё лишнее.

Медленно и неумолимо приближалось Рождество, а с ним и летящая к своему хозяину Хедвиг. Письмо полярная красавица доставила аккурат одиннадцатого декабря. Прилетела, как и в прошлый раз, уже практически под вечер, а посему прибытие оного осталось практически никем незамеченным. Лишь Гермиона обратила внимание на то, что в руках у Гарри находится листок, подозрительно напоминающий какое-то магловское медицинское заключение. Такие же бланки имелись у неё дома и использовались родителями, когда в этом появлялась необходимость. Сам же Гарри сидел в одном из кресел и с интересом изучал сделанное обычными врачами заключение. В верхней части оного шла шапка с адресом и реквизитами конторы, которая производила тест. Во всём этом Гарри не так чтобы разбирался, но слова институт и исследований внушали к указанному учреждению некоторую форму доверия. Далее следовала преамбула, гласившая, что данный тест проводится для выявления наличия или же отсутствия биологического родства между образцами представленными для данного исследования. Ниже шёл цифробуквенный код, обозначавший номер этого самого исследования. А ещё ниже строки:

Образец №1 (брат).

Заявленный донор: Гарри Джеймс.

Дата рождения: 31.07.80.

Раса: европеоидная.

Дата получения образца: 11.11.93.

Тип материала: кровь цельная.

Образец №2 (сестра).

Заявленный донор: Тереза Мария.

Дата рождений: 31.07.80.

Раса: европеоидная.

Дата получения образца: 11.11.93.

Тип материала: кровь цельная.

Расположенный ниже результат тестирования гласил: вероятность родства составляет девяносто девять и девять десятых в периоде процентов. Далее шли выводы и интерпретация результатов, сообщавшие о том, что биологические образцы предполагаемых родственников (брат и сестра) были подвергнуты генетическому анализу на предмет установления наличия или же отсутствия родственной биологической связи; что, основываясь на результатах анализа, вероятность родства составляет девяносто девять и девять десятых процентов в периоде по сравнению с любым иным представителем европеоидной расы мужского пола; что априорная вероятность родства до проведения теста считалась приравнённой к пятидесяти процентам и что предполагаемый брат не может быть исключён как биологический родственник для предполагаемой сестры. Ниже шли таблицы сравнения какого-то малопонятного локуса с ещё менее понятными цифробуквенными обозначениями и значениями этих обозначений. Часть из них совпадала полностью, а часть — лишь частично. Чуть ниже шло предупреждение о том, что данный ДНК тест проведён без соблюдения предусмотренных для процедуры забора генетического материала норм и, как следствие, юридическим документом являться не может. Подпись врача, печать и дата выдачи заключения.

Именно так и была поставлена большая и жирная точка, подведшая лаконичную и чёткую черту в части вопроса их общего родства. Выяснить, как и откуда, не так чтобы представлялось возможным, и именно поэтому данную бумагу Гарри аккуратно сложил и, убрав в конверт, запрятал на самое дно своего чемодана. Он официально не один, а то, что вот этот вот конкретный тест не котируется, его не волновало. Коли потребуется, так и по всем правилам сделать несложно.

Пролетела зима, отметился своей попыткой проникнуть в замок Сириус Блэк, состоялась последовавшая вслед за этим всехогвартская ночёвка в Большом зале. Блэка, увы, так и не поймали, а затем совершено неожиданно оказалось, что на дворе уже заканчивается май, оный принёс полнолуние, а также Рона, умоляющего помочь ему спасти какого-то там гиппогрифа. Спасли, нечего сказать. Едва не оказались загрызенными оборотнем, который, кстати, вообще-то их собственный учитель по ЗоТИ. Чудом унесли ноги, а затем Гарри узнал о том, что его подруга Гермиона, оказывается, вот уже без малого почти как год использует нечто, именуемое Маховиком Времени и что трёх оборотов им, по мнению господина директора, должно быть вполне достаточно. Не успел толком переварить и проморгаться, как они по новой бегут спасать всё того же чёртового гиппогрифа. Правда, теперь уже в некотором роде даже по-умному. Далее всё повторилось практически по кругу, ну, разве что место волколака-профессора заняли охраняющие Хогвартс дементоры да Сириус Блэк, поражённо смотрящий на уже развеивающийся Патронус крестника, оказался ему, Гарри, самым что ни на есть всамделишным крёстным. Последнее обстоятельство на пару тройку минут даже обрадовало, вот только здравый смысл возобладал, и, как следствие, Гарри посадил оного крёстного на гиппогрифа и настоятельно попросил свалить в закат и более не отсвечивать, так сказать, во избежание.

Обозлённый вот уже вторым по счёту побегом Блэка министр, Хогвартс-экспресс и очередное лето у Дурслей слились в одну сплошную круговерть, но так как предъявить ему, Гарри, было нечего, то все как и прежде остались при своём. Разве что Дамблдор, судя по его виду, расстроился. Наверное, рассчитывал на то, что Гарри грудью на амбразуру со всей пылкостью юного гриффиндорца чуть тринадцати лет бросится на защиту столь внезапно обретённого им родственника. Не случилось, в смысле не бросился, как уже впоследствии сам себе признавался, дело было в том, что Сириус его, Гарри, попросту не так чтобы волновал. Что есть, что нету — никакой разницы, а вот была бы на его месте Тесса… Но Тесса к его, Гарри, огромнейшему в данной ситуации счастью, в достаточной степени далеко. А значит, она в безопасности, и до тех пор, пока он, Гарри, не так чтобы афиширует, так оно и останется. Афишировать Гарри и вовсе не собирался, и, как следствие, даже Рон и Гермиона считали, что он просто с кем-то там переписывается. Ну мало ли бывает. Дело это было для них уже привычное, да и Гарри ещё на первом курсе заявил всем желающим о том, что с Тессой они дружили ещё до школы. А потом-де её родители переехали, и вот и осталось им только разве что переписываться. Пояснения подобного рода устроили всех, и даже пытливая Гермиона, та самая, что и слова не сказав, передала его, Гарри, метлу на всестороннее и совершенно, как выяснилось, не требовавшееся оной исследование. Даже она не стала лезть в душу и ограничилась тем, что порадовалась тому, что, несмотря на разделившее их с подругой детства расстояние и магию, они всё также общаются.