Сестрёнка (джен)

Как описать то, что ты чувствуешь, когда даже ещё и не родился? Весьма и весьма сложный и отнюдь не тривиальный вопрос, и тем не менее сейчас, по прошествии нескольких десятилетий, сидящий в удобном кресле, расположенном у поистине самого традиционного из традиционных английских каминов, правда установленного почему-то в Австралии, Гарри думал именно об этом. Точнее, не совсем так и не совсем об этом. Он думал о том, как же именно и с чего же именно всё это началось.

Маленький, беспомощный, что он мог противопоставить этому огромному и в первые же минуты его едва начавшейся жизни такому жестокому миру. Здесь и сейчас на высоте прожитых им без малого тридцати пяти лет всё, что у него было, — это только и исключительно его личные ощущения. И именно их-то он и вспоминал. Упорно, с остервенением, цепляясь за каждый миг, каждый вздох. Память, казалось бы, что в ней такого необычного, и тем не менее в понимании Гарри более ценного, чем она, просто-напросто не существовало. Вот только что может помнить едва родившийся на свет человек? И тем не менее, как оказалось, всё-таки может. Воспоминанием это было с большой-пребольшой натяжкой. Скорее уж именно что ощущением. Ощущением, которое красноречиво говорило, а скорее и вовсе кричало об обмане, об одиночестве, о том, что у него, Гарри, отобрали. Отобрали нечто важное, очень важное и родное, то, без чего ему будет очень и очень плохо. Плохо и одиноко. Это сейчас с высоты лет он понимал, что, когда и как именно у него отобрали. А тогда… тогда он мог только и исключительно плакать. Навзрыд до дикой боли в лёгких. Вопреки всему, вопреки магии, вопреки зельям и ласковым материнским рукам.

Верните, кричал он, верните! Но никто вокруг его не понимал, не понимал и поил чем-то, от чего начинало клонить в сон. Так и прошли первые месяцы его не так чтобы интересной жизни. Острое, но со временем всё же притупившееся чувство потери. Родное, важное, его нет, чего его или кого? Кто это? И почему это так важно? Он был слишком мал, чтобы хоть что бы то ни было понимать. А тем временем время летело, и в совершенной своей непреодолимости приближался день очередной для него потери. Как оказался у своих дяди и тёти, Гарри не помнил. Не помнил, как не помнил и того, что же именно и когда же именно он потерял.

Где-то там, за низенькой оградкой дома на Тисовой четыре кипели страсти, магические и не очень. Где-то там кипела и бурлила настолько разнообразная и разномастная жизнь. Жизнь, которая его не так чтобы волновала, ведь в конце-то концов, что и в какой именно мере может волновать едва переступившего свой полуторагодовалый возраст мальчугана? Именно поэтому приблизительно до пяти всё было в той или иной степени хорошо и спокойно. И что с того, что взрослые зовут его ненормальным, мальчишкой — как угодно, но не по имени. Что со всего этого, если он, как это ни странно, вернул. Не сказать чтобы полностью, не сказать чтобы насовсем, но теперь он хотя бы понял, что именно и «куда» именно у него украли. В тот день ему исполнилось практически пять, и он таки не сумел сбежать. Отметили, как говорится, день рождения. Вот только избитый, в синяках, ссадинах и грязи Гарри сидел на асфальте и улыбался.

Это же странно, вы не находите, тебя мутузят трое таких же, как и ты, мальчишек, должно бы плакать, вот только Гарри не плакал. Наоборот, едва лишь экзекуция прекратилась, как он поднялся и с какой-то совершенно невнятной для окружающих улыбкой потопал по направлению к дому. Такого и бить-то страшно, именно после этого случая кузен и присмирел, ненадолго, но тем не менее. А пока Дадли пытался сообразить, чему это столь самозабвенно лыбился отпинатый им, Пирсом и Гордоном Поттер, оный самый Поттер сидел в своём чулане, точнее не так чтобы сидел, скорее очень даже лежал. Лежал и всё так же весьма по-глупому улыбался.

Уже засыпая, Гарри и не ведал о том, что где-то там, на другом конце океана, точно так же, как и он, улыбается грустившая до этого девочка. В тот день, как она впоследствии об этом расскажет, брат пребольно дёрнул её за косу. Ох, как же по-настоящему до чёртиков это было больно. Убежала, заплакала и в отчаянии мысленно завопила в пространство об этой совершенно огорчительной, вопиющей несправедливости. О злом и совершенно недобром брате и о родителях, которые как будто бы и не родители вовсе. И каков же был её шок, когда ей ответили. Этот ответ, он был не менее печальным, отдавал нотками грусти и боли, но он был таким родным, таким важным и нужным. В тот миг будто бы что-то неведомое встало на своё законное место. Встало и, защёлкнувшись с более чем характерным щелчком, стало чем-то для них неотъемлемым.

В ту ночь спящий в своём чулане под лестницей Гарри видел сон, красочный, яркий, будто бы живой. В том сне он был не один, и то чувство пустоты, оно словно бы истончилось, не пропало совсем, но именно что истончилось. И словно бы сквозь разделяющее их расстояние обрело некое материальное направление. Направление, у которого нет ни адреса, ни наименования, и тем не менее само оно есть, и одного этого уже было достаточно. Во сне они строили замок, замок из песка на пляже. Именно так Гарри и узнал о том, каково это настоящий морской пляж. Все его ощущения, все чувства, они были до того реальны, что не поверить в них было попросту невозможно.

Примерно через месяц удалось узнать её имя, Тереза, но она предпочитает просто Тесса, а тем временем дни пролетали, складывались в недели, а те, в свою очередь, в месяцы и годы. В скорости Гарри понял, что почти всегда он и только он является инициатором этого столь странного и во многом не столько словесного или мысленного, сколько образного, но при этом очень понятного и, к сожалению, очень утомительного диалога. Вот только дети и утомительно? Да и вообще, что может быть интереснее, чем просто поговорить, утешить, а иногда и подсказать. Правильно, ничего, а раз так, то и говорить тут и вовсе не о чем. Что же до родственников, а тем что ранее, что теперь дело не так чтобы есть. Не чудит поганец и ладно; так и летели дни. Начальная школа, первые открытия и разочарования. Вредный кузен и полное отсутствие каких бы то ни было намёков на друзей. Дадли ну очень сильно старался, и, как следствие, в детстве все его разве что не до чёртиков боялись, и нет, вовсе не потому, что он был злой, дремучий и невоспитанный. Просто все, кто хоть как бы то ни было симпатизировал вечно, словно спросонья растрёпанному черноволосому мальчугану, очень и очень быстро оказывались битыми. И так как битыми быть не хотелось… В общем, Гарри был вечно наедине с собой. Но нету худа без добра, и вот с подачи Тессы библиотека стала вторым для него домом, а по сути, главным убежищем. Интерес к чтению ему передался от сестрёнки. Так он для себя решил называть ту, что вольно или не очень стала для него окном в тот такой неведомый для него и такой интересный внешний мир. В отличие от него, живущего где-то в предместьях Лондона, у Тессы жизнь была куда как более насыщенная. Одна только настоящая военная база, на которой она жила. Это же такое море совершенно неизведанных тайн и приключений!

Впоследствии, устроившись вдвоём, они не раз и не два обсудят и посмеются над тем, как Гарри заражал её своей жаждой познания мира и приключений, и, как следствие, ей становилось интересным то, что девочкам в обычности своей не так чтобы нравится. А также о том, что, вынужденный только и исключительно наблюдать, Гарри хоть и облазил всё, до чего только дотянулся, и тем не менее большую часть своего времени проводил в библиотеке. Такой вот до невозможности странный обмен.

* * *

Минул десятый день его, Гарри, рождения, пролетело начало очередного учебного года, и если бы не сестрёнка, то быть бы ему стараниями Дадли круглым двоечником. Но нет, ночь за ночью, неделя за неделей, и он раз за разом тарабанит буквально выученную наизусть домашку. Как, что и почему он опять не сдал письменную? А вот так вот и всё, они просто договорились, точнее, даже не договорились, а попросту условились. Как итог, он просто знает, знает то же, что знает и она. А знает сестрёнка много и в основном такого, о чём в школе им не так чтобы говорят, точнее говорят, но не при подготовке к экзаменам одиннадцать плюс. Это даже в некоторой степени забавно. Да и Дадли по шапке как-то раз получил. А дело было в том, что около года назад он изволил жаловаться своей маме, мол Гарри у него, великого и уникального, домашку списывает. И конечно же, воспылавшая праведным гневом Петуния бросилась на защиту сына. Разумеется, что Гарри своё не особо заслуженное и тем не менее наказание что так, что так получил. Вот только и Дадли тогда прилично так досталось. Возможно, даже впервые в его недлинной жизни. Выставил себя натуральным посмешищем, себя, а заодно и мать. Его тогда прямо на глазах у обомлевшего от такого действа Поттера отругали и настрого запретили врать как учителям, так и матери. После такого и в чулане, в который его, Гарри, тогда заперли, было не так чтобы голодно. Ведь в конце-то концов хотя бы и на краткий миг и тем не менее восторжествовало некое подобие справедливости, истинно по-дурслевски и тем не менее.

Собственно, именно после этого Гарри и зарёкся писать домашку, да и мстительный кузен не отстал и теперь, получив явный запрет на подобного рода ложь, перешёл к тактике порчи оных домашек. Собственно, поэтому Гарри их и не писал — смысла не видел. У доски он отвечал чётко, и, как следствие, выходило то же на то же. Так незаметно и совершенно неожиданно подкрался декабрь. Предрождественская ночь и совершено внезапно ударившая по нервам извне паника и ужас. Сосредоточиться было решительно невозможно, однако не менее чем сестрёнка напуганный Гарри сделал то единственное, что он не так чтобы плохо умел. Он спрятался, а вместе с ним и она. Как это сработало и помогло ли им то, что он сидел, сжавшись в комок, под тонким не особо тёплым, дарованным ему на прошлое Рождество Дурслями одеялом, а она, судя по тем обрывкам, что он впоследствии так или иначе сопоставил, в каком-то то ли сундуке, то ли ящике. И тем не менее факт остался фактом: её не нашли. Прошли совсем рядом и тем не менее не нашли даже, как впоследствии выяснилось, ящика того не заметили. В ту ночь погибла вся её семья, а брата и вовсе забрали неведомо куда.

О том моменте Гарри помнил только всеобъемлющее буквально затмившее собою всё вокруг желание того, чтобы девочку не нашли. И именно его он и транслировал в их практически на шесть месяцев после этого почти полностью погасшую связь. И единственное, что Гарри знал наверняка, так это то, что сестрёнка жива, что с ней ничего не случилось. В какой-то момент, приблизительно в мае, Гарри и вовсе даже подумалось, будто бы он сам себе всё это придумал, просто так, от безысходности, от одиночества и постоянных нападок кузена и его дружков. Но вот началась эта странная эпопея с письмами, магией и прочими странностями, к которым он был не готов. Да и кто, скажите, окажись он на его месте, был бы готов? Косой переулок, Хогвартс-экспресс и, конечно же, сама школа — всё слилось в одну сплошную туманную полную детского восхищения круговерть. Затормозилось только аккурат к тридцать первому октября. В тот день, едва уцелевший после встречи с троллем, глубокой ночью он сидел на подоконнике одного из имеющихся в их башне окон и гладил прилетевшую к нему сову. И вдруг как озарение, пришло решение. Полдня ушло на реализацию, а затем сразу после ужина притопал в совятню и, подозвав свою белоснежную красавицу, показал ей на находящееся в руке письмо.

— Я знаю, Хедвиг, наверное, я плохой хозяин, и тем не менее у меня к тебе просьба, постарайся найти этого адресата. Я не знаю, где она живёт и не выдумал ли я её, но я очень надеюсь, что нет. Её зовут Тереза, и раньше она жила за океаном, в Америке, где она сейчас, я не знаю, но точно что не в Англии. И я не прошу тебя сделать это как можно быстрее, но я правда надеюсь, что ты сумеешь её найти, — едва слышимо под конец фразы произнёс уже начавший сомневаться во всей этой затеи Гарри. Но письмо всё-таки отдал и, напоследок поцеловав пернатую почтальоншу в лоб, унёсся прочь. О том, как спустя три с небольшим недели* изумлённая Тереза обнаружила на перилах балкона находящейся в Сиднее квартиры столь не ординарную пернатую гостью, Гарри прочитал лишь спустя практически месяц (не с момента отправки, а с момента прилёта совы в Сидней), ответное письмо было более и более чем обстоятельным, и, как оказалось, девочка так же, как и он, была в некоторой доле сомнения и тем не менее на полученное таким, без сомнения, экстравагантным способом послание дала более чем обстоятельный ответ. Практически четыре листа формата А4, запакованные для верности в весьма плотный пакет на пластиковых застёжках. В общем, подарок на Рождество, как говорится, удался. Почему на Рождество? Так вернулась Хедвиг уже после отбоя аккурат двадцать четвёртого.

Как итог, в то Рождество более счастливого ученика, чем Гарри, нужно было ещё поискать, а юный окрылённый своим маленьким счастьем гриффиндорец разве что не в голос орал о том, что он ничего не выдумал, что она существует. О том, кто она и что именно он не выдумал, друзья так и не узнали. Зато не смогли не отметить резкое изменение в интересах и увлечениях. Гарри Поттер ни с того ни с сего изволил начать учиться. Причиной тому стало то, что в своём ответном письме Тереза выразила сомнение относительно целесообразности столь экстравагантного метода переписки. И нет, её вовсе не птица испугала, тут всё было скорее со строгостью до наоборот, да и Хедвиг была с ней более чем мила. А вот то, что оная без малого четыре дня отъедалась, было, мягко говоря, неправильным и, как следствие, наводило на мысли о неоправданно жестоком обращении с животным.

Собственно, именно этот момент Гарри и пытался разыскать, а если конкретно, то способы коммуникации между волшебниками или же волшебниками и маглами, находящимися на сверхдальних расстояниях друг от друга. И в отличие от Гермионы, которая по совершенно не ясной для него причине считала, что задать вопрос о том же Фламеле, ну, к примеру, той же мадам Пинс это чуть ли не вселенская катастрофа, со своим вопросом он к библиотекарю подошёл. А подойдя, был в приличной такой степени разочарован. Правда ровно до того момента, как видящая совершенно поникшего мальчишку библиотекарь оного мальчишку не пожалела. Жалость её выразилась в том, что она сообщила, что пусть здесь и сейчас способы не так чтобы есть, но в принципе они существуют, всего-то и надо что дотерпеть до третьего курса и перед переходом на него выбрать для изучения такие предметы, как руны и нумерологию, а также чароплетение как таковое. Что-де благодаря им у него обязательно всё получится.

С этого момента иных предметов для Гарри и вовсе практически не существовало. Его хором послали и профессор Вектор, и ведущая Руны профессор Бабблинг. Не далеко, а если конкретно, то на уже упоминавшийся ранее третий курс. Дескать, подрастёшь, тогда и приходи, неугомонный, а пока, увы и ах, но мал. О том, что как в математике, так и в иных точных науках этот неугомонный ребёнок запросто даст фору кому-то вроде сдающего СОВ, они, естественно, не знали. А привыкший к своей скрытности в этом вопросе Гарри не афишировал. Вот только интерес не пропал. И раз нельзя через преподавателей, значит что? Правильно, надо обойтись без них, то есть самостоятельно, как делал это раньше, благо действия Дадли способствовали.

Три месяца, три долгих и полных упорства месяца, день за днём, эксперимент за экспериментом, и если бы не всепоглощающее желание общаться не урывками во сне и не образами, а по-нормальному, словами, ничего бы у него не вышло, не с теми знаниями о магии и не магии, что так или иначе имеются в его распоряжении. В библиотеке просто горы всего, и как назло всё до единого такое непонятное. Ведь будь ты хоть тысячу раз гением, а пока у тебя нет понятийной базы… Прорыв произошёл приблизительно в районе середины мая. Отчаявшийся заинтересовать приятеля чем-либо, помимо шахмат, Рон плюнул на зарывшегося в книги Гарри и решил, что раз он вот так вот, то он, Рон, и без Гарри справится. Справился, ржали потом всем факультетом, тогда как сам спаситель, не иначе как чудом не задохнувшийся в дьявольских силках, непонятно как и тем не менее изловивший снабжённый крылышками ключ на этих самых шахматах и встал. Крепко так встал, и именно там его и обнаружили преподаватели, обдумывающего что и как ему именно делать, и ведь не сядь он на коня, и не было бы проблемы, да вот беда, захотелось побыть, как говорится, наездником, а тут либо собой жертвовать, либо… Что именно «либо» Рон так и не придумал и именно поэтому и застрял.

А в то время как один рыжий малолетний спаситель всяких там философских камней и прочего имущества всяких там Фламелей, понурив голову, слушал о том, насколько и в какой именно степени он простофиля и болван, юный Гарри таки добился желаемого. Произошло это потому, что на помощь ему пришли заинтересовавшиеся его проектом близнецы. Мыслимое ли дело, первачок и такое замыслил и ведь не отступается. Не ноет, плачет бывает, но редко, а потом всегда сжимает кулаки и по новой в библиотеку. Такому и не помочь, да что же они тогда за гриффиндорцы такие? Да и с Роном он вроде бы как дружит, ну или по крайней мере общается.

Именно это и позволило наконец-таки сдвинуться, близнецы, которые, что было очень кстати, изучали именно руны и нумерологию, оказались тем самым недостающим для столь упорного первачка звеном. И даже их манера заканчивать фразы друг за друга для Гарри не была неудобной. Парни, если честно, до крайности удивились, а Гарри в ответ лишь плечами пожал и выдал, мол, да я привычный. Что, как и почему, мальчик не пояснил, и тем не менее факт остался фактом — Гарри Поттер и близнецы Уизли нашли для себя и общий язык, и общие же темы. Увы, но непосредственно к окончанию учебного года успеть не удалось, и основанные на Протеевых чарах ежедневники ещё не были готовы. Точнее, был готов тот, что предназначался для того, чтобы остаться у Гарри, тогда как тот, что должен был отбыть куда-то там за океан, работал с неохотой и постоянно барахлил, выдавая вместо осмысленного текста нечто малопонятное и неразборчивое. Именно поэтому, а также во избежание, оба дневника остались у рыжиков, которые к тому же пообещали порасспрашивать отца, ведь те же дневники прислал им именно мистер Уизли и был очень рад тому, что у его детей появился такой славный и интересный проект, да ещё и в соавторстве не с кем-нибудь, а с самим Гарри, мальчиком-который-выжил, Поттером.

Отгремел прощальный пир, уплыли в свой последний путь через озеро выпустившиеся в этом году семикурсники, а добравшиеся до поезда на каретах остальные юные маги заняли свои места. Раздался прощальный для этого учебного года паровозный гудок, и Хогвартс-экспресс, постепенно набирая ход, отправился в свой славный путь до Лондона. Уже на вокзале поймавший за руку Гермиону Гарри передал ей небольшой, но убористо исписанный листок.

— Пожалуйста, отправь это по адресу на обороте, — чуть смущаясь, попросил подругу Гарри.

— Эм, хорошо, это… это же в Австралии, да? Не знала, что ты с кем-то переписываешься!

— Можно и так сказать, — уклончиво ответил Гарри, и именно в этот момент в поле его зрения появился ни капли не обрадовавший его этим своим действием дядюшка Вернон. — Ну всё, мне пора, и да, если что-то вдруг, пожалуйста, постарайся обойтись без сов. Мои родственники, они… В общем, им это не понравится.

— Ладно, я поняла, никаких сов, и я отправлю, обещаю.

— Благодарю, — откликнулся Гарри, после чего развернулся и направился в сторону уже чем-то недовольного родича.

Комментарий к Начало Хогвартс (первый курс)

*Сова у нас не простая, а магическая почтовая, так что привет маме РО, и принимаем как данность, что Хедвиг добралась до Австралии, отъелась и вернулась домой аккурат на Рождество на радость своему маленькому хозяину.

Лето после первого курса, проведённого в школе магии, ну право же дело, могло бы быть прекраснее. Вот только акцент в этом предложении стоит именно на слове «могло бы». Могло бы, если бы не обстоятельства и если бы не Дурсли. Последние, судя по всему, решили то ли наверстать, то ли возместить. Тут, как говорится, хрен редьки-то не слаще. Вот и Гарри этим летом пришлось не так чтобы сладко. Сначала столь «любимые» им родственники в лице дяди заперли все его учебники и прочие относящиеся к магии вещи в некогда покинутом им чулане. Затем случилось не иначе как кошмарное происшествие с участием некоего домовика по имени Добби. Оный самый Добби напакостил так напакостил. Сделку дядюшки сорвал, тётку в торт упаковал, а заодно со всем этим организовал для Гарри предупреждение за магию и, как следствие, безнаказанный для Дурслей домашний арест и практически трёхнедельную голодовку. Под конец единственное, что не давало окончательно скатиться в депрессию, так это то, что там, в Австралии, сестрёнка принялась за воплощение ни много ни мало как проекта по доработке, а по сути полной и всеобъемлющей перестройке самого натурального подводного авианосца. В общем, скучно и голодно, но до неприличия интересно. А затем его спасли близнецы Уизли и увязавшийся за ними Рон. Последний, судя по всему, надеялся, что вот теперь-то вдали от библиотеки они с Гарри обязательно и в квиддич, и в плюй-камни поиграют. Увы, но нет, и стоило юному Поттеру только лишь переступить порог «Норы», как его тут же загребли в свои по-братски дружные объятья близнецы.

— Эй, ну так же нечестно, это же мой одноклассник, — возмутился уставший от такой несправедливости Рон. И именно этим и привлёк внимание и так поджидающей их в гостиной миссис Уизли.

Влетело всем, а после примерно получаса нотаций Гарри впервые за три недели наелся. Проникшаяся сим действом миссис Уизли даже наказание с близнецов сняла. Ну почти. Домашний арест был для них отменен и заменён на обезгномливание сада. Собственно, именно этим они и занималась аккурат до наступления пятого августа. В этот день в «Нору» приехала их подруга Гермиона, после чего все планы Рона на Гарри окончательно и безповоротно рухнули. Причиной тому стало то, что едва лишь затащившая свои вещи наверх девочка вернулась в гостиную, как выяснилось, что она не без подарков. От себя самой и не только. Гарри, которому оные и предназначались, из вежливости первым занялся тем, что был от самой Гермионы, а заодно, пока распаковывал, узнал о том, как аккурат четыре дня назад к ним прибыла курьерская доставка.

— Статный такой дядька, папа сказал, что на курьера он не так чтобы похож, скорее уж военный.

— Военный? — удивлённо переспросила слушающая детей миссис Уизли.

— Это что-то навроде магловских авроров, только ещё более специальных, не полиция, а именно что армия. Мой папа когда-то служил и даже воевал на Фольклендах, вот и приметил сразу. Да и сама посылка не так чтобы обычная. Не знаю уж, что там, вот только открыть её явно будет не так чтобы просто. Тут пароль надо, и папа сказал, что если его ввести неверно, то, судя по виду кейса, всё его содержимое тут же самоуничтожится. В общем, Гарри, ты уверен, что…

— Давай сюда, Фред, Джордж, это то самое, о чём я вам в мае говорил, уверен, что раз прислали, да ещё с такими предосторожностями, то это…

— Должно заработать, — подхватил фразу Гарри один из близнецов, после чего обернулся и, выглянув в окно, во всё горло заорал. — Папа, приехало, помнишь, мы с тобой обсуждали. Там ещё контейнер какой-то жутко специальный, тебе понравится.

— Иду, — откликнулся мистер Уизли и спустя какой-то грохот и приглушенную ругань продолжил: — Без меня только не открывайте.

Ждать пришлось недолго, и спустя пару минут оттирающий свои руки ветошью мистер Уизли показался на пороге.

— Ну что там у вас? — спросил он и, тут же спохватившись, извинился и поздоровался с Гермионой. А тем временем Фред или же, может быть, всё-таки Джордж поставил не особо большой черный кейс-контейнер на заботливо подготовленное его братом место на столе и, вытолкнув вперёд Гарри, предложил оному приступать.

На то, чтобы открыть посылку, у мальчика ушло немногим более минуты. Все его действия говорили о том, что он в точности уверен в том, что и как именно он делает. И вот спустя одну минуту и едва слышимый щелчок содержимое посылки оказалось представлено «широкой» общественности. С правой стороны кейса в плотно удерживающих своё содержимое снабжённых фиксирующими застёжками гнёздах находились небольшого размера прямоугольные кристаллические пластины, имеющие небольшой, но более чем характерный голубоватый отлив общим числом шесть единиц. Далее шли несколько мотков сверхпроводящего провода, а также необходимый для работы со всем этим ручной инструмент.

То, какими глазами на всё это богатство смотрел мистер Уизли, нужно было видеть воочию. Он ведь тогда в большей степени в шутку, чем на полном серьёзе рассказал близнецам, а через них и Гарри о том, что при некоторых более чем конкретных параметрах обработки, по его расчётам, имеет место вероятность того, что оборудованный таким вот кристаллом магический предмет будет работать даже в руках абсолютного магла. Вот только расчёты эти… одним словом, теория теорией, а вот на практике такое создать не получится. И тут такое чудо. Как, откуда и кто тот маг, что сумел справиться со столь невероятно сложной задачей? Как итог, близнецы, мистер Уизли, а с ними и Гарри для общественности были потеряны. И в мир доступный вернулись только где-то через неделю, всего на сутки, за которые успели прошвырнуться на Косую Аллею и, закупившись всем необходимым к школе, по новой засели в гараже-мастерской мистера Уизли.

Глава семейства и нарадоваться-то не мог. Сыновья, до того большую часть времени уделявшие шалостям, пусть и опосредованно и тем не менее-таки взялись за ум. Как итог, аккурат к тридцатому августа напичканный под самую завязку чарами и рунами ежедневник был полностью готов. Пластинки из синтезированного искусственным путём сверхпроводящего и усиливающего кристаллического композита заняли своё законное место и были надёжно зачарованы на не повреждаемость и не разбиваемость. А так как в итоге их потребовалось всего две и ещё одну они по случайности угробили в процессе, у них остался ещё один полноценный комплект. И недолго думавший Гарри предложил сделать ещё одну пару, чтобы вручить её уже Гермионе.

Предложение всеми участниками проекта было категорически одобрено, и, как следствие, аккурат ко дню рождения Гермионы до Хогвартса добралась старая сипуха семейства Уизли и, чуть не рухнув прямо в тарелку, таки вручила адресату адресованный ему пакет. В пакете, понятное дело, содержались два добротных и на совесть зачарованных ежедневника, основная функция которых была в том, что посредством Протеевых чар оные могли передавать информацию, как это было более чем доказано, на практически неограниченное чем бы то ни было расстояние. Единственным требованием оказалось то, что для своей работы оные чары требовали только и исключительно перьевого письма. Написанное же обычной шариковой ручкой или же простым или цветным карандашом передаваться-то передавалось, а вот очищаться уже не желало, и, как следствие, и без того довольно дорогой и эксклюзивный во всех отношениях артефакт в весьма короткие сроки превращался в банально закончившийся напичканный чарами магловский ежедневник. Как-либо продлить срок службы такого вот закончившегося ежедневника было решительно невозможно. Стёртые ластиком записи накладывались друг на друга и становились практически нечитаемыми, а функции добавления страниц артефакт не предусматривал.

Точно такой же только тёмно-синего цвета перед отбытием в Хогвартс Гарри вручил своей красавице Хедвиг, мальчик решил, что вот не может он доверить магическую вещь обыкновенной магловской почте, а что, а вдруг. Лучше уж подождать, но с гарантией, чем сидеть на иголках и дёргаться от непонимания, дойдёт или нет, и не влетит ли ему за такую вот пересылку. Статут-то ведь никто и ни для кого не отменял. Вместе с ежедневником отправились ещё и несколько баночек волшебных чернил. Волшебного в них было разве что то, что куплены они были на Косой Аллее, но это не помешало пытливому гриффиндорцу в сопровождающем подарок послании выразить предложение о том, чтобы оные чернила сравнили с обычным, а то мало ли.

Доставка совой, как и в прошлый раз, заняла чуть менее месяца, но в этот раз её хотя бы ожидали. Причиной этому было то, что полторы недели назад на указанный ею ранее ящик до востребования посредством обычной почты было доставлено самое обыкновенное письмо, в котором Гарри и предупредил о том, что, во-первых, как и в прошлом году, вот-вот отбудет в, как он выразился, школу-интернат закрытого типа. А во-вторых, напоминал о том, что с почтой в данной школе, можно сказать, полнейший и кромешнейший швах, и, как следствие, обычное письмо если и достигнет своего адресата, то сделает это хорошо, если к ноябрю-декабрю — и то не так чтобы факт — и через третьи руки. Именно поэтому к прилёту пернатой гостьи всё было, как говорится, готово, а в холодильнике лежал добытый в близлежайшем зоомагазине пакет с замороженными мышами. И да, если захотеть, то в Австралии и такое продаётся. Для держателей змей и прочей экзотики. Хранить подобное в холодильнике было несколько странновато. Но так как совы это в первую очередь хищники, то ничего. Да и упаковано всё так, чтобы, так сказать, не смущать владельца экзотической зверюшки.

* * *

Первое сообщение Тереза написала аккурат на исходе сентября. Односложное, можно сказать, на пробу. Ведь право же дело, вот как, скажите, можно было бы поверить в то, что это и в самом деле сработает. И тем не менее в момент написания девочка делала всё в строгом соответствии с приложенной к дневнику инструкцией. Разве что писать решила не пером, а имевшемся у неё простеньким паркером. Всего одно предложение, и тем не менее не прошло и десятка минут, как заранее положенная в карман двадцатипенсовая монетка вполне ощутимо нагрелась. Что, если верить инструкции, долженствовало оповестить о том, что имеется непрочитанное ею сообщение. В отличие от её более чем лаконичного и короткого «привет, ты тут?», Гарри развернулся практически на страницу. Читая его вполне, надо сказать, презентабельные каракули, девочка так и видела перед глазами мальчишку, что от усердия прикусил себе кончик языка и старательно выводит строчку за строчкой. Это впоследствии Гарри признался, что до ужаса боялся опозориться и потому чуть ли не каждую букву выводил так, будто бы находится на экзамене. А в тот момент им было попросту весело. Весело перебрасываться ничего не значащими сообщениями о том о сём. Обсуждать так и не обнаружившиеся — если исключить из списка цену — отличия магических и обыкновенных чернил. А также то, как замаскировать куда как более удобный в плане письма паркер так, чтобы вредина профессор Снейп не конфисковал оный под каким бы то ни было надуманным предлогом.

О том, что в школе творится не особо понятная и безопасная хрень, Гарри заикнулся лишь в середине декабря. Давным-давно уже вернулась Хедвиг, а Гермиона получила свой столь неожиданный, но от этого не менее шикарный в её понимании подарок. Стоило лишь девочке сообразить, что с этой книжкой она без каких бы то ни было проблем сможет регулярно и практически безотлагательно общаться с родными, как Гарри был практически и фактически зацелован. Но вот нашли подвешенной за хвост любимицу не так чтобы любимого обитателями замка завхоза. Отгремело первое и единственное занятие дуэльного клуба. А ничего не понимающего в происходящем Гарри зачем-то вызвали к директору. Тогда он без какой бы то ни было задней мысли рассказал этому самому директору о странном исходящем из стен голосе. Мальчик совершено без задней мысли надеялся на то, что директор, быть может, хоть что бы то ни было объяснит. Ведь объяснил же он в прошлом году про то распроклятое зеркало. Правда, прилично так удивился, ведь Гарри сказал ему, что видит в оном отнюдь не маму и вовсе даже не папу. Вот только Гарри тогда этому значения не так чтобы придал. И вот, вновь оказавшись пред, без сомнения, сильным и умудрённым опытом лет волшебником, Гарри и не стал запираться. Погладил вполне благосклонно принявшего это действие, как впоследствии выяснилось, феникса, а затем выпил предложенного директором чаю и всё как есть рассказал. Не упоминал только лишь о изобретённым им совместно с мистером Уизли и близнецами блокноте. На самом деле просто к слову не пришлось. А мудрый волшебник тем временем многозначительно покивал, посоветовал не переживать да с тем и отпустил. О том, что едва лишь за его спиной захлопнулась дверь, как от улыбки старика не осталось и малейшего следа, Гарри так никогда и не узнал. Как и о том, что уже тогда пусть и всего секундный и тем не менее на эту самую секунду задержавшийся на его столь общеизвестном шраме взгляд в тот день и миг поставил большую и жирную точку. Точку в его, Гарри, истории, а также эту самую историю и предопределил.

И нет, директор Дамблдор вовсе даже не являлся злом во плоти или же тайным новым Тёмным Лордом, что в никому не высказанных им планах вынашивает пару-другую способов по тому, как захватить и положить к своим ногам вселенную. Всё было значительно и намного проще и заключалось в том, что всё сказанное доверчивым, и без сомнения, совершенно честным и чистым в своих словах и мыслях ребёнком только и исключительно и с неумолимой силой подтверждало всё то, чего он, Дамблдор, всё это время так или иначе опасался. Как следствие, судьба избранника пророчества была окончательно и безповоротно предрешена. Вот только ни о чём из этого идущий в сторону ставшей уже практически родной башни Гриффиндора Гарри не подозревал. Как не подозревал и о том, что уже на утро из друзей с ним останется одна лишь Гермиона, а весёлые будни лучшей в мире магической школы сменятся унылыми и до безобразия похожими на таковые же, но уже в обычной магловской. Разве что домашку ему никто так и не решится порвать.

Именно об этом — а точнее об в одночасье изменившемся к нему отношении Гарри — и написал приблизительно во второй половине декабря. Силы мальчика были практически, можно сказать, уже полностью на исходе, и так как от взрослых, как выяснилось, помощи нет и не так чтобы предвидится, осталась одна лишь только сестрёнка. Подсказать или посоветовать было нечего, и именно поэтому просто и без затей поддержала. Написала слова утешения и чем была способна, тем помогла.

Рождество прошло в полнейшем унынии, и хотя, как и в прошлом году, он вновь получил до этого много лет ему неведомое чудо, именуемое рождественским подарком, подарок этот не так чтобы скрасил. И нет, дело было вовсе не в том, что присланный миссис Уизли свитер был в чём бы то ни было не так чтобы хорош, и печенье, к нему предлагавшееся, было прямо-таки обалденным. Просто настроения не было. Оно ещё в ноябре отбыло куда-то под плинтус да так оттуда и не показывалось, делая этот прямо-таки обязанный изобиловать красками и впечатлениями магический мир унылым и серым. А затем один за другим попали в лазарет окаменевшие, как кошка завхоза, вечно неугомонный первачок Колин Криви и чуть отставший от него Джастин Финч-Флетчли. После этого в коридорах замка стало совсем неуютно. Все вокруг смотрели на него волком, а весной окаменела единственная остававшаяся с ним подруга. Вернувшийся на этом фоне наконец-таки переборовший свой страх Рон и даже шутки пытающихся подбодрить младшего приятеля близнецов не так чтобы помогали. Апатия накрыла с головой. Наверное, именно поэтому, даже не посоветовавшись с сестрой, полез в Тайную, как выяснилось чуть позже, комнату самого Салазара Слизерина. Полез и не иначе как чудом вышел оттуда не только на своих двоих, но ещё и победителем.

Окончания курса и вовсе практически не запомнил, разве что то, что домой возвращались уже все вместе. В том смысле, что проклятие окаменения было наконец-таки снято, и потому в купе они ехали ажно вшестером. Точнее, вшестером они были первые минут тридцать, а затем убедившиеся в том, что всё и в самом деле в порядке, близнецы оставили понурую и едва способную поднять взгляд на своего спасителя Джинни на поруки оставшегося с друзьями Рона и неизвестно куда ретировались.

Так и доехали практически в полной тишине, играя в волшебные шахматы, и уже перед самым выходом на перрон Гарри понадёжнее перепрятал укрытый цепочкой рун на невидимость дневник так, чтобы в случае чего оный у него не отобрали.

Лето, как и в прошлый раз, не задалось, но если в прошлый раз это был полноценный домашний арест и прилагавшаяся к нему не менее полноценная, практически полная голодовка, то на этот раз обойтись удалось только и исключительно последней. Причиной оной явилось то, что у Дадли наконец-таки официально обнаружили ожирение и не какой-нибудь, а сразу второй, а при дальнейшем ему попустительстве и третьей степени. Весил Дадли в свои тринадцать без малого сто двадцать, и если учитывать его рост, то коротко и ёмко это описывалось кратко и всего одним словом, и слово это было «песец». Белый такой, полярный, только написанный через не нужные в этом слове согласно его академическому варианту написания буквы «и» «з» и «д». Следствием же пришествия оного песца в дом Дурслей стало то, что весь оный дом оказался на диете. И дабы Дадли не так чтобы страдал, больше всех на диете сидел только и исключительно Гарри. Его порция всегда была самой меньшей, и это несмотря на то, что, покажи бы его кто врачу-диетологу, тот спросил бы, а ест ли он, Гарри, хоть что-то, и если да, то не страдает ли анорексией. Анорексией Гарри не страдал и с тарелки сметал всё, что только мог. Увы, но выданного ему было категорически мало, и, как следствие, в отличие от догонявшегося колой и чипсами у своих друзей «непонятно» как набравшего ещё два фунта Дадли, Гарри эти самые два — а если точнее, три с половиной — фунта, наоборот, потерял. Одна радость — учебники не заперли, и, как следствие, проблемы с домашкой не предвиделись, как и с перепиской. Вернувшаяся после его полного отчаяния письма из «Норы» Хедвиг оказалась до предела загружена снедью. Это узнавшая о вынужденной голодовке спасителя магического мира миссис Уизли прислала ему домашней стряпни и, что интересно, не стала ограничиваться сладким. Под чарами стазиса в бумажном пакете обнаружились запечённые овощи и наишикарнейшая на вид и имеющая поистине одуряющий запах куриная отбивная.

Провиант ушёл влёт, а прилагавшиеся к нему пирожки и несколько плиток шоколада, пришедшие на следующий день от Гермионы, сделали жизнь вполне себе терпимой. А затем приехала незабвенная тётушка Мардж. И если бы не сестрёнка, то быть бы беде. Но нет, схватившийся за перо чуть не плачущий после первого же дня её пребывания в доме по Тисовой четыре, Гарри, к своей радости, получил более чем подробные инструкции о том, как и что именно ему делать. Ну а все свои переживания и беды ему прямым текстом предложили разделить на двоих. Вдвоём, чай пусть и ненамного, и тем не менее попроще будет. Так и прошла неделя с единственным лозунгом «улыбаемся и машем, улыбаемся, не можешь, а я тебе что сказал, улыбаемся, Гарри». Но вот закрылась дверца отъезжающего от дома Дурслей такси, и украдкой выдохнувший парень, проглотив очередную порцию негатива на тему своих непутёвых родителей, потопал к себе в комнату.

«Я выдержал! — написал он на полстраницы разом. — Она уехала». Минут через сорок аккуратный почерк сестрёнки поздравил его с этим, без сомнения, серьёзным достижением. А затем был устроенный родителями Рона поход на Косую Аллею, именно во время оного Гарри и просветился относительно того, что из тюрьмы, оказывается, удрал какой-то там маньяк и, что не исключено, именно по его, Гарри, душу. Как следствие, поездка до Хогвартс-экспресса вылилась в не иначе как некое подобие практически киношной суперсекретной по своей важности операции. А на подъезде к замку случились дементоры. И Гарри практически на две недели потерял сон. Едва только смыкал глаза, как тут же вновь и вновь слышал надрывный тоненький детский плач и с неимоверной остротой вновь и вновь ощущал притупившееся с тех пор, как ощутил свою сестрёнку, чувство потери, будто бы разрывалось что-то в груди больно так, надрывно. А также сказанные неизвестным мужчиной слова: «Она сквиб, я этого не допущу». И ни придирки Малфоя, что всё смаковал его, Гарри, падение в обморок, ни поддержка друзей не помогали. Успокоился только после того, как всё как есть отписал в дневник. Ответ пришёл лишь к вечеру и был не так чтобы лаконичен. Да и что тут можно сказать, посочувствовать, а толку-то? Примерно через месяц пришли к пониманию, что надо попросту провести тест. Маглы называют его ДНК. И он-то и расставит все мыслимые и не очень точки над i. Без сомнения достал хрустальный флакон из набора для зелий и, полоснув себя по ладони предварительно хорошенько как перед работой с зельями очищенным ножом, под завязку залил его собственной кровью. О том, что столько попросту не надо, а также о том, что можно было бы обойтись, к примеру, парой-другой волосков даже не подумал, сделал и всё, после чего наложил на флакон все требуемые по такому случаю чары в точности как на уроке по зельям, запаковал и подозвав верную Хедвиг, отправил её в путь.

Прибытие пернатой гостьи было не так чтобы неожиданным, не тогда, когда об этом самом прибытии написали ещё без малого три недели назад. А вот количество прибывшего груза было ненормальным, да и тара способствовала. Но слово — есть слово, а значит, раз обещала, то иди и делай. Сделала, получила результат и, обомлев, упала в стоящее позади кресло. Положительно на все практически сто процентов, а если точнее, то на девяносто девять и девять десятых в периоде. И тут только одно из двух: и либо это Леонард, который играет в понятные одному ему игры, либо… О том, что, если либо, и подумать-то было страшно. А затем вспомнила о том, что она вообще-то и проверить ведь может. Так уж вышло, что у неё имеется медальон, а в нём есть локон волос Леонарда, родители когда-то им обоим такие сделали. Вот и пригодился. Ещё один тест, и на этот раз результат оказался диаметрально противоположным. Представленные на исследование образцы принадлежат разным людям. И так как образец, имевшийся в медальоне, имел подтверждённое происхождение, то получалось, что либо Леонард вовсе не Тестаросса, либо то же самое касается уже её самой. А если учитывать эту странную, но не мешающую — даже скорее наоборот — помогающую связь с тем, кого как-то так вышло, что мысленно ещё в детстве начала называть братишкой, то получается и вовсе самый настоящий что ни на есть детектив. С то ли подменой, то ли кражей и похищением, судя по всему, ещё во младенческом возрасте. Выяснить достоверно, скорее всего, не получится. Родители что у неё, что у Гарри мертвы, а принимать за достоверный источник описанные братом, его собственные, как он думает, возможно, даже что первые воспоминания. Ой, ну право же дело, не смешно даже, да и скажешь кому — не поверят. Ведь если всё верно и брат не ошибается, то получается, что разделили их буквально сразу же после рождения, ну, может быть, через день или два. И так как все свидетели мертвы… А ещё не стоит забывать о имеющихся у неё способностях, то-то ей покоя не давало то, что одарёнными в их семье они оказались оба. И так как, согласно записям, первым родился именно Лео… В общем, получается то, что ничего не получается, ибо ну не рождаются дети один за другим. Физиология банально не позволяет, и за три, максимум четыре минуты ну вот никак, и тем не менее и он, и она гении. Гении совершенно конкретные, более известные как шепчущие. Как следствие, её чуть меньшие способности в научном отделе списали на индивидуальность мышления, а также на то, что пиковая фаза воздействия пришлась именно на момент рождения Леонарда. Но если предположить, что родились они и вправду одновременно, просто матери у них разные, то тогда всё сразу встаёт на свои места. И что с братом так и не сошлись, и что родители не любили. Было что-то ну вроде бы как холодка такого едва заметного, и она не особо тянулась, а Лео — наоборот. Он жаждал материнской ласки. Нуждался в отцовском признании и одобрении. Увы, но его способности, что были куда как более яркими, чем те, что на первых порах демонстрировала маленькая Тереза, ничего не понимающих на тот момент времени родных это только и исключительно отторгали. В особенности маму. И отец, и мама попросту боялись такого своего неординарного и буквально со всех сторон гениального сына. Чуть позже началась та история с неверностью мамы, и они отдалились ещё сильнее.

Мысли цеплялись одна за другую и порождали всё более и более стройные, пусть и не имеющие под собой доказательной базы причинно-следственные цепочки. А белоснежная полярная сова, основательно так подкрепившись и получив свою порцию ласки и заботы, уже вовсю спешила обратно к своему хозяину. В когтях её находился запакованный и защищённый от любых видов невзгод и непогоды конверт, в котором находилось официальное медицинское заключение. Что-либо иное Тереза попросту не придумала, а потому отправила всё прямо так, как оно есть, без каких бы то ни было комментариев и прочей не имеющей отношение к делу отсебятины.

* * *

Два месяца пролетели практически незаметно, разве что отправивший образец своей крови на исследование Гарри наконец-таки сумел успокоиться и всецело и полностью погрузился в учёбу. В этом году он наконец-таки добрался до столь долгожданных им нумерологии и рун. А вот Рон решил пойти на прорицания и уход за магическими существами. Как итог, занимались мальчики практически раздельно. Гарри почти всё время пропадал в библиотеке, а Рон в свойственной ему манере отсиживался в гостиной и жаловался на то, что в кабинете прорицаний до неприличия воняет, ну и вообще учёба мрак, и нету света за окном его одинокого и незавидного существования.

Отличился вновь сменившийся в этом году учитель защиты от тёмных искусств, свой первый урок умудрился провести в учительской. Урок пришёлся аккурат на самое что ни на есть обострение. Как итог, боггарт Гарри принял вид малопонятного разорванного в клочья серебристого нечто. Ни разу не страшного на вид боггарта разглядывали всем классом. А превратить во что-либо смешное и вовсе не сумели. Помогла только лишь смена испытуемого, которым добровольно вызвался быть Рон, и через тридцать секунд все уже забыть позабыли о странном нечто, получившимся у Гарри, и самозабвенно хохотали над получившимся после Ридикулуса Рона пауком на четырёхколёсных роликовых коньках. Урок закончился, а оставшийся в классе Гарри, бросив взгляд на заинтересовавшегося Люпина, по новой заглянул в стоящей в учительской шкаф. И нет, ошибки не было, боггарт вновь принял эту странную и совершенно непонятную форму серебрённого аморфного нечто. Бояться его Гарри и не думал. Обошёл по кругу и, видимо что-то для себя поняв, взмахнул палочкой. Ридикулус — и нечто разрозненное стало вновь единым.

— Да, вот так вот намного лучше, и так обязательно и будет. Только так и никак иначе, — произнёс, собственно, ни к кому не обращавшийся подросток, после чего, ещё раз кивнув весьма удивлённому Люпину, вышел. Затем было повторное нападение дементоров, произошедшее во время первого квиддичного матча сезона, и, как следствие, Гарри решил принять предложение относительно того, чтобы хотя бы попытаться обучиться Патронусу. Вот только защитник у него в итоге получился до невозможности странным: не предмет и не живое существо. На самом деле он был слишком большим, чтобы принять свою полную ясно выраженную телесную форму. Нечто слегка напоминающее, как это ни странно, кита. Кита, и почему, собственно, кита? И тем не менее. И лишь Гарри догадался о том, что ни один из существующих их видов и в помине не может быть таким одновременно плавным и в то же самое время угловатым. А вот если пусть и через связь и тем не менее всего лишь мельком подсмотреть… В общем, судя по всему, его Патронус — это либо носовая часть спроектированной сестрёнкой подводной лодки, либо — даже скорее всего — она вся. Вот только в классе она не так чтобы поместилась бы, и потому он, видимо, на уровне подсознания обрезал всё лишнее.

Медленно и неумолимо приближалось Рождество, а с ним и летящая к своему хозяину Хедвиг. Письмо полярная красавица доставила аккурат одиннадцатого декабря. Прилетела, как и в прошлый раз, уже практически под вечер, а посему прибытие оного осталось практически никем незамеченным. Лишь Гермиона обратила внимание на то, что в руках у Гарри находится листок, подозрительно напоминающий какое-то магловское медицинское заключение. Такие же бланки имелись у неё дома и использовались родителями, когда в этом появлялась необходимость. Сам же Гарри сидел в одном из кресел и с интересом изучал сделанное обычными врачами заключение. В верхней части оного шла шапка с адресом и реквизитами конторы, которая производила тест. Во всём этом Гарри не так чтобы разбирался, но слова институт и исследований внушали к указанному учреждению некоторую форму доверия. Далее следовала преамбула, гласившая, что данный тест проводится для выявления наличия или же отсутствия биологического родства между образцами представленными для данного исследования. Ниже шёл цифробуквенный код, обозначавший номер этого самого исследования. А ещё ниже строки:

Образец №1 (брат).

Заявленный донор: Гарри Джеймс.

Дата рождения: 31.07.80.

Раса: европеоидная.

Дата получения образца: 11.11.93.

Тип материала: кровь цельная.

Образец №2 (сестра).

Заявленный донор: Тереза Мария.

Дата рождений: 31.07.80.

Раса: европеоидная.

Дата получения образца: 11.11.93.

Тип материала: кровь цельная.

Расположенный ниже результат тестирования гласил: вероятность родства составляет девяносто девять и девять десятых в периоде процентов. Далее шли выводы и интерпретация результатов, сообщавшие о том, что биологические образцы предполагаемых родственников (брат и сестра) были подвергнуты генетическому анализу на предмет установления наличия или же отсутствия родственной биологической связи; что, основываясь на результатах анализа, вероятность родства составляет девяносто девять и девять десятых процентов в периоде по сравнению с любым иным представителем европеоидной расы мужского пола; что априорная вероятность родства до проведения теста считалась приравнённой к пятидесяти процентам и что предполагаемый брат не может быть исключён как биологический родственник для предполагаемой сестры. Ниже шли таблицы сравнения какого-то малопонятного локуса с ещё менее понятными цифробуквенными обозначениями и значениями этих обозначений. Часть из них совпадала полностью, а часть — лишь частично. Чуть ниже шло предупреждение о том, что данный ДНК тест проведён без соблюдения предусмотренных для процедуры забора генетического материала норм и, как следствие, юридическим документом являться не может. Подпись врача, печать и дата выдачи заключения.

Именно так и была поставлена большая и жирная точка, подведшая лаконичную и чёткую черту в части вопроса их общего родства. Выяснить, как и откуда, не так чтобы представлялось возможным, и именно поэтому данную бумагу Гарри аккуратно сложил и, убрав в конверт, запрятал на самое дно своего чемодана. Он официально не один, а то, что вот этот вот конкретный тест не котируется, его не волновало. Коли потребуется, так и по всем правилам сделать несложно.

Пролетела зима, отметился своей попыткой проникнуть в замок Сириус Блэк, состоялась последовавшая вслед за этим всехогвартская ночёвка в Большом зале. Блэка, увы, так и не поймали, а затем совершено неожиданно оказалось, что на дворе уже заканчивается май, оный принёс полнолуние, а также Рона, умоляющего помочь ему спасти какого-то там гиппогрифа. Спасли, нечего сказать. Едва не оказались загрызенными оборотнем, который, кстати, вообще-то их собственный учитель по ЗоТИ. Чудом унесли ноги, а затем Гарри узнал о том, что его подруга Гермиона, оказывается, вот уже без малого почти как год использует нечто, именуемое Маховиком Времени и что трёх оборотов им, по мнению господина директора, должно быть вполне достаточно. Не успел толком переварить и проморгаться, как они по новой бегут спасать всё того же чёртового гиппогрифа. Правда, теперь уже в некотором роде даже по-умному. Далее всё повторилось практически по кругу, ну, разве что место волколака-профессора заняли охраняющие Хогвартс дементоры да Сириус Блэк, поражённо смотрящий на уже развеивающийся Патронус крестника, оказался ему, Гарри, самым что ни на есть всамделишным крёстным. Последнее обстоятельство на пару тройку минут даже обрадовало, вот только здравый смысл возобладал, и, как следствие, Гарри посадил оного крёстного на гиппогрифа и настоятельно попросил свалить в закат и более не отсвечивать, так сказать, во избежание.

Обозлённый вот уже вторым по счёту побегом Блэка министр, Хогвартс-экспресс и очередное лето у Дурслей слились в одну сплошную круговерть, но так как предъявить ему, Гарри, было нечего, то все как и прежде остались при своём. Разве что Дамблдор, судя по его виду, расстроился. Наверное, рассчитывал на то, что Гарри грудью на амбразуру со всей пылкостью юного гриффиндорца чуть тринадцати лет бросится на защиту столь внезапно обретённого им родственника. Не случилось, в смысле не бросился, как уже впоследствии сам себе признавался, дело было в том, что Сириус его, Гарри, попросту не так чтобы волновал. Что есть, что нету — никакой разницы, а вот была бы на его месте Тесса… Но Тесса к его, Гарри, огромнейшему в данной ситуации счастью, в достаточной степени далеко. А значит, она в безопасности, и до тех пор, пока он, Гарри, не так чтобы афиширует, так оно и останется. Афишировать Гарри и вовсе не собирался, и, как следствие, даже Рон и Гермиона считали, что он просто с кем-то там переписывается. Ну мало ли бывает. Дело это было для них уже привычное, да и Гарри ещё на первом курсе заявил всем желающим о том, что с Тессой они дружили ещё до школы. А потом-де её родители переехали, и вот и осталось им только разве что переписываться. Пояснения подобного рода устроили всех, и даже пытливая Гермиона, та самая, что и слова не сказав, передала его, Гарри, метлу на всестороннее и совершенно, как выяснилось, не требовавшееся оной исследование. Даже она не стала лезть в душу и ограничилась тем, что порадовалась тому, что, несмотря на разделившее их с подругой детства расстояние и магию, они всё также общаются.

Лето перед четвёртым курсом выдалось непримечательным, ну не считать же за событие тот факт, что Гарри не пошёл на финал чемпионата мира по квиддичу. Вот просто взял и не пошёл, и ни просьбы, ни уговоры, ни даже нытьё Рона этого его решения ни капельки не изменили. Просто не хотелось, просто чувство странное, и так как предчувствиям своим Гарри привычно и, надо сказать, небезосновательно доверял… В общем, забравшие его аккурат после его не так чтобы радостного дня рождения Уизли почти полным составом топали на квиддич без него. Дома осталась так же, как и он, не заинтересованная в праздном времяпрепровождении миссис Уизли, и, как следствие, было не так уж и скучно. Немного по помогал по хозяйству. Немного погулял. Нарвал по её просьбе с огорода всяких там плодово-фруктовых. И где-то между десятью и одиннадцатью пронаблюдал за тем, как с грохотом упала на пол только что снятая с плиты кастрюля, а выронившая её из рук миссис Уизли с немым ужасом смотрит на то, как все до единой стрелки на их столь, без сомнения, уникальных часах, за исключением лишь тех, что принадлежали Биллу и Чарли, в одно движение сместились на надпись «смертельная опасность». Да так там и замерли и лишь спустя практически четыре часа столь же дружно сменили свою дислокацию на подпись «в пути». Именно так Гарри и узнал о случившихся на кубке мира по квиддичу безпорядках и жертвах оных. И тихо только лишь для себя постановил, что вот ему всего этого и за даром не надо. Оставшееся до начала учебного года время говорили в основном только и исключительно о происшедшем. И о том, как нагло лжёт «Пророк», да ещё Рон не унимался и всё порывался привлечь к такому малопонятному для Гарри занятию, как восхищение Виктором Крамом. И нет, Крам был, конечно же, хорош, вот только не до такой же степени-то.

Утро первого сентября девяносто четвёртого ознаменовалось повторением прошлогоднего цирка с конями. Машины от Министерства, ну прямо-таки целый всамделишный кортеж. Что и кому оный должен был продемонстрировать, Гарри представлял себе довольно-таки слабо, но раз уж министру хочется… В общем, доехали, как говорится, с ветерком, погрузились да с тем и отбыли на следующие без малого десять месяцев в удалённую от всего внешнего мира обитель магических знаний.

Приветственный пир и, словно гром среди ясного неба, объявление директора о том, что в этом году никакого квиддича. Вой без исключения за всеми столами, одним словом кромешное и всеобъемлющее недовольство — вот что сопутствовало этому, без сомнения, огорчительному для учеников известию. Правда, стоило всему этому немного приутихнуть, как выяснилось, что вместо квиддича в этом году в Хогвартсе проводится нечто, именуемое Турниром Трёх Волшебников, что будут гости из других стран и школ, а также неизменно сопутствующий данному мероприятию предрождественский святочный бал. Последнее обстоятельство прояснило причину того, зачем же всё-таки в этом году, помимо стандартного комплекта формы, в письме указывалась ещё и необходимость парадной, как там было указано, мантии. Парадную мантию, как и всё остальное к школе, Гарри помогли купить мистер и миссис Уизли. Ну, как помогли, они просто все вместе посетили Косую Аллею, но свои покупки Гарри и оплачивал и выбирал исключительно сам.

Закончился пир по случаю начала нового учебного года. Прибыл чуть припозднившийся, зато со спецэффектами новый преподаватель ЗОТИ. Вновь потекли уже вполне себе привычные школьные будни, череда которых неожиданно оборвалась аккурат на втором уроке по ЗОТИ. Аластор Моуди, а именно так назвался их новый преподаватель, сообщил им, что по личному распоряжению директора в этом году они познакомятся с той самой магией, от которой, как гласит название ведомого им предмета, они и должны защищаться. Не применят, естественно, и тем не менее воочию и на своей шкуре испытают ту её часть, что является более или менее безопасной и одновременно эффектной и показательной. Были продемонстрированы то самое пресловутое Убивающее и напугавшее до меловой белизны лица Невилла Лонгботтома Пыточное. Следом за ними в буквальном смысле прямо на них было испытано заклинание Подчинения. И вот когда пришёл черед Гарри, и произошёл разрыв уже по сути устоявшегося шаблона. Словесная формула, строго определенный жест, а в следующий миг Гарри с ужасом понял, что заклинание повлияло не столько на него, сколько на очень испугавшуюся на том конце их связи ни с того ни с сего впавшую в состояние «Резонанса» сестрёнку. Всего один миг — и перепуганный до чёртиков парень совершенно инстинктивно жахнул сырой магией по периметру. Такая вот защитная и, как выяснилось, эффективная реакция. Действие заклинания спало. Преподаватель отправился в свой эпичный и не так чтобы славный полёт до ближайшей стены, тогда как перепуганный происшедшим, побледневший не хуже Невилла Гарри покачнулся и ничком рухнул на пол. В ушах отчётливо стоял этот странный сопутствующий всем шепчущим гул, а на поверхности сомкнувшихся уже век мелькали образы, чертежи и какие-то малопонятные формулы и схемы. Именно такими образами сестра и описывала имеющее у неё место состояние. Постоянное ощущение что это уже было, и практически постоянный невнятный находящийся на грани слышимости шёпот и эти самые образы. Теперь вот и Гарри со всем этим, так сказать, познакомился.

Очнулся уже непосредственно в больничном крыле, точнее, как очнулся? Скорее уж вырвался из засасывающих всё его «я» ощущений. Для того чтобы просто отодвинуть всё это на, если так можно выразиться, задний план, потребовалось колоссальное по своей силе упорство. Именно так, вот именно теперь он наконец-то понял, почему сестра столь часто ощущается настолько уставшей. И если ему, уже почти взрослому и, чего греха таить, далеко не самому слабому магу, потребовалось так много, то что тут можно говорить о едва теплящемся даре сестрёнки. Ещё на третьем курсе перечитал всё, где хоть как бы то ни было упоминалось слово сквиб. Информации, надо сказать, было совсем небогато. Явление — это волшебники в массе своей презирали. Презирали и не исследовали. Им были неинтересны причины, они попросту избавлялись от таких вот неудовлетворяющих их требованиям детей. Каждый в меру своей фантазии, батюшка вот, судя по всему, подкинул. Достоверной информации не было, а из недостоверной картина вырисовывалась примерно следующая. Едва лишь они родились, как выяснилось, что магии у Терезы нет. Вынести подобного молодой гриффиндурок не сумел. И как следствие, проблему решил по всем канонам мародёрской гриффиндуркости. Как оказалось, люди, что вырастили Тессу, зачем-то сохранили её роддомовскую бирку. И именно её то, а также ту, что была у Леонарда, Тереза ему и переслала. Самой обычной не магической почтой на открытый им до востребования ящик. Едва лишь стоило взять этот кусочек их совместного прошлого в руки, как стало ясным, что никакая она не Тестаросса, а очень даже Поттер. Прям так на бирке и написано. Написано и при этом до предела магией, так, что до сих пор фонит, подменено. Если прищуриться и сосредоточится, то становится понятно, что имя на бирке как бы плывёт, а это один из характерных признаков чар так называемой подмены сути. На обладающего магией они практически не действуют, а вот на немага… В общем, и новоиспечённые родители, и персонал больницы — все и каждый видели только то, что хотел, чтобы они видели наложивший эти самые чары подмены маг. Со внешностью было и вовсе ещё проще. Ещё один вид чар. Опять-таки в библиотеке откопал. Оказывается, внешность ребёнка, если очень надо, можно не так чтобы затратно поменять. Правда, для закрепления магии, нужно, чтобы ребёнок этой самой магией не обладал. Специальные, в общем, чары для сквибов. Раз-раз подшаманил, подсунул донора, и вуаля: был один ребёнок — стал другой. На маге такое придётся время от времени обновлять, а вот на сквибе или же магле… В общем, не зря, ох, не зря Тереза так похожа на Леонарда. Увидев их детское фото, Гарри практически на сто процентов уверился, о чём, собственно, и написал сестре. Мол, так и так, называется оно так-то и так-то и действует так-то и так-то. Итог же… итог до безобразия своего прост и неотменим. Истинная внешность Терезы, если когда-либо и проявится, то только и исключительно в её детях. Для неё же собственный облик — это уже, как говорится, насовсем, то бишь навсегда и с гарантией. В ответ сестрёнка даже отшутилась. Теперь, мол, и спать спокойнее, а то проснёшься так с утра, и в зеркале себя не узнаешь.

Увы, но совсем без последствий происшедшее на уроке ЗОТИ не обошлось. И нет, никого не наказали, не арестовали и даже на отработки не отправили. Просто у Гарри теперь нет-нет да и начинала побаливать голова, а также в некотором роде словно бы фоновым отголоском слышался едва ощутимый, но при этом не так чтобы приятный по ощущениям шёпот. Вследствие всего этого Гарри стал несколько более замкнутым. Ему уже не хотелось играть или как-либо ещё развлекаться. Преподавателя ЗОТИ он и вовсе буквально игнорировал. Всячески избегал, а если избежать не удавалось, то садился всегда неизменно на последнюю парту и голову поднимал только тогда, когда его об этом напрямую просили. Встревоженная таким его поведением Гермиона даже интересовалась о том, как он себя чувствует и не стоит ли обратиться к мадам Помфри. Обращался и даже не раз. Давала зелье сна без сновидений. Помогало, если не считать того, что в ту ночь не спала уже сестрёнка. Как, что и почему, непонятно. И тем не менее факт зависимости был налицо. Для себя Гарри предпочёл принять за истину то, что он маг, он сильный и он, как и положено любящему брату, оберегал и впредь будет оберегать свою такую хрупкую во всех смыслах этого слова сестру. Худенькая, невысокая — весь её вид буквально кричал о том, что она именно девушка, не эдакий мальчик в юбке, каковой порой бывала его не в меру иногда бойкая подруга Гермиона, а именно девушка с большой такой буквы и на каждый в данном слове слог. Смотря на её фотографию, Гарри более всего на свете хотел, чтобы такой она и оставалась, женственной и нежной.

За всем этим как-то совершено неожиданно подкрался момент прибытия иностранных гостей, а вместе с ним и установка Кубка огня в центральном холле. На следующие три дня у учеников появилось новое и во многом даже зрелищное развлечение. Все наблюдали за тем, как желающие бросают своё имя в Кубок ну или же пытаются бросить. Последнее было значительно более интересным, чем первое. Одни только близнецы Уизли чего стоили, да и бороды у них получились, прямо сказать, наизнатнейшие. Сам Гарри в этом, понятное дело, не участвовал. Его уже четвёртый по счёту день штормило, и он сразу же после очередного полного переживаний урока зельеварения наконец-таки заехал в хогвартский лазарет. Тихо так заехал, никто, признаться, этого и не заметил. И именно поэтому всё самое интересное Гарри и пропустил. Банально продрых (практически пятеро суток), от сна без сновидений он категорически отказался, и тогда мадам Помфри, видя истинное его состояние, настояла на госпитализации. Даже целителя из Мунго вызывали. Собственно, именно он Гарри и усыпил. Чарами какими-то специальными. А в то время как дрыхнущий без задних ног Поттер занимался тем, что в своём собственном подсознании на двоих с сестрёнкой дорабатывал конструкцию и некоторое иные инженерные составляющие ходовых винтов будущего чуда инженерной мысли, в стенах древнего английского замка набирал свои обороты наизнатнейший скандал.

Начался он с того, что ни с того ни с сего Кубок огня выдал общественности не трёх, а самых что ни на есть четырёх чемпионов. Четвёртым, естественно, оказался именно пребывавший на тот момент вот уже четвёртые сутки как в царстве морфея Поттер. Продолжился он в момент, когда на требование директора выйти из-за стола оный Поттер, что, учитывая истинное его место нахождения, вполне себе естественно не откликнулся. В тот день весь Хогвартс имел сомнительное удовольствие ознакомиться с тем, что и как именно об оном Поттере, а также о его родителях, а если точнее, то о родителе, думает некто профессор Снейп. И лишь сидящая за столом учителей мадам Помфри никак не могла взять в толк, кто и в какой степени в этом балагане спятил. Она даже вызвала приставленного к её вотчине домовика и затребовала у него отчёт о единственном имеющемся на данный момент в её владениях пациенте. Отчёт оный, что неудивительно, был до безобразия лаконичен и содержал всего одно слово: пациент в строгом соответствии с предписанием лечащего врача спит. На вопрос, просыпался ли оный и покидал ли он пределы больничного крыла, домовик отрицательно замотал головой и уже голосом сообщил о том, что нет, не просыпался и, соответственно, нет, не покидал. И так как обратился к ней Гарри не менее чем за три часа до того, как был зажжён столь взбаламутивший всех вокруг Кубок, то становилось и вправду весьма и весьма странным, как же это так вышло, что находящийся под чарами медикаментозного сна пациент бац, и вдруг участник. А тем временем поиски так и не отозвавшегося «героя» переместились от учительского стола к гриффиндорскому, и наконец-таки опрошенный удивлённым отсутствием мальчика директором гриффиндорский староста сообщил всем вопрошающим о том, что мистера Поттера на пиру нет и быть не может, а также о том, что он уже четвёртый день как заехал на постой во владения мадам Помфри. Профессор Снейп тут же позлорадствовал на тему кое-чьей истинно гриффиндорской тупости, на что получил лаконичный ответ относительно того, что жалобы мистера Поттера с ограничительной линией, проведённой вокруг Кубка были не так чтобы связаны. Тем временем директор наконец-таки выцепил взглядом так и не покинувшую своего места мадам Помфри, после чего осведомился у оной, действительно ли Гарри у неё, и если да, то насколько всё серьёзно.

— Насколько серьёзно, сказать не могу, я не специалист в данной конкретной области. Пришёл с жалобами на общую усталость и непрекращающуюся уже практически вторые сутки мигрень. Произошло это аккурат перед тем, как было объявлено о начале этапа отбора, а если конкретно, то обратился ко мне он приблизительно в шестнадцать часов. Более точно смогу сказать, когда посмотрю в его карте. Озвучил жалобы на общее недомогание, усталость, мигрень, отсутствие сна и аппетита. Принял зелье от головной боли, от зелья сна без сновидений отказался. Причины не пояснял, но ранее за оным ко мне уже обращался. Я посчитала его случай достаточно значительным и вызвала целителя из Мунго. Прибывший коллега осмотрел мальчика и, не обнаружив каких-либо проклятий или иных внешних воздействий, порекомендовал здоровый и крепкий сон, и так как пациент категорически отказался от вышеуказанного зелья, к нему были применены специализированные медицинские чары сна. Собственно, под ними он и пребывает. Согласно рекомендации моего коллеги, ему ещё сутки надлежит крепко спать. Чем, собственно, он прямо сейчас и занимается.

— То есть вы хотите сказать, что он?..

— Именно, я готова под присягой подтвердить, если потребуется. Мистер Поттер находится в больничном крыле, его декана я уведомила. Староста факультета, как я смотрю, в курсе. Соответственно, возникает вопрос, если это не он, то кто тогда? И да, Альбус, прошу тебя, избавь меня от глупостей вроде «он мог кого бы то ни было подговорить, попросить и так далее». Если мне не изменяет память, а я абсолютно уверена, что нет, то пламя, горящее в этом Кубке, есть не что иное, как пламя трибунала, а это само по себе исключает, какой бы то ни было подлог, ведь пламя взаимодействует не с бумажкой и каракулями на ней, а с магическим ядром её бросившего, и происходит это, как я понимаю, непосредственно в момент, когда претендент бросает своё имя в Кубок. Я, знаете ли, поинтересовалась на досуге. Так вот, невозможно опустить листок и при этом не коснуться пламени, а если как-либо исхитриться, то оный просто и без затей сгорит. Как следствие, мы имеем некоего мага, который попросту вместо своего имени указал чужое, вот только Кубку до этого дела нет. Хоть медовый пудинг. Трибуналу будет без разницы.

— А ведь она права, Дамбледор, — произнесла молчавшая до этого директриса французской школы. — Пламя трибунала — это не игры и мы не просто так предупреждали учащихся. И раз уж мы не имеем оснований подозревать тот факт, что находящийся под чарами медикаментозного сна ученик как-либо оные чары обманул, то тогда мы имеем вопрос…

— Что значит вопрос, уважаемая мадам Максим, мистера Поттера избрал Кубок огня, а это значит, что он будет участвовать.

— Я боюсь, что вы нас совершено не слушали, мистер Крауч, но это-то и неудивительно, не после того, что произошло на финале чемпионата мира. Господа, я думаю, что в текущей ситуации нам необходимо найти более подходящее место для обсуждения, а также обратиться за всесторонней консультативной помощью. Во-первых, имеет место факт того, что некто околдовал Кубок таким образом, дабы он вместо троих выбрал ещё и четвёртого. А во-вторых, нам неведомо, кто этот четвёртый и с кем именно был заключён контракт. То, что он заключён, не вызывает каких бы то ни было сомнений. Вопрос в том, с кем именно. Согласно правил отбора, именно имя на записке и позволяет выявить достойного. Признаться, боюсь, что никому и в голову до сего дня не приходило подписываться при этом чужим именем.

Более чем убедительно звучащие слова директрисы французской школы, а также не подлежащие какому-либо сомнению слова медиковедьмы реакцию вызвали во многом неоднозначную. Но тут к её предложению присоединился ещё и Каркаров. В общем, ещё до наступления ночи Кубок был обследован невыразимцами. И заключение их было таковым. Первое: к артефакту было применено модифицированное на данный момент времени неизвестным образом заклинание Конфундус. Второе: проверка эмиссионной части контракта в отношении мистера Поттера однозначно отрицательна. Мальчик не контактировал с пламенем трибунала, и, как следствие, даже намёка на какой-либо контракт в его ауре не имеется. С этими выводами специалисты и удалились, предоставив Министерству и директорам самостоятельно решать вопрос относительно того, кто, где, как и кто за всё это ответит.

Увы, но проведённая проверка каких-либо результатов так и не дала. Ни один из учеников как из делегаций школ-участниц, так и из самого Хогвартса, за исключением самих, так сказать, классическим методом выбранных чемпионов, отметки от пламени трибунала не имел. И так как преподавателей никто проверить и не подумал… В общем, едва лишь Гарри проснулся и посвежевший и отдохнувший спустился к ужину, как было объявлено о том, что в связи с происшедшей при отборе ошибкой дирекция турнира приносит извинения всем, кто так или иначе заинтересован, а также заявляет, что Турнир Трёх Волшебников потому так и называется, что участвуют в нём только трое и что именно так и будет.

И только лишь запершийся в своих комнатах оказавшийся не разу не отставным аврорам Аластором Моуди молодой мужчина с совершено невменяемыми глазами грыз собственные кулаки. Он ведь предусмотрел практически всё, а то, что этот наглый, поганый, безродный, маглокровный щенок его до усрачки боится, приятно грело душу. Увы, он слишком поздно распознал, что за столь вдохновившим его, Барти-младшего, страхом было скрыто куда как большее. Итог же? Итог до крайности, надо сказать, неутешителен. И то ли Азкабан тому виною, то ли многолетний Империус, под которым его удерживал столь ненавистный ему каждой клеточкой его души родитель, и тем не менее про пламя трибунала он попросту позабыл. Продумал всё, за исключением этого. И вот когда заговорила эта чёртова медиковедьма, тогда огорошила его. Все одно, что ушатом ледяной воды по голове. Больно и холодно, мокро. Мерзко и, чёрт возьми, холодно, как же, чёрт возьми, холодно.

* * *

Первый тур столь взбудоражившего всех в этом году мероприятия прошёл в точности так, как и предполагался. Все официальные чемпионы с ним так или иначе справились, а о четвёртом дирекция решила попросту не напоминать. Не найден — ну так сам себе злой буратино. И через год его личность так или иначе прояснится. Наказание от пламени трибунала неминуемо, контракт нерушим. В начале это можно и вовсе попросту не заметить. И тем не менее с каждым пропущенным испытанием неизвестный будет отдавать Кубку часть своей магии. Навсегда, без возврата. Таковы непреложные условия контракта. Ты либо участвуешь, либо становишься сквибом. Собственно, именно поэтому испытаний именно три. Не два, не десять, а только и исключительно три. За каждую неявку Кубку отходит аккурат по тридцать процентов. Тридцать умножаем на три и получается девяносто. Оставшиеся десять и есть то, что отличает простого магла от сквиба. Если же отобрать совсем всё, то в таком случае человек попросту умрёт. И так как ничего полезного или же назидательного в подобном деянии не наблюдается… В общем, все и всё поняли, а несчастный идиот является наглядным примером собственной тупости и, как следствие, одним своим жалким видом является напоминанием как для ныне живущих, так и для будущих поколений. Хотя, правды ради, надо признать, что за всю более чем многовековую историю Турнира такое вот и вправду было впервые. Пропуски испытаний — да. Гибель участника — тоже да. Но чтобы вот так вот не явиться… Таких идиотов история Кубка доселе не ведала.

С какой-то как будто бы загнанной в своей скорости неумолимой быстротой замаячило очередное Рождество. Отгремел так взбаламутивший всех святочный бал, вот только Гарри его точно так же, как до этого квиддич, взял и прогулял. Хотя нет, не также, он просто не нашёл той, с которой хотел бы пойти. И нет, в предложениях он был нисколько не ограничен и тем не менее, не было среди них ни одного такого, на которое ему захотелось бы откликнуться. Все эти взгляды, все эти улыбки. Тогда он и сам того не понимал, почему просто чувствовал, что нет, не то, и всё тут. Каникулы ничем таким не запомнились, пролетели будто бы и не было. Зато перед вторым испытанием из его поля зрения исчезла Гермиона. Не так чтобы фатально, но неприятно как-то. На следующий день выяснилось, что её, видимо, в честь того, что на бал она ходила с Крамом, таким вот весьма странным образом, судя по всему, наградили. Истинно по-магически, в полном соответствии с традициями. Была бы на её месте сестрёнка — убил бы, с какой-то потусторонней злобой констатировал наблюдающий за тем, как её обнимает довольный своей скоростью выполнения задания Крам. И нет, ничего против Крама Гарри не имел, скорее даже в строгости до наоборот. Успели на днях в библиотеке познакомиться. Тот на серьёзе спрашивал об их с Гермионой отношениях. Видно было, что на серьёзе, не для мелкого флирта. Ответил тогда, что притязаний, мол, не имею. Так и подружились, ну как подружились, сначала скорее уж просто познакомились. Но вот объявлены очки участников, зрители расходятся, ученики возвращаются в замок. Мир снова встаёт на привычные ему рельсы как минимум до третьего испытания. И как-то так получилось, что и глазом не моргнул, а оно уже и наступило в смысле не само оно, а день его проведения.

Неспокойно было практически с самого утра, ну да это-то, можно сказать, и вовсе практически нормально. По крайней мере, для инициировавшегося прошедшей осенью шепчущего. Наложенный на него тогда профессором Моуди и практически моментально сброшенный им Империус способствовал. С сестрёнкой сие обсуждали долго. Долго и, что интересно, вполне себе плодотворно. Ну, по крайней мере, в рамках доступного им понимания. В итоге вывод они на двоих сделали такой: Гарри маг? Маг!{?}[Тесса знает о способностях брата], а раз так, то и понять тут что-либо не так чтобы можно. Тут бы посмотреть, пощупать, но за неимением остаётся только теоретизировать. А потому сошлись на том, что Гарри либо сам по себе такой, либо, что Терезе казалось в большей степени более вероятным, знания эти всё-таки её, а Гарри оказался чем-то вроде дополнительной ёмкости для данных. И то и другое им не мешало. А перерывший всю доступную библиотеку юноша и вовсе уверился в том, что на деле они как двойная составная звезда. И что, по сути, человека-то два, а вот шепчущий при этом один, просто физически воплотившийся как двое.

Теоретизировать на эту тему можно было практически безконечно, и именно поэтому парень попросту смирился, он по-прежнему оберегал и как мог оттягивал от сестры это невнятное и не так чтобы укладывающиеся в голове знание неведомого. И так как вместе с этим прилагались и отголоски её вполне себе характерных для девушки чувств и эмоций… В общем, чему-либо удивляться юноша уже давным-давно перестал. И как следствие, любые проявления чего бы то ни было неведомого попросту списывал на то самое. Вот и в этот раз поступил в точности также. И так как турнир ему, как и большой квиддич, неинтересен, а также потому, что сестрёнка попросила помочь ей, как в тот раз и опять сделать так, чтобы её не заметили… В общем, именно поэтому Гарри и сидел завернувшимся в доставшуюся ему ещё на первом курсе мантию, ту самую, которую, если верить записке, незадолго до собственный гибели этому кому-то отдал его собственный имбецил-отец. Собственно, именно эта записка и стала той отправной точкой. До этого Гарри не задумывался и как и любой на его месте сирота всё ещё верил. Вот только вера эта раз за разом разбивалась и истончалась, ударяясь о волнорезы действительности. Первым из таких волнорезов и стало понимание того, что что-то тут не так. Что отец у него, судя по всему, не так чтобы нормальный, а если точнее, то, скорее всего, нездоровый. Здоровые ведь не отдают всяким там подобные возвращённой ему мантии вещи. Именно поэтому, а ещё потому, что не так чтобы склонен… В общем, со дня получения мантии использовалась она всего лишь трижды. Первый раз когда, как и любой, что для первокурсника, по сути, обыденность, любопытный мальчишка, проверял. Именно тогда он и нашёл то странное зеркало. Показывало оно лишь смутный, не слишком различимый силуэт и, как следствие, не заинтересовало. Затем был отстоящий практически на год случай на втором курсе. Тогда он и Рон, укрывшись под оной, отправились спасать сестру последнего. Спасли, напугались, еле выжили, но спасли. Третий же раз был аккурат тогда, когда крёстного спасали. Правда, стоило бы признать, что были ещё эксперименты, вот только их Гарри за использование не считал. Ведь он никуда не ходил и ни от кого не прятался. Он просто запирался в каком бы то ни было из никому ненужных на данный момент классов и уже там всесторонне изучал либо материю, либо найденные на оной руны. Именно в процессе изучения и было обнаружено, что действие мантии в некотором роде вполне себе распространимо. Иного термина для обнаруженного им, Гарри, попросту не придумал. А дело было в том, что если он надевал мантию и желал при этом, чтобы находящаяся на другой стороне мира сестрёнка также стала незаметной, то именно это у них и получалось. Работало без каких бы то ни было сбоев, а когда Гарри на пробу пожелал, чтобы сестра и вовсе оказалась невидимой… Откуда-то из Австралии ему написали, что она теперь даже в зеркале не отображается и от человека-невидимки отличается лишь тем, что сама себя она видит, но не в посторонних предметах, а если смотрит собственными глазами. Магловские камеры перед этим феноменом также пасовали и показывали только и исключительно пустоту. Можно хоть прыгать, хоть бегать, хоть на голове ходить, на записи будет девственная и всеобъемлющая пустота.

Опытным путём было доказано, что для того, чтобы всё, так сказать, вернуть и отменить, достаточно, чтобы Гарри разоблачился. Вот, собственно, и сегодня им было надо и даже по делу. Тесса очень попросила, она хотела хотя бы на пару часов просто немножечко погулять. Обещала, что не в людном месте, а на частном закрытом для посторонних пляже. Ей просто нужно было подумать, а подумать-то и не давали, вот и обратилась к брату. Именно поэтому без задней мысли выполнивший её просьбу Гарри и не пошёл на отстроенные для зрителей трибуны. Остался в замке и, накинув на себя мантию, устроился за книгой. Размер позволял, и сидящий в некоем подобии шалашика Гарри даже и не заметил того, что где-то там на стадионе ликуют и чествуют победителя. Как не заметил и того, что при срабатывании настроенного на Кубок портала всё пошло не так. Он ведь и думать уже забыл о том, что кто-то там, зачем-то там подбросил его имя в Кубок огня. А этот кто-то, как выяснилось несколько позже, не успокоился. Как итог, едва не отъехавший за грань Крам{?}[именно он оказался у Кубка первым], вывалившийся прямо у судейского помоста, весь в грязи какой-то листве и ни так чтобы вменяемый, сообщил о том, что едва он коснулся Кубка, как оказался на не понять каком кладбище и в буквальном смысле чудом унёс оттуда ноги. С его слов выходило, что на том кладбище готовился некий не вполне понятный ему ритуал, из элементов которого он запомнил разве что здоровенный, скорее всего, каменный котёл. Или же, что более всего вероятно, уже даже не котёл, а полноценную чашу-купель. А также то, что в него практически тут же запустили как минимум одной Авадой. Аппарировать болгарин сумел не иначе как чудом. Подключившийся к опросу парня аврорат и присутствовавшая в качестве гостя глава ДМП, проведя, если так можно выразиться, доследственную проверку, рассказ парня подтвердили. По крайней мере, в части того, что портал унёс его совершенно не туда, куда должен был. Благо, Кубок Крам из руки так и не выпустил, и, как следствие, аврорам было что исследовать. Срочно отправленная по остаточным координатам группа экстренного реагирования нашла уже догорающие остатки того, что осталось от упомянутого болгарином котла. Каких-либо следов присутствия разумных не обнаружилось, чего нельзя было сказать о красноречиво ни с того ни с сего засохшем дереве. Обследование подтвердило, что погибло оное в результате попадания в него третьего непростительного, и таким образом слова Крама о том, что его едва не убили, также нашли своё подтверждение.

Лето перед пятым курсом пролетело будто бы в каком-то не иначе как магическом тумане. Ни как добирался до Тисовой, ни как на оной пребывал сколько силился так и не вспомнил. Одни обрывки и мысли, мысли и ещё раз мысли. О Дамблдоре, о его, судя по всему, имеющих место планах. О якобы вернувшемся и убившем его семью тёмном маге. И о том, что, судя по всему, умудрился удивить директора тем, что у него, видите ли, как таковой отсутствует пиетет пред именами его родителей. Последних Гарри не так чтобы уважал, не после того, как узнал о сестре, а окончательно его добил уже Дамблдор. Судя по всему, он даже не понял того, что стал если не врагом, так точно тем, к кому Гарри относится точно так же, как и к отцу, всего-то и сделал, что признался в том, что мантию-невидимку на первом курсе прислал ему именно он. На вопрос о том, а у него она откуда, судя по всему, и вовсе без задней мысли ответил, мол, его, Гарри, отец дал её ему незадолго до нападения. Ключевым, по мнению Гарри, было это самое практически убийственное «незадолго». Именно так и рухнули и так державшиеся на последнем издыхании авторитеты. Мама же, мама — это в некотором роде святое, и именно поэтому на маму это его отношение не так чтобы распространялось. Ведь если подумать и посмотреть вокруг, то быстро выяснится что мама — это тот последний и практически нерушимый рубеж. И вот не верилось ему, Гарри, в то, что она могла бы просто взять и отдать ни в чём не повинного ребёнка. Скорее уж это батюшка сделал в точности так же: вполне возможно, что способную спасти если не всех их, так уж маму и его мантию передал Дамблдору. Дескать, для изучения, по крайней мере именно так пояснил этот момент ему сам Дамблдор. Будто бы сестрёнка, она как та мантия, тоже вещь, и поступили с ней в строгом соответствии, как с вещью. Хочу — подарю, хочу — выброшу или же на попользоваться дам. А если опираться на слова Сириуса о том, как он описывал Джеймса, то картина и вовсе становилась цельной. Чем тут гордиться Гарри не так чтобы понимал. Нечем ведь. Буквально с первого класса потерявший берега молодой наследник-идиот. И что с того, что талантливый. Леонард, вон, тоже талантливый. В апреле вот умудрился сестрёнке написать. Три часа успокаивал. Насилу уговорил не реветь, про себя желая поганому гаду, чтоб его как минимум к толчку приколотило. В голове в тот момент времени как-то сам собой встал образ блюющего после стычки с Малфоем слизнями Рона. О том, что это и вправду сработало, Гарри так никогда и не узнал, и тем не менее выворачивало Леонарда тогда знатно. Почти четырнадцать часов. Жесточайшее обезвоживание и боль при малейшей попытке сделать хоть сколь бы то ни было глубокий вдох, что преследовала его ещё неделю. О том, что через месяц таких пыток, повторяющихся всякий раз, только лишь он поминал «свою» сестру, Леонард окончательно и безповоротно забыл о таком понятии, как сквернословить, ни брату, ни тем более сестре также было неведомо.

Пролетел июль, «отпразновался» день рождения, а затем его ни с того ни с сего, посредством какой-то малопонятной и до предела сумбурной операции по спасению его тушки, доставили куда-то в Лондон, как оказалось, в цельный всамделишный штаб вновь организованной и, по сути, практически партизано-подпольной организации, декларирующей своей целью борьбу за всё хорошее против всего плохого. А если конкретно, то против Волдеморта и примкнувших к оному магов. Увы, но после всего происшедшего, а тем более после разговора с Дамблдором, отношение ко всему этому у Гарри было, мягко говоря, скептическое. И полёт до Лондона на мётлах оного ни на йоту не изменил, скорее даже с точностью до наоборот. В итоге ситуацию разрядило только появление Молли Уизли. Уже в некотором роде сумевшая понять этого практически замкнутого и до предела странного ребёнка, она буквально какой-то парой слов перенаправила его интерес сначала на вот-вот обещающий быть готовым обед, а затем и на то, что вскорости прибудет её муж Артур. Упоминание последнего и стало тем, что собственно и подействовало. Пусть и выглядящий в некоторой степени странно, тем не менее Артур Уизли был более чем образованным и начитанным. Как итог, с ним и, конечно же, близнецами Гарри было куда как более интересно. Близнецы, правда, есть такое дело, ребята шебутные. Вот только это только и исключительно оттого, что им просто и до банального скучно. И если их чем бы то ни было интересным занять… И так как занять их у Гарри практически всегда получалось… В общем, за счёт их присутствия всё стало не так чтобы плохо. Гермиона, как и тогда перед вторым курсом, подработала на полставки почтовым курьером и прямо на Гриммо привезла пришедшую, как знал Гарри, из США посылку. Следствием же стало то, что и Артур, и близнецы для общества оказались окончательно и безповоротно потерянными. Собственно, как и Гарри. Ни ему, ни рыжикам ни дела Ордена, ни что-либо иное было неинтересно. То ли дело попытаться рассчитать рунический конструкт, способный укрепить и без того весьма и весьма занятный, а местами и вовсе, как это ни парадоксально, ещё и композитный сплав. О последнем, понятное дело, их попросил Гарри, а его, соответственно, сестра. Ну не проходят винты требуемой ей конструкции испытания. Не проходят, и точка. Можно, конечно же, за счёт формы наверстать, но это не особо приемлемо, так как в этом случае изменятся фоновые шумы, и если в текущем своём варианте они почти неотличимы от естественных, то в случае замены конструкции это будет уже нет, и так как это, по мнению сестры, неприемлемо, а заменить на другой, более износостойкий сплав нельзя — его попросту ещё не придумали, — к делу и подключился Гарри.

Самым сложным было отнюдь не создание цепочки. Нет, нет и нет, это-то для него, ученика Хогвартса, закончившего четвёртый курс, а также имеющего в зоне доступа такие кладези информации, как близнецы и сам мистер Уизли, к тому же помноженные на обнаружившуюся на третьем этаже этого дома библиотеку, было несложно. Сложностью было сокрытие и свёртывание оных рун таким образом, дабы они всеми и каждым в отдельности без исключения воспринимались только и исключительно как неотъемлемый элемент конструкции этих самых винтов. Ни капельки не выделялись. И вообще, начиная от чертежей и заканчивая готовым изделием, смотрелись бы только и исключительно органично и незаметно. Проведённый ими ещё зимой эксперимент подтвердил, что какой-либо зависимости относительно того, кем именно писались руны, нет. Неважно, маг, сквиб или вовсе магл. Если цепочка составлена и отчерчена в строгом соответствии с требованиями рунистики и нумерологии, она будет работать вне зависимости от того, кто и как именно оную наносил. Хоть стилом, хоть токарно-фрезеровочным станком, да даже лазерная гравировка и та подойдёт. Только станок нужно настроить так, чтобы руна выжигалась или же прорезалась за один проход и без каких-либо перерывов. То есть нельзя было использовать программы, когда прожиг или же резка идёт в несколько десятков проходов. Не самая, надо сказать, большая проблема. Уж точно не после того, как из прибывшего с Гермионой кейса был извлечён вполне себе работающий даже в таком пропитанном магией доме, как Блэк-хаус, ноутбук. Рунами в нём было исчерчено всё, начиная от поверхности центрального и графического процессоров и заканчивая обратной стороной корпуса. Сделано было, конечно, с приличным таким избытком, и тем не менее уж лучше так, чем промахнуться и переделывать. С винтами для ТДД такое, правда, не прокатит. В смысле промахиваться там нельзя. И если ноутбук это не так чтобы затратно, то вот винты для ядерного подводного ракетонесущего авианосца…

Как следствие, для мира все четверо оказались в буквальном смысле потеряны. Артур, правда, на собрания «Ордена» ходит и то не всегда, а близнецов и самого Гарри разве что на обед дозваться и то только под честное слово и всякие вкусности. Сириус, вон, даже обиделся и с горя в очередной раз запил. Крестник его, видите ли, игнорирует. Ну а крестнику этому с таким вот крёстным попросту неинтересно. Восхваление бати-идиота да его Гарри на оного похожести — вот, собственно, и всё, что он от этого самого крёстного за всё время их знакомства слышал. И нет, он, Гарри, разумеется понимал. Понимал, что Азкабан не то место, откуда выходят начитанными и просветлёнными умом. Хотя последнее утверждение в некотором роде весьма себе спорно. Ведь если воспринять действие дементоров как нечто буквальное, то ум находящихся под их бдительной стражей и в самом деле в некотором роде просветляется. Правда, почему-то только и исключительно до дыр, но да это уже, судя по всему, неважно. По крайней мере, Министерству так точно. И было бы ещё понятно, находись там люди только и исключительно пожизненно, но нет, их периодически по отбытии ими назначенного срока выпускают. Вот это то и есть то самое сомнительное и во многом спорное. О здоровье рассудка таких вот освобожденцов говорить не приходится. Да и пример вот он перед глазами. Сириус, он, конечно же, не образец и вообще ни разу не эталон, и тем не менее результат, как говорится, налицо. Именно поэтому общению с не полностью уравновешенным и адекватным крёстным Гарри предпочитал общество мистера Уизли, его сыновей, за исключением младшего и не понять в кого уродившегося таким лоботрясом Рона, а также находящуюся в особняке библиотеку. Именно последняя, собственно, и способствовала, и так как ему в этом никто и ни в коей мере никак не препятствовал. В общем, расчёты двигались, не так чтобы быстро и тем не менее на месте не стояли. Так и пролетел август — в обнимку с ноутбуком, расчётами и всем, что этому так или иначе сопутствует.

* * *

Отправка на Кингс-Кросс более всего походила на очередную спецоперацию и вызвала только и исключительно раздражение. Ничего и близко похожего на то, как это и вправду проводится. Разве что не с криками, у всех на виду. Ещё чуть и можно было бы просто с табличкой идти. Не заметить подобное… «Эх, майора Калинина на вас нет», — думал вынужденно участвующий во всём этом фарсе в тот момент Гарри. И уже в купе, когда все расселись, а видящая его состояние Гермиона таки докопалась относительно оного, Гарри и не выдержал и буквально взорвался. Долго и со вкусом поливал как организацию, так и общее планирование. А под конец, уже практически выдохшись, сообщил, что не заметил бы их только и исключительно слепой, безрукий, безногий и на голову тугодумный инвалид. А также, то что, попади эти, с позволения сказать, охранники в зону ответственности некоего майора Калинина, песок бы они жрали денно и нощно. И вот не факт, что даже после этого их бы хоть куда бы то ни было допустили. Так и доехали, выговорившийся Гарри читал что-то своё в очередной раз руническое. Рон в очередной раз дулся, а Гермиона всё силилась понять, о каком таком майоре упомянул её друг и может ли им этот самый майор и в самом деле хоть как бы то ни было помочь.

Праздничный пир, начало учёбы. Всё слилось в один сплошной круговорот и резко дало по тормозам на первом же уроке по защите. Опять защита, снова защита, думал уже порядком задолбавшийся к этому времени Гарри. А уж когда выяснилось, что им предстоит заниматься банальным переписыванием учебника… Более убогое времяпрепровождение и придумать-то было сложно, о чём он честно учителю и ответил. Сама ведь спросила, ей, видите ли, интересно, что он, Гарри, обо всём этом думает. Чего ожидала, неясно. А получила то, что получила. А именно пояснение о том, что у него и так времени немного и тратить его на это убожество он желания, как говорится, не имеет. Обиделась, обвинила в нелояльности к Министерству и впаяла ажно неделю отработок. В ответ на всё это Гарри не поленился и составил письма на имя декана, директора и попечительского совета. И нет, он не требовал, чтобы с него сняли несправедливо наложенное наказание или же чтобы жабу, как её уже успели прозвать среди учеников, уволили. Он просто и без затей попросил, чтобы для него был досрочно проведён теоретический экзамен по дисциплине ЗОТИ, и так как, согласно официальному заявлению текущего преподавателя, практика предмета в этом году не предвидится, то он просит от посещения данного предмета, теорию которого он и так знает назубок, освободить, как аргумент приводя то, что переписывание учебника глава за главой, запятая в запятую, в то время как ему кровь из носу нужно готовиться к СОВ, — есть трата времени в прямом смысле слова нецелесообразная.

Декан прочитавшая это его заявление первой обалдела, директор, коли бы мог, наверное, поседел бы. В попечительском же совете до невозможности удивились. Особенно сообщению о запрете на официальную практику предмета. Следствием происшествия стала проверка от последнего. Во время оной были выявлены не менее десяти нарушений, одним из которых оказалось то, что пособие по ЗОТИ было хоть и полностью утверждённым, да вот беда, как дополнительная книга для первого курса. Как следствие, Амбридж была вызвана в Лондон, а вернувшись, смотрела на Поттера как на врага народа. Но сделать при этом оному что-либо не могла.

Совершенно неожиданно выяснилось, что сам Поттер, как оказалось, о чём бы то ни было не говорил и в каком-либо препирательстве с Министерством или же иными сильными мира сего не замечен. Как следствие, коней было велено попридержать и за мальчиком внимательно, но исключительно издалека понаблюдать. Что делает, чем дышит, какое мнение имеет. Отработки также было велено, нет, не отменить, это было бы пагубно для авторитета как преподавателя их назначившего, так и для стоящего за спиной этого самого преподавателя министра. Но заменить тем, что и вправду будет для подростка полезным, а для Министерства во всех смыслах этого слова безвредным. Именно поэтому всю следующую неделю домашние работы Гарри делал под неукоснительным присмотром госпожи жабы. Та даже изволила пару эссе его прочитать, дескать, для проверки на грамотность. Подросток не спорил, эссе без каких-либо проблем отдал и, как следствие, и жабу занял, и себе место под новые свитки на столе освободил. Тишина, спокойствие — одним словом благодать, именно поэтому, пусть и в шутку, и тем не менее перед уходом с последней из назначенных ему отработок юноша вроде бы невзначай посетовал на то, что в гостиной, дескать, до безобразия шумно, да и в библиотеке не намного тише, и, как следствие, он уже обдумывает, не продлить ли ему столь плодотворное для его обучения и дальнейшей карьеры занятие. Изумлённая его заявлением жаба несколько запоздало вопросительно вскинула бровь, вот только попрощавшийся с ней юноша уже успел скрыться за дверью и ничего этого уже не видел.

Итог же случившегося в масштабах вверенного заботам директора Дамблдора учебного заведения был пусть и не заметным, зато глобальным. Министерство по-тихому, то есть без шума, передало школе чародейства и волшебства Хогвартс полные комплекты стандартных учебников по ЗОТИ за все курсы, числом равным числу учащихся в оной школе в данный момент студентов. И именно их Амбридж и раздавала ученикам на время своего урока. Ну и переписывание главы было заменено на вдумчивое, как она выразилась, прочтение оной. А также написание по прочитанному материалу короткого, по сути, в большей мере тезисного, чем развёрнутого эссе. И прибавившийся ко всему этому еженедельный полностью практический урок, на время которого в классе присутствовал инструктор, прибывавший прямиком из академии аврората. Практика проводилась по конкретному закрепляемому в этом месяце заклинанию. Всего таких заклинаний в учебнике было девять. Каждое из них имело в строгости защитные функции, на этом настоял представитель ДМП, присутствовавший при непосредственном обсуждении выбираемой министром и, соответственно, Министерством магии в целом реакции в отношении происшедшего, так сказать, инцидента. Именно поэтому спустя не многим более пары недель всё в общности своей так или иначе наладилось. Ученики учились, учителя учили, министерская жаба бдила и за Гарри в том числе. Вот только бдимый ею по прямому указания самого министра объект был до неприличия скучен. Он с головой, то есть насовсем и практически безвозвратно, погрузился в уже сейчас начавшуюся для него подготовку к СОВ. Никого ни к чему не призывал и, несмотря на летние выступления Дамблдора, за оного Дамблдора не особо агитировал. Хотя честнее будет сказать, что вообще никак не агитировал. Картина в связи с этим складывалась, надо сказать, что до безобразия пренеприятная. По всему выходило, что мальчик и вовсе не так чтобы в курсе того о том, что именно и как именно от его, между прочим, имени вещал этим летом теперь уже только директор Дамблдор. А вещал лишившийся за это самое вещание двух из имеющихся у него на момент начала оного вещания постов Дамблдор ни много ни мало о том, что тот-чьё-имя-не-принято-называть мало того, что вернулся, так ещё и Гарри Поттер, видите ли, это подтверждает. Вот только Гарри Поттер ничего и ни в коей мере, в отличие от Дамблдора, не вещал. Никого и ни к чему не призывал и вообще с головой ушёл в изучение в, судя по всему, столь любимых им рун и арифмантики. И когда уже практически сообразившая, в чём тут дело, Амбридж приблизительно ко второй четверти октября подсунула ему стенограмму одного из заседаний Визенгамота, того самого, на котором от его имени вещал потерявший в тот же день свой пост председателя оного Визенгамота Дамблдор, реакция Гарри была, что неудивительно, практически ожидаемой.

Стенограмма была заложена аккурат между страниц выданного ему на время урока одобренного Министерством магии учебника, Амбридж попросту использовала оную вместо закладки. В общем, мальчик закладку прочитал, по мере прочтения несколько раз побледнел, затем покраснел, пробормотал что-то невнятное относительно некоего старого маразматичного педофила и, чуть подышав, отложил листок, после чего невидящим взглядом уткнулся в учебник. Почему невидящим? Так надо ведь быть полнейшим клиническим идиотом, ну, или же сидельцем выше упоминавшегося Азкабана, чтобы не понять того, зачем и с какой именно целью оную стенограмму ему подложили. Оставалось только с реакцией определиться, спасибо, что сестрёнка ещё не спала и, как следствие, также проникнувшись, несколько раз написанное прокомментировала. Собственно, из-за её комментариев парень и покраснел. Не ожидал, что девушка и такие вот образно-словесные конструкции способна составить. В общем, реакция юноши говорила, как это говорится, сама за себя. И как следствие, какие-либо подозрения в его адрес, даже если и были, растаяли, как предрассветный туман на солнце. Ну не было ни у Министерства, ни у кого-либо ещё и малейшего подозрения к тому, что Гарри Поттер ещё и превосходнейший актёр. И так как актёром Гарри и в самом деле не был… В общем, реакция у него была что ни на есть живая и до безобразия правдивая, а главное, до того же самого безобразия ещё и показательная. О том, что Поттер Дамблдора старым маразматиком нарёк, министр Фадж был оповещён буквально в тот же самый вечер. И раз уж даже такая его помощница, как Долорес, и та говорит, что мальчик для них не так чтобы опасен… А раз не опасен, так и пусть себе живёт. Руны, говорите, учит, пусть учит, руны — это хорошо, руны — это правильно.

Так за учёбой совершенно незаметно наступило очередное, пятнадцатое по счету в его жизни Рождество. Незадолго перед ним проявились, как думал сам Гарри, первые признаки переутомления. Сначала несильно и тем не менее неприятно начала побаливать голова. Машинально трущий в такие моменты свой знаменитый на всю Англию шрам юноша и подумать не мог, что об этом доложат непосредственно Дамблдору. Как оказалось, Дамблдор о подобном сам лично попросил как Рона, так и Гермиону. Гарри-де на меня в обиде, виноват я перед ним, и не могли бы вы за ним приглядеть. Приглядели, ничего не скажешь. По ночам, оказывается, разве что свечку не держали. А утомлённый головной болью и дневными нагрузками шепчущий — это, знаете ли, в буквальном смысле нечто. И сколько не ставь блоков, сколько не контролируй себя так, что жёстче уже просто убиться, во сне всё одно хоть что-нибудь да пробьётся. Естественно, что, как и сестра, исключением в этом случае Гарри не являлся. Шептал, как и все, не так чтобы разборчиво, ворочался, видел сны, которые наполнялись неясными обрывками чертежей и невнятным шёпотом. И естественно, что при некотором желании, особенно если ищешь что-то по заказу и более чем конкретное, то, конечно же, это самое ты и найдёшь. Мечется ведь по кровати, перекручивает простыни, бормочет нечто невнятное. Глаза под веками бегают, будто бы читает что-то остальным неведомое. Ну как тут не решить, что это вот оно-то самое. Правды ради, надо признать, что и в самом деле вернувшийся к жизни Волдеморт попыточку таки предпринял. Его интересовало пророчество, и, как следствие, полоумный возрождённый лич считал, что оно заинтересует и Поттера. О связи с мальчиком он узнал ещё приблизительно в середине лета. Ну а попытку предпринял непосредственно под Рождество. Такой вот подарок, ему показалось, что это будет символично и в некотором роде забавно. Вот только результат был не таким каким он, Волдеморт, себе спрогнозировал. В разум Поттера не то что пробиться не удалось, тут самому бы ноги унести. После этого неделю непроизвольно повторял какую-то зубодробильную формулу (из реляционной физики). В общем, одного раза хватило. И разбираться в том, что это там у Поттера за тараканы такие — не иначе как мадагаскарские — в голове водится, не хотелось. Как следствие, никто ни в какую голову не лез, и только Дамблдор был уверен в строгости в обратном. Нежелание мальчика общаться он приписал не мальчику, а транслирующему это самое ему нежелание Волдеморту. Сокрушался и сетовал собственным выводам, а когда впечатлённый особо ярким взбрыком дара своего соседа Рон прибежал с этим к директору, то и вовсе уверился. Вызвал к себе в кабинет, перепугал чуть ли не вусмерть. Правда, так и не понял, что причиной испуга была вовсе не связь, которая, может, есть, а может, и нет её. По крайней мере, бездоказательным словам директора Гарри не поверил. Не после того, как этот самый директор от его имени летом всякую околёсицу нёс. Совершенно при этом не стесняясь того, что сам Гарри ничего подобного не то что не говорил, но даже и думать о чём бы то ни было подобном не думал. Как следствие, с предложением о необходимости позаниматься окклюменцией Гарри на тот момент согласился. На то, что заниматься с ним будет профессор Снейп, тоже. Ему и в голову в тот момент не пришло, что это может быть опасным. Юноша был уверен в том, что это чем-то сродни какой-нибудь магически подкреплённой медитации. И так как к обычным он был уже привычен, то попросту заинтересовался возможностью узнать что бы то ни было новое.

Узнал только не об окклюменции, а об идиотизме магов в целом, а также одного конкретного мага в частности. Пояснения профессора были до того скудными, что Гарри и вовсе попросту не ожидал. Вполне честно посмотрел преподавателю в глаза, так давая понять, что он готов его слушать и тот может вполне себе продолжать, вот только вместо лекции получил удар неизвестным заклинанием и от неожиданности не защитился. Мог бы, но попросту растерялся, а спустя миг вывалился в состояние резонанса. На то, чтобы хоть как бы то ни было собраться в кучку и прийти в себя, потребовалось минут около пяти, две из которых смотрел хаотично мелькающие и постепенно замедляющиеся «мультики» — формулы, чертежи, невнятные обрывки. Всё это шло одним необузданным и оттого вполне себе болезненным потоком. О том, что там с профессором, как-то не думал. Тут бы сестру за собой не потащить. У неё сейчас должно быть какое-то особо важное совещание, она ему об этом в обед написала. Не хватало ещё, чтобы её прямо при всех приложило. Именно поэтому все силы юноши были направлены только и исключительно на то, чтобы обуздать и загнать обратно в клетку столь не вовремя вырвавшийся на волю то ли дар, то ли всё-таки проклятье.

А в то время как осоловевший от происшедшего Поттер смотрел на мир почти немигающими до предела расширившимися зрачками, точно так же, как и его студент, оказавшийся на полу профессор Снейп пытался вдуплить, что же именно это всё-таки было. Голова буквально раскалывалась. Мысли никак не желали структурироваться, и это у него, у прирождённого, как выяснилось уже непосредственно на седьмом курсе его обучения в Хогвартсе, окклюмента. Это что же за грибы-то такие этот поганец жрёт. Ни единой ведь мало-мальски понятной мысли, вообще не за что зацепиться, не за что потянуть. Одна какая-то хаотичная хрень, на мысли индивида разумного не похожая. Скорее уж бред какого-то сумасшедшего. Откуда-то с боку раздалось неуверенное: «Профессор». Собственно, именно это и вернуло в реальность. Первым желанием было гнать взашей поганца, он ведь не иначе как специально перед занятием что-то эдакое принял. Вот только что-то всё-таки кольнуло и вместо того, чтобы выгнать ненавистное дитятко не менее ненавистного Поттера, поднялся сам и подал оному руку. И едва тот некрепко ухватился, совершенно не заботясь об аккуратности, вздёрнул.

Шатающийся и норовящий вот-вот завалиться по новой Поттер картиной был той ещё. Именно поэтому, пусть и с трудом, и тем не менее трансфигурировал прямо под парнем первое пришедшее на ум кресло и, не особо церемонясь, толкнул в оное Поттера. К чести своей парень поблагодарил и встать даже не попытался. Наоборот — явственно расслабился и забормотал что-то там о том, что он сейчас, надо только чего-то там… Чего именно, разобрать не удалось, и именно поэтому почёл за лучшее пойти за зельем. И коли уж этот гадёныш чего-то эдакое сожрал, так не ему же за всё это отвечать. А раз не ему, то универсального очистителя и безоара должно хватить. Не хватало ещё от Дамблдора выслушивать. Зелье влил залпом, просто запрокинул голову и вынудил проглотить. Затем повторил то же самое, но уже с безоаром. Вот только эффекта ожидаемого не получил. Поганец поморщился, оно и понятно — универсальный очиститель вещь далеко как не самая приятная на вкус. Вот только когда ты отравлен, это вообще никого и ни в какой степени не интересует. Жить будет — уже хорошо, а то, что во рту помойка, так кто ж тебе родимый сказал о том, что легко будет.

Минута, другая, пять. Эффекта нет, точнее, есть, но, судя по всему, не от зелья, тут скорее сам Поттер честь себе делает и таки пытается подобраться. Шептать, вон, что-то безсвязное уже перестал. Правда, смотрит так, как будто бы видит что-то, чего в комнате нет. Лобешник трёт и промаргивается, будто бы наваждение сбрасывает. Странно, но на отраву непохоже. Не должно оно так-то. Вывернуть могло бы — это да, к этому то он вполне себе готов. Даже тираду уже для поганца приготовил, но нет, ни единого позыва, а это значит, что чистить в парне не так чтобы было что. И если это так, то тогда напрашивается вопрос: если не отрава или иная какая наркота и прочие галлюциногены, коих в магическом мире немало, то тогда что? Ну не Лорд же ему всё это в бошку засылает! Хотя Люциус говорил, что слышал, как Лорд тоже что-то невнятное бормочет, неужели всё-таки он? Именно этот момент и выбрал Поттер для того, чтобы наконец-таки проморгаться и, сориентировавшись, на месте спросить:

— Профессор, вы что, сумасшедший? А если бы вы погибли? — Брови от такого непроизвольно пошли вверх. А Поттер тем временем явно в сердцах продолжил: — Предупреждать же надо, я бы хоть щиты укрепил, вы там как, не сильно задело? Я вроде быстро очухался?

Утверждения и вопросы один другого краше, и как вот прикажете на такое реагировать. Наглость, наглость как она есть, в чистом виде, яркая незамутнённая и тем не менее в совершенстве своём искренняя, именно поэтому и сдержался. Чудом, не иначе. Как следствие, на место уже практически сорвавшимся с языка слова пришёл чисто профессиональный интерес, а следом за ним и вопрос. Конкретный такой, а именно: «Что и в какой именно дозировке было принято, где взято и как давно?» Ответ был как минимум неожиданным и, что интересно, судя по всему, полностью вменяемым. Поттер явно пришёл в себя и, окончательно оглядевшись, немного обижено сообщил, что он-де ничего не принимал, а также и то, что он, оказывается, сливочное пиво и то не пьёт. Заявление для ученика Хогвартса, мягко говоря, практически невероятное и тем не менее, судя по мимике и выражению уже полностью пришедших к норме глаз, оное сделано совершенно серьёзно. И вот если парень и вправду серьёзно, то что же это, чёрт возьми, было? Тем временем окончательно оклемавшийся Поттер банально и без затей попрощался и покинул не заметившего это ушедшего в свои мысли профессора.

С момента до предела неудачно прошедшего урока прошло практически три недели. Пролетели каникулы, и именно после оных Северуса и вызвал к себе Дамблдор. Интересовался успехами, ну, или отсутствием таковых, а также посетовал на то, что столь чудесный, как Рождество, праздник мальчик провёл на больничной койке. А также и о том, что о причине этого мадам Помфри его так и не уведомила и, сославшись на врачебную тайну, дала ему, директору Хогвартса, от ворот поворот. Как следствие, пришлось оного Поттера после урока просить задержаться. Разговор получился не очень, парень, что естественно, был настороже и вполне прямо заявил, что одного раза ему хватило. Пришлось пообещать, что ничего подобного более не будет. А также, как бы это ни было тяжело, извиниться. Что интересно, сработало, и в назначенное время парень постучался в дверь отведённого под занятия класса.

Хоть по факту и второе, но по сути своей первое занятие прошло не в пример удачнее предыдущего опыта. А по его окончанию оставшийся в одиночестве зельевар крепко так призадумался. По всему выходило, что он все эти годы видел некоего им самим для себя самого выдуманного Поттера. Эдакого маленького принца с сахарным леденцом за каждой щекой. На деле же юноша был от этого образа до крайности далёк. Начать можно было с того, что сахар как таковой Гарри практически не употреблял, а закончить тем, что это, судя по всему, не Лорд Поттеру чего-то там на подсознание транслирует, а именно что Поттер Лорду. И кто для кого в этой связке опаснее — большой такой вопрос. В выражениях своих парень был до предельного осторожен и тем не менее, пусть и немногим, но всё-таки поделился. Как следствие, осознание собственных ошибок пребольно ударило по самолюбию. Такого уникума пропустил, а парень, оказывается, обладает идеальной памятью и при варке зелий опирается именно на оную, а не на учебник или же на доску, где он всегда дублировал рецепт. Также выяснилось, что Поттер-то вовсе даже не глуп. Не выделяется — это да, вот только это его «не выделяется» — по большей своей части ширма. Один только работающий в Хогвартсе ноутбук чего только стоит, а ведь именно его Поттер ему и показал. Правда, про клятву о неразглашении не позабыл. Но да ничего, оно и вправду того стоило. До того стоило, что себе такое же ну прямо до неприличия захотелось. И вот что интересно, парень не отказал. Честно сообщил, что все рунные цепочки и прочие системы оного им разрабатывались в соавторстве со старшим Уизли, а также при помощи небезызвестных профессору Снейпу близнецов. Вещица была, конечно же, не безплатной, да к тому же ещё и прийти должна была уже практически под самый конец этого учебного года, зато в обмен Поттер пообещал, что предварительно загрузит на, как он выразился, диск, всё то магическое и магловское, что так или иначе могло бы профессору быть интересным. В обмен Северус передал парню одну из своих книг по окклюменции, в библиотеке такую точно не найдёшь, даже в пресловуто известной запретной секции.

На третьем занятии его за эту самую книгу весьма и весьма искреннее отблагодарили, а на четвёртом Северус понял, что учить этого уникума ему попросту нечему. Самобытный, явно весь в себе парень использовал всё лучшее из того, что было в его, Северуса, наработках, и, как следствие, пробиться к нему в разум было примерно так же легко, как если бы сделать то же самое, но уже с самим Северусом. И так как сделать этого не сумел ни Тёмный Лорд, ни, чего греха таить, таки пытавшийся и тем не менее обломившийся Дамблдор… Так и дотянули до лета, директору Северус честно отрапортовал о том, что задание выполнено и Поттер-де обучен. Поттеру знания и возможность спокойно и безшумно заниматься. Друзья не так чтобы донимают, в классе тишина, сиди себе домашку дописывай ну или же не домашку, а что бы то ни было иное, последнее было даже чаще чем первое. Северус проявлял чудеса тактичности, и именно поэтому к маю как-то так уж получилось, что выяснил о том, что и в какой именно степени о своём незабвенном батюшке думает этот, без сомнения, талантливый и многогранный молодой человек. О причинах, как и о многом другом, Поттер не распространялся, но вот сам факт одним своим существованием душу неплохо так согревает. Да и критически мыслящий маг — это уже, по сути, половина успеха. На том и разъехались. Довольный приобретённым техномагическим ноутбуком Северус — к себе в лабораторию, а Поттер — в очередной раз на Тисовую.

Благодарю всех тех кто откликнулся, кто бы вы ни были вы лучшие.

Лето перед шестым курсом было, как это ни удивительно, самым спокойным. Ни тебе проблем, ни иного дискомфорта, и даже Дамблдор не доставал. Попробовал было за три дня до отъезда, но практически успешно. И нет, Гарри его, разумеется, выслушал и, как и посоветовал профессор Снейп, на значимых для директора местах кивнул. Вот только общая суть парню не очень-то и понравилась. Закралось тогда пока ещё смутное и оттого практически неоформленное подозрение о том, что планы у директора и его весьма странного, хотя и декларирующего всеобщее равенство и братство, Ордена весьма сомнительные. По всему выходило, что ставку директор решил сделать именно на молодёжь. Вот только, по словам профессора, это чистой воды самоубийство. Не согласиться с этим было практически невозможным. Профессор долго и на примерах пояснял. Тогда, собственно, и поговорили о батюшке, пришли к консенсусу мнений и более оную тему не затрагивали. Без неё было как-то и проще и спокойнее. В общем, до самой середины августа всё было практически тихо. Лорд, возрождение которого профессор и в самом деле подтвердил, практически не буянил, не до этого ему было.

Тот день и час уже не по разу проклят, а воз и ныне там. В голове по-прежнему сумбурная каша, и как с оной справляться нет и малейшего представления. Спасибо, что хоть странную хрень бормотать себе под нос перестал. Окклюменция, как говорится, в помощь, вот только помогала она не очень. Мысли так и норовили соскочить на эту малопонятную ему то ли магловскую, то ли всё-таки магическую хрень. Всё так перемешалось, что уже и не разобрать. Как итог, не придумавший иного самопровозглашённый Тёмный Лорд зациклил планы на Министерстве и как раз аккурат к августу оное и захватил. Тихо так, без шума, без единой Авады. Империусы, правда, были, но да как без них-то? Поспособствовал отставке Фаджа, через Люциуса где надо умаслил и что, что в министры этот вояка Скримджер пробился. Ровным счётом ничего, всё в строгом соответствии с планом. И пусть себе этот идиот создаёт видимость какой бы то ни было деятельности. Кондуктора вон «Ночного рыцаря» отоварил. Молодец, пять баллов, можешь дальше в том же духе продолжать. А пока ты продолжаешь, мои и в самом деле настоящие люди занимают всё, что только можно занять. То, что нельзя, тоже занимают, но тут уже с некоторыми препятствиями. Министра же решено было оставить под самый, так сказать, занавес, ну и вишенкой на торте будет, разумеется, Поттер. Никуда он от него, от великого Волдеморта, не денется, сам придёт, иначе и быть не может. Недаром же его сам Дамблдор воспитывал. Жаль, конечно, что в девяносто пятом такая осечка произошла, но кто же знал. Да и пламя трибунала и в самом деле вот ни разу не игрушка. Тут и погореть было недолго. А так и тело получил и инкогнито сохранил.

Собственно, именно отставка Фаджа и стала тем, что заставило Дамблдора действовать, а через три дня стало уже не до игр. Попался, словно сопливый мальчишка, повёлся на поводу. Как следствие, остаётся только героем заниматься. Немного неправильный, не так чтобы инициативный и тем не менее, судя по последнему разговору, вполне себе мотивированный. Не зря, ох, не зря Северуса с ним заниматься заставил. Именно следствием всего этого и стало то, что аккурат десятого августа он, Дамблдор, и прибыл на Тисовую. Прибыл и буквально пару минут поговорив с Гарри быстренько и наглядненько уточнил относительно того, что и как юноша думает о свалившемся на него наследстве. Эффект неожиданности сработал как и планировалось, и растерявшейся ото всего этого парень сам ему всё, что ему, Дамблдору, было нужно, отдал и разрешил. Правда, о том, что Гарри и так обо всём этом в курсе, директор не знал. Ноутбук он такой ноутбук, с него ведь и такое новшество для магов, как электронная почта, становится вполне себе доступной. Вот и Северусу она тоже пригодилась. Это было даже забавно. Опутанный клятвами о неразглашении, и тут такой простой в своём исполнении выход. Дамблдор ведь всем и в самом прямом смысле общаться с Гарри на тему его недавно погибшего крёстного строго-настрого воспретил. Мальчик-де и так переживает. Как следствие, все методы связи были отсечены, Дамблдор даже о магловской обыкновенной почте вспомнил. Вот только обыкновенная и электронная — это, знаете ли, несколько разное. Именно поэтому, едва лишь только приехав на Тисовую, Гарри уже был практически обо всём в курсе, и в том числе о завещании. Сказать, что расстроился… Сложно, реально сложно. Близки они не были, так уж вышло, шалить Гарри не любил, а уж когда его сравнили с покойным батюшкой… В общем, как говорится, не случилось, вот и у них с Сириусом не случилось, именно поэтому практически безразлично, чисто из вежливости к моменту спросил о том, как именно Сириус покинул сей бренный наполненный не самыми радостными моментами мир. Дамблдор в ответ практически картинно вздохнул, но всё же выдал, что Сириус охранял кое-что в Министерстве магии и что кто-то — предположительно ни много ни мало как сам Волдеморт — его убил. Получивший свой ответ Гарри, разве что плечами не пожав, кивнул, и так как дом крёстного ему был не шибко-то и интересен, собственно, поэтому и отдал. Без задней мысли и каких бы то ни было конкретных чувств. Брать-то там и вовсе уже нечего. Как так, так домовик же. Едва лишь успокоился и переварил прочитанное, как вызвал к себе Кричера и, убедившись в том, что оный его слушает, распорядился ныкать всё ценное по сейфам и ухоронкам. Домовик аж офигел. Стоит смотрит с немалым таким подозрением. Зато выполнил всё в точности. Иллюзии наличия то там, то сям. А книги и артефакты по сейфам да ухоронкам распиханы. Одно только столовое серебро и осталось. Но его, хоть оно и гербованное, было не жалко. И так как об окончании ревизии и операции по сохранению наследия Блэков Кричер ещё неделю как отчитался, доступ Гарри выдавал совершенно не о чём не заботясь. Брать в доме нечего, а то, что осталось, само по себе не нужно. Или же и в самом деле до предела опасно.

Едва только покончили с завещанием, как будто бы случайно продемонстрировавший свою поражённую проклятьем руку Дамблдор аппарировал их в какую-то то ли деревеньку, то ли небольшой, но весьма комфортабельный городок. В городке пришлось на полставки подрабатывать приманушкой-завлекушкой. Ну да зато теперь во вновь поредевшем в конце очередного учебного года полку профессоров Хогвартса прибыло. А затем его переместили аккурат ко входу в дом почтенного семейства Уизли. Едва вошёл, как обнаружилось, что вещи уже минут двадцать как прибыли. Не удивившись сервису, поздоровался с хозяйкой и, крепко пожав руку главе семейства, обрадовал оного новостью о том, что испытания их совместного проекта прошли успешно. Услышавший это Артур разве что не расцвёл и весь ужин счастливо улыбался. И это он ещё не знал, что обрадованная такой удачей Тесса какими-то там своими методами открыла на его, Гарри, имя банковский депозит и положила на оный ни много ни мало полмиллиона фунтов, половина из которых как раз-таки предназначалась пока ещё не ведающим об этом магам. Деньги Гарри решил пока не трогать, а так как счёт был открыт на предъявителя… В общем, с учётом того, что самый старший из сыновей Артура работает именно в Гринготсе, каких-либо проблем по этой части не предвиделось.

Поговорить с Биллом удалось приблизительно через неделю, парнем он был что надо и деньгам цену знал. Как следствие, выдвинутые Гарри условия были приняты, а деньги решено было разделить. Именно поэтому часть из них так и осталась в магловском банке и была инвестирована во вполне себе прибыльные направления. Как сказал тогда занимавшийся всем этим Билл, это задел на будущее. Всё, что осталось — а это без малого сто двадцать пять тысяч, — было переведено в галлеоны и осело уже в сейфах Гринготса, таким образом получилось без малого двадцать пять тысяч. Но единственное, что это изменило, оказалось тем, что в этом году и Рон, и Джинни поехали в школу во всём новом. Удивлённая такому решению мужа, Молли была вызвана на семейный совет и под давлением мужа и старшего сына признала, что деньги эти они заработали честно, своим личным трудом, и, как следствие, раскидываться ими направо и налево было бы неправильно. Билл тогда прямо заявил, что он-де всё понимает, однако будет против, если оные деньги пойдут куда бы то ни было, но не на семью, Джинни, вон, приданное нужно. Близнецы дело открыли, Рона тоже необходимо пристроить. Да и дом бы было неплохо так обновить, а лучше и вовсе заехать в новый. «Нора» — это замечательно, вот только места в ней мало. И так как обстановка ныне вот прямо совсем неспокойная, то пусть лучше в золоте пока полежит. Никуда не денется, а вот устаканится всё, тогда и подумаем, что и куда.

Так и пролетел август, посетили Косую аллею, побывали в магазине у близнецов. Закупились всяким полезным и нужным. С Гарри ребята денег не взяли открестились наглухо, мол, ты и так нам очень помог. Спорить юноша не пожелал, да и не до того было. Шум и общая атмосфера вызвали очередной приступ головной боли, из-за чего ему под присмотром присоединившейся к ним Флёр пришлось возвращаться домой. Девушка была и вправду обеспокоена и на просьбу без пяти минут мужа отреагировала совершенно спокойно. Уже в «Норе» напоила юношу зельем и, не придумав лучшего, отправила отдыхать. Переутомился, с кем не бывает, особенно в это отнюдь не спокойное время.

* * *

«Хогвартс, Хогвартс, наш любимый Хогвартс», — именно под таким лозунгом начался шестой по счёту учебный год. Сданы экзамены СОВ. До ТРИТОН ещё практически два года, тишь да гладь и полная магическая благодать. А если по-простому, то ничего и ни в чём не меняется. Рон по-прежнему ноет, Гермиона по-прежнему учится. Она, наверное, задалась целью выучить всё, что только можно, что нельзя, наверное, тоже бы выучила. Судя по всему, она, как и младший Уизли, поддалась на сладкие речи директора. Дурь бы повыбивал, но, увы, вместо этого приходится ходить к директору. Лучше бы руны учил, а так приходится смотреть какую-то муть. Дамблдор кружева плетёт, дескать, это ну прямо до неприличия важно. Что именно важно, Гарри так и не понял и, как следствие, попросил совета у профессора Снейпа. Нормальный ведь мужик оказался, затюканный — это да, но да он сам себе злой буратино. И за язык его никто и вовсе не тянул.

Профессор выслушал, вскинул бровь и так же, как Гарри, не понял, на каком таком основании Дамблдор, как это теперь выяснилось, заклеймил юного тогда ещё не Волдеморта чуть ли не новым Тёмным Лордом, и всё только из-за того, что он, видите ли, пару-другую каких-то там безделушек у «товарищей» по приюту отобрал. Приюты середины конца двадцатых начала тридцатых годов это вам не нюхлер чихнул. Судя по всему, с таким автором, как Чарльз Диккенс и его произведением «приключения Оливера Твиста», декларирующий свою любовь ко всему магловскому Дамблдор был не знаком. Гарри даже призадумался, не одарить ли оной книгой господина директора, ну, к примеру, на Рождество. Прочитает, авось проникнется, может быть, даже поймёт. Ошибки, правда, уже не исправить, но да тут директор сам себе злой буратино. А уж известие о том, что юного Реддла по окончании года без защиты и с запретом на колдовство выпнули под бомбёжки прямиком в горящий от оных Лондон… В общем, картина маслом о том, как вырастить собственного Тёмного Лорда, была наглядной.

А тем временем как-то совершенно незаметно подкрался декабрь, а вместе с ним и прибывший прямиком в Хогвартс томик подарочного издания того самого Твиста. За это время Гарри окончательно и безповоротно понял тот факт, что директор буквально-таки уверен в том, что Тёмным Лордом Реддл в буквальном смысле родился. Как следствие, на форзаце обложки появилась дарственная надпись, гласившая: «Директору от любимого ученика для расширения кругозора и понимания мировых реалий». Конечно же, и так понятно, что ничего это не изменит, но вот на душе как-то спокойнее, что ли, стало и если не считать участившихся в последнее время головных болей, то мир в целом и жизнь как таковая в частности на тот момент были практически прекрасны.

Конец февраля ознаменовался тем, что не придумавший, видимо, лучшего Дамблдор устроил довольно странного вида просмотр мутных на вид воспоминаний, принадлежащих, судя по всему, приглашённому в этом году на должность профессора зельеварения Горацию Слагхорну. А сразу же после, судя по всему вконец ополоумевший то ли от поразившего его проклятия, то ли от собственных идей дед, по сути, даже не попросил, а прямо-таки приказал ему, Гарри, заставить оного профессора поделиться, как тогда выразился Дамблдор, полным своим воспоминанием. Это-де искажённое, а надо-де полное. Оно важное и без него ну вот никак нельзя. В тот день Гарри, наверное, впервые в своей жизни сказал «нет». Чётко, ясно и недвусмысленно, так чётко, что аж приборы на стеллажах зазвенели. Обалдевший от такой реакции, как он был уверен, уже практически осознавшего всё свою значимость героя Дамблдор даже возразить толком не сумел, а чуть успокоившийся Гарри добил его тем, что вам, мол, надо, вы и добывайте. А до тех пор пока вы так и не соизволили мне объяснить, на кой хрен я трачу на это своё личное время, отрывая оное от учёбы и ото сна, какой-либо помощи от него ждать будет безсмысленно. На том и разошлись, и следующая встреча происходила уже аккурат в самом конце апреля. К оной Дамблдор подготовился не в пример лучше, чем к ей предшествовавшей и, взвесив все за и против, показал не только оригинальное, как он выразился, воспоминание, но также наконец-таки изволил пояснить, что, как и зачем. Не забыл и о крестражах. Правда, Гарри так и не проникся, ну да, убийство, да, это плохо и тем не менее, а он-то тут при чём? И если всё это такое вот зло, так что ж ты, хрыч престарелый, сидишь и молчишь в тряпочку. Сам ведь признался, что годами искал и собирал. Так где же тогда аврорат, где ДМП? И почему вместо них всё это рассказывается ему, шестнадцатилетнему мальчишке, уж не удумал ли господин директор, что Гарри его подвиги продолжит?

У реакции такой было простое и от этого недоступное престарелому магу объяснение. Аккурат перед самым вызовом Гарри уже в который раз вернулся из больничного крыла. Вернулся ни с чем, так как даже вызванный по его настоятельной и не раз повторявшейся просьбе целитель так ничего и не нашёл. Ни проклятий, ни каких-либо травм. А голова болит всё чаще. Особенно под утро и в первую половину дня, а если перенапрячься, то начинает будто бы пульсировать. Всё это не раз и не два уже рассказано мадам Помфри, Гарри даже в шрам свой вечно не заживающий тыкал, вот-де, если резко дёрнуться или побежать, то здесь пульсирует и отдаётся аж где-то в затылке. Собственно, именно поэтому и был вызван целитель. Вот только и он ничего не нашёл. Ни проклятий, ни острых травм. Такое чувство, что у магов других проблем и вовсе не бывает. Но делать нечего, в очередной раз принял зелье, и тут этот Дамблдор со своими воспоминаниями. Обратно вернулся до предела раздражённый и, в очередной раз послав Рона, рухнул на кровать. А чуть успокоившись, решил, что раз не помогает магическая медицина, то, быть может, поможет та, которая не магическая. Дотянулся до ежедневника и аккуратно, продумывая каждую фразу, принялся составлять послание для сестры, всё одно у него даже банальной медицинской энциклопедии и той нет, а так, может, подскажет что.

Чуть летящий, буквально отдающий волнением, почерк с головой выдавал тот факт, что сообщение от брата девушку немало так напугало. Он ведь и ранее говорил, что голова болит и, ссылаясь на это, заканчивал разговор и вот теперь уже по сути в открытую пишет о том, что практически уверен в том, что с ним что-то не так. И что это что-то, скорее всего, вовсе не выдумка, а очень даже серьёзная хрень. Судя по описанной симптоматике, это может быть что угодно. От опухоли до аневризмы, а в промежутке ещё пара-другая десятков диагнозов с общими для всех них первичными симптомами. Но по крайней мере у них была хоть какая-то отправная точка. А именно то, что изначально боль локализовалась в области, где размещался этот пока ни разу не понятный для неё шрам. То, что он так и не зажил и даже несколько раз за последние месяцы кровил, наглядно говорило о как минимум наличии под ним некоего очага воспаления неустановленной природы. Такое как минимум необходимо вскрыть и промыть, ну а для полной диагностики КТ и МРТ сделать. И будь её брат где бы то ни было в Лондоне или же и вовсе здесь, на Мериде, то проблемы бы не было и проверку бы провели ещё при первых проявлениях. Вот только Гарри сейчас недоступен и находится где-то в горной части Шотландии. А там и с аппаратами КТ, да и просто с нужными специалистами не так хорошо, как хотелось бы. Собственно, именно об этом Тесса и написала. В итоге сошлись на том, что так как по законам магического мира его совершеннолетие наступит аккурат тридцать первого июля и осталось всего ничего, то он уж как-нибудь да дотерпит, а там пусть ищут ветра в поле.

Первая декада июня ознаменовалась ещё одним и на этот раз ни разу не запланированным просмотром. На этот раз в думосбор его засунул изловчившийся таки назначить отработку Снейп. Что, как, зачем и почему! Мужчина ничего не пояснил, просто указал на стоящую у него на столе чашу. А когда Гарри не так чтобы понял, без затей и прочей беллетристики буквально макнул его в оную. Воспоминание, представленное к обозрению, было, надо сказать, до безобразия занимательным и по его окончанию расставило всё и вся по строго определенным и вполне понятным местам. Прояснились как мутные планы господина директора, так и причины столь нехарактерного для профессора Снейпа поведения. Именно поэтому, вынырнув в реальность и сделав глубокий вдох, Гарри тихо и спокойно поблагодарил и, более не оборачиваясь, покинул класс. Пожелания удачи он так и не услышал; произнесённое едва только за юношей закрылась дверь, оно было единственным, что здесь и сейчас сумел выдавить из себя профессор Снейп.

А в то время как буквально упавший на стул декан Слизерина как-то почти полубезумно улыбался, оповещённый им об опасности студент добирался до помещений своего факультета и, в который уже за эту весну раз проигнорировав друзей, был погружён в собственные и не сказать чтоб радостные мысли. И, лишь уже засыпая, пробормотал что-то насчёт того, что директор ошибается и ему, Гарри, есть, ради чего жить. С тем и уснул, а после обеда отписал сестре о том, чтобы позаботилась и о клинике, и о способе его туда транспортировки, что у него-де с этим возможны проблемы. Ещё через неделю пришлось поучаствовать в фарсе имени добычи крестража, по окончании которого явно преднамеренно провернувший всё это Дамблдор эффектно был сначала обезоружен буквально трясущимся от ужаса Малфоем, а затем и добит принявшейся после этого исполнять танец победительницы Лестрейндж. Всеобщий плач и скорбь, и печальная разносившаяся до самого утра над замком песня феникса ознаменовали это печальное и, без сомненения, скорбное окончание очередного учебного года. Чёрные флаги в Большом зале и прощальный пир, который был накрыт по всем правилам тризны по усопшему и великому магу, отъезд домой запомнился как-то не очень. Да и у Дурслей он в этом году не задержался, предупредил оных о том, что над ними нависла угроза, и очень настоятельно порекомендовал хотя бы попытаться не отсвечивать. Несмотря на всю свою к ним неприязнь, смерти родственникам он не желал. На том и разъехались. Дурсли, как и посоветовал племянник, — на внеочередной отдых на побережье Италии, а Гарри — дожидаться очередной уже обещанной ему Гермионой эвакуации.

Комментарий к Окончание Хогвартс (Год седьмой)

Это последняя глава в части Хогвартс.

Далее имеются ещё четыре главы, после которых автор заболел, а его муз (не путать с мужем) несколько раз получил по голове сковородкой унылой реальности. По итогу вдохновитель забился в шкаф и выходить не сильно хочет, а потому не дописано.

Поэтому прошу читателей выразить своё мнение. 1) публиковать далее недописанную вторую часть; 2) остановить публикацию глав до того, как работа получит внятное и вменяемое окончание.

Операция семь Поттеров, по мнению орденских, прошла, как они тогда сказали, практически по нотам, опять мётлы, опять гонки, только в этот раз не с ветром, бьющим в лицо, а со смертью. Зелёные лучи смерти, испускаемые Пожирателями, об этом более чем наглядно и недвусмысленно намекали. И зачем только всё это устроили, портал-то, видимо, у нас никто сварганить не способен, так попросили бы его, Гарри, их аккурат на шестом курсе этому обучали, делов-то на минуту, не более. Но нет, гонки на мётлах, совершенно огорчительная смерть единственной по-настоящему, не считая, разумеется, любимой — пусть и заочно — сестры, подруги, а также ещё двоих не так чтобы знакомых Гарри магов, ну и Фред, лишившийся левого уха. Такие вот итоги очередной магической глупости, иначе как глупость Гарри всё это и вовсе не воспринимал.

«Нора», кудахтающая миссис Уизли и тут же сунувшая ему зелье от головной боли Флёр. Спасибо, что хоть этим подсобили. Хотелось только и исключительно спать, и именно этим он и занимался на протяжении практически суток. Спустя неделю к ним пожаловал сам господин министр лично. Дамблдор, оказывается, завещание изволил оставить и не забыл в оном троих своих, наверное, самых интересных ему студентов. Рону досталась похожая на зажигалку хрень, в завещании именуемая как делюминатор. Гермиона получила в своё распоряжение весьма раритетного вида томик известных на всю магическую Британию «Сказок Барда Бидля». Ну и Гарри, ему достался пойманный им ещё на первом курсе снитч. Золотой мячик вяло трепетал крылышками и, хоть и узнал своего первого и единственного ловца, чем-либо ещё так и не отличился. В итоге «Нору» раздосадованный министр покинул не особо обрадованным. А затем, несмотря на ситуацию в целом и в «Норе», а также в Ордене, прогремела вполне себе хорошо отмеченная свадьба. Беда ворвалась аккурат в момент, когда в очередной раз был поднят тост за молодых. Прямо над столом материализовался Патронус и голосом действующего аврора Шеклболта сообщил о том, что Министерство было атаковано Пожирателями и что оно пало, а также о том, что министр Скримджер убит. Всё это наложилось на загремевшие вокруг хлопки прибывающей аппарации, и, как следствие, о чём-либо подумать Гарри не успел. Его схватили, куда-то потащили, что-то хватали, а затем ещё и куда-то аппарировали. Как уже позже выяснилось, куда-то на улицы Лондона. Всю следующую неделю они отсиживались в доме его крёстного. При этом Гермиона и Рон умудрялись что-то там планировать с кем-то там бороться. В итоге как оказались в лесу Дин, он так и не понял. В голове туман, а о том, что они именно в лесу Дин, ему рассказала обезпокоенная его состоянием Гермиона. Не требовалось быть семи пядей во лбу, чтобы понять, что ему, судя по всему, нехорошо, а если уж говорить прямо, то очень и очень плохо. Зелья от головной боли остались где-то в «Норе». То, что умудрилась сварганить сама Гермиона, не помогало, и было понятно, что долго он так не продержится. И вот они сидят в палатке практически посреди леса. Здесь, вдали от шума, стало чуточку получше, и, как следствие, Гарри рискнул. Прихватил с собой так и оставшийся при нём спутниковый телефон (об этом не упоминается, но Тереза прислала его между шестым и седьмым курсом) и, выйдя из палатки, набрал уже давно заученный наизусть номер. Гермиона, кстати, была уверена, что это какой-то потайной шифр. А дело было в том, что всё чаще буквально отключающийся от реальности Гарри оный бездумно и с едва заметной улыбкой повторял. Ответа пришлось ждать около минуты, а затем в трубке раздался, по сути, впервые в жизни услышанный им голос сестры:

— Гарри, как ты? Где ты? Что произошло, почему ты не отвечал?

— Всё потом, снежок, забирай меня отсюда и как можно скорее, пеленг прямо по трубке, я так понял, что на какое-то время мы тут задержимся. Не знаю, сколько я ещё продержусь. Всё реально хреново, и так просто меня не отпустят. По самые уши втянули, потому и не отвечал.

— Ясно, ладно, с моей стороны всё готово, за тобой придут завтра, — она явно с чем-то сверилась, — вечером, надеюсь, тебя не придётся отбивать с боем.

— Думаю, нет, я ведь не под арестом. Просто чувствую, словно время буквально как песок сквозь пальцы уходит. Устал очень, но на погулять завтра после ужина меня вполне хватит, напиши, когда будет пора, я, скорее всего, не отвечу, но из палатки уйду. Я сейчас на поляне, где-то в лесу Дин. Места вроде бы много.

— Хорошо, я учту и передам это группе эвакуации, потерпи ещё чуть.

— Ага, и тогда я проснусь, а ты меня за ручку подержишь? — с нотками веселья откликнулся не удержавшийся от подобного Гарри.

Одна только сама по себе возможность услышать её голос — не тот что в мыслях, а настоящий всамделишный — была для него как второе дыхание. С утра даже голова не болела, правда друзьям об этом он так и не сказал. Состроил страдальческую мину и практически до самого ужина провалялся, игнорируя укоряющий взгляд Гермионы и негодование Рона. Поужинали скромно, но вполне питательно и очень даже вкусно, как оказалось, Гермиона не так чтобы безнадёжна. А приблизительно в одиннадцать лежащая в кармане монетка нагрелась, и уже давно полностью подготовившийся Гарри, сказав друзьям, что он-де подышать, что на свежем воздухе ему и вправду становится лучше, вышел из палатки. При себе у него был только спутниковый телефон, мантия-невидимка и спрятанный за пояс дневник, который он решил друзьям не оставлять. Остальные вещи остались либо в доме, доставшемся ему от крёстного, либо здесь, в палатке, к примеру, его волшебная палочка. Остролист и перо феникса, её рукоять чуть заметно выглядывала из-под подушки. Собственно, именно из-за этого Гермиона и пошла за ним, увидела оставленную им палочку и решила догнать. Догнала, друг, оказывается, стоял на краю небольшой, практически идеально ровной прогалины и, судя по всему, любовался открывающимся отсюда видом усыпанного звёздами неба.

— Гарри, ты забыл… — Договорить ей помешал неожиданно налетевший словно бы из ниоткуда хлёсткий порыв ворвавшегося в эту практически ночную тишину ветра. С каждой секундой его проявления становились всё сильнее. По-сентябрьски позолотившаяся листва, всё ещё остававшаяся на деревьях, начала шуметь. А на траве прямо по центру прогалины появились странного вида концентрические круги. Они словно бы расходились от некоего центра приложения силы и надёжно приминали отросшую практически по колено траву. — Гарри! — Нечто странное блеснуло, и совершенно внезапно на поляне появился, судя по всему, спустившийся с неба невидимый до этого вертолёт. Открылась боковая дверь, и не верящая своим глазам Гермиона, будто бы в замедленной сьёмке, увидела, как её друг, чуть пригнувшись и не оборачиваясь, практически опрометью пробежал до столь неожиданно появившегося транспортного средства и, ухватившись за протянутую ему из салона руку, оказался внутри. Лишь после этого он обернулся и, посмотрев на ошарашенную происходящим школьную подругу, сложив ладони рупором, прокричал:

— Прости, Миона, но мне есть, ради чего жить, прости и прощайте. — Одновременно с этим тот самый техник, что и помог ему забраться, окончательно втянул его на борт. Дверь захлопнулась, и вновь укрывшийся полями системы ECS винтокрылый летун взмыл в безкрайнее ночное небо. Позади него оставались годы переживаний и непонятных страстей. Впереди было новое и до того непонятное и неведомое будущее. Будущее, в котором, если он всё правильно понял, у него будет неплохой шанс. «Я благодарен вам, профессор, будьте счастливы и не забывайте проверять вашу электронную почту», — подумал уносящийся в неизвестность такого большого и такого практически неведомого для него магловского мира уже оказавшийся на заранее установленной на борту медицинской каталке Гарри. Сестра не подвела и прислала за ним самый что ни на есть натуральный военно-медицинский борт одного из подразделений «Мифрила». Если совсем точно, то средиземноморского. Договориться было не очень трудно. Как следствие, до клиники добрались, можно сказать, с ветерком. Лишь на последнем этапе по прибытии на аэродром каталку с ним передали такой же, судя по выправке, военной бригаде скорой помощи и со вполне полагающейся по случаю сиреной и мигалкой доставили пациента в находящийся в Барселоне частный нейрохирургический центр. В оном также всё было уже подготовлено. И приведший собранную по его, Гарри, душу бригаду врачей в состояние практически первобытного шока пациент оказался в операционной спустя каких-то два с небольшим часа. Времени на подумать или там смоделировать по факту уже не осталось. Обнаруженный на КТ некроз костных тканей и находящийся под ним, судя по всему, гнойный абсцесс грозили убить бедного парня буквально здесь и буквально сейчас. Именно поэтому операцию начали вне всякого графика и без каких бы то ни было приготовлений. Тут жизнь человека буквально на волоске. Единственное, что, как и при имевшемся до этого плане, осталось прежним, была необходимость уничтожить весь извлечённый биологический материал как биологические отходы наивысшей степени опасности. Именно следствием этого и являлось то, что в смежное с операционной помещение ещё вчера установили помеченный знаками наивысшей химической опасности контейнер. Метки на нём указывали на то, что содержимое оного до крайности химически активно и, как следствие, для контакта с биологическим материалом, если, конечно, оный не подлежит немедленной и наиболее полной утилизации, категорически не рекомендуется.

Сама операция по удалению, как это потом будет указано в его спустя несколько суток пропавшей из архива клиники медицинской карте, инородного объекта и поражённых вследствии его действия костных тканей длилась чуть более четырёх часов. Вначале уже погруженного под общий наркоз юношу обрили, затем наскоро нанесли операционные метки. Вскрыли кожный покров, ужаснулись буквально истлевшим от некроза неизвестной природы костным тканям и, расширив операционное поле, принялись за удаление. Попытка действовать аккуратно (фрагментарное удаление) практически тут же отразилась падением всех показателей, и, как следствие, было принято решение о проведении полного удаления. И следующие полтора часа врачи занимались тем, что буквально выпиливали у парня практически четверть его черепной коробки. Пробовали меньше, но, видимо, что-то задевали, и показатели пациента начинали резко ухудшаться. Именно поэтому кость удалили начиная практически от самого центра лба и заканчивая за височной областью. И даже так в момент изъятия этого чудовищного практически черного и изъеденного нечто избежать остановки сердца не удалось. Произошла она аккурат в момент, когда приподнявшийся вместе с удерживающей его костью очаг неизвестного новообразования прервал свой контакт с уже получившей пусть и минимальное и тем не менее поражение внешней оболочкой мозга. Практически тут же были начаты реанимационные мероприятия, тогда как подчиняющийся инструкции и практически непреодолимому желанию как можно скорее избавиться от оказавшейся у него в руках ноши ассистент, пусть и замерший на несколько секунд, тем не менее развернулся и чуть ли не опрометью бросился к дверям, отделявшим операционный зал от находящегося рядом помещения, в котором расположилось оборудование и реагенты, призванные поспособствовать как можно более быстрой и надёжной утилизации этого по-настоящему жуткого и совершенно неподдающегося пониманию нечто. И никакой научный или какой бы то ни было иной интерес не смог бы всему этому помешать. От ноши буквально веяло жутью и смертью, и если бы принявший её в свои руки ассистент был бы хоть капельку более суеверным, то точно бы перекрестился или ещё какой обережный знак сотворил. Вот только руки его были заняты, а суеверности, чтобы выронить свою ношу и таки перекреститься, видимо, всё-таки не хватило, и именно поэтому мужчина просто спешил. Едва лишь надавил ногой на педаль и открыл контейнер с находящимся в нём активным химическим раствором, как тут же в ужасе отпрянул. Только и успел выбросить свою, как ему уже казалось, возможно, даже потустороннюю ношу. А тем временем вступившая в контакт с попавшим в её объектом кислотная смесь бойко принялась за своё. И именно в этот момент будто бы что-то вспыхнуло и по залу разнёсся какой-то не то всхлип, не то вскрик. Всё содержимое контейнера почернело, и захлопнувший от греха крышку мужчина уже не увидел того, как на поверхности бурлящего от проходящей в нём реакции раствора буквально на пару мгновение обрело очертания и вновь распалось ужасное на вид и тем не менее всё-таки узнаваемое в своих чертах человеческое лицо. Едва лишь это произошло, как не реагировавший до этого ни на какие действия врачей пациент неожиданно расслабился и спустя миг его сердце наконец-таки запустилось.

Комментарий к Часть вторая («Мифрил» начало)

А вот и продолжение подоспело, и да, автор вертит каноны так, как его левая пятка погрызаная зверюматором по имени Маюми захотело. Ай больно, Маюми, не ешь меня...

Пробуждение в палате магловского госпиталя было как минимум странным. Сходство таковой с тем, к которой он привык, было до того минимальным, что практически полностью сходило на нет, ну разве что общие черты. Кровать, стены, пол, потолок. Всё остальное… скажем так, теперь ему окончательно понятно, к чему именно привёл магический мир Англии статут, начиная от этой самой кровати, что в буквальном смысле не в пример удобнее таковой, что располагается в Хогвартсе во владениях мадам Помфри, и заканчивая общим убранством. Всё здесь, в отличие от Хогвартса, дышало не только чистотой, но и не навязчивой и тем не менее современностью. Вокруг не так чтобы понятные приборы. На руке… вероятно, это называется система вливания. По крайней мере, если опираться на его и без того скудные познания в медицине, скорее всего, это была именно она. Были ещё какие-то проводки и подключённые к ним датчики, а ещё было чувство всеобъемлющей свободы. Необъяснимое, очень смутное, едва осязаемое. И при этом до того полное, что хотелось буквально в голос заорать о том, что он наконец-то свободен. И лишь на самом краю теплилось что-то неясное. Здесь и сейчас этому нечто было больно, очень неудобно и больно, а ещё самую капельку страшно. Хотя нет, не капельку, страшно этому нечто — а если точнее, то некто — было по-настоящему. И, судя по всему, этот страх его и разбудил. На то, чтобы вспомнить о том, кто и в какой именно мере может быть его истинным источником, потребовалось что-то около минуты. Минуты, за которую всё встало на свои места, и он наконец-таки вспомнил о том, как защищал от всех невзгод приносимых её даром свою такую хрупкую и добрую сестру. Ту самую, что организовала для него его текущее место пребывания. «Я должен помочь прямо здесь, прямо сейчас!» — не так чтобы отдавая отчёт своему физическому состоянию, подумал не сказать чтобы полностью ясно мыслящий юноша. Именно поэтому, совершенно не задумываясь, просто потянулся и вновь открыл, а возможно, что даже более вероятно, ещё и расширил связывающую их даже через половину земного шара связь. Ту самую, что была между ними с самого детства. Ту самую, что вследствие отдающейся и на её стороне боли постарался как можно качественнее заглушить. Теперь, когда в этом не было ни малейшей на то необходимости, запрещать себе такое родное и, без сомнения, нужное ему здесь прямо сейчас, будто бы воздух, присутствие было как минимум совершенно безсмысленно. Едва лишь осознание всего этого пришло в его голову, как стало ясным, что сестрёнка-то, оказывается, угодила в беду. По крайней мере, по-иному приходящие с её стороны ощущения интерпретировать не удавалось. Что-то — а если точнее, кто-то — посмел её обидеть. Здесь, сейчас, прямо в эту минуту. Спустя миг по их связи прокатилась ощущение тянущей и знакомой ему боли. Точно так же бывало, когда воспитывающие его дядя или же тётя хватали его за чупрун. Стерпеть подобное было однозначно выше каких бы то ни было сил. И, как следствие, Гарри не думал. Просто взял и потянулся; одно единственное желание: прекратить всё это. Миг — и он совершенно неожиданно как для самого себя, так и для всех оказался в каком-то жутко навороченном командном центре. Хотя почему это каком-то, ведь он его уже видел и видел не раз. Глазами сестрёнки, разумеется. А в следующий миг понял, что именно приносило его сестре столь ощутимый даже им находившемся до этого где-то в Барселоне дискомфорт, и тормоза окончательно сорвало:

— Ноги убрал! — едва слышимо, но так, что отдалось по всему мостику, практически по-змеиному прошипел разъярённый представшей перед ним картиной юноша.

Одновременно с этим правая его рука оказалась на плече посмевшего использовать его любимую и дорогую сестру вместо подставки под собственные наглые, грязные и, без сомнения, вонючие ноги. И будто бы одного этого было мало, этот ублюдок ещё и за волосы её прихватил. Всего один миг — и совершенно не задумывающийся о своих действиях молодой маг получил над оным ублюдком полный контроль. Секунда — и немного рвано, словно бы нехотя, были убраны так взбесившие всё его естество ноги.

— А теперь отпусти! — И мужчина вновь повиновался, бездумно, без колебаний. Едва это произошло, как явно не ожидавшая столь резких изменений девушка не удержала и без того шаткое равновесие, после чего довольно неловко завалилась на бок. Висок прострелило обжигающей болью — это неудачно упавшая сестра заломила собственное запястье. Следствием происшедшего стало то, что посмевший занять её место ублюдок испытал на себе весь его, Гарри, порождённый этим внеплановым приступом боли гнев. Всего миг — и мужчина явственно захрипел и начал мелко дрожать. Скованный этим ни на что не похожим заклинанием подчинения, он даже шевельнуться по собственной воле не мог, принимая на себя всю ту ярость, что под действием магии юноши обратилась в некое подобие второго непростительного. Остановился Гарри только лишь потому, что услышал своё имя. Его звала сестра, и это было наиболее важным. Успевшая потерять от боли сознание жертва обмякла, а доведший её до такого состояния парень аккуратно, стараясь поменьше шевелить начавшей тяжелеть головой, наклонился и прикоснулся к сковывающим руки сестры наручникам. Миг — и они с тихим лязгом разомкнутые валяются на полу. Заклинание открытия замков, выученное ещё в начале первого курса, как и прежде, сработало без осечек. А то, что без палочки, да кто бы о ней сейчас вспомнил. Подняться ему помогала уже принявшая вертикальное положение сестрёнка. Одновременно с этим до этого бывшие красными информационные экраны одномоментно мигнули и перешли на свой обычный глубокий синий. Откуда-то с боку раздалась просьба о том, что им бы тоже освободиться, ибо кораблём должно хоть кому бы то ни было управлять. А вот сестра явно растерялась, похлопала себя по карману и, понимая, что искомого там уже нет, с неуверенностью посмотрела на опирающегося на её плечо брата.

Повторное применение отпирающего отдалось в голове уже более явственной болью, и морщащаяся от приходящих по их сейчас, судя по всему, вообще никак не контролируемой связи импульсов, девушка распорядилась о том чтобы, этот мешок террориста — вот прямо так и сказала! — убрали куда бы то ни было. И так как свободными оказались руки всех, за исключением не попавших в поле видимости её брата рулевого, акустика и радиста, её приказание было исполнено с максимальной быстротой и точностью. Террорист или кто он там, Гарри это так и не понял, был скручен в некое подобие черепахи с заломленными над спиной конечностями. По-иному эту позицию со скрученными несколькими парами наручников руками и ногами назвать было не так чтобы можно. Одновременно с этим изменился крен палубы, и стало ясно, что они купили билет в один конец до поверхности. Воспользовавшаяся этим Тесса порадовалась тому, что брат оказался в буквальном смысле напротив её собственного кресла, и спустя миг бережно, но настойчиво подтолкнула его так, чтобы он в оное и приземлился. И едва лишь это её действие увенчалось закономерным для него в данный момент успехом, как она, развернувшись к уже занявшим свои места офицерам, распорядилась о том, чтобы подготовили корабль к его аварийному всплытию, а также сами при этом не пострадали. Возражений с их стороны не последовало. Правда, рулевой посоветовал держаться за что-нибудь, но тут вмешался, видимо, немного оклемавшийся брат, и сдавленно ойкнувшая девушка умостилась у него на коленях.

— Мне кажется, или угол наклона поверхности несколько великоват? — раздался его практически сонный голос где-то над ухом.

— Нет, но всё уже хорошо. Мы поднимаемся к поверхности, постарайся не вылететь из кресла, удар будет жёстким.

— Удар? Удар — это больно, не хочу, пусть… н…е… будет… — пробормотал явно не соображающий о чём именно говорит Гарри. Но времени на препирательства и какие бы то ни было объяснения уже не было. «Десять секунд, — машинально подумала посмотревшая на монитор Тесса. — Пять». — И совершенно внезапно всё будто бы увязло во внезапно превратившемся в кисель воздухе, лишь где-то на самом краю сознания прошелестело что-то про арестованный момент. Удар — и будто бы сам воздух удерживает от падения, а от брата веет только пустотой, так уже бывало, когда он, переутомившись, выключался прямо посередине разговора, спустя миг стало ясно, что он окончательно уснул.

Проверка, погружение, уход из зоны и, наконец, принятие курса домой — всё слилось в одно сплошное то ли цветное, то ли не очень нечто. Запомнилось только, как передала спящего брата медикам, пояснила про операцию и попросила обойтись без лишних вопросов. Секретно. Как оказалась в своём кабинете, даже не поняла, вроде только что на мостике была, наблюдала за тем, как уносят связанного и обездвиженного на все сто Гаурона. О чём-то говорила с влетевшим на мостик сержантом Сагарой, и вдруг бац, уже у себя, а напротив с вопросительным взглядом сидит занявший оставшийся свободным стул Мардукас.

— Нам необходимо поговорить, — произнёс он, и именно эти слова и стали тем, что разрушило этот невнятный и не запоминающийся круговорот.

— Знаю, я…

— Давай начнём с самого простого и очевидного. Кто наш гость? Как он к нам попал, не спрашиваю, почему-то уверен, что ты на это попросту не ответишь.

— Вы правы, и нет, вовсе не потому, что не хочу, я и вправду не знаю. Гарри, он…

— Гарри, значит, что ж, вот и познакомились, а фамилия у него имеется?

— Поттер, его зовут Гарри Джеймс Поттер, и перед тем, как вы что-либо спросите, я верю, Ричард, вы умеете хранить чужие тайны, а поэтому вот. И очень прошу вас помнить о том, чем обычно заканчивается то, что сведения о таких, как я, или же мне подобных утекают куда бы то ни было вовне.

— Даже так?

— Именно.

— Что ж… — Спустя чуть более пять минут дочитавший представленную его вниманию папку мужчина с явной усталостью поправил чуть сползшие по переносице очки тихо произнёс: — Ты уверена?

— Мы связаны практически столько, сколько себя помним. Мне и пяти ещё не было, а до теста ДНК, как вы, думаю, заметили, мы дошли, когда нам исполнилось по тринадцать. Каких-либо достоверных сведений относительно того времени нет. Я, как вы видите, узнавала, вот только весь персонал, присутствовавший в той самой больнице, где мы и родились, как это ни странно, мёртв. Все до единого, даже нянечка и санитарка с уборщицей. Все в разное время, по разным причинам, и тем не менее на данный момент вопросы задавать уже попросту некому. Всё, что у нас с ним есть, — это наша связь, наши чувства и эмоции, а также его способности. Именно поэтому я и прошу вас никому об этом ничего не рассказывать. Дар моего брата куда как сильнее, чем мой, и если я всего-то лодочки вот конструирую, то он и саму реальность, если ему потребуется, поменяет. Собственно, три часа назад он находился в клинике под Барселоной. У него была опухоль головного мозга, её удалили и провели замещение костной ткани. Операция закончилась вчера на рассвете, отчёт о ней я уже получила. Кстати об этом. — Девушка на несколько секунд отвлеклась, а когда вновь вернулась к разговору, получившая от неё распоряжение Дана уже затёрла все данные о том, что её брат вообще когда бы то ни было в какой бы то ни было клинике лежал. Врачи же, привёзшие юношу, и вовсе представились службой защиты свидетелей, и, как следствие, каких-либо вопросов не возникло.

— Подтираешь концы?

— А что делать, мы не можем допустить, чтобы на нас вышли. Хватит с нас и одного террориста.

— Согласен, надеюсь, что ты всё продумала?

— У меня было почти четыре месяца, провели как пациента от службы защиты свидетелей. Ни имени, ни данных, ни вопросов. Все понимают, что людей не прячут за спасибо.

— Хорошее решение, вот только, полагаю, в него не входила его материализация здесь, полагаю, ты предпочла бы, чтобы он прибыл, скажем так, более стандартным способом?

— Я не могу винить его в том, что в совокупности с последствиями операции, а также происшедшими сегодня событиями он сделал то, что сделал. Неожиданно, да, признаю, и тем не менее…

— Всего-то и надо, что как-то объяснить, откуда он взялся, — чуть устало потерев переносицу, произнёс приподнявший очки Мардукас. — Ты ведь понимаешь, что какими бы одарёнными ни были люди, они тем не менее не берутся из пустоты.

— Ну на деле его видела только Голдбери да вахта, находившаяся в момент его появления на мостике. О последней я уже позаботилась, и всё связанное с его вмешательством ещё до вашего появления объявила находящимся под грифом секретно. Как следствие, болтать они не будут. С Голдбери тоже договоримся, а затем организуем его уже вполне плановое себе прибытие в расположение подразделения.

— При прочих равных может и прокатить, вот только потом-то что?

— В смысле?

— В смысле дальше вы что делать будете?

— Не знаю, об этом я как-то не думала, признаться меня более всего занимало то, чтобы он просто выжил. Вы, вероятно, и не поверите, но я минимум дважды должна ему свою жизнь. Гарри, он ведь очень, эм… скажем так, необычный. Не то что я. Наверное, поэтому всё и произошло так, как произошло. По крайней мере, сам он думает, что причина именно в этом, — говоря это, Тесса забрала со стола уже отложенную Мардукасом папку и повернулась к сейфу, вследствие чего так и не заметила, как её зам в некой растерянной задумчивости растёр основание правого указательного пальца, а затем, едва заметно покачав головой, пробормотал что-то на тему: «Да не может быть, бред».

— Простите, вы что-то сказали? — обернувшись, спросила услышавшая это его невнятное бормотание девушка.

— Нет, ничего, так просто мысли вслух, не бери в голову. — В ответ Тереза лишь пожала плечами и на следующие три дня практически с головой провалилась в дела подразделения. Здесь утрясти, там согласовать, тут пояснить. Дел было столько, что до лазарета она добралась только на вторые сутки и то практически под вечер. Гарри всё также совершенно безмятежно дрых и, судя по всему, был, несмотря на всё, в полном для его текущего состояния порядке. По крайней мере, учитывая тот факт, что встал он едва ли не сразу, каких-либо опасений дальнейшее его будущее не вызывало. Ноги-руки при нём, и даже если что, то всё это да и не только это, как он уже доказал, вполне себе решаемо. Вот и сейчас успокоенная видом умиротворённо спящего брата девушка, так и не рискнув потревожить его сон, покинула отведённую для него палату. Впереди их ждала швартовка в доке Мириды, а также допросы всех тех уцелевших, кто, как это было доподлинно известно, оказался во всём этом замешан. К главарю она решила даже не приближаться. Тот, судя по всему, уже отошёл и теперь, как она доподлинно знала, занимался тем, что изводил приставленную к нему охрану.

В док прибыли, можно сказать, по расписанию, после чего занимались размещением и допросами. Банально побоявшаяся транспортировки девушка заявила своему крёстному, а по совместительству ещё и главе оперативного отдела и, как следствие, своему непосредственному начальнику о том, что хватит, мол, с неё уже. Набегались, хотите допрашивать — не вопрос. Извольте, прилетайте, а если нет, то на нет и суда нет. Оспорить это её заявление ни глава оперативного, ни глава разведывательного отдела так и не сумели и, как следствие, работу с Гауроном проводили непосредственно на базе, расположенной на острове Мирида. Не так чтобы плодотворно, и как-то раз поприсутствовавшая при этом действии Тесса узнала о себе много нового и не так чтобы лестного. У Леонарда и того фантазии было поменьше. Где-то посреди всего этого и очнулся Гарри, огляделся и, постановив, что он в очередной раз в больнице, не парился. К вечеру заглянула чём-то расстроенная сестра да не одна — прихватила с собой своего зама. Они, оказывается, его легализацию готовить изволили, даже документы уже подготовили. Всего-то и осталось, что доставку его на остров организовать. Задумчиво смотрящий на них юноша не удержался и поскрёб всё ещё скрытую повязкой голову. Оная немилосердно чесалась.

— Как себя чувствуешь? — поинтересовалась присевшая на край кровати Тесса.

— Хорошо, только голова чешется, и если эту проблему не решат, то я эту хрень просто сдеру. Терпение — это, разумеется, величайшая из добродетелей, но долго я, честное слово, не выдержу.

— Я сообщу врачу, пожалуйста, не снимай, ты можешь задеть швы.

— Только ради тебя, кстати, может, познакомишь?

— Ой, прости, это мой зам. Помнишь я тебе о нём говорила, Ричард Мардукас, по совместительству мой же учитель ну и тот, кто согласился прикрыть всю нашу авантюру. Что странно, даже не раскритиковал, посетовал лишь на то, что ты своим внеплановым прибытием весьма стройный план поломал. По сути, всё одно что похвалил. Прости, я ему всё про нас рассказала, сама не знаю как так, просто врать не хотелось, и в общем вот.

— Ой ли, на тебя как-то не похоже?! Ну да и ладно, ты прости, сестрёнка, вот только, увы и ах, но коли потребуется, я и похлеще без проблем отчебучу. Что угодно, но тебя в обиду я никому не дам.

— Похвальное отношение, молодой человек, и тем не менее я бы всё-таки попросил перед тем, как вы изволили выразиться, чебучить, оное действо хотя бы в сколь бы то ни было минимальной степени согласовать.

— Вот сразу видно, до мозга костей военный, простите за нескромность сэр, давно во флоте?

— На службу Её Величеству поступил в восемнадцать. Выбор в то время, признаться, был не так чтобы велик. По крайней мере, не для меня, — чуть запнувшись, произнёс непроизвольно потирающий основание своего указательного пальца Мардукас. — Но мы вроде бы не обо мне тут разговариваем…

— Ну лично у меня планы просты как мир: жить хочу и желательно в семье. И вот вопрос, а не стоит ли нам с Терезой задуматься о её расширении? Вы лично так не думаете?

— А вы уверены, что вопрос по адресу? Я бы ещё понял, будь я вам хоть сколь бы то ни было близким родственником, вот только, боюсь, никаких Поттеров у меня в родных не затесалось.

— Точно? А то я вот в обратном уверен, может всё-таки попробуем? Некто Дорея Блэк, точно не помните? — то, как на пару мгновений неестественно замер ошарашенный словами успевшего принять сидячее положение юноши явно никак не ожидавший такого поворота мужчина, было как минимум странно. Непонимание, неверие и, наконец, некое подобие озарения. Всё это, сменяя одно за другим, промелькнуло практически мгновенно.

— Но… как, откуда ты?

— Ваше кольцо, сэр, вы ведь именно его растираете, оно нагрелось, я ведь прав?

— Я, кстати, тоже заметила, вы его последнее время периодически касаетесь, правда я думала, что это ваше обручальное и что вы просто после развода… Судя по всему, ошиблась, вот только… — неуверенно переводя взгляд со своего зама на брата и обратно, произнесла явно ничего не понимающая Тесса.

— Нет, сестра, не обручальное, — совершенно беспечным голосом ответил уже успевший устроиться поудобнее Гарри. — Это обережное кольцо, полученное неким Антаресом Сигнусом Блэком от своей старшей и, без сомнения, любившей его сестры Дореи Виолетты Блэк, в замужестве Поттер. Она, между прочим, вас искала, увы, но зацепок у неё практически не было, — пояснил вытянувший из-под ворота больничной пижамы цепочку с в точности таким же кольцом Гарри. — Причина же его безпокойства кроется в том, что кольца эти парные и, находясь поблизости друг от друга, начинают теплеть, я потому, собственно, и прицепился. Почувствовал, что кольцо греется.

— Откуда оно у вас?

— Так в сейфе было, как и письмо, и дневник. Говорю же, бабушка хотела вас найти, увы, но это ей не удалось. Семья, дела, рождение и без того более чем долгожданного сына и, наконец, полное отсутствие хоть какой бы то ни было о вас информации. А в сентябре семьдесят седьмого её, увы, не стало. Ещё через четыре месяца умер дедушка Карлус. Именно так наш на тот момент едва достигший семнадцати батюшка и остался один. Точнее, как один, у него была наша мама, с которой они поженились чуть ли не сразу после Хогвартса. В восьмидесятом подоспели мы, ну а в восемьдесят первом все взрослые на тот момент Поттеры стали жертвами английского террориста, чернокнижника от магии. В живых из находившихся тогда в нашем доме в Годриковой лощине остался только я. За сие весьма, как по мне, сомнительное достижение удостоился упоминания в нескольких книгах, а также был наречён «мальчиком, который выжил». Слышал, что вроде как даже куклу имени меня выпустили. Жаль только, что дивидендов за использование имени не отчисляли. Ну да ладно, я и так не бедный. Сирота это да, а вот на бедность жаловаться это не ко мне.

— Оу, так вы, дорогой внук, ещё и наследник богатый, что ж, поздравляю.

— Благодарю, и, кстати, хотите я вам Кричера верну? Вы его наверняка помните, вредный такой домовик.

— Прости?

— Хм, простите, виноват, вы ведь не в курсе. Если кратко, то из мужчин по прямой линии в роду Блэков остались только вы. А также я и Драко, но ни он, ни я нифига не Блэк, а Малфой и Поттер. Драко через маму, урождённую Нарциссу Блэк, а я, как вы понимаете, через бабушку. И это несмотря на то, что только лишь у вас было двое братьев и сестёр. Собственно, на вашем поколении изобилие и закончилось. Кассиопея ушла в род мужа, но детей не имела, Мариус тоже, он вообще не женился, за что, как я думаю, его впоследствии и выжгли с гобелена. Поллукс имел троих детей: двух сыновей и дочь. Вот только Альфард, как и Мариус, умер бездетным, а у Сигнуса были одни девочки. Вальбурга так и вовсе вышла за своего двоюродного брата Ориона, это который сын Арктуруса, который сын вашего дяди Сириуса, может, помните такого. Не знаю, какая у них там была любовь, да и была ли, но оба их сына в мир иной отошли, рода не продлив. Младший, Регулус, в неполные девятнадцать. А старший сначала в тюрьму загремел, связался не с той компанией, а затем в девяносто шестом преставился. Собственно, именно он мне всё и завещал как своему крестнику и таким образом сделал формальным наследником. Драко, конечно, поближе меня будет, да вот только он в террористы записался и, таким образом, ему не светит. Меня, правда, тоже записать попытались, мнения моего при этом почему-то не спросив. Итог? А итог вы наблюдаете прямо сейчас. Я здесь, а они все там в игры свои играют. Мне же это неинтересно, не по пути нам.

— Интересно-то как, хотя, смотрю, что Тереза, вон, не слишком удивлена, судя по всему, в курсе была, я прав?

— По большей части, нашу родословную мы с братом вместе изучали, а через неё и родословную Блэков. Про мистера Малфоя, правда, не знала, но да это неважно. Хотя и печально, жаль, что все так или иначе погибли. Мои соболезнования, Ричард.

— Благодарю, пойду, пожалуй, сами тут как-нибудь, без меня, — с едва заметным кивком, чётко развернувшись на каблуках, можно сказать, отрапортовал спустя пару секунд покинувший помещение Мардукас.

— Ты ведь не пошутил? Гарри, как же так, я и представить себе не могла, — неверяще пробормотала проводившая взглядом закрывшего за собой дверь зама Тесса.

— Сам не ожидал, и тем не менее это просто лишь ещё одно доказательство в отношении того, что я прав и наш родитель, как и родители нашего, как вот теперь выяснилось, деда, люди не так чтобы умные. Пожалуйста, не дави на него. Он ведь, в отличие от нас, всё помнит. Взрослый уже был, да и кольцо поспособствовало. В дневнике бабушки сказано, что оно было обережным. А значит, должно было охранить и в том числе и от Обливиэйта тоже. А без него, скорее всего, не обошлось, ему ведь уже одиннадцать на тот момент времени было. В то время это не сейчас, тогда сквиба определить было не так-то и просто. Это сейчас палочкой взмахнул, формулу прочитал и в точности определил. А тогда, в тридцатых…

— Прости? Я не ослышалась, ты сказал, в тридцатых? Может, всё-таки в шестидесятых? Не наговаривай хоть.

— И в мыслях нет, вот только Антарес Сигнус Блэк родился именно двенадцатого января одна тысяча девятьсот двадцать четвёртого года. А подальше от семьи его отослали аккурат в самом начале сентября тридцать пятого. По сути, детей в Хогвартс, а лишённого магии, судя по всему, в какой-то приют. Поверь моему слову, спасибо, что не на помойку. В то время могли и так поступить. Ведь такие семьи, как Блэки и те же Малфои, сквибов вот ни разу за людей не считали. Обычных людей, правда, тоже. Нравы тогда были, да и сейчас не лучше. Наш вот батюшка весь из себя прогрессивный, а как до дела дошло, так ни на что не посмотрел, палочкой помахал да и забыл. И плевать ему было.

— Но тогда ведь выходит, что Ричарду сейчас никак не меньше чем семьдесят три. Прости, но что-то тут не вяжется, не выглядит он…

— Так и наш школьный завхоз тоже не выглядит, от силы шестьдесят дать можно. Неопрятный, это да, а вот древний это скорее к Дамблдору. Ему на момент смерти уже сто пятнадцать было, и если бы не проклятье… Тесса, я своими глазами видел, как этот дед за сотню, подобрав мантию, бегает. И это со смертельным уже год как убивающим его проклятьем. Если бы не оно, то жил бы и жил. А то, что седой как лунь, так то, как мне кажется, в большей степени было скорее напоказ, чем реально. Бороду сбрить, волосы остричь и лет семьдесят, никак не больше, да и то я скорее всего недооцениваю. А Филч, он и в семьдесят третьем, судя по словам крёстного, был точно таким же, что и в девяносто пятом. Даже сюртук тот же самый. И вот вопрос, если он и за тридцать лет ни на йоту не поменялся, то сколько же ему тогда в реальности-то? Как следствие, если Филчу и тому же Дамблдору можно, то почему бы это твоему старпому нельзя? Ты заметь, он не отрицал и пальцем у виска не покрутил, наоборот, со всем согласился, а то, что ушёл… Ну так не каждый же день узнаёшь о том, что ты вот прям вообще последний. Что больше никого. Признаю, дурак, не стоило про Кричера и про семью тоже. Но что есть, то есть, будем надеяться, что отойдёт, а нет, так нет; ни ты, ни я от этого ничего не потеряем.

— Будем надеяться, а пока выздоравливай и не буянь. У меня и так проблем больше, чем хотелось бы.

— Хорошо, но ты, если что, зови, знаешь ведь, я и помочь могу.

— С допросом пленного? Вот уж вряд ли. Его сейчас спецы из разведки трясут, не сказала бы, что успешно. Не думаю, что нецензурные тирады в его исполнении можно назвать хоть в какой бы то ни было мере успехом. Скорее всего, он сумасшедший, по крайней мере, очень на это похоже. Как следствие, что-либо конструктивное мы от него скорее всего не получим.

— А он у тебя тут надолго?

— Гарри!

— Ну что сразу «Гарри»? Если да, то не теребите его особо, док выпустит и помогу. Спорим, ну, скажем, на твой выходной в полное моё распоряжение, что он мне всё, что тебе надо выложит и ещё рад радёхонек будет.

— Гарри… — с лёгкой укоризной повторила уже отчаявшаяся как-то оградить лезущего в пекло брата Тесса.

— Всё, молчу-молчу, и заметь, я ведь сказал, что только если док разрешит.

Так и пролетела неделя, одна радость — повязку с него к вечеру сняли, и, оставшись довольными тем, как заживают постоперационные швы, удалились. Заходил Мардукас, один, без Тессы, поговорить. Поговорили, пришли к консенсусу, а заодно обзавелись-таки дедушкой. Правда, тайным, ну да афишировать это всё равно и в мыслях не было, а в воскресенье сразу после выписки выяснилось, что расстроенная чем-то сестра таки решилась. То ли террорист её замучил, то ли ещё кто. Как потом выяснилась, это была та девушка. Ну, та, что лодку ей под контроль вернула. Она, видите ли, в сейфе у Тессы фото увидела, и если бы одно. Как итог, безобразный скандал на тему: «Тебе что одного мало, что ли?» В общем, одно на другое, а в итоге они пошли на допрос. Перед камерой Тесса остановилась и, чуть собравшись с мыслями, произнесла:

— Делай что хочешь, Гарри, вообще всё что угодно. Мне нужны ответы. Получишь, и я на весь день твоя.

— Как скажешь, снежок, за время, правда, не ручаюсь, а вот результат… Скажем так, я в достаточной мере мотивирован для того, что оный, как говорится, был.

С момента этого разговора прошло чуть более трёх полностью безмолвных и наполненных невысказанного напряжения часов, после которых террорист, как это ни странно, заговорил. Попросту сломался, не выдержал, хотя и считал, что всё будет в строгости до наоборот. Увы, но о том, что допрашивать его будет маг, мужчина как-то не подумал. Хотя, точнее было бы сказать, что он о таком не то что не подумал, а даже и не помышлял вовсе. И тем не менее оставшийся с этим с виду совершенно спокойным очкариком за какие-то пару часов уверовать, хотя нет, минут. Часы ушли на то, чтобы в должной для сестрёнки мере замотивировать. А уверовал-то он сразу. Трудно, знаете ли, не уверовать, когда одним лишь мановением руки, по сути, будто бы походя, тебя погружают в твой личный персональный ад. Начал юноша с самого обыкновенного жалящего. Место применения его, правда, было необыкновенным. Но да, мужчины, видимо, уже прониклись и всё и вся поняли. Пять минут, и заткнутый Силенцио террорист уже и не рычал, подвывал жалобно. Жалобно и совершенно беззвучно. А затем на смену дикой после первой минуты боли пришли иллюзии, Гарри просто пожелал… Как итог, за следующие два часа Гаурона парочку раз утопили и сожрали инфери. Затем им на смену пришли могильные черви. Тысячи, десятки тысяч могильных червей, а когда и это богатому на фантазию парню надоело, то в дело включились дементоры. С инфери и дементорами Гарри был знаком, как говорится, лично. А про могильных червей прочитал в какой-то ну просто до неприличия фантастически захватывающей книге. В книге той тот, кого подвергнутый оной каре называл господом. Оного подвергнутого так за нерадивость наказывал. Недостаточно, по мнению господа того, нерадивый раб его усердствовал, за сие, собственно, и страдал. Долго, мучительно и со вкусом. Что интересно, сработало в точности, как в книге. Автор оной написал, что бедолагу так раз тридцать или около того сожрали. Вот и Гарри не поскупился ровно тридцать два раза, ну чтоб не повторяться совсем уж выдал. В принципе, и тридцати бы хватило, вот только плагиат был юноше не по нутру.

— Он весь ваш, дорогая сестра, уверен, что он жаждет конструктивного и плодотворного общения, а если заартачится, просто напомни ему о червях.

— Червях?

— Ага, именно о них, можешь поверить, он будет в достаточной мере впечатлён и замотивирован.

Что интересно, правда сработало, и едва лишь раздосадованный тем, что террорист не пожелал отвечать на очередной его вопрос дознаватель начал подниматься, как стоящая у стены Тесса, ни к кому конкретно не обращаясь, но достаточно громко проговорила что-то там о видах и подвидах этих ползучих, как побелевший и вроде бы как крепкий с виду мужик с невыразимым отчаянием заскулил и более уже не запирался.

— Интересная, однако, методика мотивации, судя по всему, у него сколецифобия, что ж, тем проще для нас, если что, то всегда найдём, чем мотивацию поднять, — с лёгким удивлением произнёс прибывший из штаба дознаватель, едва они покинули допросную.

— В таком случае примите совет: использовать надо могильных. Полагаю, они в его случае самые страшные. Всего хорошего, лейтенант.

— И вам, капитан Тестаросса, благодарю за оказанную вами помощь.

— Пойду, пожалуй, а то мне ещё дела разгребать. Пари-то я, как ни крути, проиграла.

— Пари?

— Именно, так вышло, что проспорила собственный выходной. Что ж, пойду для начала его себе организую, а затем, видимо, проведу так, как никогда до этого не планировала, честь имею.

— Честь имею, мэм, — ответил так и не сумевший скрыть своего изумления мужчина. Они без малого неделю трясли этого несговорчивого супостата, а затем здешняя начальница привела этого стриженого почти под ноль парня, наряженного в форму рядового. И не прошло и четырёх часов, как упивавшийся до этого их неспособностью его хоть как бы то ни было сломать Гаурон ни с того ни с сего сломался. Что и как именно с ним сделал парень, было не так чтобы понятно. В камере с пленником он находился один. Каких-либо видимых следов воздействия на пленном не наблюдалось. И тем не менее мужчина был не просто разбит, он был буквально раздавлен. А последние остатки добила уже решившая поприсутствовать капитан первого ранга. Всего-то едва слышно пробормотала, но, как это ни странно, здоровый и упрямый до этого до невозможности мужик разве что не заскулил. О том, что и как именно с ним было сделано, Гаурон так и не сказал. Мотал головой, хрипел, давился не в силах вздохнуть. О том, что это побочный эффект от использованной тем странный очкариком иллюзии, дознаватель, естественно, не знал. И так как Гарри эффект оной иллюзии подкреплял, так сказать, физически… Риктумсемпера прекрасно заменила вызванные иллюзией спазмы лёгких, а в сочетании с многократным жалящим и вовсе выдала поистине неимоверный эффект. Оный, собственно, и принимался пленником за реальность, и именно поэтому ему и в самом деле казалось, будто бы его едят живьём. Воистину жутко и в то же время совершенно законно. Ни единого непростительного или же иного отнесённого к тёмным воздействия. Всё строго в соответствии со школьной программой. Так практически любой маг сможет. С иллюзией, правда, не просто. Оная была изначально изобретением близнецов. Парни хотели создать нечто, способное занять уставшего от учёбы юного мага. Как итог, Гарри был в курсе и, как следствие, сумел повторить. Правда, ни о каких принцах и прочих там рыцарях в его случае речи не шло. Воистину жуть как она есть, первозданная во всей своей непостижимой для не владеющего магией красе.

Вследствие всего вышеперечисленного собою Гарри был доволен. И сестрёнке помог, и душу отвёл. И нет, он вовсе даже не садист, вот только именно этот конкретный тип посмел его сокровище огорчить, хотя нет, не огорчить, огорчить — это слишком мягко сказано. И так как нужный к происшедшему эпитет так и не подобрался, Гарри всё это время тихо кипел. И именно поэтому и вызвался. И себе пар спустить, и сестрёнке на пользу, особенно если учесть тот факт, что она ещё и проспорила. Помнится, было дело, она обещала, что обязательно достроит с ним тот замок. Давно было, но тем слаще будет наслаждение, чай уже не десять лет, а значит, будет куда как интереснее. Находящаяся в своём кабинете девушка тяжело вздохнула. От брата веяло каким-то совершенно непередаваемым предвкушением чего-то, судя по всему, весьма пакостного, и, если честно, это немного пугало.

Три месяца спустя

Гарри стоял у по-настоящему огромного, панорамного окна и любовался открывающимся из него видом. Любоваться разгневанной сестрёнкой ему уже надоело, вот и переключился на созерцание природы. А тем временем в очередной раз читающая отчёт о причинённых её подчинённым разрушениях Тесса не знала, то ли ей за голову хвататься, то ли опять выписывать очередной уже, между прочим, восьмой по счёту грант на восстановление пострадавшего имущества. На этот раз это были четыре ноутбука и полностью выгоревший на тот момент времени работавший компьютерный класс. Всего-то двадцать новеньких ПК, опять-таки мифриловских, поставленных два с небольшим месяца назад по программе модернизации. Знаем мы эту модернизацию, лично из своего кармана оплатила, так как предыдущие сержант Сагара умудрился залить сработавшей по его вине системой автоматического пожаротушения. На этот же раз это была установка РЭБ. И где только взял, спрашивается?

— Ты уже успокоилась? — раздалось откуда-то со стороны. И оторвавшая взгляд от немилосердного отчёта девушка посмотрела на своего брата.

Вот уже два месяца как оный является её личным адъютантом, Жаклин пришлось потесниться. Офицерская форма «Мифрила» сидела на нём как родная и дополнялась погонами лейтенанта. Не слишком высокое и в то же время достаточное для того, чтобы быть на нужном ей месте звание. Идея принадлежала Мардукасу. Именно он, видя, насколько они близки, и стал тем, кто предложил решить этот вопрос, так сказать, кардинально. Так и обзавелась самым, что неудивительно, доверенным из своих подчинённых. Ведь кому как не брату быть тем, кто и секреты сохранит, и по службе поможет, а если оный брат ещё и волшебник… Способности брата, если верить единственному доступному им «эксперту», были прилично так выше среднего, и, как следствие, брат был практически незаменим. Вот и сейчас стоял рядом и стоически пережидал бурю её праведного и вполне обоснованного гнева.

— Да почти, точнее нет, но я стараюсь, просто это, это…

— Я знаю, позволь мне с этим всем разобраться. Уверен, у всего этого должны быть причины. И лично я сомневаюсь в том, что мы определили их истинный источник.

— Да, конечно… Прости, что?! — чуть не подавилась только что выпитой водой девушка. — В каком это смысле, позволить тебе всё решить, только не говори, что ты…

— Хорошо, не буду, и тем не менее, если продолжим в том же духе, то… В общем, ничего путного из этого не выйдет.

— И что ты предлагаешь, только не говори, что нужно всё это прекращать, что у меня паранойя разыгралась.

— Не скажу, всего-то хочу сам посмотреть на источник всех наших проблем. Есть у меня пара мыслей.

— Гарри, ты… Это может быть опасным, и я…

— Говоришь сейчас как моя школьная подруга Гермиона. Тесса, ты серьёзно? А если подумать? Вот что, скажи, что может произойти? Или, быть может, я, по твоему мнению, ещё более неудачен как ученик старшей школы, чем отправленный тобой в эту самую школу сержант Сагара? И да, я понимаю, почему он, других у тебя попросту нет, а если точнее, то не было. Не самой же, да и опасно, а вот я… Я, Тереза, вне какой бы то ни было конкуренции. Вообще никому неизвестен — хоть сейчас заезжай, идеальный ученик по обмену, что, собственно, и предлагаю. И перед тем, как ты возмутишься, напоминаю, что для дел документальных у тебя была есть и будет твоя верная мисс Верн. К тому же это всего на несколько недель, есть у меня подозрение, что этого будет вполне себе достаточно.

— Уверен?

— Скажи, я тебя хоть раз подводил?

— Нет.

— Вот и порешали, готовь документы. Списки класса я посмотрел, особого труда это не составит. От их школы есть сразу три заявки. Вот и сделаем так, чтобы одну из них удовлетворили. И поедет некая мисс Токива Киоко. Исполни её мечту, Англия, Биг-Бен, Виндзорский дворец. Уверен, девушке понравится.

— Смотрю, уже подготовился?

— А то, я же твой адъютант, кому как не мне?

— Хорошо, и постарайся не напортачить.

— Ну, в отличие от некоторых, я в эту самую школу с пяти лет ходил. В общем, справлюсь как-нибудь.

Неделю спустя

Очередное утро понедельника не задалось с самого утра. В пятницу вместе с Сагарой и ещё двумя одноклассниками проводили на самолёт Киоко. Её неожиданно утвердили по программе обмена. И она улетала в Лондон на месяц. Точнее, на три недели, но это неважно, а важно то, что вместо неё из этого самого Лондона приедет некто, и вот вопрос, не отчебучит ли чего Соске, как бы беды не было, решит, чего доброго, что этот новенький шпион или вовсе какой-нибудь террорист. Именно с таким настроением и заходила в класс уже заранее всем недовольная Канамэ Чидори.

Прозвенел звонок, и вместе с учителем в класс зашёл не так чтобы высокий, довольно плотный, можно даже сказать жилистый парень. На вид ему было не то семнадцать, не то и вовсе шестнадцать. Прямоугольные очки и коротко едва ли не под ноль остриженные тёмные, практически черные волосы. Стандартное приветствие, а затем учитель представила новенького:

— Прошу внимания, как вам уже, скорее всего, известно, с сегодняшнего дня к нам в класс прикреплён ученик по обмену. Мистер Поттер прибыл из Англии по программе языкового обмена. Прошу вас быть к нему внимательными и оказать посильную вам помощь. Гарри, представься, пожалуйста.

— Эм… добрый день, — заговорил вновь прибывший и настолько естественно встрепал себе волосы на затылке, что какие бы то ни было подозрения относительно того, что там, куда и кто, у Чидори отпали. Ну невозможно так притворяться, слишком естественно, слишком непринуждённо. По крайней мере, она была в этом уверенна. — Меня зовут Гарри, пишется через «X», читается как «Г» или же «Х». — Парень развернулся к доске и написал на ней своё имя. — Мне семнадцать, и я обожаю языки и схемотехнику. А с недавних пор приобщился ещё и к фехтованию на шпагах. Вашу школу выбрал именно из-за последнего. Специально посмотрел, у вас имеется нужный мне клуб, и я надеюсь, что меня в него примут. Очень рад знакомству и прошу позаботиться обо мне. — Чуть неуверенный поклон, и все окончательно растаяли. По-японски парень говорил хорошо, но с неимоверным акцентом, ясно было, что практики у него небогато. А тем временем учительница показала на свободное место, за которым обычно сидела Киоко, и начала урок.

На перемене Чидори, как староста и член студенческого совета, устроила новенькому экскурсию. По пути узнала о том, что учился юноша где-то в Шотландии и что здание, в котором размещается его школа, — это самый что ни на есть настоящий средневековый замок. Так и гуляли, увязавшийся, а если точнее, то исполняющий свои обязанности Соске, зорко следил, но при этом был словно бы немного рассеян. Судя по всему, что-то обдумывал. В конце зашли в клуб фехтования, и, конечно же, новенькому там были рады. Пусть и ненадолго, но это же какой обмен опытом. Школы-то у них вот прям совсем разные, и Англия издревле славится своими шпажистами, и, как следствие, это обещает быть интересным. Домой шли опять же втроём, как оказалось, Поттер заселился разве что не по соседству. Наутро читающая экстренный доклад сержанта Тесса не могла не смеяться. Сквозь строки буквально сквозила его полная растерянность, и, как следствие, он просил указаний. Лично подписала шифровку с указанием вообще ничего не делать, мол, бывает, и программу обмена никто не отменял.

Пролетела неделя, и не произошло ровным счётом ничего интересного, ну, или, по крайней мере, глобального, так, по мелочи, разве что мисс Канамэ изволила дуться. Разница во времени препятствовала её общению с улетевшей в Лондон лучшей подругой, и всё её внимание было переключено на охраняющего её Соске. Наблюдающий за этим Гарри лишь диву давался, а в четверг связался с сестрой и попросил её в случае, если он позвонит в то время, когда они должны быть ещё в школе, где бы она ни была, не заморачиваясь, приказать Сагаре встать по стойке смирно и не выделываться. Удивлённая на том конце девушка согласилась и теперь немного нервничала. И даже то, что весело подкидывающий ей по их связи картинки из школьных будней брат совершенно не переживает, не так чтобы успокаивало. Именно поэтому на всякий пожарный передала брату свой личный экстренный код.

Грянуло на утро субботы, и пронаблюдавший за понёсшимся в сторону школы Соске Гарри тоже, так сказать, приобщился. Собственно, именно поэтому, прикрывшийся своей мантией, он и оказался недалеко от учительской, и именно около неё и разворачивались действо, точнее не совсем около, а в расположенной подле неё подсобке.

Картина была, как говорится, маслом. Чуть растрёпанная и явно чем-то недовольная девушка трясла своего телохранителя за грудки и требовала, чтобы тот ни много ни мало как выкрал из этой самой учительской, судя по всему, до невозможности нужный ей вот прямо здесь и сейчас документ.

— … Это вопрос жизни и смерти, Соске, мне нужна эта контрольная, и вообще, это ты виноват… — в чём именно провинился подчинённый Терезы, а также, что именно за хрень так потребовалась этой неугомонной и, как уже выяснилось, являющейся катализатором всех проблем валящихся на голову его сестрёнки, Гарри было не интересно, он обещал сестре, что во всём разберётся, вот, собственно, и разобрался. Что, как и почему, было в буквальном смысле на поверхности. Именно поэтому попросту скинул мантию и вышел из-за угла, параллельно словно бы не замечая ничего вокруг, набрал номер сестры и нажал кнопку вызов. Как раз хватило времени дойти до замершей застуканной им парочки и включить на громкую связь. Принявшая на том конце вызов Тесса даже проникнуться успела, услышала окончание о жизни и смерти, и как-то это не вязалось с тем, насколько безмятежным в их связи в этот момент ощущался брат. Именно поэтому сделала всё в точности так, как он и просил.

— Анзус-Сьера — четыре-альфа-один, — прозвучало из выведенного на полную мощность динамика телефона, после чего чуть помедлившая Тесса, не ощущая от брата хоть какого бы то ни было безпокойства, вздохнула и произнесла: — Сержант Сагара, где бы ты ни был и что бы ты ни делал, немедленно прекратить. Это приказ, также уведомляю вас о том, что с сегодняшнего дня и до окончания операции вы переходите в прямое подчинение лейтенанта Поттера. Гарри, я надеюсь, что, что бы там ни назревало, ты не позволишь этому в очередной раз развиться в мою личную головную боль.

— Разумеется, и, кстати, я и предыдущую твою головную боль решил. Чидори у нас пойдёт за кредитом.

— Зачем? — практически одновременно вопросили сразу два изумлённых девичьих голоса.

— Так мне Кенски по секрету сказал, что в прошлый раз её жизни и смерти угрожало её фото, на котором она попалась ковыряющей в собственном носу. Нет, я, конечно, всё понимаю и делать подобные снимки не есть хорошо, вот только и мисс Канамэ у нас не телезвезда мирового масштаба, чтобы ты за это её фото за свой счёт в школу компьютерные классы покупала, так что пусть где хочет там и берёт. Проблемы индейцев, как говорится, шерифа не волнуют.

— Бл… я так и думала, а ну верни мою подругу назад, слышишь…

— Слышит, хотя вру, уже нет, — сообщил отбивший клавишу отбой Гарри. — Кстати, про то, что за кредитом пойдёшь, я не пошутил. То твоё фото встало нашему капитану в два миллиона йен. И вот честное слово, я не вижу ни единой причины для того, чтобы она за это всё заплатила. И на Сагару не косись. Это ведь ты им манипулируешь, вот в точности как сейчас. Ты не могла не понимать того, что твои слова о вопросах жизни и смерти у него, ввиду особенностей его воспитания и мировосприятия, вызывают вполне известную и однозначную реакцию. И ты этим пользуешься раз за разом. Месяц за месяцем. Вот мне и подумалось, что разочек можно и проучить. Что же до вас, молодой человек, то, думается мне, нам нужно поговорить. Есть у меня подозрение, что у вас слегка неверно выставлены приоритеты для данной конкретной миссии.

— Меня отзывают, да?

— Как ни странно, но нет. На данный момент я не вижу в этом смысла. В ситуации я уже разобрался и логику причинно-следственных связей понял, так что для начала просто поговорим, обсудим. Я так понимаю, ты просто не к тем людям за советом обращался. Увы, но взрослым и в самом деле порой не так чтобы просто понять те моменты, что подростка могут мотивировать на весьма и весьма странные, я бы даже сказал, безрассудные, а иногда и безбашенные поступки. Сам через это прошёл, так что знаю, о чём говорю.

— Эм, ясно, сэр, а?..

— Тут за углом кафешка есть, мне её Маемура из фехтовального показал. Пошли посидим, ты ведь молитвами некоторых без завтрака. Тереза, кстати, тоже, и это, мисс Чидори, ваша вина, ведь ради спасения учительской и находящегося в ней казённого, между прочим, имущества мне пришлось оторвать её от вкуснейшего йогурта, с малиной, её любимый, кстати, — говоря всё это Гарри, совершенно беззастенчиво загрёб в свои проворные руки так и стоящего столбом Соске, после чего, нимало не заботясь о том, что, как и куда будет с оставленной ими девушкой, утащил оного в указанную им кафешку.

Утро понедельника отметилось тем, что Соске, возможно, впервые в жизни сказал Чидори нет. Чего она там от него хотела, понять не так чтобы удалось, да и если честно, не больно-то и хотелось. Главным было то, что поговорили они тогда по душам. Гарри, почти не таясь, рассказал про свою школу. Про имевшие место разногласия, про валившиеся на него как из рога изобилия проблемы. Общие моменты, они, знаете ли, сближают. Вот и в этом конкретном случае это сработало. Соске, оказывается, не понимал, и кое-кто этим, быть может, не всегда осознано и тем не менее основательно пользовался. Но да тем слаще было наблюдать, как безотказный до этого охранник качает головой и как ни в чём не бывало возвращается к прерванному её появлением занятию. Всего-то и сделал, что под рамен и роллы засадил смотреть не так давно вышедший фильм «Телохранитель». Показательная лента, взрослая — это да, но да парень Сагара далеко как не глупый. Выводы вот, судя по всему, уже сделал. Оставшиеся две недели пролетели практически незаметно: учёба, одноклассники, начавший подтягиваться разговорный японский и клуб по фехтованию. Будет чем потом порадовать дедушку. Чего-либо удивительного в том, что некогда, пусть и лишённый магии, наследник рода Блэк был этому обучен, не имелось, и, как следствие, Гарри сим беззастенчиво пользовался. Его деятельная натура требовала хоть какого бы то ни было выхода, и оный был найден.

На Мериду вернулись вместе, за сутки до Сагару на его посту подменила Мелисса, именно поэтому на остров они прибыли вдвоём. Разве что не у трапа обнаружилась высматривающая кого-то командир. Именно так Соске и оказался, можно сказать, повторно представлен. То, как Тереза искренне радовалась их возвращению, а если точнее, одному совершенно конкретному брюнету… Как оказались у неё в кабинете, Соске так и не понял, а затем, к собственному изумлению, сам не понял, как за чашкой непонятно когда предложенного ему чая в руках рассказывал о школе, ну и о обо всём, что с оной связано. О том, что Чидори, кажется, не особо довольна и что он и вправду благодарен. Как следствие, оказался приглашён в их маленький кружок погодков и несказанно обрадовался, когда узнал, что если что, то не съедят и что он, Соске, всегда может обращаться. В меру, естественно, и тем не менее одно лишь понимание того, что если что-то, уже было вполне неплохо. Слова своего адъютанта Тереза полностью подтвердила, и Сагара решил, что вот кровь из носу, а раз есть шанс, то старшую школу он обязательно закончит. К тому же, если совсем швах, то даже капитан сказала, что обязательно поможет. С такой-то поддержкой и не суметь?!

Полгода спустя

Машина уже готовилась к тому, чтобы завернуть на въезд в подземную парковку, расположенную под зданием, в котором располагался скрытый за вывеской частного охранного агентства «Агирос» оперативно-тактический штаб оперативного подразделения «Мифрила». Именно в этот момент выставленный для удобства на вибрацию находящийся во внутреннем кармане пиджака мобильный подал сигнал о входящем. Подаренный на прошедший месяц назад день рождения аппарат презентовала любимая крестница. Что-то там про надёжность и какой-то ну прямо-таки неубиваемый во всех смыслах этого слова корпус. В общем, очень интересный и стильный подарок, не чета имеющимся на рынке моделям. На тридцать процентов тоньше, к тому же с полным отсутствием клавиатуры. Одним словом: будущее. И вот это самое будущей оповестило о столь неожиданном этим утром входящем.

— Слушаю.

— Доброе утро, крёстный, подскажи, ты уже на месте или ещё…

— Через три минуты, у тебя что-то срочное? Я на парковку подъезжаю.

— Пожалуйста, не заезжай в здание, я не могу пояснить, но уверена в том, что так надо.

— Поясни?

— Не могу, крёстный, просто чувство с самого утра какое-то… Нет, не могу описать, просто поверь, — чуть запнувшись, продолжила посмотревшая на стоящего у панорамного окна брата Тесса. Именно он и был тем, кто попросил её об этом звонке, две минуты назад зашёл в кабинет и, ничего не объясняя, попросил развернуть адмирала Борда и не дать ему заехать в здание штаба.

— Ты уверена, через десять минут у меня совещание с Акерли.

— Крёстный, пожалуйста, — бросив ещё один полный мольбы взгляд на брата, пробормотала не так чтобы уверенная в своих действиях Тесса. — Если я ошибаюсь, а я очень хочу, чтобы так оно и было, то ты отругаешь меня за неоправданное паникёрство, а сейчас…

— Хорошо, езжай прямо.

— Да, сэр, — откликнулся уже собиравшийся покинуть поток машин водитель и, погасив мигнувший до этого пару раз поворотник, покатил далее по улице. Спустя пять минут и вставшую на неожиданно отказавшем светофоре пробку сидящий на заднем сидении Адмирал Борда подумал о том, что это было как минимум глупо, и именно в этот момент их и догнал гул только что происшедшего где-то за спиной взрыва. Удивлённый мужчина не удержал детского желания обернуться и с ужасом увидел, как в буквальном смысле складывается само в себя здание, в которое он собирался заехать, и если бы не столь неожиданный звонок крестницы, то обязательно заехал бы.

— Езжай прямо, уходим свободным маршрутом, — отчеканил толком ещё не осознавший масштабов произошедшего мужчина. Ясным было лишь то, что никакого оперативного штаба у них более уже нет, а также то, что жив он только благодаря столь неожиданному, как, собственно, и его содержание, звонку. Машинально, исключительно на рефлексах отключил так и оставшийся в руках аппарат, выкидывать, правда, не стал. Крестница что-то там поясняла на тему того, что этот конкретный аппарат вообще никак не отследить, именно поэтому ограничился исключительно полным обесточиванием и убрал отключённое устройство во внутренний карман.

Наземный штаб Острова Мерида

— Он не заехал в здание. Всё так, как ты и попросил, а теперь прошу тебя объяснись. Чую, что максимум через час, ну, может быть, через два нам устроят вполне себе обоснованную головомойку, и если уж мне и краснеть прикрывая твои выкрутасы, то я хотела бы знать, на кой оно тебе вообще потребовалось.

— Не знаю, просто чувство такое. Сложно описать, я просто знаю, что так было надо. В случае чего можешь смело валить на меня, вот только, если не забыла, тогда, перед Пасификом, я тебя тоже примерно так же предупреждал. Ты не послушала, а в итоге тебя едва не похитили.

— Собственно, поэтому и сделала так, как ты попросил, вот только…

— Через пару часов узнаем, а пока я бы предупредил ещё и Сагару, но это уже я сам.

Ждать так долго не потребовалось. Не прошло и сорока минут, как листающая новости Тесса, едва не перевернув собственное кресло, смотрела на короткий и пока ещё совершенно обрывочный репортаж. Заголовок оного гласил о ни с того ни с сего сначала загоревшимся, а затем и рухнувшем в центре Сиднея небоскрёбе.

— Гарри…

— Похоже, я оказался прав?

— Агирос — всё здание сложилось будто бы карточный домик.

— Ну вот и причина…

— Идём, — оборвала его на полуслове уже принявшаяся за какие-то только ей понятные вычисления и расчёты девушка.

Подземная часть базы встретила их неким подобием растерянности и недоумения. Как оказалось, они пытались её вызвать, но находящаяся в лифте девушка попросту не услышала звонка. Едва лишь пересекли порог оперативного штаба, как чуть выдохнувший дежурный, пробормотав что-то на тему: «Она здесь», — спустя миг вытянулся по всей форме и доложил о полной потере связи с южно-атлантической, штабом и отделом разведки, а также о неподтверждённом сообщении о нападении на индийскую оперативную группировку. С их базы внезапно доложили о нападении, после чего связь резко оборвалась. На глаза как-то неожиданно попался Калинин, мужчина смотрел на разговаривающего с кем-то по телефону Гарри, и было в этом взгляде что-то, изумление, что ли. «Нет, не сейчас, всё потом», — мысленно отругала себя за несобранность и посторонние сейчас мысли Тесса, после чего убедилась в том, что связи у них и в самом деле вообще нет, и приказала поднять в воздух все наличествующие у них на поверхности вертолёты.

— Сверхскоростная групповая цель, восемь отметок, скорость шесть и пять маха, время до контакта шестьдесят секунд,{?}[6.5 маха — 7800 км/ч. то есть 130 км за 60 сек.] — отчеканил оператор локационного поста.

— Задействовать ПРО, вот и по наши души пожаловали, — пробормотала Тесса краем глаза заметившая, как чуть улыбнувшийся брат едва заметно кивнул и направился к выходу из помещения оперативного штаба. Калинин вновь проводил его каким-то совершенно нечитаемым взглядом. А в следующие двадцать минут стало окончательно не до того. Выяснилось, что на подходе сразу три единицы класса «Бегемот», и это при учёте того, что они и с одним-то едва сладили и то при помощи Соске и ЛД-привода его «Арбалета». Про практически под ноль уничтоженную систему ракетной обороны и локационную станцию говорить и вовсе не приходилось.

Сообщение о том, что их трофейный «Веном» ни с того ни с сего готовится к выходу на поверхность, было практически сродни грому посреди ясного лазурного неба. Лишь в связи с братом отдалось меланхоличное: «Я помогу» — да ещё просьба о том, чтобы предупредила своих и не забывала о том, какой они ему придумали позывной. На экстренно переключённом на подходящую камеру экране было видно, как уже активированный и размалёванный явно наскоро, буквально только что нанесёнными на броню белыми крестами трофейный красный БР покидает ангар.

Творящееся на поверхности иначе как вакханалией смерти назвать попросту не получалось. Покинувший укрывавший его до этого резервный, ещё не достроенный эвакуационный тоннель юноша практически сразу же оказался в полном обороте. Шага ступить, как говорится, не успел. Хорошо, что не ожидавший трофейную машину противник замешкался. За что тут же и поплатился, оказавшись буквально насквозь пробитым удлинёнными клинками буквально вылетевшего на него «Фальке». Того уже предупредили о том, что красный с крестами свой и что пилот полный профан, пусть и с полным курсом боевой моторизированной подготовки. А в следующий миг стало не до размышлений. Вот только снаряды врага цели так и не достигли. Увязли в на удивление мощном всплеске этого странного создаваемого этим неведомым ЛД-приводом поля.

— Мне нужно к шестому, — сообщил откликнувшийся на настигший его вызов Гарри. — Я понимаю, что являюсь больше обузой, чем помощью, но я здесь не за этим. Моя цель — великаны, с остальным я вам вряд ли чем-то помогу.

— Следуй за мной, леди приказала постараться вернуть тебя живым.

— Вас понял, — ответил пристроившийся за «Фальке» Гарри.

На то, чтобы выйти на позицию, ушло около трёх с половиной минут. На оной их встретил изумлённый появлением такого подарка Вебер. И, выслушав полные помех указания Крузо о том, чтобы «Волшебника» по возможности защитил, поздоровался:

— Здаров, чернявый, и чего не сидится-то?

— Да вот, прогуляться решил, компанию составь, что ли, а то вон тот плохишь озорует да и вид на природу портит.

— Согласен, вот только…

— Только стреляй, с задержкой ноль пять, оставим поганца без головы, все одно он в неё только ест.

— Вас понял, «Волшебник», работаем, — откликнулся в целом понявший план прибывшего на помощь парня Курц. Нечто подобное они уже пробовали, только уже тогда присвоивший себе позывной «Волшебник» Поттер находился не в трофейной машине, а в «Арбалете», тогда же и выяснилось, что реагировать-то ЛД-привод реагирует. Но как-то неохотно, без огонька, что ли. В общем, с таким каши не сваришь. О пробном пуске «Венома» он также слышал, вот только капитан всё прямо на месте засекретила. Но раз «Волшебник» здесь, значит, что-то у них да получилось. А раз получилось, значит, ещё поживём. Именно с такими мыслями Курц отдал своему ИИ приказ о подсветке противника в том самом спектре. Новейшая разработка «Мифрила», увы, но её безпристрастные глаза показывали практически полную неуязвимость объекта. По крайней мере, таковым это было на данный конкретный момент.

— Шестой, не зевай! — окликнул его прячущийся за полями системы ECS Гарри, после чего совершенно внезапно отключил маскировку и, переведя машину на практически критический режим работы силовой установки, принялся за выполнение какого-то то ли ката, то ли и вовсе асаны из известной всем индийской гимнастики. Двадцать секунд — ровно столько потребовалось на то, чтобы ЛД-привод трофея вышел на приемлемые показатели. Общаться с этой штуковиной, как и в тот первый раз, было сложно. Всё одно что палочку выбирать. Также искрит и своевольничает. Вот только выбор у них не так чтобы есть, а потому пришлось уповать на грубую силу и мощь личной магии. «Десять секунд», — мысленно напомнил себе Гарри и перевёл всю свою концентрацию на правую руку: именно с неё он и собирался выстрелить. «Пять, четыре, три, две, одна!»

— Сим призываю я клинок чистого света небес, — не жалея голоса, почти прокричал наконец закончивший концентрирующее воздействие Гарри. Доля секунды — и резко выброшенная вперёд правая рука БР покрывается пестрящими рунными знаками энергетическими кольцами. Удар сердца — и мощнейший поток чистой энергии срывается прямо из центра металлической ладони и уходит в цель. Чуть запоздало гремит выстрел находящегося рядом снайпера. «В яблочко», — удовлетворённо констатировал наблюдающий за тем как схлопываются до этого расцвечивающие визор защитные поля цели Гарри. Всё в строгом соответствии с планом, а снаряд Вебера довершил начатое. С уцелевшего винтокрыла докладывают, что видели попадание навылет.

— Навылет, чёрт возьми, — в неверии повторяет только что принявший доклад Курц. — Мать твою, «Волшебник», да ты долбанный волшебник.

— Может, да, а может, и нет, и маму мою не тронь, она хорошая была, наверно.

— Наверно… ну ты, блин, даёшь.

— Сосредоточьтесь, Урц-2, их, если не заметили, ещё двое.

— Есть! — с куда как большим воодушевлением, чем это было ранее, отрапортовал уже начавший смену текущей позиции снайпер. За следующие семь минут оприходовали второго, а на исходе десятой — и третьего. Никак не ожидавший такого безобразия противник ослабил до этого по сути победоносный натиск и, как следствие, позволил находящейся в подземном штабе Терезе отвоевать для проводящийся прямо сейчас эвакуации столь драгоценное в их текущей ситуации время. То, что базу было не спасти, всем было и так ясно. Вопрос был в том, с какими потерями уходить и удастся ли это в принципе. Оставшиеся без поддержки своих развалившихся под собственным весом БР-переростков, нападающие заметно замедлились и тем подарили защищающимся практически два с половиной часа, а если точнее, то два часа десять минут, за которые на лодку не только в буквальном смысле перетащили всё мало-мальски ценное и нужное, но ещё и экстренный ремонт закончили, после чего принялись за минирование. Приказ Терезы звучал отнюдь не двусмысленно, и именно с ним на момент их встречи и спорил майор Калинин. Правда, почему-то не с Терезой, а с одним из минирующих опорные колонны центрального дока бойцов. Именно за этим занятием их и застал выбравшийся из вернувшегося на базу трофейного «Венома» Гарри. Поначалу даже значения не придал, но затем, словно почувствовав что-то, обернулся. Их взгляды пересеклись буквально на пару мгновений. Мгновений, которых хватило для того, чтобы расставить всё и вся по своим местам. И случившееся, казалось бы, вечность назад озарение, и столь точная работа по подавлению их системы противоракетной и прочих линий обороны — всё это промелькнуло на практически неуловимый миг, вот только юному магу хватило и этого. Именно поэтому, в точности следуя советам научившего его этому искусству профессора Снейпа, Гарри, не задумываясь, атаковал.

— Легилименс, — единственное что было доступно, единственное, что сработало бы здесь и сейчас. Жертва неожиданного ментального удара замерла, и этого оказалось достаточно. Одна секунда — и запрос о срочно необходимой помощи отправился в сторону находившегося в данный момент в центральном доке ТДД деда. Всего одна строка, отразившаяся на находящемся на руке у последнего браслете. Простенькая металлическая нашлёпка на цепочке. Ничего с виду необычного, ну разве что Протеевы чары. Вот только кто бы о них, кроме самого носителя, знал. Как следствие, не прошло и двух минут, как совершенно верно истолковавший отобразившиеся на браслете «проблема, крот, охрана, док» Мардукас уже навёл своё оружие на и без того неестественно потряхивающего головой уже начавшего отходить Калинина.

— Надеюсь, что чуть позже вы мне всё объясните, господин лейтенант. Сейчас же, майор, вы арестованы до выяснения. И я искренне хочу надеяться на то, что это какое-то недоразумение.

— Боюсь, что нет, сэр, уж больно сильно товарищу майору не по нутру то, что мы сделали с их «Бегемотами», а также решение о подрыве всей мало-мальски ценной инфраструктуры. Собственно, за попыткой саботажа оного я его и застал. Жаль только технику помочь не успел, надеюсь, что его всё же попросту оглушили. Моё внимание привлёк их спор, но когда я обернулся, то Калинин был уже в одиночестве и, думается мне, что торчащие вот из-за той колонны ноги принадлежат именно тому, с кем оный и спорил.

— Капрал, проверьте, что там!

— Есть, сэр, — и спустя двадцать секунд: — Он оглушён, похоже, рукояткой пистолета по голове огрели, опа, и провода повреждены.

— Ясно, увести, — распорядился с явной грустью покачавший головой капитан второго ранга. — Благодарю за службу лейтенант, и давайте не будем терять столь дорого давшееся нам время.

— Есть! — практически одновременно отрапортовали и удерживающие Калинина бойцы и стоящий поодаль от них Гарри. Спустя ещё двадцать минут ТДД покинула готовый вот-вот обрушиться на голову наконец прорвавшихся в смежные с ним помещения док нападавших. Подбор оставшихся на поверхности механизированных сил и последовавшее за ним экстренное погружение слились и объединились с тем как, можно сказать, чудом отремонтированная в настолько кратчайшие сроки пришедшая в док на плановое обслуживание ТДД буквально крадучись ушла от, если судить по его текущей активности, не так чтобы радостного противника. Где-то там за спиной гремели разрывающие сухой док и прилегающие к оному помещения взрывы. Где-то впереди маячила такая неведомая неизвестность.

Токио за пятнадцать минут до нападения на базу Мерида

Утреннее спокойствие и тишину разорвало совершенно неожиданное восклицание оторопело остановившегося прямо посреди улицы подростка.

— Что такое, Соске?

— «Мифрил», Сидней, штаб подвергся нападению, — несколько рублено ответил парень, и именно в этот момент лежащий в кармане школьных брюк телефон оповестил о входящем. И едва лишь вызов оказался принят, как из динамика раздалось:

— Слушай внимательно, сержант, возьмите ту вещь и уходите. Всё серьёзно и у нас проблемы. На базу ни ногой. И помни, та вещь сможет помочь лишь один раз. Снимешь и обратно уже не надеть.

— Так точно, сэр, — отчеканил вмиг подтянувшийся Сагара и, убрав уже ставший на данный момент безполезным аппарат в карман, произнёс: — Чидори, мы не идём в школу и на базу мы тоже не эвакуируемся. Ничего с собой не бери, нам надо покинуть Токио и как можно быстрее.

— Что происходит, Соске, что за…

— Не знаю, но приказы я обсуждать не намерен, не для того я за эти полгода не доставил ни единой проблемы. — В ответ девушка лишь тяжело сглотнула образовавшийся где-то в горле тугой, давящий ком. Слова друга, а возможно, и не просто друга были истинной правдой, и после того случая его будто бы подменили. Он стал в несколько раз спокойнее, и какие-либо проблемы с его стороны сошли практически на нет. Не считать же за оную само его присутствие, а также и то, что он, будто бы незримая тень, всегда рядом. Вот и сегодня в школу они шли вместе, уже даже и привычно как-то, да и поговорить есть с кем. То, как изменилось его поведение после прозвучавшего минутой ранее звонка, было более чем разительным. Парень весь подобрался и вмиг из практически неотличимого от своих сверстников ученика старшей школы обратился в опытного и весьма свирепого бойца.

Как петляли по улицам, Чидори практически не запомнила. Очень быстро сделалось жарко, и стало понятным, что ловушка по их души была практически захлопнута, и если бы не звонок… Какой-то практически тупик, и Соске зачем-то несколько раз бьёт по перегораживающей его сетчатой секции, та накреняется, но вместо того, чтобы воспользоваться этим и перескочить, юноша совершенно неожиданно прижимает её к себе. Миг — и к её губам приложен его указательный палец. Тихо, мол, не шевелись. Всего десять секунд — и в переулок врываются до зубов вооружённые головорезы и сопровождающие их «Аласторы». Стоять, прижавшись к нему и стене, было до одури страшно. Буквально едва ли в метре от тебя враг. Враг не выдуманный, не нарисованный, вооружённый, и ищет он именно тебя. Ищет и, несмотря на расстояние, не находит. Десять минут, практически вечность, именно столько потребовалось на то, чтобы противник со злостью и каким-то практически звериным остервенением отпинав находящийся буквально напротив замерших беглецов мусорный бак покинул проулок. Их так и не нашли. Во рту пересохло, и даже на тихий вопрос: «Как?» — сил попросту нет. Но вот выждавший ещё десять минут Соске едва заметно пошевелился и, аккуратно приобняв, повёл к выходу. Лишь на ухо прошептал тихое: «Молчи, нас не видят, и если ты будешь вести себя тихо, то так и останется. От меня ни на шаг. Маскировка одноразовая, покинешь зону её действия — и обратного пути уже не будет».

— Это как ECS?

— Что-то вроде того, разработка последнего шанса, Поттер перед отъездом дал.

— Странное ощущение, всё равно как если под водопадом стоять, только он совсем невесомый.

— Особая ткань, но заряда хватает только на один раз, а теперь тихо.

Как выбрались из Токио, даже и не запомнили, куда-то шли, ехали, опять шли. Потом был синкансэн, и они невидимые для остальных три часа в углу на дальнем сиденье. Пересадка в Аомори и новый поезд теперь уже до Хоккайдо. И, только выехав из города и оказавшись на всеми богами забытом пляже, спустя практически четырнадцать часов они наконец остановились. Беглецам было неведомо ни о том, что именно и как именно произошло на Мериде, ни о том, что за последние шесть часов их набирали минимум трижды. А тем временем находящийся в кабинете Терезы Гарри пояснял оной, что причин для того, чтобы её подчинённый не отвечал на звонки, может быть как минимум две и что это далеко не обязательно, что его и охраняемую им Чидори Канаме таки захватили.

— Тесса, ты меня совсем не слушаешь, вспомни, мы ведь вместе экспериментировали.

— Прости, но я что-то не… — с явным непониманием начала говорить девушка, но, запнувшись на полуслове, посмотрела на брата расширившимися от изумления глазами. — Подожди, ты что — отдал ему свою мантию?

— Ну да, и, учитывая её свойства, — а я, поверь мне, в своё время её разве что не облизал в попытках раскрыть все её секреты и возможности — пока они под ней, никакая, даже доработанная по нашей разработке связь до них не пробьётся. Эта мантия, кто бы и что бы там ни говорил, не просто делает человека невидимым. Она была, есть и будет пространственным артефактом. Её основная задача — это облегчение работы с пространственной магией. Эдакая помогалочка-выручалочка. Надев её, ты не просто исчезаешь, ты как бы оказываешься в мире переходного состояния. Это крайне сложно и часа на два объяснений, но если кратко, то, как я понял, когда надеваю мантию, то не просто исчезаю. Я в буквальном смысле покидаю привычный нам трёхмерный мир. Хм… ну как бы так описать-то, направлений, что ли, как будто бы больше. Нет, не могу пояснить. Это как-то же, что ты, в отличие от меня, не владеешь магией. Ни ты, ни Ричард не видите мир таким, каким вижу его я. А пытаться описать это всё одно, что слепому пояснять, какого цвета стол, а за окном будет стоять человек с плакатом, что это вообще не стол, а, к примеру, табуретка и что она розовая.

— Неужели настолько безнадёжно?

— Боюсь, что куда как хуже, и именно поэтому просто поверь на слово. Пока ты под этой мантией, тебя не найти. Вообще никак, да ты и сама не раз этим пользовалась. Разница была лишь, что тогда я, не понимая, что именно делаю, применял эту так называемую пространственную магию. Многие путают её с магией перемещения, хотя и это тоже там есть. Перемещение — есть неотъемлемая часть пространства. Такая же, как и всем нам знакомые оси трёхмерной модели координат. Вот только это лишь часть целого. А целое, оно огромно, оно непонятно и оно даже меня-то пугает. Пугает, потому как пользоваться пользуюсь, а что же именно и как именно я делаю и почему получается именно то, что получается, — вот это уже самая настоящая загадка. Как итог, остаётся только довериться себе самому и постулату, что магия — есть не что иное, как в сути своей желание. Малолетний я желал того или иного результата и результат оный получал. Меня не интересовало как, что и почему. Огромное количество магов живёт так всю свою жизнь. Им не интересно, почему и как именно работает Акцио или, скажем, та же Левиоса. Им это попросту без надобности, а те, кому интересно, они такие же, как мы с тобой: с головой уходят в ту или иную науку. В общем, не думаю, что прямо сейчас и прямо здесь есть смысл переживать. Как-либо повлиять на то, что с ними происходит здесь и сейчас, ни у тебя, ни у меня не получится. Со своей стороны я сделал всё и даже чуточку сверху. И если Соске не дурной на всю голову балбес, а лично мне он таковым не показался. В общем, сам он объявится, скорее всего, попросту позвонит.

* * *

Запоздалый и какой-то совершенно безвкусный ужин состоялся уже глубоко за полночь. Какая-то то ли круглосуточная, то ли попросту ночная забегаловка. Две чашки самого обыкновенного хотя и весьма вкусного, традиционного для префектуры Хоккайдо рамена, зелёный чай и пара рисовых булочек. Нехитро и не изыскано, зато сытно. Сытно и питательно. Спустя полчаса с то ли запоздалым ужином, то ли крайне ранним завтраком было покончено, и беглецы, оставив оплату, покинули не имеющее претензий на хоть сколь бы то ни было отдалённую элитарность уличное заведение. Куда идти и что делать, было решительно непонятным. Именно это и напомнило Соске, что можно бы, наверное, уже и сообщить своим. «Это, конечно, если есть кому сообщить», — мысленно пробормотал не так чтобы уверенно полезший за своим телефоном юноша. Оный, как и прежде, несмотря ни на что, показывал, что имеет полноценный и достаточный уровень сигнала. И это несмотря на то, что ТВ в забегаловке по-прежнему барахлил, а показанные по единственному доступному на оном каналу ночные новости сообщали, что неимоверная по своей мощности и никак не прогнозировавшаяся магнитная буря утихнет хорошо если к утру. И вот на фоне всего и вся вокруг барахлящего этот странный без кнопочный сотовый по-прежнему работал.

Парень даже и не заметил, как и когда именно он затаил дыхание, но вот прошёл набор, и в трубке вполне приветливо раздались оповещающие о передаче вызова гудки. Где-то, скорее всего, на ТДД должен либо вот-вот, либо уже зазвонить точно такой же аппарат.

— Слушаю, — раздалось уже практически после десятого гудка.

— Сэр, я… — пробормотал выдохнувший от облегчения Сагара. — Мы благополучно отбыли на отдых, хотел вот вам сообщить.

— Шифруешься, молодец, правильно, хотя и необязательно, вы на громкой. Надеюсь, что леди в порядке, а то мне тут уже скоро плешь проедят.

— Так точно, в смысле да, в смысле в порядке, а как…

— У нас тоже всё тип-топ: проредили ряды больших плохишей, устроили большой и очень падлючий бум-бара-бум и по ходу всего этого отловили предателя, хотя с этим пока не так чтобы ясно. Точнее, ясно, что ничего не ясно. В остальном же тишь, гладь, божья благодать.

— Эм… ясно, мы…

— Ага, уже знаем, вода, кстати, сегодня просто блеск, очень советую, мы вот под вечер искупались. Вообще супер, чего и вам желаем, луна, звёзды, романтика, все дела. — Слушающий Поттера Соске готов был галстук школьный свой сожрать, если тот сейчас не лыбится во все свои тридцать два. Было в его голосе нечто. Утро и день провели в одном из нашедшихся неподалёку укромных уголков. Перекусили уличной едой, а ближе к полуночи так и не объяснивший, что именно и как именно они будут делать, Соске привёл охраняемую им Чидори на один из дальних пирсов и, честно извинившись перед отсутствующим здесь владельцем, взломал немудрёный замок зажигания у пришвартованной к оному небольшой лодочки, да с тем и был таков. Почти три с половиной часа строго на север, после чего совершенно неожиданно для Чидори парень заглушил мотор.

— Мы на месте, — сообщил он в ответ на её полный непонимания взгляд.

— Но ты… — Именно в этот момент вода под ними словно бы ни с того ни с сего закипела, ещё миг — и ухвативший её за руку Соске схватился за правый борт накренившейся лодки, после чего, не дав оной перевеситься, аккуратно отпустил девушку, и та к своей неожиданности, толком ничего не успев сообразить, оказалась на твёрдой и вполне надёжной поверхности. На то, чтобы понять, что именно и как именно произошло, ей потребовалось секунд около тридцати, за которые спрыгнувший вслед за ней Соске отряхнулся и совершенно невозмутимо направился к будто бы из неоткуда вспыхнувшему световому маячку.

— Чидори, пошли, нам пора, ТДД не может тут вечно стоять. Территориальные воды Японии как-никак. И так рискуем.

— Но как? Откуда ты?

— Так Поттер же сказал.

— Что сказал? Он про купание и пляжи говорил!

— Ага, а попутно о том, когда и где именно нас подберут. Пошли говорю, холодно же, а внизу горячий ужин, весёлая компания и так интересные нам сейчас новости.

Обещанный ужин и вправду был горячим и вкусным, совсем не чета тому, что они вкушали намедни, хотя тот тоже был вполне себе ничего. Собственно, в процессе вкушения оного токийские беглецы и просветились относительно того, что базы у них нет. Как и оперативного штаба и вообще много ещё чего нет. Узнавший о попытавшемся саботировать подрыв их на тот момент времени уже, по сути, потерянной для них базы Калинине, Соске был в немалом таком шоке. «Как, что, почему, зачем», — крутилось в голове у ничего не понимающего семнадцатилетнего юнца. Он доверял этому человеку. По сути, Калинин был ему кем-то навроде отца, но в большей степени всё-таки наставника. Именно этот человек привёл его в «Мифрил». Именно этот человек показал, что ему, Соске, есть ради чего жить. Есть за что и ради чего сражаться. В конце-то концов, именно этот человек стал тем, кто передал ему этот до невозможности странный, но тем не менее до безобразности эффективный и не пойми как вытворяющий то, что он вытворяет, БР. Последнее, правда, не без помощи всё того же Поттера. Именно адъютант капитана первого ранга и стал тем, кто наставил его, Соске, на путь, так сказать, истинный. Сначала в школе, а затем уже по возвращении на базу ещё и в работе с ЛД. Предложенная им методика была как минимум странной. Вот только уже почти третий год служащий в «Мифриле», Соске уже привык к тому, что чем страннее, тем лучше работает. А думать о том, как именно, и вовсе вредно. Мозги сломаешь, а ответа так и не найдёшь, зато головная боль тебе будет стопроцентно обеспечена. Вот и с ЛД всё было приблизительно так же. Ни шатко, ни валко, за этими мыслями его и отловил Курц.

Известие о том, что за заявлением о прореживании рядов противника Поттер припрятал тот факт, что самолично, хотя и не без помощи рассказывающего обо всём этом Курца, напополам с трофейной машиной порешил немногим более чем за пятнадцать минут ни много ни мало как ажно троих «Бегемотов». И не спасли их ни броня, ни щиты, ни размеры, ни даже так восхваляемый, как теперь выяснилось, «Амальгам» ЛД-привод. Просто и без затей по башке, да так, что оная с плеч, а если точнее, то с пробиванием навылет.

— Ты только представь себе, Соске!!! Объявился такой весь в белом, хотя нет, тьфу его, какой в белом, трофей-то у нас красный. Хотя вот не факт, что его теперь не перекрасят, но да не суть. В общем, явился он, значит, в сопровождении Фальке и говорит такой: «Озоруют, мол, и вид ему, видишь ли, портят». В общем, я, если честно, так и не понял, пошутил он или же на серьёзе всё это сказал. А затем встал в какую-то замысловатую стойку и ни с того ни с сего не иначе как заклинание из аниме выдал. Я, бля, буду, клянусь, что так и было, и всё как засветится, а потом как бах. Да так, что полбашки нету, я и стрелял-то скорее на автомате, чем осознанно, сказали с задержкой на ноль-пять, ну я и выполнил. И тут бах с летуна доклад, навылет. Ты можешь себе это представить. Башку «Бегемота» и навылет. Ух, и дырина у него получилась. Колосс в труху в море осел, а он такой: «Не отставай, мол, нам ещё двоих отоварить надобно». Отоварили точно по той же схеме. И щиты ему не щиты, и броня ему не броня. Знай свой клинок чистого света призывает и адью, в смысле был «Бегемот» и нет бегемота. Потом мне Жаклин по секрету сказала, что одним этим мы задержали противника практически на три часа. Оказывается, пока наш чернявый магию свою всем желающим и не очень демонстрировал, Мардукас наш руководил ремонтом и, надо сказать, более чем успешно. Реактор мы обновили, шумоизоляцию тоже. Топливо и прочего нужного загрузили по самое не могу. Как раз вовремя уложились, а не убей он этих тварей, и что тогда? Мне и представить-то сложно, что бы тогда было и сколько бы наших тогда полегло бы.

Что-либо отвечать не было смысла, зная Поттера, а также и кое-что из того, что было в ту же секунду, если не ранее засекречено. В общем, чего-либо до невозможности удивительного не произошло. Уж точно не после того, что было продемонстрировано на том тут же засекреченном и стёртом со всех носителей тесте. Именно следствием этого теста и было то, что Соске не так чтобы удивился. Сильно, разумеется, сильно, три «Бегемота». Было бы вполне честным признаться себе в том, что лично он, Соске, вот так бы вот уж точно что не сумел. Одного… да, скорее всего, и, возможно, даже второго, но чтоб троих и всего за пятнадцать минут. Нет, так бы у него вот прям совсем не получилось. Именно поэтому просто покивал буквально фонтанирующему энергией Курцу, после чего направился к себе. Приписка к группе SRT, как говорится, обязывала, и, как следствие, у каждого из бойцов была своя собственная пусть и не так чтобы большая и тем не менее каюта. И именно в оную каюту и направился вымотанный до предела юноша.

* * *

Как сказал некто очень, без сомнения, по-житейски мудрый, утро добрым не бывает. Вот и это утро ничем эдаким не выделилось. Обычная жизнь на самом обычном ядерном подводном авианесущем ракетоносце. Разве что к уже привычной для всех рутине добавилось понимание того, что идти то им по факту, если быть совсем честный, можно сказать, и некуда. Связи с землёй нет, а если точнее, то нет абонента, с которым бы был смысл связываться. Базы тоже нет, свою они взорвали самостоятельно и так, чтобы, как говорится, на века. Века в смысле завалы разбирать любителям наживы и прочего терроризма придётся очень и очень долго. Это вам не петух чихнул. Понимающая сложившуюся ситуацию Тереза не мелочилась, и, как следствие, те три часа, которые урвал для них Гарри, были использованы от и до. И именно поэтому базы у них, по сути, уже и нет. Одни завалы да руины размещённого на поверхности офицерского городка. Прямо сказать, негусто, а если учитывать понесённые в ходе захвата всего этого потери, то в пору и вовсе за голову хвататься. Убытки, убытки и ещё раз именно что УБЫТКИ, с большой буквы и с ударением на каждый слог. Вот только ни то, как на всё это прореагирует её названый брат, ни то, как он объяснит такие, прямо сказать, не спрогнозированные потери, Терезу не волновало, уж точно, что не после того, как примерно в двенадцать по полудни получила полное разве что не изливающееся ядом прямо через экран послание. «Братец» был не иначе как в ударе, хотя, видят небеса, он, судя по всему, пытался. Пытался, потому как первая часть письма не иначе как чудом начиналась с более чем вежливого и до зубовной боли формального обращения и примерно до половины не имела иных выражающих истинное состояние его писавшего оборотов, за исключением восклицательных знаков и иных весьма витиеватых в своём построении словесных оборотов и составленных из оных конструкций. Примерно ко второй четверти восклицательные и прочие знаки препинания множились, спасибо, что не в геометрической прогрессии. Далее вместо одной большой буквы шли две, а иногда и три. Ну а к третьей четверти сообщения «братец» явно перешёл на капс-лок.

— Фу, Лео, как некультурно, — отбила на клавиатуре вполне благодушная после вылитых на неё «братцем» помоев и прочих нечестностей и скабрёзностей Тесса. После чего чуть сильнее, чем следовало, надавила на кнопку отправить и, откинувшись на спинку кресла, погрузилась в не так чтобы весёлые размышления. За бортом полнейшая неизвестность, на борту, надо признать, тоже. Базы у них нет, связи тоже, указаний ждать неоткуда. Как следствие, не придумала иного, чем официально объявить о том, что они по факту не так чтобы легальны, и, как следствие, этого она поймёт всех тех, кто изъявит, как говорится, желание. Всё этому сопутствующее девушка весьма малодушно переложила на своего старпома и, выяснив, что брат изволит почивать, заперлась у себя в кабинете. Последнее было не столько выбором, сколько необходимостью, причиной которой было нахождение на корабле гражданского, а если ещё точнее, то гражданской и, надо признать, более чем буйной особы. Одна только устроенная ею спустя три часа по прибытию истерика чего стоила. Собственно, из-за оной любимый брат и дрых. Умаялся оттаскивать от неё эту чернявую бестию. А истерящая и требующая то ли сейчас же вернуть, то ли куда-то послать, то ли ещё чего японка проела мозги в начале офигевшему от такого её напора Сагаре, затем ни с того ни с сего опознала в Гарри того самого парня с фото и, как следствие, заистерила ещё и на почве ревности. Потом, видимо, окончательно накатило… В общем, одно на другое, а в итоге пострадала девичья гордость, да ни за что почто получивший несколько весьма чувствительных ударов брат. И вот на фоне всего этого ещё и с Калининым разбираться.

С Майором всё было и вовсе нисколечки не понятно. Что, как, почему и как они всё это проморгали? На допрос пока не было ни сил, ни времени. Из информации лишь то, что рассказал брат, да подтверждение из лазарета, но да, было бы трудно не подтвердить и так более чем очевидное. А именно то, что по голове минировавший несущие конструкции дока старшина получил именно рукояткой пистолета. Не тогда, когда оная вся в крови да и по форме к краям раны более чем подходит.

В итоге допрос отложился практически на сутки. В начале эвакуировали раненых, а также всех тех, кто изъявил желание. Признаться, в док шла как на эшафот, и если бы не пристроившийся у последнего поворота брат… В общем, не факт, а так всего-навсего лишь слегка прифигела. Хотя, надо признать, что, учитывая настоящую фамилию дедушки… В общем, образу он соответствовал. Всего пятнадцать человек и никого из экипажа. Все как один из вспомогательных служб, и если честно, то винить их… Двое операторов локационной станции, один радист, несколько техников и рядовой обслуживающий наземные службы персонал. Никого из экипажа, если не считать получившего ранение Янга. Вот только тот прямо с не успевшей скрыться в зеве винтокрыла койки проорал о том, что и душой, и телом с ними, дайте только врачи подлатают. Вот и как после всего этого можно было сказать им нет, а самое страшное в том, что рядом с дедом ещё и братец пристроился, в общем отказ, как говорится, не вариант. Именно поэтому пусть и уверенным голосом и тем не менее промямлила что-то на тему об отсутствии зарплаты и пайках и, получив в ответ бойкое: «Есть никакой зарплаты и пайков!» — окончательно растерялась.

Уже позже, примерно за час до допроса так странно попавшегося майора оставшийся с ними в кабинете Мардукас пояснил, что на мотивацию экипажа весьма сильно повлияло то, что и как именно проделал с «Бегемотами» Гарри.

— Поймите меня правильно, эти гиганты выглядят так, как они выглядят, не столько из-за своей мощи, сколько из-за производимого таким размером эффекта. Их первостепенная задача — это деморализация противника. И это я молчу о том, что они, как это считалось до недавнего времени, по сути, не так чтобы убиваемые. То, что сумел сделать в Токио наш сержант, было скорее тем самым подтверждающий правило исключением. Именно поэтому к нам в гости их пожаловало ажно три. Если так можно выражаться, то, как говорится, чтобы с гарантией. Они учли предыдущий опыт и утроили мощь, и единственное, чего они не предвидели, — так это твой брат. Но кто бы мог представить, что ЛД-привод может быть использован, кхм…

— Как волшебная палочка? — заговорил слушавший до этого пояснения деда Гарри.

— Да, именно как она. Я не так чтобы безосновательно убеждён в том, что о магии «Амальгам» ни сном ни духом, ну да и «Мифрил» примерно так же. Ваш брат не в счёт. Я же, как и все мне подобные, об этом не распространяюсь, и причиной тому вовсе не пресловутый и, кстати, что небезынтересно, ни в чём вашим братом так и не нарушенный Статут.

— То есть, Ричард, вы хотите сказать, что то, что Гарри сделал то, что он сделал, ему за это не так чтобы предъявят?

— Именно, видишь ли, Статут принимался во времена, когда ни о каких БР и им подобном никто и не думал, а уж про ЛД-привод я и вовсе предпочёл бы не говорить. Как следствие, после того проведённого вами теста я, как говорится, просветился. Австралия, она, знаете ли, не кенгуру едиными. В общем, до тех пор, пока Гарри не примется попирать сами законы мироздания, а также не начнёт разбрасывать Непростительные, предъявить ему не так чтобы есть чего. Палочка у него чистая, а то, что магия, так где, нету, это всё железяка вон та, и она совсем не магическая. Ну, по крайней мере, с законодательной точки зрения.

— Оу, это так мило…

— И не говори, — согласно кивнул приобнявший сестру за плечи Гарри. — Вот такое вот я чудо-юдо беззаконное.

— Ладно, с этим понятно, вот только…

— Что с Калининым делать?

— Ну, я бы для начала допросил. Ну не мог же он вот так без причины. Даже у Снейпа и у того оная имелась. То, что странная и вообще всячески за уши притянутая, это да и тем не менее она была, тут же…

— Ты сможешь его разговорить?

— Хм… — неоднозначно протянул юноша.

— Не хочу тратить время, да и физический допрос… Я не думаю, что такой, как он, сломается, это не Гаурон. Совершенно иной профиль, скорее умрёт. В общем, надо нечто иное.

— Иное говоришь, что ж, можно и иное, но для начала надо хотя бы попытаться поговорить. А что, а вдруг, ну а если нет, то тогда, конечно же…

— Что ж, значит, с этим мы порешили, ещё бы гражданскую утихомирить и вообще прекрасно будет. — В ответ брат лишь многозначительно фыркнул, не переживай, мол.

* * *

Допрос Калинина решили проводить ближе к вечеру и оставшееся до обеда и предстоящей после него вахты время потратили на утрясание всего того, что хоть как бы то ни было утрясалось и уминалось. Где-то на задворках маячила мысль о том, что с некоторой долей вероятности в этом столь внезапно разверзшемся аду, скорее всего, должен был уцелеть крестный. Вот только вестей от него пока так и не было, и, как следствие, его возможное наличие в расчёты решили не включать. Живой, значит, хорошо, а если нет, то и рассчитывать было бы глупо. Именно поэтому исходили из худшего, но с оговорками о возможности более приемлемого для их компании исхода.

К камере временного содержания, той самой, где в своё время пребывал скрученный в три погибели после своего, скорее всего, не обошедшегося без деятельного вмешательства ныне там находящегося Калинина побега Гаурон, подходили в некоторой доле смятения. Ну не получалось у Терезы понять, как же так. А пока она, всё ещё пребывая в раздумьях, машинально отвечала на доклад постового, а затем собственным известным только ей — ну и брату, конечно же — кодом открывала закрытую до этого так, чтобы вообще не отпереть, дверь. Одного побега ей было достаточно, и даже понимание того, что Гаурона выпустил, скорее всего, Калинин ни капельки не умаляло. Заперла на личный код и сообщила оный только брату, да и сам замок с тех пор был, если так можно выражаться о магии, слегка модифицирован. Всё в рамках закона, хотя и по самой его грани. Зато обезопасили себя и экипаж даже от эфемерной и практически нереальной возможности побега. В прошлый раз все тоже были во всём уверены, а в итоге ремонт на несколько десятков миллионов долларов. Три недели в доке и несчётное количество раз, которые она лично и реже при свидетелях выслушала то, что и как именно о ней думают. Накушалась, как говорится, хватит. Единственной поблажкой было то, что Калинин не был упакован в смирительную вязку. Всё равно это никак не препятствовало тому, что движения его были весьма жёстко ограничены, а все цепи и замки имели неприметные для нетренированного глаза руны. Как следствие, снять или иным образом разомкнуть не получилось бы, и даже тот трюк с изломом собственного запястья не поможет. Браслет зачарован, и снять его таким образом тоже не вариант, только руку зазря покалечить, не более.

— Добрый день, господин майор, или мне лучше обращаться к вам мистер Калиум?{?}[Со стороне Тессы это просто догадка, основанная на сведениях, полученных в ходе допросов Гаурона. Его кодовое имя было установлено как «Феррум» (железо), так что в данном случае это просто пальцем в небо, производное от калий, что созвучно с Калинин. ]

— Обращайтесь так, как удобно, мне, если честно, без разницы. Уж точно не после того, на что оказался способен ваш адъютант.

— Оу, хотите сказать, что прониклись? — изобразив удивление на лице с похожей на то, как это делал небезызвестный Гарри Драко Малфой интонацией, протянула стоящая перед бывшим наставником девушка. В том, что бывшим, она была полностью уверена. Оставался лишь вопрос относительно того, как давно это произошло и что конкретно этому поспособствовало.

— Хочу сказать, что момент, когда у тебя перед глазами пробегает если не жизнь, так последние её пару лет так точно, то это в ни малой такой степени затруднительно. А учесть то время, которое вы столь любезно для меня предоставили…

— Только не говорите, что внезапно раскаялись, просите прощения и вообще бес попутал, не виноватый я.

— Хорошо, мэм, не скажу, хотя не стану отрицать тот факт, что некоторые из своих мотиваций я переосмыслил и в свете происшедшего пришёл к выводу, что был не прав и не предусмотрел всего.

— Зачем ты это сделал, Андрей? Только не говори, деньги, не поверю, — произнёс молчавший до этого Мардукас.

— Ты прав, они тут ни при чём, — едва заметно, на сколько позволяли сковывающие его запястья наручники пожал плечами сидящий на вполне удобном, несмотря на то, что металлическом, стуле Калинин. Со стороны это выглядело странно и как минимум в немалой такой степени неожиданно. И не имеющий опыта в подобного рода разговорах Гарри вполне честно недоумевал. Опыт общения с Гауроном был не в счёт и в данной конкретной ситуации был весьма мало показательным. Того человека нужно было именно ломать. Он оскорблял и унижал столь любимую им сестру, вывел его из себя и как итог нарвался на богатого на фантазию весьма злого мага. Тут же всё буквально сразу же пошло совершенно не так. Никаких обзывательств, никакого полубезумного смеха. Спокойный, интеллигентный разговор одного офицера с другим. Ситуация, мягко говоря, учитывая её причины, до невозможности странная, и тем не менее она есть. И здесь, и сейчас всё, чем он мог бы помочь, так это просто стоять и ждать. По крайней мере, до тех пор, пока разговор идёт, скажем так, на добровольных началах.

— Тогда что, что они тебе предложили? — продолжил тем временем куда как более опытный в подобных делах Мардукас.

— Искупление, и не они, а он. «Амальгам» меня не интересует, лишь способ достижения цели, не более.

— Прости, ты сейчас серьёзно хочешь убедить меня, что, погубив стольких людей, ты мог бы хоть что бы то ни было искупить?

— Нет, не хочу, хотя мне и в самом деле жаль, и тем не менее нельзя выиграть войну и не понести жертв.

— Войну, о какой войне ты говоришь, Андрей? Быть может, ты забыл, но так я тебе напомню: ни одно из наших подразделений никогда и никаких войн не устраивало. Останавливали оные, было дело, но вот чтобы развязывать… Ты сам-то в своих словах уверен?

— А я разве говорил о «Мифриле»? — неопределённо хмыкнув, чуть приподнял бровь Калинин.

— Тогда о чём?

— О мире в целом. Ты разве не видишь того, что все наши действия по факту безполезны? ТДД мотается из региона в регион, проводит операцию за операцией, а воз и ныне там. Где хоть какой-то эффект, где он? А нету его, нету и в принципе не могло быть. Уж точно не после того, как появились такие, как она. Прошу простить меня, мэм, не стоит на меня обижаться. Я прекрасно понимаю, что ни вы, ни подобные вам не выбирали своей судьбы. И тем не менее оглянитесь вокруг! Неужели вы не видите, что именно вы и вам подобные и есть источник всего происходящего. Не лично и не всегда по собственному желанию, я бы даже сказал, что почти всегда при полном его отсутствии, и тем не менее вы и подобные вам меняете мир. Привносите в него то, чего в нём не было, то, к чему он попросту ещё не готов. Итог — это то, что мы наблюдаем вокруг нас.

— И поэтому вы решили, что нас всех надо убить, я правильно вас поняла?

— Да нет же, глупость какая, ну вот как, к примеру, ваша смерть избавила бы мир от ТДД или же от столь опередивших своё время М9. Здесь и сейчас убийство вас уже практически безсмысленно. Будь это иначе, не обезсудьте уж, но мы бы с вам сейчас не разговаривали.

— И мы снова возвращаемся к вопросу о том, что же именно вам предложили? Деньги, власть, что именно?

— Возвращение к истокам. Простите, капитан Тестаросса, я и вправду восхищаюсь вами. Вот только миру было бы намного лучше, если бы таких, как вы, не существовало.

— Историю не изменить, мы никаким образом не сумеем исчезнуть. Умереть? Пожалуй, да, вот только, видится мне, что вы совершенно не об этом.

— Верно, мэм, вот только вы ошибаетесь, ваш брат нашёл способ.

— Способ изменить время, как мило, — задумчиво произнесла вновь принявшаяся растягивать слова девушка, в то же самое время мысленно потянувшись к брату с конкретным вопросом.

— И да, и нет, — раздалось в ответ, — если захочешь, то позже я устрою тебе полноценную лекцию с картинками, схемами и диаграммами.

— Ясно, это явно обещает быть очень познавательно, — невольно уже вслух произнесла примерно секунд на десять выпавшая из разговора девушка. Со стороны это выглядело, как если бы она о чём-то задумалась. — И как же вы вознамерились сие провернуть? Всячески прошу прощения и тем не менее законы физики едины для всех, и даже «Леонард», — едва не выплюнув последнее слово, словно самое грязное из известных ей ругательств, произнесла Тереза, — даже он не в состоянии их изменить.

— Он был достаточно убедителен, мы повторим уже пройдённое и изменим всё в точке излома.

— То есть, проще говоря, вы хотите заобливиэйтить весь мир?! Вернуться назад, скорее всего, в тот самый день, да если бы это было возможно, то это уже было бы сделано, — не выдержав пафоса, с которым выдал своё пояснение Калинин, произнёс Гарри. — Думаю, я понял что именно они хотят. Прости, Снежок, не сразу допёр. Если кратко, то не прокатит. Всемирный обливиэйт лет так на двадцать жизни. Я первым буду, кто в МКМ настучит. Это нарушение Статута, статья двадцать девять-один. Цитирую: «Ни одной из сторон не дозволено массовое применение высших внушений и иных действий, могущих приводить к как негативным, так и позитивным последствиям степени три и более». Проще говоря, вещать с трибуны о конце света или там о призывах в господа уверовать — это пожалуйста. Попытка же влияния на разум, этот разум по сути уничтожающая, является в строгости запрещённой. Данный пункт добавили после того, как вскрылась подноготная на Нюрнберге. Все были до крайности недовольны, ведь, оказалось, что очень многих не слабо так одурманили. И деятельность эту начали отнюдь не в сорок лохматом, но куда как раньше. Приблизительно в середине двадцатых. Именно тогда уже возжелавший править миром Геллерт Гриндевальд разработал свой план по контролю. Весьма, кстати, успешный, если судить по разразившейся вследствие его действий войне. Повторения оной никто не позволит. Не после того, какой ценой она была остановлена.

— Вы просто не понимаете, да и не поможет вам ваша, как там ты выразился, МКМ. Что это хоть вообще такое, никогда о таком не слышал.

— Разумеется не слышали, вы же не маг, но да мне не сложно, я поясню. МКМ — это магический аналог не магического ООН. Расшифровывается как Международная Конфедерация Магов. Функции по факту исполняет практически те же с поправкой на магию, разумеется. И очень зря вы думаете, что ничего не произойдёт. Статья двадцать девять-один — это примерно то же самое, как если бы по линии ООН прошло сообщение о подтверждённой реабилитации нацизма. Следователи прибудут, и суток не пройдёт, профессор был в этом вопросе более чем скрупулёзен. Тема эта во всех школах является обязательной. Распоряжение опять же по линии МКМ. Таким образом, каждый из юных магов, закончивших своё обучение после упомянутого мною Нюрнберга, сдаёт на эту тему весьма подробное и более чем требовательное по своему содержанию эссе. За источники в библиотеке драка. Лично моё на А++ по международной системе оценили. В общем, можете не переживать, в лучшем виде настрочу и показания все дам.

Последующие разговоры с майором проходили вполне себе продуктивно. Занимались этим в основном Мардукас и присоединившийся к нему Гарри, а также обещанные и весьма быстро прибывшие следователи из МКМ. Как оказалось, брат и в самом деле не шутил, и уже к утру они совместно с Ричардом составили соответствующую случаю бумагу. Оформили её от имени Антареса Блэка, так как таким образом вопросов было значительно меньше. И прибывшим на столь, без сомнения, уникальный для их ситуации запрос магам не пришлось объяснять ни того, откуда о них узнали, ни того, как именно тут оказался маг. На заданный ему вопрос Гарри просто и без затей пояснил, что, мол, устал от творящегося в Англии бардака и при первой же возможности сбежал. По завещанию, мол, вступил в наследство. Так и выяснил о наличии родственника. Родственник не отказал, приютил, и он, естественно, в строгом соответствии со статутом сидит себе тут тихо и мирно. Точнее, сидел, пока на их базу, что находилась в весьма живописном, можно сказать, даже райском уголке не напали всякие не слишком хорошие. Мы, мол, и вовсе ни при чём, а они вот, они вот и вовсе психи. Такое объяснение, что странно, представителей МКМ полностью удовлетворило, и далее их интересовал только и исключительно Калинин. Даже палочку и ту не проверили.

На всё про всё ушло чуть менее недели. Маги были весьма вежливы, доброжелательны и вообще демонстрировали всяческое понимание. Испросили разрешения на проведение следственных, так сказать, мероприятий и, получив оное, буквально за двое суток выпотрошили из Калинина практически всё. Рассказал он не только о плане Леонарда, но и много всякого магам в общности не интересного, а потому материалы оные они перед отбытием любезно передали в руки «Мифрила», представителем коего и выступила присутствующая при передаче пленного под юрисдикцию МКМ Тесса. Как следствие, свободное от допросов и прочих следственных действий время потратить удалось куда как с большей пользой. А именно на пробивание и восстановление связей. По крайней мере, тех, каковые на данный момент ещё существовали. И вот по прошествии практически месяца на её уже скорее дежурный, чем в действительности необходимый и надеющийся хоть на что бы то ни было звонок на том конце наконец-то ответили.

Счастью не было предела, крёстный, несмотря ни на что, всё-таки жив, о чём мужчина и сообщил, после чего поинтересовался делами и, с немалым удивлением узнав о том, что подразделение не только живо, но ещё и вполне себе боеспособно, попросил не отсвечивать. Именно этой новостью девушка и спешила поделиться. По дороге её, правда, перехватила решившая, что сейчас самое время для, Мелисса. В общем, пришлось притормозить и идти на «поиски» брата уже вдвоём, а заодно отвечать на и так, и эдак задаваемые провокаторшей вопросы. И нет, не то чтобы это было неприятно — привыкла уже, да и то, что они делают. В итоге сама не заметила, как оказалась на лестнице. И конечно же, будто бы так оно и задумывалось, оступилась и полетела вниз. Крутой и совершенно неожиданный спуск с не меньшей неожиданностью вместо стены закончился весьма, надо сказать, куда более как мягким препятствием. Даже пискнуть и то не успела, как сильные и такие надёжные руки родного брата подхватили и, не допустив не только стыковки с оканчивающей лестничный пролёт перегородкой, но также воспрепятствовав весьма немилосердному падению, мягко поставили на ноги и, придержав за плечи, прижали к себе.

О том, как находившийся в этот момент вместе с Мардукасом в зале для совещаний Гарри совершенно внезапно вскинул свою правую руку и, пробормотав что-то на тему каких-то там врат, в буквальном смысле исчез, девушка не знала. Хотя не признать того, что ещё в момент своего эпического и, вполне вероятно, имевшего бы весьма болезненное для неё окончание полёта почувствовала, как мир вокруг словно бы замедлился в точности так же, как и тогда на мостике, она не могла. Откуда-то сверху поинтересовались, всё ли в порядке, и только в этот момент её запоздало накрыло. Словно бы откуда-то сзади догнало понимание того, что если бы не столь вовремя оказавшийся именно на этой лестнице брат, то отделалась бы она в лучшем случае лазаретом и синяками, а в худшем — могла бы и шею свернуть. Да и вот тот находящийся на стене вентиль выглядел самым мягким образом самую капельку немилосердно, и если бы не брат…

— Ну всё, тише, я здесь, ты в порядке, ничего не случилось, — поглаживая начавшую дрожать девушку по спине, произнёс прекрасно понимающий и всё чувствующий здесь и сейчас Гарри. С тех пор как оказались так близко, такое состояние было для него практически нормой. Чуть сильнее, чем надо, и вуаля, он уже в курсе о том, что, как и о ком именно думает сестра, в обратную сторону это также работало, а потому спасаться приходилось при помощи окклюменции, спасибо профессору Снейпу за науку. И нет, мысли они всё ж таки не читали. Для мыслей нужно было уже, так сказать, осознанно и с пониманием. Для себя юноша решил, что причина кроется в том, что он просто привык. Привык к тому, что надо прикладывать усилия и тянуться чуть ли не на другой конец мира и что когда данная необходимости исчезла… В общем, ничего необычного, по крайней мере, если не забывать о связывающей их воедино связи. Взявший на себя роль эдакого то ли ментора, то ли юриста, то ли всё в одном по необходимости оказавшийся весьма близким для них обоих родственником Мардукас также догадку оную подтвердил, и попросил не забывать, что близнецы, даже будучи обычными, нет-нет да и отчебучивают что бы то ни было эдакое. Но вот момент остался позади, и мягко отстранивший уже пришедшую в себя сестру юноша, сославшись на то, что он так и не закончил, оставил наскоро промокающую платком столь непрошено выступившие на глазах слезы Тессу на попечении уже слетевший к ним на площадку Мелиссы. Попросил лишь, чтобы оная не оставляла своего командира без присмотра, ведь причиной падения оказался столь невовремя подведший каблук. Безнадёжно сломанный, но не при Мелиссе же применять Репаро.

С момента, как столь неожиданно казалось бы в буквальном смысле из ниоткуда возникший прямо между стеной и падающей с лестницы девушкой лейтенант оставил их обоих и отбыл куда-то в направлении расположения блока для проведения совещаний, прошло уже что-то около пары, а быть может и тройки, минут. Машинально помогающая подруге Мелиса придерживала ту под локоть, пока оная свободной рукой стаскивала с себя сначала столь злополучно и неожиданно подведший её предмет гардероба, а затем проделывала то же самое, но уже со вторым.

— Везёт же кому-то, — с мечтательными нотками в голосе пробормотала контролирующая процесс разувания Мелисса. — Мне бы такого!

— В смысле? — скорее машинально, чем осознанно поинтересовалась наконец распрямившаяся, держащая в свободной руке так не вовремя подставившую её обувь Тесса. «Брат вечером, разумеется, починит, вот только босиком по стальному полу, бр-р, холодно», — чуть поёжившись и поудобнее перехватывая свою ношу, подумала девушка.

— Ой, вот только не надо, и так вся лодка в курсе.

— О чём? — практически обречённо и прекрасно понимая, каким именно будет ответ, поинтересовалась Тесса.

В эту игру они играли вот уже практически год, ну, самую чуточку меньше. Началась она недели где-то на третьей, брата выписали и, позавидовав его незаурядному здоровью и выносливости, отпустили, как говорится, с миром. А в субботу ей в очередной уже не счесть даже который раз приснился кошмар. Она опять оказалась там. Стрельба, крики и страшный кажущийся неимоверно холодным сундук. Совершенно неожиданно очередной кошмар сменился, и на место холода и одиночества пришли такое мягкое и будто бы обволакивающие тепло и покой. И лишь с утра при пробуждении поняла, что тепло и в самом деле обволакивало, а если точнее, то ласково обнимало. Источником же всего этого оказался устроившийся с ней рядом брат. Он мирно спал, чуть сведя свои практически иссиня-чёрные брови. Как разбудила и как говорили, почти и не запомнила вовсе, но в итоге спустя неделю просто сдалась. Спать без брата не получалось, и когда сама, уже даже и не запомнив как именно, притопала к нему… В общем, на следующий день просто передала ему свой запасной ключ. Алохомора — это, конечно же, прекрасно, вот только на кой, если ключи имеются.

Так продолжалось ещё практически три недели. Ночные посиделки, как они сами это называли, старались не афишировать. Вот только когда ты практически постоянно заперт либо на лодке, либо на базе, к которой она приписана… В общем, шило в мешке, и через три недели на неё, а если точнее на них, насел дед. Ох, и орал он тогда. Тихо так, но так…

— Да вы с ума посходили, Гарри, ты же сам мне рассказывал, и что теперь? По стопам сколько-то там раз юродной вам обоим Вальбурги? И я бы ещё скрепя сердце понял, но вы-то, вы же родные. Одна мать, один отец. Вы охренели совсем, что ли?! — истинно по-блэковски тихо кричал на них некогда известный под именем Антареса Сигнуса Блэка Ричард Мардукас. — Гарри сказал потом, что в очередной раз уверился, кто и насколько тут воистину Блэк. А тогда они с жаром доказывали деду, что он всё не так понял. Именно тогда, наверное, впервые в своей жизни Тесса, вместо того чтобы покаянно слушать и кивать, буквально взвилась. Стоящий рядом Гарри даже залюбовался.

Именно так и выяснилось и про кошмары, и про то, что ну не могут они друг без друга и что нет, не было и не предвидится. Чуть успокоенный подкреплённым ещё и Гарри заявлением мужчина присел и велел рассказывать. Рассказали, проникся и, сообщив, что покоя им не будет, оставил одних осознавать тот факт, что со стороны всё совсем не то и что это они просто спят, а вот за дверями всем мерещится кое-что совершенно другое. Сколько раз с тех пор так или иначе выслушивала. Отпираться было безсмысленно, не тогда, когда поголовно всё подразделение убеждено, что это именно роман. В итоге не без помощи деда сошлись на том, что для всех всё пусть именно так и будет. Не отрицайте, мол, но и не подтверждайте, и на службе чтобы ни-ни, а после вахты, после уже можно, а что именно и в какой именно форме, это уже пусть, как говорится, наблюдатели додумывают. Так и жили то ли сослуживцы, то ли родственники, а скорее всего, и то и другое одновременно, а там у кого и на что фантазия богаче. У Мао — вот, к примеру, на романтику. Надоело уже даже, если честно, а единственная по факту подруга всё никак не успокаивалась. И так, и эдак изворачивалась, ведь интересно же, вот только Тереза в своём ответе была неизменной, и, как следствие, они попросту ходили по кругу. Вот и сейчас Мелисса вновь предприняла попытку А в ответ получила всё тот же, как она считала, наигранно недоумевающий вопрос.

— Тебе ещё не надоело? — с нотками обречённости вопросила идущая поодаль Мелиса.

— Что именно?

— Всё это, и так ведь все знают, не понимаю, зачем?

— Что, зачем? — уже в не счесть который по счёту раз спросила научившаяся извлекать из этого из раза в раз повторяющегося диалога некую, можно сказать, наверное, даже слегка извращённую форму если не удовольствия, то чего-то на него до боли похожего Тесса.

— Зачем вы скрываетесь, и так ведь понятно. Ну понравился тебе парень, с кем не бывает. Да и по возрасту подходит. — В ответ послышалось лишь неразборчивой фырканье. «Конечно, подходит, близняшка же, всего на четырнадцать минут её старше», — подумала она, но вместо этого лишь, едва заметно пожав плечами, произнесла:

— Мы просто спим.

— Ага, вот именно вы просто… Прости, что?

— Мелисса, ты, вероятнее всего, не поверишь, и тем не менее я вполне серьёзно. У нас с Гарри нет и не может быть того, о чём вы все тут так или иначе думаете. И романтики, какой бы то ни было, я в его адрес вот прямо совсем не питаю.

— Ой ли, и что же тогда вы по ночам делаете, вы ведь и не прячетесь вовсе.

— Спим, — голосом не иначе как истинного адмирала очевидности произнесла в ответ улыбающаяся своей шутке Тесса.

— Не верю.

— Тебе справку от врача показать? Только учти, что после этого дружить мы уже, скорее всего, не будем. Я, знаешь ли, все эти осмотры не так чтобы люблю.

— Ты сейчас шутишь?

— Отнюдь, просто надоело уже, и да, я понимаю, что это вот прям совсем ничего не изменит. Просто устала, знаю, что не поверите.

— Но почему, ведь если так, то должна же быть причина?

— Их несколько и все секретные, но одну я, так и быть, назову. Он нечто навроде второй части меня самой. Этот корабль, в общем, не всё в нём создано исключительно мной.

— Ой-ой, так он тоже?

— Можно и так сказать, но эта информация не для всех, так что буду признательна, если ты не будешь её разглашать.

— Я когда-либо тебя подводила?

— Нет, и тем не менее.

— Хорошо, вот только если вы не, то тогда, получается, что тебя всё ещё интересует Соске? Неужели Чидори права и все её заявления, скажем так, небезпочвенны?

— Нет, к сержанту я не питаю ничего за исключением чего-то не то дружеского, не то приятельского. Он просто, как ты и сказала, подходит мне по возрасту. Он готов впитывать знания, и он друг моего бр… Гарри, — едва не проговорившись, тут же исправилась уже обругавшая себя последними словами Тесса.

— Оу, ну раз друг — значит, друг, — согласилась тем не менее заметившая едва не произошедшую оговорку Мелиса. Она почти нутром чуяла то, насколько там всё запутано и интересно. Вот только копать, судя по всему, было практически безсмысленно, и так почти год, а в результате одна не так чтобы понятная оговорка да угроза реальной если не ссоры, так уж потери подруги так точно. Ссориться Мелиса не хотела, не из-за этого.

Так и дошли до каюты, а уже оттуда, переобувшись, направились в столовую, посещение которой было столь неудачно перенесено. Именно там к ним и присоединились уже где-то нашедшие друг друга Гарри, в очередной раз рассказывающий какую-то то ли шутку, то ли небылицу, Курц и топающий вслед за ними Соске. Вид у последнего был не так чтобы важнецкий. Судя по всему, опять с Чидори поцапался. То, что творилось между этими двумя, было странным. Чидори, судя по всему решившая, что просто так этого не оставит, донимала то самого сержанта, а если получалось, то ещё и Терезу. Тебе, мол, одного мало и всё в таком духе. Наскучило уже, если честно, и Соске, судя по всему, тоже. Вот и сегодня, что уже успел подтвердить Курц, они опять устроили нечто вроде перепалки, итогом которой стало то, что в очередной раз собравший всё своё терпение в кулак юноша был ну прямо до неприличия вежлив, тогда как насевшая на него в уже не счесть в который по счёту раз девушка оным и вовсе не обладала.

— Вечер добрый, Соске-кун, неужели вы опять? — задумчиво ковыряя свою порцию, поинтересовалась устроившаяся, как всегда, слева от брата Тесса.

— Не опять, а снова, мэм, и боюсь, что до развязки нам ещё далеко. Она опять недовольна тем, что я слишком много времени провожу в обществе либо вас, либо же мистера Поттера. Я же не намерен что-либо менять, я, знаете ли, образование хочу, и коль скоро вы столь добры, что тратите на меня и мои проблемы своё время, то почему бы мне от этого отказываться. Ваша помощь, мэм, совершенно неоценима. И если бы не вы, то был бы я, как и ранее, хорошо если не двоечником. А так перевод на экстернат и все работы в срок. Не знаю, как и благодарить-то, без вас бы не справился.

— Не стоит, мне совершенно несложно, — искреннее улыбаясь, ответила наконец-таки принявшаяся за еду Тесса. Лишь мельком мазнула по о чём-то, судя по ощущениям, задумавшемуся брату.

Следующие пару недель были обыденными, а затем по линии, оставленной следователями МКМ, пришла информация, что Леонард, более чем вероятно, скрывается в небольшом, но, надо признать, весьма недурственом поместье на побережье Аргентины. Запрос от магов пришёл вполне недвусмысленный, а его следствием стало ещё одно прореживание амальгамовских «Бегемотов». Само их появление, а также изначальный вектор их действий говорили сами за себя. Организация-противник грызётся за власть внутри себя же. Как итог, ещё минус два БР класса «Бегемот», «Чадаров» и прочие никто и вовсе не посчитал. Не до того было, а вот Леонард, увы, и тем не менее ушёл, не далеко, правда, жаль, что узнали об этом уже постфактум. Но да спасибо, что вообще сообщили, МКМ это вам не это. С не магами они хоть и общаются, но контакты эти всячески минимизируют. Вот и на этот раз, если бы не участие во всём этом Гарри, то и не заметили бы. Вот только игнорировать такого, как Гарри, им было не так чтобы можно, и, как следствие, его и его деда-сквиба ещё и наградили. За поддержание Статута, статус-кво и всякое такое. В наградных листах всё было, естественно, расписано красочно, пафосно и совершенно секретно. Магический крест мира второй степени.{?}[Вымышленная автором награда. Аналогична также вымышленной автором награде ООН крест мира. Обе награды имеют три степени и являются, по сути, аналогами друг друга, но, в отличие от награды ООН, носящей в большей степени церемониальный, чем какой-либо иной смысл. Магическая награда МКМ — это высшая магическая награда. Имеющий магический крест мира третьей степени по уровню — то же, что кавалер британского Ордена Мерлина первой.] Для обоих это вам не нюхлер чихнул. Вот только обстоятельства да и обстановка в Магической Британии… В общем, одно на другое, а в итоге крест мира вроде бы как есть и в то же время, как будто бы и нет.

Столь неожиданно завершившаяся история с Леонардом не могла не сказаться, ведь ни объяснить, ни как-либо подтвердить его исчезновение на ТДД попросту не могли. Да, МКМ задним числом сообщила, что он у них и что всё то, о чём сообщили им проявившие свою гражданскую сознательность британские маги, полностью подтвердилось. Собственно, именно за это им и присвоили награды, а учитывая их степень, нетрудно было догадаться о том, что планы у Леонарда были ну прямо сказать как минимум наполеоновские.

Доставивший награды маг давным-давно отбыл, а не без интереса вертящий свой орден в руках наконец-таки вышедший из своего меланхоличного оцепенения Мардукас едва слышно пробормотал:

— Вот вам матушка и недостойный наследник.

— Согласен, — поддержал деда Гарри. — Магические кресты мира, это тебе не это. Орден Мерлина, да пфе на него. Гонору много, почёт тоже вроде бы как в наличии, на деле же… представляю себе, что теперь будет. Вернусь вот так в Англию, ох, и веселье начнётся.

— Я бы с подобными делами не спешил.

— Да это так, мысли вслух, не более, — тут же пошёл на попятную прекрасно понимающий, что, как и почему парень.

— Ну, в Англию нам и в самом деле надо, точнее не нам, а мне, — едва заметно пожимая плечами, произнесла Тесса.

— Зачем?! — разве что не хором произнесли переглянувшиеся друг с другом Гарри и Ричард.

— Там сейчас находятся Сэр Мэллори и крёстный, — задумчиво теребя кончик своей косы, пояснила так и не поднявшая глаз от экрана стоящего на её рабочем столе монитора Тесса.

— То есть ты…

— Угу, увы, Гарри, но данного визита нам не избежать. Информация, полученная от Калинина, если она верна, то…

— Я понимаю, просто…

— Иногда есть такое слово, как надо, и сейчас оно более чем уместно. Я просто не могу доверить всё это линиям связи, пойми, не после того, где и в каком именно виде мы отыскали предателя.

С момента этого разговора прошло шестеро суток. Ровно столько времени потребовалось идущей в зоне скачка ТДД на то, чтобы, полагаясь на все свои вспомогательные и основные системы, добраться от южного побережья Аргентины до северной оконечности Ирландии, откуда через аэропорт «Пествик», прикинувшись какой-то научной группой океанографов, до Мэна, а из него уже обычным рейсом до Лондона. Именно в столице Британии и должна была произойти, можно сказать, судьбоносная для всей их организации встреча.

Встретились без проблем, Пеннроуз была очень рада тому, что Тереза в порядке. То же самое можно было сказать и о Джероме Борда. А вот Сэр Мэллори-мл. был до крайности подавлен. Как оказалось, предательство отца он заподозрил не вчера. И тем не менее принесённая капитаном единственного уцелевшего и в который раз подтвердившего свою практически сверхъестественную эффективность информация до боли пробивала любую броню, а уж предполагаемые причины… Первым порывом было найти и в буквальном смысле вытрясти. Вот только в ответ на прямо поставленный вопрос Тесса лишь отрицательно покачала головой.

— По моим сведениям, вы ничего и никого не найдёте, — весьма туманно пояснила свой отказ не желающая нарушать статут девушка.

— Где бы он ни был, я…

— Никогда его не найдёте, и я не уверена в том, что он вообще хоть в какой бы то ни было форме жив.

— И откуда такое мнение, капитан, хотя нет, Тереза, прошу тебя поясни, ты…

— Я не могу. Это секретно, секретно и… в общем, просто поверьте. Источник, из которого я это узнала, скажем так, не нашего уровня полёта. — И, чуть покопавшись в кармане, извлекла коробочку с принадлежащей брату наградой, о том, что этот разговор, скорее всего, закончится именно так, они предполагали заранее. И именно поэтому чуть задумчиво смотрящий на неё брат и передал ей свой орден. Практически перед отлётом вложил в руку и со словами: «Возьми, пригодится» — проводил до приветливо опущенного трапа. Пеннроуз и Борда на неизвестную им награду почти не прореагировали, а вот видевший такую же ранее сэр Мэллори вопросительно приподнял правую бровь.

— Выглядит новым, и мне хотелось бы узнать, кто и с какой целью вам это передал? — произнёс и сам имеющий немалое количество наград мужчина. Собственно, именно на одной из церемоний он и увидел человека, носившего похожий, хотя и менее вычурный. Мужчине было под семьдесят, и на вопрос о незнакомой награде он скупо пояснил, что крест мира, мол, младший, то есть, как понял тогда ещё бывший мальчишкой сэр Мэллори, третьей степени. У Терезы же в руках был явно рангом повыше. И было в нём что-то такое, что заставляло носящего его уважать. Не так, как это принято, но именно от сердца. Словами это чувство было практически не передать.

— Могу пояснить лишь то, что награждение было тайным, без церемоний. Моё в этом участие не афишировалось и, как следствие, награды всего две, а не три, как было бы, реши мы раскрыть некоторые из моих тайн. Данная же награда принадлежит моему адъютанту. Я вам о нём уже рассказывала. Талантливый оказался парнишка и как бы ни сильнее, чем уже пилотирующий для нас прототип программы ARX сержант Сагара. Собственно, именно за его пилотирование награду он и получил. Вторая награда сейчас находится у Ричарда. Он взял на себя ответственность за всё планирование и непосредственное проведение и, как следствие, по факту получал её за меня. Лично меня это ни капельки не расстраивает, да и проблем, будь всё иначе, было бы на порядок больше. Но если кратко, то это спецслужбы, по сути, у меня не было выбора. Я либо рисковала абсолютно всем: людьми, кораблём, вообще всем — и при этом результат не так чтобы гарантировался. Или же можно было передать полученную нами информацию в указанную выше службу. Мы, то есть весь командный состав моего подразделения, посчитали, что именно второй вариант будет, скажем так, наиболее целесообразен. Впоследствии, как показала практика, этот выбор целиком и полностью оправдался. Организация-противник на данный момент практически и фактически уничтожена. Во время вручения наград нам также были переданы кое-какие и, надо сказать, более чем объёмные материалы. Именно из них я и узнала о том, кто есть кто, зачем и почему. И учитывая то, что протокол допроса некоего мистера Меркурия там также имеется, а также и то, что в миру этот человек известен как ваш, сэр Мэллори, отец, считаю вполне обоснованным мнение относительно того, что, скорее всего, его-то мы и не найдём, вероятнее всего, никогда. В лучшем случае в какой-нибудь психиатрической клинике появился или вот-вот появится ещё один пожилой и мало на что реагирующий пациент, в худшем он уже вообще ни на что и никак не реагирует, червей кормит. Примерно той же участи удостоились и все остальные мистеры и миссис. «Амальгам» более нет, а если и есть, то это полностью обезглавленные и децентрализованные подразделения. И под децентрализацией я имею в виду вовсе не то, что они именно так и управлялись, по сути даже не зная друг о друге. Увы, но даже это им не помогло, те, кому мы передали попавшего к нам в руки агента, скажем так, умеют допрашивать, и если им это действительно надо, то их присутствие в кратчайшие сроки организуется в любой стране мира, будь то Ватикан, Британия, Россия или же Северная Корея. Если будет на то необходимость, эти люди попадут туда, куда им нужно, и тогда, когда это им нужно.

— У нас есть сведения о Янске… — заговорил молчавший до этого генерал Амитт.

— Они устарели, — перебила его чуть поведшая плечами девушка, бывает, мол, именно так можно было истолковать данный её жест.

— И с чего же вы в этом так уверены, — с практически осязаемым, но хорошо контролируемым им презрением произнёс явно взбешённый её выходкой главный разведчик.

— С того, что там уже ничего нет, вообще ничего. Говорю же, не наш уровень.

— Ой ли, ты аббревиатуру хотя бы назови. Вряд ли это ГРУ, МИ-6? Нет, не они — силёнок бы не хватило и не ЦРУ, этим бы это было попросту незачем.

— МКМ, — почти одновременно произнесли разозлённая подначками своего вечного визами Тереза и наконец-таки вспомнивший точное название виденной им ранее награды сэр Мэллори. — И если это они, — продолжил уже Мэллори, — то это и вправду не наш уровень. Мне как-то раз довелось, скажем так, взаимодействовать. Я поражён, Тереза, скажи, как ты на них вообще вышла?

— Места знать надо, но, увы, я не могу ответить, простите, сэр Эдмонд, скорее всего, это плохо закончится, и если вы ранее сталкивались с этими до предела вежливыми и в то же время до запредельного опасными людьми, то вы меня понимаете.

Спустя ещё час все потихоньку начали разъезжаться, а задержавшийся крёстный посетовал на то, что Тесса совсем уже очерствела.

— В предоставленных тобой данных есть и твой брат, Тесса, твой родной брат, я просто не понимаю.

— И не поймёте, мы с Леонардом никогда и не ладили. Он ненавидел меня, я боялась его. Он и его планы и стали причиной того, что мы обратились за помощью. Ведь если бы он добился своего… Нет, я даже думать об этом не хочу. Прошу прощения крёстный, мне пора, — едва не вылетев из помещения, скороговоркой пробормотала чуть не ляпнувшая о том, что никакой он не брат, Тесса.

Уже сидя в автомобиле, она с большим трудом и не без помощи созданного трудами её брата успокоительного заставила себя взять себя в руки, и именно в этот момент дорожное полотно в буквальном смысле ушло из-под колёс. Произошло это в момент, когда они совсем чуть не доехали до середины моста имени Елизаветы II. Водитель резко дал по тормозам, но, так как на мосту была обычная в это время дня пробка, какого-либо значительного эффекта это его действие не возымело. Вокруг была паника. Несколько вант уже болтались на совершенно непонятно почему поднявшемся и ничем не спрогнозированном ураганном, судя по его порывам, ветру. Считанные мгновения — и вошедшая в резонанс конструкция начала весьма опасно раскачиваться. Несколько автомобилей, попытавшихся хоть что-либо сделать, создали настоящий хаос, и именно в этот момент сидящая на заднем сидении девушка увидела первые вспышки. Точно также выглядело то, как если бы она наблюдала за тем, как тренируется брат. Вот только на этот раз это был вовсе не он.

Несколько человек в чёрном метали даже выглядящие опасными лучи заклинания, именно они и привели к обрыву уже шести удерживающих центральный пролёт вант, и, скорее всего, они же и были причиной начавшегося резонанса конструкции, что в совокупности с захлестнувших людей паникой грозил перерасти в настоящую катастрофу. На одной из машин появилась хохочущая женщина в чёрном. Она даже на вид была совершенно невменяемой. Смеялась и палила заклинаниями куда-то в их сторону. Это и стало последним, что Тесса успела разобрать. Мост вновь ощутимо качнуло, и сделавшее неплохой кульбит полотно сбросило свою ношу. Несколько машин полетели на встречу с водами Темзы. Среди них оказался и её седан.

В какой-то миг всё замедлилось, крики, гул — всё стало тягучим и каким-то, как могло бы показаться со стороны, неповоротливым. И вот едва лишь капот их машины прикоснулся к воде, как неожиданно будто бы потянулся куда-то вверх. Всего несколько секунд — и под колёсами вновь оказалось не иначе как чудом обрётшее стабильность и так до конца и не разрушившееся порядком растрескавшееся дорожное полотно. Оно лишилось практически двух третей своих вант, и тем не менее, будто бы неведомая сила, та самая, что остановила вибрации, теперь удерживала его. Прямо перед машиной возник человек. На нём была белая с серыми вставками форма для фехтования, маска, только вместо привычной уже по их с Ричардом тренировкам шпаги в его руке была палочка. Ощущение столь резко разросшегося присутствия родного и очень надо сказать разъярённого брата затопило собою практически всё, а в следующий миг та самая сумасшедшая оказалась сражена чем-то не так чтобы нежным. Как впоследствии выяснится, это был брошенный её братом в некую Беллатрикс Лестрейндж Костедробитель. Модифицированный, блэковский, следом за ней повалились ещё двое. И, судя по всему, в рядах нападавших начала подниматься паника. В голове отчётливо пронеслось: «Из машины ни ногой, на пол», и, послушная своему сейчас, по сути, единственному защищающему от этих кто бы они вообще ни были магов дорогому брату, Тесса как смогла ушла с возможной траектории огня. Укрылась за спинкой сиденья и, хлопнув водителя по плечу, приказала поступить так же.

Магический бой оказался более чем скоротечным. Минута, может быть, две, и ряды магов в чёрном проредили более чем на половину. Откуда-то со спины к брату присоединился кто-то ещё, и на двоих, а может быть, и на троих они довольно быстро принялись за теснение противника. Как оказалось, именно этот третий и удерживал мост. Молодая девушка лет двадцати, в переноске на груди у неё был маленький ребёнок, но сейчас она, не обращая внимания на, скорее всего, орущего навзрыд малыша, как могла удерживала на ладан дышавший грозящий вот-вот окончательно рухнуть мост, и действия остальных магов ей в этом ни капельки не помогали.

Закончилось всё так же неожиданно, как и началось: краткий миг — и отстреливающиеся до этого маги в чёрном обратились в чёрные вихри и чёрными же кометами разлетелись кто куда. Брат обернулся и, скинув явно мешающую ему сейчас маску, утёр заливающий глаза пот, одновременно кивнув оказавшейся рядом с ним девушке и оказал помощь той, что по вполне понятным причинам в бою не участвовала.

— Добрый вечер, Флёр, — отдалось в их с братом связи. — Не знал, что у вас пополнение, поздравляю.

— Спасибо и…

— Как ты мог?! — раздалось откуда-то сзади.

— О, Мерлина ради, просто заткнись, — весьма грубо ответил всё ещё фонящий жаром битвы Гарри. Его не интересовало ни её мнение, ни что и как именно он мог. Он просто развернулся и направился к стоящей чуть поодаль ото всех остальных машине.

Мир словно бы замер, именно так могло показаться со стороны. Неестественная, казалось бы, невозможная в такой ситуации тишина и совершенно не обращающий ни на кого и ни на что внимания юноша. Он подошёл к стоящей чуть поодаль от остальных машине и в буквальном смысле поскрёбся в стекло пассажирской двери. Такое простое и одновременное наполненное чем-то малопонятным сейчас движение. Стекло ушло вниз, и юноша перебросился несколькими фразами с находившимся внутри пассажиром, после чего развернулся и, чуть виновато посмотрев на Флёр и всё также пышущую праведным гневом школьную подругу, произнёс:

— Мы сейчас уходим, могу прихватить и вас. Флёр, Гермиона, я понимаю, у вас очень много вопросов и тем не менее…

— Ты сильно изменился, — стараясь быть как можно более спокойной, произнесла бывшая Делакур.

— Предатель…

— Не сейчас, Гермиона, не время и не место. Гарри, я принимаю твоё приглашение. Благодарю за то, что помог. — Ответом ей стали спокойный кивок и полный неверия и непонимания взгляд готовой устроить отповедь нерадивцам прямо здесь и прямо сейчас Гермионы.

— В таком случае устраивайся поудобнее. Места там, — Гарри кивнул в сторону той самой машины, — вполне достаточно. — Этот акт доверия с его стороны буквально можно было пощупать и своим, как бы ей этого ни хотелось и тем не менее отличным от человеческого зрения, зрением Флёр видела, каких усилий ему стоит это гостеприимство. Мысли это вызывало самые разные, и именно поэтому, проходя мимо, просто отдала ему свою палочку. Без слов, без обещаний. Точно такой же акт полного и всестороннего доверия. Каждый маг, даже сущая кроха, понял бы его посыл, и Гарри также не стал исключением. Ошалело моргнул, чуть заторможенно кивнул и, так и не заговорив, убрал безценный для любого мага инструмент в собственные расположенные на предплечье закреплённые прямо поверх куртки ножны.

— Tout ira bien, promis (Фр.), — скорее машинально чем осознанно перейдя на родной для неё французский язык, произнёс наблюдающий за тем, как она исчезает в зеве открывшейся пассажирской двери, Гарри

— Je sais, — также по-французски ответила ему аккуратно придержавшая спящую под наведёнными на неё ещё до начала боя чарами малышку Флёр.

Следующие несколько минут ознаменовались тем, что Гарри пытался сделать всё и желательно одновременно. Сперва обеспечить безопасную и максимально быструю эвакуацию, одновременно с этим предупредить оставшегося на лодке деда, а также отбиться от уже начавшей распаляться бывшей одноклассницы. Последнее было, наверное, самым сложным. И вовсе не потому, что не мог. Просто то, что он собирался сделать, требовало немалой такой концентрации, той самой, что она и сбивала. Наверное, именно поэтому, выждав для убедительности ещё пару минут, тем самым давая деду возможность разогнать всех «праздно» шатающихся, сосредоточился и, отбросив всё лишнее, таки провесил портал. Одного этого хватило на то, чтобы негодующая до этого Гермиона притихла. Такую магию, это было практически чудо, и тем больнее резануло по сердцу понимание того, что выбрал он тем не менее не их. Произошедший прошлой осенью побег был для неё огромным ударом, и вот здесь и сейчас… Как следствие, в портал она буквально влетела. Бросилась на, как оказалось, вполне ожидавшего такого её действия Гарри. Получила Экспеллиармус и именно от него и отправилась в полет в точности, как некогда на их втором курсе это проделал незабвенный для всех, кто тогда присутствовал, профессор Локхарт. Произошло это аккурат сразу же за тем, как в развёрнутом бывшим одноклассником мареве скрылся медленно сдающий назад тёмно-серый седан. Куда он направился и что будет далее, её уже не интересовало. Налетала, как вихрь, и вполне закономерно отгребла, на выходе больно ударившись об, как оказалось, стоящего с той стороны человека. Было весьма неприятно, в особенности если учитывать то, что всего через миг руки прошило острой болью, ставшей следствием заломленных и немилосердно скрученных запястий. Сержант Янг такого её прибытия не оценил и действовал в строгости по инструкции. То есть в начале устранил угрозу и лишь затем уже разобрался. И то только после того, как подошедший к вставшей на ручник машине Поттер открыл дверь и более чем галантно подставил свой локоть. Как оказалось, внутри была миловидная среброглазая девушка. Это и стало последним, что запомнила потерявшая сознание Гермиона. Она уже не видела того, как вслед за неизвестной из машины вышла точно так же получившая в своё временное распоряжение руку Гарри Флёр. Как не видела и того, где именно они оказались.

— Ни дня без приключений, — раздалось откуда-то от входа, и все присутствующие обернулись на раздавшийся оттуда голос старшего помощника. — Благодарю за службу, господа, и надеюсь, что мне не стоит напоминать о том, что применение настолько секретных разработок нашего научного отдела не должно покидать пределов данного помещения. — Именно за работу какого-то очередного чудо-агрегата он и выдал созданный внуком портал. Времени почти не было, и именно поэтому, мысленно поблагодарив Пеннроуз за все её мнимые и не очень усилия, свалил всё на её отдел. Разработка, мол, новая, за ней и ездили. Правда, про ездили умолчал, но да и бойцы об этом не спрашивали. Удовлетворились, что вот так и так, а затем из едва заметно подрагивающей пустоты появился сначала седан, регистрационный номер которого совпадал с переданным внуком, и едва лишь оный встал на ручник, как в буквальном смысле прямо в сержанта Янга влетела растрёпанная и явно не так чтобы ожидавшая чего-то подобного девушка. Боец отреагировал чисто рефлекторно, и неизвестная оказалась на полу полностью иммобилизованной и с дулом автомата между лопаток. Вслед за ней в портал прошёл и замыкавший процессию внук. Марево пропало, и это означало, что более никаких гостей не ожидается. С дальнейшим разбиралась уже Тереза. Всего минута — и один-единственный с его стороны комментарий, следствием которого стало то, что по стойке смирно вытянулись все. Это было даже забавно, хотя он и раньше знал, что их командир и ранее на него так не раз реагировала. Именно поэтому и не злоупотреблял. Не желал лишать её авторитета, ведь то, что он банально более опытный, вовсе не означает того, что справился бы лучше. Не факт, совсем не факт.

Дальнейшие события и вовсе напоминали весьма дешёвого пошиба трагикомедию, основным лейтмотивом которой были обвинения в предательстве, отсылки к Дамблдору, какие-то книжки и прочая невнятная муть в стиле «Как ты посмел!..», «Хуже Пожирателя!..», «Предатель…», «Дамблдор…», «А ты… А мы… Столько погибло!» Происходило всё это в оказавшейся оккупированной их компанией офицерской кают-компании. Оная более всего подходила как для приёма гостей, так и для того, чтобы банально позаботиться о малышке. Собственно, именно за этим занятием и упустили момент, а по итогу отгрёбшая таки Гермиона и вовсе вылетела в коридор. Останавливать её никто и не подумал — смысла не было. Как оказалось, Тесса уже позаботилась, и за девушкой проследили и в нужное место направили. Нужным местом оказался находящийся в конце упомянутого выше коридора туалет. На вопрос, почему именно туда, пожавшая плечами Тесса сослалась на то, что Гарри, мол, как-то раз про их первый курс рассказывал, а также то, что если не туда, то куда, не в реакторный же, честное слово…

Слова про реакторный заставили призадуматься и наконец поинтересоваться, где же они всё-таки оказались, Флёр. Прозвучавшее со стороны Гарри пояснение было подобно грому:

— Мы на атомной десантно-штурмовой подводной лодке, именуемой Туата Де Данаан. Правда, чаще всего её называют Дана или же ТДД и совсем уж редко добавляют порядковый индекс, — моментально перейдя на весьма неплохой французский, пояснил Гарри. Он ещё по четвёртому курсу помнил, как была удивлена тогда Флёр, и именно поэтому, а ещё из банального уважения к и без того натерпевшейся девушке. Ему-то не сложно, а ей приятно будет, да и удобнее, а что непонятно, Тесса подскажет, для неё французский всё одно что родной.

— Ого, мы на, эм, истории проходили… — машинально переходя на родной язык, ответила Флёр.

— Говори прямо, не на истории, а на магловедении.

— Хорошо, как скажешь, вот только…

— Не-а, не нарушаем, видишь ли он, в смысле она, частная.

— Частная подводная лодка, ты сейчас шутишь, я бы ещё поняла небольшой батискаф, но атомная, как ты там сказал, десантная… Гарри, это не смешно!

— А я разве смеюсь?

— Не может быть!

— Может, я тебе больше скажу: она ещё и принадлежит по факту Терезе и мне. Не будь нас — не было бы и этого корабля. В общем, при прочих равных никаких проблем, даже МКМ вопросов по данному моменту не имеет, но да и ладно. Ты, наверное, заметила, что я сейчас в некоторой растерянности, и, признаться, буду признателен, если ты мне всё разъяснишь. То, что мы только что услышали, что это был за бред. С какого перепуга и какой такой страж, о чём она вообще говорила?

— Если кратко, то о том, что все были уверены в том, что ты всех спасёшь.

— А если с подробностями, потому как пока у меня на языке крутится что-то вроде: «Какого хрена» — и ещё парочка похожих, но куда как менее цензурных выражений.

— Можно и подробнее, ты только не заводись.

— Хорошо, не буду, — моментально остыл уже начавший было распаляться юноша. От Флёр не укрылось то, как всего на миг словно бы вспыхнуло и тут же угасло нечто, и это было как минимум интересным. Именно поэтому, чуть пожевав нижнюю губу, француженка поинтересовалась:

— Я правильно понимаю, что ни о каких стражах ты ни сном ни духом и вообще ничего не понимаешь?

— Именно, — подтвердил для убедительности ещё и кивнувший ей Гарри.

— Ну тогда думаю начать стоит с самого термина, а затем уже дойти и до тебя, — произнесла решившая, что сегодня обязательно всё для себя прояснит, Флёр и, дождавшись сдвоенного, что опять-таки не укрылось от её взора, кивка, продолжила: — Собственно, страж. Страж — это маг, маг в некотором роде особенный. Его особенностью является этот так называемый режим стража. На самом деле, данных по этой тематике практически и нет. Все знают о существовании нескольких семей, хотя правильнее будет сказать родов, в которых такие маги и рождаются. Так к примеру, во Франции это род ГодФруа, в Италии — Риджияри, в Германии наиболее известны Лоинграмы, но помимо них есть ещё и Раинхарты. В Норвегии — Тильборны. В России — Светличные, Покровские и Ярцевы. За страны востока не скажу, они к нам в Европу не жалуют, но точно знаю о том, что в Японии есть Саотоми, о них не так давно говорили. У них недавно глава рода сменился. На деле же, наверняка, больше, что же до Англии, то, согласно хроникам, таких родов на островах известно два. Это Гриффиндоры и Поттеры. Правда, есть слух, что тоже, скорее всего, от Гриффиндоров. Есть неподтверждённые данные о том, что эти два рода когда-то роднились. Гриффиндор, как ты понимаешь, имеет место только как факультет. В итоге остались только Поттеры. Теперь же о том, что же это такое страж, что за маг такой и чем от обычного представителя магического сообщества отличен. Сам по себе такой маг мало чем от соседа своего по парте отличается. Всё точно такое же, есть только одно «но». Малопонятная обывателям особенность магии таких людей, приводящая к тому, что в определённые и до крайности малопонятные обывателю моменты они могут выдать нечто, ну, прямо скажем, запредельное. Ответ же на вопрос кроится в самом самоназвании. Страж, охранник, телохранитель, если хочешь. Собственно, именно последними такие маги чаще всего и становятся. Услуги такого охранника… поверь мне, дешевле батальон охраны нанять. Вот только в случае необходимости страж оного куда эффективнее окажется. И перед тем, как ты спросишь, откуда я всё это знаю. Отвечаю, едва лишь я услышала, что и как именно говорит директор, как перелопатила всё и ещё немного сверху. Именно поэтому я не средне кто-то там, а вполне себе подкована. Но вернёмся к тебе, и не кривись, то, что ты именно страж, неоспоримо, и не далее как сегодня ты это доказал. Другой вопрос вот в чём. Ответь мне, что ты делал на мосту, и я скажу тебе, в чём наша проблема.

— Хм, моя, в смысле Тереза была в опасности, и я…

— Дальше можешь не продолжать, я не слепая, костюм для фехтования… Ты не был на мосту в момент, когда всё началось, тренировался, да?

— Да, всё так, и я….

— Ответил на собственный вопрос. Твой долг стража сорвал тебя с тренировки, и ты, сотворив чудо и наплевав на всё и вся, явился и не допустил. Такова твоя суть, на защиту хранимого страж костьми ляжет. Такова его суть, цель жизни, если будет угодно. В остальное же время он будет обычен, вполне зауряден и вообще мало кому интересен. Именно эта твоя особенность и порождает твою ценность. В момент защиты подопечного стража не одолеть.

— Подожди, то есть это получается, что она, что они…

— Да, именно, Дамблдор уверял всех в том, что ты их спасёшь.

— Но как же, с чего вдруг?!

— Тут видишь ли в чём дело, активного стража видно, есть, скажем так, способы. И незадолго до… в общем, Дамблдор рассказал нам о том, что, мол, так вот и так. Повинился в том, что детство у тебя ни разу не тортик. И тогда же и пояснил, он, мол, стража воспитывал. В корне, как я позже выяснила, неверно. Вот только для того, чтобы это понимать, нужно, так сказать, с нюансами познакомиться. На два курса младше меня в Шармбатоне обучался некто Филип Гийом ГодФруа. Думаю, пояснять, что он такой же, как ты, будет излишним. Заурядный, обычный, ни разу не примечательный студент-середнячок. Вообще не разговорчивый, и тем не менее, когда всё немного прояснилось и стало ясно, на что и как именно делает ставки директор Дамблдор, я написала ему. У нас в Шармбатоне старшие традиционно курируют младших. Шестой и седьмой курсы в обязательном порядке берут шефство над теми, кто младше, именно так я и познакомилась с Гийомом. И в общем, мы списались, и я попросила у него консультацию. В ответ он прислал мне две книги, а также рассказал о так заинтересовавшем меня понятии спонтанной привязки и его отличии от, так сказать, осознанной. И если с осознанной всё предельно понятно, это контракт со вполне себе оговорёнными и чётко разграниченными условиями, то вот спонтанная привязка — это, как говорится, навсегда. Такой страж, если так вообще можно говорить о человеке, вроде бы как испорчен. Его дар запечатлевается на некий объект, и это совсем не обязательно должен быть человек. Детей-стражей от этого всячески берегут. Гийом сказал, что буквально с рождения учат тому, как не потерять свою ценность и из непобедимого защитника не превратиться в совершенно никчёмное посредственное ничто. Особые тренировки, специфическое воспитание и многое другое. Всё это вкупе позволяет преодолеть самый сложный, так сказать, полусознательный период. А если по-простому, то детство, а точнее ту его часть, когда ты ещё не так чтобы понимаешь, что именно и кому именно ты говоришь и какие последствия оно имеет. Собственно, за это Дамблдор и просил прощения. Сириус тогда орал аки потерпевший, он, видели ли, узнал, что дядя с тётей тебя не так чтобы любят и…

— Погоди, ты хочешь сказать, что я жил с, скажем так, теми, кто мне был совсем не рад потому, что…

— Угу, потому что нужно было не дать тебе спонтанно запечатлеться. Ты не должен был испытать сильной граничащей с запредельной привязанности. По мнению Дамблдора, это должно было тебя уберечь, и в принципе Гийом это мнение подтвердил. Должно было сработать, и, как сказал директор, на пиру ты появился, полыхая узами.

— Так тот спектакль с письмами, Хагрид — всё это…

— Именно, всё это были кирпичики того, что должно было активировать тебя. По плану директора Дамблдора, ты должен был запечатлеться на Хогвартс, и плавание через озеро после полного эмоций дня подходило для этого ну прямо-таки идеально. И как сказал нам всем тогда Дамблдор, это сработало и на распределении ты был уже активирован, ты полыхал эмоциями и превалировало в них именно восхищение. Гийом подтвердил мне, что спонтанно запечатлевшийся будет если не боготворить, то как минимум уважать своего хранимого. И все эти нотки ты исправно проявлял и время от времени даже подтверждал. Именно для проверки твоего запечатления тебе то и дело подкидывали испытания. Проверяли, на первом курсе ты улизнул, и потому твой второй год в школе директор преднамеренно превратил если не в кошмар, то во что-то на него похожее. И под конец ты оправдал. Полез в Тайную комнату, спас ту девочку…

— Гарри, когда ты собирался мне об этом рассказать?

— Эм… я… Снежок, прости, я просто не думал, да и не особо-то важно, всего-то и сделал, что змею прибил. Тоже мне герой, — пробормотал пытающийся уйти от неудобной для него темы юноша. Со стороны это было до невозможного забавно, и одновременно с этим Флёр с изумлением поняла, что эти двое здесь и сейчас до невозможности похожи на учившихся вместе с ней, но курсом младше близняшек Дамиена и Жан-Люка. А тем временем весьма быстро пришедшие к соглашению молодые люди, продемонстрировав столь свойственное всем магическим близнецам единство, дали понять, что жаждут продолжения. Это как минимум следовало обдумать. И именно поэтому Флёр просто продолжила:

— Третий курс, и ты вновь спасаешь весь мир, ну ладно не мир, а всего одного ну, может быть, двух человек. Но вот если за уши и поднапрячься, то быстренько родится история о том, как ты, Гарри, ни много ни мало Хогвартс от дементоров спасал. И не кривись, я же сказала за уши и с напрягом, — покачав головой, указала на вполне очевидный во всём этом изъян Флёр. — Не мне тебе объяснять о том, что если очень хочется, то желаемое ты и увидишь.

— То есть получается, что каждый долбаный раз… Всё это было только и исключительно для…

— Именно.

— Вот же…

— Что интересно, он и твоё постепенно, как я поняла, ухудшавшееся состояние ко всему этому подогнал. Ты, мол, чувствуешь приближающуюся беду и так готовишься.

— Готовлюсь, ах, готовлюсь я, да чтоб тебе посмертия не ведать, гнида бородатая, да чтоб тебя…

— Ну тише, черныш, прекращай, ты здоров, а этот давно помер и вообще…

— А вот с этого места нельзя ли по подробнее, то, что ты не здоров, я видела и тем не менее…

— Опухоль головного мозга, но это не точно. Очаг абсцесса неизвестной природы располагался аккурат под шрамом. Полчерепа срезали пока удалили. Ещё бы чуть, и удалять бы уже не потребовалось, — пояснила за в буквальном смысле удерживаемого ею брата Тесса.

— Ого, — только и смогла пробормотать явно не ожидавшая чего-то подобного Флёр.

— Как есть, и, Гарри, уймись, я кому говорю, мне, между прочим, больно. — В ответ вмиг побледневший юноша тут же затих и как мог продемонстрировал, что уже унялся и вообще он няшка.

— Нет, в точности, как Жан-Люк, он точно так же брата унимал. Не знала бы, что ты единственный ребёнок в семье, решила бы, что передо мной близняшки-маги.

— А мы и есть, — немного устало ответил уже и вправду смеривший свои чувственные порывы Гарри. — Знакомься, собственно, Тереза, это Флёр Изабель Делакур, Флёр, это Тереза Мария, моя сестра-близнец. Вот только ты ошибаешься, мы не как Фред с Джорджем. У нас не так, так как Тереза не маг.

— Что значит не маг, ты сам-то понял, что сказал?

— Сквиб она, довольна? Не люблю я это слово, из-за него всё.

— Что — всё? Гарри что за бред, так попросту не бывает. Близнецы либо оба маги, либо оба нет. И неважно, магло- они рождённые или маго-. Либо так, либо так. Никаких исключений, вообще никаких, это я тебе вполне ответственно заявляю.

— Ну значит, мы просто первые, — пожал плечами уже давно переболевший этим Гарри. И да, он тоже натыкался и читал, и тем не менее пример сестры был у него перед глазами и одним этим ломал все стройные и не очень теории.

— Ты уверен, в смысле, вы уверены?

— Абсолютно, мисс Делакур, я вам больше скажу. При попытках колдовать мне становится заметно хуже.

— Чего не бывает ни у кого из сквибов, — тут же парировала Флёр, тем не дав заговорить уже открывшему было рот Гарри. — Рассказывайте…

Следующие практически час Гарри и Тесса в подробностях без утаек рассказывали о том, что и как разузнали сами. В процессе выяснили, когда и на кого именно заякорил свой дар стража Гарри. Как и предполагала, Флёр это оказалась именно Тесса. Но вот от рассказа о житие-бытие повествование плавно перетекло в плоскость науки.

— Гарри, Тереза, если вы позволите, то мы могли бы…

— Что именно?

— Есть одно колдомедецинское заклинание, меня, признаться, смущают слова о том, что твоей сестре неприятно даже просто контактировать с волшебной палочкой. Такого не должно быть и ни у одного сквиба никогда не наблюдалось. Неспособность к магии, да, бывает, но не отторжение. Отторжение — это уже магл, но такого-то уже и в самом деле не бывает.

— И что оно делает, заклинание это твоё, если оно…

— Да не моё оно, а делает, энергоконтур проявляет. Именно этим заклинанием проверяют наличие или отсутствие способностей к магии. Изобрели в самом конце семидесятых и…

— Применяй, ответ и так ясен.

— Как скажешь, и для наглядности ты первый. — Взмах палочкой, вербальная формула. — Тереза, скажи мне, что ты сейчас видишь, твой брат, какой он?

— Он, он светится, как бы так сказать, на огонь похоже, только не обычный белый, будто бы звезда, глаза слепит даже.

— Силён, — согласно покивала также изучающая полученный результат Флёр. — Я бы даже сказала что не просто белый. А иссиня-белый, будто бы голубым отливает, но понятно, что именно белый.

— Согласна, я тоже так и вижу, просто, просто это странно как белый может казаться голубым. Потому и сказала только про белый, подумала, что мерещится.

— Нет, это от силы мага зависит, и брат твой, как и любой страж, более чем силён. Не середняк уж точно.

— Ясно, ладно, теперь, видимо, я, только ты не удивляйся, ну в смысле, если что…

— Я поняла, — улыбнулась и так примерно уже понявшая, что именно покажет диагностика, Флёр. Пас, формула и обращённое к Гарри. — Твоя очередь…

— Эм, лазурь. Говорю же, цвет сквиба.

— Лазорь? Точно? Ты абсолютно уверен? Может, как и Тереза, недоговорил и за глюки принял?

— Эм, я не… А ты, что видишь ты?

— Солнечный океан, как если бы гребень волны на просвет. И вправду можно попутать с лазоревым, и тем не менее оттенок другой. Но да тебе простительно, у тебя со зрением не всё ладно.

— И что это может означать, я думал…

— А это значит, что твой отец, а он, судя по всему, это же заклинание и применял, как и ты, либо цвета не различает, либо, что, как я думаю, даже куда как более вероятно, попросту не в своё дело полез. Интерпретация магической диагностики это тебе не нюхлер чихнул. Тут мало просто взглянуть. Ты вот взглянул и увидел сквиба. Поздравляю, колдомедиком тебе не быть, но да и не расстраивайся, ибо не так и велика потеря. Что до истины, то… — внезапно прервалась хитро улыбнувшаяся француженка. — Ты ведь заклинание уже понял, попробуй на мне. Не бойся, оно безопасное, и если не получится, то ничего и не будет.

В ответ пожавший плечами юноша лишь нахмурился, но формулу тем не менее произнёс, и со второго раза контур вокруг тела Флёр расцвёл, и он был точно таким же, как и у Тессы. Ничего не понимающий юноша перевёл взгляд на всё ещё также светящийся силуэт сестры. Вновь посмотрел на Флёр. Помотал головой и, наконец признавая своё поражение, сдался.

— Не понимаю, и тем не менее…

— Одинаково?

— Да, — угрюмо насупившись, подтвердил вполне искренне раздосадованный тем, что никак не может сообразить, что же именно сделала с собой француженка, Гарри.

— На самом деле, всё до безобразия просто и то, что ты сейчас видишь, есть не что иное, как результат диагностики мага, магическое ядро которого переведено в режим так называемой саморегуляции. Если же по-простому, то это означает замыкание собственного энергетического потока само на себя. Энергия в таком состоянии циркулирует по кругу и не выходит вовне, что проявляется в том числе и в том, что такой маг будет неспособен к колдовству. Собственно, ты, скорее всего, уже заметил, что моя, скажем так, привлекательность несколько поубавилась. Хотя… м-да, совсем забыла, что ты у нас, как и любой страж, к этому делу невосприимчив, но можешь мне поверить: даже твой школьный приятель Рон и тот сейчас был бы куда как более адекватным. И чтобы вопросов не было, я долго училась и в итоге несколько месяцев назад-таки достигла желаемого. Теперь для меня переход в такое состояние не сложнее Люмоса, и лучше тебе не знать, что именно я за это своё умение заплатила. Это было страшно, реально страшно, и именно поэтому я понимаю Гермиону. Она устала, напугана, предана. Именно так она себя ощущает. Зная всё это, её можно понять. Но вернёмся к нашим баранам, а именно к тому, что, как ты и сказал, состояние наших энергопотоков одинаковое. Жаль, что рядом нет реального сквиба, тогда я бы смогла указать тебе на разницу, ведь причина её практического отсутствия кроется в том, что состояние что сквиба, что мага, ушедшего в саморегуляцию, по сути своей схожи. Разница же состоит в том, что причина этих двух явлений несколько разная, и если маг входит в это состояние осознанно, то сквиб таким попросту рождается. Что же касается твоей сестры, из вашего рассказа следует, что проверку ваш отец проводил практически сразу после родов. И тут надо кое о чём оговориться, а именно о специфике оных в приложении к магикам.

Существует целый ряд непреложных условий, которые в обязательном порядке надлежит соблюсти, дабы сохранить магию и здоровье такого младенца. И первейшим из них является отсутствие стресса. У нас в Шармбатоне был курс колдомедицины, и на нём нам это и много ещё чего рассказывали. Во Франции эта информация в общем-то обыденна. И девочкам, и мальчикам её доносят, едва лишь им исполняется по шестнадцать. Магов мало, и дабы не потерять ещё не рождённых, проще ещё в школе объяснить, чем впоследствии лечить в том числе и такие вот завихрения. Прости, Тереза, но то, что мы видим, в сути своей патология. Я не эксперт и не колдомедик и тем не менее практически уверена, что при учёте всего выше сказанного дело было именно в том, что были нарушены условия появления на свет. Их немного: первое — никакого стресса ни для матери, ни для дитя, в особенности для дитя. Мать-взрослая зелье выпьет и успокоится, а вот с ребёночком так нельзя. Второе — никакой магии. На применение магии во время родовой деятельности и родов накладывается строжайший запрет. Всё руками, всё аккуратно. На себе, как понимаете, проверяла, и, даже несмотря на творящееся сейчас в Англии, рождение Мари Виктуар Билл обеспечил. — На имени мужа девушка чуть запнулось и, тяжело вздохнув, поймала взгляд, судя по всему, уже и так догадавшегося Гарри, а потом продолжила: — Его больше нет, много кого нет, и это и есть главная причина истерики, устроенной Гермионой. Несогласных и тем более орденцев гоняют, как шкеров. Да ты и сам видел: и я, и Гермиона тебе очень признательны. Если бы не ты, то живыми бы мы, скорее всего, не ушли.

— Я не знал…

— Это не твоя вина и даже война не твоя, хотя до этого мы пока ещё не добрались. Но, думается мне, что при учёте прочих равных, в общем…

— Я понял, и спасибо тебе, и да, я думаю, что вы можете остаться с нами. У нас тут, как ты, наверное, заметила, вполне себе весело.

— Не заметишь тут, как же, — чуть грустно улыбнулась всё ещё не в полной мере отогнавшая тяжёлые мысли Флёр, после чего сделала глубокий вдох и продолжила: — В общем, как я и сказала, рождение мажонка это вам не нюхлер чихнул. Много чего может произойти и то, что случилось с твоей сестрой, прямо скажем, не самое страшное. Можно и хуже, намного хуже. В вашем же случае да ещё и при учёте специфики… Скорее всего, в момент рождения тебе было больно. Саморегуляция — это в первую очередь исцеление. В этом состоянии твоя собственная магия, замкнутая сама на себя, становится тем, что в итоге и защищает.

— Хм… то есть, получается, что мою сестру обидели и она…

— Да, ей причинили вред и она, видимо будучи к этому предрасположенной, замкнулась.

— А исправить…

— Сразу после? Да, и практически без проблем. С новорождённым беда?! Хватаем в охапку и к целителям. Они помогут.

— Олень…

— Прости?

— Наш незабвенный батюшка, благодарю за пояснения. Теперь я полностью уверился. Во всём виноват чёртов долбанный олень. Я поспорить на распределяющую шляпу готов, он и половины тобой рассказанного не знал, а если знал, то забил и порешил, что и так сойдёт. Полностью в его стиле. Так уж вышло, что я этот момент самому бы понять как, но запомнил, а дементоры на третьем вытащили. Я вполне чётко помню мужской голос. Он говорит, что цитирую: «Она сквиб, я этого не допущу», а потом было очень плохо и грустно. Будто бы разорвали что-то, но это я сейчас понимаю, что это так, а тогда примерно до пяти я оставался один. Сириус говорил, что я, мол, часто плакал. У Дурслей, правда, быстро перестал… И в общем, я даже не знаю, как-то раз меня побили, было такое дело, кузен у меня не так чтобы добрый, ну и в общем вот. Как сейчас помню то чувство одиночества и всеобъемлющей буквально вселенской несправедливости. А затем где-то там загорелся огонёк, он тоже грустил, и я потянулся к нему. С тех пор мы были друг у друга. Поначалу я думал, что сам придумал себе воображаемого друга. Кузен ведь постарался и… В общем, друзей у меня не было. Правда, довольно быстро стало ясно, что это не так. О, кстати, я вспомнил, Тесса помнишь, мы тогда на пляже в рыцаря и его принцессу играли? Я тогда ещё спасал тебя от придуманного нами дракона-похитителя?

— Забудешь тут, и, кстати, о том, что кузен тебя бил, ты не рассказывал. Только не говори, что опять запамятовал и неважно!

— Виноват, каюсь, но и ты пойми, я ведь как лучше хотел.

— Как лучше?! Как лучше он хотел, как лучше будет — это когда мы наконец с проблемой нашей разберёмся. Тебе-то что морду утюгом и как и не было. А мне от Мелиссы отбиваться, спасибо, что Жаклин хоть не донимает.

В ответ вмиг поникший плечами юноша понурился.

— Ты ведь понимаешь что иначе просто не сможешь спать. За себя не скажу, может, да, а может, и нет, я привык уже…

— Вы вообще о чём, что за проблема?

— Да спим мы вместе, и нет, не в этом смысле. Отбиваться уже сил нет. Мы ведь не афишируем. На самом деле, я просто не знаю, как объяснить, все на лодке и не только на ней считают, что моего брата зовут Леонард, фамилия у нас Тестаросса, а я и сказать-то не могу, сначала не верила, затем не до того было, а теперь уже что делать не знаю. Без Гарри я не могу, кошмары постоянные. Пока на расстоянии были, оно как-то само, а потом… и в общем, вот. Но народу-то не объяснишь, все теории строят и свадьбы, наверное, уже ждут. Говорить, мол, брат он мне и нет у нас ничего… да я собственного деда с трудом убедила.

— Деда? Кажется, вы о чём-то забыли рассказать.

— Да нет, не забыли, просто упоминать не стали, Деда Антарес, он… в общем, если потом это будет ещё актуально, то найдём мы тебе сквиба и разницу ты нам таки покажешь.

— То есть у вас в компании ещё и сквиб имеется?

— Ага, из рода Блэк, Антарес Сигнус Блэк, по рождению в миру известный как Ричард Генри Мардукас. Был выкинут в магловский мир в районе середины тридцатых. Прошёл горнило Второй мировой и до недавнего времени служил в подводном флоте её величества. Вышел на пенсию и теперь вот старпом на этом судне. Правая рука Тессы. И вообще практически незаменимый человек, наш герцог. Именно с ним я и тренировался, когда… в общем, когда сорвался на мост.

— Сквиб рода Блэк, значит… хм, это даже хорошо, взрослый, матёрый и о магии знает, я ведь верно понимаю?

— Знает, моя бабушка позаботилась, она его найти хотела, знала, что едва они в поезд сядут, и он как не получивший письма исчезнет. Так, собственно, и вышло, вот только найти так и не получилось. А я перед четвёртым, когда закупаться ходили, в сейфе её дневник нашёл. Так и узнал о родиче. К дневнику медальон прилагался, а если точнее, то кольцо на цепочке. Ну я и надел его. Подумал тогда, что даже мифический родственник всяко лучше, чем никакого. А затем, когда на лодке уже оказался, сам офигел. Лежу в койке, тепло так, спокойно. Я и сообразил-то не сразу. А то, оказывается, кольцо грелось, побратима чуяло. Так в общем и познакомились, я тогда не так чтобы в адеквате был. Ну и выложил ему всё как есть, всё, что знал, всё, что Сириус рассказывал. Не знаю даже, права ты, наверное, взрослый, жизнью тёртый. В общем, он нас под свою опеку взял. Уму-разуму учит да реалии магического мира на подкорку вбивает. И представить-то страшно, что было бы не будь его.

— Ясно, понятно, а что до вашей проблемы, то это у вас синдром близнеца самый обычный. Обычных-то разлучать не рекомендуется, ибо чего только такие разлучники не творят. Про магических я и вовсе молчу. Вы и живы-то только благодаря вашей связи. Силищи в тебе Гарри… моё почтение. А сделать вам надо следующее. И как бы это ни прозвучало, просто друг друга понять: досконально, до каждой родинки. Мы в Шармбатоне сию картину разлучённых неразлучников ежедневно наблюдали. Распределяющее кольцо было неумолимо, и Жан-Люк попал на факультет Грифона, тогда как Дамиен оказался на факультете Скалы. Как итог, обнимашки каждое утро, и это после того, как учителя им почти месяц совместно с родителями и психологами в мозги вколачивали, что брат твой, мол, через три, ну ладно, четыре стенки от тебя и утром ты его обязательно увидишь. К Рождеству вроде бы поутихли, и истерики сошли на нет, а до этого тушите свет, сушите вёсла.

— Оу… — в унисон выдала внимательно слушающая парочка.

— Вот вам и «оу», в общем, просто найдите путь и можете не бояться, инцест вам не грозит. Видно же, да и сами сказали, почти год уже так, и ничего, никаких поползновений. А раз так, то и бояться нечего. Поймёте друг друга, поверите, что есть, и само уймётся. Вы же сейчас всё одно что детки малые. Потрогать, пощупать, всё попробовать. В детстве вас этого лишили, вот вы сейчас и навёрстываете.

Неожиданный сигнал открытия двери и недвусмысленное шипение сервоприводов прервали весьма недвусмысленные пояснения француженки относительно того, что и как именно им нужно будет сделать и на что в первую очередь обратить своё самое пристальное внимание. Понимающая, что просто так их бы не потревожили, не после того, как об этом был отдан весьма недвусмысленный приказ, Тесса с интересом обернулась к решившему их потревожить и обнаружила стоящую в дверях Мао.

— Эм, Тесса там это, ну эта твоя плакса жить расхотела. Я Курцу велела, чтобы, если что учудит пресёк, но, может, вы это… эм… уймёте её уже. Третий час ведь уже кряду. Ты не подумай, гражданская, я понимаю, да и Канаме нам тут спуску не даёт, но всё же.

— Что вот прям так и не хочет? — вопросительно вздёрнув бровь, тут же перешёл в режим адъютанта её высочества, как его за глаза называли, Гарри.

— Всё время про какого-то Кола лопочет. То зовёт его, то жалуется, ну а в последние минут двадцать помереть удумала. Мы, ясное дело, пресечём и не допустим, но всё ж таки.

— Хм, ясно. Понятно, благодарю, Мелиса, мы сейчас подойдём. Флёр, я могу на тебя рассчитывать? Не уверен, что справлюсь. Прошлая попытка воздействия была, как мы все убедились, не самой удачной. Я искренне надеялся, что если она выплачется, то станет как прежде. Ранее так уже было. На первом да и после. Не думаю, что я знаю о всех её загибах, но о самых явных за нашу учёбу был в курсе.

— Конечно, — кивнула прекрасно понявшая, к чему именно клонит Гарри, Флёр.

Спустя ещё четыре минуты они уже стояли у входа в туалет, дверь в который аккуратненько по косяку подпирал скучающий, судя по выражению его лица, Вебер.

— Вечер добрый, капитан, о, «Волшебник», и ты здесь, а кто эта очаровательная леди, ты ведь нас познакомишь? — выдал практически на одном дыхании белобрысый и, не дождавшись от уже привыкших к нему друзей какой-либо реакции, продолжил: — Тут это, в общем, она верёвку и мыло ищет. За второе не скажу, а первого в помещении совершенно точно нет. В общем, жду указаний.

— Если вы не против, то я для начала сама попробую, ну а если нет, то тогда просто усыплю.

— Хорошо, и это, если что, мы… В смысле я тут рядом.

— Спасибо, Гарри, ты настоящий друг, — едва заметно обозначив намёк на улыбку, ответила взявшаяся за дверную ручку Флёр.

О чем именно они там говорили и какие именно слова подобрала Флёр, никто из оставшихся в коридоре так никогда и не узнал, но факт остался фактом: спустя полчаса или около того умытая и приведённая в порядок девушка покинула своё убежище и с видом совершенно виноватого абсолютно во всех смертных грехах нечто принесла всем собравшимся свои извинения. Этот её поступок настолько напоминал то, как точно так же порой поступала Тесса, что Гарри просто не выдержал. Подхватил под локоток и, обменявшись с сестрой одним им понятными взглядами, потащил в общем-то и так не сопротивляющуюся добычу куда-то в глубь коридора.

— М-м-м… — многозначительно протянула проводившая их взглядом Флёр.

— Они займут мой кабинет, — пояснила чуть пожавшая плечами Тесса, после чего сопроводила их столь неожиданную французскую гостью в столовую и, передав с рук на руки Мелиссе, наказала той по завершении трапезы сопроводить гостью в лазарет. Маленький ребёнок на борту атомного крейсера это вам, как любит говорить Гарри, не нюхлер чихнул.

А в то время как малышка Мари проходила свой первый в жизни пусть и магловский, но вполне себе профессиональный медицинский осмотр, добравшийся до, если так можно выразиться, уединённого начальственного кабинета практически впихнул в оный уставшую от собственных слёз девушку и буквально воткнул её в развернувшееся по его воле принадлежащее его сестре кресло.

— Рассказывай, — коротко, можно сказать, требовательно то ли приказал, то ли всё-таки просто сказал он и, нависнув над девушкой, упёрся раскрытыми ладонями в подлокотники.

— Что именно… — чуть запинаясь, скорее пролепетала, чем проговорила изумлённая такими его действиями Гермиона. Таким напористым она его, признаться, ещё никогда не видела ни в школе, ни в «Норе».

— Всё, — ответил Гарри и, чуть подумав, добавил: — Вообще всё. Всё что захочешь, то и рассказывай.

— Эм, я… ты уверен?..

— На все сто, знаешь, я сегодня кое-что очень важное понял. Я ведь никогда и никому ничего не рассказывал, даже от сестры и от той у меня секреты есть. Я ведь правильно понял, Флёр тебе всё рассказала? — И, не дожидаясь ответа, продолжил: — Ты даже не представляешь каково это. Без утайки, вообще всё и чтобы выслушали, реально выслушали, а не просто на нужных местах покивали. Будто бы огромный камень с плеч, а с сестрёнкой я ещё поговорю. И вообще, я само внимание, так что вперёд.

Следующие практически два с половиной часа усевшийся в кресло для посетителей юноша вполне внимательно слушал последовавшую его совету одноклассницу. Правда, в отличие от его собственного, её рассказ скакал с пятого на десятое. То про Рона, то про школу, Дамблдора, затем внезапно про маглов и родителей. Так, неожиданно для себя, Гарри узнал о том, что в детстве его школьная подруга, оказывается, посещала детского психиатра. Да ещё и в клинике отметилась.

— Я когда младше была… У меня ну тоже это… в общем, друг был, и я… — запинаясь через слово, промямлила вновь соскочившая на своё детство Гермиона.

— Друг. Друг — это хорошо, расскажешь о нём?

— Нет, в смысле ты не понял, он не реальный был, я всё придумала, так доктор сказал, и я…

— Отставить доктора, Дамблдор, вон, тоже много чего говорил, а в итоге?

— Прости, я… — вновь всхлипнула уставшая ото всего этого Гермиона. — Я… просто, просто… это… я не уверена, но…

— А ты расскажи всё как есть вместе со всем своим не уверена, я не доктор и не огорчённый твоим плохим поведением или оценкой там папа. Ничего не бойся.

— Ладно, хорошо, его зовут Кол, точнее вообще-то Колдер, но ему больше нравится Кол. Только ты не говори никому, — горячо замотав головой, практически на одном дыхании выпалила Гермиона. — Я всех-всех убедила, что они меня вылечили и что Кол, что он ушёл, что их таблетки помогли. Только… — чуть успокоившись и взяв себя в руки, продолжила свой рассказ девушка. — Только… вот это не совсем так, хотя он мне уже давно-предавно не снится, но раньше мы играли, и если я позову его, я знаю, он придёт. Он обязательно придёт. Просто мне страшно. Если они узнают, если поймут…

— Обещаю, ОНИ не узнают, — заговорщически выделив это самое «они», пообещал Гарри. Он буквально нутром чуял что-то ну очень интересное и именно поэтому решил во чтобы это ни стало добиться того, чтобы она выговорилась. До психиатра вот уже и чем чёрт не шутит у него тоже был воображаемый друг, а стал не очень воображаемый. Вон он в первое время да и потом нет-нет да и терял веру. Допускал мысль о том, что всё просто придумал, как оказалось ни разу и нет, а раз он нет, то чем чёрт не шутит.

— Хорошо, но ты обещал, обещал же?

— Конечно, я же тебе не Браун и не близняшки Патил.

— Ну им бы я точно не рассказала: что знает одна, то знает весь Хогвартс, — захихикала передумавшая плакать Гермиона, после чего поведала весьма грустную историю о том, что в детстве у ней был воображаемый младший братик.

— Он очень весёлый, добрый, на папу похож. Волосы тоже русые, глаза серо-стальные. Всегда серьёзный и почти не шалит, — сама не заметив, начала говорить о своей выдумке как о живом существующем человеке Гермиона. — Очень любит читать, а ещё просто божественно рисует. Карандашом. М-м-м-м… какие у него виды городов получаются. Мы как-то раз с родителями в Вене были, а он потом это нарисовал и… Ой, а когда же?.. М… нет, не помню, странно, откуда я это вообще взяла, мы же с младшей школы с ним не общались.

— Не общались, говоришь, а ну-ка подожди, ДАНА, — обратился к искусственному интеллекту корабля Гарри, — выполни поисковый запрос. Локация поиска Великобритания, если отрицательно, то расширить до ЕС, параметры: имя — Колдер Грейнджер. Дата рождения: девятнадцатое сентября семьдесят девятого. Место рождения… эм, Герми, ты где родилась?

— В Лондоне в детском королевском госпитале, — ответила ничего не понимающая девушка.

— Место рождения — детский королевский госпиталь в Лондоне. Родители предположительно Эмма и Джонатан Грейнджеры. Результат вывести на монитор в кабинете капитана.

— Запрос принят. Начинаю проверку баз данных, — произнёс раздавшийся из-под потолка мелодичный явно синтезированный женский голос.

— Гарри, а…

— ДАНА — это искусственный интеллект, написанный моей сестрой, я вроде бы как в соавторах числюсь, но весь код писала именно Тесса, — принялся за пояснения Гарри, но почти тут же прервался, так как пришли результаты его запроса. Как оказалось, в тот день в указанном учреждении детей с таким именем родилось двое. И если первый был смуглым брюнетом, то второй в точности совпадал со всем, что о нём говорила Гермиона. А тем временем понявший проявленный интерес как запрос на уточнение искин выдал новую порцию данных, и вот в них-то…

— Гермиона, скажи, вот этот человек не похож ли на того, о ком ты мне рассказала? — спросил заботливо перекрывший развёрнутой на полный экран фотографией ребёнка лет, быть может, пяти историю болезни оного Гарри.

— Эм, да, но как, это точно он, это Колдер, но откуда, я не… — пробормотала заглянувшая в монитор девушка.

— Откуда это можно у ДАНЫ спросить. Метрику она, скорее всего, из госпиталя скачала, а вот остальное…

— Что, что ты там нашёл?!

— Хм, ну если кратно, то он инвалид, судя по этим выпискам и заключениям, он находится в паллиативном интернате для людей с проблемами опорно-двигательного аппарата. Я не эксперт, но тут написано, что у него перелом шеи и повреждение спинного мозга.

— Дай посмотреть, — воскликнула тут же буквально оттёршая его от монитора девушка. На экране светился официального вида документ:

Этот эпикриз составлен по поводу пациента Колдера Уильяма Грейнджера, рождённого 19.09.1979, проживающего [г. Оксфордшир, О. Вентедж, г. Вентедж, ул. Уэлл-стрит, д. 29], который находился в нашей клинике с 27.06.1986 по 16.08.1986 с основным диагнозом перелом шейного позвонка C6, ушиб спинного мозга.

Пациент был доставлен экстренно службой парамедиков графства в жизнеопасном состоянии после падения с лестницы по неосторожности.

Терапия на базе палаты интенсивной терапии привела к стабилизации состояния, в связи с чем пациент был переведён в отделение нейрохирургии. В связи с недостаточностью страхового возмещения в операции было отказано. Присвоена максимальная степень инвалидности, в результате чего пациент был выписан и помещён родителями в специальный реабилитационный центр-хоспис.

Объективная симптоматика включает в себя частичный паралич ног, мышечную слабость, диспноэ, ночное апноэ, частичное гипоксическое поражение головного мозга, что полностью исключает самообслуживание пациента. Рекомендовано инвалидное кресло, вспомогательная кислородная терапия, прогноз при отсутствии оперативного вмешательства отрицательный.

16.08.1986 Др. Джонатан Малкольм Саннерс.

Дочитав до конца, девушка едва не упала на пол. «Как перелом, как это хоспис?» — подумала она.

— БРАТИК! — в отчаянии закричала Гермиона, вновь заливаясь слезами. — Бра…тик.

— Ну тише, тише, ты же не хочешь, чтобы ему стало плохо, — успокаивающе поглаживая её по спине, произнёс прекрасно понимающий все её переживания Гарри.

— Братик… он упал, мы играли, это всё Терри, он толкнул его. Наш местный аутист, родители не досмотрели, и он толкнул. Сказал, я тоже хочу и толкнул. Кол, мой маленький Колдер. Как же так, как я могла забыть, почему?

— Сложно сказать…

— Он жив?! Скажи, что он жив, я…

— Судя по документам, да, так и находится в том самом учреждении.

— Счета, ну конечно, я ведь тогда ещё спросила, и папа, он был так недоволен и мама вся бледная. Как? Как они могли, за что они нас разлучили… Гарри, ДАНА, найдите его пожалуйста, пожалуйста… — сквозь всхлипы бормотала явно ушедшая в свои мысли Гермиона.

— Тут и искать-то нечего, он сейчас в том самом паллиативном центре в Эйлшеме, это в графстве Норфолк.

— Мне надо… — Что именно ей надо, девушка так и не договорила и, периодически всхлипывая, погрузилась в выданную по их запросу документацию.

— Гарри, счета, они… ой, мамочки… — начала было добравшая спустя какое-то время до финансовой документации Гермиона, но была прервана открывшейся дверью. На пороге оказалась та самая девушка, но на этот раз на ней была уже не обычная одежда, но форма. Самая натуральная военная форма с нашивками и погонами.

— Вы уже разобрались? А то мне всё-таки работать надо. Вахта прошла и…

— Ой, ё… прости, Снежок, — сквозь жест рука-лицо простонал только сейчас взглянувший на висящие над дверью часы Гарри.

— Да ничего, и ты бы переоделся хоть, что ли. Так и ходишь в майке и штанах. Я-то не против, но вот остальные, а если Ричард увидит…

— Всё, бегу, бегу, хотя нет. Тесса, это Гермиона, Гермиона, это Тесса. В общем, вот и познакомились. И тут это, проблемы какие-то, ты не посмотришь, что она там за счета нашла. А я бы пока…

— Иди уже, чудо, — шутя, отмахнулась от явно не знающего как поделиться хотя бы на два брата Тесса и, вежливо отодвинув практически тут же опустевшее кресло, заглянула в монитор.

Когда через рекордные четыре двадцать в кабинет буквально влетел переживающий, как бы чего ни случилось Гарри, выяснилось, что ничего толком и не произошло. И уступившая Тессе кресло Гермиона вполне конструктивно рассказывает сестре о том, как раз или, может быть, два натыкалась на странные счёта.

— Ясно, понятно, и нет, ты не можешь прямо сейчас. Я всё понимаю: и братик, и плохо, и надо, но, увы, никак не могу.

— Почему? Ты ведь…

— Мы на подводной лодке, и нет, я не шучу. Находимся сейчас в нейтральных водах, собственно, полчаса как вышли. В общем, как ты себе это представляешь: посреди белого дня ради одного, пусть и очень любимого брата… Ты бы ещё мне в порт предложила зайти. В Норфолке как раз военный имеется. Как думаешь, Гарри, фурор знатный будет?

— Эпичный, и нет, в смысле я тоже против.

— Но что же тогда…

— Для начала оплатить долг. Я проведу платёжку, — со вздохом произнесла уже набирающая какой-то текст девушка. Спустя минуту пришло подтверждение о зачислении, а спустя ещё две взломавшая почтовый аккаунт отца семейства Грейнджер ДАНА отправила от его имени на адрес клиники уведомление об оплате. И сопровождающие его формальные, но практически всегда действенные извинения.

— Всё, можете выдохнуть, долг я погасила, и за следующие полгода плату также внесла.

— Снежок…

— Я всё верну, — практически одновременно выпалили в очередной раз восхищённый своей сестрой Гарри и не верящая своему счастью Гермиона.

— Ой, шли бы вы, возвращатели, а теперь марш отсюда, хотя нет, не так, ты марш, — указывая на Гермиону, ответила явно довольная собой девушка, — а вот ты, братец, останься. Адъютант ты мой или где?

— А?..

— Мелисса проводит, я её уже позвала. В общем, мисс Грейнджер, ведите себя хорошо, не шалите, по коридорам не бегайте. Вы на военном объекте, постарайтесь этого не забывать. Также настоятельно рекомендую посетить столовую, что-то мне подсказывает, что это будет не лишним, — дала пояснения Тесса, и переглянувшийся со школьной подругой Гарри проводил ту до двери.

— А тебе идёт, — уже в створе произнесла поражённая тем, насколько сильно преобразился такой знакомый ей по школьным будням Гарри, Гермиона.

— Благодарю, — улыбнувшись в ответ, проговорил тот и, помахав рукой как раз появившимся из-за поворота Мелиссе и Соске, скрылся за дверью. После чего, вмиг посерьёзнев, поинтересовался:

— Ты сама-то ела?

— Да, в самолёте был сэндвич.

— Что?!

— Не сейчас, лучше займись этим и вот этим, — не поднимая голову от монитора, парировала девушка, в тот же момент запуская в его сторону проехавший по столу с характерным звуком планшет, тем самым не оставив брату никакого пространства для манёвра и на следующие практически три с половиной часа погружаясь в столь знакомую трясину из неотложных дел, отчётов, счетов и прочего, прочего, прочего.

В то же самое время пока где-то там, в глубинах океана, в начале плакала, а затем разбиралась в себе и своих, как оказалось, очень и очень противоречивых желаниях одна совершенно конкретная девушка, устроившийся у своего любимого окна, сидящий в инвалидной коляске парень рисовал. На этот раз это было что-то невнятное и неоформленное, словно бы он не очень-то и представлял то, как именно оформить то, что именно он себе представляет. Винить его в такой несобранности было как минимум излишне, не после того, как самый нелюбимый им во всём их заведении санитар зашёл к нему и, даже не дав получить завтрак, принялся собирать его, как он выразился, манатки. Тетрадки, книги, одежда — всё это вперемешку и весьма грубо отправлялось в большую, можно сказать, безразмерную сумку. А на вопрос, что именно происходит и зачем он всё это делает, тот улыбнулся и буркнул что-то о том, что его переводят.

Затем был подъём, кресло и спуск к амбулансу. И Дейв, а именно так звали того санитара, и помогавший ему в этом нелёгком деле водитель, ни капельки не заботясь о каких бы то ни было удобствах и бормоча что-то там о неплательщиках, дармоедах и своей зарплате, принялись заталкивать его коляску в транспортный принадлежащий их интернату фургон. Уже даже почти затолкнули, но выскочившая из подъезда дама из бухгалтерии сложила руки рупором и на весь двор, нимало не стесняясь, проорала, что вертайте взад, оплата пришла. И как следствие, ещё более непонятно чем недовольный Дейв уже не так грубо, но всё также по-хамски принялся за его отстёгивание и выгрузку. На всё заведение он был у них тут такой один. Хам и вообще скотина. Людей он не любил и ещё более ненавидел тех, кто был хоть чем бы то ни было отличен от него. Ему было наплевать, будь то более красивое лицо или же неработающие, как это было в случае Колдера, ноги. Причина отклонения, как и его мера, для Дейва была неважна. Ты не похож на меня. Ты не такой, как я. Этого, по его мнению, было достаточно. Лично Колдера Дейв не любил за то, что он хорошо рисует, ну и за то, что инвалид-колясочник тоже. Но это было вторично, на первом месте, занимая примерно девяносто девять процентов всей обращённой на кого-то конкретного неприязни, в случае Колдера занимало именно рисование. Главной же бедой Дейва да и всей клиники в целом являлось то, что уволить его не могли по целому ряду причин. И главной из них являлось то, что он был внуком два года как почившего в мир иной друга основателя и главного врача клиники, а также то, что к концу своей жизни дед оного изволил болеть и, видя пренебрежение внука, решил оного, судя по всему, наказать. Обременил наследство мало того, что необходимостью продолжить дело — это-то ладно, — но также и тем, что первые пять лет Дейву надлежало познать всё, как говорится, с самых низов. Именно так Дейв и оказался в клинике. Друг отца пристроил и за хорошие отступные терпел, а сам Дейв… что ж, он тоже терпел. Светивший ему по завещанию дом деда, а также немалый такой счёт в банке были достаточными, но не для того, чтобы изменить отношение, которое он неизменно и постоянно демонстрировал всем окружающим, хотели они того или же нет. И если врачи и волонтёры его просто посылали, то вот у пациентов это получалось далеко не всегда. На этой неделе в свои жертвы Дейв выбрал именно Колдера.

— Видимо, это судьба, — со вздохом пробормотал так и не понявший, что именно за муть он нарисовал, сидящий в коляске юноша. Невнятный то ли хищный, то ли всё-таки нет силуэт, проступающий сквозь мутное многократно зачёркнутое нечто. Рука несколько раз срывалась, но при учёте сегодняшнего это было не так чтобы удивительно. В последнее время вообще было как-то не очень спокойно. Боли разной степени интенсивности, которые врачи списывали то на дождь, то на туман, то на шторм или же луну в зените и неважно, что день на дворе. В общем, в том, что рисунок не удался, чего-либо удивительного не было.

— Рисуешь? — раздался из-за плеча полный любопытства вопрос. — Что на этот раз, снова замок? Или, как тогда, горы. И откуда ты всё это только берёшь? Картинки будто бы живые, я даже из любопытства во Франции, когда был, посмотрел. Ты до мельчайших деталей тот спуск с горы воспроизвёл, чёртов указатель и тот не забыл. И надо тебе было уродиться с такой-то памятью.

— Оно мне снится, я ведь уже говорил.

— Говорил и тем не менее, сегодня-то что? — С этими словами наконец-таки извернувшийся Барри таки заглянул в лежащий на коленях своего подопечного блокнот. — Оу, Колдер, это вообще что?

— Сам хочу знать, приснилось, говорю же. Я после утреннего до самого обеда вещи расставлял, умаялся и даже обед пропустил. Попросту уснул и вот увидел. Сам так и не понял что. Но оно там, на глубине, большое, мощное, непобедимое, — прикрыв глаза, принялся за пояснения парень.

— Так ты голодный, что ли?

— М-м-м-м… нет, Барри, вовсе нет.

— Ну раз нет, тогда на вот, держи, и, кстати, нам пора заниматься, ты ведь не забыл?

— Нет, я помню, — ответил принявшийся за предложенный ему фруктово-злаковый батончик юноша.

— Сегодня у нас вертикализация, и не кривись, для тебя ведь стараюсь.

— Я знаю, Барри, и я правда благодарен, ты столько всего для меня сделал.

— Уж точно не больше, чем ты сам. Сколько мы знакомы, три, нет, уже почти четыре года. Ох, и летит время-то. Помнишь с чего мы с тобой начинали, а теперь? Да ты уже почти встал скоро, и вертикализатор станет ненужным.

— Ну скажешь тоже.

— Вот увидишь.

— Хорошо, — согласился вскинувший в шутливом защитном жесте руки юноша. К Барри и его неуёмному веселью он за эти годы уже привык и был безмерно этому студенту-медику благодарен. Ведь без его помощи… Да не было бы ничего. Врачам в этом месте было, по сути, практически всё равно, они здесь вовсе не для этого. И как ему ещё мелкому совсем объяснили, тут тебе не центр по реабилитации. Живой и слава богу. Вот только Бога Колдер не славил. Разуверился, брошенный всеми, как ему вполне доступно объяснили, выброшенный собственными родителями сирота. И если Бог допустил такое, то какой же он тогда Бог. Так он думал, когда был малышом, а когда подрос, было уже не до того. Сначала в его жизни появилась Катрина. Именно она научила его рисовать. Именно она тогда в его не полные десять помогла ему начать. Маленький, безпомощный, брошенный всеми и никому не нужный, он просто плыл по течению. Но вот на очередном крутом повороте забрезжило солнце. В ту ночь ему приснился дом и он, идущий к нему сам, без помощи. Там он был уже взрослый и он шёл, шёл сам. Врачи говорили невозможно, а на утро в его жизни появилась Катрина и не отстала ведь. Будто бы батарейку какую-то зарядила, и он пошёл, пока лишь фигурально и тем не менее. В начале руки, плечи, спина. Через боль, через не могу. Он так и не рассказал ей о своём сне, но с тех пор не унимался и как заведённый работал над собой. А четыре года назад к ним в заведение впервые пришёл Барри. Именно он пробил ему и брусья, и вертикализатор, и более лёгкую коляску. Барри Мэлтон{?}[Прототипом данного волонтёра стал герой из работы «Джесси — Психопат» автора

Lemon_Head. Согласие автора на использование имени его героя получено. Настоятельно рекомендую указанную работу к прочтению.

], именно он был его голосом в кабинетах, именно он чуть ли не с боем выбивал всё и так ему полагающееся.

Следующие пятнадцать минут готовили и надевали вертикализатор, и если кто-то думает, что это вот прямо так просто, то нет, вообще ни разу нет. Надеть, застегнуть, всё проверить, а далее… Нет, не расслабиться. Наоборот, все силы и волю в кулак и за работу. Дважды в неделю, именно с такой периодичностью в центре, где находился Колдер, и появлялся учащийся на реабилитолога парень. Он и сам был как та батарейка — восхищался его рисунками и с упорством взявшего след наштаха шёл исключительно и только вперёд. Об этом виде вымышленных животных Колдер узнал в одной из прочитанных им книг. Едва лишь Барри увидел пытающегося заниматься самостоятельно Колдера, как буквально вцепился в упрямого и столь непохожего на всё это место парня. Катрина к тому времени уже не приходила, вышла замуж и, кажется, даже родила.

Занятие завершилась, и мокрый от пота, с трудом унимающий очередной приступ спастики{?}[Спастичность (спастика) или спастический парез — это аномальное (патологическое) увеличение мышечного напряжения или спазм определенных групп мышц, которое приводит к ограничению их подвижности и двигательным нарушениям. Спастичность мышц — результат увеличения мышечного тонуса, что приводит к затруднению, скованности. Человек утрачивает возможность нормально двигаться и совершать привычные действия и движения, изменяется их амплитуда, теряется координация, нарушаются осанка, походка.] Колдер в буквальном смысле ввалился в душ. Сюда он вот уже пять лет как никого не пускал, и Барри это принял. Упрямый мальчишка, он не хотел помощи, не такой и не так. «Я сам», — сказал он когда-то, и волонтёр это его «сам» принял. Принял и поддержал. Помог советом, нашёл методики. Даже от свечей сумели избавиться. Унизительное, противное и совершенно безполезное времяпрепровождение. Лежать на кровати и ждать. Ждать, когда таки расслабится анус и удастся сделать все свои дела без клизмы и прочих малоприятных воздействий. В начале было стыдно, до краски, до очередного приступа. Но Барри убедил и доказал и сначала сам, а затем и при помощи самого Колдера сию деликатную проблему решил. Трудно, сложно, но не невозможно.

И так было со всем и во всем. Принцип «если очень хочется, то можно» в действии. Только слово можно в данном контексте необходимо было заменить на возможно. Да что там говорить, если Колдер в итоге стал чем-то вроде дипломного проекта будущего реабилитолога. Настоящее чудо природы. Упрямое, чуточку вредное, этот парень умел удивлять и тем и заворожил в начале не сказать чтобы заинтересованного Мэлтона. Не ожидал он того, что именно в этом месте сумеет найти такой поистине неогранённый алмаз.

По прошествии трёх недель Барри заглянул в комнату своего подопечного и спросил:

— Ну что, готов?

— Конечно, но сегодня на полчаса короче.

— Это почему, и не говори, что устал…

— Нет, Барри, — перебил его хмуро улыбнувшийся чему-то своему Колдер, — разумеется нет, просто сегодня… В общем, сегодня ко мне придут и… Как бы так тебе объяснить, понимаешь, я иногда как бы в точности знаю, что и как именно будет. И можешь мне поверить, ещё ни разу это моё ощущение меня никогда не подводило. Сегодня, максимум завтра моя жизнь сделает очень крутой поворот и тогда… В общем, скорее всего, я вскоре отсюда уеду. Но решится всё именно сегодня, и я хочу быть готов. Не в мыле и раздрае, а, так сказать, во всеоружии.

— Ты уверен?

— Абсолютно, говорю же — ещё ни разу не ошибался. Вот как тогда с переездом. Дейв как только ни пытался, а мне хоть бы что, а знаешь почему?

— Почему? — послушно спросил принявший правила этой немного странной игры будущий реабилитолог, параллельно с этим уже принявшийся за подготовку вертикализатора.

— А потому, что я это видел, в смысле тот момент, когда миссис Бенедикт выскочила из подъезда и потребовала меня вернуть. И она не отклонилась ни на единый дюйм. Понимаешь, я просто знал, что никуда меня не переведут, и в итоге именно так всё и произошло.

— То есть сегодня ты вновь видел похожий сон? И что приснилось?

— Э, нет, это уже будет нечестно, но я, так и быть, тебе подскажу. Меня ждёт девушка, я знаю, что это так, но она не придёт, будет другая и от того, приму я её или нет, зависит её жизнь.

— Ого, а ты, оказывается, ещё и сердцеед! — воскликнул улыбающийся до ушей Барри. — Сразу две девушки, красивые хоть?

— Не знаю.

— Ну как так… Неправильный у тебя сон, самое интересное и такой облом.

— Как есть, и сегодня на полчаса меньше.

— Да понял я, понял, всё в лучшем виде будет, не переживай.

— И не подумаю, — пожимая плечами, ответил уже углубившийся в ремни и лямки крепёжной системы вертикализатора Колдер.

В то же самое время где-то в недрах находящейся под слоем скачка ТДД проходили весьма бурные дебаты. Причиной их стало то, что одна из уже трёх «оккупировавших» лодку гражданских всё никак не могла поверить в то, что и так, оказывается, тоже бывает. Что ещё более странно, это была отнюдь не Канаме. Последняя, что было весьма удивительно, притихла и с появлением ни с того ни с сего понравившейся ей Флёр разве что не приклеилась к оной. Француженка, что также небезынтересно была не так чтобы против и вполне охотно обсуждала со своей новой знакомой истинно девичьи темы. А что ещё более интересно, без каких-либо затруднений переоделась в повседневную для служащих «Мифрила» форму и тем самым не отсвечивала. В коридорах её было не видно, только если в сопровождении. За что Тереза была ей весьма и весьма благодарна, ибо вот уже практически неделя, а брюнетка не закатила ни единого скандала. Ей как-то в раз перестало быть интересным донимать подросшего до звания старшего сержанта Сагару, и, как следствие, экипаж наслаждался миром и благословенной тишиной на борту.

Что же касалось оставшейся на фоне нашедших друг друга Канаме и Флёр в гордом одиночестве Гермионы, то оная, можно сказать, и не отсвечивала. Внимательно выслушала всё что так или иначе посчитал нужным ей озвучить Гарри и очень и очень крепко задумалась. По сути, её мир обрушился у неё прямо на глазах второй раз за год, первый был, понятно, в том сентябре. Вот только обрушился он не полностью или же не достаточно глубоко. Тут кому как больше нравится. И если с Гарри и его «предательством» проблема была разрешена, то вот с совершенно неожиданно всплывшем на поверхность братом… В общем, рано, как говорится, выдохнули, и теперь этот неугомонный комок переключил свои переживания и порывы уже на него.

В начале девушка, что в общем-то естественно, рвалась знакомиться. Затем, чуть вникнув в суть, надумала оного брата спасать. На словах о спасении услышавший это Гарри сделал жест «рука-лицо» и, неразборчиво хрюкая в руку, пробормотал что-то на тему Г.А.В.Н.Э. Как впоследствии удалось выяснить, к отходам жизнедеятельности это его высказывание какого-либо отношения не имело и расшифровывалось как Гражданская Ассоциация Восстановления Независимости Эльфов. Затребовавшая подробностей Тесса была самую малость поражена, но, таки вникнув, пообещала проблему решить. И нет, не эльфов — эти товарищи её вообще никак не заинтересовали, как она сама выразилась, — а Колдера.

— Пойду подготовлю всё необходимое, а то вместо Г.А.В.Н.Э. получим какой-нибудь не менее эпичный и столь же оригинальный вариант аббревиатуры. И вот совсем не факт, что оный не окажется ещё более неоднозначный, чем предыдущий, — сказала она и ретировалась до того, как так и не отошедший до конца от заявлений Гермионы Гарри сообразил, что же именно, скорее всего, хочет сделать сестрёнка.

Как выяснилось впоследствии, ошибся, выяснилось это на происшедшем спустя двое суток брифинге. К себе Тесса вернулась изрядно помятой, не физически — морально. На вопрос брата о том, что случилось, лишь отмахнулась и практически тут же прошмыгнула в душ. И они решили воспользоваться советом французской гостьи, но не придумали лучшего, чем выпытать из Голдбери годное пособие по педиатрии, ну не на ютубе же просвещаться на предмет того, что и как именно младенцы изучают. И вооружившись оным к действию так сказать, приступили. В общем, изрядно наобнимались, раз сорок, не менее залились краской так, что аж живот и тот пятнами пошёл, а про уши и прочее и вовсе лучше было промолчать. Зато эффект был, прямо сказать, поразительным. Права оказалась так помогшая им советом молодая вейла. Стало в разы проще, спокойнее. Окончательно ушли страхи того что, а мол, а что, а вдруг. Не мол и ничто и уж точно не вдруг, вообще никак и ни при каких условиях. Едва лишь только убедившись в том, что ничего большего, чем природой в таких случаях предписано, они друг к другу не испытывают, так будто бы камень с плеч. И думайте вы себе всё что хотите, вообще всё, не интересно.

Что же до решения аббревиатурных, как выразилась Тереза, проблем, то выяснилось через два с небольшим дня. Помял её Мардукас, выяснилось это, когда объявившая для некоторых обязательный общий сбор, по сути касавшийся всех заинтересованных и магией так или иначе наделённых, Тесса передала слово вошедшему в помещение Мардукасу. Одно его присутствие уже говорило о многом. А уж когда на тактическом экране вместо очередной военно-политической сводки высветился помещённый на первый лист личного дела портрет вполне знакомого тут всем мистера Грейнджера… В общем, помятость сестры для Гарри стала более чем понятной. Уговорить Мардукаса на такую внештатную аналитику, хм, это и вправду дорогого стоит, как, собственно, и выводы. О том, что широко известный в «Мифриле» как Ричард Генри Мардукас, но на самом деле Антарес Блэк людей разве что не с одного взгляда читает, на корабле знали все. Клинпсихом или же специалистом по составлению психического профиля человека он был редчайшей квалификации. Другое дело было в том, что умение это своё он категорически не любил. Разочарование, следовавшее за составлением, раз за разом отворачивало его от людей. Да, небезпочвенно; да, несколько раз жизнь спасало, но всего лишь дважды реально ему помогло. Первый был ещё на войне, а второй — когда познакомился с Карлом Тестароссой. О своём приходе в» Мифрил» мужчина совершенно не жалел. И вот после трёх без малого часовых прений внучка его таки убедила. И после одной, а затем и ещё одной вахты он засел за материалы, нарытые ДАНой, по Колдеру. Спорили практически насмерть, так как не хотелось во всё это лезть, но и бросить внучку он оказался не в силах. Как итог, девушка выслушала весьма полную и всеобъемлющую лекцию и комментарии к оной, но своё таки получила и, пусть и помятая, но тем не менее с гордо поднятой головой, вышла от зама таки добившейся своего. Поведением уже практически взрослой леди Ричард остался доволен. Собственно, потому и согласился — увидел, что и вправду надо.

И вот все заняли свои места, на экране высветился вводный кадр, а далее он не менее часа вколачивал в одну совершенно пустую лохматую, несмотря ни на что, голову, что и в какой именно степени из себя представляет её столь неожиданно всплывший на просторах мирового пространства брат. Чем дышит, какие интересы имеет, на какие ценности опирается. Практически час, по прошествии которого какие-либо поползновения о здесь и сейчас оказались забыты если не полностью, так уж частично так точно. Профессионал это вам не любитель на диване с чипсами, под телик разглагольствующий о том или ином событии или же личности. Это чётко и строго по делу, факты, факты и ещё раз факты. Для мужчины юноша оказался всё одно что открытая книга. И он, тыкая указкой в то или иное слово или же документ — в основном, кстати, бывший медицинским, — разве что не на пальцах разъяснял для неразумных, как, что и почему могло или же, наоборот, не могло повлиять. Где остался след, а где его и нет вовсе.

— Как видите, личность у представленного на фото юноши весьма занимательная и имя своё он в полной мере оправдывает{?}[Имя Колдер происходит от кельтского. Кельтское (Calder) «бурный поток».] — столь же холодный, непредсказуемый и одновременно с этим непрошибаемо спокойный. Придёте к нему со всеспасением и просьбами о всепрощении, пойдёте очень далеко. Можете быть уверены в том, что по адресу, куда вы со всем этим отправитесь, не то что вы сами, но даже и самые безбашенные первооткрыватели и много куда не ступали и не бывали. О мыслях о том, что он мог бы хоть как бы то ни было вспылить, можете забыть. Не дождётесь, быстрее мамонты воскреснут и заполонят наш мир от Антарктики и до Гренландии. Увидеть его истинные эмоции? Смотрите пункт первый. Незнакомого он к себе не подпустит…

— Но я не незнакомая, я его сестра… — выдала притихшая было на время Гермиона. Совершенно не замечая того, как вмиг словно бы уменьшилась в размерах и без того миниатюрная Тесса, тогда как более приспособленный к общению с дедом Гарри с трудом подавил жест «рука-лицо» и в итоге не придумал иного как приобнять за плечи мысленно ищущую пятый угол сестру. Такого при дедушке ещё никто не откалывал, он и за меньшее лекции читал такие, что уже к середине ползком и по стеночке и со всем, вот прям вообще со всем соглашаясь. Тут же… тут же был вообще иной уровень. Выкрик с места на брифинге, и если бы хотя бы тогда, когда уже разрешены вопросы, но нет прямо, посреди доклада. Спрятаться захотелось всем. Это вам не обалдуй Сириус. Антарес Блэк это вам не это.

— Вообще-то я не закончил, — холодно произнёс спокойный, будто бы его и не прерывали вовсе, мужчина, но было в этих словах что-то такое, заставляющее понимать, что суровая, как думали все без исключения студенты, Хогвартса Минерва МакГонагалл — котёнок ласковый, милый такой, пушистый, положи на подушечку — замурчит. Последующие практически полтора часа это более чем доказали. Сто-пятьсот раз пожалевшая о своей несдержанности Гермиона, по сути, впервые в своей жизни поняла, что… В общем, это было как минимум страшно. Всю жизнь она стремилась показать свою осведомлённость, свои знания, умения, стремления, наконец. И за исключением пары другой, ну, может быть, чуточку большего количества раз, это ещё никогда не вызывало хоть чего бы то ни было отдалённо похожего. Профессор Снейп разве что… Но да, он-то как раз-таки… в общем, гад как он есть, Гарри просто за сам факт его фамилии ненавидит и вообще. В общем, одно на другое, а в итоге её уверенность рухнула. И всё, что говорили и поддерживали в ней родители, оказалось как минимум просто неверным, а в некоторых моментах и вовсе полнейшей ложью. Всё это аргументировано, не от просто так — с объяснениями и на примерах ей объяснил совершенно незнакомый ей человек. Человек, который, как она только здесь и сейчас поняла, был ей вообще ничем не обязан. Но при этом потратил на неё и её проблему своё личное принадлежащее ему время. Ранее подобное для ней было чем-то само собой разумеющимся. Она постоянно пинала то Гарри, то Рона и была совершенно уверена в том, что права, что может претендовать на их время. Что она и только она знает как лучше. И вот это её «как лучше» аргументированно, последовательно и очень болезненно втоптали в грязь. Втоптали и растёрли для верности. Сидящие по соседству близнецы выглядели не намного лучше, и то, как Гарри прижимает к себе сестру, говорило намного лучше чем тысячи, а может быть, и десятки тысяч слов. Тихо качающая головой Флёр также не добавляла энтузиазма. Скорее в строгости до наоборот и именно поэтому просто и тихо утонула в собственном чувстве вины. Никто не поддержал, никто, как это было ранее, не заступился и не сказал: «Да полно тебе, нашла кого слушать». Нет в строгости до наоборот, а брифинг тем временем подошёл к своему логическому и фактическому завершению, и буквально утонувшая в собственной вине девушка услышала, как присевший на колено перед совершенно поникшей после его лекции Тессой мужчина её успокаивает. Тихо, спокойно, и было видно, что искренне. И это было обидно не потому, что не её, а потому, что никогда так. Мир рухнул. Родители, как оказалось, глубоко заблуждались, заблуждались во всём. Начиная от воспитания и заканчивая Колдером. Всё было ложью, обманом, неверным малоприменимым к реальности суждением. Как-то враз стали понятными все придирки одноклассников, неодобрительные взгляды учителей. Они не говорили, предпочитали молчать, и тем не менее тот же Флитвик. Он ведь намекал, он пытался помочь. Но куда там, и вот закономерный итог: разрушенные розовые очки и доведённая до слёз ничего ей плохого не сделавшая девушка.

Уже позже от Гарри расстроенная всём происшедшим Гермиона узнала, что Тесса, скорее всего, эмпат и что, несмотря ни на что, слишком ярко ловит всё это и в итоге получается без вины виноватой. А ко всему прочему ещё и болеет. Точнее, не совсем так, и тем не менее из-за этого она стала сквибом и в общем одно на другое. Как оказалась, в его объятьях сама не поняла. Миг, другой — и всё, уже ревём в такое тёплое и такое родное плечо.

— Прости меня, прости, Гарри-и-и-и… — хлюпая носом, бормотала никак не ожидавшая такого от него откровения Гермиона. — Я не хотела, Пра-а-авда-а-а.

— Я лишь надеюсь, что теперь-то ты поняла, и да, я понимаю, ты увидела нас и тут Колдер, и ты, скорее всего, подумала, что у вас будет практически так же. Хм… как бы сказать-то, будет но не как у нас, по-другому. Тебе нужно в первую очередь самой смириться с тем, что ты не я, а он не Тесса. Ситуации, ну прямо скажем, разные. Мы со снежком с детства общались, а вы нет. Не твоя вина, что ты, будучи ребёнком, поверила взрослым. Трудно не верить, я по себе знаю, поверь. Я до того как в школу пошёл думал, что меня уродом зовут, — совершенно доверительно сообщил ей на ухо прижимающий её к себе Гарри. — Моё имя для них ну всё одно что ругательство или около того. Ещё чутка, и пойдут рот с мылом мыть добровольно, так кривились. Урод, мальчишка, негодный, сын алкоголика и шлюхи. Вот что я от них слышал. В разных вариациях, но всегда в одном и том же контексте. И да, Тесса не знает, она и про чулан-то не в курсе, и так как, кроме тебя из присутствующих здесь, я имею в виду этот корабль, знает только её зам. В общем, не дай тебе Моргана, если проболтаешься. У неё и без этого забот предостаточно.

— Я… я поняла, — пролепетала вмиг сообразившая, чем именно и в какой именно мере могла бы обернуться подобная её неосторожность Гермиона. И, чуть собравшись, продолжила: — Как думаешь, мы помиримся, ну в смысле он… я…

— Для того, чтобы мириться, вам надо для начала, как это ни странно, поссориться. А исходя из представленного нашим лучшим аналитиком профиля, дело это весьма и весьма сложное. Парень он замкнутый, волевой. На самом деле, вы в чем-то похожи. Ты тоже упрямая, а он… Ему просто пришлось перенаправить своё упрямство. И да, я тут недавно выяснил. Близнецы не бывают наполовину. Оба либо маги, либо нет. Никогда иначе, так что, скорее всего, он маг. Сильный или нет — не скажу. Но можно предположить, что он, возможно, как и моя сестра. Тесса, она ведь в саморегуляцию ушла. Флёр думает, что она к этому, вполне вероятно, от рождения склонна. И учитывая травму во время родов… в общем, вполне вероятно, что и брат твой тоже. Не даром же первичный диагноз был, скажем, так неутешителен.

— То есть ты думаешь?..

— Вполне вероятно, ты ведь не забыла выкладки Ричарда по месту, где он находится. Читать и писать, крестик вместо подписи научили, и дело с концом. Но нет, на его пути то и дело возникали те, кто за него боролся. Что это, если не оно. Что как если не магия помогла?

— Н-наверное, ты прав, — немного неуверенно произнесла уже пытающаяся что-то обдумать Гермиона, — мне надо… в библиотеку, я…

— Вот теперь узнаю, вот теперь это моя Гермиона, и больше чтобы не пугала. Да, мир поменялся; да, спали розовые очки. И что с того, земной шар не встал и способностей к магии ты не потеряла. Соберись, подумай, не паникуй. Поговорите, а там чем чёрт не шутит. — Ответом ему стало лишь неразборчивое фырканье.

К восточной оконечности Англии подошли приблизительно спустя неделю, за которую буквально поражённая всем происходящим Гермиона узнала едва ли не больше, чем за год, а то и за два в Хогвартсе. С Тессой они почти не пересекались, а вот Гарри не имел ничего против. Скорее в строгости до наоборот. Показал ей и ангар, и даже реакторный, и про импровизированную женскую купель, так же известную, как ванна гальваническая номер два, не забыл. В ангаре произошёл презанимательный момент, из-за которого Гарри пришлось объясняться на тему того, почему это его тут все волшебником называют. Опешившая от такого явного, как она решила, нарушения статута Гермиона была, мягко говоря, в шоке, тогда как сам Гарри лишь тихо посмеивался. Именно так девушка и узнала как это — спрятаться на самом видном месте. Как оказалось, всё просто. «Волшебник» — это его оперативный позывной, и, как следствие, всё вроде бы и спрятано и в то же время никому не мешает и глаза не мозолит.

Крайним в их занявшей практически три дня экскурсии оказался командирский мостик. Святая святых этого корабля поражала, как и сидящая в его центре миниатюрная фигурка. Посещение, естественно, было согласованным, и, как следствие, Гермионе даже за постом акустика посидеть разрешили, дали запасные наушники и позволили услышать окружающий их океан так, как его слышал занимающий сей пост мистер Деджелани.

— Примерно в километре от нас стая северных гладких китов, шесть, возможно, семь особей. Голос у них характерный, а сейчас ещё и игрища. — Слушающая акустика Гермиона едва не подпрыгнула, когда один из них, как это говорится, запел. Из-за чего едва не прозевала, как обернувшаяся в их сторону Тесса коротко проинформировала, что операцию они начнут через четыре часа, так как, согласно сводкам, будет небольшое волнение и максимальная для данного региона облачность.

— Вас понял, мэм, — отчеканил сейчас являющийся именно офицером Гарри и по прошествии ещё пяти минут утянул гражданскую за собой. По дороге до столовой разъясняя, что, почему и как.

— А я думала, что в дождь нельзя, — задумчиво произнесла пытающаяся сообразить, как же это хотя бы примерно будет выглядеть, Гермиона.

— Это почему это нельзя? Очень даже и можно. Мы и в пять балов запустить эскадрилью сможем. Сложнее — это да, нагрузка на мостик и пилотов будет больше. Сейчас же только три, прогулка, можно сказать. Всё, что до четырёх баллов, мы и не заметим даже. Разве что после третьего всплывать будем строго на волну. Это чтоб тебе понятно было носом на неё, не бортом. Если в борт встать, то о запуске или даже открытии лётной палубы и думать не стоит. В лучшем случае снесёт нафиг. А вот если килем встать, то вполне можно, по крайней мере, на ТДД так точно, но да и других подводных авианесущих судов в мире как бы и нет. По крайней мере, построенных и введённых в эксплуатацию так точно. Ну и самолётный старт при волнении тоже, скажем так, не приветствуется. А вот по вертолётному… По вертолётному уже и можно. Лётчики у нас — асы, машины лучше не найти, даже у США таких нет. В общем, ничего сложного, если с умом подойти, а Тесса по-другому и не умеет. Она у меня гений.

— Мне родители в детстве говорили, что я вот тоже вроде бы как, и я верила, а потом познакомилась с тобой. Гарри, только честно, ты хоть раз хоть что бы то ни было на полную делал, в школе я имею в виду?

— Хм… так сразу и не скажешь, если ты именно про учёбу, то нет, конечно же, а если ты про время во время учёбы, то да. Я ведь помогал много с чем. Винты те же, иные кое-какие системы. Мы с сестрой, хм… тут видишь ли в чём дело. Я ведь не сам по себе такой и Тесса тоже. Оно извне пришло, а магия попросту поддержала. И там, где обычный человек умер бы или же с ума сошёл, как, к примеру, капитан Мурата… До него тоже ребята были. Мы все в один день и час родились, и так уж вышло, что именно на это время пришлось то, что пришлось. Эксперимент один, с нашим рождением никак не связанный. И те, кто проводил его, ни о чём и близко похожем не думали, и тем не менее факт остался фактом. Все, кто родился в момент, когда работала та установка, вообще все, в Америке, Канаде, Японии, Англии — вообще где угодно, все они гении. Кто-то меньше, кто-то больше. Большая часть уже мертва. Кто-то сошёл с ума, кого-то запытали в попытках заставить раскрыть тайны, им неподвластные. Лично я знаком сразу с тремя такими людьми. Все, как ни странно, девочки. Сестрёнка моя, Канамэ-сан, ты её видела. И ещё одна леди, она сейчас на Аляске, кажется. Что-то там на полигоне мастерят секретное. Сам я тоже вроде бы как да, но основной удар на себя именно Тесса приняла, а я даже не уверен, что именно такой. Мы близнецы и с нами не так просто, а при учёте нашей связи… В общем, сложно всё донельзя, до неприличия интересно, и, может быть, когда-нибудь мы со всем этим разберёмся. Пока же всё так, как оно есть, и нам пора к выходу готовиться. Два часа тридцать минут до. Качать будет неслабо, так что поесть рекомендую заранее. На землю прибудем около шести, а вечером нас уже подберут. На всё про всё десять часов.

— Ясно, ладно, наверное, и вправду стоит поесть, — кивнула изумлённая Гермиона тем, что Гарри — вот так вот враз уже всё посчитал. А затем были сборы, жутко напугавший её взлёт и, как это ни странно, совершенно спокойный полет и звёзды из иллюминатора. Как пояснил ей Гарри, надо быть полным пуду, чтобы в шторм на конвертоплане {?}[Нет, у него не два огромных винта по бокам. Это реактивная машин со складными закрытыми кожухами-винтами] да под ливнем. Именно поэтому от ТДД поднимались они строго вверх. Характеристики машины позволяли, и спустя чуть более пяти минут прячущийся под полями преломления ECS конвертоплан уже мчался к своей цели, а где-то там почти в трёх тысячах метров под ними скрылась в морской пучине отправившая их в полёт ТДД.

Приземление, пересадка на, как оказалось, уже ожидающий их появления транспорт и последовавшая за этим практически трёхчасовая поездка непосредственно до места назначения прошли практически незаметно. Предрассветный час{?}[Конец сентября, они приземлились в шесть утра, восход солнца в это время года происходит в 6:40] располагал и именно поэтому Гарри её и разбудил просто и без затей — потряс за плечо и оповестил о том, что приехали.

— Как, уже? — сонно пробормотала сладко тянущаяся на заднем сидении девушка.

— Уже, — лаконично подтвердил улыбнувшийся ей в ответ Гарри. — Документы проверь.

— Да, проверяла перед вылетом, дважды и вообще…

— Ладно-ладно, я ведь просто напомнил, — примирительно сообщил прекрасно всё понимающий Гарри.

На формальности ушло практически четыре часа. Вначале поясняли, что, зачем почему, потом оформляли. Не обошлось без Конфундуса, ну да что уж поделаешь, коли не понимают. У нужной двери оказались чуть позже, чем в двенадцать. Гарри не мешал, и, как следствие, ждать пришлось ещё около пяти минут. Несколько раз подруга заносила руку, почти касалась деревянного полотна, но в самый крайний момент отдёргивала.

— Ты либо постучишь сама, либо это сделаю я, — произнёс уже умаявшийся подпирать косяк Гарри, и именно в этот момент из-за двери раздалось такое простое и совершенно неожиданное «войдите». Вздрогнувшая как от удара девушка отшатнулась, но тем не менее всё же переборола себя и, взявшись за ручку, потянула оную вниз. Юноша, как оказалось, сидел у окна. На коленях у него располагался альбом для рисунков. За ухо был заложен карандаш, тогда как второй он весьма ловко прокручивал между пальцами. Чуть более светловолосый, чем Гермиона, можно сказать, русый, он внимательно с интересом посмотрел на вошедших и, вновь прокрутив карандаш между пальцами, совершенно неожиданно произнёс:

— Я ждал тебя, сестра, меня Колдер зовут, надеюсь, что ты это ещё помнишь.

— Помню, — совершенно растеряно пролепетала вмиг растерявшая все те крохи храбрости, что так старалась собрать, Гермиона. — Прости…

— Не могу, я ведь на тебя не обижался, за родителей не проси, их у меня нет. И да, я долго думал, представлял себе этот момент, и, знаешь, я правда не знаю. Не знаю, смогу ли, не знаю, получится ли. Мозгами я понимаю, что это не твоя вина, Катарина говорила мне слушать сердцем. Оно говорит мне, что я должен дать тебе шанс. Увы, но мои чувства не могут похвастаться тем же. Меня раздирают эмоции, они противоречивы. Я, преданный всеми, борется с я-брат. Он кричит мне, что не смей прощать их, они бросили тебя, выкинули, будто бы мусор. Именно так мне тогда сказали, я плакал, я звал, и я запомнил. Я мусор для них, и вот, собственно, вопрос, а для тебя? Кто я для тебя? — лишь под конец с толикой эмоций произнёс так и не выпустивший из пальцев свой карандаш юноша.

— Ты мой брат, тот, кого я звала по ночам, тот, в чьём отсутствии меня убеждали долгие годы. Тот, кто превратился для меня в моего тайного воображаемого друга, — едва слышимым, полным напряжения голосом произнесла буквально замершая от сказанных им слов девушка. С трудом подавив всхлип, девушка продолжила: — Тайного, потому что за нетайного лечили и наказывали. Мне нет оправдания, ведь я позволила себе забыть тебя, забыть и жить дальше. Мне было четырнадцать, когда в связи с одним не самым приятным событием в моей жизни я начала вспоминать. Тогда я очень испугалась. Больница врачи, лекарства. Мне было страшно. Я не понимала, что это и почему, я уверена, что это всё было со мной, — скороговоркой продолжила свой рассказ Гермиона. Ни разу не репетированный и совершенно не тот, который она планировала, но по итогу здесь и сейчас самый верный. Уже после того брифинга она таки извинилась. Улучила момент и, принеся более чем искренние извинения, совершенно неожиданно услышала в ответ, что когда она будет говорить с братом, должна верить только своему сердцу и чтоб никаких слез. И вот здесь и сейчас, смотря ему прямо в глаза, она вдруг осознала, что тот человек — капитан — совершеннейшее прав. Никаких слёз, никакой жалости. Честно, открыто, без утайки иначе всё, конец. Именно поэтому, не скрывая, сделала глубокий вдох и, окончательно задавив слёзы, продолжила: — На следующее лето я нашла странные счета. Родители очень испугались, долго кричали и в итоге запретили вообще как бы то ни было прикасаться к их корреспонденции. Я так и не решилась спросить их о том странном воспоминании про врачей. Что-то подсказывало мне, что не стоит. А затем всё очень быстро закрутилось и стало как-то вмиг не до праздных размышлений. Некогда было себя жалеть или же просто хоть как бы то ни было разбираться. Мне было пятнадцать и моего лучшего друга попытались принудить участвовать в соревнованиях насмерть. Я не знаю, читал ли ты, но, может быть, ты знаешь про серию романов «Голодные игры», с моим другом было примерно так же, как там. Его не спрашивали. Отбиться стоило немалых трудов, и если бы не обстоятельства…

— То вряд ли бы мы сейчас разговаривали, и да, это она обо мне. Я Гарри, кстати, рад познакомиться, но вынужден вас поторопить. Нам уже пора, бюрократия всё время сожрала. А потому, я надеюсь, что ты не против. Понимаю, что звучит с непривычки нелепо, и тем не менее ты в опасности. Просто из-за фамилии, так вышло, и я уверен, что Гермиона тебе всё объяснит, а если не сумеет, то это сделаю я. Но не сейчас, сейчас нас ожидает машина, а затем перелёт и переезд в другую страну. Официально в Австралию к родителям, неофициально ни разу не туда и не к ним.

— Я знаю, «титан» под водой, я видел, и я уже готов. Ещё вчера вещи собрал, — с улыбкой кивнул ему Колдер. — И да, сестрёнка, я благодарен за отсутствие слез. У меня на них пунктик, не люблю. Может выплакал уже просто, не знаю, и даже если плачу, то всё равно без них. Поэтому и ты не плачь, безполезное и совершенно ненужное занятие. Ничего не даёт, зато мышцы после этого сводит. Одни проблемы в общем.

— Мышцы сводит?.. — непонимающе переспросила изумлённая его пояснениями Гермиона.

— Ага, спастика, бич всех мне подобных, тебе не понять, чистая медицина и физиология, — чуть поведя плечами, пояснил свои собственные слова Колдер, после чего весьма ловко закинул альбом в находящийся за спинкой своего кресла рюкзак и подкатился к выходу. — Всё, я готов.

— А как же…

— Ненужный хлам, всё ценное я уже забрал, а всё остальное тащить безсмысленно, не думаю, что хоть что бы то ни было из оставшегося здесь мне хоть как бы то ни было пригодится там, куда мы все направляемся.

* * *

Поездка до зоны эвакуации заняла порядка четырёх часов. Городские вечерние пробки, автострада, затем поселковые и, наконец, петляющая по лесу одноколейка, окончившаяся практически у самого обрыва. Шум моря, и не удержавший любопытства юноша, едва покинув машину, подъехал поближе, чтобы посмотреть. Напугал сестру, которая и так не знала куда бы ей деться, пять часов почти, а брат как будто бы и не живой. Даже спросила, мол, не надо ли ему, а он в ответ лишь плечами пожал да буркнул что-то на тему катетера. Что такое катетер, девушка не поняла, а потому безумно за него безпокоилась, им ведь ещё несколько часов лететь. А он ещё и не здоров да и к поездкам таким прямо сказать не привычен.

— Никогда не видел моря, — вырвал её из размышлений голос брата. Машинально удерживающая его коляску за поручни Гермиона кивнула, даже не задумавшись, что брат её не видит. А тот тем временем продолжил: — Воздух непривычный, как думаешь, сколько у нас ещё времени?

— Взлетать будем затемно, чтобы внимания не привлекать, из иллюминатора вид тоже ничего. Мы, когда сюда летели, над тучами шли, ух, и вид же на всё это. Внизу дождь стеной, а над границей облаков чистое небо и звёзды. Никогда таких не видела. Яркие, чистые, ум-м-м-м, красота. Ты это, может, размяться хочешь ну или там…

— И как ты себе это представляешь? Но если хочешь, могу руками помахать, а ну это мне не надо. Я же сказал уже, что катетер поставил. Пил я немного, так что никаких проблем. Судя по ощущениям, он и на половину не заполнился.

— Прости, а катетер — это что? — смущённо пробормотала Гермиона и попыталась отогнать навязчивую картинку с наполовину заполненным подгузником.

— В смысле?

— В прямом, тебе его, эм, поменять не надо, а то неудобно должно быть…

— А… — задумчиво протянул юноша после чего расхохотался в голос. — Ты что, правда подумала, что я под себя, что ли?! Фу, Гермиона, это же попросту некультурно. И нет, катетер — это не подгузник. Это трубка, её в мочеток вставляют и пакет вешают. Вот он на ноге, — пояснил отсмеявшийся пойманному им мимолётному образу Колдер и, приподняв правую брючину, продемонстрировал закреплённый на ноге заполненный примерно на две четверти пакет с чем-то жёлтым. — Видишь, я же говорил, и половины нет, спокойно доедем.

— Эм… прости, я не знала, это, наверное, неприятно.

— Да нет, не сказал бы, я ведь не так чтобы чувствителен. Да и опыта богато, в общем ничего особенного, — чуть пожав плечами, ответил юноша и вновь замолчал, ещё с минуту посмотрел на пасмурное темнеющее к вечеру небо и, выцепив из своей сумки альбом, принялся в нём что-то черкать.

До вылета оставалось ещё около часа, разговор не клеился. Сложно это, когда говорить вроде бы как и не о чём. Её мир и его мир столь далеки, практически чужды. О магии нельзя, о друзьях, родителях тоже. Кино, книжки, всё не то. Стоящий чуть в стороне Гарри тактично залип в свой планшет. Но вот наконец находящиеся в машине пилоты дали добро, и началась погрузка. Пять минут и заработали винты; миг, отрыв — и это совершенно непередаваемое словами чувство полёта. Толика свободы.

— Еху-у-у-у, я лечу, — таки не удержавшись, огласил своим радостным возгласом внутренний эфир Колдер. Летать, как и рассказывал ему Барри, оказалось совсем нестрашно. Пасмурное, закрытое свинцовыми тучами небо, и туманная дымка за окном, не сказать, что и интересно, а затем они пересекли границу фронта и, как и в прошлый раз, пошли прямо над ним. По самой кромке догорали остаточные отблески заката, и складывалось ощущение, будто бы винтокрылый летун гонится за ними. А затем вспыхнули обещанные сестрой звёзды, и от иллюминатора парня было уже не оторвать. Его специально у него посадили. Спуск и, как могло бы показаться со стороны, приводнение. Но нет, буквально в паре метров от оказалось, что всё это иллюзия и под ними вовсе не бушующий своим неспокойствием океан, но уверенно держащийся на его поверхности хищный исполин. Меньше минуты, и над приземлившимся на подсвеченную для него площадку транспортом сомкнулись исполинские по своим размерам своды.

— Всем оставаться на местах. С мостика передают о начале погружения, — передал во внутренние эфир пилот, и спустя несколько секунд все явственно ощутили, как изменился угол наклона. Конвертоплан покинули лишь после того, как ТДД ушла на столь любимую ею глубину скачка и выровнявшись, приняла курс куда-то на север.

— Добро пожаловать на первую в мире десантно-штурмовую подводную лодку Туата де Данаан, если сокращённо то просто ТДД-1. Увы, но капитан сего судна сейчас занята и поприветствовать тебя лично не может. Здоровается и просит не сбегать из лазарета. Ты всё-таки нездоров, и это как минимум требует проверки. В общем, если по-простому, будь паинькой и тогда вскоре познакомишься с самым необычный капитаном подводной лодки текущей современности, — с нотками веселья и будто бы прислушиваясь к чему-то, выдал помогающий спустить его коляску на пол ангара Гарри, после чего оглянулся и продолжил: — А вот и медицинский эскорт пожаловал. Вон та миловидная леди, её зовут Доктор Голдбери, за глаза «тётя Пегги», но не вздумай ей это в лицо сказать. Она, конечно же, знает, но если проштрафишься…

— Оу, ясно, хорошо, я буду паинькой, — улыбаясь во все тридцать два, покивал Колдер.

— Лейтенант Поттер, я правильно понимаю, что это и есть наш пациент?

— Так точно, мэм, мистер Колдер Уильям Грейнджер по приказу капитана на корабль доставлен. Во время транспортировки каких-либо происшествие не зафиксировано. Полностью стабилен и…

— Это я уже сама решу, стабилен он или, как вы изволили выразиться, господин лейтенант, это самое «и». И да, я всё слышала, так что впредь советую быть более аккуратным.

— Виноват, мэм, приму к сведению, — тут же вытянувшись по стойке смирно, отчеканил всё также веселящийся Гарри. Увы, но глазам не прикажешь, и если натренированное за практически год службы тело даже не дрогнуло, то вот о глазах такого сказать, увы, не получалось. Озорной блеск за стёклами очков был более чем красноречив. Ну да и Пегги Голдбери прекрасно знала, с кем именно и как именно она имеет дело. Единственная, за исключением Мардукаса, посвящённая в истинное значение и место положение этого молодого человека, она, как медик, хранила эту тайну. И именно поэтому была с ним, можно сказать, помягче. Журила иногда, но в целом прекрасно понимала, что чуть не оставивший их командира в одиночестве братец попросту не может быть иным, не с его диагнозом. Уж точно не после того, что он перенёс. Люди и от меньшего меняются, а тут… Именно с этими мыслями она и распорядилась о том, чтобы вновь прибывшего доставили в лазарет и подготовили к тщательному осмотру. Не хватало ещё, чтобы в её вотчине пострадали. А тут такой нонсенс. Пациент с, можно сказать, нелеченым переломом шеи, да ещё и на подводной лодке. Да где ж это видано-то? Как следствие, осмотр Колдеру предстоял более чем полный. Все анализы, все тесты. Всё, что доступно, и всё, что положено. Все ради того, чтобы ничего не случилось, чтобы не было стыдно.

Процедуры у медиков, по мнению не сказать чтобы искушённого в подобных делах Колдера, весьма затянулись. Ну не было в их учреждении всего этого. А тут, на этой, без сомнения, чудесной лодке, нашёлся не только нехило так наворочанный медблок с рентгеном, УЗИ и тому подобным. Оказалось, что у них даже аппараты КТ и МРТ нашлись. Как шепнул ему занимающийся им врач, как и Барри, оказавшийся реабилитологом, оба аппарата, а также кучу всего в довесок они забрали из находившейся на каком-то ныне потерянном для них объекте госпиталя стационарного базирования. Из его слов Колдер понял только то, что базы у них сейчас нет. А затем стало совсем не до того. Появилась обещанная давешним очкастым лейтенантом, как он сам не без интереса заметил заинтересованным в его сестре Поттером, капитан, и стало как-то сразу не до… в общем, не.

А в то время как обалдевший от вида миниатюрной закованной в мундир девушки парень тихо фигел, эта самая девушка внимательно слушала что-то объясняющего ей врача.

— Вы уверенны, лейтенант Брайс? — донеслось до парня.

— Так точно, мэм, это чудо какое-то, и тем не менее снимки не врут, вот, можете сами посмотреть. Чуть-чуть бы подтолкнуть, и…

— И как вы намерены, как вы изволили выразиться, подтолкнуть? — задумчиво произнесла и в самом деле посмотревшая на предложенный ей снимок девушка.

— Эм… ну в общем… — замялся врач.

— Да говорите уже, я не капитан второго ранга и, в отличие от него, не кусаюсь, — едва заметно улыбнувшись, подбодрила запнувшегося на чём-то, судя по всему, немаловажном врача Тесса.

— Я просто… просто я подумал о проекте GNL.{?}[G — enerate N — eural L — ink (порождающий нейронную связь)]

— Искусственное протезирования? Да, я в курсе, капитан Мурата тогда ещё не был зациклен только на системе ARX и, как следствие, мечтал помочь миру. Я, признаться, тогда тоже немного поучаствовала.

— Ого, ничего себе, так вы одна из разработчиков этого чуда.

— Чудо, тоже мне скажите, и нет, я всего лишь написала код сопряжённой передачи нейроинтерфейса. Обычный драйвер, не более. Все работы по усилителям, каркасу и схемам делали капитан Мурата, Анжелика и доктор Пеннроуз. Собственно, это была именно её идея. Тогда в её родном городе произошла довольно громкая история, и, в общем, как она нам потом объясняла, именно та трагедия и стала тем, что подтолкнуло её к созданию проекта искусственной конечности.

— Простите, я не знал. Тем не менее не знаю, в курсе ли вы, но… В общем, проект оказался более чем успешен и то, что десять лет назад все считали прерогативой фантастов, теперь реальность. GNL изменил мир. Я реально не представляю как, и тем не менее все исследования показывают, что ЦНС{?}[Центральная Нервная Система] пациента буквально не отличает искусственную конечность от родной.

— Я в курсе, как и о том, что, в отличие от ЦНС-конечности, этой до совершенства её биологического, скажем так, аналога, увы и ах, весьма и весьма далеко. Миниатюризация пакета мускульных усилителей… Оказалось, что это, однако, проблема. И если для М9 мы делаем их без каких бы то ни было проблем, то вот… В общем, создание такого протеза, как выяснилось, на порядок сложнее.

— Последние разработки обнадёживают, и выпущенная в прошлом месяце рука уже вообще ничем не уступает живой, разве что кожного покрова нет. В остальном же всё одно, что живая. А практически полнофункциональный протез нижних конечностей обещали показать на предстоящей в этом ноябре выставке медицинских технологий в Мюнхене. Пока до колена, правда, зато стопа практически точная анатомическая копия. Я по долгу службы с разработчиками из научного отдела общаюсь. Так они клянутся, что с этим протезом без шуток и бегать можно будет. А при ходьбе и вовсе нулевой дискомфорт.

— Да, я в курсе, лейтенант, они ко мне за консультациями обращались. Данные с системы ARX просили, а также с трофея. Вот только стоит эта ваша анатомия. В общем, стоит…

— Понимаю, мэм, но нам оно и не надо, нам только сам чип…

— То есть половину стоимости, и я, признаться, не очень понимаю, для чего он вам?

— Ну как для чего, это же нейротрансмиттер, вот посмотрите, видите, здесь и здесь? — делая указующий жест, произнёс врач, — видите, вот это и вот это уплотнение. Это так называемый адгезии, они же спайки, видите вот тут и тут, это фиброзная ткань. Травму-то никто не лечил, и, как следствие, организм ответил вполне для такого случая ожидаемо. Вот только дело в том, что отклик нервной системы есть. Слабый и тем не менее. Нервы живы, но функционировать полностью, увы, не в состоянии.

— А просто убрать?

— Не на этой стадии, мэм, если просто убрать, это паралич ниже груди как минимум, а в случае осложнений и того хуже. Парень буквально отвоевал у своего недуга то, что есть. И тут-то я и вспомнил про GNL. Нейротрансмиттер, он может заменить и восстановить то, что неизбежно будет повреждено в процессе удаления. По сути, он мог бы стать тем недостающим звеном. Просто на другом его конце будет не протезируемая конечность, но продолжение ствола спинного…

— Я вас приблизительно поняла, не дешифровщик-преобразователь, но простой передатчик возможно с функцией повторение и усиления сигнала… — кивнула его словам примерно сообразившая, о чём именно говорит ей врач, Тесса. И, чуть помолчав, качнула головой и продолжила: — Вы ведь понимаете, какой это риск, и если с протезом всё уже отработано, то…

— Понимаю, но и вы поймите, я всё проверил. Исследования проводились, правда на собаках. И нет, никто над животными намеренно не издевался. Подопытными были всегда ещё до проверки получившие травмы особи. Из приютов или же питомцы сотрудников. От машины-то на дороге никто не застрахован. Так, к примеру, двухлетний ретривер Бади, сбитый пьяным лихачом, вновь пошёл. Да, неуверенно; да, с трудом, и тем не менее он не парализован, а при учёте того, что у нас есть вы…

— Оу, так вы хотите, чтобы я ещё и наукой занялась, — вскинув бровь, произнесла явно не желающая лезть в это девушка.

— Нет, что вы, мэм. Разумеется нет. Нам только код чуточку подправить.

— Ну да, ну да, а ещё систему энерговодов не забыть, повторители сигнала опять же, или вы думаете, что в протезе всего этого нет?

— Эй, я вообще-то вас слышу, — раздалось из-за не плотно закрытой двери, ведущей в палату.

— Вот же черт… — пробормотал только сейчас осознавший свою оплошность, посмотревший на неплотно закрытую им дверь врач и виновато взглянул в сторону уже потерявшей к нему какой бы то ни было интерес девушки. Вот только та уже вышла из отведённого под кабинет помещения и с интересом рассматривала приподнявшегося на руках парня.

— Добрый вечер, мистер Грейнджер, рада, что у вас такой отменный слух, и тем не менее перебивать, тем более столь грубо, всё же не стоило.

— Хм, ладно, просто, в общем, я уже слышал про этот ваш GNL. Мой друг Барри год назад, он тогда разве что кипятком… Хм… В общем, неважно, — чуть замявшись на не так чтобы приличном в обществе леди слове, смущённо потупил взор Колдер и, переведя дух, продолжил: — Радовался он, в общем, очень. Говорил, что если бы не цена… Он ещё про техпроцесс говорил и сложность какого-то там биотического производства, знать бы ещё, что это за производство такое, — пробормотал под конец и вовсе растерявшийся от того, что вроде как и знает, а пояснить толком не может юноша.

— Бионического, — машинально поправила его с трудом удерживающая лицо кирпичом Тесса.

— Да, точно, бионического, благодарю, спасибо, что поправила, то есть поправили, мэм.

— Можно просто на ты, — задумчиво произнесла машинально теребящая кончик своей косы Тесса. «И когда же я уже избавлюсь от этой привычки», — мысленно отругала себя с трудом прервавшая столь привычное, но от этого не менее приставучее действие Тесса.

— Тогда и я просто Колдер, — выпалил вмиг зардевшийся парень и, чуть помедлив, добавил: — Мистер Грейнджер слишком официально, а ты не врач, не… в общем, не…

— Ну то, что не врач, это так точно, а вот за и «не» даже и не уверена…

Следующие без малого сорок минут провели за болтовнёй, как-то так само оно вышло. Уже у себя не в силах сосредоточиться на текущих делах. Она вновь и вновь прокручивала его такие прямые и жёсткие и в то же время более чем правильные слова.

«Я просто искал то, чем смог бы заниматься после, ну, ты понимаешь. Рисую вот неплохо, но много на этом не заработаешь. А жить-то на что-то надо. Стукнет двадцать один, и родители… это ведь они интернат оплачивали. А позже, позже уже не обязаны. Вот я и подумал, руки-то у меня есть, голова тоже. С математикой, правда, не очень. Но да куда мне убогому, по книгам только, да и спросить толком не у кого. Читать да подпись ставить научили. Спасибо скажи и благодарен за заботу будь». — Собственно, об это они и зацепились и, как следствие, почти половину времени именно о математике и проговорили. И вот теперь, сидя у себя, его слова всё никак не отпускали. В итоге сама не заметила, как открыла файлы проекта, а очнулась, когда потрясший за плечо брат поинтересовался, собирается ли она спать. На экран так и не взглянула, а с утра перед вахтой обнаружила, что зачем-то новую версию сохранила. Открыла, вгляделась и чуть не ахнула, оказывается, так глубоко ушла в себя, что сама не заметила, как накидала, судя по первичным тестам, вполне себе рабочую схему того самого нейропередатчика, доработанного, усовершенствованного и, судя по некоторым дополнениям, ещё и переделанного. Хоть сейчас на печать. Ещё двое суток ушли — провозилась с кодом и обновлённой схемой питания. Последнее и вовсе было чем-то на грани, сама так и не поняв как, и тем не менее новая схема в оном с традиционной, так сказать, точки зрения не нуждалась. А если точнее, то использовала родное человеческое. Конвертация сигналов не требовалась, и, как следствие, полностью биоорганический чип вполне себе без оного более чем обходился.

Неделю спустя прямо на мостик позвонила Пеннроуз. Расхваливала новую версию и любопытствовала, с чего это вдруг. Как говорится, грех не воспользоваться. Именно так все и узнали, что их командир на досуге ещё и технологиями протезирования промышляет. А в то время как обалдевшая вахтовая смена в начале слушала, а затем и переваривала пролившиеся из динамиков дифирамбы главы научного отдела, эта самая глава занималась тем, что подготавливала всё необходимое. Как итог, путь ТДД вновь лежал в сторону юго-востока, а если точнее, то к небольшому островку где-то не очень далеко от Новой Зеландии. Базы там не было, а вот небольшой форпост научников имелся, а при нём столь же небольшой аэродром. Именно оттуда уже самолётом до Веллингтона и прямиком в подшефный научному отделу «Мифрила» медицинский центр и был переправлен, как выяснилось, весьма удачно вывезенный с благословенной английской земли Колдер. Ещё будучи на лодке, парень послал свою переживающую за него сестру и подписал своё информированное согласие на экспериментальный вариант лечения. Следствием стало то, что где-то в недрах научного отдела на специальном биопринтере под него уже печатался совершенно новый и во всём совершенный бионический чип-нейротрансмиттер. Вместе с Колдером корабль также покинули и Гермиона с Флёр. Всё вновь вернулось на круги своя, и из гражданских на борту осталась, как это ни странно, но тем не менее отказавшаяся оный покидать Канаме. Сам же корабль ожидала уже частично оборудованная база, затерянная где-то на просторах Океании.

Через два месяца появились неутешительные известия о безпорядках в Англии. Обрушения мостов, сметающие всё на своём пути, и никоим образом не прогнозировавшийся ураганы. Необъяснимые или же просто ужасные смерти. Всё это тянулось нескончаемой вереницей, и всем и каждому — по крайней мере из тех, кто был посвящён, — было более чем понятно, что — а точнее кто — является их источником. Апогеем стала под корень истреблённая в канун Рождества небольшая деревенька где-то на юге Англии. Висящая на линии Гермиона буквально истерила. За неделю до напали на тот самый пансионат. И было более чем понятно, что УПСы и их прихвостни режут неугодных и их родственников.

— Надо же что-то делать, так ведь нельзя… — практически кричала она в трубку. Слушающий её Гарри кивал и мимоходом интересовался, не предлагает ли она ему в честь всего этого взять своего «Волшебника», а именно так в итоге и нарекли его трофейную машину, не заморачиваясь совместив и позывной, и название. И не вдарить ли всём этим. Идея была, признаться, не такой уж и плохой, вот только зашедший в оккупированный под цели сего совещания кабинет капитан второго ранга зарубил оную на корню.

— Статут нарушить удумали, — начал он прямо с порога.

— У вас есть альтернативные варианты? — в тон ему ответила и сама не знающая что именно делать Тесса. Ясным было только то, что делать что-то да надо, а вот что? Как итог, на безрыбье и рак рыба и после рождественского послания даже идея применения собственного подразделения уже не была такой уж непривлекательной. Неприятной, да, но при всём при этом.

— Для начала предлагаю книжки умные почитать, а после наконец-таки настучать в МКМ о том, что Тёмным Лордом обзавелись и в обряде, так сказать, экзорцизма очень нуждаемся.

— Ага, ну конечно, так они нас и послушали. Что в первую, что сейчас маги гибнут, люди гибнут и, как говорится, где?..

— Поэтому я и сказал о книжках, а если точнее, то об актах, под актах, а также о периодике. Периодика в основном времён первой, как вы изволите сие называть, магической. Очень, знаете ли, показательное чтиво.

— Прости, дедушка, но я тебя не понял, я когда про Сириуса и родителей искал, много чего перелопатил. Много там всякого. Крови, жертв, которых, вмешайся тоже МКМ, не случилось бы.

— Вот только они не вмешались, — буркнула в трубку тут же прикусившая язык Гермиона.

— А почему? — поинтересовался решивший сделать вид, будто бы ничего не заметил, капитан второго ранга. Хотя глаза его при этом говорили совершеннейшее об обратном, а также о том, что в ближайший месяц, а лучше даже два одной юной леди, не умеющей следить за собственным языком, на глаза ему лучше не попадаться.

— В смысле? Почему? — уставившись на деда, переспросил у него Гарри и, чуть подумав, предположил: — Невыгодно, наверное, было?

— И мистер Поттер отхватывает тролля по магическому международному праву. Поздравляем мистера Поттера, вручаем ему наряд вне очереди и свято надеемся, что в следующий раз он таки подготовится по теме урока, — тоном комментатора родом из пятидесятых продекламировал явно веселящейся мужчина, после чего бухнул на стол аккуратно подшитую кожаную папку и посоветовал просвещаться.

На следующий полчаса дискуссия утихла сама собой, и все участники, включая присутствующую по видеосвязи Гермиону, углубились в чтение, тогда как довольный своей маленькой мстёй капитан второго ранга без какой-либо тени зазрения обеспечил себя чаем и оным, собственно, наслаждался.

— Так, подожди, стоп, это что же получается-то? — произнёс беззастенчиво выхвативший из стоящей на рабочем столе сестры карандашницы маркер Гарри. После чего принялся что-то остервенело чиркать. А спустя ещё минуту разве что не в объектив камеры ткнул. — Это как так-то, это получается, что Дамблдор сам что ли?

— Что — сам, Гарри, ты о чём? — удивлённо спросила его пытающаяся понять, что именно он ей показывает, Гермиона.

— Снежок, я брежу или ты видишь то же, что и я?

— Если ты про подчёркнутый тобой подзаконный акт номер семнадцать двадцать два дробь девять, то да, я тоже его вижу, — ответила ему Тесса и, прищурив глаза, посмотрела на демонстративно попивающего чай зама и произнесла: — И не стыдно?

— Ничуть, и если вы — а в особенности ты — о чём-то подобном даже и не подумали, то тут, как говорится, сам себе злой буратино.

— Да что вы там нашли-то? — не выдержала так и не сумевшая прочитать расплывающийся из-за отсутствия нормальной фокусировки текст Гермиона.

— Акт мы нашли, принятый МКМ за год до того, как первая магическая началась. Семьдесят два двадцать два дробь девять от одна тысяча девятьсот семьдесят третьего года. И суть его в том, что если страна не просит, то МКМ в её дела и не вмешивается. Исключения прописаны только для международной системы магического правосудия, а также для чрезвычайных и прочих им подобных ситуаций. На рассмотрение его внёс, кстати, Альбус Дамблдор. Принято большинством голосов, засвидетельствовано и закреплено.

— То есть вы хотите сказать, что…

— Да то, что никакого ЧС в Англии ни тогда, ни сейчас не введено, в магическом мире так точно. А согласно этому акту либо ЧС, либо прямое обращение правительства попавшей, как тут сказано, в трудную ситуацию страны. Либо… — запнувшись на полуслове, сглотнул Гарри.

— Ты продолжай, внучок, хотя, видится мне, что ты и сам уже всё и вся понял, — подбодрил его отсалютовавший ему чашкой родственник.

— Либо кавалером ордена Мерлина первого класса и иных более высоких международных наград гражданам страны просителя дарованных, — закончил к концу практически упавшим до шёпота голосом Гарри.

Четыре месяца спустя Пригород Мельбурна

Пять минут как подъехавший неброский, но вполне себе представительный, можно даже сказать премиальный, седан наконец-таки открыл свою заднюю дверь. Решиться было и в самом деле довольно-таки сложно. И то, что не раз и не два прокручивал в голове тот свой давний сон, ни в коей мере не помогало. К цели идти — о, да. Через боль, через не могу, наперекор всему: диагнозу; врачам, что и не думают тебе помогать и в заведении, куда тебя поместили родители, присутствуют по факту только и исключительно для галочки; медицине и административным жерновам да и просто миру в целом. В то время это работало и в период после операционной реабилитации тоже. Ещё как работало, физиологи разве что пру, как тот конюх, не говорили. Тормозили, уговаривали, выводили. Одна из лучших клиник Новой Зеландии это тебе не то учреждение дожития, в которое его запихнули не сильно-то и желавшие напрягаться родители. Именно поэтому и тормозили, ведь если там, в Англии, всё только и исключительно сам, на ощупь, через не могу и далеко не всегда с положительным результатом, то тут все и каждый замотивированы, и нет зависимости, первый он там экспериментальный или же самый обычный. Это тебе не хоспис с гордым самоназванием паллиативный детский реабилитационный центр «Светлый день», за помпезной вывеской и фасадом которого спрятаны равнодушие, боль и полная всепоглощающая оказавшегося там обречённость. Специализирующийся на протезировании и нейрохирургии госпиталь имени Уолтера Дени, названый в честь, можно сказать, отца-основателя и в полной мере названию своему соответствующий. Лучшее оборудование, врачи с мировыми именами. Куда ни посмотри, практикующий академик. Не тот, что сидит да статьи строчит. Нет, тут у каждого за плечами тысячи операции, научные труды — куда без них — тоже, естественно, в наличии, но главное, главное — это опыт. В общей сложности шесть специализированных команд. И именно пациентом одной из них и оказался совершенно не ожидавший этого Колдер. Когда ещё там на лодке подписывал согласие, он и подумать не мог. А затем была транспортировка, во время которой он буквально влюбился в ту, что всё это и организовала. Последовавшие за ней обследование, операция и сложная и затянувшаяся практически на четыре месяца реабилитация.

Можно было бы и быстрее, вот только взявшиеся за него всерьёз врачи банально не разрешили. Постепенно, по чуть-чуть. Их не интересовало, что он мог бы ещё. Строго по графику. Минута в минуту. Массажи процедуры, отдых. Всё по часам: шаг влево, шаг вправо — нет, конечно же, не расстрел, но порицание и головомойка. А уж в исполнении ведущего его реабилитацию профессора Алана… Ой, мама, лучше уж послушным мальчиком быть. Именно так думал оказавшийся в его руках Колдер, особенно после того как спустя чуть более недели нарвался на его вполне себе обоснованное его, Колдера, поведением неудовольствие. После более уже не нарывался. Несколько раз заглядывала его личный ангел. Именно так, правда пока ещё только в собственных мыслях, юноша называл тут девушку-волшебницу, что в свои неполные девятнадцать командует самой настоящей подводной лодкой. Лодкой, которую сама же она и создала. Как оказалось, не на мостике она вовсе даже не такая и боевая. А, как сказал являющийся её братом-близнецом, а по совместительству ещё и кавалером сестры уже самого Колдера Гарри, ей бы кто волю дал, и занималась бы она куда как более подходящим. Тут он, конечно, немного привирал, так как прекрасно понимал, что его ответственная без всякой меры сестрёнка подразделение своё ни за какие коврижки не бросит. По крайней мере, до тех пор пока не появится достойная её тактическому гению замена. Замена, которой она будет всецело и полностью доверять. Увы, но собственный брат на данную роль не подходил, да и других кандидатур, ну, если, конечно, не принимать в расчёт кандидатуру не в меру деятельного их с Гарри деда. Мардукасу Дану она бы передала, да вот беда — не берёт. Старпомом — это да, это пожалуйста. Командиром же нет. Ещё два года назад прямым текстом отказался.

Так и получилось, что ремонт шёл своим чередом, а реабилитация после сложнейшей — впервые проведённая в мире операция всё-таки. Где-то в Англии кипели страсти — магические и не очень. МКМ это вам не это. Едва лишь их руки оказались полностью и всецело развязаны, как ни прошло и двух недель, а никакого Лорда и его приспешников и в помине нет. Быстро, эффективно и до предельного болезненно. Зараза была выкорчевана, основные объекты перешли под международный юридический и фактический контроль. Спустя ещё неделю собрался опять-таки международный магический трибунал. Головы летели только так — когда фигурально, а когда очень даже и нет, зато на островах стало спокойнее. Прекратились разного рода происшествия. Исчезли забывшие кто день, а кто и более люди. Перешедшая под франко-германский протекторат Англия более не плелась где-то там. Не позорилась ни в международном, ни в каком бы то ещё ни было плане. Но это было уже позже, а здесь и сейчас наконец-таки нахрабрившийся юноша покинул скрывавшую его до этого машину. Из противоположной двери показалась в чем-то похожая на него, но с более тёмными, ближе к каштановому, волосами и карими, в отличие от серо-стальных, принадлежащих юноше, глазами. Ещё несколько мгновений — и полностью собравшийся парень кивнул и, встав аккурат за спиной девушки, направился к находящемуся перед ними дому.

Открывшая им дверь женщина картинно охнула.

— Гермиона, доченька, что же ты не предупредила что не одна?! Это ведь он — тот мальчик, с которым ты, как мы с отцом знаем, встречаешься? Признаться, я думала, что этот твой Гарри не такой, да и очков нет. Ты ведь говорила, что он очки носит. Неужели линзы? И зачем, собственно, — впечатления ради? Джонатан, ты только взгляни, наша девочка совсем выросла. — Появившейся в дверях мужчина хмуро, как и положено знакомящемуся с кавалером дочери отцу, взглянул на так и стоящего за спиной дочери юношу и, буквально на глазах каменея, замер, ведь перед ним был вовсе даже не Гарри. Тот, как он помнил, был темнее, в очках, почти всегда немного растрёпанный, хотя и, надо признать, вполне себе стильный. На пороге же стоял вовсе не одноклассник их, без сомнения, любимой и всячески обожаемой дочурки. В шаге от Гермионы стоял их с Эммой сын и её неидентичный брат-близнец Колдер. Не узнать его было практически невозможно, не после того, как, пусть и мельком и тем не менее, увидел его в его неполные шестнадцать. Тогда ещё в инвалидной коляске он что-то увлечённо рисовал. Тогда мистер Грейнджер приехал для продления требующего его личного присутствия контракта. Подойти тогда он не решился. Вздохнул, сел в машину и постарался забыть. И вот мальчик, их с Эммой сын, пришёл к нему сам. «Пришёл, словно бы таран», — прорвалась к поверхности сознания мысль. Не приехал, что было бы в общем и целом логично — именно пришёл. Тогда, в тот раз, ему рассказали, что мальчик, мол, не сдался и, мол, не так уж и плохо всё. Не лежачий, руки отвоевал. Проблемы, конечно же, есть, но да не без них не в его случае. И вот он здесь стоит и смотрит внимательно так, спокойно.

— Я не…

— Здравствуйте, отец, мама, и нет, миссис Грейнджер, я не её кавалер, не Гарри. Я Колдер, ваш сын, может, помните ещё такого? Я вот помню, ничего не забыл. Ни как звал вас в больнице и позже там, куда вы меня сдали. Ни как мне сказали, что я вам не нужен. Ни того, что это и в самом деле правда. Вы ведь так и не пришли, я плакал, я звал вас, сестру. Сестру, которая мне не отзывалась. И я практически поверил. Задался целью показать вам. А потом она пришла, пришла и рассказала мне о том, как вы лечили её от меня. От памяти обо мне. Как от проказы, лепры, непотребства. Как она боялась признаться в том, что не забыла. Она попросила, и я принял её, мою Гермиону. Её, но не вас, здесь и сейчас я пришёл лишь за тем, чтобы сказать вам «прощайте», — спокойным, словно бы льды Антарктики, голосом произнёс поразивший мистера Грейнджера в самое сердце сын, после чего тихо развернулся и, спустившись с крыльца, направился в сторону всё также ожидающей его машины.

— Г-гермиона, это же, это… — запинаясь, прошептала невольно прижавшая ко рту руки миссис Грейнджер.

— Да, мама, всё верно, это Колдер. Мой так называемый, как сказал мне тот доктор, воображаемый друг. Ну правда же, у меня просто прекрасное воображение? И нет, я не верну его, да и сама не останусь. Вы предали нас. И меня, и его — тем более его. Открытку с нашей свадьбы я вам так и быть пришлю. Этим летом в Веллингтоне пройдёт, и нет, не инцест. Просто у Гарри сестра есть, и так уж вышло… В общем, прощайте, папа, мама, мы вряд ли увидимся — служба, знаете ли, — чуть заметно поведя плечом, произнесла так же, как и брат, развернувшаяся и сбежавшая вниз по крыльцу Гермиона. Ещё минута, и привёзшая их в этот пригород Мельбурна машина отъехала прочь.

— Не думал, что ты тоже… — произнёс чуть потеснившийся на заднем сидении Колдер.

— Ну а как ещё-то? И вообще, подслушивать нехорошо.

— Ладно не буду, и да, про службу ты это серьёзно? Ладно я, я для себя уже всё решил, да и Тесса… А просто не смогу без неё…

— Вот и я не смогу, без него в смысле, а он без неё.

— Олень.

— Согласна, во всём виноват олень.