Путем чужого пророчества (гет)

Когда я закончила Хогвартс, то думала покинуть Англию навсегда, но оказалось, все не так просто.

Слизнорт прилично меня подставил на самом деле. Нет, если бы все это случилось в мирное время, то я бы только выиграла, сразу получив практику и клиентуру, но сейчас это прибавило мне проблем и беспокойств.

Слизнорта не выпускали из страны, ведь он был единственным мастером на островах, и все государственные контракты выполнялись им. А его родовой манор, в отличие от моего дома, был, как и у других аристократов, на учете в Министерстве. И пусть данные были зашифрованы, но при нынешнем хаосе и вездесущих шпионах Лорда жить там было небезопасно. И Слизнорт, спасая себя и недолго думая, перекинул министерскую обузу на меня, а я не могла отказать из-за клятвы. Не думаю, что он планировал это заранее, но так вышло.

От Северуса этот факт я скрыла, боясь, что он взбесится и в своей импульсивности испортит отношение с моим приемным отцом, и представила все так, словно это моя идея подзаработать. Он, конечно, повозмущался, назвал глупой, но в конце концов угомонился и смирился. Хотя с той поры при виде Слизнорта так зло кривился, словно мечтал свернуть ему шею.

Да и мне, как оказалось, все равно нужна будет практика не менее одного года и рекомендация, или на территории Франции я не смогу войти в местную гильдию и открыть свое дело — исследовательскую лабораторию и аптеку. Так что втихаря перебесившись, я успокоилась и смирилась с судьбой.

* * *

Магические крестины оказались совсем не зрелищными. Просто клятва в присутствии третьего лица. Обещание, что с этого момента данный волшебник обязуется перед магией, законом и другими волшебниками заботиться обо мне и защищать.

Затем последовала яркая вспышка, и все закончилось. Ни тебе бабочек, разноцветных спиралей и узоров в воздухе, как на свадьбе. Ни браслетов на руках и исчезнувшего пергамента, как при заключении контракта. Свидетелем выступал работник спецотдела Министерства с унылым лицом. Выдали документ.

Потом прошли в отдел усыновления, и через двадцать минут бюрократической волокиты я обрела законного отца. Единственный спецэффект — когда с тихим звоном рассыпались наши браслеты взаимного магического долга. Отныне для мира волшебников — я Слизнорт-Эванс.

Правда, в магическом смысле эти крестины мне аукнулись. Первое время чувствовала небольшое влияние чужеродной магии, оттого мой характер стал более раздражительным. Но спустя неделю адаптировалась, и все стало по-прежнему.

Слизнорт от всего этого только выиграл. Помолодел, фонтанировал энергией и беспрестанно лил слезы умиления, ошалев от ощущений моей магии. Благословение ритуалов влияли не только на меня, но и на тех, с кем я связана магически, и теперь вот Слизнорт добавился, как магический крестный отец. А он мне еще и наставник. Короче, старик радовался больше всех и поспешил покинуть Англию, вернувшись в свое поместье. Предварительно подарив мне изумрудный комплект своей матери.

Снейпы, скорее, порадовались за меня, чем удивились. Это была действительно обычная практика и несла выгоду обеим сторонам. Правда, Северус так и не изменил своего мнение насчет Слизнорта. Я же, несмотря на вероломство старика, относилась к приемному отцу с ласковой снисходительностью, как к большому ребенку. Может, в зельях он и был гением, но в быту оставался сущим мальчишкой, обожавшим сладости и похвалы — на него просто нереально было злиться.

Через три дня меня ждал экзамен в гильдию — чек на семь тысяч галлеонов уже оплатила. Прислали порт-ключ. Встретило меня высокое собрание из двенадцати стариков со взглядами фанатиков. Самому младшему, наверное, лет двести, не меньше. Долго и дотошно мучили вопросами, и наконец председатель помпезно приколол на ворот моей мантии позолоченную веточку лавра, поздравил и вручил кольцо.

Думаю, если бы не известная в их кругах фамилия, они бы еще долго надо мной глумились. Бедняга Северус, я ему не завидую. Эти вампиры из него всю кровь выпьют.

Дома мне устроили праздник. Задарили подарками. А Слизнорт на радостях презентовал сундук с чарами расширения, в котором уместился полный набор зельевара, включая перегонные кубы, проявители и другие редкости. Безумно дорогой и старинный, а главное — полный, ведь некоторые предметы сейчас ни за какие деньги не купишь. Это раньше я думала, что для зелья нужны только черпак и котел.

На следующий день мы снова сорвались в Британию, и вышла я из отдела контрактов уже самым молодым и единственным мастером зелий.

* * *

К Долохову попала через неделю после свадьбы Логботтомов. Его племянница совсем не походила на своего здорового, как медведь, дядю и выглядела младше меня. Тоненькая, молчаливая и ужасно стеснительная. Похоже, в их семье до сих пор по домострою живут.

Попросила прилечь, оголить живот, нанесла руны и направила магию… И ничего. Никакого отклика. Хотя в остальном девушка была почти здорова. Исправила, что могла, но проклятья не мой профиль.

— Ну как? — поинтересовался Долохов, когда я вышла.

— Не знаю, что на ней за порча, — задумчиво ответила, пытаясь найти определение, чтобы он понял, — да только из нее словно всю магию выпили. Магический след ощущается, а магии нет.

— Так она не волшебница, — неожиданно ответил он, — она обычная.

— В смысле — сквиб? — удивилась я.

— Да нет, обычная, — упрямо ответил он. — В наших краях такого нет, как здесь. Это тут шесть детей у одной матери и пусть слабосилки, да все волшебники или сквибы. А у нас сила в крови долго копится, зато родятся не маги, а ведьмы и колдуны. Одной в несколько поколений и то довольно будет. Сила-то — черпай через край и еще останется, на весь род хватит. Лет триста пройдет, пока слабеть не начнет. Для такой на много верст территория быть должна. А как ведьма почует, что срок ей скоро, так в роду новая нарождается. Или девчушка какая к порогу сама прибьется, если ведьма, например, бобылка. Она тогда в ней дар пробуждает и премудростям обучает. Правда, такие в Серых ведьм перерождаются и Белыми им никогда не стать. Да и живут они меньше. Потому в добрых родах, что о будущем пекутся, каждого члена семьи привечают, помогают и заботой не обделяют, ведь никогда не знаешь, в чьем дитяти сила пробудится. И тогда придется уже тебе старшому в ноги кланяться.

— Значит, можно в любом человеке дар развить? — удивилась я.

— Да нет, в любом нельзя, — раздражаясь моей непонятливостью ответил он. — Сила, она только сродную себе силу привлекает. Просто рода того и нет давно, исчез, а волшба в крови дремлет. Вот она-то на призыв и отвечает, и потом ее ведьма пробуждает. Но в нашем роду всегда свои родились. У моей матушки нас трое было. Две сестры старшие, да только я поскребыш с даром оказался — первый колдун за пять поколений. До меня дар у моей пра-пра-бабки был, да и то только девкам переходил, а все мужчины обычными были, на военной службе подвизались. Царям служили. Ты лучше скажи Анютке, помочь сможешь?

— Попробую, — подумав ответила. — Правда, это не мой профиль, но, думаю, получится. Я ей зелье Полной Луны сварю. Как раз до полнолуния еще время есть. А пока рекомендую им с мужем воздержаться от супружеских обязанностей.

На том и порешили.

Про зелье я в бабушкиных рецептах вычитала. Оно гарантировало зачатие и рождение здорового ребенка. Правда, женщине, что его носит, не завидую. Насилие над природой всегда насилие, беременность будет тяжелой и потребует еще несколько специфических зелий. Но когда такие мелочи кого останавливали.

Честно написала все Долохову. Что за зелье, как действует, что понадобится, и сколько будет стоить. Не собиралась работать бесплатно. Долохов согласился подписать контракт о неразглашении и даже не поморщился от цены, а в нагрузку заказал «твою мазилку» — как он ее обозвал. Видимо, Лорд достаточно ему платил.

На полнолуние зарядила зелье, к утру оно сменило цвет с молочно-белого на серебристый. Варить составы по бабушкиным рецептам одно удовольствие. Ведь к ним помимо всего прилагались обряды, чье влияние привносило в зелья совсем другие свойства. Северусу нравилось исследовать эти изменения, и раньше мы, помнится, сутками напролет сидели, изучали и жарко спорили. Пока меня, а теперь и его, не затянула подготовка к экзамену в гильдию.

В начале сентября Долохов неожиданно снова мне написал. Хотел посоветоваться. Думала, что-то с его племянницей. Пришлось выкраивать время под недовольное ворчание Северуса и идти.

— Слышь, малая, дело такое, — с порога выдал он азартно блестя глазами, — есть возможность заиметь в должниках Малфоя.

— Зачем это мне? — холодно поинтересовалась я.

Этот мужик проникся ко мне каким-то странным чувством. Общался с малолеткой запросто, словно я ему друг, и в то же время не скрывал, что убьет и не поморщился. Походя выдавал секреты и клятв не брал, хотя дураком явно не был. Мутный мужик, одним словом, не поймешь, что у него на уме. Короче, он меня напрягал, но я пока терпела. Кто знает, может, в этой вселенной Лорд и правда победит. А так в стане врага хоть один сочувствующий найдется, да и должник по крови и магии, это вам не кот начхал.

— Тебе может и незачем, а мне не помешает, — без стеснения выдал он и подмигнул. — Да и тебе, что, деньжата лишние? Малфои на цену не смотрят. Купят за дорого даже без печати.

— У меня работы и так хватает, нужды в дополнительном заработке нет, — отрезала я, отпивая чай, пока он пространно нудел, расписывая выгоды, если я соглашусь.

— И чего ему нужно? — наконец не выдержала я. Глаза собеседника зажглись торжеством, и он резко перешел на деловой тон.

— Люциус с женой в гостях были и сестру мою не узнали. Я сказал, что мазилку ту у своего личного зельевара заказал, — поведал он, не обращая внимания на мой удивленный вид. Личный зельевар — это надо же. Стоило учиться столько лет, чтобы у Пожирателя на посылках бегать. — Короче, я ему тот крем втридорога продал. Жена его в восторге, интересовалась, где еще такой заказать можно. Видимо, подружкам ее тоже такой захотелось. Так что котел для варки побольше выбирай, скоро понадобится.

— Это не крем, а регенерирующая эмульсия для восстановления тканей, медицинская. Даже от Адского и Драконьего пламени ожоги сводит, — раздраженно огрызнулась я. Кому понравится, если твой труд, почти произведение искусства, которому нет аналогов, простой мазилкой назовут?

— Ну и пусть, — совсем не рассердился он, — на рожу ее тоже мазать можно и ладно. Ты дальше слушай. А потом Малфой про Анютку мою узнал и спросил, не смог бы мой зельевар и ему зельем каким подсобить. У них с супругой с зачатием проблема. Все средства перепробовали и попусту. Как в прошлом году поженились, так и пытаются. На роду проклятье вырождения. И так по одному дитю рождалось, а теперь и вовсе, похоже, к краю подошли. Об этом все в нашем кругу знают, не у одного Малфоя с этим проблемы. Ну я не растерялся и замануху на тебя пустил, — гордо подытожил он. — Попробуй, может, получится что. Такие долги дороже золота.

Я мысленно перебрала рецепты, что перелопатила, когда для его племянницы подходящий способ искала. Прав мужик, такие долги и правда дороже золота и лишними не будут.

— Хорошо, — согласилась я с его доводами, доставая перо и делая записи в пергаменте, — у меня есть подходящий рецепт. Гарантия стопроцентная. Но только и цена будет соответствующая. Обычно — новая жизнь за старую. Жертва должна быть добровольная. Она не умирает сразу, а угасает по мере роста ребенка.

— И откуда только хорошие девочки такие темные ужасти знают? — ухмыльнулся он. — Никакого сочувствия тебе, понимаешь, к плохим дяденькам и тетенькам. Или Пожирателей не жаль?

— Каждый сам для себя выбирает и долги отдает, — сухо ответила я. — И все контракты только под клятву. Это не темный ритуал, и само зелье зла не несет, но мне не улыбается в Азкабан загреметь, если Малфой скажет, что я его родича извела.

— Да, этот может, — кивнул Долохов. — И все же, откуда ты столько знаешь, девчуля?

— Рекомендации те же. Воздержание перед приемом не меньше трех дней, — игнорируя его слова ответила я. — Сразу после подписания контракта и официального согласия пришлю зелье. А через неделю сопутствующие беременности настои. Это сумма за весь курс.

— Ого! Ниче себе! Да и ладно, я еще немного с него деньжат поверх стрясу, — потирая руки, обрадовался Долохов, смотря на цену.

— А теперь мне пора. Спасибо за чай, мистер Долохов, — добавила я, направляясь к выходу. — Жду сову.

— Постой, — окликнул он, и я оглянулась. Вид у него был серьезный. — Ты, девчуля, смотрю, все зло на меня держишь? — неожиданно сказал он, прожигая проницательным взглядом.

— У меня есть повод, — ровно ответила я.

— Какой же? — нарочито удивился он. — Недовольна, что я тебе жизнь спас? Об опасности предупредил? Или думала, тебе легче будет, если я с тебя клятву возьму? — проницательно прищурившись, добавил он. — Тогда бы твоя совесть чиста осталась.

— Так и есть, — прямо ответила я, и голос поневоле дрогнул. — Вы оставили выбор за мной, и теперь я себя виню, что смолчала.

— Так что тебя мучает, девчуля, на самом деле? Что тех магов убили, или что ты оказалась не такой хорошей и правильной, как себе воображала? Что выбрала жизнь?

Его спокойные циничные слова били в цель. Не думала, что меня до сих пор волнует этот вопрос, но, похоже, я просто загнала чувства внутрь себя и сделала вид, что забыла.

— Мне больно и тяжело сознавать, что моя жизнь не стоит смерти всех этих людей, но я ни минуты не жалею, что выбрала ее, — помолчав, откровенно ответила, — и выбрала бы ее снова.

Ждала чего угодно, но он просто засмеялся. Расхохотался в голос, пока в удивлении на него таращилась.

— Знаешь, девчуля, раньше я подумывал тебя убить, — выдал он и криво улыбнулся, — да и сейчас еще склоняюсь к этой мысли. Такие правильные и честные девочки, как ты, не жильцы в этом жестоком мире. Он рано или поздно тебя погубит, перемелет в своих жерновах, и каждый раз будет больно, как в первый. Или еще хуже, испортит. Покончить с тобой и сохранить твою чистую душу было бы хорошей идеей, но ты мне приглянулась. Твое сердечко трепетало, как малая пичуга, заходилось ужасом так, что я издалека слышал его дробный стук. Ты всем существом страшилась смерти, но в глазах читалась отчаянная решимость сдохнуть. Никаких сомнений и сделок с совестью. Я редко встречал подобное, но впервые у ребенка. Это было занимательное зрелище. Мне стало любопытно, и я оставил тебе жизнь. За тобой будет забавно наблюдать. И вот теперь ты снова не подвела и отстаиваешь свою жизнь так же отчаянно, как когда-то смерть.

— Мне не интересны ваши измышления, — резко ответила я, — и мы не друзья. На будущее: я не собираюсь бежать к вам по первому требованию. Наша сделка продлится только до родов вашей племянницы.

— Да, не друзья, — холодно прищурился он и угрожающе оскалился, — и не забывай об этом. Ну, бывай, деваха, — тут же приветливо добавил он и широко улыбнулся, словно провожал любимую внучку. Чертов псих.

Через два дня пришел подписанный контракт. Я провела обряд и отправила зелье, а еще через неделю Долохов написал, что зелье подействовало, и прислал мешочек с галлеонами. Похоже, я не прогадала с профессией. Просто выслала остальные склянки на весь курс сразу, и хотела забыть эту историю. Как бы не так. Больше Долохов меня к себе не вызывал, но за последующие три месяца мне пришлось варить еще пять подобных зелий, а потом еще восемь. Видимо, одного долга Долохову показалось мало, и он решил всех детьми осчастливить. И похоже, в следующем году нас ждет массовый мор старших рода. Хотя, это не мое дело, а их выбор.

* * *

Северус стал мастером всего на месяц позже меня, в конце сентября. На что мне потребовалось четыре года, ему удалось чуть больше чем за год. И его категория по негласному правилу в магическом мире считалась выше. Ведь он не просто варил стандартные зелья, а мог изменять их под каждого персонально, что в разы увеличивало их эффективность. Этот парень в зельях был бесспорным гением. Это искренне восхищало.

Я как раз с обряда Мабон вернулась, а он меня уже нетерпеливо в доме поджидал. Кольцо показал, довольно улыбается. Глазищи гордостью и восторгом горят. Подскочил, на руки подхватил и легко смеясь по комнате закружил. А потом к стене прижал и поцелуем в губы впился. Даже не успела узоры с тела после обряда смыть.

В тот день мы так к Эйлин и не вернулись. А когда заявились шалые и счастливые, она только понимающе улыбнулась. Было неловко. Думала, она обидится, что сын первой не к матери, а к девчонке побежал похвастаться, пока она его тут ждала. А она и слова не сказала, только с той поры все чаще стала на свадьбу намекать. И хоть выходить замуж так рано я раньше не планировала, но даже мне эта мысль уже неприятия не внушала. Да что бы для нас поменялось? И так живем вместе, спим, любовью занимаемся, да и быту прекрасно друг другу подходим и помещение подыскиваем под общую лабораторию. Да и к Эйлин я давно как к матери и подруге отношусь. Так что решила согласиться, если Северус предложение сделает.

Те две недели для нас самым счастливыми выдались. Мы почти не разлучались. Только Северус иногда по делам отлучался с задумчивым видом. Но я думала, он мне кольцо подбирает. С внезапным волнением ждала предложения. Вот и дождалась…

* * *

Северус отсутствовал уже трое суток. Было непривычно скучно, но я не волновалась — Эйлин сказала, у него большой заказ на территории заказчика. Решила пока смотаться домой. Мне было о чем подумать да и заглянуть в бабушкины записи не помешало.

Ждала возвращения с нетерпением. С волнением представляла его первую реакцию, хотя еще даже самой не верилось. Магический тест показал, что я жду ребенка.

Сначала не допускала подобной мысли, ведь рунная магия никогда осечек не давала, это магическая печать и просто так она исчезнуть не может. Да и срок еще небольшой. И проверила просто для успокоения, когда все остальное перебрала. Зелье показало девочку. По сроку выходило, зачали мы после Лугнасада. А бабушкина книга все остальное объяснила.

Долго верить не хотела, а когда поверила, то напугалась до чертиков. Какая из меня мать, да еще в девятнадцать? Детей не особо люблю, в основном они меня раздражают. Прямо как Северуса, кстати. Да и рожать боюсь. Предложение, опять же, Северус мне еще не сделал, а если сейчас признаюсь, получится по залету замуж вышла. А может парень и вовсе детей не хочет, а я теперь ему гирей на шею повисну вместе с ребенком. А женится, так думай, от большой любви или просто дочь бастардом оставлять не захотел, он у меня идейный. Короче, эти гормоны — жуткая вещь, какой чепухи только в голову не лезет.

Но потом мне как-то девочка приснилась, лет пяти. На меня прежнюю похожа. Брюнетка с синими глазами. Улыбалась, обнимала, мамочкой называла и смотрела так, словно важнее меня для нее никого в мире не существует. И такой родной она мне показалась, что я всем существом ощутила эту связь между матерью и ребенком. Словно тонкую ниточку, вибрирующую в такт сердечка от ее к моему. И поняла, что за эту хрупкую ниточку теперь любому глотку перегрызу.

Проснулась и почувствовала, что все страхи мои и сомнения прошли. И уже не важно, что скажет Северус, как жизнь сложится, только этого ребенка я теперь никому не отдам.

Северус вернулся только на пятые сутки. Уставший, с кругами под глазами и такой довольный. Прямо с порога накинулся с поцелуями и настойчиво потянул на улицу, обещая сюрприз, а потом сразу апарировал.

— Где это мы, Сев? — удивленно огляделась я.

— В Хогсмиде, — ответил Северус и улыбнулся, — это наш новый дом, Лили.

И пока я растерянно хлопала глазами, пытаясь сообразить, зачем нам новый дом, да еще в Британии, он легким движением фокусника выудил из кармана кольцо и с встав на одно колено протянул мне.

— Ты окажешь мне честь и выйдешь за меня, Лили? — лукаво улыбаясь, спросил он, похоже, не сомневаясь в моем согласии. Ответить не успела. Когда протянула руку, то услышала звук. Это шипение, единожды услышав, никогда не забуду. «Повинуйс-с-ся»…

Отдернула руку и в ужасе отпрянула. Сердце стучало так, словно хотело сбежать. Сразу все поняла, но разум отказывался верить. Северус, удивленный и обиженный моим поведением, тоже резко вскочил и теперь сверлил растерянным взглядом.

— В чем дело, Лили? — еле сдерживаясь, сказал он. — Ты против нашей свадьбы? Я думал, ты тоже этого хочешь?

— Что у тебя с левой рукой, Северус? Покажи, — вместо ответа приказала.

Он побледнел и на мгновение опустил взгляд, уклоняясь от моего. Но тут же вскинул глаза, в которых странным образом светились холод гордыни и жаркое пламя фанатизма. И тогда уже я сама опустила взгляд, понимая, что именно в эту минуту все закончилось и ничего уже не будет, кроме боли.