Сказки дьявольского особняка (джен)

Его звали Зевс. Или Зэсс, на новый манер времени, в котором он жил. Он искал ответ на свой вопрос до самого рассвета. Погрузился в книги, которые никогда не читал, и более того — не видел ранее в собственном доме. Откуда они появились? Подвал будто родил их.

Он сдувал с них пыль, щурился в свете масляной лампы, разбирая неровные почерки на ветхом пергаменте, с трудом понимал язык и совсем не понимал содержание. Там было все: библейские пророчества, скитания древних, поэмы и баллады из эпохи титанов, несколько историй сотворения мира, странных и перевернутых для воображения настолько, что версия христианства казалась скучным лепетом. В описаниях встречались бесы, злые духи, странные и непривлекательные существа неизвестной природы. Но ответа не было. Крадущийся и его хозяин — как инородные тела, они не встречались в летописях, потому что и не могли встретиться.

Злой и разочарованный, переполняемый то досадой, а то отчаянием, Зэсс оставил свой пыльный архив, забыв затушить лампу, и вернулся обратно к озеру. Неимоверно чистая вода, которую не мог сковать зимний холод, была последним пристанищем его мыслей. Выходом суровым, но менее страшным, нежели змеиные глаза Крадущегося и обещанный им вечный плен.

Он скинул верхнюю одежду, позволив морозному воздуху жадно наброситься на его тело и вонзиться тысячью игл. Алеющая над горизонтом полоска света отрезала долгое прощание с миром. Ни секунды не медля, он бросился в воду, обжегшую не хуже пламени, задержал дыхание и потянул за собой с берега огромный валун. Ему не всплыть обратно с таким грузом, а разжимать руки он не будет, ни за что. Даже если за них ухватится сам змей.

Погружение продолжалось несколько минут, озеро казалось бездонным. Легкие, что должны были уже раздуться и разорваться под огромным давлением, сдавило кровавой болью лишь на миг... затем отпустило. Зэсс закрыл глаза, будто соглашаясь со сгущавшейся на большой глубине темнотой, и звал к себе смерть, неистово, в страшной молитве, звучавшей как угроза. Но вместо смерти в него ворвался слепящий свет, порезавший веки и заставивший их открыться. Он достиг дна, камень, с которым он спустился, раскололся, задев цепи, торчавшие прямо из песка. Они тянулись с двух сторон и заканчивались ржавыми кандалами, которые держали скованными прекрасные белые руки… юноши, почти отрока. Его кожа испускала этот божественный свет, и даже волосы, свободно парящие в воде, были заражены свечением. Он был мертв. Или спал? Озерная вода обманывала своей подвижностью.

Зэсс схватил кандалы, и они с легкостью развалились, проеденные ржавчиной насквозь. Юноша, нетронутый гнилью и разложением, вблизи оказался еще прекраснее. Одежда, покрывавшая его тело, казалась легкой паутиной, оплетенной водорослями. Забыв о гибели, что должна была встретить его под толщей воды, Зэсс держал это тело в объятьях до тех пор, пока страшный глас, загремевший в голове, не заставил его взмыть круто вверх и вынырнуть из озера.

Воздух, казалось, похолодел еще больше, ужалил внутренности и заставил кашлять. Свою драгоценную находку он бережно положил на берегу. Вынул нож, внутренне облившись слезами. У него нет права на ошибку, в распоряжении имеется лишь одно сердце. Он должен вырезать его. Прямо сейчас.

Но, разорвав прозрачную ткань и обнажив грудную клетку юноши, он лишился дара речи: все тело утопленника пульсировало, переливаясь теплым белым цветом, то ровно, то в странном рваном ритме. Похожее на сердцебиение везде, во всех уголках и в каждой клетке плоти, из глубины и до кончиков ногтей.

— Не тронь меня, Зэсс... — белая-белая шея выгнулась, едва шевелящиеся губы поцеловали снег. — Не рань меня. Я не Хозяин. Я его Сердце.

— А КТО ХОЗЯИН?

— Там... позади тебя.

Зэсс обвел ладонью контуры божественного лица, улыбнувшегося ему, и только после этого повернулся к своему проклятью. К Крадущемуся, что в лучах заново рождавшегося солнца внушал и ужас, и отвращение в равной степени. Его белесое змеиное тело толстой вонючей массой лежало на берегу, опоясывая озеро. Он был огромен и могуч. И увенчан короной из людских черепов. Зэсс призвал все свое мужество, чтобы просто остаться на месте... и не пуститься наутек, прочь от адского чудовища.

— Охотник, — зашипел Крадущийся, окатив его небывалой волной зловония из пасти, — твой срок вышел. Время платить.

— Нет! Я принес тебе сердце хозяина.

— Где же оно, охотник?

— Здесь, — он показал на Сердце, лежавшее на тающем снегу будто в сладкой полудреме. — Даруй же мне свободу.

— Я не узнаю в нем сердца.

— Лжешь! Ты — хозяин, и ты вырвал его из своей груди за неповиновение, ты запер его, выбросил, утопил... открестился и забыл о нем. Ты червь, мерзкий и злобный, ты стал таким, лишившись сердца, ты захотел быть таким, порождением лишь своего извращенного ума. Ты заточил его на глубину, недосягаемую для живых тварей, и твоя сила возросла неимоверно. Ты творил беззакония, подчинял и пожирал людские души. Пока не родился я.

— Я сожру тебя, охотник, за эти речи, как пожирал всех. Идем со мной, пока судьба твоя еще не решена и висит на волоске.

— Я вспомнил тебя! И вспомнил абсолютно все. Я был человеком... ты же был богом, но ты родился богом зависти и тщеславия и никогда не смог бы стать ничем другим. Ты преследовал смертных, за их красоту или таланты, когда они превосходили всё то жалкое, что ты мог предложить миру. Ты соревновался также со мной. И проиграл. Тогда ты пошел на обман, чтобы сломить меня. Ты предложил нам поменяться телами. Ты соблазнил меня своим могуществом, ты влил в мои уши столько сладких обещаний, что я поверил и поддался. Я был тобой один день и одну ночь. В ту ночь, ослепленный желаниями и опьяненный новыми победами, я совершил убийство. Я совершил его твоими руками, злой дух, и в твои руки предал свою душу. И чтобы спасти ее... мы заключили этот договор. Ты забрал у меня смерть, потому что, оскверненным, я попал бы в ад. Но я остался на земле и в обмен на эту милость я приносил смерть другим. Я убивал для тебя невинных, ты пожирал их, змей, и с каждой новой жертвой моя душа в твоих руках замерзала все больше, засыпала все крепче, в черном забытьи... но я проснулся, — Зэсс с сомнением посмотрел на Сердце, — хоть я не понимаю, почему. Договора больше нет, отпусти меня. Отпусти.

— Ты никогда не уйдешь. И не умрешь. Никогда.

— Хорошо! Тогда я заберу твою смерть. Берегись! — он подошел к юноше и схватил за белокурые волосы, приставляя нож к горлу. — Смотри... Я разрежу твое Сердце, ты издохнешь, и я все равно освобожусь.

— Глупец! — Крадущийся оглушительно расхохотался. — Охотник, ты глуп, как в день своего рождения. Что ж, режь его, хрупкое и белоснежное, и узри... что будет.

Зэсс в еще большем сомнении убрал нож и заглянул внимательно в глаза, похожие на голубую озерную воду. Такие же кристально чистые, но не холодные. И губы, едва шевелящиеся... таявшие на них снежинки хотелось слизать.

— Разве могло быть у негодного хозяина чистое сердце? Крадущийся родился без сердца. Он питается людьми, чтоб завладеть их сердцами, он крадет их и складывает в свою пустоту. И пустота пожирает сердца, жадно, без остатка. Кроме одного. Это Сердце его Хозяина. Он нашел Хозяина и обманом заставил служить себе. Долго водил он Хозяина за собой с завязанными глазами. А его Сердце заточил глубоко-глубоко, чтобы его душа не проснулась и не вернулась к свету и воспоминаниям. Разве ты не видишь себя во мне, Зэсс? Разве ты не хочешь меня? Разве пелена обмана не упала с твоих глаз? Ты — Хозяин. И я твое Сердце... — юноша обвил его шею светящими руками, и Зэсс мучительно вздрогнул от нахлынувших мыслей... и непонятного желания. Желание сделать что-то с этим ослепительным телом, как это было там, на озерном дне.

— Крадущийся? — пробормотал охотник, одурманенный жаром прижавшегося Сердца. — Подожди. Куда он исчез? Он смеется надо мной. Что обман, а что — правда? Я запутался, подожди, не целуй меня, иначе я пропаду совсем, пропаду! Я ничего не понимаю...

На берегу озера появилась проталина и быстро поросла травой. Ярко-зеленое пятно посреди снега... Зэсс лежал там, задыхаясь, никогда еще воздух не казался ему таким горячим и концентрированным. Сердце раскинулось на нем сверху, страстное и нетерпеливое, в своей тонкой одежде... ее почти не было. В безостановочных поцелуях Зэсс словно пил его, поглощал, крепко держа в объятьях, и пытаясь сжать еще крепче, поглотить еще сильнее...

— Почему ничего не происходит? — он откинул голову на свежую траву и отдышался. — Ты не вернешься в мою грудь?

— Ты хочешь, чтоб я вернулся, Зэсс? — Сердце играло его волосами, тихий голос дразнил и томил, от необъяснимого желания хотелось кричать. — Меня вырвали так давно, что я уже не смогу поселиться в твоей груди. Крадущийся не вернется, над тобой он больше не властен. Но я проспал под водой три тысячи лет. Это слишком долго, Зэсс. Зэсс... — он провел языком по горящим губам бывшего охотника и выбил из него стон.

— Тогда что ты творишь со мной? Зачем?! — Зэсс припал к нему в новом поцелуе, но быстро опомнился. — Что ты такое? Ты же не человек!

— Дай мне имя. Представь меня людям. Никто больше не узнает, что я всего лишь Сердце, — юноша стал печален. — Если ты не скажешь им.

— Не скажу, — Зэсс снова задохнулся и притянул его к себе. — Никому не скажу. Я назову тебя...

* * *

— Эндж, — Ксавьер обозначился в дверном проеме и кивком указал на детскую кроватку. — Им хватит. Рейтинг сказки небывало вырос, им дальше нельзя. Кроме того, они уже уснули.

— И ты не дашь мне дочитать, чем все кончилось?

— Ты знаешь окончание истории наизусть, — мягко отпарировал Кси, отнял книгу и вывел его из детской. — Ты живешь в этой счастливой концовке. И причиняешь мне боль...

— Мне нужно только одно твое слово, чтобы прекратить.

— Я не скажу его, и это ты тоже прекрасно знаешь. Пожалуйста, просто не делай хуже, чем есть сейчас.

— Да что в этой сказке такого, что вы все так нервничаете?!

— Тише, Лиллиана разбудишь. Иди... куда-нибудь. А книгу я спрячу.

Ангел молча пожал плечами и пошел на кухню. Есть не хотелось, хотелось заглушить растущее возмущение и вопросы. Неудовлетворенное любопытство...

За уплетанием мясного рулета непосредственно из дверцы холодильника его и застал кто-то. Обвил сзади за талию и оторвал от ночного угощения.

— Что там было дальше? — Андж не успел схватить салфетку, Демон выгнул его и властно приник к испачканным губам. — М-м... ты холодный.

— Сейчас согреюсь, — двусмысленно уточнил киллер и закрыл холодильник. — Я разложил тебя на берегу. Я делал с тобой то, что ты любишь больше всего. От твоего жара снег расплавился по периметру, а вода в озере потеплела на три градуса. Но, разумеется, Моди писал в конце истории не так и не об этом. Достаточно?

— Нет, — Ангел покачнулся и упал на его плечо. — А хорошо иметь сердце снаружи, Юс?

— Ну ты просто напрашиваешься на непристойности, — Демон потерся о его щеку. — Каким способом Ксавьер пожелал убить меня сегодня?

— Длинным рельсом по голове, — Ангел зевнул и окончательно переполз ему на руки. — Разве ты не поедешь на дежурство?

— Зэсс забыл о масляной лампе в подвале, дом сгорел. Они просто ушли из леса.

— А какое имя он дал мне? То есть ему.

— Он назвал тебя Ив. То есть — я назвал. Охотник... неважно.

— А последние строчки?

— Ты спрашивал, когда кончится зима. Постоянно тающий вокруг тебя снег выдавал неземное происхождение с потрохами. И Зэсс пообещал уладить вопрос с погодой. Нес тебя, а сам думал, что Крадущийся не проиграл. Потому что поймал его в превосходную ловушку. Он действительно не умрет никогда. И обратно человеком не станет.

— Не поднимет же оружие на собственное сердце, — сонный шепот, сладкий шепот. Демон смотрел в его слипающиеся глаза. — А почему я должен был хотеть сжечь книгу, по твоим словам?

— Чтобы больше никто не узнал, что я бываю мягким и разговорчивым.

— А я думал, чтоб детей не учить плохому...

— Опять ерунду говоришь. Кто кроме нас научит их различать свет и тень? Расскажи им утром, что я олицетворение зла.

— Поконкретнее?

— Что-то вроде пьяного дворника, только валенки лакированные, и метла железная. А лицо у меня такое кислое, потому что питаюсь одним печеньем, запивая кефиром. Если они не будут тебя слушаться, кушать кашу и яблочное пюре, то, когда вырастут, тоже станут дворниками, и будут давиться невкусным печеньем.

— Боже, ты испортил все! — Анджело прыснул со смеху, свесившись с его плеча.

— Н-да, Господом Богом ты меня еще не обзывал, любимый, — чуть слышно пробормотал Демон и унес его из кухни.

11.02.2012