Принцип неравного возмездия (джен)

Сержант Колон и капрал Шноббс неторопливо шагали по Апустной улице. В деле неторопливого шагания им не было равных, правда, сейчас оно было омрачено тенью недавних событий.

— Мистера Ваймса все же не оказалось дома, — заметил Шнобби после долгого молчания. — Как думаешь, сержант, где он сейчас?

— Мы с тобой выяснили, что дома его нет, а значит круг поиска сужается, Шнобби.

— Совсем немного, сержант.

— Но он сужается, — настаивал Колон. — Каждый вносит посильный вклад в поиски, так это все и работает.

— Но если подумать, мистер Ваймс не отправился бы домой. Он непременно вернулся бы в участок, — капрал Шноббс задумчиво жевал докуренный до основания бычок, — как только настиг нарушителей.

— Это значит, он все еще идет по следу.

— Но где?

— Совершенно точно не у себя дома, Шнобби. Уж это мы выяснили наверняка.

— Хорошо. Было бы хреново, если б они забрались домой к командору.

— Вот именно.

Целый квартал они миновали, молча глядя себе под ноги. Тишину нарушал только рокотавший над их головами гром.

— Как думаешь, сержант, а тот волшебник говорил правду?

— Я думаю, что тот волшебник полный придурок, вот что! Он понятия не имеет, что происходит, и ни на грош не знает нашего командора! — Колон гневно раздул щеки. — Сказануть, будто его больше нет, ха! Что за глупости?! Да он понятия не имеет, из каких неприятностей тот выбирался! Пф, не чета этому взрыву! Хочешь знать мое мнение, так искусство использовать один шанс на миллион старина Ваймс освоил на все сто.

Шнобби предпочел не перебивать сержанта, да тот, пожалуй, и не заметил бы.

— Да и где теперь этот волшебник, а?!

Шнобби неосторожно вдохнул и закашлялся, случайно проглотив окурок. Сержант похлопал его по спине.

— Но кое-кто из ребят забеспокоился, — выдавил Шнобби.

— Они не знают командора так, как знаем его мы, Шнобби. А значит, мы должны вселить в них уверенность.

— Уверенность?

— Непоколебимую, — кивнул Колон. — Никакого волнения, никакой суеты. Мы просто подождем, когда мистер Ваймс вернется.

Шнобби на минуту задумался.

— Мы и правда знаем его дольше всех.

— А я о чем?

— Помню, как мистер Ваймс впервые прикрыл меня перед тогдашним капитаном, что хотел вышвырнуть меня в первый же день…

— Ты спер у него перстень, Шнобби.

— Я нашел его. Просто позабыл вернуть. И вообще, какой стражник станет носить перстни?

— Да, с его стороны это было и впрямь глупо.

— Тем более, перстень оказался никаким не серебряным…

Мимо, громко скрипя рассохшимися колесами, проехала очередная цветастая повозка с криво намалеванной черепахой на борту, Колон и Шнобби проводили повозку взглядом. Сверкнула молния.

— А вы с мистером Ваймсом сдружились с самого начала?

— Не совсем, — Колон с удовольствием погрузился в зыбкие пучины своей памяти. — Сперва мы просто были знакомцами. Знаешь ли, Шнобби, настоящая мужская дружба выковывается долгие годы. Мы не раз вытаскивали друг друга из передряг.

— Ты почти не рассказывал об этом, сержант.

— Однажды, когда я возвращался домой после смены, меня прижала банда Больших Бобов. Их было человек семь и все злые, как черти.

— Большие Бобы? — Шнобби нахмурился. — Их разве не двое было? Старший Боб и Младший Боб?

— Их было семеро, говорю тебе! И каждый дрался за троих.

— И что было дальше?

— Дальше тогда еще старший констебль Ваймс треснул Младшего Боба дубинкой по затылку и мы показали им, что значит связываться со стражниками, — Колон ни за что в жизни бы не признался, что «показали им, что значит связываться со стражниками» в те времена означало очень быструю пробежку по пересеченной местности от до зубов вооруженных громил. — Интересные были времена, Шнобби…

«Хорошо, что они позади», — сержант Колон вздохнул, его нос мгновенно уловил чарующие нотки свежей выпечки.

— Кажется, госпожу Кекс снова мучает бессонница.

Шнобби принюхался.

— Похоже на то, и она готовит свои знаменитые глазированные пончики.

Ноги, ведомые могучим стражническим инстинктом, сами собой свернули в переулок.

— Как думаешь, будет ли она любезна к двум доблестным служителям порядка?

— В прошлый раз она обещала опрокинуть на тебя ночной горшок, сержант, если вы еще раз появитесь у нее на пороге.

Колон задумался.

— Но она ничего не говорила о тебе, Шнобби. Так что тебе предстоит важное и ответственное поручение, а я в это время подожду тебя здесь.

Шнобби широко улыбнулся и скрылся за углом. У госпожи Кекс не было не единого шанса. Едва заметив капрала Шноббса, она впадала в какое-то причудливое состояние, и готова была отдать ему практически что угодно, лишь бы он поскорей исчез с ее глаз.

Сержант Колон грезил о теплых ванильных и шоколадных пончиках, лениво покачиваясь с пятки на носок. О его шлем ударилась пара первых дождевых капель. Сержант как раз раздумывал, где бы лучше укрыться от начинающегося дождя, когда из переулка на него выскочило всклокоченное и запыхавшееся нечто…

* * *

Оно его нашло.

Одна эта мысль была настолько жуткой и всеобъемлющей, что вытеснила все прочие. Лесли бежал вперед, не разбирая дороги. Он понимал, что не сможет скрываться вечно, но так надеялся, что у него будет хотя бы один день в запасе, хоть один час.

Он несколько часов блуждал по холодным темным тоннелям, но настоящая Темнота все это время поджидала его на поверхности. Она шла за ним по пятам, играла, как кошка с мышкой. Лесли непрерывно чувствовал на себе ее взгляд, а иногда краем глаза отмечал движение где-то позади или наверху среди крыш. Это длилось уже так долго, что Лесли начал списывать все на свое разыгравшееся воображение, а потом он завернул за угол и уперся взглядом в забрызганный кровью нагрудник. Лесли успел очень хорошо его рассмотреть, хотя у него на это был всего один миг. Миг до того, как уличный фонарь над ним скрипнул и погас под несуществующим порывом ветра.

Темнота улыбнулась, и Лесли бросился бежать.

Он свернул в какой-то переулок, перепрыгнул через старые ящики. «Вперед-вперед-вперед», — только и стучалось в голове.

Пусть он вымотался, но тело, яростно не желающее умирать, не чувствовало усталости. В какой-то миг Лесли даже показалось, что преследовавшая его Темнота отстала. Он оглянулся через плечо, чтобы в этом убедиться, но тут же врезался в кого-то перед собой.

Металл. Кожей он ощутил холодный металл доспехов. Жалобно вскрикнув, Лесли отшатнулся прочь и рухнул на мостовую. Лодыжку обожгло резкой болью.

— Эй, мистер, нельзя ли поаккуратнее?

Стражник. Это был обычный стражник. Лесли ошарашенно уставился на стоящего над ним толстяка.

— Нельзя вот так носиться по улицам, сбивая людей. Я мог бы…

Толстяк не договорил. Паника, написанная на лице Лесли сбила его с толку. Стражник опасливо покосился в темноту переулка. Звук неторопливых шагов звучал все ближе.

Лесли попытался подняться на ноги, но, не удержавшись, снова осел на землю. В его ногу будто бы забили сразу десяток гвоздей. Он больше не мог бежать! Он больше не мог…

— Я хочу с-сделать п-признание!

Лесли был утопающим, всеми силами цепляющимся за все, что попадется под руку. Он не до конца осознавал, что делает. Видимо, какой-то беспринципный древний инстинкт заставлял его бороться, даже если это означало — утянуть с собой на дно кого-то еще.

— Я б-был вы-ынужден помогать Зовущим Справедливость. Я ц-ценный с-свидетель! Я п-прошу помощи и за-ащиты!

Шаги слышались уже совсем рядом.

— Я х-хочу, чтобы меня а-арестовали!

Толстяк опешил.

— Ты хочешь, чтобы я тебя арестовал?

«Да, потому что ты должен будешь меня защищать. Скорее же!»

Конечно, стражник должен был защищать горожанина в любом случае, но Лесли об этом как-то не подумал. От страха он совершенно потерял голову.

— Ладно, — неуверенно пробормотал толстяк, — тогда я… О, мистер Ваймс? Сэр!

Лесли жалобно заскулил и попытался отползти подальше. Идиот стражник шагнул навстречу самой гибели, не понимая, что творит. Сумеет он сделать хоть что-то? Сумеет ли он хоть немного ее задержать?

— Сэр? Что происходит? — голос толстяка неуверенно дрогнул. — Ох, черт…

Он увидел. Он все увидел, но понял ли? Если да — то он сбежит. Сбежит и бросит Лесли умирать.

— С дороги, — от этого голоса кровь в жилах стыла.

Лесли кое-как поднялся, перенеся вес на левую ногу.

— Сэр… — толстяк отступал, примирительно подняв перед собой руки. — Этот парень что-то знает про культ, будь он неладен, я…

— О да, он знает… — Темнота обнажила меч.

— Что? Что вы делаете, сэр?!

— С дороги!

Толстяк обернулся на Лесли и снова с ужасом поглядел на то, что когда-то было его командиром.

— Я не понимаю, что происходит, сэр, но этот человек намерен дать показания, — Лесли видел, что руки стражника дрожат. — Вы сами с меня три шкуры спустите, если с ним чего произойдет.

Намного позднее, возвращаясь памятью к этому моменту, Лесли понял, что толстяк стражник мог отделаться легким испугом и парой синяков, когда Темнота отшвырнула бы его с пути. Но стражник не отошел. О нет, он загородил собой Лесли и положил все еще дрожащую руку на рукоять меча. Толстяк потянул меч из ножен, тем самым подписав себе приговор. Нельзя было грозить Темноте и остаться невредимым.

Все произошло почти мгновенно. Мрачная фигура скользнула вперед и будто бы попыталась приобнять стражника. Послышался скрежет металла о металл, сменившийся намного более страшным звуком металла, вонзающегося в плоть. Толстяк вздрогнул.

— Сэм… Ты что ж это…

Лесли не стал смотреть, чем все закончится. Стражник ценой своей жизни покупал для него несколько лишних минут, и было бы огромной глупостью этими минутами не воспользоваться. Все еще подволакивая правую ногу, Лесли добрался до улицы. Неподалеку на углу он заметил цветастую повозку паломников. Лошади, запряженные в нее, выглядели свежими и полными сил, а на козлах никого не было. Вот оно, настоящее чудо! Повозка так и звала позаимствовать себя.

Позади Лесли услышал звук упавшего на мостовую тела.

Быстрей-быстрей-быстрей!

Лесли добрался до повозки и уже пытался взобраться на козлы, когда чьи-то сильные руки подхватили его и втащили внутрь. Внутри оказалось довольно людно.

— Здравствуй, Лесли, — шепот Подколода звучал немногим приятнее голоса Темноты. — Какая приятная встреча.

Щелкнули поводья, и лошади сорвались с места, оставляя позади неминуемую гибель и встревоженную трель стражнического свистка.

«Оно найдет меня. Оно найдет всех нас… — думал Лесли, испуганно глядя на то, что осталось от Зовущих Справедливость. — Если Подколод не прикончит меня раньше».

* * *

Ваймса трудно было напугать суровыми или незаурядными условиями быта, но в жизни всякого может наступить момент, когда границы «странности» и «необычности» вдруг начинают трещать по швам, и весь мир накрывает валом абсолютной нереальности происходящего. Именно такой миг наступил в жизни Сэма Ваймса. Прямо сейчас он находился в теле патриция Ветинари, слышал его ушами, смотрел его глазами, и все это, черт побери, происходило на самом деле.

В первые минуты их «объединения» (как предпочитал называть это сам Ваймс), его оглушило какофонией ощущений, значительно более громкой, чем прежде. Все же подглядывать одним глазом в замочную скважину или распахнуть дверь и войти — это совсем не одно и то же. Невероятно трудно оказалось сосредоточиться на том, что говорит тебе собеседник, когда ты слышал биение его сердца и ощущал его волнение и страх. Особенно страх, его можно было буквально почувствовать на языке. Ветинари никак не реагировал, его сердце билось мерно и ровно, намного степенней человеческого, но все это было лишь результатом самоконтроля. Похоже, выражение «стальные нервы» придумали исключительно ради патриция.

Во всем прочем Ветинари напоминал доброжелательного хозяина, уступившего гостю лучшие покои в доме. Ваймсу было дозволено, хоть и с некоторыми оговорками, использовать правую руку патриция, ведь единственным способом, которым Ваймс сейчас мог общаться с миром, оказалось письмо. Но после почти утраченной надежды Ваймс был безмерно благодарен и за это. На столе перед Ветинари лежал исписанный неровным почерком лист, изобилующий множеством перечеркнутых фраз, уймой «что» и «когда», а также ворохом восклицательных и вопросительных знаков.

Способ, может, и не был идеальным, но он давал Ваймсу тот самый заветный Шанс. Шанс разобраться в произошедшем. Шанс предотвратить то, что еще можно было предотвратить. И, конечно, шанс не перестать существовать, а может быть еще и вернуться в свое прежнее тело.

Ваймс сосредоточился на фактах. Да, патриций был не из тех, кто мог позволить себе шнырять по улицам в поисках улик, но вот в плане осведомленности он был первейшим челове… Вампи… Просто первейшим на всем Диске. Если где-то в городе что-то происходило — весточка об этом уже лежала у Ветинари на столе. В общем, в фактах недостатка не было. И все они были у Ваймса на руках… На руке… Черт! На столе перед патрицием.

Итак, после того проклятого взрыва Призывающая Тьма действительно завладела его телом. То, что произошло следом, кроме как бойней назвать было нельзя. Тьма жестоко расправилась с сектантами, хотя и не всеми, если судить по количеству трупов.

«Странно, тело Рудоспуска пришлось везти в мертвецкую в двух мешках, а вот его дружок Подколод просто исчез. Интересно, куда».

«Часть культистов сумела сбежать или Тьма намеренно их не тронула?» — Ваймс дважды подчеркнул вопрос.

Пожалуй, к разряду хороших новостей можно было отнести то, что от рук Тьмы не пострадал никто из заложников. В отчете говорилось лишь о нескольких травмах, вызванных, по видимости, самим взрывом, или же полученных во время захвата. Единственным исключением оказался мальчик, зарубленный Рудоспуском. Тот, кого Ваймс не сумел спасти.

Перо тихо хрустнуло и переломилось в пальцах. Ветинари молча левой рукой выдернул из подставки новое. Ваймс принял его с запоздалой осторожностью, ему стоило сдерживать себя. Живое доказательство недостатка его самоконтроля сейчас шлялось где-то по городу, подвергая опасности всех вокруг.

Ваймс вернулся к фактам. Из стражников также никто серьезно не пострадал. Возможно, дело было в том, что в суматохе ребята просто не поняли, что в действительности происходит, и не попытались встать на пути у «командора». Это их и спасло. Призывающая Тьма просто промчалась мимо них и исчезла в том самом тоннеле, по которому изначально пришли культисты. Увы, Ангва все еще приходила в себя после недавней встречи с какой-то особенно мощной разновидностью бомбы-вонючки, а поэтому не могла взять след. Ваймс серьезно задумался над тем, чтобы требовать у Ветинари ужесточения наказания за создание и хранение подобного варева, иначе недалек тот день, когда Ангва останется вовсе без нюха.

Ваймс машинально постукивал пером по бумаге, это помогало размышлять. Первые минуты после взрыва вырисовывались достаточно ясно, но вот потом начиналась настоящая чертовщина.

Ваймс отложил рапорт стражи и потянулся к остальным сообщениям, но замер, так и не коснувшись бумаг. Да, Ветинари сейчас делил с ним тело, но это совсем не означало, что он будет делиться своими тайнами.

— Вы можете прочесть их, Ваймс, — произнес Ветинари. — Раз уж мы с вами оказались связаны столь непосредственным образом, то я не вижу смысла в нелепых недомолвках.

Ваймс с облегчением подхватил несколько верхних листов. Не все бумаги походили на официальные. Несколько тщательно составленных сводок соседствовали с торопливыми записками на мятых блокнотных листах или обрывках папиросной бумаги. В большинстве случаев скорость передачи информации намного важнее ее причесанной формы. Ветинари был из тех правителей, что понимают это. Сам же Ваймс понимал одно — желая того или нет, сейчас он будет невольным свидетелем множества тайн патриция. Любопытно, как это может сказаться на его дальнейшей судьбе? Если у него, конечно, есть какая-то «дальнейшая судьба».

Ваймс углубился в чтение. В городе за сутки происходит миллион различных событий, но найти в этой россыпи след, оставленный Призывающей Тьмой не так уж сложно, достаточно идти на запах крови. Одного из сектантов, в чьем описании Ваймс узнал господина Жука, Тьма настигла уже на поверхности. Очевидно, Жук остался, чтобы замаскировать отход своих братьев, но в итоге все же сыграл свою роль разменной монеты до конца. А вот дальше начиналась настоящая неразбериха. Тьма будто бы потеряла след.

Ваймс перебрал сообщения еще раз и принялся выкладывать на стол перед собой те, которые казались ему подозрительными. Все это было чертовски странно. Когда Ваймс впервые столкнулся с воздействием Призывающей Тьмы, ее цель была прямой и явной, как стрела — она хотела расправы над грагами. Что изменилось сейчас? Сектанты не были ее основной целью? Или дело в том, что призыв не был совершен по всем правилам? Кто-то сломал отточенный тысячелетиями механизм? Если это так, то что еще могло сломаться? Ваймс устало потер шею. Демон, бродящий по городу и убивающий без какой-либо закономерности и причины, стал бы сейчас самым поганым вариантом.

— Ваймс… — в голосе Ветинари прозвучало все еще вежливое, но уже позвякивающее металлом предупреждение.

«Вот черт», — Ваймс опомнился и, крайне осторожно убрав руку с шеи Ветинари, тут же схватился за перо.

«Прошу прощения сэр»

— Мне стоит напомнить вам о правилах?

«Нет сэр такое больше не повторится»

Ветинари тихо хмыкнул. Ваймс не слишком хорошо разобрал природу этого «хм», но гроза, похоже, в этот раз прошла стороной. Интересно, а хватание патриция за шею его же собственной рукой — это смягчающее или отягчающее обстоятельство?

Где-то за дверью раздался звук торопливых приближающихся шагов, такой далекий, что различить его мог только чуткий вампирский слух. Через пару минут в дверь кабинета осторожно постучали.

— Прошу вас, мистер Вуч, — произнес Ветинари, без труда узнававший своих подчиненных по звуку шагов и сердечного ритма.

В кабинет проскользнула невысокая тощая фигура с очередной порцией вестей о происходящем в городе. Ваймс, немного помедлив, все же протянул руку и принял у мистера Вуча небольшую пачку записок. Ветинари не возражал. Возможно, кое-где на местах событий, описанных в этих бумажках, еще не успела осесть пыль. Самые что ни на есть свежие новости, то, что нужно. Мистер Вуч молча поклонился и исчез из кабинета так же бесшумно, как и появился. Ваймс вперил взгляд в записки с жадностью, с какой изможденный пустыней странник хватается за протянутую ему кружку воды.

Инцидент на Островысказывательной, где двое наемных убийц столкнулись с Призывающей Тьмой менее получаса назад. То, что это была она, подтверждали слова оставшегося в живых свидетеля — одного из учеников гильдии, он опознал в нападавшем командора Ваймса.

Небо за окном разразилось ливнем таким сильным, что на расстоянии вытянутой руки уже ничего невозможно было разглядеть. Струи с ревом били по крышам и мостовой, сливаясь в одну единую стену воды. Раньше Ваймсу понравилась бы подобная буря, ведь в такую погодку никому, даже самому отпетому преступнику, неохота было бы вылезать из дома. Вот только Тьмы это правило наверняка не касалось.

Ваймс побарабанил пальцами по столу, не отрывая взгляд от записки. Пока Тьма беснуется в его теле, все ее действия для людей станут действиями командора Ваймса. Это было ожидаемо, но все равно вызывало смешанную с обидой злость, даже ревность. Ваймс постарался отвлечься. По крайней мере, оставшийся в живых свидетель означал, что Призывающая Тьма не убивает всякого встречного. Это трудно было назвать хорошей новостью, но за неимением лучшего…

«Фос, — Ваймс прекрасно помнил имя этого ублюдка. Когда-то он потратил немало сил, пытаясь доказать, что господин Фос вышел за рамки правил собственной гильдии, но достаточных подтверждений тому не нашлось, а иммунитет члена гильдии довершил остальное. Ваймс помнил, в какой ярости он тогда был. Закон вдруг вывернулся под немыслимым углом, не позволяя правосудию дотянуться до шеи убийцы. — И все же ты получил свое».

Ваймс хотел было недобро усмехнуться, но внезапная догадка заставила его подавиться собственной ухмылкой. Он вернулся к вееру предыдущих сообщений об убийствах. Имена. Многие имена были Ваймсу известны. Это было простым совпадением, и в действиях Призывающей Тьмы не было никакой системы, или же она пользовалась памятью самого Ваймса, чтобы вершить свой суд? Проклятье! Если ее больше не ведет конкретная цель, если она вольна расправиться с каждым, кого посчитает виновным? Масштаб катастрофы вдруг раскрылся перед Ваймсом, как бездонная пропасть. Что для Тьмы является достаточным преступлением? Как много в городе действительно невинных?

Ваймс нетвердой рукой потянулся за следующей бумагой, боясь увидеть там подтверждение своей теории, но то, что он там обнаружил, оказалось намного страшнее всех предположений.

«Нападение на стражника на углу Апустной. Ранение тяжелое, возможно, смертельное. Нападающий опознан капралом Шноббсом, как С. Ваймс, — бесстрастно сообщали неровные скачущие буквы. — Пострадавший сержант Колон доставлен в бесплатную больницу г-жи Сибиллы».

Фрэд Колон. Человек, самыми страшными преступлениями которого были тяга к бесплатному кофе с пончиками или мастерство засыпания на дежурстве. Как он мог помешать Призывающей Тьме?

Рука непроизвольно сжалась в кулак.

Никаких правил больше не было. Никто не был в безопасности. Тьму нужно было остановить и немедленно! Сознание Ваймса судорожно заметалось между невеликими вариантами. Он не мог ничего. Запертый в теле Ветинари, Ваймс мог лишь беспомощно наблюдать. Все, что было ему подвластно — это перо да немного чернил. Одной лишь рукой…

Настигшая Ваймса мысль была практически безумна. Ему ведь удаются какие-то движения, которых сам патриций бы не желал. Он одергивает его, но лишь словом. Каков шанс, что Ваймсу удастся пойти дальше? Каков шанс, что ему удастся… позаимствовать все тело? Силы вампира опасны, но так ли важно это сейчас, когда всеми способами нужно остановить иное зло. Пустить огонь против огня!

Ваймс споткнулся об эту мысль, мигом растеряв всю кипящую в нем злобу. Огонь против огня. Именно этим руководствовались Зовущие Справедливость. Глупая мысль, ничтожное оправдание. В реальном мире и в неумелых руках этот принцип способен создать только одно — выжженную землю от края до края. Он и сам это знал. Но все равно позволил собственной ярости отмести все разумные доводы и даже допустить мысль… Не эта ли ярость стала той самой червоточиной, позволившей Призывающей Тьме угнездиться в глубинах его души с самого начала?

Кулак бессильно разжался.

— Не стоит стыдиться своего гнева, Ваймс. Способность испытывать и использовать его всегда была одной из ценнейших черт вашего характера.

Ветинари наблюдал за ним, если это слово сейчас было применимо. Читал, словно открытую книгу, даже не видя его перед собой. Или же он просто знал Ваймса как облупленного. Пойди догадайся.

— Гнев похож на пламя. Контролируй его — и он станет костром, дающим тепло и оберегающим от хищников. Ослабь контроль — и он станет пожаром, уничтожающим все вокруг, — голос патриция звучал тихо, но каким-то волшебным образом все равно перекрывал шум бури за окном, — Вы всегда прекрасно умели обращаться с собственным внутренним огнем.

Порыв ветра из распахнутого окна едва не задул огонек единственной горящей на столе патриция свечи. Ветинари прикрыл затрепетавшее пламя ладонью.

Ваймс понятия не имел, к чему ведет патриций. Но все же, отвлеченный от собственных горьких размышлений, он взялся за перо и вывел на бумаге единственное слово:

«Нет»

Ваймс почувствовал, как губы Ветинари тронула улыбка.

— Думаете, вы недостаточно преуспели в этом?

«Живое доказательство тому сейчас режет людей на улицах»

— На улицах сейчас ведет охоту древняя квази-демоническая сущность, вырванная из вашего тела чужой магией и весьма недоброй волей. Жертвы действительно есть, и это прискорбно, но все это не так плохо, как могло бы быть или, как еще может случиться.

«И что может быть хуже?!»

Ваймс был так взвинчен, что, выписывая вопросительный знак, умудрился продырявить бумагу. Перо глухо царапнуло столешницу.

— Если эта самая недобрая воля все же возьмет квази-демоническую сущность под контроль? — не меняя интонации, уточнил Ветинари.

Перо в пальцах патриция замерло. Ваймс переваривал услышанное. До сих пор ему казалось, что самый мерзкий сценарий уже был разыгран, но что если Ветинари прав? Что может быть страшнее: воплощение Мести, карающее преступивших черту, сколь много бы их ни было, или человек, нацепивший на это воплощение ошейник, и заставляющий действовать по его воле? Ответ плавал на самой поверхности. Люди могут быть в разы более жестокими и изобретательными, чем любой из демонов… Но это же нелепо! Еще до начала всей этой свистопляски с кругами и гарпунами, сдерживание Тьмы стоило Ваймсу огромных усилий. Не позволить ей делать то, чего она так желала, было очень нелегко, но заставить ее делать то, что она вовсе не желала, было бы просто невозможно! Невозможно… Примерно так же невозможно, как кипящая кровь или скитания Ваймса по миру, которого нет. Невообразимо, как их с Ветинари нынешний союз.

— Поэтому, я рекомендую вам приберечь ваши силы до той поры, когда они вам действительно понадобятся. К примеру, до момента, когда вам вернется контроль над собственным телом и квази-демонической сущностью, запертой в нем.

«Но я думал, мы должны от нее избавиться!»

— Как уже сказал профессор Парадигмус, эта сущность может покинуть облюбованное тело только двумя путями: либо в результате ритуала перейдя под контроль все еще неизвестного нам волшебника, либо, вероятно, перейдя под его контроль после непосредственной смерти тела. В данном случае вашего. Оба варианта мне видятся весьма непривлекательными.

«Но я уже однажды потерял над ней контроль!»

— Будем считать, что вы просто узнали границы собственных возможностей.

Лист был уже полностью исписан, но Ваймс все же выкроил небольшое местечко в углу, чтобы написать удивленно-непонимающее:

«Границы?»

Ветинари с такой легкостью рассуждал о контроле над чертовым демоном, будто бы речь шла о прогулке по саду в погожий денек. Возможно, для самого патриция, чьи нервы напоминали стальные цепи, а сердце — мерно работающий механизм, это и стало бы вполне заурядной задачей, но вот Ваймс был далеко не так в себе уверен. Ветинари превратил контроль в стиль своей жизни, и, похоже, очень сильно льстил Ваймсу, если думал, что тот сможет хоть вполовину так же ловко идти этой дорожкой.

— Пожалуй, стоит объяснить мою позицию подробнее, — произнес Ветинари поднимаясь из-за стола. — На наглядном примере.

Они покинули Продолговатый кабинет. Ветинари шел по полутемным коридорам, неторопливым, но целеустремленным шагом. Ваймсу казалось, что даже отбрасываемые лампами тени почтительно отодвигаются с его пути. Дворец напоминал живое существо, пульсирующее вокруг своего хозяина. Каждый выполнял возложенную на него функцию. Чуткий вампирский слух позволял Ваймсу различить биение нескольких десятков сердец в кабинетах ниже этажом. Там были клерки, счетоводы, переводчики, почти наверняка шпионы, и боги знают, кто еще. Все они работали и сменяли друг друга, позволяя механизму вращаться, не замирая ни на мгновение.

— Видите ли, Ваймс, контроль может быть разным, но в основе его всегда лежат знания, а не сила. Может показаться, что палач, уже замахнувшийся топором над шеей приговоренного к казни, полностью контролирует, жить тому или умереть. Но в действительности намного большей властью будет обладать человек из толпы, знающий, что веревки, связывающие руки приговоренного, подпилены, а палач подкуплен.

Раскат грома заставил стекла жалобно задребезжать. Буря за окном набирала обороты. По улицам наверняка бежали целые мутные реки, с которыми уже не могли справиться даже знаменитые Анк-Морпоркские сточные канавы. Еще немного, и ветер примется не просто срывать хлипко закрепленные вывески, но и рвать черепицу с крыш.

— Но самое важное в этом процессе — знать точные границы своих возможностей.

Ваймс задумался. Много ли толку в знании о том, что вот теперь, вот за этой границей, ты уже ничегошеньки не контролируешь? Чем это может помочь? Разве что, ты всеми силами будешь пытаться держаться подальше от этой границы. Но что делать, если ты ее уже переступил? Значит ли это, что на самом деле твой настоящий предел находился намного дальше? Бессмыслица какая-то. Ваймсу никогда особо не удавались философские размышления.

Меж тем, Ваймс, наконец-то понял, куда они направляются. Двери, ведущие в покои патриция, распахнулись совершенно бесшумно. Здесь не горели свечи, но ни Ваймсу, ни Ветинари темнота не была помехой. Ваймс входил в эти комнаты много лет назад, во время кутерьмы с попыткой отравления патриция. С тех пор не изменилось практически ничего. Ваймс не верил своим (вернее, не своим) глазам. Он не знал, какие именно изменения ожидал увидеть, но ведь должно было быть хоть что-то. Становление человека мертвецом не может пройти бесследно. Да, старинные канделябры и паутина по углам были бы совсем не в духе Ветинари, но хотя бы гроб. Что-то угольно-черное и строгое, лишенное изысков, было бы вполне в стиле патриция. Гроба тоже не было. Единственным отличием стало заложенное кирпичом окно в крохотной спальне. Даже унылые зеленые обои остались теми же самыми.

— В жизни каждого рано или поздно происходит момент, когда ему приходится хоть краем глаза заглянуть за пределы собственных возможностей. В том числе и за пределы самоконтроля.

И тут Ваймс наконец разглядел самое главное отличие. Вернее, даже череду отличий. По стене, рядом с узкой деревянной кроватью, змеились глубокие рытвины. Они рассекали обои и штукатурку, уходя в каменную кладку на добрую пару дюймов. Ваймс коснулся этих борозд.

«Вот черт…»

Борозды идеально ложились под пальцы Ветинари, и некоторые из них были даже поглубже двух дюймов. Какая же сила нужна, чтобы вот так процарапать камень? Какая боль или… ярость?

У Ваймса сейчас не было тела, но он все равно почувствовал, как само его существо холодеет от подступившего страха.

— Впервые я заглянул за границу самоконтроля и своих новых… возможностей, едва лишь открыл после смерти глаза, — голос Ветинари приобрел странные, будто бы задумчивые интонации. — Это было весьма тревожное, но бесценное знание.

Ваймс не мог оторвать взгляда от исполосованной стены. Он чувствовал, как его картина мира дает крен. Самоконтроль Ветинари не был идеальным? Что дальше? Мир не был плоским?

— Но изучение этих новых границ не только помогло мне вернуть контроль над собой, но и подтвердило одно убеждение, — Ветинари глубоко вздохнул и сомкнул ладони домиком, неторопливый сердечный ритм бился между кончиков его пальцев. — Контроль над собой может простираться далеко за границы наших собственных возможностей, если нам хватит ума и смелости найти подходящую опору в ком-то или чем-то за пределами себя.

«Неужели твой безумный пост был просто «развертыванием границ»? — не имея возможности задать Ветинари вопрос напрямую, Ваймсу оставалось лишь слушать его монолог и терзаться новыми загадками. — Минутку, а что ты имеешь ввиду под «подходящей опорой?»

* * *

Юный Жжалс чувствовал себя в крайней степени неуютно. Со стороны он напоминал молодого волка, по неопытности забравшегося в псарню вместо овчарни. И так же, как этот волк, он пытался казаться максимально тихим, доброжелательным, а главное — занимающим как можно меньше места. Это не слишком-то помогало, несколько десятков пар крайне сердитых и недоверчивых глаз буравили его, не переставая. Стражники, мягко говоря, недолюбливали Гильдию Убийц, а уж новости, принесенные Жжалсом, и вовсе превращали его в заклятого врага всех городских легавых.

— Сдается мне, ты все же брешешь, господин, — чей-то хриплый голос все же нарушил тишину.

— Себя пытается выгородить, — согласился с ним второй.

— Приукрасил тут да там, — согласился третий, — мы-то знаем, как это бывает.

— Я рассказал только то, что видел.

Жжалс осторожно, спиной отступал к выходу. И какой черт его дернул послушаться встреченного им капитана Моркоу? Залезть в самое логово озлобленных сэмов и заявить им, что их начальник окончательно свихнулся. Прежде юный Жжалс не замечал за собой столь явной склонности к самоубийственным авантюрам. Это все капитан. К его голосу невозможно было не прислушаться. Вот только сейчас капитан совещался с кем-то в своем кабинете, а Жжалс остался наедине с уже пронюхавшими обо всем стражниками. Спокойно. Не станут же они на него набрасываться прямо в участке?

Дверь позади Жжалса распахнулась, впуская внутрь шальные брызги и звук хлещущей о мостовую воды. В участок ввалились еще двое: долговязый парень и угрюмый гном. Оставляя за собой мокрые пятна, стражники, совершенно не обращая внимания на Жжалса, направились к своим. Удивительно, но все прочие сэмы вмиг потеряли к Жжалсу интерес, встревоженно уставившись на своих соратников. Жжалса такой расклад вполне устраивал. Он тут же развернулся и выпрыгнул наружу, навстречу беснующейся стихии. Дверь за ним захлопнулась.

То, что творилось на улице, нельзя было назвать дождем или даже грозой. Это было настоящее светопреставление. Одежда промокла в первый же миг, а порывы ветра оказались такими сильными, что едва не сбивали с ног. Неважно. Это все равно было лучше, чем оставаться в участке наедине со стражниками.

Жжалс брел вперед, периодически останавливаясь, чтобы переждать особо сильный порыв ветра. Где-то над его головой пролетело нечто большое и тряпичное, по всей видимости когда-то бывшее частью полога чьего-то шатра. Стихия и не думала униматься. Разделавшись со всеми фонарями и опустив над улицами ревущий водный занавес, она полностью изменила внешний вид города. Ставни на окнах ближайших домов были закрыты, почти не выпуская наружу свет. Жжалс понял, что окончательно потерял чувство направления. Как бы ненароком не свалиться в Анк.

— Господин, ходить пешком в такую погоду небезопасно, — голос, едва различимый за шумом дождя, все же достиг ушей Жжалса. — Пожалуйте на борт.

Жжалс резко обернулся ровно в тот момент, когда вспышка молнии выхватила из темноты силуэт ожидающего на углу кэба. Видение напоминало мираж. Ни один кучер не выгонит своих лошадей на улицу в такую погоду. Разве что дело будет крайне важным.

Жжалс подошел ближе и положил ладонь на лошадиный бок. Конь был мокрым до последней шерстинки, но совершенно точно теплым и настоящим. Под кожей лениво заворочались могучие мускулы. Да, такому вороному силачу и впрямь может быть нипочем непогода.

Жжалса не нужно было упрашивать. Распахнув дверцу, он проворно запрыгнул в кэб. Внутри горела небольшая масляная лампа и витал запах добротного табака. Жжалс попытался было отряхнуть или выжать одежду, но это оказалось совершенно бесполезным занятием. Крошечная дверца, позволяющая пассажиру и кучеру общаться, приоткрылась.

— Куда прикажете, господин?

Кучер был сед, но совершенно точно не немощен. Укрываясь от непогоды за причудливой конструкцией из небольшого навеса и боковых стенок, он умудрялся даже курить трубку.

— Мне…

Жжалс задумался. Возвращаться в гильдию совершенно не хотелось. Конечно, его отчисление было неизбежным, но все же Жжалс предпочел бы слегка отсрочить этот момент. Дурных событий за сегодня случилось и без того много. Возвращаться домой по той же самой причине он не спешил. Внезапно Жалс понял, что ехать ему совершенно некуда. Все его будущее представлялось неясным черным пятном, но к своему огромному удивлению, особенно сильных волнений от этого Жжалс не испытал.

— Поезжай хоть куда, — ответил Жжалс откидываясь на сидение.

Кучер усмехнулся.

— Раз так, у меня есть одна идейка, господин Жжалс.

Дверца захлопнулась, и кэб неспешно тронулся с места.

* * *

— Ну?

Несколько десятков встревоженных взглядов с надеждой обратились на младших констеблей Бора и Камнебура.

— Жив?

— Жив, — подтвердил Камнебур и принялся выжимать бороду, стараясь не смотреть сослуживцам в глаза. — По крайней мере, еще дышал, когда мы уходили.

По караулке пролетел общий облегченный вздох. Сержанта Колона может и нельзя было назвать душой компании и всеобщим любимцем, но он был одним из них. Стражники крайне близко к сердцу воспринимали нападения на своих сослуживцев.

— А слухи? Брехня ведь?

Констебли Бор и Камнебур переглянулись.

— Нет, — наконец выдавил из себя Бор, — мы говорили со Шнобби. Он действительно видел, как это сделал командор.

Воцарилась потрясенная тишина. Тучи, клубившиеся над городом, не шли ни в какое сравнение с теми, пусть и метафорическими, что нависли сейчас над караулкой.

— И что же теперь делать?

— Как бороться?

— Нам нужно не бороться, а пытаться помочь.

— Так как нам это сделать?

— Ты у меня спрашиваешь? Откуда мне знать?!

— Дык, ты ж эта, гном. А эта… Она гномская штуковина.

— Я родился в Анк-Морпорке! Я слыхом не слыхивал о старых суевериях!

Стражники встревоженно загудели, обсуждая варианты.

— И все же, что делать-то будем?

— Не знаю, может, подождем, что скажет капитан?

— Вот командор обязательно что-то придумал бы.

— Да? И что ж он придумал, чтобы это самое предотвратить?

Внезапно, сказавший это тролль-новобранец по имени Доломит стал самым одиноким из всех стражников, когда-либо ходивших по улицам города. Казалось, даже стены попытались от него отодвинуться.

— Малой, ты б, это, следил за своим языком, — глядя новобранцу прямо в глаза произнес сержант Детрит. — Командор даже за кусок копролита вроде тебя горой бы встал, будь так нужно.

— Дык, я ж это, не в том смысле, — жалобно протянул Доломит. — Виноват, сэр.

Стражники снова загудели. Ситуация казалась им невероятной. Но несмотря на всю свою растерянность, они пытались мыслить здраво. Не дело им носиться, словно стая обезглавленных кур, сколь бы растеряны они не были. Командор бы их за подобное поведение точно по головке не погладил.

Дверь на втором этаже скрипнула, и в караулку спустился капитан Железобетонссон в компании какого-то пухленького господина. Спустя несколько мгновений пристального разглядывания объединенный стражнический комитет караулки опознал в этом господине волшебника, ранее уже общавшегося с начальством и крутившегося на месте последних событий в лечебнице госпожи Сибиллы.

— Он чего бороду сбрил? — прозвучал чей-то громогласный шепот.

Остальные только пожали плечами, выжидающе глядя на капитана Железобетонссона.

— Я думаю, все вы уже знаете о произошедшем несчастье. Увы, наши худшие опасения подтвердились, — начал Моркоу. — Тело командора больше не принадлежит ему.

По караулке прошелестело печально-растерянное «О-о-о».

— Но, к счастью, не все еще потеряно. Профессор Парадигмус принес нам обнадеживающие новости, давайте послушаем его

Безбородый волшебник выступил вперед.

— А где его шляпа? — полюбопытствовал уже звучавший раньше громогласный шепот.

Парадигмус сделал вид, что не расслышал. Он прочистил горло и начал.

— Дело действительно обстоит так, как описал капитан Железобетонссон. Во время магического взрыва, произошедшего в бесплатной больнице госпожи Сибиллы, душу командора Ваймса вырвало из тела. Оставив его в полном распоряжении Tenebris Vindictam, более известной вам под именем Призывающей Тьмы.

Стражники молча внимали. Парадигмус чувствовал себя немного неловко под их внимательными взглядами, но по сравнению со взглядом патриция, эти были почти невесомы.

— До недавнего момента я и сам полагал, что после произошедшего командора Ваймса уже не вернуть, но счастливая случайность показала мне, как я ошибался.

Стражническое «О-о-о» зазвучало громче и уверенней, оно исполнилось надежды.

— Эта самая счастливая случайность… — Парадигмус замялся, но все же предпочел не уточнять. — Она удержала душу господина Ваймса в мире живых. Я думаю, нет, я уверен, что у меня получится вернуть ее в тело.

От грянувшего в единый миг «О-о-о» зазвенели оконные стекла. Стражники улыбались, хлопая друг друга по плечам. Парадигмус и сам невольно улыбнулся вслед за ними. Единственным, кто не разделил всеобщего веселья, оказался угрюмый констебль Доломит.

— Уверен, да? — тролль хмыкнул. — Енто так же уверен, как и в прошлый раз?

Радостный гул оборвался. Все вновь уставились на Парадигмуса.

— Да, раньше я допустил ошибку. Недооценил противника, но больше это не повторится!

Стражники придирчиво взвесили этот аргумент.

— Вы говорите, что душа командора уцелела. Но точно ли это она? Есть ли хоть какие-то доказательства?

Парадигмус улыбнулся и вытянул из кармана сложенную втрое бумагу.

— Он и сам хотел подбодрить вас, а поэтому передал вам эту короткую записку.

Записка мгновенно подверглась внимательному изучению. Стражники передавали ее из рук в руки, разглядывая под всеми возможными углами.

— Почерк похож…

— Да, его, точно!

— Но разве духи могут писать письма?

— Если только через медиума. Я слышал, что моя бабка ходила к медиуму, чтобы решить вопрос с дедовым завещанием. Вроде тогда сработало.

— И все же, как-то странно это все…

— Да зачитайте вы его уже!

— «Я думаю, вы все уже в курсе, что произошло, — Редж Башмак повысил голос, чтобы его было слышно всем. — Та чертовщина, что я притащил из Кумской долины, все же захватила мое тело. Волшебник, который принесет вам это письмо, утверждает, что все обратимо. Было бы неплохо, чтобы в этот раз он оказался прав. Но самое главное, что я хотел вам передать — помните о своем долге. Вашей главной задачей было и остается обеспечение безопасности во время Большого Молебна. Так же не забывайте, что по городу все еще снуют чокнутые культисты, и это не говоря обо всех прочих злодеях и обычных идиотах. Если кто решит играть в спасателя и станет пытаться меня вернуть в ущерб работе — достану даже с того света!»

— Да, — загудели задние ряды, — это точно командор.

— Тут еще постскриптум, — попытался перекричать возникший гвалт Редж.

— Чего?

— Приписка.

— Да читай уже!

— «Если столкнетесь с тем, что бродит сейчас в моем теле — даже не думайте нежничать. Если понадобится — стреляйте. Второго шанса Тьма вам не даст. Понятно?»

Все до единого стражники молча кивнули.

* * *

Медленно встающее солнце осторожно приподнимало над городом покрывало темноты, будто боясь увидеть под ним следы пьяного веселья ночной бури. А последствия эти впечатляли. Вода неторопливо уходила с улиц, мутные потоки отступали в сторону Анка, волоча за собой грязь, оборванные вывески, осколки черепицы и мутные комки чего-то, что ранее, возможно, имело органическое происхождение. Солнцу оставалось только печально вздохнуть и закатать рукава. Едва зародившийся день уже обещал всем жителям немало работы по приведению улиц во что-то, что можно было бы хоть отдаленно назвать порядком. Впрочем, горожанам это было не в первой. Уже к обеду Анк-Морпорк, подобно огромному псу, стряхнет с себя большую часть последствий непогоды, став если не чище, то хотя бы суше.

Работа в Продолговатом кабинете не замирала ни на мгновение. Скрип пера по бумаге, отчеты, сообщения, доносы, тихие голоса и незнакомые прежде Ваймсу лица сливались в единый непрерывный поток информации. То, что Ветинари без труда мог писать и левой рукой, почти не удивляло, но вот все остальное… Ваймс впал в ступор уже на пятом часу бесконечной вереницы событий, а патриций, как ни в чем не бывало продолжал перетасовывать полученные сообщения, словно колоду карт, отдавая все новые и новые указания. Ваймс улавливал не больше трети происходящего. И дело не всегда было в неизвестных ему языках или шифрах. Все же иногда отстраненно размышлять над тем, чем и как живет дворец патриция — это одно, а вот видеть саму эту жизнь, как говорится, своими глазами — совершенно другое.

Другим открытием для Ваймса стали клерки. Он и прежде знал об особых людях Ветинари, подозревая, что по коридорам дворца патриция периодически шныряют клерки и Клерки, но реальность в очередной раз выкинула причудливое па. На деле, по коридорам сновали клерки, клерки и клерки.

Первые носили это звание по вполне обыденному и привычному праву. Они были винтиками в огромной административной машине, заставляющей вращаться весь город. Их уделом была скучная, монотонная, но необходимая работа. Они считали, собирали и сортировали, переводили и отправляли на хранение такое количество цифр и информации, что у любого счетовода зарябило бы в глазах.

Вторыми были те, кого молва называла Клерками с большой буквы. Они были глазами, ушами, а иногда и руками патриция. Отобранные придирчивым холодным рассудком Ветинари, они обеспечивали работу города там, где в этой самой работе могли бы возникнуть… сложности. Они не носили никакой особой униформы и никак не отличались от обычных горожан, правда, лишь на первый взгляд. Ваймс невольно принимал охотничью стойку от одной только мысли о том, что могла бы натворить подобная подпольная сеть в других руках. По правде говоря, он мог лишь догадываться, что именно она творила непосредственно в руках Ветинари.

А вот третьи… Задачей третьих было изображать из себя Темных Клерков, таких, какими они представали в самых жутких сплетнях. Они носили темно-серое и выглядели так угрожающе, что любой рисковал намочить штаны, встретив такого индивида где-то на темных улицах, но, насколько понял Ваймс, никогда не предпринимали хоть сколько нибудь важных или опасных действий. Что ж, Ветинари вложил много сил в создание совершенно определенной репутации. Сформировать целый отряд людей, работой которых было — символизировать? С другой стороны, демонстрация силы, зачастую, может избавить от необходимости эту самую силу применять. Уж этот метод был Ваймсу хорошо знаком.

Свет, с трудом пробивающийся из-за плотно задернутых портьер, намекал, что рассвет уже позади, а солнце верно движется к зениту.

Ветинари прочел очередное клик-сообщение (это было написано на Убервальдском) и подпалил его от пламени свечи. Пламя с жадностью поглотило тонкую полоску бумаги.

— Как обстоят дела на улице Мелких Богов, Стукпостук? — Ветинари стряхнул пепел от записки на маленький серебряный поднос и откинулся на спинку стула.

— Ночью храмы приняли множество паломников, спасающихся от непогоды, — секретарь осторожно поставил перед патрицием кофейную чашку, наполненную темно-красной жидкостью и, замявшись всего на секунду, легким движением придвинул ее ближе к левой руке патриция. — Но несколько лагерей, разбитых за пределами городских стен, уничтожены.

Ваймс уставился на чашку со смесью ужаса и отвращения.

— Смею предположить, что двери были открыты всем без исключения вне зависимости от конфессии.

— Все так, милорд, — секретарь отступил на шаг и склонил голову в почтительном ожидании. — Лидеры религиозных общин проявили удивительную и необычную для них гуманность. Благодаря этому жесту удалось сохранить немало человеческих жизней.

— Люди удивительные создания, Стукпостук, — Ветинари поднес чашку к губам, — серьезная опасность способна сплотить их и заставить действовать сообща на благо друг друга, но как только опасность отступает, чаша их человечности может качнуться в совершенно противоположную сторону.

Ветинари сделал глоток. Ваймс хотел было зажмуриться, предчувствуя вкус крови на языке, но кровь, а это безусловно была она, оказалась на вкус совершенно не… кровяной. Возможно виной всему были вампирские вкусовые рецепторы или еще что-то. Для начала она была куриной, это Ваймс осознал еще за несколько мгновений до того, как патриций сделал первый глоток, и напоминала на вкус… что-то. Ваймс так и не нашелся, с чем сравнить. Он чувствовал, как остывшая цыплячья кровь все равно согревает губы и язык Ветинари, но никак не мог сообразить, на что же она похожа по вкусу. Хотя одна ассоциация все же была — кофе. Дрянной остывший кофе. Им нельзя было наслаждаться, но за неимением лучшего, для поддержания бодрости вполне сгодится. У Ваймса возникло желание поморщиться, но Ветинари даже бровью не повел. Он в несколько неторопливых глотков опустошил чашку и промокнул губы платком.

— Если мне не изменяет память, сегодня в храме Офлера должны были подавать традиционный праздничный черепаховый суп?

У Ваймса заныли несуществующие сейчас зубы. Укрывшиеся в храме Офлера омниане явно не оценят этот праздничный обед.

— Пожалуйста, убедись, что это досадное недоразумение не превратилось в локальную священную войну.

— Конечно, милорд.

— Кроме того, епископ Арше и архижрец Дрежедыр проигнорировали мое последнее обращение. Как думаешь, они намерены вернуться к своим весьма провокационным проповедям?

— Боюсь, что так, милорд. О них следует позаботиться?

— Ценю твой нежно выпестованный антигуманизм, но, боюсь, превращать их в мучеников на глазах уже распаленной паствы было бы неразумно. Эти господа считают, что город может стать плодородной почвой для их идей и учений. Каждую свою проповедь они стремятся превратить в яркое, а иногда и сдобренное кровью представление.

— И как же вы намерены пресечь это, милорд?

— Пресечь? — Ветинари хищно улыбнулся. — О нет, я не собираюсь ничего пресекать. Я всего лишь намерен показать этим господам, что они понятия не имеют, что такое настоящее шоу. Пожалуйста, сообщи господину фон Липвигу, что у него назначена встреча со мной. Скажем, в полдень.

— Как прикажете, милорд.

— Он все так же ни о чем не подозревает?

— Да, все в порядке, сэр. Последние два покушения удалось предотвратить без каких-либо хлопот. Те, кто осмеливается называть себя профессионалом, предпочитают отказываться от настойчивых предложений Шиков, а все прочие не представляют особых проблем.

— Хорошо. Господин Завиратус Шик со своим представителем все еще ожидают в приемной?

— Да, последние сорок минут.

— Превосходно, еще через пятнадцать можешь пригласить их.

Секретарь почтительно кивнул и, подхватив опустевшую чашку, исчез за дверью.

Ваймс потянулся к новым отчетам, принесенным секретарем. На самом верху стопки тот предусмотрительно оставил краткое сообщение о состоянии здоровья сержанта Колона. Ваймс вздохнул с облегчением: «Жив».

Жизнь Фрэда сейчас находилась в руках доктора Газона и его лучших учеников. Пожалуй, самых надежных руках, какие только можно было представить. Лишай Газон был почти волшебником в своем деле. Почти. «Умирают не все» — так звучал негласный девиз его больницы. Что ж, Ваймсу оставалось лишь молиться, что Фрэд относится к категории «не всех».

Чуть поодаль сыто икнул только что покончивший со своим завтраком Шалопай. В первые минуты пучеглазый песик будто не знал, как ему следует реагировать на их с Ветинари союз, но уже спустя десять минут безошибочно оценил ситуацию, и с тех пор оставил попытки приземлиться своим задом Ветинари на ногу. Шалопай еще раз на всякий случай проверил опустевшие миски и засеменил в сторону патриция. Он уселся по левую руку Ветинари и тихонько заскулил, глядя на того в нескрываемой надежде на ласку.

На первый взгляд патриций походил на человека, которому должны были бы нравиться кошки, но судя по всему, тут в дело вступал принцип о притягивающихся противоположностях. Собаки были единственными на всем Диске существами, к которым патриций испытывал (или, по крайней мере, открыто демонстрировал) свою симпатию. Те, в свою очередь, его просто обожали. Ветинари наклонился, чтобы почесать подставленный его руке круглый живот.

Ваймс невольно сравнил Шалопая со старым Вафлем. Сравнение вышло так себе. Псы походили друг на друга, как ватрушка с творогом походит на острый Эфебский перец. Да, характер у старого фокстерьера был не сахар. Многие посетители Продолговатого кабинета рано или поздно зарабатывали отметины от его зубов себе на лодыжки. Ваймс вдруг осознал, что был чуть ли не единственным, кого эта зубастая кара обошла стороной. Вафля трудно было назвать дружелюбным, казалось, он не любил никого кроме своего хозяина. Пожалуй, так оно и было. И все же, в тот день, когда Ваймс, в очередной раз явившись на доклад к патрицию, не обнаружил под его столом привычной корзинки и витающего по кабинету запаха старого нездорового пса, он испытал нехарактерную печаль. Отчего-то Ваймсу казалось, что Ветинари больше не заведет себе собаку, но вот прошли годы, и неожиданно возникший будто из ниоткуда Шалопай уже оглашал Продолговатый кабинет своим задорным тявканьем. Хотя от Ваймс не укрылось, что корзинка господина Председателя стояла у рабочего стола, а не под ним.

За дверями слышалось злобное бормотание. Длительное ожидание под аккомпанемент особых часов делало свое дело: посетители в приемной уже достигли нужной стадии кипения мозга.

Завиратус Шик относился к довольно отдаленной линии Шиков, в свое время не получившей вольготного доступа к банковскому хранилищу, что позволило ему до сих пор находиться на свободе, но в то же время, к достаточно близкой ветви семьи, чтобы иметь возможность претендовать на ошметки, оставшиеся от состояний своих некогда более богатых, но ныне пребывающих в каталажке родственников.

Двери в кабинет распахнулись, едва не ударившись о стены. Подобное поведение определенно выдавало в Завиратусе или конченого кретина или особо изощренного самоубийцу. По пятам за ним торопливо семенил затравленно озирающийся законник.

«Мелкая сошка», — подумал Ваймс.

Представлять сейчас интересы Шиков стало крайне невыгодно для карьеры, а потому главные акулы адвокатского дела как-то незаметно устранились от прежде влиятельной семьи, оставив ее судьбу в руках вчерашних студентов или просто неудачников.

— Доброе утро, господа, — Ветинари смотрел на Завиратуса взглядом паука, наблюдающего, как особенно жирная муха с разбегу запрыгивает в его сеть.

— Мы прождали в приемной больше часа, это немыслимо!

Муха с разбегу увязла в паутине сразу всеми шестью лапками. Шик абсолютно перестал контролировать собственный язык, если прежде он вообще умел это делать.

— Доброе утро, ваша милость, — торопливо попытался спасти ситуацию законник, — господин Завиратус Шик хотел бы обсудить возможность инвестиций в развитие города.

— Инвестиций, — фыркнул Завиратус, плюхаясь на один из подготовленных для посетителей стульев, — это те, что больше напоминают грабеж?

Законник что-то торопливо зашептал ему на ухо. Из услышанных фраз Ваймс смог понять, что данное мероприятие было последней надеждой Шика сохранить хотя бы часть, пусть и небольшую, из перешедшего ему незаконно нажитого состояния и при этом остаться на свободе. Завиратус слушал, но будто бы не до конца понимал явно уже обсуждавшийся ранее план. В его крохотном мозгу горело всего два слова «Деньги» и «Мои», и никакие силы во вселенной не могли его в этом разубедить.

— Грабеж? Что вы, господа. Грабеж был бы неразумным и, главное, незаконным предприятием, — голос патриция напоминал бархат, вот только под этим бархатом скрывался остро заточенный клинок. — Примерно таким же незаконным, как заказное нелицензированное убийство.

— Может быть мы… — начал было законник, но возмущения Завиратуса было уже не сдержать.

— Так ведь Убийцы не берут второй заказ на одного и того же человека! А первый они не исполнят, пока эта шафк…

Шалопай тихо зарычал. Патриций нахмурился.

— Пока собака жива.

— …вернемся к обсуждению инвестиций?

— Ах да, эти прискорбные правила и проволочки, — Ветинари участливо покачал головой. — Именно они вынудили вас обратиться к мистеру Бошкокруту?

— Господин Шик не знаком ни с каким…

— Вы ничего не докажете.

— Мистером Бошкокрутом, — обреченно закончил законник.

Ваймс внутренне усмехнулся. Фраза «Вы ничего не докажете», определено входила в тройку самых нелепых и самообличающих фраз всех времен и народов.

— Несчастные случаи. Они просто случаются и все, — продолжил копать себе могилу Завиратус.

— Несчастные случаи, верно. Прискорбные и трагические случайности и впрямь могут произойти с каждым, — Ветинари с печальным вздохом облокотился на стол и сложил ладони домиком (Ваймс почти без заминки сумел поддержать его в этой игре). Рукава на одеянии патриция чуть собрались, оголяя лишенные бинтов и шрамов запястья.

Законник уловил намек почти мгновенно. Он побледнел, и торопливо зашептал своему нанимателю на ухо. Лицо Завиратуса Шика вытянулось.

— Насколько мне известно, место и цель вашего визита неизвестна никому из ваших родственников или знакомых? — почти неприкрытая угроза в устах патриция звучала сладкой, как мед.

— Ы-ы-ыпф… — только и смог произнести побледневший, как полотно Шик.

— Вопрос лишь в том, какие наши действия могут эти самые случайности спровоцировать, — Ветинари улыбнулся, все так же участливо, но в то же время ненавязчиво продемонстрировав клыки.

Со стороны дверей послышался звук, похожий на щелчок закрывающегося замка. Этот звук расколол повисшую в кабинете тишину и выдернул Шика из панического транса. Завиратус вскочил, уронив стул, на котором сидел, и бросился к дверям. По дороге он умудрился упасть, запнувшись об этот самый стул, но это не помешало ему с невероятной для такого грузного человека скоростью на четвереньках добраться до дверей. Дверная ручка жалобно хрустнула, и Завиратус Шик бросился прочь. Его законник испарился вслед за ним.

— Я пошлю за мастером, милорд, — Стукпостук осторожно проверил пальцем безнадежно поломанную дверную ручку.

— Благодарю, — Ветинари поправил рукава, и почесал все еще лающего вслед Завиратусу Шалопая за ушами. — Счет за ремонт можешь отправить господину Шику вместе с прочими подготовленными для подписания документами.

* * *

Младшие констебли Бор и Камнебур только заступили на свое дневное дежурство. Они неспешным шагом стражников следовали по просыхающим после ночного ливня улицам. В воздухе висел зыбкий полупрозрачный туман, не столько скрывающий, сколько подчеркивающий причиненные бурей разрушения. Пара вольнонаемных големов с присущей им основательностью неторопливо сгребала в кучу грязь и обломки. Город может и становился немного чище, но вот в головах стражников царил полный кавардак.

— Не было новостей про сержанта? — спросил Камнебур.

Бор только неопределенно пожал плечами.

— С самого утра ничего.

— Ну может это и не плохо. Случись чего дурное, мы бы уже узнали.

Констебль Бор кивнул, глядя себе под ноги. Этой ночью они с Камнебуром стали первыми, кто сумел прибыть на испуганную трель свистка. Они своими глазами видели расползающуюся под телом сержанта лужу крови, и Шнобби, пытающегося зажимать сержантову рану, ни на мгновение не переставая свистеть. Картина казалась чудовищно ненастоящей, сержант Колон был последним, кого констебли могли бы представить лежащим на мостовой в луже собственной крови, но от этого становилось только хуже. Отчего-то сильнее всего в память Бору врезались рассыпанные по булыжникам, будто пропитанные вишневым сиропом, пончики.

— Согласен, — кивнул Бор. — Я уверен, доктор Газон поставит его на ноги.

«Конечно, больница сейчас не в лучшем состоянии после того взрыва, — так и не решился произнести он, — и действует там сейчас только левое крыло. И пациентов в этом крыле сейчас вдвое больше, чем положено, койки стоят даже в коридорах. Но это ведь не главное? Главное — это люди. Те, что знают свое дело».

Констебли не торопясь двинулись к воротам Предателей. Сегодня маршрут их патруля был вдвое длиннее, ведь большая часть стражников была стянута в район улицы Мелких Богов.

— Поверить не могу, что нас назначили в обычный патруль, — проворчал Камнебур. — Я надеялся, что нам доверят настоящее дело.

— Но мы и заняты настоящим делом, — возразил Бор. — Ты помнишь, что говорил капитан Моркоу?

— Ага, конечно… — Камнебур обратил свой недовольный взор на повозку цветочника. — Эй, мистер, здесь нельзя парковаться!

— Мы должны держать глаза и уши открытыми, иначе можем упустить что-то важное.

— Хочешь знать, какую важную вещь я вижу сейчас? Я вижу, как пара воров с крайне невинным видом спешно гуляют куда-то подальше от ворот.

— О боги, они сцапали кого-то на нелицензированном воровстве? Наверняка из приезжих, пошли.

Констебли чуть ускорили шаг. У ворот Предателей они и впрямь обнаружили пританцовывающего на цыпочках темноволосого парнишку. Причина этого пританцовывания становилась очевидна при приближении — ухо парня было намертво прибито к потемневшей древесине ворот. Констебль Бор со вздохом вынул из кармана небольшие плоскогубцы. Эти плоскогубцы входили в обязательную амуницию каждого патрульного, чей путь должен был пролегать мимо ворот, облюбованных Гильдией Воров в качестве доски позора.

— Я смотрю, ты у нас недавно, — как можно миролюбивей заметил Бор. — Решил пощипать чужие кошельки?

— Аыы… — жалобно отозвался воришка.

— Видишь ли, у нас так не принято. Монополия, квоты, бюрократия. В Анк-Морпорке не так-то просто быть вором. Ты не знал, наверное?

— Не-а-а…

— Тебе повезло, что ты украл немного.

— Откуда вы зна-а-а… — парнишка на миг оступился, и славный тандем гравитации и старого гвоздя тут же дал о себе знать.

— За большую сумму тебя прибили бы не за ухо, — хмыкнул Камнебур.

— А теперь потерпи немного и… Есть!

Неудавшийся воришка плюхнулся задом на булыжники, прижимая ладонь к поврежденному уху.

— Вы стражники, да?

— Вот, черт! — воскликнул Камнебур. — Что же нас выдало?

— Ну, на вас шлемы и доспехи, и… — воришка, наконец, понял, что над ним смеются. — Я арестован, да?

— Ну, два раза за одно одно преступление не наказывают, а свое ты уже получил.

— Выходит, я могу того…

— О, «того» ты можешь в любой момент, особенно в этом городе, — не прекращая зло улыбаться, подтвердил Камнебур.

— И все же, на случай, если ты решишь повторить свой неудавшийся опыт, знай — с рецидивистами поступают куда… строже.

— В лучшем случае, вобьют гвоздь пониже. Существенно пониже.

Парень побледнел.

— Ну бывай, если что — мы тебя предупредили.

Оставив вора-неудачника наедине с тяжестью осознания, стражники двинулись дальше. Их путь лежал в сторону Анка.

— Я все не могу перестать думать о том письме, — подал голос Камнебур.

— Все вроде складно выходит.

— Очень, особенно часть про «стреляйте».

Младший Констебль Бор задумчиво промолчал, его и самого беспокоило это указание.

— Я к тому, от командора все время кто-то пытается избавиться, а тут такая оказия.

— Но почерк?

— Подделать можно.

— А, как быть с тем, что рассказал капрал Шноббс? Он знает командора с детства. Думаешь, он мог бы обознаться?

— Я? Да пес его знает… Я просто подумал, что если придется, я должен буду вот этими самыми руками… — Камнебур поднял руки ладонями вверх, — должен буду…

— Я тоже об этом думал, — Бор положил руку напарнику на плечо. — Но в письме ведь не было ни слова про «убейте», верно? Поэтому я решил вспомнить наставления господина Ваймса и сегодня перед дежурством прикупил себе его.

Бор достал из кармана новенький кастет из темно-серебристого сплава.

— Это ж Уравнитель номер шестнадцать дробь три!

— Ага, обновленная модель.

— Неплохо, а он в состоянии вырубить Призывающую Тьму?

— Вообще-то я хотел уточнить это у тебя.

— У меня? — Камнебур ошарашено уставился на товарища.

— Ты ведь родился под землей. Я надеялся, что ты слышал старые легенды, — пояснил Бор.

— Я был еще совсем крохой, когда родители решили переехать.

Бор заметно приуныл.

— Но вчера я и правда пытался поговорить с родителями. Правда, без особого результата, — проворчал Камнебур, хмуро глядя перед собой.

— Они рассказали хоть что-то?

— Отец зажег в доме столько свечей, что дышать стало нечем, а мать все попрекала его, что это бесполезно. Мол, если Призывающая Тьма уже обрела плоть — свечками ее не остановишь.

— А чем остановишь?

— Легенды говорят, что ничем. Если она уже в кого вселилась и идет по следу — пиши пропало.

— Без вариантов?

— Без вариантов.

— И как же ее останавливали? — не унимался Бор.

— Никак. Просто прятались, молились, позволяли ей взять свое и уйти обратно, откуда она вылезла. Ведь если кто решался встать у нее на пути, то он считай, был уже покойником.

— Но мы не можем просто отойти в сторону и позволить ей делать все, что ей вздумается.

— Не можем, — согласился Камнебур.

— Знаешь, что я думаю? Старые легенды уже давно похожи на решето?

— О чем ты?

— О том, что в них дырок, как в носке моего папаши. Посуди сам. Тьма шла по следу Грагов, но они остались живы и предстали перед судом. Так?

— Так, — осторожно подтвердил Камнебур, не до конца понимая куда приведет разговор.

— Это случилось потому, что командор встал у нее на пути и победил. Верно?

— Верно.

— Но он одновременно был для нее сосудом, а значит должен был умереть, но не умер. Да?

— Да.

— Выходит, старым легендам веры уже нет, — подвел итог Бор. — Кто знает, может сейчас создаются новые.

— Это здорово, но что нам делать-то?! — воскликнул Камнебур.

— Я думаю, — Бор улыбнулся и сунул кастет обратно в карман, — нам следует действовать по ситуации.

Слабый порыв ветра принес с собой необычайный аромат речного порта. Запах рыбы, стоков, немытых тел и самых необычных специй смешивались с привычным гнилостно-сернистым запахом Анкской воды, создавая поистине непередаваемый букет.

— Погляди-ка, вон там! — Камнебур толкнул товарища в бок, но поскольку Камнебур был гномом, тычок пришелся куда-то в район бедра.

— Это тот торговец, что желал купить в гильдии алхимиков несколько бочек с порошком номер один? Его еще допрашивала сержант Ангва, весьма подробно, надо признать.

— Ага, он оказался чист, но глянь-ка, кто там рядом с ним.

— Заместитель мистера Боггинса. И он выглядит весьма растерянным.

— Обычно торговцы не слишком-то в ладах с Гильдией Воров, даже если платят им взносы. Пойдем поинтересуемся, не нужна ли им помощь. Мы ведь держим глаза и уши открытыми, верно?

Стражники подошли ближе.

— Добрый день, господа. Все ли в порядке?

— В порятке?! — в голосе торговца позвякивали истерические нотки. — Не в порятке! Я платить пошлина! Платить!

Он ткнул в лицо младшего констебля Бора квитанцией Гильдии Воров.

— Я платить! А они все равно у меня воровать!

— Я в сотый раз повторяю, Гильдия Воров не имеет к этой пропаже никакого отношения.

— Вы вор, да? У меня кража, да? И вы не иметь отношения?

— Расследованием нелицензированных краж занимается наша доблестная Стража, — с улыбкой протянул вор, найдя на кого спихнуть беснующегося торговца. — Они непременно вам помогут.

Торговец вцепился в констебля Бора мертвой хваткой.

— Вы найти мою пропажу?

— Конечно, сэр. Что у вас украли?

— Порошок. Порошок один!

— Порошок номер один? Поганое дело, — протянул младший констебль Камнебур. — Одну бочку?

— Не один! Все бочка!

Стражники переглянулись.

— И сколько их было, сэр?

— Их было сто и двадцать семь!

* * *

Ваймс считал, что неплохо разбирается в людях. Годы службы развили его врожденную подозрительность, позволяя заглянуть за внешнюю ширму, которой большинство людей рано или поздно отгораживаются от мира. Как правило то, что обнаруживал за этой ширмой Ваймс, выглядело крайне непривлекательно. Хотя, возможно, дело было в том, что именно это он и искал.

Человек, сидевший перед ним (а вернее перед ними) был жуликом, причем жуликом первоклассным. И более того, с недавних пор он этого даже не скрывал. Мокриц фон Липвиг напоминал шляпу ярмарочного фокусника. На первый взгляд все такое яркое и простое, но стоит тебе потянуть за торчащие из шляпы кроличьи уши и, не пройдет и пяти минут, как ты окажешься с ног до головы замотанным в бесконечно тянущиеся из шляпы цветные ленты, совершенно позабыв про кролика, которого там может и не было никогда. Но Ветинари сумел разгадать этот фокус, не только выудив кролика из шляпы, но и заставив того танцевать на потеху толпы.

«Не только на потеху, — вынужден был признать Ваймс. — Пользы он тоже принес немало».

«На благо города». Для Ветинари это было весомым аргументом, достаточно весомым чтобы… обогнуть правила. Одна из частей Ваймса даже была с ним согласна, пускай и с множеством «Но» или «Если», но вот другая часть завела себе вполне невинную привычку проверять гробы особо опасных преступников после повешения. Просто для успокоения души.

Фон Липвиг достал из кармана собачье печенье и угостил им Шалопая. Пес принялся за лакомство с довольным похрюкиванием, после чего взгромоздился своему опекуну на колени.

— Значит, эти Арше и Дрежедыр из кожи вон лезут, лишь бы оказаться на первой полосе?

Растревоженное религиозное сообщество улицы Мелких Богов шипело святостью и плевалось благодатью, напоминая дурно организованный серпентарий. Фон Липвиг мог делать вид, что не испытывает восторга перед той ямой со змеями, в которую Ветинари намеревался его швырнуть, но Ваймс прекрасно видел искры азарта в его глазах. Господин Почтмейстер уже мысленно всходил на подмостки. Даже если Ваймс был бы любителем пари, он бы не поставил на церковников ни единого пенса.

— Насколько мне известно, многие из богов предостерегают своих последователей о том, что следует опасаться собственных желаний, — в устах Ветинари эта фраза прозвучала утонченной угрозой и вежливым предупреждением одновременно.

— Люди, настолько уверенные в собственной непогрешимости, не видят дальше собственного носа. Они вполне способны закопать, разоблачить и очернить себя сами, для этого им требуется лишь немного подыграть, — попытался обогнуть опасный поворот фон Липвиг. — Так что желаемое они все же получат, газетчикам будет о чем написать.

— Ах да, наша замечательная во всех отношениях свободная пресса, — Ветинари как будто бы потерял всякий интерес к церковникам. — Ты всегда умел украсить собой первую полосу.

— Это часть той самой работы, для которой вы меня… наняли, сэр, — фон Липвиг почувствовал какой-то подвох, его спина напряженно выпрямилась.

— Но удастся ли тебе провернуть обратный трюк?

— Прежде я именно этим… — фон Липвиг очень старался не смотреть на лишенные бинтов запястья патриция. — Это как-то относится к моему второму… заданию?

— Именно так, — Ветинари не торопился раскрывать карты, позволяя своему собеседнику вдоволь промариноваться в своих самых страшных и невероятных ожиданиях.

Возможно, это помогало легче принять уготованную им долю, если она оказывалась хоть вполовину не такой жуткой, какой они ее уже вообразили, или просто делало их более сговорчивыми. Ваймс не знал. Он даже не представлял, что именно на этот раз затеял Ветинари.

«Ты вытянул билет в первый ряд, но все, что ты можешь — только смотреть».

— И что же меня ждет?

— Спасательная операция.

— Но, милорд, не думаю, что я самый подходящий… — фон Липвиг напоролся на тяжелый взгляд патриция и будто бы уменьшился в размерах. — И кого же требуется спасти?

— Командора Ваймса, — невозмутимо ответил Ветинари.

— Что?

«Что?!»

Пока Ваймс терялся в догадках относительно того, каким образом бывший аферист может помочь ему в его непростом деле, сам фон Липвиг явно взвешивал какие-то весьма неоднозначные доводы «за» и «против». Затем, очевидно, придя к выводу, что выбора у него особого нет, он все же решился задать самый тяжелый из мучивших его вопросов.

— Выходит, слухи не врут?

— Какие слухи?

Ветинари играл нарочито крапленой колодой, это мог бы понять даже слепой, но судя по всему, фон Липвига это только раззадорило. По крайней мере он осмелел настолько, чтобы отбросить сомнения и вступить в игру.

— О том, что с командором случилась беда, — фон Липвиг сделал первый шаг на тонкий похрустывающий лед.

— И что за беда? Не томи же меня, — невинности в голосе патриция хватило бы на десяток ангелов всех возможных конфессий.

— Говорят разное. Например, что он свихнулся и теперь носится по городу, считая, что он собака или цыпленок, или еще кто, — выдавив из себя самый абсурдный вариант, фон Липвиг явно почувствовал себя уверенней. — Но сегодня утром несколько гномов явились в банк, желая забрать свои вклады. Они спешили уехать из города. По их разговорам я понял…

Фон Липвиг прикрывался сидящем у него на коленях Шалопаем, как щитом.

— Что та метка, которую он носил на руке, а точнее что-то, эту метку оставившее, все же добралось до него.

В кабинете повисла тишина, нарушаемая только частым пыхтением пса.

— Что ж, второй вариант определенно ближе к истине.

Даже Шалопай перестал пыхтеть.

— Если это правда, то как я?.. — взгляд фон Липвига заметался, выдавая не только испуг, но и усиленную работу мысли. — Вы хотите, чтобы я выступил против древнего проклятия, с которым не смогли справиться ни вся Городская Стража, ни волшебники? При всем моем уважении, сэр, с вашей стороны милосердней было бы бросить меня в ям…

— Командор Ваймс — это не только человек. Не только старые доспехи и значок, — прервал его Ветинари, — Человеком, доспехами и значком предстоит заниматься не тебе.

— Газеты и слухи, — на лице фон Липвига расцвело понимание. — Вы хотите, чтобы я спас его репутацию?

— Образ.

Ваймс с трудом подавил в себе желание схватиться за перо. У него, черт побери, возникли вопросы к его милости!

— Но если слухи не врут, разве это не усугубит дело? Ведь людям может грозить опасность.

Ваймс готов был пожать фон Липвигу руку. Может, тот и был шарлатаном, но он был шарлатаном знающим, где проходит черта, которую нельзя переступать.

— Тебе уже приходилось продавать стекляшки под видом бриллиантов, господин фон Липвиг? — Ветинари левой рукой прижал свое правое запястье к столу.

— Да, но вы просите меня продать гадюку под видом безобидного ужа! — фон Липвиг даже подскочил со стула, едва не уронив Шалопая, сидящего у него на коленях (к счастью для всех он вовремя успел подхватить недовольно заворчавшего пса).

— О том, чтобы у этой гадюки к моменту продажи не осталось ядовитых зубов, позаботятся другие люди, — невозмутимо ответил Ветинари.

Фон Липвиг опустился обратно.

— Вы говорите это так, будто еще не все потеряно. Но разве гномьи легенды не однозначно мрачны на счет подобных событий?

— Не думал, что ты являешься большим знатоком по части гномьих легенд, господин фон Липвиг, — Ветинари немного подался вперед. — К тому же, «все» потеряно быть не может. Всегда остается «что-то». Хотя, некоторые философы могли бы с этим поспорить. Впрочем спорить — это их работа, а у тебя есть твоя. Не смею тебя более задерживать.

Фон Липвиг осторожно спустил успевшего лизнуть его в лицо Шалопая на пол и поднялся. Аудиенция была окончена, но какая-то сила все же дернула его задать последний вопрос.

— С вами все в порядке, милорд? Ваша рука…

Ответом Ветинари был взгляд, способный дробить камень и ставить точку в любом разговоре.