Палочка для Рой (джен)

В течение следующего часа я лежала в темноте и слушала их шёпот, планы о том, что они собираются сделать со мной. Там было ещё трое или четверо, которые их подзуживали, но не планировали присоединяться. Я тщательно отметила их имена и лица.

К их чести, большинство других слизеринцев, кажется, не знало об их планах; они отправились по кроватям и оставались в них. Следовало предположить, что даже если умеренно расистский слизеринец был раздражён наличием грязнокровки в Доме, первогодки были не так уж и важны для большинства старшеклассников.

Они собирались схватить меня, пока я сплю. Некоторые вещи, которые они планировали сделать со мной, вызывали тошноту, но они не собирались убивать меня. Они просто собирались сделать мою жизнь в Хогвартсе такой ужасной, что я сбежала бы сама.

Это означало, что летальные меры противодействия были полностью исключены, и это делало мою задачу намного труднее.

Удары оружием в голову всегда могут убить; ударьте кого-нибудь достаточно сильно, чтобы отправить его в нокаут, и вы рискуете необратимо повредить мозг человека или даже убить его.

Следовало изменить множество из моих обычных стратегий. Даже без учёта угрозы, представляемой их палочками, просто их размер был огромной проблемой. У них было подавляющее преимущество в плане досягаемости, и у меня просто не имелось силы или массы, чтобы провести подсечку.

По уровню физической силы я с ними вообще ни в какое сравнение не шла. Каждый из них был, пожалуй, вчетверо сильнее меня, и их было трое.

Более того, хотя мой импровизированный кистень должен был оказаться болезненным, я не имела ни малейшего представления, сколько ударов мне удастся нанести, прежде чем носок порвётся, и оружие придёт в негодность. Я использовала шесть пар носков, один в другом, в надежде увеличить срок службы, прежде чем кистень придёт в негодность, но уверенности не было. Я бы использовала и больше, но у меня было только шесть пар.

Мне придётся относиться к ним, как я относилась к Бугаям, и я буду не в состоянии ограничивать наносимый урон настолько, насколько мне бы хотелось, потому что если не нанесу его достаточно, то тогда они меня схватят. Внезапность, навыки и использование окружающей обстановки были моими единственными преимуществами.

Если бы у меня была моя телескопическая дубинка, я бы меньше волновалась насчет этого сражения. В том же виде, как оно было сейчас… ну…

Вздохнув, я встала с кровати. Пора.

— Что происходит? — сонно спросила Миллисент.

Мне придётся проявлять осторожность на этот счет; видимо, сон у неё очень чуткий.

— Ничего, — сказала я. — Спи дальше.

Подойдя к двери, я встала сбоку от нее. Мои насекомые уже расселись на шариках; я экспериментировала ранее, и они были слишком малы, чтобы вызвать срабатывание опрокидывающих заклинаний. Насекомые передвигали шарики на место.

На парнях тоже были насекомые, особенно на руках. Они будут как стрелки, наводящие оружие, за исключением того, что им не нужно будет использовать обе руки.

Теперь я слышала шёпот парней собственными ушами. Знак того, что они не были профессионалами; если бы были, то я бы не услышала ничего до момента, когда они использовали бы одеяла на моей кровати, чтобы удержать меня.

Я осторожно вытащила перуанский порошок тьмы из кармана, и приготовилась бросить его оземь левой рукой. Я провела много времени, работая с кейпом, чья сила включала в себя тьму, так что у меня был опыт работы вслепую. Хотя я и не была с Неформалами уже несколько лет, я продолжала практиковаться в сражениях во тьме, или иногда просто окружала всё роями из такого множества насекомых, что никто не мог ничего увидеть.

Это была моя стихия.

Дверь открылась, и мой кистень опустился, разнося вдребезги его палочку.

Все вокруг погрузилось во тьму, едва порошок ударился о пол. Мгновение спустя я снова ударила своим кистенем, дробя противнику колено. Он издал приглушенный крик и упал, заскользив назад, когда первый из шариков, подталкиваемый моими насекомыми, выскочил из-под его ноги.

Второе тело скатилось обратно, к дальней стене, получив удар от первого, а третий пробормотал что-то, звучавшее как Люмнос. Не помогло.

Насекомые убирали шарики с моего пути, и я ступила на лестничную площадку. Насекомые всё ещё были не так точны, как мне хотелось бы, но всё что мне требовалось, так это чтобы шарики вкатывались и выкатывались из примерно очерченной области.

Я уклонилась, когда заклинание ударило туда, где я только что была; очевидно, я была не так бесшумна, как считала.

Удар по запястью, и я услышала треск; звучало так, словно запястье третьего парня было сломано. Я услышала крик и отпрыгнула, когда второй парень попытался ухватить меня за ногу. Он топтался на месте, пытаясь столкнуть своего друга с себя.

Я опустила кистень на его локоть и услышала, как что-то еще треснуло. Кистень был медленнее, чем хотелось бы; после каждой атаки приходилось тратить драгоценные секунды, пытаясь вернуть его в исходное положение, чтобы снова атаковать.

Я пнула второго парня по голове, ещё раз и ещё. Обычно я бы не стала такого делать, но я была достаточно маленькой и слабой, чтобы подобное, пожалуй, не причинило много вреда. Использование кистеня было бы смертельным.

Я сомневалась, что парни смогут атаковать при помощи своих палочек, со сломанными запястьями и локтями; хотя было возможно, что они смогут использовать их без подготовки, так что мои насекомые уже тащили их палочки внутрь комнаты.

— Ах ты сука, — услышала я бормотание третьего.

Он уже вставал.

— Можешь сдаться сейчас, и всё закончится, — сказала я.

Я двигалась, пока произносила это, так как все три парня устремились туда, где слышали мой голос.

Я уже отскочила, запрыгнув вверх по лестнице, и они врезались друг в друга. Я снова и снова опускала свой кистень, нанося удары по лопаткам, ключицам и коленям.

Наконец, я ощутила, как ткань носков разошлась, и галлеоны зазвенели по каменному полу.

Мои насекомые двигали шарики туда, куда нужно, и я услышала крик, когда парни полетели вверх тормашками и вниз по ступенькам. Это была самая опасная часть, так как было возможно, что они сломают себе шеи по дороге вниз. Так как лестницы были, по большей части, покатыми, я сомневалась, что парни пострадают от подобного.

Оставшиеся шарики отодвинулись с моей дороги, подталкиваемые насекомыми, и я сошла по ступенькам, ступив в слабый свет общей комнаты.

Все три парня были в крови, и я видела Драко Малфоя, стоящего у основания лестницы, ведущей в спальни мальчиков, и вытаращившегося на нас, с отвисшей челюстью. Я вытащила свою палочку.

— Приведи Снейпа, — сказала я. — С парнями произошел несчастный случай.

Он стоял неподвижно.

— БЫСТРО! — рявкнула я.

Малфой в мгновение ока вылетел наружу, и я слышала, как он вопит о кровавом убийстве.

Все три парня пытались подняться на ноги, и я рявкнула "Диффиндо", порезав рукав мантии Майкла. Кровь застучала по полу, и все трое замерли.

Я наставила на них палочку.

— Я могла перерезать вам глотки, — сказала я. — Это, правда, было бы легче и менее проблемно для меня. В этот раз я проявила милосердие. Такого больше не повторится.

Я дала своим словам дойти до их сознания. Я видела, как кровь отхлынула от их лиц, по мере осознания того, что я говорю правду, хотя, возможно, это было следствием их ран.

В гостиную ввалился Снейп.

На нем была всё та же мантия; словно он работал допоздна, или, возможно, он ожидал чего-то подобного.

— Опустите палочку, мисс Эберт, — сказал он.

Его палочка была вытащена, но осмотрительно не нацелена на меня. Я не сомневалась, что он в состоянии использовать её до того, как я произнесу заклинание. В отличие от этих парней, он на любителя не походил ни капельки.

Мгновение спустя появилась профессор МакГонагалл, придерживающая мандражирующего Драко.

— Что это значит? — спросила она.

— Этим троим юношам нужна медицинская помощь, — невозмутимо проговорила я. — Они попытались забраться по лестнице девочек и пострадали от падения.

— И предполагаю, что шарики, которые я вижу на полу, не имеют к этому вообще никакого отношения? — сухо поинтересовался Снейп.

— Я играла в шарики с соседками по комнате возле двери, — призналась я. — Я собиралась убрать их утром. Я не оставляла их на лестничном пролёте.

Мои насекомые уже заталкивали шарики обратно в комнату, так что это даже не было ложью.

— И вздымающиеся облака тьмы позади вас? — спросил Снейп.

— Я, должно быть, обронила мой перуанский порошок тьмы, когда встала, чтобы помочь им, — ответила я.

На лестницах уже собралась толпа парней, глазеющих на нас.

— Вашу палочку, мисс Эберт, — потребовал Снейп.

Я протянула ее, осторожно обойдя парней, хотя и сомневалась, что они предпримут хоть что-то в присутствии двух учителей. Если попробуют, всё обстояло гораздо хуже, чем я думала.

— Северус? — спросила МакГонагалл.

— Приори Инкантато, — пробормотал Снейп. — Хм-м… режущее заклинание, вингардиум, режущее, режущее, режущее, режущее…

— Я не резала этих юношей, — сказала я. — Можете проверить. Я просто… практиковалась.

Сказала я это не только для Снейпа, но и чтобы произвести впечатление на аудиторию. Одной из самых важных вещей в становлении военно-феодальным правителем было наращивание репутации. Я не могла позволить, чтобы хоть кто-то из наблюдающих слизеринцев смог солгать самому себе и считать случившееся досадным недоразумением.

В то же самое время, я не могла просто признаться, что избила парней носком, набитым галлеонами.

Некоторые из парней, выглядывающие с лестничной площадки, теперь таращились на меня, и я почти что могла видеть, как в их мозгах всё связывается воедино.

— Зачем вы так старательно практиковали режущее заклинание, мисс Эберт? — спросил Снейп.

— Вы не позволили оставить себе нож, — сказала я, пожимая плечами. — Как мне ещё резать… разные вещи.

— Она одиннадцатилетняя девочка, — сказала шокированная МакГонагалл. — Как они обошли защиту лестницы?

Тот факт, что они стояли и обсуждали этот вопрос, вместо оказания немедленной медицинской помощи парням, вообще-то являлся хорошим знаком для меня. Взгляды, которые кидала МакГонагалл на парней, были совсем не дружелюбными.

— Мистер МакКатчин был префектом, — сказал Снейп.

Тон его голоса предполагал, что прошедшее время было намеренным.

— Понятно, — неодобрительно сказала МакГонагалл. — Лучше доставить их к Поппи, и затем разбудить Директора.

Я протянула руку, и Снейп неохотно вернул мне палочку.

— Мне также нужны будут их палочки, мисс Эберт, — сказал Снейп. — Для расследования.

Я кивнула, и пока поднималась по лестнице в темноте, собрала галлеоны, которые рассыпались по ступенькам. Я была впечатлена, что перуанский порошок тьмы до сих пор не рассеялся; возможно, я, в конце концов, потратила деньги не зря.

Две палочки все ещё были целы, и одна сломана.

— Возвращайтесь по кроватям, — рявкнул Снейп на ожидающих парней в зале, когда я вернулась.

Он взмахнул рукой, и Драко быстро взбежал по ступенькам, присоединившись к глазеющей толпе.

— Я поговорю со всеми вами утром, до завтрака… за исключением вас, мисс Эберт. Мне нужно, чтобы вы пошли со мной, для разговора с Директором, и я подозреваю, что у нас впереди долгая ночь.

Секунду спустя, все три парня взмыли в воздух, и мы пошли по ночным коридорам.

— Я ожидал большей осторожности от вас, мисс Эберт, — низким голосом сказал Снейп.

МакГонагалл шла впереди нас.

— Что ещё я могла сделать? — спросила я. — Вы знали, что нечто подобное произойдет, иначе вы не были бы одеты и не пребывали бы в готовности. Разве не должны вы защищать учеников?

— Как правило, лучше всего дать проблемам… самим утрястись, — сказал Снейп.

— И как это сработало в вашем случае? — спросила я.

Глядя на него, с сальными волосами и такими вот зубами, можно было только воображать, через что Снейпу пришлось пройти в школьные годы.

Он одарил меня холодным взглядом, и я немедленно вскинула руки.

— Я просто говорю, что если бы вы останавливали людей от причинения вреда друг другу, было бы куда проще превратить их в продуктивных граждан.

— Волшебный мир не похож на маггловский, — ответил Снейп. — Здесь нет такого количества… защит, как там. Те, кто не научится защищать себя сами, попадут в беду.

В том, как он держал себя, ощущалась скованность, говорящая о том, что данный вопрос задевал его лично. Я, возможно, и не заметила бы, если не считать того, что я подозревала, что знаю, как он себя чувствовал. Обычный ребенок, вероятно, не заметил бы, потому что они, как правило, редко видят людей в своих учителях.

Я помню свой шок ребенком, когда первый раз увидела учителя в продуктовом магазине. Мне никогда не приходило в голову, что у них есть личная жизнь вне школы. Как будто я думала, что они въезжают в шкаф в стене и втыкаются в розетку для перезарядки.

Снейп был не так уж стар; в свои тридцать с небольшим или в середине четвертого десятка, он был моложе моего отца. У него была жизнь до того, как он ввязался в эти приключения двойного агента; скорее всего, он ходил в эту же школу. Вероятно, его травили.

Я никак не могла взять в толк, как он не понимал, что травлю надо искоренять.

Я изучала данную тему, когда работала в Протекторате, в ходе своих мизерных порций свободного времени, и была удивлена, узнав, что травля была хуже в сельских областях, чем в городских. В городах ты мог рассчитывать на анонимность. Ты мог переехать из одного района в другой, и таким образом уходить от травли.

Ты мог сменить школу. Это не сработало для меня, но множество детей так делали.

В сельских областях зачастую не было другой школы на сотню миль вокруг, и все друг друга знали. Ты не мог сменить школу и оказывался в западне. Твоя репутация как жертвы или хулигана следовала за тобой, и это было трудно изменить.

Такова была, в сущности, проблема здесь. В Британии имелась только одна волшебная школа, и ближайшая говорила на французском, которого я не знала.

Я могла попробовать отправиться в школу в Америке, но подозревала, что власти там будут намного более усердны в отслеживании моих несуществующих родителей. Они, скорее всего, раскрыли бы, что я ребенок из Британии, по имени Милли Скривенер, и отослали бы меня обратно.

Или они обнаружили бы, что я завладела мёртвым телом Милли, и сделали бы со мной что похуже.

Как бы там ни было, я застряла здесь, и тогда как я могла игнорировать определенные виды плохого обращения, я не хотела провести следующие семь лет, уклоняясь от атак из-за каждого угла. Единственным способом остановить такое было жесткое и с причинением ущерба осаживание всех, кто атаковал меня.

— Всё будет только хуже, — сказала я. — Если они продолжат атаковать меня. Если вы не остановите их, это сделаю я.

— Не сыпьте угрозами, мисс Эберт, — сказал Снейп. — Я и без того дал вам больше свободы, чем прочим ученикам, в свете ваших… уникальных обстоятельств.

— Мне кажется, вы в курсе, я никогда не угрожаю, — ответила я.

Конечно, это была ложь. Я постоянно сыпала угрозами. Разница была в том, что я была полностью готова воплотить их в жизнь.

— Слышали вы об Азкабане? — спросил он.

— Немного.

— Это тюрьма, в которой мы, волшебники, содержим наших преступников. У нас нет других тюрем. Она охраняется существами, высасывающими каждую крупицу радости из заключенных, не оставляя ничего, кроме агонии и боли. Если заключённые попробуют сбежать, существа сожрут их души, лишив их какой-либо надежды на посмертие.

— Они называют это поцелуем, и это наивысшее наказание, которое есть у волшебников.

Снейп выглядел абсолютно серьезным.

— Боюсь, что вы на пути к тому, чтобы разделить камеру с некоторыми из наихудших приспешников Тёмного Лорда, — сказал он. — И длительное воздействие дементоров сведёт, как и предполагает их имя⁽¹⁾, вас с ума.

— А что, если её вообще нет? — спросила я.

— Чего вообще нет? — Снейп бросил на меня взгляд.

— Любой радости, которую они могут пожрать?

— Тогда они зароются глубже. Они украдут воспоминания о вашем отце, о вашей матери. Счастье с друзьями, первая любовь, всё это будет высосано, не оставив ничего, кроме праха и горечи.

— Да... неприятно, — сказала я.

Было бы лучше для меня не помнить Маму и Папу? Стала бы меньше боль, и скучала бы я по ним меньше, или радость ушла бы, а боль осталась? Из того, как говорил Снейп, я подозревала, что произошло бы второе.

— Будь на вашем месте любой другой ученик, я бы потребовал, чтобы вы рассказали правду о произошедшем, — сказал Снейп.

— Что… вы хотели бы, чтобы я сказала, что подслушала их планы, что ждала в своей комнате, с носком, набитым галлеонами, перуанским порошком тьмы и шариками, зачарованными опрокидывающим проклятьем? Кто поверит в подобную историю? Мне одиннадцать лет.

Он пристально посмотрел на меня.

— История, которую я собираюсь рассказать, что они попытались вломиться в мою комнату, споткнулись на шариках, и сами покалечились, пока катились вниз по лестнице. Никто не поверит, что такая маленькая девочка смогла бы победить трёх старшеклассников без использования магии.

— Если вы не считаете перуанский порошок тьмы и опрокидывающие шарики магией, то что тогда магия?

— Способность выстрелить им в лицо огнем, — ответила я. — Или превратить их в лягушек. С лягушками можно делать разные вещи.

Он уставился на меня, и затем ничего больше не говорил до самого кабинета Директора.

1) Деме́нция (лат. dementia — безумие) — приобретённое слабоумие, стойкое снижение познавательной деятельности с утратой в той или иной степени ранее усвоенных знаний и практических навыков и затруднением или невозможностью приобретения новых.

Вернуться к тексту