Семья для трудного подростка (джен)

И просыпается от дикого вопля, вскакивает, машинально пытаясь нащупать оружие под подушкой, скидывает ее на пол, чувствуя, как колотится сердце. Потом понимает, что кричал сам.

— Что случилось? — в палату влетает медик. — Вам плохо, юноша?

— Н-нет, — Джесси пытается отдышаться.

— Что-то приснилось?

— Нет. Не знаю. Нет, — твердит Джесси. — Ничего.

Он и в самом деле не помнит, что его так напугало. Кажется, какая-то тень около кровати. Он осматривается. Нет, здесь никого нет. Никто не входил. Зачем он вообще так заорал?

— Думаю, вам лучше умыться, — говорит медик. — И немного прогуляться. Время не такое уж и раннее, свежий воздух вас немного приведет в чувство. Но помните — никаких физнагрузок, никакого волнения, спокойная прогулка. И плотный обед. Иначе ваше лечение затянется.

Джесси встает с кровати, изумленно смотрит на нее, сбитую так, словно он на ней вместо сна скакал до потолка как на батуте.

— Ваша одежда.

На стуле лежат черные джинсы и футболка, около стула красуются кроссовки, из которых торчат носки, все новое вроде бы, во всяком случае, не поношенное. Джесси одевается, выходит, гадая, откуда взялось это все. Оно ведь ему даже по размеру подошло.

— Привет, — жизнерадостно говорит Фария, словно специально его поджидавшая в коридоре. — Наконец-то ты проснулся.

— Привет, — Джесси улыбается. — Мы будем играть?

— Ага. А ты знаешь какие-нибудь клевые истории?

Джесси задумывается. Историй у него много, но все они не те, которые можно рассказывать ребенку.

— Наверное, нет, — осторожно говорит он. — Но я подумаю, вдруг что-нибудь вспомню. А какие истории считаются клевыми?

— Дядя Джек мне рассказывает обычно, как они с дядей Габом вместе служили в армии. И как там с мамой встретились. У меня очень классная мама, правда?

— Я с ней не знаком, солнышко, — ласково говорит Джесси.

— Ее зовут Ана. Ана Амари, капитан.

— Ааа, — тянет Джесси, только сейчас сообразив, на кого так похожа девочка, потом добавляет. — Я не служил, мне нечего сказать. Зато я могу рассказать тебе про коров.

Коров Джесси смутно помнит. Это было то время, когда у него была дружная семья, когда отец не валялся в луже мочи и блевотины на полу, а мать не лежала под кривым холмиком земли. Тогда были коровы, громадные, с тупыми влажными глазами и теплым дыханием. Про них можно рассказать, наверное, Фарии понравится.

— Ты тоже с фермы, как дядя Джек?

— Ага, с фермы, — вздыхает Джесси. — Я вообще тот еще козел.

Фария внимательно на него смотрит, потом грозит ему пальцем.

— Ты не должен при мне выражаться.

— Это не бранное слово, — пытается оправдаться Джесси. — Это… Ну…

— Это американское выражение? — приходит ему на помощь Фария. — Оно означает кого-то классного?

— Ага, типа того. Очень классного.

Девочка обдумывает его слова, кивает, потом радостно кричит на весь коридор — на всю базу — как кажется Джесси:

— Дядя Габ, а ты тот еще козел. Так говорит Джесси!

Теперь можно идти, залезать в бункер и заваривать дверь изнутри, решает Джесси, вскидывает голову и улыбается в лицо подходящему Рейесу.

— Это такое выражение, которое означает кого-то, очень крутого.

Смотреть на Рейеса забавно, он перебирает в уме все известные ему фразы, которые можно сказать в присутствии Фарии, не находит ни одной и говорит:

— Идите гулять, дети.

— Пойдем, Джесси! Я научу тебя плести венки, а ты меня… А ты меня тоже чему-нибудь научишь.

"Пить пиво и убивать людей — сойдет?" — мрачно думает Джесси, но улыбается.

— Я ничего не умею.

— Почему? — с детской наивностью спрашивает Фария. — Чему тебя в детстве учили родители?

"Молчать, не соваться под руку пьяному отцу, воровать, вроде бы все".

— Доить коров, — брякает Джесси, надеясь, что здесь нигде не притаился коровник.

Потому что он не умеет доить коров. Но нельзя же озвучивать все свои великолепные умения. Эта домашняя девочка наверняка не в курсе того, чем в ее возрасте занимаются некоторые дети, чтобы хоть как-то выжить.

— А ты умеешь хотя бы делать кораблики? Может, ты рисуешь?

— Я когда-то учился играть на гитаре, — вспоминает Джесси.

А потом хмурится. Почему он никогда не брал в руки гитару за эти полгода? Он не может сказать, а дальше память обрывается. Он помнит себя в пятнадцать лет, помнит себя в семнадцать. Он не помнит свои шестнадцать лет, когда он перестал играть на гитаре, перестал видеть сны и почему-то стал бояться, когда его хватают за горло. Вряд ли Рейес всерьез пытался его придушить, просто хотел встряхнуть. Так что, черт возьми, так могло напугать? Он не помнит…

— Джесси? Джесси, ты все еще болеешь? — Фария привстает на цыпочки и тянет его за рукав.

— Идем плести венки, — с отчаянием говорит Джесси. — Я очень хочу научиться их плести, всегда мечтал.

Он чувствует спиной взгляд Рейеса, дергает плечами. Фария что-то рассказывает, Джесси кивает в такт ее словам и понемногу ему становится легче, Фария трещит без умолку, обрадованная тем, что нашла себе нового друга, рассказывает о том, как рисует, что рисует. Джесси улыбается, не переставая, у него уже болят губы. Девочка приводит его в комнату, где на столике стоит ваза с цветами.

— Я собрала их недавно, — говорит Фария, вытаскивает букет. — Теперь я буду тебя учить. Смотри…

Джесси старательно повторяет за ней все движения.

— Не так, ну же… Смотри!

Джесси смеется, нарочно путается. Фария доплетает свой венок, надевает ему на голову, со стеблей каплет вода, затекает за шиворот, Джесси хохочет еще громче от этого замечательного ощущения.

— С тобой весело! — Фария задумывается на минуту, потом ее лицо озаряет улыбка. — А танцевать ты умеешь?

— Немного. Не очень хорошо.

— А что умеешь?

— Только не смейся, — говорит Джесси. — Лайндэнс. Твоя мама и так уже хочет сделать из меня ковбоя, а если узнает…

— Уже узнала, Джесси, — замечает Ана, входя в комнату. — Пора обедать, детишки. Джесси, идем, я покажу дорогу.

Почему все встречные так улыбаются, Джесси никак не может понять. И только когда в столовой Джек смотрит на него, смеясь, стучит себя по виску согнутым пальцем, он вспоминает про венок, горделиво выпрямляется. Ну да. У него цветы на голове, и что теперь? Ни у кого нет, а у него есть! Фарию Ана уводит в угол, у них там свой стол, видимо, а Джесси остается выбирать, что он хочет на обед.

— Побольше мяса, — говорит Рейес, подходя. — Посмотри на нас с Джеком, питаемся исключительно правильно…

— Посмотрел уже в душевой, — бурчит Джесси, отходя.

— Что? — рявкает Рейес вслед.

— Что? — переспрашивает Джесси, поворачиваясь и глядя на него невинным взглядом. — Коммандер Рейес, что-то случилось?

— Приятного аппетита, — с нажимом говорит Рейес и уходит.

Джек что-то спрашивает у него, потом опускает взгляд в стакан, на губах расползается улыбка.

"Мы разрушили психику мальчика", — читает по его губам Джесси и думает про себя, что коммандеры как-то сильно уж переоценивают разрушительную силу своих поцелуев.

Обед оказывается очень вкусным, Джесси наслаждается им, не замечая, что сметает все с такой скоростью, что едва успевает жевать.

— Полегче, — мягко говорит Джек, проходя мимо. — У тебя никто не отнимет еду, Джесси.

Джесси только сейчас понимает, что прижимает тарелку к себе, заставляет себя выпустить ее, отодвинуть, доесть медленно и степенно.

— Вернись в медблок, — говорит Рейес.

"Там я тебя и прикончу", — додумывает неоконченную фразу Джесси, но кивает и послушно уходит, куда послали. По пути он отдает венок Ане, вспомнив что-то про то, что нельзя тащить в палату всякую заразу. Он не знает, распространяется ли это на цветы, но не хочет, чтобы их отняли.

— Отлично, время процедур, — медик потирает ладони. — Садитесь вот сюда. Возьмем у вас кровь на анализ, проверим общее состояние. Вытяните руку. Вид крови хорошо переносите?

Джесси красноречиво молчит. Медик снова вручает ему конфету.

— Голова не кружится?

Джесси смешно — как будто ему может стать плохо от такой ничтожной кровопотери.

— Вот и славно, — заключает медик. — Пообедали хорошо?

— Очень.

— Тогда идите и гуляйте дальше, юноша, у вас весьма цветущий вид.

Джесси дожевывает конфету, угукает и идет гулять. Разумеется, он умудряется заблудиться, оказываясь то ли в технических коридорах, то ли просто в заброшенной части базы, если тут вообще такие бывают, заброшенные, скорее, нежилые помещения. Что ж, облазать все тоже неплохо. Он с любопытством сует нос в каждый пыльный угол, разочаровывается, поняв, что ничего интересного найти не получится. Что именно считается интересным, Джесси пока что не знает, но намечает маршрут до одной из комнат, куда можно будет в будущем прятаться. Если понадобится, конечно.

— И где ты шлялся? — радушно встречает его Рейес в палате.

Джесси вздрагивает, потом принуждает себя улыбнуться. Все хорошо. Все, мать его, хорошо, замечательно, медик запретил коммандеру нагружать Джесси тренировками.

— Я просто прогуливался, — и, подумав, он добавляет, — сэр.

— Пора проверить твою меткость.

Джесси оживляется. Пострелять — это неплохо, он покажет все свои таланты. Рейес негромко хмыкает.

— Как глаза-то загорелись сразу. Думаешь, что такой крутой стрелок?

— Надеюсь, что не хуже вас, сэр.

— Проверим.

В тире Джесси забывает бояться Рейеса, здесь он в своей стихии. Стрельба по движущимся и быстро движущимся мишеням — это его любовь и страсть. Джесси придирчиво выбирает оружие, встает на позицию, прицеливается, быстро и четко укладывает пули в цель, выполняет кувырок, всаживает несколько пуль в следующую цель, поднимается.

— Отвратительно, — хладнокровно говорит Рейес. — Один выстрел — одна цель, а тебе потребовалось пять пуль, чтобы поразить эту мишень. В бою такого преимущества не бу…

Его прерывает выстрел. Джесси, не целясь, всаживает последнюю пулю точно в центр третьей мишени, не отводя глаз от Рейеса.

— Просто плохо. Лишний выпендреж на пользу не пойдет.

— Я хорошо стреляю, — говорит Джесси и кладет оружие на место. — Можете прохаживаться по тому, что я бесполезен в рукопашном бою, сэр, мне наплевать. Но стреляю я хорошо. И мне опять же наплевать на ваше мнение.

— Щенок решил показать зубки?

— По крайней мере, у меня они есть, а вот у одного старого кобеля…

Снова оплеуха. Джесси мотает головой и в самом деле скалится. Ему отчего-то весело.

— Напомнить тебе, как ты скулил на тренировке всего лишь от пары ударов?

— Напомнить вам, как вы взвыли в палате?

Рейес замахивается, Джесси отпрыгивает к двери.

— Куда же ты… Иди сюда, сейчас я научу тебя отвечать за свои слова.

— Мне прописан постельный режим, пойду полежу. Никаких физнагрузок, коммандер, вы же помните?

Бегать Джесси уже научился, так что в палату влетает вихрем, быстро раздевается и ныряет в постель, натягивает на голову одеяло. Лежачих не бьют, спящих — тем более. Жаль, что явившийся следом Рейес этого не знает, сбрасывает Джесси на пол вместе с одеялом, бесцеремонно пинает в бок, аккуратно, чтобы не сломать ничего, потом еще раз и еще. Джесси даже не может увернуться, хотя очень пытается.

— Твой постельный режим закончен, — Рейес перехватывает его на плечо, куда-то тащит, потом швыряет на пол. — Вставай.

Джесси выпутывается из одеяла, вскакивает, сразу же уворачивается от удара, пропускает второй и протирает спиной пол.

— Снова разрыдаешься, — цедит Рейес, — и я тебя просто прикончу.

Джесси поднимается на ноги, следит внимательным взглядом за движениями противника. На какой-то момент его посещает острое чувство, что все это уже было: обрушивающиеся удары, боль в отбитой спине, пинок в бок. Джесси замирает ровно на секунду, но этого хватает, чтобы кулак Рейеса врезался ему в челюсть, заставив вырубиться на несколько секунд.

Потом ему заворачивают руки за спину, чужое колено давит на ноги, не давая дернуться лишний раз, он утыкается лбом в пол.

— Ублюдок, — говорит над головой голос, добавляет несколько слов на испанском.

И тогда Джесси кричит от накатившего на него ужаса. Тяжесть чужого тела сразу исчезает, но крик не прекращается, даже когда в легких кончается воздух, вдохнуть сразу не получается, Джесси скребет по полу пальцами, легкие горят огнем и грозят вот-вот разорваться. Потом немного воздуха проходит в них, чтобы выплеснуться продолжением этого отчаянного воя.

— Что у вас тут… Джесси! — его подхватывают чьи-то руки.

Джесси мгновенно затихает, вцепляется в Джека.

— Что случилось? — спрашивает тот. — Габриэль Рейес, да твою же мать…

— Я тут точно ни при чем.

— Джесси? Что произошло?

— Не знаю, — отчаянно выдыхает Джесси. — Не знаю. Я не помню.

Джек обнимает его еще крепче.

— Что ты не помнишь?

— Охуительный вопрос, Джек, — сухо говорит Рейес.

— Я не помню, что он сделал.

— Коммандер Рейес?

Джесси мотает головой. Причем тут коммандер Рейес?

— Тогда кто? Посмотри на меня, Джесси.

Джесси поднимает взгляд, смотрит, потом видит Рейеса и чувствует, как подкатывает удушье, на горле снова сжимаются чужие пальцы.

— Отпусти, — почти беззвучно шепчет он. — Отпусти меня, сука. Убери руки.

Джек удивленно смотрит, потом поворачивает голову в сторону Рейеса.

— Габ. Что. Мать. Твою. Ты. Сделал.

Рейес делает шаг вбок, пропадает из поля зрения Джесси. Тот зажмуривается, тяжело дышит, чувствуя, как у него горят щеки.

— Извините, коммандер, — четко выговаривает он. — Больше не повторится, сэр.

Ценный кадр, сказать тут нечего, скулит и хнычет при виде начальства. Джесси очень хочет побиться головой о пол. Оторвать от дел Моррисона, чтобы тот его спас от тренировки с Рейесом. От весьма вежливой, между прочим, тренировки, ничего особо не болит, как там Реейс сказал — воспитательный момент. Джесси отползает от Джека, прикрывает лицо ладонями, потом смотрит сквозь пальцы. Отлично. Джесси поднимается, подходит к стене и с размаху бьется в нее лбом. Перед глазами вспыхивают звезды.

— Джесси, что ты делаешь?

— Все в порядке, страйк-коммандер Моррисон. Просто ставлю на место мозги.

— Отличный способ, — соглашается Рейес. — Если бы они у тебя еще были.

Следующий удар лбом приходится в подставленную ладонь, которая ничуть не мягче стены.

— А теперь на меня посмотри, — командует Рейес.

Джесси поворачивает голову в его сторону, смотрит, часто моргает. Все в порядке. Это коммандер Рейес, сволочь, но уже как-то привычная, родная почти.

— Вроде все нормально, — заключает он. — Так что с тобой, пиздюк мелкий?

— Я уже сказал, что не знаю, — огрызается Джесси. — Переклинило что-то при виде вашей… неповторимой красоты.

Джесси Маккри семнадцать лет, он считает себя достаточно крутым, чтобы выкинуть из головы это происшествие и никогда к нему не возвращаться, поэтому он смотрит на Рейеса с вызовом. И непроизвольно отшатывается, когда тот делает шаг вперед, вскидывает руки, выставляет их перед собой в извечном жесте: не приближайся ко мне.

— Сдать на чистку мозга, — Рейес возвращается на прежнее место, убирает ладонь.

— Не хочу, — слабо протестует Джесси. — Не хочу вспоминать. Я справлюсь, коммандер.

— Придется вспомнить, — негромко говорит Джек. — Джесси, мне жаль, но тебе придется. Если это то, чем кажется…

— Чем? — Джесси смотрит на него.

— Очень надеюсь, что это были просто побои, — уклончиво отвечает Джек.

Джесси хмурится, напрягает память, пытаясь представить, мог ли он забыть изнасилование. Получается, что его могли тогда всей бандой по кругу пустить — черная полоса вместо воспоминаний. Никаких мыслей у него на эту тему нет. Даже если что-то такое случилось, он жив, остальное неважно. Ничего не убыло от Джесси Маккри от того, что кто-то его трахнул. Зато прибыло — кошмары, вопли, страх перед Рейесом. А если все еще и вспомнить…

— Я справлюсь, — голос дрожит. — Не уверен, что хочу это вспоминать. Просто еще немного времени… Я взрослый, я справлюсь.

Джек подходит, заворачивает его в одеяло, взятое из кладовой, примыкающей к тренировочному залу.

— Мне нравится новая форма Overwatch, — говорит он. — То есть, новое форменное одеяло. Выглядит оригинально, греет, позволяет спать в любом месте и хорошо скрывает оружие. Может, сделать такую обязательной?

— Я бы не отказался, — говорит Джесси и слабо улыбается. — Не отправляйте меня к психологу, сэр.

— Постараемся обойтись без него. Поговоришь со мной.

— Джек, может, не стоит? — внезапно говорит Рейес. — Некоторые раны лучше не вскрывать. Эта мелкая тварь слишком ценна, чтобы позволить просто свихнуться.

— Он свихнется, если будет тебя видеть каждый день и не понимать, что с ним творится. Или ты хочешь ассоциироваться у своего подчиненного с ужасом? Хотя да, ты хочешь.

Джесси молчит, переступает с ноги на ногу.

— Все было нормально, — неуверенно говорит он. — Я же прожил как-то без этих воспоминаний почти год. Значит, дальше могу.

— Ничего не было нормально, Джесси, — Джек качает головой. — Ты был слишком занят тем, чтобы выжить. Постоянный стресс мешал тебе расслабиться и начать вспоминать. Сейчас ты начинаешь отпускать себя…

— Так отправьте меня снова на какое-нибудь задание, — перебивает Джесси. — Вы ведь меня для этого оставили в живых, чтобы я сделал за вас какую-то грязную работу, желательно, загнувшись там.

— Что ты несешь? — презрительно фыркает Рейес. — Загнешься ты не раньше, чем начнешь песком сыпать из всех мест. Смысл бы мне тебя учить, если бы ты был расходником, придурок?

Джесси сглатывает и кивает. Первый раз в жизни он радуется собственной ошибке. Значит, все-таки не с первого задания отправят сдыхать, еще можно потрепыхаться, подучиться.

— Пойдем, — Джек отходит, устало трет глаза, прикрывает кулаком рот, зевая. — Сколько времени вообще? Мне кажется, что уже ночь.

— Еще нет и шести вечера, Джек. Ты вообще спал?

— Кажется, да. Что ж, у меня еще много дел.

— Сэр, — твердо говорит Джесси. — Я обязательно с вами поговорю, но сейчас я хотел бы продолжить тренировку с коммандером Рейесом.

— Зачем мне твои вопли пожарной сирены?

— Я буду молчать, сэр.

— Я найду, чем его занять, Джек. Так, упал-отжался.

Джесси покорно принимает требуемое положение, начинает отжиматься, видя черные армейские ботинки перед носом.

— Быстрее. Еще быстрее и активнее. Плохо, очень плохо. Встал и вон туда, посмотрим, что могут твои цыплячьи ручонки.

Руки дрожат, Джесси вовсе не уверен, что у него получится подтянуться хотя бы пару раз, но все-таки кое-как подтаскивает себя к перекладине.

— Даже Фария тебя превосходит!

Джесси срывается вниз, падает, кое-как успев сгруппироваться, отбивает плечо, шипит и трет его, потом поднимается, тяжело дышит.

— Отвратительно, — Рейес безжалостен. — Так, марш в душ, потом на ужин, и спать. И веди себя на ужине прилично.

— Что вы имеете в виду, сэр? — Джесси старательно смотрит поверх головы коммандера, не в силах взглянуть на того.

— Не жри так, словно я тебя на помойке подобрал. У нас тут питаются степенно и вдумчиво.