Семья для трудного подростка (джен)

Джесси Маккри семнадцать лет. И он преступник. В этом нет ничего странного, каждый выживает так, как может. И нет ничего удивительного в том, что однажды он попался, как и полагается преступнику. Все было хорошо и шло вполне по плану, груз был доставлен на место, Джесси уже мысленно подсчитывал деньги, когда на них внезапно со всех сторон налетели солдаты. Оружие из рук выбили моментально, он даже не успел выстрелить. Джесси извернулся, врезал ближайшему нападавшему, получил прикладом по голове и свалился в пыль.

А сейчас под потолком тускло светит единственная лампа, собственное дыхание эхом отзывается в ушах. Два метра на два метра, маленькая стальная коробка, в которую закинули пойманного преступника, заперли снаружи и выкинули ключ. Джесси забивается в самый угол и пытается считать вслух, чтобы не сойти с ума. Он не знает, сколько прошло времени, какой сейчас день. Иногда в стене открывается дверца, ему дают кусок хлеба и воду. Сэкономить нельзя, уже обещано, что если он не успеет съесть все за пять минут и не вернет стакан, то больше ничего не получит. В углу есть небольшое отверстие, куда приходится справлять нужду, стараясь делать все очень аккуратно. По счастью, оттуда не слишком сильно несет, иначе он бы свихнулся тут совсем.

Он пытался поговорить с тем, кто приносит еду. Бесполезно, только рявкнули, чтобы он немедленно возвращал все обратно. Тогда он не успел поесть — таково наказание за слишком длинный язык. Джесси усвоил урок, теперь он молча берет воду и хлеб, съедает, ставит стакан на поднос и забивается в угол.

Внезапно часть стены отходит в сторону, оказывается, там была нормальная дверь. Джесси болезненно щурится, свет кажется слишком ярким. Стоящий на пороге солдат коротко бросает:

— Вытяни вперед руки.

У Джесси нет сил броситься на него. Наверное, для этого его так скудно кормили. Что же: они своего добились.

— Руки!

Джесси покорно вытягивает руки, на худых запястьях смыкаются наручники. Солдат рывком ставит его на ноги и кивает куда-то вбок.

— Топай.

Он не груб, не пытается ударить или подтолкнуть. Он просто выполняет свои обязанности, конвоирует заключенного, безлично и обыденно. Джесси сглатывает, приваливается плечом к стене на какой-то момент, в желудке урчит, к горлу подкатывает тошнота.

— Пристрели меня прямо тут, — хрипло говорит он и сползает на пол. — Я никуда не пойду, сукин ты сын. Стреляй, — и скалится.

Солдат что-то говорит в передатчик на плече, оттуда рявкают, и он вытягивается по струнке.

Джесси прикрывает глаза, ему кажется, что так тошнит не слишком сильно. Это очень странная тюрьма, хотя действуют вполне грамотно: измучить и потом уже волочить для разговора. Или все-таки на прогулку вывели? Было бы неплохо, а то ходить кругами по камере, натыкаясь на стены, уже немного надоело.

— Эй, — окликают его и несильно бьют в плечо почти ласковым тычком. — Держи…

Джесси открывает слезящиеся глаза, смотрит на белую чашку с полустертой надписью, потом смотрит на того, кто ее протягивает. Еще один солдат, хотя выглядит он достаточно человечно, смотрит с состраданием. Это удивительно, Джесси немного успокаивается. Сострадание не наигранное, это он понять может.

— Поешь, — повторяет солдат.

Джесси не может отказаться, хватает кружку, от которой пахнет растворимым супом, не удерживает, роняет. Бульон выплескивается, разливается по полу. Джесси смотрит голодными глазами и начинает клониться вперед. Он не гордый, он и так слижет. Новоприбывший поднимает его на ноги, потом взваливает на плечо и куда-то несет.

— Джек, что это у тебя?

— О твоих методах мы потом поговорим отдельно, Габриэль.

Джесси плевать, кто там Джек, кто там Габриэль, что там за методы. Он устал, он хочет пить и он очень голоден. Когда его усаживают за стол, он вцепляется в протянутый кусок хлеба и вгрызается в него.

— Полегче, — его гладят по голове. — Полегче, никто не отнимет еду.

Этот хлеб не такой черствый, как в его обычной порции, свежий, теплый, на нем есть слой масла. А в подсунутой под нос кружке плещется не вода, а чай. Кажется, там даже есть сахар. Джесси быстро наворачивает еду, чувствуя, как боль в желудке немного успокаивается.

— Пожертвовал сиротке свой завтрак? — глумливо тянет за спиной голос с испанским акцентом.

— А ты пожертвуешь обед, считай, что это приказ. Да? Слушаю. Мне пора идти.

— Иди, я разберусь.

Когда заканчивается чай и хлеб, Джесси осматривается. Комната для допросов. Это вселяет некоторую надежду: может, будут склонять к сотрудничеству. Значит, он им зачем-то понадобился. Можно будет поторговаться. Таковы правила игры: все называют свою цену, потом смеются, а затем переходят к угрозам и давлению. Знакомо, в такое Джесси играть умеет.

— А вот теперь поговорим, — из-за спины выходит мужчина, становится напротив, опирается ладонями на стол и сверлит Джесси взглядом.

Он выглядит чертовски неприятным типом, этот мексиканец, у него взгляд хладнокровного убийцы. И он намного опаснее всех тех типов, с которыми Джесси приходилось встречаться раньше. Внутри все стынет, хочется сжаться в комок, но Джесси запрещает себе это делать, выпрямляется и кивает.

— Поговорим.

— Меня зовут Габриэль Рейес, для тебя — коммандер Рейес. Ушел отсюда страйк-коммандер Джек Моррисон, для тебя — коммандер Моррисон. С завтрашнего дня приступаешь к тренировкам. Расписание потом увидишь. Комнату покажут. От тебя требуется неукоснительное следование приказам.

— Хэй, amigo, полегче с галопом, — огрызается Джесси. — Я ни на что не соглашался.

— Всегда можно вернуть тебя обратно в бункер и случайно позабыть. Ты никому не нужен, — тяжело говорит этот Рейес. — Твоих подельников уже нет в живых. А вот ты пока что дышишь. Рекомендую подумать об этом. А можно вообще отправить тебя в тюрьму, там с тобой даже будут ласковы какое-то время.

— Amigo…

Тяжелая оплеуха не отшвыривает на пол только потому, что Джесси успевает упереться в пол ногами.

— Это ты называешь "бить"? — он презрительно сплевывает на пол.

— Нет, это я называю воспитательным моментом. Бить тебя я буду иначе… Пока не научишься выговаривать правильно мое звание и имя.

— Я хочу есть, — Джесси поднимает скованные руки и вытирает рот. — И новые штаны.

— Что?

— Я хочу съесть что-нибудь горячее. И я хочу пива.

— Это означает, что ты согласен работать на меня?

Джесси кивает. Ему наплевать, договориться вроде бы получилось. На самом деле штаны и пиво ему совершенно не нужны, но это тоже часть игры: надо назвать хоть что-то, чтобы подтвердить договор.

— А вы вообще кто такие? Частная армия? Наемники?

— Overwatch.

— Блядь, — Джесси стонет, он не может смеяться. — Суки… Которые за мир во всем мире… Нихуя у вас методы вербовки…

Вторая оплеуха разбивает в кровь губы.

— Не матерись.

Джесси перестает веселиться, протягивает вперед руки. Рейес снимает наручники.

— Я хочу вымыться.

— Идем, я покажу, где душевая.

Джесси пытается приподняться, снова пошатывается, падает на пол. Рейес не делает попыток ему помочь, просто стоит и ждет, когда Джесси встанет на дрожащие ноги.

— Кстати, Маккри, чтобы ты знал… Ты не нужен Overwatch. Я беру тебя в свое подразделение.

— А? — Джесси цепляется за стену.

— Надеюсь, ты любишь черный цвет и неприятности.

Рейес все-таки подхватывает его под локоть и тащит за собой, не обращая внимания на то, что Джесси спотыкается и чуть ли не волочится за ним.

Джесси Маккри семнадцать лет, он напуган, растерян и не знает, как выкрутиться из создавшегося положения. Но он хотя бы жив, в отличие от тех, с кем еще недавно проворачивал незаконные делишки. Хотя его сейчас не радует то, что он все еще дышит. Его куда-то завербовали, наверняка, вскоре пошлют на какое-нибудь самоубийственное задание. И надо добиться, чтобы ему хотя бы банку пива дали за это.

— У тебя есть десять минут, Маккри, — Рейес втаскивает его в помывочную. — Свое барахло бросишь здесь. Найду тебе что-нибудь переодеться.

Джесси раздевается, путается в рукавах и штанинах, дрожит от внезапного холода. По счастью, Рейес хотя бы не смотрит на него, задумчиво стучит пальцами по бедру, о чем-то размышляя. Он знает имя Джесси. Интересно. Или не очень.

— А, вот вы где, — к ним присоединяется тот солдат, которого в коридоре назвали Джеком.

Он внушает больше доверия, он выглядит самым простым парнем, этот крепко сбитый блондин. И он улыбается, глядя на Джесси. Он улыбается так, что хочется то ли заорать "Не смей меня жалеть", то ли позорно распустить сопли на его груди, потому что он точно пожалеет, скажет что-нибудь утешающее. Джесси отворачивается. Никто его не станет жалеть, он никому здесь не нужен. Расходный материал, который надо слегка отмыть. И мозги промыть заодно.

— У тебя, случаем, нигде не завалялись твои детские ползунки со слюнявчиками? — насмешливо спрашивает Рейес.

— На складе есть комплект формы, можешь принести, — бросает Джек, потом поворачивается к Джесси. — Идем, покажу, как всем этим пользоваться.

— Я умею пользоваться душем, — огрызается Джесси. — Я же не из лошадиной поилки умывался.

— А какая была бы идея, кинуть тебя в корыто отмокать, — цедит Рейес, потом все-таки уходит, приказывает кому-то за дверью притащить комплект обмундирования.

— Горячая вода, холодная вода, — Джек показывает на вентили.

Джесси сразу же выкручивает на полную подачу холодной воды, окатывая с ног до головы Джека. И зло смотрит, скалится, ожидая, когда ему снова врежут. Джек смеется, пытается отжать футболку.

— Какого хера у вас тут… — рычит Рейес.

— А я говорил, что ставить такие лейки не стоило, — Джек стаскивает через голову футболку, начинает ее выкручивать.

Джесси невольно косится на его торс. Вот это мускулатура, охренеть можно. Интересно, Джек вообще хоть когда-то из спортзала выползает? Ну там, суп притащить кому-нибудь.

— Шрамы? — Джек ловит его взгляд. — Что поделать, молодость была трудной.

— Молодость?

— Мне уже тридцать с хвостиком лет. С хвостом. Во-от с таким хвостищем.

Джесси стоит под холодной водой, почти не чувствуя температуры, обнимает себя руками за плечи. Падающая сверху вода напоминает ему дождь. Потом вода внезапно теплеет.

— Решил простудиться и дезертировать из отряда Рейеса на тот свет?

— А? — Джесси поднимает голову.

Джек стоит рядом, смотрит на трясущегося от холода и страха мальчишку, потом принимается намыливать ему волосы.

— Стой спокойно и не вертись. И зажмурься. А сколько лет назад ты в эту самую поилку окунался, скажи на милость?

Он так уверенно все проделывает, словно по сорок раз на дню купает в этой душевой всяких приблудившихся к базе малолеток, с которых ручьями льет грязь. Он придерживает Джесси за плечо, отмывает, аккуратно касаясь синяков на ребрах, вертит под теплым душем, смывая мыло, потом выключает воду.

— Ну что, отмыл его от блох, выкусил всех клещей, вылизал морду и готов положить на бархатную подушку? — язвит Рейес, бросая в них запаянным пакетом с вещами.

— Что-то вроде того, — Джек с треском рвет пакет, вытряхивает оттуда одежду. — Джесси, одевайся. И вытрись сперва… — он оглядывается. — Полотенце… Габриэль, будь так добр.

Рейес берет из шкафчика полотенце, накидывает Джеку на шею, делает движение, словно хочет затянуть потуже, потом отступает.

— Вы прямо как женаты лет двадцать, — не думая, брякает Джесси.

Рейес делает шаг к нему, Джек вытягивает вперед руку, толкает того в грудь.

— Остынь, — веско говорит он. — Сунь башку под душ.

Рейес прислоняется к стене и наблюдает, как Джесси вытирается, потом натягивает трусы, влезает в майку и недоуменно смотрит, как та висит на нем. Штаны приходится подпоясать ремнем Джека, завязав тот узлом. Рейес отчего-то мрачнеет. Наверняка, недоволен тем, что рекрут больше напоминает скелет, так что придется его еще и откармливать.

— Прямо по коридору, налево лестница, два этажа вверх, третья справа комната, — он перекидывает Джесси карту-ключ. — Первое задание — лечь спать. Заблудишься — в бункер. Попытаешься сбежать…

Джесси кивает и шагает прочь, шлепая босыми ногами по полу. На пути встает непреодолимое препятствие — дверь на лестницу заперта. Джесси пробует применить ключ-карту, разумеется, замок не читает ее. Можно, конечно, взломать, но здесь точно должны быть камеры, смысл раскрывать все свои умения?

— Черт…

Придется вернуться. Джек поможет со всем разобраться. А Рейес может катиться ко всем чертям с устраиваемыми проверками.

В душевой приглушен свет, Джесси вздыхает — эти двое уже убрались. Впрочем, одежду Рейеса он видит почти сразу, она в беспорядке валяется на полу. Джесси вытягивает шею, заглядывает дальше и отшатывается. Джек с Габриэлем трахаются. Джесси вздыхает, переминается с ноги на ногу, потом от нечего делать снова смотрит туда, где двое мужчин сплетаются в объятиях, руки Рейеса нетерпеливо мнут тело Джека, оглаживают быстрыми касаниями. Джек стоит, прикрыв глаза и запрокинув голову, пока Рейес терзает его шею долгими поцелуями. И это красиво… Они оба так красивы в этот момент, что Джесси даже завидует такой силе чувств.

Подглядывать дальше смысла не имеет, Джесси неслышно отползает спиной вперед, натыкается на кого-то. Но вскрикнуть не успевает, рот ему зажимает уверенная ладонь.

— Не ори, — шепчет на ухо женский голос.

Джесси кивает, затем его отпускают. Он поворачивается и смотрит на женщину, похожую на египетскую мау из каталога кошек, однажды попавшего ему в руки. Она мила, черноволосая и статная, со своей темной кожей, с раскосыми глазами, вытянутыми к вискам, красивая как легендарная Нефертити.

— Что ты тут делаешь и кто ты? — спрашивает она, прищуривается так, словно рассматривает в прицел.

— Джесси Маккри. Я… Коммандер Рейес взял меня в свой отряд.

— Ах, вот как. И почему ты бегаешь в таком виде по базе?

— Я не смог открыть дверь, — признается Джесси. — Она не принимает мой ключ.

— Потому что уровень допуска пока не тот, чтобы ты мог проходить по базе беспрепятственно.

Красавица ведет его к той самой двери, открывает ее, манит за собой.

— Где твоя комната?

— Два этажа вверх, третья справа. Меня зовут Джесси. Джесси Маккри.

— Ана Амари.

Встретившиеся на пути солдаты замирают, отдают ей честь. Наверное, она одна из здешних офицеров, решает Джесси. Ана легко взбегает по лестнице, указывает на нужную дверь.

— Спокойной ночи, Джесси Маккри, — говорит она и улыбается.

— Спокойной ночи, — неловко бормочет Джесси.

Он не успевает дойти до кровати, потому что пол оказывается с подогревом, это так здорово, что никакой кровати больше не надо. Джесси сворачивается на нем клубком, подкладывает руку под голову и спит. Сквозь сон он чувствует, как его кто-то поднимает с пола и куда-то несет. Заканчивается все приземлением на постель.

— Я из тебя на рассвете выбью все дерьмо, — обещают ему на ухо.

— Карлос, уйди нахуй, — сонно бормочет Джесси. — Или я тебя пристрелю.

Негромкий смешок служит ответом, затем все стихает.

Из сна его вырывает пинок коленом в лоб, Джесси вскакивает, не разобравшись, пытается врезать, но удар проваливается в пустоту.

— Реакция отвратительная, — рычит Рейес. — Идем.

Джесси вспоминает вчерашний день, идет следом за Рейесом, с ненавистью глядя тому в спину и потирая лоб. Напрасно, этот сукин сын напрочь игнорирует взгляд.

— Проверим, на что ты способен…

Они стоят друг напротив друга в тренировочном зале. Пол выглядит жестким и падать на него совершенно не хочется.

— Нападай, — приглашает Рейес.

Он выглядит отвратительно бодрым, не то, что не успевший проснуться Джесси, который снова голоден. Джесси психует и бьет Рейеса под дых, вернее, пытается это сделать, он даже дотянуться не успевает, когда приходит ответ. Удар вышибает дыхание, относит на пару шагов назад, но на ногах Джесси все-таки удерживается, кое-как втягивает в себя воздух и снова бросается на Рейеса. Тот подпускает его ровно на расстояние удара, отшвыривает, как игрушку, так что Джесси прокатывается по полу. В ушах все звенит, хочется закрыть глаза и сдохнуть.

— Вставай, — пинок в бок.

Джесси рычит и медленно поднимается. Слишком медленно, удар ногой в солнечное сплетение оказывается болезненным, настолько болезненным, что Джесси захлебывается криком, сворачивается в клубок, пытаясь прикрыть голову руками.

— Вставай, — рявкают над головой.

Джесси подтягивает ноги к груди, дрожит, хрипло дыша, потом внезапно сам для себя разражается отчаянными слезами. Ему больно, он не понимает, за что его избивают. Он пытается напомнить себе о том, что плакать нельзя, но ничего не может с собой поделать. Больно, страшно, что происходит? Это даже не похоже на тренировку, это издевательство, выставлять его против такого амбала.

— Эй, — это звучит слегка растерянно.

Рейес кладет руку ему на спину, слегка поглаживает.

— Перестань, — пробует прикрикнуть он.

Джесси затихает, давясь слезами. Болит все, во рту привкус крови.

— Вставай, — это звучит уже мягче. — Поднимайся, Маккри.

Джесси начинает медленно отрывать себя от пола, ожидая удара. И слегка удивляется, когда ему не прилетает. Рейес подходит ближе. Джесси отшатывается, запинается обо что-то и только рука Рейеса не дает ему грохнуться с высоты своего роста на пол.

— От тебя нет никакого толка…

Джесси молчит, смотрит, прижимая к боку локоть. Так меньше болит что-то в ребрах. Наверное, парочка из них сломана, судя по тому, насколько все ноет на каждое движение. Хотя какая разница. Нет никакого толка — значит, бункер и забвение. Что ж, по крайней мере, там никто бить не станет.

— Идем.

Джесси опускает голову и бредет на голос Рейеса. Умирать совсем не хочется, но он не знает, что сказать в свою защиту. Вот если бы ему дали пистолет. Или попросили придумать схему провоза контрабандного оружия через две границы. Или надо было убедительно соврать что-нибудь о том, откуда у него оружие с маркировкой из пропавших недавно с военной базы ящиков. Драться Джесси учили, но сколько толку в рукопашном бою от мальчишки, который весит как ящик оружия, шатается под особо сильными порывами ветра и в жизни не проходил никакой подготовки, кроме "Вот оружие, если ты промахнешься — ты сдохнешь в луже собственной крови".

— Пару дней можешь просто спать и жрать.

— А? — тихо переспрашивает Джесси.

— О тебе говорили, как о самом изобретательном и ловком преступнике трех штатов, а я пока что вижу только плаксивого нытика.

— Дядя Габ!

Джесси вскидывает голову, не веря своим ушам, которые почему-то слышат детский голос. Так и есть, перед ним стоит девочка, хмурится, рассматривая их.

— Что ты здесь делаешь, Фария? — Рейес очень старается смягчать голос. — Тебе нельзя находиться здесь во время тренировок.

— Мне стало скучно. Привет, как тебя зовут? — она смотрит на Джесси.

— Джесси.

— Ты плакал?

— Нет, — сразу говорит Джесси.

Фария смеется.

— Ты такой забавный. Я тоже всегда говорю взрослым, что не плакала, даже когда плакала. Потому что я должна быть смелой. Как мама. А ты смелый?

Джесси кивает. Да, наверное, он смелый. Для его работы была нужна недюжинная смелость.

— А ты не очень взрослый, — изрекает Фария. — Значит, ты можешь со мной поиграть?

"Со мной уже поиграл твой дядя Габ, так поиграл, что сломал", — очень хочет сказать Джесси.

— Фария, Джесси с тобой поиграет, но после обеда, хорошо?

Старающийся выглядеть милым Рейес забавен, так что Джесси смеется. К счастью, Фария убегает до того, как этот смех переходит в истерическую фазу. Рейес придерживает Джесси за плечо, позволяя выплеснуть напряжение.

— Полегчало? — спрашивает он. — Отлично. Оттащу в медпункт. Тебя там подлатают.

— В медпункт? — Джесси удивленно смотрит. — Ты меня отведешь к медику?

— Да.

— В смысле, настоящий медик и все такое?

Рейес кивает, ведет его по коридору, даже не тащит, как обычно. Джесси думает, что, наверное, не так уж плохо на этой базе, если его будут отводить к медику, а не просто позволять отлеживаться где-нибудь в углу после очередного избиения. Если даже вся помощь будет заключаться в том, что ему зальют разбитую губу спиртом, это все равно будет круто.

Медик, невысокий коренастый мужчина, сразу же принимается хлопотать вокруг Джесси, осматривает, аккуратно ощупывает, обрабатывает ему все синяки мазью, которая холодит и довольно приятно пахнет. А потом протягивает какой-то цветной шарик.

— Это что? — спрашивает Джесси. — Лекарство?

— Конфета, — несколько удивленно говорит медик.

— Я же не ребенок, чтобы меня ими, — Джесси прерывается, чтобы сунуть угощение в рот, — кормить, — договаривает он.

Конфета божественно вкусна, Джесси сосредоточенно перекатывает ее во рту, наслаждаясь вкусом шоколада. И пропускает укол в руку, а возмущаться вроде бы смысла нет, по телу расходится приятное тепло, все перестает болеть. Жизнь сразу же становится очень приятной.

— Ваше имя.

— Джесси Маккри.

— Дата рождения.

Джесси называет ее, вернее только год, честно говорит, что не помнит день и месяц. Медик забавно всплескивает руками.

— Семнадцать лет?

— Ага, — отвечает Джесси.

Обезболивающее подействовало, ему становится хорошо и легко. Джесси спрыгивает с кушетки.

— Лежать, — командует медик. — У вас катастрофический недобор веса, плохо залеченные переломы, куда вы собрались?

— Поиграть, — отвечает Джесси. — С той девочкой… Фарой.

— Фарией, — оказывается, Рейес все это время был здесь. — Лежать и приходить в себя. Что с ним делать? — это уже адресовано медику.

— Курс капельниц для восполнения недостатка витаминов, усиленное питание и постельный режим на ближайшие три дня. И никаких физнагрузок в том количестве, как вы привыкли, коммандер. У мальчика при его росте и костяке вес такой, что его ветром должно уносить. Если вы хотите получить полноценного бойца, вам придется оставить его в покое. И психологическая терапия, непременно она. Это ненормально, когда ребенок не узнает конфеты!

Джесси недоуменно оглядывается, не понимая, кому тут выписывают усиленное питание в постель под капельницы, если их трое, а Рейес точно в подобном не нуждается.

— А быстро его чем-нибудь обколоть не получится? — уточняет Рейес.

— Быстро обколоть я только вас могу! — медик забавно подпрыгивает от возмущения. — Снотворным, например.

— Со слабительным пополам, — подсказывает Джесси, зарабатывая от Рейеса свирепый взгляд.

— Юноша, а вы лежите смирно, вами я еще займусь.

В понятии медика заняться означает засунуть Джесси в отдельную палату, загнать в постель и велеть спать, что он с удовольствием выполняет. Сон — это хорошо. Во сне ничего не болит обычно. Хотя у него и так ничего не болит, но спать здесь намного приятнее, чем на земле или на полу бункера. Подушка, одеяло, пахнет чем-то вроде цветов. Не жизнь, а рай.

— Джесси, — его трогают за плечо. — Просыпайся.

Джесси с трудом открывает глаза, моргает, смотрит на Джека, вокруг головы которого разбивается свет, отражается от светлых волос, образуя нимб.

— Тебе надо поесть.

Джесси садится, с удивлением чувствует, что у него больше ничего не болит. Джек кивает на столик, где стоит тарелка супа и лежит хлеб.

— Я постараюсь побыстрее, — говорит Джесси.

— Не торопись, — Джек выходит.

Джесси пробует суп. Потом начинает жадно поедать его, давясь. Последние полгода выдались не особо удачными, банду обкладывали со всех сторон, так что временами кипяток вприкуску с куском несладкого рафинада был единственной едой. Да и когда удавалось провернуть сделку, на первом месте всегда были бойцы. Пока Карлос был жив, все было немного получше. Но после его смерти… ладно, Джесси не жалуется, он знал, на что шел, связываясь с бандами. Но суп все-таки очень вкусный, жаль, что его так мало.

Джек возвращается, когда Джесси дожевывает хлеб, ставит на стол кружку.

— Тебе пока нельзя есть слишком много, может быть, завтра разрешат тебя нормально покормить.

— Я нормально поел, — сонно говорит Джесси, которого от сытости снова клонит в сон.

— Ты слегка перекусил. Выпей. Немедленно.

Джек не повышает голос, как Рейес, однако Джесси допивает воду раньше, чем соображает, что делает, выполняет приказ моментально, не подумав огрызнуться. Напиток немного горчит.

— Лекарства, — поясняет Джек.

Кормят. Поят. Лечат. Джесси это напрягает все больше — что такое его хотят попросить сделать? Но подумать об этом он не успевает, потому что его снова вырубает. Постель прохладна и уютна, спится в ней очень легко. Однако потом Джесси просыпается, понимая, что больше никакого сна в него не влезет. А еще — что он хочет есть. Он садится, смотрит на руку, которую слегка покалывает, видит след от иглы, видимо, это прокапала та самая капельница. Ничего особенного в себе Джесси не чувствует, да и вообще, витамины — это овощное пюре, а всякая херня, которую в него вливают, это лекарства.

На столике лежит запаянный в пластик сандвич и стоит банка пива. Джесси хмыкает и принимается за перекус, даже не сомневаясь, что это Джек позаботился о нем. Правда, пиво почему-то безалкогольное. Но смысла жаловаться Джесси не видит, слизывает с пальцев крошки сандвича, допивает пиво.

Просто так сидеть ему скучно, после ужина он выбирается наружу, как есть, в трусах и майке, шлепает наугад в коридор и дальше.

— Заблудился? — из-за поворота выныривает Джек, облаченный в какую-то парадную форму.

Джесси рассматривает ее, отмечая, что, кажется, о нем заботится самое высокое начальство, тормозит с ответом, потом спохватывается.

— Нет.

— Так, а ты почему вообще выбрался из палаты?

— Выспался и поел, делать нечего.

Джек выглядит усталым, Джесси стоит перед ним, мнет в пальцах край майки и чувствует себя очень глупо от того, что на него тут вынуждены тратить время.

— Медик сказал, что тебе стоит прийти в себя.

— Я уже вполне в себе, — уверяет Джесси. — Там, — он мотает головой, — такой роскоши, как нормальная медпомощь, не доставалось, так что я вполне могу пойти и потренироваться с коммандером Рейесом. Или пострелять. Я самостоятельный, сэр. А вам стоит отдохнуть.

Джек объясняет, как добраться до полигона, потом уходит. Джесси пару минут глядит ему вслед, затем убирается в указанном направлении.

По пути ему попадается Ана, смотрит на него.

— Джесси Маккри, где твои штаны?

— Не знаю, — честно признается Джесси. — Кажется, у меня их вообще нету, те, которые были, выкинули. Хотя нет, в комнате у меня они еще были, а на тренировке почему-то уже нет. Не помню.

— Бедный. Это все лекарства, не иначе. Так, а почему ты вообще выбрался из палаты? И как ты это сделал?

— Просто вышел, мэм. Я умею делать это бесшумно. Никто и не вздрогнул.

— Понятно, — говорит Ана и снова слегка щурится. — Знаю, что подарю тебе в честь вступления в наши ряды… Ковбойские сапоги. Чтобы ты гордо отщелкивал каждый шаг каблуками и звенел шпорами. Никаких больше беззвучных прокрадываний в темноте.

— А еще я хочу шляпу, куртку и кольт, — Джесси становится весело.

— Я тебя за язык не тянула! — провозглашает она шутливым тоном, затем берет его за плечи, разворачивает и подталкивает по направлению к медблоку. — Сейчас иди и отлеживайся. Это приказ старшего по званию. Если совсем нечего делать — спи.

— Есть, мэм, — рапортует Джесси.

Когда он заходит в палату, улыбка с губ исчезает. Около пустой койки стоит Рейес, скрестив на груди руки. Зачем его принесло, интересно?

— Как это понимать? — спрашивает он.

— Извините, сэр, — Джесси пытается проскользнуть в постель, поскорее завернуться в одеяло.

Не будет же этот ублюдок бить его прямо в палате?

— "Извините, сэр"… Он сказал "Извините, сэр", — цедит Рейес

Потом хватает Джесси за горло и сжимает пальцы. Джесси хрипит, царапает его запястье, потом вспоминает наставления Карлоса, наудачу бьет Рейеса коленом в пах. И понимает, что близок к смерти, как никогда, когда Рейес сгибается пополам, выпустив горло Джесси.

Кажется, пора отсюда сбегать. Джесси вскакивает и рвет прочь, зачем-то прихватив с собой одеяло, несется, не разбирая дороги, путается в коридорах, врезается в кого-то.

— Джесси?

В руках Джека остается одеяло, Джесси бежит дальше, перед каждой дверью замирая в ужасе: а если не откроется? Но двери открываются, пропуская его. Коридоры-коридоры-коридоры, удивленные лица встречных солдат, к счастью, не останавливающих.

— Как отсюда выбраться? — кричит Джесси, в отчаянии глядя на очередную дверь. — У вас тут вообще есть входные двери, чертовы ублюдки?

— Далеко собрался? — спрашивает Ана, сидящая за столом и удивленно рассматривающая влетевшего в ее кабинет юношу.

— Откройте! — Джесси в панике бьется в дверь всем телом.

— А ты уверен, что тебе туда нужно? Впрочем, да, хорошо, малыш, иди, — она подходит, открывает дверь.

Джесси влетает… в кладовку, садится на пол и обхватывает руками голову. Пиздец. Он не оценил обстановку. Вломиться в кладовку — это просто отлично.

— Ана, — голос Рейеса заставляет его замереть. — Ты не видела Маккри?

— Нет, — говорит она. — А что случилось?

— Он смылся из палаты.

— А после чего он смылся, Габриэль? — она спрашивает вроде бы ласково, но Джесси радуется, что это адресовано не ему.

— Что ты имеешь в виду, Ана?

Их голоса удаляются, видимо, при Джесси ругаться с сослуживцем Ане не позволяет дисциплина. Он выбирается из кладовки, подкрадывается к окну, посмотреть, где вообще находится. Увиденное впечатляет — огромное поле, по которому вроде бы хаотично носятся маленькие фигурки, какие-то строения, кажется, авиационные ангары, Джесси не особо разбирается в таком. А еще там огромное синее небо.

— Нравится? — в стекле проступает отражение Рейеса.

Джесси оборачивается, надеясь, что Ана тоже здесь. Но в кабинете они одни. Рейес смотрит на него весьма недружелюбно, потирает переносицу, из носа сочится кровь. Джесси надеется, что выживет, если сейчас разобьет стекло и выпрыгнет.

— Перемирие? — внезапно вздыхает Рейес и протягивает ему руку. — Хотя бы до завтра. Я уже заебался объяснять Джеку и Ане, почему ты ставишь на уши базу.

Джесси осторожно пожимает его руку.

— Но только до завтра, — внезапно говорит он, не успев прикусить язык.

— Сученыш, — одобрительно кивает Рейес. — Теперь верю, что в некоторых отчетах о тебе что-то было правдой.

Джесси возвращается в палату, утыкается в подушку и смеется. Кажется, жизнь начинает налаживаться. Дразнить Рейеса весьма забавно. Он закрывает глаза, решив продумать план поведения.

И просыпается от дикого вопля, вскакивает, машинально пытаясь нащупать оружие под подушкой, скидывает ее на пол, чувствуя, как колотится сердце. Потом понимает, что кричал сам.

— Что случилось? — в палату влетает медик. — Вам плохо, юноша?

— Н-нет, — Джесси пытается отдышаться.

— Что-то приснилось?

— Нет. Не знаю. Нет, — твердит Джесси. — Ничего.

Он и в самом деле не помнит, что его так напугало. Кажется, какая-то тень около кровати. Он осматривается. Нет, здесь никого нет. Никто не входил. Зачем он вообще так заорал?

— Думаю, вам лучше умыться, — говорит медик. — И немного прогуляться. Время не такое уж и раннее, свежий воздух вас немного приведет в чувство. Но помните — никаких физнагрузок, никакого волнения, спокойная прогулка. И плотный обед. Иначе ваше лечение затянется.

Джесси встает с кровати, изумленно смотрит на нее, сбитую так, словно он на ней вместо сна скакал до потолка как на батуте.

— Ваша одежда.

На стуле лежат черные джинсы и футболка, около стула красуются кроссовки, из которых торчат носки, все новое вроде бы, во всяком случае, не поношенное. Джесси одевается, выходит, гадая, откуда взялось это все. Оно ведь ему даже по размеру подошло.

— Привет, — жизнерадостно говорит Фария, словно специально его поджидавшая в коридоре. — Наконец-то ты проснулся.

— Привет, — Джесси улыбается. — Мы будем играть?

— Ага. А ты знаешь какие-нибудь клевые истории?

Джесси задумывается. Историй у него много, но все они не те, которые можно рассказывать ребенку.

— Наверное, нет, — осторожно говорит он. — Но я подумаю, вдруг что-нибудь вспомню. А какие истории считаются клевыми?

— Дядя Джек мне рассказывает обычно, как они с дядей Габом вместе служили в армии. И как там с мамой встретились. У меня очень классная мама, правда?

— Я с ней не знаком, солнышко, — ласково говорит Джесси.

— Ее зовут Ана. Ана Амари, капитан.

— Ааа, — тянет Джесси, только сейчас сообразив, на кого так похожа девочка, потом добавляет. — Я не служил, мне нечего сказать. Зато я могу рассказать тебе про коров.

Коров Джесси смутно помнит. Это было то время, когда у него была дружная семья, когда отец не валялся в луже мочи и блевотины на полу, а мать не лежала под кривым холмиком земли. Тогда были коровы, громадные, с тупыми влажными глазами и теплым дыханием. Про них можно рассказать, наверное, Фарии понравится.

— Ты тоже с фермы, как дядя Джек?

— Ага, с фермы, — вздыхает Джесси. — Я вообще тот еще козел.

Фария внимательно на него смотрит, потом грозит ему пальцем.

— Ты не должен при мне выражаться.

— Это не бранное слово, — пытается оправдаться Джесси. — Это… Ну…

— Это американское выражение? — приходит ему на помощь Фария. — Оно означает кого-то классного?

— Ага, типа того. Очень классного.

Девочка обдумывает его слова, кивает, потом радостно кричит на весь коридор — на всю базу — как кажется Джесси:

— Дядя Габ, а ты тот еще козел. Так говорит Джесси!

Теперь можно идти, залезать в бункер и заваривать дверь изнутри, решает Джесси, вскидывает голову и улыбается в лицо подходящему Рейесу.

— Это такое выражение, которое означает кого-то, очень крутого.

Смотреть на Рейеса забавно, он перебирает в уме все известные ему фразы, которые можно сказать в присутствии Фарии, не находит ни одной и говорит:

— Идите гулять, дети.

— Пойдем, Джесси! Я научу тебя плести венки, а ты меня… А ты меня тоже чему-нибудь научишь.

"Пить пиво и убивать людей — сойдет?" — мрачно думает Джесси, но улыбается.

— Я ничего не умею.

— Почему? — с детской наивностью спрашивает Фария. — Чему тебя в детстве учили родители?

"Молчать, не соваться под руку пьяному отцу, воровать, вроде бы все".

— Доить коров, — брякает Джесси, надеясь, что здесь нигде не притаился коровник.

Потому что он не умеет доить коров. Но нельзя же озвучивать все свои великолепные умения. Эта домашняя девочка наверняка не в курсе того, чем в ее возрасте занимаются некоторые дети, чтобы хоть как-то выжить.

— А ты умеешь хотя бы делать кораблики? Может, ты рисуешь?

— Я когда-то учился играть на гитаре, — вспоминает Джесси.

А потом хмурится. Почему он никогда не брал в руки гитару за эти полгода? Он не может сказать, а дальше память обрывается. Он помнит себя в пятнадцать лет, помнит себя в семнадцать. Он не помнит свои шестнадцать лет, когда он перестал играть на гитаре, перестал видеть сны и почему-то стал бояться, когда его хватают за горло. Вряд ли Рейес всерьез пытался его придушить, просто хотел встряхнуть. Так что, черт возьми, так могло напугать? Он не помнит…

— Джесси? Джесси, ты все еще болеешь? — Фария привстает на цыпочки и тянет его за рукав.

— Идем плести венки, — с отчаянием говорит Джесси. — Я очень хочу научиться их плести, всегда мечтал.

Он чувствует спиной взгляд Рейеса, дергает плечами. Фария что-то рассказывает, Джесси кивает в такт ее словам и понемногу ему становится легче, Фария трещит без умолку, обрадованная тем, что нашла себе нового друга, рассказывает о том, как рисует, что рисует. Джесси улыбается, не переставая, у него уже болят губы. Девочка приводит его в комнату, где на столике стоит ваза с цветами.

— Я собрала их недавно, — говорит Фария, вытаскивает букет. — Теперь я буду тебя учить. Смотри…

Джесси старательно повторяет за ней все движения.

— Не так, ну же… Смотри!

Джесси смеется, нарочно путается. Фария доплетает свой венок, надевает ему на голову, со стеблей каплет вода, затекает за шиворот, Джесси хохочет еще громче от этого замечательного ощущения.

— С тобой весело! — Фария задумывается на минуту, потом ее лицо озаряет улыбка. — А танцевать ты умеешь?

— Немного. Не очень хорошо.

— А что умеешь?

— Только не смейся, — говорит Джесси. — Лайндэнс. Твоя мама и так уже хочет сделать из меня ковбоя, а если узнает…

— Уже узнала, Джесси, — замечает Ана, входя в комнату. — Пора обедать, детишки. Джесси, идем, я покажу дорогу.

Почему все встречные так улыбаются, Джесси никак не может понять. И только когда в столовой Джек смотрит на него, смеясь, стучит себя по виску согнутым пальцем, он вспоминает про венок, горделиво выпрямляется. Ну да. У него цветы на голове, и что теперь? Ни у кого нет, а у него есть! Фарию Ана уводит в угол, у них там свой стол, видимо, а Джесси остается выбирать, что он хочет на обед.

— Побольше мяса, — говорит Рейес, подходя. — Посмотри на нас с Джеком, питаемся исключительно правильно…

— Посмотрел уже в душевой, — бурчит Джесси, отходя.

— Что? — рявкает Рейес вслед.

— Что? — переспрашивает Джесси, поворачиваясь и глядя на него невинным взглядом. — Коммандер Рейес, что-то случилось?

— Приятного аппетита, — с нажимом говорит Рейес и уходит.

Джек что-то спрашивает у него, потом опускает взгляд в стакан, на губах расползается улыбка.

"Мы разрушили психику мальчика", — читает по его губам Джесси и думает про себя, что коммандеры как-то сильно уж переоценивают разрушительную силу своих поцелуев.

Обед оказывается очень вкусным, Джесси наслаждается им, не замечая, что сметает все с такой скоростью, что едва успевает жевать.

— Полегче, — мягко говорит Джек, проходя мимо. — У тебя никто не отнимет еду, Джесси.

Джесси только сейчас понимает, что прижимает тарелку к себе, заставляет себя выпустить ее, отодвинуть, доесть медленно и степенно.

— Вернись в медблок, — говорит Рейес.

"Там я тебя и прикончу", — додумывает неоконченную фразу Джесси, но кивает и послушно уходит, куда послали. По пути он отдает венок Ане, вспомнив что-то про то, что нельзя тащить в палату всякую заразу. Он не знает, распространяется ли это на цветы, но не хочет, чтобы их отняли.

— Отлично, время процедур, — медик потирает ладони. — Садитесь вот сюда. Возьмем у вас кровь на анализ, проверим общее состояние. Вытяните руку. Вид крови хорошо переносите?

Джесси красноречиво молчит. Медик снова вручает ему конфету.

— Голова не кружится?

Джесси смешно — как будто ему может стать плохо от такой ничтожной кровопотери.

— Вот и славно, — заключает медик. — Пообедали хорошо?

— Очень.

— Тогда идите и гуляйте дальше, юноша, у вас весьма цветущий вид.

Джесси дожевывает конфету, угукает и идет гулять. Разумеется, он умудряется заблудиться, оказываясь то ли в технических коридорах, то ли просто в заброшенной части базы, если тут вообще такие бывают, заброшенные, скорее, нежилые помещения. Что ж, облазать все тоже неплохо. Он с любопытством сует нос в каждый пыльный угол, разочаровывается, поняв, что ничего интересного найти не получится. Что именно считается интересным, Джесси пока что не знает, но намечает маршрут до одной из комнат, куда можно будет в будущем прятаться. Если понадобится, конечно.

— И где ты шлялся? — радушно встречает его Рейес в палате.

Джесси вздрагивает, потом принуждает себя улыбнуться. Все хорошо. Все, мать его, хорошо, замечательно, медик запретил коммандеру нагружать Джесси тренировками.

— Я просто прогуливался, — и, подумав, он добавляет, — сэр.

— Пора проверить твою меткость.

Джесси оживляется. Пострелять — это неплохо, он покажет все свои таланты. Рейес негромко хмыкает.

— Как глаза-то загорелись сразу. Думаешь, что такой крутой стрелок?

— Надеюсь, что не хуже вас, сэр.

— Проверим.

В тире Джесси забывает бояться Рейеса, здесь он в своей стихии. Стрельба по движущимся и быстро движущимся мишеням — это его любовь и страсть. Джесси придирчиво выбирает оружие, встает на позицию, прицеливается, быстро и четко укладывает пули в цель, выполняет кувырок, всаживает несколько пуль в следующую цель, поднимается.

— Отвратительно, — хладнокровно говорит Рейес. — Один выстрел — одна цель, а тебе потребовалось пять пуль, чтобы поразить эту мишень. В бою такого преимущества не бу…

Его прерывает выстрел. Джесси, не целясь, всаживает последнюю пулю точно в центр третьей мишени, не отводя глаз от Рейеса.

— Просто плохо. Лишний выпендреж на пользу не пойдет.

— Я хорошо стреляю, — говорит Джесси и кладет оружие на место. — Можете прохаживаться по тому, что я бесполезен в рукопашном бою, сэр, мне наплевать. Но стреляю я хорошо. И мне опять же наплевать на ваше мнение.

— Щенок решил показать зубки?

— По крайней мере, у меня они есть, а вот у одного старого кобеля…

Снова оплеуха. Джесси мотает головой и в самом деле скалится. Ему отчего-то весело.

— Напомнить тебе, как ты скулил на тренировке всего лишь от пары ударов?

— Напомнить вам, как вы взвыли в палате?

Рейес замахивается, Джесси отпрыгивает к двери.

— Куда же ты… Иди сюда, сейчас я научу тебя отвечать за свои слова.

— Мне прописан постельный режим, пойду полежу. Никаких физнагрузок, коммандер, вы же помните?

Бегать Джесси уже научился, так что в палату влетает вихрем, быстро раздевается и ныряет в постель, натягивает на голову одеяло. Лежачих не бьют, спящих — тем более. Жаль, что явившийся следом Рейес этого не знает, сбрасывает Джесси на пол вместе с одеялом, бесцеремонно пинает в бок, аккуратно, чтобы не сломать ничего, потом еще раз и еще. Джесси даже не может увернуться, хотя очень пытается.

— Твой постельный режим закончен, — Рейес перехватывает его на плечо, куда-то тащит, потом швыряет на пол. — Вставай.

Джесси выпутывается из одеяла, вскакивает, сразу же уворачивается от удара, пропускает второй и протирает спиной пол.

— Снова разрыдаешься, — цедит Рейес, — и я тебя просто прикончу.

Джесси поднимается на ноги, следит внимательным взглядом за движениями противника. На какой-то момент его посещает острое чувство, что все это уже было: обрушивающиеся удары, боль в отбитой спине, пинок в бок. Джесси замирает ровно на секунду, но этого хватает, чтобы кулак Рейеса врезался ему в челюсть, заставив вырубиться на несколько секунд.

Потом ему заворачивают руки за спину, чужое колено давит на ноги, не давая дернуться лишний раз, он утыкается лбом в пол.

— Ублюдок, — говорит над головой голос, добавляет несколько слов на испанском.

И тогда Джесси кричит от накатившего на него ужаса. Тяжесть чужого тела сразу исчезает, но крик не прекращается, даже когда в легких кончается воздух, вдохнуть сразу не получается, Джесси скребет по полу пальцами, легкие горят огнем и грозят вот-вот разорваться. Потом немного воздуха проходит в них, чтобы выплеснуться продолжением этого отчаянного воя.

— Что у вас тут… Джесси! — его подхватывают чьи-то руки.

Джесси мгновенно затихает, вцепляется в Джека.

— Что случилось? — спрашивает тот. — Габриэль Рейес, да твою же мать…

— Я тут точно ни при чем.

— Джесси? Что произошло?

— Не знаю, — отчаянно выдыхает Джесси. — Не знаю. Я не помню.

Джек обнимает его еще крепче.

— Что ты не помнишь?

— Охуительный вопрос, Джек, — сухо говорит Рейес.

— Я не помню, что он сделал.

— Коммандер Рейес?

Джесси мотает головой. Причем тут коммандер Рейес?

— Тогда кто? Посмотри на меня, Джесси.

Джесси поднимает взгляд, смотрит, потом видит Рейеса и чувствует, как подкатывает удушье, на горле снова сжимаются чужие пальцы.

— Отпусти, — почти беззвучно шепчет он. — Отпусти меня, сука. Убери руки.

Джек удивленно смотрит, потом поворачивает голову в сторону Рейеса.

— Габ. Что. Мать. Твою. Ты. Сделал.

Рейес делает шаг вбок, пропадает из поля зрения Джесси. Тот зажмуривается, тяжело дышит, чувствуя, как у него горят щеки.

— Извините, коммандер, — четко выговаривает он. — Больше не повторится, сэр.

Ценный кадр, сказать тут нечего, скулит и хнычет при виде начальства. Джесси очень хочет побиться головой о пол. Оторвать от дел Моррисона, чтобы тот его спас от тренировки с Рейесом. От весьма вежливой, между прочим, тренировки, ничего особо не болит, как там Реейс сказал — воспитательный момент. Джесси отползает от Джека, прикрывает лицо ладонями, потом смотрит сквозь пальцы. Отлично. Джесси поднимается, подходит к стене и с размаху бьется в нее лбом. Перед глазами вспыхивают звезды.

— Джесси, что ты делаешь?

— Все в порядке, страйк-коммандер Моррисон. Просто ставлю на место мозги.

— Отличный способ, — соглашается Рейес. — Если бы они у тебя еще были.

Следующий удар лбом приходится в подставленную ладонь, которая ничуть не мягче стены.

— А теперь на меня посмотри, — командует Рейес.

Джесси поворачивает голову в его сторону, смотрит, часто моргает. Все в порядке. Это коммандер Рейес, сволочь, но уже как-то привычная, родная почти.

— Вроде все нормально, — заключает он. — Так что с тобой, пиздюк мелкий?

— Я уже сказал, что не знаю, — огрызается Джесси. — Переклинило что-то при виде вашей… неповторимой красоты.

Джесси Маккри семнадцать лет, он считает себя достаточно крутым, чтобы выкинуть из головы это происшествие и никогда к нему не возвращаться, поэтому он смотрит на Рейеса с вызовом. И непроизвольно отшатывается, когда тот делает шаг вперед, вскидывает руки, выставляет их перед собой в извечном жесте: не приближайся ко мне.

— Сдать на чистку мозга, — Рейес возвращается на прежнее место, убирает ладонь.

— Не хочу, — слабо протестует Джесси. — Не хочу вспоминать. Я справлюсь, коммандер.

— Придется вспомнить, — негромко говорит Джек. — Джесси, мне жаль, но тебе придется. Если это то, чем кажется…

— Чем? — Джесси смотрит на него.

— Очень надеюсь, что это были просто побои, — уклончиво отвечает Джек.

Джесси хмурится, напрягает память, пытаясь представить, мог ли он забыть изнасилование. Получается, что его могли тогда всей бандой по кругу пустить — черная полоса вместо воспоминаний. Никаких мыслей у него на эту тему нет. Даже если что-то такое случилось, он жив, остальное неважно. Ничего не убыло от Джесси Маккри от того, что кто-то его трахнул. Зато прибыло — кошмары, вопли, страх перед Рейесом. А если все еще и вспомнить…

— Я справлюсь, — голос дрожит. — Не уверен, что хочу это вспоминать. Просто еще немного времени… Я взрослый, я справлюсь.

Джек подходит, заворачивает его в одеяло, взятое из кладовой, примыкающей к тренировочному залу.

— Мне нравится новая форма Overwatch, — говорит он. — То есть, новое форменное одеяло. Выглядит оригинально, греет, позволяет спать в любом месте и хорошо скрывает оружие. Может, сделать такую обязательной?

— Я бы не отказался, — говорит Джесси и слабо улыбается. — Не отправляйте меня к психологу, сэр.

— Постараемся обойтись без него. Поговоришь со мной.

— Джек, может, не стоит? — внезапно говорит Рейес. — Некоторые раны лучше не вскрывать. Эта мелкая тварь слишком ценна, чтобы позволить просто свихнуться.

— Он свихнется, если будет тебя видеть каждый день и не понимать, что с ним творится. Или ты хочешь ассоциироваться у своего подчиненного с ужасом? Хотя да, ты хочешь.

Джесси молчит, переступает с ноги на ногу.

— Все было нормально, — неуверенно говорит он. — Я же прожил как-то без этих воспоминаний почти год. Значит, дальше могу.

— Ничего не было нормально, Джесси, — Джек качает головой. — Ты был слишком занят тем, чтобы выжить. Постоянный стресс мешал тебе расслабиться и начать вспоминать. Сейчас ты начинаешь отпускать себя…

— Так отправьте меня снова на какое-нибудь задание, — перебивает Джесси. — Вы ведь меня для этого оставили в живых, чтобы я сделал за вас какую-то грязную работу, желательно, загнувшись там.

— Что ты несешь? — презрительно фыркает Рейес. — Загнешься ты не раньше, чем начнешь песком сыпать из всех мест. Смысл бы мне тебя учить, если бы ты был расходником, придурок?

Джесси сглатывает и кивает. Первый раз в жизни он радуется собственной ошибке. Значит, все-таки не с первого задания отправят сдыхать, еще можно потрепыхаться, подучиться.

— Пойдем, — Джек отходит, устало трет глаза, прикрывает кулаком рот, зевая. — Сколько времени вообще? Мне кажется, что уже ночь.

— Еще нет и шести вечера, Джек. Ты вообще спал?

— Кажется, да. Что ж, у меня еще много дел.

— Сэр, — твердо говорит Джесси. — Я обязательно с вами поговорю, но сейчас я хотел бы продолжить тренировку с коммандером Рейесом.

— Зачем мне твои вопли пожарной сирены?

— Я буду молчать, сэр.

— Я найду, чем его занять, Джек. Так, упал-отжался.

Джесси покорно принимает требуемое положение, начинает отжиматься, видя черные армейские ботинки перед носом.

— Быстрее. Еще быстрее и активнее. Плохо, очень плохо. Встал и вон туда, посмотрим, что могут твои цыплячьи ручонки.

Руки дрожат, Джесси вовсе не уверен, что у него получится подтянуться хотя бы пару раз, но все-таки кое-как подтаскивает себя к перекладине.

— Даже Фария тебя превосходит!

Джесси срывается вниз, падает, кое-как успев сгруппироваться, отбивает плечо, шипит и трет его, потом поднимается, тяжело дышит.

— Отвратительно, — Рейес безжалостен. — Так, марш в душ, потом на ужин, и спать. И веди себя на ужине прилично.

— Что вы имеете в виду, сэр? — Джесси старательно смотрит поверх головы коммандера, не в силах взглянуть на того.

— Не жри так, словно я тебя на помойке подобрал. У нас тут питаются степенно и вдумчиво.

Сменную форму Джесси выдают по пути в душевую, его догоняет еще один солдат — агент, Джесси, они называются агенты — вручает пакет.

— Прачечная — в подвале, каждый сам отвечает за свою одежду, — поясняют ему. — В принципе, вне заданий ходить можно, в чем угодно, но раз ничего больше нет, будешь пока в этом шастать. Кстати, тебе еще полагается…

Туалетные принадлежности, аккуратно запакованные в пластик, приводят Джесси в восторг. Он украдкой обнюхивает мыло, потом еще и облизывает зачем-то. Язык немного щиплет, вкус обычный мыльный. А как пахнет-то.

— Жрать будешь в столовой и что-то съедобное, — рявкает от входа Рейес, зорко следящий за подчиненным. — Выплюнь, немедленно! И не запивай шампунем!

Джесси быстро ополаскивается, растирается, влезает в чистую одежду. Рейес подписывает его пакет маркером, кладет в один из шкафчиков.

— Будет ждать тебя здесь. Все, идем.

— А… — Джесси оглядывается на свою одежду.

— На сегодня постирают с остальными вещами других агентов. И приведи в порядок то, что у тебя на голове. Ты что-нибудь слышал про приличную прическу? — по пути спрашивает Рейес.

— Немного слышал, сэр, — соглашается Джесси.

— Получишь немного денег, купишь бритву, и то, что чем ты обрастаешь в районе морды, тоже сбреешь. Волосы остричь покороче. Ана?

— Не третируй мальчика, Габ, — мягко замечает Ана.

— Кто кого еще третирует, это не мальчик, это мешок песчаных гадюк, каждый день новый сюрприз.

Джесси ускоряет шаг, беззвучно хихикая.

В столовой он берет себе хлеб, пару котлет и стакан сока, ловит укоризненный взгляд Джека, добавляет тарелку салата. А когда съедает все это, понимает, что не наелся. Это удивительное ощущение, Джесси прислушивается к нему, изумляясь, почему он столько съел, но все еще чувствует себя голодным.

— Щенок, — перед ним грохают тарелку со здоровенным стейком. — Жри.

— Спасибо, коммандер, — Джесси не поднимает взгляд.

— Если все съешь, получишь конфету.

Это звучит смешно, Джесси коротко смеется и принимается за трапезу, ловит изумленный взгляд. Фария встает из-за своего стола, где сидит вместе с матерью, берет тарелку и идет к нему.

— Смотри, — говорит она, беря нож и вилку. — Не надо есть руками.

Джесси кладет мясо обратно, ему снова стыдно, но Фария не смеется, она сосредоточенно учит своего друга, как правильно есть.

— Я не очень люблю мясо, — доверительно сообщает она. — Я больше рыбу люблю. А ты?

Джесси неопределенно мычит. Он любит еду, просто еду, горячую и сытную.

— Мама говорит, что мужчины должны есть много мяса. Так что тебе придется все это съесть. А ты любишь вишневый компот?

— Ага, — Джесси решает, что лучше согласиться.

— А что ты вообще любишь?

— Хлеб, — растерянно говорит Джесси. — Я люблю хлеб. И еще пиво. Пиво — это жидкий хлеб, — он путается в умозаключениях и умолкает.

— Но ты не такой взрослый, чтобы пить пиво.

— Иногда ничего больше не было, только пиво.

— Оно горькое, — говорит Фария шепотом. — Я как-то попробовала. Хотя дядя Джек тоже любит пиво, как и дядя Габ. Но они его редко пьют.

Джесси не очень хочется знать, что и в каких количествах пьет начальство, но попросить Фарию замолчать он не может, поэтому просто ест. Казавшийся таким вкусным стейк к концу уже напоминает безвкусную резину и стоит где-то в горле, но Джесси все равно улыбается.

— Завтра поиграем еще? — спрашивает Фария. — Сегодня тебе надо поспать.

— Поиграем.

Джесси кажется, что он похож на беременную ящерицу, живот выпирает, обтянутый футболкой. До кровати он добирается только чудом, падает, не раздеваясь, засыпает, не понимая, что пришел не в палату, а в свою комнату. Посреди ночи дверь открывается.

— Здесь, — говорит кто-то, затем все стихает.

Утром его никто не будит, Джесси просыпается, бредет в туалет, затем приводит себя в порядок. И снова чувствует, что голоден, однако напоминает себе, что неплохо бы выйти на утреннюю пробежку, надо приводить себя в форму. Заодно аппетита будет побольше, на радость и счастье коммандерам и медику.

— Доброе утро, — на поле разминается Ана. — Пробежимся вместе?

— Да, мэм, — соглашается Джесси.

— Не отставай, — она срывается с места, мчится, легко перебирая длинными ногами.

Джесси несется следом, стараясь хотя бы не особо сильно отставать.

— Габ ночью отправился на задание, так что на сегодня ты свободен. Но особенно не радуйся, вернется — тройную норму сдерет, — Ана на бегу еще и разговаривает.

Джесси может только что-то прохрипеть. Значит, коммандер свалил… Что ж, будет время облазать базу, не вздрагивая от каждого шороха.

— И я кое-что тебе купила. Это подарок, не протестуй. Надеюсь, понравится. Оно будет ждать тебя к обеду.

Джесси выжимает из себя благодарность, тяжело дышит.

— Надеюсь, ты не куришь? — строго спрашивает Ана.

— Курю, мэм. Иногда, — торопливо добавляет он. — У меня нет никотиновой зависимости.

— Это хорошо. Но я бы предпочла, чтоб ты вообще не прикасался к сигаретам, хватает и Габа, который с ними не расстается.

Еще кусочек ненужной информации оседает в памяти. Джесси забывает о нем. А потом, шастая по дальней части коридоров, натыкается на запертый шкафчик в одной из комнат, разумеется, вскрытой. Любопытство сильно, Джесси, воровато оглядевшись, взламывает его, хмыкнув на защиту. Внутри лежит сложенная форма, стоит пара дробовиков. Да и вообще комната выглядит обжитой, пыли там почти нет. Джесси ежится и уже собирается закрыть шкафчик, когда замечает черную пачку сигарет, до того сливающуюся цветом с одеждой, на которой лежала.

— Надеюсь, там не последняя сигарета.

Сигарет в пачке около пятнадцати, тоже черных. Джесси, ни минуты не колеблясь, вытаскивает три, кладет пачку на место.

— Amigo, кто бы ты ни был, ты бы точно со мной поделился, — уверенно говорит он в пустоту комнаты. — Кстати, я прихвачу зажигалку, ты не против?

Обыскивать чужое жилище желания нет, так что Джесси сбегает, аккуратно прикрыв дверь.

Он обосновывается в дальнем коридоре, обыскивает тот на предмет датчиков дыма, ничего не находит и успокаивается. Сигареты пахнут так, что Джесси даже не закуривает, сперва тщательно обнюхивает свою добычу, наслаждаясь острым ароматом, который кажется смутно знакомым. Потом, немного поколебавшись, он все-таки подносит огонек к сигарете, откидывается назад, прикрывает глаза, чувствуя, как сигаретный дым наполняет легкие. На губах поселяется счастливая улыбка.

Оставшиеся две сигареты он прячет в ладони, жалея, что у него нет ничего, куда можно было бы заткнуть их, не за уши же закладывать. Надо бы их вместе с зажигалкой припрятать в комнате. И заодно выяснить, где можно достать еще блок.

— Доброе утро, — Фария кидается ему на шею. — Ух ты, у тебя сигареты, как у дяди Габа. От него так же обычно пахнет.

Под ногами у Джесси разверзается бездна. Он понимает, что сигареты взял у Рейеса. А тот может за такое и вломить, не особо разбираясь.

— Тебе кажется, — уверенно говорит он. — Вовсе не так от меня пахнет. Слушай, мне надо душ принять после прогулки.

В душевую он несется стрелой, надеясь, что холодная вода поможет уничтожить этот запах, отчаянно мылит футболку, трет ее, потом снова обнюхивает в отчаянии. Кажется, что запах проклятого курева пропитал ткань насквозь.

— Ментоловый шампунь, — говорит ему сосед по душу, усмехается.

— А?

— Говорю, пользуйся ментоловым шампунем, он отлично все запахи забивает. На, бери, — он протягивает флакон. — А то смотреть жалко, как ты мучаешь несчастную футболку.

— Спасибо, — выдыхает Джесси. — Джесси Маккри.

— Жерар Лакруа, — представляется тот, подмигивает. — Не переживай, ничем пахнуть не будешь.

Джесси, взглядом испросив разрешения, еще и волосы промывает этим самым шампунем.

— Пивом облился, когда вниз головой на турнике висел? — понимающе спрашивает Жерар.

— Покурил, — грустно говорит Джесси.

— Тогда оставь шампунь себе, тебе он понадобится.

Джесси благодарит его, уносит подарок с собой, пытается натянуть мокрую футболку. На плечи ему ложится клетчатая теплая рубашка.

— У тебя вообще ничего нет? — уточняет Жерар.

— Все у меня есть, — неловко говорит Джесси, но рубашку принимает с благодарностью.

Новый знакомый ниже его на полголовы, но в плечах широк, рубашка приходится почти впору, только запястья торчат наружу, но это ничего.

— Посмотрю в своих вещах, где-то у меня были с распродажи футболки, тебе должны подойти. Казенных комплектов не допросишься.

— Не надо, — говорит Джесси. — Я…

Украдет у кого-нибудь деньги, сбежит с базы и накупит себе шмоток? Грабанет магазин одежды? Сядет в коридоре базы перед столовой с протянутой рукой и табличкой «Подайте нищему Джесси на сменные трусы»?

— Штаны мои тебе будут совсем не впору, впрочем, есть идея. У тебя когда день рождения?

Джесси пытается вспомнить дату, хмурится. Это было настолько неважно, что он даже не может сходу сказать число, привязав его к сегодняшнему дню. А ведь медик сказал, что это важно.

— В общем, будем считать, что это подарок тебе на день рождения. Я тебя завтра найду.

— Завтра, — говорит Джесси ему в спину.

— Ага, — кивает Жерар. — Я так и сказал.

— День рождения.

— Отлично! — с энтузиазмом восклицает Жерар.

Джесси не понимает, но на всякий случай улыбается и уносит мокрую футболку в комнату, вешает на дверцу пустого шкафа, внутри которого ничего нет. Надо забрать постиранное, вспоминает он и идет добывать свои джинсы и футболку, чтобы положить хоть что-то на полки. После того, как они занимают свое место, шкаф выглядит более прилично. Джесси осматривает комнату, думает, что надо где-то взять еще сменную обувь, кроссовки рано или поздно придется постирать.

— Ладно, хватит мечтать… Пора пожрать.

На завтраке он почти один, за дальним столом сидит только Джек, что-то читает, Джесси не осмеливается к нему подсесть, быстро завтракает, налегает на овощи, хотя больше всего он хочет алкоголя. Может, в комнате Рейеса пошариться? Что теперь терять…

— Тренировка все еще ждет тебя, — напоминает ему Ана, проходя мимо стола. — Кросс… Будешь бегать много и долго.

— Да, мэм.

Жизнь кажется прекрасной: Джесси поел, покурил, обзавелся новым знакомым, который что-то ему обещал из одежды. Отлично. Можно и побегать, как дурная лошадь. Предварительно переодевшись в футболку и форменные штаны. В джинсах бегать не очень удобно.

— Если уложишься в норматив — получишь… — говорит Ана, когда он является на поле.

— Конфету? — Джесси смотрит на Ану и вспыхивает, видя, как она смеется.

— Я хотела сказать, еще один приз. А почему конфета?

— Коммандер Рейес вчера обещал конфету за съеденный ужин, но так и не отдал.

Ана гладит его по волосам, потом крепко обнимает, но ничего не говорит. Джесси отправляется на круг, срывается с места и бежит. Он хорошо умеет бегать, ноги несут его все дальше. Может быть, он не особо вынослив, но достаточно быстр, а еще он хочет получить приз.

— Неплохо, Джесси, но ты можешь лучше, намного лучше. Ничего, это придет со временем.

— Ага, — тяжело стонет Джесси. — А конфету?

Ана вручает ему плитку шоколада, Джесси разворачивает ее, сидя на траве, отламывает кусочек, отправляет в рот и возвращает плитку, вернее, пытается.

— Ешь сам, — говорит Ана, потом добавляет. — Это все тебе.

Наверное, надо поделиться с Фарией, которая как раз к ним направляется, Джесси честно хочет оставить ей немного шоколада, но внезапно на зубах хрустит фольга.

— Ты любишь шоколад? — восторженно говорит Фария. — Здорово! Дядя Джек как раз принес его, но мне нельзя, а тебе можно.

Джесси чувствует где-то подвох, но Ана кивает, подтверждая слова дочери, так что ему ничего не остается, как съесть еще пару маленьких шоколадок.

— Мне так хорошо, — говорит он.

Фария смеется.

— Мне тоже. Смотри, там такое красивое облако… Оно похоже на кролика.

— Облака не похожи на кроликов.

— Нет, похожи. Смотри — вон там уши, а вон мордочка.

Джесси честно всматривается в облако, но ничего не может понять, какие там уши и мордочка.

— Просто у тебя плохое воображение.

— Наверное.

Подходящего к ним Рейеса Джесси не сразу замечает, а потом становится поздно. Смотрит Рейес таким взглядом, что Джесси словно примораживает к земле. Только присутствие Фарии удерживает от побега.

— Дядя Габ!

— Фария, я заберу у тебя Джесси ненадолго, ему пора на тренировку, увидитесь чуть попозже.

— Ладно, — девочка убегает.

Джесси встает сам, не дожидаясь пинка, смотрит в грудь Рейесу.

— Добрый день, сэр.

— Ты в курсе, что камеры просматривают пространство перед моей комнатой?

— Теперь в курсе, сэр, — Джесси упорно не поднимает взгляд.

— Воровства на базе я не потерплю. В бункер.

— Да, сэр.

Особенной вины Джесси не чувствует, но предпочитает не спорить, хотя мысль о бункере приводит в ужас. Он не осмеливается спросить, надолго ли, только замедляет шаг все больше, так что в камеру влетает с пинка, едва успевает подставить руки, чтобы не удариться о стену, потом сворачивается привычным клубком в углу около двери, расслабляется, радуясь, что недавно поел, так что теперь вполне протянет пару дней. Если это вообще имеет смысл.

Здесь холодно, Джесси трет руками плечи, пытается заставить себя уснуть, потом переворачивается на другой бок, чтобы согреть его. Интересно, почему взять пару сигарет считается воровством? Это ведь просто сигареты. Он кашляет, засовывает руки под футболку, пытаясь согреться, наконец, засыпает, вернее, проваливается в сонное оцепенение.

— Маккри, — зовет его чей-то голос.

— Что? — сонно спрашивает, вернее, выкашливает Джесси.

— Ты успел подумать о своем поведении?

— Успел, — соглашается Джесси, трясясь от озноба.

— А мне кажется, нихера не подумал, а все проспал. Ты вообще понял, за что наказан?

— Я взял сигарету, — сил изворачиваться не находится.

— Ты ее украл.

— Я ее взял, — упрямо повторяет Джесси. — Я просто взял сигарету. Это все равно, что попросить, получить согласие и тогда взять. Я сократил цепочку.

На лицо падает тень, рядом кто-то садится.

— Что у тебя с руками?

— Они мерзнут, — Джесси снова кашляет.

Его руки вытаскивают из-под футболки. От прикосновения становится тепло.

— Ты даже не понимаешь, что ты вскрыл комнату, взломал шкаф и украл чужую вещь?

— Я взял сигарету, — Джесси теряет нить разговора, ему очень хочется спать, он пытается вернуть руки под футболку.

— Блядь, — тянет голос над головой. — Он нихера не понимает. Знаешь, что… Пускай лежит тут дальше.

— Ему плохо, — другой голос.

— Ему постоянно плохо, заметь, в этот раз я тут ни при чем.

На Джесси сверху ложится что-то тяжелое и теплое, укрывает его, свернувшегося в клубок, почти целиком, он засыпает.

Когда он просыпается, он укрыт чьей-то курткой, хотя по запаху сигарет понятно, чьей. Джесси садится, подтягивает ноги к груди, набрасывает эту куртку сверху. Спина мерзнет, но если не шевелиться, то можно терпеть. Руки сами по себе обыскивают карманы. Пусто. Запах сигарет дразнит ноздри, но покурить нечего. Джесси вздыхает, потом опять кашляет, долго и мучительно.

— Джесси, — голос от маленькой дверцы.

Джесси снова кашляет, но ничего не говорит вслух.

— Джесси, возьми еду.

«Пять минут», — вспоминает Джесси, подползает к подносу, жадно пьет воду, чуть не захлебываясь, ставит стакан обратно.

— Не подавись, — голос кажется знакомым. — Поешь спокойно.

— Я не хочу есть, — вяло говорит Джесси. — Я могу оставить себе хлеб. Пожалуйста? Вы можете мне его оставить?

— Джесси, дружище, ты чего? Эй, это я, Жерар, помнишь, мы познакомились в душе?

— Помню.

— Коммандер сказал, что ты здесь, отправил принести тебе ужин. Что ты натворил?

— Взял сигарету.

— Зачем?

— Я хотел курить. Я могу оставить хлеб?

— Конечно. Ты можешь оставить себе весь ужин. Там есть стейк. И попробуй поесть. То есть, ты просто взял сигарету? Ни у кого не спрашивая?

— Я не понимаю, что такого, — с отчаянием признается Джесси. — Я ничего не тронул из вещей, ничего не сломал, ничего не испортил, я всего-то взял сигарету. Три сигареты и зажигалку.

— Масштаб преступления растет, — смеется Жерар.

— Я никого не убил, не ограбил комнату, — Джесси опускает голову. — Я очень хотел курить.

Через дверцу просовывается какой-то сверток. Джесси без интереса смотрит на него, потом берет.

— У тебя совсем заледенели руки. Подожди. Я сейчас.

Жерар уходит, Джесси потрошит сверток, которым оказывается еще одна рубашка, мягкая и теплая, немного пахнущая потом и оружейной смазкой, наверное, Жерар ее с себя снял. Джесси надевает ее, немного путаясь в рукавах, теперь спине тепло.

— Джесси, — зовет его Жерар. — Возьми.

— Что это?

— Таблетки. Ты простудился. Выпей обе сразу, вот, запей водой.

— Лакруа, что у вас тут за пляски вокруг наказанного? — громыхает голос Рейеса.

— Он болен, сэр, я принес ему лекарство.

— Он пожрал?

— Говорит, что не хочет, сэр, — дальше следует еще несколько слов, которые Джесси уже не может разобрать.

— Понятно. Свободен, Лакруа. Блядь! — грохот кулака по стене. — Да что мне с тобой делать, Маккри! Вот что с тобой делать? — это звучит уже более мягко. — Тебя наказывать все равно что пинать щенка, который не понимает, за что ему влетело. Ну вот какого хера, а?

— Я преступник, — говорит Джесси, сперва тихо, а потом срывается на крик. — Я, блядь, долбаный преступник, и ты об этом знал, мудак. Ты и правда думал, что я буду бегать тут за подачку в виде куска мяса, вертеть хвостом и сосать тебе с проглотом, а? Если тебе нужен был мальчик из хора, пиздовал бы в церковь! А я граблю, убиваю, ворую, подставляю и все остальное!

— Маккри…

— Если мне что-то надо, я просто иду и беру это. Ты же за это вроде меня и вербовал, что у меня нет совести и морали? Знаешь, что, сукин ты сын. Верни меня в тюрьму! Я выхожу из вашей сраной организации, где меня так и норовит отпиздить какой-то мудак в погонах! — он срывается на кашель, захлебывается им.

Поднос с едой исчезает, потом открывается полностью вся дверь, Рейес заходит внутрь. Джесси скидывает с себя его куртку и отворачивается.

— Начнем сначала, — говорит Рейес. — Кажется, мы друг друга малость не поняли. Вставай, надо отдать тебя в медпункт. Как ты умудрился простудиться?

Его голос звучит почти ласково, это Джесси обескураживает. Если бы Рейес его пнул или обругал, это было бы понятно и почти привычно. Но в ответ на спокойный тон Джесси теряется, не знает, как себя вести.

— Я… — он запинается. — Я принял холодный душ.

— Идиот. Надейся, что завтра окажешься на ногах, принимать гостей в палате будет неудобно.

— Каких гостей?

— Которые будут тебя поздравлять с Днем Рождения.

— Зачем меня будут с ним поздравлять?

Рейес останавливается, потом сгребает Джесси за ворот рубашки и трясет. У Джесси даже нет сил испугаться.

— Габриэль, что ты… — их снова застает Джек.

— Я в него вобью мысль, что у него теперь есть семья!

Джесси смотрит на него округлившимися глазами.

— У меня есть что?

— Семья, идиот! — Рейес трясет его более безжалостно. — У тебя есть мы. И даже не думай, что ты куда-то свалишь!

— Габ, Габ, успокойся! Ты его снова перепугаешь! — Джек перехватывает у него Джесси. — Все, парень, идем, подлечим тебя, пока твой злобный наставник выпускает пар в тренировочном зале.

— Наставник? — спрашивает Джесси.

— Ага, он самый, — кивает Джек. — Ну, или раз уж мы говорим про семью, твой заботливый папаша. Габ, заткнись. Мы теперь счастливые родители, никуда мы от этого проблемного подростка не денемся, будем растить из того, что получили.

Джесси вздрагивает и внезапно с кристальной четкостью вспоминает все. Наверное, подействовали таблетки от простуды. Или понимание того, что сейчас Рейес ему голову размозжит о стену в порыве семейного единения. Но семейного. Он не ненавидит Джесси, он просто его воспитывает.

— Мне было тогда шестнадцать лет, — безэмоционально говорит он. — Был мой день рождения. В банде нас тогда было немного больше. Там был Луис, прибился недавно. Раньше был с другими… Мексиканец, выше меня на голову и раза в два тяжелее. Настоящая скотина. Постоянно на меня косился. Я тогда с Карлосом ходил, таскался за ним, чтобы к Луису не приближаться. Оружие всегда под рукой держал, спал в одежде. Было пиздец как страшно почему-то. А тут Луис подошел, протянул руку, поздравил меня с Днем Рождения и сказал, что я какой-то шуганый. Потом засмеялся. Выглядел дружелюбным.

Он замолкает. Джек гладит его по голове, отворачивает от Рейеса, который внимательно слушает.

— Я тогда решил, что зря так его боюсь, может, он от природы такой. Он сказал, что хочет подарок сделать, повел меня куда-то. Мы тогда обосновались на какой-то ферме, так что он меня в сарай повел. Помню, что я шел и думал, что зря все это делаю, надо сказать, что Карлос зовет, и сбежать. Потом Луис повернулся… Первый удар пришелся в лицо, я малость обалдел, дальше он меня принялся душить, чтобы я заорать не смог. Я не мог вырваться, — Джесси дрожит. — Я, блядь, ничего не мог сделать против него… Болтался на стене сарая и задыхался…

Джек прижимает его к себе.

— Потом он меня разложил там же на полу, стянул руки какой-то веревкой. Я заорал… А он только засмеялся. Он смеялся… А из дома вышел Рикардо, повернул голову в сторону сарая и сказал: «Джесси, заткнись». Он сказал мне заткнуться… Просто заткнуться. Когда я орал и звал его на помощь. Джесси, заткнись… Я ничего не услышал, только это. Заткнись, Джесси, пусть Луис развлекается с тобой. Джесси, заткнись, просто заткнись, Джесси…

Его трясет, ноги подгибаются. Джек не мешает, садится на пол, все так же обнимая Джесси.

— Заткнись. Заткнись. Заткнись, — монотонно бормочет тот. — Заткнуться. Я делил с ним еду, я спасал их жизни, я придумывал планы, как можно побыстрее разобраться с поставками. Малыш Джесси, почему бы тебе просто не заткнуться, — он затихает, привалившись к плечу Джека, закрывает глаза.

— Что было дальше? Джесси, не молчи, расскажи, что случилось… Слышишь меня? Тебе надо говорить.

— Рикардо вернулся в дом, видимо, рассказал Карлосу. Помню четыре выстрела, помню кровь Луиса на мне. Карлос оттащил меня в поле, напоил так, что я отрубился. Потом помню, как Карлос что-то поет… Помню, как я засыпаю… Помню его голос: «Если хоть кто-то откроет рот — башку разнесу». Потом я ничего не помню.

— Видимо, какая-то техника гипноза.

— Кто из всей твоей банды, которую мы перестреляли, был Карлосом? — спрашивает Рейес.

— Его застрелили месяц назад. Вы не успели.

— Джесси, — Джек слегка его встряхивает. — Луис, он… Он что-то успел с тобой сделать?

Джесси стискивает зубы, потом еле заметно кивает.

— И что нам теперь делать с этим? — голос Рейеса звучит растерянно. — Я же не могу ходить по базе, замотавшись банданой по самые глаза. Даже если смогу — это ничего не изменит.

— Мне интересно другое: сможет ли теперь кто-то из нас до него вообще дотронуться. Ладно, я отнесу его в медпункт, потом подумаем, что делать.

Джесси молчит, ему почему-то спокойно, словно то, что он смог рассказать о случившемся, выпустив душевный гной наружу, убрало весь ужас. И он очень надеется, что теперь не станет бояться Рейеса. В конце концов, он совсем не похож на Луиса. Он заботится. Он — семья.

— А почему вы теперь моя семья? — спрашивает Джесси в полусне.

— Завтра узнаешь, — обещает ему Джек. — Постарайся выздороветь. Не бойся, завтрашний День Рождения будет хорошим, я обещаю. Тебе никто не причинит вреда. Тебе больше никто никогда не навредит, Джесси.

— На базе, — уточняет Рейес. — Намеренно. За задания не отвечаю.

Его голос больше не пугает, наоборот, он успокаивает, настолько весомо он звучит.

Засыпает Джесси раньше, чем его опускают на знакомую больничную койку, вцепляется во сне в куртку Рейеса, не выпуская. Запах навевает сон: Джесси снова стоит в сарае, вернее, распластан по стене, удерживаемый тяжелой рукой. По щекам текут слезы, он задыхается, хрипит. И вырывается из сна в знакомую палату. Первое, что он видит перед собой — встревоженное лицо Рейеса. Джесси замирает на несколько секунд, потом говорит:

— Коммандер Рейес, — повторяет для себя. — Габриэль Рейес, Overwatch.

Рейес кивает. Джесси расслабляется. Он в палате, Луис давно мертв. Этот мексиканец рядом — коммандер, который спал в кресле, охраняя сон одного придурка.

— Извините, — шепчет он.

— Ничего страшного, я могу спать в любом положении.

— За сигареты. Я не должен был их брать.

— Неужто до тебя что-то дошло?

Джесси пожимает плечами.

— Нельзя ничего брать без спросу у семьи.

— Ладно, начнем хотя бы с этого, — вздыхает Рейес. — А теперь усни. Если вдруг начнет сниться кошмар, я рядом. И я точно круче любого кошмара.

— Ага, кошмар, в отличие от вас, заканчивается.

Рейес молчит, только злобно поглядывает. Джесси внезапно понимает, что это его совсем не пугает. Может, Рейес просто не умеет иначе себя вести, кто знает. От хорошей жизни столько шрамов на лице не появляется. В конце концов, Джесси и сам не идеальный милый подросток.

— Что означает семья? — тихо спрашивает Джесси.

— Что тебя будут защищать.

— Как в банде? — усмехается Джесси.

— Нет. По-настоящему защищать, — Рейес смотрит на него. — Вернее, не так. Здесь тебя не от кого защищать — вот что означает семья. Если ты сможешь справиться со своим прошлым, все будет отлично, Маккри.

— Почему вы всех зовете по фамилии?

— Потому что я очень немногих зову по имени. Только тех, кто этого достоин. Ты пока что не заслужил.

Джесси усмехается.

— Это к лучшему. Меня с некоторых пор пугает, когда меня зовут по имени.

Он не договаривает. Но Рейес понимающе кивает. Всякие мексиканцы, ага. По имени. Заткнись, Джесси. Какой же ты милый, Джесси. Не сопротивляйся, chiko, тебе понравится. Сладкий малыш Джесси. Почему бы не выебать Джесси Маккри, он ведь каждым движением возбуждает похоть: сто восемьдесят сантиметров ссадин, царапин, переломов, выпирающих костей. В одежде — огородное пугало, без одежды — скелет. Самый сексуальный преступник трех штатов. Так что заткнись, Джесси.

Джесси хочет еще о многом спросить, но потом умолкает. Рейес уже спит, откинувшись в кресле и расслабившись. Джесси взбивает подушку, устраивается на ней поудобнее, прикрывает глаза на мгновение, но когда он моргает, за окном уже день, в палате пусто, только на столе лежит яркая открытка.

«Я еще из тебя сделаю мужика, Джес», — читает Джесси, смотрит на два скрещенных дробовика вместо подписи и улыбается. Потом в палату вбегает Фария, сразу же прыгает на постель, обнимает.

— Джесси, с Днем Рождения! Я тебя первая поздравила!

— Самая первая, — подтверждает он.

— И принесла тебе подарок. Я сама его сделала!

Подарком оказывается еще один венок. Фария целует его в щеку и заговорщически шепчет:

— Только маме не скажем, что я прибегала, ладно? Она запретила к тебе идти, потому что ты болеешь.

— Ты можешь заразиться, — неуклюже говорит Джесси. — Тебе правда не надо было…

— А дядя Джек сказал, что у тебя будет настоящий праздник. Только сюрприз устраивать запретил.

— Не люблю сюрпризы, — Джесси вздрагивает.

— Зато будет торт. И тебе придется загадать желание, ты уже знаешь, что хочешь загадать?

Торт? Желание? Это все кажется настолько чужим и далеким, что Джесси даже не сразу вспоминает про то, что бывает какой-то торт, на котором надо задувать свечи.

— Знаю, — говорит он. — У меня вообще-то, два желания, но я выберу одно.

"Хочу, чтобы Луис с Рикардо горели в аду. Хочу перестать дергаться при виде коммандера Рейеса. Что же выбрать-то?".

— Хорошо, — Фария улыбается. — Мне пора бежать.

Она выскальзывает за дверь. В палату заглядывает Жерар.

— Привет, — весело говорит он. — Решил свой подарок отдать пораньше, вдруг пригодится.

Он кладет на постель рядом с Джесси яркий пакет с цветной лентой.

— Все подойдет, не волнуйся, — он подмигивает. — У меня очень точный глазомер. Увидимся попозже, не хочу столкнуться с коммандером после такого подарка.

В пакете лежит три блока сигарет в черных пачках и зажигалка, на которой выгравирована сегодняшняя дата и инициалы Джесси. А кроме того, там лежит пакет с тремя футболками, черной, белой и серой, новые джинсы и забавные синие носки с какими-то рожицами.

Джесси улыбается, переодевается, чувствуя себя очень празднично, словно у него… Но у него ведь и вправду день рождения.

— Джесси, ты проснулся? — спрашивает Джек за дверью.

— Да, сэр.

— С Днем Рождения, — Джек входит, треплет его по волосам. — Твой подарок ждет тебя в комнате. Еле успели за сутки. Он там общий от нас с Габом и Аны. Надеюсь, тебе понравится. Ого, какой красавец.

— Подарок от Жерара, — это звучит так, словно Джесси хвастается.

— А это? — Джек хмурится, рассматривая сигареты, которые высовываются из пакета.

— Подарок от Жерара, — повторяет Джесси гораздо тише.

Джек вздыхает, потом снова светлеет лицом.

— Иди к медику и узнавай, отпустят ли тебя вообще на праздник по случаю твоего Дня Рождения.

— Никаких холодных напитков, — строго предупреждает медик и дает Джесси пакет завернутых в яркие фантики конфет. — С Днем Рождения, юноша. Придете завтра на сдачу крови.

Джесси кивает, потом обнимает его, сам удивившись такому порыву. Медик трет глаза, потом выталкивает его из кабинета.

— Отпустили?

— Да, сэр.

— Отлично. Неси подарок в комнату. И не кури при Фарии!

— Я понимаю, — кивает Джесси.

В комнате его ожидает сразу несколько коробок и пакетов. Джесси прячет открытку от Рейеса в стол, садится их разбирать. На кровати вскоре лежит почти полный ковбойский наряд: куртка, шейный платок, шляпа. И сапоги у кровати стоят, как и обещано, со шпорами. Джесси сидит у кровати на полу и рассматривает обновки, неуверенно трогая шляпу. Она ему нравится, очень сильно нравится. Напоминает фильмы, которые они смотрели с отцом когда-то очень давно. Хотя все остальное тоже очень классное. Вот еще бы чапы добавить...

Джесси утыкается лицом в покрывало и всхлипывает. Почему ему дарят подарки? За что вообще? Их же дарят семье…

«Потому что семья», — говорит в сознании голос Рейеса.

«Мы теперь счастливые родители, никуда мы от этого проблемного подростка не денемся», — вторит голос Джека.

— Джесси, что с тобой? Почему ты сидишь на полу? Тебе плохо? — встревоженно спрашивает Ана. — Не понравился подарок?

Джесси мотает головой, вытирает нос и смотрит на нее.

— Оно все такое классное.

Ана подходит, наклоняется, целует его в макушку.

— Тогда вставай и одевайся. Я помогу. Или ты хочешь пойти в этом?

— Не знаю.

Джесси в растерянности. Он не хочет обижать Жерара и всю троицу командиров. И вот что ему надеть теперь?

— Ладно, тогда переоденем тебя к вечеринке, согласен? А пока можешь разнашивать то, что тебе надарили без нас.

Пакетов еще много. Джесси принимается разбирать их, Ана собирает оберточную бумагу, чтобы она не мешалась. Шкаф понемногу заполняется одеждой. Несколько рубашек, футболки, майки, белье, штаны. Вниз отправляется обувь.

— А откуда столько? — удивляется Джесси. — Это же стоит неимоверно.

— Не думай об этом, — Ана помогает ему правильно сложить свитер. — Это подарки. Насчет размеров не переживай, у меня глаз-алмаз, все подойдет. Одежды немного, потому что ты из нее еще вырастешь.

— Мне понравилась шляпа, — говорит Джесси.

— Тогда можешь ее надеть сразу же. Хотя вообще-то, ковбой, входя в помещение, снимает ее.

— Я буду с ней в обнимку ходить, — обещает Джесси.

Ана смеется.

— Вечером будут еще подарки, не пугайся дарителя. Райн вообще-то очень добродушен, к тому же, я попрошу его не сильно обнимать тебя, но он такой, ну знаешь, его очень много, он повсюду и очень всех вокруг любит и обожает. Так что не бойся, если тебя внезапно начнут обнимать.

— А. Ладно.

Ана садится на кровать, смотрит на Джесси сверху вниз, перестает улыбаться.

— Джек мне рассказал… Не волнуйся, о том, что случилось, знаем только мы трое, больше никто будет не в курсе. Не хочешь поговорить или что-то вроде того?

— Я не знаю, что сказать, — говорит Джесси. — Это меня не беспокоит. В смысле, я не чувствую себя каким-то психологически надломленным или что-то вроде. Это обычная жизнь в банде, мне следовало выстрелить Луису меж глаз, а не полагаться на чужую защиту. Я не собираюсь истерически рыдать о погубленной невинности и прочее.

— Джесси…

— Все нормально, — Джесси улыбается. — Мне было шестнадцать, у меня уже не было башки в той степени, чтобы меня больше пугали побои и попытка задушить, чем то, что в моей заднице побывал чей-то член. Сохранить свой цветочек аж до шестнадцати лет — это на самом деле крутое достижение, мэм. Я не пугаюсь, когда меня радостно обнимают, я вполне спокойно поворачиваюсь в душе спиной к соседям. Меня напрягает то, что коммандер Рейес напоминает мне Луиса.

— Разве они так уж похожи?

— Луис был помельче, — вздыхает Джесси.

— Мы поработаем над этим, — обещает Ана. — Но завтра, сегодня у тебя праздник. Что не отменяет того, что тебе придется побегать.

— В буквальном смысле?

— Более чем. Марш на круг!

— Да, мэм.

Джесси вскакивает.

— Джесси, — мягко замечает Ана. — Тебе подарили спортивный костюм, не носись в чистой новой одежде. И положи шляпу на место.

— Да, ма-ам.

— Что?

— Есть, мэм!

Джесси переодевается, совсем не стесняясь присутствия Аны, которая рассматривает его со странной жалостливой нежностью, особенно внимательно разглядывая выпирающие ребра. Потом она сопровождает его на поле и уходит, сообщив, что оставляет на совести Джесси всю тренировку.

Кроме него на круге бегает еще несколько человек, все добросовестно тренируются.

— Откуда у меня совесть? — тихо ворчит Джесси, разгоняясь.

Ему нравится бегать здесь, под чистым синим небом, когда за спиной не гремят выстрелы, можно просто нестись вперед, наслаждаясь скоростью, чуть наклоняться вбок на поворотах, ускоряться еще больше, пытаясь узнать, где находится предел его выносливости. Потом Джесси спотыкается, перекатывается по асфальту, рассаживая ладони и лоб.

— Ай, — шипит он, садясь.

— Что, уже все заплетается? — смеется рядом кто-то, вздергивает на ноги. — Иди, отдохни.

Джесси, хромая, уходит к скамейке, падает на нее и тяжело дышит.

— Вытяни руки, — голос тот же, что и тогда в бункере.

Джесси вытягивает, на ладони ему льется вода из бутылки, смывая грязь и прилипшую резиновую крошку покрытия.

— Лоб промой, — командует солдат.

Джесси умывается, чувствует, как горит лоб и ладони, смотрит на мелкие кровоточащие ссадины.

— К медику зайди.

— Само пройдет, — отмахивается Джесси.

— Руки — твоя главная ценность, идиот, — рычит Рейес, подходя. — Какого хера ты бегаешь, не зашнуровав нормально кроссовки? — и сам затягивает Джесси шнурки так, что узел придется резать ножом. — Марш на поле. Два дополнительных круга в качестве наказания.

— Да, сэр, — стонет Джесси.

Первый круг он пробегает еще бодро, на половине второго понимает, что сейчас умрет.

— Маккри, бегом! — орет Рейес.

— Иди ты нахер, — говорит Джесси, согнувшись и уперевшись руками в колени.

— Маккри, я сказал: бегом! Посмотреть на меня.

Рейес стоит на стартовой отметке и показывает ему шоколадку. Джесси убивает остатки дыхания смехом, потом все-таки трогается с места. Шоколадка — это вам не просто так, это весомая награда, еще четверть круга он проползает. А потом Рейес показывает ему банку. Жестяную запотевшую банку пива. Джесси ломится вперед, обгоняя корпусом ноги, растягивается около Рейеса.

— Дай!

Рейес вскрывает пиво и хладнокровно выливает его рядом с головой Джесси.

— Как ко мне обращаются?

— Сэр, дайте мне пива, — выстанывает Джесси.

— А больше нет, — злорадно говорит Рейес. — Шевелись. В душевую и на обед! — и отвешивает ему пинок.

Вернее, пытается. Джесси перехватывает его лодыжку и дергает, старательно всплеснув в себе злость на пролитое пиво. Рейес летит затылком в асфальт, падает и не шевелится.

— Сэр? — неуверенно говорит Джесси, подбирается к нему. — Коммандер?

Рейес вскидывается, утыкает его в траву носом, заломив руки за спину, потом отпускает, ставит на ноги и осматривает с тревогой.

— Блядь, забыл. Ты в порядке, Маккри?

— Ага, — Джесси с трудом унимает бьющееся сердце, улыбается дрожащими губами.

Рейес подталкивает его, Джесси плетется в душевую, чувствуя, как дрожат ноги, падает на скамейку около шкафчиков, тупо смотрит на кроссовки, чувствуя, что если наклонится сейчас их развязать, просто рухнет, потом пытается стащить кроссовки, цепляясь пяткой за носок.

— Устал? — спрашивает незнакомый агент, натягивающий штаны. — А мы все за тебя болели, кстати, когда ты бежал за пивом. И круто ты коммандера опрокинул.

Он уже успел принять душ после тренировки. Повезло.

— Я очень старался. Помоги, а?

Просить о помощи трудно, Джесси ожидает отказа, и удивляется, когда ему развязывают шнурки. Кроссовки слезают легко, Джесси раздевается, доплетается до душа и врубает его, долго стоит, чувствуя, как ему становится почти что легко. Теплая, почти горячая вода, запах ментолового шампуня, ну что еще нужно для того, чтобы чувствовать себя счастливым.

— Маккри! Почему все еще не в столовой?

— Принимаю душ, сэр!

— Полчаса?

— Простите, сэр, — Джесси не открывает глаза, не поворачивается и не двигается с места.

— Маккри!

Приходится идти на обед, где его сразу же встречает Фария, садится рядом.

— А правда, что ты подловил дядю Габа?

— Типа того, — соглашается Джесси. — Не люблю, когда меня пинают.

— Мне привезли одну классную штуку, после обеда пойдем с ней играться, ладно?

— Ладно. Только я сперва поем, — Джесси с жадностью ест, старательно прожевывая пищу, у него нормальный молодой аппетит парня, хорошо побегавшего.

Фария, глядя на него, тоже поглощает свой салат.

— Когда я вырасту, я стану солдатом, как мама.

— Ты станешь отличным солдатом, — соглашается Джесси. — Если будешь много тренироваться.

— А что тебе подарили сегодня?

— Много всего полезного. Одежду.

— Но это скучно, — Фария морщит нос.

— Это очень практично, Эф.

— Как ты меня назвал?

— Эф. По первой букве имени.

Фария звонко хохочет, привлекая все взгляды к их столу.

— Мама, Джесси называет меня Эф. Можно его звать в ответ «Джей»?

— Можно, милая, — соглашается Ана, улыбаясь.

— Джей, пойдем скорее?

Джесси вскакивает, на ходу допивает чай. Фария делает то же самое. Обед они не доедают, что, разумеется, привлекает внимание взрослых.

— Дети! — рявкает Рейес. — А ну сели и очистили тарелки!

— Ну вот, разозлили дядю Габа, — вполголоса говорит Джесси. — Ешь, Эф, а то он придет и нас покусает.

— Дядя Габ, а Джесси говорит, что ты…

Джесси прикладывает палец к ее губам.

— Фария, не надо передавать дяде Габу все, что я про него говорю!

Она кивает и убирает его руку, потом возвращается к салату.

— И что говорит Джесси? — на удивление мягко спрашивает Рейес, нависая над их столом.

— Что нам надо доесть обед, — Фария мило улыбается.

Они оба демонстрируют Рейесу чистейшие тарелки, после чего удаляются, сперва важно и степенно, потом срываются на бег, вернее, Фария бежит, а Джесси ковыляет за ней, цепляясь за стену. Ноги после тренировки устали настолько, что Фария успевает сбегать к себе и принести то, что намеревалась показать, а Джесси только добирается до лестницы.

— Будем играть в гостиной, — важно говорит Фария.

У нее в руках цветной смешной маленький тубус. Джесси не знает, что это такое, так что идет за девочкой, движимый любопытством. Фария останавливается посреди большой комнаты, открывает игрушку. Это оказывается флакон с мыльными пузырями. Фария встряхивает палочку с четырьмя кольцами, в полет срываются сладкие огромные пузыри разлетаются повсюду. Джесси протягивает руку, ловит один, оседающий на пальцы легкими брызгами.

— Нравится? — спрашивает Фария.

— Очень.

— Хочешь сам попробовать?

Джесси берет игрушку, окунает палочку, неловко встряхивает, мыльная вода разлетается брызгами, пузыри надуваются, но не слетают.

— Мягче, — Фария берет его за руку. — Вот так, смотри. Как фея.

Джесси улыбается, машет палочкой, выписывает ей в воздухе петли и зигзаги, пританцовывает по гостиной. Фария плюхается на диван и смеется, наблюдая за ним.

— Еще!

Джесси танцует дальше, помахивая палочкой. Ему весело и беззаботно. Он фея.

— Чем заняты? — к ним заглядывает Джек.

— Джесси — фея мыльных пузырей, — объявляет Фария.

Комната полна переливающимися невесомыми сферами, в которых полно радуги. Они оседают на мебель, на пол, один садится на нос Джесси, потом лопается. Джек берет у него флакон, потом дует на самое большое кольцо, выдувает поистине гигантский пузырь, отправляет его в полет. Джесси и Фария ловят его и замирают, сблизив головы и рассматривая.

— Смотри, — шепчет Фария. — Он не лопнул.

— Тише, не дыши, — бормочет Джесси.

Пузырь лежит у них на ладонях, огромное маленькое чудо. Джек улыбается.

— Ну вот, лопнул, — грустно говорит Фария, когда пузырь рассыпается брызгами.

— Там еще есть, смотри.

В комнате уже полно гигантских пузырей. Джесси пытается дотянуться до одного, пролетающего над головой. Фария взбирается на подоконник, открывает окно, порыв ветра выносит несколько пузырей наружу.

— А они могут долететь до самого солнца? — спрашивает Фария.

— Могут, — уверенно говорит Джесси.

Джек не встревает в их разговор. У страйк-коммандера Моррисона сейчас очень важная и почетная миссия: он должен наполнить гостиную мыльными пузырями.

— Играете? — спрашивает Рейес, заходя в комнату.

Джесси и Фария наперегонки носятся за пузырями, сбивают их на пол, лопают, соревнуются в том, кто сможет продержать пойманное в руке дольше, не лопнув. И Джесси сейчас наплевать на присутствие коммандеров, ему весело, и он старается удержать сразу три пузыря, пока Фария не сдувает их в полет.

— Джесси, у тебя тренировка, вообще-то, — напоминает Рейес. — Повеселился — и хватит с тебя.

Джесси поворачивается в его сторону.

— Да, сэр, — говорит он.

— Фария, я включу тебе какой-нибудь фильм, — Джек отдает ей раствор и палочку. — Что хочешь посмотреть?

— Что-нибудь вместе с Джесси. У него ведь сегодня день рождения, — Фария жалобно смотрит на Рейеса. — Дядя Габ, ну пожалуйста, можно нам сегодня поиграть? Какой это праздник, если он ничем не отличается от прочих дней?

— Это не праздник, Фария, — говорит Джесси. — Это просто день, когда я родился. В этом нет ничего веселого или праздничного. И у меня действительно тренировка. Извини.

— Ну один денек, Джей.

— Эф, я не могу.

— Неужели ты не любишь свои дни рождения? — удивляется Фария.

Джесси отворачивается, жалея, что у него нет шляпы, которую можно надвинуть на лицо.

— Я не люблю их, Эф. У меня не было тортов, подарков, любящей семьи. И в мой день рождения я обычно сам убивал людей.

— Маккри! — негромко, но зло говорит Рейес.

— Она хочет быть солдатом. И она не такой уж и ребенок. В ее возрасте я жил на помойке, — четко выговаривает Джесси, разозлившись. — Я воровал еду. И впервые застрелил человека. Я совсем не милый, Эф. Тебе вообще не стоит со мной водиться, я могу научить тебя только тому, как вскрывать замки, вытаскивать кошельки и жрать просроченную тушенку пальцами, сидя в мусорном баке, где искать не станут.

— Джесси…

— Может, тебя научить бить крыс? — спрашивает Джесси, в упор глядя на Фарию и игнорируя Джека. — Свежевать их. Жрать сырьем. Или ты хочешь научиться от меня бояться своих родителей? Этому могу. Падаешь на пол, сворачиваешься в комок и молчишь, пока тебя избивают ногами и ремнем. Я не плету венки, я не умею делать кораблики и всякие милые вещи тоже.

— А корова? — жалобно спрашивает Фария.

— У нее были огромные глаза, она была теплой и громадной, шумно дышала и жевала сено. Ее застрелили те же бандиты, что забрали с фермы меня.

Фария подбегает, с размаху обнимает, утыкается ему в живот лицом.

— А я хочу, — говорит она.

— Что хочешь? — опешив, спрашивает Джесси.

— Я хочу, чтобы ты научил меня вскрывать замки, есть тушенку пальцами и убивать крыс. А я тебя научу плести венки, делать кораблики и прочее, — Фария поднимает голову и смотрит на него. — А еще я тебя научу веселиться. И отучу курить.

— Это вряд ли…

— Глупый Джесси, — Фария тянет его за собой к дивану. — Будем смотреть мультики. Ты любишь мультики!

Джесси соглашается, что любит. И ежится, чувствуя взгляды обоих коммандеров. Скорее всего, его прямиком отсюда отправят в бункер заново, никакого праздника ему не будет, он ведь обидел милую девочку. По экрану бегают разноцветные фигурки. Джесси никак не может на них сосредоточиться.

— Втяни колючки, — говорит Джек у них над головой.

— А? — Джесси задирает голову и смотрит на него.

Джек делает внезапную и очень глупую вещь: он щелкает Джесси по носу.

— Я сказал — втяни колючки, растопырился тут как кактус. Тебя никто не обижает.

Джесси трет нос.

— Да, сэр, — послушно говорит он. — Есть втянуть колючки и не растопыриваться.

Джек перепрыгивает спинку дивана, садится рядом с Фарией. Рейес манит Джесси к себе.

— А мультики? — Джесси предчувствует что-то нехорошее.

— Это сериал, — Рейес нехорошо улыбается. — Посмотришь со следующей серии.

Джесси выходит из комнаты.

— В бункер? — угрюмо спрашивает он.

— Что? — Рейес выглядит удивленным, потом качает головой. — Как тебя отучить вот от этого всего, а, Маккри? Вроде становишься похож на нормального человека, а потом опять срываешься.

— Я не виноват, что вы выглядите так, словно меня прямо здесь же расчлените.

— Я хотел сказать: только попробуйте с Фарией отправиться в подвалы! Выпорю так, что неделю будешь спать на животе. Не изобью, Маккри, не стану пинать ногами, а просто сниму вот этот ремень. И так всыплю…

— Зря ты так при Фарии, Джесси, — мягко говорит Ана, подходя. — Впрочем, ты не виноват, эти двое громил там стояли и ушами хлопали. И все-таки попробуй как-то помягче, ладно?

— Ана.

— Габ, я тоже впервые убила человека в четырнадцать, — Ана пожимает плечами. — Ненамного старше дочери, правда? Джесси, не порти себе праздник. Что для тебя вообще праздник, кстати? У тебя есть хоть что-нибудь светлое в памяти?

Джесси задумывается.

— Когда мне было пятнадцать лет, Карлос увез меня в город, купил мороженое. Сказал, что это вкус праздника. Да… Карлос — это светлое.

— А каким он был? — мягко спрашивает Ана. — Пойдем, поговорим.

Она отводит его в комнату, усаживает в кресло, она и Рейес садятся на диван.

— Карлос… — Джесси пытается вспомнить. — Он был старым, лет сорок. Заботился обо мне, учил стрелять, учил драться. Иногда покупал мне вещи. Иногда приносил сладости. Говорил, что я всегда должен верить в чудо.

— А ты помнишь, как он выглядел?

— Он был высокий. От него постоянно пахло табаком. У него были жесткие ладони. Однажды я сказал ему, что он мне как отец. Он сказал, чтобы я не смел так говорить… Сказал, что отца я пока что не встретил. И что я ему никто, просто подобранный из жалости мальчишка. Мне было так обидно тогда. А потом я понял.

— Что ты понял, Джесси?

— Он знал, что скоро умрет. Хотел, чтобы я пережил его смерть не как смерть отца. Постоянно говорил, что мы чужие.

— Тебе не хватает его? — спрашивает Ана.

Джесси кивает.

— Посмотри на Габриэля, — Ана подходит к Джесси, встает у него за спиной.

Джесси внимательно смотрит.

— Он похож на Карлоса?

Джесси морщит нос, раздумывая.

— Ну… Да, — неуверенно говорит он. — Наверное. Скорее всего. Да. Он похож на Карлоса.

— И он ведь совсем не похож на Луиса?

Джесси снова внимательно смотрит.

— Нет, — решает он. — Ни капли не похож.

— Значит, причин бояться нет? — Ана гладит его ладонями по вискам. — Ты ведь не боялся Карлоса…

Джесси кивает, снова смотрит на Рейеса, не моргая. Тот сидит, замерев. Джесси становится смешно: коммандер Рейес сам боится. И он вправду очень похож на Карлоса, который тоже в свое время мог отпиздить Джесси, чтобы приучить того к дисциплине, отучить материться и хлестать виски. Воспитательный процесс ногами по ребрам, аккуратно, чтобы наставить синяков, но не повредить ничего внутри. Карлос орал на него, обзывал так, как только мог. Карлос заворачивал его в свою куртку, таскал ему еду, отдавал воду, прислушивался к словам Джесси об операциях, хвалил за смекалку. Карлос был ему отцом.

— Па… — шепчет Джесси, жалко шмыгая носом.

Вместо Карлоса его поднимает из кресла и обнимает Рейес, говорит:

— Я здесь, щенок. Но не думай, что завтра не огребешь по полной.

Джесси кивает, утыкается ему в плечо лбом.

— А можно мне теперь посмотреть мультики с Фарией?

— Иди. Язык держи при себе, — привычно рявкает Рейес.

Джесси кивает и убегает, плюхается на диван и смотрит в экран телевизора. Фария протягивает ему вазочку с леденцами.

— Смотри, сейчас будет мой самый любимый момент, они будут сражаться с демонами!

Джесси берет леденец, осматривает его и, пользуясь тем, что Фария отвлекается на мультфильм, кладет обратно. Джек протягивает руку по спинке дивана, длины хватает, чтобы, когда рука соскальзывает вниз, в нее уткнулись затылками оба. Это здорово, сидеть вот так, в обнимку, когда не надо никуда бежать и не стоит держать под рукой оружие.

— Тебе нравится? — Фария смотрит на него восторженно, когда по экрану бегут титры.

— Отличный мульт, — кивает Джесси, который так и не понял, кто с кем сражается и зачем это делает.

— А тебе все-таки надо на тренировку?

— Неа, меня па на сегодня отпустил.

Джек откидывает голову на спинку дивана и почему-то смеется.

— Все верно, в принципе, — говорит он. — Фарии он дядя, тебе папа.

— А вы тоже папа Джесси, получается?

— И я тоже, — соглашается Джек. — Куда мне деваться?

— А дядя Райн?

— А он всеобщий дядя. Знаешь, такой дядюшка, который постоянно приезжает, рассказывает кучу историй, травит байки и удивляется тому, как быстро выросли племянники.

Начинается следующая серия, Джесси сосредоточенно пытается вникнуть в перипетии сюжета. Джек отвлекается на коммуникатор, встает.

— Мне пора. Развлекайтесь тут, только постарайтесь не взорвать базу.

— Не взорвем, — обещает Фария.

Джек уходит. Джесси хитро смотрит на Фарию.

— Время проказничать? — спрашивает она.

— Ага.

У Джесси есть одна идея. Нет, взрывать базу он не собирается, но немного поразвлечься, почему бы и нет?

— А что мы будем делать?

— Устроим маленькую пенную вечеринку. Если получится. Но это будет наш маленький секрет, ладно?

— Ладно. Я никому не проболтаюсь, — торжественно заявляет Фария. — А как мы ее устроим?

— Нам понадобится немного средства для мытья посуды…

Лейки для душа Джесси хорошо рассмотрел, они составные. Залить в две из них немного моющего средства труда не составляет. Фария зорко стережет, чтобы их никто не прервал, они с Джесси успевают сбежать до того, как в душевую кто-то проходит. Потрясающее везение.

— А что теперь? — спрашивает Фария.

— Ничего, теперь быстренько бежим, — шепчет Джесси.

Громкий вопль настигает их в самом начале коридора.

Когда в гостиную врывается запах лимонной свежести, гарантированной на бутылке, Джесси и Фария сидят и разбираются в том, почему не получается карточный фокус с загаданной картой.

— Маккри!

— Сэр?

Рейес мечет молнии из глаз, пахнет лимоном, с волос и бороды льет вода. Кажется, везение только что закончилось.

— Маккри, почему в душевой из душа идет пена?

— Не знаю, сэр, — Джесси смотрит на него честнейшим взглядом, который многократно отрепетирован. — Что-то сломалось?

— Фария, вы выходили отсюда куда-то?

— Нет, дядя Габ, — она тоже невинно улыбается.

— Маккри, идем поговорим.

Кажется, это вскоре станет самой часто повторяемой фразой, думает Джесси.

— У вас новый шампунь, сэр? — интересуется он.

Они находятся в его комнате. Рейес молча вытаскивает ремень, складывает пополам и вытягивает Джесси по заднице три раза, не давая увернуться.

— Да с чего вы решили, что это я? — вопит тот.

— Камеры засекли, как Фария тащит бутылку моющего средства. Не попадайся! — удар. — Все продумывай! — еще удар, от которого огнем вспыхивает спина. — Планируй!

— Да, сэр, все понял, сэр, — Джесси все-таки умудряется удрать в угол.

— До самого ужина из комнаты не выходить, сидеть и думать о своем поведении!

Джесси укладывается на живот и обнимает подушку. Спина и задница горят так, словно кислотой облили.

— Изучить расположение камер, — шепчет он сам себе. — Узнать все слепые зоны. Ничего, сэр, рано или поздно эту войну я выиграю, — он ухмыляется, игнорируя боль.

Сделать можно многое: клей и обувь, мыло и швы одежды, мыльная стружка в еде… Милые детские проказы, которым его учил Карлос, считавший, что ребенок, который никогда не проказит — не ребенок вовсе, а кучка сброда, сбившегося в банду — отличное место для тренировки шалостей.

— Так, надо заморозить шампунь…

— Зачем? — спрашивает его Джек, стоящий в дверях.

— Положить в кофе коммандеру Рейесу, — Джесси мечтательно улыбается.

— Зачем? — Джек подходит, присаживается на корточки около постели.

— О, это будет забавно…

— Джесси, — строго говорит Джек. — Пообещай мне, что ничего опасного ты делать не будешь. Пена в душе была забавной, — он совершенно непедагогично посмеивается. — Но пойми одну вещь. В семье должны доверять друг другу и не ждать покушений на свою жизнь и причинения вреда. Габриэль может тебе доверять?

— Может, — кивает Джесси.

— А я?

— Да, сэр.

— Ничего опасного, Джесси. Это понятно? Ничего, что повлечет прямую угрозу здоровью. Никакого стекла в еде, никаких скрепок в кофе, никакого снотворного в алкоголе и взрывающихся сигарет.

— Вы читали мое досье? — глупо спрашивает Джесси.

— Да. Читал, Джесси. Поэтому и ограничиваю тебя. Ничего из твоих обычных методов. Это означает — совсем ничего.

Джесси кивает. Джек поднимается.

— Ах да, совсем забыл, — он отвешивает Джесси затрещину. — Еще раз узнаю о том, что ты устраиваешь…

— Я понял, сэр.

Джесси Маккри восемнадцать лет, его недавно выпороли, сейчас ему наподдали по затылку, но он чувствует себя безгранично и безоблачно счастливым.

Немного погодя, Джесси вспоминает про сигареты, вскрывает блок, добывает пачку, стоя курит в открытое окно.

— Как классно, — признается он.

До самого ужина Джесси то перебирает подаренную одежду, то смотрит на открытку от коммандера Рейеса, время от времени проверяя, насколько сильно болит спина, приходит к выводу, что все вполне терпимо, сидеть можно, хоть и не особо подпрыгивая на жесткой скамье столовой. Потом приходит Ана.

— Переоденешься? — спрашивает она.

— Ага, — соглашается Джесси, поднимаясь.

Ана смотрит на его спину, когда он снимает футболку, но ничего не говорит, помогает одеться, расправляет красный шейный платок. Джесси оглядывает себя.

— Кольта не хватает.

— Кольт ты получишь позже, когда тебе разрешат носить оружие, — успокаивает его Ана. — Пройдись, я оценю.

Джесси идет, слыша, как шпоры звенят при каждом шаге. Да уж, о бесшумном передвижении можно забыть.

— Что же ты так зажат? Выпрямись, не сутулься. Гордо иди, ты же ковбой, лихой парень с Дикого Запада, — Ана смеется.

Джесси пытается пройтись гордо, хотя не вполне понимает, что это значит.

— Что ж, уже лучше. И улыбнись, у тебя потрясающая улыбка. Будь я помоложе лет на пятнадцать…

— Вы и сейчас очень красивы, мэм, — Джесси надеется, что сказал комплимент правильно.

Ана звонко смеется.

— Спасибо. А теперь идем. Райн приехал, ты помнишь, что пугаться его не следует?

— Помню.

Сказать это оказывается легче, чем сделать. Когда Джесси оказывается в столовой, первое, что он чувствует — как взлетает куда-то в самый потолок столовой под оглушительный рев:

— Красавец какой!

Джесси удается рассмотреть собеседника только спустя несколько долгих минут, во время которых все мысли заняты только тем, как бы дышать. Райн похож на великана из сказок, здоровенный, с ним рядом даже Рейес кажется щуплым подростком. Вокруг глаз у великана морщинки от привычки часто улыбаться. Это внушает доверие.

— А что это он у вас такой бледный, худой и перепуганный? — громогласно восклицает Райнхардт. — Кто его так третирует? Рейес, это все твоя вина? Малыш, если он решит тебя обидеть, ты только мне скажи…

— Коммандер Рейес меня не обижает, сэр, — вежливо говорит Джесси.

— Сэр? Малыш, я похож на сэра? Я Райнхардт, Райн, так меня и называй!

— Да, сэр, — Джесси не знает, куда деваться. — Да, Райн, — торопливо поправляется он.

— Сколько тебе исполнилось, восемнадцать?

— Да, Райн.

В столовой полно народу, как кажется Джесси. Немного проморгавшись, он понимает, что здесь только Ана с Фарией, коммандеры, Райн и Жерар. Семья и приглашенный друг, все логично.

— Значит, пиво уже можно.

— Райн, — Рейес хмурится.

— Не мешай малышу праздновать, — Райн подхватывает Джесси на сгиб локтя как ребенка, относит к столу, который накрыт явно не для простого ужина. Слишком уж все выглядит ярко. Празднично.

А еще празднично выглядят все присутствующие, увешанные наградами, надевшие парадную форму, у Фарии в волосах сверкающий ободок с кристаллами и на ней отнюдь не повседневное платье. Райн бережно ставит Джесси на пол и подмигивает ему.

— Сперва горячее, — Ана раздает тарелки, раскладывает еду. — Торт будет потом. Джесси, садись уже.

— Джесси, а ты придумал желание? — спрашивает Фария.

— Придумал.

— Только его вслух нельзя говорить, помни. Мам, а можно мне подливы побольше?

Первым поднимается Джек.

— Что ж. Вспомним, ради кого мы все собрались здесь. Джесси, поздравляю тебя с днем рождения, с твоим первым настоящим днем рождения. Желаю тебе почаще улыбаться.

— Ура, — бокалы с разным содержимым звенят, сталкиваясь.

Джесси сидит, растерянно улыбаясь, горло от волнения перехватывает так, что он боится расплакаться. Фария толкает его в бок.

— Почему ты не ешь? Это вкусно.

Джесси принимается за ужин, понемногу удается успокоиться и съесть все, что есть на тарелке. Потом Рейес тоже произносит тост, желает Джесси побольше здоровья. Ана желает ему верной руки и зоркого глаза. Жерар тоже говорит что-то хорошее, от чего у Джесси перед глазами все совсем расплывается. Райн подвигает ему бокал пива.

— Малыш что-то совсем загрустил от вашего компота, — объявляет он.

— А от пива он сразу повеселеет? — возражает Ана.

— От ХОРОШЕГО пива, Ана. Немного пива, немного отличной музыки и танцев — вот залог отличного настроения. А то, что вы тут ему желаете счастья, здоровья и удачи — это тьфу, он же не несчастный больной неудачник! — и он смеется своей шутке, выбивая смешок и у Джесси.

— Точно, ты же танцевать умеешь, — шепчет Фария.

— Эй, не перед всеми же, — спор с ней отвлекает от лишних мыслей.

— Почему? Я уверена, что ты отлично танцуешь. И заодно меня научишь?

— Но нужна музыка, — Джесси пытается отказаться, с ужасом понимая, что к их разговору прислушиваются все.

— Смелее, ковбой, — Ана смеется.

— Выпей, — рокочет Райн, придвигая поближе пиво.

— Ладно, — Джесси выпивает пиво, поднимается. — Я тебя научу. Повторяй за мной.

Когда-то он любил танцевать. Когда-то он действительно играл в ковбоя, бегал с деревянным кольтом и взахлеб смотрел вестерны. Потом он просто танцевал, сбивая ноги, потому что танец помогал отвлекаться. Иногда он отплясывал, чтобы согреться, Карлос смеялся и говорил, что способ не хуже всех прочих.

Вспоминать фигуры трудно. Джесси теряется и останавливается. Музыка не помогает, лихая ковбойская полька звучит весело, но Джесси никак не может попасть в ритм.

— Джей, давай, — Фария подпрыгивает. — Почему ты остановился?

— Давай с самого начала, — предлагает Ана. — У вас так весело все получается, немного вразнобой, правда.

— У нас не получается, — говорит Джесси.

— А давай так. Я танцую, повторяем вместе, а потом наоборот? — предлагает Фария.

— Давай.

Фария танцует какой-то египетский танец, плавный и красивый. Джесси внимательно следит, затем пытается повторить. Судя по смеху Аны — не очень удачно. Но этот смех не сбивает и не заставляет смутиться. Может быть, пиво Райна добралось в нужное место, может, Джесси преодолел скованность. Или просто у Фарии глаза горят таким азартом…

— Ладно, Фария, отойди. И заметь, ты сама предложила поиграть в повторения.

Это глупо, он наверняка запутается в ногах, собьется с ритма, придется краснеть, уверяет себя Джесси. Но ноги внезапно сами вспоминают все движения чего-то, весьма лихого. Главное — придерживать шляпу. Ну и еще стараться не особенно вслушиваться в одобрительный свист со стороны стола.

— Так нечестно, — тянет Фария. — Я в жизни этого не повторю.

— Я тоже, — честно признается Джесси.

И все смеются.

— Торт идите есть, плясуны, — зовет Джек. — А то я от ваших лихих прыжков чувствую себя таким старым.

— А я подозреваю, что кое-кто тут прикидывается несчастным заморенным ребенком, — Рейес щурится и улыбается. — Все, Маккри, пощады с завтрашнего дня не будет. Ты уже спалился со всей своей энергией.

— Ага, — соглашается Джесси.

На торте горят свечи в подставках, Джесси загадывает, чтобы они собирались вот так каждый год всей семьей, задувает свечи, пусть и не с одного раза.

— Мне кусок с розочкой, — говорит Фария разрезающему торт Райну.

— А мне с шоколадкой, — Джесси тянет блюдце следом.

Они едят торт, смеются, разговаривают, вовлекая Джесси в беседу. Потом Ана уводит зевающую Фарию, желает мужчинам поразвлечься. Следом уходит Райнхардт, который со смехом говорит, что желает выспаться после долгого перелета.

— Наконец-то, можно покурить, — Рейес вытаскивает сигареты, идет к окну.

Джесси тоже вынимает пачку, тут же получает с двух сторон по оплеухе от обоих отцов.

— А тебе нельзя! — рявкает Рейес.

— Но…

— Вот будет двадцать один — тогда что угодно! Но чтоб я тебя с сигаретами не видел! Та-ак, а откуда они у тебя вообще?

Джесси разводит руками.

— Были в подарке на день рождения.

— Лакруа!

— А что сразу я?

— Потому что мы с Джеком их точно не дарили! Ане такое в голову бы не пришло! Остаешься только ты.

— Да лучше бы я порножурнал подарил, — безнадежно говорит Жерар.

— Зачем мне порножурнал? — спрашивает Джесси.

— Как это — зачем? — Жерар усмехается. — А как же горячие мечты и прочее в тишине комнаты, отчего по утрам одеяло приподнимается? Джесси? Я что-то не то сказал?

Джесси Маккри восемнадцать лет. И по утрам у него ничего не стоит. А его сны совсем не о сексе. И сейчас он смотрит на Жерара, не видя его, зрачки расширяются точно не от сладких мечтаний.

— Все… Нормально… — выдавливает Джесси.

Жерар протягивает было руку, потом отдергивает ее.

— Джесси. Я же не знал.

— Чего не знал?

— Джесси, прости.

Кажется, Жерар понимает, в чем тут дело, отодвигается подальше.

— Затянись, — командует Рейес.

Джесси обнаруживает во рту зажженную сигарету, жадно курит.

— Кажется, я испортил праздник, — говорит он. — Да все нормально. Я тут просто задумался, раз уж тебя за сигареты мечтают за яйца к люстре повесить, что сделают, когда у меня обнаружится порножурнал.

— Ничего, — говорит Жерар. — Яиц-то уже нет, я с ними за сигареты попрощался.

Джесси смеется, самую малость неестественно, докуривает и поднимается. Все нормально, просто внезапно он осознал, что у него что-то не так с организмом, но это лучше обсуждать с медиком. С коммандерами почему-то неловко.

— Мне тоже пора спать. А то коммандер Рейес снова сослепу перепутает меня с футбольным мячом поутру.

— Я тоже отправлюсь спать, — Жерар поднимается.

— Заметьте, — говорит Джек. — Как талантливо все смываются, оставляя нас с посудой наедине. Ладно, идите уже. Спокойной ночи.

— Спокойной ночи, — Джесси выходит в коридор.

Завтра будет первый день его новой жизни. У него есть семья, есть друзья. И у него все еще нет замороженного шампуня. Все прекрасно, кроме последнего пункта. В тишине коридора звенят при каждом шаге шпоры, замечательный звук.

— С Днем Рождения, Джесси Маккри, — шепчет он сам себе, улыбаясь. — Вот теперь, чертов ты ублюдок, действительно с Днем Рождения.