Семь (гет)

Она боялась, что вечером не сможет скрыть от Андрея свое плохое настроение, ночью ей будут сниться кошмары, но Андрей пришел еще позже нее — она уже успела отпустить гувернантку и уложить Настю спать, — и ничего не заметил, а ночью ничто не тревожило ее. Утром Катя встала отрешенная и спокойная, словно все ее чувства разом исчезли. Она знала, что ее спокойствие — мнимое, она знала, что пройдет немного времени, и ее начнет затоплять тоска по любовнику, но Катя уверила себя, что в этот раз она продержится. Это было похоже на плохую привычку, от которой необходимо избавиться, и на этот раз Катя была полна решимости довести дело до конца. Надо было научиться не думать о нем, не вспоминать его, перестать раз и навсегда считать его частью своей жизни. Но как же сложно это было!

День шел своим чередом, Андрей то и дело дергал ее по рабочим вопросам, Амура приносила одну папку с документами за другой, и Катя была рада этой круговерти, опять, как и вчера, беспокоясь о том, что вечером настроение испортится, как уже бывало, и придется врать Андрею, рассказывая о мнимой головной боли.

— Кать, давай обедать? Есть хочу зверски, — Андрей позвонил по внутренней сети. — И давай сбежим скорее, а то Зорькин меня убьет.

— Не убьет, давай лучше его тоже возьмем, ты не против?

Вот один из первых звоночков — ей не хотелось оставаться наедине с мужем.

— Я — нет, а вот Зорькин будет против.

— Беру его на себя.

Коля действительно возмущенно заявил, что некогда обедать, когда готовятся новые контракты, но Катя, конечно же, сумела убедить его пойти с ними.

Когда Андрей отвлекся на телефонный разговор, выйдя в холл, Коля наклонился к Кате:

— Катерина, что происходит? Что с вами опять?

— Коля, все отлично, ты сам сказал — новые контракты, все нервничают и... и...

— Ты себя сегодня в зеркале видела? Ты что, подозреваешь, — Коля красноречиво мотнул головой в сторону холла, — подозреваешь, что Андрей?..

— Нет, конечно, нет, у нас все хорошо. Мы любим друг друга и... что ты придумываешь?

— Я придумываю? — Коля пожал плечами. — Я тебя сколько лет знаю? Самому страшно подумать! Когда ты делаешь вот такое лицо, значит, что-то тебя грызет.

— Жует совесть, — тихо сказала Катя.

— Чего?

— Один мой знакомый говорит, что меня «опять пожевала совесть».

— Оригинальное выражение, — хмыкнул Коля. — Но неважно, так что тебя тревожит? Мне-то ты можешь рассказать?

— Нет, Коля, — Катя покачала головой. — Нет.

— Ты мне не доверяешь?

— Нечего рассказывать.

На этот раз Катя сама отказалась ехать с Андреем, сославшись на то, что надо заглянуть к маникюрше. Стоя в пробке, она разглядывала афиши. Чечилия Бартоли. Неделю назад она рассказывала любовнику о ней, о том, что она приезжает в Москву...

— Пойдем вместе? — предложил он. — Вряд ли кто-то заподозрит нас в чем-то предосудительном: на такие концерты ходят или друзья, или скучные семейные пары.

Она хотела ответить шутливо, спросить, что он предпочтет, слыть ее другом или мужем, но осеклась, взглянув на него. Он редко смотрел на нее так: со смесью удивления и тоски.

И она была уверена, что знает, о чем он думает в этот момент: почему получилось так, что они вместе? Она отвернулась, слишком резко, поспешно. Они оба поспешили закончить разговор и расстаться, словно бежали с поля боя.

Возможно, именно тот разговор окончательно уверил ее в том, что они зашли слишком далеко: тогда она честно призналась себе, что может представить их совместную жизнь. Это было страшно, даже страшнее понимания того, что в постели она может испытывать наслаждение не только с Андреем... Но она любила Андрея, любила, и все же другой мужчина занимал ее мысли все больше и больше, по миллиметру отвоевывал ее сердце.

Он всегда говорил, что ему ничего не нужно от нее, и что его все устраивает, он всегда отрицал, что между ними есть что-то большее, чем секс, а она соглашалась. Ей было удобно верить в то, что их отношения — банальная интрижка, она сама себя обманывала, старательно не замечая очевидного. Что ж удивляться, что теперь ей так тяжело?

— Ему тоже, — произнесла Катя. — Ему тоже!

Она отчетливо вспомнила, как однажды, после долгой разлуки пришла в его офис, который он прозвал «Тайными чертогами». Офис был предназначен для официальных встреч, но имел скрытую от чужих глаз комнату, в которой вполне можно было жить. Обычно «чертоги» наполнялись сотрудниками только тогда, когда назначались важные встречи, и было необходимо изобразить бурную деятельность, в другие дни офис пустовал. Для тайных встреч «чертоги» подходили идеально еще и потому, что в здании-муравейнике снимали помещения не менее сотни фирм и фирмочек. Катя приехала чуть раньше, постучала. Никто не ответил. Она толкнула дверь и вошла. Он стоял и разговаривал по телефону, оглянулся... Он не был готов увидеть ее и не успел нацепить маску. Надо было быть слепой, чтобы не увидеть радость на его лице. Он был таким беззащитным в своей радости, что ей захотелось зажмуриться, не видеть этого, будто она вторгалась туда, куда посторонним вход был всегда запрещен...

Пробка двигалась еле-еле, и Катя, выбрав местечко, припарковала машину у обочины, вышла и вдохнула свежий после прошедшего дождя воздух. Пять минут. Она позволит себе еще пять минут воспоминаний и мыслей о нем, а потом выкинет все это из головы раз и навсегда. Катя посмотрела на часы и засекла время, тряхнула головой, подняла воротник плаща.

Так странно, что запоминается не самое важное, не то, что, кажется, не сможешь забыть, а какие-то малозначимые мелочи. Улыбка, фраза «Господи, ну почему мы все время должны следить за временем?», его пальцы, гладящие ее запястье, морщина, залегшая между бровей, когда он сообщает о необходимости уехать, и брошенное вскользь «Как надоело мотаться в Лондон». И еще он сказал: «Как жаль, что иначе не могло сложиться...» И она согласно кивнула: иначе не могло. Раньше они не могли бы стать даже друзьями, а теперь не могли бы пройти мимо друг друга.

«Нет, все ерунда, — уговаривала себя Катя, — у меня прекрасный муж и чудесная дочка. Родители, друзья, подруги. Жизнь, о которой я и мечтать не смела. И он в этой жизни лишний, правда, лишний. Мне надо сходить к психологу, мне надо верить Андрею, мы десять лет вместе и... Господи, — думала она, — как же я буду без него? Как я буду без него?» И снова: «Все пройдет, это просто надо пережить. Ничего страшного не происходит. Наоборот, теперь все будет так, как надо, правильно. Все будет хорошо, обязательно будет хорошо. Обязательно. Я же люблю Андрея, а не его. Я же не люблю его, не люблю. Это все, что угодно, но не любовь. Ведь так? Так?»

Ей удалось убедить себя. По дороге к дому Катя заехала в магазин и купила продукты, чтобы сделать на ужин самые любимые блюда Андрея и Насти.

— У нас праздник? — Андрей поцеловал ее в щеку. — А я с Малиной перекусил, так жаль.

— Ничего, просто посиди с нами, — ответила Катя. — Открой вино, то, что мы привезли...

Вечер шел своим чередом, Настя отправилась доделывать «домашку», а Катя и Андрей сидели на кухне, тихо говорили. Повисающие то и дело паузы не тяготили их. Все было хорошо, замечательно, спокойно...

У Андрея зазвонил телефон, он сбросил вызов, и тут же затрезвонил мобильный Кати. Она выключила звук и отложила телефон. Они продолжили прерванный разговор, но Андрей был мыслями далеко, и, наконец, прихватив телефон, ушел в кабинет. Катя допила вино, глядя на то, как сумерки становятся гуще, посмотрела на телефон и решительно вышла из кухни.

Через мгновение она вернулась, схватила телефон: один не принятый вызов и высланное вслед сообщение. От него. «Не звони мне. Я сам позвоню тебе, когда вернусь из Лондона. Кстати, я забронировал тебе место на концерт Чечилии Бартоли». Она была готова стереть смс, но вместо этого набрала: «А ты будешь там?» — и нажала «отправить».

Наверное, когда-нибудь у нее хватит сил закончить это, наверное, однажды они станут просто друзьями, наверное, однажды все само как-то решится. Наверное. Когда-нибудь. Но не сейчас.