Как твои дела? (гет)

Время, которое Екатерина Валерьевна Пушкарёва назначила «Часом Икс» наступило очень быстро. Слишком быстро! Сначала она хотела объявить свою сногсшибательную новость президенту и будущему отцу в день совета директоров. Сообщить, ошеломить и уйти. Однако в какой-то момент решила, что такие качества как подлость и трусость должны достаться её ребёнку только от одного из родителей. А ещё... В глубине Катиной души, где-то очень-очень глубоко, из последних сил выживала надежда на то, что Андрей такой, каким она считала его до прочтения той проклятой бумажки. Андрей Жданов — сильный, благородный и мужественный. «Нет, всё-таки ты дура, Пушкарёва».

Вечером, молча сидя на полу своей комнаты рядом с Колькой, она всё думала: как поступит Андрей, что скажет в ответ на её… известия? Папа, Кира, родители Андрея, их отношение к ситуации, их реакция, отодвинулись для Кати на второй план. Перспектива сразиться с окружающим миром и не попасть в итоге в Институт Сербского, пугала, но важнее для неё было другое. Это другое занимало все мысли, это другое — Андрей. А ещё ей очень хотелось селёдки.

Утром Катю трясло мелко и, как ей казалось, незаметно для окружающих. Но и мама, начавшая что-то говорить про «сон в руку», и отец, злой и воинственный, пытавшийся запретить ей идти в «гнездо разврата» и начавший разговор с крика о «негодяе, обидевшем ребёнка», разглядев Катю, оба на какое-то время замолчали.

После завтрака папа сначала всерьёз пытался задержать Катю дома. Затем натягивал пиджак с орденскими планками, чтобы идти вместе с ней, но натолкнулся на её взгляд, отступил и ушел в комнату, хлопнув дверью.

Мама, взволнованно оглядываясь на дверь, за которой чем-то гремел отец, попыталась всунуть в Катину руку таблетку валерьянки:

— Катенька, волнуешься… давление…

— Я решу сегодня всё, мама.

После Катиных слов мама беззвучно заплакала, перекрестила Катю и ушла вслед за отцом, осторожно притворив дверь в комнату…

Катя поправила очки, отгоняя ненужные воспоминания, сосредоточилась и решительно вошла в кабинет Жданова. «Ну, держись, Пушкарёва! Сейчас ты всё и узнаешь! И где платок, когда он так нужен?»

— Андрей Павлович! — и уже значительно тише: — Андрей…

Жданов, услышав своё имя, радостно улыбнулся. А Катя удивилась — впервые за последние недели его улыбка показалась ей искренней.

— Катенька, ты вернулась!

Тут Катя удивилась ещё сильней:

— Откуда… вернулась?

— Ко мне вернулась, — улыбка Жданова стала ещё шире: — оттуда, где ты была последнее время.

Андрей, не переставая улыбаться, встал из-за стола, подошёл к Кате, обнял. Она застыла, но Жданов, казалось, на это не обратил внимания.

— Катя, как я соскучился. Кать… Ты меня совсем не замечаешь, — Андрей наклонил голову, пытаясь губами поймать её губы. — Это из-за отчёта, да? Я тебя сильно загонял?

Катя сделала попытку отвернуться и отодвинуться. Кате не нужен был сейчас такой Андрей. Она не хотела его таким видеть! Такой Андрей сбивал её, заставлял вспоминать ту сказку, в которой она жила до осознания того, что всё окружающее было лишь миражом. Золушкина сказка без туфельки, без бала и без принца. Вот сейчас Жданов, объединившись с гормонами, или что там, у беременных, заставит Катю разрыдаться. А она не может сейчас лить слёзы, не может! Ей обязательно нужно всё ему сегодня рассказать!

И тут Андрей ей помог:

— Катенька, ведь отчёт готов? — и нежно провёл рукой по Катиной щеке, и взгляд у него стал ласковый-ласковый. — К совету мы подготовились… как надо?

Катя закаменела. Как он может, вот так? Так быстро меняться и менять всё вокруг? Превращаться из нежного возлюбленного в циничного идиота? Или он вовсе не меняется, а тебе, Пушкарёва, все изменения в нём только мерещатся? Каков Андрей Жданов на самом деле?

Как ей хотелось сейчас просто уйти! Положить на стол все подготовленные документы и, сверху, заявление об увольнении, а потом уйти, решительно маршируя — или она не дочь военного? — в последний раз оглянувшись на стеклянную махину Zimaletto. Да, Катя могла бы так сделать. И, возможно, не жалела бы об этом никогда, но…

Катя обеими руками оттолкнулась от груди Жданова, вышагнула из его ослабевших объятий, на секунду приложила ладонь на свой плоский пока живот. «Для тебя, малыш». Сейчас начнётся экзамен. Экзамен для Андрея Павловича Жданова. Свой Катя сдала, когда тихо повторила пожилой хмурой докторше — той, что «кабинет 115, 8 часов 30 минут». «Буду. Буду рожать».

— Андрей Палыч! — Жданов, не желавший отпускать Катю и всё пытавшийся задержать её, придвинуть к себе поближе, поморщился. — Андрей! — Катя решила послушаться его в последний раз и получила в ответ удовлетворённую улыбку.

«Ты же не будешь падать в обморок, Пушкарёва?»

— Я беременна, Андрей Павлович, — и замолчала, глядя в непонимающие, пока непонимающие, глаза Андрея. — Я жду от тебя ребёнка, Андрей. И я знаю про инструкцию.

И тихо-тихо, то ли от привычного уже волнения, то ли от внезапно накатившего спокойствия, она добавила:

— Ваш ход, Андрей Павлович.

Конец первой части.