История, рассказанная леди Соней (джен)

Мерный скрежещущий механический звук, столь не похожий на привычный гул машин «Чайника», раздражал и, главное, не давал спать. Во сне. С трудом открыв глаза, Энн увидела сидящего на столе кают-компании механического кота, поблёскивающего латунью в свете керосиновой лампы.

— Мр-р... Есть более интересные вещи, чем спать во сне, — с улыбкой на металлической морде сказал он.

— Ма-а-армелад, — сообщила Энн.

Кот дёрнул хвостом, непонимающе глядя на свернувшуюся клубком садовую соню. Из-под потрепанного временем и капитаном тонкого покрывала торчали лишь нос и пушистый хвост.

— Мр-р-р? — уточнил он.

— И масло, — неожиданно уверенно продолжила Энн. — Тебя надо смазать. Ты скрипишь.

Как это часто бывает во сне, нужная вещь нашлась быстро, словно сама появившись в лапе. Соня спрыгнула на пол, сжимая отвертку, и механический звук, оказавшийся кошачьим мурчанием, мгновенно прекратился.

— Мы договорим позже! — быстро мяукнул кот, исчезая в двери.

— Разбудил, — обиженно выдохнула Энн, просыпаясь от того, что Шляпа грохнул дверью, как всегда забыв придержать её и запнувшись о порог. Сощурившись в полутьму, рассеиваемую едва теплящимся огоньком керосиновой лампы под потолком, он пошел к ней, бурча себе под нос, и выкрутил фитиль. Сразу стало светлее.

Следом спустились остальные.

— После выгрузки сразу нужно залечь на дно. Сразу! — доказывал Джон Зайцу. — Иначе найдут! И мы уже действительно окажемся на дне, как есть окажемся!

— У нас есть несколько важных дел в Адмиралтействе, — зевнув, сказала Энн. — Которые просто необходимо уладить.

Джон раздражённо глянул на нее.

— А вы, леди, можете и продержаться без мармелада пару дней! — сурово сказал он. — Да! Можете.

— Мармелада? Конечно, Джон, могу, — та встала с сундука, изящно, несмотря на мешковатую форму, потянулась, подумав, что не допустила бы такой вольности, будь она в платье, достойном леди. — Но, видите ли, «Чайник» не может.

Джон непонимающе посмотрел на неё.

— Без мармелада? — на всякий случай уточнил он, веря в любые чудеса этой старой техники.

— Угля, мистер. Угля, — ласково подсказал Заяц.

Джон раздражённо кивнул, понимая, что без топлива «Чайник» в самом деле превратится в ни на что не годную баржу.

— Но что нас держит потом? Сейчас, когда за нами погоня?!

— Портовый отчёт, — подсказала Энн. — Его нужно продать. Чтобы получить деньги.

Джон снял котелок и промокнул платком лоб, блестящий от пота в свете лампы.

— Чтобы купить уголь?

— Мармелад, — улыбнулась Энн. — Но и уголь, конечно, тоже.

На это Джон, не выдержав, взорвался.

— Я бы попросил без ваших шуточек, юная леди! — он поднялся на цыпочки, буквально нависая над девушкой. — Вы в приличном обществе и вам надо вести себя подобающе. Да и кому здесь вообще нужны эти портовые отчёты?!

— В приличном обществе настоящие джентльмены не повышают голос на юных леди, — фыркнула Энн, садясь за стол, чтобы не заснуть снова. — А портовые отчёты нужны всем, кто хочет быть в курсе того, что происходит в городе.

Джон тяжело вздохнул, пытаясь успокоиться.

— Но как же пресса? — уточнил он. — «Таймс»? И Ярд?

— О... Тем, кто хочет знать вчерашние новости, и в самом деле подойдёт «Таймс», Джон, — пробормотала Энн, опуская голову на сложенные руки. — Да и тем, кто доверяет Ярду, тоже. В газете для юмора хотя бы выделена отдельная рубрика...

Джон возмущённо посмотрел на неё.

— Соизвольте объясниться! — потребовал он.

Вместо Энн ответил Заяц, взяв со стола забытую давным-давно газету.

— «По результатам внеочередного планового обыска трюмов судов порта Гринн-Хилл в окрестностях Лондона Скотланд-Ярд выявил нескольких контрабандистов», — зачитал Заяц и, не выдержав, рассмеялся.

— Нескольких... — тихо выдохнула Энн и тоже захихикала.

— Не вижу ничего смешного, — высокомерно сказал Джон, потом, сообразив, с ненавистью уставился на них. — «Работа». Я так понимаю?

— Всё так, мистер, — вежливо согласилась девушка.

Джон фыркнул, всем видом показывая нежелание продолжать разговор.

— Работа — важнее всего! — влез в обсуждение Шляпа, до этого молчавший, но его проигнорировали. Словом, не делом. Делом пришлось заняться, когда «Чайник» пристал к месту назначения и начали выгружать взятые с утра на борт ящики.

Можно было, конечно, и не задерживаться, но... Роуэл не собирался добавлять к погоне еще и недовольных заказчиков. Так что почти весь груз перекочевал на пристань, а клерк, принимавший его, лишь подивился, что у почтового офицера руки дрожат и взгляд бегает. И три раза осмотрел все ящики, убедившись в их целостности, лишь после этого подписав бумаги.

В Адмиралтействе, куда они направились после, Энн привычно уснула на неудобном жёстком стуле в маленьком душном зале для посетителей.

На взгляд Энн, были уютные комнаты. Были неуютные. Были заброшенные. Были кипящие жизнью. А были вот такие. Где в углу стояли давным-давно остановившиеся часы. На столике виднелся графин с водой для посетителей, один раз понюхав который, можно было откинуть любую, даже её собственную сонливость. И был шкаф с покрытыми плесенью корешками книг, за годы, кажется, прикипевшими друг к другу. И, конечно же, облезшая, как кожа утопленника, обивка на стенах. И пара сломанных разномастных стульев, явно стащенных сюда из кабинетов.

Определённо, эта комната была из тех, в которой находиться вроде как и неприлично. Да и сама она вроде бы была, а вроде бы и не была совсем. Может, потому Энн здесь и нравилось. Потому что, прикорнув тут, в самом сердце Адмиралтейства, можно быть уверенной, что потревожит её разве что Роуэл, отлично знавший эту привычку своего техника.

Стул рядом скрипнул под чьим-то весом.

— Спишь? — сварливо поинтересовался Шляпа, поглубже натягивая цилиндр на уши.

— М-м-м? — она недовольно открыла глаза, недоверчиво посмотрев на дядю. — Дядя, этот стул...

— Ты мне зубы не заговаривай, — буркнул тот. Всегда веселый нрав Шляпы нынче дал трещину: отсутствие хотя бы чашки чаю с утра, потом это дурацкое бегство, потом уголь и лопата, потом...

Потом случился потом, точнее, сейчас, и он заявил:

— Меня отправили сюда, чтобы ты не спала.

— Я полагаю, у них получилось, — сонно и одновременно строго сказала Энн и уже с беспокойством добавила: — Дядя, но этот стул...

Она видела, как стул опасно, словно опереточный злодей, нападающий на жертву из-за угла, начал крениться.

— Вот и прекрасно! — кажется, Шляпа смутно подозревал, что его выставили сюда, чтобы не мешал делам одним своим видом, непривычно рыжим и встрепанным. Решив, что племянница разбужена, а значит, дело сделано, он откинулся на спинку стула.

Энн зажмурилась и секунду спустя, приоткрыв один глаз, спросила у смотрящего в потолок ботинка на ноге Шляпы:

— А можно узнать, что вы успели сказать, дядя, прежде чем вас направили сюда?

— Что цена этой поездке чашка чаю! — возмущенно донеслось с пола. — И этот клерк одобрил мою мысль! Но капитан почему-то был недоволен. Кстати, ты не знаешь, что его могло так разозлить?

Шляпник осторожно сел, потирая ушибленный затылок, и тут же принялся проверять, не помялся ли цилиндр. Хотя на взгляд Энн цилиндру уже ничто не могло повредить, кроме горящей топки, куда ему была дорога.

— Ох, дядя... — Энн встала и помогла пристроить стул в углу комнаты так, чтобы он стал более-менее надёжной конструкцией. — Ну нельзя же быть таким эгоистичным. Одна чашка чаю? А что же, скажите на милость, будет пить Роуэл?

— Ты права, — серьезно согласился Шляпа, ерзая на стуле. — Тогда — целый чайник чаю! И бутерброды! Вы согласны, капитан? — последнее было обращено к появившемуся на пороге Роуэлу.

Капитан смерил его тяжёлым взглядом. Заяц, стоящий рядом с ним, изо всех сил старался сохранить серьёзное лицо, а Джон, натянув котелок поглубже, глядел с плохо скрываемой ненавистью.

— Уоллис! — громыхнул капитан. — Скажите на милость, а наш «Чайник» вы также бутербродами будете топить?

Шляпа все-таки не был совсем сумасшедшим, что бы о нем ни думали, и иногда слышал, что ему говорили.

— Нет, сэр. Углем, сэр, — вздохнул он, а изящный чайничек, белый, с кремовой розой на боку, в его мыслях сменился прозаической перепачканной в угле лопатой.

— Великолепно. Я рад вашим успехам, Уоллис! В следующий раз, если вы будете молчать, я обязательно не забуду вас в трюме «Чайника»! А сейчас нам нужно вернуться на борт как можно быстрее.

Подняв воротник своей старой, видавшей виды курточки, Энн первой шагнула вслед за Роуэлом. Сейчас предстояло снова заняться своей непосредственной работой. А значит, долгожданный сон и завтрак должны подождать. Зевнув, она поймала себя на мысли, что точно не знает, что именно должно подождать. Завтрак или ужин? Её сонливость заставляла время буквально сходить с ума.

Путь их лежал в пригороды Лондона. Говорят, когда-то там зеленели луга. Энн видела такие луга, но с трудом могла представить их здесь. «Чайник» плыл по мелководью, тянувшемуся на все обозримое пространство. Обозримое мыслью, потому что взгляд, куда бы она ни посмотрела, упирался в ржавое железо, кое-где покрытое осыпающимися хлопьями краски.

Это был настоящий железный город, бурый, изъеденный ржой и вечно покрытый тонкой пленкой влаги. Кораблям, конечно, полагалось находиться в воде, но сейчас многочисленные старые баржи, танкеры и даже легкие прогулочные суденышки возвышались над ней на сваях, почерневших от времени и облепленных лохматыми космами водорослей. Течения лениво колыхали их, подбрасывали на волнах, когда мимо проходило более удачливое судно, еще остававшееся на ходу.

В небо то тут, то там поднимались клубы дыма, и нельзя было понять, идет ли кто-то под парами, или это просто местные обитатели топят печурки, когда-то бывшие топками их кораблей. Редкие островки суши казались чем-то неправильным в этом залитом водой мире. Но именно там располагались полулегальные ремонтные мастерские, в одну из которых и направлялся «Чайник».

Роуэл, поглядев на унылую команду, сжалился и отпустил их на время перекраски судна, наказав поесть поплотнее, с запасом. Никто не спорил. Есть хотелось жутко, всем, даже Шляпа не возражал против чего-то поосновательнее бутербродов.

Паб показался всем островком дома, хотя бы потому, что там было сухо, тепло и даже как-то уютно, насколько могло быть уютно в пропахшем дешевым вином, крепким куревом и оглашаемом грубыми голосами завсегдатаев заведении. Энн знала, что паб называется «У старого Полисмена», которым на самом деле были старые, едва передвигающие стрелки часы. На них, как на пугало, был надет пробитый пулей старательно начищенный шлем полисмена. Это было своего рода шуткой, гарантией, что других стражей закона, кроме этого, здесь не появится.

Еще тут подавали сносный чай, который заставил блаженно щуриться даже Шляпу. Мармелада не было, нашлось лишь немного джема, старого, почти засахарившегося, но Энн была рада и этому немудреному десерту.

После плотного обеда из копченой рыбы и овсянки на мир можно было взирать с хоть каким-то благодушием. И вопрос: «А что теперь делать?» не вызывал такой паники, как раньше.

— Тем, кто хочет покинуть судно, лучше сказать сейчас, — буркнул Роуэл, грызя трубку, когда все снова собрались на палубе. — В Лондоне неспокойно. Я думаю, нам стоит познакомиться с материком.

— Давно мечтал об этом, сэр, — с мрачной иронией отозвался Джон.

— Всегда было интересно увидеть Париж, — с сонной улыбкой кивнула Энн.

— Почему? — не понял Заяц, покосившись на нее одним глазом.

— Моя сестра — учительница французского, и весьма неплохо отзывалась об этом городе.

— Хм? — капитан заинтересованно вытащил изо рта трубку. Упоминание сестры Энн подало ему идею.

— Мари, — на французский манер попыталась мурлыкнуть Энн, невольно вспомнив механического кота из сна. И пояснила, больше остальным: — Она живет в Лондоне, не так далеко отсюда, кстати.

— И пустит нас переночевать, — полувопросительно продолжил Роуэл. Он, конечно, сестру техника знал, но не был уверен в положительности ответа.

Энн задумалась. Мари была... правильной? В отличие от нее, сестра, причем родная, никогда не проявляла интереса к технике, никогда не занималась неподобающей леди работой. Тихий уютный домик с розами в палисаднике, так непохожий на лавку Шляпы, где жила Энн, как нельзя лучше олицетворял её.

— Наверное, — не слишком уверенно решила девушка. — Но попробовать можно!

На том и порешили, потому что искать их скорее стали бы именно здесь, а никак не в тихом мирном месте, где их рожи и одно более-менее чумазое личико было бы видно за несколько миль.

* * *

И все-таки Мари была родной сестрой Энн. Хотя бы потому, что, завидев всю честную компанию на заднем дворе, она не стала падать в обморок, визжать от испуга, звать полицию или спрашивать, как они туда попали. Через забор перелезли, и так ясно — вон, зеленая изгородь помята, ветки во все стороны торчат.

Вместо этого Мари уперла руки в бока. Оглядела их. Оглядела сломанный розовый куст, в который приземлился капитан. И тонким нежным голосом, в котором проскакивали знакомые угрожающие нотки, прощебетала:

— Бонжур.

— Это не я! — первым открыл рот Шляпа, уже давно знавший Энн, и потому среагировавший на знакомые интонации.

— О, я не сомневаюсь, сэр. Ваша масса недостаточна для таких разрушений, — фыркнула Мари. — В отличие от вашей, сэр!

Тоненький пальчик уперся в грудь Роуэлу, неуверенно переступавшему с ноги на ногу. Выше Мари просто не доставала.

— Давно не виделись, Мари, — сказала Энн, спасая отчаянно тонувшего, запутавшись в непроизнесенных словах и оправданиях, капитана.

— И я рада тебе, сестрица. Правда, хотелось бы видеть тебя... — Мари замялась, подбирая определения, но не успела и строго сказала: — Сэр шляпник! Извольте не обрывать розы с этого несчастного куста!

Вздохнув, она отобрала у Шляпы, с которым была знакома, пусть и заочно, помятую белую розу, и махнула всем рукой.

— Лучше пройдемте, мне не нужны пересуды соседей.

В чистенькой опрятной столовой они разместились с трудом, заняв оба низеньких диванчика вокруг чайного столика. Мари выставила на него почти полный сервиз, принесла плюющийся кипятком чайник, поправила щипчики в изящной серебряной сахарнице, придвинула Энн блюдечко с мармеладом и только потом уточнила:

— Так что привело вас сюда?

— О! — затараторил Шляпа. — Все началось, когда... А!

Короткий вопль прозвучал от того, что Заяц от души впечатал каблук тяжелого рабочего ботинка в его когда-то щегольскую обувку. Но промолчал, не став еще и выговаривать другу за дурость. Он чувствовал себя здесь абсолютно не в своей тарелке, боясь даже прикоснуться к чашечке из тонкого, просвечивающего фарфора, стоявшей перед ним на таком же блюдечке. А уж ложечка вообще повергала его в священный трепет: как такую в руки-то взять, не погнув?

— Видите ли, мисс, — стараясь немного приглушить свой трубный бас, начал Роуэл, — так получилось, что нам пришлось искать ночлег в этот день.

— И ночь! — быстро добавил Шляпа, с видом истинного джентльмена прихлебывающий чай.

— О! — вежливо изумилась Мари. Она была неглупой девушкой и понимала, что для официальных визитов существует парадная дверь. И что розовые кусты топчут исключительно впопыхах, как и ищут внезапного ночлега.

Отойдя к комоду, на котором стояли какие-то легкомысленные безделушки и вазочки с бумажными цветами, она достала небольшой ключик, отомкнула ящик и выдвинула его. И извлекла из незаметной складки лежавшего там платья тяжелый мужской револьвер, неожиданно уютно устроившийся в её изящной ручке.

— Надеюсь, мне он не понадобится, хотя бы в вашем присутствии, джентльмены, — сказала она, проверив барабан, после чего так же аккуратно закрыла ящик, не обращая внимания на кашель поперхнувшегося чаем Джона. Невозмутимой оставалась лишь Энн. Она-то знала свою сестру. И из револьвера вместе с ней училась стрелять. Роуэл, помнится, тогда очень удивился, зачем подобное хрупкой юной леди.

— Мы постараемся не обременять вас своим присутствием, мисс, — от души пообещал Роуэл.

— Я надеюсь, так и будет, — кивнула Мари, пряча револьвер куда-то под пышную юбку. Туда же отправились извлеченные из ящика патроны. Заяц, отвернувшийся к стене, алел ушами вместе с окончательно сконфуженным Джоном. Тот, кажется, окончательно расстался с наивной мыслью, что вокруг него бывают приличные нормальные люди.

Но, вопреки ожиданиям, вечер и начало ночи прошли спокойно.

Мари отвела их по комнатам, а Энн предложила свою спальню, где осталась и сама, обсудить с сестрой, как та дошла до жизни такой. К сожалению, Энн ничего толком не могла сказать, просто потому, что действительно не понимала причин погони. Вот рассказать историю, начиная с момента, как разбился злополучный ящик с грузом и Шляпа приобрел новую шляпу, она могла.

— Ту самую, что мне предложил примерить дядя? — педантично уточнила Мари.

— Ну да, — сонно согласилась Энн, и внезапно замерла, поняв, что старый никчемный цилиндр вовсе не должен находиться среди вроде бы ценных грузов, которые значились в накладной. И остались в ящике, в отличие от не значившегося в списках цилиндра.

Мари встала и вышла вон, вскоре вернувшись с цилиндром и заламывающим руки Шляпой, молившим быть поаккуратней. Или хотя бы не вспарывать бесценную вещь ножницами. Хмыкнув, девушки принялись чуть ли не обнюхивать затертые поля, прощупывая, выворачивая и всячески издеваясь над цилиндром. Они были готовы поверить во что угодно, в любой тайник, но... Цилиндр был просто старым цилиндром, который они разочарованно вернули Шляпе.

— Ничего не понимаю, — призналась Мари. — Это было бы настолько логично...

— К сожалению, жизнь не настолько логична, Мари, как твои книги, — заметила Энн.

Та кивнула и, неожиданно взяв её за руку, сказала:

— И все-таки я рада видеть тебя в моем доме, пусть и ненадолго. Спокойной ночи, Энн.

— Спокойной ночи, Мари, — ответила та, глядя, как сестра выталкивает из комнаты замешкавшегося Шляпу.

* * *

На сей раз Энн поняла, что кровать куда-то убежала, а она спит у корней розового куста. Белые и красные розы, почему-то мирно соседствовавшие на одной ветке, пахли так одуряюще сладко, что в сон тянуло невыносимо. Да и солнце ласково пригревало шерстку, просачиваясь сквозь темную зелень листьев. Так что она свернулась клубочком, обвив себя хвостом, и решила, что уж теперь-то ей точно дадут поспать.

— Мр-р? На этот раз ты не будешь пытаться разобрать меня отверткой? — донеслось откуда-то сбоку.

Там, легкомысленно подпирая ушами крупную розу, сидел здоровенный полосатый кот, самый обычный, из плоти и крови, рыжий, с наглой бандитской мордой, на которой неведомым образом была улыбка.

Энн размышляла, что ответить, когда их внимание привлек щелчок где-то за пределами куста. Переглянувшись, они осторожно выглянули из колючих веток.

— Бонжур! — произнесла стоящая на задних лапах мышь, уперев передние в бока. В одной из них она сжимала револьвер, и как-то было ясно, что стоит коту, резко прекратившему улыбаться, сделать что-то не то — как дуло мигом нацелится ему в лоб.

— Мари? — осторожно уточнила Энн. Та кивнула и поманила сестру к себе, подальше от кота. Котам она почему-то не доверяла даже не во сне.

— О нет, — страдальчески мяукнул кот. — Ваша семья вся такая?

— Не имею чести знать других. Сирота, — хором ответили сестры.

Кот, явно не привыкший нервничать, сейчас вспоминал это неприятное занятие. Кончик хвоста, торчавший среди листьев, нервно метался из стороны в сторону.

— Я лишь хотел сказать, леди, что все дело все-таки в шляпе... Вы ведь попали сюда через нее?

— Это нелогично, — сморщила носик мышь.

Энн покосилась на нее.

— Да, через шляпу. Но это — сон, — отчеканила Мари.

— Но логично ли мыши пугать кота револьвером? — взъерошив усы, спросил кот.

— Да! Если у мыши есть револьвер. Если его нет — сказка будет короткой, без хвостика.

Кот растерялся и почти жалобно взглянул на Энн.

— Ты хотел что-то рассказать? — подсказала та. — А это можно сделать на расстоянии.

— За шляпой бегут карты, — сказал кот, садясь и для собственного спокойствия обвивая лапы хвостом. — Королева недовольна. Грозится отрубить всем головы.

— Её Величество резко сменила политику? — уточнила Мари.

— Нет. Это не ваша королева, — ответил кот. — Но нашей королеве, думаю, понравится Букингемский дворец. Там уютно.

— Нисколечки, — уверенно решила Мари. — Там мало роз.

— Мр-р, — мурлыкнул кот. — У вас с королевой схожие вкусы. Вам тоже нравится алый цвет? — он покосился то ли на розы, то ли на револьвер.

— В основном на лепестках цветов, а не на листьях. Но вам лучше говорить быстрее и короче, сэр.

— Карты ищут везде, и вам стоит уехать из Англии. Или присоединиться к тем, кто против королевы, — торопливо мяукнул кот, тая в воздухе.

На лужайку налетел ветер, а небо потемнело, и девушки невольно вцепились друг в друга, старясь сохранить равновесие и зажмурившись от испуга. Но ветер все-таки повалил их, покатил по земле, запутал в траве, неожиданно оказавшейся простынями.

Энн распахнула глаза, изумленно глядя на такое же удивленное лицо сестры, почему-то лежавшей рядом с ней прямо в одежде.

— Кажется, я задремала в кресле, внизу... — неуверенно сказала Мари. — Но как я очутилась здесь?

Вопрос повис в воздухе и остался без ответа.