История, рассказанная леди Соней (джен)

Энн снилась та комната, где она уснула. Даже газета на коленях была той же самой.

Она поняла, что спит во сне, всё так же сидя в кресле. И это было скучно, хотя бы потому, что за окном по-прежнему завывал ветер и барабанили капли дождя. Поэтому она сначала попробовала уйти поспать к себе за ширму.

Но это было немногим веселее.

Тогда, не особо задумываясь, она попыталась поспать на стене, и это тоже получилось, но, как позже выяснилось, оказалось немногим интересней, чем сон на потолке. Не испытав особой радости от такого сна, Энн решила занять себя хоть чем-нибудь увлекательным. Оглядев комнату, она вздохнула: все привычное, разве что...

Шляпа, оставленная на кривоватом кофейном столике, притащенном неведомо кем неведомо откуда, привлекла её внимание. Шляпа как шляпа, даже булавки, воткнутые дядюшкой, в ней остались, вот только... Как бы она ни спала: что в кресле, что на стене, что на потолке, — шляпа всегда лежала к ней боком. Зевая, Энн спустилась вниз и подошла к шляпе, стараясь обойти её кругом. Но всякий раз шляпа, как заколдованная, оказывалась к ней боком.

Тогда, поймав её за тулью, девушка повернула безобразничающий головной убор к себе. В этот миг смятая шляпа стала неожиданно послушной и вела себя, как и положено шляпе. Покрутив её в руках, Энн ради интереса попробовала расправить цилиндр, сунув руку внутрь. К сожалению, ничего не вышло. Рука ушла в шляпу по локоть, но ничего не нащупала.

Нахмурившись, девушка бросила в шляпу скомканную газету с упоминанием питомца принца из графства Чешир. Но газета точно так же исчезла и назад выкатываться отказалась, сколько Энн ни трясла шляпу. Зато из шляпы выпал мармелад.

— Видимо, это мармеладная шляпа... — зевнув, заключила она и, слизнув с ладони налипшие сладкие крошки, кинула в шляпу взятые со стола часы Джона. Потом чашку Шляпы. Потом, порыскав по комнате в поисках мелких предметов, найденную на тарелке недогрызенную морковку.

Но, к сожалению, обратно из шляпы уже ничего не выпало. Нахмурившись, Энн попробовала заглянуть туда и увидела вдали освещённую полянку. Будто через перевернутую подзорную трубу смотрела. Вид зелёной травы под ярким солнцем по сравнению с дождём, что даже во сне барабанил в стекло, был притягателен. Настолько, что она попыталась руками расширить шляпу.

Шляпа не расширилась, а вот сама Энн сузилась. Сердито чихнув и поняв, что комната неожиданно стала огромной, а она маленькой, девушка решила, что делать ей тут теперь нечего. А вот исследовать полянку, обещавшую более интересный сон, стоило. И она гордо прошествовала в темноту по тесному коридору, которым стала шляпа.

Темнота, может, и оставалась темнотою, но вот Энн на пути к источнику мармелада и солнечной лужайке определённо менялась. Во всяком случае, выйдя из шляпы, она поняла, что уверенно стоит на всех четырёх.

Сонно осмотрев себя, Энн дёрнула приобретённым пушистым хвостом, сочла, что всё нормально, и огляделась в поисках того, откуда вытрясла мармеладный кубик. И тут же поняла, что едва не упирается носом в глубокую миску, разрисованную мышками с длинными пушистыми хвостами. Почти как у неё.

В миске возвышалась целая гора мармелада, а чуть поодаль лежали и смятая газета с морковкой, и чайная чашка с часами.

Упёршись лапами в миску, Энн на всякий случай оттолкала её в сторону и уютно свернулась в тенечке, решив, что спать на зеленой траве около вкусно пахнущего мармелада интересней, чем в полутёмной комнате под стук дождя.

Сонную дрему нарушил звучный: «Шлеп!» А потом не менее смачный: «Бух!» А потом еще и чей-то отчаянно-испуганный вопль.

Открыв глаза, она сонно заметила:

— Господа... ведите себя прилично... В этом сне, между прочим, некоторые спать пытаются, — выдав это, она снова попыталась уснуть. Но ничего не вышло. Кто-то ощутимо ущипнул Энн за бок, потом подхватил под лапы и попытался поставить прямо.

— Соня, — укоризненно заметил Заяц.

— Опаздываем! — панически сообщил Джон. Звякнула откинутая крышечка часов.

— Отплытие уже вот-вот!

— Отплытие... Прибытие... — Соня зевнула, с трудом разлепив веки. — Почему время всегда так торопится? Быть может, оно подождет немного?

— Время не ждет, — отрезал Джон, захлопывая часы.

Заяц — все такой же, в своей затасканной, покрытой копотью робе, но почему-то именно заяц — хотя с чего обычному человеку, пусть и с заячьей губой, пусть и по прозвищу Заяц, быть зайцем? В общем, он подхватил Энн под мышку, пристроил поудобнее и полез по каким-то ящикам прочь с заросшего травой заднего двора, где они до этого находились.

Энн сонно глядела, как Шляпа — абсолютно такой же, как обычно — прыгает за неторопливо описывающей круги над землей шляпой, злясь и ругаясь, что приличным шляпам положено смирно сидеть на голове, а не парить в воздухе. Вопль: «Шляпа, опаздываем!» заставил его подпрыгнуть выше обычного, наступить на чашку и горестно вскрикнуть.

Энн хихикнула: из осколков чашки медленно вытекал чай, потихоньку превращаясь в целый чайный ручей. Потом Заяц перемахнул через забор, и всё скрылось из виду. Она тихо пискнула, ради приличия испугавшись и чтобы напомнить Зайцу, что он всё-таки тащит даму, после чего почувствовала, как снова засыпает, убаюканная покачиванием.

Её несли куда-то вниз, то и дело перелезая через что-то, а то и просто спрыгивая с неведомых уступов. Заяц пыхтел, ворчал, но Энн не будил, только огрызался на поторапливающего их всех Джона. Тот, кстати, тоже обзавелся длинными ушами и хвостом-помпончиком. Только почему-то белым. Кроличьим. И франтоватым сюртуком, и жилетом, в которых его отродясь не видели.

Наконец пахнуло водой, проскрипели сходни, и Энн сгрузили на палубу, пребольно ущипнув за хвост.

— Я... не... сплю... — она с трудом открыла глаза. — Сейчас... И немного потом.

Потом не случилось, случилось сейчас, в котором Шляпа гордо встал за штурвал. Это зрелище заставило Энн вскочить на лапы, распушив хвост — а Заяц с Джоном уже затаскивали сходни и отталкивались от пирса, как ни в чем не бывало.

— Шляпа за штурвалом! — крикнула Энн таким голосом, каким обычно кричат «Полундра!»

Реакция на её вопль была похожая: оба бросились к Шляпе и принялись оттаскивать его от штурвала. Тот вцепился в него, выворачивая в сторону — и судно тяжело развернулось, вписываясь в проплывавшую по каналу чайную чашку.

— Звяк! — солидно, громко сказало расколовшееся блюдце, и чашка начала крениться. Ложка поползла по краю, который угрожающе навис над ними. Чай плеснул вниз, окатив палубу, и Энн громко пискнула, по уши погружаясь в горячую сладкую массу.

Но тёплая волна почему-то отказалась забиваться в нос и уши, сама собой став старым шерстяным пледом, на который Шляпа когда-то пролил чай, и тот до сих пор им отчаянно пах. Палуба превратилась в уютное, нагретое ею кресло. Единственное, что осталось неизменным — это грохот и рёв капитана Роуэла.

— Открывайте! Иначе, клянусь Богом, я высажу эту грешную дверь и от души поговорю с тем, кто не соизволил её открыть! — грозно ревел он.

— Опаздываем?! — подскочил на своей ненадежной лежанке из сдвинутых стульев Джон и грохнулся на пол, развалив шаткую конструкцию.

В итоге они действительно опоздали, проспав то время, которое, по-хорошему, положено было отвести на завтрак. Так что не в духе были все, поголовно. И неожиданно светлое, хоть и туманное утро никого не обрадовало.

Капитан с Джоном, который вообще-то был почтовым офицером, отправились в Адмиралтейство заверять бумаги, за ними увязался Шляпа, которому нужно было оправить кому-то там груз. Энн с Зайцем мрачно поплелись к причалу. Не вышло хлебнуть даже горячей воды, так что сырость и туман, пытавшийся пробраться под одежду, казались особенно мерзкими. Энн только и оставалось следить, чтобы в таком состоянии Заяц не начинал погрузку в одиночку и не подорвал их кораблик, разводя пары.

Когда вернулся Роуэл со Шляпой, наконец занялись погрузкой.

Джон заикнулся было: «Опа...», но замолчал, едва капитан глянул на него налитым кровью глазом. Общение с клерками на него всегда дурно влияло.

— А вам, мистер-р-р, — он почти по-звериному превратил последнюю букву в нутряной рык, — следовало бы оказать посильную помощь в погрузке... Не так ли?!

— Так! — подскочил на месте Джон, суетливо убирая неизменные часы в нагрудный карман, и опрометью бросился помогать, благодаря чему погрузку завершили в рекордные сроки.

— Джон! Рональд! — рявкнул Роуэл Зайцу, пряча завёрнутую в промасленную бумагу папку в маленький ящик на капитанском мостике. — Проверьте всё ещё раз. Из-за вас мы и так порядком опоздали, и отплыть нужно сразу. Живее!

— Да, сэр! — Заяц вместе с Джоном нырнули в трюм.

— Уровень угля высок, а уровень бренди, которое он хранит под видом запасной фляги с водой, катастрофически падает, — сонно проворчала Энн и, услышав шум в конце улицы, покосилась на капитана. — Сэр... Что там?

Роуэл сощурился, видя пробивавшихся к причалу шестерых мужчин. Они мрачно орудовали тростями и локтями, буквально расшвыривая спешащих по своим делам грузчиков и клерков.

— Что-то не планировал я пассажиров, — задумчиво заметил капитан. — Может быть, господа изволят ошибаться...

Издали донёсся приглушенный туманом голос одного из стремящихся к ним:

— Они, я говорю! Шляпа с ними! Вон стоит! Держи шляпу!!!

— По-моему, вам, мистер шляпник, лучше отправляться с нами, — неожиданно сказал Роуэл, становясь за штурвал. — Энн! Трап!

Шляпа, стоявший на причале, изумленно обернулся, но впервые повел себя адекватно. А именно: вцепился в поля цилиндра и, оттолкнувшись от причала обеими ногами, громко шлепнул разношенными ботинками, залихватским прыжком оказываясь на борту. Точнее, проваливаясь в открытый люк, прямо к Зайцу, где ему тут же вручили лопату для угля, едва Шляпа поднялся на ноги.

— К дьяволу трап, — заключила Энн, решив, что спешащие к ним визитёры не есть хорошая компания для юной леди.

Быстро достав из внутреннего кармана тяжёлый нож, она перерубила сначала один швартов, потом другой, не мучаясь с отвязыванием. Кивнувший капитан дал полный вперёд, и освобождённый трап канул в неглубокий канал, грозя поцарапать корпус следующего решившего причалить тут судна.

— Уплывают! Уплывают! — заверещал кто-то.

— Убери револьвер! — рявкнул другой. — Никуда они не денутся.

— Ко дну развалюху! — мстительно выкрикнули им вслед.

Роуэл, невозмутимо стоящий на мостике, хмыкнул.

— Не денутся? — пробормотал он, смотря на канал. — Ну, с этим бы я поспорил, господа.

— Развалюху? — обиженно вторила ему Энн, глядя на удаляющийся пирс, на котором столпились преследователи. И тут же задумчиво спросила: — Но зачем им дядя и мы?