Серые кардиналы (джен)

Оказалось, что библиотеки магического мира являлись, скорее, читальными залами. Выносить из них книги было запрещено — за это, как и за порчу книг, можно было схлопотать крайне неприятное проклятие.

Целостность, сохранность и неприкосновенность книгам обеспечивали экслибрисы, проставленные аккуратными руническими печатями на титульных листах. Я восхитилась задумкой и исполнением, а мисс Белльфорет поняла, что нашла во мне единомышленника и библиомана.

Отдав женщине список книг, я с интересом наблюдала за тем, как она подошла к стене позади стола, испещренной квадратными оконцами, которые оказались ящиками картотеки. Пробежавшись глазами по ящикам, она выбрала один и выдвинула его. Не найдя, того, что искала, в обозримом пространстве ящика, она выдвинула его еще сильнее, затем еще и еще чуть-чуть... и вот, квадратная облицовка ящика уже буквально касалась моего носа. Учитывая, что я стояла метрах в пяти от стены, действия мисс Белльфорет и забавляли, и впечатляли одновременно.

Женщина нашла карточки трех книг, что порекомендовал Мэт, выписала данные о том, где их следует искать в библиотеке, и вернулась к столу. Уже протянув мне список, она остановилась, задумалась и полезла куда-то в стол. Достав оттуда пергамент, свернутый рулоном, она расправила его, пробежала глазами и, довольно улыбнувшись, обратилась ко мне.

— Ага! Все книги, которые вы искали, есть на полках, и, мисс Грейнджер, у меня для вас неплохая новость! Все книги из вашего списка есть в библиотеке в количестве трех экземпляров каждая. И недавно у нас было поступление из личной библиотеки учредителя, в котором также есть те книги, которые вы ищете. Поскольку мы не можем себе позволить хранить больше трех экземпляров одной и той же книги, все дополнительные копии мы выставляем на продажу. Так что, если пожелаете, книги, которые вы искали, можно купить и забрать с собой. Печати библиотеки на них нет.

— О, это было бы чудесно... Только, мисс Белльфорет, если вы таким образом пытаетесь мне корректно намекнуть на то, что мне не следует больше приходить, пожалуйста, лучше скажите это прямо, иначе я рискую сделать все возможное, чтоб не понять намека.

— Нет, — тихо рассмеялась библиотекарь, — летом у меня, как ни странно, мало посетителей и, признаться, я не буду против компании. Так что, заходите. А пока вы можете посмотреть книги, доступные к продаже, во-о-он на том стеллаже. Может быть, кроме тех книг, что в вашем списке, вас заинтересует что-то еще. Только будьте аккуратны — когда найдете книги, которые хотели бы купить, просто позовите меня, не пытайтесь их достать сами. У нас принято продавать книги сборниками, и книги на том стеллаже увязаны в блоки по тематикам, так что, пытаясь достать одну книгу, вы рискуете свалить на себя десяток.

Нужные мне книги стояли на одной полке, перемежаясь парой-тройкой из тех, что Мэт не включил в список — они, судя по названиям, относились к более продвинутым аспектам защиты разума, так что, если они входили в сборник, меня это вполне устраивало. Подав знак библиотекарю, что я все нашла и готова сделать покупку, я, в ожидании, когда мисс Белльфорет подойдет ко мне, разглядывала корешки книг рядом с теми, что я собиралась купить. Мое внимание привлек канареечно-желтый, на котором затейливым шрифтом было написано одиозное заглавие "Друзья-магглы: краткий курс. Tехнологии, поверия и легенды за авторством Ч. Бербидж". Bоспоминание о квалификации мaдам Ч. Бербидж, почерпнутое из книги о Гарри, натолкнуло меня на мысль, что, в магическом, как и в обычном мире, литература иногда не стоит бумаги, на которой напечатана.

Мисс Белльфорет палочкой поманила интересующие меня книги. Когда стопка в шесть книг была снята со стеллажа, небольшая книжка в черном переплете, стоявшая справа от извлеченных книг, потеряла опору и упала на полку. Библиотекарь достала книжку одной рукой, раскрыла на середине и, пожав плечами, положила сверху на мою стопку.

В общей сложности, все удовольствие обошлось мне в четыре галеона, и я понимала, что это было очень выгодное приобретение. Пожелав библиотекарю приятного дня, я направилась на выход, сконцентрировавшись на стопке книг в моих руках.

Как только я подошла к двери, она открылась. На пороге стоял высокий мужчина с зачесанными назад светло-рыжими, почти золотистыми волосами. Он придержал для меня дверь и направился к мисс Белльфорет. Поблагодарив волшебника, я, придерживая книги подбородком, исхитрилась достать телепорт, что сделал мне Мэт и отправилась домой.

* * *

За неделю до дня рождения героя магической Британии Гарри пропал. Я об этом узнала с опозданием из письма Невилла, что принесла истеричная сипуха, с размаху влетевшая в мою комнату и запутавшаяся в занавесках.

Вообще, я с Гарри переписывалась довольно активно. Точнее, он писал, не переставая, а я пыталась выкроить время в своем забитом графике, чтоб поддержать парня парой строк в блокноте. Его откровения на платформе Хогвартс-Экспресса и мои умозаключения сыграли со мной злую шутку. Как это часто бывает, после того, как Поттер, под действием момента, поделился со мной самым сокровенным, парень, видимо, решил, что наконец-то нашел того человека, которому может рассказать ВСЕ. Каждый день в моем блокноте под монограммой "ГП" появлялись страницы текста, в которых Гарри описывал, как ему живется, что происходит, что он узнал или разведал, наблюдая за опекунами, и свои мысли по этому поводу. В начале лета, во время подготовки к экзаменам, когда у меня ни на что не хватало времени, эти послания меня несколько раздражали.

Гарри расказал, что после наших разговоров и приключений на вокзале, Вернон был тих и задумчив. Настолько задумчив, что даже без скандала позволил племяннику открыть окно в машине по пути домой — случай небывалый. Прибыв домой, мистер Дурсль, похоже, почувствовал себя увереннее и вернулся к своему стандартному стилю общения с племянником: еле сдерживаясь, он потребовал у Гарри сложить "всю эту магическую мерзость" в чулане. Пaмятуя о нашем разговоре, Гарри согласился, попросив лишь оставить ему его сумку и немного повседневной одежды из сундука. Вернон, готовившийся к торгу не на жизнь, а на смерть, слегка опешил, но быстро взял себя в руки и уже более спокойным тоном разрешил Гарри забрать все необходимое. Когда пришло время отнести вещи в комнату, старший Дурсль вспомнил о сове и сурово заявил, что та должна оставаться в клетке все лето и не дай боже Поттеру выпустить ее в их тихом и спокойном районе. Поскольку мы обсудили и этот момент, Гарри, скрепя сердце, предложил дяде другой вариант: отправить сову к одному из его друзей, где она смогла бы провести лето, для чего ее достаточно было бы выпустить ночью, когда соседи будут спать. Вернон, во второй раз получивший желаемое без боя, задумчиво посмотрел на племянника и, отрывисто кивнув, отправил того в комнату.

Дядя с тетей, добившись того, что все магические прибамбасы оказались под замком в чулане, вели себя, пусть неприветливо, но спокойно. Проблемой стал Дадс. Очаровательный кузен Поттера входил в переходный возраст и вел себя, как маленькая мразь: yстраивал истерики, подставлял брата, на улице гонял его вместе со своими друзьями, а дома доставал родителей, требуя "справедливости" из разряда: "А почему этот очкарик ест мой пирог?" или "Это мои джинсы! Да, я из них вырос, но они все равно мои. Пусть отдаст!".

В общем и целом, лето у Гарри проходило не так уж и плохо, но это не влияло на количество и длину его посланий. Желая перевести его внимание на что-нибудь более конкретное и занять парня делом, я решила обсудить его ситуацию с Мэтом и спросить его совета.

Такая возможность появилась у меня после нашего первого коллективного занятия. Распустив свой небольшой класс, Мэт усадил меня за стол в своей студии и попросил рассказать, что случилось, когда за мной пришла МакГи. Я сухо и сжато изложила то, что помнила, и добавила умозаключения Тома — естественно, без указания имен. Мэт, будучи довольно одарен в ментальной магии, предложил попробовать посмотреть, что именно было сделано, но как бы я ни доверяла ему, я отказалась. Я не хотела никого пускать к себе в голову, пока не разберусь с тем, как можно было бы надежно отделить и защитить ту часть памяти, что относилась к моему прошлому до Гермионы. Зато я решила, что вот он, тот момент, которого я ждала, и поспешила перевести внимание Мэта с себя на Гарри.

Выслушав все, что я знала из рассказов Гарри, и мои мысли по этому поводу, Мэт ненадолго задумался.

— Ваши рассуждения, безусловно, логичны, мисс Грейнджер... Только, как и все магглорожденные, вы делаете одну ошибку: пытаетесь объяснить магией все, что не вписывается в ваше понятие о мире. Не стоит недооценивать силу предрассудков и человеческой глупости. Родственники Гарри, возможно, просто отвратительные люди, которые не переносят все, что выходит за рамки нормального. Они, вероятнее всего, благополучно пропустили сексуальную революцию, и движение хиппи не задело их даже краем. Но сейчас, по непонятной мне причине, эти зашоренные люди, желающие просто тихо жить за белым штакетником, воспитывают мага. Ребёнка, который одним своим существованием уничтожает их маленький, чистенький, арифметически правильный мир. Ну, а будучи людьми ответственными, они его воспитывают так, как считают правильным. Знаете, мисс Грейнджер, даже родные родители, не опекуны, иногда еще жестче относятся к собственным детям просто за то, что те ведут себя как-то, в их понимании, не так: не тех любят, не те специальности выбирают...

Я кивнула, понурившись.

— Опять же, хотя мистер Поттер помнит только два стихийных выброса, не факт, что их только два и было. Если я все правильно понял, он попал к опекунам вскоре после трагических событий, оставивших его сиротой. Драматические события, подобные тем, что пережил мистер Поттер, бесследно не проходят. Даже у взрослых магов после такого может случится разрушительный стихийный выброс, что уж говорить о ребёнке? Вдруг, опекуны просто до дрожи боятся мистера Поттера и того, что тот может сделать. Если эта версия верна — понятно, почему они держали мистера Поттера там, где его легко можно изолировать, вдали от комнат самих опекунов и их ребёнка.

Я уставилась на Мэта, начиная понимать, что знание, полученное из прочитанной когда-то книги уже не впервые стновится скорее проблемой, нежели преимуществом. Мир вокруг был объемнее и многообразнее, чем то, что я могла себе представить, а прочитанный семитомник создавал ложное чувство уверенности в себе и в своем понимании будущего...

— Я не сбрасываю со счётов возможность того, что на опекунов мистера Поттера было оказано воздействие,— продолжил Мэт,— но я бы не стал ему об этом говорить. Разочарование может оказаться слишком болезненным, особенно, если отношение его родственников вызвано его собственной магией.

Я закусила губу и ругнулась про себя.

— Что такое?

— Боюсь, я уже имела глупость...

Мэт помолчал, и, тяжело вздохнув, сказал:

— Рад, что вы, по крайней мере, понимаете, что это была глупость.

Профессор осуждающе покачал головой:

— За полгода вы произвели на меня очень хорошее впечатление: вы с самого начала знали, чего хотели и медленно, аккуратно и настойчиво этого добивались. Мисс Грейнджер, вы моя первая и чего уж там, любимая ученица, и спрашивать я с вас буду соответственно. Так что, сделайте над собой усилие и постарайтесь начать анализировать все, что происходит вокруг вас, а также то, какие последствия могут быть у ваших действий. Разве я сказал вам хоть что-нибудь, до чего вы не могли додуматься сами? — Мэт вздохнул. — Ладно. Если поведение опекунов мистера Поттера является следствием внешнего магического воздействия, это воздействие должно быть постоянным. Отдельные точечные вмешательства должны были бы повторяться каждые три недели, внезависимости от силы мага. А ментальное вмешательство каждые три недели в течении десяти лет сделает из любого, даже самого нормального человека, слюнявого идиота.

Задумавшись, Мэт запустил одну руку в волосы и барабанил пальцами другой по столу.

— В принципе, если размышлять логически, если причиной поведения опекунов мистера Поттера является магическое воздействие, вероятнее всего, оно статично и осуществляется постоянно, как облучение. Поэтому, если у мистера Поттера будет такая возможность, было бы неплохо, если бы он очень вимательно осмотрел дом и окружающую дом территорию в радиусе пятнадцати-двадцати шагов... Да, лучше взять с запасом. Не думаю, что это артефакт. Артефакт сложнее замаскировать, а под землей он слишком быстро разрядится. Тем не менее, сбрасывать такую возможность со счетов не стоит. Пусть ищет все странное, непонятное, все, чего, по идее, не должно было быть рядом с домом добропорядочных магглов. Пусть обращает внимание на все странные тэги, буде такие обнаружатся рядом с домом. Кстати, краска может не быть цветной, это может быть лак. Поэтому важно, чтобы он был максимально внимателен. В идеале, осматривая такие поверхности, как стены дома или забор, он должен будет менять угол зрения. Если воздействие осуществляет рунная печать, нарисованная бесцветным лаком, он сможет что-нибудь заметить, отслеживая блики от солнца.

После того, как я передала Гарри рассуждения, выводы и рекомедации Мэта — пока без рассуждений о возможной вине eго самого — парень всерьез занялся разведкой. Первый месяц он методично исследовал владения Дурслей: перекопал весь сад, изучил каждый квадратный сантиметр забора и стен и прочесал дом на предмет поиска непонятных предметов от подвала до крыши. Безрезультатно, если не считать результатом то, что он нашел своего потрепанного игрушечного зайца, которого его тетя говорила, что выбросила года три назад. Последнее его послание рассказывало о второй ночной вылазке под мантией-невидимкой.

И с тех пор — тишина. Закопавшись в недавно приобретенные книги по ментальной магии, я не сразу заметила, что уже второй день от Гарри не было вестей.

В своём послании Нев говорил, что Гарри не отвечал на послания в блокноте, где Нев предложил вместе отпраздновать их дни рождения у себя. Не получив ответа, парень отправил сову, с наказом дождаться ответа — та вернулась и без послания, и без ответа, заставив парня поднять на уши всю нашу тёплую компанию.

Рон, проделавший то же самое, что и Невилл, с тем же результатом, предложил поставить в известность Дамблдора. Он считал, что, что бы мы ни думали о директоре, и, вне зависимости от того, что из этого могло быть правдой, тот мог помочь, навестив Гарри дома. В этом предложении была своя логика. Самым простым, безусловно, было бы позвонить Поттеру, вот только мы с ним, обсудив необходимость обменяться номерами, так этого и не сделали.

Практичная Фэй, воспитанная в атмосфере, лишенной преклонения перед Дамблдором, предложила мне послать с письмом Люца, заявив, что к директору можно будет обратиться, если с задачей не справится даже ворон.

Я скептически посмотрела на Люца, дремавшего на спинке кровати и выглядевшего вполне мирно. В последнее время oн раздобрел и обленился: перестал летать со мной на пробежки и даже не попытался проводить к Мэту. Тем не менее, я знала этого бандита достаточно хорошо, чтоб быть уверенной, что если кто-то или что-то мешало совам долететь до Гарри — с Люцем такой фокус не пройдёт.

Поэтому, решившись, я оторвала клочок от листа тетрадки в клетку, на котором по быстрому накaрябала: "Привет, куда пропал? Мы тебя потеряли. Отправь ответ с Люцем и отпишись в блокноте, иначе Рон устроит спасательную экспедицию, после которой твоих опекунов придётся откачивать. Мия"

Подготовив чехол с посланием, я подошла к ворону и подула eму в район ноздрей. Bорон забавно чихнул, нахохлился и скосил на меня глаз. Я показала ему чехол, Люц неохотно протянул лапу.

— Ваше величество, будьте так любезны, снизойдите до нижайшей просьбы, отнесите это послание мистеру Поттеру и дождитесь ответа.

Люц открыл оба глаза и посмотрел на меня осуждающе.

— Eсли серьёзно, творится какая-то чертовщина: послания, отправленные с совами исчезают и мы не уверены, доходят ли они до адресата. Пожалуйста, будь осторожен и возвращайся как можно скорее.

Люц каркнул, выражая своё отношение к совам как посланникам, по его мнению, отвратительным и, тихо хлопнув крыльями, снялся с насеста. Оставалось ждать.

Ответ я получила на следующее утро. Люц влетел в окно на кухне, когда я приканчивала второй тост с джемом. Он приземлился на стол и, не рассчитав, проехался по нему на лапах, тормозя. Выглядел он потрепано, но довольно. Гордо выпятив грудь, ворон клювом указал мне на чехол, привязанный к лапе.

— У тебя получилось?! Ты мой красавец! — восхваляя ворона на все лады, от чего он выглядел все более самодовольным, я аккуратно отвязала чехол и полезла за письмом.

В послании, написанном карандашом на обратной стороне моего собственного, Гарри говорил, что вернул себе блокнот и ждет меня, чтоб рассказать обо всем произошедшем в деталях.

Когда я залезла в блокнот, там уже вовсю шла общая пeреписка. Поттер не дождался меня и начал объяснять сначала каждому по отдельности, что с ним все в порядке, но, устав писать одно и то же по десять раз, вынес обсуждение в "общий чат".

Во-первых, Гарри пропал потому, что блокнот экспроприировал Дадли. Он пробрался в комнату Поттера и стащил симпатичную вещицу, решив, что очкарику "жирно будет". Гарри быстро обнаружил пропажу, но не смог так же быстро найти и вернуть блокнот: Дадли таскал его с собой, а на ночь прятал под подушкой.

Во-вторых, у Поттера случилось пришествие домовика по имени Добби. Ночью, возвращаясь под покровом мантии-невидимки из комнаты Дадли, куда он наведался, чтоб вернуть блокнот, Поттер услышал странную возню под окнами и придушенное попискивание. Желая понять, что происходит, он открыл окно и увидел потрясающую картину: Люц поднимался в воздух, натужно хлопая крыльями, а в когтях у него были зажаты непомерно длинные пальцы странного ушастого создания. Oба пытались производить как можно меньше шума. Особенно плохо это удавалось гуманоиду, потому что ворон периодически клевал его в темечко, вызывая сдавленное повизгивание, рисковавшее в итоге разбудить родственников Гарри.

Оценив мизансцену, и, в особенности, *вырезано цензурой* гуманоида, отлично видимoго в свете луны из-под развевающейся одежонки, Поттер сначала очень удивился. Потом, решив разобраться в ситуации, принял решение попытаться поговорить со странным существом, предпочтительно, вдали от спящих родственничков. Спросив ворона, хватит ли у него сил дотащить ношу до близлежащего парка и получив молчаливый ответ в виде смены траектории, парень натянул капюшон мантии-невидимки и заторопился на улицу. Помогая ворону ориентироваться с помощью тихого свиста, Поттер привёл его в близлежащий парк и предложил сложить ношу на скамейку. Ворон послушался, но продолжал держать пальцы существа в когтях. Гарри догадался, что это было зачем-то нужно и перехватил руками пальцы гуманоида.

Если опустить красочные описания завываний домового эльфа, назвавшегося Добби, суть его сообщения была в том, что Гарри Поттер сэр не должен был ехать в школу, потому что там "смерть и опасность". И он, скромный домовик, должен был Гарри Поттера сэра спасти. "Галантерейщик и кардинал спасут Францию", чего уж там.

Оказалось, что именно это лопоухое стихийное бедствие запутывало сов, отбирая послания и возвращая их к отправителю ни с чем. На вопрос "зачем", Добби вполне логично ответил, что если Гарри Поттер сэр решит, что друзья о нем забыли, он обидится и не вернётся в школу.

Шах и мат, Добби великолепен.

Видимо мой верный ворон действовал успокаивающе не только на людей, так что мало-помалу речь домовика становилась более осмысленной и менее сдобренной маловразумительными визгами. Он заявил, что принадлежит древней семье, которая входила в окружение мистера Зло. Сам Добби по причинам, озвучить которые он отказался, мистера Зло ненавидел. Поэтому, когда в начале лета услышал разговор хозяина с другом, обсуждавших последние события в школе, а точнее, одного из профессоров, одержимого Неназываемым, и возможную связь между его появлением и поступлением в школу мистера Поттера сэра, он насторожился.

Окончательно успокоившись под действием чар Люца, домовик полностью передал весь разговор волшебников. Ничего криминального там не было, мужчины обсуждали примерно то же самое, что и мы, только добавили, что с возвращением победителя Того-Которого, вероятнее всего, сам Вольдеморт тоже активизируется и, если у него будет такая возможность, попробует атаковать. Учитывая, что место жительства Поттера вне школы тщательно скрывалось, атаку, вероятнее всего, стоит ожидать именно в школе.

Кривая логика Добби подсказала ему, что хозяин что-то задумал, и мистера Поттера сэра надо спасать. А что может быть логичнее с теми вводными, что были у него, чем просто не пустить Гарри в школу?

Поттер, применив все красноречие, на которое был способен, убедил своего защитника, что в немагическом мире найти его, может быть, и сложно, но не невозможно, a уж такой могущественный колдун, как Тот-Который, справится с этим в считанные секунды, если возьмётся за это всерьёз, и тогда защитить Гарри Поттера сэра будет некому. 3ато в школе...

Попрeпиравшись с полчаса, Добби согласился со своим кумиром и смущенно попросил отпустить его руки. Как только парень выпустил пальцы домовика, тот щелкнул ими и исчез, пообещав помогать, чем может, но препон в возвращении в школу больше не чинить.

Поблагодарив Люца и накaрябав ответ на моё послание на обратной стороне листка по счастью завалявшимся в кармане огрызком карандаша, Гарри направился домой. Проходя мимо дома соседки, безумной кошатницы, и лениво оглядывая окрестности, он вдруг заметил какой-то знак на заборе между домами миссис Фигг и Дурслей. Поплотнее завернувшись в мантию, Поттер залез в соседский сад и принялся рассматривать забор. Он уже почти потерял надежду найти то, что привлекло его внимание, но из-за туч вышла луна, и он ясно увидел странные блики на заборе. Блики складывались в затейливый рисунок, который он, к сожалению, перерисовать не смог. Точнее, он попытался, но это выглядело так, будто Люц, наклевавшись забродивших ягод, испачкал лапы в чернилах и решил потанцевать на пергаменте.

Ребята, бывшие не в курсе истории с опекунами Поттера, потребовали подробностей... Короче, до ежедневных медитаций и книг в тот день никто не добрался.

Следующее занятие у Мэта началось с рассказов о приключениях Мальчика-у-которого-опять-все-не-слава-богу. Мэт молча терпел этот гвалт минуты две, но потом, не выдержав, гаркнул, что, что бы ни случилось в мире, сейчас на повестке дня — занятия, а все остальное можно обсудить позже.

Никогда ещё его занятие не тянулoсь для нас так долго. А после урока Мэт усадил нас за стол в студии и предложил рассказывать.

— Желательно, кто-то один,— поспешно добавил он, увидев, как ребята хором набрали воздуха в легкие.

Слово, как всегда, взяла Фэй. Изложив профессору все произошедшее и добавив наши размышления по этому поводу, подруга замолчала и пытливо уставилась на профессора.

Мэт помолчал несколько минут, переваривая услышанное, а потом предложил встретиться с Гарри в тот же вечер в парке около его дома и лично посмотреть на обнаруженные им каракули, если тот одолжит ему мантию.

Фэй, захватившая с собой блокнот, под любопытным взглядом Мэта написала Поттеру и получила адрес и согласие на встречу в полночь. Мы разошлись, сгорая от любопытства.

Утром следующего дня я читала послание Гарри, в котором он рассказывал нам, что Мэт приеxал и рассмотрел рисунок во всех деталях. Это действительно были руны. Причём не просто рунная печать, а целая вязь, с множественными функциями.

Во-первых, она должна была защищать дом от магов. Принцип ее действия был похож на магглоотталкивающие чары, но был рассчитан на волшебников: любой маг, проходя мимо дома, видел самое обычное строение, какое только можно придумать. Во-вторых, она работала как сигнальные чары: если бы на территорию Дурслей зашёл маг, автор плетения узнал бы об этом в ту же секунду. В-третьих, в вязи были заключены руны, направленные на то, чтобы разоблачать анимагов, возвращая им их человеческие ипостаси. И, наконец, четвёртая функция рунной вязи была определена Мэтом как ментальная закладка, действовавшая на всех не-магов в определенном радиусе, включавшем в себя дом Дурслей. Точнее он пока сказать не мог, потому что намешано там было немало. Там была и руна отчуждения, и руна слепой привязанности, и ... Чего там только не было!

Как при такой красоте под боком Дурсли окончательно крышей не поехали, было, поистине, тайной. Правда, Мэт заявил, что та часть вязи, что отвечала за ментальное вмешательство, была менее активна, чем защитная. Гарри не вполне понял объяснения Мэта, но суть залючалась в том, что пассивная рунная защита была полностью активирована, тогда как ментальная часть вязи выглядела так, будто ее просто нанесли магически-активной субстанцией поверх старых рун, забыв подпитать силой.

Мэт пообещал покопаться в библиотеке и, возможно, "поговорить" с соседкой Гарри, когда у него на это появится чуть больше времени — скорее всего, в середине или конце августа.

У меня, признаться, с плеч свалился немалый груз. Я боялась, что Мэт окажется прав на сто процентов, и Гарри придется жить с мыслью, что его безумные родственники имели полное право его бояться и не любить. Тем не менее, свой урок я выучила и решила, что впредь постараюсь лучше обдумывать свои слова, действия и их возможные последствия.

* * *

Дни рождения Поттера и Невилла мы отпраздновали в маленьком магическом кафе в пригороде Лондона. План был прост: забрать Поттера откуда-нибудь с окраины его городка, куда он сбежит под мантией невидимкой и вернуть домой до ужина, чтобы его отсутствие не заметили опекуны. План привели в исполнение Симус с родителями, забравшие Гарри со стоянки окола въезда на автостраду. Празднование было немного напряженным, потому что Гарри беспрестанно косился на часы, боясь вернуться слишком поздно, когда опекуны вспомнят о нем и заинтересуются его отсутствием. К счастью, все прошло великолепно: единственной реакцией на его возвращение домой было скупое поздравление от тети, которая сразу после этого попросила парня помочь ей накрыть стол к ужину.

Тем же вечером, переписываясь в блокнотах, мы решили, что праздник, хоть и удался, все равно получился немного скомканным и решили повторить его в школе, без спешки и с размахом.

Шла первая неделя августа. Я уже изучила две из трех книг, которые посоветовал Мэт. Мне особенно понравилась техника для улучшения памяти. Она предлагала магу представить комнату или любое другое помещение во всех деталях. Воспоминания предлагалось "складировать" в этой конате, каждое на своем месте, так, чтобы, если понадобится, можно было вернуться в помещение и найти нужную информацию там, куда она была убрана. Кажется, я уже читала о чем-то подобным до того, как очнулась в теле Грейнджер.

Эта техника, казалось, была создана для меня и идеально заточена под мои нужды. Медитируя, лежа на спине, я представляла себе нашу с мужем квартиру, где поселила проекцию себя с памятью о своей прошлой жизни и, в особенности, воспоминаниями о книгах про Гарри. Образ своей квартиры я мысленно уменьшила и поместила в хрустальный шар из тех, что часто продаются в виде сувениров.

Решив, что "много" не всегда значит "плохо", воссоздала, кроме своей бывшей квартиры, свою комнату в доме Грейнджеров, где впервые очнулась в этом мире. Уже там, на стеллаже с книгами, недалеко от "Маленького принца", я пристроила хрустальный шар с самым дорогим, что у меня было — моей памятью о прошлой жизни.

* * *

В квартире Грейнджеров было шумно. Родители взяли по две недели отпуска, закрыли кабинет и готовились отправиться на каникулы во Францию. Первую неделю мы собирались провести в Париже, вторую — у Мами Мими в Лионе. Я бы, безусловно, предпочла пляж. Тем более, что гулять по Парижу... Я не была уверена, что готова посетить этот город, спокойно гулять по его улицам...

Тем не менее, магия Парижа и мои упражнения с отгораживанием воспоминаний из прошлой жизни сделали свое дело. Мы прошлись по Маре, пообедали на террассе в кафе, расположенном в рынке "Красных детей", прошлись по МонМартру. В третий раз за две жизни я поднялась на третий этаж Эйфелевой башни и долго спорила с родителями о том, где какой монумент, если судить по крышам. В конце недели Эмма решила заняться нашим с Дэном образованием, организовав походы по музеям. От Лувра мы с ним сумели откреститься, так как не горели любовью к классическим искуствам, зато музей Орсе и Помпиду Эмма отвоевала.

Орсе мы посетили утром, потом доехали до площади Республики, где зашли в Красное Кафе, где, по словам Эммы, одна из стен была стеной башни тамплиеров. Просто, в очередной раз перестраивая город, строители использовали часть существующего строения. Прикоснуться к истории сидя в кафе и обедая было странно, но интересно. Из кафе мы направились в центр Помпиду или, как его называют французы, Бобург, плутая по узким улочкам города, справедливо носящего звание красивейшего в мире. В какой-то момент я заприметила табличку с названием улицы Монморанси. Не помня точно, зачем, я потянула родителей пройтись именно по ней. Те согласились, потому что она нам была по пути. А я, наконец, вспомнила, что на этой улице располагалось самое старое здание в Париже. На нем должна была быть надпись о том, что в этом доме найдут приют мужчины и женщины... или что-то вроде того. Заметив искомое, я также увидела вывеску на которой было написано "Приют Николаса Фламеля" затейливым готическим шрифтом.

Обернувшись к родителям, чтобы сказать им, что Фламель, вообще-то еще жив, я заметила, как Дэн подобрался и как-то хищно прищурился. Прибавив шаг, он потащил нас через дорогу, в направлении группы мужчин, стоявших неподалеку от заинтересовавшего меня дома. Подходя к ним, oн очень громко сказал:

— Да это же... Дорогая, глазам своим не верю. Эмма, смотри, это же дядюшка Гектор! Какая радость, какая неожиданность!

Внимательно посмотрев на "дядюшку" и покопавшись в памяти, я никого похожего не вспомнила. Эмма выглядела смущенно и, кажется, пыталась остановить и успокоить Дэна. Но южная кровь Мами Мими, текшая в венах Дэна, судя по всему, требовала продолжения банкета.

— Дядюшка Гектор, какой приятный сюрприз! — прорвавшись мимо окружавших мужчину друзей, заорал Дэн. Добравшись, наконец, до несчастного, отец несколько раз фамильярно обнял его, от души похлопав по спине.

Надо сказать, что этот человек меньше всего на свете походил на того, кого язык бы повернулся назвать "дядюшкой". Грива темных волос с нитями седины на висках спускалась до шеи, на шее был повязан шикарный платок, даже издали казавшийся очень дорогим. Костюм-тройка, явно сшитый на заказ, и трость с резным набалдашником завершали идеальный образ дэнди и достойного джентльмена.

Я поняла поведение Эммы, недовольно смотревшей на мужа — мне тоже стало не по себе. Дэн, тем не менее, не успокаивался: повернувшись к нам, он, указывая рукой на меня и на Эмму, громогласно интересовался, помнит ли дядюшка его очаровательную жену.

— А эта юная леди — моя дочь, с которой вы, любезный дядюшка, естественно, не знакомы, потому что навещать родственников считаете ниже своего достоинства. Что ж, не буду вас задерживать, думаю, я и так отнял у вас слишком много времени, — и, сменив тон веселого балагура на серьезный и злой, Дэн тихо добавил: — Родителям позвони, дядюшка, — последнее слово он практически выплюнул, — нам-то что, без тебя отлично проживем. А вот они переживают.

Подхватив нас с Эммой под локти, Дэн потащил нас по направлению к центру Помпиду. Уже на повороте, он, слегка повернув голову крикнул:

— Доброго дня, мистер Дагворт-Грейнджер, — выделив интонацией первую часть фамилии.

Поскольку мне ни сам мужчина, ни его двойная фамилия ни о чем не говорили, я не отстала от Дэна, пока тот не рассказал мне, в чем, собственно, было дело.

Гектор на самом деле был его кузеном, сыном дедушкиного брата. Он с детства был себе на уме и самовлюблен до крайности. Как сказал Дэн, на семейных сборах он и остальные братья-сестры-кузены-кузины, очень переживали, что парень разобьет себе нос, уж слишком высоко задирал его.. A если не разобьет сам, так они б ему с удовольствием помогли.

Гектор очень рано и очень сильно отдалился от семьи. Настолько, что даже его мать не всегда знала, где он. Лет в двадцать oн женился на какой-то престарелой англичанке и собрался было взять ее фамилию. Под давлением родителей он все-таки оставил свою фамилию, но в составе двойной и даже не на первом месте. Семья восприняла это как подачку и издевательство. Короче, Гектора Грейнджеры не очень уважали.

Я про себя пожала плечами, да и выкинула и самого дядюшку, и его историю из головы.