Не то чтобы... (гет)

Это было до безумия банально.

И очевидно.

И предсказуемо.

Когда в команде работают женщины и мужчины, рано или поздно заискрит. Правда, в этот раз искры уносил восточный ветер, и это удивляло.

Не то чтобы Наполеон ждал, что Габи повиснет у него на шее, как делало большинство женщин вокруг — такие вот маленькие концентрированные девушки с характером были не в его вкусе. Но, находясь рядом с ними двумя, выбрать невротика в ужасной кепке…

Впрочем, то, что Большевик и Механик созданы друг для друга Соло понял сразу, как попытался угостить ужином ненавистного коллегу. Курякин — надежда всея КГБ и позор всея мира моды — практически слово в слово повторил высказывание Габи о его фирменном ризотто с трюфелями. Стоит ли говорить, что такого неуважения к шедевру кулинарного искусства — а в области искусства Наполеону не было равных — кроме этих двоих не выказывал никто. Так что оставалось только ждать, когда же они разгромят номер. Желательно, в порыве страсти, а не в очередном рукопашном бою — с Большевика станется.

Но ничего не происходило. Абсолютно. Искры летали так, что Наполеон совершенно серьёзно опасался за великолепное платье Диор — и тайно молил, чтобы, если и загорится, то пусть уж эта бюджетная кепка, которая просто выводила из себя, — но дальше дело не шло. Однажды он застал их почти целующимися. Почти. Хотя он выждал достаточно времени, чтобы не просто поцеловаться, а… Видимо, Курякин был скор только в делах, где нужна грубая мужская сила, типа разгромить головой Соло общественный туалет или приукрасить внешний вид машины оторванным багажником.

Не то чтобы Наполеон хотел свести этих двоих, но… да, хотел. Во-первых, уж очень они забавно делали вид, что между ними ничего нет. А во-вторых, лишний повод для подколов Большевика стоил любых усилий. И когда Наполеон говорил «любых», он действительно подразумевал отсутствие рамок и границ. Главное — сделать всё со вкусом, будь то громкое ограбление или же сводничество двух гордых, но определённо влюблённых шпионов.

— Я не буду пить, — Илья чеканил слова так, что они тяжёлыми камнями падали на пол, отчего стаканы на столе дребезжали.

— Большевик, не вынуждай меня заставлять тебя распробовать этот прекрасный коньяк.

— А ты попробуй, — торжество в его глазах бесило не меньше, чем этот странный русский акцент. Соло, конечно, мог попробовать, но уж слишком ему нравился новый костюм, который он успел купить перед отъездом из Рима.

— Илья… — Габи смотрела на Курякина глазами милого щеночка из-под своей длинной чёлки, и он таял. Не знай Наполеон, на что способен этот «щеночек», обведший вокруг пальца двух лучших агентов, непременно бы купился и сам.

— Я не буду… — непроницаемое лицо русского дрогнуло, и он, тяжело вздохнув, сдался: — Ладно.

Габи просияла. Ей уж очень хотелось отметить их новую совместную работу: первую, где не пришлось бы врать ребятам. А ещё она надеялась напоить наконец этого сурового верзилу, который «любил сильных женщин». Она определённо была из таких, но что-то сдерживало их обоих. Может, алкоголь поможет наконец отбросить ненужную сдержанность.

Наполеон явно читал бесхитростный план Габи по её прекрасным карим глазам. На сегодня их задумки совпадали, что не могло не радовать. Но не добавить немного веселья в этот вечер Соло просто не мог.

— А ты, мой русский друг, подкаблучник.

Коньяк, от которого Илья так долго отказывался, стал комом в горле и едва не оставил без воздуха. Брови мгновенно нахмурились, а пальцы сжались в кулак. Илья сосчитал про себя до десяти, медленно проглотил оставшийся алкоголь и поставил стакан на стол. Хорошо ещё, что тот не треснул прямо в его руке.

— Во-первых, Ковбой, тамбовский волк тебе друг, — недоумение на лице Соло пьянило куда больше коньяка. — А во-вторых, ещё раз скажешь что-то подобное…

— И что? Ты ударишь меня? — Наполеон открыто нарывался, но в то же время понимал, что Илья не позволит себе избить человека, с которым работает в команде. Не то чтобы он безоговорочно верил в самоконтроль Курякина, но очень на него надеялся.

— Я сожгу все твои костюмы. До единого. Прямо у тебя на глазах.

Габи в этот раз не удалось скрыть смех за кашлем, а Соло пытался не выдать ужаса, который его охватил. И когда это Большевик только успел наловчиться так шутить? Или не шутить?

— Давайте лучше выпьем ещё, — не унималась Габи. Сама она едва пригубила коньяк: сыграть пьяную девушку легко, контролировать себя пьяной — гораздо сложнее.

— Я не буду. Пейте вдвоём.

Соло привычно закатил глаза и расстегнул пуговицу на рубашке.

— Большевик, ты…

— Это не по-русски, — внезапно выдала Габи, чем застала врасплох не только мужчин, но и саму себя. Теперь уже Наполеона согнуло от приступа «кашля», а жевалки на лице Ильи зажили своей жизнью.

— Габи права. Неужели ты оставишь нас праздновать новую миссию вдвоём?

Курякин выпятил подбородок, резко поднялся и направился в сторону спальни — естественно, они праздновали именно в его номере — это был единственный способ заставить его присоединиться в вечер перед операцией.

— Разрешаю занять мой номер. Мы с Габи, — эту фразу Соло особенно подчеркнул, — можем засидеться допоздна.

Габи и слова не успела сказать, чтобы возразить самоуверенному американцу. Тот, в свою очередь, даже до трёх не досчитал, как Курякин рывком развернулся, схватил журнальный столик, на котором стояли бутылка и стаканы, а дальше всё пошло по уже отработанной годами программе.

Счёт, который выставили им за разгромленный номер, оплатил Уэйверли, обещая вычесть всё до цента из их зарплат. Габи молча собрала чемодан и уехала в другой отель в Париже одна. Наполеон явно прочёл желание отомстить в её грустных глазах. Он не собирался срывать её план, просто хотел немного ускорить развитие событий! Но Большевик оказался настолько твердолобым, что простым и банальным спаиванием его было не взять. Не то чтобы Наполеон расстроился, но следующий план он продумал куда тщательнее. Садясь в такси, он точно знал, что сегодня Большевик не устоит и сдастся в плен британской шпионке.

Курякин, надвинув кепку на глаза, бодрым шагом вышел из здания отеля. Вчерашний вечер был просто провальным. Мало того, что их едва не раскрыли, так он ещё чуть Габи не покалечил, не рассчитав траекторию полёта пресловутого столика. А всё этот напыщенный Ковбой со своими грязными намёками. Он мог развлекаться с кем угодно, но Габи… Габи была неприкосновенна.

Илья Курякин сдержанно улыбнулся, представляя, как обрадуется консьерж, найдя возле своей каморки свёрток с дорогущим костюмом Бриони. Не то чтобы Илья так хотел отблагодарить расторопного консьержа, но месть Ковбою стоила любых усилий. Держать слово — это так по-русски.