Записки герцогини Придд, или О несравненный спрут моей души (гет)

Это было десять месяцев сущего ада.

Когда они закончились, Валентин спросил, желаю ли я еще детей или двоих хватит?

— Хватит! — вскричала я, готовая даже кровью поклясться в своем решении.

— Очень рад за вас, — кротко ответил муж, — потому что, признаться, мне это совершенно не понравилось, и я не хотел бы повторить его еще раз. Женщины, сударыня, это невероятно сильные и выносливые создания господни, если они дерзают воспроизводить это, попробовав один раз.

— А баронесса Вейзель сделала это семь раз, — сказала я.

— Отдадим дань ее мужеству, — вздохнул муж.

Сама баронесса, однако, восприняла весть о беременном муже отнюдь не радостно. И не она одна.

Валентин уверял, что кому надо, те нас поймут, а остальные ему безразличны. О Спрутах и так всегда ходили нелепые слухи, репутация есть репутация.

— Большинство, дорогая, всё равно не поверит, что мужчина способен рожать детей, и припишет этот подвиг тебе, а меня объявит шарлатаном, попытавшимся надуть легковерных, — напророчил муж. — Сколько бы им не предъявлялось доказательств обратного.

И он снова был прав.

Его удивительный случай привел в восторг сциентификов и лекарей, которые ходили за ним по пятам и записывали каждый шаг, и то один из них два года спустя одумался и написал трактат, что то был сложный случай вздутия живота, который все приняли за беременность, потому что в финале пациент подложил себе новорожденных детей своей кухарки.

А сколько научных доказательств того, что моего мужа не бывает, прислали со всего света сциентифики, которые никогда не приезжали к нам!

Наш домашний лекарь их коллекционирует, готовится сделать выставку.

Но с теми, кто таки поверил, были свои заморочки.

Поверить не всегда значит одобрить.

С одной стороны, кардинал Левий, магнус Аристид и епископ Бонифаций объявили по всем церквям, что было чудо.

С другой стороны, сослуживцы по армии так на меня косились, словно я ведьма и свела с ума герцога Придда. Словно проклятием Приддов была я, а не Габриэла.

Юлиана Вейзель не разговаривает со мной до сих пор и при виде меня хватается за нательную эсперу. Моя собственная тетя Аурелия и двоюродная невестка Розалин отреклись от меня и назвали отродьем дьявола.

Бедный Леворукий, сколько же детей ему огульно приписывают...

Моим сестрам при дворе наговорили обо мне гадостей, и в знак протеста они дезертировали со службы к нам домой, в Васспард. (Правда, есть и другая версия: герцогиня отослала их за плохое поведение, потому что, защищая мою честь, Дейдри набила морды нескольким важным дамам, а Эдит не пожелала разлучаться с сестрой.)

Зато король Хайнрих ко дню рождения наших девочек прислал целый воз медвежьих шкур, а герцог Алва — две настоящие жемчужины из бухты Кэналлоа и лучших морисских акушеров.

Единственная, кто изначально воспринял всю эту историю философски, была моя золовка Ирэна, которая сказала только:

— Валентин забеременел? Что ж, могло быть хуже, — и поддерживала нас своим неизменным здравомыслием на весь срок беременности.

Гирке нас молча не одобрял, а мы молча показывали ему, по какому адресу предлагаем послать его неодобрение.

Самое главное случилось, когда роды прошли, и мертвецки усталые мы легли спать. Честное слово, роды выматывают не хуже настоящего сражения.

И тогда мне, а утром выяснилось, что и мужу, приснился сон.

Сны — важная вещь, предостерегал барон Райнштайнер. Снам надо верить.

Мне приснилась... Оставленная.

Мне снилось, как со шпалеры, одной из шпалер спальни новорожденных, к колыбели спустилась богиня.

Она была величава и прекрасна, лицом и станом походила на герцога Алву.

Она благословила детей и улыбнулась мне.

— Приятно знать, что в этом мире до сих пор кто-то помнит обо мне, — изрекла богиня. — Сущим безумием было рожать детей сейчас, в мире фанатиков и невежд, на Изломе веков, на грани смерти планеты, под родовым проклятием. Но я дала слово, и я его исполню. Я беру под свою защиту этих детей, а также их непутевых родителей. Да пребудет с вами Сила!

Благословение богини выглядело своеобразно, но я смирилась, ибо она была богиней Приддов. Придды не могут без сюрпризов.

— Не хмурься, дочь Лита, — приказала Оставленная. — Я не сержусь на тебя. А твой муж так похож на своего предка... Ах, если бы Унд был столь же смел и лишен предрассудков, как он, много веков назад...

Богиня вздохнула.

— Но прошлого не вернуть и не исправить. Изменить можно только будущее. И вы измените его к лучшему, вы и ваши дети. А в знак того, что я была здесь, я, Сестра Смерти, возьму свою жертву за то, что подарила две новые жизни.

И вернулась обратно на шпалеру.

На этой шпалере она пребывает и сейчас, и иногда подмигивает мне.

... Зато Габриэла исчезла, бесследно пропала с этой ночи, и никто ее не мог отыскать.

И мой злосчастный брат Дик пропал из лечебницы, хотя его лекари долго надеялись, что это всего лишь очередной побег.

Богиня увела свою жертву с собой.