Студент года (гет)

Гермиона не пошла на ужин. Сейчас она едва смогла бы скрыть от Малфоя то, что узнала два часа назад. Панси никогда не была ей симпатична, но никто не заслуживал такой участи. В том вагоне мог оказаться абсолютно любой, даже Гарри и Джинни, и это было ужасно. Поступала ли она сейчас справедливо? Нет, скорее эгоистично, испугалась чужих эмоций, побоялась, что не сможет подобрать нужных слов или что Малфой сорвётся на неё. В глубине души она понимала, что нужно всё рассказать, и она расскажет, как только его увидит. Она не имела права скрывать.

Бог знает, сколько времени она так просидела; размышления прервал настойчивый стук в дверь. Это были Эмиль и Рози, которые переглянулись, после того как Гермиона впустила их в учебную.

— Драко у себя? — шёпотом спросила Бергман и, получив отрицательный ответ, перевела взгляд на Хольма.

— Ты уже слышала?.. — встревоженно задал вопрос он. — Директор сообщил ему, что девушка умерла.

Гермиону на секунду бросило в жар от осознания того, что всё теперь изменится.

— Прочитала в "Вестнике". — Гриффиндорка опустила взгляд, пытаясь справиться с зародившейся тревогой. — Как вы узнали?

— Я дождался его из кабинета Витшова. Он даже говорить не захотел, просто сообщил про эту девушку и ушёл куда-то.

Гермиона вздохнула. «Эту девушку». Видимо, они практически ничего не знали… Малфой…

— Его не выпустят, — мрачно констатировал Эмиль. — Если бы она была ему родственницей...

— Куда он мог пойти? — Лицо Бергман приобрело взволнованное выражение. Она спрашивала так, как будто Гермиона могла это знать!

Конечно, гриффиндорка пообещала сообщить старостам, если будут какие-то новости, только вот ночевать Малфой так и не пришёл.

* * *

Он обнимал Астрид и чувствовал лишь безнадёжность и усталость. Её спальня… Когда-то он так же прижимал к себе Панси, наслаждаясь еле уловимым сладковатым запахом духов. Без четверти пять, а он спал лишь пару часов. После разговора с директором Малфой отправился прямиком к Ларсон — она не будет задавать вопросов… Сильные эмоции сложно спрятать, но получилось побороть себя, слава Мерлину. Как всегда, достаточно было сказать «всё в порядке», и можно было погрузиться в свои мысли, ощущая прикосновение ласковых рук. Он поступал нечестно, но и она не была искренней, никто не был против продолжать этот фарс… Мелодичная болтовня не отвлекла Драко от тяжёлых мыслей, но позволила не сойти с ума в первые пару часов. Можно было пойти к себе, но, если бы он встретил Грейнджер, его выдержке пришёл бы конец. Сегодня его вновь накрыла необъяснимая волна раздражения по отношению к гриффиндорке. Гермиона заставляла его чувствовать… Как так получилось, что из всего его окружения только она знала о том, что он хотел скрыть? Нужно было заканчивать это совместное общение в компании, обрубить все старые связи, начать новую жизнь, а вместо этого он пытался доказать прошлому, что он не последняя бесчувственная сволочь и безжалостный мудак.

Панси больше нет. Драко сдерживался изо всех сил — он же Малфой… Но, когда гибнут близкие люди, разве важны стереотипы? Он практически не смотрел на Астрид сегодня, но она, вероятно, не хотела этого замечать и предпочла вести себя как обычно. Он сделал глубокий вдох и почувствовал, что вновь подступала нестерпимая боль. Как часто он говорил Панси, что любит её? Он не мог припомнить. Возможно, лишь однажды. Ему всегда было так трудно признаться… Драко не учили выражать эмоции, не объясняли, что чувствовать — абсолютно нормально. Вероятно, если бы он был более открыт, сейчас было бы проще… Сколько ошибок он совершил! Так и не попрощался… Нужно было сделать всё возможное, чтобы попасть к ней в палату и сказать ей всё то, что должен был озвучить уже давно. Она так и не узнала…

Драко лежал абсолютно тихо, обнимая другую и не пытаясь остановить скудных слёз. Он переживал глубоко внутри, по привычке надев надменную маску, которая в темноте комнаты всё же дала трещину. Он оглядел небольшую спальню Астрид и почувствовал непередаваемое бесконтрольное одиночество. Больше не было людей, ради которых есть смысл продолжать его никчёмную жизнь, у него никого не осталось.

Драко отрешённо посмотрел на часы… Десять минут шестого. Начало закладывать нос, и разболелась голова. Малфой бесшумно выбрался из постели Астрид и, неспешно одевшись, покинул её комнату.

* * *

Он не имел ни малейшего понятия, что делать дальше. Хотелось от всех отстраниться, закрыться, никого не видеть и ничего не объяснять… Он и так злоупотреблял хорошим отношением новых друзей, которых совершенно не заслуживал. Может, они поехали к нему в Мэнор, чтобы провести время вместе? Не так он был им и нужен, а он выстроил кучу идиотских иллюзий. Может, закончить всё это прямо сейчас? Никто не будет тосковать, пообсуждают, конечно; Роуз и Джей, возможно, даже поплачут — это свойственно людям. Но жизнь продолжается, и через месяц они даже не вспомнят о нём. Его наследство перейдет к семье Крафтов, они будут ему благодарны, особенно сёстры — их будет ждать безбедное существование.

Драко даже не заметил, как уже сидел на собственной кровати. Как он успел так быстро дойти? Слизеринец распахнул окно, и в спальне моментально стало холодно, удручающая темнота наполняла маленькое пространство, и он вдруг подумал, что всё это так нелепо… Вся эта дурацкая жизнь. Малфой медленно залез под одеяло прямо в одежде и долго неподвижно лежал, уставившись в одну точку.

Ему повезло, что была суббота. Около полудня к нему постучали Эмиль и Колин, но он сослался на плохое самочувствие. Ему не хотелось обсуждать проблемы с дурмстранговцами, только не с ними... Его переживания не должны касаться весёлой открытой компании, он боялся всё испортить, утянуть их за собой, показаться уязвимым.

Малфой набирал скорость, ощущая, как мороз проникал через второпях застёгнутую мантию. На приличной высоте он остановился и оглядел школу, которая сегодня была особенно мрачной. Он никогда раньше не замечал, что за её пределами — посеревший от холода лес, такой неприветливый и безжизненный, как он сам. Никого. Родители мертвы, остальные к нему не привязаны. Панси была последним островком надежды, но и её он потерял. Он никогда больше её не увидит…

Всё будет выглядеть, как несчастный случай. Руки сами отпустили метлу, и он полетел вниз, вздрогнув от внезапного провала в пустоту.

Всего лишь сон. В его спальне было жутко холодно... Без четверти девять; вновь стемнело. В дверь кто-то назойливо стучал. Может, именно это стало причиной пробуждения?

Гермиона не знала, правильно ли поступала. Она беспокоилась, так как понимала, насколько он был привязан к Панси. Потерять любимого человека — большое горе, и, за какой бы надменной маской он ни прятался, возможно, сейчас ему нужно хоть чьё-то присутствие рядом. Лично ей было бы нужно… Малфой не выходил весь день, было просто бесчувственно игнорировать этот факт.

Попытка Хольма и Корнелла вытащить его была безрезультатной. По какой-то причине слизеринец не хотел, чтобы друзья видели его состояние, хотя они были в достаточной мере настойчивы.

Что она ему скажет? Одолеваемая сомнениями, она постучала вновь.

— Малфой, можно мне войти?

Конечно, было заперто, и она не полагала, что он тут же откроет ей дверь.

Это было бессмысленно.

— Послушай меня, — медленно проговорила она. — Я знаю про Паркинсон, и мне очень жаль. Просто дай убедиться, что ты в порядке…

Наступила долгая пауза.

Грейнджер… Было в ней что-то ненормальное, чересчур правильная она была, слишком человечная. Какого чёрта ей нужно? Посмотреть на него в таком состоянии? Но он не мог ответить ей ни одним из оскорблений, которые использовал раньше.

— Оставь меня в покое, — совершенно отчётливо.

— Тебя искала Ларсон, — зачем-то сообщила она.

— Плевать.

— Трижды, — Гермиона поморщилась, вспомнив, как надменно смотрела на неё Астрид. — Рози и Джей заходили, просили передать тебе соболезнования.

Она не ждала ответа, но совесть не позволяла ей уйти.

— Они переживают за тебя.

Малфой закрыл глаза — иллюзия.

Что бы она делала, если бы на его месте были Рон или Гарри? Она не оставила бы их наедине со своими мыслями; наверное, она бы просто была рядом.

— Можно мне войти? — повторила вопрос Гермиона, надеясь получить грубый ответ и подтвердить абсурдность своих умозаключений насчёт изменения их отношений.

Но ответом была тишина. Если бы Грейнджер не хотела, она, вероятно, не была бы настойчива? Это ведь не просто гриффиндорский долг?.. Драко вспомнил их последние разговоры, после которых появлялось кратковременное чувство спокойствия. Каникулы в Мэноре, когда они доверили друг другу то, что не рассказывали остальным, когда заснули рядом, её шаг навстречу два дня назад… Ей он рассказал про Панси. И сейчас понимал, что не открыл бы больше никому из новых друзей.

Замок щёлкнул, но она вошла не сразу.

— Ты ненормальный? Заморозить себя решил? — Гриффиндорка зажгла тусклый свет, быстро прошагала мимо него и закрыла створку. —Неужели капли здравого смысла не осталось? — укоризненно произнесла она, но осеклась, увидев его, свернувшимся на кровати. — Прости.

Вероятно, ему меньше всего нужны сейчас нравоучения. Гермиона остановилась посреди комнаты и произнесла заклинание. Её магия наполняла мягким теплом пустоту, царившую в этом маленьком, не особо уютном помещении.

Она подошла к Малфою и заметила, что он даже не поднял на неё глаз. Ни язвительных реплик, ни колких замечаний. Весь день, проведённый на холоде, дал о себе знать сильным ознобом, и Грейнджер, чуть поколебавшись, на мгновение положила руку на его лоб.

— Я говорила тебе, что нужно сходить в больничное крыло, ещё два дня назад. Хочешь осложнений? Вставай, я отведу тебя к мадам Крю. — Вот так всё просто. Ворвалась и начала заботиться о нём, как о ребёнке. А он просил её об этом?

— Не заставляй тащить тебя насильно! — Сейчас он даже не сомневался, что она на это способна. — Пойми, что ты делаешь себе только хуже, — какое глупое утверждение. — Если это будет продолжаться, я должна сообщить кому-то из школы.

— За этим пришла? — совершенно апатично. — Ты такая правильная. — Он смотрел мимо неё, в сочетании с этим его тихий голос казался ещё более безжизненным. — Тебя саму не тошнит?

— Не язви, — выдохнула она.

Драко в глубине души понимал, что она пришла не затем, чтобы издеваться над ним.

Гермиона не знала, как себя повести… Слизеринец явно не собирался следовать за ней в больничное…

— Уходи. — Он натянул одеяло, скрыв лицо.

И тут внимание Гермионы привлекла знакомая фигурка, лежащая на тумбочке рядом с потёртым учебником. Один из прозрачных ангелов, которых она дарила всем на Рождество… Игрушка, которую она купила, практически не выбирая, в одном из магазинчиков маггловской части Лондона. Зачем он взял её сюда? Наверное, именно это заставило её отбросить все предрассудки и присесть на краешек его кровати.

Нужно что-то сказать. Что говорят в таких случаях? «Мне очень жаль»? Вся эта мишура не имела никакого отношения к истинным соболезнованиям, это лишь дежурная фраза, которая произносится всеми, кому не лень, просто потому, что так принято.

Они долго молчали. Наконец Драко сдвинул одеяло, и его лицо осветило тусклое мерцание.

— Я говорил с её матерью в больнице. — Он немного повернулся, и Гермиона заметила, что его губы были до крови обкусаны. — Она сказала, что это моя вина. — Сейчас не было сил на защитные усмешки.

— Это несчастный случай, — убеждающе… —Людям в горе свойственно винить других, она потеряла дочь, и, даже если рядом был бы не ты, она нашла бы, кого упрекать!

— Нет… Она права, я не знал… После того, как я бросил Панси, она... Я просто оставил её тогда, сказал, что наши дороги разошлись… Я во всём виноват. Если бы мы не расстались, она не села бы в тот грёбаный поезд!

— Малфой, это ужасно, но нет никаких «если», мы не можем предугадывать будущее! Ты не можешь отвечать за действия других, пойми… — Как же трудно было подбирать слова. — Люди расстаются каждый день, но, если бы каждый лез в петлю, никого бы уже не осталось! Если бы мы знали, к чему приведут наши ошибки, неужели бы мы их совершали…

— Её родственники набросилась на меня с обвинениями, мать кричала, что я должен быть на месте Панси, а я… Там все были против меня, Грейнджер, я просто… — Драко обессиленно закрыл глаза. — Я был там неделю, и к ней пустили всех, кроме меня… — Гриффиндорка, затаив дыхание, слушала его сбивчивый рассказ. — Когда ты просишь о прощении, а тебе плюют в лицо…

Она не могла юлить.

— Да, ты виноват перед Паркинсон за то, что бросил её, но глупо навешивать на себя всё остальное. Ты пытался всё исправить…

— Я люблю её… — Малфой накрыл лицо одеялом, и плечи его задрожали.

Что можно ответить на это, чем можно помочь? Она была бессильна…

— Я должен быть на её месте, они правы. Мне незачем жить. — Горе накатывало на него какими-то волнами; сейчас казалось, что фраза была произнесена с пугающим спокойствием.

— Что ты такое говоришь…

Гермиона уже не раз слышала от него подобные мысли, но сегодня поняла, насколько серьёзный оборот приобретало дело.

Кажется, Малфой и правда сказал лишнее. Он одумался и почувствовал себя полным идиотом. Какое право он имел выливать на кого-то свои эмоции? Наверняка она сейчас считает его слабаком, сидит и думает, как бы поскорее смыться отсюда…

— Я не хочу никого видеть. — Это будет правильным.

Если она уйдёт, он закончит всё прямо сейчас.

На улице завывал мощный ветер. Снег с силой тарабанил в окно. Такая погода была частым гостем в этих краях, и Гермиона до сих пор не могла к ней привыкнуть. Грусть в такие моменты ощущалась особенно сильно, ненужные мысли сами лезли в голову, и будет жестоким выполнить сейчас просьбу Малфоя.

— Нет, — уверенно произнесла она. — Уж прости, но я никуда сейчас не пойду. Можно задать тебе вопрос? — так вкрадчиво…

Молчание можно воспринимать как согласие?

— Ты… очень подавлен в последнее время, — начала она тихо. — Я заметила это давно, я не имею в виду… события января. — Зачем это всё… — Ты говоришь такие вещи, которые не приходят в голову людям в… нормальном состоянии, — вновь подбирала слова. — Я понимаю, что ты предпочёл бы разговор с Эмилем или остальными… — Грейнджер нервничала, это было слышно по дрожавшему голосу. — Если ты думаешь о том, чтобы… убить себя, пожалуйста, давай поговорим об этом.

На него словно вылили ведро ледяной воды.

Он не ожидал и не знал, что ответить. Да, он думал покончить со своей жалкой жизнью, но это только его дело, разве нет? Почему они разговаривают на такие темы, почему он хочет ей рассказать? Отец ведь учил его не раскрывать своих эмоций, всё обернётся против него, никому нельзя доверять…

— Я в порядке, — бросил Драко. Он уже и так достаточно ей открылся…

— Я же вижу. — Гермиона чувствовала, что должна знать…

— И зачем тебе это? — Обречённый вопрос. — В Хогвартсе тебя ждут друзья, закончишь школу, выйдешь за рыжего, устроишься в Министерство… Какое тебе дело до меня?

— Мы все за тебя волнуемся… — почти шёпотом выговорила гриффиндорка и положила руку ему на плечо. Одеяло было не настолько толстым, чтобы он не почувствовал…

Всё изменилось. Они не были врагами, и это было настолько очевидным. Неужели он захочет возвращаться к прошлому?

— Это иллюзия, — слабо усмехнулся Малфой и отрицательно покачал головой.

Он не спеша встал, скинув её руку, и подошёл к окну.

— Я не игрушка, Грейнджер, я прекрасно вижу, что происходит… — Он был подавлен. — Не надо только думать, что я такой идиот. — Драко открыл форточку и закурил. — Я знаю, что такое дружба, и это не пьяные посиделки до утра и игры в Магиполию.

Она непонимающе смотрела ему в спину.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Всё временно, — Малфой медленно сделал затяжку, — у каждого из вас есть кто-то… Родители, родственники, любимые, друзья, — каждое слово заставляло его сжаться внутри, — поэтому пройдёт месяц, и старый круг общения отпадёт за ненадобностью.

Кажется, девушка начинала понимать...

— Старый круг общения — это ты? Ты всерьёз полагаешь, что с тобой общаются только потому, что это удобно? — выдохнула Гермиона.

Драко нахмурился и выпустил несколько белых колец дыма.

— Это абсурдно. — Она была так уверена в этом... — У тебя есть друзья, Малфой. И… мы поддержим тебя в любой ситуации, ты можешь положиться на нас, не ищи подвоха там, где его нет!

Гермиона быстро преодолела расстояние между ними и встала рядом, посмотрев в окно.

— Пообещай мне одну вещь, — немного нервно.

Малфой был смущён и шокирован.

«У тебя есть друзья, и МЫ поддержим тебя…»

Грейнджер назвала себя его другом? Она просто разбирала по кирпичикам остатки мощного барьера, который они совместно строили долгие годы.

— Если вдруг… ты соберёшься сделать что-то необдуманное, — она заправила выбившуюся прядь волос, — пообещай, что мы сначала поговорим.

Драко встретился с ней взглядом и, поколебавшись, едва заметно кивнул.

Сегодня этого было достаточно, чтобы он не наделал глупостей. Он чувствовал благодарность за её слова, но так и не успел ей этого сказать…

В дверь постучали.