Чудесное подобие близости (гет)

— Мистер и миссис Малфой?

Услышав голос Лекаря, Драко с Гермионой вскинули опущенные головы. Последний час они только и делали, что маялись, измеряя шагами расстояние от стула до кушетки, или стояли, прислонившись к стене зала ожидания в клинике Святого Мунго. Их нервы были на пределе.

Уже немолодой врач подошел к ним и обнадеживающе улыбнулся:

— Можете проведать своего сына, только предупреждаю, он сейчас спит, и не стоит его будить ближайший час.

Они с трудом расслышали окончание его фразы, поскольку уже со всех ног мчались в палату. Зейн лежал на огромной кровати, отчего казался еще более маленьким и беззащитным. Его кожа была бледнее обычного, а шрамы и царапины выделялись яркими красными пятнами на его лице. На подставке рядом с изголовьем кровати стояла какая-то голубая коробочка, которая каждые пару секунд излучала зеленоватый свет.

Всхлипнув, Гермиона медленно направилась к постели. Драко стоял позади, не в силах отвести взгляд от своего сына. Увидев, как у Гермионы затряслись плечи от беззвучного плача, он положил ей руку на плечо.

— Вам повезло, что вы так быстро его привезли, — лекарь появился в палате. — Травма головы могла вызвать необратимые последствия в случае несвоевременного обращения, но вам повезло даже больше, потому что кусты смягчили его падение.

— С ним все будет хорошо? — спросил Драко, не сводя взгляда с Зейна.

— Он поправится, — уверенно сообщил лекарь. — Он потерял немного крови, но мы на всякий случай дали ему восполняющее зелье. У него было сломано запястье и вывихнуто плечо, но сейчас это уже в прошлом, и единственное, о чем стоит беспокоиться — это ссадины. Одна из наших главных ведьм-помощниц в скором времени появится здесь и вылечит их с помощью заклинаний.

— Спасибо, — тихо сказала Гермиона.

— В конце коридора у нас есть общественный камин, на случай, если вы хотите связаться с кем-нибудь, — сказал лекарь прежде, чем вышел из палаты.

Когда он ушел, Драко и Гермиона остались стоять на своих местах и молча наблюдали за спящим Зейном. Единственным звуком, нарушавшим тишину, было дрожащее дыхание Гермионы.

— Я свяжусь с твоими родителями, — спустя пару минут сказала она.

Драко кивнул и сделал шаг назад, давай ей пройти, и все еще не в силах сделать что-либо другое, кроме как стоять и смотреть на ребенка в кровати… Его ребенка. Его плоть и кровь, его жизнь. Зейн выглядел таким умиротворенным; его губы приоткрылись во сне, а лицо украшали четыре шрама: на челюсти, щеках и на лбу.

Драко не верил в маггловскую теологию и даже в магическую мифологию, но в душе он был благодарен всем высшим силам, которые контролировали человеческую жизнь, он был благодарен судьбе. Кто-то или что-то присматривало за его сыном, поэтому он упал на кусты, а не прямиком на бетонный тротуар. Магическая медицина сделала возможной быструю и своевременную помощь его сыну, не допустив каких-либо осложнений.

Он протянул руку и убрал с закрытых глаз Зейна челку. Его сердце полностью принадлежало этому крошечному созданию, а также Гермионе, всецело его поддерживающей. Более идеальной семьи, казалось, быть не может. Если бы он потерял сына… его жизнь никогда бы не стала прежней. Конечно, у них была Гермиона… Но ведь она не любила его, и ее присутствие в их жизни уже подходит к концу.

Стоя у кровати Зейна, Драко пообещал себе, что ради своего сына он не позволит его семье разрушиться. Он должен сказать Гермионе о своих чувствах. Он ее любит и нуждается в ней не только как в матери для своего сына, но и как в самом близком человеке.

Если окажется, что она не испытывает ответных чувств, он убедит ее, что они предназначены друг другу. Он привяжет ее к кровати, пока она не поймет, что любит его, пока не отпустит прошлое; он будет стараться изо всех сил.

Он наклонился и поцеловал сына в лоб, слегка улыбнувшись от чувства надежды, растапливающего его сердце. Он никогда не допустит, чтобы его сын снова оказался в беде, и он никогда не допустит, чтобы Гермиона их оставила.

* * *

Глаза Донни жгло от еле сдерживаемых слез, но она отказывалась давать им волю. Оливер шел прямо за ней по направлению к регистратуре в клинике Святого Мунго. Догнав, он взял ее за руку и легонько сжал, давая понять, что она не одна.

— Здравствуйте, мне нужна информация о пациенте, — сходу выпалила Донни.

— Фамилия? — спросила леди за стойкой.

— Малфой.

Она почувствовала, как Оливер замер позади нее, и его рука еще сильнее сжала ее ладонь.

— Имя? — девушка, видимо, узнала Оливера, поэтому включила все свое обаяние и кокетливо поправила прическу.

— Зейн, — недовольно буркнула Донни.

— Он в четыреста двадцать первой палате, прямо по коридору и налево.

Пробормотав что-то похожее на «спасибо, стерва», Донни быстро пошла по коридору, не отпуская руку Вуда.

— Ты не говорила мне, что Зейн — Малфой, — сказал Оливер и приостановил ее, потянув за руку.

Донни повернулась и непонимающе уставилась на него:

— Какое это имеет значение?

— Мягко говоря, мы с его отцом никогда не ладили, — ответил он. — Семья Малфоев поддерживала сама-знаешь-кого, а их сын был нечестным, избалованным придурком в школе.

— Да мне плевать, будь он даже бойфрендом сам-знаешь-кого, — злобно прошептала Донни, чьи глаза теперь жгло от ярости. — Он мой хороший друг, и он женат на Гермионе. Он изменился со школы, и… Да и не важно это! Его сын в больнице! Сейчас не время вспоминать школьные обиды!

— Дело не в школьных обидах, Донателла, все сложнее, — попытался объяснить он.

— Так уж сложно? — нетерпеливо спросила она.

— Он всегда жульничал во время матчей по Квиддичу, — победно произнес свой последний аргумент Оливер.

Донни сузила глаза:

— Слушай сюда, Оливер Вуд, и слушай внимательно. Мне абсолютно до лампочки ваши школьные матчи, которые сейчас не имеют никакой ценности в нашей жизни. Если ты не можешь вести себя прилично с ним и с его семьей, тогда можешь разворачиваться и уходить. Мне их семья очень близка, и я не хочу разрывать эту связь из-за каких-то глупостей столетней давности. Поэтому, если ты хочешь быть со мной, тебе придется иметь дело с ними.

Моргнув, Оливер сжал челюсть и признал поражение. Мерлин, этот маленький огненный шар, который он называл своей девушкой, умел поставить его на место. Глубоко в душе он знал, что его детские обиды уже ничего не значат, поэтому он решил для себя, что будет вести себя по-взрослому, когда Малфои будут рядом, а в одиночестве позволит себе презирать их сколько вздумается.

— Хорошо, — он выдавил улыбку. — Извини. Я понял.

Донни выдохнула и продолжила свой путь в палату Зейна.

Войдя в комнату, она обнаружила Драко и Гермиону, сидящих на краю кровати, Люциус и Нарцисса расположились на маленьком диванчике возле окна. Миссис Малфой молча разглядывала плитку на полу и то и дело утирала глаза красивым платком с фамильными инициалами. Люциус же выглядел так, будто ему скучно.

— Как он? — тихо спросила Донни, изо всех сил стараясь не дать волю эмоциям. Не было нужды в еще одной хлюпающей носом женщины в палате.

— Он поправится, — грустно улыбнулась Гермиона. Она сидела справа от Зейна и держала в руках его маленькую ладошку. — Я рада, что ты пришла.

Донни молча кивнула и, подойдя к подруге, крепко обняла ее.

— Больше никогда так меня не пугай.

— Кто это с тобой, милая Донни? — вдруг спросила Нарцисса, оторвав взгляд от пола и с улыбкой разглядывай присутствующих.

— О, это Оливер, — Донни представила Вуда. Она была благодарна, что Оливер не вел себя по-детски, как в коридоре, а лишь обменялся добрыми словами с Малфоями. — Так что случилось? Ты очень расплывчато описала ситуацию через камин.

— Да, как это произошло? — присоединилась Нарцисса. — Как Зейн упал?

Драко и Гермиона опустили глаза в пол, но никто не требовал от них поторопиться с ответом.

— Это моя вина, — одновременно произнесли они.

Они взглянули друг на друга.

— О чем ты говоришь? — удивился Драко. — Если бы я не оставил метлу…

— Если бы я закрыла балконную дверь, — перебила его Гермиона, — этого бы не случилось.

— Я должен был убрать метлу, но я этого не сделал, — Драко постарался поставить точку в споре.

— Я должна была закрыть дверь на балкон, но я этого не сделала, — парировала она. — Твой сын лежит в больнице по моей вине! И даже не вздумай брать вину на себя. Если ты думаешь, что от этого мне станет легче, то ошибаешься!

Драко раздраженно вздохнул:

— Я не пытаюсь взять на себя вину. Зейн в принципе не любит выходить на балкон, но, так как я оставил метлу в гостиной, он решил прокатиться на ней и случайно оказался за пределами балкона.

— Ты невыносим, — пробормотала Гермиона.

— А ты просто глу…

— Достаточно, — спокойный голос Люциуса прекратил их перебранку. — Звук ваших голосов сводит меня с ума. Сделайте нам всем одолжение, замолчите.

— Отец, — взъярился Драко, — не встревай…

— Вам обоим следует принять этот факт — что случилось то, что случилось, и ничего изменить уже нельзя. С Зейном все будет хорошо, так что игра в «кто виноват» здесь не уместна. И, если хотите знать мое мнение, то вы оба виноваты. Если бы вы двое не были такими беспечными и невнимательными, ничего бы не произошло. Так что, можете считать, что вы в равной степени несете ответственность за произошедшее.

— Ох, Люциус, замолчи, — встряла Нарцисса. — Такое случается, и мы не в силах изменить то, что уготовила нам судьба. Все, что мы сейчас можем сделать, это быть благодарными за то, что все закончилось хорошо. Зейн в порядке. Гермиона и Драко впредь никогда не оставят метлу без присмотра, а балконную дверь — открытой. Родители учатся на своих ошибках, и вы все это прекрасно понимаете.

Люциус поджал губы и с силой схватил свою трость, пытаясь держать себя в руках.

— Когда мне было семь лет, я описалась на глазах у всего класса, — раздался голос Донни. — У меня было прозвище «ручеёк» до двенадцати лет.

Все в комнате непонимающе уставились на нее.

Она же уставилась на них в ответ с невинным выражением лица.

— Что? Разве мы не стараемся заставить друг друга чувствовать как можно более некомфортно? Я думала, у нас такая игра.

Нарцисса засмеялась, покачивая головой:

— Донателла, дорогая, ты просто восхитительна.

— Стараюсь, — Донни пожала плечами. — Я принесу нам что-нибудь попить. Что вам взять?

— Мне, пожалуйста, воды, — сказала Нарцисса.

— Немного виски или коньяка было бы замечательно, — мечтательно произнес Люциус.

Покосившись на старого аристократа, Донни кивнула и вместе с Оливером вышла из комнаты.

— Это тот самый молодой человек, о котором Донателла постоянно говорит? — спросила Нарцисса.

— Да, — ответила Гермиона. — Они встречаются.

— Это прекрасно! Она заслуживает быть счастливой, — Нарцисса сложила руки в молитвенном жесте. Взглянув на своего сына и невестку, она заметила напряжение, царившее между ними. — У вас все в порядке?

— Все просто замечательно, мама, — огрызнулся Драко.

— Не смей разговаривать со своей матерью в таком тоне, — вступился Люциус.

Драко закатил глаза и еще больше нахмурился. Он поймал взгляд Гермионы; она улыбнулась ему, как бы говоря, что она держится. Он слегка улыбнулся ей в ответ и почувствовал, как любовь к ней наполняет его сердце.

Люциус усмехнулся при виде этого и пробормотал жене:

— Им бы лучше прекратить строить друг другу глазки, а не то меня стошнит. Это отвратительно.

— Это романтично, — ответила она.

Он вздохнул и устало провел рукой по лицу:

— Единственный нормальный человек в этой комнате сейчас, к сожалению, без сознания. Не могу дождаться, когда он очнется.

— Я тоже, дорогой, — заверила его Нарцисса, положив голову ему на плечо.

Все присутствующие посмотрели на открывшуюся дверь, ожидая увидеть Донни и Оливера, однако в палате вместе них появился Лекарь; его лицо было озадаченным, а стоящая за ним главная ведьма-помощница не отрывала взгляд от пола. Она молча обошла Лекаря, проверила Зейна и заглянула в коробку, стоящую возле его кровати.

— Все в порядке, — быстро произнесла она и вышла из комнаты.

Их Лекарь, блестящий волшебник из города Карачи мистер Кхан, глубоко вздохнул и пристально посмотрел на Драко и Гермиону:

— К вам пришли, — медленно произнес он. — Я обязан их впустить.

Прежде, чем он успел что-либо добавить, дверь в комнату распахнулась и в палате появилась Ронда Уэстин, двое неизвестных мужчин и Блейз Забини, который выглядел таким раздраженным, каким Драко его никогда не видел.

— Я вам говорил, что приводить с собой этих двоих совсем не обязательно, мисс Уэстин. Вы смущаете всех, включая себя, — прошипел Блейз, видимо, продолжая начатый в коридоре спор.

— Что происходит? — спросила Гермиона, чуя сердцем неладное.

— Мистер и миссис Малфой, мне ужасно жаль, что с вашим сыном произошла беда, — сказала Ронда, поправляя очки и нервно поглядывая на Нарциссу и Люциуса, которые смотрели на нее во все глаза. — Меня проинформировали, что Зейн поступил в клинику сегодня утром. По правилам, госпиталь должен информировать Министерство, когда ребенок, находящийся в листе присмотра, попадает в клинику.

— Что это за лист? — медленно спросил Драко.

— Это список детей, которые проходят инспекции ДМП. Когда ребенок из этого списка попадает в госпиталь в магическом сообществе, об этом тут же оповещают вашего ДМП, а так же вашего юриста.

Она обратилась к Лекарю:

— Зейн будет жить, сэр?

Он неодобрительно взглянул на нее:

— Зейн уже сейчас в полном порядке. Он просто отсыпается после зелий, которые мы ему дали. Каждые два часа я продолжаю давать ему болеутоляющее зелье. Он проснется примерно через пять часов.

— Я посмотрела его историю болезни… — начала она.

— Вы не имели права, — сердито перебил мистер Кхан. — История болезни пациента — врачебная тайна.

Ронда сглотнула, снова поправив очки.

— По правилам, так как Зейн находится в Листе присмотров… ДМП имеет доступ ко всем записям, связанным с состоянием его здоровья.

— Что вы здесь делаете? — подал голос Люциус. Он терпеть не мог неуверенных и запинающихся людей.

Ее глаза расширились от ужаса, что сам Люциус Малфой обратился к ней.

— Эм… Я здесь по очень неприятному делу. Боюсь, что дело об опеке над Зейном закрыто.

— Шесть месяцев еще не закончились, — нервно воскликнула Гермиона, крепче сжимая руку сына. — Еще целых два месяца до конца инспекций.

— В связи с данными печальными обстоятельствами, и, так как Зейн сегодня чуть было не погиб под вашей опекой, Министерство решило прекратить проверки и отдать право полной опеки на Зейном его биологической матери.

— Прошу прощения? — ошарашенно произнесла Гермиона. — Вы отдадите нашего сына этой ненормальной женщине?

Ронда нервно забегала глазами по комнате.

— Лично я всего лишь уведомляю вас о решении Департамента по Семейным Делам. Они считают, что так будет лучше для Зейна. Все бумаги уже готовы, так что, вынуждена сообщить вам, что вы больше не являетесь официальными опекунами Зейна.

Легкое жужжание, исходившее из аппарата, стоящего возле кровати Зейна, было единственным звуком, нарушавшим тишину после слов Ронды.

Никто не мог произнести ни слова, все, что они могли сейчас сделать. Все молча смотрели на «гонца», принесшего плохую весть, не в силах осознать ее.

— Это шутка? — спросила Нарцисса. — Это не может быть правдой.

Ронда закусила губу.

— Все очень серьезно. Миссис Д’Августино просила, чтобы ее сын оставался в госпитале до тех пор, пока она не перенесется через портключ сюда из Франции, — она прочистила горло. — Это значит, что я вынуждена просить вас уйти.

— Уйти? — взвыл Драко, чей мозг был затуманен и категорически отказывался воспринимать ситуацию. Он посмотрел на Блейза в надежде, что что-то еще можно исправить.

Блейз грустно покачал головой.

— По документам вы двое больше не являетесь законными опекунами Зейна, у вас не права здесь находиться, — Блейз опустил голову, скрестив руки на груди. — Ситуация такая: вас считают угрозой для ребенка, поэтому вы не должны быть рядом с ним, пока не будут улажены все вопросы по поводу опеки.

— Когда… Когда я смогу снова увидеть своего сына? — голос Драко сорвался.

— Вы можете подать прошение на совместную опеку через год, — проблеяла Ронда.

— Через год?! — воскликнул Драко.

— Мне очень жаль, — повторила Ронда.

— Должно же быть что-то… Ну хоть что-то, — Гермиона попыталась взять себя в руки и мыслить трезво. — Вы не можете забрать его у нас. Пэнси — ужасная мать! Она не любит Зейна, и вы должны это знать, ведь вы инспектировали ее!

— Проверки Пэнси доказали, что она вполне может быть адекватной матерью для ребенка, — заметила Ронда. — Она, конечно, не получила блистательных отзывов от своего ДМП, но она ни разу не провалила ни одной инспекции. Поэтому она получает опеку над Зейном, так как вы, к сожалению, свою проверку не прошли.

— Я этого так не оставлю, — упрямо произнес Драко, сузив глаза и в бессилии сжав челюсть. — Вы не можете забрать его у меня.

— Драко, дружище, у тебя нет выбора, — мягко произнес Блейз. — Этот приказ уже удовлетворен всеми членами Визенгамота, которые следили за делом с самого начала. Я пытался сделать все возможное, но они сказали, что единственный выход — подать апелляцию через год.

— Хочешь сказать, что я не увижу своего сына целый год? — выдавил Драко. — Он мой сын, мой!

— Драко, — раздался спокойный голос Люциуса, который встал и подошел к своему сыну. — Если мы должны уйти, мы уйдем.

Драко яростно замотал головой.

— Я не оставлю его. Они не могут забрать его у меня.

У Гермионы не было сил сдерживать слезы. Как это могло случиться? Как они посмели забрать у них Зейна? Мерлин, да всем же ясно, что они с Драко — лучшие родители для него!

— Мы хотя бы сможем с ним видеться? — она спросила сквозь слезы.

Ронда покачала головой:

— К сожалению, право полной опеки принадлежит миссис Д’Августино, поэтому вы сможете видеться со своим сыном только с ее согласие. Существует так же возможность совместной опеки…

Значит, они смогут увидеть его только через год.

— Мы можем подождать, пока он проснется, чтобы попрощаться? — спросила Нарцисса.

— Было решено, что для мальчика будет лучше, если вы уйдете, пока он спит. Он и без того пережил психологический удар.

— Не смейте говорить о психологических ударах! — Гермиона, наконец, взорвалась. — Вы забираете его у любящих родителей и отдаете его женщине с интеллектом морского червя! Она не имеет ни малейшего понятия, как ухаживать за Зейном, и, я клянусь всей своей жизнью, если она его обидит или причинит ему вред, я заставлю каждого сотрудника вашего гребаного Министерства пожалеть о том, что они появились на свет!

Тяжело дыша, она сверлила взглядом Ронду и двух мужчин позади нее. Повернувшись к Зейну, она поцеловала его в щеку, после чего выбежала из палаты, прижав руку ко рту.

— Вам нужно уйти, мистер Малфой, — дрожащим голосом сказала Ронда. — Мне придется применить силу, если вы будете сопротивляться.

Драко взглянул на двух амбалов, стоящих наготове, которые отдаленно напоминали ему Крэбба и Гойла. Он сжал кулаки и, когда он их разжал, вся энергия покинула его. Он последний раз взглянул на своего сына, боясь, что если он прикоснется к нему, он не сможет заставить себя уйти.

Растолкав помощников ДМП, он выскочил из палаты, преследуемый Блейзом.

Нарцисса, поцеловав Зейна на прощание, одарила Ронду одним из своих самых леденящих душу взглядов, который мог запросто скрошить ее в пыль, имей он физическую силу. Люциус, кажется, случайно поставил свою трость на ногу девушке и со всей силы надавил на нее, с гордым видом проходя мимо.

* * *

— Ничего уже не изменить? — спросила Донни, усаживаясь на диван в гостиной Драко и Гермионы.

Она покачала головой.

— Но должно же быть хоть что-то, — сказал Гарри. Он пришел сразу же, как только услышал новости. Несмотря на то, что он был против их брака, Гермиона все еще была одной из самых близких ему людей, и он не посмел бы не быть здесь, когда он так ей нужен. — Может, я могу как-то повлиять на это?

— Гарри, я знаю, как ты ненавидишь свой статус спасителя магического мира, не делай этого, даже ради меня, — безэмоционально произнесла Гермиона. — Кроме того, они не вернут его нам только потому, что ты так захотел. Бумаги уже подписаны, Пэнси прибыла вскоре после нашего ухода, и теперь Зейн у нее.

Гарри, Рон, Донни и Оливер молча смотрели на Гермиону, лежащую на диване. Поджав под себя ноги, она бессмысленным взглядом изучала противоположную стену. Она лежала в этой позе с тех самых пор, как они вернулись из клиники Святого Мунго. Без Драко.

— Где Малфой? — спросил Рон.

Гермиона покачала головой:

— Я не знаю. Я думала, он аппарировал сюда, но его нет.

— Надеюсь, он в порядке, — вздохнула Донни. — Я связалась через камин с Нарциссой, в Мэноре он тоже не появлялся. Она сказала, что с ним все будет в порядке, ему просто нужно побыть одному. Он привык так справляться со своими проблемами.

— Это его уничтожит, — прохрипела Гермиона, стараясь сдержать подступающие слезы. — У него был такой взгляд, когда они сказали ему, что ему придется ждать год, чтобы вновь увидеться со своим сыном…

Последние слова прозвучали очень тихо, и ее лицо пронзила невероятная тоска.

— Вы можете идти домой, — спустя долгое время сказала она. — Вам не обязательно здесь оставаться. Я в порядке.

— Ты не в порядке, — сказал Рон.

— Я сказала, что в порядке! — огрызнулась Гермиона. — Я хочу побыть одна. Уходите!

Не привыкшие к такому проявлению эмоций со стороны Гермионы, ее друзья решили промолчать.

Они не представляли, как ей сейчас больно. У нее появился сын, и его у нее отняли. Она ненавидела это чувство беспомощности. Она безумно беспокоилась о своем сыне, но ничего не могла сделать. Еще она беспокоилась о Драко.

Ее гости бесшумно ушли, Донни оставила на столе стакан воды и фруктов, чтобы Гермиона не забыла поесть.

С закатом солнца комната погрузилась в темноту, оставляя Гермиону наедине со своими эмоциями. Она, наконец, заплакала, и с каждой упавшей на пол слезинкой она все больше погружалась в отчаяние.

* * *

Драко бездумно смотрел на граффити, заполнившее всю стену полуразрушенного здания. После, казалось, бесчисленных часов скитаний по улицам Лондона, он сидел на мусорном баке на аллее за дешевым пабом.

Мимо пробежавшая огромная крыса, едва не задев его. В любой дугой момент он, наверное, шарахнулся бы и умчался бы с такой скоростью, что только пятки сверкали бы. Сейчас же он просто медленно моргнул…

Он не знал, на чем сосредоточить свои мысли. Казалось, его разум намеренно подкидывает ему идеи для размышления на абсолютно случайные, не связанные между собой темы, лишь бы он на концентрировался на сокрушающей боли, которую он должен чувствовать. Его мыслительный процесс двигался от мыслей об ингредиентах шоколадных лягушек к мыслям о том, почему некоторые монеты имеют рёберные грани, а некоторые нет.

Тщательно обдумав эти невероятно важные вопросы, его мозг выключился. Теперь он мог только воспринимать. Он смотрел на кирпичную стену и думал: это кирпичная стена, на ней граффити, нарисованное красными, черными и голубыми красками…

Пока он шел, он считал все трещины на тротуаре, и его мысли то и дело возвращались к тому моменту, когда он обнаружил своего сына лежащим на таком же тротуаре этим утром. Нет, он не должен об этом думать. У него есть более важные дела. Он должен считать трещины. Одна. Две. Три…

В конце концов он доберется до дома.

Ему нужно удостовериться, что Гермиона там, и что с ней все в порядке.

Его жена, единственная женщина, которую он смог полюбить, — и он бросил ее, когда они как никогда нуждались друг в друге. Спустя время он будет думать, каким же идиотом он был в этот момент.

А сейчас ему нужно досчитать трещины.

* * *

Почему так болит животик?

Это была первая мысль Зейна, когда он очнулся. У него болел живот и ему невероятно хотелось спать. Зевнув, он медленно моргнул и уже было приготовился вернуться ко сну, как вдруг понял, что это не его детская. И не комната мамочки и папочки. Это не гостиная и даже не одна из комнат в доме у Бабы с Дедой! Это было странно.

Зейн приподнялся и осмотрел кровать, в которой лежал. Это было очень большая кровать, что можно сказать и о всей комнате, в которой он находился. Что это за место?

— О, хорошо, ты очнулся, — раздался знакомый голос.

Зейн повернул голову и уставился на Пэнси, вошедшую в комнату с милой улыбкой на лице (редкое явление). Что Пэнси здесь делает?

— Где мамочка и папочка? — спросил Зейн. Ему было больно говорить. Горло так чесалось!

С дрожащей губой он ждал ответа, ведь мамочка и папочка должны крепко обнять его после сна!

— Солнышко, я и есть твоя мамочка, — мягко сказала Пэнси, присев на край кровати.

— Нет, — настаивал он. — Я хочу пить, у меня чешется горло.

Она взяла стакан со столика возле кровати и помогла ему попить, опасаясь, что он прольет воду на ее простыни из египетского хлопка.

— Где мамочка и папочка? — напившись, снова спросил он.

— Зейн, я твоя мамочка, — повторила Пэнси. — Твой папочка и его жена сейчас в Англии, в твоем старом доме. Теперь ты будешь жить здесь.

— Я хочу к ним, пожалуйста, — попросил он. Может, если он скажет волшебное слово «пожалуйста», то она выполнит его просьбу. Ему больше не хотелось здесь находиться.

— Извини, но это невозможно. Это твой новый дом, Зейн, а это — твоя комната. Теперь ты будешь жить со своей мамочкой и новым папочкой!

— Моя мамочка здесь? — радостно вскрикнул Зейн. — Можно мне к ней?

— Зейн, я не собираюсь повторять тебе это сто раз. Пойми, я — твоя мамочка. Я всегда ей была и буду. Та, другая женщина — твоя мачеха.

Он знал это слово! Деда и та леди в очках всегда так называли мамочку!

— А где папочка?

— У тебя теперь новый папочка, — улыбнувшись, объявила Пэнси. — И он очень хочет с тобой познакомиться!

Она легко позволила себе лгать, полагая, что маленький ребенок все равно этого не поймет.

— Мне нужно на горшок, — требовательно произнес Зейн.

— О, — нервно вздохнув, она указала на дверь возле окна. — За той дверью ванная.

Он аккуратно выбрался из постели и побежал в ванную. Сделав свои дела, он мыл руки (как учил папочка) и размышлял, как дать понять Пэнси, что он хочет домой.

Вернувшись в комнату, он встал возле кровати и посмотрел на Пэнси, которая подпиливала ногти.

— Пэнси, я хочу домой, — он постарался звучать максимально похоже на Деду. Когда Деда так говорит, люди делают, что он хочет.

— Ты не должен звать меня Пэнси, Зейн, это грубо. Зови меня мамочка, понятно?

Он быстро кивнул, не желая ее расстраивать. Просто он очень хотел домой.

— Где Рози? Я не могу спать без него.

— Я не знаю, кто это, — развела руками Пэнси. — Но ты можешь спать с чем угодно, что найдешь в своей комнате.

— Это не моя комната, — настаивал Зейн.

Пэнси сошла с ума, правда, она ничего не понимает!

— Где мои игрушки? Где Рози?

— Мы купим тебе новые игрушки завтра утром, когда ты поправишься. А теперь ложись спать. У тебя сегодня был сложный день, и тебе нужно отдохнуть.

— Но… Но я не могу спать без Рози. А еще мамочка с папочкой всегда укрывали меня, и целовали, и рассказывали сказку на ночь!

Его глаза наполнились слезами, и он с силой сжал кулачки. Его малфоевский характер начинал просыпаться, а эта глупая Пэнси не хочет его слушать.

— Я могу почитать тебе сказку и поцеловать тебя, Зейн, — попыталась Пэнси. — Я твоя мамочка, почему ты этого не понимаешь?

— Я хочу Рози! — всхлипнул он. — И я хочу домой!

Пэнси нервно сглотнула и взглянула на маленького мальчика, по лицу которого потекли слезы, и тело его задрожало от сдерживаемых рыданий.

— Если я принесу эту твою… Рози, то ты ляжешь спать?

Зейн утер слезы и принялся обдумывать предложение. Рози — это конечно, хорошо, но он очень, очень хотел домой.

— Рози — мой динозавр, — заикающимся от слез голосом произнес он.

— А, так это игрушка! — обрадовалась Пэнси. — Видимо, игрушечный динозавр. Он мягкий или твердый?

Что за глупый вопрос.

— Рози мягкий и зеленый.

Она схватила палочку и пустой стакан воды. Он настороженно наблюдал, как она трансфигурирует стакан в игрушечного динозавра. Он тоже был зеленым, но меньше Рози.

— Это не Рози, — сказал он.

Пэнси была сбита с толку и, взглянув на игрушку в руке, неуверенно произнесла:

— Это… эм… Пози. И она сестра Рози.

— У Рози нет сестер. Как у меня.

— У него есть сестра, просто никто об этом не знает, — настаивала она. — Ее зовут Пози и она очень милая.

Шмыгнув носом, Зейн посмотрел на динозавра в руке Пэнси. Он был немного похож на Рози, и это хорошо. Он медленным шагом подошел к кровати и вытянул вперед руку в ожидании игрушки. Победно улыбаясь, Пэнси отдала ему Пози.

Зейн прижал игрушечного динозавра к груди и вскарабкался на кровать. Он скучал по мамочке и папочке. Он надеялся, что скоро он их увидит.

— Я хочу спать, — зевнул он. Лекарства давали о себе знать, и его истерика забрала у него все силы. Повернувшись на бок, он прижал игрушку к себе. Как он хотел получить поцелуй на ночь от своей мамочки и папочки, наверное, им придется дважды поцеловать его в следующий раз.

— Хочешь сказку и поцелуй? — с сомнением спросила Пэнси.

Ответом послужило мягкое сопение Зейна, так как он уже крепко заснул.

Посмотрев на спящего сына, он вышла из комнаты, погасив при этом свет.

Все шло как нельзя лучше. Зейн вырастет привыкшим к жизни в замке с ней и Анджело. Она же будет получать алименты от Драко каждую неделю, этого будет достаточно, чтобы она смогла купаться в деньгах хоть всю жизнь.

Не то, чтобы она собиралась потратить все деньги на украшения, нет. Она, конечно, отложит какое-то количество для Зейна, но разве много требуется денег на содержание маленького ребенка? Большая часть все равно достанется ей.

Жизнь Пэнси еще никогда не была так прекрасна.