После победы: Год первый. Хогвартс (джен)

Гарри шарахнулся от Омута памяти как от огня. Гермиона не удержалась на ногах и опустилась на пол, почему-то крепко сжав в пальцах штанину Рона. На бледном лице Джинни ярко проступили веснушки. Гарри встретил испуганный, растерянный и виноватый взгляд Рона и сразу понял, о чём думает друг: оба они сейчас вспоминали тот урок, когда Сайпрес пытался заставить их устроить дуэль.

— Это… — Гермиона так и не встала с пола, и Рон, наклонившись, одним рывком поставил её на ноги, поддерживая за талию. — Это…

— Кошмар… — выдохнула Джинни. — Это кошмар…

Гарри ещё не чувствовал в себе сил вступить в разговор. Видимо, Рон тоже.

— Как же он выжил? — по щекам Гермионы потекли слёзы, и Рон осторожно погладил её по плечу. — Я, конечно, представляла примерно, что случилось, но мне и в голову не приходило…

— Он действительно остался совсем один, — Джинни смотрела на Гарри широко раскрытыми от ужаса глазами. — Совсем. У него же вообще никого нет. Даже Люпин…

— Ужасно, как же это ужасно, — простонала Гермиона и вцепилась себе в волосы, согнувшись пополам, как от боли.

— Теперь понятно, да? — голос Рона звучал хрипло. Наверное, от продолжительного молчания. — Понятно, почему он такой, да?

— Нет, совершенно не понятно, — Джинни явно пребывала в глубоком шоке. — Я вообще не понимаю, как он находит в себе силы что-то делать. Учить нас, помогать нам, разговаривать вообще…

— Я бы умерла, я бы умерла… — повторяла Гермиона, цепляясь за Рона как утопающий за соломинку.

— Погодите, — Рон нахмурился. — Давайте вспомним, зачем он нам всё это показал, ладно? Это касается покушений.

— Да, да, конечно, — Гермиона изо всех сил пыталась взять себя в руки. — Теперь ясно, как тот человек смог нарушить пределы… Но это всё равно невероятно! Даже когда я видела это своими глазами, я не понимаю, как это возможно, это не укладывается у меня в голове…

— Думаешь, этот Жак правда умер? — Рон обеспокоенно смотрел на Гарри. — Или нет?

— Умер, — откликнулась Гермиона. — Ты же видел его лицо.

Она поёжилась.

— Так жаль его, — прошептала Джинни.

— Жаль кого? — Рон повернулся к ней так резко, что чуть не вывихнул шею. — Тебе жаль Жака? Серьёзно? Он же маньяк! Убийца!

— Вовсе нет! — ощетинилась Джинни. — Он был болен, и в этом он не виноват. Ты же видел, что с ним стало, когда он понял, что натворил?

— Ужасная смерть, — Гермиону начало мелко потряхивать.

— Надо позвать его сюда, — выдавил, наконец, Гарри. — Надо… что-то сказать.

— Ой, я не могу, не могу! — истерически взвизгнула Гермиона. — Не знаю, как смотреть ему в лицо. А мы ещё подозревали его в чём-то нехорошем. Как же стыдно!

— Гарри прав, — Джинни с силой провела ладонями по лицу. Румянец к ней так и не вернулся. — Невежливо молчать.

— Я позову его? — Рону явно не нравилась эта идея, Гарри видел, что друг многое отдал бы, чтобы не выходить сейчас из гостиной.

— Я сам, — Гарри остановил его взмахом руки. — Давайте постараемся взять себя в руки. Ещё многое осталось непонятным.

На самом деле, Гарри хотел использовать те несколько секунд, которые он шёл из гостиной к входной двери, чтобы побыть одному. Чтобы никто не мог видеть его лица. Все они были шокированы, но вряд ли так же, как он. Вряд ли на кого-то ещё история Сайпреса произвела подобное впечатление. Сириус был прав. Они и правда в чём-то были похожи.

Сириус… Гарри на секунду прикрыл глаза. Почему он никогда не спрашивал… Почему не говорил крёстному, как много тот для него сделал? Куда больше, чем можно было бы от него ожидать. Гарри знал, что Сириус прикладывался к бутылке, сидя один в пустом доме, но не думал, что на постоянной основе. Как много… Мерлин, как же много он пропустил. Получается, он вообще никогда не понимал дорогих ему людей до конца. Он вообще ничего никогда не понимал. Он не разбирается в людях. Совсем. Он знал Сириуса дольше, чем Сайпрес, но именно с Сайпресом, с чужим человеком, Сириус посчитал нужным поделиться своими переживаниями. Он ни разу не говорил Гарри, как сожалеет, что не прикончил Хвоста, когда нашёл его. Он никогда не признавался, что боится, как бы ни нанёс непоправимый урон репутации Джеймса в глазах Гарри. Он даже не заикался о том, что его жизнь, по сути, была всё равно кончена, что если бы не Гарри, он бы совершил какой-нибудь отчаянный поступок, который, скорее всего, стоил бы ему жизни.

Гарри прислонился лбом к стене, чувствуя, как холодная поверхность приятно освежает разгоряченную кожу. Про историю Сайпреса не хотелось даже думать, но выхода не было. Как-то это было связано с покушениями на Уизли, нужно было понять, как именно. И Гарри открыл дверь.

Сайпрес сидел на скамейке неподалёку от калитки, запрокинув голову назад и закрыв глаза, подставив лицо неожиданно тёплым лучам солнца. Гарри остановился в нескольких шагах, не решаясь окликнуть его. Он вдруг вспомнил маленького, чумазого, но такого безоблачно счастливого мальчика. И всё, что случилось с этим мальчиком потом.

— Профессор, — позвал Гарри, стараясь, чтобы голос звучал максимально спокойно и обычно. — Мы… мы закончили. То есть, мы посмотрели.

Сайпрес медленно поднял голову и перевёл взгляд на Гарри. В его чёрных глазах была пустота, и теперь стало понятно, откуда она взялась.

— Думаю, вы получили ответы на вопросы, откуда я всех знаю, — ничего не выражающим голосом проговорил Сайпрес. — Вернее, в основном знал.

Этот горький сарказм стал последней каплей, и нервы Гарри не выдержали.

— Мне… мне очень жаль, — запинаясь, выпалил он. — То, что с вами случилось, это ужасно, просто ужасно. И простите нас, мы…

— Только не это, Гарри! — Сайпрес резко поднялся на ноги и странно повёл рукой перед лицом, как будто отгоняя муху. — Мне не нужна ваша жалость. Дело сейчас не во мне. Я показал вам немного больше, чем нужно, чтобы вы видели, что мне можно доверять. Это всё.

— Но…

— Нет! — во взгляде Сайпреса появилась жёсткость. — Я сказал, не надо.

— А про Сириуса? — уточнил Гарри.

— А что про Сириуса? — выражение лица Сайпреса немного смягчилось. — У вас ещё остались вопросы?

— Вы показали всё? — Гарри отвёл взгляд. — Просто, я так понял, что это было вашей маленькой традицией и… А вы показали только несколько раз…

— Я показал всё, что было важно, — спокойно ответил Сайпрес, но почему-то отвёл взгляд.

— Было что-то ещё, да? — напирал Гарри. — Что?

— Он говорил о брате, — сдался Сайпрес. — Он, в конце концов, поверил мне, и это мучило его, хотя, он бы в жизни в этом не признался.

— Но, когда он мне рассказывал про Регулуса… — Гарри запнулся. — Сириус называл его Пожирателем. И говорил о нём не слишком… хорошо.

Сайпрес пожал плечами.

— Он тогда уже знал? — Гарри не собирался сдаваться.

— В этом весь Сириус, — Сайпрес развёл руками, и на его губах появилась кривоватая улыбка. — Он не хотел признавать, что ошибся. Для него было проще продолжать считать брата последним мерзавцем, чем признать свою ошибку. И это его тоже мучило, потому что в глубине души он знал, что был неправ.

— Но почему бы ему просто…

— Я не знаю, Гарри, — Сайпрес устало потёр переносицу. — Он был таким человеком. И это не делает его лучше или хуже. Он просто был таким. Он был упрямым, вспыльчивым, нетерпимым. Но он был очень хорошим человеком. Я встречал мало таких.

Гарри сглотнул, чувствуя горячую благодарность. Неприятное чувство по поводу странного поведения Сириуса улеглось. В конце концов, Регулус был его братом, и только Сириус мог решать, какие именно чувства к нему испытывать.

— Пойдёмте в дом? — Гарри нерешительно взглянул на Сайпреса. — Там все хотят… То есть, все ждут.

— Идёмте, — Сайпрес тяжело вздохнул. — Только, пожалуйста, я очень прошу, не нужно вашего сочувствия.

— Я понял, понял, — Гарри старался не смотреть ему в лицо, он нечасто чувствовал себя настолько неловко. — Но Гермиона и Джинни… Я не уверен…

Самообладанию Сайпреса можно было только удивляться. Он зашёл в гостиную с высоко поднятой головой, кивнул притихшим ребятам и сел в кресло, закинув ногу за ногу.

— Итак, — как ни в чём ни бывало начал он, — теперь вы всё знаете, и мы можем нормально поговорить.

— Что было потом? — внезапно спросила Джинни, глядя на Сайпреса таким взглядом, каким она смотрела раньше только на Гарри.

— Я не знаю, — Сайпрес напрягся, но старался говорить спокойно. — Я очнулся уже в больнице.

Никто не шевелился, и он тяжело вздохнул.

— Я очнулся в больнице, я был без сознания почти сутки, — монотонно начал он. — Я убедил целителей, что я в порядке. Мне было необходимо присутствовать на похоронах.

— И они вас отпустили? — недоверчиво уточнила Гермиона.

— Да, я вёл себя вполне нормально, — Сайпрес смотрел на свои сцепленные на коленях руки. — Наверное, снова включился защитный режим организма, и я ничего не чувствовал. Даже когда пришла профессор МакГонагалл, когда я узнал про Римуса, когда меня спросили, что произошло, когда я что-то соврал.

— Вы не сказали, как всё было на самом деле? — переспросил Гарри. — Почему?

— Что я должен был сказать? — Сайпрес взглянул на него как на сумасшедшего. — Про Жака знали единицы, буквально единицы. Я не хотел объяснять. Поэтому, когда меня спросили, кто убил… их… обоих…

— Вы сказали, что это были Пожиратели, — прошептала потрясённая Гермиона. — Я… я слышала имена Энни и Жака на церемонии прощания.

Сайпрес никак не отреагировал на эту ремарку.

— После всего, что он вам сделал, вы объявили его героем войны? неверяще спросил Рон, глядя на Сайпреса как умалишённого.

— Да, — без всяких эмоций подтвердил Сайпрес.

— Вы не имели права делать этого! — Рон в ярости сжал кулаки. — Вы не имели никакого права! Вы должны сказать Кингсли, всем!

— Я ничего не буду говорить, — Сайпрес по-прежнему не проявлял ни малейших признаков волнения.

— Значит, я скажу! — Рон покраснел от злости, и Гарри изумлённо взглянул на Гермиону, которая ответила ему таким же непонимающим взглядом, потом на Джинни. Лицо Джинни тоже пылало от возмущения, она всем своим видом выражала готовность оказать Рону всю необходимую поддержку.

— Нет, не скажете, — Сайпрес впервые взглянул Рону в лицо, и в его голосе прозвучали металлические нотки.

— Ещё как скажет! — выдавила Джинни. — Или я скажу.

— Да что с вами обоими такое? — воскликнула изумлённая Гермиона.

— Мой брат погиб на этой войне! — проревел Рон, теперь бледный от ярости. — Вот что! Фред погиб, и его объявили героем! Если героем объявят и этого убийцу, то… то пусть лучше Фреда вычеркнут из этого списка. Это не по-настоящему, это… Это просто оскорбительно!

— Рон… — Гарри чувствовал, что друг в чём-то прав, но сейчас было не самое лучшее время доказывать это.

— Как вы могли так поступить? — Джинни с силой сжала зубы, стараясь говорить хотя бы с видимой вежливостью.

— Это всё, что я мог для него сделать, — прошептал Сайпрес и резко поднялся на ноги. — Я думаю, сегодня нет смысла говорить. Я вернусь завтра, когда мы все успокоимся и…

— Нет уж! — Рон не собирался так легко сдаваться. — Вы сейчас же напишите Кингсли или…

— Жак останется в этом списке.

От изумления и злости Рон замолчал, тяжело дыша и глядя на Гарри широко открытыми глазами, как будто в поисках поддержки.

— Вы хотели, чтобы Жака помнили, да? — тихо спросила Гермиона, делая крохотный шажок по направлению к повернувшемуся к ним спиной Сайпресу. — Иначе не осталось бы почти никого, кто бы… Как будто его и не было.

Спина напряглась, но Сайпрес не издал ни звука.

— Вы что… — глаза Джинни стали огромными, — вы что, простили его?

— Что? — громовым голосом спросил Рон, помотав головой из стороны в сторону. — После всего, что он сделал?

— Рон, прошу тебя! — повернулась к нему Гермиона.

— Но это невозможно, — беспомощно пробормотал Рон, растерянно глядя на Гарри. — Просто невозможно.

— Не сразу, — Сайпрес прочистил горло. — Это сложно объяснить.

— Мы попытаемся понять, — мягко предложила Гермиона. — Пожалуйста.

— Когда я очнулся, — после долгой, напряжённой паузы начал Сайпрес, — я мало что понимал. Я знал, что их нет, но это ещё не укладывалось у меня в голове. Ко мне приходила профессор МакГонагалл, говорила, что будет церемония прощания, что я, наверное, захочу присутствовать. Все говорили со мной так, будто я потерял разом и невесту, и лучшего друга, и я… Я начал чувствовать, что так оно и есть. А потом… потом родители… родители…

— Энни, — шепнула Гермиона, словно помогая, и Сайпрес с благодарностью обернулся к ней. Гарри содрогнулся от его взгляда.

— Родители Энни… они были просто убиты, и я… я повёл себя очень неправильно. Они не поняли, почему я… — Сайпрес задыхался. — Я не мог чувствовать боль, просто не мог в тот момент. Если бы я её почувствовал, я бы просто умер на месте. И они… они решили, что мне всё равно. Они не захотели слушать меня. Они ведь тогда тоже думали, что её убил кто-то из Пожирателей.

Сайпрес снова опустился в кресло, как будто ноги его не держали.

— И я… — его лицо исказилось от сильной боли. — Я просто развернулся и ушёл.

— Вы не попрощались с Энни? — выдохнула Гермиона, прижимая руку к трясущимся губам.

— Я хотел вернуться, — Сайпреса затрясло. — Я почти подошёл, но я… я увидел её лицо и… Это было так ужасно, я почувствовал что-то такое страшное… Я не могу даже описать этого… И я не смог подойти ближе, коснуться её или… Я просто не вынес бы этого. Мне кажется, это и было…

Он резко остановился.

— В общем, мне нельзя было этого делать.

— А… а Жак? — спросила Джинни, чтобы хотя бы немного сменить тему.

— Я был там один, — Симон зажмурился. — И он лежал такой умиротворённый. Я смотрел на него и никак не мог поверить… Как ангел… Падший ангел. Его волосы снова отрасли, и он был как раньше. И я смотрел и смотрел и никак не мог заставить себя ненавидеть его. Я не мог вспомнить ничего, что случилось в ночь битвы. То есть, я знал, что произошло, но не мог думать об этом. Я помнил только всё хорошее, что было связано с ним, что он значил для меня, как много сделал, как любил меня, как был мне братом…

— Как это возможно? — Рон неверяще смотрел на Сайпреса. — Как?

— Гарри ведь много значит для вас, да? — Сайпрес смотрел прямо на него. — Много?

— Какое это имеет… — Рон покраснел. — Ну да, конечно. Очень много.

Гарри чувствовал себя страшно неловко.

— Представьте, что он, под воздействием частички души Волан-де-Морта, например, сошёл с ума, — Сайпрес не отводил взгляд, и Рон беспокойно заёрзал на своём месте. — И вот, будучи не в себе, он убил Гермиону.

Гарри видел, что Рон не хочет даже представлять такую картину.

— И что? Вы бы его возненавидели? Не простили бы его? — спросил Сайпрес, откинувшись на спинку кресла. — Никогда?

— Нет, — пробормотал Рон, ни на кого не глядя.

— Но ведь это был не он, — убеждал Сайпрес. — И представьте, что в самый последний момент он пришёл в себя, понял, что натворил и раскаялся.

— Раскаялся… — повторил Рон.

— Раскаялся настолько, что… — Сайпрес облизал губы. — Настолько, что это убило его. Он не смог жить с осознанием того, какую боль причинил вам. И умер.

Судя по его виду, Рона подташнивало.

— Ну, так как? — Сайпрес убрал падавшую на лоб чёлку. — Не простили бы?

Рон молчал.

— Лучшего друга? Всё равно, что брата? Который был с вами с одиннадцати лет? Который столько для вас сделал? Не простили бы, значит?

— Вы сейчас себя пытаетесь убедить? — резко спросила Джинни, которую, похоже, задело несчастное выражение, появившееся на лице Рона.

— В том числе, — пробормотал Сайпрес. — Потом, позже, когда мне пришлось вернуться в… домой… А там никого не было и… И я постоянно забывал… Я ждал, что она зайдёт. Обращался к ней, а её не было… И вещи, все её вещи были там, и я… И тогда я начал понимать, что она никогда не вернётся, не войдёт в комнату, не взъерошит мне волосы, что я никогда не прикоснусь к ней, что не увижу её улыбку, что…

Он замолчал.

— Вот тогда я ненавидел Жака.

— А потом? — прошептала Гермиона.

— А потом я больше не мог жить в той квартире, — Сайпрес устало прикрыл глаза. — Потом начала появляться боль и осознание. И профессор МакГонагалл забрала меня в Хогвартс. Я помогал восстанавливать замок, чтобы хоть что-то делать. И в какой-то момент я смог подумать про то, что произошло и… И это едва не убило меня.

— Почему? То есть, я имею в виду, вы уже и так поняли, что произошло, — сбивчиво заговорила Гермиона. — Что случилось потом?

— Потом я понял, что именно произошло, — Сайпрес положил руки на подлокотники кресла, и Гарри на секунду показалось, что тот сидит в кресле с цепями перед судьями Визенгамота. — С Жаком. Я убил его.

— Что?

— Почему?

— Потому что не понял, что с ним было, — Сайпрес сжал руками голову. — Когда Парвати показывала свои воспоминания, только тогда я понял до конца, насколько далеко у него всё зашло. Он же ничего ей не делал, он её даже не видел, её просто накрыло волной магии, которую он не мог больше сдерживать.

— И что бы изменилось, если бы вы видели? — осторожно спросил Гарри.

— Я мог бы спасти Энни, — Сайпрес уронил голову на руки. — Если бы я просто был внимательнее, если бы я с большим вниманием отнёсся к своему лучшему другу.

— Но вы не могли победить его, — пробормотал Рон.

— Мог, как вы не понимаете? — Сайпрес страшно побледнел. — Ему нужен был я. Я был единственным, что сдерживало его всегда, с самого детства. Даже тогда, вы видели, когда он не контролировал себя, со мной ничего не случилось, с Энни ничего не было. На каком-то уровне сознания он всё ещё понимал, что не может причинить нам вред. А потом он просто махнул рукой… Он не знал, что делает, понимаете?

— Да, было ясно, что он этого не хотел, сразу было ясно, — пролепетала испуганная Гермиона.

— Если бы я повёл себя по-другому, если бы я попытался убедить его, что всё будет хорошо, он бы успокоился, может, я смог бы вернуть его, — Сайпрес уже говорил сам с собой.

— Вы только что узнали, что он убил ваших родителей, — напомнила Джинни. — Вы не могли спокойно разговаривать с ним. Это нормально.

— Но я должен был подумать об Энни! — Сайпрес припечатал кулаком по деревянному подлокотнику кресла. — Но я никак не мог подумать… Я всё ещё доверял ему…

— Почему вы сказали, что вы убили его? — Гарри вдруг напрягся, ему в голову пришла довольно пугающая идея. — Вы ничего не делали, чтобы…

— Когда он пришёл в себя, — Сайпрес говорил с трудом, — я не сделал ничего, чтобы помочь ему. Наоборот, я говорил те слова, те фразы, которые, я это знал, которые убьют его. Я точно знал, что причинит ему наисильнейшую боль. И я убил его.

— Он умер сам, — отрезала Джинни. — Магия убила его, его собственная магия, как это и должно было когда-нибудь случиться.

— Я не смогу объяснить этого, — Сайпрес покачал головой. — Жак считал, что это с ним навсегда. Но в тот момент, я практически ощущал это, он снова был на этой границе, которую когда-то перешёл, и я мог вытащить его оттуда.

Повисла звенящая тишина. Было слышно, как на кухне грохотала посудой миссис Уизли.

— Но… — Гермиона изо всех сил пыталась подобрать аргумент поубедительнее. — Ведь обратной дороги нет, разве нет?

— Просто никто раньше её не находил, — Сайпрес смотрел на неё чёрными, непроницаемыми глазами, и Гарри вдруг стало неуютно. — Даже разделив душу на крестражи, можно собрать её обратно. Раскаявшись.

— Кто рассказал вам про крестражи? — Рон поднялся на ноги и потянулся за своей волшебной палочкой.

— Никто, — Сайпрес без толики волнения наблюдал за его движениями. — Я догадался сам. Жак рассказывал мне о них.

— Жак… — у Гермионы вдруг сел голос. — Он знал про крестражи?

— Он знал про всё, — в голосе Сайпреса всё ещё звучали отголоски гордости.

У Гарри перехватило дыхание, он вдруг понял, на что намекала Гермиона.

— Жак не создавал крестража, — устало добавил Сайпрес, видимо, разгадав их испуг по их лицам. — Он не хотел жить вечно. И он умер.

— Погодите, — Джинни сосредоточенно смотрела на Сайпреса, — то есть, Жак раскаялся, и это что, могло сделать его обычным?

— Я думаю, что могло, — Сайпрес снова обессилено откинулся на спинку кресла. — Я чувствовал это. Но я не протянул ему руку, а это и было бы его спасением.

— Но с чего вы это взяли? — Джинни обхватила себя руками, как будто ей было холодно.

— Потому что он вернулся из таких глубин, откуда уже не возвращаются, — Сайпрес закрыл глаза. — Потому что он был очень сильный. И Дамблдор считал так же.

— Что? — Гарри показалось, что он ослышался. — Откуда…

— Профессор МакГонагалл хотела, чтобы я поговорил с его портретом, а мне было всё равно, — Сайпрес посмотрел на Гарри и вдруг невесело усмехнулся. — Было что-то в вашем директоре, что располагало к нему, да? Хотелось ему довериться. Всё рассказать, поделиться. Я и рассказал.

Гарри вскинул брови. С одной стороны, возможно, стоило бы просветить Сайпреса на тему скрытности Дамблдора, которая принесла столько проблем. С другой — похоже портрет директора здорово помог, и не стоило всё рушить.

— Я тогда ещё не до конца понял, что чувствую по отношению к Жаку, — Сайпрес смотрел в стену поверх плеча Гарри. — И я обвинял его во всём, что случилось. Говорил, что он разрушил мою жизнь.

— Так и есть, — буркнул Рон, и Гермиона шикнула на него.

— Но Дамблдор сказал, что я несправедлив, — продолжал Сайпрес, пропустив реплику Рона мимо ушей. — Сказал, что я всегда знал о болезни Жака, всегда понимал, чем это грозит, но принимал это, потому что Жак был мне дорог. Значит, это был мой выбор. И я не имел права обвинять в чём-то Жака. Его просто победила темнота. И он был прав. Абсолютно во всём прав. Я немного потерял самообладание, что-то говорил насчёт того, что можно было бы и получше бороться с собой, чтобы не причинять столько горя дорогим тебе людям. И тогда Дамблдор сказал одну фразу, которую я никогда уже не смогу забыть. Он сказал: «Если бы все мы боролись со своей темнотой так же упорно, как это делал Жак, этот мир стал бы чуточку светлее».

Сайпрес сделал глубокий вдох.

— Жак сделал больше, чем было в человеческих силах, — закончил он. — Его вины в том, что случилось, нет. Если кто-то и виноват, так это я. Только я.

— Ерунда! — вырвалось у Гарри. — Вы не можете обвинять себя в том, что вам даже не было подвластно.

— Всё могло быть по-другому, Гарри, — Сайпрес устало махнул рукой. — Да, Жак бы умер, всё равно умер, но Энни осталась бы жива. И я смог бы жить. Или, если бы даже всё было так, как было, но я в последний момент мог бы…

Он осекся и закусил губу. Гермиона бросила на Гарри быстрый взгляд, но Гарри сейчас не заговорил бы с профессором даже под страхом смерти.

— Если бы я просто попытался его спасти, если бы я сказал что-нибудь, что облегчило бы ему… Да хотя бы не говорил всех тех ужасных вещей! — Сайпрес перевёл дыхание. — Даже если бы всё закончилось так же, но у меня бы не было этого страшного чувства, что я убил его… Я не могу перенести мысль, что он умер так… такой смертью… Чувствуя себя убийцей, зная, что разрушил мою жизнь, чувствуя, что я, единственный важный ему человек, ненавижу его… Это самое ужасное.

Сайпрес встал и отошёл к окну. Гарри смотрел на бледную, испуганную Джинни и мечтал, чтобы этого всего вообще не было. Он больше не хотел знать историю Сайпреса, готов был забыть всё, что произошло в последние несколько часов. Насколько легче была жизнь тогда, даже сразу после встречи с тем человеком на холме.

— Всё-таки вы любили Жака больше, чем Энни? — дрожащим голосом уточнила Гермиона, и Гарри поразился её мужеству.

— Конечно, нет! — Сайпрес обернулся к ней. — Если бы она была сейчас со мной, я бы смог справиться с этим. Но её нет, и я не вижу смысла в жизни. Его просто нет.

— Вы учите нас, следующие поколения, — воинственно заявила Джинни. — Это вам что, не смысл?

— Я делаю это, потому что профессор МакГонагалл попросила меня, — безразлично пояснил Сайпрес.

— Нет, — вдруг вмешался Гарри, припоминая всё, что он заметил за этот учебный год. — Вы говорите неправду. Я наблюдал за вами, и вы действительно погрузились в процесс обучения. Вам нравилось быть преподавателем и нашим деканом. И вам не всё равно, что бы вы ни говорили. Вы переживали, когда Дину пришло письмо. Вы поили чаем ту маленькую девочку, вы пытались помочь нам пережить войну, вы решились пережить свои самые страшные воспоминания, чтобы помочь нам… У вас была цель в жизни. И есть.

— Это не то, — Сайпрес бесстрастно откинул волосы со лба. — Если уж так и вышло, и я остался жив, то надо принести хоть какую-то пользу.

— Что значит, вы остались живы? — уточнила Гермиона. — Вы не были ранены…

— На моём счету четыре попытки суицида, — вежливо пояснил Сайпрес. — Ещё до начала учебного года, правда. И потом, когда я занял место Гарри. Но я всё-таки выжил.

— Вы пытались покончить с собой? — Джинни как будто злилась, но Гарри знал, что это была её обычная реакция, когда она чувствовала, что сейчас разревётся от какого-то сильного чувства. Она заменяла это чувство злостью. Сейчас этим чувством, по всей видимости, было сострадание.

— Да, — Сайпрес говорил так спокойно, как будто они обсуждали последние оценки за эссе. — Как видите, неудачно.

— Может быть, вернёмся к делу? — предложил Гарри, чувствуя, что больше не может выдержать отчаяния, наполнившего комнату. — Вы нам это показали, чтобы помочь найти того, кто устраивал покушения.

— Очевидно, что блокнот Жака попал не в те руки, — Сайпрес так же моментально отвлёкся от гнетущей темы и спокойно посмотрел на Гарри. — И я не знаю, что там есть, но что-то ужасное, раз Жак так беспокоился.

— И чем это нам поможет? — Рон нахмурился. — Наши шансы приблизиться к разгадке по-прежнему равны нулю.

— Нужно выяснить, где был Жак после своего исчезновения, с кем общался, где жил, — деловито заговорил Сайпрес. — Он явно каким-то образом был связан с Пожирателями.

— Это ещё почему? — Гарри чувствовал, как начинает болеть голова.

— Потому что Драко Малфой знал его, — пояснил Сайпрес. — И очень боялся. Боюсь, что это взрывающее заклятие изобрёл как раз Жак. И много чего ещё, чем пользовались Пожиратели. Кое-что я даже могу узнать.

— Господи! — вскрикнула вдруг Гермиона. — А Жак никогда не был в Африке?

— Мне кажется, был и там, пока путешествовал, — озадаченно проговорил Сайпрес, напрягая память. — Да, точно, помню. Он занимался какой-то гибридной формой магии: классической и магией вуду. Говорил ещё, что никого более жестокого, чем африканские маги, он ещё не встречал.

Гермиона повернулась к Рону, и тот попятился от неё.

— Это наш шанс! — Гермиона потянулась к футболке Рона. — Давай, сними её.

— Гермиона, может быть… — Джинни неуверенно тронула Гермиону за руку. — Мы не знаем, насколько…

— Вы хотите что-то спросить? — Сайпрес приблизился, и Гарри с трудом удержался, чтобы не оттащить Джинни подальше. — Жак почти никогда не делился со мной своими находками, это слишком тёмная и опасная магия.

— Но вдруг вы знаете… — Гермиона отчаялась бороться с Роном. — Вы не изучали случайно заклятия под отлагательным условием?

Сайпрес на секунду замер, внимательно посмотрел на Гермиону, потом перевёл взгляд на Рона, и в его чёрных глазах вдруг полыхнул ужас. Гарри почувствовал внутри липкий страх.

— Серебряная отметка на коже? — прошептал Сайпрес, сверля взглядом Рона. — Бомба замедленного действия?

Рон в ужасе уставился на него, потом поднял глаза на Гарри.

— Вы знаете, как это убрать? — в истерике выкрикнула Гермиона, закрывая Рона собой. Как будто это могло его спасти, если Сайпрес сейчас решит его убить.

— Знаю только, как активировать, — шёпот Сайпреса был еле слышен. — Кто это сделал?

— Руквуд, — выговорил Рон ненавистное имя. — Знаете, как убить меня, да?

Сайпрес молча смотрел на него, потом одним движением задрал футболку Рона и уставился на ярко выделяющуюся на коже яркую отметину. Гарри рванул его за плечо назад, не думая, что в этот момент он нападает на преподавателя.

— Я не причиню вреда, — Сайпрес обернулся к нему. — Я не враг. Я показал вам всё это, чтобы вы могли мне доверять.

— Я никому не доверяю, — Гарри тяжело дышал. — Не после всего, что случилось.

— Я понимаю, — Сайпрес поднял обе руки вверх. — Но я всё ещё знаю куда больше способов причинить вам вред, ладно? И не делаю этого.

— Откуда нам знать, что это не вы стояли там, на холме? — вдруг спросила Джинни, придвигаясь поближе к Гарри. — Вы единственный человек на свете, получается, кто так много знает про эти пределы.

— Жак никогда не говорил мне… Вы же видели…

— Воспоминания можно подкорректировать, — отрезал Гарри.

— На холме был тот человек, к кому в руки попал блокнот Жака!

— Откуда мне знать, что он не прислал его своему лучшему другу?

— Гарри, успокойся…

— Я спокоен, я просто хочу разобраться…

— Не кричи так, сейчас сюда прибежит мама и…

— Ты не понимаешь, Рон? Есть вещи пострашнее твоей мамы!

— Нет, если она узнает про этот кристаллик…

— Стоп!

Голос Гермионы прозвучал оглушительно громко. Все повернулись к ней.

— Давайте будем вести себя как взрослые, рассудительные люди, которыми мы все являемся, — предложила она, трясущимися пальцами заправив волосы за уши. — Профессор Сайпрес мог не приходить сюда и не показывать нам свои воспоминания, так? Особенно, если бы он был виновен во всех этих покушениях. Это совершенно не логично.

— Или очень хитро, — перебил Гарри. — Он учит тебя, Гермиона, он знает, что именно это ты и скажешь.

— Ему доверяют все, Гарри, — Гермиона резко обернулась к нему, и её волосы снова рассыпались по плечам. — Мистер Стивенс делится с ним информацией. Это о чём-то да говорит.

— Нет, если…

— Дай ей договорить, — попросила Джинни, сжимая пальцы Гарри.

— Дальше, профессор Сайпрес и правда может убить всех нас прямо здесь, — Гермиона неуверенно улыбнулась Сайпресу, но тот никак не отреагировал на это заявление. — Он мог сделать это миллион раз в школе. Он этого не сделал. Наоборот, он спас тебе жизнь, Гарри, хотя мог бы этого и не делать.

Гарри почувствовал стыд. Наверное, с его стороны было чёрной неблагодарностью накинуться на человека, который был готов пожертвовать собой ради него, но… Но страх за Рона просто жёг всё внутри, и с этим было сложно бороться. Что если они только что сами, своими собственными руками, отдали жизнь Рона в руки врага? Или ещё хуже — в руки безумца?

— Давайте предположим, что профессор Сайпрес прав, и кто-то действительно заполучил блокнот Жака, — продолжала тем временем Гермиона, всё больше и больше воодушевляясь. — Получается, этот кто-то знал Жака, если только это не чистой воды случайная находка, во что я категорически не верю. Вспоминая вопросы Малфоя, я думаю, что вы правы, профессор, Жак каким-то образом был связан с Пожирателями. Простите, но, возможно, он их консультировал, иначе откуда бы Руквуд узнал о таком редком заклятии?

— Пока всё довольно логично, — сосредоточенно вставила Джинни, бросая неуверенный взгляд на Гарри, но тот предпочел отмолчаться, не спуская глаз с Сайпреса.

— Идём дальше, — Гермиона благодарно улыбнулась Джинни. — Если предположить, что этот кто-то познакомился с Жаком на собраниях Пожирателей, то давайте подумаем, кто из них физически может быть человеком на холме?

Рон издал нечленораздельное мычание.

— На свободе остались только Малфои, — тихо подсказал Сайпрес. — Только они. Остальные мертвы или в Азкабане.

— Это может быть Люциус, — предположил Рон, но особой уверенности в его голосе Гарри не услышал. — Он всегда нас ненавидел.

— Сомневаюсь, — покачала головой Гермиона. — С чего бы ему мстить именно вам?

— Драко? — Джинни скривилась. — Точно нет.

— Совершенно точно нет, — Гарри и сам не знал, почему ему стало так мерзко от одной только мысли, что Драко мог… Перед глазами мелькнула картина: Малфой стоит посреди комнаты и неловко держит доверчиво прильнувшего к нему Тедди… — Исключено.

— Тогда идём дальше, — заключил Рон.

— Есть ещё Нарцисса Малфой, — негромко напомнил Сайпрес.

— Нет, — отмёл и этот вариант Гарри. — Она помогла нам. Она соврала в лицо Волан-де-Морту.

— Ради сына, я не отрицаю, — спокойно кивнул Сайпрес. — Но у неё хотя бы есть причины мстить вам.

Рон и Джинни уставились на него с одинаковым выражением недоумения на лице, и Гарри с трудом подавил неуместную в данный момент улыбку.

— Ваша мать убила её сестру, — как ни в чём ни бывало пояснил Сайпрес. — Поправьте меня, если я ошибаюсь.

— Да, но… — Гарри ошарашено смотрел на Гермиону в поисках поддержки. — Мне кажется, Нарцисса не была такой уж фанаткой Беллатрисы.

— Никто этого не знает, — пожал плечами Сайпрес.

— Да, Гарри, — тихо добавила Джинни. — Ты сам говорил, иногда, глядя на нас с Роном, тоже можно подумать, что мы друг друга ненавидим.

Рон пробурчал что-то неразборчивое, но уголки его губ приподнялись в некотором подобии улыбки.

— Нарцисса чудом сохранила то, что ей дороже всего — свою семью, — твёрдо сказал Гарри. — Она пытается наладить общение с Андромедой. Она по кусочкам собирает свою жизнь. Она не станет рисковать всем, чего ей удалось достичь, ради мести за сестру, которая с лёгкостью убила собственную племянницу.

— Нарцисса, наверное, даже никогда не видела Тонкс, — поморщившись, возразил Рон.

— Неважно, — Гарри покачал головой. — Когда она узнала, она сразу подумала, что на месте Тонкс мог оказаться Драко. Я сам ей сказал, я знаю.

— Значит, Малфои отпадают, — Сайпрес потёр лоб.

— Я не стал бы так легко вычёркивать Люциуса из списка подозреваемых, — с тихим упорством сказал Рон, и Джинни закатила глаза.

— Больше на свободе никого нет, — напомнил Сайпрес. — По крайней мере, тех, кого мы знаем. Вы понимаете, причина для мести может быть самой маленькой, совершенно не значительной, но для воспалённого сознания этого психопата…

— Мы точно уверены, что Жак мёртв? — довольно не к месту вставил Рон, и Гарри поморщился, заметив, как дрогнуло лицо Сайпреса.

— Рон! — хором воскликнули Гермиона и Джинни.

— Извините, — Рон побагровел. — Это было грубо. Неудачная шутка.

Сайпрес взял себя в руки и улыбнулся одними губами.

— У меня есть ещё одна мысль, — затараторила Гермиона, стараясь как можно быстрее заставить всех забыть о реплике Рона. — Если человек перешёл предел, что мешает ему трансгрессировать из камеры Азкабана?

— Что? — у Джинни отвисла челюсть.

— Это мысль, — медленно проговорил Сайпрес. — Железное алиби.

— Не думаю, что он не знает, как обойти антитрансгрессионные чары, — добавила польщённая Гермиона.

— Но у них нет палочек, — возразил Гарри.

— Палочка не всегда нужна, — Сайпрес отвёл взгляд. — Её отсутствие просто всё усложняет.

— Но тогда это может быть кто угодно, — прошептала Джинни. — Абсолютно кто угодно.

— И тут мы подходим к самому важному, — Сайпрес поднял руку, призывая всех к тишине, что было лишним, на взгляд Гарри: говорить и так никому не хотелось. — Мне кажется, мы ничего не можем с этим сделать.

— Мы? — Гарри вгляделся в лицо Сайпреса.

— Министерство, Аврорат, — тот неопределённо помахал рукой в воздухе. — Когда закончится учебный год, я вернусь к своей настоящей работе.

— Вы имеете в виду… — брови Гермионы удивлённо поползли вверх.

— Да, уже говорил с мистером Стивенсом, они готовы принять меня назад, — Сайпрес чуть смущённо улыбнулся. — Но вернёмся к главному. Итак, я считаю, что мы никак не можем защитить вас в сложившейся ситуации.

— То есть, нам просто сидеть и ждать, пока нас не перебьют, так? — Рон раздражённо дёрнул плечом.

— Согласитесь, если бы он хотел вас убить, он бы уже это сделал, — Сайпрес обвёл всех усталым взглядом. — Я считаю, он просто даёт знать, что вы в его руках. В его власти.

Гарри передёрнуло. Он больше никогда в жизни не хотел чувствовать себя ни в чьей власти.

— Если это действительно была демонстрация силы, — продолжал тем временем Сайпрес, — то пока вам ничего не грозит. У них несомненно есть какой-то план, но пока они не собираются никого убивать.

— У них? — Джинни посмотрела на Гарри с испугом. — Вы думаете, их несколько?

Сайпрес озадаченно уставился на Джинни.

— Не имею ни малейшего понятия, почему я сказал «у них», — наконец, выдавил он.

— Так, ну всё, с меня хватит! — взорвался Рон. — Мне одному кажется, что всё это хитро спланированная операция? Втереться в доверие, заставить пожалеть себя, а потом всадить нож в спину? Это ваш план?

На этот раз ни Гермиона, ни Джинни Рона не одёрнули. Сайпрес демонстративно медленно вынул из кармана мантии свою палочку и положил её на журнальный столик.

— Я повторяю, я вам не враг, — медленно, как будто с трудом, проговорил он. — Я хочу помочь. Это создаёт хотя бы видимость какой-то цели в моей жизни.

Никто ему не ответил, и Сайпрес побледнел ещё сильнее, чем обычно.

— Ладно, — он начал застёгивать мантию, и Гарри заметил, как сильно дрожат его пальцы. — Я сказал всё, что хотел. Я попробую помочь всем, чем смогу. Мне очень жаль, что мы… не поняли друг друга.

Гермиона умоляюще посмотрела на Рона, но тот ответил ей твёрдым, холодным взглядом. Гарри чувствовал, как его раздирают противоречивые чувства. С одной стороны, Сайпрес спас ему жизнь, Сириус доверял ему, Дамблдор доверял ему, все доверяют ему, и он действительно хочет помочь. С другой — вот такие вот мелкие оговорки иногда могут посеять серьёзные сомнения в чьей-либо благонадёжности.

— Профессор, подождите, — Джинни шагнула вперёд, резко откинув волосы назад, и Гарри понял, что она приняла какое-то решение.

Сайпрес обернулся, уже положив ладонь на дверную ручку. В его глазах больше не было ничего, кроме страшной пустоты.

— Да, мисс Уизли? — он изобразил вежливое удивление, но лицо было так неподвижно, что больше напоминало маску, и впечатление всё это производило весьма неприятное.

— Вы же знаете, что Билл и Флер всегда будут рады, если вы навестите их лишний раз, правда? — Сайпрес замер, и Джинни неуверенно улыбнулась. — Профессор МакГонагалл, наверное, считает вас кем-то вроде сына. Или, может быть, внука. Вам ведь, получается, лет…

— Мне двадцать три, — казалось, Сайпрес и сам не понимал, зачем отвечает, словно это было сильнее его.

— Вам всего двадцать три, — повторила Джинни, болезненно поведя плечами. — Не намного больше, чем нам.

— Да, — тонким голосом зачем-то добавила Гермиона, и Рон повернулся к ней с довольно-таки угрожающим видом. — Не намного.

Сайпрес переводил взгляд с одной на другую и ждал.

— Я просто подумала, — Джинни набрала в грудь побольше воздуха, — Гарри, Рон и Гермиона скоро закончат школу, вы больше не будете преподавать и… Мы могли бы … подружиться.

Гарри поперхнулся воздухом. Нет, в глубине души он и сам чувствовал, что Сайпрес каким-то неведомым образом стал для него своим человеком. Может, всё дело было в этой связи между ними, потому что Сайпрес спас ему жизнь. Гарри и сам хотел сказать, что, если Сайпрес вернётся в Аврорат, они смогут получше узнать друг друга и, возможно, только возможно, подружиться. Когда-нибудь в будущем. Но это должен был сказать он, а не Джинни. Когда она это сказала, это прозвучало странно. Как намёк на что-то большее, как… На этом моменте Гарри заставил себя перестать думать о всякой ерунде.

— Отличная идея! — преувеличенно восторженно воскликнула Гермиона, когда пауза затянулась, и Рон разинул рот от удивления. — Это было бы просто чудесно!

— Просто чудесно? — повторил Гарри, и они с Роном переглянулись с одинаковым выражением на лице.

— Это, может быть, и было бы просто чудесно, — Сайпрес впервые за этот день по-настоящему улыбнулся, — но, мне кажется, ваши кавалеры меня убьют раньше, чем мы успеем… подружиться.

Джинни обернулась, вгляделась в мрачное лицо Гарри, который изо всех сил пытался сделать вид, что всё в совершенном порядке, потом перевела взгляд на Рона, который никаких усилий ни для чего не прилагал, и застонала.

— То есть, вот вы сейчас оба серьёзно? — неверяще спросила она. — Мерлин, ну почему? За что?

Гарри вдруг стало смешно. Он покосился на Рона в надежде, что они сейчас могут расхохотаться и свести всё дело к шутке и тем самым избежать довольно неловкой ситуации, но Рону было как угодно, но только не смешно.

— Естественно, когда мы с Джинни говорили всё это, — поспешно добавила Гермиона, — мы имели в виду, что подружимся мы все, все пятеро. Между собой. Ну, все будем дружить. Не только мы с Джинни и… То есть…

Она закусила губу и замолчала. И тут Гарри не выдержал и всё-таки начал смеяться, краем глаза заметив, как с неподдельным облегчением вздохнула Джинни. Рон тоже выдавил неубедительную улыбку, но по обеспокоенному взгляду Гермионы было видно, что она ожидает серьёзных проблем.

— И ведь взрослые люди, — покачал головой Сайпрес. — Войну прошли.

Но Гарри видел, что вот такое, лёгкое, шутливое общение доставляет ему массу удовольствия.

— В общем, — Сайпрес отпустил дверную ручку, — давайте так: доверяете вы мне или нет? Есть смысл в нашем разговоре?

— Да, — хором ответили Гарри, Гермиона и Джинни. Поколебавшись пару секунд, Рон соизволил величественно кивнуть.

— Тогда я буду держать вас в курсе всего, что мне удастся узнать от Коула, — пообещал Сайпрес. — И вы рассказывайте мне всё. Пока вы на каникулах, я попробую найти что-нибудь о той защите, которую ставил Жак, узнаю, как это работает, если это вообще возможно.

— Профессор, вы же не станете переходить эту границу, чтобы защитить нас? — испуганно спросила Гермиона.

— Если не будет никакого другого выхода… — начал было Сайпрес, но тут же осёкся. — Я всё равно не знаю, как. Так что нет, не стану. До встречи в школе.

И не дожидаясь ответа, он вышел из гостиной, тихо прикрыв за собой дверь. Повисло напряжённое молчание, потом Джинни не выдержала.

— Мне стыдно за вас обоих! — она яростно ткнула Гарри пальцем в грудь. — Вы вели себя как два неуверенных в себе подростка!

— Согласна, — вставила Гермиона, укоризненно покачав головой. — Это было невежливо и крайне…

— Правда? — огрызнулся Рон. — Зато предложить постороннему парню свою… дружбу на глазах у своих парней было верхом хороших манер, да?

— Постороннему парню? — переспросила Джинни, хлопая ресницами. — Рон, он наш преподаватель.

— Как ты верно заметила, это ненадолго, а потом…

— Ты на всю голову больной, или есть там какая-то здоровая часть?

— А это вообще-то и не моя идея, так что этот вопрос надо задать тебе!

— Один из тех моментов, когда не знаешь точно, какие отношения связывают брата и сестру, да? — негромко заметила Гермиона, приближаясь к Гарри.

— Вообще-то это было двусмысленно, и ты это знаешь!

— Согласен, — Гарри повернулся к Гермионе. — Что ты обо всём этом думаешь?

— Ты правда хочешь обсуждать это сейчас? — та многозначительно покосилась в сторону разыгрывающихся военных действий. — По-моему, мы должны быть начеку, пока эти двое не поубивали друг друга.

В эту же секунду комната озарилась от столкнувшихся в воздухе лучей, и Гарри бросился вперёд, расставив руки в сторону.

— Вы совсем спятили оба? — рявкнул он, прижимая Рона к стене и пытаясь отобрать у него палочку.

— Не лезь, Гарри! — выкрикнула Джинни. — Отпусти его, чтобы я могла…

— Чёрта с два! — вопил Рон. — Ты прекрасно знаешь, что я сильнее!

— Хочешь проверить? — Джинни хищно прищурилась, помахивая палочкой, и Рон рванулся из рук Гарри.

— А ну прекрати! — Гарри с силой оттолкнул друга от себя. — Если вы оба сейчас не заткнётесь, я отберу у вас у обоих палочки и запру вас в одной комнате. И тогда выясняйте отношения сколько душе угодно, но чтобы этого никто не видел.

— А ты чего раскомандовался? — требовательно спросила Джинни, тяжело дыша. — Это мой брат, и я имею полное право…

— А это моя сестра, и я имею полное право воспитывать её!

— … надрать ему… Что ты сказал? Воспитывать? Ты?

— ПРОТЕГО!

Гермиона разделила комнату пополам невидимым щитом, и Гарри сразу же отпустил Рона.

— Прекратите, оба! — потребовала Гермиона. — Вы не понимаете, что со стороны это выглядит глупо?

— Прекрасно! Становись на её сторону! — завопил Рон. — Вечно ты считаешь, что я неправ!

Он широкими шагами пересёк комнату и открыл дверь, явно собираясь выйти.

— Рон, я не…

Гермиона сделала шаг вперёд и вдруг остановилась, как будто наткнулась на свой собственный щит. В мозгу Гарри что-то зашевелилось, что-то, похожее на легчайшее чувство дежавю. И тут Рон обернулся. Растеряв весь свой пыл, он странным взглядом смотрел на Гермиону. Потом пошёл к ней, пока щит не вынудил его остановиться.

— Убери его, — напряжённым голосом сказал он, и Гермиона взмахнула палочкой.

Рон молча взял её за руку и потянул за собой из комнаты.

— И что это было? — протянула Джинни, непонимающе глядя на Гарри.

— Это было не самое приятное воспоминание, — пробормотал тот, провожая взглядом друзей. — Но надо сказать, что Рон явно вынес из той ситуации урок для себя.

Глаза Джинни округлились.

— Я не хотела… — виновато начала она, но Гарри покачал головой. — Не знаю, почему он так действует на меня. Иногда я действительно готова его убить. Ну ладно, причинить боль, стукнуть чем-нибудь тяжёлым. Дико бесит.

— Наверное, ты для него тоже не подарок, — усмехнулся Гарри.

— Не может быть, — безапелляционно заявила Джинни. — Я прелесть.

— Я попробую выдвинуть этот аргумент в твою защиту, когда Рон начнёт мне рассказывать, как ты его бесишь, — Гарри засмеялся и поцеловал Джинни в кончик носа. — Что?

— Что ты обо всём этом думаешь? — Джинни больше не смеялась, глядя на него широко открытыми глазами. — Как нам быть?

— Знаешь, я в чём-то согласен с Роном, — тихо сказал Гарри. — Я тоже чувствую желание пройтись по Косому переулку со связкой воздушных шариков, например, заметно так. И с триумфом вернуться домой. Но я боюсь, что дело в этот раз действительно не во мне.

— Со связкой воздушных шариков? — в глазах Джинни на секунду полыхнули искорки смеха. — Кто-то пытался отравить тебя тоже, не забывай.

— Может быть, кто-то знает, что я уже почти семья? — Гарри улыбнулся. — Кстати, наверное, сама семья должна об этом всё-таки узнать от нас.

— Пожалуйста, давай обсудим это чуть позже, — Джинни упёрлась ему кулаком в грудь. — Я серьёзно тебя спрашиваю, что нам делать?

— Я вижу два варианта, — Гарри сделал шаг назад и опёрся плечом о дверной косяк. — Вы можете дружно спрятаться. Сбежать из страны. Начать всё заново где-то в другом месте.

— Ты так говоришь это «вы», как будто… — напряглась Джинни, но Гарри остановил её взмахом руки.

— Раз уж ты пока не готова сделать меня членом своей семьи… — картинно вздохнул он.

— Гарри, ты в любом случае часть нашей семьи…

— Ладно, ладно, мы можем сбежать, — Гарри примирительно сжал её ладонь, но Джинни на пожатие не ответила. — Или мы можем ничего не делать.

— Совсем ничего? — Джинни прищурилась. — Это ты сейчас осознанно говоришь?

— Сама подумай, какой смысл? — Гарри взволнованно взъерошил себе волосы. — Сайпрес прав: если бы он хотел, он бы уже всех убил.

— Тогда чего он от нас хочет? — Джинни закусила губу. — Он же не предъявляет никаких требований, вообще ничего.

— Всё будет в порядке, — Гарри положил руки ей на плечи. — Никто не пострадает. Авроры делают всё возможное, мы сами будем вести себя осторожно. Вернёмся в школу, сдадим экзамены… Будем просто плыть по течению и смотреть, что произойдёт.

— Гарри, ты сейчас меня здорово пугаешь, — Джинни демонстративно потыкала его пальцем в плечо. — Лучше бы ты тоже собрался пройтись по Косому переулку, тогда я могла бы тоже тебе врезать, и всё бы стало снова нормально.

— Я проявляю здравый смысл и ответственность! — Гарри был возмущён до глубины души. — Тут-то что не так?

— Всё так, — Джинни всё ещё смотрела подозрительно. — Просто непривычно.

— Я хочу просто жить спокойной жизнью, — заверил её Гарри. — Не надо больше никаких приключений.

— Сказал будущий аврор, — с издёвкой пропела Джинни, играясь пуговицей на его рубашке.

— Я готов помогать попавшим в беду людям, но только чтобы это были незнакомые люди, — пояснил Гарри. — С моими близкими больше ничего не должно происходить. Хватит.

— Гарри! Гарри, сюда, быстрее!

Гарри вылетел за дверь так быстро, что его здорово занесло на повороте. Сзади бежала Джинни.

— Мам? Где он?

Гарри задрал голову и увидел бледное лицо Рона двумя лестничными пролётами выше.

— Давай быстрее! — закричал он, как только увидел Гарри. — Тут чей-то патронус с сообщением для тебя.

Гарри взбежал по лестнице через две ступеньки и, задыхаясь, влетел в их с Роном комнату. Сердце колотилось в груди, в ушах стучало, и это было не от бега. Гермиона сидела на кровати Рона, испуганно втянувшись в струнку, и не сводила глаз с пульсировавшего посреди комнаты шара света. Как только Гарри ворвался в комнату, шар медленно превратился в изящную лису.

— Гарри! — комнату наполнил непривычно громкий, взволнованный голос Андромеды. — Гарри! Мы в Больнице святого Мунго. Пожалуйста, если ты свободен, не мог бы ты прийти сюда? Пожалуйста!

Лиса исчезла, оставив после себя только лёгкую светящуюся дымку. Гарри застыл посреди комнаты, хватая ртом воздух.

— О Господи… — выдохнула Гермиона, и по её лицу медленно покатились слёзы.

— Что? — испуганно подскочил к ней Рон.

— Это что, всё было только чтобы отвлечь внимание от Тедди? — Джинни прижала руку к груди, с её лица стремительно сбегала краска.

— Не может быть… — Рон повернулся к Гарри с выражением ужаса на лице.

Гарри просто парализовало. Он слышал голоса друзей, видел их бледные, испуганные лица, но ничего не мог сделать. Время как будто замедлилось, в голове стоял странный звонкий писк, перед глазами замелькали чёрные мушки, ладони вспотели…

— Гарри!

Рон с силой встряхнул его за плечи.

— Нам надо в больницу, — ломким голосом пробормотала Гермиона, тыльной стороной ладони стирая слёзы с лица. — Мы не знаем, что произошло, мы не знаем…

— Идём, Гарри, идём, — Джинни схватила его за руку и потащила его вниз по лестнице, мимо застывших в страхе мистера и миссис Уизли, к входной двери, потом на улице.

Гарри глотнул свежего воздуха, бросил быстрый взгляд на Джинни и трансгрессировал. В голове было совершенно пусто, билась всего одна мысль: «Только не Тедди, только не он». Гарри прекрасно понимал, что это был страх в чистом виде, тот самый, которого он боялся на третьем курсе при виде дементора, чистый страх, лишающий способности соображать и действовать. Гарри так давно победил его, но сейчас страх вернулся, только стал ещё сильнее. Потому что бояться за кого-то гораздо страшнее, чем бояться за себя.

И снова стены больницы. Гарри почти физически ненавидел это место, но сейчас это не имело значения. Сейчас они только бежали по коридорам, едва не сбивая с ног всех, кто попадался им на пути.

Андромеда стояла, прислонившись спиной к стене, перед дверью одной из палат. Гарри почувствовал, как упало сердце, когда он увидел её. До этой минуты он ещё надеялся, что, возможно, что-то случилось с самой Андромедой, и она просто хотела, чтобы Гарри позаботился о Тедди.

— Что случилось? — вместо приветствия выпалил Гарри, схватившись за стену, чтобы не упасть. Сзади громко, как паровоз, пыхтел Рон, ладонь Джинни скользнула ему в руку, и Гарри на подсознательном уровне был им даже благодарен за поддержку.

— Тедди заболел, — Андромеда медленно повернула голову в его сторону, и в её чёрных глазах блеснули слёзы. — Сильно заболел. У него ужасный жар, он весь горит. Это… это моя вина. Я должна была обратиться к целителям ещё вчера. Но я думала, что он просто немного простыл.

— Что с ним? — Гарри почувствовал крошечную толику облегчения. По крайней мере, на них не напали. И Тедди был жив.

— Я не знаю, — Андромеда поднесла дрожащую руку ко рту. — Они не говорят мне. Пока не говорили.

Гарри без лишних разговоров дёрнул на себя дверь, но та была заперта изнутри.

— Эй! — он замолотил по двери кулаком. — Эй, откройте дверь!

Замок щёлкнул, дверь чуть приоткрылась и в образовавшуюся щель выглянула голова целителя в тонкой прозрачной маске, обхватывающей всю голову. Со стороны было похоже на аквариум, надетый ему на голову.

— Мистер Поттер? — спросил целитель, но дверь не открыл.

— Очевидно, мы с вами знакомы, но я вас не помню, — отрезал Гарри. — Что с Тедди?

— К сожалению, ещё рано делать какие-либо прогнозы, — забормотал целитель и начал медленно закрывать дверь. Гарри быстро вставил в щель ладонь. Оглянувшись через плечо, он увидел стоявшего совсем близко Рона, готового помочь, если Гарри решит открыть дверь силой. — Мы делаем всё возможное, мы…

— Я не сомневаюсь, что вы делаете всё возможное! — Гарри старался не кричать на весь коридор, но голос плохо слушался. — Но вы знаете, что это или нет?

— Я уже сказал, я не могу ставить диагноз, не получив предварительно…

— Знаете или нет?!

— Мы подозреваем драконью оспу, мистер Поттер, — испуганно признался целитель. — Поэтому, пожалуйста, отойдите от двери…

От неожиданности Гарри отступил назад, и его рука бессильно упала. Воспользовавшись этим, целитель быстро захлопнул дверь. Гарри медленно повернулся к застывшей в ужасе Андромеде.

— Насколько это опасно? — спросил он, стараясь не замечать, как Гермиона попятилась от него к противоположной стене. — Насколько…

— Мерлин помоги… — прошептала Андромеда, медленно съезжая по стене на пол. И это напугало Гарри больше всего остального.

— Так… — начал он, лишь бы не молчать, лишь бы создать видимость деятельности. — Мы должны сделать что-нибудь.

— Что? — беспомощно спросила Джинни.

— Я не знаю, — Гарри трясло. — Я не знаю. Но мы должны…

— Может, Сайпрес поможет? — вдруг предложил Рон. — Он знает много странных заклятий.

Гарри моментально отправил патронуса к профессору, молясь, чтобы тот появился здесь как можно быстрее.

— А пока… — стоять без дела было просто невыносимо. — А пока… Надо что-то сделать. Тедди маленький, значит, он должен переносить всё легче, чем взрослый, так?

Гарри видел, что Гермионе очень хотелось возразить, но сейчас она не решилась этого сделать.

— Да, это безусловно так, — заикаясь, пробормотала она, и было очевидно, что она врёт. Но Гарри сейчас важно было услышать любую ложь, любую, только бы не правду. — Я где-то читала это.

— У Мюриэль была драконья оспа, — вставил Рон, пытаясь улыбнуться. — А ей уже вон сколько лет ничего не делается.

— Гарри? — по коридору к ним бежал Сайпрес в той же самой мантии, в которой он был днём. Когда он приблизился, до Гарри отчётливо донёсся сильный запах огневиски. — Что стряслось?

— У Тедди скорее всего драконья оспа, — выпалил Гарри. — У вас нет никакого заклинания, о котором, возможно, не знают целители?

Сайпрес тупо смотрел на него, периодически медленно моргая.

— Что-нибудь? — Гарри в отчаянии схватился за голову. — Вы можете сделать что-нибудь?

Сайпрес тоже обхватил голову руками.

— Есть одно зелье, — его голос звучал глухо. — Жак изобрёл его. Оно почти наверняка убивает вирус, но его никогда не использовали. Но Жак говорил, что оно точно действует.

— Гарри, мы же не будем ставить эксперименты на Тедди! — воскликнула шокированная Андромеда. — В конце концов, пока ещё я его официальный опекун, и я не позволю…

— Надо сначала хотя бы выяснить, что с ним, — Сайпрес постучал в дверь, но в этот раз целитель ошибки не совершил и дверь не открыл. — Ладно.

Сайпрес коротко взмахнул палочкой, и дверная ручка осталась у него в ладони. Он медленно шагнул внутрь, Гарри рванулся следом, оглянувшись только на Андромеду.

— Что здесь происходит? — один из целителей уставился на них через свой аквариум. — Кто вас сюда пустил? Это может быть драконья оспа!

— Может быть? — мягко переспросил Сайпрес. — Или всё-таки драконья оспа?

— Вы целитель? — насторожилась другая пузыреобразная голова.

— Что-то вроде того, — легко соврал Сайпрес. — Позвольте, коллега, взглянуть, есть ли у ребёнка симптомы заболевания?

Гарри мог бы поклясться, что тут попахивало если и не Империусом, то чем-то очень и очень похожим, потому что целители вдруг дружно расступились, пропуская Сайпреса к высокому столу, стоявшему посреди комнаты. На столе, закутанный в тёплое одеяло, лежал Тедди. Гарри чуть не взвыл от отчаяния, увидев его бледное личико и закрытые глаза. Кожа Тедди была покрыта отвратительной на вид зеленовато-фиолетовой сыпью.

Сайпрес быстро шагнул вперёд и склонился над ним. Никто не шевелился, только тихо всхлипывала Андромеда. Гарри напряжённо наблюдал за лицом Сайпреса, поэтому сумел уловить тот момент, когда выражение неопределённости сменилось железной уверенностью.

— Противодкраконья сыворотка? — не оборачиваясь, спросил Сайпрес.

— Мы дали её в первую очередь, — нерешительно ответил один из целителей. — Она не сработала. Поэтому мы и думаем, что это может быть не…

— Ему нужно это зелье, — не дослушав его, Сайпрес обернулся к Гарри, и тот снова увидел перед собой растерянного мальчишку. — Оно ему нужно.

— Вы считаете, что иначе… — заплетающимся языком начала Андромеда, но Гарри бесцеремонно перебил её.

— Значит, его надо сварить!

— Я не помню рецепт, — Сайпрес с ужасом уставился на свои трясущиеся руки. — Жак говорил мне, но это было давно, и я просто не помню. Я знаю, что он записал рецепт в свой блокнот, сверху страницы, но ингредиенты… Я не помню.

— Вам придётся вспомнить! — Гарри был просто вне себя от страха и злости на весь мир. — Пожалуйста!

— Нам с вами надо вернуться в школу, — Сайпрес окинул взглядом притихших целителей. — У нас есть ещё время, его достаточно.

— Для чего? — Андромеда смотрела на Гарри как на помешанного. — Что вы собираетесь делать?

— Я могу помочь, — Сайпрес смотрел ей прямо в лицо. — Вы можете верить мне. Я на всё готов ради сына Римуса и Доры.

— Всё в порядке, Андромеда, Симон может помочь, — повторил Гарри, не замечая собственной фамильярности, и на лице Андромеды промелькнул отблеск надежды.

— Идёмте, Гарри, — Сайпрес потянул его за рукав из палаты. — Я должен вспомнить.

— Гарри, ну что? — бросилась к нему Гермиона, как только дверь палаты захлопнулась за спиной Сайпреса. — Как там Тедди?

— Он без сознания, — Гарри моргнул, потом повернулся к Сайпресу. — Что надо делать?

— Надо вернуться в школу, — если до этого Сайпрес и был пьян, то сейчас он выглядел максимально собранным и сосредоточенным. — Когда я вспомню рецепт, зелье нужно будет сварить. Надеюсь, профессор Слизнорт регулярно пополняет свои запасы.

— Но мы успеем? — Гарри машинально взглянул на часы. — Сколько у нас времени?

— Как минимум, сутки, — Сайпрес обернулся через плечо. — Мы успеем, Гарри. Но даже если нет, целители вполне могут справиться сами. Кстати, а вы уже болели драконьей оспой?

Гарри помотал головой.

— Тогда я, пожалуй, сварю целый котёл, — вздохнул Сайпрес. — Не хочется устроить эпидемию.