Следующая цель (джен)

В тот день я так и не вышел из комнаты. Рей ушёл через полчаса, убедившись, что я не намерен совершать опрометчивых поступков, о которых пожалею, и больше меня никто не беспокоил. До обеда я дулся на друзей, всё время мысленно возвращаясь к сцене за завтраком и более ранним событиям, ища в их поведении намёки на коварные планы или любые подозрительные слова, а потом решил, что это глупое занятие, и сосредоточился на очередном артефакте.

В течение недели тему крестража Пожиратели не поднимали, хотя вопросительные взгляды я ловил на себе регулярно. Но молчал, делая вид, что ничего не случилось, вот только скрыть отстранённость и некоторую подозрительность не мог. Так что меня оставили в покое, давая время разобраться в себе и своём отношении к ситуации. Пожалуй, это была единственно верная стратегия.

Мой день рождения прошёл тихо. К этому моменту я успел достаточно успокоиться, чтобы почти все подозрения пропали. К тому же друзья не пытались на меня давить или к чему-то склонять, и мне даже стало неудобно за бурную реакцию. Мы по-семейному посидели за праздничным столом, я получил подарки, а вечером вместе с Драко отправился в маггловский ночной клуб — захотелось разнообразить магическую рутину маггловскими развлечениями. Во второй раз было не так страшно, мы уже не шарахались от людей и даже смогли влиться в толпу, ритмично двигаясь под музыку, однако девушки, ради которых по большей части мы и явились, по-прежнему казались существами с другой планеты, и у нас с Малфоем так и не получилось ни с кем познакомиться.

А ещё через день по пути на улицу меня остановила бабушка.

После заселения на первый этаж Уизли мы практически не появлялись там и давно привыкли аппарировать, минуя входную дверь и коридор, где висел портрет Вальбурги. Но сегодня из рыжих в доме был только пьяно храпящий Артур, и я решил выйти из дома по-человечески. Не видя Вальбургу, я не задумывался о том, какое впечатление на неё произведут мои обида и нежелание участвовать в ритуале. А между тем речь шла о её сыне. Она не укоряла меня вслух, но смотрела с такой надеждой, что сказать «нет» у меня язык не повернулся.

В конце концов, это не требовало от меня никаких жертв, так что отказываться причин не было. Что же до нежелания быть втянутым в столь тёмное колдовство… глупости это. Лорд создал семь крестражей и фактически сошёл с ума, пытая и убивая всё живое, на что падал его взгляд, однако в день битвы за Хогвартс он проявил качества, которых нельзя ждать от сумасшедшего: рассудительность, терпение, даже сочувствие! Иными словами, все изменения психики были бездоказательны. К сожалению, никто не удосужился разобраться в причинах, сделавших Риддла тем, кем он был, а потому нам оставалось лишь гадать, было ли дело в крестражах или чём-то другом. В любом случае после первых двух-трёх в его поведении не было перемен. Регулус же создал лишь один крестраж, и вероятность, что после возрождения он изменится в худшую сторону — минимальна. Об этом твердили все книги, которые я пролистал в поисках повода для отказа. Более того, опровергая всю чушь, которой меня пичкал Дамблдор, «наипорочнейшее из волховских измышлений» оказалось довольно распространённой практикой в среде чистокровных магов. Разумеется, далеко не каждый решался изготовить крестраж, не говоря уже о нескольких, но вовсе не из-за его тёмности — банально не у всех хватало на это терпения и знаний.

Технология расщепления души заключалась не в убийстве, примитивное лишение жертвы жизни было завершающим этапом, своеобразной платой за возможность сохранить часть души отдельно от самого человека, жизнь за жизнь. И до этого убийства необходимо было почти год следовать детальным указаниям из книги, включающим в себя не только приём десятков сложнейших собственноручно приготовленных зелий и проведение десятка ритуалов, требующих досконального знания и астрономии, и нумерологии, и ритуалистики, но и целой кучи дорогостоящих и редких ингредиентов. Так что зависть — вот что руководило теми, кто с пеной у рта запрещал «презлейшие книги».

Приняв решение, я не стал отмалчиваться и за завтраком обрадовал друзей:

— Я проведу ритуал и воскрешу Регулуса.

— Знаешь что мне больше всего в тебе не нравится? — промокнув губы салфеткой, Снейп поднял на меня глаза, и у меня возникло чувство дежавю — словно мы снова в Хогвартсе, и ненавистный профессор решил поупражняться в остроумии за мой счёт. — Ты либо вообще не думаешь и прёшь напролом, как взрывопотам, снося всё на своём пути и не считаясь ни с какими жертвами, либо наоборот, так долго думаешь, что когда наконец принимаешь решение — становится слишком поздно.

— В каком смысле поздно? — пропустив тираду мимо ушей, я услышал только главное.

— Полнолуние было неделю назад. Благоприятное время безнадёжно упущено. Собственно, когда было нужно, мы и…

— Но, Северус, полнолуние не раз в году.

— А то, что…

— Хватит! — резко произнёс Эдриан, и, полоснув по мне взглядом, Снейп умолк. — Хорошо, что ты передумал, Бастер. И… извини, что так получилось, — добавил он после едва заметной паузы, — хочу уверить, я искренне считал, что ты в курсе ситуации.

— Всё в порядке, — кивнул я, принимая извинения. Мне действительно стало легче после его слов. — Кстати, Северус, насчёт несвоевременности моих решений. О том, что вы хотите провести ритуал, я узнал в день полнолуния.

— И что? Тебе нужно было письменное уведомление оправить заранее?

— Было бы неплохо, — передразнивая его язвительность, парировал я. — Потому что Бальтозар Квозач пишет о необходимости проведения очищающего ритуала именно за неделю до основного, чтобы остаточные магические эманации не повлияли на объект ритуала. А Гвеног Фока в своём «Превосходстве» добавляет, что приём в течение трёх дней до ритуала настойки бадьяна способствует более лёгкому протеканию процесса передачи магической энергии. А в «Тьме» аббата Жеверо говорится ещё и об ограничениях в продуктах, которые маг может потреблять накануне ритуала, — друзья смотрели на меня с откровенным удивлением, причём в глазах Драко отчётливо просматривалось что-то похожее на восхищение. Довольный произведённым эффектом, я улыбнулся и закончил: — Так вот, Северус, на будущее, если потребуется моё участие ещё в каком-нибудь серьёзном ритуале, изволь уведомить за неделю.

Снейп скривился, но спорить было бы глупо, так что он согласно кивнул.

— Где ты столько информации нашёл? — с неподдельным интересом воскликнул Малфой, вставая из-за стола с явным намерением бежать в библиотеку.

— Всё на столике в третьей секции, — сообщил я, гордый, что смог блеснуть знаниями в Тёмной магии перед потомственными тёмными магами.

* * *

Невозможность пользоваться собственными денежными средствами не лучшим образом сказалась на характере многих «уважаемых членов общества». На Бруствера давили со всех сторон, и ему пришлось пойти на некоторые уступки, отозвав с голосования законопроект о «магических расах». Вот только на гоблинов это не произвело впечатления. Уж не знаю, договаривались ли они с кентаврами, вампирами и оборотнями, но волшебникам стало опасно заходить на чужую территорию. В моей памяти ещё были свежи воспоминания о незапланированных встречах с воинственными Бейном и Рононом, готовыми нашпиговать стрелами даже детей, сунувшихся в их лес, а ведь тогда отношения между людьми и кентаврами вовсе не были настолько испорчены. Зельевары и целители Мунго строчили гневные петиции в Министерство, требуя решить возникшие проблемы с поставками ингредиентов. Сотрудники Отдела регулирования магических популяций и контроля над ними едва ли не всем составом осаждали приёмную министра, желая получить ответы, как им дальше работать, когда отсутствуют даже самые необходимые ингредиенты, не говоря уже о редких и дорогостоящих…

Не будь Бруствер врагом, я бы ему посочувствовал.

Поскольку возвращение Регулуса снова пришлось отложить, мы вернулись к насущным делам. Большую часть времени я проводил в гостиной, невольно наблюдая за всеми мониторами. Но если перипетии Уизли меня интересовали мало, в особенности из-за того, что ничего нового в их жизни не происходило, то наблюдать за слизеринцами было интересно.

Уже через пару дней я знал, что в Хогвартсе остались четверо сирот: магглорождённый, которого все почему-то считали сыном погибшего Пожирателя смерти и магглы; двое полукровкок и один чистокровный мальчик, от которого семья отказалась из-за его распределения на Слизерин. Уоррен Макмиллан интересовал меня больше всего. Он мало общался с товарищами по несчастью, порой не утруждая себя даже элементарными приветствиями. В Большом зале всегда садился отдельно, много времени проводил в библиотеке (это я узнал из разговоров остальных слизеринцев) и практически не пересекался со студентами других факультетов, а из преподавателей у него были нормальные отношения только с Флитвиком и Брассом — новым учителем Защиты.

Один раз я даже видел, как Уоррен столкнулся с Эрни в Большом зале. Братья разошлись как совершенно незнакомые люди, но если на лице старшего было недовольство и презрение, то младший смотрел с такой лютой ненавистью, что я даже удивился, как ему удалось сдержаться и промолчать.

С недавнего времени Макмиллан заинтересовал и Реймонда. В поисках загадочной девочки — обладательницы компромата на Бруствера — Мальсибер поймал, допросил и стёр память пяти членам Ордена Феникса — безрезультатно. О факте существования девочки те же Уизли знали, о ней самой — ничего. Макмиллан же, хоть и был младшим членом Ордена, пользовался доверием директора, о чём свидетельствовали его регулярные визиты в Хогвартс, когда других фениксовцев не приглашали.

Рей даже заикнулся о том, чтобы воспользоваться помощью Уоррена, но сам же и отказался от этой идеи, пожалев ребёнка.

Несколько раз орденцы после собрания шли в «Три метлы», и Рей решил подкараулить их прямо там. Дважды он безуспешно прождал их, а на третий раз повезло. Конечно, проще было бы схватить Макмиллана и аппарировать с ним в старый дом Северуса в Паучьем Тупике, где специально на такой случай была установлена новая защита, но поодиночке фениксовцы давно не ходили, и Реймонд не стал рисковать, воспользовавшись одной из моих заготовок — следящим артефактом.

Дом Макмиллана был под Фиделиусом, и проникнуть в него не представлялось возможным без помощи хранителя, которым, скорее всего, выступал сам Эрни, однако мигающая точка на карте — прицепленный к мантии маячок — погасла в Кларкенвелле⁽¹⁾, указав нам точное место, куда переместился объект наблюдения.

— Либо грубое и быстрое нападение, либо дни, а то и месяцы аккуратного взлома заклятий, — сообщил уставший Рей, падая на диван и вытягивая ноги. — Там столько навешано защиты!

— Микмилланы — древний род, их дом защищают не новомодные слабенькие чары, — спокойно произнёс Эдриан. — Ты уверен, что тебе вообще удастся их взломать?

— Не-а, — беззаботно улыбнулся Мальсибер, — но я попробую.

— Постарайся всё же сделать всё тихо, — Нотт был явно недоволен сложившейся ситуацией, однако мастерски подавлял раздражение, зная, что Рей не виноват в неудаче. — Не хотелось бы, чтобы после стольких трудов эту девочку перевезли в другое место именно тогда, когда мы узнаем, как до неё добраться.

— Да пытаюсь я! И мне бы не помешала помощь.

— Драко нужен мне в лаборатории, — быстро сообщил Северус.

— А я свободен, — улыбнулся я.

Малфой молча вздохнул, вызвав у меня сочувственную улыбку.

— Прекрасно. Будь готов в шесть утра, — бросил Рей, вставая. — Пойду спать, глаза слипаются, сил нет.

Ночью я долго ворочался, вспоминая всё, что читал о взломе защитных чар — не хотелось стать бесполезным балластом для Реймонда, а потому на будильные чары не отреагировал. Рею пришлось стаскивать с меня одеяло и трясти за плечо, только тогда я открыл глаза.

— Уже утро? — хрипло поинтересовался я. — Как-то быстро…

— У тебя пять минут на утренний моцион. Жду в гостиной.

Нехотя встав, я наскоро умылся и спустился на завтрак. Свежесть и бодрость Мальсибера были оскорбительны.

— Доброе утро.

— С ума сошёл? Как утро может быть добрым?

Он усмехнулся и подвинул мне тарелку с беконом.

— Ешь быстрее, у нас полно работы.

Не прошло и десяти минут, как Рей прервал мой завтрак и аппарировал нас в кусты можжевельника. Утренняя свежесть заставляла ёжиться и кутаться в мантию.

— А где дом?

— Бастер, просыпайся, — Реймонд смотрел с недовольством. — Видеть ты его не можешь, конечно, но почувствовать такой мощный источник магии должен.

Я сосредоточился и через пару секунд изумлённо распахнул глаза: нечто огромное располагалось в десятке ярдов справа.

— Ого!

— Почувствовал, — констатировал Рей с усмешкой.

Я лишь молча кивнул. «Нечто» представляло собой территорию в несколько акров, пронизанную таким количеством разнообразных чар, что они переплетались, образуя практически сплошную сеть — магическую сферу. Взломать подобное не просто сложно — невозможно.

День мы провели за распутыванием этой сети. Разрушить подобное было нам не по силам, но проделать лазейку… Медленно, но магическая стена перед нами истончалась, лишаясь то одной, то другой нити защитных чар. Уже через час у меня жутко болели голова и глаза — магическое зрение требовало колоссального сосредоточения. Каждое заклинание нужно было отделить от других и либо закольцевать, либо аккуратно оборвать, так, чтобы не сработали сигнальные чары.

Отдыхая, я наблюдал за Мальсибером. Пусть его и считали тупым громилой-палачом, только и способным убивать по приказу хозяина, Рей был очень умён и непревзойдённо изворотлив. А ещё, как любой хищник, он обладал неиссякаемым терпением. Там, где я злился, он был абсолютно спокоен; монотонная работа его, казалось, ничуть не раздражала, он действовал сосредоточенно и невозмутимо. Мне то и дело приходилось делать перерывы — Рей работал с неотвратимостью часовой стрелки. Он умудрялся полностью сосредотачиваться на деле и игнорировать любые неудобства — это вызывало одновременно и восхищение, и зависть.

Домой мы добрались в сумерках. У меня едва нашлись силы на то, чтобы дойти до кровати, а Реймонд остался с друзьями: рассказать, как идут дела, и выслушать последние новости.

* * *

За три дня работы с защитой дома Макмиллана я узнал столько специфических особенностей различных чар и так приноровился снимать щиты, что мог бы идти работать взломщиком даже в Гринготтс. Всё же практика — великая вещь. Но чувствовал при этом не радость, а опустошение… сил на положительные эмоции просто не оставалось, я был выжат, как семечка на маслобойне.

Сегодняшний день обещал быть таким же скучным на события и утомительным на дела, как и три предыдущих. Без энтузиазма отделяя очередную нить от соседних — теперь это было гораздо проще: нитиевый купол в этом месте заметно поредел, и можно было действовать быстрее, не опасаясь задеть другие заклинания, — я почувствовал перемены в защите. Не успел я испугаться, что своими действиями всё испортил, и хозяин вот-вот обнаружит нас, как по куполу прошла рябь…

— Рей… — начал я, но предостережение опоздало.

— Фиделиус пал, — ахнул тот.

Мы шокированно переглянулись и уставились на дом. Вместо уже ставшего привычным заросшего травой пустыря, перед нами предстал трёхэтажный особняк в викторианском стиле посреди ухоженного английского сада.

— Это Уоррен! — воскликнул я, успев заметить, как в проёме входной двери исчезает мальчик в форменной мантии Хогвартса.

Рей прорычал какое-то ругательство, и его палочка замелькала с поражающей скоростью — таиться больше не было нужды, и можно было действовать грубо и открыто.

— Идём! — приказал он через минуту-другую, отводя нить в сторону и пропихивая меня между тремя золотящимися на свету защитными лучами.

Изогнувшись немыслимым образом, он просочился следом, и мы бросились к дому.

Но опоздали.

— …Права! Ты — предатель крови! Ты отринул всё, что было важно нашим предкам, и выгнал меня из дома. Но магия не поддержала тебя, брат. Магия на моей стороне!

Мы услышали конец пафосной речи, произносимой дрожащим детским голоском, и вбежали в комнату, очевидно, кабинет хозяина, в тот момент, когда исправить что-то было слишком поздно.

Эрни лежал на полу с разорванным горлом. На его губах пузырилась кровь, он силился что-то произнести, но нечленораздельные булькающие звуки лишь приближали конец.

Рей бросился к старшему Макмиллану, пытаясь заживить страшную рану, я — к младшему, чтобы не дать тому помешать. Но мы оба не успели.

— За предательства меня и магии! Ты не достоин жизни! — вырываясь из моих рук, прокричал ритуальную формулу Уоррен.

О том, что должно последовать за этим, я уже знал. Сам прошёл через это после Азкабана, когда ступил на путь мести и явился к Сириусу Блэку с вопросами. Вот только когда я сам был главным действующим лицом, всё было слишком ярко — из-за эмоций картина размылась. Теперь же, со стороны, я мог увидеть, как это происходит на самом деле.

Вихрь магии откинул Мальсибера к стене и устремился к телу Эрни, укутав его в зелёный пульсирующий кокон. Всё на секунду словно застыло, а потом с губ раненого сорвался последний стон, и его глаза остекленели. В кабинете стало тихо.

Рей поднялся на ноги, его руки были в крови, а выражение лица не предвещало ничего хорошего, и последний оставшийся в живых Макмиллан задрожал. Выглядел Реймонд и вправду зловеще.

— Поздравляю, мальчик. Ты только что разрушил наш последний шанс узнать, как помешать Дамблдору победить, — зло бросил Мальсибер.

Это стало последней каплей — Уоррен разрыдался.

Мне хотелось его утешить, успокоить, но я понятия не имел, как это сделать. Двенадцатилетний ребёнок, лишивший родного брата жизни — что сказать ему?

И тут до нас донеслись несколько хлопков аппарации.

Я вздрогнул, Макмиллан побледнел, а Рей досадливо скривился.

— Уходим! — шёпотом приказал Мальсибер.

Мой взгляд метнулся к Рею, вернулся к Уоррену… я не мог бросить мальчика в такой ситуации. Пусть он не такой, как я, пусть он избрал иной путь — путь насилия, он оставался ребёнком, лишившимся родителей и оказавшимся абсолютно не нужным единственному родному человеку. Отдать его в руки орденцев — а никто другой не успел бы среагировать столь оперативно на падение защиты дома Эрни — обречь на ужасную участь.

Снова посмотрев на Реймонда, я мысленно взмолился, чтобы тот не отказал… и он понял.

— Ладно, — резко кивнул он.

И мы втроём аппарировали.

— Почему вы ничего мне не сделали? — Уоррен воспользовался моей дезориентацией после перемещения и вырвался. Отбежав на пару ярдов, он направил на меня волшебную палочку, зло стёр слёзы тыльной стороной ладони и замер в ожидании ответа.

Рей хмыкнул и невербально призвал оружие Уоррена.

— Невербальный Экспеллиармус, — сухо пояснил я, поняв, что рыдания были связаны не со смертью брата, а просто стали выходом скопившегося напряжения. — Тебе незачем нас бояться.

— Ну конечно!

— Останься ты там…

— Это мой дом! — гневно фыркнул он.

— Это место преступления, — парировал Мальсибер. — Ты знаешь, кто я? — Уоррен опасливо кивнул. — Тогда должен понимать, что захоти я причинить тебе вред, ты бы уже не дышал.

Было видно, что гонор проигрывает здравому смыслу, и Уоррен начинает понимать, что всё намного сложнее, чем ему показалось на первый взгляд. Умный мальчик.

— Вы хотели помочь Эрни, — неуверенно сказал он.

— Нам нужны были сведения, которыми обладал твой брат.

— Но вы же хотели его спасти!

— Ненадолго, — хищно улыбнулся Рей, да так, что даже меня пробрало.

— У тебя есть, где спрятаться? — подал я голос.

— Я вернусь в Хогвартс… после того, как побываю дома и приму род.

Мы с Реем переглянулись и синхронно вздохнули.

— Не сейчас, — пояснил Уоррен. — Я не идиот. Понимаю, что сейчас там толпа авроров… Но это мой дом. Эрни не имел права меня выгонять! Магия это подтвердила!

— Мы не спорим, — успокоительно вставил я.

— В Магнолии мне ничто не угрожает. Верните меня обратно!

— Нас это не касается, — пожал плечами Мальсибер и, не добавив больше ни слова, аппарировал.

— Верните меня домой, — повторил Уоррен, явно испытав облегчение от его ухода.

— Я не могу сделать этого сейчас, — мотнул я головой. — Там не авроры, а члены Ордена Феникса — ты знаешь, кто это?

Макмиллан скривился, но больше не настаивал. Оглянувшись по сторонам, он, естественно, не обнаружил ничего похожего на лавочку — место мы выбрали в безлюдной части парка, — и опустился прямо на траву.

— Ты знаешь, что будешь делать дальше? С кем жить?..

— Один, — без паузы ответил Уоррен, и эти слова явно не были экспромтом. — Для меня мало что изменится.

— У тебя наверняка есть родственники, которые согласятся присмотреть…

— То-то за тобой с удовольствием присмотрели родственники, — издевательски усмехнулся он, но тут же посерьёзнел. — Родители погибли, ближайшего родственника я сам только что лишил жизни… а остальные в Азкабане или в бегах. Есть пара сквибов со стороны матери, но я мало о них знаю, да и не пущу я их в дом: ещё не хватало, чтобы эти распоряжались моей жизнью и имуществом!

— Уоррен, послушай, ты просто не представляешь, каково это…

— Нет, это ты не представляешь! — он вскочил на ноги и, поскольку я успел сесть напротив, теперь нависал надо мной, размахивая руками. — Ты — слабак, который позволял всем подряд приказывать тебе и распоряжаться твоей жизнью. Я не такой! Меня воспитывали как наследника рода, а не как грязь под ногами магглов, и я не разочарую родителей!

Обижаться на оскорбления было глупо, во многом он был прав, я позволял другим распоряжаться своей жизнью слишком долго, а доказывать что-то мальчишке, которого трясло от возбуждения — тем более не стоило. Так что возражать я не стал. Хочется ему набить себе шишек — кто я такой, чтобы мешать? Азкабан отлично вправил мне мозги на эту тему.

— Делай, что хочешь, — спокойно пожал я плечами и встал. — Но когда поймёшь, что одного апломба недостаточно для достижения целей, напиши мне. Эльфы в доме есть?

Уоррен явно собирался спорить, но вопрос сбил его с мысли, и он ограничился кивком.

— Прекрасно. Надеюсь, ты не ошибся, и они помогут.

Я достал пейджерный блокнот, вырвал лист и протянул его Макмиллану.

— И что я должен с этим делать? — язвительно уточнил он.

Но я предпочёл пропустить издёвку мимо ушей и ответил ровно:

— Напиши своё имя, когда сочтёшь нужным встретиться со мной. Давай руку.

Аппарировал я в паре кварталов от нужного места. Отпустив Уоррена, я некоторое время смотрел ему вслед, ожидая, что он передумает, испугается, вернётся, поймёт, что детское желание стать самостоятельным не жизнеспособно, что всё изменилось, и никто не собирается его уговаривать, что он сможет преодолеть гордыню и станет искать помощи у взрослых, но он уверенно шагал вперёд, так ни разу и не обернувшись.

Правильно ли я поступил, отпустив его? Имел ли право предоставить двенадцатилетнего ребёнка самому себе? Должен ли был более старательно его уговаривать или вообще заставить передумать? Я не знал. В любом случае гриффиндорский героизм позади, я больше не намерен «причинять добро и наносить справедливость», как говорит Северус. Я никому ничего не должен… А кому должен — прощаю.

Эрни предал меня, но отомстить я не успел, за меня это осуществил его младший брат. Будь моя воля, он бы жил; плохо, но жил, но Судьба снова сдала карты не в пользу моих врагов. Что ж, мне не лень выбрать следующую цель для мести.

1) Кларкенвелл — исторический район в центральном Лондоне.

Вернуться к тексту