Семья и дружба (джен)

Отец и сын Малфои стояли, озабочено вглядываясь в черноту провала перед ними. Внизу что-то ухнуло, загрохотало, пол ощутимо встряхнуло. Абраксас для пущей уверенности оперся на трость и нахмурился. Люциус явственно сглотнул.

— А я-то считал, у нас крепкий фундамент, — пробормотал Абраксас, когда дом сотрясся еще раз. Откуда-то снизу величаво выплыло облако сизого дыма и неторопливо растаяло. Люциус проводил его взглядом и молча попрощался с двумя неделями во Франции, на которые, надо сказать, очень рассчитывал.

— Все в порядке! — донеслось из подвалов. — У меня все под контролем! Все в полном порядке!

— Знаешь, — задумчиво сказал Абраксас, по-прежнему глядя в черноту спуска, — когда ты попросил разрешения привести одного своего юного друга, потому что, цитирую, «У нас отличный прочный и звуконепроницаемый подвал», я грешным образом подумал, что ты решил исследовать неизведанное.

— Отец? — неуверенно спросил Люциус. Абраксас неопределенно повел рукой.

— Заключенная помолвка никогда не мешала изучению глубин собственной сексуальности. Лишь бы не оставалось бастардов, что в случае с твоим другом проблемой не является. Не думал, что наш подвал будет испытываться на прочность в прямом смысле этого слова.

Что-то басовито загудело, внизу выругались, вскрикнули, выругались еще раз, после чего вдруг наступила тишина.

— Что он там хоть делает? — не выдержал Люциус.

— Это твой друг. Ты и ответь.

— Северус никогда не рассказывает о своих экспериментах.

— Об этом мы еще поговорим. Как и о том, куда делись звукопоглощающие заклятья, которыми, оказывается, был так славен наш подвал.

Абраксас, наконец, отвернулся и пошел прочь.

— Когда вы тут закончите, — при этих словах Люциус понял, что отвертеться ему не удастся, его уже сочли виновным в беспорядке,— пригласи своего юного приятеля ко мне в кабинет.

В дверях Абраксас замешкался, когда пол под его ногами в очередной раз слабо качнулся.

— Уж лучше бы вы там трахались, — проворчал он.

— … папа стоял возле потаенной комнаты, вооруженный только лишь своей палочкой. Он ждал — где же его спутники, куда все запропастились? Как вдруг спрятанная до этого дверь с мерзким скрипом распахнулась, и оттуда выскочило, — Нарцисса резко схватила взвизгнувшего Драко за бока, — страшное чудовище!

В комнату ввалилось нечто зеленое и мокрое, надсадно хрипя и булькая. За ним вбежал Люциус. Драко счастливо заверещал и запрыгал на коленках у Нарциссы.

— Чудовисе, чудовисе! — завопил Драко. — Папа, папа, боли его!

Люциус вытянул руку и громко сказал:

— Я не боюсь тебя, мерзкий Ктулху! Ты смог поймать и съесть моих спутников, но тебе никогда не победить Люциуса Малфоя!

— И с этими словами, — подхватила Нарцисса, удерживая возбужденного сына, — папа бросился на ужасного монстра. Разразилась неравная схватка!

Люциус опрокинул зеленого неизвестного на пол и навалился сверху. Раздался приглушенный злой рык. Драко в восторге захлопал, пока Нарцисса продолжила рассказывать:

— Они боролись день и ночь напролет, чудовище было неутомимо, но папа не сдавался.

Перед ними на полу возились две фигуры, вокруг разлетались ошметки слизи — но аккуратно, не долетая до туфелек Нарциссы.

— Сдавайся, чудовисе!

— И наконец, папа победил!

Пришелец распластался по полу, Люциус гордо поднялся.

— И так будет повержен любой, кто посмеет напасть на Малфоя!

— Уллла!

Нарцисса поцеловала Драко в макушку, тот вывернулся из ее рук и подбежал к Люциусу.

— Папа самый сильный!

— Верно, сын, — Люциус потрепал его по голове, затем опустился на одно колено и заглянул в сияющие счастьем глаза. — А теперь маленьким мальчикам пора спать.

— Когда я выласту, я тоже победю стласное чудовисе!

— Конечно, дорогой, — согласилась Нарцисса. — Но до этого тебе надо будет слушать маму и папу и хорошо себя вести.

Когда она увела Драко, Люциус наклонился к «чудовищу» и помог тому подняться и стащить маску.

— Я же говорил, Северус, все пройдет отлично. Из тебя вышел прекрасный Ктулху.

Снейп в сердцах ругнулся и похромал к креслу, мстительно бросив истекающий непонятной зеленой слизью «реквизит» на дорогой ковер.

— Я всегда знал, что вы, Малфои, настоящие психи.

— Детям нужны сказки, — пожал плечами Люциус. — А в сказках всегда есть чудовища. Не дуйся, Северус, я же обещал, что пущу тебя в библиотеку в обмен на маленькую услугу.

Снейп с отвращением стряхнул с себя еще немного слизи.

— Боюсь, за это библиотекой ты не отделаешься.

Люциус только улыбнулся, но благоразумно промолчал. В конце концов, чего не сделаешь ради любимого сына.

— Люциус, — проникновенно сказал Снейп. — А теперь расскажи мне еще раз, что мы тут делаем в, — он нарочито небрежно сотворил Темпус, — половине пятого утра?

Люциус пнул ближайшую кочку и тяжело вздохнул.

— Нет уж. Ты ворвался ко мне посреди ночи, поднял с постели, потащил за каким-то дракклом в лес — и хочешь обойтись без объяснений?

— Северус, ну ты и зануда. Посмотри, погода какая! Ветер прохладный, небо ясное, воздух свежий, птички…

— Не поют, — отрезал Снейп. — Зато к тебе с интересом прислушиваются звери лесные и твари волшебные. А кто не прислушивается, тех я сам их призову и тебя им скормлю, если ты мне немедленно не объяснишь, что я тут делаю. Половина пятого, Люц! Если бы ты чуть помедлил, я бы проклял тебя прямо на пороге! Что, скажи мне, за беда такая стряслась, раз ты меня выдернул из постели?

Люциус поежился и снова пнул все ту же кочку.

— Мне нужны виолы. И срочно.

— Виолы, — повторил Снейп. Постоял, вспоминая. — Viola tricolor. Они же — фиалки трехцветные. Они же — анютины глазки. Иными словами — цветочки. В половину пятого утра. Люц, ты с ума сошел?!

— Что ты там говорил про тварей лесных? — нервно спросил Люциус, когда затихло возмущенное эхо.

— Волшебных, а не лесных. Зачем тебе виолы? Тебя измучил кашель? Срочно понадобился афродизиак? Ты хочешь вызвать дождь и отчего-то решил прибегнуть к старым и ненадежным методам*? А главное, я-то тебе для чего понадобился?

— У тебя всегда было «Превосходно» по травологии, — пробурчал Люциус и в третий раз пнул многострадальную кочку. — У Нарциссы сегодня… неважное самочувствие.

— Вот с этого момента поподробнее, — подобрался Снейп, мгновенно успокаиваясь и настраиваясь на рабочий лад. — Что с Нарси?

— Что-что. То самое. Так что я вдобавок ко всему еще и бесчувственный чурбан, неспособный ощущать тонкую красоту биения жизни в ладонях. И бессердечная скотина, уничтожающая все на своем пути. Северус, ты не представляешь, какой мерзкий писк она издает!

Снейп при всем желании не мог представить пищащую Нарциссу.

— Нарси? — на всякий случай уточнил он.

— Мышь! Обыкновенная, Мерлин дери, серая мышь, неведомым образом оказавшаяся в спальне! И стоило мне попытаться от нее избавиться…

— Нарси же боится мышей, — не понял Снейп.

— Да, я тоже так думал. Северус, ну помоги мне! Где я куплю виолы в такое время суток? А без цветов меня жена домой не пустит. Я же не могу допустить, чтобы она спала с мышью вместо законного супруга, правда?

Снейп только покачал головой.

— Вы меня с ума сведете. Пошли уж, мышиный живодер. Найдем тебе виолы, восстановим мир в семье. И запомни уже, когда у Нарси менструации, есть целый спектр зелий для смягчения ПМС.

Люциус только махнул рукой, после чего пошел за целеустремленно зашагавшим Снейпом.

Не рассказывать же неженатому другу, что любовь бывает и такой тоже.

* Согласно английскому народному поверью, если в ясный день рвать анютины глазки, то вскоре пойдёт дождь.

В драббле, конечно, раннее-раннее утро, но Снейпа, думаю, можно простить за такие мелочи, спросонок все же.

С самого детства, через две войны, Азкабан, интриги и самые разнообразные события в жизни, Люциус пронес давнюю привычку — загадывать на Рождество одно и то же желание. "Пусть случится что-нибудь волшебное".

И ведь случалось. Не всегда в Рождество, не обязательно что-то сверхнеобычное, но обязательно волшебное. Радужные шарики, навсегда связанные в памяти с руками деда и его потемневшей от времени палочкой. Самый лучший в мире волшебный торт, испеченный на одиннадцатилетие. Первые поцелуи. Знакомство с Нарциссой, тогда еще не женой и даже не невестой. Новость о ее положении. Первый глоток свежего воздуха после затхлой тишины Азкабана.

Окончательная смерть Темного Лорда.

Конечно, дело было не в том, что Малфои жили и дышали магией, как любая чистокровная семья. И даже не в тех идиотских маггловских поверьях, о которых ему в свое время рассказывал Северус. Просто Люциус знал с абсолютной уверенностью — загаданное от души обязательно сбудется. Главное, верить в это и терпеливо ждать.

Еще одна традиция — рождественским утром первым вдохнуть запах праздничной ели. В одиночестве, еще до того, как проснется остальная семья. Конечно, Драко уже давно не сбегает вниз ни свет ни заря, во все горло заявляя о своей радости, но и сейчас, быть может, больше, чем раньше, Люциус ни с кем не был готов делить свои минуты мечтаний. Вот и в этом году рано утром он тихонько, чтобы не потревожить Нарциссу, поднялся и спустился к рождественской ели.

А под елью спал Снейп.

Люциус какое-то время озадачено стоял и самым неприличным образом таращился. Потом на всякий случай огляделся, поправил полу халата, взъерошил волосы. Дом оставался домом. Утренние сумерки пробивались через морозные узоры окна, ель таинственно и ненавязчиво мерцала игрушками, а под ней, свернувшись калачиком и укрывшись собственной мантией, безмятежно спал Северус Снейп.

Официально оправданный и совершенно неживой вот уже несколько лет.

— Вообще-то ты мертв, — сказал ему Люциус. Вздохнул и осторожно себя ущипнул. — И я присутствовал на твоих похоронах.

Снейп ему не ответил.

Люциус вздохнул еще тяжелее. Нагнулся и, помедлив, прижал пальцы к шее спящего. Ощутив живое тепло и уверенное биение пульса, он выпрямился.

— Ну и что мы теперь будем делать? — риторически спросил Люциус. — Кажется, тут нужна Нарцисса.

В дверях он помедлил и обернулся. Ель все так же безмятежно мерцала рождественскими огнями, а под ней все так же безмятежно спал Снейп.

— Обязательно случится что-нибудь волшебное, — тихо сказал Люциус. И слабо улыбнулся.

— В любом деле, Северус, главное — правильно кончить!

Люциус зарылся в кипу бумаг, локтем отодвинул в сторону несколько пергаментов, не обратив внимания, как с края стола свалился кожаный тубус и покатился в сторону гостя. Северус негромко вздохнул и наклонился подобрать. В личном рабочем кабинете Люциуса всегда царил такой разгром, что Северус частенько всерьез задавался вопросом, как тот вообще был способен работать. Пергаменты громоздились друг на друге неопрятной горой, книги попадались в самых неожиданных местах, а важные документы временами прятались под черновиками или даже огрызками яблок, которые Люциус обожал и ел в невообразимых количествах. Домовым эльфам входить сюда было запрещено, так что убирался в кабинете Люциус сам… как умел. Северус не раз думал, что с удовольствием полюбовался бы на это зрелище.

Разумеется, для официальных встреч и переговоров было другое место. Парадный кабинет, с внушительным столом из черного дерева, на котором царил идеальный порядок.

Люциус его терпеть не мог. И стол, и кабинет.

— Начать. Главное — правильно начать, — вздохнул Северус и вернул тубус на место.

— Это мелочи, — отмахнулся Люциус. — Начать всегда несложно. Немного фантазии, чуточку терпения, нужные люди на нужных местах, звон монет — и вуаля! Нашел!

Он торжествующе взмахнул найденным свитком, затем вскочил.

— Что именно нашел?

— Проект! Я, — Люциус гордо ткнул пальцем себя в грудь, — работал над ним последний месяц. Представляешь?

— Месяц — это серьезно, — кивнул Северус, старательно удерживая невозмутимое выражение на лице. — И что это?

— Идеальный подарок. И-де-аль-ный! Смотри-смотри.

И он развернул перед Северус пергамент.

— Оранжерея?

— Именно. Я уже заказал панели из зачарованного при лунном свете стекла. Тончайшие и невероятно прочные, чтобы выдержали как нашу погоду, так и детские стихийные выбросы, с серебряным узором, с чарами регуляции освещения...

— Оранжерея, — повторил Северус и провел пальцем по наброску. — Погоди секунду, Люциус. Ты уже почти месяц не вылезаешь отсюда, оставив свою беременную жену на мои, между прочим, нервы. Ты пропадаешь ночами, почти перестал завтракать с Нарциссой, носишься по всей стране…

— И не только.

— И все это ради оранжереи?

— Нарцисса сказала, что ей хочется тюльпанов, — пожал плечами Люциус. — Букет — это так мелко, так что я решил подарить ей что-то… посерьезнее. Сделать все правильно. Тридцать восемь сортов ей хватит, как считаешь?

Северус длинно выдохнул, затем выдернул пергамент из пальцев Люциуса.

— Болван, — с чувством сказал он. — Иди и успокой свою жену, а то она уже рыдает вечерами, потому что уверилась, что ты ее видеть не хочешь с этим животом.

— А?..

— Марш, говорю, к Нарциссе. Утешай, стой на коленях, осыпь тюльпанами, только перестань ее игнорировать.

— Я ее не игнорирую, — возмутился покрасневший Люциус. — Я ей сюрприз готовлю!

— Вот ей это и рассказывай. Все, пошел отсюда.

Дождавшись, пока возмущенный Люциус перестанет на него орать и хлопнет дверью, отправившись к жене, Северус покачал головой, сел за стол и взял перо.

— Тридцать восемь сортов, ну конечно, — пробурчал он. — А как они сочетаться друг с другом будут, он, разумеется, не продумал.

И углубился в работу.

В конце концов, если уж дело начато, то закончить его надо правильно.