Что ты знаешь... (гет)

Еще немного поболтав о поездке, Блейз попрощался с другом и направился в спальню.

Оставшись один, Драко захлопнул книгу и решил подумать о случившемся, о своих действиях, словах, чувствах. Закрыв глаза и откинувшись на спинку дивана, он попытался вспомнить, когда первый раз испытал боль, нежность, ревность. Может быть, на четвертом курсе, когда увидел Гермиону на Святочном балу рядом с Виктором. А может, раньше, когда прочитал статью Риты Скитер, в которой Гермиона и Гарри описывались, как пара. Да, тогда ему было больно, но он был еще, по сути, ребенком, поэтому не определил в этой боли нюансов. Да и сейчас Драко тоже не мог припомнить всех особенностей своего тогдашнего состояния. Он помнил, как боль кольнула его сердце, помнил, что она была сильной, сбивающей с ног, толкающей на необдуманные поступки. Например, на такие, как секс с Панси. Они были молодые, если не сказать маленькие, у них не было опыта в сексе, да и представления об этом, но он настоял, а она не отказала. Он пытался быть нежным, старался думать о ней, но почему-то был скорей неловким, и думал больше не о Панси, а о том, что, наверное, Грейнджер сейчас делает то же самое с Крамом, или сделала это с Поттером. Радует то, что после этого неудачного эксперимента они с Панси остались друзьями. Удручает то, что после такого нелепого начала он решил, что больше никогда не будет нежным с девушкой. Но сейчас Драко уже не мог определить, была ли это ревность, зависть, разочарование или что-то еще, но эта боль немного походила на ту, что он испытал сегодня. И если тогда он подумал, что это связано с Поттером и Крамом, которым он завидовал, потому что они участвовали в турнире, то теперь отчетливо понял, что виновницей его боли была Грейнджер.

Размышляя над этим, Малфой не мог понять, почему именно в тот момент, когда увидел Грейнджер и Крама на балу, он почувствовал все это. Было ли с ним это раньше? Если и было, то его сознание так блокировало воспоминания, что сегодня он не смог их воспроизвести. Если не было, то Драко не мог понять, почему именно в тот период он вдруг осознал эту боль... боль души. Сейчас у него не хватило сил в этом разобраться, он просто принял то, что сейчас восстановил в памяти. Принял и ужаснулся...

Дальше было хуже. Драко вспомнил, что в следующий раз боль пронзила его после рождественских каникул на том же четвертом курсе, и виновником ее был Блейз Забини.

Блейз вернулся из поместья и после выпитой бутылки огневиски, которую Драко удалось стащить из коллекции отца, ударился в откровения. Надо сказать, что это был их первый опыт в употреблении спиртных напитков. Если Драко еще сумел как-то держать себя в руках, а затем и вовсе перестал пить, то Блейза развезло с трех бокалов, после которых он уже не смог остановиться и допил всю бутылку один. Весь вечер пьяный Забини рассказывал Малфою о том, что влюблен в восхитительную девушку, что на балу она была самая красивая, что на праздник она пришла с другим, но Блейз набрался храбрости и подошел к ней, и она, непонятно почему, вступила с ним в разговор. Потом Драко узнал об этой беседе и о ее последствиях: Блейз признался девушке, что она ему нравится, что он так и не решился пригласить ее на бал, о чем сейчас очень жалеет, потому что ему больно видеть ее с другим. Он сказал ей все это от безнадежности, ни на что не надеясь, и думал, что девчонка оттолкнет его, наговорит гадостей, ударит. Но... Но девушка не оттолкнула, она заплакала. От этого Забини очень растерялся и, опять призвав на помощь безрассудную смелость, обнял ее. Тогда она поведала, что давно заметила, как он на нее смотрит, как пытается как бы нечаянно столкнуться с ней в коридорах. Дальше она призналась, что ей все это нравится, нравится сам Блейз, и она до последнего ждала, что он все-таки, несмотря ни на что, пригласит ее на Святочный бал, и что она пришла туда с другим парнем, чтобы вызвать ревность у Забини. Ее близость, ее слова, его смелость, его радость... все это придало ему сил, и он поцеловал ее. Блейз полчаса говорил о том, что это был самый лучший поцелуй в его жизни. Далее шел рассказ о трех часах, проведенных парочкой на берегу озера, где они беседовали на разные умные темы, прерываемые жаркими поцелуями. Потом слизеринец чуть ли не цитировал письма, которые они писали друг другу на протяжении всех каникул. А в довершение всего Драко узнал о сегодняшнем свидании, обоюдном признании в любви, заверениях в том, что они всегда будут вместе и об их мечтах о будущем. Тогда Малфой порадовался за друга, даже чуть-чуть позавидовал, ведь у Забини произошло то, что с ним, с Драко, никогда не может случиться. Он не мог сказать, почему он подумал, что с ним такого никогда не будет, но точно знал: он прав.

— Что ж, друг, я рад за тебя. Надеюсь, все ваши мечты сбудутся.

Тут настроение Блейза изменилось и, допив последний бокал огневиски, он, обхватив голову руками, раскачиваясь из стороны в сторону, пьяным и жалостливым голосом ответил:

— Я не знаю... не знаю... это нереально. Я не знаю, смогу ли я.

— Но почему? — искренне удивился Драко. — Ты ее любишь, она тебя тоже. Поцелуи ваши восхитительны, мечты вполне реальны. В чем проблема?

— Проблема в том... — не поднимая головы, ответил парень, — что она... она магглорожденная и... с другого факультета, и на год старше меня, а ее друзья меня терпеть не могут. Но она... такая красивая. Она была самая красивая на балу, она такая умная, самая умная, обо всем догадалась, и я люблю...

Здесь Малфой посмотрел на ситуацию по-другому. Он сопоставил услышанное с фактами, которые сам заметил. Магглорожденная, не со Слизерина, с друзьями, которые плохо относятся к Блейзу, на год старше, самая умная, самая очаровательная на празднике, пришла с другим парнем, куда-то пропала с середины вечера... Грейнджер! Это она целовалась с Забини, она сидела с ним на берегу озера, она писала ему письма, она признавалась ему в любви. Боль заполнила его разум. Даже тогда Малфой-младший на мгновение понял, что это его ревность, зависть, разбитые надежды, но сразу же вытеснил все эти чувства злостью, гневом, раздражением, озлобленностью.

И, маскируя все это заботой о друге, Драко совершил свой очередной глупый и жестокий поступок.

В его воспоминаниях осталась лишь боль, которую, вспоминая все это, он не мог разделить на составляющие части. Помнил лишь боль и ярость, которые сподвигли его закатить Блейзу форменную истерику. Он кричал о чистоте крови, о том, что всякий уважающий себя чистокровный аристократ никогда не посмотрит на грязнокровку, не говоря уже о том, чтобы к ней прикасаться. Он требовал от друга завтра же закончить этот порочащий его роман. Высказать девице все то, что он, Блейз, как чистокровный волшебник в неведомо каком поколении, думает о магглорожденных. Расстаться с ней, не давая надежды на возобновление отношений. А поцелуи, письма, признания в любви и разговоры объяснить спором, помутнением рассудка, заклинанием Империо. Драко твердил, что мечты Блейза в таком случае невозможны ни при каком раскладе, что его уже можно считать предателем крови, что родственники будут против и могут отлучить от семьи. Пьяный Забини чуть не плакал, но соглашался с доводами друга. На следующий день, когда слизеринцы протрезвели, Драко повторил все то, что говорил ночью. Он возвращался к этому еще долгое время. Даже после того как Блейз, через неделю после ночной пьянки, сказал, что вылил на девушку все то, что рекомендовал ему друг, и даже добавил гадостей от себя, и что она никогда больше не подойдет к нему, не говоря уже о письмах и поцелуях.

Сейчас Драко понял, что когда Блейз расстался со своей любимой магглорожденной ведьмой, он испытал облегчение, хотя списал его на то, что оградил друга от неприятностей. А когда недавно Малфой увидел Забини, мило беседующего с Гермионой, он подумал, что тот не смог перебороть свою любовь. Тут услужливое сознание нашло оправдание боли, которую испытал парень, видя все это. Драко внушил себе, что он просто волнуется за сокурсника, потому что тот опять наступает на те же грабли, хотя вряд ли Драко знал, что такое грабли и каков эффект, производимый ими.

После всех этих воспоминаний о событиях двухлетней давности и о том, что произошло на этой неделе, парень пришел к выводу, что боль его была лишь переживаниями о друге. Он успокаивал себя тем, что никогда не воспринимал Грейнджер как сексуальный объект. Ни разу не хотел поцеловать ее, не возбуждался от ее взглядов и прикосновений, которые можно было пересчитать по пальцам. Никогда не хотел затащить ее в укромный уголок и овладеть ею. А сны... Во сне, думал Драко, он не может контролировать разум, поэтому они нереальны и фантастичны. Неважно, что после этих снов он просыпался с устойчивой эрекцией и сам себе помочь не мог, хотя очень старался. Облегчение приносил только грубый секс со случайной партнершей. Он просто не вспомнил о снах сейчас... скорей всего, сознательно, потому что в данный момент у него не было для этого объяснений, эти сновидения не вписывались в его стройный ряд обоснования боли.

Сегодняшнее же желание поцеловать Грейнджер он свалил на то, что Забини уже не первый день убеждает его в том, что девушка небезразлична ему. Он придумал оправдание своему желанию: желание поцеловать девушку — лишь способ проверить, прав ли Блейз. А раз он сдержался, то, значит, друг не прав. Дальше услужливое сознание выбросило из головы все ненужные, беспокоящие его воспоминания и чувства, заменив их пониманием того, что во всем виноваты слова Блейза, как в прошлом, так и в настоящем.

Драко заметил, что огонь в камине погас, свечи в подземелье прогорели. Дав себе обещание, что больше никогда не будет принимать разговоры Блейза близко к сердцу, не будет реагировать на них, не будет обращать внимания на слова и действия Грейнджер, потому что это ему безразлично, Драко поднялся с дивана и направился в спальню.

Через полчаса Драко лег в постель и на удивление быстро уснул. Ему снилась Грейнджер. Нет, во сне не было секса, в нем была лишь нежность. Драко снилось, что они сидят на берегу озера, дует холодный ветер, моросит дождь, но им это не мешает. Гермиона опустила голову ему на плечо, он закрыл ее своей мантией. Она обнимает руками его талию, а он ее плечи. Им тепло и уютно. Нежность по отношению к этой девушке в его объятиях заполняет его душу... и он счастлив. Но даже во сне он понял — правильно, что он ограничился воспоминаниями только о четвертом курсе. Ведь были еще непонятные для него чувства на пятом курсе. Парень знал, что ему еще предстоит вспомнить и заново пережить их. Но сейчас была лишь нежность... нежность к Грейнджер.

Гермиона же спокойно уснула. Ее уже не тревожило то, что случилось сегодня. Еще днем девушка списала свое желание поцелуя с Малфоем на гормоны и физиологию. Она решила: оно вызвано тем, что от слизеринца пахло тем же одеколоном, что и от Виктора, отчего она перевела влечение к Виктору на Драко. На том и успокоившись, Гермиона решила больше не возвращаться к этому. Забыть инцидент, оставить его в прошлом и не придавать ему значения. Хотя на задворках создания мелькнула мысль, что придется вспомнить и даже снова пережить...