How soon is now (гет)

В гостиной Снейп натолкнулся на Поттера, но не сказал ему ни слова, даже взгляд не поднял. Вообще никак не среагировал, словно Гарри был мебелью.

Зато Петуния отреагировала, как полагается:

— Опять ты подслушивал? Да что ж такое! Учти, в этом доме тоже есть чулан, а моё терпение не безгранично.

— Снейп знал мою маму?

— Ах вот оно что... Ну разумеется, знал! Как и все в округе.

— И они общались?

— Они ровесники, учились в вашей чёртовой школе в одно время, и нечему тут удивляться!

— Но они общались вне школы?

— Всё! Довольно! Спроси его сам, если так неймётся. А меня избавь... Слышать о нём больше не желаю. Жалкий неудачник, безработный алкоголик, как и его папаша, а позволяет себе...

— Зачем же вы угощали его кофе?

Прозвучало как упрёк. Справедливый.

— Плита сломана. Он предложил использовать разогревающие чары.

— Вы же ненавидите магию!

Петуния пришла в замешательство. Да перед кем она оправдывается?

— Я много чего ненавижу! Но кофе я люблю, ясно тебе? Горячий. С пенкой. В фарфоровой, чтоб её, чашечке. Чёртов кофе! Чёртов Снейп... Чёртова плита... Ну почему в этом доме всё через...

Гарри показалось, что тётка вот-вот заплачет. Она закусила губу — и со злостью швырнула турочку с остатками молотых зёрен в раковину. Бытовое варварство, не свойственное Петунии в принципе, выдало глубину её отчаяния и поразило Гарри даже больше, чем брань.

Турка задела смеситель. Тот жалобно всхлипнул, чавкнул. Бежавшая из-под него струйка воды сделалась заметнее. Петуния посмотрела на племянника так, словно это его вина:

— Доволен? Может, хочешь ещё о чём-нибудь спросить?

— Н-н-нет...

Петуния отдышалась, взяла себя в руки:

— Ладно... На электроприборы ваша магия не действует. Да, Снейп сказал! — пояснила она в ответ на недоумённо вздёрнутую бровь Гарри, снова опасно повышая голос, — но кран-то ты починить в состоянии?!

— Я... Мне... мне нельзя использовать палочку вне школы.

— В чьём-либо присутствии. Я выйду.

— Но...

— К тому же тебя всё равно исключили.

— Ещё не известно!

— От тебя никакого проку!

Гарри покраснел. Петунии не дано было прочесть его мысли, да и имей она такую возможность, вряд ли стала бы себя утруждать. Она не узнала бы, что Гарри действительно стыдно, и он едва ли не впервые в жизни сожалеет, что подслушал чужой разговор. Ему стыдно за тётку, которая так глупо распустила перья перед Снейпом; немножко стыдно за Снейпа, который предстал перед ними в не самом презентабельном виде (всё-таки он учитель!), да ещё покупал спиртное с утра пораньше. Стыдно за себя — почему не вмешался, когда Снейп прохаживался по поводу полноты дяди Вернона и Дадли? И что это вообще было?

Унизить человека для Снейпа как чихнуть, он так самоутверждается... Или он обиделся, что Петуния не узнала этого, как его, мистера Уилкинса? В магазине у Гарри сложилось впечатление, что Снейп старикану симпатизирует. Так или иначе, Гарри не должен был позволять оскорблять свою семью. И хотя его чувства к кузену оставались, в лучшем случае, двойственными, тётку он определённо считал семьёй. Да, Петуния — семья. И неважно, что он понял это только вчера.

Даже если бы Петуния могла прочесть мысли Гарри, она бы многому не поверила. Она не ожидала, что Гарри её поймёт. Оценит, что она для него сделала. Ведь он не ценил этого всю жизнь. Словом, она не рассчитывала на признательность. Но одно Петуния знала точно: Гарри никогда не нравилось чувствовать себя обузой.

— От тебя никакого проку!

— Я... я попытаюсь... Нет, я сделаю. Не беспокойтесь, правда. Я всё сделаю!

— Слова не мальчика, но мужа.

Заключительным аккордом должно было стать хлопанье двери, и Петуния уже направилась в гостиную, умудряясь выражать скепсис даже затылком, когда Гарри её окликнул.

— Что ещё?

— Я хотел сказать... э-э... про Снейпа... Он не неудачник.

— Ха! С чего это ты его защищаешь? Оправдываешь.

— Я не оправдываю. Не знаю. Просто... Безработный алкоголик... Вы и про моего отца так говорили. Это неправда.

Петуния опустила глаза. Один на один с Гарри, без поддержки Вернона, она чувствовала себя неуверенно. Она слабее, чем думала, раз позволяет племяннику так легко выбить почву у себя из-под ног. Размазня!

Она уже почти жалела о поездке в Манчестер, почти скучала по мужу. Подумаешь, моржовые усы. Подумаешь, крошки на серванте и хлопающая по животу резинка. Зато Вернон всегда был на её стороне. «Всегда? — переспросил ехидный внутренний голос. — А как же эпизод с Мардж? Её слова про яблоко от яблони и дурную суку бросали тень и на тебя тоже. Вернон мог бы заступаться поактивнее. Вот Гарри никому не позволяет оскорблять своих».

— Мой отец... — Поттер не унимался, словно желая её добить.

— Хватит!

Мальчишка не признаёт полумер и компромиссов. Ниточку взаимопонимания, протянувшуюся между ними, нужно непременно укрепить или разорвать совсем. «Давай, объясни ему, каким никчёмным напыщенным ублюдком был Джеймс. Скажи ему снова, что Лили была чудовищем. Что он сделает? Уйдёт?»

— Хватит... пожалуйста.

Петуния закрыла лицо ладонью на минуту, а когда отняла руку и посмотрела Гарри в глаза, готовясь принять унижение, не прочла в его взгляде скрытого торжества. А ведь это была его победа. Мальчишка не способен на низкие чувства?

Повисло молчание. Оба испытывали неловкость.

— Так чем теперь занимается Северус? — спросила, наконец, Петуния только для того, чтобы сказать хоть что-нибудь.

— Он преподаёт в Хогвартсе. Декан факультета и всё такое. Большинство учеников его терпеть не может, но свои вроде как уважают. В общем, он, э-эм, не совсем неудачник.

— Ясно. Что ж... Я пойду, подышу воздухом. Когда вернусь, смеситель должен быть исправен.

— Будет сделано! — Гарри широко улыбался. Казалось, он даже рад восстановить видимость субординации.

* * *

Петуния шагала вдоль улицы, высматривая поворот к скверу, безуспешно пытаясь сосредоточиться на чём угодно, кроме собственных мрачных мыслей.

Ну! И кто тут на самом деле неудачник? Кто выставил себя сегодня полнейшим ничтожеством? Прав был Северус, тысячу раз прав — она просто смешна в этом её стремлении доказать всем и каждому, даже первому встречному, что уж у неё-то жизнь сложилась как надо. Жизнь удалась! «КeepingupwiththeJoneses», как говорят американцы. Не хуже, чем у других, а то и получше будет. Фарфоровых уточек только не хватает... Тисовая улица — та же Улица Коронации, хоть и дезодорированная, благоустроенная. И никуда ей не деться от унылого ряда типовых особнячков с вездесущими соседями, дрязгами, мышиной вознёй. Переезжать бесполезно, она возит всё это с собой, носит в себе. Она — Хильда. Весьма распространённый в средней полосе подвид домохозяйки из рабочего класса, но с мещанскими вкусами. Маленький, глупенький, назойливо-яркий и быстро увядающий цветок. Петуния Обыкновенная.

Обыкновенней некуда.

Вот и сквер, в котором они не раз гуляли с Лили. А вот и детская площадка, на которой они играли. Ничего не переменилось. Та же скамейка. Разросшиеся кусты акации, качели...

Петуния огляделась. Никого поблизости. Деревья заслоняют от посторонних глаз.

Качели были слишком грязными, чтобы садиться, и она просто встала на дощечку. Стоя — опасно, но Лили делала именно так. А потом раскачивалась посильнее, и у Петунии замирало сердце. Что если она сорвётся, упадёт, перекладина обломится? Лили не падала. Только спрыгивала, когда качели были ещё «на полном ходу» или зависала в верхней точке на долю секунды. Лили ничего не боялась. Она бравировала, рисовалась, откровенно и бесстыдно упивалась своей лёгкостью, юностью, свободой. Красотой. Лили природа отдала всё, чего лишила Петунию.

Магию открытой улыбки и лучистых зелёных глаз.

Бывает так: ждёшь чего-то очень долго. Ждёшь, что жизнь сама собой изменится к лучшему. Ведь так, как есть — уже невозможно, и ты заслуживаешь лучшего хотя бы потому, что ждал слишком долго. И когда солнце пробивается сквозь листву — точно как сейчас! — кажется, это что-то вот-вот произойдёт. Появится новый человек, придёт из ниоткуда. Из полузабытого прошлого или напридуманного тобой, да так и не сбывшегося будущего. Или кто-то из настоящего, кто-то из родных и близких откроет тебе своё сердце, простит старые обиды, скажет нечто важное, что давно собирался сказать, да всё не решался. Это чувство — это мучительное ожидание — обостряется в Рождество, на чужой свадьбе или на собственном Дне рождения. С определённого возраста многие предпочитают не отмечать дни рождения. Слишком грустно. Не потому, что ты стал на год старше, а потому что кроме этого ничего существенного с тобой не произошло.

Пока Лили была жива, Петунии было кого винить, кому завидовать, кого ненавидеть. Ей было очень-очень плохо. Но пока была жива Лили, оставалась надежда — на примирение, прощение, перемены.

Петуния раскачалась посильней. Ну же!

Лили бы не побоялась. Она бы спрыгнула. Петуния не могла. У неё ведь нет магии, она попросту разобьётся.

И тут качели на долю секунды зависли в воздухе в верхней точке.