Город Привидений (гет)

1998 год, 25 декабря, после полудня

Из комнаты они вышли вместе — вышли в предрождественскую прохладную даль. Джордж и Верити хотели сразу попасть в Нору, но почему-то аппарировали прямиком в рощу, разросшуюся на обрыве, под которым неуклюже раскинулась деревня Оттери-Сент-Кэтчпоул — летом прекрасно-зелёно-золотая, а зимой серо-пегая от вечной грязи, жухлой травы и редкого падающего снега.

Верити немного неуклюже продиралась через голые чёрные ветви, явно опасаясь испортить новую мантию. Джордж, конечно, помогал ей, но его мысли были далеко впереди — они уже мчались, точно фестралы, к порогу родительского дома. И не сказать, что это было так уж приятно — скорее, наоборот.

С того самого момента, как Джордж вернулся в магазин и в Лондон, он по возможности старался избегать родных мест. Джордж сам и не знал, зачем прилетел в Нору после той памятной драки с Малфоем, и, казалось, сама судьба в этот вечер ему благоволила, ведь тогда родители были в гостях у Перси. Да, родных он тоже сторонился.

Слишком тяжело было чувствовать отчаяние и страх, которые одолевали их при одном лишь взгляде на него. Никто не собирался, конечно, оставлять Джорджа наедине со всем этим. Хоть горе и притупило как следует его врождённое чутьё на людей (а к чему ему теперь было соображать за двоих?), но мнимая храбрость всех остальных Уизли подчас выводила Джорджа из себя. Лишь один Рон, пожалуй, не пытался корчить из себя героя, но какой с того был толк?

Ведь Джордж понимал, что и Рон, и Ли с Анджи, и Алисия, и все те немногие люди, что находят в себе силы не плакать и не шарахаться в ужасе при виде того, каким он стал, должны применить эти самые силы на что-то более полезное, чем выносить его бесконечные пьяные сентенции и глупые выходки. Слава Мерлину, даже у такого эгоистичного подонка, как Джордж, было что-то, что отдалённо напоминало совесть. А у них, в конце концов, было право и на свою жизнь.

Поэтому Джордж сейчас здесь, у Оттери-Сент-Кэтчпоул. И Верити с ним. Руки её холодны, как лёд, но какой решимостью горят глаза! Разве этого недостаточно, чтобы вытерпеть что угодно? Даже сам Мерлин с этим не поспорил бы!

Да, Джордж смотрел на свою спутницу и чувствовал, как её пыл и жар растекается по его венам. Только почему он смотрел на одно, а ему казалось, что вспоминал совсем другое? У Верити и глаза голубее, и волосы светлее, и ноги длиннее, и получилось у него с ней быстрее, чем с…. Дерьмо! Лезет же в голову всякая чушь! «Да не пройдёт и года, Джи, и ты едва ли вспомнишь всё это! Впереди у нас целая жизнь!», — рассмеялся Фред в его голове так же громко, как смеялся почти что три года назад, когда они решили бросить Хогвартс. Джордж ещё крепче сжал пальцы Верити, услышав это. Вот и ответ на все его вопросы! А значит, к драклам драным тот день, то письмо от Рона, тот ужас, сковавший его, то утро в маггловском полицейском участке…. То осталось в прошлом, и так, как раньше, уже не будет. Впереди у него целая жизнь.

Разве Фред когда-то бывал неправ?

* * *

Без младшеньких Нора, его Нора была совсем другой. Какой-то пустой. Джордж понял это сразу, как только переступил её порог. Впервые за всё время Джинни и Рон проигнорировали семейное торжество. Вместе с Гарри, Гермионой и Кикимером они по второму кругу разбирали блэковскую рухлядь на площади Гриммо. Чёртовы мазохисты, подумал Джордж.

Внезапно перед его глазами, как наяву, возникла тёмная, мрачная столовая, где все были в сборе. И мама, и папа, и Рон, и Джинни, и Гарри, и Гермиона — все они все ещё выглядят на свои года, ведь время подарило им одинаково усталые глаза только через пару лет. Билл, который ещё не обзавёлся своим полным невероятной красоты и харизмы шрамом. Старина Наземникус, курящий свой вечный косяк прямо за едой… Сириус, опрокидывающий стопку-другую и травящий им с Фредом разные байки, смеющийся над ними же своим лающим смехом. Снейп в своей неизменной чёрной вонючей мантии — молчит, почти не ест и окидывает всех вокруг цепким взглядом. Совсем недавно он спалил их с Фредом побег в Косой переулок…. Грозный Глаз и Люпин — пусть их одежды почти до неприличия истрёпаны, но движения, как всегда, остаются живыми и резкими, а усталые лица полны решимости…. Тонкс, которая украдкой разглядывает Люпина то и дело что-нибудь роняя, и Фред, который украдкой разглядывает Тонкс… Стоп!

Джордж встряхнул головой и в который раз посмотрел на Верити, отгоняя от себя навязчивое видение. Как хорошо, что она с ним — такая ласковая и красивая, и совсем не лезет к нему в душу. Можно просто любоваться ею и в это же время с вожделением думать о штакете и заветной шкатулочке, спрятанных под подушкой в комнате… в его комнате. Хорошо, что они не поехали на площадь Гриммо.

Призраки последнего беззаботного в его жизни лета, подстерегающие его на каждом углу этой жуткой лондонской дыры, Джордж вынести вряд ли смог бы. А вот шесть пар удивлённых глаз, в эту самую секунду разглядывающих его и Верити, вполне бы потянул.

Мама и папа, Билл и Флёр, Перси и Одри. Кажется, все они вообще не верили в то, что он придёт, не говоря уж о том, что придёт не один.

* * *

— Ну так и что, милая? — вопрошала Молли Уизли, придвигая свой стул ближе к Верити. На её коленях покоилось новое, только что начатое вязание — что-то похожее на свитер небесно-голубого цвета. — Расскажи-ка подробнее, очень уж мне интересно, а то Джордж всё молчит да молчит! Значит, сейчас вы работаете в паре с подружкой Джорджа по Гриффиндору… Алисией, верно?

— Верно, — ответила Верити. — Вообще-то изначально я стояла за прилавком, а она вела счета, но в последнее время мы занимаемся этим по очереди. Меняемся. Так, знаете ли, немного легче.

— И не говори! — Молли вздохнула. — Все эти толпы людей, беготня, склады — просто ужас какой-то! То ли дело в кабинете, у камина, в тишине и тепле. Скажи, а ты же училась с ними на одном курсе, ведь так?

— Да, но в Хаффлпаффе, — улыбнулась девушка. — Правда, в школе мы не были знакомы. Наш управляющий Ли Джордан, который их друг… вот его-то я как раз знала, немного. Уже после экзаменов он предложил мне работу.

— О, Ли! — миссис Уизли всплеснула руками. — Славный мальчик, давно я его не видела…

Джордж, сидевший в углу гостиной со стаканом медовухи в руке, хмыкнул, услышав про «славного мальчика», рост которого уже перевалил за шесть футов. Верити услышала это и почему-то порозовела от смущения.

* * *

Кассия твёрдым шагом шла вдоль улицы, в конце которой находился их, Спиннетов, дом, в сторону ближайшего сквера. Лис едва поспевала за ней.

— Стой! — выдохнула Алисия. — Ну и куда ты убегаешь от меня? — добавила она, поравнявшись с тётей.

— Я не убегаю. Быстрый шаг полезен для формы. Так что тебе нужно, Алисия?

— Рассказывай!

— Рассказывать о чём? — Кассия приподняла густые, тёмные брови.

— Кто такая эта женщина по имени Джезебель и как она связана с вами? Ты познакомилась с ней, как и с мамой тогда, когда целый год заменяла мадам Хуч в Хогвартсе, верно?

Кассия остановилась, обшарила карманы своей мантии и наконец достала оттуда трубку и небольшой кисет. Всыпав щепотку табака в трубку, прикурила от палочки.

Курящая ведьма, ещё и бывшая спортсменка (в данный момент — не самая популярная метловщица), ещё и вратарь. Чаще всего колдуньи играли охотницами или ловцами, реже — загонщицами, а уж женщины-вратари и вовсе были наперечёт.

В этом — вся Кассия.

— Истинно так, — ответила она. — Будешь? — Кассия протянула племяннице дымящуюся трубку.

Алисия лишь покачала головой. В последние месяцы она сама курила напропалую, да и в пальто лежала желанная пачка. Но пускать клубы дыма на пару с родной тётей ей почему-то совсем не хотелось.

— Ну, и, — в ожидании протянула Алисия.

— Джезебель — одногодка твоей мамы. Вместе они учились в Слизерине. Дружили с детства.

— И она предала маму, верно?

— То, что она сделала — в сущности, пустяк, но это повлекло за собой самые неожиданные последствия и в корне изменило всю жизнь Офелии, — в голосе Кассии чувствовалась горечь. — Сама я впуталась в эту историю уже после того, как всё случилось. Мне просто хотелось помочь ей.

— И что же сделала Джезебель?

— Всего лишь захотела составить партию брату Офелии, твоему так называемому дяде, — от всех этих неожиданных новостей Алисия почувствовала, как голова начинает идти кругом. — Конечно, она добилась своего с прямо-таки иезуитским коварством. Они поженились, как только Джезебель и её однокурсники сдали выпускные экзамены. Офелия же уже познакомилась к этому времени с Саймоном, моим братом и твоим отцом. Если ты, Алисия, хоть раз в жизни включала логику и сопоставляла некоторые даты, — Кассия тяжело вздохнула, — то, скорее всего, знаешь о том, что к моменту окончания школы твоя мама уже месяца четыре как ждала тебя.

Алисия мигом перевела взгляд на носки своих ботинок. Конечно же, она знала. Не знала только, что за всем этим стоит такая интрига. И такая грязь.

— Очень неприятный инцидент вышел. Правда, в Хогвартсе и не такое порой происходит, поэтому исключать её, конечно, не стали. А вот родители выгнали из дома ещё до сдачи ЖАБА.

— А кто такой Марвин Маккиннон и какую роль он играет в этой истории? — быстро спросила Алисия, надеясь застать тётю врасплох.

Ничего у неё не вышло. Кассия резко изменилась в лице и абсолютно молча засыпала в трубку ещё одну порцию табака.

— Скажи мне! — воскликнула Алисия. — Почему вы, раздери вас дракл, всё время молчите? Почему считаете, что я не имею права быть в курсе дел?

— Господи, — выдохнула Кассия с очередным клубком сизого дыма, — если бы вы знали, как мне всё это надоело! Видит Мерлин, я не выдержу и всё-таки улечу на Гренаду! Буду жить под настоящим солнцем и учить летать на мётлах бедных цветных детей!

— Гренада — это как-то мелко для тебя, тётушка. Почему уж сразу не на Остров Свободы? — съязвила Алисия.

— Вообще-то я там родилась. И твой отец, кстати, тоже.

— Вот видишь, — девушка усмехнулась, — даже этого я не знала!

— После предательства Джезебель Офелия с большим недоверием относится ко всем людям — кроме, разве что, нас с тобой. Я сделала для неё всё, что могла и довольно дорого заплатила за это, — голос Кассии звучал грустно и глухо. — Когда она попросила меня дать ей Непреложный Обет как гарантию того, что эта история останется в прошлом, то я не смогла ей отказать. Поверь, сама я не считаю, что полное неведение будет полезно для тебя — особенно в тот момент, когда все эти дела сами выплывают наружу… но большего, чем уже сказано, поведать тебе я не смогу. Тебе придётся спросить у неё напрямую.

— Но она никогда мне не скажет, — покачала головой Алисия.

— Я тоже. Прости.

— И на том спасибо. Думаю, мне стоит вернуться домой, — с этими словами Алисия развернулась и направилась в обратную сторону.

Кассия лишь с сожалением посмотрела ей вслед.

Теперь и Алисия закурила — и в своей поспешности едва не выронила пачку сигарет в грязную снежную слякоть. Живот скрутило нервным узлом, а ноги сами несли её к дому. Всё хуже, гораздо хуже, чем она думала! Разве есть на свете что-то более ужасное, чем предательство близких? Алисия просто представила, как Анджи, её подруга детства, совершает с ней нечто подлое, и лишь от одной этой мысли девушку передёрнуло. Бедная мама! Насколько сильным должно быть её потрясение, чтобы она, чистокровная ведьма из Слизерина, пошла против воли семьи, доверившись почти незнакомому человеку, связавшись с безродным магглом, с креолом с Гренады в семнадцать лет.… До какого отчаяния её довели?! За годы учёбы в Хогвартсе Алисия не раз задавала себе этот вопрос, смотря на отпрысков чистокровных семей, считающих себя элитой магического мира. Пусть не все они вели себя так мерзко, как извечные противники команды Гриффиндора на поле для квиддича, но всё же между такими, как они и такими, как Алисия лежала огромная пропасть. Если подобное выплывало наружу, то сразу порождало кучу пересудов, а также множество глупых и подчас грязных сплетен, ведь мир волшебников тесен. И всё это при том, что её семью, по всей видимости, знали немногие. Некоторым приходилось гораздо хуже. Например, когда дело доходило до едких высказываний в адрес членов семьи Уизли, считающихся отъявленными магглолюбцами (что вовсе не находило отклика в сердцах, пожалуй, большинства рождённых в семьях колдунов), то и Фред и Джордж, и младшие не гнушались ничем. В ход шло всё возможное — от шуток на грани фола и заклинаний до вполне банального рукоприкладства.

Алисию уже переполняла мрачная решимость. Она узнает всё! Если будет молчать мать, она всё равно найдёт кого-нибудь, кто знает правду. Если таковых не окажется, то она лично отправится к этой чёртовой сучке Джезебель и будет трясти её, пока не услышит заветные слова. Признаться честно, Алисия сама не понимала, зачем ей нужно ворошить старое и навлекать на себя общесемейное недовольство. Понимала одно — она не найдёт покоя, пока не докопается до истины. Внутри неё выла и заламывала руки всеми забытая Справедливость.

Вот и дом. Алисия чуть постояла около него, нерешительно заглядывая в горящие окна, и… тише мыши скользнула во двор, а затем в старый гараж. Сейчас не время. Слишком много эмоций обуревает её разум — а Алисия уже решила, что будет, как всегда, изображать полное хладнокровие. Все они, все трое должны успокоиться.

Люмос Максима, прошептала Алисия, держа перед собой палочку. Яркий свет наполнил маленькую комнатку, явив взору девушки некоторое количество старого хлама. Котлы, пара коробок с поношенными мантиями, заготовки для мётел. Алисия присела на край одного из ящиков, стоявшего возле небольшого, наспех сколоченного стеллажа и обхватила руками голову. Видит Мерлин, не скоро она приведёт мысли в порядок. Воспоминания прошлых лет завладели ими целиком и полностью, стряхивая лежалую пыль со своих цепких лап.

Вот она, восьмилетняя, прижимает ухо к хлипкой двери родительской спальни. Их ругань слышна по всему дому уже с полчаса, но любопытство окончательно одолело Алисию только что, и вот она здесь. Мы уже берегов не видим, мы должны остановиться, Лео! Это убьёт нас, - кричит мать. Может быть, но разве вы с Кассией можете предложить что-то лучше? — отвечает ей отец. — Алисия уже колдует, через три года ей понадобятся все эти ваши книги, мантии, палочки… а что ещё мне делать, если в семье появилась третья ведьма? Мама плачет, папа пинком вышибает дверь, и Алисия едва успевает отскочить. Он зло и горько смотрит на дочь, словно размышляя над тем, что ей сказать — но в последний момент разворачивается и уходит спать в гостиную, где по телевизору показывают очередной футбольный матч. На следующий день родители уезжают куда-то на отцовском грузовике и не появляются ещё пару дней, и Кассия, которая остаётся присматривать за Алисией, учит её летать на метле. Такие отлучки были в их семье в порядке вещей. Ещё через пять лет отца не стало, а мать тяжело заболела. Оказались ли её слова пророческими?

Папа любил маму, мама папу — нет. А теперь его уже и в живых нет. Сестра папы разрушила свою жизнь до основания — лишилась возможности построить карьеру, так и не вышла замуж (хотя кавалеры, конечно, имелись) — всё ради того, чтобы однажды помочь девушке, которую едва знала. И маленькая Алисия, как закономерный итог и в то же время пока неизвестная величина этого жестокого уравнения. Кто же ещё в силах привнести хоть капельку правды в паутину лжи и тайн, в которой погрязли её родные? Только она. Иначе будет ли её, Алисии, существование на этой земле оправдано хоть как-то? Горло ведуньи в который раз сдавило тугим обручем, длинные ногти впились в ладонь, но она сдержалась. Не хватало еще самых жалких на этом свете слёз — слёз, порождённых бессилием! Пусть никто, никто не сможет ей помочь, но она ни за что не заплачет!

Внезапный порыв ветра приоткрыл гаражную дверь, бросив в лицо Лис пригоршню ледяных, непонятно почему не растаявших ещё колючек. И тут же, в эту же секунду прямо на её голову с глухим стуком упал какой-то продолговатый бумажный пакет — очевидно, до того лежавший на одной из кривых полок старого, наспех сколоченного стеллажа. Потирая макушку, Алисия развернула находку. Это была довольно толстая тетрадь в слегка потрепанной обложке из телячьей кожи. Замок, призванный защитить написанное от чужих глаз, был вырван с корнем. Чувствуя вновь накатывающее волнение, Алисия раскрыла тетрадь. Но её ждало разочарование — чуть пожелтевшие страницы, которые явно тронул не один десяток лет, оказались пусты. Лишь на внутренней стороне обложки виднелись инициалы — О.Г. Вне всякого сомнения, эти буквы когда-то вывела рука её матери. Наконец, взору девушки предстало ещё кое-что — из-под толстой кожаной полосы виднелся уголок чего-то картонного. Алисия трясущимися от нетерпения пальцами подцепила его, извлекая на свет, и, наконец, увидела то, что и ожидала увидеть. Колдография. На ней был изображён смеющийся хогвартский старшекурсник; позади него угадывались очертания оранжереи мадам Спраут. Алисия подняла с пола зажженную палочку и как можно ближе поднесла её к снимку. На монохромной картинке было не разобрать цветов факультета, к которому принадлежал юноша, но на мантии, которую тот небрежно набросил на плечо, к счастью, виднелась эмблема. Барсук. Значит, студент Хаффлпаффа. У него были светлые волнистые волосы, тонкие, даже острые черты лица; как ни странно, внешне он чем-то напоминал молодую Офелию. Брат? Но надпись на обороте фотокарточки развеяла все вопросы. Алисия не поверила своим глазам. М.Маккиннон, 05.76 — и эти слова также вышли из-под пера матери. Марвин Маккиннон! Вот как выглядел человек, о котором все молчат! А пустая тетрадь, вероятно, была маминым дневником, на который, возможно, были наложены какие-то чары. Всё ещё не веря происходящему, Алисия спрятала находки во внутренний карман своего пальто, и затем снова закурила, чтобы унять волнение. Время возвращаться домой, к столу. Никто не должен ничего знать, решила она. Пусть думают, что она успокоилась. В том, что теперь ей удастся довести это дело до конца без помощи родных, Алисия уже была уверена. Само Провидение посылает ей знаки — значит, и Правда скоро выйдет из тени и покажется всем!

* * *

Тем временем атмосфера в Норе накалялась с каждой минутой. Покончив с расспросами Верити, миссис Уизли, наконец, обратила свой взор к Джорджу.

Он по-прежнему молча сидел в углу комнаты, вцепившись в свой стакан, который был заполнен наполовину — так же, как и четверть часа назад. Молли, конечно, хотелось бы верить в то, что за всё это время Джордж не выпил оттуда ни капли, но красные пятна на обычно бледных шее и щеках сына говорили об обратном — скорее всего, Джордж попросту подливал себе под столом медовуху.

Молли Уизли тяжело вздохнула. Видит Мерлин, что их маленький мир изменился навсегда. После того, как не стало Фреда, она больше всего на свете боялась того, что Джордж отправится за ним следом. И виной тому уже не будут ни вражеские налёты, ни козни Министерства, ни залпы заклятий. Джордж с каким-то зловещим равнодушием губил себя сам. И никто — даже эта красивая девочка Верити — не в силах ему помочь.

Как тихо, но горько и долго может плакать материнское сердце! Как пусты и мелочны были её собственные упрёки по отношению ко всем своим детям! Молли с грустью вспомнила о том, что устроила Биллу, своему первенцу, когда тот решил жениться на иностранке Флёр…. Как глупо! Ведь именно невестка помогала ей залечивать раны Билла после того, как на него напал тот бессердечный ублюдок Сивый. Именно Флёр совсем скоро подарит им прекрасную внучку!

Увы, так же было и с остальными. Чарли, Перси, Фред, Джордж, Рон, даже Джинни — на всех у неё находилось и крепкое словцо, и парочка поучений, и ворох мрачных прогнозов. К счастью, ни один из них не претворился в реальность…. Но какую цену пришлось ей заплатить, чтобы понять это! Молли и сама не знала, как все они смогли перенести смерть Фреда. Наверное, потому что Артуру нельзя было раскисать — сейчас на его плечах столько ответственности, ведь он, как заслуженный герой войны, получил очень высокий пост в Министерстве.… Наверное, потому что сама Молли, пережив гибель родителей и братьев, как никто другой знала, что ничто не уймёт боль потерь так, как появление новой жизни — и с восторгом и трепетом эту жизнь ждала. Наконец, просто потому что, не смотря ни на что, они, Уизли, всё ещё были вместе. И любой из них готов был готов протянуть руку помощи другому.

Но всё же на вопрос о том, как помочь Джорджу, ответа не находилось.

В этот момент Молли почувствовала, как Артур подошёл сзади и легко коснулся её плеча. За столько лет, проведенных вместе, она узнала бы пальцы мужа из тысячи других. Она обернулась, их обеспокоенные взгляды встретились и тут же устремились в ту сторону, где сидел Джордж.

По-прежнему ничего не говоря, Артур Уизли покачал головой и решительно направился к сыну. Молли лишь вздохнула. Что ж, он всегда мог найти с близнецами общий язык, а вот ей, к сожалению, это удавалось не слишком хорошо. Может быть, у него получится и в этот раз…

* * *

— Джордж, — он вздрогнул от неожиданности, услышав голос отца, — Джордж, отвлекись.

— Прости?

— Это не выход, — одно движение палочки, и полупустая бутылка медовухи, вынырнув из-под столешницы, плавно спланировала в руки Артура.

— А я и не заблудился, — лицо Джорджа вновь приняло свой обычный саркастически-плутоватый вид. — Я в порядке, па.

— Оно и видно, — отец нахмурился. — Я думал, что ты ещё помнишь дядю Билиуса…

— Его танцы на столах и исподние букеты? — хмыкнул Джордж. — Помню, как же. Но думаю, мне повезло. Мама всегда говорила, что мы с…что я, — с этими словами он залпом допил всё, что осталось в стакане, — больше в Прюиттов пошёл, разве нет?

— Хм. Возможно. Но насколько я помню, Прюитты не забывали навещать своих родных.

— Я приходил ещё в октябре, — попытался оправдаться Джордж, — но вас не дождался и отправился досыпать к себе домой.

— И прихватил с собой всё Огденское виски, точно, — в голосе отца слышался легкий, но вполне очевидный укор.

— Тогда у меня был тяжёлый день. Мы поцапались с Малфоем прямо в моём магазине. Совсем как ты с его папашей несколько лет назад, помнишь? — оживив в своей памяти эту сцену, Джордж не смог сдержать улыбку.

— Припоминаю, — грустно усмехнулся Артур. — И что же? Чем ты всё остальное время занимался?

Лучше бы тебе, папа, не знать, подумал Джордж. До того, как появилась Верити, всё у него было так себе. Шлялся где-то с Алисией, пока они не поругались. Пил. Ещё пару раз подрался у «Дырявого котла» с какими-то полуорками. Изничтожал Смита и выкупал «Зонко» — хотя это уже хорошо. Ещё Джонни этот…хотя и это неплохо.… Стоило Джорджу ещё разочек наведаться в Ист-Энд, как вдохновение не заставило себя долго ждать…

— Да так, — вместо всего этого ответил Джордж. — Снова взялся за работу. Помнишь, ещё в мае мы с Ли (то есть, один Ли, мрачно отметил про себя Джордж) сорвали куш на продаже фейерверков для праздников в честь Победы? Этого хватило, чтобы купить «Зонко», но, похоже, им придётся заняться уже в следующем году — новая версия Грезочар отнимает у меня всё свободное время…

— Постой-постой, — перебил его Артур, — так «Зонко» теперь твой? Но Смит из Департамента магического сотрудничества рассказывал, что магазин выкупил его сын — кажется, вы учились на одном курсе.… Как там его зовут?

— Альфонзус Смит, — скривившись, ответил Джордж. — Кстати, редкостный гад. Что ж, пришлось подкопать под него немного. Конечно, цена вопроса значительно выросла вместе с необходимостью его устранения, но ты понимаешь, па — дела есть дела.

— Не понимаю, — тихо произнёс мистер Уизли. — Не понимаю и никогда не пойму — ты уж прости меня, Джордж. Пусть поступки других людей остаются на их совести. Переходить кому-то дорогу, каким бы тот человек не был, и думать прежде всего о своём благополучии недопустимо для меня. И для всех нас.

— Я — не все, — ощерился Джордж. — И в отличие от всех вас мне больше ничего не остаётся, кроме того, чтобы брать то, что желаю самому!

Только лишь когда оживлённый гомон в гостиной Норы стих и все уставились на него, Джордж понял, что почти прокричал свои последние слова.

Ну, вот он и нарвался опять.

— Очень похвально, дорогой, — вступила в разговор Молли, — но, поверь, что всё-таки никто из нас не пострадал от того, что избегал хождения по головам.

— Верно, — присоединился к ней Билл; Перси же поперхнулся чаем и молча увёл взгляд куда-то в сторону. Кончики его ушей прямо-таки полыхали, почти сливаясь цветом с завитками непослушных огненных волос. Остальные сделали вид, что не заметили конфуза. Только попробуй, скажи что-нибудь — сам ведь ничем не лучше меня, зачем-то подумал Джордж и состроил напрягшемуся Перси гримасу.

— Много вы понимаете! — он опять перешёл в наступление. — То есть, как мы до войны помогали — это ничего, а как к самим удача привалила, то всё…можно опять читать морали, верно?

— Ну, знаешь ли, это уже слишком, — не унималась Молли. — Больше чем уверена, Фред бы никогда…

Это был удар ниже пояса. Джордж медленно выдохнул, используя последние ошмётки своей и без того поистаскавшейся выдержки. Бесполезно. В голове противно звенело, перед глазами всё плыло, в горле бился беспокойный ком. За последние полгода с ним, конечно, бывало всякое, но до этого момента Джордж не предполагал, что даже одно упоминание имени брата способно вызвать у него такую резкую и неотвратимую дурноту.

— Да что вы знаете о Фреде!! Фред как раз-таки очень даже «когда»! Фред сам больше всех этого хотел!!

Как будто бы снова не он произнёс эти слова!

Откровенно говоря, Джорджу казалось, что он совсем не способен говорить сейчас. Он смотрел на перекошенное лицо отца, на мать, которая не переставала что-то говорить, на Верити, которая цеплялась за каждого потерянным взглядом и была готова вот-вот расплакаться. Смотрел на укоризненно качающего головой Билла, на негодующую Флёр, на красного от стыда Перси, на Одри, снующую туда-сюда и не знающую, кому помочь первой. Смотрел на них всех и в тот же момент не видел никого. Его сознание перекручивалось, раздаивалось, рвалось из тела наружу, полностью разуверяя в реальности всего происходящего.

Джордж смотрел на старые часы Уизли, горделиво возвышающиеся над кучей хлама, сваленного на камине. Девять стрелок. Пять — в положении «дома», две из них показывали — «в гостях», одна — «на работе».

И одна, потемневшая и тусклая — та, что навеки застыла у строчки «смертельная опасность».

Боль канонадой выстрелов загрохотала где-то в груди и в висках Джорджа, грозясь разорвать его голову на сотню кровавых ошмётков и обрывков извилин.

Гнусная ложь! Не может такого быть! Это неправда! Неправда! Неправда! Неправда!

Вдруг случилось нечто удивительно-жуткое. Чёрная от копоти судьбы и Несправедливости стрелка часов дёрнулась и бешено быстро описала целый круг. В ту микросекунду, когда она вновь достигла отметки «смертельная опасность», в этот самый миг старый циферблат — семейная реликвия всех Уизли, с незапамятных времен передающаяся из поколения в поколение — старый циферблат покатился с камина и с грохотом разбился вдребезги. Осколки часов тут же вспыхнули и обратились в пыль.

Неправда! Неправда! Неправда!

Всё ещё не помня себя, Джордж пулей вылетел из комнаты.

Короткие мгновения тишины сменились шумной суетой. Почти одновременно разрыдались Молли и Верити. Одри тут же призвала из кухни воду и Умиротворяющий бальзам, Флер, прижимая к себе подругу Джорджа, гладила её по волосам и прямо-таки сыпала французскими ругательствами. Перси тоже вскочил со своего места и принялся нарезать бестолковые круги у отцовского кресла, пока тот в ошарашенном молчании сидел в нём и растирал гудящие виски. Лишь один Билл, ещё не растерявший остатки самообладания, выскочил за порог гостиной, надеясь отыскать Джорджа.

Всё было тщетно.

— Его нигде нет, — покачал головой запыхавшийся Билл, вернувшись через несколько минут. — Ни на кухне, ни в комнатах… ни в ванной, ни на чердаке. Нигде.

— Может, стоит осмотреть двор? — слабым голосом предложил Артур, подозревая самое худшее.

Целых три раза им удавалось отвести беду. Если сейчас позволить себе впустить её на порог, то никто из сидящих здесь не простит себе этого.

— Бесполезно, — покачал головой Билл. — Я использовал Гоменум Ревелио едва ли не на полмили вокруг. Джордж просто ушёл, па.

— Проверьте квартиру в Лондоне, — сказала Молли, всё ещё всхлипывая.

— Секунду, — отозвалась Верити и бросилась к камину. Полы её красивой мантии тотчас же покрылись въедливой серой пылью, но девушка совсем не обратила на это внимания. В её маленькой сумочке на поясе после недолгих торопливых поисков нашлась и склянка с летучим порохом, и чистый носовой платок. Промокнув кусочком белой ткани покрасневшие глаза, Верити бросила щепотку пороха в камин и опустилась на колени у взвившегося перед ней столба ярко-зелёного пламени.

— Косой переулок, девяносто три, второй этаж, — произнесла она всё ещё дрожащим от недавних слёз, но всё же чистым и звонким голосом, засунув голову в огонь. — Пусто, — с горечью произнесла Верити, когда вновь появилась в гостиной целиком. — Подождите, я проверю магазин! — бросив вторую порцию пороха, она повторила почти тот же адрес.

— И там нет! — возвестила она, вернувшись окончательно. — Он пропал! Пропал!

Большие голубые глаза Верити вновь наполнились крупными слезами. Дрожа от подступающих к горлу рыданий, она схватилась за подставленные руки Билла и Флёр и, ничего не соображая от страха и обиды, позволила себя увести наверх.

Остальные Уизли и Одри столпились вокруг убитой горем Молли. В углу тихо шуршала не снятая кем-то с патефона пластинка. Грустно светили огоньки на забытой всеми разлапистой ели. На стене тикали самые обычные, неволшебные часы, оставляя позади секунды и минуты, наполненные тоской и горечью. Но и они не давали особой надежды — ведь всем казалось, что беда, свалившаяся на эту большую и дружную семью, будет длиться если не вечно, то безумно долго. И одно было ясно, как летний день — никто из них уже не в силах положить этому конец.

* * *

Джордж осмотрелся вокруг. Облупленные изнанки домов, щедро изрисованные граффити, выстроились в плотный ряд, перекрывая все возможные источники света. Из стоящих неподалёку мусорных баков разило чем-то кислым. На его счастье, ни один залётный бродяга не столовался в данный момент объедками с чужих рождественских столов. Джордж и сам не понял, как и почему оказался именно здесь. Знал одно — ни дома, ни в Хогсмиде, ни в Косом переулке ему появляться не хотелось. Всё, что только что произошло в Норе, сейчас стремительно покрывалось дымкой забвения. Как будто бы это было не с ним. Равнодушные маггловские подворотни и дома-гиганты давили на свежие кошмары, заставляли их отступить, приносили желанное спокойствие.

На всякий случай спрятав палочку в рукав, Джордж наконец вышел на оживлённый проспект. То тут, то там сновали празднующие Рождество компании в разных степенях подпития. Из дверей клубов и пабов доносилась громкая музыка. Шумели шинами и сверкали фарами проезжающие мимо машины. Слава Мерлину, всем было на него наплевать. Джордж с какой-то маниакальной радостью вдыхал холодный влажный воздух так жадно, что начинало чесаться горло и болеть лёгкие. Пусть. Самым важным для него было сейчас — найти ту самую улицу, тот самый дом. В какую-то секунду Джордж задал себе вопрос — что же он будет делать, если магглов не окажется дома, но тут же отогнал от себя эти мысли. Там они, там — куда им ещё деваться? Пусть Рождество — семейный праздник, но все лихие и не очень компании всегда собираются в месте, где свободно.

Подул колючий ветер, и Джордж дёрнул вверх молнию своей ярко-зелёной косухи. Хорошо, что днём он, собираясь к родителям, забросил мантию в дальний угол. Когда после недолгих поисков в одном из многочисленных карманов куртки обнаружилась смятая комом пятифунтовая банкнота, Джордж почти совсем повеселел. А совсем скоро ему станет ещё веселее, это уж как пить дать. Погружённый в свои мысли, он чуть не пропустил нужный поворот, но вовремя опомнился. Да, это определённо был тот самый двор — и он был совсем пустой. Джордж всего пару раз видел этих людей, но не удивился бы, если увидел целую процессию разодетых и разогретых выпивкой юнцов, расположившихся прямо у подъезда.

Что-то треснуло далеко наверху. Чисто из деланного любопытства Джордж посмотрел наверх. Одно из окон где-то на высоких этажах широко распахнулось, качая створками. Холодный свет фонаря на один миг выхватил своим лучом что-то смутно знакомое, что как будто бы летело с той самой высоты, издавая протяжный свист.

Если бы Джордж не стоял в абсолютно маггловском квартале на абсолютно маггловском востоке Лондона, то он поставил бы на что угодно, что только что увидел…снитч. Но, учитывая данные обстоятельства и его состояние…. Джордж встряхнул головой, машинально пригладил волосы с правой стороны и вновь посмотрел наверх. Ничего такого, конечно, больше не было видно. Лишь ветер свистел, как и прежде, и одинокая рама где-то наверху ходила ходуном.

Он подошёл к подъезду, дёрнул тяжёлую створку — ему не понадобилась даже Алохомора, ведь замок был сломан. Преодолевая некоторый страх, зашёл в расписанную всё теми же граффити кабину лифта. Вот и нужный этаж. Вот и нужная дверь.

Поколебавшись, пару секунд, Джордж нажал кнопку звонка. Вскоре послышались быстрые шаги, щелчок замка и его тут же обдало запахом дешёвого едкого дыма. На пороге стояла Ивель Паркер. Одна сигарета тлела в её руке, другая торчала за унизанным серебряными кольцами ухом. Из квартиры доносился топот, громкая музыка, звон бутылок, смех. Судя по всему, эти ребята кутили в самом разгаре собственного чадного Рождества.

— Какие люди, — со смешком произнесла Ивель, выдыхая дым и тут же выдувая огромный жвачный пузырь. — Чего ты тут околачиваешься, давай заходи! — Джордж и глазом моргнуть не успел, как оказался в тесной прихожей, заваленной миллионом пар обуви самого разного вида.

— Джон! — высокий, с характерной табачной хрипотцой голос Ивель заполнил всё пространство, перекрывая даже ор тяжёлой музыки. — Сидни-Джонни, мерзость моя, встречай своего дружка!!

Джордж лишь усмехнулся, развязывая шнурки своих ботинок. Пусть завтра ему предстоят объяснения-извинения с родителями и с Верити — уж тогда-то он постарается, а сейчас всё это казалось далёким и нереальным, как предстоящий сон. А сейчас Джордж не просто убежал от них и от себя. Он в прямом смысле слова сбежал в другой мир.

Это как раз то, что ему было нужно. Эти ребята знают, чем его развлечь. Впереди — полная сюрпризов многообещающая ночь.

* * *

Кэти отставила бокал с уже остывшим глинтвейном и с тоской посмотрела в окно. Наступала ночь, глухая и непроглядная. Разноцветные огоньки, которые Кэти наколдовала, мало её радовали, хоть и довольно живо летали по всей кухне.

Взгляд девушки зацепился за подшивку «Спортивного Пророка», лежащую рядом. Как странно видеть на развороте собственное лицо! Маленькая Кэти Белл, заметив пристальный взгляд своего прототипа, нахмурилась и смущённо отвернула чёрно-белое лицо. Была бы её воля, она бы, наверное, сбежала в рамку к сёстрам Монтгомери, расположившимся по соседству.

А ведь в больнице Кэти сегодня произвела фурор! Никто почти и не обратил внимания на пирог, который она испекла для целителей и Мартина (да, глупо приносить сладости тому, кто лежит в некоем подобии комы, но и на его тумбочке осталась стоять тарелка с увесистым куском) — зато каждый, кто встречался на её пути, то и дело норовил сунуть девушке под нос этот злосчастный листок. Конечно, будь Кэти в нужной форме, она, наверное, радовалась бы. Но сейчас любое напоминание о грядущем матче пробуждало в ней острый зуд тревоги и страха. Ну за что, за что ей досталось это проклятье! Шла третья неделя курса, Кэти исправно принимала зелье, и с того чёртова дня приступов больше не было. Но никто, никто не мог дать ей гарантий, что они не вернутся!

Кэти маленькими глотками допила терпкую жидкость. В бокале было совсем чуть-чуть, но ей и этого хватило — ленивая истома медленно разлилась по телу, согревая обычно холодные пальцы. Первый и единственный глинтвейн в этом месяце, да и тот в счёт Рождества. Кэти снова бросила взгляд на тёмный квадрат окна. Небо манило её, звало к себе, но сомнения и боязнь быть замеченной заставляли оставаться за столом.

Наконец она решилась. Сборы были недолгими. Уже через несколько минут Кэти стояла у подоконника обутая, с «Молнией» в руках и в спортивной мантии. Едва слышная Алохомора — и окно открылось, впуская в душную кухню порыв колючего, свистящего ветра. Кэти села на метлу и уже собиралась забраться на подоконник, как, к счастью, вспомнила. Осторожность при соблюдении Статута — это было важно. Максимально сосредоточившись, Кэти слегка стукнула себя по макушке волшебной палочкой. Знакомая прохладная волна потекла по затылку, делая незаметными руки, ноги, метлу — саму Кэти. Глядя на свои ладони в полуперчатках, сливающиеся с ночным небом, Кэти с грустью подумала, что если бы она ходила так всегда, то никто бы даже не заметил разницы. Но тут в голову ей пришла ещё одна идея, от которой зачатки надвигающейся саморефлексии сошли на нет.

— Акцио мяч, — сказала Кэти, направив палочку в сторону прихожей. Пара секунд, и в её руках оказался небольшой кожаный футляр, внутри которого уже ощущалось беспокойное биение. Её личный снитч. Золотистый шарик с трепетными крылышками приятно холодил уже разгорячённые руки.

Кэти с размаху бросила снитч в раскрытое окно. Пару мгновений он мелькал в свете фонарей и почти сразу же исчез. Стараясь не терять времени, Кэти вскочила на подоконник и с резким толчком сделала шаг в пустоту.

Целый город раскинулся под Кэти, сверкая праздничными огнями и заливаясь пьяным смехом. Но ей уже не было до этого никакого дела.

Hey little train! Wait for me!

I was held in chains but now I'm free

I'm hanging in there, don't you see

In this process of elimination