Город Привидений (гет)

Глава 12

1999 год, январь

I don't know I thing outside,

Suffering endless through my life,

I've seen too much I'm all alone

Who likes to sit around and wait,

But to act that means to fail,

All I ever thought was wrong!

Damn the madness of my pride,

The price I paid was much too high,

My dreams became reality…

Шаг. Ещё шаг. И ещё один. Мерлинова борода, как больно-то! Как хочется получить вместе с завтраком дополнительную унцию обезболивающего…мечтай, Белл, мечтай! Целители в своих вердиктах неумолимы — в состав треклятого зелья Старки и так входит целая куча анестетиков, но ареал их действия, увы, не затрагивает искалеченные бок и бедро. Их, конечно, смазывают какими-то дурацкими притирками местного воздействия — только толку в них едва ли на пикси.… Видимо, слишком многого желает Кэти — и спокойное бодрствование, и крепкий сон по сей день остаются где-то в области несбыточных грёз. А наяву — только боль и скука, скука и боль….

Когда Кэти пришла в себя — а это случилось лишь спустя двое суток с момента окончания злополучного матча — то первым, что она увидела, был один из последних выпусков «Спортивного пророка», участливо подброшенный кем-то на тумбочку возле её кровати. Именно оттуда Кэти узнала и о снитче, пойманном Дианой Феркл, и о квоффле, заброшенном Эммой в ворота Торнадос буквально несколькими секундами ранее. Именно эти десять очков, заработанные в последний момент игры, не дали противникам одержать безоговорочную победу — усилия «Гарпий» не прошли даром, команды сыграли вничью.

Даже такое обстоятельство стало для Кэти очень слабым утешением. В этом везении не было её заслуги. Зато была вина — горькая, навязчивая, неприятно зудящая где-то внутри. Ведь это она подвела всех и теперь расплачивается за свой провал тупой болью во всём теле и вяжущим вкусом множества противных лекарств. И на что же ты надеялась, Кэти Белл, заведомо откусывая слишком большой для себя кусок? Уж точно не на то, чтобы вновь оказаться здесь — ведь время, проводимое в больнице имени святого Мунго, всегда тянется мучительно и безрадостно. Ещё через неделю Кэти перевели со второго этажа на пятый под привычный надзор целителя Авиценны, но и тот не спешил отпускать её домой. Он оставил свою прежнюю прямолинейность и отныне не слишком охотно распространялся о своих планах относительно Кэти, однако девушка всегда могла прочитать на его лице самый обыкновенный страх. Страх и за её однозначно непростое будущее, и за самого себя — ведь за подобные случаи с целителей всегда спрашивали по полной.

Так добровольное одиночество Кэти сменилось вынужденным, и, как ей казалось, от этого была лишь сомнительная польза. Стены квартиры, ставшей почти родной за последние девять месяцев, дарили девушке относительное спокойствие; больничные, напротив, вызывали тоску и тревогу, от которых не помогали никакие зелья. Когда Кэти ещё была в отключке, с целителями по каминной сети успела связаться Юнона. Последние события не на шутку напугали и расстроили сестру, но всё, что она могла на тот момент сделать — оставить на счету клиники некоторое количество галлеонов для Мартина и Кэти. В голове последней пару раз мелькала мысль о том, чтобы надолго или насовсем перебраться в Австралию, но и она вскоре испарилась, оставив после себя лишь лёгкий флёр сожалений. От себя не убежишь — даже на другую сторону земного шара. Одно одиночество обязательно сменится другим… разве это того стоит? Тем более, для блага Мартина лучше, чтобы всё оставалось как есть….

У снедаемой всеми этими безрадостными размышлениями Кэти было не слишком много способов разогнать скуку. Всё, что она могла — бродить туда-сюда по коридорам больницы, расхаживая с горем пополам сращенную ногу, сидеть у постели Мартина или же торчать в буфете, наблюдая за случайными посетителями и по крупице вбирая в себя дух желанной уличной жизни. Конечно, Кэти определённым образом рисковала получить порцию чьего-нибудь ненужного внимания, но пока что всё обходилось — её, как всегда, попросту никто не замечал. Да и кому захочется на неё такую смотреть?

Синяки и ссадины ещё не успели сойти до конца, делая лицо Кэти мерзкого жёлто-зелёного цвета. Волосы, которыми она старалась прикрываться, спасали положение лишь отчасти. Именно поэтому Кэти облюбовала столик в самом дальнем углу.

Там она и сидела до того момента, пока не была найдена одной из больничных стажёрок. Одно лишь прикосновение тёплой руки ввело девушку в глубокий ступор.

— Мисс Белл, — прозвучал тоненький голосок, — мисс Белл, не будете ли вы так любезны пройти в холл на вашем этаже?

— Зачем? — удивилась Кэти. — Авиценна звал меня?

— Нет же, — губы будущей целительницы растянулись в приветливой улыбке, — одна девушка ждёт вас в камине. Переговорите с ней?

— Да, пожалуй, — пожала плечами Кэти, всё ещё не понимая, кто же решил к ней наведаться.

Неужели и вправду кому-то есть дело?

Увидев посетительницу, Кэти охнула и закрыла лицо обеими руками. Посреди зелёных языков пламени красовалось веснушчатое лицо Настасьи-вратаря.

— Эй, здорово, — оживилась та, стоило только Кэти предстать перед ней. — Ну-ка, покажись.

Кэти лишь покачала головой, пытаясь ещё сильнее занавесить лицо прядями волос. Круглые чёрные очки, обнаруженные ею при разборе ненужных вещей, оставленных уехавшими О Нилами, лежали дома. Чёрт подери, если бы она была хоть чуточку способна к прорицаниям, то, пожалуй, взяла бы их с собой на матч!

— Да ладно тебе, — поджала губы Настасья, — ты знаешь, как я в девяносто первом на всесоюзном чемпионате лицо расквасила? Мы Литве проигрывали, тогда они только отделились, жесть что было! Мордой в гравий, но квоффл в руках, — и она негромко рассмеялась.

Кэти не спешила утешаться.

— Ну, у тебя хотя бы в руках, — мрачно проговорила она, всё ещё моргая сквозь пальцы. — Мои же крюки пропустили всё, что можно.

— Брось, — отмахнулась вратарь. — Ты и вправду считаешь, что обязана ловить снитч вот прямо каждую игру?

— Гвеног так считает, — Кэти грустно развела ладони.

— Да Гвеног просто гонит, — без тени сомнения ответила Настасья. — Я знаю её не первый год — и в любви напустить драмы и постращать своих подопечных ей, конечно, не откажешь. Твоя метла просто сделала финт…такое иногда бывает. А уж в том, что, падая, ты угодила сразу под два бладжера, и подавно нет твоей вины. Зато насчёт нашего драгоценного капитана я бы не была так уверена, — Настасья усмехнулась. — Кое-кто явно увлёкся преследованием Бирча.

— Только вот мне от этого не легче, Стейси.

— Понимаю, — кивнула головой та. — Но ты сама знала, на что шла. Соберись, Кэт. Не падай духом. Вылечишься, вернёшься на поле и поймаешь ещё не один снитч.

Кэти опустила голову. От слов Настасьи ей не стало лучше — напротив, только сильнее защипало в глазах.

Она не ожидала, что кто-нибудь из команды её навестит, поэтому ещё не была готова произнести вслух то, о чём думала все эти дни. Возможно, стоит промолчать и ещё поразмыслить?

Но…нет. Нет. Для себя она всё давно уже решила. Не нужно метаться от одного к другому, как она и делает обычно. Будет только хуже.

Кэти вновь посмотрела на Настасью.

— Я не вернусь, — просто сказала она.

— Почему? — спросила Настасья. Лицо её сохранило прежнее приветливое выражение. Лишь приподнятые до того уголки рта грустно опустились вниз.

От этого вопроса всё сжималось внутри. Никакого будущего! Даже жалкие крохи настоящего загребает цепкими лапами прошлое. Чтобы урвать себе кусочек побольше, приходится выполнять ряд идиотских условий. А условия, которые диктуют проклятия, не очень-то и располагают к излишней откровенности.

Но как же хочется всё рассказать! Хоть кому-нибудь…

— Это долгая история. Долгая и не слишком приятная. Тебе действительно интересно? — на всякий случай спросила Кэти.

Настасья согласно кивнула. Кэти набрала побольше воздуха в лёгкие, собираясь с мыслями. Воспоминания последних двух лет её жизни услужливо возникли перед глазами во всех подробностях.

— Когда я упала с метлы во время игры, то метла была не при чём. В стране последние несколько лет шла война, причём шла несколько дольше, чем пишут в газетах, помнишь?

— Конечно, — ответила вратарь. — Я только в последний год после убийства Скримджера и разгрома холихедской базы в Польшу уехала. Туда Волдеморт не добрался, хотя ходили всякие слухи…

— Я заканчивала Хогвартс, когда власти, наконец, признали, что он возродился, — вздохнула Кэти. — Хотя до назначения Тикнесса оставалось ещё около года, пострадали очень многие. Налёты, грабежи, пытки, внезапные исчезновения… Эмме и Линде, например, тоже досталось. Их младшего брата насмерть растерзал оборотень Грейбек, все ещё называли его Сивым — может, слышала о таком, — Настасья сдавленно охнула, закрыв лицо руками. — Так вот…не повезло и мне. В Хогвартсе, который всегда считался безопасным, велась какая-то подлая игра. На моём месте могла оказаться любая другая девчонка, но случилось то, что случилось. Самое ужасное, что я почти не помню, как это было. Империус никому не даёт такой возможности…

— А кто-нибудь видел, как это с тобой произошло? — тихо спросила Анастасия.

— Моя подруга Лианна была рядом. Что именно случилось, она так и не поняла, но что-то неладное заподозрила. Мы тогда ещё сидели в одном пабе, я отлучилась на минутку, а пришла назад уже под заклятием. Последнее, что помню — как толкаю дверь уборной. Я вернулась, держа в руках свёрток неизвестного происхождения, похожий на… впрочем, ни на что он не был похож. Лианна считала, что лучше бы было мне выбросить эту чёртову посылку, я упиралась, как могла — потому что тот, кто всё задумал, хотел, чтобы я отнесла её в школу. Мы в итоге повздорили, когда возвращались из Хогсмида и в пылу спора нечаянно надорвали пакет. Если бы не Га…не один мой товарищ по факультетской сборной (всё же Гарри не любил пустой болтовни о себе, подумала Кэти), случайно оказавшийся неподалёку вместе со своими друзьями и профессором Хагридом, то Лианна наверняка не смогла бы в одиночку так быстро помочь мне. И тогда никто бы не смог гарантировать, что всё это вообще кончится. Впрочем, оно так и не кончилось, — ещё чуть-чуть, и опухшие веки Кэти перестали бы быть сухими. — Тот человек, который сделал это…на его совести много всего неприятного, у него уже был не один суд, но относительно меня перед законом он чист. Дело о покушении на меня Визенгамот рассматривал в числе прочих, но его причастность к нему попросту не смогли доказать.

Настасья, ничего не сказав, лишь сокрушённо покачала головой.

— С того момента я больна. Сначала, в первый год, было ещё ничего, но после того, как Пожиратели смерти убили моих родителей и до комы запытали брата, мне порой приходится довольно туго. Да что уж там — просто хреново. На сей раз приступ настиг меня прямо в воздухе.

Наконец Кэти закончила, и на какую-то секунду ей показалось, что вся комната свалилась в гущу вязкой, неудобной тишины.

— Pizdets! — только и смогла прошептать Настасья. — Выходит, что врачи запретили тебе играть?

— Да в общем-то нет, хотя будь они магглами — запретили бы, — почти спокойно ответила Кэти, но на душе у неё всё равно было тяжко. — Пока что дела мои плохи, признаюсь честно. Дело идёт к тому, что я снова могу пропустить целый сезон. И знаешь, Стейси… Полёты — моя жизнь, и мне не хочется в будущем бросать квиддич, но, думаю, я больше не смогу играть вместе с Гвеног.

— Одна и та же история возвращается на круги своя, — нахмурилась Настасья, — даже её любимая Рослин согласна с тем, что люди — это не просто придатки мётел. А Гвеног наплевать. Она не сука, нет — иначе столько народа не стало бы с ней связываться. Она неплохой человек, просто плохо видит, где небо и где земля.

— Если бы дело было только в этом, — не соглашалась Кэти. — Больше не хочу ловить эти снитчи, к драклам их. В сборной своего факультета я шесть лет играла охотницей и всё-таки хочу ей остаться. А с этим у вас нет проблем.

Замолчав, Кэти неловко заёрзала на стуле. Рёбра, не готовые к резкой смене положения тела, снова душераздирающе заломило.

— Да, — протянула Настасья. — И вправду плохи твои дела, подруга. Но я почему-то верю, что всё наладится.

— Твои слова да Мерлину б в уши, — вздохнула Кэти.

— В уши, в уши. Ты, главное, обдумай всё ещё раз, да хорошенько. Такие вещи не делаются нахрапом. Хотя… кто тебе всё это говорит, — кажется, Настасья махнула рукой. — Сама я тоже хороша. Семь лет назад рвалась сюда, как головою ударенная — а как отсиделась в Варшаве, да домой в Москву заскочила, так и захотелось назад.

— У вас там школа магии, верно? — вспомнила Кэти, чтобы увильнуть от грустной темы полётов.

— Не совсем, но рядом. В самой столице лес и целую деревню не спрячешь. Кстати, не все уважают старый добрый Колдостворец. Учат там замечательно, но на некоторые традиции плюют с высокой колокольни. Поэтому многие чистокровные — которым, конечно, позволяют финансы — едут учиться в Дурмстранг.

— Ясно, — пробормотала Кэти. — А не тяжело было после дерева на простой метле летать?

— Прости, что?

— Так разве не правда, что вы там все без мётел — прямо на деревьях, выдранных из земли, в квиддич играете?

Настасья, услышав это, сначала неодобрительно нахмурилась, но уже через секунду хохотала в голос.

Кэти искренне не понимала, что тут смешного. Этот вопрос всерьёз заинтересовал её ещё летом перед пятым курсом, когда на Чемпионате мира по квиддичу все они впервые увидели группу болельщиков из русской школы. Неужели Джордан, орясина болтливая, тогда подсунул ей очередную байку собственного сочинения?

— И ты тоже! И ты туда же! — воскликнула вратарь, вытирая слёзы, от смеха проступившие в уголках её глаз. — Прости, — добавила она, отдышавшись. — Я бы скормила целую бочку авгурова помёта всем этим репортёрам, если бы могла. Половина вопросов про бабку и её финт — земля ей пухом, вторая половина — вот про это вот!

— И как же ты им отвечаешь? — Кэти уже чувствовала себя довольно глупо.

— Что матчи судит медведь-анимаг, — абсолютно серьёзно произнесла Настасья, — что вместо бит загонщики используют балалайки, а после каждого гола вратарь, пропустивший мяч, пьёт водку. Кто первый упадёт с метлы — того команда проиграла! Ох, — она осеклась, — что-то меня несёт. Кажется, так шутить уже не стоит.

— Не бери в голову, — отмахнулась Кэти. — Сама напросилась.

— На самом деле эта показуха с деревьями на моей памяти устраивалась лишь однажды, прямо перед нашим выпускным. И, что самое символичное, при ней присутствовало по делегации и из вашего Хогвартса, и из штатского института Салемских ведьм. Так что, Кэт, — Настасья вновь улыбнулась, — покатушки на выкорчеванных из земли стволах — это не более, чем милая старая традиция. А на традиции, как я уже говорила, у нас в последние полвека плюют. Любая «Молния» или «Нимбус» уделает и в плане эргономики, и в плане аэродинамики какую угодно, даже самой совершенной формы берёзку.

— Ясно, — ответила она. — Глупо получилось.

— Нормально, — заверила её Анастасия. — Когда ты, наконец, перестанешь во всём подряд обвинять лишь себя?

* * *

После разговора с Порсковой-младшей Кэти отправилась в свою палату и, приложив некоторые усилия, кое-как устроилась на подоконнике, отгородившись от соседей тонкой застиранной занавеской. До вечернего обхода оставалось довольно много времени и Кэти, думая о своём, разглядывала магглов, снующих туда-сюда в окнах универмага, стоящего напротив больницы.

Она лукавила, когда говорила себе, что ни о чём не жалеет. От постоянных угрызений совести иначе было никак не отделаться, только и всего. Так же Кэти понимала, что намеренно вводила себя в заблуждение, когда говорила Настасье о том, что не годится для того, чтобы играть в одной команде с Гвеног.

О нет, как раз-таки такие, как она, были нужны и удобны бессменному капитану «Гарпий». Кэти прикрыла глаза, вспоминая всех своих товарок по команде. Вместе с Гвеног бладжерами занималась Рослин Ллевелин — бывшая однокурсница, лучшая подруга, и, по некоторым слухам, любовница Джонс. Неизвестно, насколько правы были сплетники, но к ней у Гвеног и впрямь было особенное отношение. Спокойная, порою даже флегматичная Рослин могла несколькими точными ударами разогнать хоть всех противников, в то время как азартная Гвеног предпочитала заниматься кем-нибудь одним. Остальные… Вайлда и Настасья летали, как птицы, и это казалось абсолютно само собой разумеющимся — ведь и у той, и у другой были бабушки, давным-давно прославившиеся своей игрой на весь колдовской мир. Внучка знаменитой Петры Порсковой приехала сюда со своей развалившейся родины шесть с половиной лет назад и играла для себя, не стремясь к большой славе, а вот младшую Гриффитс знали и любили, похоже, все Острова. С капитаном Джонс у Вайлды были сложные отношения — Гвеног понимала, сколько поклонников приносит команде одно лишь присутствие там Вайлды и в то же время не могла смириться с той, что составляла такую сильную конкуренцию её собственной популярности.

Если кому-нибудь могло показаться, что Гвеног любит собирать вокруг себя знаменитые лица, то этот кто-то был прав лишь наполовину, подумалось Кэти. Сама она, да и Эмма с Линдой, хоть и держались в воздухе не хуже остальных, всё же были птицами совсем другого полёта. Капитан Джонс умело использовала чужую славу — но не меньше этого она любила находить применение собственному тренерскому таланту среди малоизвестного широкой публике, совсем ещё зелёного материала. Сёстры Монтгомери бросили школу ещё на пятом курсе вскоре после истории с их младшим братом. Увы, и убитая горем миссис Монтгомери не смогла дотянуть до Победы, оставив дочерей на попечение своей престарелой матери-магглы. Несмотря на внешнюю беззаботность и непосредственность, свойственные всем подросткам, Эмма и Линда трезво оценивали свои шансы на светлое будущее. Гвеног была самым реальным из них, и потому сёстры с улыбкой выносили все её придирки и подколки в надежде на то, что капитан откроет им дорогу в большой квиддич. Они всерьёз рассчитывали продержаться там столько, сколько смогут, невзирая на частый печальный опыт множества своих предшественниц. Что уж говорить, текучка кадров в «Гарпиях» была одной из самых быстрых во всей Лиге…

Вот и Кэти не смогла. Случилось то, чего она больше всего боялась. До сего дня никто из «звёздного» состава команды даже не догадывался о насланном на неё проклятии, а ещё заставшие тот год Монтгомери были уверены в том, что его последствия остались в далёком прошлом.

Но они не остались. Вот он, обычный январский день. Вот Кэти, а вот батарея зелий, которую ей нужно пить — иначе и тело, и конечности сведёт судорогой боли, а сознание застрянет в стенах крошечной опалово-серебряной комнатки. И спасительная дверь появится только тогда, когда Кэти будет готова слететь с катушек от этих мук, ведь старинная тёмная магия всегда была последовательна в своей изысканной изощрённости.

И куда ей идти с таким багажом? Кэти ломала над этим голову всё время, что лежала здесь. Кому и где нужна та, что уже однажды должна была умереть? Пусть сейчас она благодаря поддержке сестры и тому, что осталось от родительских накоплений сможет провести пару месяцев, ничего не делая, но это не сможет длиться вечно. Рано или поздно Кэти придётся решить, чем она будет заниматься до начала следующего игрового сезона. Быть может, приступы ослабнут, как это уже было однажды — в таком случае Кэти сможет найти работу, в свободное от неё время возобновить тренировки и пройти пробы в те команды, которые на тот момент будут нуждаться в охотнике. Карьеру ловца девушка не собиралась продолжать ни при каких обстоятельствах. Если же болезнь уже не отступит… нет, об этом Кэти думать не хотелось. Видит Мерлин, в таком случае было бы более милосердным отправить её к родителям. И, пожалуй, если станет совсем туго, так она и сделает…. Да! Она найдёт их сама.

Но каким бы туманным не казалось будущее Кэти, сколько бы дней ей не было отмерено, одно она понимала точно. Прошлые месяцы, наполненные унынием, отупением и едким запахом бесконечных лекарств, больше не должны повториться. До этого момента она покорно позволяла целителям делать с ней всё, что угодно, заслужив, таким образом, их безграничное доверие. И теперь, когда терпению Кэти пришёл конец, ей придётся самым наглым образом этим доверием воспользоваться.

Так нельзя, думала Кэти, отправляя в клозет свою вечернюю порцию настоя Сна без снов. Очень по-гриффиндорски — бежать от своих кошмаров вместо того, чтобы встретиться с ними лицом к лицу, саркастически возражал ей собственный внутренний голос. Этого хватило, чтобы Кэти перестала спорить. Она молча стояла и смотрела на то, как с треском и шипением уходят в канализацию труды лучших штатных зельеваров. Как-то жестоко и неблагодарно. В следующий раз припрячу кое-что на всякий случай, решила Кэти — и с этой мыслью вылила в себя единственную ещё полную фиалу, в которой плескалось зелье Старки.

Лишь от него Кэти пока что побоялась отказаться. Но ещё не вечер. Пока что было ключевым моментом в её будущих намерениях.

* * *

…Вот она несётся по небу верхом на ещё молодой, но уже крепкой и раскидистой зелёной ели. Чуть шевелящиеся могучие корни со свистом рассекают воздух, вокруг стоит терпкий запах хвои, к ногам то и дело прикладываются колючие ветви, но Кэти плевать. Сзади сидит Настасья и помогает ей управлять непослушным деревом.

Вот и знакомые разноцветные крыши маленьких деревенских домиков, вот и огромная, слегка подёрнутая утренней дымкой гладь озера, вот и зловеще-величавый Запретный лес. Неподалёку виднеются башни пусть старинного, но такого родного замка, и Кэти устремляется туда, но Настасья останавливает её, когда они ещё летят над острыми макушками многовековых деревьев.

— Через пять минут активируется мой портал, — говорит Анастасия. — Спасибо тебе, Кэт, за то, что подвезла. Увидимся в Москве, — и с этими словами вратарь прыгает с широкого ствола прямо в бескрайнее зелёное море.

Кэти совсем не удивлена. Она спокойно смотрит на башни Хогвартса и понимает, что на самом-то деле хотела отправиться совсем не туда. Кэти разворачивает ель и летит назад в сторону Хогсмида. Когда воздух наполняется неизменным запахом тины и сточных вод, Кэти понимает, что прилетела на место. Осмотревшись, она пересекает Скорбный тупик и снижается возле поля, утыканного множеством статуй, камней и прочих крестов.

Один взгляд на кладбищенские ворота — и Кэти не верит своим глазам. У низенькой витой ограды стоят мама, папа и Мартин. Все трое целы и невредимы, все трое, завидев Кэти, с улыбками на лицах устремляются к ней. Они обнимаются, смеются и делятся последними новостями в тот момент, когда Кэти слышит где-то около себя ещё один, до боли знакомый голос.

Кэти не знает, по кому из них двоих скучает сильнее.

— Прекрасно выглядишь, крошка, — говорит он. — Я знал, что ты будешь визжать от восторга, потому и уговорил их всех прийти сюда.

Кэти оборачивается, чтобы поприветствовать Фреда. Но за её спиной никого нет. Лишь брошенная на землю ель пылает, охваченная языками едкого алого пламени.

Не проходит и пары секунд, как огонь перекидывается на землю и уже уверенно подбирается к могилам, расположенным прямо у входа на старое, как сам мир, Хогсмидское кладбище.

Горят склонившиеся над погостом деревья, горит жёлтая трава и разбросанные по ней цветы, но разномастные памятники так и остались стоять, где стояли. Ведь камню нет до огня никакого дела.

* * *

Этим вечером в пабе «Три метлы» яблоку было негде упасть. Отремонтированный и расширенный магией зал казался ещё краше и уютнее, чем был когда-либо. Несмотря на недавние солидные человеческие потери и сложный исторический флёр, ещё витавший в промозглом хогсмидском воздухе, народу в заведении мадам Розмерты нынешней зимой было даже больше обычного. Хозяйка паба больше не справлялась с наплывом посетителей одна, и поэтому зал обслуживали две молоденькие помощницы, недавно нанятые Розмертой.

В эту минуту одна из них, бесконечно извиняясь и лавируя между тесно прижатыми друг к другу столиками, несла большой заказ для компании, расположившейся в углу. Мистера Уизли и мистера Джордана, удачливых бизнесменов и героев войны, здесь знали почти все ещё со школьных времён. Именно они сидели за угловым столиком и потягивали пиво в обществе хорошенькой белокурой девушки. Прошёл слух, что теперь эта неугомонная парочка вновь заделается частыми гостями Хогсмида. Самые быстрые языки утверждали, что именно они купили пустующую вот уже третий год лавку «Зонко».

Официантка, чернявая ведунья в короткой тёмно-синей мантии, поставила перед посетителями поднос с картофелем фри, кружкой сливочного пива и тремя большими кружками пива обычного. Джордж Уизли довольно хмыкнул и тут же забрал две из них себе, заодно отставив на край стола две точно такие же, но уже опустошённые посудины.

Оставалось лишь удивляться тому, как этот исхудавший, не слишком опрятный молодой человек умудряется столько пить и при этом так ловко вести дела.

— Не видать нам весны, пока Джордж Уизли не остановится, — с улыбкой проговорил Джордан, глядя на то, с каким вожделением тот прикладывается к третьей порции пива.

— Тогда я сам устрою жару, — отозвался Джордж. — У меня внутри всё огнём горит, полыхает прямо. Одними шуточками не потушишь.

— Большую жару, чем в драконьих ноздрях? — подхватил Ли.

— Большую, чем ваш с Анджи отпуск на Ямайке!

Внезапно Джордан приуныл. Джордж и Верити обменялись недоумевающими взглядами.

— Ну что ж, колись, друг, — вздохнул Джордж, делая очередной глоток.

— Ты не поверишь, — покачал головой Ли, запустив обе пятерни в копну торчащих в разные стороны дред. — Долго объяснять.

— Мы с Верити как-нибудь переживём, не состаримся, — улыбнулся Уизли. — Постарайся успеть до того, как мадам Розмерта свернёт удочки. Иначе отправимся досиживать в «Кабанью голову».

Ли призадумался.

— Ладно, — наконец ответил он. — В Кингстоне сейчас, хм, тепло — если не сказать больше. Море — почти как пятичасовой чай. Я показал ей всё, что когда-то увидел сам. Мы облазили всю Королевскую улицу — и маггловскую, и магическую части; даже на рынок в Даунтауне зашли, где целый ряд — что-то вроде нашего Лютного переулка… да, Анджи рисковая, но такого от неё я не ожидал. В Хоуп-Гардене, представляешь, увидели сиамского книззла… и, конечно, сходили в музей Боба Марли…

— Какой такой марли? — приподнял рыжую бровь Джордж.

— Забей, — отмахнулся Ли, — не бери в голову. Мы пили ром, закусывая его жареными акки и даже… впрочем, Джи, об этом мы поговорим с тобой позже. Я прихватил оттуда кое-что для тебя, конечно, но речь сейчас не о том.

— Так о чём же? — вопросил Уизли, стараясь скрыть своё оживление, вызванное последними словами Ли. — Анджи не столько рисковая, сколько Фортуной в лоб целованная. Лично я, простой парень, и носу дальше этих шотландских гор не совавший, с удовольствием посмотрел бы на все чудеса, о которых ты только что поведал. Ну что же, что пришлось не по душе нашей королеве?

— Она здесь не при чём, — Джордан тяжело вздохнул. — Это всё я. Предполагал, что всё этим кончится, но как-то в шутку, что ли, болван этакий. Если знал бы наверняка, то ноги бы нашей там вообще не было… или была, но всё равно — только вдвоём. И никаких свидетелей. Никакой родни.

Джордж, и сам не раз попадавший в неловкие ситуации стараниями многочисленных Уизли, понимающе кивнул.

— Я же уже рассказывал вам свою историю? Про своего отца и всё такое…

— Нам с… — Джордж осёкся, — то есть, только мне рассказывал. К тому же я лично знаю твоего отца. Мистер Ривер, он ведь…

— Сквиб, да, — закончил за него Ли.

— Прости, — смутилась Верити. — Лично я слышу об этом впервые.

— Значит, придётся начать издалека.

Сквиб Ривер Джордан переехал из Кингстона в Ковентри где-то в первой половине семидесятых, за несколько лет до рождения Ли. Пока на одних островах первые Пожиратели смерти ещё только набирали силу, другие и без того уже были охвачены огнём антимаггловских настроений. Несмотря на то, что сквибство мужчинам семьи Джордан передавалось через поколение (по семейному преданию здесь имело место какое-то лютое индейское колдовство), их голоса звучали неизменно громко в общем сонме недовольных. Рудбойские перестрелки, сотрясавшие в те годы столицу Ямайки, не могли не задеть и без того крошечную, насчитывающую едва ли три сотни магическую общину. Для Ривера, который с юных лет больше всего любил маггловские магнитофон, саксофон и футбол, не нашлось места на этом кусочке суши. Зато восток Англии стал для него второй родиной, и на это не смогли повлиять даже самые бурные протесты многочисленной ямайской родни. В их глазах это и вправду выглядело безумием — Ривер напрочь игнорировал даже английский колдовской мир (что на самом деле в его положении было разумным, ведь война разгоралась всё сильнее) и вёл абсолютно простецкий образ жизни…. Вскоре в Ковентри он встретил девушку-магглу по имени Далия, ещё через некоторое время появился на свет Ли. После того, как выяснилось наверняка, что мальчик может и будет колдовать, конфликт поколений остался в прошлом на несколько лет. Продолжение представления случилось в этом году. Бабушка Ли самозабвенно распекала выросших внуков на том самом семейном празднике, куда его угораздило привезти Анджелину. От речей, наполненных смесью из самых спорных моментов местного фольклора, дремучей магглофобии и чуточки черного расизма девушка ходила мрачнее тучи весь остаток путешествия. Ли тоже не находил себе места, и даже письма с извинениями от обоих дядюшек не сильно спасали ситуацию.

— А ведь ба обещала выделить для новых разработок несколько ящиков разных растений из своего сада, — сокрушался Ли. — Даже не представляю, что буду делать, если она снова начнет весь этот маразм.

— Но ведь она была не так уж и неправа, когда говорила о том, что если кто-то у тебя и родится, то, скорее всего, это будет сквиб, верно? — спросил Джордж.

— Да хоть семь сквибов! — взвился Ли. — Семь сыновей Фадеуса Феркла — слыхал о таких? Только если она скажет ещё хоть слово про маму и Анджи…

— Действительно, — кивнул головой Джордж. — Она говорит где-то там, а тем временем не так давно вот прямо здесь около тысячи душ полегло из-за того, что в один прекрасный день всё это чуть не стало постылой реальностью.

Услышав это, Верити с взволнованным видом попыталась остановить Джорджа, но тот, слегка прищурившись, едва успел отдёрнуть свой рукав от её руки.

— Девятьсот восемьдесят один человек, если верить подсчётам некоей независимой радиостанции «Поттер-Дозор». Включая, конечно же, магглов, — добавил он.

Над столиком пыльным глухим мешком повисло молчание. Всё с тем же отстранённо-злым выражением лица Уизли смотрел через стол прямо перед собой, на место рядом с Ли — в эту секунду и навсегда отныне зиявшее пустотой.

Все они сидели здесь в школьные годы, все сейчас думали об одном и том же. И только слепой не увидел бы разницы.

— Впрочем, к драклам всё, — ухмылка Джорджа в один миг сменилась почти человеческой улыбкой, — За вашу с Анджи удачу, Ли!

С этими словами он наконец прикончил свою кружку. И Верити, и Джордан последовали примеру Джорджа, ведь что-что, а присутствие Фортуны в этой жизни никогда не бывало лишним.

Оставив, наконец, позади всё наболевшее, Ли вновь расслабился и даже перевёл разговор на другую тему. Ещё через некоторое время Джордана перехватил и фактически увёл за соседний столик один из его старых хогсмидских знакомых. После этого Верити и Джордж поспешили собрать вещи, дабы отправиться гулять по деревне дальше.

Вечер подходил к своему логическому завершению.

* * *

Звонкая зимняя ночь неспешно опутывала воздух морозными сетями. Ещё не до конца оправившийся от своей чёрной весны Хогсмид давно уже погрузился в январский мрак, оставив при свете дня привычные заботы.

Редкий человек шёл по улице в этот час, но Джордж и Верити всё равно старались не привлекать к себе лишнего внимания — хмель делал своё дело.

— Кто бы мог подумать, что в семье с таким количеством сквибов найдутся люди, которые имеют что-то против маггловской примеси, — нарушила молчание Верити. — Самое удивительное, что во всём этом нет ровным счётом никакого смысла, одни лишь пустые слова и нервотрёпка. Бедняга Ли.

— Это жизнь, Верити, — отозвался чуть впереди шедший Джордж; голос его из-под шерстяного шарфа звучал несколько глухо. — Ты росла с простецами — может, и не видишь поэтому. Чем меньше людей в общине, тем — как сказала бы одна моя подруга детства — больше мозгошмыгов в их головах. По правде говоря, прошло ещё слишком мало времени с того момента, как нашему брату приспичило положить конец всему этому дерьму. Волшебники — слишком упёртый народ.

— Боюсь, что мы все попросту вымрем, если останемся такими.

— Если это и случится, то я вряд ли я буду сильно расстроен.

— А как же магия, как же больший, чем у магглов, срок жизни? Но вообще-то конкретно нам такое вряд ли грозит. Если, конечно, не развяжется ещё одна война.

Джордж обернулся и смерил Верити долгим тяжёлым взглядом. Наверное, он хотел что-то ей ответить, но сдержался: в конце концов, он сам давно уже играет в эти игры. Миндальничать с самим собой — дохлый номер. Больше, больше злободневных тем.

— Ты даже сарказмируешь с убийственной хаффлпаффской прямотой, милая, — наконец пробормотал Джордж, останавливаясь у небольшого дома из облезлого зелёного кирпича.

Сейчас весь его фасад был наспех залеплен старыми лиловыми и новыми малиновыми плакатами.

Почему вы беспокоитесь о Сами-знаете-ком, тусклым золотом блестели одни надписи.

Ужастики Умников Уизли — теперь вдвойне ужаснее, печально белели другие.

На окнах здания по-прежнему болтались прогнившие доски. Старая вывеска с алыми буквами «Зонко», которая была на месте по крайней мере до мая, сейчас была оторвана с гвоздями и брошена на землю, закрывая собой слегка подмороженную лужу.

— Совсем не похож на прежний Зонко, — Джордж сорвал один из плакатов, распечатывая массивную деревянную дверь. — Прошёл слушок, что старый хозяин исчез потому, что кто-то впустил сюда смертофалда, якобы специально привезённого откуда-то…а, неважно. За два с половиной года здесь разве что хемули завелись, да плесень, — он сунул кончик своей палочки в замочную скважину, шепнул что-то себе под нос, и с легкой вспышкой дверь открылась. — Неудивительно, что никто, кроме меня и Смита не позарился на этот дом.

Наконец они зашли внутрь. Жёлто-белый шар, выпущенный из палочки Верити, уплыл под потолок, осветив прежде такой тесный, а сейчас почти пустой торговый зал. Ржавые стеллажи, прижатые к одной из стен, завесила густая паутина. Дощатый пол был усыпан осколками стекла и обрывками цветной бумаги. Но больше всего в глаза бросалось неровное обугленное пятно, которое подобно ожогу от кислоты растеклось в правом углу комнаты.

— На самом деле не было никакого смертофалда. Старика Зонко прямо здесь убили, — продолжил свой печальный рассказ Джордж, махнув рукой в ту сторону. Голос его был почти спокоен. — Вынесли все товары, вскрыли кассу. Тот сыщик, которого я нанимал, оказался его последним живым родственником. Вряд ли мне удалось бы перекупить магазин, если бы не это.

— Кошмар, — прошептала Верити, слегка сжав пальцы Джорджа в своей руке. — Мерлин великий, какой кошмар! Я помню мистера Зонко, очень добрый был человек…. Мы сделаем всё так же, как было при нём, даже лучше…правда, Джордж? Нужно выбрать день и позвать сюда Алисию и Ли, а может, ещё кого-нибудь на подмогу….

— Да, работы обещается много, — отозвался Джордж, уже прохаживаясь вдоль пустых стеллажей.

Наконец он нашёл то, что искал — какой-то ящик и пару досок. Взмах палочки — и на их месте появился кривоногий стол и пара дряхлых стульев.

— Что есть, то есть, — Джордж пожал плечами, оглядывая результаты своих трудов. — Нужно подлатать пол, покрасить стены, трансфигурировать весь этот хлам во что-то приличное. Всегда эти чары поддерживать не получится, конечно, но на первое время сойдёт. Если повезёт — откроемся к весне.

— Покрасить — в первую очередь, — Верити всё ещё не сводила глаз с пятна в углу. — В какой-нибудь сочный цвет, а лучше в два. Какое сочетание тебе по душе?

— Кроме красно-золотого ничего не идёт на ум, — усмехнулся Джордж. — Серьёзно, решайте сами. После эксперимента с теми ужасными бордовыми мантиями я оставил эту часть работы.

— А как же упаковки, плакаты, объявления в «Пророке»? Кто-то делал всё это. Выглядело неплохо… — на этом месте Верити неловко замолчала и с помощью палочки принялась сметать пыль со стола.

— Уже никто не делает. А раньше этим занимался Фред.

В этот раз Верити не стала смотреть на него. Она вообще сделала вид, что ничего не произошло, хотя внутри у неё всё ухнуло от испуга. Ведь Джордж так часто напоминал бомбу, готовую взорваться в любой момент, стоило только заговорить о погибшем брате. Но не вспоминать его совсем было невозможно, потому что Фред, формально не присутствуя в этом мире, всё равно каким-то непостижимым образом оставался везде.

— Хорошо. И вправду будет лучше, если мы сами с этим разберёмся, — сказала Верити так спокойно, как только смогла.

Бури не случилось.

Даже более того — Джордж, внезапно вынырнув из темноты с какой-то не той стороны, с которой стоял раньше, обнял Верити и плотно прижался к ней.

— Разберёмся, — эхом подхватил он, слегка дотронувшись губами до её шеи.

Всё, о чём они только что говорили, тут же забылось. Тело Верити, почувствовав прикосновение, мгновенно заныло под слоями тяжёлой ткани. Хоть бы сейчас это наконец произошло! Они с Джорджем почти месяц живут вместе, а последний раз у неё был совсем давно, уже больше года назад…

Верити развернулась к Джорджу, жарко выдохнула, дёрнула вниз молнию его драконьей куртки. Из-за пазухи парня чуть не выпал объёмный бумажный пакет; вовремя пойманный, он был отправлен на стул. Туда же, лязгая всеми своими железными кнопками, полетела и косуха.

— Разберёмся, — снова едва слышно произнёс Джордж, жадно расстёгивая пуговицы её пальто.

С этой самой секунды время вскочило и понеслось с бешеной скоростью. Верити сама не поняла, как так вышло, что она уже сидит на столе, бесстыже разведя ноги. Из-за чего наверху погас свет. И почему не зажжен камин, а кожа что у неё, что у Джорджа горит так жарко, как у саламандр.

Тишина, до этой секунды все ещё висящая над ними, тоже прекратилась внезапно. Наверное, поэтому Верити показалось, что те глухие деревянные толчки, шорохи и протяжные стоны, которыми наполнилось помещение магазина, слышит весь Хогсмид.

So put out all the fires

And blow away the smoke,

Unless you're getting tired

Of living on hope…