The moment to live (гет)

За идею названия спасибо Тэй Пирс :D

_________________

Сон начался весьма непримечательно — Астория стала медленно подниматься вверх, кружась в воздухе и пританцевывая под еле слышную музыку. Ветер усилился, и началась метель. Снег, методично засыпавший землю, был ярко-белым, так что от одного взгляда на него слегка покалывало в глазах, которые пока не привыкли к свету.

Астория обернулась еще несколько раз, подняв руки над головой, ей казалось, что она в центре всеобщего внимания, — а затем вдруг полетела вниз, рывками, то ускорясь, то натыкаясь на невидимую преграду. Сердце опасно застучало где-то высоко в горле, грозясь вырваться наружу, а ребра сжимало при каждом изменении скорости. В свободном падении под телом не ощущалось вообще ничего, и, проваливаясь в пустоту, Астория могла только глубоко дышать — впрочем, каждый вдох почти не достигал легких, лишь обжигал горло. Астория сжала зубы, ударившись об очередную невидимую плоскость, и зажмурилась, впиваясь ногтями в подушечки пальцев, но не ощущая этого. Глубоко вдохнула раз, и еще раз... и вынырнула, резко сев на постели и широко распахнутыми глазами уставившись на незадернутый полог.

— Тори? — осторожно спросил смутно знакомый голос, и Астория, убедившись, что может нормально дышать, повернула голову. Панси стояла на пороге, держа в руках какие-то книги, и с опаской смотрела на нее. — Что, они опять?..

Астория облизала губы — от сухости во рту язык почти не поворачивался — и ответила:

— Похоже на то... во всяком случае, я ощущала все, значит, сон точно обычным не был, какие-то вещества на мое сознание повлияли.

Панси поцокала языком.

— Может быть, нам действительно стоит...

— Нет! — поспешно воскликнула Астория, откинув прогревшееся одеяло и поставив ноги на показавшийся ледяным пол. — Мы же решили... сами разберемся... в тот раз разобрались же.

— Раз они снова принялись за свое, значит, не разобрались, — покачала головой Панси. — Но ведь якобы неоднокоатных разговоров с Поттером хватило, чтобы они испугались и весь месяц просидели и без драк, и без попыток испортить нам кровь, значит...

— Нет, Панси, — уверенно перебила Тори. — Даже не думай. Я сомневалась, хотела поговорить с кем-нибудь, но все же справилась с собой. Не надо, Панси. Мы сами.

Паркинсон хмыкнула, глядя на то, как Астория накладывает освежающие чары на полог кровати.

— Я уже начинаю сомневаться в том, что мы правильно сделали, послушав Драко. Может, в том году или в сентябре это и было внутренним делом, но сейчас... Их попытки вывести нас из себя и вернуть к прошлой жизни могут не ограничиться этим всем, — она махнула рукой, указывая на полог. — Вдруг младшему Нотту придет в голову, что можно переключиться на самого Поттера? Знаешь, если спаситель магмира прямо посреди бала начнет биться в истерике и твердить что-то о видениях... прознай об этом журналисты, мигом узнают и остальные люди. В том числе и те, кто не отказался бы избавиться от Поттера. А это... — Паркинсон скривилась, — чревато последствиями.

— Не драматизируй, — Астория взялась за расческу и слишком яростно принялась начесывать волосы. — Сколько, кстати?

— Э... чего? — не поняла Панси. — Какая доза или сколько недоброжелателей?

— Времени, — фыркнула Астория.

— А... отбой через полчаса.

— Ну, точно, принялись за старое, значит. Не могла же я просто так вечером уснуть. — Астория заглянула в небольшую чашку. — Агуаменти.

Панси задумчиво побарабанила по верхней книге, положила всю стопку на кровать и, скрестив руки на груди, прислонилась к дверному косяку, наблюдая за тем, как Астория жадно пьет.

— В самом начале учебного года я даже подумать не могла о том, что скажу это, но... Тори, я считаю, нам действительно нужно сообщить Поттеру хоть что-то. Или директору. Или рассказать Драко все.

— Он все еще думает, что ты никак не выйдешь из послевоенной депресии и нуждаешься в регулярном подбадривании? — Астория облизнулась и еще раз наполнила чашку, а Панси закатила глаза:

— Полагаю, ты имешь в виду — он все еще не понял, что виновата уже не я, а под ударом не только я. Это так, да.

— Тогда давай расскажем ему все, — согласилась Астория. — И пусть он решает.

— И вот именно поэтому он спит с Дафной, а не с тобой, — хмыкнула Панси.

— Что?

— Я говорю, если ты позволишь ему принимать за себя абсолютно все решения, то ничего хорошего в итоге не получишь.

— А я и не позволяю. Я предлагаю сначала это с Дафной обсудить, а потом уже идти к Драко, а то еще решит, что ты придумала все это...

— Знаешь, если бы нам удалось найти его вот прямо сейчас, то так он ни за что не сказал бы. У тебя тот еще видок...

— Ну спасибо.

— ...просто кошмарный. Всегда пожалуйста, Тори. — Панси, словно вспомнив о чем-то, фыркнула. — И почему я раньше не могла с тобой нормально общаться?

— Когда думала, что я увела у тебя Драко? — уточнила Астория. — Просто из принципа. Ну и вообще... В каком-то смысле мне еще повезло, а то мы с тобой так бы и дулись друг на друга.

— О, да-а, отличное примирение, — усмехнулась Панси и протянула высоким голосом, подражая Астории, — "Паркинсон, я поняла, что это не ты — такая стерва, меня тоже хотят подсадить на эту маггловскую дрянь, я уже дважды чуть не оказалась в Больничном крыле от передоза"...

— Что?.. — раздался озадаченный голос со стороны дверей, и девушки, вздрогнув, обернулись к опешившему Малфою. — Я надеюсь, это была дурная и очень глупая шутка?

Астория и Панси переглянулись и одновременно тяжело вздохнули.

— Садись, Драко, — сказала Астория. — Наверное, тебе все-таки пора это услышать... — она беспомощно посмотрела на Панси, и та кивнула:

— Ладно, давай я, ведь изначально это все из-за меня... — Она помолчала, собираясь с мыслями, и произнесла: — Все началось в прошлом году, на Рождество, когда я впервые попробовала наркотики.

* * *

Все началось в прошлом году, на Рождество, когда Панси впервые попробовала наркотики. На те каникулы ее и Тео Нотта пригласил к себе Драко — Панси подозревала, что ему не очень-то хотелось оставаться единственным подростком в меноре, куда на праздники ожидали Темного Лорда, — и она, как бы сначала ни боялась ехать, все же согласилась. Панси, конечно, чувствовала, что ее поддержка понадобится Драко, но без его приглашения ей пришлось бы остаться в Хогвартсе: родители почему-то не позвали ее домой.

Те полторы недели в Малфой-меноре крепко-накрепко закрепились в памяти Панси, хоть она и предпочла бы забыть их. В первый же вечер она столкнулась с теткой Драко, Беллатрикс Лестрейндж, которая шла из подвала в мантии с кровавыми разводами, — а еще через несколько дней услышала, как в ночь — в полнолуние — на улицу выходит компания оборотней...

Панси предпочитала круглыми сутками сидеть в комнате, которую ей выделили Малфои, — там она чувствовала себя... не в безопасности, конечно... но, по крайней мере, более-менее комфортно. Она часами могла не выходить в коридоры и всё сидела на кровати, подтянув ноги к груди, и думала о чем-то или читала. От скуки она даже одолела учебник по истории магии для седьмого курса — он оказался гораздо интереснее, чем можно было предположить, и в какой-то момент Панси даже заинтересовалась и с головой погрузилась в магичечкие войны конца восемнадцатого века.

Именно в тот вечер к ней пришел Драко — ошалевший, с ускоренными сердцебиением и срывающимся дыханием.

— Там... тетя Белла... развлекается.

Панси была наслышана, как могла развлекаться мадам Лесстрейндж, и потому пустила однокурсника к себе. Тогда Драко, кстати, впервые остался на ночь.

* * *

Проводить каникулы в меноре оказалось делом не совсем приятным, и уже после наступления нового года Панси почти все время сидела у себя, только изредка спускаясь вниз для трапез — Драко приказал домовикам слушаться ее, и потому с мелкими делами вроде поесть или погладить мантию проблем не было.

Панси много думала, она, кажется, впервые в жизни поняла, как приятно бывает постоять у окна, вглядывась в ночную мглу, и пустить в голову всякие мысли. Сначала было сложно абстрагироваться от того, что где-то внизу бродит оборотень (пусть и в человеческом обличии), что в любой момент может зайти какой-нибудь безумный родственник Драко (дядюшки Лесстрейнджи хоть и не были такими же фанатиками, как Беллатрикс, но представляли опасность для семнадцатилетней девушки)... Но постепенно она привыкла к тому, что существуют лишь стены да мебель, снующие туда-сюда домовики и периодически заглядывающие Драко и Теодор. Их визиты словно будили Панси — смотря на чужие лица, она думала о том, что до этого чувствовала себя провалившейся в какой-то сон, в мысли.

Стоять, прислонившись лбом ко стеклу, смотреть на режущий глаза белый снег и думать, думать обо всем, было невероятно хорошо и спокойно. В мыслях о прошлом, о нереальном настоящем исчезала всякая возможность существовантя будущего, и Панси казалось, что она — вечно. У нее было впечатление, что она всегда будет находиться в этих четырех стенах. Не надо было волноваться ни о том, что будет после школы, ни о том, что каникулы скоро закончатся... Порой Панси думала, что они и не закончатся. Складывалось ощущение, что мир замер на месте, не двигаясь вперед.

Время стало несущественным и пролетало почти незаметно... иногда было сложно сказать, что Пасни уже делала, а что только собиралась сделать. Просыпаясь раз за разом укутанной в плед, на чуть скрипучей кровати, Панси думала о том, что вся жизнь вертится сейчас не вокруг, а внутри нее, в голове. Иногда она, просыпаясь, обнаруживала рядом Драко и даже пугалась, в первое мгновение не понимая, почему вырвалась из заколдованного круга постоянства, — но в норму все возвращалось очень быстро.

Круг развернулся, разрушился в тот день, когда она проснулась рядом с Тео вместо Драко. Панси не помнила, как он оказался рядом и что они делали накануне, и не очень хотела вспоминать... но потом поняла, что и не может. Кусок вечера и всю ночь буквально вырезали из памяти, а на их место очень искусно пришили матовый сероватый туман, сквозь который память пробиться не могла. Панси казалось, что она помнила, как просыпалась, выныривая из необычайно крепкого сна, но не могла быть уверенной в том, что это было не продолжением сновидений.

Нотт тогда скептически фыркнул, пожал плечами и сказал, что он и не собирался ничего помнить.

Вечером он пришел снова, попросил у домовиков что-нибудь съестное и напитки, а потом утопил в стаканах по таблетке. Панси тогда с недоумением смотрела, как плотный белый кругляшок, шипя, растворяется в тыквенном соке, но даже не подумала о том, чтобы отказаться. Теодор не сказал, что именно он добавил, просто заявил, что так будет веселее.

С того самого момента один незавершающийся круг сменился другим. Теперь Панси засыпала посреди ночи с раскалывающейся головой, строго следя за тем, чтобы однокурсник не пытался к ней приставать, и просыпалась днем — с такой же раскалывающейся головой. Каждый раз мир плыл перед глазами, краски оказывались то чересчур яркими, то слишком блеклыми. Драко, заглядывающий по вечерам, с беспокойством говорил, что не все, что идет от Нотта, — хорошо, но ни разу не пытался остановить их и не ругался из-за их ночных посиделок. Панси и не очень помнила, что они делали, а потому не считала, что происходило нечто странное.

Только накануне отъезда в Хогвартс Панси, прогнав Теодора их-за нехватки времени на сборы чемодана, поняла, что привыкла ко вкусу растворенных в соке таблеток и хочет снова и снова ощущать дикий всплеск эмоций, который каждый раз следовал за таким угощением. Пусть потом болела голова, пусть дергался глаз (почему-то всегда только левый), пусть утром она чувствовала себя полностью опустошенной и вымотанной, — ей нужно было чувствовать себя живой.

В Хогвартс-экспрессе Тео заметил ее состояние, но предлагать ничего не стал, сообщив, что таблетки закончились, и Панси поняла, что дело плохо. Безумно хотелось снова провалиться в небытие, растворить свои страхи и забыть обо всем несущественном. Желание было невероятно мощным, но с прибытием в Хогвартс жизнь снова забурлила, перестав казаться бесконечной и цикличной, и Панси удалось преодолеть тягу, но Нотт, видимо, запомнил, как легко она поддалась, и решил не забывать этого.

А потому с воцарением очередного "нового режима", свободного от Темного Лорда, но тем не менее далеко не идеального, Теодор снова попробовал преобщить Панси к своим развлечениям. Отказа он не терпел, это ей было хорошо известно, но все лето они оба провели в улаживании семеных дел и столкнулись только в Хогвартсе.

Именно тогда, передернув на свою сторону несколько шестикурснтков и младших ребят, в том числе своего двоюродного четырнадцатилетнего брата, Нотт поставил перед собой цель — окунуть слизеринцев в мир небытия. В ход пошли не только простенькие наркотики, но и модифицированные яды, акуратно подливаемые в сок и воду и почти не воздействующие на способность соображать, но погружающие в глубокие сны, наполненные пестрыми картинками. Панси даже казалось, что она вспоминала эти ощущения, хотя зимой думала, что не помнит ничего из тех ночей, — и перспектива снова оказаться втянутой в бесконечный и опасный для здоровья круг ей совершенно не понравилась.

Слизерин разделился на два лагеря. Те, кто поддерживал Теодора, начали противостояние. Подлить что-нибудь Панси или ее подруге, Дафне, стало делом чести. Малфоя почему-то избегали, оставляя его в уверенности, что некоторые его друзья и подруги просто рассорились с остальными сокурсниками. Драко лишь знал — Нотт постарался — что началось все с какого-то мелкого проступка Панси, мелочи на грани невнимательности, которая сильно повлияла на поступки остальных,. Из-за нескольких столкновений недовольных ребят кому-то пришлось отправиться к мадам Помфри, и внутрение скандалы слизеринцев насторожили золотую гриффиндорскую группировку. Драко терпеть не мог, когда Поттер и его прихлебатели лезли в дела Слизерина, предложил Панси утрясти это, не зная, что все напасти начались не с нее, и тем самым подставил ее под удар.

Вечером после того их разговора слизеринцы, устроившие себе перекур, впервые подсыпали что-то Астории, та сочла нужным поделиться с Паркинсон, хоть и недолюбливала ее...

— Ну а остальное ты знаешь... — произнесла Панси и замолчала, облизнув губы. — Я пробовала придумать план по отвлечению внимания Поттера, но тут они снова возобновили свои попытки... Драко, нужно что-то делать. Так не может продолжаться.