Перекрестки миров и тридцать три тысячи жизней (гет)

автор — Лунная Кошка

Среди зеленых холмов Хоббитона еще жило беззаботное лето. Водило хороводы вместе с местными ребятишками, одаривало нежарким августовским теплом и поздней земляникой и не торопило птиц на дальний юг. И даже ночи все еще были здесь по-летнему бархатистыми и звездными, они собирали молодежь в трактире «Зеленый Дракон» за пинтой душистого пенного пива и выгоняли неугомонных рыбаков на ночную ловлю.

Торин и сам не знал, зачем он пришел в это уютное местечко, с его жителями-неженками, избалованными покоем и комфортной жизнью. Будь неладен старый маг с серой хламиде, обладающий невероятной силой убеждения, которого он имел несчастье повстречать в Бри почти год назад. Именно по его велению он шел сейчас неведомо куда, провожаемый любопытными взглядами кучерявых хоббитят.

Незнакомая дорога петляла и путала, и к вечеру Торин закономерно окончил тем, что заблудился, потерял тракт и сделал два круга по своим же собственным следам. Раздраженный и уставший, уже в сумерках он выбрался на высокий холм, под которым и расстелилась наконец уютная лощина, мерцающая огоньками домашних очагов.

А еще в Хоббитоне повсюду жгли костры. Это была дань уходящему лету, благодарность ему за щедрые дары и благодатное тепло, за сыгранные свадьбы и рожденных детей.

Совсем не как на Севере.

Там люди верят, что огонь листопада открывает мертвым дорогу в лучшие миры, указывает путь, согревает бестелесные души, раз в году наделяя их достаточной силой, чтобы они могли прийти в мир живых и взглянуть на оставленных ими дорогих людей. Глупость, конечно, но люди есть люди. Им нужно верить в подобные вещи, чтобы попросту суметь жить.

Торин поплутал еще немного, покружил по извилистым тропинкам, которые уже успели опустеть, и когда, уже потеряв надежду отыскать означенное магом место, решился спросить дорогу у пары веселых подвыпивших молодцов, то набрел-таки на отдельно стоящий холм и нужную нору. В том, что это именно тот дом, что ему нужен, довольно красноречиво говорил разноголосый гомон, доносящийся из приоткрытого окна и звуки знакомой песни, да еще светящаяся бело-голубым светом руна «Г», выцарапанная на свежеокрашенной круглой двери.

На стене, что виднелась через оконную раму, плясали длинные тени.

Он уже поднял руку, чтобы постучать и замер, сообразив, что так обескуражило его. Смех. Чистый звонкий женский смех, разлившийся из окна в ответ на какую-то несусветную глупость, произнесенную голосом его младшего племянника. Торин было решил, что ему почудилось, но через мгновение смех повторился снова, и он с трудом подавил в себе непонятное желание подобраться ближе и тайком заглянуть в окно.

Проигнорировав дверной молоток, он стукнул кулаком три раза, и разговоры смолкли как по команде. Он внутренне усмехнулся. Его ждали уже давно.

За несколько мгновений он успел позабыть и о своей досаде на старого мага, и о долгой, запутанной дороге в Хоббитон, и о переливчатом смехе, так странно взволновавшем его. И когда круглая дверь распахнулась, выпуская в темноту ночи уютное тепло и вкусный запах медовухи, а на пороге возникла совсем юная человеческая девушка, он оказался беззащитным перед этой неожиданностью. Значит, все-таки не показалось, успел подумать про себя Торин.

Он рассмотрел ее всю, окинул невольным, лишенным стеснения взглядом, и удивился, когда она не смешалась, а смело, без робости вернула ему ответный взор. Маленькая, не выше него ростом, в мужской рубахе и штанах, она казалась совсем тонкой и хрупкой, а облако буйных длинных кудрей, подсвеченное золотистым свечным пламенем, придавало сходство с сказочной неземной сущностью.

Девушка очнулась первой, отвела взгляд и молча отступила в сторону, приглашая войти...

Торин неожиданно озлился. Девчонка, волшебница, Эмин, как назвал ее маг, прекрасно слышала все, что он говорил, как назвал ее несмышленым ребенком, как ясно выразил нежелание брать ее с собой в поход. Однако не подавала и вида, молча и спокойно разливала пиво, накрывала на стол, потом тихо сидела в кресле перед камином в компании его племянников, притулившихся рядом, словно пара горгулий, будто бы и не касались ее обидные и категоричные суждения гномьего вожака.

Вспылила лишь раз, вспыхнула янтарными глазами, и Торин даже понять не успел, что случилось, только смотрел безумным взглядом на острые осколки, впившиеся в его ладонь, да на собственную темную кровь, падавшую на пол щедрыми каплями.

А в следующее мгновение забыл и о боли, и о злости, почувствовав прикосновение прохладных уверенных пальцев...

Одурманенный, будто пьяный, он сбежал быстро и позорно, в темноту умирающей хоббитонской ночи, насквозь пропахшей близким дождем и дымом, потому, что больше не мог оставаться в доме Бильбо, где стало так неожиданно тепло и уютно его очерствевшей душе.

А потом пролился промозглый и навязчивый, совсем не летний дождь, загасил догорающие костры, охолонул смешавшиеся мысли, успокоил в сердце смутную тревогу.

К утру, за походными заботами Торин и думать забыл о ночном происшествии в хоббитовой норе.

Но огонь теплится и в потухших углях. Пройдет совсем немного времени, и жизнь во всей красе покажет гномьему королю, насколько прихотливыми могут быть повороты дороги, насколько неожиданными оказываются иногда замыслы судьбы. Ему не потребуется много времени, чтобы выяснить раз и навсегда, что его сердце не так уж очерствело, и он способен на такие чувства, в которых еще недавно вряд ли мог бы себя заподозрить.

Пламени костра, чтобы не гаснуть, нужны не только поленья, нужен воздух, без которого оно погаснет. Так и огонь, горящий в душе, не всегда подпитывается ненавистью, болью или жаждой отомстить. Чтобы пылать долго и ярко, ему, словно воздух, нужны радость, теплота и любовь.