Женить нельзя помиловать (гет)

Гермиона с волнением рассматривала комнату для гостей: она словно преобразилась. Нет, на первый взгляд всё как обычно: антикварная мебель, дорогие ковры, огромное зеркало, прекрасный вид из окна... Дело было в другом: изменилась сама Гермиона Грейнджер — она чувствовала себя будущей миссис Малфой. Только так и никак иначе! Позитивное мышление — половина успеха.

Полчаса назад Гарри, внимательно выслушав возможные версии, отправился выяснить, где можно искать кольцо. И в представлении двух давних друзей подобный ход выглядел единственно разумным.

Глубокий вдох... И выдох... Никакой паники.

Никаких сомнений.

Это же Гарри Поттер!

Он не подведёт.

И ни слова Драко…

Это же Малфой!

Чтобы немного успокоиться, Гермиона лёгким взмахом палочки извлекла из зачарованного шкафа свадебное платье. Да, оно хранилось в Мэноре, но под страшным секретом от любопытного жениха. На магловские традиции ему было, определённо, наплевать!

«Я волшебник в Мерлин знает каком поколении», — самый железный аргумент в арсенале Драко во всех спорах, касающихся происхождения невесты и грядущего бракосочетания.

Кстати, о церемонии…

Время шло, а Люциус до сих пор никак не прокомментировал утреннее заявление — и это откровенно удивляло Гермиону. Единственное объяснение такого странного факта: Драко и Нарцисса нашли ещё один способ давления на главу рода. И наверняка без магии или шантажа здесь не обошлось. Выбили же они для Грейнджер лучшую комнату для гостей!

А вот то, что тут появился портрет ненавидимой Люциусом тётки Брунгильды, стало маленькой, но приятной сердцу компенсацией для вредного отца семейства. Правда, об этом знал только он сам.

«Вингардиум Левиоса!» — с правильной интонацией, изученной ещё на первом курсе Хогвартса, произнесла Гермиона, и свадебное платье воспарило в нескольких сантиметрах от пола.

— Хуки! — позвала она домового эльфа, хотя предпочла бы обойтись без его услуг. Но обещание, данное Драко и добытое им в нелёгкой «схватке» ещё неделю назад, требовало этого. Воспоминания о сладко изложенных взаимных требованиях не раз будоражили сознание. И не только его!

Домовик возник в комнате и жестоко прервал искушающие грёзы:

— Что прикажете, мисс Грейнджер? Хуки всегда рад помочь.

Ей так захотелось ответить: «Драко. Голого. Из одежды — только галстук».

И это почти произошло:

— Др... — фразу удалось оборвать вовремя. Исполнит ведь! А идея всё же неплоха — кое-кто не будет впредь настаивать на услугах эльфов. — Дражайший Хуки, одна просьба: уложи мои волосы. Иногда они с ума меня сводят. Остальное — я сама.

Включая молодого хозяина.

«В любом случае, обещание выполнила, — заключила про себя Гермиона. — Объём помощи не оговаривался».

— Разве Хуки плохо справляется? — слёзно поинтересовался эльф. Он был очень молод и, без сомнения, чересчур эмоционален.

— Нет, что ты! Нет!.. Просто дел у тебя и так предостаточно, — да и соблазн не уступать Драко слишком велик. Плохо, что слова возымели слабое успокоительное действие — огромные глаза домовика оставались на мокром месте. Пришлось действовать несколько иначе: — Хорошо, я позову тебя, если понадобишься.

И Хуки принялся колдовать с таким усердием, что Гермионе стало не по себе. Оттого она внесла ещё один пунктик в список будущих обязанностей миссис Малфой: убедить мужа оплачивать нелёгкий труд эльфов. И в этом вопросе заколдованной лягушкой упрямца не возьмёшь. Только настойчивостью. И «даром» убеждения. Хотя с этим можно было и поспорить. Драко давно изучил слабые места «борца за права эльфов», и теперь противостоять ему стало гораздо сложнее. Но Гермиона Грейнджер так просто не сдаётся!

Только Хуки успел произнести «готово», в дверь постучали.

Громко и требовательно.

Узнать в стуке посетителя — проще простого! Это мог быть только один человек:

Люциус Малфой.

Гермиона подошла к двери и распахнула её. И не ошиблась. Перед глазами предстал отец Драко. В том же одеянии, что и утром, но с более сердитым выражением лица. Трость с серебристым набалдашником застыла на полпути — видимо, дверь ждало очередное «нападение». А теперь этот шар завис прямо напротив лба Гермионы, и что-то ей подсказывало, что Люциус едва сдерживается, чтобы не стукнуть — как бы невзначай — жертву по невыносимо умному маглорожденному лбу!

— Мисс Грейнджер, — произнёс хозяин дома, повелительно — тростью — отстраняя застывшую на пороге «преграду» в сторону, — нам надо кое-что обсудить. Немедля!

Малфой шагнул в комнату и, заметив домовика, привычно скомандовал:

— Пошёл вон, Хуки! — тот с тихим щелчком исчез.

Гермиона очень удивилась, когда вслед за Люциусом в комнату проскользнула… Мамба! (Обычно по пятам она следовала только за Нарциссой). А вот на эту выходку разумного объяснения в голове не было.

Однако кошка знала причину — Живоглот. А его хозяйка находилась именно здесь. И значит, пушистой жалобщице тут и место! Только факта, что рыжий ухажёр где-то до сих пор шляется, Мамба не учла. Но и оставаться под диваном в ожидании очередного эротического шоу не улыбалось.

Гермиона медленно прикрыла дверь и обернулась.

— Что-нибудь не так, мистер Малфой? — вопрос прозвучал абсолютно ровно и спокойно. Как будто то, о чём пойдёт речь — это самый лёгкий билет на экзамене по СОВ. На ЖАБА проблема не дотягивала.

— Не так?! — возмутился Люциус. — Да, всё не так! Абсолютно. И вы знаете, о чём я говорю! Мы договаривались только насчёт кольца. Что это за наглая выходка с церемонией, я вас спрашиваю?!

— Не стоит раздувать из мухи слона! Вы сами оставили меня с Драко на свой страх и риск, так к чему удивление? Свалили бы, как обычно, всю вину на меня. Мол, я что-то не так поняла. Я же Грейнджер!

— Вот именно! И только ваша вина в том, что мне придётся пройти через этот ад!

— Что? — Гермиона застыла в неверии. — Вы… согласились?

— Вы вынудили меня, выскочка! И вам это ещё аукнется, я обещаю!

— Нет, нет, нет. Я вас не заставляла…

— А вы сами попробуйте сказать Драко «нет», и посмотрите на его реакцию! Хотя если мне не изменяет память — это уже было. Вчера, например, — откровенное ехидство в голосе не красило Люциуса, но отец и сын явно одного поля Малфои.

— И как же он убедил вас передумать? — таким же тоном поинтересовалась Гермиона. И только теперь поняла, как двусмысленно прозвучал этот вопрос, учитывая их способ урегулирования конфликта в кабинете.

— Как?.. А вот так! — более подробного объяснения со стороны Малфоя ждать не приходилось. — Похоже, я вырастил своенравного, упрямого и неблагодарного сына себе на радость и в наказание!

И тут произошло неожиданное. В какой-то степени... Для Гермионы — точно. Потому что портрет Брунгильды Малфой — худощавой и весьма несимпатичной дамы в розовом парике — изрёк:

— Ну, и кто тебе виноват? Пороть надо было негодника, Лютик!

— Я же просил, тётушка, не называть меня так! — желваки на лице оскорблённого лорда заходили ходуном. Такие фамильярности в присутствии Грейнджер — неслыханная наглость со стороны покойной родственницы.

— А я глуховата, милок… На одно ухо, — солгала она. И весьма неудачно. Но так ведь и задумывалось. — Я тоже просила у тебя кое-что и где это? Мордредом звали! — Брунгильда откровенно намекала на «Кабанью голову». Среди всех этих женоненавистников бедной старушке выпить иногда, ой, как хотелось. — Так что сам вырастил — сам и люби!

— Я не собираюсь дискутировать по вопросам воспитания! — Люциус в запале чуть тростью пол не сломал — хорошо, паркет из морёного дуба сделан. — Думаете, ваш Людос — образец для подражания? Ха!

— Тогда веди церемонию как лорд Малфой. И не ной как девчонка! Лютик... Прямо неженка белоснежная!..

— Спасибо вам, мистер… — пыталась вставить Гермиона очень давно, но вышло как-то не вовремя. Благодарность, разумеется, польстила бы главе семейства, но не в эту минуту!

— А вы, душенька, больше почтения к древнему роду, — выпалила недовольным голосом Брунгильда. — Нахватались магловских привычек! Глубокий реверанс — живо!.. Чему вас в школе учили?! А ты, муж неблагодарный, совсем забыл, зачем тебя Нарциссочка отправила?

У Люциуса возникло одно желание — выбросить портрет в окно. Но он тут же вспомнил, что собственноручно намертво приклеил эту картину в качестве ложки дёгтя в бочке мёда для ненавистной Грейнджер. И теперь Малфой-старший наступил на свои же грабли. В который раз? Ну, не в первый точно!

Гермиона вопросительно посмотрела на Люциуса, тот — на платье, а тётка Брунгильда — в стену, обиженно повернувшись спиной. Никто не слушал умные наставления умудрённой годами женщины, но искоса подсматривать ведь никто не запрещал! И высказываться время от времени — тоже.

— Молодёжь…— проворчала Брунгильда и навострила уши в ожидании продолжения.

Малфой-старший какое-то время оценивающе рассматривал свадебный наряд, очевидно, представляя его на невесте, но никакого одобрения на лице Гермиона не заметила. Зато услышала язвительное:

— Красное?.. Ну, конечно, белое было бы не кстати…

А вот это откровенное хамство со стороны лорда! Как расплата за церемонию. Мелковатая, конечно…

— Зато ваш наряд, мистер Малфой, как нельзя лучше соответствует состоянию души, да?

Учитывая его тёмное одеяние, обмен любезностями состоялся. Вместо очередного укола в сторону Грейнджер, Люциус, отпихнув Мамбу, крутящуюся у ног, сунул руку в карман мантии и извлёк оттуда колье из розового жемчуга с бриллиантовой подвеской такого же цвета — весьма редкий оттенок даже в волшебном мире.

— Вообще-то, мисс Грейнджер, я имел в виду подарок. От моей жены.

Вот теперь ситуация стала совсем неловкой. Малфой специально провоцировал невестку — и она поддалась, как глупая девчонка!

— Извинитесь, милочка, — проскрипела Брунгильда со стены. — Ваш будущий папа — сама невинность, — прямолинейно съехидничала тётка, а тот от ярости покраснел в тон украшения. И уже мечтал об успокоительном как о манне небесной! Или как о несостоявшейся свадьбе.

— Я не то хотела сказать, мистер Малфой, — прошептала Гермиона, — вы выглядите достойно.

И необычно довольно, если уж быть точной. Но вслух это не прозвучало.

Ещё бы Люциусу не быть таким! Целый час, ну — два… в объятиях Нарциссы... и далеко не один стон удовлетворения! Но миссис Малфой не была бы миссис Малфой, если бы не устроила мужу проверку, отправив благоверного доставить подарок лично. Любовь — любовью, но хитрить главе рода ради достижения цели не в первой. И хотя Нарцисса осталась более чем умиротворённой, проигнорировать нрав мужа не смогла.

Люциус продемонстрировал колье Гермионе всё с тем же лицом победителя. На что она сделала шаг навстречу и… споткнулась о чёртову кошку!

Ситуация могла бы стать ещё более неловкой, если бы Малфой не успел подхватить Грейнджер. Просто на автомате. Не задумываясь. И вот теперь положение стало действительно из ряда вон!

Потому что дверь распахнулась и в комнату, по обыкновению, ворвался Драко. Не имел он привычки стучаться к Гермионе после стольких дней и ночей вместе. Тем более, в собственном доме. Тем более, сегодня. И тем более, когда скрывать нечего. Кроме… Жемчуга… Отца… И его объятий!

— Я так понимаю, что я третий лишний, — процедил Драко сквозь зубы, но дверь не закрыл. Значит, Отелло хотел оправданий.

— Прекрати! — возмутилась Гермиона, отстраняясь от Люциуса. — Это случайность. Я упала, — она расправила платье по привычке. Невольно разволновалась. А подобные жесты стали своего рода ритуалом по спасению собственных нервов. — Чуть не упала…

— Что-то ты сегодня с самого утра падаешь в объятия к отцу! Откуда вдруг такая неловкость? Сногсшибательное обаяние Малфоев?

— Не забывайся, Драко! — громогласно заявил Люциус. — Твои обвинения просто оскорбительны! Без обид, мисс Грейнджер.

И что-то подсказывало Гермионе, что речь идёт не о её происхождении.

— Следите за языком, молодой человек! — вставила свои «пару галеонов» Брунгильда. — Выпори ты его Люциус, ей-Мерлин! Розгами. Прямо по голой… Ну, ты знаешь!

— Это непедагогично, тётушка! — запротестовал Драко. — Особенно учитывая моё недавнее обещание в нарисованном виде.

А вот это уже был типичный малфоевский шантаж.

— Слышь, племянничек, ты лучше за невестой следи, а не за отцом! Спроси-ка у неё про колечко. Что-то я не наблюдаю его на пальчике…

А вот это было подло! Гермиона на мгновение возненавидела эту Брунгильду. По-взрослому.

— Кстати, да, Грейнджер... Где кольцо? Отец? Оно всё ещё у тебя? Я хочу, чтобы она его надела. Сейчас!

Люциус смотрел на неё, она — на него, и заговорщики понимали, что на волоске от разоблачения.

Первый нашёлся Глава рода. Вполне в его духе. И вот это уже, действительно, была расплата за церемонию:

— Я отдал кольцо мисс Грейнджер ещё час назад. Видишь ли, я слишком занят из-за подготовки к церемонии, — (из-за того, что вечно хочет его мать.) — Потому поручил ей обратиться к гоблинам для подтверждения факта, что магия примет гр… маглорожденную. Ты же понимаешь, Драко, что это прецедент.

Вопросительный взгляд раздражённого жениха перекинулся на Гермиону.

— Пока вы ходили за подарком, мистер Малфой, — раздалось в ответ не слишком уверенно, — я... Я отдала кольцо Гарри, — наконец она придумала очередную ложь. — С его связями процедура займёт меньше времени.

— Что?! — в два голоса. — Поттеру?!

— А вы знаете много Гарри? — стараясь сохранять спокойствие, поинтересовалась Гермиона.

Драко, казалось, вот-вот выскочит из штанов. От гнева.

— Так, Жабочка моя, ты же понимаешь, что это… залёт! — так громко, что даже Люциус вздрогнул.

— Вот видишь, сын мой, — спешно констатировал он, — есть угрозы и пострашнее родного отца.

— Оставь нас! — выкрикнул Драко в ответ. — Мы тут потолкуем по душам. Да, Грейнджер?

Дверь за Малфоем-старшим захлопнулась, и Гермиона поняла: он опять оставил её выпутываться в одиночку. Не считая тётки Брунгильды и Мамбы, конечно. И ещё и подарок утащил! Глава рода называется!.. А голову совсем потерял.

* * *

В комнате повисла театральная тишина. В такие минуты Гермиона чувствовала себя особенно неловко, но упрямо молчала — оправдываться ведь не за что. Она спокойно наблюдала за Драко, следящим за ней с плотно сжатыми губами и предвкушавшего дальнейшие объяснения. А он, считая про себя то ли секунды, то ли капли собственного терпения, сунув руки в карманы, прикидывал, почему день собственной свадьбы становится похожим на плохую трагикомедию.

Борьба характеров затянулась, но даже Мамбе было понятно, что осталось только подождать, у кого раньше сдадут нервы.

Первым пошёл на попятную Малфой:

— Ну, я прямо не знаю — с чего начать экзекуцию…

— Тогда давай на этой ноте всё и закончим.

— Это я буду решать, Грейнджер, потому как именно я из нас двоих злой и обаятельный. Выбирай первую тему урока: отец или чёртов Поттер?!

— Это как тебе будет угодно, я добрая. А твоё очарование меня не пугает, — и Гермиона представила себе Драко именно так, как несколько минут назад: голого и соблазнительного. С подобной картинкой в голове справляться со стрессом и несносным Малфоем было проще.

— Что между тобой и моим отцом? Я прямо-таки сгораю от любопытства, — съязвил Драко. — Давай излагай первый вариант, любительница делать из меня идиота. Но сразу предупреждаю: мы тут, как обычно, мило болтали — не прокатит!

— И почему же? — Гермиона старалась сдержать улыбку: отчего-то вся эта ситуация стала забавлять. Или точнее — возбуждать: шекспировские страсти, не иначе. Возникло ощущение дежавю. — А тебе не кажется, что сцены ревности сегодня ни к месту?

— Прекрати отвечать вопросом на вопрос! Это невежливо, — судя по голосу, ехидство было у Малфоев крови. — Вторая попытка… — он старался совладать с эмоциями, но интуиция подсказывала: что-то происходит. И ещё — она же — требовала хоть какой-то информации на тему «Мы с твоим папой — теперь подружки». И единственным объяснением казалось — запретный плод сладок.

А Драко точно знал насколько!

Брунгильда Малфой не могла дольше молчать. Она и при жизни слыла эксцентричной особой, а уж теперь ей точно не пригрозишь смертью безвременной:

— Тебе бы, Дракуся, в прокуроры… Умеешь ты делишки стряпать. Из ничего!..

— А вот можно не вмешиваться?! — выпалили и Гермиона, и Драко одновременно, на что зловредная тётка только ухмыльнулась.

И продолжила:

— Выпори ты его в первую же брачную ночь, невестушка! Чтобы знал, как с роднёй разговаривать. И хороших девушек обвинять!

— Я что-то не пойму, тётя Брунгильда, — Драко недовольно сдвинул брови к переносице, успев представить себе картинку эксклюзивных телесных наказаний от Грейнджер — не впечатлило. — Вы на чьей стороне? Что за женская солидарность? И вообще, вас же просили помолчать!

— Я, милок, на той тёмной стороне, до которой тебе, слава небу, жить и жить… Вот поверь мне, если бы у них что и было, Нарцисса первая бы об этом узнала. Да и половина волшебного мира тоже! А уж папочка твой разлюбезный надолго запомнил бы, по чем фунт изюма!..

Всем стало понятно: Брунгильда Малфой что-то не договаривает, но сейчас было не до семейных дрязг и тайн.

— И тебе, Отелло мой, должно быть стыдно за… — начала Гермиона менторским тоном.

— Стоп, стоп, стоп… — прервал её Драко. — Стыдно — это ты не по адресу. Давай следующую версию. И поизящнее.

— Перестань, — ровно и мягко произнесла Гермиона, пытаясь успокоить волну подозрений, — сама мысль, что Люциус и я…

— Да, звучит некрасиво, согласен. Но если бы ты знала, чем мой отец завтракал, ты бы тоже засомневалась. Он сейчас не тем местом думает.

— Я понятия не имею, о чём ты говоришь, но он вполне контролирует ситуацию.

— Ты это моей матери скажи! Вот объясни мне, с какой стати отец приносит тебе такие подарки? Ты, что, просветила его об эротическом назначении подобных презентов? — Драко представил обещанные несколько часов назад ласки и на миг почувствовал дикий укол ревности.

Действительно, в такие минуты воображение всегда страшнее реальности.

— Это инициатива Нарциссы! Всего лишь… — Гермиона видела сумасшедшие искры в тёмно-серых глазах и мысленно, словно под музыку, стянула с Малфоя всю одежду по ниточкам.

Молчание несколько затянулось. Оба понимали — такими темпами до церемонии не дотянут — сорвутся.

И снова он сдался первым:

— Так почему жемчуг сейчас направляется в противоположную сторону?

— А потому что меньше надо кричать попусту! Вот теперь и мне тоже нужна доза успокоительного. Драко, это всё глупо!

Он даже зарычал, представив себе отца и Гермиону за распитием опасного содержимого из заветной бутылочки в библиотеке.

— Эй, полегче со словечками, — вмешалась Брунгильда. — Малфои может и ревнивы, но далеко не глупы! Так, притворяются… Зачем сплавила кольцо Тому-кому-нельзя-отдавать, а?

— Спасибо, тётушка, но вот хватит уже! — не сдержавшись, Драко сильно повысил голос. А сколько можно нервы наследника на прочность проверять? — Иначе повешу в Мэноре портрет твоей невестки. Той, что Людоса украла прямо из отчего дома.

Брунгильда только рассмеялась в ответ. Странная родственница, тут не поспоришь!

— Да, и теперь Люциус, как все его предки, рассказывает сказочку о необитаемом острове. Что я могу сказать… Любовь зла. А приданое за этой Дюймовочкой давали знатное, между прочим.

Гермиона понимала, что все эти заговоры за спиной вызывают кривотолки, но отступать не собиралась:

— Я почти всё сказала — добавить нечего. Кроме того, что в моей неловкости виновата ваша кошка.

— А Мамба здесь что делала? — Драко поискал животное взглядом. — Тоже с подарками пришла? — а вот теперь очередная колкость утверждала «Почти сдаюсь, милая».

Из-под дивана раздалось скорбное мяуканье, в котором читалось: Живоглот — не просто жалобная книга, а ещё и наказание для спесивого хозяина.

— Так, мавр… — протянула Гермиона. — Мне. Это. Надоело! Или ты учишься мне доверять, или…

Брунгильда продолжила за неё:

— Или я всё-таки последую совету доброй родственницы — и устрою тебе магловскую порку.

— Ой, тётя, не доводи до греха. Услышу ещё хоть одно слово — не видать тебе «Кабаньей головы»! Грейнджер, вот как ты не поймёшь, я не считаю, что ты соблазняешь моего отца намеренно!

— И на этом спасибо! — пришло время Гермионы язвить.

— Просто сама мысль, что кто-то хочет тебя... Требует всыпать этому кому-то по первое число!

— Тогда начни с себя!

— Что? — Драко даже замер от такой фразы.

— Что слышал! Ещё минут пять — и ты набросишься на меня прямо на глазах у Брунгильды.

Но вышеупомянутая родственница уже предпочла прогуляться куда-нибудь подальше: мечты о «Кабаньей голове» этого требовали. Да и угрозы в виде пририсовать нечто необычное быстро разлетелись по картинам.

— Гермиона, хочу... и бросаюсь! — Драко сделал шаг вперёд. — А я так тебя хочу, что тебе и не снилось...

— Тогда раздевайся и посмотрим, кто из нас прав, — ссора вдруг переросла в некую прелюдию. И многообещающая провокация почти сработала. Но почти...

— Зачем ты отдала кольцо Поттеру? — Малфой сопротивлялся порокам, как мог. Он уже ненавидел семейные традиции. — И как, чёрт тебя подери?! А что с защитой?

— Драко, ты же знаешь, защищена только шкатулка. Не само кольцо, — оправдывалась Гермиона и, предупреждая очевидный вопрос, добавила: — Люциус рассказал. Утром. Поэтому Гарри взял только кольцо.

— Я смотрю, вы подружились… с отцом. Или что-то планируете у меня за спиной. Что тоже невероятно. Что происходит, Гермиона? — Малфой снова шагнул навстречу. Пусть не всю её целиком, но своё получит. Хотя довольствоваться малым и не в характере.

— Ничего, — невинным голосом солгала она. — Последние приготовления перед церемонией. Уйми внутреннего зверя и лучше взгляни на платье.

У Драко было прекрасное качество — он остывал так же быстро, как и вспыхивал. А уж глупцом-то Малфой-младший точно не был! Да и разглядывать наряд пристально не собирался. Какой смысл?

— Я подожду, когда ты его наденешь. И снимешь. Нет, сам сорву! Но красное… — прошептал Драко. — Оттенок уже пьянит.

Учитывая соблазны, помогать Гермионе с платьем опасно.

— Кстати, что там у тебя под всей этой снимай-всё-немедля одеждой? — Малфой приблизился вплотную и поправил выбившуюся прядь из причёски Гермионы. — Удовлетвори мой каприз.

— Не скажу. Это подарок...

Рука Драко на какое-то время застыла, потому что их глаза встретились.

— Так, интриганка, если мы до захода солнца не поженимся, я… я… В общем, ты меня знаешь, будущая миссис Малфой!

Как Гермиона могла рассказать ему, что свадьба под угрозой? Как?! Только не сейчас. Когда его глаза так горят. Когда нетерпение сердца можно даже почувствовать: по рукам, скользящим по шее и по плечам. По теплу и до боли знакомому аромату. По губам, что целую так жарко и сладко. По тому, как сложно оторваться друг от друга…

И по неожиданному вопросу:

— Гермиона, ты… ты любишь меня?

В ответ — тишина. Растерялись оба: и тот, кто спросил, и та — кто услышала. А нужные слова застыли где-то на кончике языка. Неожиданно. Странно. Необъяснимо.

И тут в дверь снова постучали.

— Войдите, — сказала взволнованная Гермиона. Драко отступил.

На пороге в тот же миг появилась Нарцисса:

— Мисс Грейнджер, мой муж забыл оставить у вас кое-что, — жемчужное колье воспарило в воздухе, подобно свадебному платью. — Драко, я искала тебя. Скоро прибудут родители мисс Грейнджер, поэтому позаботься о том, чтобы и отец, и ты приняли достаточно… мер.

Оба собеседника понимали, что речь идёт об успокоительном для мужественной половины Малфоев.

— И вы не видели мою кошку? Мамба, ксс-ксс, детка… — а слово «детка» в устах Нарциссы значило только одно — еда.

Ответ ещё даже не прозвучал, а египетская мау с восторженным «мяу» бросилась к хозяйке наперерез прямо под ноги Драко. И если бы не реакция Гермионы — лежать бы Малфою-младшему не в самой красивой позе у ног собственной матери.

Его благодарный взгляд встретился с взглядом Грейнджер, и в нём читалось немое: «Ну, а я о чём говорила!.. Случайность».

Нарцисса подхватила любимицу на руки, почесала за ушком и прошептала:

— Пойдём, Мамбочка, найдём папочку и скажем ему пару ласковых.

«Мррмяу… И Глотика тоже. Пора уже изложить заступнику свои условия, если он жаждет кошачьих прелестей».

Драко, уходя, не смог не заявить Гермионе что-нибудь в своём духе:

— Я стараюсь тебе доверять, но и это качество далеко не безгранично. Если «святой» Поттер не вернёт кольцо к церемонии, учти, я укорочу ему всё, что смогу!

На что Грейнджер улыбнулась, прежде чем ответить:

— Выпей успокоительного…

И уже про себя:

«И за меня тоже. Гарри, спаси меня».

* * *

Гарри Джеймс Поттер, достояние магической Британии, Главный аврор министерства, верный муж, хороший отец и прочее, прочее, уставился на лучшую подругу в традициях баранов и новых ворот. То есть, всем видом изображал непонимание. А ввести в ступор героя не удавалось даже самому Воландеморту в зените тёмной славы, зато Гермионе и кое-кому с усами и хвостом — легко. Причём дважды за последние сутки.

«С этим надо что-то делать. Может, отпуск попросить?»

Гарри тут же одёрнул себя — покой ему лишь снился. Работать надо!

Рону вот совсем не повезло — жена рожает, родители на отдыхе, а без пяти минут отец растяжение и сотрясение схлопотал. А когда Сью родит — остатки роновых вообще мозгов вынесет. Вместе с тройней. Гарри всё никак не мог поверить, что лучший друг максимум через сутки станет главой большого семейства, оттого грядущие проблемы Главного аврора смотрелись сущей ерундой.

— Я всё сделаю, — тихо, успокаивающе произнёс он и исчез, забыв про всю эту затею с отпуском и прочее.

А задание на ближайшие несколько часов впечатляло. Ох, уж эта Гермиона! Всё у неё не слава Мерлину... Из всех мужчин магического мира подругу угораздило вляпаться именно в Малфоя. И белобрысому гадёнышу ещё повезло, что его намерения насчёт Грейнджер такие серьёзные, иначе Гарри собственноручно оторвал бы ему... что-нибудь.

И всё-таки почему именно Малфой? Какая-то моль белая. Ну, не дурак... Вон как Эйвери заколдовал — всё Мунго до сих пор веселится! Но Гермиона и сама не лыком шита. На богатство и родовитость ей плевать — в отличие от того же Люциуса, а значит, здесь замешана любовь. Только интересно, каким образом Драко склонил всё семейство на такую авантюру — свадьбу с маглорожденной?

«Заворожил?..»

Особой красоты в бывшем враге Гарри никогда не замечал: он как-то всё больше девушками интересовался. И смутно подозревал, что его мнение мало что изменило бы. Два года он лицезрел их метания... И молчал. Главное, Гермиона счастлива. Малфой под присмотром. А свадьба — дело почти решённое. И если Рон утверждает обратное — это его проблемы. Ишь, какой бард Бидль выискался!

А Гарри — не сумасшедший.

Не глухой и не слепой.

Когда-то всё началось с чудо-лягушки, а закончилось...

...браком?

Поминая про себя Мерлина, Моргану и их незадачливых потомков, Главный аврор раскладывал по полочкам всю имевшуюся информацию. Итак, Люциус — личность хоть и скользкая, да и натура, увлекающаяся всем запрещённым (Гарри-то в курсе насчёт зелий из Лютного, а чем бы дитя не тешилось, лишь бы Непростительными не кидалось), но кольца не брал. Зачем ему под удар подставляться?

Маленький спектакль с «плохим и хорошим аврором» сработал, и Гермиона, похоже, обрела неожиданного союзника. Потому так рьяно его защищает. Может, не хочет ссориться с родственниками? Нет, ответ куда проще — у неё обострённое чувство справедливости: всегда каким-то образом чувствует — говорит человек правду или врёт. Пусть это и невероятно, но Люциус как виновник насущных бед отпадает. А посторонние кольца взять не могли — чары мощнейшие. Да и не было чужих в Мэноре…

«Никого не было, а кольцо пропало. Хоть пришельцев из иных измерений подозревай! Не сквозь землю же оно провалилось…»

Оставалась фантастическая версия Гермионы насчёт гоблинов. Хотя не такая уж она и фантастическая, если вспомнить о мировоззрении этих сквалыжных банкиров магического мира: «Все артефакты гоблинам!». «Взял на минуту — верни с процентами!». «Куйте галеоны, не отходя от банка!». «Кнат сикль бережёт». И так далее, и тому подобное. А проще говоря, всё, изготовленное серокожими мастерами, даётся магам на время, но остаётся собственностью гоблинов. Типичная философия среднестатистического ростовщика. Но ничего не поделаешь, какие-никакие связи среди этих сквалыг у Гарри имеются, и придётся ему отдуваться по полной.

Тяжело вздохнув, он аппарировал прямиком в головной офис Гринготса, на углу Лютного и Косого, надеясь проскочить незамеченным. Дело суперсекретное, и его хотелось бы провернуть без шума, пыли и лишних свидетелей. Вооружившись мантией-невидимкой и нахальными аргументами, Поттер отправился в логово к жадным до своего добра банкирам. Проскочив «волчьим скоком, птичьим лётом» мимо зазевавшейся охраны, Гарри рванул прямиком через огромный зал к главному гоблину банка — господину Длинноруку. Тот кое-чем обязан Главе Аврората, поэтому не откажется поделиться сведениями о кольце Малфоев. Ну хотя бы назовёт, кто и когда сделал утерянную реликвию. А если будет, как обычно, дурака валять и растекаться мыслями по древу, Гарри сможет кое-что укоротить этому Длинноруку с дурацким именем Щаскакдам.

Настраиваясь на витиеватый разговор и китайские церемонии, Поттер оказался прямо перед роскошной дверью не менее вычурного кабинета Длиннорука. Скинув мантию-невидимку и засунув в бездонную папку, Гарри не стал уведомлять о прибытии и ввалился без стука. Собственный опыт подсказывал, что к гоблинам лучше являться без доклада — избежишь волокиты.

Длиннорук, заслышав шум, оторвался от важного занятия: созерцания за кипами пергаментов антикварной коробочки с фривольными картинками. Гоблин чуть было не метнул в неожиданного посетителя чернильницу, но, разглядев, кто к нему пожаловал, разулыбался, будто получил в наследство сейф с галеонами, и устроился поудобнее, предвкушая солидный куш. Просто так герои и Главные авроры по кабинетам не шляются — значит, дело пахнет миллионами.

— Процветания вашему сейфу и богатых клиентов, уважаемый Щаскакдам, — традиционное приветствие на гоблиндуке выглядело солиднее, чем на английском.

— В глаз, — вежливо поправил Длиннорук.

— Чего? — крякнул Гарри от неожиданности — гоблин угрожает?

— Щаскакдамвглаз, — гоблин хихикнул и раздулся от гордости, — со дня нашей последней встречи моё имя стало длиннее.

Поттер еле сдержал улыбку — то ещё прозвище! Но усмешка грозила перспективой не только остаться без ценной информации, но и реально получить в строгом соответствии с выше озвученными «регалиями».

«Точно!.. Ведь у гоблинов с высоким положением такое бывает. Ну и имечко, как приглашение на неприятности! Хотя Щаскакдамвглаз звучит приличнее, чем просто Щаскакдам. Так и хотелось спросить — а чего дашь-то?»

Длиннорук нахмурился, как будто прочитал не очень лестные о себе отзывы в мыслях героя всея Британии, затем кивком предложил присесть в кресло, обтянутое кожей украинского дракона (светлая ему память!), и откинул крышку коробочки, оказавшейся табакеркой — густой тяжёлый дух никотина вынудил Гарри закашляться.

— Каррраул! Травят! — чей-то гнусавый хриплый голос заставил Поттера дрогнуть и схватиться за палочку.

— Говоруша, не ёрничай! — прикрикнул Щаскакдамвглаз, и на его плечо спланировала странная лохматая птица с кривым клювом и перьями серобуромалинового цвета. Длиннорук сразу стал похож на пирата, только без треуголки.

— Говоруша отличается умом и сообразительностью! — отрекомендовалась птица и ткнулась в табакерку, захватывая траву и щурясь от удовольствия.

— Не наглей! — Длиннорук тут же отогнал назойливого питомца, спасая драгоценный табак, и обратился к Гарри: — Чему обязан, господин Поттер?

— Жадина-говядина! — Говорун угрожающе щёлкнул клювом и перелетел на карниз, мстительно нагадив на верхние пергаменты. — Жмот-обор!.. — но, увидев злобный взгляд хозяина, продолжать тираду не стал. И так оторвался, что называется, от души!

Гарри, потешаясь про себя над незадачливым гоблином, сделал абсолютно непробиваемое лицо — умение держать марку высоко ценилось этим хитрым и изворотливым народом. Как и стремление обжулить и объегорить партнёра. В этом Говорун очень похож на своего хозяина — сделал гадость и сидит довольный. Совсем как Живоглот. А вот кота Гермионы здесь очень не хватало. Он бы эту птичку ощипал, будь здоров!

Отгоняя непрошенные мысли о лохматом пройдохе, Поттер (исключительно в интересах дела) решил немного польстить хозяину и перейти к главному вопросу:

— Какая умная птичка! Дорогая, наверное…

— Меняю на очки! — тут же отозвался Длиннорук, оправдывая свою фамилию. — Правда-правда, ещё и галеонами добавлю...

«Достал гоблина попугай, — решил Гарри, оценивая шансы стать владельцем вредной птички в качестве оплаты. — Это ж надо! — а ещё говорят, что серомордые — самые терпеливые и выдержанные создания в магическом мире. Какой-то Длиннорук, видно, неправильный гоблин. И зачем ему очки? — Но раз нужны, то всё мне расскажет. И без пернатого болтуна».

— Зачем вам старые очки, уважаемый Щаскакдамвглаз? — притворяясь незаинтересованным, выдал Поттер.

— Надо, — гоблин даже подобрался, предвкушая выгоду. — Ценнее вложение. Я, знаете ли, коллекционер!

«Ври больше!» — продаст втридорога, сквалыга!

А вслух Гарри сообщил:

— Меня интересует не птичка, а информация. Если договоримся, очки ваши.

Тем более у него дома десять пар валяется.

— Сведения какого рода желает узнать господин Поттер? — Щаскакдамвглаз вытащил понюшку табаку и решил ни в чём себе не отказывать. Добыть очки самого Гарри Поттера — это ж голубая мечта любого банкира! Магические линзы гоблинской работы в оправе, принадлежащей победителю Того-кто-к власти рвался-да сильно облажался, это ж круче Всевидящего ока, что помогает подделки различать.

— Что вы знаете о венчальном кольце Малфоев? — Поттер перешёл с места в карьер и взял быка за рога (пока фигурально!). — Кто, когда сделал и где можно найти потомков?

— Ага, спёрли всё-таки! — грубовато заметил Длиннорук, не показывая никаких эмоций. — И вы считаете, что здесь замешаны гоблины?

— Поймите правильно, — начал было Гарри.

— Гоблины не воруют — только берут своё, — перебил Щаскакдамвглаз. — Если в роду не осталось наследников. Но у Вырвиуха, который и сделал артефакт, тоже нет потомков — печальная история. Так что ничем не могу вам помочь. Но очки вы должны отдать — я поделился информацией. Долг, сами понимаете, платежом красен, — длинные кривые пальцы, казалось, затряслись от сладкого предчувствия обладания очередным экспонатом.

— Маловато будет, — Гарри ничем не показал разочарования — как в воду глядел, что Длиннорук хитрит и что-то скрывает, надеясь получить больше, чем заслуживает, — поэтому буду считать ваши сведенья благодарностью за оказанные ранее услуги.

Глава аврората знал на какие кнопки нажимать и больные мозоли давить — иначе с этими жуликоватыми гоблинами пропадёшь ни за грош и по миру пойдёшь.

— Ворьё! — встрял Говоруша и нервно завозился на подоконнике. — Требую продолжения банкета! Колись, старая кошёлка!

— Цыц, бестия! Суп сварю! — забеспокоился Щаскакдамвглаз — клиент срывался с крючка и не поддавался на провокации. — Извините, господин Поттер, я тут кое-что вспомнил. Вы очки только далеко не убирайте — мало ли что... Кофе не желаете, а то разговор долгий предстоит?

В ответ попугай только заявил:

— Вари! Всех не переваришь! — очевидно, подобные угрозы стали уже традицией, поэтому и ответу явно кто-то уже подучил. И точно не гоблин!

Под трескотню Говоруна и чашечку мокко Длиннорук рассказал Гарри одну старую гоблинскую сказку:

Давным-давно, когда волшебники ещё не совсем обнаглели, а Гринготса и в помине не было, в одной уютной и комфортабельной пещере со всеми удобствами проживал знатный мастер-ювелир Вырвиух. Его работы славились далеко за пределами магического мира, свели с ума не одну ведьму и разорили не одного колдуна. В общем, был этот Вырвиух чем-то вроде Тиффани у маглов — дорого, статусно и пафосно, никаких денег не напасёшься. Да и обряды мастер применял уникальные (и никому не рассказывал, зараза!), а все украшения делал в единственном экземпляре. Только самые богатые и влиятельные волшебники могли себе позволить пользоваться услугами Вырвиуха.

И решил он, что сам Мерлин ему товарищ, а остальные — так, мелочь пузатая и сволочь рогатая! Драл за украшения три шкуры — что соответствует Кодексу истинного гоблина, но с родичами не делился — а это зря, потому что чревато! А всё для Ворчулиты, дочки единственной, любимой старался. Та росла первой красавицей (и не только по меркам гоблинов): гладкая, без единой бородавки серая кожа, милые глазки-буравчики фиалкового цвета, густые волосы прелестного мышиного оттенка и роскошная грудь (десятерых придавит за раз!). Так и жили — в женихах как в сору рылись.

Но пришла беда, откуда не ждали. Явился к Вырвиуху змей белобрысый, колдун могучий, да с мерзким характером, а по-простому если — Малфой, дракон его забодай! И давай галеонами трясти да требования выдвигать, понадобилось ему кольцо. Да непростое, волшебное. Верности захотел, мурломокль сушёный! Сам-то славился похождениями амурными, не только ведьмы с маглянками, гоблинши с русалками страдали. Даже кентаврийку одну соблазнил, поганец! (И чем девок-то брал?) Одно слово, колдун проклятущий!

А Вырвиух, почуяв денежки немалые, совсем сбрендил и страх потерял — контракт магический подписал. За колечко пять тыщ галеонов затребовал! Только Малфой не лыком шит оказался — пунктик внёс. Коль не сделает мастер кольца за неделю, в рабство попадёт к змею белобрысому, и все украшения бесплатно для него будут. Ну не гад ли он после этого?! Сволочь распоследняя, хотя и по-гоблински Малфой поступил — не подкопаешься!

Да забыл Вырвиух про лунную пыль — важнейший элемент для кольца верности. Запасы-то давно уже кончились, а новых поставок феи не делали. Почему? А разве Бинс не рассказывал? Гоблины — народ воинственный, вечно недовольный и на рожон прущий — и с феями расплеваться успели. Вот Малфой и решил воспользоваться — проведал о лунной пыли и поймал на крючок Вырвиуха, как дурака последнего! А про склочный характер мастера все знали.

Взвыл Вырвиух — по родне и конкурентам побежал. Но везде — от ворот поворот. И денежки сулил немалые, и дочку обещал — всё без толку. Была пыль — вышла вся. Хоть к феям на поклон иди — правда, совсем уже дохлый номер! Оставалось надеяться на чудо, но в чудеса гоблины не верят. Научены…

И запил Вырвиух по-чёрному: день, два, три… Кольцо опытный мастер за ночь сделает — только лунная пыль тю-тю. Сидит, значит, горе-гоблин виски глушит, песни заунывные воет и предков ругает, что родили его такого бестолкового и доверчивого. Ворчулита по хозяйству хлопочет — слёзы косой утирает. Горе у Вырвиуха — у соседей праздник.

Глядь — в пещере кто-то нарисовался. Маленький, плюгавенький — мастеру по пояс будет — ножки кривые, морда страшная — образина натуральная. Одет роскошно, не придерёшься — на голове корона блестит. Чистый государь император!

Не к столу сказано, сначала Вырвиух на виски грешил, а потом пригляделся — на чёрта не похож. Стал переговоры вести. Оказалось, король гномий пожаловал. Да не просто так — с визитом неофициальным и мешком пыли лунной. Ну, мешок громко сказано, так на понюшку табаку, но как раз на колечко хватит. Спёр не иначе, прохиндей мелкий! И затребовал тот королёк за пыль не что-нибудь — Ворчулиту целую. Ишь, куда хватил, морда немытая! Чтоб такая красота да за урода пошла... Хоть волосьев был лишён, а жениться, блин, должен! Хороняка венгерская!

Долго Вырвиух думал, час целый: с одной стороны, дочка, с другой — свобода и выгода. (Трудный выбор — я б и то минут тридцать размышлял...) Так и не пришёл ни к чему. Хорошо, Ворчулита — девка боевая. Сказала — пойду за гнома, как отрезала! На том и порешили.

Ворчулиту гном сразу в подземелья глубокие уволок — у него гриб какой-то оказался, съешь с одной стороны — вырастешь, с другой — уменьшишься. А Вырвиух за работу принялся. Сделал кольцо то проклятущее — отбился от змея белобрысого. Да не принесли галеоны ни счастья, ни радости. Гном тоже не дурак оказался — пыль лунную заговорил. Удачу и умение Вырвиуха: металл и землю чувствовать — всё отобрал.

И остался мастер знаменитый у разбитого корыта: дочь у гномов, гоблины отвернулись из-за родства с подземными вредителями, а умение соплохвосту под хвост ушло. Вырвиух запил с горя да и сгинул.

Ни чести, ни имени — одна слава горькая, нехорошая. Ворчулита королю детей нарожала, вот и вся прибыль.

Только колец верности с тех пор уже никто и делал.

Молчание затянулось: Поттер пытался осознать услышанное, Длиннорук — предвкушал награду и прикидывал выгоду.

— Гоните два сикля пострадавшим от произвола! — гаркнул Говорун, нарушая тишину. — Деньги на бочку!

Гарри молча положил очки рядом с ухмыляющимся гоблином — информация стоила того. Но обсуждать вопрос дальше никакого смысла: нет не только мастера — нет серокожих наследников. И где точно искать кольцо непонятно. Пока...

— А автограф? — поинтересовался Щаскакдамвглаз. Кто ж ему без этого поверит?

— У меня почерк плохой, — выдал Главный аврор, не желая идти на поводу. — Неразборчивый.

— Мне ваши каракули ни к чему! Молнию, мистер Поттер. Молнию… Палочка под рукой.

И тут Гарри понял, за что так волшебники недолюбливают гоблинов и зауважал Говоруна. От всего сердца. Но алеющая молния одним росчерком засветилась на дужке очков.

— Господин Поттер, — окликнул покидающего кабинет аврора Щаскакдамвглаз, — с вами приятно иметь дело! И если подумать — вы на правильном пути.

А-то без него неясно! Хитрый блеск в глазах Длиннорука говорил о многом: он сообщил нечто важное — осталось лишь выяснить, как это использовать.

Гарри вежливо кивнул, придётся ему и Гермионе самим разбираться с информацией. Мерлин бы побрал всех Малфоев и гоблинов! И без них работы — вагон. Эйвери-то сбежал!..

* * *

А счастливый Эйвери в это самое время в ус не дул и про Поттера даже не вспоминал. Если бы у Цезаря были свободен рот и конечности (он же не за воздух, за друга цеплялся), то непременно громко бы заорал:

— Прокурор-то мой — скотина:

Десять лет впаял зазря.

Но я Азкабан покинул,

Смылся, проще говоря!

И теперь на прокурора

Дело завели авроры...

Но в случае малейшего шума, на Эйвери грозила обрушиться не только толпа преследователей, но и страшная кара в виде Живоглота, поэтому пришлось сидеть тихо и петь исключительно про себя.

Пока Эйвери предавался сладким мечтам о свободе, шпион и засланец Живоглот анализировал обстановку. Авроры от камеры, пардон, палаты слизняка-пожирателя разбрелись по всему Мунго. Куда, спрашивается, смотрит Главный герой?! Кто-то Рона подбадривал, кто-то кофе пил, а кто-то спал самым наглым образом прямо на боевом посту.

«Ну совсем оборзели!.. Храпит так, что шуба заворачивается. Ведь что позволено котам, то под запретом для простых авроров. Хотя охрана спит — заключённому радость».

Но Поттеру он мяукнет потихоньку, по старой дружбе.

Полукнизл абсолютно легально и не прячась по углам, гордо прошествовал мимо клюющего носом молодого аврорчика. Жалко салагу — получит на орехи, но впредь будет наука!..

Цезарь поглубже зарылся в густую шерсть, выставив наружу только глазки-перископы, и переживал за успех их сомнительного предприятия. Ну и наблюдения вёл. Разведчик и Шерлок Холмс! Привык он на чужом горбу в рай въезжать. Но с другой стороны, когда ещё кота в качестве вьючного животного использовать придётся? Бывший Пожиратель любил широкие жесты за чужой счёт. Что поделаешь — привычка… Общение с Тёмными Лордами не доводит до добра и не способствует улучшению манер.

«Ладно, Цезарь, веселись пока, — проворчал беззлобно Живоглот, направляясь в подвал. — Недолго музыка играла, недолго фраер танцевал! Скоро-скоро уже».

— А мы куда? — забеспокоился вдруг Эйвери, с ужасом наблюдая, что компаньон по побегу тащится в подвальные помещения Мунго. По слухам, впрочем, не очень-то им бывший Пожиратель доверял, там когда-то располагался мини-филиал святой инквизиции. Теперь сплетни предстояло проверить самому.

«Риск — это дело благородное и потому не про меня. Я ещё молодой и... нецелованный. Года два, — как слизняк, он практически девственник. — Эх, бабу бы мне, да потолще! Пожить охота в своё удовольствие…»

Но вслух Цезарь ничего не сказал — вдруг скинут? И вообще, чего это он раскис, как девка на выданье?

«В случае чего — слизью измажу и грязью оболью. Словесной! Мне терять нечего. Пока очухаются, я в щель забьюсь — только меня и видели. Прорвёмся!»

Долго упиваться собственной смелостью не позволило шипение Живоглота:

— А ты что думал, тебе ковровую дорожку расстелют и к парадному выходу под белы рученьки выведут? Тайными тропами пойдём — крысиными ходами, гномьими лазами.

— Это как? — выпучил глазки слизняк.

— Пока ты в Мунго загорал и бока отлёживал, я время даром не терял — нашёл парочку нечистых на руку гномов, они мне ход из Мунго в Нору показали.

Про шантаж и угрозы кот благоразумно промолчал. Не хотел спугнуть доверчивого клиента.

— А зачем нам в хибару Уизли? — поморщился Эйвери, решив поиграть в снобизм. — Домашних пугать? — раздался ехидный смешок-бульканье.

— Не рыпайся, — рявкнул Живоглот. — Иди, куда зовут! Явка там у нас и связные ждут.

Он иногда просматривал криминальные сериалы. Для общего развития, так сказать. Предки бы им очень гордились!

— А потом?

— Суп с котом! Потом на свободу с чистой совестью. Ну, или прямо в рай — что угодно выбирай! Тьфу ты, Цезарь, я уже стихами заговорил. Не доводи до греха!

— С чистой совестью только в учебники попадать, а нам, Пожирателям, вредно в истории влипать. И что за связные-то? С чем их едят хоть?

— Кончай трепаться, — Живоглот осторожно пробирался по захламлённому подвалу, но, зацепившись за какую-то хреновину, злобно прошипел: — Бардак кругом!

— Чего-чего… — слизняк замер на полуслове — препятствие здорово напоминало «Нюрбернгскую деву» — сплетни о пыточной оказались правдой. — Ты куда меня привёл, рыжий Иуда? Да я сейчас…

— Заткнись уже! — грубо посоветовал кот, сбрасывая наездника и запихивая скандалиста в какой-то лаз, — а то вместо живой бабы будешь целоваться с железной. Ясно?

— Какой такой бабы? — живо заинтересовался Эйвери, начисто забыв об ужасах подземелья. — А она красивая?

— А тебе вот не всё равно? В твоём-то положении!

— Не, ну может я с нечестными намерениями... Так как она?

— Посимпатичней тебя уж точно, — осклабился рыжий сводник, с трудом пролезая следом: разъелся Живоглот на малфоевских харчах. Вот до чего доводят невоздержанность в возлияниях и любовь к фуа-гра!

— Ты что — застрял? А всё потому, что кто-то слишком много ест! — тут же пробулькал слизняк. — Не время валяться — погоня на хвосте. Носом чую!

— А по-моему, это кто-то обнаглел и сейчас получит лапой по рогам, — спокойно выдал кот, рывком двигая увесистую тушку по заброшенному крысиному ходу.

— А ты догони сначала! — получил он нахальный ответ.

— Ну, держись, пиявка липкая! — и Живоглот поддал лапой посильнее. Наглый слизняк немедленно полетел вперёд, отчаянно матерясь и угрожая. — Эй, ты живой там? — забеспокоился пушистый агент, когда проклятия стихли, а Эйвери не отзывался.

— А чего мне сделается, ползи быстрее, тут места больше! — подначивал Цезарь, явно напрашиваясь на крупные рыжие неприятности.

— Дождёшься ты у меня, съем нечаянно вместо фуа-гры! — пригрозил кот, вываливаясь из слишком тесного туннеля. — Не по мне шили...

— Эй-ей, я не вкусный! — на всякий случай уточнил слизняк. — И вообще, посади меня на спину, заколебался пешком ходить! Точнее — ползать. Не пожирательское это дело.

— А на груди уже не устраивает? — прищурился Живоглот. — Пригрел змею, называется, она уже и на шею лезет!

— Пожалейте сироту несчастную... — театрально заныл Эйвери. — Ел не досыта, спал без просыпа. Недосыпал, в общем! Ты же меня любишь, в глубине души...

— Ага, где-то очень глубоко, — вздохнул кот. — Залезай быстрее, пассажир безбилетный!

Примерно через полчаса блаженной тишины Цезарь, пребывавший в нирване после таких приятных для себя новостей, вдруг зауросил:

— Скоро притащимся уже? Жрать охота! В Мунго сейчас ужин...

— Топай тогда обратно, — предложил кот, продолжая, как ни в чём не бывало, двигаться вперёд. Хитрец знал, что ленивый слизняк возмущается ради забавы. И мерзкий же у него характер!.. Прямо соответствует внешнему виду. — Ускорение лапой придать?

— И ты, Брут! — пафосно начал Цезарь, но потом, увидев нехороший блеск в глазах ездового кота, сменил пластинку: — Так что ты там про бабу говорил?

— Нашёл одну, прямо жаждет тебя поцеловать! Благодарить после будешь.

— А ты её не опоил, часом? — забеспокоился Эйвери, не замечая, что пушистый транспорт уже добрался до Норы.

— Обижаешь, — притворился оскорблённым кот. Никакая дамочка столько не выпьет. — Фирма гарантирует — всё будет отлично! Только ты меня слушай и поддакивай, если что. И помни, что это твой единственный шанс, Цезарь!

Получив согласный кивок от притихшего напарника, Живоглот рванул в кусты — в условленном месте их поджидали завербованные гномы.

«Быстрей бы до Мэнора добраться, — теперь каждая секунда на счету. — Ну, Цезарь, быть тебе мужиком, а мне — героем!..»