Вечное сияние чистого чувства (гет)

— Я буду твоей женой! Я это знаю.

— О, хорошо.

Клементина и Джоэл. «Вечное сияние чистого разума»

* * *

Люциус третий час сидел в «дружной» компании чистокровных волшебников магической Британии и откровенно скучал. Скучал внутри себя, разумеется, виду он не подавал — Малфои всегда умели «держать лицо». Или маску — кому как повезет.

Еще недавно такое общество казалось Люциусу вполне сносным, но лишь потому, что оно было единственно возможным. Ну а с кем проводить время? Не вести же светские беседы с домовыми эльфами, честное слово. К тому же, в негласном этикете магической элиты ясно прописана обязательность посещения званых ужинов, раутов и клубов по интересам. Маги делают все возможное для того, чтобы их узкий, но плотный круг знакомств оставался неизменным. Непроверенные лица не могут войти туда, а уже «прижившиеся» не смеют игнорировать множество приглашений на различные светские мероприятия.

Но вот уже несколько месяцев прошло с тех пор, как в жизни Люциуса появилась Джин Браун, и она все изменила. Теперь «теплые» беседы в кругу узколобых аристократов не казались такими уж увлекательными — оно и неудивительно. Они никогда и не были действительно интересными, просто сейчас появилась альтернатива, и неактуальность разговоров, темы которых должны бы уже покрыться плесенью, стала слишком очевидной для Люциуса.

На дворе стоял конец ноября, близилась зима. Джин еще в начале осени начала упрашивать Люциуса дать ей уроки беспалочковой магии. Уговаривать долго не пришлось — он был только рад выполнить ее просьбу.

Поначалу у Джин ничего не выходило, но иначе и быть не могло. Для успешного выполнения даже простейшего Lumos без помощи палочки требуется стопроцентная концентрация и, что куда важнее, умение и талант. А чтобы уметь, нужно много тренироваться. Благо, со старательностью у Джин явно не было проблем, а знаниями ее мог снабдить Люциус. И, конечно, библиотека мэнора, в которой она проводила долгие часы, когда «учитель» был занят работой в Министерстве Магии. А когда он был в поместье, они вместе штудировали нужные книги и справочники, Люциус пояснял Джин непонятные места или отвлекал ее от слишком усердной зубрежки легкой беседой на постороннюю тему. Однажды они даже заснули так — полулежа на диване, в обнимку, с увесистым томом «Сверхпродвинутого курса заклинаний» на коленях. Идиллическая картина. Правда, затекшие под утро шеи немного испортили впечатление.

— Зато я точно запомнила эту главу о концентрации магической силы, — сказала тогда Джин Люциусу, который с недовольным видом разминал шею. Она всегда умела находить во всем плюсы.

— Ты бы и так ее запомнила, малышка, — улыбнулся тот в ответ. — Ты же у меня умница.

Люциус не лукавил. Джин действительно была очень способной ученицей, ей все удавалось не многим хуже, чем ему в свое время. И даже эти маленькие неприятности — вроде затекшей шеи — нисколько не умаляли ее рвение к учебе, а следовательно, и стремление Люциуса помочь ей не угасало.

Результат не заставил себя долго ждать. К концу осени Джин, не используя палочку, могла не только с легкостью наколдовать Lumos, но и без особого труда левитировала по всему мэнору предметы разных размеров, открывала и закрывала двери, трансфигурировала все и вся — Люциус едва успевал ликвидировать результаты ее плодотворной деятельности (не без помощи домовиков). Ведь ему было сложно обойтись без любимого кресла в своем кабинете, которое Джин зачем-то из раза в раз превращала то в большую керамическую фигуру кота, то в массивный комод, то в огромный клубок шерсти со спицами. И кот, и комод, и даже шерсть были вполне себе симпатичными — мастерства по части трансфигурации Джин было не занимать, но кресло нельзя заменить ни одним из этих предметов.

Пока что ей не удавалось подчинить беспалочковой магии лишь заклинание Патронуса. Но даже опытные волшебники и при помощи палочки часто не могут его наколдовать, а у Джин это получалось без труда.

— Expecto Patronum! — выкрикнула она во время одного из вечерних занятий, взмахнув палочкой. Комнату тут же осветило сиянием — из кончика палочки вырвался телесный Патронус, это был волк, или скорее волчица. Мерцающий зверь очертил своими движениями большой круг по гостиной и растворился в воздухе.

Джин улыбалась, глядя на место, где еще несколько мгновений назад виднелась волчица, и Люциусу очень захотелось узнать, какое счастливое воспоминание помогло ей наколдовать Патронуса. Ведь в памяти у нее не так много всего хранится. Но спрашивать не стал. Он взмахнул рукой, мысленно произнеся заклинание и вспоминая лучшие минуты, проведенные вместе с Джин — самые счастливые мгновения своей жизни. И комнату вновь озарило серебристое сияние Патронуса, это опять был волк. Джин звонко рассмеялась, увидев его.

Сейчас, сидя в поместье Лестрейнджей, Люциус вспоминал об этом и улыбался про себя. Окружали его тут сплошь аристократы, и иных развлечений, помимо собственных мыслей, не предвиделось.

Дело в том, что несколько дней назад сова доставила Люциусу письмо от Антонина Долохова, где тот подробно рассказывал о недавно появившейся организации — элитном клубе чистокровных волшебников Британии. Том самом клубе, о котором они говорили на осеннем приеме в мэноре. Антонин настоятельно советовал посещать их собрания, так как это, если верить его словам, было в интересах Люциуса.

Что же, Люциус в последнее время редко выбирался в свет — после того, как Джин прочно обосновалась в его жизни, необходимость в этом попросту отпала. И он решил, что хватит засиживаться в поместье, хотя бы потому, что столь настойчивую просьбу нельзя было оставить без внимания. Вечером того же дня написал Антонину письмо с положительным ответом на приглашение. Разумеется, он должен был прийти туда один, без Джин — ведь на подобных собраниях «по интересам» редко присутствовали женщины.

Однако за последнюю пару часов Люциус не раз успел пожалеть о своем опрометчивом решении — лучше бы он остался дома, ужинал бы сейчас с Джин, они бы обсуждали очередную книгу, которую та отыскала в закромах библиотеки… Но нет, ему нужно выслушивать глупые речи собравшихся тут волшебников, а ведь некоторых из них он даже не знал до сего дня.

— …нельзя отрицать, что магглы заполонили весь мир, и это ущемляет наши права, друзья мои. Вы, как никто другой, должны понимать то, что я пытаюсь донести до вас, — услышал Люциус обрывок речи некоего Лорда Волдеморта, или Темного Лорда — волшебник просил называть себя так. Именно он организовал этот расхваливаемый Антонином «элитный клуб», который Люциус уже успел прозвать про себя тремя буквами «С» — «сборищем скучных снобов».

— Но проблема сохранения чистоты нашей с вами крови ничуть не менее важна, — продолжил Темный Лорд. Он был прирожденным оратором — даже не желая вникать в суть, Люциус не мог остаться полностью равнодушным к его речи. Слова ухватывались друг за друга, образуя прочную цепь, которая сковывала внимание слушателей, и то не в состоянии было ускользнуть. — Ни в коем случае нельзя допускать, чтобы в наше общество вклинивались недостойные волшебники.

— Место грязнокровок — среди магглов! Они еще хуже чертовых сквибов! — выкрикнула Беллатрикс со своего места противным визгливым голосом. При всей внешней красоте внутри она была страшна, как дементор — в этом сомнений не было.

Люциус поморщился, услышав слово «грязнокровки». Все-таки не зря люди придумывают эвфемизмы, заменяющие грубые выражения. «И это называют приличным обществом! Мало того, что Родольфус притащил сюда свою женушку, так она еще и ведет себя совершенно непозволительным образом», — раздраженно подумал он.

— Магглорожденные волшебники, Белла. Надо называть их так, — Люциус решил подать голос, решив, что за беседой, пусть даже перепалкой, время пройдет быстрее.

— Эти выродки не заслуживают вежливого обращения! — не задумавшись ни на секунду, с горячностью выпалила Беллатрикс.

— А я? Я, по-твоему, заслуживаю того, чтобы сидеть тут и выслушивать грязные оскорбления из твоих уст? Пусть и не в свой адрес, — Люциус говорил совершенно ровным тоном, ни единой эмоции нельзя было прочесть в его голосе.

— Ты стал еще большим чистоплюем, чем был во время учебы в Хогвартсе, Люциус, — видимо, она все же решила перейти к оскорблениям в его адрес. Наверное, ему не стоило обращать на себя внимание. «А лучше было бы вообще не приходить», — внутренний голос как нельзя точно выразил его мысли.

Тем временем Беллатрикс продолжила:

— И компанию ты себе подбираешь соответствующую. Чего только стоит твоя… как там ее? Вирджиния? Пустое место!

Люциус сжал кулаки под столом. Он никогда раньше не испытывал желания ударить женщину, но сейчас, видит Мерлин, он бы и «Круциатусом» в нее пальнуть не погнушался. Но не хотел марать руки.

— Джин уж точно лучше тебя, Белла. И лучше всех вас, вместе взятых, — спокойно проговорил он, обведя взглядом всех присутствующих, а затем неспешно поднялся со своего места и с достоинством, коим обладали только Малфои, покинул помещение.

Ему до смерти надоел этот фарс. «Ноги моей больше не будет в этом месте», — подумал Люциус, едва успев перешагнуть порог дома четы Лестрейндж.

* * *

Выйдя из камина в мэноре, Люциус не обнаружил Джин в гостиной, а потому направился на поиски в библиотеку. И не прогадал — она лежала на диване, уложив голову на томике какой-то энциклопедии, и безмятежно спала. Прелестное зрелище, которым сложно не залюбоваться. Джин была одета в черное вечернее платье из шелка, и вырез сбоку открывал взгляду ее стройную ножку, без труда можно было разглядеть и край чулок. Нет, невозможно спокойно смотреть на это!

Люциус подошел ближе, сел на колени у дивана — теперь его лицо было всего в паре дюймов от лица Джин. И он поцеловал ее — совсем легонько. Она тут же проснулась.

— Чувствую себя Спящей Красавицей, — сонно пробормотала Джин, открыв глаза. Прекрасное лицо украшала очаровательная улыбка.

— Кем? — не понял Люциус.

— Ты не знаешь, кто такая Спящая Красавица?

— Очевидно, это красивая девушка, которая спит… Прямо как ты, — сказал он. — Только ты красивее.

— О, милый… — Джин села на диване, за руку притянув к себе Люциуса. — Это же из маггловской сказки! Принцесса укололась заколдованным веретеном и уснула на много лет, разбудить ее смог только поцелуй принца. А в конце они сыграли свадьбу и жили долго и счастливо…

— Замечательно, — отозвался он и легонько коснулся губ Джин. — А что должен был сделать принц, чтобы принцесса поцеловала его в ответ?

— Быть рядом, — прошептала она и тут же поцеловала его — долго, чувственно.

— Быть рядом с тобой несложно, — тихо проговорил Люциус, едва Джин отстранилась. — И мне очень хочется быть рядом…

Он нежно обнял ее, испытав при этом почти непреодолимое желание как можно быстрее избавиться от платья, которое поначалу так ему понравилось.

— Между прочим, ужин давно готов и ждет тебя… — тихо прошептала она прямо на ухо Люциусу.

Тут он подхватил Джин на руки, в который раз дивясь ее легкости, и направился в столовую. Затем опустил ее на пол, в очередной раз поцеловал, помог устроиться за столом и сам сел напротив. Особая обстановка делала ужин необычным. По столу были расставлены зажженные свечи, несколько ваз с цветами…

— Это ты постаралась? — спросил Люциус. — И ждала меня?

— Да и нет. Я ждала… А ужин приготовили эльфы, я всего лишь помогла определиться с меню, — Джин опустила взгляд. — Я вообще ни на что не гожусь, наверное…

— Что? — он не поверил своим ушам. — Не говори ерунду, малышка, ты и не должна заниматься хозяйством. Понимаешь? Для этого есть домовики, это их предназначение. Пип ведь только рад услужить тебе.

— И чем мне заниматься, пока тебя нет? — с легким налетом грусти спросила Джин. Маленький укор в его адрес — не следовало уходить так надолго. Он и так часто пропадает в Министерстве по служебным делам. — Как, кстати, прошла твоя встреча?

— Ничего интересного, — честно признался Люциус. — Кучка чистокровных снобов… Разглагольствовали о необходимости уничтожения всех магглов и магглорожденных.

— Ты серьезно? — Джин в удивлении округлила глаза. Все-таки она крайне мало знала о нравах высшего света, но это и к лучшему.

— Не совсем. Но взгляды у них вполне определенные, и меры — радикальные. Просто они пока что далеко не все озвучивают. Так мне показалось.

— Но ты ведь не поддерживаешь их в этом, Люциус? — в ее голосе слышалось волнение.

— Нет, по крайней мере, не во всем, но есть и доля разумного в их словах, дорогая, — Люциус тепло улыбнулся ей. — Чистокровные семьи неспроста так кичатся своим происхождением, это идет с давних времен. Чем чище кровь, тем сильнее магические способности у потомков. Этим можно гордиться, даже нужно.

— А магглорожденные? — немного помолчав, спросила Джин.

— Что «магглорожденные»?

— Они, по-твоему, менее достойны?

Люциус напрягся.

— Разумеется, нет, милая, но… Ты ведь сейчас опять о своем происхождении думаешь, верно? Почему ты так настаиваешь на том, что твои родители — магглы?

— Потому что я это знаю, — твердо сказала она.

— Так же, как ты знаешь свое имя? — вопрос вырвался сам собой.

Не стоило говорить такого, Люциус убедился в этом уже через мгновение после окончания фразы. Он понял всё по глазам Джин. Она злилась, что было большой редкостью.

— Ты… ты не знаешь, о чем говоришь, Люциус, — медленно проговаривая каждое слово, сказала она.

— Джин, я просто…

— Ты просто сказал то, что думаешь, я поняла! — резко перебила она его и так же резко замолчала, спешно поднявшись из-за стола.

Удивительно, за все время их знакомства Люциус ни разу не видел ее такой жесткой, почти грубой. Джин всегда была в его представлении воплощением нежности и мягкости. Видимо, и у такого прекрасного цветка могут появиться шипы — если чем-то сильно разозлить.

Джин покинула столовую, и Люциус предположил, что она направилась в их комнату или в библиотеку, и дал ей небольшую фору.

Но он не угадал. Нашел ее лишь через пятнадцать минут в собственном кабинете, Джин сидела на подлокотнике его кожаного кресла и при помощи трансфигурации превращала свертки пергамента в маленьких бумажных птичек, которые уже кружились под потолком, образовав небольшую стайку. Она никак не отреагировала на его появление.

— Предположим, я признаю, что ты, Джин Браун, — магглорожденная ведьма, — примирительным тоном сказал Люциус, подойдя вплотную и обняв ее сзади. Он заметил, что Джин чуть вздрогнула от его прикосновения, но все же не отстранилась. — А эти бумаги, кстати, довольно важные. Думаю, не стоит заставлять их летать по кабинету.

— Я учту это, — тихо проговорила Джин и долго держала паузу. — Но тебя ведь огорчает это обстоятельство, верно? По поводу моих родителей?

Это был вопрос с подвохом. Конечно, Люциус бы вряд ли решился связать свою жизнь с девушкой, которая выросла в семье магглов, ведь подобные особы никогда не входили в круг его общения. Но дело было в том, что Джин он к этой категории никогда и не думал относить — они ведь вместе решили, что она чистокровная ведьма из Франции, так зачем ворошить неизвестно что? Ему было безразлично мнение самой Джин на этот счет, пусть хоть сквибом себя считает, хоть магглой… Главное, пусть будет с ним!

— Меня огорчает нечто иное, малышка, — мягко проговорил Люциус. — Ты настаиваешь на взятых из воздуха фактах. Это слишком… опрометчиво.

— Опрометчиво? — Джин все же отстранилась и повернулась, глядя ему прямо в лицо. В ее глазах плескались огоньки бурного негодования. Что он не так сказал?

— Ты хочешь подобрать другое слово?

— Нет! Я хочу, чтобы ты понял меня! Если я говорю, что я знаю это, значит, я действительно знаю, — упрямства ей было не занимать, это Люциус понял уже давно.

— Хорошо, — он кивнул.

— Нет, не хорошо! Ты соглашаешься только затем, чтобы меня успокоить.

Она тоже успела неплохо его изучить. Люциус не любил конфликты, старался во всем всегда держать нейтралитет. Но, может, на этот раз действительно стоило прислушаться к ее словам? Если поразмыслить, что могло бы стать подтверждением магглорожденности Джин? Помимо ее собственной уверенности?

Во-первых, она неплохо ориентируется в магическом мире, особенно для волшебницы, которая потеряла значительную часть воспоминаний. Этот пункт явно не в пользу теории Джин. Во-вторых, она чрезвычайно способная колдунья — даже беспалочковая магия дается ей относительно легко. Владение подобным видом волшебства среди магглорожденных магов — практически нонсенс. Еще одно очко в копилку Люциуса.

С другой стороны, до сих пор Джин не настаивала ни на одном из фрагментов ее выдуманной биографии, тем более, так рьяно. Выходит, что-то дает ей уверенность в этом. Все-таки годы прошлой жизни не могли пройти бесследно — это Люциус прекрасно понимал. Наверное, Джин была права. Счет — два : один не в ее пользу, но можно было пойти на уступки.

Люциус сел в кресло, на подлокотнике которого устроилась Джин, и переместил ее к себе на колени. Она хоть и была немного обижена, но ничуть не сопротивлялась. Он нежно поцеловал ее в губы и крепко прижал к себе. Нет, такое сокровище нельзя отпускать, ни за что!

— Ты магглорожденная, — Люциус резюмировал ее мысли.

— Да! — уверенно отчеканила Джин, доверительно прижимаясь к мужскому телу.

— И ты в этом более чем уверена, — продолжил он.

— Да! — ни капли сомнения в ее голосе.

— Точно-точно? — не унимался Люциус.

— Да! — очередной ответ без промедления.

— Ты выйдешь за меня? — вдруг спросил он, словно и сам не ожидал от себя этого вопроса.

— Да!.. Стоп. Что?! — Джин отпрянула от Люциуса и с непониманием посмотрела прямо ему в глаза.

— Ты все слышала, — довольно ухмыляясь, сказал он, аккуратно проведя рукой по ее спине.

— Но… Люциус… — ее лицо выражало недоумение. — Ты серьезно?

— Абсолютно. Я хочу, чтобы ты стала моей женой. Считай ты себя хоть трижды магглорожденной — это не имеет значения. Я хочу быть с тобой, всегда быть с тобой.

— Люциус, ты…

— Так ты согласна?

— Я уже сказала «да», — Джин опустила глаза и вновь прильнула к нему — такая теплая и такая родная.

Люциус прижал ее к себе сильно-сильно. Теперь она всегда будет с ним, никуда не денется.

— Я люблю тебя, Джин.

Он еще ни разу не говорил этих слов. Не только ей — никому не говорил. Люциуса нельзя было отнести к разряду пустословов, которые бросаются признаниями направо и налево. Нет, если он что-то говорил, то был уверен в правильности своих слов, и если он что-то делал, то последствия нисколько его не пугали. Ведь даже предложение руки и сердца не было таким уж спонтанным, как могло показаться на первый взгляд. Люциус уже давно понял, что Джин именно та девушка, с которой он хочет провести остаток жизни — так к чему тянуть гиппогрифа за хвост? Жаль только, что он не успел забрать семейное кольцо из Гринготтса, и потому не удалось сделать официальное предложение по всем правилам. Ведь он, несмотря ни на что, очень высоко ценил традиции. Но это еще успеется. Главное — она согласилась.

— Люциус, — едва слышно пробормотала Джин, уткнувшись лицом в его плечо.

— М-м?

— Поцелуй меня…

* * *

Гермиона боролась с бессонницей уже пару часов, а по ощущениям — целую вечность. Для нее мучиться от избытка мыслей, пока Люциус рядом видит третий сон, было уже привычным делом. Этот чертов аристократ умудрялся засыпать каждую ночь!

«Он сказал мне, что любит», — вещал внутренний голос Гермионы у нее в голове.

«Я тоже люблю», — вторил ему другой голос, тоже принадлежащий Гермионе.

«Но я не сказала». Это правда. Она ничего не ответила на признание Люциуса — на его первое признание. Замуж выйти согласилась, а сказать «люблю» не сумела. Как глупо.

«Так почему же не сказала?» Вполне резонный вопрос.

«Неужели меня по-прежнему преследуют призраки прошлого? Призраки, которых даже не существует».

Могла ли она любить кого-то там, в прошлой жизни, а после напрочь об этом позабыть? Разумеется, нет! Можно ли вообще забыть такие эмоции? Гермиона была уверена, что полюбила впервые. И объектом этого чистого чувства стал Люциус. И чувство это было взаимным. Чего еще можно желать? Она не знала.

Смущало только то, что все было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но Гермиона отогнала подальше привычный здравый скептицизм.

— Люциус! — позвала она, ощутимо толкая его. — Люциус, проснись! Проснись же!

Тот резко сел на кровати.

— Что-то случилось? — быстро спросил он, успев при этом правой рукой нащупать волшебную палочку, которая до того покоилась на прикроватной тумбочке.

Гермиона почти пожалела, что потревожила его сон. Стоило ли оно того?.. Да, определенно стоило.

— Все в порядке, — Гермиона поспешила его успокоить. — Я просто хотела сказать, что…

Она замялась и умолкла. Как это вообще сказать? Так легко и так трудно одновременно… Люциус обеспокоенно взглянул на нее.

— Милая, не молчи, — сказал он, взяв Гермиону за руку, и успокаивающе провел пальцами по ее ладони.

И это действительно помогло, стало легче. Слова словно сами захотели вырваться наружу.

— Я люблю тебя! — произнеся это, она как-то даже немного виновато посмотрела на Люциуса, ожидая его реакции.

— Джин…

— Я знаю, о чем ты думаешь. И нет — это не могло подождать до утра.

Он улыбнулся, широко улыбнулся несвойственной ему мальчишеской улыбкой.

— Девочка моя… — Люциус схватил ее в охапку, прижал хрупкую фигурку к кровати и навис сверху. — Ты ведь понимаешь, что теперь никуда от меня не денешься?

— Я и не хочу никуда деваться, — она обвила руками его шею. — А даже если и попытаюсь, ты ведь меня всегда вернешь, правда?

— Рад, что ты это осознаешь.