Вечное сияние чистого чувства (гет)

Прошлое — лишь измышление ума. Оно ослепляет нас, обманом заставляет в него верить. Но сердце хочет жить в настоящем.

Стремление каждого — узнать, кто ты на самом деле. Но ответ на этот вопрос кроется в настоящем, а не в прошлом.

Маттиас. «Вспомнить все»

* * *

Утро — то время, когда нужно все обдумать. Часто люди по утрам прокручивают в голове примерный список дел на грядущий день, и тогда в сознании рождается масса ассоциаций и параллелей с тем, что уже было. Воспоминания нанизываются на нить, словно бусинки, смешиваясь при этом с домыслами и фантазиями. Кто-то размышляет о прошлом, кто-то — о будущем. А кому-то попросту нечего планировать — ведь прошлое скрыто плотной пеленой тумана, который не желает рассеиваться, а будущее чересчур размыто. Остается только настоящее, и действовать нужно без размышлений — просто жить одним мгновением.

Едва успев проснуться, Гермиона почувствовала, что что-то не так. В глаза сразу бросился бирюзовый балдахин, нависавший над кроватью; он был расшит серебряными нитями, которые переплетались в замысловатом узоре. Балдахин… Он словно перенесся в ее спальню из прошлого века. Странно… Гермиона пару минут лежала на спине, не шевелясь, и изучала взглядом вышивку на шелковой ткани, а потом вдруг резко села на кровати — и вспомнила. Но вспомнила не все, а лишь события вчерашнего вечера. События более странные, чем балдахин, так удививший ее поначалу — значительно более странные! Как вообще можно думать об интерьере комнаты, когда и имени своего не помнишь?

Гермиона быстро слезла с кровати, тряхнула головой и принялась осматривать комнату, где ей довелось провести ночь. Вчера она была слишком потрясена случившимся, поэтому легла спать сразу же, как только осталась одна — ведь и без того обрывочные мысли были спутаны и создавали в голове полнейшую неразбериху. Тогда Гермиона понадеялась, что к утру все станет на свои места, но она ошиблась — ровным счетом ничего не прояснилось. Обстановка говорила о том, что она оказалась в доме у вполне состоятельного человека, даже богатого. «И весьма привлекательного», — пронеслась в голове Гермионы неуместная мысль. Куда разумнее было бы обдумать собственную судьбу, а вовсе не оценивать внешний облик Люциуса Малфоя — единственного человека, которого она помнила.

Правда в том, что дальнейшая судьба Гермионы слишком размыта, чтобы ее можно было обдумывать. Очевидно, что сейчас ее память находится в таком же плачевном состоянии, что и вчера. Гермиона по-прежнему не могла назвать ни своего имени, ни места проживания, ни рода деятельности. Одним словом — ничего. Ничего существенного. Ничего из того, что могло бы помочь ей установить свою личность.

Гермиона подошла к висящему на стене круглому зеркалу в золотой раме и принялась разглядывать собственное отражение. То, что она увидела, определенно было ей знакомо, она чувствовала, что это ее родное тело, ее внешность. И эта мысль слегка успокаивала.

Еще немного побродив по комнате, копаясь в себе и в собственных мыслях, Гермиона пришла к выводу, что нет смысла тратить время на никому не нужные терзания. И потому она решила быстро привести себя в порядок и найти Люциуса — быть может, он сумеет хоть немного осветить ее сознание, в котором царила кромешная тьма. Ведь неспроста латинское слово «lux» [1] созвучно с именем хозяина поместья, в котором она временно гостила. «Хм, а я знаю латынь…» — эта мысль заставила Гермиону улыбнуться.

Сняв с себя рубашку, которую обнаружила вчера в гардеробе и за неимением иных вариантов использовала в качестве пижамы, Гермиона натянула на себя единственный имеющийся у нее предмет одежды — сиреневое платье. Оно было вечернее и, скорее всего, покупалось на случай какого-то торжества, но что поделать. Не спускаться же в гостиную в рубашке с чужого плеча? Если уж на то пошло, ей вообще никто не позволял копаться в гардеробе и уж тем более брать оттуда одежду. Но Гермиона подумала, что вряд ли Люциус стал бы возражать против такого ее самоуправства… если это вообще его рубашка. Хотя, вероятно, эта вещь все же принадлежала ему. Гермиона взяла ее в руки и заметила, что на манжетах вышиты инициалы — «ЛМ». Люциус Малфой.

Гермиона восстановила у себя в голове образ нового знакомого, и тут ей показалось, что она знала его и раньше. Да, она была в этом почти уверена. Сероглазый статный мужчина с длинными светлыми волосами, который взирает на всех свысока… Вряд ли где-нибудь найдется еще один подобный экземпляр. Желая скорее подтвердить или опровергнуть свое предположение, Гермиона завершила утренний туалет и покинула уже почти успевшую стать родной комнату. По сути, эта комната и была родной для нее, ведь Гермиона совершенно не помнила, как выглядел ее настоящий дом. Хотя предполагала, что он мало походил на Малфой-мэнор.

Интуитивно направившись в гостиную, на первый этаж, Гермиона не ошиблась — Люциус сидел там на диване со свежим номером «Пророка» в руках. Услышав шаги, он оторвался от чтения газеты и устремил свой взгляд на гостью. Изучающий взгляд. Гермиона смутилась от такого внимания и едва не споткнулась, спускаясь по лестнице, но самообладание все же взяло верх, и она преодолела оставшиеся ступеньки без происшествий.

— Доброе утро, мистер Малфой, — произнесла Гермиона ровным тоном, когда приблизилась к дивану. А затем так же одарила Люциуса очень внимательным взглядом. Почему бы не поиграть в «гляделки»?

— Доброе, мисс… — Люциус запнулся, очевидно, поняв, что не знает имени своей гостьи, и обворожительно улыбнулся ей, маскируя эту небольшую заминку. Он жестом пригласил ее присесть рядом, после чего добавил, по-доброму усмехнувшись: — Знаете, в высшем обществе не принято надевать один и тот же наряд два дня подряд, но, так и быть, я прощу вам эту оплошность. Как вам спалось?

— Вы не хуже меня знаете, что мой гардероб в этом поместье не отличается особым разнообразием, — парировала Гермиона с легкой улыбкой на лице. — Но, так и быть, я прощу вам это бестактное замечание. Я прекрасно спала, спасибо за гостеприимство.

— Не стоит благодарности. Не будете возражать против завтрака в моей скромной компании?

— Ни за что не откажусь от такого заманчивого предложения. Честно говоря, я жутко проголодалась. Не помню даже, когда в последний раз ела… — она невесело усмехнулась и добавила: — И это далеко не единственное, чего я не помню.

* * *

Столовая поразила Гермиону своей роскошью, как, впрочем, и все остальное убранство в поместье. Завтрак подавали домовые эльфы, но этот факт не показался ей удивительным — вероятно, они служили у нее дома. Домовики показались ей очень милыми, хотя немного запуганными и излишне подобострастными. Гермиона хотела что-то спросить у этих чудных созданий, но они взирали на нее с таким испугом и трепетом, что она решила отложить беседу до лучших времен.

— Вы так ничего о себе и не вспомнили? — вдруг спросил Люциус, прерывая затянувшееся молчание, когда они оба уже приступили к завтраку.

— Ничего, — оторвавшись от еды, Гермиона мотнула головой. — Хотя пару раз у меня в голове всплывали смутные образы, и я не могу понять, что это — мое разыгравшееся воображение или же реальные воспоминания. Не подскажете, мы с вами не встречались раньше? Ваше лицо кажется мне очень знакомым.

— Не думаю. Точнее, я не припомню, чтобы видел вас раньше, но вы вполне могли заметить мою колдографию в газете или еще где-нибудь. Знаете ли, род Малфоев довольно известен в магической Британии, и не только в ней, — проговорил Люциус, и Гермиона уловила явно проскальзывающие нотки гордости в его тоне. Ну конечно, она бы тоже гордилась, если бы происходила из знатного рода. А сейчас она даже понятия не имеет, кем были ее родители…

— Я так и предполагала, — задумчиво сказала она, — хотя все же надеялась, что вы что-нибудь обо мне вспомнили.

— К сожалению, тут я вам помочь не могу, мисс… Знаете, вам стоит выбрать себе имя, на время. Как насчет Оливии? — озорно улыбнувшись, спросил Люциус.

Гермиона задумалась ненадолго, потом отрицательно помотала головой, уверенно заявив:

— Нет, это не мое имя. Совсем нет. Какие еще варианты?

— Бренда? Сильвия? Николь? Матильда? Виктория? Миранда?..

На каждое произнесенное имя Гермиона мотала головой и чуть хмурилась в знак неодобрения. Ну как он мог подумать, что ее зовут Матильда? Абсурд!

— … Эстелла? Скарлетт? Вирджиния? Лукреция? — казалось, запас имен у Люциуса был неисчерпаемым.

— Да, да! Это определенно подходит! — наконец-то остановила его Гермиона.

— Что? Лукреция? — скептически отозвался Люциус, хотя сам же и предлагал это имя не более минуты назад. — Не очень удачный выбор — так звали мою прапрабабку. Не самая приятная была женщина, хоть и владела анимагией. Кстати, ее портрет висит на четвертом этаже…

— Нет же, Вирджиния! — перебила его словесный поток Гермиона. — Меня будут звать Джин.

Она была рада хоть какой-то определенности в своей жизни. Теперь она знает, как представляться при знакомстве. Казалось бы — такая мелочь, обычно никто об этом и не задумывается, но у Гермионы внутри будто огонек зажегся, даже дышать стало проще. Слава Мерлину! Или слава Люциусу Малфою?..

— А что насчет фамилии? — по-видимому, Люциус решил идти до конца в этой своеобразной игре.

— Придумайте сами, — Гермиона пожала плечами и посмотрела на задумавшегося Люциуса в ожидании «вердикта».

— Браун. Вам подходит — под цвет глаз.

— Неплохо. А вы бы не хотели стать Люциусом Греем — под цвет глаз? — она усмехнулась.

— Вряд ли. Меня устраивает моя фамилия, и то, что я ее помню, тоже вполне меня устраивает, — отозвался Люциус с серьезным видом, и Гермиона в очередной раз подумала, что он слишком трепетно относится к значению своей фамилии. — Кстати, у меня есть одна знакомая по фамилии Блэк, и глаза у нее черные, как ночь.

— Знакомая?.. — протянула Гермиона.

Конечно, несложно было догадаться, что у Люциуса есть невеста. И откуда только взялось это расстройство? Она знает его меньше суток и уже испытывает нечто, странно напоминающее ревность… Вот глупость из глупостей!

— Просто знакомая, — пояснил Люциус, ухмыльнувшись. Он словно прочел мысли Гермионы. — Мы вместе учились в школе, на одном курсе и факультете.

Гермиона подумала, что фамилия Блэк кажется ей смутно знакомой — вероятно, это тоже какой-то древний род, о котором слышал даже самый непросвещенный сквиб. Но почему она не может вспомнить ни одного конкретного волшебника, с которым была бы знакома? Кто ее друзья, родители?..

— Знаете, я почему-то совсем не помню имен. Никаких, — она решила озвучить свою мысль. — То есть, я вообще многого не помню, но забыла далеко не все. Вот, например: настойка полыни, сок дремоносных бобов, корень валерианы, корень асфоделя…

— Что это? Рецепт «напитка живой смерти»? — в удивлении изогнув бровь, спросил Люциус.

— Вы должны были сказать: «десять баллов Гриффиндору», — отозвалась Гермиона.

— Ну, я бы и все двадцать не пожалел. Да и Слагхорн был бы вами доволен, пригласил бы в клуб Сл… — начал он, но вдруг осекся и спросил с серьезным видом: — Вы сказали «Гриффиндору»? Значит, вы обучались в Хогвартсе?

— В Хогвартсе? — Гермиона непонимающе на него посмотрела. Сейчас для нее это слово представляло собой простой набор звуков.

— Да, это школа для магов, она расположена в Шотландии. Гриффиндор — один из ее факультетов. Он назван в честь Годрика…

— Конечно! Годрик Гриффиндор — один из основателей Школы чародейства и волшебства «Хогвартс», его имя также носит деревня Годрикова Впадина, где он когда-то родился! — отчеканила Гермиона, словно отвечала на уроке по истории магии. — Да, я, наверное, училась там, я вспомнила!

— Это существенно облегчит для нас процесс установления вашей личности, мисс Браун, — он будто примерял на девушку ее новоприобретенную фамилию. К слову, подходила она неплохо. — В Хогвартсе хранятся списки всех студентов, когда-либо обучавшихся в стенах школы, и к ним прилагаются личные дела. К тому же, судя по вашему возрасту, учебу вы закончили совсем недавно. Если вообще закончили — вы вполне можете сойти за студентку старшего курса.

Новость о том, что разгадка ее имени и прилагающейся к нему биографии так близка, не могла не радовать Гермиону. Она потеряла память всего несколько часов назад, но уже успела жутко устать от тянущей на дно неизвестности. Было страшно утонуть в таком большом мире, где никого не знаешь, и никто не знает тебя. Где никто не может помочь.

— Это замечательно! Вы ведь отведете меня туда, правда? — она посмотрела на Люциуса умоляющим взглядом.

— Конечно. Будем считать, что я взял на себя ответственность за вашу дальнейшую судьбу, как только вы появились в моем поместье.

— Спасибо, спасибо, Люциус! — восторженно прокричала Гермиона, но вдруг осеклась и уже куда тише пролепетала: — То есть… мистер Малфой. Простите.

— Ничего страшного. Можете звать меня по имени, Джин… Раз уж вы разрешили мне выбрать вам имя, то я не могу позволить такое официальное обращение с вашей стороны, — он уже не впервые за это утро обворожительно улыбнулся, видя смущение Гермионы.

— Хорошо, — та улыбнулась в ответ.

Люциус казался ей чрезвычайно любезным и очень милым. Конечно, он был единственным человеком, которого она знала (точнее, помнила) но это обстоятельство вовсе не умаляло его достоинств. Похоже, что он помогает ей от всей души, бескорыстно. Ей повезло, что она очутилась именно у него в поместье. Если, конечно, такое стечение обстоятельств вообще можно считать везением.

До конца завтрака Гермиона пребывала в чрезвычайно приподнятом расположении духа, ожидая скорого отправления в Хогвартс… и скорой разгадки всех странностей. Ей не терпелось наконец-то узнать все неизвестные и решить эту сложную задачу — задачу о ее прежней жизни.

* * *

Гермионе все казалось чужим и незнакомым, и от этого было тяжело — ей нигде не было по-настоящему уютно. Она ощущала себя гостьей в другом мире — гостьей, которую никто не приглашал.

Таким же чужим все было и в Хогвартсе — хотя Люциус утверждал, не без оснований, что она училась здесь. А это целых семь лет! Неужели можно полностью забыть место, где прожила столько времени?.. Хотя, проведя в кабинете директора минут двадцать и детально изучив обстановку, она начала улавливать в интерьере какие-то смутно знакомые детали — цветная оконная рама, книги с пожелтевшими страницами на полках, феникс в клетке… Да и Дамблдор, казалось, был хорошо ей знаком — Гермиона даже сумела подметить некие жесты, особенности мимики и интонации, присущие только ему. Теперь она была практически уверена, что директор должен знать ее и, возможно, уже понял, кто перед ним. И сейчас лишь удивляется столь неожиданному визиту.

Гермиона сидела в удобном старинном кресле, ожидая, пока Люциус закончит разговор с Дамблдором — он должен был объяснить директору причину их прихода. Она изредка бросала взгляды на двух мужчин, и ей казалось, что Дамблдор вовсе не слушает Люциуса — его глаза были устремлены куда-то поверх собеседника, даже сквозь него. А выражение лица у него было какое-то отсутствующее, будто ему рассказывали историю, которую он слышал уже не раз и успел запомнить все до мельчайших деталей, а сейчас не перебивает лишь из вежливости. Может, он откуда-то узнал, что приключилось с его бывшей студенткой еще до их появления? Как бы то ни было, Люциус продолжал рассказывать, Дамблдор — слушать с мечтательным выражением на лице, а Гермиона — ждать.

Завершив рассказ, Люциус поднялся со стула и молча покинул кабинет, не забыв перед этим послать Гермионе ободряющий взгляд. Мучительные минуты ожидания закончились. Она встала, подошла к письменному столу и посмотрела на директора в нерешительности. Тот предложил ей сесть, и Гермиона не преминула воспользоваться этим предложением. Отчего-то ей было боязно… Но вот отчего? Хуже ведь не станет в любом случае.

— Что же такого важного вы хотели от меня узнать, мисс? — во взгляде и интонациях Дамблдора читалось легкое недоумение.

— Вы меня не узнаете?

— Боюсь, что нет, юная леди, — директор развел руки в стороны. — Уж простите мне такой грех, но в моем возрасте сложно упомнить всех. Так откуда же я могу знать вас?

— Я… я, вероятно, училась в этой школе, профессор. — Гермиону одолевали сомнения. Она-то думала, что Дамблдор сразу узнал ее, и сейчас желает просто побеседовать с глазу на глаз. Но все оказалось вовсе не так радужно, как ей виделось изначально. Надежда начала потихоньку рассыпаться на мелкие песчинки.

— Вероятно? — он посмотрел на нее каким-то странным взглядом. О чем же они беседовали, если Дамблдор даже не в курсе, что она потеряла память?

— Я… не уверена, — подтвердила Гермиона. — Разве Люциус вам не объяснил?

— Я могу сказать вам точно, что всех, кто когда-либо учился в этой школе, я помню в лицо, несмотря на свой преклонный возраст. Так что вы ошибаетесь, причисляя себя к студентам Хогвартса.

— Вы уверены? — Это была единственная надежда, и Гермионе совсем не хотелось терять ее. Неужели старик не лукавит, говоря, что он ни разу ее не видел? Но она ведь почти убедила себя, что помнит это место! Что же делать дальше? Стало тяжело дышать. Вместо надежд осталась только лишь горстка песчинок.

— Да, мне не хочется вас разочаровывать, но я абсолютно уверен в своих словах, — этими словами Дамблдор развеял песчинки по ветру.

Гермионе ничего не оставалось, кроме как согласиться со словами директора, а потому она, поблагодарив его за уделенное ей время, поспешила покинуть кабинет — теперь такое общество совсем не казалось ей хоть сколько-нибудь приятным. За дверью дожидался Люциус — его компания была для Гермионы более предпочтительной. Она грустно улыбнулась, давая понять, что так ничего о себе и не узнала.

Только сейчас, глядя в его серые глаза, Гермиона осознала, что у нее нет в этом мире никого, кроме него. До тех пор, пока она не поймет, что с ней произошло, и пока не вернет на место свои утраченные воспоминания.

— Но, Люциус, я абсолютно уверена, что знакома с ним! — заявила Гермиона сразу после того, как в деталях пересказала свой диалог с директором. Им обоим показалось крайне странным то, что Дамблдор предпочел услышать историю о потере памяти дважды — и от Люциуса, и от Гермионы. Но, как оказалось, странность — основная черта его характера. Так сказал ей Люциус. А не доверять ему у Гермионы причин не было.

— Джин… Пойми, Альбус Дамблдор — величайший волшебник нашего времени, о нем написано в каждом учебнике по истории магии. Вряд ли у тебя был шанс не узнать о нем, — Люциус улыбнулся, пытаясь приободрить ее. Он взял ее за руку и повел по направлению к выходу из здания школы. В кабинет директора они попали по каминной сети, и Гермиона решила не вдаваться в причины, по которым Люциус выбрал иной путь для возвращения. В любом случае, прогулка до антиаппарационного барьера ей не помешает.

* * *

— Знаешь, я думаю, что мои родители — магглы, — сказала Гермиона с задумчивым видом. Они с Люциусом шли по тропинке на территории Хогвартса, намереваясь в скором времени аппарировать обратно в мэнор — до барьера оставалось не больше десятка ярдов.

— С чего ты взяла? — Люциус задал вполне резонный вопрос.

— Не знаю, — она улыбнулась. — Интуиция.

— Ну, если тебе нравится так думать — пускай, — снисходительно произнес он, подавая ей руку для совместной аппарации.

Секунда — и они уже были в поместье.

_____________________________________________________

[1] lux — свет (лат.)