Семейные правила (джен)

Им понадобилось четыре года, но в конце концов у них родился мальчик. «Наследник» — так называл его Абраксас. Для него он был просто продолжателем рода, и не больше. А для них — больше. Намного больше.

Нарцисса вся светилась от счастья, держа ребенка на руках. Такой крошечный и такой совершенный. Для мира он будет Драко Люциусом Малфоем и принесет новую славу своему роду, но для них он навсегда останется «Драко».

Люциус посмотрел на жену и сына и вздохнул. Всеми силами он хотел уберечь их от беды. Свою маленькую семью. Люциус стиснул зубы. Счастливую маленькую семью. Его дела шли отлично, и он все выше поднимался в рядах Упивающихся смертью…

По паркетному полу что-то клацнуло, и Люциус резко обернулся. В дверном проеме стоял отец.

— Только не вздумайте с ним нянчиться. Сучонок тощий и хилый, но ему придется научиться быть Малфоем. Другого наследника у нас нет.

— Мне это известно.

Люциус знал, что бессмысленно обижаться на слова отца, но желудок свело судорогой, так сильно они его задели.

— Если выучишь его как следует, из него может выйти толк. Пусть вытворяет, что захочет, лишь бы полюбил убивать. Может, он и окажется достойным нашего имени. В отличие от тебя.

Абраксас презрительно усмехнулся.

— Ты, может, и сумел обзавестись сыном, только это не делает тебя отцом. Отец должен уметь убивать по своей воле. А ты не умеешь. Охотиться на магглов со своими приятелями из Упивающихся — это совсем другое. Семью ты не защитишь.

— Я уже ее защищаю!

Люциус чувствовал, что выходит из себя. Его первенцу едва исполнился месяц, а Абраксас уже определяет его судьбу. Открыто спорить с отцом было непривычно и странно.

— Так ничего и не понял! Ты думаешь, что семья — это твоя зануда-жена или ее чахлый отпрыск? Речь вообще не о них. Семья — это мы, Малфои. Семья — это кровь, что переходит из поколение в поколение, кровь, которую надо хранить и защищать. Сможешь ты убить свою жену и взять новую, если эта так и будет рожать недоносков? Сможешь убить своего дружка-ловкача, если он вздумает тебя предать? Да нет, куда тебе! — Абраксас пригвоздил Люциуса ледяным взглядом. — Ты всегда был слаб. Род Блэков — древний и благородный, так что, может, хилый щенок, которого принесла твоя сука — не ее вина. Нужно здоровое семя, чтобы зачать здорового наследника.

Люциус помертвел. Во рту пересохло так, что говорить он не мог. Абраксас презрительно фыркнул и повернулся к сыну спиной.

* * *

Несмотря на хрупкое сложение, Драко оказался живым и подвижным ребенком. Большую часть дня он бодрствовал, с интересом разглядывая все, что подносили к его колыбели. Он радостно смеялся и махал ручками от восторга. Нарцисса была совершенно счастлива, и хотя ей приходилось вставать к Драко каждые три часа, черные тени под ее глазами исчезли. Она снова светилась, как в тот день, когда впервые появилась в маноре.

Абраксас, хотя и продолжал недовольно ворчать, на время оставил их в покое, на что Люциус совершенно не рассчитывал. Каждую ночь он лежал без сна, вслушиваясь в тишину и готовясь, если понадобится, кинуться на защиту Драко. Потом он с облегчением узнал, что Абраксас принял приглашение старого друга поохотиться. Отец любил охоту и мог задержаться на неделю и больше. Люциус был сильно разочарован, когда тот вернулся всего через несколько дней с гнойной раной на левом бедре.

— Чертова виверна! Но я все-таки сумел ее прикончить.

Люциус нахмурился. Виверны давно стали редкостью. Всем, кроме волшебников, они казались просто ящерицами, но происходили от драконов и в безвыходном положении начинали плеваться огнем. Будучи гораздо меньше по размеру, они неплохо приспособились к исчезновению древних дремучих лесов.

Абраксас, хромая, поднимался по ступеням, громогласно требуя, чтобы домовики приготовили ему ванну и принесли любимую трубку. Люциус был уверен, что отец быстро поправится, и жалел только, что столкновение с виверной не произошло хотя бы на пару дней позже.

Но Абраксас не поправился. Рана заживала очень медленно, и ко всему, у него появилась, как он выражался, «мерзкая чесотка». Когда спустя неделю Люциус увидел ногу отца, бедро уже было опоясано воспаленной красной полосой — началось заражение. Но робкое предложение сына позвать целителя Абраксас с ходу отверг.

— Все они шарлатаны! Все до единого! — рявкнул он.

— Само собой, — пробормотал Люциус себе под нос и вышел из комнаты, сделав вид, что не заметил чашку, которая полетела ему вслед и разбилась о притолоку.

Абраксасу становилось все хуже, и его проклятия делались все более изощренными. Вскоре заходить к нему стало просто опасно: к обычным ругательствам прибавились заклинания. После того, как он едва успел увернуться от нацеленной в него порчи, Люциус настоял, чтобы Нарцисса прекратила навещать больного. Вместо этого она отправилась в огромную библиотеку манора, где он на следующее утро ее и нашел. Судя по ее лицу, жена так и не ложилась.

— Я отходила только, чтобы позаботиться о Драко, — прошептала она. Младенец спал на столе в наскоро наколдованной колыбели. — Смотри что я нашла.

Жена протянула Люциусу старинную книгу, посвященную вивернам. Люциус просмотрел раскрытую страницу:

«Виверны, от драконов происходя, всем драконьим недугам подвержены. Ежели другие рептилии даже драконью инфлуэнцу подхватить не способны, то виверны не только инфлуэнцой, но и лихорадкой драконьей, и драконьей оспой болеть могут. Сами они от них не дохнут, зато всех вокруг перезаражают. И особливо надлежит при встрече с виверной беречься драконьей оспы, потому что это верная смерть».

— Люциус, у него драконья оспа, — палец Нарциссы словно приклеился к строчке.

Перед глазами Люциуса все поплыло.

— Драконья оспа. Верная смерть. Надо что-то делать.

— Драко!

Нарцисса всегда говорила спокойно, но сейчас ее вскрик рассек воздух как острый меч.

— Что будет с Драко? Твой отец упрям, как бык, он не хочет звать целителя. Он убьет нашего мальчика.

Она прижала спящего ребенка к груди. Глаза ее пылали.

— Люциус, придумай что-нибудь. Избавь нас от заразы!

Внезапно ему представилась гремучая змея в пустыне — шипит и угрожающе взмахивает хвостом. Нарцисса — мать, она защищает своего сына, как и подобает чистокровной ведьме из Слизерина.

— Не беспокойся, дорогая. Я обо всем позабочусь.

Он обнял жену и сына и вышел из библиотеки. Он хотел лично проверить, в каком состоянии отец.

На стук никто не ответил. Он вошел в отцовскую спальню. Абраксас лежал на огромной кровати под зеленым с серебром балдахином.

Люциус осторожно приблизился. Слышно было только тяжелое дыхание больного. Тело на кровати наводило ужас. За последние сутки болезнь приняла дурной оборот.

Глаза Абраксаса горели огнем, отражая сжигавший его жар. Кожа была покрыта пустулами, многие из которых уже вскрылись и сочились гноем. Тонкие простыни были покрыты бурыми пятнами. В воздухе стояло невыносимое зловоние.

— Добби!

Тут же раздался громкий треск и перед Люциусом склонился домовой эльф.

— Что угодно молодому хозяину?

— Поменять простыни, — распорядился Люциус. — Принести воды. И добавить в жаровни ладана — надо очистить воздух.

— Да, молодой хозяин. Как пожелает молодой хозяин.

Домовик поклонился и исчез.

Как он пожелает. Его главное желание было совсем другим — чтобы его семья была в безопасности. Только Нарцисса и Драко. Люциус устроился на одном из старинных стульев и посмотрел на кровать. В воспаленных глазах больного проступило недовольство. На этих стульях сидеть не полагалось, и Люциусу это было отлично известно. До этого он прикасался только к их ножкам. Люциус чувствовал под собой твердость дерева и неровности потрескавшейся кожаной обивки. Сидеть было неудобно, но при этом странно приятно.

Появились два домовика. Они поменяли простыни и отлевитировали Абраксаса на другую сторону постели. Люциус обратил внимание, как тщательно они избегали прикасаться к телу больного. Домовики принесли воды и поставили ее на ночной столик. Забавно, как эти твари умеют обойти любой приказ. Он распорядился принести воды, но не сказал, что отца надо напоить. Подумав, он решил, что не хочет, чтобы домовики разнесли заразу по всему дому. Когда один из эльфов потянулся к тяжелым оконным драпировкам, чтобы поднять их и проветрить комнату, Люциус махнул рукой.

— Не надо. Сегодня слишком холодно. Пошли прочь!

Домовики поклонились, едва не уткнувшись носами в пол, и аппарировали.

Комнату наполнил густой аромат ладана. Люциус не стал возиться с окнами.

Он просто сидел и смотрел. Грудная клетка старика то вздымалась, то опускалась. Время от времени из груди вырывался хриплый стон, и тогда все тело корчилось и содрогалось от мучительного кашля.

— Малфои всегда держат себя в руках, весело им, больно или грустно, — сказал Люциус куда-то в пространство над головой отца.

Абраксас поглядел на него ничего не выражающим взглядом и потянулся за водой на ночном столике. Люциус смотрел, как рука медленно ползет по столу. Как дотрагивается до бокала и опрокидывает его. Как вода стекает со столика и темным пятном проступает на толстом ковре рядом с кроватью. Абраксас закашлялся, и впервые Люциус услышал не шипение змеи, а слабое мяукание котенка.

Люциус прислушался к себе. Ненависти не было. Он пошел вглубь, и не обнаружил даже страха. Сострадания не было тем более. Все чувства, которые некогда вызывал у него лежащий на кровати человек, растаяли в твердой решимости идти до конца. Он останется, и он будет смотреть.

Люциус снова вызвал домовика.

— Добби, чтобы в комнату не входила ни одна живая душа. Следи за хозяйкой и ребенком. Будешь каждый час проверять, как они. Если что-то случится, тут же докладывать мне. В дом никого не пускать! Скажешь… скажешь… ничего не говори. Просто отправляй восвояси. Если кто-то спросит меня, сразу докладывай. Или спросит отца.

Эльф непрерывно отбивал поклоны, так что Люциус не успевал их отслеживать.

— Да, молодой хозяин. Конечно, молодой хозяин. Как пожелает молодой хозяин.

К вечеру следующего дня Абраксас напоминал мумию, мумию, сочащуюся кровью, гноем и другими телесными выделениями. Простыни прилипли к его корчащемуся телу. Люциус гадал, откуда берется столько жидкости, если отец совсем не пьет. Утром и вечером Тинки приносила кувшин воды, и Люциус сам ставил его на ночной столик. Это он готов был делать. Но он не был готов позволить домовику коснуться Абраксаса и потом разнести по всему дому драконью оспу. Слишком заразная болезнь, чтобы относиться к ней легкомысленно. Он останется в спальне, но не дотронется до умирающего. Не станет крови и телесных выделений — не станет заразы. Как только тело Абраксаса высохнет, семья Люциуса будет в безопасности. Руки Абраксаса всегда оставались сухими во время порки. Скоро всё его тело станет сухим — это только вопрос времени.

И они будут в безопасности.

Люциус не думал ни о жене, ни о сыне. Драко слишком мал, чтобы заметить его отсутствие. А Нарцисса поймет. В этом он был уверен. Она поймет, что он заботится о своей семье.

Хриплое дыхание Абраксаса — все, что Люциус слышал во вторую ночь. Утром он подошел к кровати, сжимая в руках кувшин. Кожа больного стала меньше блестеть от пота. Большинство пустул прорвалось, и тело было покрыто бурыми корками. Когда он двигался, корки трескались, но, к счастью, двигаться он почти перестал. И перестал тянуться к воде на ночном столике. Может быть, понял наконец, что только оттягивает… то, что должно произойти.

В голову Люциуса пришла странная мысль. Он вспомнил наставления, услышанные много лет назад, наставления, прочно вбитые в его память. Может быть, отец ждет от него действий? Он любил рассуждать о том, что молодые самцы должны вытеснять старых и ставить на владения свою метку. Шла ли речь только о лошадях и охоте? Может быть, все это время Абраксас хотел, чтобы ему бросили вызов?

Люциус смотрел на умирающего отца, мечтая услышать ответ. Но, как обычно, Абраксас не собирался считаться с его желаниями. И Люциус снова скользнул в темную бездну воспоминаний.

Как-то, когда Люциус был совсем маленьким, на стене одной из хижин, в которой жили те, кто ухаживал за лошадьми, он нашел высохший мышиный трупик. Мышь, как объяснили ему слуги, попалась в ловушку и умерла, а из-за печного жара тельце не разложилось, а высохло. Люциус до сих пор помнил свое потрясение и то, как колол пальцы сухой мех. Абраксас тоже постепенно превращается в такую мышь. В иссохшее тело, не способное причинить вред. Которое легко убрать.

Тело, дыхание которого с каждым часом становилось все медленнее. Из которого вытекали последние соки. И которое дышало со скрежетом, как будто дверь поворачивалась на ржавых петлях… поворачивалась, поворачивалась и так и застыла нараспашку. Люциус взглянул на часы на камине и отвернулся от кровати. Ничего. Он смотрел на отца, а тот… тот не делал ничего. Время текло, а он ничего не делал. Когда Люциус снова посмотрел на часы, оказалось, что прошло три часа. Старый змей умер: остались только кости и высохшая кожа. Люциус с трудом встал — ноги совсем затекли. Он открыл дверь. Добби замер, ожидая приказа.

— Надеть перчатки и все сжечь. Простыни, покрывало, матрас, ковер, драпировки. Все, понятно?

Добби широко распахнул глаза. Он вытянул шею, чтобы заглянуть за ноги Люциуса и увидеть, что делается в комнате.

— Добби все сожжет, как велит хозяин. Кровать тоже сжечь?

Люциус горько усмехнулся.

— Кровать, да. Сжечь кровать. И стулья. Стулья тоже сжечь.

— Сжечь стулья старого хозяина?

Люциус схватил эльфа за грязную наволочку и резко тряхнул.

— Старого хозяина больше нет. Стулья сжечь! Еще раз вздумаешь возразить, прикажу прыгнуть в камин и отплясывать в огне!

Не дожидаясь, пока Добби примется биться головой об пол, выражая покорность и вскрикивая от боли, Люциус бросился прочь из комнаты… бросился прочь от мертвеца на кровати. В ванную.

Они в безопасности. В желудке словно свила гнездо стая разъяренных змей.

Он стоял под душем, с наслаждением чувствуя, как стекает по коже горячая вода. Намыливаясь в третий раз, он осторожно сжал член. Тот слегка напрягся. Люциус потянул сильнее. Умирающий Абраксас на кровати. Руки, обирающие простыни. Темные впадины глаз. Люциус методично дрочил. Мыльная пена забилась в складочки на коже. Он закрыл глаза, но продолжал видеть тело отца. Абраксас больше до них не дотронется. Больше не причинит им вреда. Рука, обхватившая член, двигалась жестко и быстро. Абраксас больше никогда не возьмет трость. Они от него избавились. Нарцисса в безопасности. Драко в безопасности.

— Подонок.

Люциус обнаружил, что разговаривает сам с собой. Ему было все равно.

— Гнусный долбаный подонок. Хотел бы я… хотел бы я тебя убить.

Вода хлестала по плечам с такой же яростью, с какой он тер член.

— Почему? Почему… после стольких лет? Тебя надо было… надо было… а я!

Он кончил, и семя крупными белыми каплями расплескалось по полу. Внезапно он расплакался.

— Я так и не смог.

Осознание этого ударило его бладжером, и он скорчился в душе, стоя на коленях, задыхаясь от слез, выкрикивая какие-то странные слова, обхватив себя давно онемевшими руками. Потом слез не стало, и он снова хрипло прошептал:

— Хотел бы я тебя убить.

И почувствовал, как голос растворяется в струях горячей, как кипяток, воды, бьющей по телу.

* * *

Люциус, в своей лучшей, идеально сидящей мантии прошел в покои жены.

— Ты был с ним, — спокойно заметила Нарцисса.

Ее ноздри дрогнули: она почувствовала легкий привкус перца в его дыхании.

Люциус кивнул.

— Мне пришлось принять душ, прежде чем идти к вам. Домовики уже приводят комнату в порядок. И надо послать за гробовщиком. Как вы?

— С Драко все в порядке. Он спит.

Люциус посмотрел на спящего в колыбели младенца.

— А как ты, дорогая?

— Я… чувствую облегчение.

Ничего больше говорить было не нужно.

Он осторожно провел пальцами по ее виску и заправил за ухо прядку светлых волос.

— Я тоже, дорогая. Я тоже.

Нарцисса хотела, чтобы на похоронах присутствовали только члены семьи. Но деловые партнеры и родня этого бы не одобрили и могли неправильно понять. Абраксас был человеком влиятельным и заметным, поэтому его похороны должны были быть заметным событием. Несколько человек уже высказали сожаление, что он умер за закрытыми дверями.

Северус как друг семьи все время был рядом. Он заботился о Нарциссе и Драко, защищая их от любопытства собравшихся. Именно Северус аппарировал с младенцем и Нарциссой в манор. Именно Северус вернулся, чтобы стоять рядом с Люциусом во время бесконечных поминок с бесконечными разговорами о достоинствах Абраксаса. И именно Северус в конце концов увел Люциуса в кабинет и налил им обоим по стакану виски.

* * *

Год спустя, осенью 1981 года, Повелитель исчез, пытаясь убить сына Поттеров. После этого все повисло на волоске. Его приверженцы растерялись и стали всеми силами отрицать какую-либо связь с Темным Лордом. Люциус и до сих пор гордился тем, как ему удалось очиститься от всех обвинений. Менее удачливым Упивающимся пришлось бежать. И все они изо всех сил скрывали свои подлинные убеждения — за исключением небольшой группки во главе с сестрой Нарциссы, которая с гордо поднятой головой отправилась в Азкабан.

* * *

Люциус вздохнул. Он никак не ожидал, что Темный Лорд возродится снова. Но каким-то образом Повелитель сумел вернуться. Только пора, когда Упивающимся смертью все сходило с рук, миновала безвозвратно. С каждым годом Гарри Поттер становится все опаснее. Чертов мальчик с его невероятным везением! Наступают страшные времена, и преданность бывших слуг вот-вот подвергнется испытанию. Темный Лорд возродился, но, если верны ходившие о нем слухи, он может исчезнуть снова — и на этот раз навсегда.

В этот раз никому не удастся скрыться или сделать вид, что он ни при чем. В этот раз на кон поставлено все. Упивающимся смертью надо быть начеку. Малфоям надо быть начеку. И Люциус, и Нарцисса — они знали, чего ожидать. Но Драко… он был таким наивным. Он ходил по самому краю и, хотя Люциус старался открыть ему глаза, полного значения происходящего не понимал. Ему придется увидеть, чтобы понять. Ему придется приспособиться. Выживание — это всегда вопрос приспособления. Только идиоты бросаются в битву очертя голову.

Когда Люциус допил виски и отправился спать, луна уже стояла высоко в небе.