Волчье чадо (джен)

Я не знаю, с кого началась эта история. Честно. И никто не знает, все только догадываются. Но догадки у каждого свои.

Сигнусу я недавно сказала, что все началось с Малфоев — если бы Люциус поменьше искал своей выгоды и побольше заботился об общем деле, то все мы не оказались бы в таком дерьме. Брат не согласился и заявил, что все пошло от Крауча-младщего — если бы тот не слил в свое время нашим родителям дезинформацию про Лонгботтомов, жили бы мы потихоньку (или не очень) и горя бы не знали. Я ответила, что, если уж на то завернуло, то все началось с Дореи Блэк — если б она не выскочила замуж за Чарльза Поттера, то не родились бы сначала Джеймс, а потом и Гарри, и, следовательно, никаким Избранным (хотя, какой этот очкарик Избранный??) и не пахло бы. Как вы думаете, я убедила своего братца? Да ничего похожего.

Взрослым людям и наследникам древнего рода решать споры кулаками не пристало, поэтому мы отправились за разъяснениями к отцу. Он выслушал нас по очереди и сказал — оба мы по-своему правы. Но искать причину сейчас — все равно, что искать шишуга в стае терьеров. Что сделано, то сделано, прошлого не воротишь.

Сигнус долго бухтел, не желая признавать мою правоту, а я осталась при своем — все началось с Малфоев. Поэтому и моя история начнется тоже с них. Итак...

* * *

— Гвен!!!

А? Что? Берта, отвали, дай поспать, воскресенье же!

— Гвендолин!!!

Берта Руквуд, я понимаю, что ты староста и все такое прочее, но звать меня «Гвендолин» вовсе не обязательно!

— Гвендолин Беллатрикс Лестрейндж!!!

Опаньки. Это уже не Берта, Берта меня полным именем никогда не называет. И... Стоп. Если это не Берта, то где я, как не в школе?

Я села на кровати. Тааак... темно-красный, насыщенного винного цвета балдахин над головой, куча оружия по всем углам, серые камни без обоев и изумительный по красоте своей вид на море. Все ясно — я в Лестрейндж-холле, замке родителей, у себя в комнате, в своей постели. Спала в одежде, закутавшись в покрывало... Мило. Где это меня вчера драклы носили, что я завалилась спать не раздеваясь, да еще и с арбалетом в обнимку — вон он валяется?...

— Гве-е-ен!!

И это не Берта, это моя мать.

Я высунулась в коридор. Точно — рядом с дверью стоит мама и набирает новую порцию воздуха в легкие, чтобы дозваться-таки меня родимую.

— Доброе утро, мам.

— Ты что, спала, что ли?

— Ну да, — я подавила зевок. — А ты чего подорвалась в такую рань?

— Рань?! — мадам Беллатрикс Друэлла Лестрейндж, у рожденная Блэк, Пожирательница смерти, левая рука Темного Лорда Волдеморта, заместитель начальника Отдела Разведки Его Темнейшества, командир авангардной боевой группы и, по совместительству, наша с Сигнусом мать, возмущенно фыркнула. — Половина первого, между прочим!

Ого. Неслабо я вчера погуляла.

— Так зачем ты меня разбудила? Что случилось?

— Да ничего особенного. Собирай вещи, мы переезжаем.

— Мам, извини, я шутки с утра плохо воспринимаю...

— А я и не шучу. Собирайся, говорю тебе, портал я заколдовала на три.

— Куда переезжаем-то?

— К Малфоям!

Чего-о-о-о?!

— А...

— С Гремучей ивы я не падала, с Астрономической башни тоже, Конфундусом и Империсом последние шесть часов в меня никто не запускал, — отчеканила мама. И добавила, уже куда мягче. — Мне эта затея по душе еще меньше, чем тебе, но... Гвен, так надо. У Нарциссы поместье куда безопасней, а защита нашего замка держится на честном слове.

Я прикусила язык. Ну да, об этом можно было догадаться.

Вот только не надо думать, что мы сидим в абсолютно незащищенном доме. Все мои предки по мужской линии, начиная от основателя рода и заканчивая отцом, страдали острой формой перманентно прогрессирующей паранойи, и поэтому навесили на замок столько сигнальных, маскировочных и прочих подобных заклинаний, что пройти по полю рядом с домом стало невозможно — тут же что-то начинает завывать, замораживать, запутывать... Все это, конечно, хорошо, но: чтобы защита держалась как следует, в поместье должен находиться хотя бы один­ член рода мужского пола. С этим у нас с мамой сейчас были ну очень большие проблемы, потому что мужская часть нашей семьи подложила нам огромную и жирную свинью. Нет-нет, не Молли Уизли. Просто свинью.

Началось все с того, что после стычки в Отделе тайн в Азкабан попали отец и Рабастан. Плохо — если в доме Глава Рода, то защитная магия замка возрастает в разы — но терпимо: у нас еще был Сигнус. Однако не далее, как позавчера, мой дорогой братец, возвращаясь с рейда, умудрился натолкнуться на аврорский патруль. Слово за слово, заклятие за заклятие, и в итоге Сигнус сначала в аврорате, потом и в Азкабане, даром что несовершеннолетний, а мама и я — в глубоком и беспросветном... афедроне. Полярный лис подкрался незаметно, как любит говорить крестный. Когда мама узнала про брата, то... кхм, нет, она не ругалась даже особо, но чует мое сердце, быть Сигнусу без ушей, когда он вернется. Так-то они не пытаются нас воспитывать — понимают, что опоздали с этим лет на четырнадцать-пятнадцать, но во всем, что касается безопасности и конспирации... хех.

Хорошо, Малфои так Малфои... Что, мам? А, портал в три, а сейчас без четверти час? Да ладно, я быстро соберусь...

Надо отдать должное моей матери, терпение у нее просто безграничное. Когда я сволокла вниз и попыталась запихать в предоставленный чемодан килограмм двадцать пять макулатуры по темной магии, включая мои учебники, мотивируя это тем, что вряд ли Люциус даст мне что-нибудь из своей библиотеки, она молчала. Когда я вытащила из-под кровати Рабы пятилитровую канистру с техническим спиртом (дяде все равно, а мне приятно), явно спертую с ближайшего маггловского склада, она молчала. Прорвало маму только на оружии.

— Ну зачем тебе у Цисси этот металлолом?! — возопила она, глядя на то, как я пытаюсь впихнуть в битком набитый чемодан три коротких меча, разобранный арбалет, набор дротиков и колчан со стрелами. — И зачем тебе стрелы, если у тебя нет лука?

— Лук на месте сделаю, — пропыхтела я, пытаясь свести вместе крышки чемодана. Получалось не очень — мешали обойма с болтами для арбалета, один из мечей и дротики. — А арбалет — не металлолом. Он же не железный.

— Да какая, к драклам, разница? И потом, ты всерьез думаешь, что Люц позволит тебе пилить деревья в его парке? Он же удавится от одной этой мысли!

— Ай, срежу ветку на нейтральной территории, ничего страшного.

Мама только тяжело вздохнула:

— Может, хоть переоденешься? Нарциссу удар хватит, когда она тебя увидит.

Я честно посмотрела в зеркало. Мда, ну подумаешь, форменные дурмстранговские штаны слегка мешковаты — от Сигнуса достались, свои-то я еще до его ареста о гвоздь разодрала... Ну, куртка охотничья... отцовская... до бедра... Так она же больше и теплее, а кроме того, там с внутренней стороны накладные карманы под метательные ножи! Ну, сапоги... ну, привыкла я к ним... да и ножи, опять же, прятать удобнее.

— Не-а, не буду. Если еще и платья брать, то чемодан точно треснет. Да и потом, мам, нам же лучше: если тетку хватит удар, у нас будет меньше конкурентов на получение наследства дяди Сириуса.

— Этот хмырь все ублюдку шрамоголовому отписал, — злобно фыркнула мама. — И в кого ты только такая циничная?

Да, действительно, в кого бы это?! У меня же родители — ангелы во плоти: никому никогда слова дурного не сказали, даже мухи не заавадили!

Два ножа — в рукава, шесть — во внутренние карманы куртки, по три с каждой стороны, один — на бедро и один — в голенище сапога. Палочку в крепление, в волосы — заколку с наточенными до состояния хорошей бритвы краями. Вот и все. Курсант отделения Боевой Магии школы чародейства, магии и волховства Дурмстранг Гвендолин Лестрейндж к отправке в Малфой-мэнор готова.

* * *

Первым, что я увидела после того, как портал перенес нас к тетке в сад, были павлины. Павлины. Павлины, драклы вашу мать!..

— Даже не вздумай, — прошипела мама, хватая меня за руку. — Люц тебе за своих куриц шею свернет, и даже я тебя не спасу.

Я с сожалением убрала нож обратно:

— Я, может, себе перо на шляпку хочу.

— У тебя нет шляпок. А если бы и были, то на них нужны страусиные перья, балда. Мерлин, и чему только Рейнгольд учил тебя четырнадцать лет?..

Я тактично промолчала. Рейнгольд — это мой дядя Рейн, двоюродный брат отца, воспитывавший нас с Сигнусом после ареста родителей. Когда он заметил, что меня интересуют не куклы и платьица, а ножики и солдатики, то возражать особо не стал и начал учить меня всему, чему учил Сигнуса как наследника Рода. И даже в Дурмстранг отпустил учиться, хотя изначально предполагалось, что я пойду в Шармбатон — курятник курятником, если честно...

Нет, манерам он меня тоже научил, без этого никак. И по этикету у меня учителя были и по танцам... Вот только в моей компании мне все это было без надобности — не перед Долоховыми же аристократку разыгрывать, в самом деле, парни меня знают не хуже, чем мой собственный брат. Это потом уже, когда в Англию перебрались, пришлось делать морду топором и приседать в реверансах. Бр-р. И все равно я не перестроилась. Да и не перестроюсь уже никогда.

— Да какая разница, мам? Павлиные, страусиные...

— Большая, — мама тоскливым взором проводила одну особенно пеструю птичку — ей очевидно, тоже перьев хотелось. Я хихикнула: все-таки иногда мы мыслим синхронно.

Тетка ждала нас на крыльце. При полном параде: платье стоимостью в годовой бюджет Артура Уизли, изящная прическа, новые туфли (старого у Малфоев ничего не бывает, кроме традиций) и драгоценности, при виде которых любой хозяин алмазного фонда удавился бы от осознания собственной нищеты. Мде. Может, мама была права и переодеться все же стоило?

— Белла, — тетка сдержанно кивнула маме. — А где Гвендолин? Ты сказала, что возьмешь ее с собой...

— Добрый вечер, тетя Нарцисса, — я вышла из-за спины матери. — Как ваше самочувствие?

Тетка сначала просто пялилась на меня, пытаясь осознать, что это перед ней. Потом осознала и сползла по стеночке вниз, пытаясь уцепиться руками за косяк.

— Белла... что... кто... Кто воспитывал твою дочь?!

— Да уж не ты, сестренка, — ядовито хмыкнула мама. — А что не так?

— Она же... она же выглядит не как юная леди, а как...

— Как гопник? — услужливо подсказала я. — Не волнуйтесь, тетушка, не вы первая, кто меня так называет.

Действительно, не так давно Паркинсон-старший в приватной беседе бросил моему отцу: «У вас, лорд Лестрейндж, не дочь, а просто уличная хулиганка! Гопница, простите, самая настоящая!», на что получил ответ: «Ну и что? Зато всяким подонкам сама по зубам врежет, в отличие от вашей кисейной барышни». Спасибо тебе, отец, огромное. Век не забуду. Без сарказма.

— Долоховы на тебя дурно влияют...

— Кто именно, тетя? Стась, Павел или Петр?

Внесем ясность: Павел и Петр — близнецы, мои одногодки, сыновья крестного, а Стась-Станислав — его внук. Отец Стася, Дмитрий Долохов, сын Антонина от первого брака, погиб в Афганистане в восьмидесятом, когда сыну было два. В год рождения внука Тони женился второй раз, и жена его разродилась в тот день, когда узнала о смерти пасынка. Вот и вышло, что Стась на два года старше своих дядьев и, к слову, раза в полтора шире. Мощная такая машина для убийства... Деда боится как огня.

— Все трое...

А, ну да. Атаманы они еще те.

— Впрочем, что это я? — тетка торопливо поднялась и отряхнулась. — Идите в дом, вы наверняка устали. Отдохните, переоденьтесь к ужину...

— Говорила я тебе, возьми платье хотя бы одно, — шепнула мама мне на ухо. — Там, по-моему, несколько моих старых осталось, посмотрим, что можно сделать... В крайнем случае, эльфы перешьют по-быстрому... И, пожалуйста, Гвен, я тебя очень прошу, побудь ты леди хотя бы один вечер, а?

— Сама-то...

— То я, а то ты. Не слишком приятно, знаю. Привыкай, здесь тебе не Дурмстранг, где все друг друга знают, здесь нужно уметь производить впечатление, а ты можешь, я знаю.

Последние слова мама договаривала уже в холле. Я молча и мрачно кивала.

Все ясно. Здравствуй, мой давний маразм под названием «Великосветские леди, их манеры и занятия», давно не виделись.

Все же надо отдать тете должное — как бы она ни стремилась нас избегать, комнаты, в которые поселили нас с мамой, были просто роскошные — большие и светлые. Опять, же ванная рядом — не придется бегать через половину замка, когда захочешь помыться. Единственное, что напрягало — огромное количество хрусталя и фарфора вокруг.

— Эпоха Мин, если я не ошибаюсь, — заметила мама, застав меня крутящей в руках достаточно крупную вазу. — На твоем месте я была бы поосторожнее с этой вещицей. Она страшно хрупкая и страшно дорогая, и восстанавливающие чары, насколько я помню, на нее не действуют.

— Того нельзя, этого нельзя, — я с раздражением поставила вазу обратно так, что несчастная штуковина чуть не раскололась. — Что здесь вообще можно, а?

— Читать. Играть на фортепиано. Разговаривать про скульптуру, живопись и последние тренды от «Твилвитт и Таттинг».

Я сделала вид, что меня тошнит.

— Не спорю, стратегические совещания Ближнего круга, допросы третьей степени и ночные вылазки намного интереснее, — хмыкнула мама. — Но выбирать не из чего. Кстати, про фарфор тут тоже часто беседуют.

— Разве?

— Ну да. Великосветские дамы часто собирают коллекции, а потом обсуждают их в тесном кругу.

— Как можно вообще увлекаться обожженной глиной? — скривилась я. — Ну, или не глиной, из чего там эта ерунда состоит...

— А как можно увлекаться тяжелыми и острыми железками? — в тон мне ответила мама.

В мой огород камень. Оружие мне действительно очень нравится. Здесь я папина дочь, а не мамина — отец повернут на этом не меньше, чем я, а может, даже больше. Дома у нас есть огромный зал-оружейная, так там чего только нет: мечи, шпаги, рапиры, луки, арбалеты... Даже ружья, кажется, затесались — я как-то видела здоровенный «роёр» времен англо-бурской войны. Плюс еще какое-то количество «металлолома», как его называет мама, развешано по стенам замка.

— Очень даже можно. От них хотя бы толк есть.

— От вазы тоже есть толк, если стукнуть ею кого-нибудь по голове, — задумчиво протянула мама. — И еще больший — если сбросить на кого-нибудь этажа так с шестого; жаль, смолу кипящую туда не зальешь... Хотя в этом плане лучше всего ночной горшок. Полный, — она перевела взгляд на меня. — Что смешного?

— Н-ничего, — я вытерла выступившие от смеха слезы. — Пойду пройдусь. Заодно снаряды для метания в голову поищу.

Ночной горшок, ну надо же! Иногда мама как что скажет, так хоть стой, хоть падай. Чувство юмора у нее еще то. А пройтись и в самом деле не мешает.

Минут через пять я всерьез начала опасаться, что не найду сама обратной дороги. Поместье Малфоев, без преувеличения, было не просто большим, а огромным — сотни метров коридоров и целые анфилады со вкусом обставленных комнат. И везде дорогие ткани, редкое дерево, мрамор и позолота...

Не знаю. Не нравится мне здесь. И тепло, и светло, и даже где-то уютно вроде как, а все равно не то. Может, потому, что не привыкла к такому? У нас-то в замке все не так... Обоев нет — один серый камень; вместо них — толстые гобелены, закрывающие щели, из которых все равно дует; половина факелов постоянно не горит, о темным углам прячутся боггарты — никак их не выведем, а в две разрушенные сторожевые башни даже заходить страшно — летучие мыши там обосновались давно и надолго. Причал прогнил еще до моего рождения, на внешней стене торчат из бойниц здоровенные арбалеты времен завоевания Константинополя, а в простенках стоят ржавые доспехи, то и дело оживающие и начинающие скрежетать что-то ну совсем уж непотребное. Прибавьте к этому круговерть военного штаба (ныне располагающегося у Паркинсонов, вот им счастье-то... Однако где-то с полгода Ставка была у нас в доме), нескончаемые вопли пленников из темниц, дрыхнущего в гостиной Грейбека, периодические выкрики: «Мать вашу, да сходите уже кто-нибудь за пивом!», перманентно злых и невыспавшихся хозяев (в пять утра еще на ногах, в шесть — уже на ногах), и почувствуйте полный и окончательный контраст между Малфой-мэнором и Лестрейндж-холлом.

И все равно, у нас мне как-то больше нравится.

Я как раз разглядывала очередную картину в золоченой раме, когда позади меня раздался чей-то голос:

— Интересуешься живописью?

Я обернулась. Белобрысый мальчишка примерно моего возраста стоял, привалившись спиной к стене, и рассматривал меня с интересом Ксенофилиуса Лавгуда, обнаружившего, наконец, новый вид диковинных зверушек. Хотя, если верить Рабастану, с лавгудовского чайка еще не то может привидеться.

— Не-а. Я дальтоник, если честно. Цвета различаю, а вот оттенки — нет.

— Моя мама говорит, что каждый образованный человек должен разбираться в музыке, литературе и живописи, — пацан отлип от стены и уставился на меня с таким видом, будто делает мне огромное одолжение своим разговором. — Я же считаю, что вполне достаточно литературы и живописи. Музыка — это лишнее.

— Да ну? А я вот, наоборот, люблю музыку.

И литературу тоже. Точнее, определенные ее виды. Ну, что-нибудь вроде Макиавелли, Ницше или «Записок о галльской войне» Цезаря.

— Любишь? — скривился мальчишка. — Еще скажи, что ты играешь на чем-нибудь.

— Естественно. На гитаре и нервах окружающих.

Вообще-то еще и на фортепиано и клавесине, спасибо дяде Рейну, но на эти два инструмента у меня жесточайшая аллергия.

— Гитара — для грязнокровок, — процедил парнишка.

— Да? — я вскинула бровь позаимствованным у отца движением. Пацаненка встряхнуло. — Скажи это ребятам в Дурмстранге, и я посмотрю, сколько ты проживешь после этого.

— А, так ты из Дурмстранга?

— Нет, блин, из Хогвартса!

— Странно, — пожал плечами мальчишка. — Я тебя никогда раньше не видел. Ты с какого факультета?

Аууу... И это мой двоюродный брат. Брат, понимаете? С Сигнусом даже сравнивать нельзя. И почему он в Азкабане, когда он мне так нужен?..

— Есть такое хорошее слово «сарказм». Ни разу не слышал?

Мальчик покраснел. То-то же, не будешь задирать Гвен Лестрейндж, когда она на взводе. Чревато последствиями.

— Ты какой-то... странный, — выплюнул он. — Но мама сказала, что ты и твоя мать будете здесь жить...

— Ты всегда за мамочку цепляешься? — не выдержала я. — Мама то, мама это! Мама, завяжи мне шнурки! Мама, вытри мне нос!

— Заткнись, — прошипел... черт, как же его зовут-то? Мама вроде говорила... — Я не маменькин сынок, если ты об этом!

— По тебе видно обратное, — парировала я. — Так что ты там еще хотел сказать?

— Я хотел сказать, что мне тоже не совсем приятно твое общество, — процедил... а, дракл с ним, пусть пока будет кузеном. — Но, раз уж нам жить вместе, то давай постараемся избежать ссор. Кстати, я Драко. Драко Малфой.

Последнее уточнение было особенно ценным. В самом деле, парень, называющий мою тетку-Малфой своей матерью, мог оказаться чьим угодно наследником.

— Гвендолин Лестрейндж.

— Гвендолин? — на мордашке Драко расцвела абсолютно мерзкая ухмылка. — Неужели твои родители назвали тебя девчоночьим именем?

Он что, всерьез? Ой, не могу... Держите меня семеро, я же сейчас лопну от смеха!!

— Ты, похоже, еще и псих, — резюмировал Драко, наблюдая, как я сползаю по стенке в приступе истерического хохота. — Хотя, чего еще можно ожидать от парня с именем «Гвендолин»?

— А... по-моему... вполне... нормальное... имя, — ладно, парниша, ради такого веселья, что ты мне устроил, я тебе даже «психа» в свой адрес прощу. Тем более, что это не оскорбление, а констатация факта.

— Да? И почему же?

— Да потому, что я и есть девчонка!

Никогда не наблюдали за сменой выражения человеческих лиц? Так интересно... Как тучи: одна медленно сползает, другая так же медленно наползает на ее место. Вот и с рожицы Драко слезла, как старая кожа, вся высокомерность, а на смену ей пришли шок и непонимание.

— Так ты... девочка? — выдавил кузен.

— Ну да. А что, неза... — ой. В самом деле, незаметно. Мешковатая куртка скрывает все признаки для гендерной идентификации. Хотя, можно было и по волосам опознать — далеко не все мальчишки носят локоны чуть ниже лопаток. — Мда. Но, может, мне раздеться, чтобы ты мне поверил?

Драко отчаянно замотал головой, покраснев, как вареный рак. Ха, еще не таких с небес на землю спускали!

— Беру все свои слова обратно, — просипел он. — Просто мама говорила, что у тети Беллы есть сын моего возраста... и я подумал, что ты — парень...

— А про то, что у мамы есть еще и дочь, твоя мать ничего не говорила? — поинтересовалась я.

— Говорила... но я думал, что она, то есть ты, младше... и выглядит совсем по-другому.

— По-другому — это как ваши слизеринские курицы?

Драко кивнул.

— Так вот, открою тебе несколько страшных тайн, — я подошла к нему поближе. — Во-первых, выгляжу я именно так, и никак иначе — разве что в платье иногда перелезаю, разнообразия ради. Во-вторых, мы с Сигнусом близнецы, а значит, ровесники. И, в-третьих, отличить нас друг от друга очень просто: он на отца похож внешне, а я — на мать. Уяснил? Больше мне ничего сказать не хочешь?

— Ужин в семь, — выпалил кузен и спешно ретировался.

Мда. Похоже, что скучно мне здесь не будет. Во всяком случае, объект для подколок наметился.

* * *

Ужин прошел... мирно. Даже слишком. Настолько мирно, что даже я при всей своей разозленности на мир это заметила. Зла я была потому, что матери таки удалось втряхнуть меня в платье — пусть и старое, но еще вполне приличное. Мало того, они с теткой заставили меня причесаться(!) и уложить волосы, в результате чего я была действительно похожа на леди. Почти — хотя бы потому, что леди не носят на поясе ножны с кинжалом.

— Боевая девочка, — чуть улыбнулся в столовой Люциус, скользнув по мне взглядом. — Совсем как ты в ее возрасте, Белла.

Интересно, у них это семейное — говорить очевидные вещи?

— Так ведь намного лучше, верно? — заметила тетка. — Во всяком случае, видно, что она девочка из старинной семьи, а не дикарь из трущоб.

— Мне она в любом виде годится, — отрезала мама. Спасибо ей и на этом.

После ужина я удрала было в сад, прихватив с собой «Записки...» Цезаря — думала, хоть почитаю спокойно. Ага, сейчас.

— Гвендолин, ты здесь?

— Ты мог бы не называть меня полным именем? — я раздраженно захлопнула книгу. — Все мои знакомые зовут меня просто Гвен.

Вообще-то есть варианты — «Линн» (Сигнус), «Дженна» (Берта), «Евгения» (Долоховы — эти с... собаки все имена на свой лад переиначивают), «Гвендолин-Лестрейндж-драклы-тебя-задери-где-ты-шляешься» (отец, Рабастан и Антонин)... Но «Гвен» как-то общеупотребительнее.

— Гвен так Гвен, — покладисто согласился Драко. — Родители попросили присмотреть, чтобы ты не скучала. И... я хотел извиниться за тот инцидент в галерее...

— Я и так не скучаю. Забудь, — я снова уткнулась в книжку.

— А что ты читаешь? — Драко мельком взглянул на заголовок, и у него расширились глаза. — «Записки о галльской войне»?

— Что опять не так?

— Нет, ничего. Просто... — Драко помолчал с минуту. — Ты какая-то странная девочка.

— Ага, выходит, сначала я была странным парнем, а теперь я странная девочка?

— Не пойми меня неправильно, но... ты же не делаешь ничего из того, что обычно делают девчонки. Не шьешь, не болтаешь о нарядах, не читаешь женские романы...

— Другими словами, не веду себя как тупая кисейная курица, — хмыкнула я.

— Как леди, — поправил Драко. — На самом деле это называется именно так. И... извини, я мало общался с девчонками, как с друзьями, но... в общем, я слышал, как мои знакомые девицы говорили о том, что те девушки, которые ведут себя не как леди, просто позорят свой род.

— Вот как? — я прищурилась. — Знаешь, если бы я вела себя, по твоему выражению, «как леди», то мой отец вышвырнул бы меня в море с отвесного утеса не задумываясь. Да и мама бы не отстала.

— Наверное, я просто неправильно понял Панси и Миллисенту... А ты на самом деле училась в Дурмстранге?

Мне бы с такой легкостью менять темы для разговора.

— Да. Почему тебя это интересует?

— Я просто хотел попросить тебя сразиться со мной пару раз на дуэли. Хочу посмотреть, на что я годен.

— Да ну? — я поднялась со скамейки. — Ну ладно, пойдем.

Дуэльный зал у Малфоев примерно такой же, как наш, даже чуть меньше, наверное, и располагается там же — на верхнем уровне подземелий. Другое дело, что у них там тепло — в нашей «дуэльной» всегда стоит адский холод. «Начнете драться — согреетесь», — всегда отрезали родители в ответ на наши с Сигнусом претензии.

— Так, — Драко достал палочку и нервно крутил ее в руках. — Отец говорил, что дуэлянты должны сначала поприветствовать друг друга...

— Экспеллиармус! Инкарцеро!

Палочка кузена отлетела в противоположную сторону, а сам он рухнул на пол, тщетно пытаясь выпутаться из веревок.

— Не ушибся? — заботливо спросила я. — Мне твои синяки лечить вовсе не хочется.

— Ты с ума сошла, да? — заорал Драко в ответ. — Я же даже поклониться тебе не успел!

— А ты думаешь, в реальном бою у тебя будет время раскланиваться?

— Зачем переносить все это на реальность?

— А зачем тебе тогда уметь драться? — искренне изумилась я.

— А ты знаешь, сколько у нас бывает стычек с гриффиндорцами?

— Догадываюсь. Но ты хотел идти в Пожиратели, разве нет?

Драко молчал и лишь угрюмо сверкал глазами. Мерлин, какой же он все-таки мальчишка...

— Всегда проецируй ситуацию на реальные обстоятельства, — мягко сказала я. — Так меня учили. Все на реальность, все и всегда, причем на самый худший вариант — иначе ты никогда ничего не добьешься, — сколько раз мне это повторяли отец, мама и Антонин, я уже и не считала. — Понял? Финита. Кстати, что у тебя с рукой?

— С которой? А, с этой? — Драко покосился на длинные шрамы, белеющие на правом предплечье. — Гиппогриф полоснул на третьем курсе. Отец даже добился его смертной казни, но ублюдочная тварь успела удрать. Не без помощи Золотого Поттера, конечно.

Я хмыкнула. Меня в тринадцать лет дурмстранговские старшины проводили через ряд костров — древний, почти забытый обычай, своеобразная полоса испытания: огонь горел так близко, что порой опалял кожу. Плюс извне еще выскакивали разные твари, которых нужно было как-то утихомирить — ножом или Авадой, на выбор. Сбежать из «огненного ряда» было нельзя — побег приравнивался к провалу. Поэтому я шла, обжигаясь и щуря глаза от невыносимо яркого света, а на той стороне меня ждал грызущий кулаки от беспокойства Сигнус. Кстати, волосы я спалила тогда же. А тут гиппогриф... Хотя, каждому свое.

— Ну что, продолжим?

* * *

В наши комнаты я вернулась уже под полночь — гоняла Драко до тех пор, пока сама не начала падать от усталости. Кстати, он оказался не так уж плох, хот до уровня Сигнуса, Долоховых или даже Берты явно не дотягивал.

— Пообщалась с братцем? — мама еще не спала. — И как?

— Придурок придурком, если честно, — я обессилено рухнула в кресло. — Хотя дерется неплохо.

— Ну, не такой уж он идиот, как кажется, — мама подошла поближе и осторожно вынула шпильки из моих волос. — Случай запущенный, конечно, но не безнадежный. А ты что думаешь?

Я тихонько фыркнула. Небезнадежный — это сильно сказано, но... Я еще сделаю из этого белобрысого недоразумения человека, будьте уверены. Или я не Гвен Лестрейндж.

Дня через три я все-таки решилась осуществить свое давнее желание сделать нормальный лук и, набравшись храбрости, подошла к Люциусу с просьбой разрешить мне срезать пару веток в парке. Как мама и говорила, Малфой-старший был категорически против.

— Если каждый мой знакомый отрежет по две ветки, от парка ничего не останется, — сказал он. Но, увидев мое раздосадованное лицо, смягчился. — Какие именно тебе нужны?

— Тисовые.

— А как насчет ольхи? Ивы? Сосны?

— Ольшаник не гнется, ивняк слишком легкий, а сосна чересчур хрупкая.

— А ты, я вижу, неплохо во всем этом разбираешься, — усмехнулся Люциус. — Неужели тебя так учили в Дурмстранге?

И в Дурмстранге тоже. Но, по большей части, спасибо дяде Рейну, который, когда увидел, что меня всерьез интересует оружие, не стал читать мне нотации по поводу «не девичье это дело», а просто посоветовал парочку тематических книжек из библиотеки.

— Что же, к югу от поместья, в четверти мили от ограды, есть небольшая тисовая роща. Думаю, потеря нескольких веток ей не навредит, — продолжал рассуждать Люциус и вдруг нахмурился. — Вот только... Не взять ли тебе с собой Драко?

— Зачем? — искренне изумилась я.

Нет, если кузен хочет узнать что-то новое о выборе древесины для лука, то пожалуйста. Единственный нюанс — все время нашего знакомства Драко не производил впечатления человека, реально заинтересованного оружейным делом. Вывод: это его отец хочет, чтобы он пошел со мной. Но зачем? Разве что...

Мерлин, нет. Нет, нет, нет. Это даже смешно.

— Сэр, вы всерьез полагаете, что мне нужна охрана?

— Хм... ну да, вероятнее всего, Драко будет просто путаться у тебя под ногами. Тогда можешь идти.

Аллилуйя. Чего, собственно, я и добивалась.

Сборы много времени не заняли. В небольшом вещмешке, с которым я всегда ходила в лес и в море, все оказалось на месте: теплый непромокаемый плащ (мало ли что), фляга с водой, полбуханки ржаного хлеба, кусок вяленой говядины, несколько мелких сушеных рыбешек, ворох чистых тряпиц (опять же, мало ли... А аптечка слишком тяжелая), небольшой арбалет-самострел и нож-тесак. Волшебную палочку в крепление на левой руке и все, больше мне ничего не надо.

Под ногами слегка похрустывала еще не запыленная трава. Летний воздух пах лесом, луговыми цветами, речкой, журчавшей неподалеку и отчего-то медом. У нас дома пахнет морем и вереском. Но все равно, хорошо-то как...

Я подставила лицо солнцу. Убейте меня об стену, но не понимаю, почему людям, особенно аристократам, так нравится кататься на всякие модные курорты, когда вокруг такая красота. Ну посудите: что там, на этих курортах, делать? Загорать, купаться, болтать о разной чепухе и потягивать коктейли? Фу, фу и еще раз фу. Лично у меня бы от такого времяпрепровождения крыша поехала бы уже на второй день, и, боюсь, выкинула бы я что-нибудь эдакое... Например, взяла бы Сигнуса за шкирку, угнала бы с ним на пару более-менее приличную яхту и отправилась бороздить морские просторы. Хотя, это тоже не вариант — бухты в подобных злачных местечках, как правило, закрытые, а пляжи местные домовики чуть ли не вылизывают. Смотреть особо не на что.

А здесь! Лес, поля, река неподалеку... Делай, что хочешь, ходи, где хочешь, дыши, смотри, наблюдай, сколько влезет! Все это — для тебя: и лес, и реки, и море, и горы, и небо, и свобода, дикая, пьянящая свобода от всего и всех на свете... Чистый воздух, ясное солнце и отсутствие каких-либо проблем — что может быть лучше?

Для меня лично — ничего.

Ветку в тот день я так и не срезала. До тисовой рощи оставалось каких-то двадцать метров, когда до моего уха долетел тихий писк. Тихий, но вполне явственный. Та-а-ак...

Футах в пяти от основной тропинки обнаружилась небольшая и достаточно темная полянка: ветви растущих по краям деревьев почти полностью заслоняли ее от солнца. В центре поляны был установлен капкан, в котором билась, тщетно пытаясь высвободиться...

Куница! Провалиться мне на этом самом месте, куница!

Вот только откуда она здесь взялась? Насколько я помню, эти зверьки в подобном климате не водятся. Хотя, с географией у меня всегда проблемы были, точнее, с природными зонами. Если честно, я запоминала только тех животных и те растения, которые помогли бы выжить при попадании в те или иные климатические условия, на все остальное мне было глубоко начхать. Поэтому я понятия не имела, живут ли куницы на юге Англии. Да даже если и не живут — вот передо мной наглядный пример, что очень даже могут.

И этот пример сейчас раздерет себе лапу в кровь, если не перестанет дергаться. Или если его не вытащить. Не то чтобы я любила животных, но...

— Спокойно, мелкая, спокойно, — я осторожно подошла к кунице и опустилась рядом на колени. — Никто тебя не обидит. Дай-ка я тебя... Ау!

Куница извернулась и довольно сильно тяпнула меня за ладонь. З-зараза! Хотя, я бы на ее месте тоже кусалась.

Странно, но, попробовав моей крови, зверек как-то притих, перестал вырываться и даже позволил мне осмотреть капкан. Ничего особенного — обычные железные «челюсти» не очень большого размера, явно предназначенные для мелкого зверья, вот только... Вот только на внешней стороне одной из пластин темнело клеймо явно не ручной работы, как это было принято у волшебников. Фабричное клеймо.

Чертовы грязнокровные ублюдки!

— Эй, ты, отойди оттуда!

Я обернулась. Шагах в пяти от меня стоял какой-то мужик, по виду своему явно не маг: заросшее щетиной лицо наполовину скрывал козырек вайс... мейс... рейх... короче, этой самой их кепки; клетчатая рубашка была застегнута через одну пуговицу, жуткие синие штаны из какой-то дерюги протерты на коленях, а на поясе висела кобура с пистолетом.

— Что?

— Отойди, говорю, оттуда! — рявкнул маггл. — Куница моя, ясно? Ишь, чего удумала, чужую добычу воровать!

— Я сюда не за этим пришла, — пальцы автоматически сомкнулись на рукоятке поясного ножа. — Я хочу ее выпустить.

— Че-его? Да ты рехнулась, девка, что ли? Знаешь, сколько куний мех на черном рынке стоит? На этих тварей и так охоту запретили.

— Я не девка, — девки в Лютном переулке в борделях работают. — Заткни свой грязный рот, маггл. Это земли Малфоев, и никто, кроме Малфоев и тех, кого они пригласили, не имеет права здесь охотиться.

У нас как-то по весне один умник из прибрежной деревни тоже решил поохотиться в нашем лесу. Что сделали с этим гением отец и Рабастан, я до сих пор не хочу вспоминать — даже у меня не настолько крепкие нервы. Искореженный труп грязнокровки еще неделю болтался на фонаре главной деревенской площади — когда мы с Сигнусом сунулись было туда за спичками и хлебом, меня чуть наизнанку не вывернуло, ибо зрелище было преотвратное. После этого инцидента маггловские власти объявили наши земли заповедными, а деревенские волшебники и сквибы и вовсе стали обходить десятой дорогой замок и прилегающую к нему территорию.

— Каких таких Малфоев? — мужик, похоже, даже «маггла» в свой адрес пропустил мимо ушей; решил, видно, что это какое-то новое ругательство. — Это государственные земли, детка! Топай давай отсюда, а не то...

Ш-шух! Метательный нож прорезал воздух и вошел аккурат магглу под ребра. Ублюдок постоял еще с минуту, осознавая, что произошло, а затем медленно осел на землю. Так-то лучше.

Разжав челюсти капкана лезвием тесака, я осторожно вытащила куницу из ловушки. Угу, лапа, судя по всему, сломана, вдобавок на ней зияет огромная рваная рана. Ладно, кровь я остановлю, а вот Заживляющее заклятие здесь явно не поможет — нужно зелье, слишком большая область тела пострадала. Ах да, еще и Костерост — лапу срастить, и Восстанавливающий настой — слишком уж тощим выглядит зверек. Ладно. Вернусь в мэнор, озабочусь этими вопросами.

Аккуратно наложив Кровеостанавливающее, перевязав куницу чистой тряпкой и спрятав ее за пазуху, я осмотрела собственную ладонь. Кровь к тому времени уже спеклась — пришлось срезать коросту, промывать руку водой из фляги, а потом другой рукой перетягивать пострадавшую еще одной тряпицей, чтоб зараза не попала. Маггл, слава Мерлину, мертв, да и не стала бы я с ним возиться, так что осталось вытащить и вытереть нож. Клочок со следами крови я сожгла Инсендио — за Надзор не беспокоюсь: вокруг поместья Малфоев такой магический фон в радиусе двух миль, что хоть весь Хогвартс колдовать может, Министерство и не почешется. Все, можно обратно; труп оставлю на поляне — не свои подберут, так звери сожрут, благо их здесь в достатке.

Под ногами ломались мелкие сучья. По лицу хлестали ветки, пока я продиралась назад к мэнору — прямиком через чащу; куница быстро и тяжело дышала где-то в районе левой груди, уцепившись тремя здоровыми лапками за мою рубашку. День переставал быть томным.

* * *

— Мам, дай Костерост и Заживляющее!!! И восстановилку, если есть!!

От моего вопля мама аж подскочила:

— Что еще случилось?

— Предупреждая твои вопросы: я в порядке. Это все ей, — я вытащила куницу на свет Мерлинов. Та не хотела покидать теплое и сухое убежище и отчаянно верещала. — Ай, да заглохни ты, ради тебя же стараюсь, дура!

— Настоящая речь истинной юной леди, — не удержалась от подколки мама. — Кстати, как давно ты начала подбирать в лесу раненых зверушек?

Я молча продемонстрировала ей предусмотрительно захваченный с поляны капкан. Мама потемнела лицом от гнева:

— Магглы и грязнокровки совершенно распустились. Покажи это Люциусу, надеюсь, он не спустит все на тормозах, как обычно, — и, помолчав, добавила. — Зелья возьми в аптечке. Дозировку знаешь?

— Э-э-э... — знаю, но только на человека. На куницу этой дозы явно будет многовато. — Нет. А ты?

— Я тебе что, колдоветеринар? Впрочем, можешь спросить у кузена. Кажется, Цисси говорила, что мальчишка интересуется медициной.

Кстати, неплохая идея...

— Дра-а-ако-о!!

— Мерлин! — бедолага чуть со стула не рухнул, когда я ворвалась к нему в комнату. — Гвен? Что случилось?

Да сговорились они, что ли?!

— Вот, — я положила перед двоюродным братом раненую куницу и выставила рядом флаконы с зельями. — Сколько ей всего этого давать?

Драко пристально посмотрел сначала на зверька, потом на флаконы, а затем перевел взгляд на меня:

— Ты же вроде за веткой ходила?

— Ну да.

— А где тогда эту... нашла?

— Там, на поляне около тропы.

— Угу, — Драко почесал подбородок. — Не знал, что ты подбираешь больных зверьков.

Они точно сговорились.

— Я ее не нашла. Я ее вытащила из капкана, стоявшего, кстати, на вашей территории. И, к слову сказать, обходить свои земли и выявлять посягательства на них, в том числе и незаконную охоту — твоя обязанность как Наследника Рода.

— Да? — Драко часто-часто заморгал. — Не знал об этом.

— Теперь знаешь. Ну, так что с дозой?

— Я все сделаю сам. Так надежнее будет. Э-э... Гвен, а что у тебя с рукой?

Тьфу, черт, а я и забыла.

— Мелочи. Зверем займись сначала.

Надо отдать Драко должное — он и в самом деле сделал все очень быстро, четко и аккуратно. Парализующее заклятие, пара капель из всех трех флаконов в раззявленную маленькую пасть, чуть-чуть Сонного настоя, чтобы побыстрей прошло, Финита — и довольная жизнью куница мирно дрыхнет на столе. Закончив с нею, Драко осторожно взял меня за руку и размотал тряпку:

— Ого... Это она тебя так?

— Есть немного. Не поняла сначала, что я не хочу ее убивать.

— Хм, — Драко открыл небольшую баночку с чем-то темным и резко пахнущим и принялся аккуратными мазками втирать это что-то в мою ладонь. — Можно вопрос?

— М-м?

— Зачем ты вообще ее вытащила?

Я смутилась.

— Не знаю. Жаль мне ее стало.

— Ага, значит, магглов и грязнокровок тебе не жаль, а куницу жаль?

— Именно.

Драко слегка улыбнулся:

— Мне кажется, я никогда не пойму твою логику.

— Мой отец говорит, что она у меня отсутствует в принципе как орган.

Некоторое время мы оба молчали. Я прикусывала губы, стараясь не обращать внимания на резкое ощипывание в ладони, а Драко продолжал втирать мазь.

— Мерлин мой, а это что? — вдруг охнул он, задирая мой рукав чуть выше. На предплечье, между локтем и запястьем, там, где у всех Темный знак, белел старый, но достаточно толстый и рваный шрам.

— А, это... — ухмыльнулась я. — Умник один спер где-то маггловскую гранату, приволок ее в школу, ну, она у него и рванула ни с того, ни с сего. Умник вообще без головы остался, причем в прямом смысле, а я рядом стояла, вот руку осколками и посекло. Мне было двенадцать.

— С ума сойти! Очень больно было?

— Еще бы!

— Ты плакала?

— Рехнулся? Нет, конечно! — я вырвала руку и подхватила со столешницы потяжелевшую тушку. — Спасибо. Дальше я сама.

— Я обидел тебя? — тихо спросил Драко.

На секунду мне стало стыдно. Действительно, резко как-то с моей стороны вышло.

— Нет. Просто теперь я и сама справлюсь. Спасибо еще раз.

Спасенная куница прочухалась достаточно быстро. Когда часа через два я зачем-то зашла в комнату, это мелкое пушистое недоразумение вовсю гонялось за своим хвостом на моей кровати. Мама, наблюдавшая за этим со стороны, хохотала, как умалишенная.

— Что смешного? — я подошла к кровати и подняла зверька за шкирку. — Привет. С тобой уже все хорошо, наверное, если ты так носишься?

Куница что-то неразборчиво цвиркнула.

— Пойдем на волю?

— Уи-и-и-и!

— Считай, что нет, — сообщила мама с озорным, почти подростковым огоньком в глазах. — Черта с два ты от нее сейчас отделаешься. Да и в будущем тоже.

— Почему это?

Мама фыркнула:

— Я же не слепая. Когда ты зашла, у тебя была перевязана рука. Она тебя укусила, сознайся? Пробовала твою кровь?

Интересно, к чему она клонит? Хотя... Стоп. Стоп!

В голове всплыли строчки из учебника по кровной магии. Завязать отношения со зверем-фамилиаром волшебник может двумя путями: через магическую формулу принятия (довольно сложную, кстати) или через кровь — будущий фамилиар должен отведать крови хозяина, чтобы между ними установилась магическая связь. Ваш зайчик писал!*

— Ну, и как ты ее назовешь?

— Кого, куницу? — я опустила руку, и мелкая пушистая зараза шлепнулась на атласное покрывало, однако тут же подскочила, уцепилась коготками за мои брюки и сначала по штанине, а потом и по рубашке, взобралась ко мне на плечо. — Ай, черт, не щекочись ты усами своими! Как тебе имя Морриган?

Не уверена, но свиристит мой новый фамилиар вроде одобрительно.

— Значит, будешь Морриган. Сокращенно Морри. Идет?

— Цвирк-вирк!

— Кажется, все в порядке. Кстати, мам, а почему я ее не понимаю? Ну, как Слизерин своего василиска?

— Салазар Слизерин был змееустом, к твоему сведению. А ты языка куниц знать не знаешь. Ваша связь, скорее всего, будет психоэмоциональной — надо будет поискать что-нибудь по этому поводу в Люциусовой библиотеке. Идем вниз, я голодна как Хагрид, — мама поднялась с кресла, потянулась и вдруг посерьезнела. — Тебе достался хороший фамилиар, Гвендолин. Мало того, что вы связаны твоей кровью и магией, так ты еще и спасла ему жизнь — он будет верен тебе, как никто другой. Поэтому береги Морри как зеницу ока, прошу тебя.

В голосе мамы звучала затаенная тоска, и я знала, отчего. Ее собственного фамилиара — ворона Асмодея — заавадили авроры в тот момент, когда тот пытался выклевать глаза преследователям хозяйки. Та же участь постигла и сокола Рабастана, но фамилиар отца — красный волк*(2) по кличке Корсар — чудом остался жив: раненый, нашел в себе силы отползти в чащу леса и зализать раны, а потом вернулся сначала к дому, а потом и к хозяевам. Мама говорила, что в детстве мы с Сигнусом очень любили кататься на Корсаре, только ни я, ни брат этого не помним...

За обедом я потихоньку переправляла Морри кусочки мяса и рыбы. Драко был откровенно в шоке от моего нового «приобретения», Люциус с мамой втихаря посмеивались и отпускали шуточки из серии «искал свинью, нашел русалку»*(3), и лишь тетя Нарцисса недовольно хмурилась.

— Белла, куница — это не шутки, — сказала она после того, как Морри в очередной раз чуть не отхватила мне пальцы из-за ломтика ветчины. — Это дикая, неприрученная тварь. Смотри, она ведь и укусить может, и поцарапать, и...

— Ай, Цисси, куницы — те же кошки, — отмахнулась мама. — Ты ей еще спасибо скажешь, когда она мышей ловить начнет.

Словно в подтверждение этих слов Морри, до тех пор мирно лежавшая у меня на коленях, встрепенулась, подскочила и мощным прыжком через стол (Драко чуть снова со стула не свалился) оказалась в противоположном конце комнаты. Раздался визг, писк, непонятная возня и через минуту Морри довольно прошествовала ко мне, держа в зубах здоровенную жирную дохлую мышь.

— Не здесь! — хором заорали я, мама и тетя.

Куница и ухом не повела. Все так важно она прошла к выходу, скрылась в коридоре, и тут же оттуда донесся звук раздираемой плоти. Драко позеленел, не спросясь выскочил из-за стола и вылетел в противоположную дверь. Так, кажется, нервный срыв на сегодня я кузену обеспечила.

— Мда, — мама как ни в чем не бывало принялась за бифштекс. — Я уже люблю это животное. Во всяком случае, в контекст нашей семьи оно вписывается идеально.

Забегая вперед, хочу сказать, что куница мне попалась на редкость странная. То жизнь в лесу была настолько голодной, то ли еще что, но Морри трескала не только то, что ее виду полагается, но и вообще все живое и не слишком превосходящее ее размерами. После того, как она слопала всех мышей в Малфой-мэноре вместе с их гнездами, стащила несколько яиц из совиной кладки (и поделом, нефиг совятню на ночь открытой оставлять) и чуть не отгрызла ногу домовому эльфу, она умудрилась задрать и даже наполовину обглодать одного из малфоевских павлинов — благо тот, по словам Люциуса, был не слишком пестрый и не слишком молодой. Тем не менее, мне с трудом удалось убедить Морри не охотиться в доме; правда, после этого, она завела моду таскать ко мне на подушку дохлых птиц и мышей, пойманных за пределами замка — милый подарочек, ничего не скажешь. Также очаровательная зверушка не давалась в руки никому, кроме меня и мамы; на остальных в лучшем случае шипела, в худшем — пыталась укусить. Ну, здесь я ее не виню — сама такая же.

Однако, как скоро выяснилось, практически не прирученная куница была всего лишь одной из немногих моих будущих проблем. Причем даже не самой крупной.

* — просто переведите это на английский. Подсказка: зайчик = «bunny»

*(2) — рискну предположить, что фамилиары живут дольше, чем их обычные видовые собратья. И вообще, я на зоологии в 7 классе занималась всякой фигней!

*(3) — Имре Кальман, «Марица»

Народ, эта и несколько последующих глав, возможно, будут немного мрачными, но так надо.

Однако, как скоро выяснилось, практически не прирученная куница была всего лишь одной из немногих моих будущих проблем. Причем даже не самой крупной.

На следующий день к нам вломились авроры. Да-да, не пришли и даже не нагрянули, а именно вломились, как стадо пьяных слонов, к тому же больных бешенством в терминальной стадии. Ордер стряпали явно на скорую руку — лично мне было отлично видно, что на пергаменте даже чернила толком не просохли. Повода для обыска, разумеется, не было. Ну, как, он был — плановая проверка граждан или что-то вроде того — но ясно же, что господину Скримджеру и его орденским прихлебателям просто очень хочется лишний раз пошарить по домам «темных» семей.

Пока толпа полукровных и не очень ублюдков ползала под кроватями и выворачивала ящики в шкафах наверху, мы сидели в гостиной на первом этаже. Тетя застыла в своем любимом кресле с неестественно прямой спиной и гордо вскинутой головой, однако руки у нее чуть подрагивали; Драко стоял позади, вцепившись в спинку побелевшими от напряжения пальцами. Вот чему-чему мне надо у него поучиться, так это выдержке — я б на его месте точно бы уже швырялась проклятиями во все подряд. Люциус выглядел спокойным, но было понятно, что он очень и очень зол. Меня колотило от ярости, и пришлось обхватить себя руками, чтобы хоть как-то успокоиться. В конце концов, я обещала маме не делать глупостей.

— Кто еще сейчас находится в доме? — Кингсли Шеклбот, дамблдоровская обезьяна, оторвался от очередного докладчика.

— Никого, — вот уж правду говорят, Малфои врут, как дышат. — Только я, мои жена, сын и племянница.

Мама успела спрятаться. С собой у нее был один очень хороший фамильный артефакт — кулон в виде черной розы: стебель, шипы и листья — серебро, лепестки — черный карбункул. На первый взгляд — изящная вещица, не более, но если уколоть палец определенным шипом, то человека, носящего кулон, нельзя было обнаружить ни при помощи заклинаний, ни при помощи зелий, ни при помощи еще чего-нибудь. Говорю же, паранойя была у моих предков, перманентная и прогрессирующая с каждым поколением все сильнее. Беда в том, что силы артефакта хватало только на одного человека, вот поэтому я и осталась «на виду» — если схватят маму, это будет pizdets всему. Ее вещи тетя спешно трансфигурировала в сундук со всяким старьем и отлевитировала на чердак — не хватало еще, чтоб шавки догадались, что нас двое.

— Мисс Лестрейндж? — напарник Шеклбота, тощий, похожий на козла мужик, не мигая уставился на меня. — Нам нужно будет задать ей несколько вопросов.

Твою налево. Впрочем, можно было догадаться.

— Извольте, но только в моем присутствии.

— Почему, мистер Малфой?

— Потому, что Гвендолин — несовершеннолетняя, и пока она находится в моем доме, я несу за нее ответственность. Не так ли, мистер Шеклбот?

Негр не нашел, что возразить, и мы втроем — я, он и Люциус — прошли в соседнюю комнату. Мордред пресвятой, ну и бардак! Этим крысам что, нужно во все щели залезть?

— Здесь все чисто, Шек, — молоденькая аврорша с ярко-фиолетовыми (?!) волосами разогнулась с совсем не юношеским скрипом в спине. — Ого, а это кто?

— Фестрал в пальто, конь с пистолетом и Гриндевальд с приветом, — не удержалась я.

— Выйди, Дора — коротко приказал Шеклбот. — Мисс Лестрейндж, присядьте, надолго я вас не задержу.

Пошли стандартные вопросы — полное имя, дата и место рождения, род занятий и прочее. Ну что ж... Гвендолин Беллатрикс Лестрейндж, второе июня одна тысяча девятьсот восьмидесятого года, Лестрейндж-холл, студентка Дурмстранга. Да, мне полных шестнадцать лет. Да, знаю, еще бы я своего отца не знала. И мать тоже знаю, да, и Рабастана — дядя как-никак...

— Вам знакомы имена Антонина Долохова, Августуса Руквуда и Джозефа Трэверса?

— Да. Долохов — мой крестный, а Трэверс и Руквуд — старые друзья родителей, как мне говорили.

— Вы поддерживаете с ними контакты?

— С ними лично — нет. Но я училась с младшими сыновьями Долохова и внучкой Руквуда.

И они мои лучшие друзья. А Сигнус с Бертой и вовсе собираются пожениться после того, как им исполнится семнадцать. Но тебе, орденская головешка, знать об этом совершенно не обязательно.

— В каких отношениях вы состоите с Полем Розье?

— Почему вас это интересует?

— До нас дошли сведения о том, что он — лидер одной из молодежных пожирательских группировок.

— Розье мой... знакомый. Пересекались раз или два, но близко не общались.

Поль Розье — наш командир, сын моего двоюродного дяди Ивэна, которого я не помню и которого убил этот обрубок Грюм, и мой будущий муж. А также человек, которого я люблю больше своей жизни. Если бы он был здесь, ты был бы уже мертв, драклова обезьяна.

— Скажите, Сигнус Лестрейндж — ваш брат или кузен?

— Он мой брат-близнец.

— В чем состояла суть его задания, по возвращении с которого он был арестован?

— Я не знаю.

— В это сложно поверить.

Ага, вот и выход злости нашелся. Я вдохнула поглубже; теперь главное — не переиграть.

— Сигнус никогда и ничего мне не рассказывает, — ага, вот так, еще чуть-чуть обиды в голос. — Вечно строит из себя Наследника Рода и главу семьи всего лишь потому, что старше на каких-то тринадцать минут. И вообще, мои проблемы — это мои проблемы, а его проблемы — его проблемы.

Здесь я немного соврала. Сигнус в самом деле чересчур сильно задирал нос, но своими планами со мной делился всегда. И еще он полагал, что его проблемы — это, действительно, его проблемы, а мои проблемы — тоже его проблемы. С моей стороны было то же самое, и в итоге проблемы у нас были общими. Как и все остальное, за исключением кровати и одежды.

Шеклбот побарабанил пальцами по столу:

— Вы знаете, где сейчас находится ваша мать?

— Нет, — конечно, не знаю. Может, в саду, а может, стоит здесь в углу и еле сдерживается от того, чтоб не двинуть тебе по бритой башке чем-нибудь тяжелым.

— Когда вы виделись с нею в последний раз?

— В январе этого года.

— Вы поддерживаете с нею контакт?

— Нет.

Шеклбот тяжело вздохнул:

— Мисс Лестрейндж, я вам не верю.

Я чуть сильнее ручки кресла.

— Вы несовершеннолетняя, и применять к вам Веритасерум я не имею права. Однако если будет необходимо, министр и глава Аврората подпишут нужное разрешение. В ваших же интересах сказать правду.

— Вы запугиваете девочку, Шеклбот, — вмешался Люциус. — Взгляните только, она вся дрожит.

— Я просто немного простыла, сэр, и меня знобит — ложь, ложь, ложь, как и почти все сказанное мною до этого. — Мистер Шеклбот, я говорю вам правду.

— Мисс Лестрейндж, — Шеклбот говорил спокойно и медленно, роняя слова как камни. — Я допускаю, что вы можете не быть знакомы с Трэверсом, Руквудом и Долоховым, хотя они были частыми гостями в доме ваших родителей. Есть вероятность того, что вы почти не знакомы с Полем Розье. Я даже могу предположить, что ваш брат в самом деле ничего не рассказал вам о своих планах — но в то, что вы не общаетесь со своей матерью, мне верится слабо.

Черт.

Мне очень хотелось разреветься так, как я не ревела, наверное, с полугода. Проблема только в том, что Лестрейнджи не плачут — они ругаются матом и проклинают все и вся вокруг. Вот только ругаться сейчас тоже нельзя.

Нет. Нет. Я не хочу этого делать. Не хочу предавать свою мать, пусть даже и на словах. Пусть даже я солгу.

Надо!

Мама, прости. Прости, пожалуйста, я так не думаю, конечно, нет...

Я вздернула голову и посмотрела Шеклботу прямо в глаза. Тот вздрогнул, но не отпрянул.

— Она бросила нас с братом ради каких-то высоких идеалов, когда мы были совсем маленькими, — собственный шепот казался мне громче любого крика. — Она отдала нас почти чужому человеку, дальнему родственнику, ни на секунду не задумываясь о том, что с нами будет дальше. Из-за нее мы четырнадцать лет блуждали по всей Западной Европе, потому что у нашего опекуна тоже были проблемы с законом, и мы то и дело бежали из одной страны в другую. Мы почти не знали родного языка, в дом, в котором родились, вошли лишь полгода назад, да что там — у нас и семьи-то нормальной никогда не было! Так как вы думаете, мистер Шеклбот, хочу ли я поддерживать какую-то связь с Беллатрикс Лестрейндж?

В комнате повисла оглушительная тишина. Предметы вокруг неожиданно стали какими-то размытыми, и я сморгнула. Я что, плачу??

— Полагаю, допрос можно считать оконченным, — голосом Люциуса можно было замораживать драконье пламя. — Посмотрите, до чего вы довели ребенка. Идемте, ей нужно побыть одной.

— Я приношу вам свои извинения, мисс Лестрейндж. Мне не стоило...

— Все в порядке, мистер Шеклбот.

Да какое, к черту, в порядке?! Я мать свою только что предала, понимаете, олухи?!

Вышли наконец-то. Я неосознанно сжала в кармане портключ-заколку — неотслеживаемый, слава Мерлину, все-таки у темных родов есть свои секреты по тому, как скрыть свое перемещение. Захватила сегодня утром, как знала, что понадобится. Оставаться в Малфой-мэноре не хотелось — слишком много сочувствующих. Мне же, как верно заметил Люциус, нужно было побыть одной. Тихое «Портус», голубой свет, рывок...

Приземление вышла неудачным — прямиком на каменные плиты и прямиком в лужу. Да и дракл с ней, одежду эльфы почистят, а вот колени я, скорее всего, содрала. Впрочем, когда это меня волновали подобные мелочи?

Корсар обнаружился на заднем дворе, около старых конюшен. Увидев меня, приподнял голову с лап и тихо взрыкнул — что случилось, мол, волчонок? Ох, старик, даже не спрашивай.

Случалось ли тебе когда-нибудь предавать своего альфу? А бету? Конечно же, нет. Ты не такой, как я. Волки — честные звери, хоть и лютые; они не умеют лгать. Отец и Рабастан тоже не умеют. Почему тогда у меня и у Сигнуса это получается так легко?

Свою слабость нельзя показывать людям. Сегодня, в случае с Шеклботом, мне это было даже на руку, но вообще — нельзя. Люди — хищники, они моментально порвут того, кто слабее. Но волк ведь не человек?

С этой мыслью я рухнула рядом с Корсаром, зарылась лицом в жесткую, пахнущую мускусом шерсть и разрыдалась — так, как не плакала, наверное, с самого младенчества.

* * *

К Малфоям я вернулась уже поздно вечером, после того, как наревелась всласть — допрос и общая сверхнапряженность последних месяцев дали о себе знать. К чести Корсара, он не рычал и не дергался все то время, пока я вытирала об него нос, а только иногда поскуливал в ответ и лизал лицо своим горячим шершавым языком. Как ни странно, именно это меня и успокоило.

Я потихоньку пробиралась по верхней галерее к своей комнате, когда услышала впереди голоса. Мама и Люциус. Идут сюда. Черт!

Я шмыгнула за одну из тяжелых бархатных портьер и чуть не расчихалась — интересно, эльфы тут вообще не убирают? Пылищи больше чем в ином чулане!

Однако перебегать уже поздно.

— Скримджер сказал, что больше такого не повторится.

— И ты ему веришь? — голос мамы прямо-таки сочился ядом.

— У него просто нет другого выхода. Безопасность безопасностью, но если знать останется недовольна существующим порядком вещей, нашему дорогому Руфусу грозят большие неприятности. Среди чистокровных не все поддерживают Темного Лорда, но и не всех устраивает Скримджер, — Люциус помолчал. — Белла, возвращаясь к сегодняшнему. Гвен... она солгала Шеклботу. Она не думает о тебе... так.

— Я знаю.

— Если бы ты ее видела...

— Я видела ее, Люциус.

Опаньки.

Я осторожно выглянула из-за портьеры. И мама, и Малфой стояли ко мне боком — достаточно далеко, чтобы увидеть выражения их лиц, но достаточно близко, чтобы слышать каждое слово.

— Как?!

— Я зашла вслед за вами. Все время допроса стояла в дальнем углу. Знаешь, в какой-то момент мне захотелось двинуть эту образину чем-нибудь тяжелым за то, что он посмел так допрашивать моего ребенка, но пришлось сдержаться — слишком много было свидетелей.

— Ты не...

— Я не оскорбилась, Люциус. У нее тоже не было другого выхода.

С души свалился... нет, не камень, а Эверест. Мама на меня не злится, она все поняла. Мерлин... Я не плакса, но глаза отчего-то вновь защипало. Чертовы сдающие нервы!

— Но Шеклбот ей поверил, а он не дурак.

— Он обманулся. Он верно понял состояние и эмоции Гвен: все-таки, аврор — это еще и хороший психолог, но он неправильно понял, на кого именно были направлены ее гнев и злость, — мама помолчала. — Я знаю свою дочь, Люциус, узнала за эти несколько месяцев. Если того требует дело или ситуация, Гвендолин будет лгать, как сам дьявол... каждый раз переступая при этом через себя. Ложь дается ей с огромным трудом, впрочем, это у нее семейное.

— Не замечал за тобой такого.

— А разве она только моя дочь?

Вновь тишина.

— Спасибо тебе, Люциус, — вдруг смягчилась мама. — Спасибо за то, что принял нас здесь. Но, впрочем, мы не будем долго тебя затруднять.

— Очередное задание?

— Милорд отправляет меня и Яксли на переговоры с вампирами. А до этого нужно немного проредить Орден Феникса и сочувствующих ему. Так что потерпи еще два-три дня, и я избавлю тебя от нашего общества.

Ого-го! Кажется, остаток лета будет веселым...

— Прибереги ехидство для Северуса и своего деверя, Беллатрикс. Постой, ты сказала — «нашего»?

— Ну да.

— То есть ты... хочешь взять Гвен с собой?!

— Не понимаю, что в этом такого, Люциус.

Я тоже не понимаю.

— Что значит «что такого», Белла? Ты будешь скрываться от всех, ведь так? Таскать за собой дочь по трущобам, кормить чем придется, убивать у нее на глазах? Тебя не смущает тот факт, что Гвен всего шестнадцать?

Если бы не необходимость сидеть тихо, я бы врезала кулаком в стену от досады. Да когда они уже перестанут относиться ко мне, как к ребенку?!

— Ей уже шестнадцать, и я была всего лишь двумя годами старше, когда приняла Метку и вышла замуж за ее отца! — мама, судя по всему, начала закипать. — Она смелая и сильная девушка, и подобные переделки для нее не новость! К твоему сведению, во время той апрельской заварухи, когда еще Фадж напустил на нас своих цепных собачек, именно Гвен была нашей связной! И именно она провела Грэйбека с его табором через Кардиффский перевал, да и не только Грэйбека! Драклы побери, Люциус, да я ее даже в рейды несколько раз с собой брала, и ничего!

— Белла, авроры могут явиться сюда снова, и если Гвен исчезнет, ее объявят в такой же розыск, как и тебя! Ты этого для нее хочешь?

— С чего вдруг такая забота о чужом ребенке, Люциус Малфой?

— С того, что ты прекрасно знаешь, что, если бы все пошло по-другому, Гвендолин была бы моей дочерью!

Три раза опа. Раньше ни про что подобное мне слышать не доводилось. И я, кажется, знаю, почему.

— Что ты предлагаешь? — голос мамы теперь казался усталым.

— Оставь Гвен здесь до сентября. А потом мы с Нарциссой отправим ее в Хогвартс.

— В Хогвартс?! А ничего, что она в Дурмстранге учится?

— А ничего, что Скримджер теперь не выпустит ее за границу, учитывая, сколько членов вашей семьи сейчас в Азкабане?

— В Хогвартс... к Дамблдору... Ордену под нос...

— Северус присмотрит за ней не хуже, чем я и Цисси, обещаю.

— Я не верю Снейпу, и тебе прекрасно это известно.

— Зато я верю ему как самому себе. Мне ты веришь?

— Нет. После Азкабана я почти никому не верю, — мама выдержала паузу. — Но я подумаю над твоим вариантом. В конце концов, нам нужен связной в Хогвартсе, а твой сын в этом году и без того будет занят...

Рокот каблуков, быстрое дыхание — мама прошла мимо меня. Люциус, судя по доносившимся звукам, еще некоторое время стоял на месте, а потом, глухо выругавшись, ушел в обратную сторону. Когда его шаги стихли, я осторожно выбралась из-за портьеры.

От количества информации мозг распухал и плавился. Выходит, в Дурмстранг мне вход отныне закрыт? У мамы с Малфоем когда-то был роман? И чем это Драко будет занят в Хогвартсе?

Определенно было над чем поразмышлять.

* * *

Морри встретила меня негодующим визгом. Этот комок когтей и меха с утра удрал на охоту, а потом не смог вернуться, потому что авроры заперли поместье. А тут еще и хозяйка куда-то подевалась.

— Она тебя обыскалась, — сообщила мама, пока Морри лазала по мне, принюхиваясь и время от времени чихая — запах Корсара еще не выветрился с моей одежды. Ничего, мелкая, привыкай. — Где ты была, кстати?

— Да так, — я отвернулась к трюмо и преувеличенно пристально начала рассматривать свое отражение. — Черт, так и знала, вся куртка в грязи! А я ж еще упала, прямо на камни, колени, поди, содрала, надо посмотреть, промыть заодно, а то вдруг...

— Гвен?

— М?

— Все в порядке? — мама смотрела на меня не менее пристально.

— Да. Теперь уже да, — я выдавила кривую ухмылку. — Теперь все идеально.

Не считая того, что в ближайшее время я снова останусь одна и даже без Сигнуса.

Мама поджала губы, но ничего не сказала.

Что ж, не у нее одной есть вещи, про которые не хочется говорить никому.

Черт. Черт. Черт.

Они все-таки сделали это. Ушли без меня. Оставили в уюте и безопасности как... как соплячку какую-то.

Я не хочу где-то отсиживаться, пока мои родные и друзья рискуют свободой и жизнью. Мне уже шестнадцать, я могу и хочу воевать. Это и моя война тоже, потому что мы сражаемся за создание мира, в котором жить мне, моим детям и внукам.

Хорошо бы еще донести эту простую мысль до Люциуса и остальных.

Нет, где-то краем сознания я понимала, что, действительно, если я исчезну после того, как меня видела дюжина авроров во главе с Шеклботом, проблемы у меня, да и не только у меня, будут колоссальные. Да и в Хогвартсе нужен связной, а с Драко и его друзей типа Панси Паркинсон толку как с фестрала молока. Но все равно...

Не хочу я тухнуть в тылу!!!

Когда мама ушла, я поднялась наверх в свою теперь уже комнату и позволила себе психануть. Немножко. Совсем чуть-чуть. Опомнилась только тогда, когда осознала, вокруг летает пух из распоротых подушек, пол усеян какими-то мелкими осколками то ли стекла, то ли еще чего-то, а балдахин над постелью держится на честном слове — довольно сомнительная рекомендация. Мда, перестаралась немного, но зато пар выпустила.

Подтянув к себе единственную уцелевшую подушку, я плюхнулась на кровать. Итак, что мы имеем? В минусе — мама, Сигнус, отец с дядей, вся четверка Долоховых, включая Антонина, и Берта. Хреново. В плюсе — Драко (не айс, но по бедности сойдет), Тео Нотт (надеюсь, мы с ним пересечемся), Снейп (мам, ну вот зачем ты Блэка в Арку кинула?), Поттер с Лонгботтомом (хоть скучно не будет) и Хогвартс. Если по Нюниусу (сволочью был мой двоюродный дядька, но клички придумывал метко. Уважаю) и двум орденским сироткам у меня хоть что-то есть, то по Хогвартсу у меня нет ни-че-го. Нужна информация. Вопрос в другом: где взять источник?

Драко? Ага, ага, этот нагородит мне семь тысяч бочек соленых гиппогрифов. Субъективное мнение — вещь хорошая, но только тогда, когда знаешь реальное положение вещей. «История Хогвартса» из библиотеки тоже ничего не даст — голые факты многолетней давности мне нахрен не упали. Люциус, Нарисса — та же ситуация, что и с Драко, а больше знакомых из Хогвартса у меня нет. Блин. И что теперь делать?

За окном вдруг что-то зашуршало, потом заскреблось, а затем на стекло легла чья-то растопыренная пятерня. Я похолодела. Драклы вашу мать, это ж какая сволота ломится ко мне таким образом?!

Перепрыгнуть через полуразвалившуюся кровать и подбежать к окну было делом пары секунд. Я распахнула раму, зажмурилась на всякий случай и...

— Эй, ты okhujela? А если б я уцепиться не успел?

Я открыла глаза. На водосточной трубе, сантиметрах в десяти от подоконника, болтался Павел Долохов. Взъерошенный и очень злой.

— Тьфу, придурок! Я из-за тебя сейчас чуть со страху не сдохла!!

— Маггловских ужастиков надо меньше смотреть, — раздался ехидный голос откуда-то ниже Павла. Я выглянула в окно — Петр цеплялся всеми конечностями за ту же трубу аккурат под братом. — Мы, между прочим, чуть не смайнались сейчас, потому что кто-то психанул и чуть Пашке глаз палочкой не выткнул. Кто бы это мог быть?

— Понятия не имею.

— Слышь, малышня, хорош ругаться, — пробасил Стась, высовываясь из-под ног племянника. — Нас сегодня пускать будут или нет?

— Сначала контрольный вопрос. Почему Август Руквуд, ваш отец и мои родители напали на обычный пеце... полу... короче, маггловский аврорский участок незадолго до операции в Министерстве?

Лихая троица довольно переглянулась.

— Потому что твой дядька нахлобыстался так, что куда уж нам, сирым и убогим, — злорадно поведал Петр. — А потом полез на крышу собора святого Павла и стал орать оттуда матерные частушки в рупор, безо всякого Соноруса, и его повязали маггловские авроры. А поскольку время поджимало...

— Все, хватит, — быстро проговорила я. — Забирайтесь, ироды, пока вас никто не увидел.

Про тогдашнюю выходку Рабастана не знал никто, кроме самого инициатора и тех, кто его потом вытаскивал. Мы же, дети, знали потому, что помнили абсолютно феерический скандал на следующий день — Ставка, повторюсь, была в нашем доме, и кроме моей семьи там еще перекантовывались Руквуд с Бертой и Антонин с мальчишками. Да-а, утром было весело... Мебель, помнится, летала, и даже не в переносном смысле.

— Как вы узнали, что я здесь?

— Так все ж в курсе, что у вас с матерью с хатой проблемы и вы к Малфоям подались, — Павел отряхнул брюки, оглядел комнату и присвистнул. — Бля-а... Что тут было-то?

— Приступ плохого настроения у нашей сестрены*, — хихикнул Петр, залезая следом. — Нам тут еще кое-что известно, — обратился он ко мне. — Тебя тут в Хогвартс ссылают...

— Есть такое. Ну, и?

— Какая ты злая сегодня, — хмыкнул Стась, аккуратно прикрывая окно. — Да ладно, мы все понимаем. Прими-ка вот лучше подарочек на дорожку... Выгружайте, парни.

На ковре передо мною возникли три достаточно больших деревянных сундука, обшитых зеленым сукном.

— А это еще что?..

— Посмотри — и узнаешь, — подмигнул Павел.

Я приподняла крышку одного из сундуков... и тут же уронила ее обратно.

— Охренели?! Спасибо, конечно, парни, это просто классно с вашей стороны... но куда мне столько? Спиться вконец?

— А кто сказал, что это только тебе? — изумился Стась. — Я слышал, в Хогвартсе с этим вообще напряг. Не жмоться, Женька: где-то однокурсников угостишь, где-то с гриффами сторгуешься...

— Нам тебя, что ли, учить... — начал было Петр, но осекся. — Едрен-батон, сюда кто-то прется!

— Прячьтесь! — шикнула я. — Побыстрее, мать вашу, это может быть кто угодно!

Мальчишки практически беззвучно влезли в огромный трехстворчатый шкаф. Спустя минуту в дверь постучали:

— Гвендолин, можно войти?

Блин-блин-блин, как не вовремя.

— Да! — я спешно затолкала последний сундук с самогоном под кровать. — Да, конечно.

В комнату вошла тетя Нарцисса. При виде царящего вокруг разгрома у нее округлились глаза:

— Мерлин мой...

— Я все восстановлю! — зачастила я. — Я... ох, мэм, я так разозлилась из-за мамы... Извините. Я должна была контролировать себя.

Тетка пристально посмотрела на меня.

— Гвен, у тебя все в порядке?

О да, разумеется!! Брат на нарах, отец, дядя и крестный там же, мать вообще неизвестно где, я сижу тут, как полная дура, пока за ней гоняются авроры, а так все просто замечательно!

— Да. Нет. Почти. Я просто переживаю за маму, вот и все. Я не хочу потерять ее снова.

Пафосно, но верно.

— Да, я понимаю, — тетя по-прежнему не отводила от меня глаз. — Пришло письмо с твоими отметками за СОВ**. Не хочешь прочесть?

Черт. Совсем забыла.

Так, и что тут у нас? Со спецдисциплинами все ясно — «Превосходно» теснятся аккуратной колонкой. Ну, само собой, навигация, фехтование, боевая магия и рукопашный бой мне давались получше, чем иным парням. Чары, ЗоТИ (Темные Искусства сдают в выпускном классе, но по ним я тоже была одной из первых), астрономия, история магии и древние руны — тоже «Превосходно», трансфигурация, травология, нумерология и УЗМС — «Выше ожидаемого». Зелья... зелья. Что ж, это было ожидаемо. Что еще можно поставить человеку, взорвавшему свой котел прямо во время экзамена?

Ну нету, нету во мне жилки зельевара, что поделаешь. Ненавижу зелья всей душой — муть и тоска беспросветная. А с котлами у меня вообще беда — ни один не выдерживает дольше одного урока, летают только так. Драко, когда узнал, от смеха загибался минут двадцать, пока я не запустила в него книжкой. Но, даже сбитый «Теорией темной магии», он продолжал валяться на полу и ржать в голос.

— Это месть! — объявил он наконец. — Месть Лонгботтомов древнему и славному роду Лестрейнджей за то, что они... Ай! Я пошутил! Не надо меня душить!

Короче, даже флоббер-червю ясно, что «Отвратительно» за СОВ по зельеварению мне впаяли чисто из жалости.

— Мы с Драко собираемся пойти завтра в Косой переулок за всем необходимым, — вытащил меня из размышлений голос тети. — Не хочешь присоединиться?

В перспективе замаячили примерка мантий, закупка книг, стычки со знакомыми кузена из «противоположного лагеря»... Мне аж поплохело.

— Простите, тетя, а... может, вы просто возьмете деньги из моего сейфа и купите все сами? У меня были другие планы на день.

— Разве? Ты мне вроде ничего не говорила.

— Не успела. Понимаете, мэм, когда мы с мамой уходили... в общем, замок мы не запечатали, то есть, запечатали, но не полностью, наши же в любой момент могут вернуться. А раз так, то за ним надо присматривать. Вот я и хотела завтра заглянуть домой и посмотреть, что и как. Ну, и домовикам вложить заодно, в случае чего.

Уф. Вроде отмазалась. Но Нарцисса отчего-то все равно смотрит с подозрением.

— Я так понимаю, это предлог? — спокойно спросила она. — Тебе просто хочется побыть одной, но неудобно отказывать?

Я кивнула.

— Что ж, хорошо. Так и сделаем. Тебе прислать эльфа, чтобы он навел здесь порядок?

— Нет... нет, спасибо. Я сама справлюсь. Правда.

Тетя чуть наклонила голову и вышла. Едва за ней закрылась дверь, как из шкафа, чихая и отчаянно матерясь, выпала троица Долоховых.

— Маффлиато! — прошипела я, вскакивая и спешно накладывая Заглушающее. — С ума сошли? А если она сейчас вернется?

— Да ты хоть знаешь, как там лавандой воняет? — прохрипел Павел.

— Pizdets какой-то, — подхватил Петр.

— Дышать невозможно, — припечатал Стась.

— Слушай, ты не обижайся...

— ...но мы лучше пойдем...

— ...а то вдруг к тебе еще кто завалится.

Внутренности в животе вдруг скрутились в один большой склизкий узел. Я внезапно поняла, что неизвестно, когда я вновь увижу этих троих придурков, своих названых братьев, да и увижу ли вообще. Может быть, их завтра пошлют на задание, с которого они не вернутся. Может быть, меня прямо по пути в Хогвартс заберут авроры. Или Орден нападет на Малфой-Мэнор: Люциус еще утром куда-то умотал, сказав, что вернется чернз месяц, так что замок тоже остался почти без защиты Главы Рода. Будь оно все проклято: и война, и Дамблдор, и Поттер, и...

— Эй, ты чего? — потормошил меня Стась. — Э, ты не реви!

— И в мыслях не было, — проворчала я и обняла всех троих, сколько рук хватило. — Будете писать Антонину — черкните Сигнусу, что он козел гнойный, хорошо?

— Ладно, — расплылся в ухмылке Петр. — Так и напишем.

— И припишем, что это от тебя, — коварно добавил Павел.

Я попыталась съездить ему по уху, но промазала.

— Ладно, идите уже, в самом деле... Кстати, — меня вдруг осенило, — а как вы на территорию Мэнора пробрались?

— А вот это уже — секрет фирмы, — ухмыльнулся Стась.

И они свалили тем же путем, которым явились сюда.

Зашибись.

Я присела на край разломанной кровати. Морри, дрыхшая без задних лап все то время, пока я громила комнату и общалась с Долоховыми, подползла ко мне и ткнулась в ладонь мокрым носом. Ну, вот мы и остались одни, подруга. Носят где-то драклы нашу стаю, а что делать — не знаю.

А домой и впрямь не мешает заглянуть.

* * *

Первое сентября. Кингс-Кросс. Платформа 9 и ¾, толпа взбесившихся школьников, их галдящих пернато-пушисто-склизких питомцев и туева хуча родителей, страдающих психозом в терминальной стадии. Яду мне, яду!

— Уже почти десять, вам пора в вагон, — тетя поправила галстук у Драко и обеспокоенно (в который раз за эти несколько недель, интересно?) посмотрела на меня. — Ты выглядишь усталой, Гвендолин. Ты плохо спала этой ночью?

Да я вообще не спала. Накануне вечером Алекто Кэрроу прислала сову — требовалось убрать одну министерскую шишку, слишком сильно портившую Организации кровь, жизнь и свежее пиво. Нет, конечно, можно было устроить показательную казнь — погром, пытки, Метка над домом, все как положено. А на хрена, если есть Гвен Лестрейндж, юный гений в области имитаций несчастных случаев?!

По плану объект должен был вернуться со службы часов в десять вечера. Схема предполагалась почти стандартная: темный переулок — «есть закурить?» — кастетом в висок — если что, добить и свалить. Но: этот гад-бюрократ приперся вовсе не в десять, и даже не в двенадцать, а в шесть часов утра, пьяный в такую стельку, что куда там нашей честной компании. Задание, я конечно, выполнила (с пьяным оказалось управиться даже проще, чем с трезвым), но при этом замерзла, потому что ночь была отнюдь не теплая, а очень даже сырая и местами дождливая, не выспалась, потому что мудака этого караулила, да и просто вымоталась, потому что до обратного портала надо было бежать километра три. Только нарисовалась в своей комнате, только разделась и легла, даже глаза закрыть не успела, как пришла Нарцисса и сообщила, что, мол, пора вставать. В итоге я все утро зависала, и даже лошадиная доза черного кофе с кардамоном и корицей мне не помогла.

Спасение от необходимости отвечать на теткин вопрос пришло в виде паровозного свистка. Спохватившаяся Нарцисса клюнула в щеку сына, рассеянно обняла меня, взяла с нас обоих клятвенное обещание, что мы не будем лезть на рожон (я-то здесь при каких делах? Я вообще человек тихий... пока меня не трогают) и, наконец, отпустила в вагон.

— Если что, ты знаешь, где меня найти, — твердил Драко, пока мы тащили чемоданы по узкому коридору. — Мы будем в этом вагоне, в третьем купе, если считать от головы состава. Приходи, ладно? Ты запомнила: этот вагон, третье купе...

Я монотонно кивала в ответ. В планах на день у меня значилось нечто другое, нежели посиделки с его друзьями, а именно: хоть небольшой, но отсып, попойка с Ноттом, и, на крайний случай, распевание похабных песен на весь «Хогвартс-экспресс». Другого способа избавиться от на редкость поганого настроения я не видела.

Выспаться мне не дали. Сначала в мое купе ввалилась толпа каких-то малолеток, оравших так, что в ушах звенело. Малолеток трусливых — я даже сделать ничего не успела, только посмотрела, а они уже смылись, дрожа от ужаса. Хотя, может быть, они просто перепутали меня с мамой — такое тоже случалось.

Следом приходил Лонгботтом, пытался качать права. Одного взгляда тут, правда, не хватило — пришлось немного распустить руки. Челюсть он на место долго вставлять будет.*(3) После всего этого неудивительно, что, когда дверь в купе отъехала в третий раз, я уже приняла боевую стойку и готовилась врезать «дорогому гостю» первым, что на ум придет. Но не судьба.

— Ничего себе прием, — ухмыльнулся Теодор. — А я тебя по всему поезду ищу, переживаю, как ты там...

— Хватит ерничать, — буркнула я и спрятала палочку. — У меня не то настроение.

Парадокс, но с Тедом Ноттом я пересекалась куда как чаще, чем с собственным кузеном, и знала его немного лучше. Серьезный и невозмутимый на людях, в компании он подчас выдавал такое, что мы все подвергались практически стопроцентному риску преждевременной смерти от смеха. Иными словами, юморист он был еще тот, и не всегда его юмор носил светлую окраску. Скорее наоборот.

— А какое у тебя настроение?

— Вот такое, — я вытащила из рюкзака бутылку ямайского рома, два стакана и кулек черешни. Черешню я стащила с малфоевской кухни, ром — из родного поместья, и искренне надеялась на то, что отец по возвращении не заметит, что его запасы слегка приуменьшились.

Тед удивленно приподнял брови:

— А что, есть повод?

— Ну, как... У меня отец в Азкабане, у тебя отец в Азкабане. Смекаешь?

— Не то чтобы меня это сильно огорчает... Тебя, я смотрю, тоже.

Я промолчала. У нас с отцом вообще непростые отношения. С одной стороны, он вроде и любит меня, несмотря на достаточно долгую разлуку, понимает даже, а с другой... Если хотите вывести Родольфуса Лестрейнджа из состояния равновесия за пять минут и остаться целым и невредимым, спросите его дочь, как. Ни с кем в Ставке, даже Долоховыми, даже с Сигнусом я не ссорилась так часто, как ним.

— Первое сентября, косые взгляды, шепот за спиной, куча всеобщего презрения и просто идиотский год в идиотской школе.

— А, ну раз так... — Нотт расслабился и рухнул на диван. — За что пьем?

— За встречу? — предложила я, разливая ром.

— А давай!

Первый стакан пошел на удивление легко. Однако едва мы успели закусить и вспомнить, что, по словам крестного, между первой и второй — перерывчик небольшой, как дверь в купе распахнулась вновь и... Мать моя урожденная Блэк!

На пороге стояла... стояло... Скорее всего, это была девчонка — во всяком случае, чуть ниже ключиц у этого существа под бесформенной мантией что-то виднелось. Может быть, даже грудь. Но вот все остальное... На голове кто-то свил гнездо, рукава мантии были изгвазданы в чем-то коричневом с соответствующим запахом, левая сторона лица измазана в чернилах, а в глазах горело поистине безумное стремление нести всему миру порядок и справедливость. А еще говорят, что моя мать фанатичка...

— Грейнджер, — как-то устало протянул Тед. — Ну, чего тебе неймется, а? И чем это от тебя так несет, туалет мыла, что ли?

Так это вот — Гермиона Грейнджер?! Магглокровная заучка и подружка Поттера, про которую я столько всего, преимущественно матерного, слышала от Драко? От неожиданности аж черешня не в то горло попала, и Теду пришлось похлопать меня по спине.

— Нет, бомбу навозную у третьекурсников изъяла, а она в руках взорвалась, я просто почиститься не успела — на автомате ответила грязнокровка. Ее взгляд упал на бутылку. — Вы что, пьете?! Мы же едем всего два часа! Нотт, по прибытии я вычту у Слизерина десять очков, а сейчас давай эту дрянь сюда!

А вот это она зря. Выпивка моя, между прочим. А я свою выпивку всяким отбросам не отдаю.

— Грейнджер, говоришь? — протянула я. — Верный товарищ Золотого Мальчика и настоящая гриффиндорка? Ну что ж, проходи, садись. Выпить не предлагаю — с орденцами не пью, да и самим мало. Давай, — я похлопала рукой по сиденью, — не стесняйся. Бить не будем.

Грейнджер на минутку замялась, но все же присела на краешек дивана, поближе к выходу. Мда, не повезло девочке: нарваться на парочку слегка нетрезвых юных Пожирателей... Впрочем, на меня и в нормальном виде лучше не нарываться.

— Скучно сидим, друг, — я потянулась, покосилась на Нотта и подмигнула в сторону грязнокровки. — Спеть, что ли?

— Хорошая идея, — оскалился тот. — Давай-ка твою любимую, про дождик.

Ай, молодец. Намек сразу понял.

Пела я неплохо. Кое-кто уверял, что даже очень. По-хорошему, под эту конкретную песню нужен какой-нибудь инструмент, но acapella*(4) тоже неплохо выйдет. Так что я откинулась на спинку дивана, чуть прикрыла глаза и...

— «С чего бы мне, сказал тот лорд, склоняться пред тобой...»

Грейнджер дернулась было, заподозрив подвох, но не ушла. Интересно, Нотт дверь закрыл?

— «На стяге твоем такой же кот, лишь только цвет другой...»

Побледнела. Сообразила, где шишуг зарыт. Ну ничего, ничего, я только начала.

— «Хоть алый лев, хоть лев златой, важней длина когтей...»

— Хватит!

Ого, какая резкая перемена цвета. От бледной поганки к переспевшему помидору. Может, она скрытый метаморф?

— Что такое? — притворно удивилась я. — Нотт, я так плохо пою? — тот покачал головой. — Или... а, наша маленькая гриффиндорка не хочет слушать про один очень интересный случай из жизни основателя своего факультета? В чем дело, Грейнджер, неужели вам не рассказывали эту легенду?

— Нет.

И это она тоже зря. Хотя... Хвалю за смелость.

— Ну что ж, тогда я ее тебе расскажу. В стародавние времена у лорда Годрика Гриффиндора вышел конфликт с одним из его вассалов. В чем там было дело — никто не помнит уже, но суть не в этом. Суть в том, милая моя грязнокровка, что доблестный Гриффиндор, защитник сирых и убогих, просто взял и... вырезал род этого вассала под корень. Вместе со слугами и крестьянами, жившими на землях этого вассала. Вырезал всех, всех без разбору: мужчин, женщин, детей, даже стариков, уже не встававших с постелей. «С тех пор лишь дождь в пустынный зал по лорду слезы льет...»

Я придвинулась ближе. Девчонка нервно сглотнула, но осталась на своем месте. Ну ла-адно...

— Их тела еще долго качались на воротах в родовой замок Гриффиндоров, — свистящим шепотом продолжала я. — Они висели там все лето. А лето было долгим и жарким...

Всхлипнув, Грейнджер выскочила из купе и бросилась прочь. Как все просто в этом мире, оказывается: стоит чуть припугнуть, и перед тобой уже не молодой лев, а мокрый котенок.

— Бинго! — Тед аж пальцами прищелкнул от удовольствия. — Впервые вижу, чтобы ее так уделали. Не выпить ли нам за это?

— Давай, — я плеснула рому себе и ему. — За то, чтоб наши враги всегда вот так же бегали от нас!

Стаканы сошлись с на редкость мелодичным и торжествующим звоном.

* * *

Напиться нам тоже не дали. Примерно через двадцать минут после побега Грейнджер в купе заглянул Драко, зыркнул на нас, как Антонин на новобранцев, влепил каждому по Опохмеляющему заклятию в лоб и, под аккомпанемент из воплей в духе «Я староста, вашу мать!», забрал бутылку и свалил. Нет, у меня, конечно, в чемодане лежит еще одна, вместе со всем стратегическим запасом от Долоховых, но за ней лезть далеко, да и настроение упало ниже уровня городской канализации. В итоге я завалилась спать, а Тед уткнулся в какую-то книжку.

В Хогсмиде было темно и сыро, вдобавок воняло прелыми листьями и дерьмом. Морри, всю дорогу просидевшая у меня под мантией, высунула было мордочку, расчихалась и залезла обратно.

— Где Драко? — хмуро спросила я. — И куда мне идти вообще?

Неподалеку от нас нечто, очень похожее на гнома-переростка, размахивало фонарем и орало на всю округу: «Первокурсники! Первокурсники, все ко мне!»

— Тебе с нами, — откуда-то сбоку вынырнула Панси Паркинсон. Никогда еще я не была так рада ее видеть. — По Лейпцигскому договору от одна тысяча пятьсот четырнадцатого года, все переводящиеся из Дурмстранга в Хогвартс автоматически зачисляются на Слизерин.

А еще говорят, что Грейнджер заучка.

Минус: до школы придется добираться на каретах, грозящих развалиться на каждой кочке. Плюс: здесь были фестралы. Всегда их любила.

— Ой, ты их видишь? — изумилась Буллстроуд, достаточно... эм, габаритная девица с писклявым голосом. — Ты уже видела чью-то смерть?

— Насчет видела — не знаю. Приносила — было дело, и не один раз, — я почесала фестрала за ухом и запрыгнула в фаэтон.

Тед пробурчал что-то по поводу толстых идиоток.

Драко появился чуть позже, растрепанный и злой. Влез в экипаж, растолкал Крэбба с Гойлом и уселся между ними.

— Проверил, что хотел? — немного резко спросила его Паркинсон.

— Да. Это Поттер был, Панс. Валялся там на верхней полке, подслушивал, как я и предполагал. Что ж, немногое ему удалось узнать...

Драко осекся, нарвавшись на мой взгляд.

— Немногое из чего? — ласково спросила я . — Договаривай.

— Да так, Гвен, ничего серьезного, просто перспективы на будущее...

Не нравится мне его взгляд. И то, как он левую руку прячет, тоже не нравится. Стоп, неужели... Ах ты, идиот белобрысый, если это то, о чем я думаю...

— Подними рукав.

— Гвен, ты чего?

— Подними рукав, я сказала!

Так и есть. До боли знакомые череп и змея. Паркинсон и Буллстроуд восторженно ахнули, Крэбби Гойл присвистнули, Забини нахмурился, а Тед поджал губы.

— Замечательно, — безнадежно сказала я. — Просто превосходно. Ты прошел Посвящение, получил от Него задание и трепался об этом в присутствии Поттера — так?

— Я ни слова не сказал про задание! И вообще, я не знал, что там Поттер, он под мантией-невидимкой был!

— Но ты, наверное, намекал так, что и колода бы поняла, о чем речь, верно? — прошипела я. — Драко, ты не просто идиот. Ты — имбецил, махровый, с примесью кретинизма, причем хорошей такой примесью! Ты только что подставил всех, начиная с собственного отца и заканчивая Снейпом, ты понимаешь это? Как думаешь, к кому сейчас помчится Поттер — к Дамблдору или к тем ордецам, что в школе?

— Да ни к кому он не помчится! — рявкнул Драко. — Он сейчас обратно в Лондон едет, я его оглушил, да еще и мантией его сверху накрыл! Его не скоро найдут, Гвен, если вообще найдут!

— А если он успел сказать своим друзьям? Если он очухался и сейчас бежит за каретами? Если он в Лондоне очухается, что тогда?

— Никому он не сказал, успокойся, я в этом уверен. Да даже если и очухается, то окажется без вещей, метлы, совы и денег. Он даже письмо послать не сможет.

— Но палочку у него ты не забрал, правильно? — тихо спросила я. — Что ему мешает прийти в Гринготтс, пройти идентификацию, взять денег и послать сову с почты? Кроме того, Дамблдор наверняка спохватится, если не увидит своего любимчика. Ты все-таки кретин, Драко. Клинический кретин.

— Слишком сложная для гриффиндорца схема, Лестрейндж, — вмешался Забини. — Кроме того, даже если Поттер что-нибудь кому-нибудь скажет, то ему не поверят. Ты прости, Дрейк, но с Пожирателем смерти ты у фениксов, скорее всего, не ассоциируешься. Если кого-то будут подозревать, так только Гвен.

— У них на меня ничего нет, — буркнула я.

— А...

Я расстегнула манжет на рубашке:

— Вот, видите?

— У тебя — и нет?! — ахнула Паркинсон. — Мы думали, у кого-кого, а у тебя точно... Но почему?

— По семейным обстоятельствам. Не буду вдаваться в подробности, — я отвернулась к окну. — Драко Малфой, если за тобой до утра не придут авроры, считай, что тебе очень повезло.

Кузен насупился и промолчал. Оставшуюся часть пути мы не разговаривали.

Если честно, я не помню ничего из приветственного пира. Я была так зла на Драко, на мать, на весь мир, что мало что замечала вокруг. Глаза застилало черной пеленой, в голове билась одна-единственная мысль — почему он, а не я?! — а пальцы сами собой сгибали столовые приборы так, что соседи по столу отодвигались подальше. Хотелось кого-нибудь убить, не физически, так морально. Но Драко сидел слишком далеко — подстраховался, зараза! — остальные сгрудились вокруг него, Нотта было жаль, а убивать грязнокровок на глазах Дамблдора слишком рискованно.

Так что ничего удивительного, что, когда пир закончился, я пристроилась в хвост Буллстроуд и Грингласс, кое-как добрела до девичьих спален, нашла свою кровать и рухнула на нее, не раздеваясь. К черту все. Все проблемы буду решать завтра. А пока — спать.

* — Сестрена (не путать с сестренкой!) — названая сестра, побратимка (по словарю Даля).

** — Без понятия, сдают ли в Дурмстранге СОВ. Рискну предположить, что да.

*(3) — эта сцена подробнее оисана в "Волчонке".

*(4) — пение без музыкального сопровождения. Это если я ничего не путаю))

Кто понял, что за песню поет Гвен Гермионе — тому респект и полкило сосисок! ;-) *шепотом: ну, не могла я удержаться, прямо в тему встало)*

От автора: народ, глава писалась по принципу "одним глазом в монитор, другим в конспект", так что многого не ждите.

Хогвартс, Хогвартс, наш любимый Хогвартс, наш волшебный дом... Кому дом, а кому и дурдом. Мне вот, например. Причем не просто дурдом, а дурдом, активно способствующий ухудшению состояния его обитателей.

Нет, серьезно. Меня выводило из состояния крайне нестабильного психического равновесия буквально все: движущиеся лестницы, треплющиеся портреты (у нас дома они, по крайней мере, большую часть времени молчат), толпа мелких орущих колдунов в возрасте от одиннадцати до тринадцати (они вообще могут ходить, а не носиться?!), но больше всего — соседки по комнате, вечно болтающие о всякой ерунде кисейные барышни. Все свои предыдущие школьные годы чудесные я прожила бок о бок с Бертой Руквуд — человеком крайне спокойным, уравновешенным и беззаветно влюбленным в книги по теории магии и моего брата-дегенерата. Если она вставала раньше, то делала все, что ей нужно, очень тихо, давая мне поспать, и я, в свою очередь платила ей тем же. Прибавьте сюда еще тот факт, что любой громкий звук в радиусе двух метров я воспринимаю как сигнал об опасности — от военно-дурмстранговских рефлексов все же никуда не денешься...

В общем, когда в первое мое хогвартское утро у меня над ухом раздался вопль «Миллисента, где моя помада?!», я на автопилоте схватила лежавшую рядом с подушкой палочку и послала Редукто в ту сторону, откуда этот самый вопль прилетел. Когда спустя пару минут я все же вылезла из постели, в комнате наблюдалась чудесная картина: Буллстроуд с отвисшей челюстью в дверях ванной, Грингласс с круглыми глазами на полу, замершая аки соляной столп между нашими кроватями Паркинсон и ошметки паркинсоновского же матраса вокруг. Убиться Ступефаем.

— Лестрейндж, ты... ты больная, да?! — отмерла наконец Панси. — Это что вообще было только что, а?

— Привычка, — я пощупала у себя лоб, подошла к зеркалу и высунула язык. Горло, кажется, не красное. — Нет, вроде я здоровая. Хотя, черт его знает, может, продуло вчера?

— На голову ты точно больная! А если бы ты в меня попала, что бы тогда было?

Что было бы, что было... Одной мертвой чистокровной дурищей было бы больше, вот что. Ну, и моя достославная семейка пару лет выносила бы мне мозг на предмет того, что в сейфах пусто, потому как все на компенсацию Паркинсонам ушло. Короче, хорошо, что я промазала. Нервы целее остались, хотя и ненадолго, буквально до вечера того же дня и знакомства с местными правилами.

Правила меня не взбесили. Правила вогнали меня в состояние коллапса. Нет, в Дурмстранге тоже был какой-то подобный список, но а) пунктов там было не очень много и б) главное негласное правило было таким: «Делай все, что хочешь, но только чтобы об этом не знал педсосостав», и все это правило использовали на полную катушку, учась не только веселиться, но и выживать. Здесь же...

— Колдовать в коридорах — нельзя, — у меня аж голос от злости дрожал, когда я это читала. — В лес — нельзя. Кусачие тарелки — и те запрещены. Да что здесь вообще можно делать?!

— Учиться, — осторожно предположил Драко, собственно, подсунувший мне эту самую хрень. Забыл, что я с ним не разговариваю. — В квиддич играть. Парням глазки строить. А правила и нарушать можно, но только не светиться. Тебе что, мало?

Конечно, мало. Мне проще вообще не нарушать, чем не светиться — почерк уж больно у меня своеобразный; благо, местные препода его пока еще не знают. И квиддич ваш я терпеть не могу, и какие к драклам парни — у меня жених вот-вот с задания вернется. А поучиться я всегда успею. Школьничков погонять, что ли?..

Ага, ага, погонять. Фиг вам, они от меня сами шарахаются как от прокаженной; впервые в жизни практически фотографическое сходство с матерью — некогда первой красавицей магической Британии, между прочим — меня не радовало. А чему радоваться, когда окружающие сначала пялятся на тебя, как на фестрала (хотя, было бы на что пялиться — хмурая растрепанная девица с куницей на плече и охотничьим ножом на поясе), а как только подходишь ближе, так сразу улепетывают во все лопатки. Кое-кто находил это смешным, но меня это откровенно раздражало.

— Ну как же, мать вашу, я же Лестрейндж! — как-то раз на обеде я все-таки не выдержала. Пятью минутами до этого какой-то мелкий... когтевранец, кажется, не разглядела нашивку, при виде меня побледнел и смылся в неизвестном направлении со скоростью звука, хотя я у него только время спросить хотела. — Я же садистка и маньячка! Я же с пеленок должна была кошек вешать и эльфов препарировать!

— Хочешь сказать, ты этого не делала? — съязвила Буллстроуд.

— Конечно, нет, — в тон ей ответила я. — Эльфов я вообще почти не трогала, а кошек только сжигала.

Милли как-то сразу сникла и отстала. Но нормально пообедать в тот день мне все равно не дали.

— Э-э-э... рядом с нашим столом нарисовался какой-то мелкотравчато-лопоухий типчик со здоровенной колдокамерой. — Слушай, а это правда, что ты магглорожденных терпеть не можешь? Ну, понятно, у тебя така-а-ая семья, но ребята интересуются, вот был же Сириус Блэк, крестный Гарри, я читал про него, он нормальный был, может, и ты... как-нибудь... отличаешься...

Психоз, неотступно сопровождавший меня все последнее время, потребовал, наконец, выхода. Я молча вбила нож в столешницу, медленно поднялась, повернулась к парнишке и скрестила руки на груди. Недоделанный папарацци сумел оборвать словесный понос на полуслове, судорожно сглотнул, но не убежал. Хвалю за смелость.

— Грязнокровок, — я специально выделила голосом это слово, — грязнокровок я не люблю. Очень сильно не люблю. Но терпеть могу. В трех видах: жареном, вареном и мертвом. Тебе все понятно или на пальцах разъяснить?!

Паренек полузадушено пискнул и свалил-таки к своим. Я картинно пожала плечами — что, мол, с идиота возьмешь — и уселась обратно. Пару минут в радиусе пяти метров стояла гробовая тишина, а потом все снова принялись за еду, попутно косясь на меня как на что-то дикое, злое и явно опасное. Хрен с ними, пускай косятся. Мне от их взглядов ни холодно, ни жарко.

К десятому дню моего пребывания в Хогвартсе со мной общались только однокурсники-слизеринцы (все остальные, с других факультетов и других курсов — исключительно по большой надобности) и те ребята, чьих родителей или родственников я знала по Кругу. Если на первых мне было, в общем-то, наплевать — никуда не денутся, а для адаптации в местных условиях мне и Нотта с Драко хватит — то вторые были прямо светом в окошке; приятно ведь, когда рядом люди, которых ты знаешь. Правда, не всегда получалось им объяснить, что я здесь делаю.

— Зачем тебе школа? — спросила как-то раз Флора Кэрроу, повисая у меня на шее.

— Ты же большая, — поддакнула Гестия.

Я аккуратно отцепила двойняшек от себя (нет, я, конечно, им тоже была рада, тем более что не виделись давно, но сбивать меня с ног при встрече вовсе не обязательно), присела перед ними на корточки и многозначительно прижала палец к губам. Девчонки переглянулись и важно закивали.

— Понятно. Тебе нельзя болтать.

— Иначе какой тогда из тебя разведчик?

— Гестия, дура, Гвен — боевик!

— Сама дура, она разведчик!

Черт, опять я их перепутала. Назвала Флору Гестией, а Гестию — Флорой. Как их Амикус различает?

— Я боевик, — а то они сейчас поубивают друг друга за право причислить меня к той или иной группе. — Но и сведения мне тоже собирать нужно. И вы, — я сделала паузу, — будете мне в этом помогать.

Близнецы вдохнули и вытянулись по стойке «смирно» Я чуть не расхохоталась. Кто там говорил, что между шестнадцатью и двенадцатью не четыре года разницы, а все сорок?(1)

— Что мы должны делать?

— Ничего особенного. Ходить, смотреть, запоминать — я сама за всем не услежу, а две пары зорких глаз, быстрых ног и две достаточно смышленые головы в таком деле лишними не будут. — Но только так, чтобы остальные ничего не заподозрили.

— Э...

— Не в ущерб общению с друзьями и домашним заданиям. Нам ведь не нужно, чтобы у вас были проблемы, так? И кстати, о проблемах: если до вас будут докапываться старшекурсники, неважно, с какого факультета — бегом ко мне. Ясно?

— Угу, — кивнула Гестия. — Ты сделаешь из них шницель по-гамбургски?

— Вот еще, масло и приправы переводить. Просто на фарш построгаю. Все, бегите, а то к Снейпу опоздаете.

С преподавателями было получше. Собственно, сразу отношения у меня не заладились только с двумя — с Макгонагалл и Спраут. Макгонагалл и хорошее отношение к слизеринцам — это вообще две несовместимые, как мне кажется, вещи, а Спраут... Фея-крестная ложных цветоносов и пестиков нежно любила своего верного пажа Лонгботтома и ревностно оберегала его жизнь и здоровье от любых посягательств. И в первую голову — со стороны дочери тех, кто некогда разнес крепкое аврорское семейство в пух и прах.

Лонгботтом... Ох, Лонгботтом. Муха в моем пироге и заноза в седалище. Причем хорошая такая заноза, с бизань размером. Не то чтобы меня сильно волновало то, как ко мне относится какой-то полусквиб, но когда тебе постоянно сверлят спину откровенно ненавидящими взглядами — согласитесь, между лопатками свербит, да и вообще неприятно. Причем на врагов так не смотрят — так смотрят на того, кого собираются очень долго и медленно убивать.

Твои родители сами виноваты, парень. Виноваты в том, что расслабились, в том, что потеряли ту самую бдительность, о которой талдычил им их одноглазый дружок. Хочешь отомстить моей семье — пожалуйста, вырастай и мсти, кто же тебе мешает. Но не факт, далеко не факт, что твоя месть удастся. Или что после нее уже я или мой брат не будем тебя искать, чтобы вырвать тебе сердце.

А если захочешь сейчас отыграться на мне, то твои останки не найдут даже в самом глубоком ущелье Кардиффа. Или найдут, но не опознают. И мне для этого, в отличие от Драко, даже помощь отца не понадобится.

Я тебе это гарантирую.

* * *

День не задался с самого утра. Накануне я поздно легла, да что там поздно, почти с рассветом — обследовала пару заброшенных коридоров в подземельях — и нифига, соответственно, не выспалась. Однокурсницы чуть не пинками разбудили меня уже после завтрака, помогли одеться, запихнули в сумку Морри — эта пушистая зараза наотрез отказывалась остаться в комнате и отчаянно кусала всех, кто пытался ей помешать — и потащили меня на первую пару. А первой парой была травология...

— Мисс Лестрейндж, чем необходимо кормить Ядовитую Тентакулу?(2)

Что-о? Кто я, где я, кто все эти люди?

— Гвен, тебе вопрос задали, не залипай, — прошипела Дафна, толкая меня в бок.

— А... да, Тентакула... — выдавила я. — Э-э-э... Мясом?

Судя по тому, что все вокруг заржали, ответ был неправильным. Спраут поджала губы:

— Минус пять баллов Слизерину, мисс Лестрейндж. Вам следует быть внимательнее на уроках.

Кто же спорит. Но сначала — научиться спать с открытыми глазами и слушать во сне.

Как выяснилось, кормить эту зеленую травянистую гадость нужно было другой зеленой травянистой гадостью, спрессованной в плитки. Органическое удобрение, мать его. Ну ладно... Эй ты, мухоловка каннибалоидная, жрать хочешь? Я вот так очень. Давай, ты поешь, а потом и я поем, только не эту дрянь, а что-нибудь более съедобное...

Проходившая мимо Спраут бросила дохлого кролика дьявольским силкам. Те радостно схватили свою порцию вкусненького. В это же мгновение из моей сумки вылетело нечто и вцепилось в тушку кроля с другой стороны. Я не сразу сообразила, что это...

— Морри! Морри, падла, твою мать, а ну назад!

Ноль реакции. Силки, прибалдевшие было от такой наглости, замотали своими... э-э-э, хваталками, чтобы сбросить наглую конкурентку, но мой милейший фамилиар вцепился в бедного кролика когтями и зубами. Не отдаст ведь. Знаю — сама такая же.

— Акцио, Морриган!

Как и следовало ожидать, Морри прилетела ко мне в руки вместе с кроликом, и ни секунды не медля, начала его лопать прямо на мне. Мда. Хорошо, что я в защитной мантии(3), а то кровь потом фиг отстираешь.

— Мисс Лестрейндж, а вы не могли бы оставить своего... питомца в спальне?

Ой, Спраут. А я и забыла, что она тут.

— Нет, мэм, — я попыталась отнять у Морри ее добычу, за что была весьма чувствительно прикушена. — Она сбегает.

— А как же клетки?

— Она их открывает.

Точнее, не открывает, а перегрызает прутья. Желеные. Причем как зачарованные, так и обычные. Драклы небесные, да что ж за чудовище я нашла лесу?

— Ох, ну ладно, — Спраут двинулась прочь. — Еще минус пять баллов за ругань в присутствии преподавателя.

А вот это можно было сказать и потише. Я покосилась на Лонгботтома: тот сиял так, как будто Рождество наступило на месяц раньше — ясное дело, пожирательской гадине Лестрейндж дважды досталось! Ничего, тварь, я с тобой поквитаюсь.

На ЗоТИ я предусмотрительно забралась на заднюю парту, отгородившись от мира стопкой учебников. Снейп, влетевший в класс аккурат после звонка, лишь ухмыльнулся и запер дверь заклинанием.

— Тема урока — Непростительные заклятия, заклятие Империус, — он указал палочкой на доску, и по ней ровными рядам побежали строчки. — На следующем занятии — зачет по невербальным заклинаниям, которые мы изучали ранее. Вы должны были тренироваться, так что ничего трудного для вас, если я, конечно, учил не очередное стадо болванов, я не вижу. Если кто-то не справится, ему придется столкнуться с моим... неудовольствием.

Угу, ага. «Сегодня у нас налет на маггловскую деревушку в Мозамбике. Людей там все равно никто не считает, так что сотней больше, сотней меньше — разницы никакой. Отправляемся через портал. Если кто-то принесет меньше пяти голов — будут драить пыточные камеры до второго пришествия Мерлина». Плавали, знаем.

— К сегодняшнему уроку я задавал вам прочитать про класс Подчиняющих заклятий. Лонгботтом, вы отличились на прошлом уроке — взорвать стул невербальным Ступефаем до вас не удавалось никому, так что я жду вашего ответа.

Вот оно. Я потихоньку вытащила палочку.

— Гвен?.. — сидевший рядом Тео взволнованно дернулся. — Ты...

— Успокойся, друг, все законно, — хихикнула я и прицелилась.

Есть тут одна интересная модификация Империуса, не отнесенная к Непростительным; от исходника отличается тем, что подчиняет себе только тело, а не разум. Грубо говоря, человек хочет сделать и сказать одно, а говорит и делает другое, его тело ему не подчиняется. Вот сейчас-то я заклинаньице это и опробую...

Лонгботтом вылез из-за парты, сбив по пути чей-то учебник, уставился на Снейпа честными страдающими глазами и четко произнес:

— Я — ботан.

Снейп чуть не упал, благо, за доску вовремя схватился:

— Что-о?!

— Я — ботан, — так же четко повторил Лонгботтом. — Я, я — ботан-банан...

Я уставилась в парту, шевеля губами. По-идиотски, да, но ничего другого, кроме дебильной песенки, некогда сочиненной Стасем Долоховым, мне с ходу в голову не пришло. Единственное неудобство этого заклинания — накладывающий его должен сам проговаривать и проделывать то же, что и его жертва. Не очень это хорошо, но... разберусь.

— Чищу банан, чи-щу банан, — продолжал Лонгботом тем временем. — Я колбашусь как банан...

Вообще, все три Непростительных относятся, насколько я помню, к ментальным заклятиям: Империус подчиняет разум и волю, Круциатус — психосоматика в чистом виде, провоцирует глубинное расстройство психики и на его почве уже физиологические ощущения, Авада... просто дает команду мозгу, и тот как бы «отключает» все жизненно важные органы. К Непростительным они отнесены за счет того, что могут принести ментальный вред, считающийся много тяжелее физического: так, например, Авада может сработать не до конца (особенно у тех, кто использует ее впервые), человек выживет, но останется слабоумным. Здесь никакого ментального вреда нет, под контролем только тело; человек ясно осознает кто он, где он и что он делает. Другой вопрос, что делать ему этого не хочется...

— Уо-уо-уо! — Лонгботтом закружился на месте как маггловская юла.

Я мирно крутила палочку вокруг своей оси — так, оказывается, тоже можно. Слизеринская часть класса загибалась от хохота, остальные еле сдерживались. У Золотушной Троицы был такой вид, как будто им под нос сунули нечто склизкое и уродливое, вдобавок разлагающееся при этом. Что, не нравится? Мне тоже не нравится, когда надо мной смеются.

Снейп решил, что пора заканчивать:

— Финита Инкататем!

Лонгботтом замер и смущенно заозирался вокруг, словно спрашивая «что это было?». Тут уже грохнули все: Драко в изнеможении рухнул на парту и стучал по ней кулаком, Крэбб и Гойл реготали аки гуси, пара довольно симпатичных рейвенкловок заливались друг у друга на плече. Не смеялись только грифы и светловолосая хаффлпаффка. Ого, да наш Рыцарь Цветов, никак, подружку заимел?

— Минус десять баллов с Гриффиндора за неподготовленный материал, Лонгботтом, — холодно произнес Снейп. — Десять баллов Слизерину за великолепную демонстрацию Подчиняющих чар, мисс Лестрейндж. Перейдем непосредственно к уроку...

Лонгботтом, багровея, сел, оглянулся и показал мне кулак. Я мило улыбнулась ему — так мило, что его аж перекосило. Пусть угрожает, сколько влезет, я хомячков не боюсь, пусть даже с лапами одиннадцатого размера.(4)

Везение мое как началось на Защите, так на ней и закончилось. На следующие за ней Руны я опоздала минут на десять — чертовы движущиеся лестницы! — а когда влетела в класс, на ходу выпаливая извинения за опоздание, там было только одно свободное место. Нет, не с Лонгботтомом. В сто раз хуже.

— А...

— У нас сегодня работа по парам, мисс Лестрейндж, — мягко произнесла Бабблинг.(5) — К сожалению, я уже составила список, так что садитесь и приступайте. Легенда о Сигурде и Гудрун.

Я сухо кивнула и уселась рядом с Грейнджер. Грязнокровка подвинулась с таким видом, будто делает мне великое одолжение. Ну ничего, сучка, попрошу я у мамы плащ из твоей кожи после того, как дружка твоего очкастого пришьют...

Некоторое время в классе стояло только приглушенное бормотание — все переводили текст. Грейнджер постреляла глазками по сторонам (поставить бы эти глазки в банке на каминную полку), оторвалась от «Словника чародея» и зашипела:

— Твоя выходка с Невиллом — это... это нечто!

— Чего? — меня в тот момент куда больше интересовало значение Уруза, чем пищание какой-то гриффиндорской швали. Жизнеспособность или, хм, мужская сила? По контексту подходят оба...

— То, как ты поступила с Невиллом — мерзко и глупо!

— Ну, извини, — огрызнулась я. — Придумывать одновременно легальные и оригинальные шутки я пока не научилась. Терциум нон датур.

— Шутка?! По-твоему, это шутка? Если бы профессор Снейп не вмешался...

— То ничего бы твоему драгоценному Лонгботтому не было, — я с такой силой поставила точку, что прорвала пергамент. — Угомонись, грязнокровка, и переводи уже свой отрывок.

— Не смей называть меня грязнокровкой!

— Как хочу, так и называю, — я пододвинула к себе «Расширенный справочник рун». Гебо в комбинации с Хагалазом... Думай, Гвен, думай, у вас же все шифровки на старом футарке построены, здесь все еще проще. — Родители — магглы? Магглы. Грязнокровка и есть.

Грейнджер поерзала на стуле, вновь оглянулась и зашептала еще яростней:

— Имей в виду, Гарри думает, что Малфой что-то замышляет и что он — Пожиратель Смерти...

Я замерла. Этого белобрысого придурка таки раскрыли. Связаться со штабом, найти потайной ход из замка...

— ...Я ему не верю...

Фух. Камень с души. А с братцем я все же потолкую.

— ...Но ты вполне можешь быть, так что я буду следить за каждым твоим шагом...

Ну давай. Рискни остатками мозгов.

— ...И если с кем-то из наших что-то случится, то я...

А вот угроз я ни от кого не терплю. Ни от кого и никогда.

— Секо Клавис!(6)

Грязнокровка взвыла сквозь стиснутые зубы и подскочила было, чтобы пожаловаться, но передумала. Еще бы — десять сантиметров каленой стали около ребер кого угодно заставят передумать.

— Будешь орать — прирежу, — процедила я. — Скажешь кому-нибудь из учителей — твой труп сожрут гриндилоу в Черном озере. Я не Драко, у меня слова с делом не расходятся. Все ясно?

Грейнджер всхлипнула и закивала. К нам уже неслась Бабблинг:

— Мисс Лестрейндж, что у вас происходит?

Хорошая тетка. Когда я первый раз сюда пришла, она посмотрела на меня довольно скептически и дала что-то из Старшей Эдды. Когда я перевела — что-то про Кухулина. Когда я без особого напряга справилась и с этим (руны я люблю), она печально вздохнула и дала мне пятнадцать баллов, а после урока сказала, что я — дочь своего отца: он мог бы стать Мастером Рун, если бы не свернул на скользкую дорогу... Шаблон я чинила весь оставшийся день.

— Грейнджер руку рассадила, профессор, — вежливо ответила я, убирая под партой нож. — О гвоздь. Я его уже убрала, не беспокойтесь.

Бабблинг засвидетельствовала окровавленную конечность грязнокровки.

— Мисс Грейнджер, вам необходима помощь, кровотечение очень сильное, — еще бы, порез через всю ладонь. — Мисс Лестрейндж, проводите вашу товарку в Больничное крыло.

— А как же...

— Перевод можете закончить дома. Вы обе неплохо себя показали, так что я вам доверяю.

До Больничного крыла мы дошли молча. Перед дверью я придержала Грейнджер за рукав:

— Учти, все в силе. Вякнешь хоть кому-нибудь — присматривай себе место на кладбище. Хотя, нет, не трать силы понапрасну: вряд ли то, что от тебя останется, можно будет похоронить.

Она вырвалась, зло глянула на меня и молча ушла к Помфри. Я вдохнула поглубже. Ну вот, Гвен, поздравляю тебя с еще одним врагом.

— Мисс Лестрейндж, что это сейчас было?

Ой.

— Грейнджер порезалась на Рунах, сэр, мне велели отвести ее сюда.

— Вот как, — Снейп прищурился. — Позвольте вопрос: вы сидели рядом, когда с Грейнджер случилась эта... неприятность?

Вот ведь... легиллимент проклятый!

— Почему вы так решили?

— Потому что в классе Рун нельзя ни обо что порезаться. К тому же я неплохо знаю все варианты Режущего заклятия и то, какие следы они оставляют, тоже.

Я поджала губы:

— Она меня разозлила.

— Хотелось бы верить. Если вы это сделали для своего удовольствия, то ваша выходка безумна вдвойне... как и выходка с Лонгботтомом.

— Но...

— Я знаю, что вы хотите мне сказать, Гвендолин. Ваши однокурсники имеют право на подобные, м-м-м, шалости, но не вы. Если вас заподозрят хоть в чем-либо противозаконном, от Азкабана вас не спасу ни я, ни Люциус Малфой.

— Я не боюсь Азкабана, сэр.

Тем более, что у меня там отец, дядя и брат.

— Я знаю. Но мы с вами находимся на территории неприятеля. Насчет Азкабана я погорячился — Дамблдор такого не допустит, но он может использовать вас в своих целях, — Снейп помолчал. — Вас считают умной девушкой, Гвен, хоть и вспыльчивой. Попробуйте сами проанализировать ситуацию.

А чего тут анализировать? Ситуация — дерьмо. Шаг влево, шаг вправо — Авада, шаг вперед — попытка к бегству, Круциатус и Авада. Если меня возьмут, Внутренний круг останется без связного в Хогвартсе (есть еще все тот же Снейп, но... шпиону веры нет), а Драко — без поддержки. Сильно сомневаюсь я, что он справится с заданием в одиночку...

Так что придется залечь на дно и изображать ветошь.

Но оскорблять себя я все равно никому не позволю.

1 — согласно Поттервики, близняшки Кэрроу поступили в Хогвартс в 1993-1994 г. У меня это девяносто четвертый.

2 — хз, когда в Хогвартсе проходят это милое растение. Пусть будет шестой курс.

3 — надевается поверх обычной. Предположительно :)

4 — 45 размер по нашей шкале.

5 — где-то я читала, то руниста в Хоге звали именно так.

6 — дословно: "Рассекаю гвоздями"

Квиддич. Драклов, мать его, квиддич. Мир просто помешался на нем, а в дважды и трижды проклятом Хогвартсе эта игра — вообще центр мироздания. Не знаю уж, почему.

Включите воображение, если оно у вас есть. Представьте себе ситуацию: огромный амфитеатр а-ля римский Колизей, только побольше раз так в пять-семь. Ну хорошо, не в пять, но раза в три точно. На трибунах полно орущего, свистящего и размахивающего какими-то размалеванными тряпками народу. На арене по обе стороны торчат многометровые палки с кольцами наверху, перекрывающие обзор части трибун. Здесь же, на арене, шестеро идиотов на метлах пытаются отобрать друг у друга порядком помятый красный мячик, ещё двое таких же полудурков стараются не дать им забросить этот мяч в те самые кольца, ещё четыре человека лупят битами по всему, что на пути попадется (не знаю, как там на самом деле, со стороны все выглядит именно так), а двое оставшихся не при делах клинических имбецилов гоняются за неведомой летающей хренью, при виде которой совет директоров Гринготтса хватил бы массовый инфаркт — ещё бы, столько золота перевести непонятно на что. А теперь ключевой вопрос: где во всем этом смысл?!

Правильно, смысла нет. Но как только в общей комнате повесили объявление о дате отборочных испытаний, Слизерин сошёл с ума. Повсюду кипели споры о том, кого возьмут, кого не возьмут, какое будет преимущество перед теми-то и теми-то, если возьмут такого-то... Девчонок в команду не брали, дескать, стиль игры очень жёсткий, не для нежных дам, но и они не отставали — все возможные и невозможные достоинства как действующих, так и потенциальных игроков в спальнях старшекурсниц обсуждались весьма и весьма красочно. Мне от этого дурдома сбежать было некуда, разве что в гостиную, и в итоге я зависала там все вечера, отгородившись от мира "Теорией тёмной магии" и Тедом Ноттом в качестве огневого рубежа. Помогало не слишком — квиддичный беспредел умудрялся прорывать даже эти кордоны.

— Ты, я слышал, летаешь неплохо? — спросил как-то вечером у Тео Джереми Урхарт, капитан факультетской команды, походя пожимая ему руку. — Приходи, нам нужны загонщики на место Крэбба и Гойла, да и с Малфоем там не все до конца понятно: будет он играть, не будет... Тебя, Лестрейндж, не зову, извини: во-первых, ты девчонка, а, во-вторых, психованная.

— Ну, спасибо, — обиделась я. — А если бы я не была девчонкой?

— Если бы да кабы, да росли б у вейл горбы, — усмехнулся Джим. — Все равно бы не взял. Говорю же, психованная ты, а у нас здесь жертвы не приветствуются.

— А жаль, — зевнул Уоррингтон. — Прикинь, Джимбо, как замечательно: выпускаем мы Гвен на поле, и все, Кубок у нас в кармане, потому что разыгрывать его не с кем — первых Ги укатает, остальные сами разбегутся.

Приколист фигов. Ещё один привет из «моего» мира. Для меня было большой и очень приятной неожиданностью, когда пару дней назад здесь же, в гостиной, после ужина, меня что-то резко стиснуло в поистине медвежьих объятиях, покружило по комнате, радостно проорало в ухо "Кэ-э-эп!" и поставило на место. Как выяснилось, этим чем-то был Иэн.

С Иэном Уоррингтоном меня свел Сигнус. Сами они познакомились, когда братец тырил у них малину. Точнее, нет, не так: они оба, независимо друг от друга тырили малину, из оранжереи у Маклаггенов. Почти одновременно пришли, случайно столкнулись на узкой дорожке и только начали выяснять, что почем и кто здесь главный, как пришёл хозяин малинника. Улепетывали парни уже вдвоём, без ягод, но со страшными ругательствами в адрес неких дракловых министерских жлобов. На следующий день, злые донельзя, прихватив меня (Сигнус) и старшего брата (Иэн), они снова наведались к нашим негостеприимным соседям, на этот раз куда более успешно. Было вкусно и хватило всем. Даже миссис Уоррингтон на варенье осталось. Ну, и была потом там еще парочка моментов, когда мы подсобили друг другу неслабо.

— Да не вопрос, — пожала плечами я. — Ты, главное, покажи мне, кого укатывать, а то я ведь и увлечься могу.

— Ага! — заржал Уоррингтон. — Да мы-то что, мы-то увернемся, а вот тебя надо будет к метле привязать, ты ж с нее навернешься!

Ну, навернусь. Ну да, да, я на метле, как гиппогриф на льду, хуже даже, и что? Обязательно из-за этого ухахатываться?

На самом деле, зря я так. Иэн, конечно, смеется надо всем, что движется, но это смех сквозь слезы: Нестор Уоррингтон, его отец, под наблюдением аврората, а брат Аурин ушел с отрядом Поля, моего жениха. Так что кому из нас хреновее — это бо-о-ольшой вопрос.

— ...Я вот только не понимаю: нафига ты Винса с Грегом меняешь? Они, конечно, дуболомы, но для загонщиков — самое то.

— Малфой сказал, у них какие-то дела, и они ему нужны...

— Дела? — встрепенулась я. — Какие еще дела? И для чего нужны?

— Тс-с-с, — Нотт слегка сжал мне запястье. — Сиди и не высовывайся. Что бы это ни было, остальных, в особенности тебя, это не касается. Ты же не хочешь в Азкабан?

— Нет. Я еще не настолько с ума сошла.

— Так там же дементоров вроде нету? — удивился Урхарт. — Чего ты так дергаешься?

— Да дракл с ними, с дементорами, — поморщилась я. — У меня там отец, крестный, дядя, брат и пара друзей семьи. Их массированную атаку на свой мозг я не выдержу.

— И свихнешься, — хихикнул Иэн, бочком пробираясь к выходу из гостиной. — И будешь лежать рядом с Лонгботтомами. Символична-а-а...

Я все-таки не выдержала и засветила в него чьим-то ножиком для резки ингредиентов, некстати подвернувшимся под руку. Уоррингтон увернулся, и нож вонзился в гобелен* в паре сантиметров от лица Драко, замершего в проходе. Немая сцена.

— Гвен, ты... ты... — кузен понемногу обретал дар речи. — Ты...

— Уже шестнадцать лет как, — рявкнула я, снова зарываясь в книжку. Настроение резко упало до отметки «хочу-кого-нибудь-убить-но-свидетелей-очень-много». — Чего еще?

— Да ничего... Может быть, тебе...

— Не мямли!

— ...успокоительного? Ты в последнее время нервная какая-то. У меня есть пара флаконов, если надо — могу еще сварить...

Ножей в радиусе полуметра не оказалось, и в Драко полетела диванная подушка. Окружающие начали понемногу ретироваться из места военных действий — похоже, я и вправду разошлась. Был бы здесь Сигнус, я бы уже целовалась с ковром, а сам дорогой братец держал бы меня в захвате и орал: «Штатный Апокалипсис разозлился! Спасайтесь, парни, я ее держу!!» Ну, и по шее бы отгреб чуть позже...

В носу подозрительно засвербило, а в глазах защипало. Ну вот. Сволочь ты, Сигнус, хоть и близкородственная, даже на таком расстоянии умудряешься меня до истерики доводить. Однако еще реветь не хватало на людях.

Я демонстративно шмыгнула носом. Потом чихнула. Еще раз и еще. Уставилась на Малфоя. Тот все понял правильно и, пробормотав что-то про сквозняки, свалил в спальню. Народ понемногу перестал коситься в мою сторону и продолжил заниматься своими делами. Кажется, пронесло.

— Ты из-за пацанов так... это... ну, поняла, в общем, да?

Черт, Иэн!

— С чего ты взял? — я снова шмыгнула носом. — Простыла где-то, вот и все.

— Ну не свисти, а? Актриса из тебя, как из Грейнджер аристократка. Всем же видно, что ты депрессуешь. Что, вообще ничего нельзя сделать?

Можно, почему нельзя. Смотаться в Азкабан и сказать Сигнусу, что он гондо... гондольер. Да, точно. Сказать еще, что в Дурмстранге ему бы даже корабль с первокурсниками не доверили вести. И еще много чего можно наговорить, чтобы было потом о чем жалеть. Или никуда не ездить, а надраться до зеленых чертей за компанию с кем-нибудь. Вот только в спальне я не одна, а выпивку светить не хочется.

— Эй, — Иэн легонько потормошил меня за плечо. — Кэп, не кисни. Они вернутся, вот увидишь. Розье и не из таких заварушек выпутывался. А Азкабан без дементоров — тьфу, фигня на постном масле.

— Да знаю я, — хотела огрызнуться, но вышло как-то устало. — Все, все, я в норме! Мне дадут сегодня дочитать или как?

Вернутся они, конечно. Пусть только попробуют не вернуться. Оживлю, а потом снова убью, обоих.

Интересно, что же все-таки за дела у Драко?

* * *

«Сколько оборотня не корми, он все равно в лес смотрит». Это про меня, ага. Хорошо, что здесь лес есть. Тот, который якобы Запретный. Хоть бы объяснили, почему. «Туда ходить нельзя!» — ясно, что нельзя. А с какой стати нельзя-то?

Вот это я и хочу проверить. И не только это. Сдается мне, что есть там парочка укромных пещер в предгорьях и парочка тайных троп, по которым к Хогвартсу или Хогсмиду можно подвести небольшой отряд, человек так в десять-пятнадцать. Удачно все складывается; самое главное, что есть предлог потихоньку смыться из школы — скажу, что была на отборочных. Там сейчас полфакультета толкается: человеком больше, человеком меньше — какая разница?

Идея, впрочем, перестала быть здравой уже часа через полтора-два: тропинка, казавшаяся достаточно надежной (по совести, это была даже не тропинка, а узкая дорога), завела меня в такую чащу, что кто-то другой бы, возможно, даже испугался. Деревья были настолько высокие, что закрывали солнце, вопли с квиддичного поля не долетали даже слабым эхом, и вообще вокруг стояла гробовая тишина, даже в кустах ничего не шуршало. Это как раз странно: либо тут просто никто не обитает, мелкое зверье в том числе, либо...

Либо, наоборот, обитает. Что-то большое и хищное, что употребляет в пищу все, что движется. Учитывая название леса, второй вариант мне кажется более вероятным.

Морри, прикорнувшая было у меня за пазухой, завозилась, высунула мордочку наружу и вдруг зашипела. Нехорошо так зашипела, как будто почувствовала кого-то, кто ей не нравится. Да, подруга, ты права, надо проваливать отсюда. Тем более, что до гор мы даже полпути не прошли. Да не вертись ты, сейчас пойдем, только передохну немного...

Я оперлась на дерево и тут же отскочила: ладонь угодила в какую-то дрянь. Белесую, липкую дрянь, похожую то ли на слабый магический клейстер, то ли на...

Паутину?!

Пожалуйста. Пожалуйста, скажите, что это не то, о чем я думаю. Пожалуйста, скажите, что это шутка!

Хотя какие уж тут шутки.

К черту отдых! Вроде бы я не сильно залезла на их территорию. Во всяком случае, раньше я паутины не видела...

Эту последнюю мысль я додумывала уже на бегу. Давай, голова, работай дальше, соображай: чего боятся эти твари? Чего все пауки боятся? Правильно, огня и света. Вот только одним факелом от акромантулов не отмашешься, да и бегают они куда быстрее, чем чело...

Щелк-щелк.

Нет.

Я оглянулась: со стороны леса на меня двигалось никак не меньше двух десятков на редкость омерзительных и, что намного хуже, человекоядных существ. Пока что они достаточно далеко, но это пока.

Твою в три драклова Мерлина душу мать!!!

— Инсендио!

Огонь отшвырнул нескольких акромантулов, а я бросилась наутек. Морри под курткой визжала так, что уши закладывало. Если что, лесной пожар не я устроила — оно само загорелось.

Чтоб вам, они с боков заходят!

— Инсендио! Люмос Максима! Инсендио!

Вот кто, скажите на милость, кто мне мешал в свое время учиться летать как следует?! Сейчас бы приманила метлу и все, пока-пока, паучки, не скучайте! Но нет, демонстративно косила уроки полетов, крутилась около корабельщиков, зачет в итоге сдала кое-как... Да дракл с ним, с зачетом, не бежала бы сейчас, как дура, на своих двоих от толпы голодных тварей!

Мерлин, Мордред, Моргана, кто там вообще есть, если выберусь отсюда — начну жить тихо и мирно, вот век воли не видать! Не стану никуда лезть, буду сидеть у окошка, пить кофе с пирожными и вышивать гобелены с родовым гербом. И пофиг, что шить я тоже не умею!

Очередное «щелк-щелк» раздалось совсем рядом. Я не глядя отмахнулась Авадой и юркнула в придорожный бурелом. Не открытое пространство, акромантулам будет сложнее передвигаться. Правда, они меня паутинами могут закидать с деревьев, но это уже дело двадцатое, главное — увернуться успеть. Пока удавалось, но факт, что удастся снова. Все мои «Инсендио» как в молоко ушли; разгоралось там что-то сзади, но почти сразу загасало. Интересно, это Лес сам себя тушит или кто-то ему помогает? Хотя, какая разница, его восьминогие обитатели меня почти уже догнали.

Чаща внезапно кончилась. Я зацепилась за какой-то корень, споткнулась и кубарем вылетела... прямо на сумрачную, осеннюю полянку под копыта целому стаду фестралов. И Полоумной Лавгуд.

— Что случилось?

— Некогда объяснять, валим отсюда! — выдохнула я, взбираясь на ближайшего ко мне фестрала.

Представьте себе ситуацию. Стоите вы, никого не трогаете, лошадок кормите... крылатых... мясом сырым, как вдруг из зарослей вываливается с перекошенной мордой заклятый враг вашего... м-м-м, допустим, лучшего друга (я не вникала в сложные аспекты лонгботтомо-лавгудовских отношений), растрепанный, исцарапанный и орет, что надо срочно уходить. Что бы вы сделали? Правильно, послали бы этого врага куда подальше. А то и бросились с распростертыми объятиями к тому, кто за ним гонится. Но Полоумная меня удивила: спокойно оседлала еще одного фестрала, остальным дала отмашку, и они скрылись в другой стороне леса — тихо, как тени.

— Им ничего не грозит. Живые их боятся — и люди, и животные... Куда мы летим?

— Куда-нибудь подальше!

Фестралы взмыли в небо. Акромантулам, черной массой ломившимся на поляну минутой позже, оставалось только щелкать жвалами от бессилия. Выкусите, твари. Я прикрыла глаза и устало уткнулась лбом в шею своей «коняшки» — теперь и отдохнуть можно.

Летели мы долго — во всяком случае, мне так показалось. Ну правильно, сказала «подальше», тебя и везут подальше, сейчас затащат в какую-нибудь задницу мира и выбирайся оттуда, как хочешь. От всех планов на лес придется отказаться — ни один нормальный командир не поведет людей через земли акромантулов; нужно искать другие подходы к Хогсмиду и замку. Черт, а холодно здесь, наверху...

Кажется, я задремала. Когда проснулась, то обнаружила себя на земле и сосредоточенную Лавгуд на пеньке по соседству.

— Они ушли, — пояснила она. — Я подумала, что мы уже оторвались, и попросила их снизиться.

— Оторвались от кого? — голова со сна, пусть и короткого, работала туго.

— От чего ты убегала. Наверное, это было что-то намного страшнее Пупырчатых Дубожоров.

— Кого?!

— Пупырчатых Дубожоров. Это такие большие...

— Неважно, — вот только наркоманского бреда мне тут не хватало. — Почему ты решила, что то, от чего я убегала, страшнее этих твоих короедов?

— Они не короеды, — поправила Лавгуд. — Они Дубожоры. А ты бежала так, словно от этого зависит твоя жизнь, хотя ты не похожа на человека, которого легко испугать.

Ценное замечание. И кстати, мы вообще где?

— Далеко от Хогвартса, — это чудо в перьях что, легиллимент? — Но я не знаю, насколько.

Я тоже. Сейчас выясним.

— Лезь на дерево.

— Что?

— Лезь на дерево, говорю! Посмотрим хоть, в какой стороне эта долбанная школа. Мало ли что еще тут водится, я пока жить хочу.

Лавгуд пожала плечами и начала карабкаться на ближайшую сосну. Получалось у нее на диво недурно; я хмыкнула и полезла следом. Оставаться на земле в одиночестве мне вовсе не хотелось: мало ли, что еще тут водится.

— Ничего нет, только деревья, — сообщила Полоумная, добравшись до первой более-менее крепкой и широкой ветки и усевшись на нее. — А дальше лезть высоко.

— Без тебя знаю. Потеснись-ка, — я пристроилась рядом. — Есть идеи?

— Нет, но... — Лавгуд внезапно умолкла. — Ты это слышишь?

— Что? — насторожилась я. И тут же поняла.

Голоса. Мужские, судя по всему. Двигаются по направлению к нам. Их несколько: один постарше, остальные помоложе. Кто бы это ни был, вряд ли это друзья.

— У тебя с проклятиями как? — не то чтобы мне нравилась эта ненормальная, просто не хочется, чтобы на меня вешали еще один труп.

— Гарри учил нас в прошлом году. Я смогу оглушить кого-то одного, может, двоих. Их немного, думаю, мы справимся.

— Нет никакого «мы», — проворчала я, вытаскивая из заплечного мешка арбалет и стараясь производить при этом как можно меньше шума. — Как выберемся — никому ни слова. Случайно встретились, понятно?

— О, мы и в самом деле встретились случайно, — безмятежно отозвалась Полоумная. — Не думаю, что ты специально гуляла в логове акромантулов.

Я молча зарядила арбалет. Конечно, нет. У меня с головой не все в порядке, признаю, но не до такой степени.

Кусты зашевелились. Я напряглась. Так, первому — болт в голову, второму — Ступефай, Лавгуд возьмет на себя еще парочку... Интересно, в ее понятии «немного» — это сколько? Больше трех, но меньше десяти?

— Что вы делаете в нашем лесу, человеческие дочки?!

Я чуть с дерева не рухнула. Замечательно. Просто замечательно. Сбежать от гигантских пауков и попасть в руки к кентаврам — это надо уметь, определенно. Поправочка: не просто к кентаврам, а к вооруженным и явно недружелюбно настроенным кентаврам.

— Мы заблудились, — не думала, что скажу это, но спасибо, Лавгуд. — Дайте нам спуститься вниз, почтенные кентавры, и мы уйдем и больше не вернемся.

— Не вернетесь? — здоровенный вороной вожак чуть на дыбы не встал от возмущения. — Ты лжешь, человечье дитя! Сколько раз мы предупреждали Хагрида, чтобы он не смел пускать людей в наш лес, но ваше племя все равно продолжает сюда шастать! Нашему терпению настал конец!

Остальное стадо (стая?) согласно загудело и пододвинулось было ближе. Ой-ей.

— Только суньтесь, — предупредила я и вскинула арбалет. — Лично я знать не знаю никакого Хагрида и вообще недавно здесь. Кстати, если двух студенток Хогвартса найдут мертвыми на землях кентавров, долго эти кентавры на этих землях продержатся, не подскажете?

— Девочка права, Бейн, — вмешался еще один. — Посмотри на них, они еще дети. Ты сам говорил, что мы не трогаем жеребят.

— Дети? — ноздри вороного раздулись от гнева. — Не такие уж и дети, Митнай! Вон та, — он мотнул гривой в мою сторону, — уже женщина и воин. Я чувствую, как от нее пахнет смертью.

Ага, лошадка, пахнет, а как же. Твоей и пахнет. Кстати, шашлык из кентаврятины будет считаться каннибализмом или нет? И есть ли разница между ним и шашлыком из конины?

— Мы просто заблудились, — гнула свою линию Лавгуд. — Мы спасались от акромантулов и...

Ой, зря она это сказала.

— Так это вы подожгли лес, человеческие отродья?!

— Я подожгла, — ухмыльнулась я. — И не буду этого скрывать. Тем более, что ваш лес не особо и пострадал...

Около моего уха со свистом пронеслась стрела и воткнулась в ствол в паре сантиметров от сонной артерии. Значит так, да?

Бейн заревел и взрыл копытами землю — болт чуть не воткнулся ему в колено. Лавгуд пригнулась — еще две стрелы просвистели над ее головой. Я перезарядила арбалет, подумала, что надо бы выставить Протего...

— Че тут у вас происходит?!

Никогда я так не была рада видеть эту образину.

— Вы чего творите? — повторил Хагрид, переводя взгляд с изготовившихся к очередному залпу кентавров на нас. — Да вы знаете, что Министерство с вами потом...

— Они подожгли лес, Хагрид, — прохрипел Бейн. — Они сами в этом сознались и должны быть наказаны.

— Ежели ты в меня из лука прицелишься, так я тоже тебе много чего расскажу, — буркнул лесничий. — А то ж девчонки! Вы их, поди, одним видом своим напугали!

— Напугали? — дымчато-рыжий Митнай выдернул из земли мой болт. — Не похоже это на испуг, Хагрид. Впрочем, мы не хотим ссоры с людьми. Забирай девочек и уходи.

— Это я запросто, — Хагрид покосился на сопящего Бейна. — Эй вы, там! Луна и ты, как тебя! Спускайтесь давайте!

Лавгуд с проворством белки сползла вниз по стволу. Я поправила мешок и спрыгнула с ветки. Высоковато, однако.

— Оставь черную девочку нам, полувеликан, — хмуро проговорил Бейн. — Она должна умереть. Так будет лучше для всех.

Опа. Я пододвинулась поближе к Хагриду.

— С чего вдруг?

— Вы, люди, слепы, но мы, кентавры, можем кое-что увидеть. То, что недоступно вашим глазам. Эта девочка проклята, — Бейн фыркнул, посмотрев на меня. — Да, юная ведьма, ты проклята! Ты отняла много жизней, но скоро души убитых тобою обернутся против тебя самой! Ты не станешь женою мужу, не станешь матерью детям, а того, кто соединен с тобой магией, душой и кровью, ввергнешь в пучину безумия и злобы, и не будет вам покоя ни том свете, ни на этом!

Бред. Бред-бред-бред. Предсказания — это е-рун-да. Каждый человек сам творит свою судьбу.

Тогда почему мне так не по себе?

— Хватит, — Хагрид решительно подтолкнул меня и Лавгуд в спину. — Перестань пугать девчонку. Идем отсюда, вы, двое, и больше не суйтесь сюда, ясно?

Яснее некуда, чего уж говорить.

В гостиную я буквально ввалилась — странно, но там, кроме команды по квиддичу, никого не было. Ну и хорошо, меньше народу — больше кислороду. О, у них и пиво есть, очень хорошо. Все же лучше, чем ничего.

— Кэп, что с тобой? — осторожно спросил Иэн, когда я, пошатываясь, подошла к ним. — Все в порядке?

Я молча кивнула, цапнула со столика бутылку пива, пальцами свернула крышку и залпом выпила все до дна.

— Виски есть?

— Какой еще виски? Гвен, ты себя вообще со стороны видела? Ты где была?

Драко, заткнись, Мерлина ради.

— Есть или нет?

— Да что случилось?

И тут меня прорвало.

— Что случилось? Что случилось?! Акромантулы случились... твою мать! Туева хуча мерзких тварей размеров с вашу парадную карету — вот что случилось! Откуда они тут вообще взялись, чтоб им пусто было? Не надо мне говорить, что через горы, мол, перелезли, не может такого быть, какой-то козел их тут разводит, у вашего Дамблдора под носом! — я рухнула в кресло и вцепилась в волосы. — Ах да, еще кентавры случились. Целое стадо мизантропичного вооруженного шашлыка, которое чуть было меня на шашлык не пустило!

Ой. А не переборщила ли я?

— Где ты кентавров с акромантулами нашла? — спросил враз позеленевший Урхарт. — В Запретный лес за ними ходила?

— Не за ними, но туда, а что?

Судя по массовому страдальческому вздоху, я сделала несусветную глупость. Впрочем, я и сама уже поняла.

— Лестрейндж, — терпеливо начал Нэд Пьюси. — Запретный лес — он на то и запретный, туда ходить нельзя. Мы все равно ходим, да, но не далеко. Мы не самоубийцы.

— Я тоже.

— Незаметно. Чего тебя туда понесло? Дамблдор, хоть и в маразме, но первого вполне ясно сказал, что в лес...

— Да слышала я вашего Дамблдора, черт подери! — взорвалась я. — Запретный, Запретный, а с чего Запретный? Почему туда нельзя ходить, никто не может мне объяснить?

— Ну, теперь ты и сама знаешь.

— Кстати, акромантулы и кентавры — это еще не все, — хмуро добавил Драко. — Этот идиот Хагрид держит там гиппогрифов, я слышал — одного казнили, того, который на меня напал, но остальные целы. А в подвалах школы еще якобы ползает Салазаров василиск, помните, Дамблдор говорил про него в конце второго курса, ну, моего второго...

Я хлопнула себя по лбу. Василиск, гиппогрифы... Если мне кто-то еще скажет, что Хогвартс — самое безопасное место в мире, плюну в глаз и заставлю извиняться.

* * *

День выдался солнечный, но прохладный. Травка шелестит, птички поют... Нашли время, дракловы твари!!

Будь моя воля никуда бы не пошла. Осталась бы в кроватке досыпать. Нет, не так: сходила бы на завтрак и вернулась в кроватку. Но нет же, не судьба — вернешься тут, когда в тебя с двух сторон вцепились мелкие, надоедливые проныры и мало того, что вцепились, так еще и волокут на квиддичное поле!

Квиддичный беспредел после отборочных только набрал обороты. Когда узнали, что первый матч сезона будет между Слизерином и Гриффиндором, то с цепи сорвался не только наш факультет, но и вся школа. Дразнилки, подножки, проклятия в спину соперников — да вы чего, господа, здесь за пару недель до игры это становится нормой. Я успешно косила от всего этого безумия — своего хватает, спасибо — хотела откосить и сегодня. Не получилось.

— Ну Гвен, ну чего ты! — тарахтела Гестия, повисая у меня на рукаве.

— Первая игра! — вторила ей Флора.

— Ты что, не хочешь посмотреть на Драко?

— Или на Иэна?

— Или...

— Да вы заткнетесь или нет? — взвыла я. — Я их каждый день вижу!

— Так то так, а то на поле! — возразили хором близняшки.

Вот ведь... И не проклянешь: почти родственники. Почему родственники? Мой дядя, когда на воле, спит с их теткой, вот почему.

— Не думаю, что одно сильно отличается от другого.

— На поле интереснее!

Не думаю, что это будет интереснее того, как мы с Лавгуд удирали от акромантулов. Кстати, лес тогда действительно сам тушил пожары. С ума сойти. Надо будет что-нибудь поискать в библиотеке на эту тему.

— Вон наши! — Флора замахала группе парней чуть впереди нас. Те помахали в ответ. — В раздевалку идут. Гвен, пойдем, поздороваемся, а?

Только я хотела сказать, что им, наверное, не до нас, как кое-что заметила. Точнее, отсутствие кое-чего, а именно знакомой белобрысой макушки. Это уже любопытно.

— Где Драко? — спросила я, когда мы подошли к мальчишкам.

— Заболел, — пожал плечами Ирвинг Харпер. — Я вместо него.

— Вчера вечером здоров был, как слон!

— Не знаю. Он за ужином меня попросил его заменить, сказал, что ему нездоровится.

— И Джереми согласился?

— Так я же запасной! Ты что, отборочные не смотрела?

Нет. И Драко я с утра не видела, и Винса с Грегом тоже. А если учесть давешнюю фразу Урхарта про какие-то дела...

— Забини!

— Чего?

— Вот, — я стряхнула с себя Кэрроу. Хорошо, что Блейз мимо проходил. — Доведешь их до стадиона, посадишь так, чтобы все видно было и проводишь после матча до гостиной, ясно? Головой отвечаешь, если что.

— А ты куда? — жалобно протянула Гестия.

— Проверить кое-что надо. Все, идите, можете и мне место занять.

Помфри с аптечкой дежурит на поле, значит, Больничное крыло заперто. Вряд ли Драко там, но проверить надо.

— Алохомора!

Что и следовало ожидать. Драко там нет.

Ну и где тебя носит, милый братик?

Часы над входом в школу пробили десять. Возвращаться поздно, на игру я уже опоздала. В библиотеке, что ли, посидеть?

Посидела, ага. Гадская лестница поменяла направление в самый неожиданный момент, и в итоге я казалась в каком-то неизвестном коридоре, причем, что странно, на восьмом этаже, а библиотека вроде как на шестом. Или я что-то путаю?

В дальнем конце коридора маячила детская фигура. Что ж, не я одна не люблю квиддич.

— Эй!

Девчонка дернулась и уронила весы. Вот же... безрукое создание. И починить наверняка не сумеет. Повезло тебе, Гвен, спросила дорогу в библиотеку. Девица, судя по всему, с первого курса, ну, со второго. Однако попытка не пытка.

— Слушай, ты не знаешь, где тут... — я остановилась как вкопанная. — Гестия?

Не может этого быть. Не может. Но тем не менее, передо мной, напуганная и побледневшая, стояла одна из близняшек Кэрроу.

— Г-гвен? — пролепетала она. — А... а ты разве не на матче?

Так.

— Я же попросила Забини вас проводить!

— А... да, он проводил, но я ушла...

— Ясно. Слушай, у тебя тут волосы растрепались, дай поправлю.

Дня три назад близняшки, хихикая, рассказали мне, как их можно отличить. У Флоры, на левой стороне лба, у самых волос была довольно большая темная родинка. Если начесывать волосы на лицо, ее не было видно, если убирать их назад — вуаля, сразу ясно, кто есть кто. Я осторожно отвела прядь волос со лба у девочки — родинка была на месте.

Я хмыкнула. Гестии Кэрроу двенадцать лет. Даже если предположить, что она сбежала от Забини сразу после моего ухода, она все равно бы не успела добежать до школы, спереть где-то ни разу не легкие бронзовые весы и забраться на восьмой этаж раньше меня. Да если бы и успела, все равно — девчонка с внешностью Флоры отозвалась на имя сестры. А еще и Винсента с Грегори нет... Вывод?

— Крэбб или Гойл?

— Гойл, — «Флора» насупилась. — Как ты догадалась?

— Потом расскажу. Где мой кузен?

— Вон там, — Гойл ткнул пальчиком в на редкость уродливый гобелен. Уродство, впрочем, компенсировалось оригинальностью изображенного сюжета: какой-то идиот пытался научить троллей балету. — Там дверь за ним.

— Мерси. Репаро. И запомни, на всякий случай: ты — Флора Кэрроу, а не Гестия.

— А как...

— Говорю же, потом!

Комната за гобеленом больше всего была похожа на... мастерскую, пожалуй. Куча непонятных инструментов и книжек вокруг, старинный шкаф посередине и задумчивый Драко перед ним. Когда я хлопнула дверью, он подскочил, выхватил палочку... и недоуменно вскинул брови:

— Гвен? Ты что здесь делаешь?

— Тебя ищу, — я оперлась о косяк. — Мне сказали, что ты болен. Тебе тот же вопрос, кстати.

— Я... Мне надо сделать одно дело. Давай потом поговорим, хорошо?

— Хорошо. А что за дело? Может, я могу помочь?

— Нет! — неожиданно выкрикнул Драко. — Ты не можешь помочь... не должна помогать... я должен сам!

— Да ладно, чего ты так кипятишься? — примиряюще улыбнулась я. — Хочешь сам чинить эту рухлядь — пожалуйста. Скажи только, зачем?

— Я... я не могу.

Что-то не нравится мне его интонация...

— Это как-то связано с..? — я показала на его левую руку. Кузен кивнул. — Все, вопросов больше не имею. Точнее, имею, но один: что в этом шкафе такого, что его нужно ремонтировать?

— Понимаешь... Ты что-нибудь слышала про Исчезательные шкафы?

— Скорее да, чем нет.

— Так вот, это — один из таких шкафов. Он сломан, а мне нужно, чтобы он работал, — Драко перевел дух. — Не спрашивай, где стоит парный шкаф и для чего мне все это нужно — просто я должен его починить. А ты не должна мне помогать.

— Да я и не собиралась.

Мне кажется или он слегка разочаровался?

— Драко, то, что ты хочешь сделать — из области артефактологии. Я в ней разбираюсь достаточно неплохо для нашего возраста, но не настолько. Сигнус мог бы тебе помочь, — если бы захотел. Девяносто из ста, что не захотел бы и нашел массу причин в оправдание, — но не я. Извини.

— Да ладно. Я же сказал — ты не должна.

— Не должна. Однако...

— Что?

Я прищурилась:

— Мы с тобой вполне могли обсуждать разницу в программах между Хогвартсом и Дурмстрангом, так? Ты мог заинтересоваться созданием и исследованием артефактов... а я, как любопытная Барбара, вечно совавшая нос в книжки к брату, который тоже этим интересуется, могла посоветовать тебе кое-что почитать. Я ведь не помогала тебе доламывать бедную мебель окончательно?

Драко с облегчением рассмеялся.

— Ну ты и лиса, кузина. Но спасибо. Посидишь со мной?

— Да думаю вот. Может, посмотреть на квиддич хоть с башни, а? На стадион все равно успею только к концу.

— Зачем? — презрительно фыркнул родственник и вновь занялся шкафом. — Там же великолепный Поттер, чтоб ему жилось долго и счастливо. Так что не бегай напрасно, этот матч мы проиграли.

И он оказался прав.

* — есть у меня предположение, что стены в гостиной Слизерина увешаны гобеленами. От камня должно холодить неслабо, тем более, под землей, никаких дров не хватит, чтобы нормально протопить и тепло сохранить хоть как-нибудь.

— Короче так, смотри сюда. Вот это — замок. Вот это — ограда замка. Вот это — дорога на Хогсмид… Ау! Эй, кэп, ты меня слушаешь вообще?

— А? Чего? — встрепенулась я. — А… да, слушаю.

— А у меня такое ощущение, что ты залипаешь стоя, — хмыкнул Иэн. — Ты спать подольше не пробовала?

— Иди к дракклам, — буркнула я, кутаясь в мантию. Холодно, че-о-орт. Похоже, в этой офигительной во всех отношениях школе еще и не топят до самых заморозков. — Мы остановились на дороге…

— Ну да. Вот это — дорога в деревню, я уже сказал. Это — Главная улица…

Вопрос — что мы делаем? Ответ — Иэн рисует мне карту местности. Другой вопрос: зачем? А затем, что после увеселительной пробежки в компании Лавгуд и акромантулов стало ясно, что через Лес к Хогвартсу подхода нет, нужно искать другие. То, что искать придется мне, вышло как-то само собой: во-первых, не все мне мантию за партой протирать и с Лонгботтомом цапаться, делом тоже заняться надо, а, во-вторых, больше вроде как и некому. Да, есть еще Тео и Драко, но Нотт после ареста отца чересчур осторожен, а кузен все свободное время долбается со своим ненаглядным шкафом. Сам Иэн мог бы, но он для этого слишком крупный, в прямом смысле этого слова. Впрочем, он согласился мне помогать.

-…Вот это — «Кабанья голова». Бармен там на редкость мутный, скажу я тебе. А это, — Уоррингтон нацарапал небольшой квадратик в районе хогсмидской околицы, — Визжащая хижина. Говорю сразу, чтобы тебя не понесло проверять: Визжащая она потому, что там призраки живут и воют по ночам.

Сон как рукой сняло.

— Призраки? Странно… Отец мне про нее ничего не говорил.

Иэн погрыз кончик пера:

— Знаешь… а мне мой тоже. Помню, я когда ему рассказывал, он удивился сильно, сказал, что когда он учился, то ничего такого не было.

— Наши отцы учились примерно в одно и то же время. Погоди, — я слегка нахмурилась. — Где-то все-таки я про это слышала. Кажется, даже от мамы, она упоминала что-то подобное.

— Тебе это странным не кажется? — спросил Уоррингтон, задумчиво почесывая в затылке. — У твоих родителей восемь лет разницы*. Твой отец закончил школу и ничего не помнит ни про какую Визжащую хижину, а твоя мать про нее уже что-то знает. Получается, что ее построили в те два года, когда твой отец выпустился, но твоя мать еще не училась…

— За два года толпа призраков облюбовала окраину Хогсмида настолько, что для них пришлось выстраивать отдельный дом? — фыркнула я. — Не пори чушь. Кроме того, мама не говорила, что хижина появилась в первый ее год в Хогвартсе — ее могли построить, когда она училась на третьем курсе, а это уже четыре года от отцовского выпуска… Но все равно бред.

— Почему? Привидения могли слетаться сюда понемножку…

— …и в один далеко не прекрасный момент устроить в деревне погром! — вспылила я. — И про это бы все знали! Но дело в том, что как раз никто ничего не знает, а значит, погрома, скорее всего, не было, а другой причины для постройки отдельного дома специально для призраков я не вижу! Так что тут не в них дело, Иэн.

— А в чем? И, может быть, этот дом вовсе и не для призраков строили?

— Откуда я знаю? Да нет, для них, родимых. Версия про то, что некто выстроил себе дом, потом помер, а дом после смерти хозяина вдруг резко заселили привидения, тоже выглядит не очень правдоподобно, — я прикусила нижнюю губу. — Вот что. Нужно пойти и посмотреть на эту хижину изнутри. Из замка можно как-то выбраться без лишнего внимания? Через ворота никак, там авроры.

Иэн кивнул:

— Есть один потайной ход, начинается около статуи одноглазой горбуньи на третьем этаже. Вообще их несколько, но этот — самый безопасный.

— Самый безопасный или самый используемый? — уточнила я.

— Скажем так, самый нужный и неизвестный Филчу, — зевнул Иэн. — Короче, после уроков на третьем этаже, идет? Вот и ладно. Кстати, что у тебя на голове?

— Волосы, — я подергала себя за одну из прядей. — Отросшие волосы. Надо бы постричься на днях.

— Ясень цапень, что волосы. А на волосах что?

А, вот он о чем. На волосах у меня бандана. Не очень крупный такой кусок черной ткани, с вышитыми серебристой нитью Черной Меткой и не очень цензурной фразой про Орден Феникса. И, как и канистра со спиртом, бессовестно экспроприированный у любимого дядюшки.

Примитивно? Возможно. Дерзко, бесстыдно и вызывающе? Ха, еще бы. Но меня достали косые взгляды и шепотки за спиной. Достало перемывание косточек только из-за того, что я родилась в определенной семье. Достал тот факт, что эти мелкие пи… ублюдки шарахаются от меня, как от мантикоры, ничего толком обо мне не зная. Пусть бы и дальше шарахались, мне-то что, сначала это было даже забавно, но то, как они при этом на меня смотрят… ханжи малолетние. Ничего-ничего, вот приду я как-нибудь с родителями к вашим мамочкам и папочкам, посмотрим, как вы тогда запоете.

В общем, мораль сей сказки была такова: если претендуешь на какую-либо фамилию, изволь поддерживать семейную репутацию и нечего пытаться прикидываться ветошью, все равно толку не будет. Так что я теперь доказываю всем окружающим, что я верблюд. Тот самый, на которого если плюнуть, то он и не пошевелится, но если он плюнет на вас, то вы ввек не отмоетесь.

— Лучше сними. У тебя сейчас трансфигурация? Маккошка не одобрит.

— Знаешь, где я ее мнение видела?

— Знаю. У тебя на лбу написано. Ну, почти. Рядом с «фениксами», короче, — хихикнул Иэн.

— Еще скажи, вместе с ними.

— А не старовата она для этого, нет? — Уоррингтон, хоть и хохотал уже в голос, от бокового в челюсть уклониться все-таки сумел. — Ладно, не злись. Я ничего не говорил, ты ничего не слышала. Тебе про такое еще рано знать.

Рано знать «про такое» после компании Долоховых, дорогого братца и жениха, почтившего своим присутствием половину борделей магического Парижа? Не смешите мою Метку, господа. Тем более, что у меня ее нет.

На трансфигурации обнаружились прибалдевшие от моего внешнего вида (конкретнее — банданы) однокурсники и горстка людей с Рейвенкло и Хаффлпаффа, взбесившиеся по той же причине Поттер и Ко, а также неимоверно замотанный Драко. Нда. Намекнуть ему, что ли, что задание Лорда — хорошо, но есть и спать тоже надо хотя бы раз в сутки?

— Эй, родич, все в порядке?

— В полном, — кузен лежал на парте, уткнувшись лицом в сложенные руки. — Гвен, отстань. Я спать хочу.

— Конечно, хочешь. А не надо было всю ночь…

— Что?

— Как будто сам не знаешь, что!

Браун, Патил и еще пара сплетниц с других факультетов навострили ушки, Панси и Дафна дружно изобразили оскорбленную невинность, а Теодор с Блейзом и Крэбб с Гойлом дружно заржали. Кстати, последние двое могли бы и промолчать — они-то знали, в чем суть и чем кузен занимался. Драко приподнялся и злобно уставился на меня:

— Скажи спасибо, что Малфои женщин не бьют.

— Ну, спасибо, утешил. Кофе будешь, немочь?

— Буду. Давай сюда, — Драко выхватил у меня фляжку, свинтил крышку, отхлебнул и поперхнулся. Пришлось похлопать его по спине. — Гвен, дракклы тебя задери, что это?

— Кофе, — невозмутимо отозвалась я, усаживаясь рядом. — Извини, не предупредила, что он горячий. Остыть еще не успел.

— А в кофе что?

— Ну… кардамон, корица и коньяка чуть-чуть… чайная ложка… Не смотри на меня так, хорошо, две ложки… с половиной… но не больше.

— Ты в курсе, что так и спиться недолго? — Драко задумчиво хлебнул еще. — Кстати, что за ужас у тебя на голове?

— От двух ложечек коньяка на пол-литра кофе еще никто не спивался, так что не нуди.

Родственничек хмыкнул и присосался к фляжке намертво.

Трансфигурация шла своим чередом. Я пыталась поменять цвет бровей перед зеркалом, кузен приободрялся по мере убывания кофе, Макгонагалл сердито пыхтела за своим столом — она таки попыталась снять с меня бандану и баллы, но бандану удалось отстоять — а орденские сиротки дружно прожигали во мне дырки ненавидящими взглядами. Жизнь была прекрасна.

* * *

На встречу с Иэном я опоздала минут на двадцать — спасибо Снейпу, вздумавшему читать мне мораль после урока (не поверил он, видите ли, что стул, отправивший грязнокровку Грейнджер в Больничное крыло во время тренировочных дуэлей, случайно ей в голову прилетел) и все тем же замечательным лестницам — на нужной я оказалась только спустя энное количество опасных для жизни и здоровья прыжков и полусотни воплей в духе: «Ненормальная!», «На всю голову больная!» и «Мисс Лестрейндж, прекратите немедленно, вы же разобьетесь!». Наивные. Не будете под руки… тьфу, под ноги орать — не разобьюсь.

— Чего так долго? — недовольно буркнул Уоррингтон, когда я, свесив язык на лечо, вылетела наконец из-за поворота. — Ладно, фиг с тобой. Смотри и запоминай, — он стукнул палочкой по горбу колдуньи. — Диссендиум!

Горб отъехал в сторону, открывая небольшой лаз — как раз такой, чтобы мог пролезть подросток. Умно. И вместе с тем просто.

— Я бы сказал, что дамы вперед, но это немного не тот случай, — хмыкнул Иэн. — Постарайся не отставать, ладно?

Шли мы недолго — с четверть часа, быть может, пока не уперлись в земляную стену. Иэн на мое возмущенное «что за…» покачал головой и подсветил Люмосом небольшой лючок в низком потолке над нами — нам туда, мол.

Когда мы вылезли, первым, что я почувствовала, был запах ванильного крема. И корицы. И шоколада. И еще чего-то сладко-вкусного. Так…

— Уоррингтон, сукин ты сын, — проникновенно начала я. — Ты куда, прабабку твою под Мордреда и прадеда на Моргаузу, меня притащил, а?!

— Тихо, не ори, — Иэн оглянулся и аккуратно прикрыл крышку люка. — Откуда мы, по-твоему, всякие вкусности берем? «Сладкое королевство» это.

— А каким, прости Мерлин, обвислым гриндилоу это связано с Визжащей хижиной?!

Уоррингтон только вздохнул и постучал меня по лбу костяшками согнутых пальцев:

— Я же тебе план рисовал, балда. Мы сейчас почти в центре Хогсмида, так что погоди кипятиться. Я сейчас посмотрю, где хозяева, а ты тут посиди тихонько. Вон, шоколадку пока пожуй.

Он сунул мне в руки плитку в яркой обертке и выскользнул за дверь. Я хмыкнула и со злости содрала цветную шелестящую бумагу зубами — вдобавок ко всему, еще и есть захотелось, на обед мы не успели из-за похода.

Шоколадка внезапно оказалась вкусной. Настолько, что когда Иэн вернулся с сообщением, что путь свободен, у меня в карманах куртки волшебным образом оказались еще две. Уоррингтон, когда мы выбрались на улицу, ничего не сказал, только глаза закатил, сволочь.

— Что? — возмутилась я. — Я им, между прочим, два галеона на полке оставила! Я же не мародер какой-нибудь!

Этот толстокожий придурок отчего-то заржал, как гиппогриф в брачный период, и спер у меня вторую шоколадку.

Визжащая хижина… впечатляла. Общей раздолбанностью. Разодранные занавески и покрывала на кровати, разломанная мебель, местами выбитые стекла… Ни одно сборище призраков не способно причинить такой вред дому.

— Только если собрать сюда всех полтергейстов Британии, — Иэн, казалось, думал о том же, о чем и я. — Но это маловероятно.

— Я не думаю, что это вообще были привидения. Смотри сюда, — я присела около одной из стен. Футах в трех от пола в потемневшем от времени дереве пролегало несколько выцветших со временем, но все равно заметных длинных царапин. Как будто кто-то скреб ногтями стену в невыносимой тоске… или от невыносимой боли насильственного превращения. — Ничего не напоминает?

— Оборотень, — кивнул Уоррингтон. — И эти царапинки — не единственные. Еще вон там, и там, и там… похоже, что везде.

— Это что получается… — у меня аж в горле пересохло, — Дамблдор держал здесь ручного оборотня?

— Похоже на то.

Ох и ни драккла себе, великий и светлый волшебник… Я дурею с этих орденцев. Все приличные боевые заклятия для них темные-претемные, ужасные и вообще, а вот притащить в школу, полную детей, темную же тварь — милое дело.

— С ума сойти…

— Это еще ничего. У меня на четвертом курсе препод по ЗоТИ был оборотнем, представляешь? Ремус Люпин, не слышала?

— Не раз и не два. Слушай… — меня вдруг прошиб холодный пот, — а это не он здесь… не его здесь…

— Откуда я знаю? Может быть, и его.

Вполне может быть. По слухам, Люпин был верен Дамблдору как цепная собака; более чем вероятно, что тот, в свою очередь, обеспечил маленькому больному мальчику вполне достойное существование и даже… Я наклонилась и подняла с пола потрепанную книжку — ею оказался учебник по трансфигурации за шестой курс.

Достойное существование и даже учебу. Самообучение, скорее всего: даже Дамблдор не настолько в маразме, чтобы поселять малолетнего оборотня вместе с обычными детьми.

— Гвен! Тут тоже кое-чего есть!

Иэн стоял в небольшом подполе рядом с лестницей на второй этаж и освещал темный провал аккурат в человеческий рост в одной из стен. Из провала тянуло землей и сыростью.

— И что это?

— Похоже, еще один лаз, — Уоррингтон поежился. — Ну что, пойдем?

Я прикинула: у нас на двоих две палочки, плитка шоколада у меня и полфляжки тыквенного сока у него. Если нас вдруг засыплет, то завал разгребем, если там какая-нибудь тварь притаилась… ну, удрала же я в одиночку от акромантулов, а тут нас опять же двое. Должны прорваться.

— Пойдем. Если впереди что-то шевельнется — бей сразу Ступефаем, потом разберемся, что это.

Этот лаз тоже вел на поверхность, как и предыдущий, но только в совсем другую сторону: когда я высунула голову из небольшой земляной норы в конце туннеля, то увидела перед собой… Хогвартс. Причем довольно близко. И где это мы? Точнее, в какой именно точке школьной территории?

— Ну, чего там? — Иэн аж подпрыгивал от нетерпения.

— Не поверишь, но мы, похоже, вернулись…

Бам-м-м!

Совсем рядом с моей головой рухнуло что-то тяжелое. Стены и пол затряслись, с потолка посыпалась земля; меня оторвало от выхода и швырнуло на Уоррингтона.

— А это еще что за…

Хлесь!

В тоннеле ощутимо потемнело: проход заслонили две толстые и тяжелые узловатые ветки, люто хлещущие более мелкими отростками по земле и не дающие выйти. Стоп. Ветки?

— Мать твою…— выдохнул Иэн. — Кэп, я понял, где мы. Мы под Гремучей Ивой.

— Под чем?! — ахнула я. — Под этим деревом-убийцей?!

Иэн кивнул и оттащил меня подальше: несколько веток просунулось под землю и попыталось схватить нас за ноги.

— А… — я судорожно соображала: тем путем, что пришли, мы не вернемся, хозяева той кондитерской могут поинтересоваться, что это делают двое подростков у них в подсобке. По главной дороге — тоже нет, там авроры, чтоб им пусто было. Остается только… — А если попытаться прорваться?

— Сдурела?!

Это ты, друг мой, сдурел. Вовсе незачем так орать.

— Не вопи. Подождем, пока она успокоится. А потом ноги в руки — и бегом.

Ива утихомирилась на удивление быстро. Я осторожно выползла на поверхность — ничего. Вслед за мной вылез Иэн — та же реакция. Мы выдохнули, переглянулись и на максимальной скорости рванули к школе.

И тут выяснилось, что это гадское дерево только ждало удобного момента, чтобы нас зашибить.

Ветки хлестали по земле вдвое яростнее прежнего; отдельные побеги змеились по земле, норовя ухватить за лодыжки, а старые ветви отчего-то решили, что наши головы — это орехи, которые непременно нужно расколоть. Впрочем, шесть курсов Слизерина и пять — Дурмстранга тоже чего-то стоили: Иэн сразу выставил над нами Протего Максима, а я, прикрывая его со спины, обрезала заклинаниями особо настырные экземпляры. Пару раз нас все-таки достало: Уоррингтону прилетело по ребрам так, что он чудом остался на ногах и удержал щит, а мне чуть не снесло полголовы — рана от удара пролегла, судя по ощущениям, от верхнего края левого уха до противоположного уголка губ, смяв скулу и чудом не задев глаз. Я взвыла было от боли, но хрипящий Иэн рванул меня за руку, и мы нажали из последних сил.

И таки добежали до школы относительно целыми и невредимыми, в изнеможении рухнув на крыльцо. Черт, а вокруг никого нет… Интересно, я сейчас смогу Иэну носилки наколдовать или получится как всегда, так что придется его тащить?

— Мисс Лестрейндж, мистер Уоррингтон, — внезапно раздался над ухом очень знакомый голос, — не соблаговолите ли объяснить причину своего нахождения в Хогсмиде в будний… О , Мерлин, что с вами?

Иногда Северус Снейп появляется очень вовремя. Хотя чаще бывает наоборот.

* * *

Как выяснилось чуть позже, мы не так-то легко отделались: ребра Иэну мадам Помфри починила почти сразу, но меня отправила в Мунго — лицо, мол, пострадало, слишком тонкая работа нужна, поэтому пусть лучше специалисты этим займутся. Специалисты все поправили — повезло, сказали, что травма свежая — но было это очень больно. Плюс еще рядом сидел Снейп, как полномочный мой представитель, пока я в Хогвартсе, и шепотом костерил меня и всю мою родню по материнской линии до десятого колена: про отцовскую он не был в курсе, но был уверен, что «таких ненормальных там не водилось!». Очень хотелось его разубедить, но не получилось — говорить я не могла.

Апогеем стало проведение трех ночей в Больничном крыле под надзором колдомедички и повязка наподобие маггловской балаклавы в течение последующей недели. Кто-то попытался было поржать, но очень быстро отгреб невербальным Ступефаем в зубы и попытки свои оставил.

Но главное не это. Главное то, что история о нашем с Уоррингтоном походе облетела всю школу. Кто-то восторгался, кто-то пальцем крутил у виска — ну и психи, мол — а добрые и всепрощающие гриффиндорцы злорадно хихикали в кулачок: Иэн был охотником в нашей сборной по квиддичу и любовью особой у них не пользовался, а я… я просто успела всех достать. А теперь догадайтесь с трех раз, кто был рад больше всех, что я временно стала похожа на недоделанную мумию.

— Растения людей чувствуют, как животные совсем, — разглагольствовал Лонгботтом во время очередной травологии под обожающими взглядами Боунс и Аббот. — Если человек — мерзавец, такой, что клейма ставить негде… или наоборот, клеймо как раз у него есть, — он многозначительно понизил голос, и Поттер с Уизли захмыкали и переглянулись, — так вот, растения такого человека к себе не подпускают. А если он все равно лезет, то и покалечить могут. Жаль, что не насмерть.

И на меня покосился, сука кругломордая. Я стиснула кулаки — скрип зубов был еще проблемой — и после уроков побрела в совятню: нужно было черкнуть кое-кому пару строк. Кое-кто не меня не подвел (точнее, не подвела), и на следующий день близняшки Кэрроу получили от любимой тетушки посылку с идеальной клеткой для мелких грызунов: Вентиляционные чары, чтобы зверьки не задыхались в помещении без окон, типа слизеринских спален, защитой от Манящих чар — дабы питомца не стащили, ну а вдруг — и прочими наворотами. Клетка, однако, была пустой: в письме Алекто сообщала, что девчонки могут сами выбрать питомца в Хогмиде по каталогу местной зоолавки, а выкупить зверюшку можно попросить старшекурсников. Я только мысленно хмыкнула, погладила себя по голове за предусмотрительность и отправила Теда в «Сладкое королевство» за шоколадными лягушками, а вечером взяла в библиотеке книгу по высшей трансфигурации. Кое-кто крупно нарвался.

Двухнедельные побеги в Хогсмид (спасибо Иэну за потайной ход; я даже обратно научилась пробираться незамеченной) и трех-четырехчасовые тренировки на местных пьяницах сделали свое дело: в первую пятницу после Хэллоуина Невилл Лонгботтом пропал. Пропал после обеда, перед уроком чар; Грейнджер, желая отмазать дружка перед Флитвиком, сказала, что тот болен. Лонгботтом, однако, не объявился и на ужине, в спальне и Больничном крыле его тоже не было. Встревоженная Макгонагалл организовала поиски, которые также ничего не дали.

Утром Лонгботтома в родной гостиной так и не нарисовался. Зато к нам в гостиную спозаранку наведалась делегация из хмурой Макгонагалл и очень злого Снейпа: поступила якобы информация, что пропажа здесь. Причем не где-нибудь, а в спальне девочек шестого курса!

— Гве-е-ен!

— Драко, я, по-твоему, полная дура? Если бы я убила этого придурка, то не стала бы прятать труп в комнате! Озеро под боком, в конце концов.

— Мисс Лестрейндж, ваш юмор здесь неуместен. Профессор Снейп, вы позволите?..

Естественно, они тоже ничего не нашли — не сработали ни «Акцио», ни «Гоменум Ревелио», ни простой осмотр, а специальное поисковое зелье надо было варить три дня. На всякий случай преподаватели прошерстили подземелья от и до, но Лонгботтома так и не нашли. Макгонагалл была близка к истерике, Дамблдор хмурился, Спраут рыдала чуть не в голос, а ничего не понимающий и потому еще больше злой Снейп прочел нам вечером лекцию по безопасности — мол, мало ли, нас не тронут, конечно, но лучше быть осторожными. Я покивала приличия ради и ушла в спальню: там, в стене, в тайнике, стояла та самая клетка. С маленьким пушистым жильцом внутри.

— Привет, Пупсик, — промурлыкала я, постучав по прутьям решетки. — Как ты тут? Дрых, поди, все время, пока меня не было?

Хомяк в клетке яростно заверещал и попытался укусить меня за пальцы.

— А вот фиг тебе, — сообщила я, отдергивая руку. — Вчера прокатило на первый раз, но сегодня уже ни-ни. А, так ты голодный, наверное? — я порылась в сумке и достала несколько листиков салата. — Вот, держи, это тебе на ужин, другого все равно ничего нет.

Хомяк возмущенно пискнул и начал принюхиваться к еде.

— Не бойся, не отравлено. Ты мне живым нужен, — зевнула я. — И водичка, да… Эванеско! Агуаменти! Так-то лучше. Кстати, хомяк из тебя вышел неплохой, уж точно лучше человека.

Хомяк перестал жевать и злобно уставился на меня своими глазками-бусинками.

— Да-да, так что жуй, глотай и не возбухай, — мило улыбнулась я. — «Гоменум Ревелио» на человека в обличье зверей не действует, так что никто тебя не найдет… пока я не захочу.

В коридоре послышались шаги. Я едва успела запихать клетку под кровать, когда в комнату заглянула Буллстроуд:

— С кем это ты тут разговариваешь?

— Сама с собой, — зевнула я, подтверждая свою репутацию ненормальной. — А что?

Миллисента покачала головой, едва удержавшись от того, чтобы покрутить пальцем у виска, прихватила что-то со своей тумбочки и вышла. Я с размаху откинулась на подушки, но тут же подскочила — снизу раздались чихание и возмущенный писк.

— У тебя же нет на пыль аллергии? — протянула я, вытаскивая клетку. — Надеюсь, что нет, сейчас это не в моих интересах. И не в твоих.

Хомяк завизжал еще громче и снова попробовал мня укусить. На этот раз даже руку отдергивать не пришлось: зубки Морри клацнули в опасной близости от пухлой мордочки. Если бы не решетка, был бы у нас Шизоглаз на хомячиный лад.

— Веди себя хорошо, Пупсик, — назидательно произнесла я и отлевитировала клетку обратно в тайник. — Будешь вести себя хорошо — отпущу через недельку… наверное. А будешь плохо себя вести — скормлю Морриган и скажу, что так и было, понял, нет?

Остаток дня прошел спокойно. Следующий день — тоже. А вот на третий день меня раскрыли самым безобразным образом: я пыталась покормить эту пушистую мразь (мразь отказывалась, вереща и отплевываясь) и забыла, что нужно следить за дверью или хотя бы ее закрывать. Забыла настолько, что когда обернулась, переводя дух после очередной не совсем цензурной тирады в адрес всех Лонгботтомов до седьмого колена в целом и одного конкретного в частности, то заметила на пороге Паркинсон с челюстью в форме балкона.

— Ле-лестрейндж, — выдавила она, — только не говори, что это… это…

— Не буду, — вздохнула я. — У тебя семечки есть? Или зерна пшеничные?

Панси покачала головой, попятилась и вылетела вон. Вот же… свинство. Сейчас Снейпу настучит, к Трелони не ходи. Черт, надо клетку перепрятать…

Не успела: на выходе из гостиной прямо-таки врезалась в «любимого» декана. Только я подумала о том, что неплохо бы Паркинсон язык отрезать, раз она за зубами держать его не умеет, как Снейп ловко выхватил у меня клетку, вытряхнул из нее на диван хомяка, взмахнул палочкой, и на месте комка бурой шерсти вполне закономерно оказался Лонгботтом. Что странно, абсолютно голый, хотя я заколдовывала его одетым.

Ой, что после этого началось…

Девчонки развизжались так, как будто у них на глазах кого-то расчленили, поджарили Адским пламенем, а то, что осталось, смешали с виски и выпили, парни заметались по комнате, набрасывая на Лонгботтома все имеющиеся в наличии ткани, начиная от скатертей и заканчивая собственными мантиями, а Драко подошел к стене и начал аккуратно стучаться об нее головой, приговаривая нечто похожее на «прощай, Кубок школы». Сквозь общий бедлам вполне ожидаемо прорезался голос Снейпа:

— Молчать!

Все заткнулись и с ужасом уставились на декана.

— Так… Мистер Блечтли, бегите к мадам Помфри, ее помощь сейчас понадобится. Мистер Харпер, пойдите к профессору Макгонагалл и скажите, что ее студент нашелся, — Снейп подошел к резному шкафчику на стене, достал оттуда бутылку коньяка, открыл и сделал два больших глотка. — Мистер Малфой, вы можете связаться с вашей матерью? Отлично. Передайте ей, пусть немедленно прибудет, камин в кабинете для нее открыт, — Снейп отхлебнул из бутылки еще раз. — Мисс Лестрейндж, мы сейчас дождемся вашу тетушку, а потом идем к директору. Умоляю вас, держите рот на замке ближайшие часа полтора, иначе для вас все кончится очень печально.

Лонгботтома увела прибежавшая колдомедичка. Тетя Нарцисса дожидалась нас в коридоре; увидев меня, она ахнула и оперлась о стену, чтобы не упасть:

— Гвен… Мерлин, что с тобой? И что ты еще натворила?

А что со мной? А… я в бинтах, да. Забыла об этом совсем, как разговаривать смогла нормально.

— Тебе Драко разве не ничего не говорил? — удивился Снейп. Конечно, нет, его совершенно не прельщала перспектива провести несколько дней под Силенцио и с чирьями на самом интересном месте. — Хорошо, по дороге расскажу.

И ведь рассказал, сволочь пробирочная. Да так, что тетя чуть в обморок не упала.

— Пробежка из-под Гремучей Ивы… Похищение и трансфигурация однокурсника… — бормотала она, пока мы поднимались. — Да такого даже Сириус… даже Басти себе не позволял…

А вот это уже преувеличение. Дядюшки мои много чего себе позволяли, особенно Рабастан — Сириуса хоть бабка Дорея Поттер как-то сдерживала, бабушка Вальбурга на сына не имела почти никакого влияния. А Басти пользовался тем, что старший брат тотально занят и может разве что нагрянуть в школу раз в месяц, выписать пару смачных подзатыльников без сопроводительной, поклясться педсоставу, что со всем разберется, и уехать обратно, так что развлекался на полную, периодически доводя декана до инфаркта, а себя — до вопроса об отчислении.

В кабинет Дамблдора мы прибыли в самый разгар греческой трагедии: хор в лице Макгонагалл и Помфри уже ушел на задний план, а на авансцену вышла главная героиня в лице Августы Лонгботтом. Ее мы услышали еще на лестнице.

— …вконец обнаглели! — грохотало под потолком. — И ведь заранее подготовились, клетку даже нашли! Это кто такой умный у них там нашелся, а, Минерва? Альбус, что скажешь? Я не знаю, что тут у вас происходит, но в последний раз предупреждаю: моего внука в эти дела не втягивайте, иначе… — Августа выдохнула и краем глаза заметила вошедшую тетю. — А, миссис Малфой. Неужели это ваш сыночек отличился?

— В данный момент я представляю интересы не сына, а племянницы, миссис Лонгботтом.

— Племянницы? А причем тут Нимфадора? — Августа вдруг заметила меня и осеклась. Опознала никак. По волосам: лицо-то закрыто. — Мерлин… Ну и люди… Когда только успели, интересно? И интересно, почему ты, Минерва, ничего не говорила мне раньше про эту девчонку?

— Мисс Лестрейндж учится у нас совсем недавно, — благодушно пояснил Дамблдор. — Перевелась из Дурмстранга в начале этого года.

Августа уставилась на него как крестный на особо тупых новобранцев:

— И ты взял ее? Без медицинского освидетельствования, без подтверждения об адекватности из Мунго?

Вот он, дедушка маразм. Насколько я знаю, никто никогда никакого медицинского обследования при переходе из школы в школу не проходил. А миссис Лонгботтом, похоже, самой справка об адекватности не помешает.

Снейп озвучил эту мысль минуту спустя, опустив, правда, части про маразм и справку.

— А зря! — фыркнула Августа. — Мало ли кто от них там приходит!

— Августа, дорогая, это абсолютно не нужно. Все дети вполне здоровы…

— Нормальный, здоровый на голову ребенок однокурсников в грызунов не превращает и в клетках по трое суток не держит! — припечатала Августа и покосилась на меня. — А хотя… о чем это я, мы о нормальных детях говорим…

— Намекаете на то, что моя племянница — сумасшедшая? — ледяным тоном поинтересовалась тетя.

— Да какие уж там намеки…

— Миссис Лонгботтом, миссис Малфой! — замахал руками Дамблдор. — Вы забываете, зачем мы все здесь собрались. Дело в том, что если бы юная Гвендолин просто превратила Невилла в хомяка, то это можно было бы счесть школьной шалостью, — Августа возмущенно фыркнула, тетя нахмурилась: вспомнила, видимо, как Барти Крауч точно так же превратил в хорька Драко. — Но она еще и удерживала его у себя в течение нескольких дней, а это, увы, может считаться похищением, и в таком случае девочку ждет судебное разбирательство… Августа, дорогая, все зависит от вас. Если бы будете писать заявление в аврорат, то…

Нет! Только не в Азкабан! Отец меня точно убьет! А мама поможет.

— Насколько я помню, в прошлом году неких Фреда и Джорджа Уизли никакого разбирательства не ждало, — вмешалась тетя.

— Миссис Малфой, там было другое…

— Отчего же, профессор? Господа Уизли заперли Грэхема Монтегю в шкафу, а когда стало известно, что он исчез, то не поставили никого в известность о том, что сделали. Проще говоря, похитили и отправили неизвестно куда, — парировала тетя. — Им могло помочь то, что они не знали, что шкаф является артефактом, но, полагаю, что за семь лет в школе можно было научиться проверять предметы на магические свойства? К тому же, Грэхем чуть не погиб, а жизни мистера Лонгботтома ничего не угрожало, верно, Гвен?

Я кивнула. Конечно, не угрожало: я его кормила, поила, клетку даже почистила один раз — больше не понадобилось.

— Не считая того, что она хотела скормить моего внука своему маленькому чудовищу, — хмыкнула Августа. — Успокойтесь, миссис Малфой, не буду я ничего никуда писать.

— Августа?

— На скорбных разумом не обижаются, Минерва. А то, что у девочки с головой не все в порядке, ясно как день, — старуха пристально оглядела меня с головы до ног. — Дурная наследственность, да еще и травма головы… таким не шутят. Пусть полечится где-нибудь.

— Предлагаете мне сдать ее в Мунго? — прищурилась тетя.

И вот в этот момент я поняла, что они с мамой точно сестры. Ой-ей. Если старая швабра ляпнет еще что-нибудь не то, здесь будут человеческие жертвы.

— Дочь в дурдоме, сын в тюрьме, помолитесь обо мне, — хмыкнула Августа. — Да знаю я про вашего племянничка, Аластор рассказал. С Мунго был бы идеальный вариант, но я не уверена, что девчонка не перережет к дракклам весь персонал, так что пусть посидит под вашим надзором. На каникулах времени будет предостаточно, может быть, и в норму придет. А зелья уже сейчас можете ей давать, вон, профессор Снейп проконтролирует.

— Августа, такое не должно оставаться безнаказанным, — влезла Макгонагалл. — Зелья зельями, но… Минус сто баллов Слизерину, мисс Лестрейндж, и два месяца отработок у мистера Филча. До Рождества вы обеспечены занятием, так что, надеюсь, на ваши выходки у вас времени не останется.

А, нет. Меня не родители, меня Драко с Иэном убьют. Прямо сейчас, как в гостиную вернусь. Или Снейп, что вероятнее.

— Рад, что вы решили дело миром, — да что же вы так улыбаетесь, директор, я же сейчас ослепну. — А теперь не выпить ли нам по чашке чая?

Тетя со Снейпом от чая отказались, откланялись и чуть не волоком вытащили меня за дверь. Спустившись вниз, Снейп тяжело вздохнул и посмотрел на меня:

— Цисси… Как ты думаешь, из Азкабана можно отправить громовещатель?

— Сейчас, наверное, да… — растерянно отозвалась тетя и тут же сообразила, в чем дело. — Северус, не смей! Не травмируй ребенка! Я помню, как тетя Вальбурга присылала их Сириусу, это было просто ужасно!

Снейп промолчал, но по лицу его было видно, что ребенка, в смысле меня, можно травмировать только Ступефаем в упор и с разворота, но никак не орущим письмом.

— Да было бы за что слать, — шмыгнула носом я. — Я же этого придурка… простите, тетя, Лонгботтома не пытала, на корм акромантулам не пускала, — хотя надо было бы, — и вообще пальцем не трогала.

— То есть вы хотите сказать, если я сообщу вашему отцу о том, что вы три дня удерживали однокурсника в обличии животного, он никак на это не отреагирует? — хмыкнул декан.

— Даже не чихнет, — заверила его я.

— А если я сообщу ему также о стуле, пущенном в голову мисс Грейнджер?

— Профессор, мы уже выяснили, что это была случайность.

— А с Аббот, Макмилланом, Боунс, Томасом, Уизли и Финниганом это тоже были случайности?

— Разумеется, сэр — я не я, и Авада не моя, как говорит в таких случаях мама. А крестный прибавляет: «Моя камера с краю, знать ничего не знаю».

— А что насчет той кошмарной тряпки со всякой похабщиной, которую вы носили на голове?

— Какой еще тряпки? — схватилась за сердце тетя.

— Я ее уже не ношу, сэр, бинты мешают. И да, будет та же реакция.

— Хм-м-м, — Снейп призадумался. — А если я сообщу ему еще и о том демарше, чуть не стоившему жизни вам и мистеру Уоррингтону?

Черт. Сама чуть не погибла и человека своего чуть не угробила — вот за это меня точно по головке не погладят. Особенно за себя.

— Кажется, я угадал, — довольно кивнул Снейп. — Ну, и про коллекционный ром, полагаю, тоже умалчивать не следует. Мистер Уоррингтон весьма неудачно спрятал остатки после того проигрыша Гриффиндору. Точно такие же бутылки я видел у вас в доме во время первой войны, а поскольку ром у нас мало кто употребляет, выводы напрашиваются сами собой.

Я прикрыла глаза. Перспектива драить пыточные на каникулах мерзко улыбнулась, помахала ручкой, придвинулась поближе и из перспективы превратилась в самое реальное и жестокое будущее.

Сорри за косяки и нестыковки. Как доберусь до компа — поправлю. И спасибо за долготерпение! =)

Нет, я или не понимаю логику местного педагогического состава, или ее нет вообще. У них слишком много студентов? Или просто издержки сурового английского воспитания, а конкретнее — бзик на закаливании, спать спокойно не дают?

Иначе как тогда объяснить тот факт, что они в откровенно хреновую погоду выпускают нас гулять в Хогсмид?

С другой стороны, хорошо, что вообще выпускают — я бы свихнулась, например, от постоянного сидения в школе, даром что есть чем заняться. И потом, не будут отпускать на законных основаниях — детки будут сбегать сами, по подземным и не очень ходам, а тогда несчастных случаев точно не оберешься. И хорошо, если бегать будут по одному или по двое, как я с Иэном, а если массово ломанутся? От этих мелких кретинов всего можно ожидать. Хоть это Дамблдор с компанией понимают.

Потолок в Большом зале показывал какую-то невнятную хмарь, за окном, судя по всему, было сыро, слякотно и противно. Хотелось вернуться в спальню и залезть под одеяло, но в Хогсмид хотелось сильнее. И тем сильнее, чем длиннее была очередь на выход!

Какая очередь? А, это очередное свидетельство того, что если большей части учителей в школе не слегка так за шестьдесят, то это не есть хорошо — резко повышается концентрация маразма в воздухе. На выходе серой горгульей стоял Филч и, как говорили двойняшки Долоховы, «устраивал шмон» уходящим студентам. Ему помогала молоденькая аврорша — та самая, с фиолетовыми волосами, которая еще у Малфоев была при обыске. Нет, если бы завхоз потрошил возвращающихся студентов, все было бы ясно — мало ли что они могли пронести с собой, но уходящих?

— Ну, кто знает, — пожал плечами Иэн в ответ на мой вопрос. — Может, у тебя встреча назначена с кем-нибудь, и ты ему что-то запрещенное несешь?

— Встреча, ага, — фыркнула я. — Сейчас. Седрик Селвин всю последнюю неделю трепался о том, что наши-де планируют налет на Хогсмид, я уже размечталась, что с мамой увижусь — она бы такое точно не пропустила, а тут Драко домой написал — нет, нифига, и в мыслях ни у кого не было!

— Селвин выпендривался и за свой выпендреж, я так понимаю, огреб по самое не балуйся. Я прав?

Еще как прав. Я этой мелкой заразе уши так надрала, что век будет помнить.

— И потом, как бы ты с матерью встретилась? — продолжал Иэн. — Представь: идет бой, миссис Лестрейндж на адреналине, только разошлась… и тут ты из-за угла: «Мам, дай два галеона на мороженое!».

Я хихикнула:

— Ну да, как-то так. А она бы дала мне…

— По шее?

— Типун тебе на язык. Она бы дала мне двадцать и сказала: возьми, мол, еще всем пива сливочного, а Рабастану — минералки, он на дежурстве!

Тут засмеялся не только Иэн, но и шедший сзади Нотт. Крэбб с Гойлом, маячившие поодаль, тоже заухмылялись.

— Веселитесь, малявки? — проскрипел над ухом голос Филча. Ой, а я и не заметила, как наша очередь подошла. — Лестрейндж, у тебя разрешение есть?

— Что? Да, где-то было. Одну минутку.

Всем местным разрешение на посещение Хогсмида выдавали на третьем курсе. Мне его отчего-то не прислали — решили, видимо, что взрослая уже. И вот буквально на днях Дамблдор (не без помощи Маккошки, полагаю, она на меня после истории с Лонгботтомом взъелась окончательно и бесповоротно) поменял свое решение и стребовал со Снейпа дракклову бумажку. Ситуация осложнялась тем, что подписывать ее должны родители или опекун, а у меня что с тем, что с другим сейчас напряженка. Впрочем, надо отдать должное декану, он не растерялся и сказал, что все устроит, так что вчера вечером разрешение было у меня на руках, более того — официально одобренное Дамблдором. Правда, отдавая его мне, Снейп как-то странно посмеивался…

Филч развернул пергамент… и уставился в него, как мама на ту двухколесную маггловскую хреноту с педалями, которую какой-то самоубийца около наших ворот по весне бросил.

— Что-то не так, мистер Филч? — аврорша сунула нос ему через плечо и вдруг расфыркалась. Иэн последовал ее примеру и, в свою очередь, заржал как застоявшийся гиппогриф.

— Все в порядке? — встревожилась я. — Мне его дал профессор Снейп, так что все вопросы к нему…

— Нет никаких вопросов! — просипел Филч и буквально впихнул мне в руки злосчастный пергамент. — Забирай и проваливай!

Иэн, хрюкая от смеха, потащил меня на улицу. Филча, казалось, вот-вот должен был хватить удар — такой он был красный; аврорша же, наоборот, вдруг подмигнула нам и показала вдогонку два больших пальца.

— Чего это они?

— А ты прочитать не пробовала?

Да нет, не до того как-то было. На Снейпа, в принципе, можно положиться в плане всяких там школьно-бумажных дел, но раз такое дело, то сейчас посмо… Ой.

И есть, отчего ой. На небольшом куске пергамента подозрительно знакомым почерком и подозрительно неровными строчками было выведено следующее:

Разрешение

Я, Рабастан Рэндальф Лестрейндж, будучи в здравом уме и почти трезвой памяти, сим позволяю своей племяннице, Гвендолин Беллатрикс Лестрейндж, шляться в этот ваш дракклов, мать его, Хогсмид в любое время дня и ночи, пить, курить, ругаться матом на всех языках, которые вспомнит, бить морды грязнокровкам и аврорам, громить кабаки на общую сумму ущерба в размере до пятисот (500) галеонов, а также вешаться на шеи всем молодым людям в возрасте от шестнадцати (16) лет и чистокровным не менее чем в седьмом (7) поколении. Исключение составляют все лица мужского пола, носящие фамилию Уизли.

Подпись: Р. Р. Л-ндж-мл.

P. S. Снейп, дату сам проставь, у нас тут календаря нет. И да, Руди на допросе, но, если что, он мне право подписи передал, так что все как надо. Рабастан.

P. P. S. Право на подпись подтверждаю. Баст, ты где в Хогсмиде кабаки на пятьсот галеонов нашел? Триста максимум, включая моральный ущерб. Родольфус.

— Эй, ты чего? — Иэн рванул в сугроб следом за скомканным пергаментом. — С ума сошла? Это для потомков надо оставить! Черт, мне бы кто такое разрешение написал!

— Могу попросить, — буркнула я. — Кстати, о родственниках. Где Драко?

— Он остался, точнее, его Макгонагалл оставила — какие-то проблемы с трансфигурацией… Он тебе не говорил?

— Нет. Мы все еще не разговариваем.

Точнее, это он со мной не разговаривает. С той самой истории с хомяком-Лонгботтомом. Видимо, сильно обиделся.

— Кэп, ты… ну, пойми, в общем, — смущенно пробормотал Иэн после небольшой паузы. — Для Малфоя Кубок школы — дело чести. Мы каждый год из кожи вон лезем, чтобы его получить, а все равно ничего не получается. И, я так думаю, не получится, пока в школе Дамблдор и Поттер. Ты же знаешь историю про баллы на прощальном пиру?

— Это когда вы уже выиграли, а дед накинул Гриффиндору очков за какие-то левые дела? Конечно. Драко исплевался весь, пока рассказывал. И еще я знаю, что сто баллов по местным меркам — это более чем прилично. Но, Иэн, он же староста! Он что, не мог дать десятку Гринграсс за красивые глаза, десятку Гойлу за то, что ночью не храпит, еще кому-нибудь?

— Значит, не мог. Слушай, я не знаю, честно. Давай не будем об этом?

— Давай, — я на всякий случай закуталась в шарф — снег несло прямо в лицо, к вечеру точно пурга будет. — А нас твоя девчонка не проклянет?

— Не-а, — хмыкнул Иэн. — С чего бы? Она в курсе, что я за тобой просто присматриваю, чтобы ты дров не наломала.

«Просто присматриваю», да. По доброте душевной и просьбе как минимум двух наших общих знакомых. Можно подумать, что стоит оставить меня одну в незнакомой местности, и через час местность будет лежать в руинах. Это, между прочим, неправда. Почти.

Погулять не удалось — метель началась раньше, чем я предполагала. Собственно, гулять было особо негде — главная, она же торговая улица с кучей магазинчиков да Визжащая хижина, но там мы уже были. Я уламывала Уоррингтона показать мне местный черный рынок, если он тут есть, но Иэн вместо этого хмыкнул и повел меня к какому-то обшарпанному двухэтажному строению чуть поодаль от дороги. Заплеванное покосившееся крыльцо, закопченные окна, ободранная вывеска на проржавевших цепях — все понятно. Вот уж не думала найти злачное местечко а-ля Лютный в такой глуши.

— Черный рынок, говоришь? — Уоррингтон распахнул передо мной заблеванную дверь. — Прошу! «Кабанья голова», единственный более-менее приличный притон в радиусе пары десятков миль к вашим услугам, миледи!

— Шут гороховый, — пробормотала я, вглядываясь в полумрак зала. — А вообще, мило. Не в курсе, тут только наливают или еще и закусить дают?

— Открою тебе страшную тайну — не только закусить дают, но и готовят вкусно. Давай, проходи, я подыхаю с голоду.

И ведь не обманул. Готовили без особых изысков — мясо, рыба, овощи — но зато говядина не напоминала по виду и вкусу сапожную подошву, а овощи — переваренных слизняков. Ах да, и эль не скис до того, как его начали варить, что, согласитесь, уже немало.

Мы как раз приканчивали по порции стейка с тушеной фасолью (на рыбу смотреть не могли — дома еще наедимся), когда Иэн вдруг замер и уставился мне за спину с таким видом, как будто увидел Аластора Грюма в голубом кожаном костюме со стразами, отплясывающего экосез.

— Ты чего?

— Я… да так, показалось, наверное, — Иэн шумно глотнул из кружки. — От брата давно вестей нет, ну и…

Я обернулась. Присмотрелась. Сглотнула.

— Или нам кажется одно и то же, или это на самом деле Аурин.

И если это Аурин, то, значит, здесь и… Нет. Не факт.

Но как хочется в это верить!

Человек, принятый нами за Аурина Уоррингтона, вскинул голову, обвел глазами полутемный зал и… уставился на нас, затем выскочил и почти выбежал за дверь. Мы, не сговариваясь, рванули за ним.

— Аурин!

— Ринни, придурок, стой!

Человек остановился.

— За придурка сейчас отхватишь, малой, — угрожающе прогудел он. — Чего ты здесь вообще забыл? Это не то место, куда можно приходить маленьким школьничкам.

— Сказал вчерашний школьничек, ага, — не остался в долгу Иэн. — Сам, поди, сюда каждый день бегал, пока в Хогвартсе был?

Человек резко шагнул вперед, замахиваясь… и вдруг, расхохотавшись в голос, сгреб Иэна в охапку. Я немного расслабилась, но руку с рукояти палочки пока убирать не стала.

— А ты разжирел, я смотрю, на дамблдоровых харчах, — Аурин выпустил немного помятого младшего брата и придирчиво осмотрел его с головы до ног. — Кормить вас стали лучше, что ли… А это кто с тобой?

— Не поверишь, — хмыкнул Иэн. — Кэп, иди сюда, это точно Ринни! Я его хватку ни с чьей не перепутаю!

— Кэп… Гвен?!

— А ты кого ожидал увидеть, Мерлина в юбке? — я привалилась спиной к углу соседнего с кабаком дома. — Привет, Уоррингтон-средний.

— Гвен… ты что здесь делаешь?

— Долгая история. Кстати, тебе тот же вопрос.

— Честно? — Аурин совсем по-детски шмыгнул носом. — Понятия не имею. Мы уже возвращались, когда к нам недалеко отсюда пришло письмо с мальсиберовской совой. Уж не знаю, что там было, но Розье взбесился страшно и сказал, что какое-то время нам придется здесь пооколачиваться.

Розье…

— Поль здесь?!

— Ну, конечно, все наши, а чт… — Аурин прищурился. — А, все. Понял. Аппарировать в паре умеешь?

Он еще спрашивает!

— Тогда уже в тройке, — сморщил нос Иэн. — Я с вами. Народ повидать хочу.

— Погоди. Давай сначала Гвен, а потом я за тобой вернусь, хорошо? Вот и славно. Гвен, давай руку.

Как выяснилось, ребята и правда расположились относительно недалеко — как только я разогнулась после аппарации, то увидела на горизонте Хогвартс. Прямо под ногами вилась в снегу утоптанная тропинка, скрывающаяся в большом провале; оттуда доносились голоса, один из которых я знала очень и очень хорошо.

— Тебе туда, — согласно кивнул Аурин. — Я за мелким, сейчас буду.

Так, Гвен. Вдох… выдох. Повторить еще два раза. А теперь медленно и аккуратно, переставляя ноги елочкой, спуститься вниз, к прова-а-а-а!..

Нет, я люблю кататься с горки на ледянках. Но не тогда, когда в роли ледянки выступают мои собственные штаны!

Короче, эффектного появления не вышло. Точнее, вышло, но не то, что нужно было.

— Уог’г’ингтон, скотина! — когда Поль злится, французский акцент у него делается еще сильнее. — Мы тебя за пг’одуктами посылали, а ты и нажг’аться успел? Какого дг’аккла ты на ногах не стоишь?

— Тут… скользко.

— Скользко? — Поль вылетел из пещеры как черт из табакерки — такой же злой. Но красивый, зар-раза. Тьфу, черт, мыслю уже как Паркинсон. Линять отсюда надо, срочно! — Может, надо пг’осто поменьше хлестать огневи… Гвен?

И тут мир куда-то делся. Непонятно, правда, почему.

Но ненадолго.

Минут на пять.

* * *

— Двести сорок один, двести сорок два… Им там есть, чем дышать?

— Двести сорок три… Да наверное. Двести сорок четыре… Меня бы моя девчонка так встречала.

— Двести сорок пять… Сходи к Элладоре Яксли, она тебя еще не так встретит. Двести сорок шесть… Или к Кэрроу.

— Двести сорок семь… Да ну, она страшная. Двести сорок восемь… А чего все в потолок пялятся?

— Двести сорок девять… А ты ей лицо полотенцем прикрой. Двести пятьдесят… А на кого пялиться? На командира, который со своей девчонкой целуется так, как будто они в последний раз видятся?

Мерлинова мать!!!

Я уткнулась Полю в плечо — на морозе так не покраснеешь, да и нет мороза по большому счету. Это что же… я с ним сейчас… как последняя магглокровная шлюха… на глазах у всех…

Позорище.

Тетя Нарцисса, ваши летние попытки вложить мне в голову хоть какие-то понятия о манерах благородных девиц пропали зря. Хотя почва для этого была более чем благодатная, хоть и не возделанная: маму больше интересовало, знаю ли я, с какой стороны держать метательный нож и куда пинать, если вдруг выкрутили руки. А остальное, мол, память предков подскажет. Но что-то пока эта память помалкивает.

— Да ладно, Линнс, ты чего?

— Все свои, чего при своих-то мороженую треску изображать?

— Продолжайте, ребята, не стесняйтесь…

— …мы даже выйдем, чтобы вам не мешать.

— Сволочи, — беззлобно бросил Поль. — Лучше уж мы выйдем, от вас, пошляков, подальше.

— Эй, там холодно!

Да плевать!!

Срань Мордредова… неловко как. Парни-то ладно, поржали и забыли, а нам с Полем поговорить надо. А как теперь разговор сам начать? Эй, память предков, чего молчишь?

Черт. Хогвартс и общество Паркинсон с компанией на меня плохо влияют, это факт. Всякая чушь в голову лезет. Раньше я такими вещами не заморачивалась.

— Гвен, я сейчас спрошу очень банальную вещь, но… как ты здесь оказалась?

Ох, Поль, спасибо тебе огромное.

— Долгая история. Если вкратце, то мой братец сильно накосячил, и местные авроры сочли за лучшее не выпускать меня в Дурмстранг — лучше, чтобы на виду была.

— Стой, — Поль нахмурился. — Как они тебя нашли? Ты должна была быть с матерью…

— Я и была с ней. Мы жили у Малфоев, но к ним однажды вломился с обыском Шеклбот. Нас обеих спрятать не могли, поэтому спрятали только маму. Собственно, все.

— И тебя потихоньку перекинули в Хогвартс потому, что следить за тобой в Дурмстранге нет никакой возможности, — протянул Поль. — Скверно: здесь ты на виду и у аврората, и у Дамблдора с его Орденом Пережаренной Курицы. Кстати, как тебе новая обстановка?

Я прикрыла глаза ладонью:

— Не спрашивай. Просто не спрашивай. Помнишь, мы с тобой спорили о Шармбатоне, и я сказала, что хуже школы быть просто не может?

— Еще как помню. Я на тебя тогда даже обидеться не смог — мне самому там не слишком нравилось.

— Так вот, я ошибалась. Может. И еще как. Я в этом «может» с сентября месяца торчу.

— О, вот как? — Поль хитро прищурился. — Не буду спрашивать, что именно тебе не нравится, до меня доходили кое-какие слухи после Турнира, да и не только слухи… Это твоя историческая родина, детка. Добро пожаловать.

— Да в драккломогильнике я видела такую историческую родину! — рявкнула я. — Ой, извини.

Поль расхохотался в голос и притянул меня к себе:

— За это тебя и люблю. Ты… живая, маленькая дьяволица, не то что все эти манерные курицы. И рядом с тобой тоже начинаешь чувствовать себя живым.

— Умеешь ты говорить девушкам приятное, — вздохнула я. — Лучше скажи: вы здесь надолго?

— Понятия не имею. Мы были на полпути к базе, когда получили сову от Мальсибера. В письме было сказано, что следующее задание нам передаст связной из Хогвартса. Хогвартса… — Поль слегка нахмурился. — Это не ты, случайно?

— Похоже, что я, но… Как я сама должна его получить, Мальсибер не писал? И зачем такие сложности, не проще было аппарировать к вам и все рассказать?

— Не проще. Этот район контролируется авроратом не хуже Азкабана. То, что мы смогли так близко подобраться к школе, да еще и найти — настоящее чудо.

Оба-на. А вот про это я не знала. Странно, что Уоррингтон осмелился выползти в Хогсмид за продуктами. С другой стороны, «Кабанья голова» стоит на отшибе, всем необходимым в плане съестного можно разжиться, не заходя в саму деревню, а двойная аппарация… Да мало ли какие забулдыги приползают туда за вожделенным стаканом?

Хотя странно. «Кабанья голова» — тот еще притон, Иэн правильно сказал, и подозрительных личностей там чуть больше, чем дофига, а авроров, которые по логике вещей должны там толпиться, я не видела. Вывод: или они сами крышуют кабак, или у его хозяина очень влиятельные покровители. Уровня Амелии Боунс, если не выше.

— Авроры контролируют район, а в злачные места даже не заглядывают? Что-то не срастается.

— Какие злачные места? А, ты про «Кабанью голову»? — Поль дернул себя за выбившуюся из-под шапки белокурую прядь. — А ты знаешь, что ее владелец — брат Альбуса Дамблдора?

— Врешь! — ахнула я.

— Нет. Об этом мало кто знает, мне, например, твой отец сказал. Официально братцы не общаются много лет, но на деле Аберфорт — так его зовут — регулярно прислушивается к тому, что треплют его клиенты подшофе, а потом сливает информацию родственнику.

— Аурин… — меня аж затрясло. Мерлин, Мерлин, Мерлин. — Про нас уже знают? Про то, что мы с Иэном здесь?

— Нет. Не думаю. Вы же просто выбежали из бара, все трое, а у Аберфорта не настолько хороший слух, да и следить специально за вами он не стал бы. Начни вы болтать за столом — другое дело.

Фух. Стало хоть немного, но легче. А в «Кабанью голову» я больше ни ногой.

— Я когда говорил про контроль, имел в виду патрули, — продолжал Поль. — Младшие чины регулярно прочесывают местность в радиусе трех-четырех миль от Хогвартса, сюда пока не суются. Ну, и чары специальные.

— Какие чары?

— Что-то вроде сигнальных, но настроенных выборочно, только на носителей Метки, как я понял. Но не везде, только на границах этой четырехмильной зоны, и срабатывать должны при пересечении границы или попытке пересечения. Мы изначально аппарировали ближе к Хогсмиду, так Бен чуть не вляпался в эту дрянь, пришлось ноги уносить… Гвен, что с тобой? Гвен!.

— Драко, — прошептала я. — Поль, у него Метка. Если все так, как ты говоришь, Дамблдор знает о ней, не может не знать… Но с Драко все в порядке, кажется, никому и в голову не приходит его арестовывать!

— Они могут побояться забрать отпрыска из влиятельной семьи. Люциус, конечно, сильно подмочил свою репутацию после летней заварушки в Министерстве*, но кое-какая власть у него осталась, и жизнь обидчикам сына он может испортить основательно…

— А если нет? — всхлипнула я. — Если Дамблдор знает, но молчит, потому что Драко ему зачем-то нужен, или… Нет, нет, нет, такого быть не может! Драко не мог нас предать!

— Тш-ш-ш, тихо, — Поль осторожно поцеловал меня в макушку. — Успокойся, милая. Конечно, наш кузен не предатель, это у Дамблдора на него, скорее всего, какие-то планы. И это скверно, очень скверно. На всякий случай будь готова взять его за шиворот и бежать подальше. Медальон у тебя?

Медальон. Небольшой серебряный овал на серебряной цепочке; с одной стороны выбита Метка, с другой — волчья голова и три руны под ней: Гебо, Вуньо, Лагуз**. Действует как настоящая Метка, у половины молодежки, не подходящей по каким-то причинам под Посвящение, есть такие…

Только вот у нас с Сигнусом они с тех пор, как мы себя помним.

— Он всегда на мне… — я запнулась. — И меня тоже не арестовывают…

— Мы не знаем, как именно работают эти чары, — терпеливо пояснил Поль. — Надо будет месье Руквуда привлечь, когда он выйдет. В любом случае, не думай об этом. Твоя задача — следить за ситуацией, и, как только дело примет скверный оборот, сматываться отсюда, прихватив с собой всех, кого сможешь. Хорошо?

— Хорошо, — я украдкой вытерла слезы. — Вам здесь ничего не нужно?

— Нет, хотя… от гуманитарной помощи мы бы не отказались.

Гуманитарная помощь, она же гуманитарка. Простейшие целебные зелья, теплые вещи, продукты. Сегодня же соберу корзину.

— Будет. Все будет.

— Вот и славно, — Поль вдруг озорно, совсем по-мальчишески прищурился и выхватил пергамент с разрешением у меня из кармана. — А это что?

— Эй, отдай! — я подпрыгнула, но куда там: Поль, во-первых, на полторы головы меня выше, а во-вторых, еще и руку поднял.

— Так, что тут у нас? Ага, «…разрешаю… вешаться на шеи всем молодым людям в возрасте от шестнадцати лет и чистокровным не менее чем в седьмом поколении…». И после этого ты стесняешься нашей маленькой сцены у пещеры? По-моему, я подхожу по всем параметрам.

— Дай сюда! Paul Rosiers, geben Sie es hier sofort!*(3)

— Assez*(4), — Поль чуть не хохотал в голос. — Серьезно? Ты смущаешься того, что тебе официально разрешили делать? Тогда ты ничего не поняла.

— Я… Это не…

— Может, повторим? Для закрепления материала, так сказать.

З-зараза!

Ну, зато теперь я поняла, что имел в виду Антонин, когда говорил, что дяде Ивэну не отказывали.

* * *

Как бы банально ни звучало, но все хорошее имеет свойство заканчиваться. Справедливость этой максимы подтвердилась тогда, когда я, с улыбкой до ушей, бодро рысила в гостиную (ребята аппарировали нас с Уоррингтоном обратно в Хогсмид) и на входе в подземелья столкнулась с Паркинсон.

— Ты где шатаешься?

— Ой, Пэнси, где я только не шатаюсь… — у меня было слишком хорошее настроение, чтобы убивать эту дуру. — А что?

— Тебя Макгонагалл ищет вот уже несколько часов!

Дракклова мать. Я же ничего сделать не успела, чего от меня хочет эта старая швабра?

В кабинете Маккошки внезапно обнаружились Поттер, Грейнджер и Уизли. Отчетливо запахло жареным. Ну ладно, господа нехорошие…

— Вы хотели меня видеть, профессор? Прошу прощения, я только что вернулась из Хогсмида…

— Ничего страшного, мисс Лестрейндж. Вы сказали, что были в деревне Хогсмид… вы заходили в паб «Три метлы»?

— «Три метлы»? Нет.

— Врешь!

Так, кто это у нас пасть открыл? Поттер? Ну что, Поттер, тебе крупно повезло, что милорд приказал тебя не трогать. А вот о твоих приятелях речи не было. Начну, пожалуй, с грязнокровки, она меня больше всех бесит, потом перейду к этому рыжему гамадрилу. А сестренку его, твою шлюшку, потихоньку Ричи Селвину, братцу Седрика-трепла переправлю, он у нас как раз конопатых любит.

— Мистер Поттер, придержите язык! — прикрикнула на него Макгонагалл. — Мисс Лестрейндж, вы можете вспомнить, где именно вы были?

Спокойно, Гвен. Спо-кой-но. Вдох-выдох, вдох-выдох… А теперь медленно и аккуратно надеваем любимую мамину маску «вы все грязнокровные ублюдки, а я — Моргана во плоти» и пытаемся разобраться в этом балагане.

— Весь сегодняшний день я провела с мистером Иэном Уоррингтоном. О подробном маршруте наших перемещений можете поинтересоваться у него, — тщательно копируя мамины же интонации, произнесла я. Вроде сработало, Поттера аж передернуло. — А в чем, собственно, дело, профессор?

Макгонагалл сняла очки и устало потерла лоб.

— Сегодня в Хогсмиде произошел пренеприятный случай: к мисс Белл, студентке седьмого курса, попал черномагический артефакт. Мисс Белл сейчас находится в больнице святого Мунго, и… есть подозрение, мисс Лестрейндж, что этот артефакт отдали ей вы.

Нет, это уже не жареным запахло. И даже не горелым. Это завоняло хорошим таким аудотафе времен испанской инквизиции, тысяч на сто маранов и еретиков.

— Во-первых, я понятия не имею, кто эта ваша мисс Белл, — отрезала я. — А, во-вторых, даже если бы я ее и знала, и мне бы экстренно понадобилось отправить ее на тот свет, то я придумала бы что-нибудь пооригинальнее. Скажем, несчастный случай на Черном озере и стаю голодных гриндилоу.

— Мисс Белл — охотник гриффиндорской сборной по квиддичу, — нахмурилась Макгонагалл. — И я допускаю, что вы можете не быть с ней знакомы, но дело в том, мисс Лестрейндж, что изначально мистер Поттер, мистер Уизли и мисс Грейнджер подозревали в совершении этого… поступка вашего кузена, мистера Малфоя. Когда я сказала, что мистер Малфой весь день пробыл в школе, мистер Поттер и мистер Уизли заподозрили вас — якобы вы действовали по просьбе вашего брата.

Планы меняются. Грязнокровку я оставляю себе, а Уизлетту пакую и отправляю прямо до Азкабана — Баст у нас тоже любитель веснушек. А Селвину отдам самого рыжего урода — Ричи, в принципе, все равно, а мне приятно будет.

Минуточку… Эта Белл — квиддичная охотница кошатников, Драко — наш ловец… Что за бред?!

— Профессор Макгонагал, вы… — валерьянки перепили? Не на ту лапу приземлились, с Гремучей Ивы падаючи? У Миссис Норрис симпатичного книззла отбили, а она вам за это в туфли нагадила? — Вы на самом деле полагаете, что мой брат мог подсунуть какую-нибудь дрянь этой Белл из-за неудач в этом вашем квиддиче?!

— Я ничего не полагаю, мисс Лестрейндж. Я доношу до вас то, что мне рассказали ваши однокурсники.

Да в гробу я видела таких однокурсников. Но сначала на дыбе, под Круциатусом. Желательно тройным.

— Вы позволите мне пару вопросов? — Макгонагалл кивнула. — Что Поттер и его компания вообще здесь делают и на каком основании они обвиняют моего кузена?

— Мистер Поттер, мистер Уизли и мисс Грейнджер стали свидетелями происшествия с мисс Белл… — Макгонагалл замолчала и внимательно посмотрела на своих любимчиков. — К слову сказать, молодые люди, мисс Лестрейндж задала очень разумный вопрос. На каком основании вы подозреваете мистера Малфоя?

Что, сказать нечего, сволочи? Так-то вот. Макгонагалл — и та на моей стороне, сейчас, по крайней мере.

— На том, что он — Пожиратель смерти, — буркнул Поттер.

— А доказательства у тебя есть? — не выдержала я. Черт, нервы сдают со всем этим дурдомом. — Ты у него Метку видел? Нет? Тогда заткни фонтан, а то Темному Лорду будет некого убивать!

На самом деле будет, конечно, я приказы не нарушаю, но Поттеру об этом знать не обязательно.

— А чего это ты разоралась про Метку? — сощурился Уизел. — Не боишься, что у самой найдут?

Так, все, хватит. Я шагнула к Уизли, закатывая левый рукав:

— Слушай, ты, жертва дамблдоровской системы…

— Сказала активистка магического гитлерюгенда, — пробормотала Грейнджер. Ладно, грязнокровка, за это ты мне тоже ответишь. Долго будешь отвечать, пока голос не сорвешь.

— Давай, — я ткнула руку под нос ее рыжему дружку. — Ищи Метку. Найдешь — дам семьсот галеонов из семейного хранилища и любой артефакт по твоему выбору. Родители меня морально заавадят за такие расходы, ну и драккл с ними, оно того стоит. Не обеднеем.

Обалдели, кажется, все — от Поттера до Макгонагалл. Грейнджер судорожно пыталась поднять челюсть с пола, Уизли тупо пялился на мое предплечье, пытаясь отыскать хоть какие-то намеки на Метку — ну, еще бы, семьсот корабликов*(5) еще никому не мешали. Прости, рыжик, но сегодня явно не твой день.

— Ну, чего уставился? — ласково спросила я. — Ищи давай!

— Мисс Лестрейндж, в подобных эскападах нет необходимости…

— Профессор Макгонагалл, при всем моем уважении вынуждена вам сообщить, что не собираюсь терпеть безосновательные обвинения от лиц сомнительного происхождения, — а именно грязнокровки, сына грязнокровки и, предположительно, всеорденского ублюдка, — и сомнительной репутации. Ну что, Уизли, нашел что-нибудь?

Гамадрил побагровел и через силу помотал головой. То-то же. Я одернула рукав и повернулась к Макгонагалл:

— Профессор, я весь день пробыла с Уоррингтоном. Можете спросить у него, можете допросить его под Веритасерумом, но он повторит вам то же, что и я — мы не заходили в «Три метлы» и в глаза не видели мисс Белл. Мой кузен не мог ни о чем меня просить — мы уже несколько дней в ссоре, — я помолчала и добавила, — если вы мне не верите, то можете потребовать моего допроса под Веритасерумом в присутствии профессора Снейпа как нашего декана. Мне нечего скрывать.

Когда-то не очень давно, чуть меньше года назад, один умный человек, отвечавший у Темного Лорда за разведку, говорил своим детям-близнецам: «Если вас обвиняют в чем-либо — требуйте Веритасерум. Это зелье заставляет говорить правду и только правду; если вы сами требуете его, значит, у вас нет никаких тайн. Люди — маги ли, магглы ли — доверчивы по сути своей; если они видят что вам нечего скрывать, они отступятся от вас. Исключение — авроры, с ними нужно быть осторожным; впрочем, их тоже можно провести, если знать, как». Человек попал в Азкабан, его сын вскоре последовал за ним, а дочь осталась на свободе, накрепко запомнив его слова и проверяя их истинность каждый подходящий раз. Как правило, срабатывало. Сработало и теперь.

— Мисс Лестрейндж, в этом также нет необходимости, — Макгонагалл выглядела сконфуженной и рассерженной одновременно. — Приношу вам извинения за слова студентов моего факультета. Вы правы — обвинять человека, не имея доказательств, в высшей степени недостойно.

— Извинения приняты, профессор, — благосклонно кивнула я. — Полагаю, инцидент исчерпан, и я могу идти?

— Да, разумеется. В следующий раз постарайтесь не задерживаться в Хогсмиде допоздна.

Я мягко улыбнулась — конечно, мол, простите за сегодняшнюю задержку — и собралась было выйти, но притормозила на пороге. Чуть не забыла про финальный штрих.

— И, да, гр… Грейнджер, — я обернулась и мило улыбнулась грязнокровке. — Не гитлерюгенд, а Би-Ди-Эм*(6), это немножко разные вещи, хоть и де-факто одна организация. Гриндевальд ратовал за разные идеалы у мужчин и женщин, впрочем, как вроде бы и ваша маггловская НСДАП. Тебе следовало получше учить матчасть.

А теперь — как можно громче хлопнуть за собой дверью, выдохнуть и пойти отрывать кое-кому пустую белобрысую башку.

Трепло! Не мог язык за зубами придержать? Теперь если хоть какая-нибудь шваль чихнет, то всех дохлых шишугов будут вешать на него! И на меня заодно — за компанию!!

Удружил, родич, нечего сказать.

Гойл в обличии Флоры, карауливший под дверью, отпрыгнул в сторону сразу же, как только меня заметил. Правильная тактика, потому что я зла. Я очень зла. Я так не злилась с тех пор, как Сигнус в Азкабан загремел. Что тогда было — кому интересно, может у домовиков наших спросить, но балдахин мне на кровать пришлось новый находить, старый я изрубила в ленточки.

Драко подскочил от звука хлопнувшей двери, выхватил палочку и нахмурился:

— Ты чего здесь забыла?

Запирающее и Заглушающее на дверь. Ущипнуть себя, выпуская пар, а то могу и прибить придурка ненароком. Готовность — один, начинаем разбор полетов.

— Ты — жертва криворукой эльфийки-акушерки! — зашипела я, наступая на родственничка. — За какими Мордредовыми яйцами ты при Поттере болтал сам знаешь о чем?!

Наверное, вид у меня был откровенно взбешенный, потому что Драко как-то сник и сразу пошел на попятный:

— Да я же тебе говорил, я не знал, что там Поттер…

— Да клала я с пробором на то, знал ты или нет! — заорала я. Где-то под потолком задребезжали стекла. — Поттер — не идиот, что бы ты там ни говорил, и он сумел сделать соответствующие выводы и побежать с этими выводами к Макгонагалл! Чудо просто, что ему никто не поверил, потому что выводы он сделал правильные!

— К-какие выводы? — выдавил Драко. — О чем?

— Об этом вот! — я кивнула на его левую руку и рухнула на стоявший поблизости стул. — Я уж не знаю как, но он догадался. Тебя спасает только отсутствие у него прямых доказательств.

Драко побелел, как молоко, и прислонился спиной к шкафу.

— А ты… ты откуда узнала о том, что он знает?

— Сегодня в Хогсмиде какая-то Белл откопала где-то какую-то темномагическую хрень, — проворчала я. — Понятия не имею, где и какую, но сейчас эта дура в больнице. Поттер и его компания видели, как это случилось, и бросились к Маккошке — мол, эту хрень их подружке подсунул ты, а когда она сказала, что ты весь день здесь проторчал, то перевели стрелки на меня. Я нас еле отмазала, — я отбросила с лица волосы и откинулась на спинку стула. — Ты хоть понимаешь, что теперь если хоть одна грязнокровка в школе загремит в Мунго, то нас с тобой закроют в Азкабан, потому что Поттер побежит уже не к Макгонагалл, а к Дамблдору, а тому Пожиратели под боком не нужны? Эй, ты чего?

Драко нервно теребил рукав рубашки.

— Белл в больнице? — выговорил он наконец. — Нет, нет… так не должно было быть…

— В смысле? — насторожилась я. — Ты же не хочешь сказать, что… Это что, все-таки твоя работа? Ты отдал ей эту штуку?

— Нет, не я… по моей просьбе…

— Драко, да ты вдвойне идиот, — выдохнула я. — Нам сейчас надо дышать через раз, а ты так подставляешься? Нашел время квиддичные счеты сводить!

— Квиддич здесь вообще не при чем! — выкрикнул Драко. — Белл вообще не должна была прикасаться к этой… вещи! Это вообще было не для нее, ей нужно было только передать!

— Кому?!

— Дамблдору!

— Что-о??

Драко сообразил, что сморозил лишнее, и заткнулся, отвернувшись к шкафу.

— Нет уж, ты договаривай! — не отступала я. — Зачем тебе было передавать эту вещь Дамблдору?

— Это ожерелье, — тихо сказал Драко. — Помнишь, у Борджина в витрине стояло, серебряное, с черными опалами? Белл была под Империусом, она передала бы его Дамблдору, он бы прикоснулся к нему… ну, и умер.

— Ты что, за все ваши с отцом проблемы решил так ему насолить? — хмыкнула я. — Глупо. Филч проверял всех на входе и выходе, твоя Белл бы попросту ничего не донесла. А если бы и донесла… Дамблдор всяко не притронулся бы к незнакомому артефакту без защитных перчаток. Он же не самоубийца.

— Да, глупо вышло, — согласился кузен. — Ничего. Попробую что-нибудь другое.

— Другое? — напряглась я. — За что же ты его так не любишь?

Или… стоп. Метка Драко, его странное поведение, испуг, когда я предложила ему помощь, попытка убийства Дамблдора — скорее всего не последняя… Ой-ой-ой.

— Только не говори, что это и есть… — прошептала я.

Драко мрачно кивнул. Ох, мамочка…

Надо было что-то сказать. Что-то придумать. Но в голове было пусто, как в доме, брошенном хозяевами.

— Так, — я с усилием поднялась. — Кто-нибудь еще знает?

— Мои родители. Твоя мать. Может быть, Снейп. Больше, вроде, никто.

Вот и славно. Чем меньше народу знает, тем лучше — меньше риск, что кто-нибудь проболтается.

— Шкаф тебе зачем?

— Это был запасной план. Я чиню шкаф, провожу в школу наших. Начнется шумиха, а я потихоньку убью старика.

— Твой запасной план куда лучше основного, — фыркнула я. — Но мы подумаем про это потом. А сейчас мы идем ужинать, я голодная, как зверь.

— Знаешь, я тоже, — Драко отлип от шкафа и подхватил с пола свою сумку. — Значит, Поттер и Уизли попытались обвинить в случае с Белл тебя?

— Представь себе, да. Уизли даже Метку у меня пробовал найти.

— И как, нашел?

— Конечно, нет. Искал не там, — я машинально стиснула медальон. — Хорошо, что напомнил. У меня к тебе дело есть.

Драко закатил глаза:

— Оно хотя бы законное?

— Кто бы говорил, мистер Неудавшийся убийца. Вполне. Целебные зелья, только и всего. Но нужно много.

— Сколько?

— Дай соображу, — прикинула я. — Так… Кроветворного — два по се… э-э, четырнадцать флаконов, Заживляющего, можно даже настойки бадьяна, если сможешь достать — столько же, Бодроперцового, Костероста… все, пожалуй. И оборотки семь флаконов.

— С каких это пор оборотка входит в состав целебных зелий? — хмыкнул Драко. — А вообще, неслабо. Куда тебе столько?

— Надо.

— Надо так надо. Когда хоть?

Я посмотрела в окно: солнце уже практически село. Даже если Драко вынет нужные зелья из кармана, смотаться к ребятам я уже не успею.

— К завтрашнему вечеру.

* * *

Утром я окопалась в библиотеке — там хотя бы тихо: в спальне соседки, а в гостиной — Иэн с компанией. А мне надо кое-что проанализировать.

Итак, что мы имеем?

Пункт первый — чары вокруг Хогвартса и окрестностей, срабатывающие на Метку. Предположительно, только на живых ее носителей: вчера, перед обратной аппарацией, я уговорила ребят немного поэкспериментировать. Поль и Аурин перенесли нас с Иэном к тому месту, где Бен — Бенджамин Селвин, еще один брат Седрика — чуть не напоролся на эти самые чары; когда к границе подходил Поль, воздух вокруг начинал трещать, как рвущееся сукно, но на меня чары никак не реагировали. Понятно теперь, как в Хогсмид смог пробраться Аурин — у него тоже медальон. Собственно, почти у всех медальоны, это Драко один такой… отличившийся. Рубеж этой «защищенной» зоны — ориентировочно четыре-четыре с половиной мили, считая от Хогвартса, причем со всех сторон; это значит, что извне к школе не подобраться. Будем ждать, что там кузен намудрит с Исчезательным шкафом.

Пункт второй — Драко. Поручение ему убийства Дамблдора — явно наказание Люциуса за провал в Отделе Тайн. Цель операции не достигнута, глава разведки, его зам, командир боевиков, один из лучших исследователей и несколько очень хороших бойцов — в Азкабане… На месте мистера Малфоя я бы сама залезла вместе с ними в самую дальнюю камеру и не отсвечивала, ибо это не провал, а форменная катастрофа.

Драко Дамблдора убить не сможет, это ясно как день даже мне. И расплатится… хорошо, если только здоровьем. Субординация субординацией, но кузена надо вытаскивать, не чужой все же. Помогать, в конце концов, тоже можно по-разному, намеки еще никто не отменял.

Дамблдор, кстати, вероятнее всего знает про его Метку, знает и молчит. Или имеет на Драко какие-то свои планы, или… Метка у него не настоящая. Ага, ага, Метка не настоящая, а задание настоящее. Чушь не городи, Гвен Лестрейндж. Да и вырос Драко из того возраста, когда Метку выпендрежа ради чернилами на руке рисуют. Седрик Селвин — вот же мало его дома драли! — вчера попытался такое устроить и опять отгреб по ушам, уже от Теодора. Но Седрику четырнадцать, сопляк еще совсем. Избалованный, к тому же — младший сын и все такое.

Кстати, о Селвинах. Пункт третий — неизвестное задание для группы Поля, которое я должна получить со дня на день. Мальсибер, козел, опять намудрил, зачем такие сложности… Хотя, говорят, во время первой войны он как-то раз прокололся, и в результате взяли всю группу. Теперь вот осторожничает; ребята пробирались по лесу, а в лесу совой никого не удивишь. Тем более, что совы-то не его, не мальсиберовские, а из занюханного и почти забытого отделения в Лютном — местные жители тоже могут писать письма, как ни странно…

— Чем занимаешься?

— Драко! — я аж подскочила. — Нельзя так пугать! Как там наши зелья?

— Варятся, — пожал плечами кузен. — Я за ними Нотта попросил присмотреть. Он почему-то хихикал так странно, когда я сказал, что это тебе надо и сколько тебе надо…

Ну, еще бы. Теодор прекрасно знает, что в каждой «молодежной» группе семь человек, включая командира, а расчетная доза зелий на душу — по два флакона целебных и один флакон оборотки. Догадался, наверное, что к чему, зараза.

— …Оборотное я из бочки в подземелье нацедил, его там еще полно, — продолжал Драко, — а бадьян с Костеростом у Снейпа взял. Он даже не спросил, зачем это мне…

— Не боишься, что сдаст?

— Северус — меня? — изумился Драко. — Нет. Он же мой крестный, ты что, не в курсе?

— Не-а. Салонными сплетнями не интересуюсь.

— А зря, — Драко присел рядом. — Эти самые сплетни — лучший источник информации.

— Лучший источник информации — это кабаки и шл… проститутки, — хмыкнула я. — Первый постулат разведки. А ты думал, почему там все сплошь мужчины и сплошь холостые? Кроме моего отца, ну так командиру не дело самому «в поле» ходить.

Драко покраснел:

— А…

— А проститутки — еще и лучшие сборщики информации, — добила его я. — Любые сведения добывают, говорят… не знаю, правда, как. Точнее, догадываюсь.

— Слышала бы тебя моя мама, — простонал Драко, изящно стукаясь головой о столешницу. — Откуда ты вообще все это знаешь, хоть тебе и не положено?

Ой, слышал бы ты те скандалы у нас дома, когда дядя «с полей» возвращался, ты бы еще и не то знал.

Кстати, о знаниях. Сказать ему или нет? Нет, пока не буду — заимею в виду и буду настороже. А он пусть своим делом занимается.

— Да, я зачем пришел-то, — Драко полез в сумку и вытащил неприметную черную книжку. — Дафна сказала, что это лежало у тебя на кровати, но она у тебя такой книги не помнит. Это точно твое?

Я взяла книжку — Ницше, «О сверхчеловеке». Да, занятная была личность, успешно косившая под маггла, будучи чистокровным волшебником… Гриндевальд, говорят, его очень уважал. Стоп, а это что?

Книга была обшита кожей поверх простой обложки, и с одной стороны шов был неровным, кривоватым — как будто его заделали только вчера. Под самой кожаной обложкой едва заметно прощупывался сложенный вчетверо кусок пергамента.

— Драко, прикрой меня! — шепнула я и, достав из-за пояса нож, аккуратно вспорола черную кожу по кривому шву. Острием подцепила пергамент, вытащила, развернула…

Чтоб вас гиппогрифы… вчетвером во все… физиологические отверстия, мистер Мальсибер!!! Я что, должна ключи ко всем тридцати двум шифрам наизусть помнить?!

— Чего там? — Драко подпрыгивал от нетерпения.

— Шифр, — буркнула я. — Без ключа. Точнее, ключ есть, но я его не помню. А еще точнее — я не знаю, какой именно это шифр.

— А подсказки нет?

Нет подсказки. Книжка есть. Книжка о белокурых бестиях… бестиях… Драко, ты гений! Шифр Бестий, ну конечно же! Его-то я как раз помню! Еще бы не помнить — заставили.

— Тащи англо-гэльский словарь, — распорядилась я, доставая чернильницу. — Придумай что-нибудь для Пинс. Давай, братишка, у нас времени в обрез.

Я не знаю, чем думал отец, когда придумывал названия для им же с Бастом составленных шифров, но шифр Бестий или Чудовищный шифр свое оправдывает полностью. Каждой руне соответствует определенная буквенная комбинация; сначала надо заменить руны на эти комбинации, потом переписать все послание целиком в зеркальном отображении и, наконец, перевести получившийся текст с гэльского. Ошибка в одной комбинации, в одной букве — и начинай сначала, а то текст может принять совсем другой смысл. Самый сложный этап — замена рун на буквы: буквенные сочетания надо просто запомнить и не пытаться найти в них логику. Ибо ее нет.

Через полчаса я отложила перо. Драко сунул нос мне через плечо и прочитал:

— «ХХ ноября в полдень из Лондона в Эдинбург будут перевозить группу из пятнадцати человек. Сопровождение — охрана из семи младших и трех старших авроров. Разберитесь с этим. Мальсибер». И причем здесь ты?

— Я — ни при чем, — покачала головой я и, оглянувшись, понизила голос, хоть вокруг и никого не было. — В пяти милях от школы стоит небольшая группа наших. Это надо передать им.

— Когда?

— По-хорошему — прямо сейчас… Но я не успею сбегать за пять миль и вернуться обратно до темноты! И потом, ты сам сказал, что зелья еще варятся…

— Варятся, — кивнул Драко. — И им надо остыть. Тоже для этой группы?

— Для них, да… Но это, — я ткнула в пергамент, — уже завтра! Они не успеют ничего придумать!

— Даже за ночь?

— За ночь, может, успеют, — замялась я. — Ты это к чему?

— К тому, что тебе не стоит дергаться, — Драко скомкал пергаменты, кроме того, что с расшифровкой, и сунул их к себе в карман. — Встретимся на выходе из школы, как начнет смеркаться. Ты место помнишь, где они находятся?

— Ну да.

— Вот и хорошо. Зелья я тебе с кем-нибудь передам. А сейчас идем в гостиную — видишь, Уизлетта нарисовалась?

Да, замаячила рыжая макушка за соседним столом. Ничего, малявка, только попробуй язык распустить о том, что видела и слышала. Силенцио тебе больше не понадобится.

В общей гостиной наблюдался Нотт на диване у камина. И не один, а в компании здоровенной корзины с едой и ворохом теплой одежды.

— Зелья готовы, остужаются, — бросил он Малфою. Тот кивнул и исчез. — Что, Линнс, собираешь помощь страждущей боевке?

— Ты удивительно догадлив.

— А чего довольная такая? — Теодор ехидно прищурился. — Ага, кажется, я понял. В наши края залетела одна птичка. Симпатичная такая, голубоглазая, с французской фамилией…

— Не твое дело, — я принялась сворачивать лежавшие на диване свитера и одеяла. — Откуда такое богатство?

— А я знаю? Домовиков попросил, они и притащили, — Нотт прищурился еще ехиднее. — Гвен, а Гвен, а я все Сигнусу расскажу…

— Что ты ему расскажешь? — сейчас уменьшить все это барахло или попозже?

— Что, пока он в Азкабане нары драит, ты по всяким Розье бегаешь…

— Если бы он не сглупил, сам бы сейчас к Берте бегал.

— Ага, — заржал Нотт. — Драккла с два. Все в курсе, что Августус на ночь не только палочку рядом с подушкой кладет, но и маггловский дробовик рядом с кроватью!

— Зато Герберт Яксли ничего никуда не кладет, а Берта живет сейчас у него, — хмыкнула я. — И если ты не перестанешь дразниться, я скажу ему, что ты лазал в окошко к его дочери.

— Можно подумать, я один такой!

— А это не мои проблемы, — я бросила плед на диван. — Впрочем, если уложишь все это добро, то, может быть, и не расскажу.

— Садистка, — буркнул Тед. — Самой слабо?

— Еще одно дело есть, часа на два. Если не успеешь, то я закончу.

В ванной комнате девушек — никого, в спальне — Паркинсон. Просто замечательно.

— Панси-и-и!

— Чего тебе?

— Ты вроде бы говорила, что у тебя есть какая-то чудо-косметика, которая может поменять форму носа, губ, бровей, ну и так далее?

— Да, есть. А что, тебе она нужна?

— Нужна, но попозже. А сейчас мне нужны… — я посмотрела в зеркало и дернула себя за локон. Не успела волосы обрезать, но так будет даже лучше. — Сейчас мне нужны две пачки хны, твои руки и твое молчание. И отсутствие свидетелей, само собой.

* * *

Чтобы я еще раз согласилась летать на метле… Ни за что. Никогда. Даже под угрозой Авады.

Сверху — пустота. Вокруг — пустота. Снизу — пустота и тонюсенькая деревяшка, на которой ты сидишь. Свалишься — костей не соберешь. Хорошо, что Драко сидел впереди.

Эта затея с метлами не понравилась мне с самого начала — с того момента, как хитро сверкающий глазами кузен потащил меня на квиддичное поле: оттуда, мол, взлетать будет легче. Ну, пошел, дескать, ловец слизеринской сборной потренироваться в темноте — времени другого не нашел, ну, пошла с ним его двоюродная сестра за компанию… Кого это волнует?

Ну и охрана, мать вашу…

— Самое главное — не смотри вниз, — инструктировал меня родственник, пока я проверяла, все ли на месте: уменьшенная корзина со всем необходимым — в одном кармане, шифровка — в другом, потайном, косметичка Панси — в третьем; если потеряю, то мне конец — истерики таких масштабов я не выдержу. — Держись за меня и думай о хорошем. Поняла?

— Вполне.

— Ну, тогда вперед. Да ты не переживай, доберемся быстро.

И мы взлетели.

А потом были четверть часа Ада. Очень холодного, ветреного, срывающего с головы шапку вместе с волосами Ада. Какое там «думай о хорошем» — удержаться бы!

Надеюсь, у Драко не остались синяки на ребрах от моей хватки. Но добрались действительно быстро, здесь он оказался прав. Чуть не проморгали в темноте нужное место, правда, но со второго раза сумели сесть. Ну, как сесть: сел Драко, а я свалилась в сугроб, за каким-то дракклом разжав руки. Хорошо, что высота была небольшой — футов пять всего.

— Наша еда прилетела! — радостно заорал Бен Селвин, выуживая меня за шкирку из сугроба. — Давай внутрь, греться, а то Розье там уже по потолку бегает. Мы вас еще пару минут назад заметили… О, привет, Малфой. Ты же Малфой, верно? Тебе в ту же сторону, не дай Мерлин с тобой что-то случится — твой папаша с нас голову снимет.

Минут через пять можно было снова попытаться жить: ребята из группы Поля прыгали вокруг корзинки с припасами, Драко с нечитаемым выражением лица сидел у костра, сжимая в руках кружку с каким-то травяным отваром, а сам Поль закутывал меня во вторую по счету куртку. В процессе закутывания он нечаянно сбил шапку у меня с головы, но не удивился, а только рассмеялся, слегка дернув за короткую рыже-каштановую косу:

— Решила сменить имидж? Тебе идет.

— Это не имидж, — буркнула я, натягивая шапку обратно. — Это попытка маскировки.

— Маскировки?

— Ну да. Я иду с вами.

— Куда?

— А вот сюда.

Я отдала Полю пергамент с шифровкой. Остальная группа, подорвавшись со своих мест, столпилась вокруг; Драко пялился на меня так, как будто у меня вторая голова выросла.

— Значит, Эдинбург, — протянул Поль, закончив читать. — Значит, завтра… Нет, Гвен, ты с нами не идешь.

Что и следовало ожидать.

— Это почему?

— Потому, что это опасно.

— Не опаснее той весенней стычки в Норфолке.

— Там тогда была миссис Лестрейндж…

— … а сейчас будешь ты, — улыбнулась я. — Вы все.

— Мы-то будем, — влез Аурин, — да вот мне что-то не хочется, чтобы с меня содрали кожу, вывернули ее наизнанку, натянули обратно и сказали, что так и было, если с тобой что-нибудь случится.

— Со мной ничего не случится!

— Ты уверена?

Неизвестно, сколько бы мы еще топтались на одном месте, если бы не Драко.

— А зачем их вообще перевозят в Эдинбург? — спросил он. — Я думал, отделение аврората только в Лондоне.

Все обернулись к нему.

— Ты что, в самом деле не знаешь? — спросил Ричи Селвин, подобрав челюсть. Драко кивнул. — Ну, ты даешь. Если вкратце, то волшебников раньше было в разы больше, а сразу в Азкабан их как тогда, так и сейчас не отправляли — в Визенгамоте все же не звери сидят, Крауч не в счет. До суда держали в предвариловках, а раз народу больше, то и предвариловок должно быть больше; соответственно, в Уэльсе, Шотландии и Ирландии были свои. Потом население сократилось, а тюрьмы эти предварительные остались. И если сейчас людей перевозят из Лондона, то это значит только одно — лондонская авроратская предвариловка забита до отказа. Причем не факт, что нашими людьми. Понятно?

Драко кивнул, а я подавила желание хлопнуть себя по лбу — надо же было быть такой близорукой дурой! Если в «Пророке» пишут, что аврорат «…успешно справляется с Пожирательской угрозой…» — а именно это писали в нескольких последних номерах — и при этом никого из наших не поймали, это значит, что доблестные авроры гребут к себе шушеру из Лютного! Гребут, держат по паре-тройке недель, вербуют стукачей, а потом выпускают обратно!

— Вербуют, и еще как, — согласился Аурин. Последнюю мысль, как выяснилось, я выдала вслух. — Им же надо изображать деятельность. Иногда даже получается — недавно чуть Трэверса не поймали.

— Джозефа? — ахнула я. — Как?!

— А вот так. Пришел домой, к жене и сыну, а соседка шепнула, куда не надо. Эдит ему портключ за минуту до прибытия авроров сунула. Ее тоже хотели забрать, как соучастницу, повезло, что Малфой-старший ее отмазал, — Аурин кивнул в сторону Драко. — Но штраф вкатили неслабый, теперь она половину зарплаты ежемесячно отдавать будет в течение трех лет. Хорошо хоть с работы не выгнали.

И не выгонят. Кто согласится пойти в святой Мунго на работу судмедэксперта с месячным окладом в сто галеонов? Только дочь и жена Пожирателей смерти, в одиночку растящая сына-подростка (не имея, при этом, возможности собрать его в Хогвартс — слишком дорого) и кое-как сводящая концы с концами за счет крохотной аптеки в Лютном переулке. Сволочи, штрафовать за свидание с мужем… Надо будет маме написать, пусть им помогут хоть как-нибудь.

— А эта группа, ну, завтрашняя… Это не могут быть завербованные в Лютном? — ожил Драко.

— Мыслишь в правильном направлении, кузен, — одобрительно улыбнулся Поль. — Но нет. Сведения о захваченных приходят напрямую от разведки, а она и без командира работает прекрасно… хоть и несколько неорганизованно. Ради швали из Лютного никто бы и не почесался — ее все равно быстро отпускают, так что это наши люди. Не очень важные, не очень значимые, но наши, люди, которых нам не хватает и которых мы идем вытаскивать… И нет, Гвен, ты с нами не идешь.

— Да почему?! — взвыла я. — То, что там опасно — не аргумент, бывало и похуже!

— Ты не умеешь аппарировать.

— Кого это раньше волновало? Аппарирую в паре, как обычно, да хоть с тобой. Так уж и быть, если ты слишком за меня боишься, не буду отходить от тебя дальше двух шагов.

— Боюсь, — серьезно сказал Поль. Драко выплюнул чай себе на колени, а Бен подавился окороком — Ричи пришлось похлопать его по спине. — Допустим, не будешь. Как объяснить твое отсутствие в Хогвартсе? Завтра понедельник.

— А Снейп на что? Пусть он придумает.

Драко открыл было рот, посмотрел на ребят, закрыл… и махнул рукой, мол, по-моему проще дать, чем объяснить, почему нельзя.

— Слушайте, там будет десять человек охраны, — устало вздохнула я. — А вас семеро…

— Там будут еще те пятнадцать, которых перевозят!

— Но их сначала надо освободить! Вам что, лишняя палочка не нужна? Волосы я перекрасила, лицо под маской спрячу, заклинания буду шепотом произносить или чары изменения голоса наложу — меня никто не узнает.

— А если с тебя маску собьют?

— Тоже не проблема. У девчонок есть свои способы изменить внешность, если вы знаете, о чем я.

Парни неуверенно переглянулись. Похоже, это мой последний шанс.

— Вам хорошо, — тихо сказала я. — До вас хоть какие-никакие реальные вести доходят, а не эта чушь из «Пророка», вы пользу приносите… А я сижу тут почти одна, как сыч. Скоро на стенку полезу.

Кажется, подействовало. Ну, или им на самом деле еще один человек лишним не будет.

— Ты не отойдешь от меня дальше, чем на два шага, — твердо сказал Поль.

— Заметано.

— Не снимешь маску.

— Нет, конечно.

— Не будешь высовываться без надобности.

— Хорошо.

— Если я скажу «беги», плюнешь на все и побежишь.

— Э-э…

— Гвен.

— Ну… ладно.

Там посмотрим по обстоятельствам. А конкретнее — фиг вам. Я своих не бросаю. Но вслух об этом не скажу, а то не возьмут.

— И все, что с тобой случится, будет исключительно на твоей совести, — которой нет, ага, — и на твоей ответственности.

— Если со мной что-нибудь случится, я на все лето запрусь дома и буду вышивать гобелены, — клятвенно пообещала я. — Дементора мне в постель, если вру.

— Вот только дементора в постели вам и не хватало, голубки, — буркнул Аурин и огреб сразу два подзатыльника от братьев Селвин и — неожиданно — пинок в голень от Драко.

Поль облегченно выдохнул:

— Все, разобрались? Уоррингтон, Селвин… да, ты, Ричард, берите деньги и бегом в Лютный — нашим заключенным понадобятся палочки, а там подбирать легче. Все остальные — сюда, нам надо обсудить план действий. Времени у нас нет.

To be continued…

* — по версии автора, Люциус Малфой сумел как-то вывернуться после ОТ. Ну, или сбежал за минуту до появления Дамблдора, а потом отмазался. Благотворительность — дело такое… особенно, если смотреть куда деньги идут.

** — руны футарка Гебо, Вуньо и Лагуз соответствовали звукам , [w] и [l]. Таким образом, это фактически инициалы Гвен — GwL.

*(3) — Поль Розье, отдай это сюда немедленно! (нем.)

*(4) — обойдешься (фр.)

*(5) — по аналогии с испанским галеоном.

*(6) BDM или BdM — Bund Deutscher Madel — Союз немецких девушек, женская молодежная

организация в нацистской Германии. Официально входила в состав гитлерюгенда, но

имела немного другие ориентиры: воспитывала не воительниц, как гитлерюгенд, а

образцовых жен и матерей.

Миль пардон за очень большую задержку. У автора в реале адов зашквар, что не может не сказываться на фанфике, во всех смыслах. Но автор постарается.

И… ах да, с прошедшим :)

Поль облегченно выдохнул:

— Все, разобрались? Уоррингтон, Селвин… да, ты, Ричард, берите деньги и бегом в Лютный — нашим заключенным понадобятся палочки, а там подбирать легче. Все остальные — сюда, нам надо обсудить план действий. Времени у нас нет.

Обсуждение, в итоге, затянулось далеко за полночь.

Сначала мы выпинывали Драко обратно в Хогвартс. Дело было явно не в том, что кузен тоже хотел идти с нами, этого-то он как раз и не хотел, а в чем — говорить отказывался. Уходить отказывался тоже, упираясь руками и ногами. Когда парни его, наконец, прижали, то вздохнул и выдал: мол, неприлично мне, девочке из хорошей семьи, проводить ночь в компании драккл знает кого, мало ли что, пусть лучше я сейчас с ним полечу, а утром мы вернемся!

От корректировки внешности Драко спас Поль. Пока я искала челюсть на полу пещеры, а оставшаяся часть группы во главе с Беном Селвином прикидывала, как бы побольнее обидеться на «драккл знает кого», наш командир аккуратненько взял кузена за локоть и, отведя в сторону, начал что-то негромко объяснять. С французским, на котором велся разговор, у меня было среднеарифметически от всей семьи (мама — очень хорошо, ежегодные двухнедельные каникулы у деда Эжена в Париже сделали свое дело, отец — десять слов, и те нецензурные), к тому же парни спорили шепотом, но общий смысл мне уловить удалось: Поль торжественно клялся, что со мной ничего не случится, он лично за всем проследит, до возвращения в Хогвартс я буду ходить не только под маскировочными чарами, но и в парандже, и т.д., и т.п. В итоге братец слегка успокоился, зыркнул на меня из-под растрепанной белобрысой челки и вымелся восвояси в сопровождении строгого наказа обеспечить мне алиби. Желательно при помощи Снейпа — он хоть и сволочь еще та, но дело свое знает.

Потом вернулись Аурин и Ричард с палочками, и закипел абсолютно феерический спор вокруг самого плана нападения. Эдинбургское отделение аврората располагалось в здании, стоявшем на узкой улочке — одна повозка пройдет, а две застрянут. Любой магический бой грозил превратиться в кровавую баню — заклинания рикошетили о стены хлеще, чем учебный материал от мозгов Крэбба и Гойла, а нам нужно было вывести людей с минимальным ущербом, для себя, разумеется. Спрятаться же было проблематично: дома почти по всей улице стояли вплотную друг к другу, да что там — у некоторых были общие стены. Однако…

— Просветы есть вот тут, вот тут и тут, — сосредоточенно тыкал веткой в карту Эдинбурга Ричи, пока остальные толпились вокруг, а я тихо помешивала глинтвейн в котелке — ночь была холодная. — Тут и тут наверняка стоит какая-то аврорская защитная дрянь, так что спрятаться мы сможем только вот здесь…

— И бежать полтог’а кваг’тала до места назначения, — съехидничал Поль. — Замечательная идея, Селвин.

— Там не полтора квартала!

— Какая г’азница? Пока мы туда добег’емся, все мег’оприятие может потег’ять смысл…

— Розье, успокойся, — Бен плюхнулся рядом и цапнул окорок из корзины. — Когда ты бесишься, у тебя акцент прорезается. Точь-в-точь как у той шалавы из Гринготтса.

— Какой еще шалавы? — вскинулась я.

— Женщина, ты глинтвейн варишь? Вот и вари, — фыркнул Ричи. — И не надо швыряться в меня пустыми бутылками, сама же сказала — каждый человек на счету… Работает со мной одна шлюшка, на Уизела вешается, аж смотреть противно. Она еще на Турнире в позапрошлом году Шармбатон представляла… ну, дракклова бабушка! Розье, как ее зовут?

— Делакур, что ли? — Поль не отрывал взгляда от карты. — Она не шлюшка, она просто вейла.

— А что, вейла не может быть шлюхой?

— Мы отвлеклись от темы, — влез Аурин. — Ты-то сам что предлагаешь, Марат? Залезть на крыши и сигать на конвой как эти, как их там, акакины?

У Поля заиграли желваки. Я уткнулась в котелок, чтобы не фыркнуть ненароком. Полное имя Поля — Жан-Поль, и он терпеть не может, когда ему об этом напоминают, равно как и о том, в честь кого его назвали.*(1) У дяди Ивэна, пусть покоится он с миром, чувство юмора определенно тяготело к черному.

— Ашашины, а не акакины, — разрядил обстановку Бен без отрыва от окорока. — Не, эшо не важиант. Можеж бышь, ошвлечь охрану…

— Как? Сплясать перед ними?

— А почему бы и нет? Эй, парни, давайте закажем аврорату канкан!

— Ага, и танец у шеста…

— А с чего вы вообще взяли, — вмешался взявший себя в руки Поль, — что наших… хм, наши объекты вообще будут перевозить в повозке? Мы же о плане с повозкой сейчас говорим?

Группа заткнулась и растерянно переглянулась между собой.

— Ну…

— Э…

— А как?

— В письме Мальсибера об этом что-нибудь есть? — не унимался Поль. — Гвен?

Я отложила ложку, вытащила из кармана шифровку, быстро просмотрела и покачала головой:

— Нет. Только дата и время.

Парни переглянулись снова — на этот раз озабоченно и даже хмуро.

— А ты вообще то письмо расшифровала?

— В смысле?

— Его подменить не могли?

— Кто? Письмо было в книге, книгу принес мне Драко…

— Он сам ее нашел?

Гр-р-р. Уоррингтона не бить, ни руками, ни ногами, Уоррингтон слишком часто бывал у нас дома по дома по делам, а паранойя в нашем доме передается воздушно-капельным путем…

— Книгу нашел не он, — максимально терпеливо пояснила я. — Книгу нашла моя соседка, Дафна Гринграсс…

— Так, а Гринграссы у нас кто? Нейтралы?

— Ну, вроде как да. Ни нашим, ни вашим не споем и не спляшем, как говорит мистер Долохов.

— А перевербовать их не могли?

— А драккл их знает…

— То есть, та девка могла письмо и подменить?

— Да не подменяла она его! — рявкнула я. Парни заткнулись, с уступа перед входом свалилось несколько пригоршней снега, а чуть поодаль разорались в лесу какие-то птицы. Кхм. Не коронная мамина звуковая атака, которой, говорят, даже милорда пробирает, но сойдет. — Письмо было вшито под обложку; если бы Дафна разрезала обложку и доставала письмо, она бы потом зашила так, что переплетчик не отличил бы свою руку от ее! А обложка была зашита так, как будто я сама зашивала, ну, или кто-то из вас… очень грубо, в общем.

— А она специально не могла зашить грубо, чтобы ты ничего не заподозрила?

— Так, стоп, — Поль успел перехватить меня за мгновение до того, как я открутила бы Ринни Уоррингтону его чересчур сомневавшуюся башку. — Есть способ проверить. Гвен, дай сюда шифровку, да, сам текст а не твой перевод…

Он расправил кусок пергамента на полу и провел над ним палочкой — раз, другой, третий. Мы все столпились вокруг, затаив дыхание; только когда шифровка засветилась слабым синим цветом, Поль выдохнул и отбросил со лба взмокшие от напряжения волосы:

— Почерк месье Мальсибера, это точно. Но…

— Что «но»? — не выдержал Ричи. — Договаривай, раз начал.

— Не нравится мне это, — Поль барабанил пальцами по колену, задумчиво рассматривая пергамент. — Обычно он передает более… подробные инструкции, а тут только дата, время и количество авроров зачем-то.

— Может, как раз затем, чтобы мы их перехватили? — предположил Бен.

Поль скривился так, будто у него разом заныли все зубы.

— Бенджамин, не говори чепухи. Здесь на это и делался расчет — на то, что мы бездумно полезем к конвою и попадемся.

— То есть, Мальсибер решил нас подставить? — протянул Аурин. — Вот ведь… крыса бюрократская!

— Почему ты решил, что это Мальсибер?

— Так почерк-то его!

— А с какого похмельного Мерлина ему нас подставлять? Что мы ему сделали?

— Крыса там или не крыса, но что свинья — это точно, — Ричи заглядывал Полю через плечо и сосредоточенно хмурился. — Следующую шифровку прямо на нашей писал, хрен пузатый. Вон, следы от букв остались.

— Где? — нахмурился Поль.

— А вот здесь… подними повыше, вот так, да. Теперь ви… эй, поаккуратнее, дракклы вас!..

Вся группа чуть не на головы друг другу лезла, пытаясь разглядеть свидетельство свинства Мальсибера; я попыталась протолкнуться поближе к костру, но куда там — с таким же успехом можно было расталкивать дубовые колоды. Пришлось отойти назад, разбежаться, прыгнуть… и рухнуть сначала на стоявших сзади, а потом — на пол. Ребра взвыли от встречи с холодными камнями, ну да ладно — не в первый раз и не в последний.

— Аккуратнее, — пробурчал Уоррингтон, за шиворот поднимая меня на ноги. — Что там, Марат?

— Следы есть, — отозвался Поль. — Царапины и даже следы от чернил кое-где. Месье Мальсибер, очевидно, писал с очень сильным нажимом…

— …или просто старый пергамент использовал, жмот, — закончил за него Саймон О’Коннели. В группе Поля он был недавно, с весны — вроде бы его привел старший Роули. — У меня бабка, кошелка старая, так делает: принесут ей рецепт на зелье, она зелье толкнет, а рецепт заберет: почистит пергамент и по новой использует.

— Почистит, говоришь? — прищурился Поль и провел палочкой над шифровкой еще раз.

Минуты две не происходило ничего. А потом царапины врезались глубже в пергамент, налились чернилами и… превратились в руны и комбинации; надпись стала растягиваться, как жвачка Друббла, и принимать совсем другой вид. Срань Мордредова… это то, о чем я думаю?

— Не подменяли, говоришь? — Аурин несильно дал мне по шее. — А это что?

— Дракклова бабушка… — у меня аж голос сел, то ли от ужаса, то ли от злости. — Я… Чтоб мне сгореть, я не знала! Мне даже в голову не приходило, что…

— Уоррингтон, ты покойник, — посулил Поль, потянув меня за руку и заставив сесть рядом с собой. — Тш-ш, Гвен, все в порядке, я тебе верю. О том, кто испортил письмо, подумаем позже, сейчас нужно заняться другим. Заново расшифровать сможешь?

— Комбинации в буквы перегнать — смогу, в обратном порядке записать — смогу, а переводить кто будет? Я гэльского не знаю!

Ну, как не знаю. Кружку эля в глуши попросить смогу и, может, объяснить какому-нибудь ушлепку, кем была его мать и чем она занималась — спасибо дядюшке, ага, но сейчас это вряд ли поможет делу.

— Я немного знаю, — буркнул Аурин. — У отца по весне работал один, по-английски — ни звука, ни ползвука, из соседнего болота вылез, поди, а разговаривать с ним как-то надо было. Вот и научился.

— А он сам учиться не хотел?

— Не-а. Не любил он нас, англичан. Впрочем, деньги у нас брать ему ничего не мешало, — Аурин недовольно почесал нос. — А, и Саймон вроде бы знает, он же на мистера Торфинна работал.

А вот это похоже на правду. Роули цеплялись за свои семейные традиции руками и ногами, и прадедовский язык, похоже, исключением не стал; другое дело, что общались они на нем только у себя на Оркнеях, ну, и с двумя-тремя семьями с «большого острова», как они называли Британию. Наша семья в это число не входила с тех самых пор, как мой дед ясно дал понять, что не желает контактировать с родней. С любой родней.

— Вот видишь, все обошлось, — Поль мягко растрепал мне волосы. — Все будет хорошо, милая, расслабься. Не понимаю, почему ты так переживаешь из-за этого.

Ну, кто-то же должен. Хотя бы потому, что кое-кто другой, кажется, не беспокоится совсем.

Примерно через час мозгового штурма, приглушенных ругательств и царапанья огрызком карандаша по пергаменту (глупо было надеяться на то, что кто-то захватил пер и чернила; хорошо еще, что у Бена Селвина в карманах полно всякой дряни) я отдала шифровку парням и, подцепив себе одеяло из общей кучи, отползла в дальний угол. Не нравится мне это дело, очень сильно не нравится, а особенно — эта история с письмом. Кто и зачем стер часть шифровки? Могла ли это сделать Гринграсс, и если да, то что ей за это обещали? И… и что, если ей нужно было не только стереть шифровку, но и следить за мной и Драко все то время, что мы были в Хогвартсе?

Позже. Я подумаю об этом чуть-чуть попозже. Пока просто посижу вот здесь, здесь так тепло, как не зимой… хорошо-то как… буквально пять минут…

— Гвен? Гвен, проснись!

— А? — я взрогнула и… открыла глаза. Я что, заснула?

Похоже на то. Костер почти погас, только угли едва-едва тлели; ребята из группы валялись тут и там, сделав себе из одеял что-то наподобие гигантских гнезд. Надо мной с обеспокоенным лицом склонился Поль, чуть подальше, у костра, копошился и чертыхался Аурин. Интересно, сколько времени прошло — час, два, больше?

— Проснулась? — спросил Поль. — Вот и славно. Идем.

— Куда? — я зевнула и выпуталась из одеяла. — Ночь же на дворе. Или уже нет?

— Ночь, ночь. Аурин попробует провести тебя обратно в твою школу, ему все равно в Хогсмид надо.

Сон как рукой сняло.

— Мы же договорились, что я иду с вами!

— Обстоятельства поменялись, — подошедший Аурин плюхнулся рядом на пол. — Дело вконец потемнело, и лучше бы тебе быть от него подальше.

Как интересно.

— Что было в шифровке? В восстановленной, я имею в виду?

— Сказать ей, Марат?

Поль кивнул. Аурин вытащил из кармана пергамент, расправил его и прочел:

— «ХХ ноября в полдень будьте в Эдинбурге — на днях туда перевезли группу из пятнадцати человек. Разберитесь с этим и вытащите их; постарайтесь нашуметь при этом как можно сильнее. Мальсибер». Вот что.

— И? — я встряхнула головой. — Что изменилось-то? Ну, про охрану разве что ни слова…

— Если бы мы не восстановили шифровку, мы бы ждали, пока их повезут, а не дождавшись — полезли бы прямиком к аврорам и оказались в соседних камерах, — терпеливо пояснил Поль. — Это во-первых. Во-вторых, у исходной шифровки другие цели: не только вывести людей, но и… хм, устроить панику?

— Не панику, а шумиху, — поправил Аурин. — И сдается мне, упор делается именно на нее, а не на людей.

— Возможно, — пожал плечами Поль. — В любом случае, это требует импровизации, а мне как-то спокойнее, если импровизация будет проходить без тебя.

Крыть было нечем. В рейдах с импровизацией я участвовала пару раз, вместе с дядюшкой, и это было… кхм. Но весело.

Другое дело, что Поль на веселье не настроен, похоже, абсолютно.

— А в-третьих?

— А что в-третьих — тебе Уоррингтон расскажет.

— Почему?

— Потому, что я до этого дошел, — Аурин пододвинул шифровку ближе ко мне. — Смотри сюда: текст стирали быстро и небрежно, раз следы остались, но в конкретных местах — так, чтобы смысл не сильно поменялся. Смекаешь, что это значит?

Я смекнула и почувствовала, что меня мутит:

— Он знал… тот, кто стирал, знал, что там написано, знал, как зашифровано, знал, какие знаки нужно стереть, чтобы изменить содержание, и как изменить…

— Угу, — невесело усмехнулся Аурин. — А еще он очень близок с Мальсибером, раз тот оставил эту падлу на некоторое время наедине с документами. Или ты думаешь, что все происходило прям при Мальсибере?

— Текст изменили в Ставке, — подытожил Поль. — Тот, кто изменял, имеет близкие контакты с месье Мальсибером, а значит, имеет доступ к рассылаемым письмам… и, что намного хуже, он имеет доступ к шифровальным схемам, — он поднял голову и посмотрел мне в лицо. — Вот почему я хочу, чтобы ты вернулась в Хогвартс. Тебе срочно нужно связаться с отцом.

Срочно — это не то слово. Есть только один нюанс…

— Как?!

— Спроси у Нотта.

— У Теодора? — у меня все еще голова шла кругом. Драккл, драккл, драклл… все не просто очень плохо, все… смерть покою*, как говорят Долоховы.

— А ты знаешь другого Нотта? — Аурин поднялся на ноги. — Все, идем. Аппарирую тебя в Хогсмид, пролезешь в школу по тоннелю из «Сладкого королевства». Спасибо за письмо и за все остальное, но… Розье прав, тебе лучше быть от всего этого подальше. Ну, если не хочешь к своим за стенку.

Нет, не хочу. Совсем не хочу.

— А тебе зачем в Хогсмид?

Аурин недовольно покосился на Поля.

— Кое-кто — не будем показывать пальцем, кто — решил придать нашей вылазке красочности. И громкости, до кучи. Попытаюсь взломать «Зонко», может, там что-то осталось из фейерверков, не все Уизелы выгребли.

А вот это, кажется, мой шанс.

— Зачем взламывать «Зонко», если есть куда более простой способ достать взрывчатку? — вкрадчиво спросила я.

— И какой же? Вынести склад ИРА? О’Коннели не оценит.

— Скажу, если возьмете меня с собой.

Парни аж челюсти уронили от такой наглости. Я их понимаю, но в рейд я все-таки хочу и хочу очень сильно. И потом, это же не рейд, а так, легкое хулиганство. Что, ну что такого со мной там может случиться?

— Я сейчас кого-то в одеяло замотаю и за ноги… — начал было Аурин, но Поль остановил его взмахом руки:

— Погоди, Уоррингтон. Хорошо, Гвен, ты пойдешь с нами. Более того, у тебя будет важное и ответственное задание.

— Обещаешь? — прищурилась я.

— Я тебя когда-нибудь обманывал?

Хм, что нет, то нет. Я ласково улыбнулась ему и развернулась к Аурину:

— Наш лодочный сарай на берегу помнишь? Отлично. Аппарируешь к нему, заходишь внутрь. Отодвигаешь пятую лодку слева от входа — под ней люк; если там какая-то дрянь, вроде старых досок — отгреби в сторону, они для прикрытия навалены. Открываешь люк, и все. Метлу только достань где-нибудь, с этими штуковинами лучше не аппарировать, а то рванет.

— Метла — само собой, — пробормотал Аурин. — Лодочный сарай, люк под пятой лодкой слева, так? А миссис Лестрейндж знает об этом?

— Не-а. Она догадывается, что где-то в окрестностях есть тайник, но ей и в голову не приходит, что взрывчатку можно хранить в сарае.

Дядюшка и братец не скажут мне «спасибо» за то, что я вынесла почти все, что они успели наделать до того провала в Министерстве, но… Во-первых, вынесу не я, а Уоррингтон, во-вторых, это куда лучше того, чем если бы их заначку нашла мама, в-третьих, нам нужнее. А в-четвертых — выйдут и еще наварят, будто я их не знаю!

От входа потянуло холодом, и я закуталась обратно в одеяло. Ничего, ночь придется померзнуть, зато завтра будет жарко.

* * *

Я говорила, что будет жарко? Будет-будет, не сомневайтесь. Всем, кроме меня.

Утром по прилету в Эдинбург группа разделилась на две части: оба Селвина и Аурин под чарами иллюзии остались торчать на углу напротив местного отделения аврората, Поль, Саймон и еще двое, захватив все необходимое, отправились в соседний квартал устраивать небольшй бабах, как пробьет двенадцать. А у меня… у меня было важное и ответственное задание.

— С этой крыши квартал — как на ладони, — пояснил довольный донельзя Поль. — Когда мы отвлечем авроров, а ребята зайдут внутрь, ты будешь следить во-от за этими улицами; если что-то пойдет не так — дашь сигнал… нет, не Метку, а просто искры, и мы придем на помощь. И да, Гвен — это не обсуждается.

В общем, я кисла на крыше в компании фляги с чаем под Согревающими чарами, свертка с сэндвичами и чужой палочки — со своей мне еще в Хогвартс возвращаться, и ничего лишнего на ней быть не должно. Единственным плюсом были небольшие бомбы, рассованные по карманам — когда Поль и Саймон утром делили снаряжение, удалось умыкнуть с полдюжины. Так, на всякий случай, мало ли что. Ъотя внизу, где болтали Бен, Ричи и Аурин, все было до мерзотности идиллично: припорошенный снегом город, украшавшиеся к Рождеству витрины магазинов и деловито сновавшие туда-сюда магглы; мир пах хвоей и булочками с корицей — подо мной была пекарня — и прямо-таки умолял о том, чтобы в него привнесли элемент хаоса. Небольшой совсем, на полгорода… ну ладно, на четверть, на половину взрывчатки не хватит.

В пунктуальности Полю нельзя было отказать: с последним, двенадцатым ударом крыша подо мной легонько задрожала, а двумя-тремя улицами дальше в небо взвились языки пламени — ребята пошли в атаку. Второй взрыв прогремел совсем далеко, третий чуть ближе — похоже, Поль и остальные рассредоточились по кварталу. После четвертого из отделения начали выбегать авроры — то ли сообразили, что взрывы не магглы устраивают, то ли кто-то из парней наваял что-то вроде Редукто; я чуть свесилась с крыши — один, два, трое… десятеро против четверых. Плохо. Поль подозревал о чем-то похожем — я слышала краем уха, как он обсуждал это с Саймоном: они рассчитывали на быстрые перемещения и точечные удары, проще говоря — аппарировал, взорвал, аппарировал, и дальше по кругу. Определенные результаты это, похоже, давало: взрывы в соседнем квартале грохотали практически без остановки, а судя по доносившимся оттуда воплям, паника там царила еще та.

Как только из отделения выскочил последний аврор, Аурин выждал с полминуты, потом махнул рукой, и они втроем быстро забежали внутрь. Оттуда донесся грохот, пару раз полыхнуло зеленым, но дальше все было тихо — похоже, разбираться с Полем убежал весь местный аврорский контингент. Прошло еще совсем немного времени, прежде чем на улицу начали один за одним выскакивать и аппарировать в неизвестном направлении помятые субъекты — парни начали выводить людей; видимо, никаких запутанных ходов внутри не было, и камеры отыскались сразу. Я вздохнула от разочарования — все самое интересное пропустила на этой драккловой крыше, и облегчения — кажется, все шло по плану, кроме…

Кроме небольшой группы человек так в семь-восемь, внезапно возникшей на противоположной стороне улицы. Что примечательно — все как один были в оч-чень характерных красных мантиях.

Я сглотнула и рефлекторно сжала руки в кулаки. Аурин и Селвины — в отделении, они сигнала не заметят; судя по вспышкам вдалеке, Поль, Саймон и прочие таки успели на рандеву с аврорами и сейчас всеми силами пытаются закончить его как можно скорее — на выручку они не придут. Вон те ушлепки на углу в планы не вписывались вообще никак: Аурин и Саймон, несколько раз попадавшие в местное отделение аврората, в один голос утверждали, что в нем служит не больше десяти-двенадцати человек, а то и меньше — чтобы всякую шваль гонять, много народу не требуется, а для мероприятий посерьезнее подтягивают, как правило, людей из Лондона. Вот и подтянули… Что же делать, что же делать, что же делать…

Пальцы сами собой сжались на чем-то холодном. Бомба небольшая — половинный заряд, как говорит Рабастан: людей посечет, но больше особого вреда от взрыва не будет, стекла повылетают разве что. Подождать, пока выскочит очередной наш лишенец, достать руку из кармана, размахнуться, бросить — прямо в красное пятно внизу — и выставить Протего на всякий случай; конструкция у бомбы простая: банка со всякой осколочной гадостью, в ней еще одна, попрочнее, в той — пробирка, в пробирке и внутренней банке — два интересных состава. При ударе пробирка разбивается, составы смешиваются, и происходит небольшой…

Ба-бах!

Щитовые чары Щитовыми, но с крыши меня чуть не сорвало — успела уцепиться в последний момент, чуть не порезав руки о конек. Внизу что-то завывало, орали магглы и тянулся достаточно мерзкий запах — даже знать не хочу, из чего Сигнус и Рабастан делали эту гадость. Но цели, кажется, я достигла: красное аврорское пятно пришло в смятение, а следующий лишенец аппарировал уже со двора, от черного хода.

— Кто кинул бомбу? Где этот ублюдок? Я его не вижу, где он?

— Вон он! Там, на крыше!

Ой-ей-ей. Я еле успела увернуться от Ступефая, наугад бросила еще одну бомбу и, дождавшись взрыва, мелкими шагами начала передвигаться по направлению к черной лестнице, маячившей где-то справа — убежать не успею, так хоть твердую поверхность под ногами обрету, а то драться и проявлять чудеса акробатики одновременно мне как-то не очень хочется. На верхнюю площадку я спрыгнула как раз в тот момент, когда авроры очухались после второго бабаха:

— Не дайте ему уйти!

— Оцепите дом! Вон тот, угловой!

— Он уже ушел, на крыше его нет!

— Там еще одна лестница, сбоку, проверьте ее!

Мать моя урожденная Блэк, да что ж они умные-то такие, а?

Лезть обратно на крышу или перебираться на соседнюю — не вариант, меня оттуда снимут аки дядюшка шалаву в Лютном. Попытаться спуститься вниз… куда спускаться, интересно, если снизу уже лезет краснопузая падаль?

— Попался, голубчик, — аврор в порванной и окровавленной мантии сплюнул на железные ступеньки и наставил на меня палочку. — Совсем еще сопляк, ты смотри-ка… Ничего, в Азкабан тебя отправлять не будем, а вот в штабе поучим уму-разуму, коль у родителей руки не дошли…

Да ладно, сэр, вы серьезно? Я вот так не думаю, и вот эта баночка, что вам под ноги летит — тоже. Понимаю, понимаю, желудочно-кишечный тракт снаружи тела — это не очень эстетично, но выбора у вас особого нет. А теперь — спуститься вниз, перешагнуть через еще дышащее кровавое месиво и бегом, бегом отсюда — последний взрыв, не тот, который я устроила, опять прогремел совсем рядом, а значит, Поль недалеко, нужно только до него добежать…

— Вон он!

Мда уж, везет как утопленнице. Двое сразу, куда старше и сильнее. И быстрее, чего уж там. Дракклы дери их прабабок до седьмого колена, через метлу и гиппогрифью упряжь… Еще и бомба последняя, вообще замечательно. И улицы почти безлюдные — еще лучше, не оторваться. Протего! Протего! Протего! Ну ладно, сволочи, вы сами нарвались. Редукто!

То ли от усталости, то ли еще от чего рука у меня дрогнула, и заклятье вышло смазанным — только выщербило тротуар под ногами у авроров, задержав их на считанные мгновения. Нет бы на этом остановиться, но меня переклинило, и я опять швырнула в них оставшуюся бомбу. И, разумеется, промазала: вместо того, чтобы упасть под ноги аврорам, проклятая банка описала достаточно изящную дугу и влетела прямиком в открытое окно одной из маггловских колымаг, стоявших чуть поодаль — такой железной коробки, которая катается на четырех черных кругляшках и воняет чем-то непонятным. И, конечно же, ничего не произошло: у этой штуки внутри мягкие сиденья, я видела как-то раз, силы удара не хватит — коробку даже на куски не разнесе…

Протего Максима, выставленное в последний момент (спасибо заоравшей как увидевшая крысу Элладора Яксли интуиции) не помогло почти никак: меня что-то с силой толкнуло в грудь, протащило по асфальту и ощутимо приложило головой обо что-то твердое — кажется, это был фонарь. На несколько долгих мгновений я ослепла и оглохла, вообще потеряла всякую способность чувствовать; когда темнота и тишина отступили, на месте маггловской штуки остался только столб огня; отовсюду неслись испуганные крики, из домов выбегали люди — поцарапанные и обожженные, несколько тел лежало на дороге, одно из них было в красной мантии… одно? А где второе?

— Поднимайся! — меня рванули за шиворот, вздергивая на ноги. — Бомбист чертов, хвосторогу тебе в печень, руки из задницы — а туда же, в Пожиратели… Мерлиновы подштанники, да ты девчонка!

Угу, ага, девчонка. Хорошо еще, загримироваться успела, спасибо Паркинсон и ее косметичке: парни увидели, сказали — мать родная не узнает. Значит. Должно повезти, и в Азкабан меня поволокут не сразу… если поволокут…

— Эй, ты как? — меня несильно похлопали по щекам. — Ну-ка, давай, приходи в себя... Говорить можешь?

Вот чего-чего, а говорить — точно нет: связки как в тиски зажало. Оно и к лучшему — чары изменения голоса я наложить не успела. Хорошо еще, мама некоторым невербальным научила, тем же Протего и Редукто, а то совсем плохо бы пришлось.

— Твою мать! — с чувством выругались над головой. — Своим же взрывом себя контузила, идиотка малолетняя! Так, хорошо, сейчас доведу тебя до наших, они вроде бы портал в Мунго организовали, и пусть там с тобой дальше разби…

— Не стоит, мадам, — произнес где-то впереди очень знакомый учтивый голос. — Мы прекрасно справимся сами. Ступефай.

Аврор — точнее, аврорша, вроде бы это была женщина — рухнула на землю. Я рухнула вслед за ней, но меня успели подхватить.

— Я же сказал тебе оставаться на крыше и послать сигнал, — как-то безысходно произнес Поль, закидывая мои руки себе на плечи. — Моргана милосердная, Эжени, ну почему ты такая… своевольная?

— Аккуратнее, Марат, ее, похоже, приложило неслабо, — предупредил Саймон. — Наши все?

— Да, Уоррингтон сообщил, что все уже в лагере, остались только мы втроем, — Поль поднял меня на руки. — Как думаешь, с ней можно аппарировать?

— Я тебе что, целитель? Эй, мелкая, ты как? Говорить не можешь, это мы уже поняли. Тошнит? Если да, то кивни.

Я прислушалась к внутренним ощущениям и кивнула: меня и впрямь подташнивало.

— Сильно? Нет? Голова болит? Сильно? Тоже нет? Ладно, похоже, мозги тебе слегка встряхнули, помимо всего прочего. Больше ничего не болит?

— Подержи-ка ее минутку, — Поль переложил меня на руки Саймону и взмахнул палочкой; перед глазами слабо засияло синим, а по телу разлилось тепло — характерные признаки диагностических чар. — Да, ты прав, сотрясение мозга и еще кое-что по мелочи. До лагеря аппарируем, а вот оттуда я бы не стал — ничего, попросим брата Аурина…

— Никуда вы не аппарируете, сучата.

Спереди, со стороны отделения, высыпало с полдюжины авроров — закопченных, помятых и очень, очень злых. Женщина, которую оглушил Поль, слабо зашевелилась у нас за спинами.

— Ты… да, ты, с темными волосами, положи девочку на землю и отойди, — скомандовал тот, что стоял впереди. — Палочки тоже бросайте.

Парни не сдвинулись с места. Я лежала у Саймона на руках, стараясь не шевелиться. Если нас сейчас арестуют, то только из-за меня… Дура, дура, дура!!

И ведь у них больше ничего нет — ни кинжалов, ни запасных палочек, только я в качестве балласта, а мною не особо отмашешься. И взрывчатку, как назло, всю извели… Всю?

Я проморгалась. Нет, не галлюцинация: на поясе у Саймона действительно висела железная канистра — самый крупный калибр, согласно Сигнусу и Рабастану. Таких у них было только две или три — они только начинали экспериментировать с большими зарядами, когда дядя опять очутился в Азкабане…

Саймон взглянул на меня, затем на канистру — понял, куда я косилась — и нахмурился:

— Думаешь, поможет?

Я пожала плечами, потом кивнула — не знаю, не уверена, но должно. Чуть слышно чертыхнувшись, Саймон принялся одной рукой отстегивать канистру от пояса; я вцепилась в него покрепче, чтобы не упасть.

— И почему мы должны это делать? — Поль был спокоен, как сытая Нагайна, и дружелюбен, как тетя Нарцисса за чашкой чая, вот только классическая дуэльная поза — палочка наизготовку, вторая рука за спиной, ноги на линии — не вполне подходила этому спокойствию и дружелюбию. — Может, вы дадите нам спокойно уйти? У нас раненая.

— Именно поэтому мы предлагаем вам добровольно сложить оружие, — ответил другой аврор; Саймон тем временем справился с канистрой, сунул ее Полю, и тот изо всех сил сжал ее в свободной руке. — О девочке позаботятся колдомедики из святого Мунго… а мы выясним, как она к вам попала.

— Совсем сдурели, смертожоры, детей к себе тянут! — выплюнул первый. — Ей лет-то сколько, пятнадцать есть?

— Все узнаем, но потом. — прервал его напарник. — Вы, двое, вы что, оглохли?

— М-м, нет. Мы обдумывали ваше предложение и решили его не принимать, — отозвался Поль. — Мы все-таки пойдем по своим делам. Позвольте откланяться и оставить вам небольшой подарок.

Последним, что я успела увидеть перед аппарацией, была канистра, летевшая куда-то за головы авроров, и провожавшие ее недоуменные взгляды. Ну-ну. Похоже, Эдинбург придется отстраивать заново.

* * *

В Хогвартс я попала уже вечером.

Во-первых, потому, что сразу после аппарации я отрубилась, и меня добрых четверть часа пытались привести в сознание (пометка на будущее — никогда не аппарировать с человеком, у которого сотрясение мозга, любой тяжести). Во-вторых, потому, что Аурин пытался достучаться до брата, чтобы тот прилетел и дотащил меня до школы (о повторной аппарации и речи не было) — получилось, но далеко не сразу. И в-третьих потому, что надо было объясниться с Полем, а он никак не мог выбрать удобный момент.

Не то чтобы мы с ним поссорились, нет; по его собственному признанию, он ожидал чего-то похожего, но все равно немного разочарован — думал, что у меня с дисциплиной все же чуть получше. Я в свою очередь пыталась объяснить ему про дополнительную группу авроров, но он и слушать ничего не хотел: мол, они бы все равно прибыли на место и в самом крайнем случае просто аппарировали бы обратно в лагерь, прихватив меня — все равно Селвины и Аурин к тому моменту почти всех вывели… Почему «почти всех»? А, их оказалось не пятнадцать, а только десять. Где еще пятеро? Неизвестно, но Аурин что-то говорил про бурю около Азкабана и задержку парома — наверное, просто не успели привезти, но суть ведь не в этом! Я едва не угробила себя, хотя обещала сидеть тихо; нет, остальная группа из-за этого не пострадала, да, ничего серьезного — кроме сотрясения еще несколько синяков по всему телу и порез на правой руке, глубокий, но не опасный, но сам факт! Я совершенно не думала ни о родителях, ни о брате… да, и о нем, Поле, я тоже совершенно не думала. Нет, не надо шмыгать носом, мне пока нельзя расстраиваться, поэтому лучше пусть я просто пообещаю, что не буду лезть на рожон хотя бы до Рождества, хорошо? Пришлось пообещать.

Странно, но из всего нашего разговора меня зацепила одна незначительная, казалось бы, деталь — десять арестованных вместо пятнадцати. Около Азкабана часто штормит, паром вполне мог задержаться, ничего особенного… но, дракклы подери, почему мне так неспокойно? Почему у меня такое ощущение, что случилось что-то плохое, причем плохое именно для меня? Кто, кто из моих близких должен был оказаться на том пароме, с кем я должна была встретиться — и не сумела, пусть и по не зависевшим от меня обстоятельствам?

Хотелось расспросить Аурина или братцев Селвинов — уж они-то знали побольше, раз выводили тех, кто был внутри — но не получилось: мне в горло влили сонного зелья, для отдыха и восстановления сил для, а когда я продрала глаза, то уже прилетел злой, как сам дьявол, Иэн, и стало не до расспросов — успеть бы попрощаться со всеми. Хорошо еще, что обошлось без неловких сцен, как в прошлй раз: Уоррингтон-младший очень сильно торопился.

Против всякого ожидания, мы полетели не в Хогсмид, а прямиком на Астрономическую башню. И догадайтесь, кто ждал нас на площадке. Нет, не Снейп, и не Макгонагалл. Хуже.

— Ты… Ну, ты… Буду домой писать — все маме расскажу! — от вопля Драко с деревьев в Запретном лесу взлетела пара птичьих стай. — Я думал, ты у них просто… как это? Точно, на страже постоишь, а ты!..

— На стреме, а не на страже, — хмуро поправил его Теодор, сгребая меня за руку. — И ты слишком мало общался с Гвен, если думаешь, что она будет тихо стоять в сторонке, пока все остальные развлекаются. Куда ее, кстати?

— Давай в ванную старост на четвертом этаже, — Драко устало потер лоб; под глазами у него залегли темные круги — вообще не спал он в последнее время, что ли? — Там вроде сейчас никого. Я спущусь в гостиную, попрошу девочек, чтобы принесли ей что-нибудь чистое. Уоррингтон, спасибо, что довез.

— Не за что, — Иэн оседлал метлу. — Разберешься — дуй на тренировку, а то Джем тебя порвет.

— Я помню. Нотт, идите на четвертый этаж и постарайтесь никому не попадаться.

— Эй, а ничего, что я еще здесь? — не выдержала я.

— Ничего! — в унисон рявкнули парни так, что в ушах зазвенело. Дракклова мать, неспроста это…

— Что-то случилось?

— Ничего!!

— Хорошо, хорошо, я просто спросила. Тед, отпусти меня. Где эта ваша ванная, я сама до нее дойду?

— Не дойдешь, — буркнул Драко.

— Влипнешь во что-нибудь, вытаскивай тебя потом, — добавил Теодор.

Так, понятно, у кого-то язык без костей. Аурин не мог не рассказать брату (стал бы тот тогда мотаться туда-обратно), а тот растрепал про все Драко и Теду. Замечательно, только головомойки от родственничков мне ко всему прочему не хватало.

Ванна старост была роскошна — красивые витражи, огромная купальня, куча кранов с разноцветной пеной — но поплескаться вдоволь мне не дали: Тед сунул в руки шампунь, мыло и мочалку и хмуро сообщил, что у меня полчаса, а дальше «там хаффлпаффцы придут, начнут права качать, и влетит всем — в первую очередь Драко за то, что тебя сюда протащил». Времени едва-едва хватило на то, чтобы отмыть волосы от хны — на редкость въедливой, надо сказать, несколько раз пришлось промывать; я ополаскивала голову на второй раз, когда ко мне заглянул кузен, не глядя на меня кинул у стены сверток с одеждой и вымелся прочь. Ладно, бойкот так бойкот, не привыкать — я во взаимном бойкоте почти у всей этой чертовой школы, но хотелось бы знать, за что на этот раз.

— Ты там что, утонула, что ли? — недовольно поинтересовался Тед, когда я вышла в раздевалку. — Что там можно было делать столько времени?

— Краска у Паркинсон хорошая, еле смыла, — я взялась за расческу. — Может, объяснишь, с чего вы на меня все так вызверились?

— А что нам, по головке тебя погладить за то, что ты чуть не угробилась?! Драко, вообще-то, обещал матери присматривать за тобой, про нас с Уоррингтоном я вообще молчу!

— Антонин говорит, что у семи нянек дитя без присмотра. Ладно, Иэн, но ты-то кому обещал?

— Брату твоему, — Тед старательно делал вид, что его безумно интересует каменная кладка стены. — Я еще не верил ему, думал — вы поцапались, вот он и наговаривает на тебя, что тебе постоянно какая-то дурь в голову взбредает.

Вот, значит, как. Хорошо же, выйдет братец — устрою ему корректировку внешнего облика, прибавлю благородной синевы под глазами за все хорошее. За навязанную опеку — в том числе.

— С чего ты вообще взял, что я в Эдинбурге?

— Ну, во-первых, Драко сказал…

— Драко — козел.

— Я ему уже это сказал после того, как он без тебя вернулся. Он согласился, как ни странно, — хмыкнул Тед. — А во-вторых, догадаться нетрудно: днем в наши края заглядывает Розье со своей бандой, вечером ты усвистываешь неведомо куда с едой и зельями, а через сутки выходит спецвыпуск «Пророка» о массовых беспорядках по стране. Из всех погромов выбираем самый разрушительный, и почти со стопроцентной уверенностью говорим, что где-то в радиусе полутора миль шаталась Гвен Лестрейндж со своим ненаглядным.

— Спецвыпуск «Пророка»?

— Ну да, ваши похождения уже расписали от и до, — Тед покосился на часы, а потом кинул мне свернутую газету. — Время еще есть, так что можешь посмотреть. Кстати, я все прекрасно понимаю — тебе испоганили романтическую прогулку, сливочное пиво и все такое, но два квартала и аврорский участок — это перебор.

Колдографии и репортаж на первой полосе впечатляли — все вышло куда как лучше, чем ожидал Поль. Из статьи выходило, что в многострадальном Эдинбурге погуляли не семеро едва закончивших школу парней, а весь Ближний круг полным составом — развалины и трупы, трупы и развалины, даже побег арестованных преступников на этом фоне как-то терялся. Не забыли журналисты и про «малолетнего сообщника Пожирателей, подло забросавшего сотрудников аврората самодельными бомбами»: трое погибших — двое на месте, третий в Мунго от ран — и пятеро раненых авроров, магглов, как обычно, никто не считал… ладно, запишем в актив, пусть кое-кто позавидует. Особенно радовала глаз колдография эдинбургского отделения аврората, точнее, того, что от него осталось: выходит, Поль все-таки попал. Не в само отделение, до отделения было далеко… но заряд, очевидно, был такой, что проклятую контору снесло почти начисто, вместе со всем, что было рядом. Вовремя же мы оттуда убрались.

— А где остальное? — я перелистнула страницу: с разворота на меня пялился какой-то лысый толстяк в черной рамке — еще одна колдография, только в некрологе.

— Там дальше, — зевнул Тед. — А, заметила? Какой-то хмырь из международных связей; Урхарт сказал, уже четвертая крупная смерть с начала года: сначала тот невыразимец, потом Боунс, потом та тетка, заместитель главного редактора в «Пророке»…

— Вэнс, — тихо поправила я. — Эммелина Вэнс.

Бродерик Боуд слишком часто ошивался около зала с пророчествами в Отделе Тайн и задавал слишком много неудобных вопросов — кто-то из доброжелателей прислал ему цветы, но вот незадача: перепутал вполне себе безобидное растение с дьявольскими силками. Амелия Боунс просто очень сильно всем мешала — и о том, что с ней стало, до сих пор не решаются рассказывать. Эммелина Вэнс была заместителем редактора в «Ежедневном пророке» и очень хорошим аналитиком. Настолько хорошим, что проводила собственные расследования и лично подготавливала к публикации ряд крайне неудобных для нас статей.

А еще она была магглокровкой, снимала квартиру в центре Лондона и любила после работы ходить пешком. И абсолютно не удивилась, когда к ней на улице подошла девочка-подросток и попросила проводить до дому — дескать, одной идти страшно, бывший парень с дружками караулят. Зато, помнится, трем ножевым в печень удивилась очень сильно. Так, хватит об этом думать, толпа легиллиментов вокруг.

— Гвен?

— Все в порядке, — проворчала я и быстро пролистнула газету. Тед был прав, мы были не единственными, кто не дал аврорам скучать: аналогичные нападения на отделения аврората произошли в Уэльсе и Северной Ирландии, плюс еще беспорядки в Лондоне, в Лютном переулке — местные маргиналы в очередной раз взбунтовались. Причем все было примерно в одно и то же время, с разницей буквально в четверть часа между каждой атакой — эдинбургский погром был самым последним. Создавалось впечатление, что аврорам никак не давали опомниться, отвлечься на что-то другое… на что?

Все сразу встало на свои места. И нечеткие инструкции, и следовавшая из этого необходимость импровизации. Аурин тоже был прав: упор делался не на людей, что сидели в камерах, а на шумиху, которую мы должны были создать при их освобождении.

— Это была акция, — прошептала я. — Тед, это была акция, заранее запланированная акция, а не подвернувшееся случайное задание случайной группе…

— Ты о чем?

— Время, — я зашагала по раздевалке. — Взгляни на время: примерно в четверть двенадцатого началась заваруха в Лютном, в половину и без четверти — в Ирландии и Уэльсе, а уже в полдень подтянулись мы. Все было организовано так, чтобы не дать аврорату оттянуть людей на… да неважно, на что! И этот ублюдок знал, обо всем знал, и попытался провалить один из этапов, если не все сразу…

— Какой ублюдок? Тебе к Помфри не надо, случайно? А то, кажется, приложили тебя порядочно.

Вот ведь… Ладно, все равно надо было рассказывать.

— Никому не звука, — пригрозила я, и Тед кивнул. — Шифровка была испорчена. Текст в некоторых местах стерли — быстро и неаккуратно, остались следы, ребята поэтому и поняли, что что-то не так. Но самое главное — текст стирали избирательно, так, как будто знали, что и как зашифровано. Смысл поменялся не сильно, но если бы парни ничего не восстановили, то я бы уже перестукивалась с Сигнусом, потому что нас всех взяли бы за шкирку, как слепых котят, — а авроры получили бы передышку и помешали бы чему-то другому, более важному, тому, ради чего все затевалось.

Тед прикрыл глаза и грязно выругался.

— Тебе срочно нужно связаться с…

— С отцом или дядей, я знаю. Уоррингтон сказал, что ты знаешь, как.

— Я? — изумился Тед. — А… вот он что имел в виду. Да, знаю. Мы — я, Винс, Грегори и еще пара человек — пытаемся выбить разрешение на свидание с родителями. Можем и тебя включить в список, раз такое дело.

— Хороший вариант, — я подергала себя за кончик кое-как заплетенной косы. Отвыкла я от длинных волос, отвыкла. — Просто идеальный. Только есть один момент: летом к тете с дядей заявились люди в симпатичной красной форме, и я открытым текстом сообщила им, что не желаю иметь с родителями ничего общего.

— Это не проблема. Будет тебе мясо, будет и фестрал… разве что на теплый прием можешь не рассчитывать после всего того, что тут натворила.

— Если бы мне откручивали голову каждый раз, как я влипаю в неприятности, моей анимагической формой была бы лернейская гидра, — фыркнула я. — Так что это тоже не проблема. Мне в первую очередь нужно передать им информацию…

— …и тогда проблемы у тебя точно появятся, — хмыкнул Тед. — Как ты думаешь, что будут делать твои отец с дядей, когда узнают, что среди их людей крыса?

Вот уж понятия не имею. Зато знаю, что буду делать я — жить в подземельях: спать, есть, делать уроки… в перерывах между ассистированием на допросах, если они будут, конечно, эти перерывы. Потому, что этнические чистки Гриндевальда по сравнению с чистками в нашей разведке базарной дракой покажутся.

— Ребята считают, что испортить шифровку мог только тот, кто близко общается с Мальсибером. Ты не знаешь, кто бы это мог быть?

— Эйвери, но он в Азкабане, — пожал плечами Тед. — А вообще, не знаю. Пни Драко, пусть поспрашивает отца — мистер Малфой вроде в одно время с ними учил…

В дверь постучали — громко и настойчиво.

— …ся, — закончил Тед. — Дракклов Макмиллан. Предлагаю шарахнуть Конфундусом, чтобы лишнего не спрашивал, и бежать. Ты как, в состоянии?

— Может, сразу Авадой? А в ванне притопим.

— Тьфу на тебя. Я — не ты, у меня семейной камеры со всеми удобствами нет. Лучше Конфундусом.

Но за дверью оказался вовсе не толстый зануда Эрни Макмиллан.

— Мистер Нотт, я не спрашиваю вас, что вы делали в ванной старост, — сообщил Снейп с таким кислым видом, будто несколько лет уже пил на завтрак Костерост вместо кофе. — Я также не спрашиваю, что там делала мисс Лестрейндж — особенно, если учесть, что это мужская ванная. Предотвращая лишние вопросы: мистер Малфой сказал мне, что вы здесь — раз, и мисс Лестрейндж ждут в кабинете директора — два.

— Профессор Дамблдор перешел на примитивные… тьфу, то есть, превентивные меры наказания? — съязвила я. — Студент еще ничего не сделал, а его уже вызывают?

— Не имею чести знать, хотя сильно сомневаюсь насчет того, что вы-де ничего не успели сделать, — отрезал Снейп. Гад он все-таки, и гад еще тот. — Поторопитесь, мисс Лестрейндж, не заставляйте директора ждать.

Сказать, что я здорово перетрусила, пока мы шли до кабинета Дамблдора — не сказать ничего. А уж когда пришли, и я увидела не только Дамблдора, но и того черномазого аврора, что был летом у Малфоев… короче, мне потребовалась вся сила воли, чтобы не заорать «замели, сволочи!» и не ломануться обратно — куда угодно, лишь бы отсюда подальше. Вместо этого пришлось выдавить кривую улыбку и пробормотать приветствия; Дамблдор улыбнулся в ответ — так, как будто я была его любимой тяжелобольной внучкой, а аврор — Шеклбот, его фамилия Шеклбот, срочно запомнить! — только кивнул мне на стул:

— Присаживайтесь, мисс Лестрейндж. Нам с вами предстоит тяжелый разговор.

Точно, замели. Сейчас перевербовывать будут. Так, Гвен, срочно вспоминаем навыки экстремального скалолазания, потому что твои шансы прорваться с боем равны не просто нулю, а отрицательной бесконечности. По стене ты тоже далеко не уползешь, но попытаться можно.

— Мисс Лестрейндж, вы читали спецвыпуск «Пророка»?

— А… да, довелось. Про нападения на аврорат. Да?

Шеклбот медленно и печально кивнул — один в один Дамблдор, только черный и лысый:

— Ваши учителя говорят, что вы умная девочка. Вы не могли не заметить, что все эти нападения выглядели, как спланированная акция, которой они, собственно, и являлись. Обычно мы не разглашаем информацию такого рода, но…

— …но в данном случае можно сделать исключение, Кингсли, — тихо произнес Дамблдор. — Эта информация напрямую касается самой Гвен.

Или это запахло жареным, или это директорский феникс осознал свое истинное предназначение и самотрансфигурировался в курицу-гриль. Одно из двух.

— Нападения на отделения аврората и беспорядки в Лютном переулке были попыткой оттянуть внимание Министерства магии от попытки побега из Азкабана, которая произошла сегодня днем, — продолжал Шеклбот. — Охрана тюрьмы сильно ослаблена после ухода дементоров, и заключенные решили проверить ее на прочность. Нам удалось навести там порядок, но несколько заключенных все равно вырвались на свободу. Им удалось захватить паром — единственное средство связи с берегом**, — Шеклбот сделал паузу и наколдовал стакан воды. — Они даже сумели выйти на нем в море, но… Около Азкабана уже несколько дней сильный шторм, мисс Лестрейндж. Мы проверили побережье — паром не причаливал нигде от Терсо до Дувра. Скорее всего, он разбился где-то на пути к Англии, а все, кто был на нем, погибли.

— Все это очень печально, но какое отношение это имеет ко мне? — спросила я. — Я к этому никак не причастна, можете спросить у профессора Снейпа, и… — и тут до меня дошло. — Вы… вы хотите сказать, что на этом пароме был… кто-то из моих родных?

Шеклбот протянул мне стакан:

— Мисс Лестрейндж… Гвен, выпейте и постарайтесь успокоиться. Мы сами пока точно не знаем о судьбе парома: наши люди продолжают проверять берег, запущены все возможные поисковые чары; вполне возможно, что его просто отнесло бурей на север…

— Кто? — перебила его я. — Кто?

Шеклбот помедлил.

— Мисс Лестрейндж… На свободу из самой крепости не вырвался никто. Тех, кто был на пароме, должны были перевезти в Британию со дня на день…

Десять вместо пятнадцати. Десять вместо пятнадцати. Вот почему мне это так не понравилось.

— Если бы они подождали еще хотя бы сутки, пока шторм утихнет…

— Кто?!

Феникс на насесте вскинулся и недовольно закурлыкал. В окнах задрожали стекла. Дамблдор прикрыл глаза рукой, как будто то, что он слышал, доставляло ему немыслимую боль.

— Ваш брат, Сигнус, — тихо ответил Шеклбот. — Мне жаль, мисс Лестрейндж. Он попал в Азкабан из-за ошибки; его везли сюда, чтобы пересмотреть условия его содержания. Если наши худшие предположения сбудутся… Мне действительно очень жаль.

*(1) — был такой милый во всех отношениях человек, Жан-Поль Марат. Да-да, юмор у Ивэна Розье был ОЧЕНЬ черный.

* — небезызвестное слово из шести букв (первая П, последняя Ц) по звучанию очень похоже на английское «peace death» — «смерть покою», если надмозг.

** — ИМХО, паромная переправа между Англией и Азкабаном должна быть. Ну вот просто обязана. Серьезно, Сириус вряд ли бы проплыл овер 300 миль, а уж про родителей ГГ я вообще молчу.