Регулус (джен)

Пыль лежала повсюду: на огромном подоконнике, столешнице резного антикварного стола, вышитом изумрудной нитью покрывале. Сириус плечом задел бархатные портьеры, поморщился. Песчинки пыли плясали перед глазами, образуя полумесяц и звезды. Они гипнотизировали и звали за собой. Или Сириусу хотелось так думать? Наваждение спеленало тугим коконом по рукам и ногам. Запустение читалось в каждом миллиметре комнаты. Одиночество, горечь и боль поселились здесь навеки.

Сириус не понимал, зачем зашел в эту комнату спустя столько лет. Глупая ностальгия? Внезапно нахлынувшая скорбь? Зов крови? Он не знал, да и, положа руку на сердце, не хотел знать. Последний раз он здесь был, когда уходил из дома. Нет, не так: убегал! И ведь отчаянно верил, что без вековых традиций, сырых подземелий и чопорных родителей ему станет легче. Будет жить в свое удовольствие, плевать на приличия и без труда получать самое лучшее. Он Блэк, впереди целая жизнь, и все двери открыты.

Сириус горько усмехнулся. Стыд жгучей волной прокатился по всему телу, укоряя, испепеляя, доводя до исступления. Ни тогда, ни после, ни в Азкабане он не задумывался, каково было Регулусу. Конечно, Сириус обрубил их связь задолго до холодного января семьдесят седьмогт, но Регулус любил его, как бы ни пытался ненавидеть. И он любил, но был слишком глуп и заносчив, чтобы признать. В юности мир представлялся черно-белым. Никаких полутонов, компромиссов, условностей. А Регулус олицетворял собой то призрачное равновесие между двумя крайностями. Младший брат был намного мудрее его с самого детства. Вот только чтобы понять это, Сириусу пришлось пройти Азкабан.

Он подошел к кровати. У изголовья вышито «Чистота крови навек» серебристой нитью на темно-зеленом фоне. Снова усмехнулся. Маменька настояла, подчеркивая, насколько важно наследнику знать свои корни. Сириуса уже тогда скинули со счетов. Вся стена увешана вырезками о рейдах Пожирателей. О, он помнил многочисленные стычки с Регулусом, когда он только выискивал информацию. Сейчас Сириус понимал, что им двигало скорее любопытство, чем приверженность идеологии. Или он до сих пор пытался оправдать брата? Зачем? Теперь уже всего равно ничего не исправить.

Сириус задумчиво провел рукой по покрывалу. Пыль комьями скатывалась на кончиках пальцев, волочилась вслед за ними. Он будто оцепенел. Казалось, дом покачнулся. Сириус словно взорвал привычный мир внутри особняка. Разрушил многолетнюю гробовую тишину и скорбный покой. Осквернил память о молодом хозяине, будучи предателем и осквернителем рода. Изгнанником.

Пальцы коснулись чего-то твердого. Сириус опустил взгляд и заметил уголок, торчащий из-под подушки. Через несколько секунд он уже крутил в руках ничем не примечательную тетрадь в кожаном переплете. У каждого студента Хогвартса были такие, но вряд ли многие хранили их на кровати. Она была очень важна для Регулуса. Другого объяснения Сириус найти не мог. Пусть они не были близки, но все же вместе выросли. Лет до пяти даже играли друг с другом. Пока мать не запретила. Видите ли, Сириус плохо влиял на послушного малыша Регулуса.

Он провел рукой по переплету, чуть поглаживая углы, вспоминая, как это делал Регулус. Почти любовно. Сириус искренне улыбнулся. Впервые за время, что он провел в этом промозглом доме, который должен был быть его родным гнездом, трепетно любимым и надежным. Ребенком Сириус часто дразнил брата из-за благоговейного отношения к писчим принадлежностям. Перья, пергаменты, блокноты — Регулус обожал их. Едва дышал, стоило взять в руки, вдохнуть аромат. Сириус был уверен, что младшенькому Блэку заказана дорога в науку. Не угадал. Или не уберег?

Он дернул за нижний угол, но тетрадь не поддалась. Лишь на обложке вспыхнули темно-зеленые буквы: «Не открывать без ясно выраженного согласия Регулуса Арктуруса Блэка».

Брови удивленно взметнулись. А братец был совсем не промах. Достаточно сложная, сильная магия. Но не темная. На перекрестке. Он усмехнулся. Регулус наверняка предполагал, что кто-то может найти эту тетрадку, и подстраховался. Вот только с Волан-де-Мортом его смекалка не сработала. А сколько бы Регулус прожил, не стань он Пожирателем?

— Я бы смог защитить, — произнес Сириус в пустоту и зло рассмеялся. Стиснул кулаки. Размахнулся. Впечатал костяшки в стену с размаха. Бессильная ярость душила. Он и о себе не смог позаботиться. Оказался слишком доверчивым и недалеким. — Прости меня, — прошептал одними губами и тут же почувствовал легкое покалывание кончиков пальцев. Кожа нагрелась в месте соприкосновения с его руками и, казалось, чуть посветлела. Буквы задрожали и начали перестраиваться. Если бы он не видел все собственными глазами, не поверил бы.

«Здравствуй, Сириус», — светилось посередине. Игра воспаленного мозга? Подобных заклинаний он не знал, а от Регулуса тем более не ожидал такой прыти. Да еще в школе! «Я всегда его недооценивал», — с горечью подумал он. Надпись поблекла, обложка хрустнула и исчезла. Сириусу на мгновение показалось, что он услышал насмешливое фырканье Регулуса в тишине комнаты.

На пустом пергаменте постепенно проявлялись косые, чуть прыгающие строчки. Витиеватые буквы с едва заметным наклоном влево. Сильный нажим. Темно-синие чернила. Писал определенно Регулус. Сириус не встречал даже отдаленно похожего почерка. Он не глядя опустился на кровать и начал читать.

«Декабрь 1975 года.

Тряпка!

Как еще назвать парня, рассказывающего наболевшее клочку пергамента?

Девчонка!

Только они пишут в дневнике, никак не отпрыски древних чистокровных фамилий. Ладно бы мемуары на старости лет, нет же! Записки из Хогвартса. Как сопливый первокурсник, оглядываюсь по сторонам. Лишь бы никто не заметил, что я пишу. Засмеют. Не пристало наследнику Блэков практиковать эпистолярные письмена. Блэки должны властвовать и подчинять.

Но что делать, если мне это чуждо?

Что делать, если не с кем откровенно поговорить?

Поделиться самым страшным, но единственно важным?

Тем, что в корне изменит мою жизнь без права повернуть назад.

Северус забился в любимый дальний угол, скорбно поджал губы. Делает вид, что увлеченно читает. Как же. Пялится в открытую книгу и только. Хотя я его понимаю. Так меньше вопросов. Наверняка, думает об Эванс. Пожалуй, я ему даже немного завидую. Пусть она и грязнокровная зазнайка, но для Северуса — самый лучший друг. Снейп никогда не скажет мне или любому другому слизеринцу, что доверяет ей. Он ненавидит магглов, но в любом правиле есть исключения. Эванс — единственная слабость, которую он себе позволяет. Ради нее пойдет на все, поэтому ему есть за что бороться. И это делает его сильным.

Мальсибер, Эйвери, Нотт и Розье сидят у камина и о чем-то тихо переговариваются. Хотя, вероятнее всего, о ком-то. В последнее время имя Волан-де-Морта звучит все громче и чаще. Красивые лозунги, кричащие заявления, громкие призывы. Они привлекают, манят, затягивают, но при этом смущают. Слишком хорошо, чтобы быть правдой. Мне хочется поверить отчаянно и безоглядно в идею превосходства волшебников, но что-то мешает. В мозгу свербят назойливые мысли о ловушке, собственной наивности, легковерности, ведомости. И посоветоваться не с кем. Мерлин с этими советами, хотя бы поговорить.

У Северуса нет выбора, он уже все решил. Эйвери и Мальсибер поднимут на смех... слишком высокомерны и фанатичны. Для Нотта и Розье я никчемная букашка, недостойная внимания. При разных характерах и целях они едины. И в этом их сила.

Как бы хотелось поделиться с Сириусом. Он бы кричал, доказывал с пеной у рта, какой я идиот, тряс за грудки, но мы были бы вместе. Братьями. Как когда-то. Давным-давно. Кажется, в другой жизни.

А может, так оно и было? А воспоминания — фантомные образы извне. Похоже, не стоит так много читать монографию Кассандры. Если бы не задание по Рунам, никогда не притронулся бы к никчемным прорицаниям. Хоть в них и есть что-то мистическое и загадочное, но по большей части пудрят мозги и все. Отвлекают от истинно важного — реальности.

Розье подозрительно косится на меня и ехидно ухмыляется. От его холодного взгляда пробирает до костей. Знобит. В такие моменты я пытаюсь представить, каково было бы Сириусу учиться на Слизерине. Наверняка он был бы изгоем. Младшие бы побаивались, ровесники держали нейтралитет, а старшие задирали. Он ведь совершенно не умеет молчать. Лучший способ отстоять правоту — открытая конфронтация. Наивный идеалист. Он наверняка не раз ошибется, упадет, но тут же встанет. Открыто посмотрит неприятностям в лицо, пошлет их к Мерлину и уверенно зашагает дальше. Прямолинейный старший брат. Здесь совсем другой подход. Закулисные интриги, кривые ухмылки и нож в спину, после которого сложно подняться. Именно поэтому приходится маневрировать, избегать столкновений, прикрывать тыл. Для Сириуса это подло и низко, а для меня, похоже, в самый раз.

Северус кидает мимолетный взгляд в мою сторону. Он подобрался, насторожился, выпрямился. Захлопнул книгу. Выжидающе посмотрел на Эйвери и Нотта, потом на меня. Приподнял бровь и передернул плечами. Не может быть».

Сириус перевернул страницу, но там ничего не было. Ни одной строчки, ни одной буквы, ни одной точки. Пустота. Он не знал, как реагировать. Единственное, что наверняка понял — Сириус совершенно не знал Регулуса. Не хотел знать. Нашел друзей на Гриффиндоре и забыл о братце, подчиняющемся родителям. Отгородился. Он и подумать не мог, что Регулус так в нем нуждался, хотя Сириус вообще мало о чем думал, кроме Мародеров и девушек. Никудышное оправдание.

Косые строчки врезались в сетчатку, терзая и раня. Предполагал ли Регулус, что Сириус когда-нибудь прочтет эти строки? Надеялся или боялся? Может, совсем не думал. Всего лишь нашел собеседника. Пусть молчаливого, но не осуждающего и терпеливого.

Сириус запустил руку в волосы и прикрыл глаза. Слишком много всего сразу. Водоворот событий и эмоций после Азкабана, в котором дни были однообразны и бесконечны. Минуты, сливающиеся в вечность. Секунды, растягивающиеся на часы. Годы, которых не было у брата. Но лучше смерть, чем выброшенное на свалку время в тюрьме. Неважно, виновен ты или нет. Там ты заключенный. Точка. Больше ничего не имеет значения.

Сириус положил тетрадь обратно под подушку. Зачем ворошить прошлое. Ничего не исправить. Если бы он был жив, тогда...

Покрывало резко нагрелось так, что он подскочил. Дневник Регулуса лежал посередине кровати, а в центре страницы появилось несколько строк. Регулус явно был взвинчен, когда писал. Летящий росчерк, почти проткнутая страница, чернильные пятна.

«На ужин в честь шестнадцатилетия Сириуса прибудет Волан-де-Морт. Мне страшно. Не за себя, за Сириуса. Дерзить родителям одно, но Лорду... если хотя бы половина того, что говорят — правда, то он обречен. Я не могу этого допустить. Ни в коем случае. Но как предотвратить? Предупредить Сириуса? Попросить не дергаться? Запустить Конфундусом? Или лучше Империусом, чтобы наверняка?

Что за глупые мысли. Нужно все тщательно обдумать. А что если...»

Сириус тупо пялился на три черные кляксы, расплывающиеся перед глазами.

Слезы.

Он и не думал, что еще способен на них.

Братишка.

Он пытался его защитить.

По-детски, надрывно, экспрессивно.

А Сириус ушел.

Сжег мосты, чтобы спустя столько лет посыпать голову пеплом.

Разочаровываться больно, но осознавать, чем ради тебя впустую пожертвовал другой, родной, хоть и не близкий, невыносимо.

Только сейчас Сириус понял запальчивую красноречивость обычно сдержанного и безразличного Регулуса.

Только сейчас...