А&B, или Как Приручить Мародеров (гет)

Автор графоман, поэтому 21-ая глава будет выложена двумя упитанными частями.

И заодно — с Днем Рождения мамы Ро и мальчика-который-выжил :)

_______________________________________________

Гостиные Гриффиндора, за два часа до полнолуния

— Сохатый, — Блэк с умным видом расхаживал перед Джеймсом в своем тщательно выглаженном костюме и был похож на нахохленную черно-белую птицу. — Я думаю, ты справишься без меня этой ночью?

— Блэк, ты выглядишь, как надутый индюк. Сделай лицо попроще, — отмахнулся от него Поттер и откинулся на диване, ненароком подобравшись поближе к Лили. Девушка вручную вышивала какой-то затейливый узор на ткани, что значило — Лили очень и очень обеспокоена. Вышивка всегда помогала ей прийти в себя и обдумать тревожные вопросы.

— Сохатый, я совершенно серьезно, — ответил Блэк, и его голос действительно звучал подозрительно спокойно. Никакой насмешки, сарказма и вечных «аристократических» шуточек.

— Что ты задумал?

— Ты мне мамка что ли, чтоб я перед тобой отчитывался?

— Ты и перед ней не больно-то распинался в свое время.

— Тем более.

Джеймс вздохнул, понял, что ничего не добьется и пожал плечами. Это же Блэк, он и в пасти дьявола не пропадет.

— Ремуса с какого-то черта заперли в подвале, учеников по случаю грядущего полнолуния заперли в Хогвартсе, я... заперт рядом с Лили, — на последней фразе тон Поттера стал крайне довольным. Парень хитро покосился на Эванс, но та остервенело дергала запутавшуюся нитку и, казалось, не слышала совершенно ничего. — Так что, Бродяга, катись хоть ко всем чертям.

Блэк кивнул, напряженно обдумывая ситуацию. Фраза Джеймса как нельзя точно описывала колонию Сивого, в которую он собирался сегодня заглянуть. Если Спринклс думала, что она так просто от него отделается, значит, она сильно просчиталась. Бродяга был уже почти у выхода, когда его окликнул тихий надтреснутый голос Лили.

— Сириус... — она подняла на него свои красные от слез глаза и тихо сказала: — Удачи.

Блэк коротко кивнул, дабы лишний раз не разводить сопли, и вышел.

— Джеймс, — Лили отложила вышивку в сторону и положила руки на колени перед собой, — нам нужно присмотреть за Эмили.

— Что?

— Эмили, Джеймс. Магглорожденная. Малфой ее ненавидит, слизеринцам она не по душе.

— Беата приглядит за ней, Эванс. Чего ты так разволновалась? — Джеймс попытался приобнять Лили за талию, но не тут-то было.

— Джеймс! — резко воскликнула Лили и раздраженно уставилась на Поттера. — Беаты сегодня в школе не будет! Если бы была, разве Блэк унесся бы куда-то под ночь? Он же не просто так ушел! А если бы дело касалось чего угодно, кроме девчонки, он бы рассказал тебе, в чем его план. Но он смолчал, а это значит...

— Твою ж мать... — выругался Поттер, игнорируя недовольный вздох Лили и резко садясь на диване. — Этот придурок, что?..

— Оставь это ему, — жестко сказала Лили и положила руку поверх ладони Джеймса. Парень вздрогнул и недоуменно уставился на ее маленькую кисть, оканчивающуюся острыми перламутровыми коготками.

— Он мой друг, Лил. Бросить его в такую ночь — это поступок последнего труса.

— Это его личное дело, — возразила Эванс. — Его и Беаты. И лучше им не мешать — иначе вреда будет больше, чем пользы. А у нас есть свои дела. Я абсолютно точно уверена в том, что сегодня в школе что-то произойдет. Малфой не мог исчезнуть просто так. Он ушел, чтобы вернуться. Ушел, чтобы никто не мог контролировать его или следить за ним. Сам посуди — нас всех заперли в школе, строжайше наказав не покидать гостиных. Наверняка, что-то затевается рядом с Хогвартсом. А если так, то основные защитные силы будут сосредоточены вне замка, и если кто-то пожелает атаковать учеников, то...

— Удар изнутри?

— Вроде того, — кивнула Лили. Руку она так и не убрала, изредка перебирая пальцами и почти невесомо касаясь ладони Джеймса, отчего у того по всему телу то и дело пробегал табун мурашек. — И Эмили окажется под ударом. Кроме того, это неплохой шанс выследить Малфоя и его компанию — едва ли он будет действовать один. А даже если и так... все равно.

— У нас есть карта, — медленно сказал Джеймс. — Нужно просто выследить ублюдка, поймать тот момент, когда он будет на территории Хогвартса... Ну или не он, а кто-нибудь из его шавок. Но в одиночку действовать бессмысленно. — Джеймс был уверен в своих силах, но никак не в силах Лили, какой бы храброй и воинственной она не была.

— Я, ты, Питер, Элиза, Эмили...

— Элиза?

— Девушка Питера, Джеймс! Мог бы запомнить.

— Действительно, такое случается не часто, — ухмыльнулся Поттер и тут же получил легкий подзатыльник. — Дамблдор снимет с нас шкуру, если мы опять будем действовать за его спиной.

— Дамблдор даст добро, Джеймс. Я уже говорила, что мое появление в Гренобле должно так или иначе спровоцировать Лорда и Пожирателей. Сейчас для них наилучший момент. Охрана школы ослаблена, почти все волшебники будут около Хогсмида. Знающему ученику не составит труда пробраться в замок, особенно при наличии сообщников.

— Лили, ты... ты имеешь в виду, что они придут за тобой?

— Я не знаю, — мотнула головой Эванс. — Я просто предполагаю. Это имеет смысл, разве нет? — она закусила губу. — Их цель — магглорожденные. И им необходимо показать свою силу, пошатнуть веру в Дамблдора. Значит, логично было бы выбрать наиболее подходящую жертву — а если жертвой буду я, они убьют двух зайцев одним выстрелом. Избавятся от надоедливой мухи и покажут свою власть.

— Убить?! Эванс, ты думай, что говоришь! — взбеленился Поттер. Он подорвался с кресла, навис над Лили и с силой тряхнул ее за плечи. — Не хочу, чтобы ты была приманкой, ты ведь к этому клонишь, разве нет?

— Какого черта, Джеймс! — Лили тоже пошла в наступление, резко вскакивая и вынуждая Джеймса отступить. — Это война! Не буду я сидеть сложа руки только потому, что ты боишься за мою жизнь!

Джеймс прикрыл глаза, медленно вдохнул и с шумом выдохнул. Все же Лили Эванс была истиной гриффиндоркой и переубедить ее можно было только убив.

— Хорошо, продумаем план. И напиши Питеру, чтобы он был здесь.

— Уже, — буркнула Лили, стыдясь своей вспышки ярости. — Держи свою дурацкую карту наготове.

* * *

Слизеринские гостиные, то же время

— Итак, Питер, — усмехнулся Розье и окинул мальчика оценивающим взглядом. — Я не ожидал, что ты столь быстро откликнешься на наше предложение.

Питер сглотнул, глядя Розье прямо в глаза. «Только-бы-не-выдать-себя-только-бы-не-выдать-себя-только-бы-не...» — скороговоркой проносилось в его мозгу. Утром с совой ему пришла записка не от кого иного, как от Люциуса Малфоя. Письмо было достаточно стандартным: «Мы верим, что вы Питер — один из достойных, бла-бла-бла, несмотря на ваше происхождение, бла-бла-бла. Мы можем позаботиться о вашей матушке, бла-бла-бла...»

Это пока еще была вежливая угроза, и что последует далее, Питер тоже отлично понимал. Он не рискнул идти к Дамблдору сразу после прочтения, опасаясь слежки, а потому решил взять ситуацию в свои руки. В письме Малфой недвусмысленно намекал на Слизерин, мол, «ты найдешь там соратников», и Питер, дождавшись позднего вечера, чтобы не столкнуться с кем-нибудь неподходящим, отправился прямо в изумрудную гостиную. Стоило ему появиться у портрета, как словно из ниоткуда возник омерзительно льстивый Розье со своими прилизанными черными волосами и подхватил Питера под руку. Наверное, по наказу Малфоя парень дежурил здесь весь день, как распоследняя собачонка. Розье провел Петтигрю в уголок гостиной, поставил перед ним чашку с душистым чаем, тарелку с пирожными и словно бы невзначай сверкнул золотым перстнем на левой кисти.

Питера тошнило от этой показной лести, подхалимства и наигранного уважения. В глазах Розье застыло ничем не прикрытое презрение — он знал, что Питер является полукровкой, но против решения Малфоя идти не смел. К чаю Питер не прикоснулся, опасаясь веритасерума, по той же причине он проигнорировал пирожные. Всё в гостиной Слизерина вызывало в нем отвращение, но он не мог отступить. Не теперь, когда уже все для себя решил.

— Почему вы пришли, Питер? — склизким ядовитым голосом спросил Розье.

— Почему мы говорим об этом прямо в гостиной? Это опасно, нас могут заметить. — Питер показательно окинул взглядом комнату, игнорируя вопрос слизеринца. Розье дернулся, но решил «простить» Питеру его маленькую дерзость.

— Вы же понимаете, Питер, что здесь для вас нет врагов. Вы можете доверять моим братьям и сестрам, — Розье позволил себе скупую улыбку. — А в последствии, быть может, и вашим.

— Тем более, что большая их часть сейчас прикрывает армию Сивого? — холодно отчеканил Питер, не поддаваясь на обольстительный тон.

— О, я вижу вы более осведомлены, чем я мог предполагать... — насмешливо протянул слизеринец и смолк, словно бы ожидая продолжения, но Питер упрямо молчал. — Что ж, в таком случае я не понимаю, какие еще объяснения и аргументы вам необходимы?

Вопрос был риторическим, и Розье, сделав крохотный глоток из чашки, заговорил снова:

— Итак, Питер, Люциус уведомил меня о вашем приходе. Также Люциус полагает, что вы можете стать нашим новым сторонником. Не могу не поинтересоваться, а что же вы сами думаете обо всем этом? — Розье откинулся в кресле, сцепив перед собой руки, и Питер мог бы поклясться, что это ничтожество сделало себе маникюр.

— Я не совсем... не совсем понимаю ход мыслей Малфоя. — Слизеринец снова дернулся, словно не мог понять, как такое никчемное создание, как Питер, позволяет себе называть Малфоя просто по фамилии. — Я с Гриффиндора, мои друзья с Гриффиндора. Все мы пострадали во время последнего нападения Пожирателей, и я не вижу ни одной причины, по которой я согласился бы помогать Лорду и его... сторонникам.

Питер колебался: с одной стороны, явно дерзить Розье он не мог — тот решил бы, что Питер совершенно не подходит им в качестве шпиона, и план Дамблдора бы сорвался. С другой стороны, если бы Питер слишком быстро согласился или стал лебезить, слизеринец мог заподозрить что-то не то.

— Но вы пришли, Питер, — хмыкнул Розье и с улыбкой посмотрел на Петтигрю. У него было лицо человека, который был уверен в своем всезнании и всепонимании человеческих душ и страстей. — Вы, вероятно, обдумали ситуацию и нашли в ней определенные плюсы.

Розье замолк, Питер судорожно искал ответ на этот вопрос и не находил. Какие плюсы, по мнению этого слизняка, Питер мог найти в предательстве?

— Молчите, Питер, что ж... Не бойтесь. Ваш поступок не будет трактован нами превратно, мы все понимаем, что вы просто устали от гнета двух своих друзей — Поттер и Блэка, от их непомерного бахвальства и наглости. Вы хотите взойти на пьедестал сами, так, чтобы никто не заслонял вас. Это здоровое амбициозное желание, которое может возникнуть у каждого уважающего себя волшебника.

Питеру очень хотелось фыркнуть или просто плюнуть Розье в лицо, но он сдержался. Наклонив голову и уставившись в свои руки, он снова промолчал. Розье воспринял этот жест, как согласие, и продолжил нести тошнотворную чушь.

— Конечно, вы также не можете не понимать, что слава, возможность быть среди чистокровных, — Розье явно намекал на полукровность Питера, — а также материальное богатство ждут вас, если вы все же решитесь вступить в наши ряды. Безусловно, нужно понимать, что служение Лорду связано с большой ответственностью, но и с не меньшей честью.

— Что же будет, если я откажусь? — по возможности ровно спросил Питер, раздумывая над тем, насколько у них разные с Розье понимания чести.

— О, мой дорогой друг, — улыбнулся Розье, и Питер почувствовал, как внутренности в нем заворачиваются от отвращения. — Вы и ваша матушка можете получить не только богатство, но и долгую жизнь. Очень долгую. В случае же вашего отказа все может быть... иначе.

Розье давал понять, что за мягкими убеждениями вполне может последовать грубая сила, а Питер сидел и не понимал, как можно говорить об убийстве невинного и незнакомого тебе человека с такой расслабленной улыбкой. Но Розье говорил. И, наверное, не в первый раз.

— Мне необходимо... подумать, — «а вернее, посоветоваться с Дамблдором» — выпалил он.

— Безусловно, мой друг, — Розье кивнул и сделал маленький прихлебывающий глоток из кружки. — Я полагаю, трех дней вам должно хватить?

Питер коротко кивнул. Все его естество желало убраться из гостиной Слизерина и не видеть мерзкую рожу Розье больше никогда.

— Сообщите мне ваш положительный ответ в ближайшее время, мистер Петтигрю, — Розье улыбнулся снова, и Питер, кивнув, поспешно поднялся, неуклюже врезавшись в стоявшую неподалеку статую.

Сумбурно извинившись, Петтигрю по возможности спокойно прошествовал к портретному проему и, только оказавшись за пределами гостиной, позволил себе облегченно выдохнуть. У него было ощущение, будто он только что вытащил голову из банки со змеями.

* * *

Окрестности Хогвартса, за час до полнолуния

— Я против! — Шелбот расхаживал вокруг Беаты, словно та была рождественской елкой. — Девчонка! Сколько тебе?

— Семнадцать, ваше Занудное Величество, — отозвалась Спринклс, натягивая на себя нечто, отдаленно похожее на кожаные доспехи.

— Ты еще ученица Хогвартса! Ни черта не видала в этой жизни! О чем думает Дамблдор, раз позволяет таким, как ты, принимать участие в битве с оборотнями?!

— Он, в отличие от вас, по крайней мере, думает, — Беата очень холодно взглянула на Кингсли и громко выругалась, когда запутавшаяся в тряпке рука не пожелала вытаскиваться обратно. Мракоборцы, выслушав ее речь, одобрительно крякнули.

— Ну давай, — хмыкнул Кингсли, наблюдая за потугами Спринклс, — расскажи мне, что ты не такая, как все твои сокурсницы.

По окружавшим их охотникам пробежал одобрительный гул. Волшебники облачались в защитные одежды, натягивая поверх плащи и мантии. Каждый из них смотрел на Беату с удивленной насмешкой, все еще не веря, что мудрый директор школы отправил вместе с ними столь молодую ученицу, пусть и старшекурсницу.

— Я вам клоун, что ли? — Спринклс, наконец-то разобравшись с одеждой, уперла руки в бока, вызвав очередную порцию смеха.

— Профессор Дамблдор сказал, что ты будешь очень полезна, но ни черта не объяснил почему. Я вижу только девчонку, которую нужно защищать. Которая, скорее всего, не имеет ни малейшего понятия о том, как держать в руках хоть какое-нибудь оружие и которая перепугается, как только увидит любого, самого хилого оборотня.

— Оборотни не бывают хилыми, — раздраженно ответила Беата. — Многие думают, что в своей второй ипостаси они становятся неуправляемыми алчущими крови чудовищами, но это не так. Все это действует только для одиночек, для тех, кого отец не обучил драться. Опытные матерые вожаки прекрасно осознают реальность, и когда они рвут зубами чужое мясо или ломают кости, они ясно представляют себе, что делают. Если бы они могли говорить по-человечески в этот момент, они бы без труда перечислили своей жертве, сколько именно костей и мышц в ее теле они собираются разгрызть, разорвать и раздробить. Те глупцы, которые думают, что будут драться с усовершенствованной версией волков — обречены. Вы будете драться не с животными. Вы будете драться с людьми, на которых почти не действует магия, чья реакция позволяет им с легкостью ускользать от любого оружия и стрел. Люди опаснее зверей. Лучше бы вам запомнить это, Кингсли Шелбот, и не обращать на меня внимания. Я с одиннадцати лет выживаю в одиночку. Как-нибудь справлюсь и без вашей помощи.

Шелбот посмотрел на Беату со смесью удивления и сомнения. Он все еще считал ее слабой девчонкой, но теперь вынужден был признать, что у этой девчонки хотя бы есть мозг.

— В чем смысл вашего присутствия, мисс Спринклс? Вы так и не ответили нам, — вперед шагнул неизвестный Беате мракоборец. Жилистый, худой, уже седеющий мужчина в охотничьем плаще, палашом на поясе и охотничьим арбалетом за спиной.

— Я могу ослабить оборотней на какое-то время. Та часть природной магии, которую волшебники утратили, начав пользоваться палочками.

— Насколько сильно, мисс Спринклс? — уточнил мракоборец.

Беата пожала плечами.

— В бытность свою, когда моя бабка тренировала нас, я могла выстоять против троих около пары минут. Сейчас пятеро-семеро зверюг. Если не будете зевать, у вас будет шанс вырезать им сердце раньше, чем они откусят вам головы. Но в таком состоянии драться я не смогу, вам придется прикрывать меня. Надеюсь, вы понимаете это.

— Иными словами, вы будете абсолютно беспомощны против этих тварей на близкой дистанции, и даже не можете быть уверены, скольких конкретно вы способны удержать... Вы настолько храбры или настолько глупы?

— Я со Слизерина, — фыркнула Беата, иронично взглянув на Кингсли. — Храбрость и глупость — это не ко мне.

Кто-то в рядах мракоборцев пробормотал нечто презрительное и едкое, но не осмелился выразить свое мнение прямо.

— Как я уже сказала, я в состоянии себя защитить, — продолжила Беата. — К тому же, здесь буду не только я.

— О чем вы?

Спринклс только молча кивнула в сторону темнеющих деревьев. Секунда тишины и из леса на поляну, освещенную небольшим костром, начали выходили звери. Первым вперед выступил чуть припадающий на заднюю ногу леопард. Зверь коротко взглянул в глаза Беате и неожиданно по-человечески кивнул. Беата склонила голову в знак приветствия. Вслед за леопардом плотной тенью из кустарника двинулся матерый бурый медведь, огоньком мелькнула рыжая проворная лисица, протрусило несколько лохматых волков, что-то гибкое и черное скользнуло в кустах...

— Кто это? — ошеломленно выдал Кингсли, глядя на разномастную звериную армию, которая смотрела на него снизу вверх вполне осмысленным насмешливым взглядом.

— Природные маги, — ответила Спринклс. — Чистокровные, способные обращаться в свою вторую ипостась. В ней им будет гораздо проще выслеживать оборотней и противостоять им.

— Тогда к чему здесь вы? И почему вы сами не примите вторую ипостась?

— Я не могу обращаться, — коротко отрезала Беата, всем видом показывая, что не желает больше говорить на эту тему. — И не могу бросить их. Я уговорила своих родичей на битву с оборотнями, хоть у них и не было никакого резона соглашаться на это. Если я уйду сейчас, это будет трусливым бегством. Я со Слизерина, но это не значит, что у меня нет понятия чести.

— Сколько вас всего? — спросил седой мракоборец, с интересом оглядывая точеного леопарда, переступающего с лапы на лапу.

— Двадцать.

— Негусто.

— У вас есть около часа — можете сгонять в Лес Дина и уговорить кого-нибудь еще.

— Оставьте свой сарказм, мисс Спринклс. Я всего лишь пытаюсь оценить ситуацию.

— В лучшем расчете это сотня оборотней, — подытожил Шелбот. — К тому же, ваших магов нужно защищать в момент колдовства.

— Пары-тройки человек будет достаточно. Тем более, мы не будем абсолютно беспомощны. Мы вполне способны противостоять оборотням, просто в таком случае мы не сможет ослаблять их магически.

— На первый взгляд, у нас достаточно людей, мисс Спринклс, но я еще не видел ни одного плана, который бы сработал, как задумано.

— Вы просто не знакомы с Эмили Паркер, — хмыкнула в ответ Беата. — Забудьте, вы с ней, на ваше счастье, незнакомы. Вы хотели расставить магов на границе?

— Треть перебросить на защиту Хогсмида, оставшихся к Запретному Лесу, оттуда придет внушительная сила.

— Это разумно.

— Через час начнется полнолуние, нам пора расходится, — подытожил Кингсли, бросая на зверей несколько нервный взгляд.

— Я пойду к лесу, — Беата вскинула рюкзак на плечо. — Отправьте мою мать к Хогсмиду.

— Вашу мать?

— Леопарда. Это моя мать.

Кингсли только кивнул, понимая нежелание Беаты драться рядом с близким человеком. Слишком большой риск и слишком большое волнение за чужую жизнь.

— Дингл, группа мракоборцев будет ждать вас у Запретного Леса. Мисс Спринклс, вы вольны выбрать тех колдунов, что будут рядом с вами.

— Мы уже определились.

— Чудно.

Кингсли кивнул снова.

— Удачной охоты, господа. — гулко пробасил он и через минуту уже скрылся в кустарнике. За ним последовала почти вся группа мракоборцев.

Животные самых разных мастей и окраски на миг появлялись из-за деревьев, пересекая поляну разноцветными росчерками, и тут же исчезали на противоположной стороне. Беата, Дингл, двое его людей и двое колдунов последовали в сторону Леса.

Никто не заметил, как хрустнула одинокая ветка под лапами большого черного пса, зловещей тенью проскользнувшего среди толстых лесных стволов.

* * *

Подвалы Хогвартса, полнолуние

Ремус чувствовал себя странно. В любое полнолуние он чувствовал себя одинаково.

Одинаково паршиво. Одинаково отвратительно. Одинаково убито.

Но сейчас он чувствовал себя странно. Там, где-то возле Хогвартса скоро развернется самая настоящая битва между волшебниками и вервульфами, и неизвестно, смогут ли мракоборцы выдержать натиск обезумевших от жажды крови зверей, натасканных на убийство. Под дверьми подвала сидит его девушка — испуганная, сжавшаяся от холода и страха, но намеренная стоять до конца. Он чувствовал ее запах — терпкий, прохладный и острый. Запах впитался в кожу, окутал невидимым дымком сковывающие Люпина цепи, проскользнул тонкой нитью по каменному полу, проворно шмыгнув за дверь и опутав Эмили с головы до ног.

Это была нить, неожиданно прочно связывающая сейчас человеческую девушку и проклятое чудовище.

Ее запах, мысли о предстоящей битве, в которой он никак не мог быть полезным, о друзьях, которые впервые были не с ним... все это переплеталось в голове Ремуса, медленно сводя с ума. Он хотел, чтобы ночь поскорее закончилась, растопленная спасительным солнечным светом. Чтобы на утро, добредя до Большого зала, он смог бы съесть хорошо прожаренный тост с беконом и чудный омлет. И не услышать ни одного всхлипа или тихого скорбного сообщения о смерти знакомого профессора, ученика, близкого друга.

Пусть он и прекрасно знал, что это слишком смелые мечты.

Но все это будет потом, а сейчас Ремус чувствовал, как начинают трещать от напряжения его кости, выгибаясь и протестуя. Как что-то внутри него тихо скулит, желая поскорее обратиться и вырваться из ненавистных оков слабого тела, стать наконец-то свободным зверем. И остаться человеком.

Запах Эмили стал мучительно сильным, пробираясь в ноздри так, словно и не было никакой стены между ними. А может быть, ему просто казалось?

На границе сознания он услышал шум — то ли чьи-то голоса, то ли спор, вскрики... а затем провалился в тяжелый омут сокрушительной боли и затапливающего разум желания убивать.

Очнулся Люпин только через пару минут. Кандалы все так же жгли холодом, надежно обнимая мощные лапы, но цепи волочились за ними по полу, выдранные из стены нечеловеческими усилиями. Люпин внутренне усмехнулся — вздумали удержать молодого крепкого оборотня какими-то железками? Как бы не так.

Ремус тяжело поднялся, тряхнул мордой и потянул носом: в ноздри снова ударил этот запах. Такой манящий, горячий, сладкий, восхитительно живой и чистый... Так может пахнуть только людская кровь.

«Стой! — воскликнул кто-то внутри головы. — Мы должны противостоять! Должны держаться!»

Или нет?..

Ремус медленно подошел к двери, опуская морду к порогу, к щели между дверью и полом, чтобы втянуть еще больше этого изумительного аромата, не упустить ни капли. И тут же раздраженно зарычал — этого было слишком-слишком мало! Жалкие крохи того, что он мог бы получить, если бы не было здесь этой ненавистной двери!

А еще он слышал дыхание — прерывистое, взволнованное, испуганное. Слышал робкий вздох — так делают люди, когда собираются с силами, намереваясь что-то сказать. И выдох — так они делают, когда никак не могут решиться и отступают. Ничтожества.

Оборотень раздраженно ударил лапой дверь, еще раз и еще, но та стояла незыблемо. И та девушка за дверью тоже никуда не уходила. Смелая или глупая?

Зверь ударил снова, и дверь снова не поддалась, только скрежет когтей о прочное железо раздавался раз за разом все громче. Люпин заворчал, отошел от преграды, насколько позволяла ширина комнаты, и, напрягшись, прыгнул вперед, всем телом бросаясь на препятствие. Дверь гулко недовольно загремела, но не сдвинулась ни на йоту. Что же делать?..

Словно в ответ на этот вопрос, раздался скрежет, заставивший Ремуса опасливо отскочить к дальней стене. Скрежет был похож на звук отодвигаемых внешних засосов. Но разве такое возможно? Кому может прийти в голову открыть дверь в комнату с голодным оборотнем?

«Люди — ничтожные идиоты, — едко прошептало сознание. — Они способны на любую глупость».

«Нет, здесь что-то явно не так...»

«Не бойся, мы можем все».

Дверь заскрипела и медленно поползла в сторону, приглашающе отворяясь. В просвет между ней и стеной тут же упало пятно теплого оранжевого света, такого ласкового и гостеприимного, призывно зовущего к себе. Люпин задумчиво смотрел в появившийся проем и ждал. Ни к чему бросаться в бой столь неосмотрительно, лучше выждать и действовать наверняка. Но ничего не происходило, только чуть трепетали тени на полу, когда огонь факела поддавался очередному нашествию сквозняков.

А еще, из коридора продолжал просачиваться человеческий запах. Тот самый запах. Запах, о котором Люпин-зверь мечтал, казалось, уже целую вечность. И тот, от которого Люпин-человек тоже сходил с ума.

Оборотень сделал осторожный шаг по направлению к двери, вытянул голову, снова потянув носом воздух, сделал еще шаг, немного подумал, переступая с лапы на лапу и больше не стал медлить. Прыжком он преодолел расстояние и вырвался из своей ненавистной клетки. Запах настиг его с новой силой, и Люпин больше не желал ему сопротивляться.

* * *

Гостиные Гриффиндора, полнолуние

— Есть, Лил! — Джеймс подскочил на кровати, чуть не ударившись макушкой о верхнюю балку.

— Кто? — девушка тут же оказалась рядом с Джеймсом, заглядывая тому через плечо.

К полуночи они переместились в пустующую спальню мародеров, Питер куда-то подевался и на письма не отвечал, Ремус был заточен в подвалах, а Блэк свалил в лес. Джеймс разрывался: он понимал, что должен очень внимательно следить за передвижениями всех слизеринцев в школе, а заодно и за передвижениями Блэка, но в то же время ему не давала покоя мысль, что он сидит сейчас на своей кровати вместе с Лили. На дворе ночь, лунный свет льется в окно, и им совершенно никто не может помешать...

Через полчаса Джеймс решился озвучить эту мысль Эванс, за что тут же получил по голове увесистой книгой по Прорицанию. Эванс показательно отсела от Джеймса на добрых пару метров, устроившись на кровати Питера, чтобы «не провоцировать его мужскую натуру» и продолжила сверлить Поттера взглядом. Джеймс внутренне ухмыльнулся — не думай она сейчас о том же, о чем и он, не стала бы реагировать столь резко на это шутливое заявление.

В отсутствие Эванс Джеймсу ничего не оставалось, как грустно пялиться на карту, временами удаляясь мыслями в просторы своих почти приличных фантазий. Неожиданно появившаяся на карте точка мигом вырвала гриффиндорца из дремы.

— Люциус! — Джеймс ткнул в пятно на волшебном пергаменте. Пятно, деловито покачиваясь, направлялось куда-то на нижний уровень подземелий.

— Откуда он там взялся? Он же не входил через главные ворота?

— Нет. Я только что его заметил. Проверял Лунатика и обнаружил ублюдка. Возможно, под гостиными Слизерина есть какие-то тайные ходы, о которых мы не знаем. Вроде тех, что обнаружили Блэк с Беатой.

— Эти балбесы просто головой при падении ударились. Нет в Хогвартсе никакого василиска, — фыркнула Лили.

— Это неважно, — резко оборвал ее Джеймс. — Видишь? Он спускается ниже, туда, где заперт Лунатик.

— И Эмили все еще там...

— Черт! Ремус же говорил, что к началу полнолуния она уйдет в свои гостиные!

— А ты ушел бы? — Лили тряхнула головой. — Идем же. Быстрее!

* * *

Окрестности Хогвартса, полнолуние

Когда Беате было семь, к ней пришла Гвендолин и непривычно ласковым и успокаивающим тоном сказала, что пришло время Беате узнать кое-что об ошибках ее предков. Беата очень хорошо помнила тот день — интерес, вспыхнувший в ней после слов бабушки, и та жуткая правда, обрушившаяся на нее после.

Гвендолин привела Беату в запрещенную зону — в зону, в которой нельзя было играть детям вплоть до семи лет. Вместе с ней там оказались еще несколько знакомых мальчишек и девчонок. Все они выглядели удивленными и донельзя заинтересованными. Всем им поведали историю об опасных оборотнях, порожденных людской жадностью и глупостью, и объявили, что пришло время обучиться некоторым мерам... предосторожности. Дети ожидали обычного практического урока и учителя, который покажет им пару пассов, но вместо этого их подвели к вольеру, окутанному защитными чарами — внутри медленно бродили изможденные слабые звери.

— Почему волчок так забавно идет? — спросила одна девочка по имени Грета и глупо засмеялась. Беата до сих пор считала, что даже невероятная красота Гретель не способна компенсировать тот недостаток мозгов, который обнаружился у нее при взрослении.

«Волчок», услышав смех, поднял голову и посмотрел на детей мутными, ничего не понимающими глазами. В них застыл страх, безысходность и неимоверная усталость. А Гвендолин тогда сказала, что это — страшные и опасные чудища, коих следует уничтожать при любой возможности.

«Если, конечно, вы уверены в своих силах. Не стоит безрассудно жертвовать собой», — снисходительно добавила она. Ведь Гвен никогда ничего не делала за просто так.

А потом колдунья легко взмахнула рукой, и оборотень согнулся, сипло и тоскливо заскулив. Это было кошмарное зрелище. Не было алой крови или хруста ломающихся костей, не было конвульсий или мучительного воя, но эти странные немыслимая покорность и смирение свободного по своей природе зверя впечатались в сознание Беаты навсегда.

Измученный волк, уже не верящий в то, что будет спасен, утративший всякую надежду, лежал на грязной земле и тихо плакал. Наверное, он даже понимал, что происходит — ведь на улице стояло раннее утро, а значит, Гвендолин применила одно из своих многочисленных заклинаний, чтобы насильно обратить вервульфа в его звериную форму. А ведь, хоть и частично, он был человеком. Возможно, Беата даже его знала.

А еще Спринклс отчетливо запомнила взгляд одного из зверей в вольере. Этот волк пока еще не смирился со своей судьбой. Он тихо ворчал и смотрел на недоумевающих детей, смотрел со злобой и ненавистью настолько явными, что Беата кожей чувствовала их и отчаянно хотела сбежать. Ей казалось, что он запомнил ее лицо и лица всех тех, кто стоял рядом. Запомнил, чтобы когда-нибудь потом, через долгие-долгие годы, когда он все-таки вырвется, отомстить. Каждому, кто издевался над ним. Кто унижал его. Кто презирал его. Отомстить тем колдунам, чьи предки создали таких, как он, а теперь мучали, не желая признавать своей вины.

А в том, что он вырвется, Беата отчего-то не сомневалась. В глазах зверя крылась истинная свобода — свобода, которую нельзя отобрать, даже посадив в клетку и заковав в цепи. Свобода, которая произрастает изнутри, из самого сердца, и умирает только вместе со своим обладателем.

И сейчас, когда Спринклс шла вместе со своими родичами и тройкой мракоборцев к Запретному Лесу, она боялась именно этого — встретить того самого оборотня. Пусть это был глупый и нелогичный страх, но Беата знала — встреть она его в лесу, и ей нечего будет ему противопоставить. Потому что этот оборотень имел право ненавидеть. Имел право мстить.

«Вот бы здесь был Блэк», — мелькнула в ее голове мысль и тут же исчезла, задавленная сознанием.

Ночь пахла хвоей, свежей прохладой и едва ощутимой опасностью. Беата шагала тяжело и звучно, наступая на сухие ветки, то и дело ловя на себе недовольные взгляды мракоборцев, чья поступь была неслышной и почти парящей. Так, как они, Беата ходить не умела, да и смысла не видела. Любой оборотень почует их без какого-либо труда, тем более, если это будет стая.

— Не боитесь, мисс Спринклс? — прохрипел Дингл над ухом Беаты. Мужчина оказался неожиданно высоким, закрыв собой добрый кусок неба вместе с застывшей на нем сырно-желтой луной.

— Чего мне бояться, мистер Дингл? — горько усмехнулась Беата. — Смерти?

— Вам семнадцать. Чудная молодая пора. Пора бесстрашия и любопытства. Вы думаете, что можете все, но еще не вполне осознаете цену, которую можете заплатить за осуществление своих целей.

— Думаете, я рвусь в бой, чтобы показать всем, какая я великая и сильная волшебница?

— Думаю, да. Хотите что-то кому-то доказать. Или отомстить. Мы все так или иначе были покалечены в детстве — кто родителями, кто школой, кто злыми детьми. И этот след тянется через всю жизнь.

— Мой отец будет там, мистер Дингл, — голос Беаты дрогнул. Она сама не понимала, с чего так разоткровенничалась — возможно, дело было в том, что эта ночь вполне могла стать последней для многих из них. — Он оборотень, добровольно пошедший в услужение к Темному Лорду.

— Он знает, что там будете вы? Ваша мать — его жена, я полагаю?

— Не может не догадываться.

— Не стоит доказывать ему, что он не прав, мисс Спринклс. Или мстить ему за неверный выбор. Тем более — ценой собственной жизни.

— Мне это ни к чему, мистер Дингл. Доказывать что-то человеку, который отказался от меня почти с самого рождения. Но стоять в стороне я не буду, — отрезала Беата, и по ее тону стало ясно, что разговор окончен.

— Ваши родичи знают, о чем мы говорим? — понятливо сменил тему Дингл.

— Конечно. Если хотите, то можете считать их анимагами — не могут ничего сказать, но все слышат. — Трусившая справа от Беаты волчица обернулась на слизеринку, сверкнула желтыми глазами и, оскорбленно тряхнув мордой, ускорила бег. Дингл только хмыкнул, наблюдая эту сцену.

Они уже вышли из небольшого леска и теперь пересекали огромное поле перед Хогвартсом. Впереди, около Запретного Леса виднелись магические огоньки. Они мягко покачивались в воздухе, развешанные на одинаковом расстоянии друг от друга, и уходили длинной вереницей вдаль, в сторону Хогсмида. Казалось, что это большая светящаяся гирлянда, которую какой-то шутник развесил вокруг Хогвартса в честь предстоящего праздника.

Только вместо гирлянды в темноте тускло мерцала сетка защитных чар, а вместо праздника с шутниками предстоял бой с оборотнями.

— Нам к тем огонькам, мисс Спринклс. Расположимся между ними — по двое-трое ваших родичей и трое мракоборцев. Я останусь с вами, мисс Спринклс. Ни к чему такой молодой девушке умирать.

— Считаете, что сможете защитить меня лучше всех?

— Мне опыта не занимать, мисс Спринклс. Я уже сорок лет в мракоборцах и примерно столько же отлавливаю оборотней. Когда-то у меня была дочка, такая же неуемная, похожая на вас. Погибла от драконьей оспы. Так что можете считать, что я ей через вас долг выплачиваю.

Беата странно посмотрела на Дингла: то ли с состраданием, то ли с уважением и коротко кивнула:

— Буду благодарна.

— То-то.

Сириус только фыркнул про себя. В Дингла и его способности он верил, а вот в тех двоих юнцов, что шли рядом с ним — не очень. У парней явно тряслись поджилки, и Сириус их понимал. В первый раз, когда они с Сохатым и Хвостом прыгали в полнолуние вокруг Лунатика, Блэку стоило огромных усилий не заскулить и не забиться в какую-нибудь далекую нору. Оборотни пугали не столько своим внешним видом, сколько внутренней, исходящей от них животной злобой и яростью. Животные инстинктивно обходили оборотней стороной, и только последние самоубийцы могли согласиться добровольно коротать ночь рядом с такой зверюгой.

А еще Блэк не очень понимал, на кой черт Беата пошла в этот лес вместе со всеми. Вести за собой родичей? Ха! Три раза "Ха!" Для этого достаточно было Серены. Что-то кому-то доказывать? Ну, если бы так сделала Паркер — да, Блэк бы поверил. Но Беата? Беате всю жизнь было до лампочки чужое мнение, не говоря уже о том, что рисковать своей жизнью ради сомнительной встречи с отцом, которого она толком не знала, она бы не стала. Нет, у Беаты была своя цель, и Блэку очень хотелось узнать какая до того, как Спринклс начнет претворять очередную свою идиотскую затею в жизнь.

— Мы на месте, мисс Спринклс, — сказал Дингл, вырывая Блэка из размышлений. Пес проворно нырнул в ближайшие кусты и затаился. — Умеете обращаться с холодным оружием?

— Не особенно, — передернула плечами Беата. — Да и мне это ни к чему.

— Боевой навык никогда не помешает, — покачал головой Дингл, но дальше спорить не стал. Его ученики вытащили мечи из ножен, приняв размахивать ими якобы для разминки перед боем, но стушевались под взглядом старшего товарища и скромно уселись на землю.

— Сколько еще до полнолуния? — пробасил рядом новый незнакомый голос. Дингл дернулся, а двое его помощников тут же схватились за луки.

Говоривший оказался плотным тяжеловесным мужчиной, с хмурым лицом, выступающими надбровными дугами и полными губами. Серые льдистые глаза смотрели на Дингла прямо и без утайки, ожидая ответа. На плечи человека была накинута большая мохнатая шуба бурого цвета — так делали все анимаги: надевали на себя одежду из натуральных материалов, чтобы при превращении она не терялась и не рвалась.

— Господин Медведь? Сходство поразительное, — усмехнулся Дингл. — Ждать еще с полчаса осталось, а потом нам всем будет не до скуки.

— Мы рассчитываем на вас, — раздалось низкое грудное контральто за спиной мракоборца.

Из темноты в свет маячка вышла изящная девушка. Удивительно тонкая и хрупкая, с болезненно светлой, почти белой кожей, она ступила в круг света и тряхнула нестерпимо рыжей гривой волос. Казалось, в ночи разгорелся живой непокорный огонь, обжигающий пальцы и ловко ускользающий от любого прикосновения. Оранжевая лисья шкурка, накинутая на плечи гостьи, отливала солнечной рыжиной.

— Госпожа Лисица, — с пониманием улыбнулся Дингл. — Будьте уверены, мы не подведем вас.

Его молодые помощники сглотнули, во все глаза пялясь на красавицу, и только старый опытный мракоборец справился с собой почти мгновенно, почуяв магическое воздействие.

Блэк очнулся, лишь когда понял, что почти вышел из кустов прямо на свет, завлеченный удивительной красотой незнакомой волшебницы. Насколько же могла быть прекрасной Беата, если бы вся магия семьи была бы доступна для нее? Сириус нехотя вернулся на свой пост, ненароком подумав, что даже Гвендолин, отнюдь немолодая волшебница, обладала какой-то живой, неповторимой красотой, которую не смогла уничтожить и старость.

— Вы презираете нас? — с интересом спросил Дингл — его не столько волновал ответ, сколько сам разговор со столь любопытными колдунами.

— А как еще относиться к тем, кто отказался от крыльев и решил уподобиться свиньям, закопавшись в грязь и не высовывая морды из корыта? — насмешливо ответила Лиса. Ее синие глаза сверкнули, обдав мракоборцев обжигающим холодом.

— Прекрати фонить, — неожиданно буркнула Беата, обустроившаяся на земле спиной ко всем присутствующим.

— Прошу прощения? — Лиса изогнула бровь, чуть повернув голову в сторону родственницы.

— Прекрати их очаровывать. Это не смешно и крайне глупо. Особенно сейчас, перед боем. — Беата наконец-то повернулась, исподлобья взглянув на Лису. Та посмотрела в ответ, как смотрит белоснежный лебедь на вымазанного в земле барсука.

— Я лишь пытаюсь немного вдохновить их перед битвой, — с ноткой надменности ответила Лиса.

— Чтобы им было за кого драться, да? — хмыкнула Беата. — Ты не меняешься, сестренка.

— Взаимно, — Лиса вскинула голову и отошла от Беаты на внушительное расстояние.

«Сестренка?!» — чуть не взвыл Блэк.

— Прекратите обе, — рыкнул Медведь. — Сейчас не время ссориться.

— Ты тоже не меняешься, братик, — хором ответили Беата и Лиса и тут же фыркнули, не желая хоть в чем-то быть похожими друг на дружку.

«Братик?!»

— Давайте просто помолчим, — примирительно произнес Дингл, со скупой улыбкой наблюдая за природными колдунами. Его глаза поблескивали, но более ничем он своего интереса не выдавал. — Ночь длинна.

* * *

Слизеринские гостиные, за полчаса до полнолуния

В слизеринской спальне было мертвенно тихо и зябко. Нарцисса куталась в теплое бархатное покрывало, богато расшитое серебром и изумрудной крошкой, и что-то бормотала во сне. Лампады на стенах горели ровным зеленым пламенем, не согревая комнату и не привнося в нее никакого уюта. Женщины древнего благородного рода Блэк спали в своих портретах, откинувшись в старинных резных креслах и накрыв ноги пледом, все как одна — зеленым.

Огонь в лампадах на мгновение затрепетал, вызвав недовольное бормотание одной из Блэк, и снова загорел спокойно и ровно. Человек, проникший в комнату, мягко прошелся по ворсистому белому ковру, склонился над Нарциссой и невесомо пробежался длинными пальцами по теплой щеке девушки. Он сам не знал, зачем это делает, но позволил себе поддаться секундному порыву.

— Что?.. — сонно пробормотала Нарцисса, неосознанно потянувшись за новым прикосновением. — Люциус?.. — она улыбнулась уголками губ, все еще не открывая глаз.

— Угадала, — произнес над Нарциссой привычно равнодушный, с толикой надменности, голос.

Нарцисса шумно вздохнула, сонно приоткрыла веки, пытаясь сфокусировать взгляд и через мгновение рванулась прочь с кровати.

— Люциус?! — не своим голосом выдала она, более-менее разглядев гостя. — Что ты здесь делаешь?

Люциус со все той же надменной усмешкой наблюдал, как Нарцисса постепенно успокаивается и берет под контроль эмоции. Ее взволнованное лицо разглаживалось, каменея и все больше становясь похожим на привычную маску.

— По какому праву, Люциус? — абсолютно ровно и презрительно выдала она под конец, глядя на Люциуса без страха, только лишь впиваясь в него колким, раздраженным взглядом. Метаморфоза была настолько невероятной, что Люциус не удержался от восхищенного смешка.

— Я рассчитываю на благосклонность и милосердие моей невесты, — Люциус чуть склонил голову, скупо улыбнувшись.

— Вы желаете слишком много, сударь, — в тон ему ответила Нарцисса. Она оценила ситуацию и без труда переняла правила игры. — А если серьезно, к чему подобные меры, Люциус? Зачем врываться ко мне посреди ночи?

— Только в твою комнату ведет потайной ход из Хогсмида, — хмыкнул Люциус, изящно усаживаясь в мягкое кресло-пуф и закидывая ногу за ногу. — По крайней мере, из тех, что знаю я.

— Вот как? — Нарцисса изогнула бровь. — Тот самый, который ты использовал, когда решил воспользоваться моей беспомощностью в период своей... половой несдержанности?

Люциус прикрыл глаза, едва слышно выдохнув. Нарцисса не переставала напоминать ему о том совершенно необъяснимом эпизоде, когда он якобы пробрался в спальню Циссы и потребовал от нее «удовлетворения своих физических намерений». Люциус помнил все очень смутно: запомнил он только стремительную пробежку по Большому залу, отлеживание в Больничном крыле и сладкую месть Блэку, который в последствие возлежал на соседней больничной койке и матерился не переставая.

Люциус был уверен, что где-то между «удовлетворением физических намерений» и Больничным крылом мелькали слова «Беата», «заговор» и «месть», но доказательствами не располагал. Пока.

— К чему было меня будить, Люциус? — Нарцисса потянулась, ненароком оголяя алебастровое плечико, с которого мягко соскользнула шелковая накидка. Малфой одарил девушку равнодушным взглядом и ядовито улыбнулся.

— Мы заключили сделку, моя дорогая.

— Это не может подождать до утра? — капризно спросила Нарцисса. Она словно бы невзначай откинула одеяло, открывая длинные худые ноги с накрашенными лазурным лаком ногтями.

Очень наглая и неприкрытая провокация, непозволительная для девушки из благородного рода.

— Нет, Цисса. Не может, — отрезал Люциус, и по его тону Блэк поняла, что перегнула палку.

— Что ты хочешь знать? — она вздохнула, ее тон стал деловитым.

— Немного вводной информации и только. Например, что происходит в школе после моего ухода? Мародеры замышляют что-либо, о чем я должен знать?

— Твои вопросы не конкретны.

— Вполне конкретны, если ты, дорогая, располагаешь мозгом, — ровно ответил Люциус, но в глазах его мелькнуло раздражение.

— Успокойся, Люциус. Я снова не удержалась, ведь ты порой так забавно злишься, — Нарцисса невинно улыбнулась.

— У меня ощущение, что ты пьяна.

Нарцисса только качнула головой, снова серьезнея. Она на минуту задумалась и затем начала выдавать информацию, словно заколдованный справочник — сухо и коротко.

— Как я уже говорила, мародеры являются анимагами, а Ремус Люпин — оборотнем. Однако, мне стало известно, что в эту ночь их разделили. Если ты намеревался настигнуть их в Визжащей Хижине, момент не подходящий. Люпин находится в нижних подземельях, в комнатах, где когда-то держали провинившихся студентов. Мародеры, по идее, должны быть в своих гостиных. По идее, — Нарцисса усмехнулась. — Питера я видела в гостиной Слизерина этим вечером — он разговаривал с Розье, весьма примечательно, не находишь? Блэка с Беатой я наблюдала днем ранее — Спринклс разбила твоего любимого белого волка на камине и, мягко говоря, поссорилась с Сириусом. Она сказала, что уйдет в глубокую ночь биться с оборотнями. Блэк покинул ее, так ничего и не сказав. Нехарактерно для него. Но, зная своего кузена, он помчится вслед за ней в это полнолуние, только лапы сверкнут. Про Поттера и Эванс мне ничего неизвестно, но после случившегося в Лондоне они друг от друга не отлипают. Есть еще что-то, что ты хотел бы знать?

Люциус откинулся в кресле, сцепив руки перед собой и глядя куда-то перед собой с зарождающимся интересом. Нарцисса удивилась тому факту, что Малфой проигнорировал разбитие любимой статуэтки, но виду не подала. Об этом у нее еще будет время подумать.

— Ремус в подземельях, вот как... — Малфой наконец распробовал информацию на вкус и явно пришел к каким-то выгодным для себя выводам. — А Эмили?

— Люциус! Ты заключил со мной сделку, и одним из условий было не трогать Эмили!

— Я помню и не собираюсь нарушать своего слова. — Люциус холодно улыбнулся, как улыбаются убийцы, перерезавшие жертве горло и убеждающие ее в том, что она еще проживет долгую и счастливую жизнь. — Спи, Нарцисса, — почти ласково произнес он.

— Люциус, подожди, я не дого... Люци...ус?..

— Спи, — с нажимом повторил Малфой, вовремя подхватывая голову Блэк и аккуратно опуская ее на подушку.

Девушка, уже не сопротивляясь его словам, медленно закрыла глаза, не в силах бороться со сном. Малфой довольно улыбнулся и стряхнул остатки сонной пыльцы с пальцев — та сверкающим порошком рассыпалась по кровати Нарциссы, делая слизеринку похожей на спящую фею. Скоро пыльца погаснет и рассеется, словно солнечный свет.

— Я обещал не трогать Эмили, пока она не даст мне такого повода, моя дорогая. Люблю уточняющие подпункты подобных сделок, — в пустоту проговорил Малфой. — Добрых снов, милая. Добрых снов.

* * *

Хогвартс, полнолуние

Джеймс и Лили, укрывшись мантией невидимкой, быстрыми перебежками направлялись к нижним подземельям. После слизеринских гостиных они шли, уже не скрываясь. Лили держала палочку наготове, а Джеймс каждую секунду был готов обратиться. Несмотря на все уговоры, он не смог удержать Лили в гостиных — даже угроза встречи с оборотнем на нее не действовала, возможно, потому что она не вполне осознавала себе последствия.

— Джеймс, ну что там? — нетерпеливо выдохнула Лили, наклоняясь к Джеймсу, и он почувствовал, как ласково щекочут его щеку эти шелковистые волосы цвета расплавленной меди.

Сверяться с картой на пути до подземелий они почти не могли — для этого было необходимо использовать Люмос, а яркий свет был слишком заметен для тех мракоборцев, что остались в замке.

— Мерлиновы яйца! — не удержался Джеймс.

— Что? Прямо-таки они?

— Ремуса там уже нет!

— Что?!

— Ни Ремуса, ни Малфоя!

— А Эмили?

— Сейчас, подожди... Да, она там, но ее точка не двигается.

Они взволнованно переглянулись. Тени зловеще плясали на их лицах.

— Быстрее, Джеймс! — Лили очнулась первой и, схватив Поттера за руку, потянула за собой.

Сырые стены и тускло освещенные коридоры сейчас выглядели особенно пугающе. Джеймс и Лили бежали все быстрее, не обращая внимания на звук собственных шагов, гулко разносящийся по коридорам подземелий.

— Джеймс, я... Ой! — Лили на полном ходу влетела в какую-то лужу и, не удержавшись, поскользнулась, растянувшись на полу, от неожиданности выпуская руку Джеймса.

— Все в порядке? — тут же подскочил к ней Поттер.

— Да, — Лили начала подниматься, уперевшись руками в пол, и тут же тихо выдохнула: — О Боже... Джеймс, это... это кровь.

Поттер глухо выругался, осветил коридор вокруг себя, обнаружив еще пару темно-красных пятен. Они вереницей уходили вглубь тоннеля, словно обозначая собой нужную дорогу для затерявшихся путников, как бывает в плохих детективах. Кровь уже потемнела и свернулась, матово отливая в подергивающемся свете чадящих факелов.

— Пойдем же, Джеймс! — Лили бросилась вперед, даже не отряхнувшись. Кровь осталась на ее руках и одежде, в придачу испачкав щеку. Не хватало только окровавленного тесака у нее в руке или широкого ножа, на худой конец. Только вот они совсем бы не пошли к ее испуганному лицу.

Джеймс рванул вслед за гриффиндоркой, на ходу обгоняя ее и оттесняя плечом.

— Держись за мной, — бросил он. — Если там все же кто-то есть... — он не закончил.

Бежать пришлось недолго. Коридор повернул, и открывшаяся бегущим сцена заставила вздрогнуть обоих.

— Господи... — Лили по-маггловски взмолилась, поднося руку ко рту и резко останавливаясь.

В конце коридора возле открытой двери лежала темноволосая девушка, ее глаза были закрыты, словно она на секунду прикрыла веки, да так и заснула. Она раскинула тонкие руки, не позаботившись поправить задравшуюся юбку и разорванную рубашку. Рядом — на полу и стенах — виднелись уже знакомые темно-красные пятна и брызги, вязкие и застывшие от холода. В темной луже неподалеку валялся факел, на грязно-сером камне виднелись следы когтей, черный лоскут мантии темнел рядом вместе со внушительного размера вырванным клоком шерсти.

Джеймс молчал, опасаясь подходить ближе, не желая видеть того, что произошло там. В голову уже лезли самые дурацкие мысли — что он скажет Ремусу, когда тот придет в себя? Что будет с родителями Эмили? Как быстро его самого посадят в Азкабан за убийство Малфоя?

Лили дрожала рядом, безмолвно глядя на будто бы спящую девушку.

— Нужно отнести ее в Больничное крыло, — наконец-то очнулся Джеймс наигранно уверенным тоном. Лили, судорожно сглотнув, кивнула.

* * *

Около Запретного Леса, полнолуние

— Ну и как тебе здесь, сестренка? — насмешливо спросила Лиса. Она не могла усидеть на месте, то и дело проходясь мимо молодых мракоборцев, выставляя напоказ верхнюю часть бедер или игриво проводя рукой по огненно-рыжим волосам. Ученики Дингла, как болванчики, поворачивали вслед за ней головы, только что слюна не капала. — Якшаешься с весьма сомнительными личностями, которые считают анимагию чем-то сверхневероятным, а использование магии ограничивают размахиванием куском деревяшки.

Беата смерила Лису уставшим взглядом и покачала головой.

— Я удивлена, что ты пришла, Ева.

Та лишь усмехнулась, обнажив безупречно белые клыки:

— Ты же знаешь, я делаю все назло нашей бабке. Сдохла она или нет — меня не волнует. Я ненавижу ее. Я ненавидела ее за то, что она делала с теми оборотнями в тренировочном вольере. Ненавижу до сих пор. Я сделаю все, чтобы, вращаясь в своем гробу, она пыхтела от бессильной ненависти и скрежетала зубами. Честно сказать, Спринклс, я стала относиться к тебе лучше после того, как твоя матушка сделала мне такой чудный подарок.

— Она не в гробу, ее сожгли вообще-то.

— Это была аллегория, Беата! — Ева пластично потянулась, тряхнув гривой, пламенем полыхнувшей в ночи — куда там Лили Эванс.

Лиса задумчиво оглянулась, устремив взгляд прямо туда, где сейчас сидел Блэк и насмешливо изогнула тонкую черную бровь. Сириус не особенно удивился тому, что девушка его почуяла и, скорее всего, уже давно — еще тогда, когда была в зверином обличье. Гораздо больше его удивляло то, что Ева разобралась, что он человек, но при этом не спешила выдавать Сириуса мракоборцам. Рыжая отвернулась, вновь вызвав восхищенный вздох у молодых охотников, и танцующей походкой пошла прочь от костра. Мгновение и точеный силуэт девушки поплыл, волной меняя форму и преображаясь. Еще один миг и теперь по траве бесшумно ступала рыжая лисица. Она повернула узкую морду к Блэку и — гриффиндорец мог бы поклясться — подмигнула ему, тут же скрывшись в ночи.

— Она вернется вовремя, — в пустоту сказала Беата на невысказанный вопрос Дингла. — И чем дольше ее здесь не будет, тем лучше для вас и вашего... либидо.

Медведь в ответ на это высказывание выдал рваный полузвериный смешок и покачал крупной лохматой головой. Он не понимал вечного противостояния двух своих сестер, но их взаимные пикировки его порой очень забавляли.

Они сидели в темноте, напряженно вглядываясь в темноту, избегая смотреть на пугающе полную яркую луну. Дингл курил трубку, напрочь игнорируя недовольные взгляды Медведя — природные колдуны не выносили ничего, связанного с курением табака. Ева Кавендиш то и дело мелькала рыжим всполохом в темноте, словно игривый язычок пламени, вовсю гоняя ежей и крыс. Беата сидела неподвижно, устремив взгляд в сторону Запретного Леса, и в глазах ее зрела странная решимость — незыблемая и спокойная, без капли привычного Спринклского азарта.

Раздавшийся над лесом вой вырвал охотников из дремы, ножом прошелся по нервам, заставив вздрогнуть всем телом, и затих в ночи. Беата медленно поднялась, запахивая куртку и снимая с рук перчатки — так было удобнее колдовать. Дингл взвел арбалет, подавая знак своим помощникам держаться у него за спиной. Ева появилась из тьмы, словно свеча, загоревшаяся во тьме, и застыла, поводя острыми ушами.

— Держимся вместе, — хрипло произнес Дингл. — Если услышите охотничий рог, значит, соседним группам понадобилось подкрепление. Везде мы быть не можем, но хотя бы будем на подхвате.

Стоять вот так вот и ждать невесть чего было невыносимо. Беата, закусив губу, нервно перебирала пальцами под насмешливыми взглядами сестры и брата — те были абсолютно спокойны. Проведя всю жизнь в Лесу Дина они, в отличие от Беаты, прошли полный курс подготовки и имели дело с живыми оборотнями не на словах, но на деле.

— Рядом, — гулко сказал Медведь и, как его сестра, плавно перетек в свою вторую форму. Будь Сириус в человеческом облике, он бы не смог сдержать восхищенного вздоха — для обращения любому анимагу нужно было куда больше времени, да и в момент смены ипостаси волшебник был весьма уязвим. Ближе всех к увиденному стояла МакГонагалл, но даже ей не хватало мастерства, чтобы полностью соответствовать молодым природным колдунам, которые были ненамного старше Беаты.

Вой раздался совсем рядом, и Блэк уже смог различить стаю — пятеро крупных серых оборотней замерли уродливыми изваяниями у кромки Запретного Леса. Звери чуяли человеческую кровь и желали как можно скорее впиться зубами в хрупкие шеи и отведать горячей крови. Оборотни остановились невдалеке от вереницы огней, потягивая носом воздух — люди были повсюду, и они пытались выбрать, в каком направлении им идти.

— Достанете их? — хрипло спросил Дингл.

— В процессе, — напряженно ответила Беата. Со стороны казалось, что она ничего не делает, но Блэк чувствовал, как вокруг девушки сплетаются вихри чужеродной энергии.

Ева и Медведь пританцовывали рядом, не желая нападать первыми и одновременно с этим ожидая хорошего боя.

— А почему они не колдуют? — шепотом спросил помощник Дингла, кивая в сторону лисицы и медведя.

— Им ни к чему. Нам достаточно усилий мисс Спринклс. Гораздо больше пользы будет от их когтей и клыков.

— Тогда почему мы бездействуем?

— Потому что, Стюарт, связываться с оборотнями по доброй воле станут либо блаженные, либо самоубийцы. Пока эти твари не оскалят клыки точно в твою сторону, даже не думай рыпаться. Героизм нам ни к чему. Всех ты не перебьешь, тем более, что задача наша не атаковать, а защищать.

Стюарт смолк, явно не определившись, чего же ему хочется больше — вступить наконец в бой, чтобы хоть как-то выплеснуть скопившееся от ожидания напряжение, либо держаться подальше ото всего этого во спасение собственной шкуры.

Но стая наконец-то определилась.

Сначала опасливо, а потом уже не сдерживаясь, они понеслись в сторону огоньков во всю прыть. Оборотни передвигались вперед огромными тяжелыми скачками и только тогда, когда бегущий первее всех оказался почти у самой вереницы огоньков, Беата вскинула руки. Она словно бы на секунду перестала быть частью этого мира, отделившись от него настолько, что поднявшийся ветер перестал трепать ее волосы. Блэку стоило огромных усилий сдержаться и не выскочить в тот момент, когда один из оборотней преодолел разделяющее его с Беатой расстояние и всей массой рухнул на магическую сферу. Заклинания Пожирателей продолжали атаковать Защитные чары, с каждым разом пробивая в них все новые и новые дыры, сквозь которые серой гурьбой просачивались вервульфы, похожие сейчас на разжиревших обезумевших крыс.

Беата снова взмахнула рукой, и ближайший к ней зверь тоскливо и обиженно взвыл, падая прямо перед девушкой на подломленных лапах. Он не потерял сознания и просто лежал, смотря на Спринклс снизу вверх непонимающим обозленным взглядом. В дело вступили Ева и Медведь — они бросились вперед, яростно работая когтями и клыками, пытаясь сдержать натиск вражеских волков. Совершенно неожиданно обнаружилось, что оборотней здесь гораздо больше, чем пятеро — вероятно, Пожиратели хотели скрыть оставшихся с помощью Дезиллюминационных чар. Что же, у них получилось.

Когда раздался еще один жалобный взвизг, Сириус решил — пора. И, плюнув на все, рванул прямо в гущу схватки, пытаясь одновременно держаться поближе к Спринклс, которая стояла посреди поля боя, словно статуя богини — бездвижная и прекрасная, с закрытыми глазами и воздетыми к небу руками. Можно было подумать, что она возносит молитву, и только слабеющие с каждой секундой оборотни доказывали обратное. А может быть, и нет. Кто знает, какие боги помогают природным колдунам?

Дингл поддерживал магические щиты вокруг слизеринки, между делом ловко взмахивая палашом, отсекая оборотням конечности и порой головы. Где-то сбоку пропел охотничий рог, но помощи отсюда им ждать точно не следовало.

— Плохи их дела, — прохрипел Дингл, намекая на соседнюю группу мракоборцев.

— Ева! Твоя очередь! — вдруг громко крикнула Беата и отступила. Она выглядела изможденной, ее лицо напоминало выцветшую бумагу, под глазами залегли тяжелые тени, делая ее похожей на поднятый из могилы труп.

Ева Кавендиш в облике лисы проворно отскочила назад, встала рядом с Беатой, без усилий принимая человеческое обличье, и тоже взмахнула руками. Ей это давалось определенно проще.

Блэк отвернулся лишь на секунду, дабы откусить хвост особо незадачливому оборотню, а когда обернулся назад, Беаты не обнаружил. На ее месте стояла только Ева, спокойная и уверенная. В отличие от сестры, глаз она не закрывала, и те сейчас пылали нестерпимым ярко-синим огнем, на который было физически больно смотреть. На секунду она обратила свои страшные омуты на Блэка, осклабилась, узнавая, и дернула головой куда-то в сторону. Сириус проследил взглядом ее жест и увидел удаляющуюся спину Спринклс, которая прямо сейчас, шатаясь, уходила в сторону Запретного Леса. Если бы не факт направления, Сириус рискнул бы подумать, что Беата совершенно по-девчоночьи струсила. Но нет. Она явно действовала согласно своему известному только ей плану.

Черный пес обернулся на дерущихся за его спиной мракоборцев, снова посмотрел вслед Беате, поколебался всего секунду и понял, что выбор абсолютно очевиден. Возможно, подумал Блэк, я недостаточно гриффиндорец для того, чтобы остаться здесь, рядом с Динглом, рядом со всеми. С другой стороны, поразмыслил он, он вообще здесь быть не должен.

Блэк, глухо зарычав на качающегося на слабых лапах оборотня, оттолкнул того с дороги и резко рванул вперед, покидая пределы защитной границы, от которой теперь осталось одно лишь название. Пожиратели сделали свое дело, начисто раздолбав Охранные чары, и отступили вглубь леса, не особенно стремясь попасться под разгоряченную лапу своим мохнатым союзникам. Оборотни тем более ни черта не замечали. Их куда больше интересовали теплые, вкусно пахнущие люди, чем одинокий пес, шедший по следу странно пошатывающейся девушки, от которой на милю веяло незнакомой и очень враждебной магией.

У опушки Леса Блэк оглянулся еще раз — воздух вокруг Евы полыхал алым, настолько сильна была ее магия, создавая дикий контраст с ее сверкающими синим льдом глазами. Лиса продолжала стоять и выглядела вполне неплохо, чем-то напоминая Беату в момент нападения Пожирателей в Лондоне. Та была столь же безумна.

Времени раздумывать дольше уже не было, необходимо было найти Спринклс, пока она не сотворила какую-нибудь откровенно гриффиндорскую, как-бы выразилась Паркер да и сама Беата, глупость.

Запретный Лес ждал.

______________________________

Автор желает комментариев.

Ева Кавендиш: http://vk.com/wall-72499916_215