Драко Малфой на краю Ойкумены (гет)

Воздух пах чайными розами. Не открывая глаз, он прислушивался, как она тихо шепчет заклинания, осторожно прикасаясь к его телу волшебной палочкой. Как обычно, воздействие лечебной магии вызывало ощущение опьянения, оно одновременно и усыпляло, и возбуждало. Грейнджер сняла с него рубашку и теперь возилась с правым боком, боль в котором понемногу утихала. Потом медленно провела палочкой вдоль рук, коснулась подбородка, отодвинула рукой волосы и на секунду низко наклонилась к нему, так что на он почувствовал щекой ее дыхание.

Снова зашептала... голова закружилась сильнее, волны магии заливали его, словно прилив, делая почти невесомым тело. Она прошлась палочкой около ребер, тронула живот. На несколько секунд стало нестерпимо больно, и Драко не смог подавить стон. Снова шепот и касания палочки. Опьяняющее ощущение усиливалось. Край джинсов болезненно врезался в избитое место, и это сочетание вспыхивающей местами боли со стремительными потоками тепла, льющимися с ее палочки, завораживало.

Может быть, Поттер просто подсел на лечебную магию... и поэтому так часто доводил себя до санитарного крыла? Так надежно, так тепло. Волнующе, приятно, словно паришь над кроватью после пары бокалов.. или, скорее, после бутылки доброго эльфийского шампанского. Хочется то ли петь, то ли стонать... стонать, наверное, правильней.

Девушка тихо пробормотала что-то утешительное, и он почувствовал, как поток магии мягко растекся по животу, согревая и исцеляя. Потом она отодвинулась, вызвав ощущения брошенности. Прохладный комнатный воздух вместо тепла ее присутствия. Не открывая глаз, он чувствовал, что она рассматривает его, о чем-то размышляя.

Такое впечатление, что в жилах вместо крови газировка. И что теперь?

Грейнджер осторожно взялась за застежку на его джинсах.

Как интересно...

Малфой лежал на кровати в измятой и изорванной одежде и не подавал никаких признаков жизни. Словно сломанный рождественский ангел. На подбородке длинная ссадина, мягкие светлые волосы все в сгустках крови. Гермиона осторожно расстегнула на юноше рубашку. Правый бок представлял собой один огромный синяк, напоминавший очертаниями евразийский материк, причем Дальний Восток с Китаем уходили куда-то вниз, под джинсы.

Малфой есть Малфой. Даже среди совершенно чужих ему русских магглов он умудрился найти людей, желающих до смерти избить его в университетском туалете! Начинаю думать, что некоторым представителям старых семей действительно не стоит выходить из магических кварталов. Во всяком случае, без телохранителей и волшебной палочки.

Сначала анестезирующее заклинание, потом заклинания заживления. Папа был прав, уговорив меня пройти двухмесячный курс медицинской помощи при Святом Мунго. Теперь проверить с помощью кристалла наличие внутренних повреждений... врачующее заклятие, направленное на ужасающую рану под волосами, выше правого уха. Может быть, перестаралась с силой заклятия, хватило бы и половины, но мне не нравится, как долго он не приходит в сознание. Лежит такой тихий, опустив ресницы...длиннющие, не хуже, чем у Парвати. Синяк на скуле. Вот тут еще синяк, и тут — настоящий кровоподтек, кожа наполовину содрана. Тонкая кожа, гладкая, будто шелковая. Ни одной... ни одной веснушки. Плечи худые, но уже не такие узкие, как раньше. Правая ключица сломана. Бок представляет собой кровавое месиво. Впалый живот. Крови нет, но есть грязь, словно от удара ботинком. И мелкие синяки. Значит, сюда его тоже били.

Юноша бессознательно застонал.

Вернусь домой — запишусь в Мунго на полугодовые курсы.

Ногам, судя по состоянию джинсов, тоже немало досталось, и Гермиона засомневалась, что делать дальше. С одной стороны — раздевать Малфоя! Даже звучит похабно. Словно эротическая мечта хогвартовских учениц, с 4-го по 7-ой курс примерно. Нечто такое, за что Панси ее точно убила бы. А вот Рон, может быть, понял бы всю чистоту ее намерений.

Хотя, если лучше подумать... вряд ли.

Даже отсюда Гермиона легко могла увидеть мучительно нахмуренные рыжие брови и выражение крайнего недоумения на его лице:

— Почему было не бросить хорька мучиться? Хватит с него того, что ты вылечила ему голову и тело! Ноги — это не смертельно. Герм!! Обязательно было стаскивать с него джинсы?!

Вот Гарри бы понял, что Гермиона ненавидит бросать начатое дело на полпути! Гарри и сам такой же: не остановится, пока не доведет дело до конца. Если бы он сейчас был тут, то просто пожал бы плечами и снял бы с Малфоя джинсы, чтобы вылечить раны на ногах. Потому что если уж лечение начато, надо лечить все, и не раздумывать. Ей просто неприятно бросить Малфоя исцеленным наполовину. Это все равно, что идти на экзамен, выучив только половину билетов. Или почистить зубной нитью только половину зубов. Это НЕПРАВИЛЬНО.

Решив, что сейчас она представляет собой врача, а лежащий без сознания Драко — типичный больной, Гермиона решительно взялась за застежку брюк.

Сначала расстегну пуговицу, потом молнию. Потом приподниму заклинанием и аккуратно стащу джинсы. Пройдусь заклятиями по синякам и укрою до утра одеялом.

Однако раздеть Малфоя оказалось не так-то легко.

Как он только в них влезает?

Одной рукой расстегнуть пуговицу на ширинке не удалось, и Гермиона подвинулась ближе, стала теребить ее двумя руками. Пуговица выскальзывала из рук и казалась слишком крупной для своего проема. Вздохнув, девушка наклонилась ниже, откинула назад упавшие волосы. Пригляделась. Похоже, пуговица зацепилась за какую-то выбившуюся из ткани нитку. Когда ту удалось оборвать, пуговица наконец подалась и вылезла из проема, в котором плотно сидела до этого. Гермиона осторожно потянула вниз молнию. В ту же секунду ее рука была остановлена сильными пальцами, и Малфой прошептал хриплым голосом:

— Это было нереально круто, Грейнджер.

Он смотрел на нее из-под ресниц, улыбаясь какой-то пьяной улыбкой.

Мерлиновы яйца, как она расстегивала эту пуговицу... Казалось, он расплавится прямо там, под ее пальцами, а уж когда она наклонилась, и густые волосы упали на его голый живот... а потом он на секунду почувствовал ее дыхание, когда она сердито вздохнула... он окаменел во всех смыслах сразу. Еще один сердитый вздох, щекотнувший кожу живота. «Ничего не получается». И она была так сосредоточена, так серьезна! Так старательна! Опустив ресницы, он смотрел на ее затылок и боролся с желанием расстегнуть чертову пуговицу самому, стянуть штаны, а потом прижать кудрявую голову к себе. Голова кружилась, словно кровать уносило водоворотом. Она ничего не замечала. Куда там! Была занята исключительно пуговицей. У него определенно появилось новое лучшее эротическое воспоминание.

Но терпеть дальше было невозможно. Он и так искусал всю нижнюю губу. Грейнджер наконец справилась с пуговицей и потянула вниз молнию.

Сейчас она поймет. Она так же склоняется к этому придурку Уизли?

Непонятная боль при этой мысли дала ему силы двинуть рукой, останавливая ее пальцы. Грейнджер замерла, как мышонок, пойманный за воровством сыра на кухне.

Малфой крепко держал ее пальцы. Палочка осталась лежать около кровати, куда она ее бросила, занявшись проклятой пуговицей. И что теперь?

Головокружение. Грейнджер явно перестаралась с лечебной магией — он чувствует себя так, словно опрокинул немалую порцию огневиски. Свет настольной лампы позади нее подсвечивает густые волосы, глаза остаются в тени. Горят ли они, как обычно? Опьянение мешает рассмотреть, все вокруг слишком нечеткое. Девушка пытается сдержать дыхание, не удерживается и резко вздыхает, отчего его взгляд приковывается к ее груди.

Малфой уставился на нее с совершенно ополоумевшим видом. Потом прошептал:

— Иди сюда.

И быстро перехватил руку у локтя, рванул к себе, так что голова Гермионы уткнулась ему в грудь.

Похоже, лечение дало побочный эффект. Она в руках пьяного развратного слизеринца! Раньше, чем девушка успела отстраниться, Драко снова обхватил ее и протащил выше...проволок по своему телу.

Шалые серые глаза смотрят вплотную. Зрачки расширены. Все-таки это оказалось неправильной идеей — раздевать его.

Грейнджер опять затихла. Очень хочется опрокинуть ее на спину и навалиться сверху.

Что делать? Вырываться?

Она осторожно шевельнулась и тут же об этом пожалела. Его тело прижалось к ней самым недвусмысленным образом, а руки еще сильнее обхватили плечи.

Ладно. Будем действовать убеждением. Любого можно убедить в своей правоте, надо только хорошо подобрать слова!

Гермиона подняла голову от его груди и нахмурила брови. Сказала строгим голосом, стараясь, чтобы фраза прозвучала как можно внушительней:

— Никаких поцелуев, Малфой! Даже не думай! Ты болен!

С тихим пьяным смехом он присосался к ее губам.

Как он смеет? Он вообще слушает, что ему говорят?! Он может хоть на минуту перестать двигать этим своим языком и ПРОСТО ОБСУДИТЬ СИТУАЦИЮ СПОКОЙНО?!

Определенно, Грейнджер сведет меня с ума этими огненными взглядами! Аж трясется от возмущения... или не от возмущения? В общем, трясется. И целует в ответ. Так, что губы плавятся. Похоже, дорогая, болен здесь не только я.