Крылатая Тьма (Ramainen duath) (джен)

«“Положение в обществе”. Во всем мире… нет более важных слов.

Положение в обществе — это парадокс мира моего народа, ограничение наших возможностей жаждой власти. Оно достигается предательством и толкает к предательству тех, кто достиг его. Наиболее влиятельные… проводят свои дни, постоянно оглядываясь, чтобы чей-нибудь кинжал не вонзился им в спину.

К ним смерть обычно является спереди».

© Drizzt Do’Urden.

Музыка к главе: http://dannelyan.do.am/Ramainen_duath_ch6.mp3

* * *

Тишина, скрипящие полы и запах расплавленного воска — с самого детства, казалось, бесконечно далёкого, этот кабинет запомнился именно таким. Потом, много лет спустя, когда он обосновался здесь по праву хозяина, это место осталось единственным в доме, где ничего не изменилось — всё тот же тёмно-серый камень стен, украшенный глубоко врезанными вставками из синего стекла и странно гармонировавшие с этими стенами да обитым алебастрово-белой камчой потолком полы из светлого кедра.

Наверное, отец очень любил это место, или очень ненавидел — мотивы его действий всегда было сложно понять, но, так или иначе, судя по карандашному наброску, найдённому в нижнем ящике стола, со времён деда кабинет так и не был перестроен — подпись в углу наброска ясно указывала на бабушку Медею, как автора.

В очередной раз, вспомнив любимое отцовское: «То, что ты ненавидишь — украшай: это воспитывает характер», сидящий в неудобном кресле высокий, статный человек улыбнулся своему отражению в полированной поверхности письменного стола и порывисто встал, лишь сейчас заметив: солнце почти закатилось за горизонт, едва разгоняя сумрак в кабинете тусклым серо-оранжевым светом, пробивавшимся сквозь старомодные слюдяные окна.

Пройдя к узкому шкафу, стоявшему в нише у дверей, он выдвинул третий сверху ящичек и, нащупав продолговатую коробку, вынул из неё несколько длинных каминных спичек. Оставив ящичек открытым, вернулся к окну, где, подкрутив фитили и привычно орудуя спичками, зажёг два висящих на тонких цепях светильника красного стекла и усмехнулся про себя: «Видели бы меня сейчас старые знакомые, уверенные, что я и часы не заведу без помощи домового эльфа… Представляю себе шепотки: «Лорд Малфой сошёл с ума!», «Сам выполняет работу слуги, подумать только…», «Как недостойно!»…

— Недостойно… — с горечью повторил он вслух. — Да что вы можете знать о достоинстве, разленившиеся глупцы? Разнежившиеся, нелепые, застывшие в своём стремлении сохранить прошлое, уже не принадлежащее вам…

Резко обернувшись, он прочёл по памяти строчки, по приказу деда когда-то вырезанные над дверью кабинета — невидимые сейчас, в тусклом красном свете: «Дурман пьянящей дремоты опоил вас, борющиеся со скалами, сражающиеся с тенями. Ваше время ушло. Жизнь ваша украдена: жертвы собственной глупости, вы погрязли в пустяках...»(1)

«Всё-таки дед был очень умён, — думал Люциус, выходя из кабинета и запирая дверь — обычным ключом, охранных заклятий и так хватало. — Да, многие говорили, что он чересчур философски смотрел на жизнь, не принимая её реальности в полной мере, но — они ошибались. А сейчас…»

Сейчас уже от его внука зависело, что будет с родом Малфой, с их властью, «положением в обществе», будь оно трижды проклято, и самой жизнью. Жизнью его, Нарциссы, а главное — Драко. Проходя гулкими коридорами в восточную часть особняка, не встречая по пути ни одной живой души — сын уже спит, а Нарцисса гостит у подруги в Оксфордшире — Люциус наслаждался контрастом ощущений. Тихий, спящий дом, где знаком каждый угол, каждый поворот, где знаешь, как поскрипывает под тяжестью твоих шагов вот эта ступенька узкой винтовой лестницы, устроенной, когда тебя ещё и на свете не было… И острое, жгучее беспокойство, спрятанное глубоко под бронёй уверенности в своих силах, заботливо сохраняемое, как предостережение — чтобы не оправдываться потом, будто «прогресс защищает нас от ужасов будущего», уже поняв: ты слишком слаб, чтобы это будущее встретить и вынести. Нет, уж эту ошибку Люциус совершать точно не собирался, чтобы в своё время твёрдо сказать сыну: «Твой черёд!», и не увидеть в его глазах страха.

Виток за витком поднимаясь по лестнице, он привычно считал ступени. «Семнадцать… девятнадцать… двадцать один… вот оно». Закрыв глаза и подняв руку с крепко зажатой палочкой, Люциус прошептал пароль и представил, что проваливается вниз. Даже сквозь сомкнутые веки нестерпимо полыхнуло ярко-алым, раздался долгий скрежещущий звук и всё закончилось. Открыв глаза и увидев над головой многоцветное — от чернильно-синего до алого — сияние, он тщательно осмотрелся, подмечая изменения с позапрошлой ночи. Бешено вихрящиеся, занимающие большую часть «неба» — на востоке неизменно одна лишь тьма — рваные полотнища света, сквозь которые проглядывали крупные звёзды, складываясь в непостоянные созвездия — всё это было только иллюзией, пусть и высшего порядка. Люциус помнил, как отец, приведя его сюда, удивился тому, что сын не отрывает взгляда от низкого, серого, ничем не примечательного потолка, совершенно не замечая массивного стола, на поверхности которого была с поразительной точностью вычерчена карта Англии и близлежащих стран. Тогда-то и стало понятно, что «стратегический зал» Малфой-мэнора выглядит точно так, как на него смотреть. Политик со складом ума военачальника-стратега Абраксас — видел карту. Его увлекавшийся астрономией и много путешествовавший сын — звёздное небо со сполохами северного сияния. Впрочем, разность ви?дения не помешала найти общие образы-ориентиры, чтобы совместно продумать и осуществить несколько весьма эффективных кампаний, увеличивших силу рода Малфой почти наполовину.

Без улыбки вспоминал Люциус жалких глупцов, за деньги — пусть и огромные, но всё же — деньги — отдававших свои земли, рассчитывая когда-нибудь, в отдалённом будущем, вернуть их, не осознавая даже, что для них это будущее станет бесславным и тусклым существованием, а потомки, скорее всего, родятся сквибами. Простое правило, элементарная истина — «сила рода равна магически закреплённым за главой рода владениям», всего три столетия назад известная даже слугам, теперь была забыта. Кто ещё знает, не считая эти слова глупыми суевериями? Безусловно — Лестрейнджи и Блэки, как ни удивительно — но Лавгуды, возможно — Боунсы, вероятно, хоть и сомнительно — Поттеры. Последние, наверное, оставляли за собой владения больше из фамильной гордости. Как бы то ни было, их сила тоже не потерпела ущерба, что было хорошо видно по группе ярких звёзд на северо-западе иллюзорного небосвода, окруженных «морозной дымкой» — защитой какой-то ещё, новой магии. А ведь ещё день назад её не было…

Заинтересовавшись, Люциус мысленно потянулся к странной этой силе, почти физически ощущая на себе её рассеянное внимание. Он знал — будет, как всегда: прикоснутся друг к другу — сила его рода и другая, чуть ужалив, если подойти слишком близко, и отступят на прежние позиции. А в это время Джеймс Поттер и его старший сын испытают приступ странного, ничем не обоснованного волнения… если, конечно, эта магия не чужда им — но тогда чья она?

Лорд Малфой думал так, основываясь на опыте, привычном с юношества. Тем удивительнее было для него, лишь слегка коснувшись «морозной дымки», почувствовать на себе, как при прямом контакте, её «взгляд» — сфокусированный, пугающе тяжелый и… безразличный. Время, казалось, остановилось, давление на мозг всё усиливалось, а он боролся с ним, не поддаваясь, пока не смог «вырваться» из липкой, удушающей хватки жуткого внимания. С усилием подняв голову и раскрыв глаза, Люциус обнаружил себя лежащим ничком на полу. Боль в висках пульсировала, постепенно затихая, а в ушах всё ещё отдавалось эхом то, что он посчитал бы галлюцинацией, не будь слова, сказанные вкрадчивым шёпотом, так… обычны. Обыденны. И так невероятны, учитывая то, в каких условиях он их услышал.

«Доброй ночи, человек».

Взяв себя в руки и постепенно вернув привычное хладнокровие, он решил, что над этим непременно стоит поразмышлять. Хотя бы потому, что смех, сопровождавший «приветствие», стал — нужно признать это честно — едва ли не самым жутким звуком, что он слышал в своей жизни. И угроза, звучащая в нём, явно не почудилась… а игнорировать врагов, пусть даже предположительных, — первый шаг к гибели.

* * *

Тридцать первого августа, сидя за чашкой кофе и лёгким завтраком в Большом зале, с удовольствием наблюдая за дождём снаружи, профессор Снейп получил письмо. Сова, которая принесла его, несмотря на обычно неусидчивый характер этих птиц, видимо, приобретаемый ими в процессе обучения на «почтальонов», спокойно стояла, пока он не отвязал тонкий цилиндрический футляр от её лапки. От угощения она также отказалась, продемонстрировав ещё одно отличие от своих собратьев, причём сделала это с таким видом, словно одно лишь подобное предложение оскорбляло её.

Усмехнувшись про себя тщательно скрываемому любопытству коллег, поглядывавших то на сову, то на него самого, профессор вскрыл футляр и, потянув за узкую ленточку, вытащил туго свёрнутый листок белой бумаги с тонким, едва различимым голубоватым узором. Ещё не развернув письма, Северус уже знал, от кого оно — на рисовой бумаге ему может писать только один человек. Текст послания, записанного явно тушью, резкими, уверенными движениями с несколько вычурными завитками в начертании букв, тоже вполне ожидаем, но от этого ничуть не менее приятен:

«Северус-доно, рад приветствовать вас.

Очень надеюсь, что птица, доставившая это скромное послание, не испортила вашего утра своими недостаточно хорошими манерами — она у меня недавно и ещё не обучена надлежащим образом. Если же это произошло — я при первой возможности готов принести извинения в надлежащей форме.

Не будет ли невежливым с моей стороны пригласить вас сегодня в мой дом?

Может быть, вас не затруднит прибыть в час петуха?

Надеюсь на положительный ответ».

Чуть ниже, ещё более тщательно вычерченная, стояла подпись: ???. Насколько профессору было известно, в переводе с японского это означало примерно: «тёмно-красный». Почему автор письма подписывался так — наверное, не знал никто, кроме него самого.

Щелкнув пальцами и произнеся «calator»(2), он приказал появившемуся домовому эльфу принести чистый лист пергамента. Чернильницу же и механическое перо, позаимствованное у магглов, предусмотрительный Северус всегда имел при себе. Получив требуемое, он написал ответ, несколькими тщательно продуманными предложениями выразив согласие и своё удовольствие от приглашения, после чего привязал письмо к лапке совы. Расправив крылья, та, не озаботившись последствиями своих действий, взлетела сразу с места, обдав его брызгами дождевой воды. «Действительно, манеры пока не очень, — недовольно подумал Северус, вытирая лицо салфеткой. — Но упоминать об этом вечером я, конечно же, не стану…»

Когда высокие напольные часы в кабинете гулко пробили шесть, профессор Снейп уже был одет, как подобает, и запирал кабинет. Благо, вечером последнего дня каникул всё уже давно сделано: подготовка к учебному году завершена, запасы ингредиентов пополнены, инвентарь проверен…

Пройдя пустующими коридорами и поднявшись по нескольким лестницам, он вышел к главному входу, а оттуда направился по дороге на запад, в сторону Запретного Леса. Дойдя до места, где дорога сворачивала, огибая озеро, двинулся дальше по узкой тропинке. По обеим её сторонам на тонких каменных столбиках мерцали фонари, заливая всё вокруг мягким оранжевым светом.

Тропинка привела его к самой кромке леса, оборвавшись у небольшого деревянного дома весьма странного вида: одноэтажный, он напоминал сплющенную с торцов усечённую пирамиду, если бы не плоская крыша, увенчанная так не подходившей ко всему остальному «башенкой», вернее — застеклённой четырёхстенной беседкой, словно «выраставшей» из основного строения. Хозяин дома гордо именовал эту беседку «комнатой медитации». Присмотревшись, Северус ещё раз удивился тому, что не может представить там хоть что-то иное — если мысленно, используя воображение, проследить линии стен и попытаться продолжить их выше, словно достраивая недостающее. Хмыкнув, он подошёл вплотную к двери и постучал, отчего та сразу же распахнулась. Внутри никого не было. В дальнем углу, в нише, висели окорока и пара фазанов, под ними, прислонённый к стене, стоял огромных размеров арбалет. С противоположного края за отодвинутой сейчас ширмой располагалась кровать, укрытая лоскутным одеялом. Значительную часть боковой стены занимал большой очаг, где над тлеющими углями висел закопченный медный чайник.

Обогнув стол, профессор Снейп прошёл к стене слева от очага, где были пристроены самодельные полки из тёмного дерева, уставленные книгами, статуэтками воинов в доспехах разных эпох, дымчато-серыми линзами толстого стекла непонятного назначения… Среди прочего на верхней полке лежало несколько курительных трубок. Взявшись за одну из них, Северус дважды провернул мундштук. Услышав негромкий щелчок, резким движением развернул трубку так, что кончик мундштука указывал в стену и отступил назад. Стена с полками дрогнула, пошла рябью, на ней обрисовались очертания прямоугольника, похожего на дверь, после чего с тихим шелестом вся конструкция опустилась куда-то вниз, уйдя в пол. Из тёмного отверстия дохнуло озоном и холодом. Стоило сделать один шаг, как стена встала на место, а в полу засветился огонёк, поднялся на уровень глаз и полетел вперёд, освещая полого уходящие вверх ступени. Подъём не занял много времени и, выйдя из тоннеля, Снейп оказался на круглой площадке размером с четверть квиддичного поля, густо поросшей травой и окружённой со всех сторон круто поднимающимися скалами. На противоположном конце площадки в камне был пробит широкий проход, обрывающийся в пустоту, а на самом краю высились врата-тории(3). Кроме пути, которым он пришёл сюда, это был единственный выход — конечно, если вы не птица. Как-то Северус спросил у хозяина этого места насчёт дизаппарирования отсюда, на что тот задал встречный вопрос: «А вы знаете, где находитесь? И… в каком времени?»

Приближаясь к вратам, он привычно сосредоточился — даже если каждый год по нескольку раз проходишь тут, первый шаг, как кажется, в пропасть, легко не даётся. Конечно, он знал, что магия этого места так основательна, что ничего случиться просто не может, но на всякий случай, встав между столбов — проверил, откликается ли на него система опознавательных заклятий, вплетённая как в сами врата, так и в скалу под ногами. В ответ перед глазами пронеслось несколько бело-розовых лепестков— иллюзия, означавшая, что его уже ждут.

Вздохнув, Северус сделал ещё один шаг и скорее почувствовал кожей, чем увидел вспышку синего света — и оказался в саду, напоминавшем своим видом кусочек горного склона, поросшего сосновым лесом. Среди деревьев рос бамбук, а единственная дорожка, начинающая от маленького домика-прихожей, была обсажена кипарисами. Тут и там среди растений он замечал каменные фонари, в которых уже теплились зажженные свечи. Оставив здесь плащ, он пошёл через сад, чувствуя, как с каждым шагом успокаивается, настраиваясь на предстоящую церемонию. Следуя изгибам искусно устроенного ручейка, дорожка вилась, постепенно поднимаясь вверх, пока не слилась с каменными плитами крошечного дворика, посреди которого бил невысокий фонтан. Традиционными движениями омыв руки и лицо в широкой каменной чаше, он аккуратно промокнул их чистым полотенцем, лежавшим здесь же и повернулся к хозяину, стоявшему у входа в чайный домик. Сделав шаг вперёд, Северус сдержанно, с достоинством, поклонился, отвечая на одновременный поклон. Выпрямившись, он подошёл к ступенькам, разулся и прошёл внутрь, задержавшись, чтобы прочесть висящий в токонома(4) свиток:

«Молнии сверкают,

искры разлетаются,

стоит один раз закрыть глаза —

— и ты не увидел».

Усаживаясь около очага, Снейп размышлял, что же именно мастер сегодняшней церемонии хотел сказать такими словами кроме того, чтобы призвать к осторожности и необходимости обращать внимание на детали. К тому же, изречение странным образом совпадало с собственными размышлениями Северуса об изменениях, происходящих в последнее время в самых несвязанных, казалось бы, областях существования магического мира.

Несмотря на это, церемонный поклон, последовавший за таким же усевшегося напротив хозяина, был совершенен, а в голосе, произносящем традиционное приветствие, не звучало и лёгкой тени беспокойства:

— Добрый вечер, Хагрид-сан. Для меня честь находиться здесь, чтобы разделить с вами это время.

За пределами комнаты с чистыми татами и закипающим над углями чайником мир мог жить так, как ему угодно. Тя-но-ю началась.

* * *

Традиционные ежегодные тесты перед поступлением в «Хогвартс» столь же традиционно проводились под патронажем Министерства Магии, но — преподавателями школы. Проходили они с восьмого по девятнадцатое сентября. Как правило, в тестировании участвовали те, кому в следующем году предстояло получить приглашение в «Хогвартс», что позволяло будущим студентам присмотреться друг к другу и познакомиться с преподавателями, а последним — оценить потенциал возможных подопечных. Однако, в некоторых семьях чистокровных магов принято было отправлять своих чад на тестирование ежёгодно — для поддержания социального статуса, просто в силу привычки или же для того, чтобы во время ближайшего званого ужина подколоть старого знакомого, сравнив успехи своего отпрыска с неудачами «…например, юной мисс Паркинсон», искусно сочетая в голосе прекрасно разыгранное равнодушие с издевательской жалостью.

«Юному мистеру Малфою» всё это было прекрасно известно, и до нынешнего года — совершенно безразлично, потому что отец называл тестирование «потерей времени», а мама прибавляла, что не сомневается в успехах сына, обеспеченных хорошим домашним образованием. Теперь же, памятуя о словах профессора Снейпа, сказанных в тот роковой день, когда Драко решил проследить за отцом, забравшись в Лютный переулок — иного выхода, кроме как участвовать, он не видел.

Так что, набравшись смелости, Драко рассказал о «своём» решении родителям, ожидая если не скандала, то хотя бы категоричного запрета. По правде сказать, такой запрет устроил бы его больше всего, но… Но был ещё недавно обретённый знакомый — Алгар Ориенс, сделавший бесценных подарок и вслед за тем пропавший куда-то… Но на тестах он точно появится!

Каково же было удивление Драко, когда родители согласились, даже ни о чём не спросив. Больше того, отец прибавил, что в первый день тестирования прибудет в Министерство вместе с сыном, дабы «выразить своё почтение экзаменаторам», а мама, засмеявшись, попросила передать привет и наилучшие пожелания «нашему Горацио», если тот будет в составе комиссии. Со смешанными чувствами — удовольствия от того, что добился согласия и опасения перед предстоящим испытанием — ему не оставалось ничего другого, кроме как поблагодарить родителей и начать готовиться.

Со всем этим Драко, увы, позабыл, что утром седьмого сентября в Малфой-мэнор должны приехать гости: лорд и леди Гринграсс со старшей дочерью: Дафной.

…Отец, предупреждая его об этом месяц назад, сказал, что был бы намного больше доволен, возьми с собой лорд Гринграсс ещё и младшую дочь — а потом дал на размышления три часа, по истечении которых спросил: «почему?»

За эти три часа Драко ещё раз изучил семейный архив, честь пополнять и обновлять который теперь принадлежала Нарциссе Малфой. Вдобавок домовой эльф-архивариус, отвечающий за библиотеку, сделал подборку литературы, которая могла, по мнению Драко, помочь ему правильно определить, чем же именно не так доволен отец. Бегло просмотрев два солидных труда по истории взаимоотношений благородных магических родов, он с сомнением открыл и тут же отложил в сторону «Краткие наставления о достойном поведении», составленные аж в семнадцатом веке каким-то «Равиксом из Четыругла». Следом, взяв в руки потрёпанную папку, где небрежно лежали исписанные чётким почерком листы пергамента, решил было, что это ещё одно бесполезное чтиво. Но зацепился взглядом за имя на корешке, закрыл на секунду глаза, вспоминая предков… и восхищённо уставился на ветхие страницы рукописи, составленной дальним родственником по линии рода Блэк — сыном Сириуса, «второго этого имени».

Уроки генеалогии со специально приглашённым для этого учителем не прошли зря — Драко вспомнил слова мистера Мерруэрса почти дословно:

«Ликорис Блэк(5) практически не оставил следов в памяти рода. Семейные архивы сообщали только, что он был странным чистокровным и ещё более странным человеком — почти без уточнений. Кстати, об уточнениях — кое-где упоминалось, что Ликорис и вовсе был женщиной, что только добавляет ему странности. Как бы то ни было, я не раз натыкался на упоминания того, что Ликорис увлекался тактикой и стратегией применительно к «тайной войне». Якобы, он преуспел в этом настолько, что руководство по шпионажу и «скрытому террору», составленное им в последние годы жизни, разошлось в копиях и легло в основу действий многих людей, успешно осуществивших государственные перевороты в самых разных частях мира…»

Но ко времени прихода к власти Гриндельвальда — следы руководства терялись, и вот сейчас он совершенно случайно находит его копию — а может, и оригинал, сохранённый магией домовых эльфов от воздействия времени…

«Невозможно, это ошибка!» — твердил про себя Драко. Но имя на папке, старинные обороты речи, да и сам язык, наконец, текст, из которого он понимал не больше трети, хотя читалось легко — подтверждали: да, это оно. То самое руководство Ликориса.

К тому времени, как отец задал свой вопрос, Драко уже нашёл ответ в рукописи: лорд Гринграсс не взял с собой младшую дочь, чтобы в случае предательства хоть кто-то из семьи выжил, спасся и потом, конечно же, отомстил. Отец сдержанно похвалил его, но не преминул спросить и о том, как Драко пришёл к этой мысли? Гордо улыбнувшись, юный мистер Малфой сказал: «Наследственность, видимо», на что отец рассмеялся, довольный таким предположением. Потом произнёс: «Иногда ты мне невозможно напоминаешь своего деда», и уехал в Гринготтс.

Тогда, оставшись в доме один — домовые эльфы не в счёт, Драко вызвал архивариуса и приказал через несколько дней передать лорду Малфою найденную рукопись — но сначала аккуратно снять копию. С тех пор она лежала в тайнике, устроенном в полой мраморной доске, служащей изголовьем кровати, которая стояла в одной из неиспользуемых спальных комнат в восточном крыле особняка. Всё, как говорил отец после того, как год назад к ним с обыском нагрянули авроры: «не храни ничего запрещённого там, где это прямо укажет на тебя».

Сегодня, проснувшись необычно поздно и начиная готовиться к завтрашнему дню, когда придёт время посетить Министерство Магии и предстать перед экзаменаторами — Драко вдруг с ужасом вспомнил, что до времени визита лорда Гринграсс осталось меньше получаса. А ведь отец, убывший ещё вчера вечером по каким-то срочным и тайным делам, так до сих пор и не вернулся!

Призвав домовика и торопливо одевшись так, как подобает для встречи почётного гостя, да с помощью подсказок зеркала завязав кое-как галстук — Драко почти бегом спустился в малую гостиную, за одной из стен которой скрывался проход в лабиринт, ведущий к гостевому каминному залу особняка. Торопливо отсчитывая про себя повороты и углы, он попал в нужное место как раз вовремя. Мрачноватый зал с голым каменным полом и таким же стенами без всяких украшений мог показаться на вид неподходящим местом для приёма высоких гостей, но Драко знал — чем проще обстановка в каминном зале, координаты которого получает приглашённый, тем выше доверие хозяев. Отец сказал как-то: «Простота — это открытость, а открытость плохо сочетается с предательством».

В камине вспыхнуло ярко-зелёное пламя, и не успел Драко удивиться тому, что лорд Гринграсс вдруг получил право «прямого пути», как на зелёный мраморный пол ступил…

— Папа? А я тут уже…

— Вижу, Драко: ты готов был встретить наших гостей, заменяя меня. Это…

— Прости, папа, я…

— Ты не дослушал. Это правильный поступок.

— Но...

— Представь, что я задержался бы ещё сильнее: в итоге наши гости не смогли бы попасть сюда. Безусловно, лорд Гринграсс счёт бы подобное оскорблением, а он — наш союзник сейчас, а союзниками…

— «Союзниками не пренебрегают»!

Лорд Малфой улыбнулся, услышав из уст сына то, чему когда-то учил самого Люциуса ещё дед, когда был жив.

— Верно, Драко. А сейчас… — вынув из внутреннего кармана часы на тонкой цепочке, он сверился с ними, — пора уже встречать их.

С этими словами он слегка подтолкнул сына к огромному, в два человеческих роста высотой, центральному камину, где уже вспыхнуло тёмно-малинового цвета пламя. В огненном вихре, взвившемся почти до потолка, проявились очертания человеческой фигуры и одновременно в зале прозвучал низкий и глухой, идущий из-под пола глас: «Гость дома у крови рода войти позволения просит».

Посмотрев на отца, Драко увидел его улыбку и звонким, срывающимся от волнения голосом впервые в жизни ответил:

— Кровь от крови рода — дозволяю!

* * *

К четвергу, седьмого сентября, Джеймс Поттер, сидя в кабинете за партией в шахматы с Ремусом, опасливо косился на потолок и совершенно не знал, то ли радоваться, то ли проклинать про себя инициативность Лили. За последнюю неделю появилось достаточно поводов и для первого, и для второго.

Семь дней назад в их доме с лёгкой руки Лили поселилась магглорождёная волшебница. Во время первого ужина мисс Грейнджер вела себя, как настоящая леди, напомнив Джеймсу покойную мать.

Ненадолго. Потому что уже через день дом Поттеров, за исключением первого этажа, превратился в поле битвы между Гарретом и Гермионой на предмет: «кто кого изощрённей разыграет». В итоге страдали все. Джеффри, в воскресенье явившись на завтрак в насквозь мокрой одежде, обсыпанный мукой и с лицом, измазанным грязью, издевательски пахнущей фиалками, уже ко вторнику отказался выходить из комнаты без сопровождения домового эльфа. Лили, не мудрствуя лукаво, очень вовремя уехала «погостить у Андромеды».

Сам мистер Поттер-старший в последние дни не покидал кабинета без волшебной палочки в руке — просто на всякий случай, но и это помогало не всегда. Вдобавок сегодня утром оказалось, что «нейтральная территория» первого этажа перестала такой быть — у Джеймса было достаточно времени обдумать это за те минуты, пока он висел вниз головой у входной двери, а из чашки в руке почему-то тонкой струйкой выливался на пол восхитительный чай. «Радости» прибавило ещё и то, что как раз в это время в дверь постучали и домовой эльф-привратник, опознав гостей, впустил в дом чем-то очень смущённого Ремуса, который сразу же попытался расколдовать друга. И всё бы ничего, но следом за Люпином вошёл Снейп, съязвивший: «Ходить по земле уже недостойно тебя, Поттер?»

После этого Нюниус, даже не пытаясь помочь, нагло направился прямо в гостиную, что настроения далеко не улучшило.

— Что он себе позволяет? — вопрошал с потолка Джеймс своего друга, пока Ремус аккуратно убирал странное, комбинированного типа заклятие. — И вообще, что он здесь делает?

— Думаю, Снейп сам расскажет — не зря же он дожидается в гостиной.

— А ты…

— Нет, я не знаю, — опуская друга на пол с помощью чар левитации, ответил Люпин. — Встретил его уже около дома, на границе защитного барьера.

Хмурясь, Джеймс поправил сползшие на кончик носа очки и распахнул двери в гостиную. Стоящий у дверцы на лестницу Северус протянул Поттеру вдвое сложенный лист бумаги. Развернув его, Джеймс прочёл: «Дорогой, я задержусь у Андромеды на день дольше, но к завтрашнему утру вернусь. Не волнуйся. Лили». Чуть ниже была приписка: «Я попросила Северуса позаниматься с мальчиками — у Гаррета завтра начинаются тесты, ты помнишь? — и он согласился помочь. Думаю, будет неплохо, если наша гостья тоже поучаствует. Будь сдержанным и не забывай: Северус — наш друг».

— Друг, ну конечно…— пробурчал Джеймс, пряча письмо в карман, и уже отворачиваясь, бросил: — Если Лили так хочет, я не против, Снейп. На второй этаж дойдёшь сам — если сможешь.

Не отвечая, Северус вышел на лестницу и уже через несколько ступенек наткнулся на лист веленевой бумаги, полностью покрывающий площадку между этажами. Скорее по привычке он проверил его на наличие магии и заинтересованно поднял брови: лист был как-то нетипично зачарован: обычное flagrate(6) в сочетании с… похоже, векторной модификацией defensive charge. Само по себе непонятно, но вот зачем здесь ещё и aguamenti?

А главное — кому пришло в голову создавать подобное у себя в доме? Пожав плечами и решив, что за прошедшие годы Поттер так и не вырос, он потратил несколько секунд на нейтрализацию заклятий и двинулся дальше, чтобы ещё через три ступеньки увидеть витой шнур, натянутый на уровне пояса. Раздражённо вздохнув, резким взмахом палочки Северус разрезал его и вдруг оказался в облаке плотного, непроглядного тумана. Finite Incantatem не дало никакого эффекта, lumos и splendor тоже оказались бессильны. В итоге Северус решил наплевать на идиотизм Поттера, превратившего простую лестницу в полосу препятствий и, нащупывая ногами ступеньки, продолжил подниматься…

… чтобы, выйдя из мглы, оказаться на том самом листе бумаги, который недавно расколдовывал. Сам туман, впрочем, никуда не делся. Пару раз глубоко вдохнув и выдохнув, он с неясным самому себе любопытством проверил «облако» и чертыхнулся. Так просто! Резкий взмах палочкой, школярское bluebell flames на полу — и туман рассеялся за минуту.

Пока Северус добрался до комнаты Гаррета, он нашёл и уничтожил больше двенадцати «ловушек»: от примитивной ложной панели пола, наступив на которую, жертва оказывалась обсыпанной мукой из мешочка, закреплённого под потолком, до столь же диких гибридов почти несовместимых чар, как то, что он видел на лестнице. «Вишенкой на торте» стал замаскированный неудачно выполненными чарами невидимости обычный маггловский аккумулятор, провода от которого вели к дверной ручке. Собственно, маггловское устройство и убедило профессора Снейпа в том, что отнюдь не давний школьный недруг устроил это безумие.

Мстительно разрезав провода, он негромко постучал. За дверью послышался удивлённый возглас, после чего она приоткрылась, явив гневному взору профессора старшего сына Поттеров.

Впустив гостя в комнату, Гаррет выглянул в коридор, внимательно осмотрел аккумулятор и пробормотал нечто вроде: «было уже, было…», после чего запер дверь на ключ, извлечённый из кармана, и для верности подпёр стулом.

Обернувшись, он свалился на этот самый стул и отчётливо произнёс:

— Счёт равный. Война приобрела характер позиционной. Враг силён и сдаваться не намерен… — с этими словами Гаррет тяжело вздохнул.

Профессор, посмотрев на будущего студента, как на умалишённого, спросил:

— И давно это с вами?

— Неделю! То есть почти… нет… да! Да, неделю. Наверное... — уронив голову на грудь, словно засыпая, Гаррет вдруг встрепенулся и спросил:

— А её вы не видели?

— Кого именно?

— Девочку. В листьях.

Чувствуя, что если так пойдёт дальше, в этой комнате станет на одного психа больше, Северус вкрадчиво произнёс:

— У меня с собой есть хорошее успокоительное… думаю, вам не повредит.

— Значит, не видели, — огорчённо сказал Гаррет, — как и я… не пойму, где она прячется, а условие было: «закончить, когда кого-то поймают».

— Так, — не выдержал Снейп. — Хватит нести чушь. Что здесь вообще происходит?

— Понимаете, сэр… у нас соревнование, ну, то есть состязание: кто кого перехитрит. А папа не против. То есть тогда не был против…

И Гаррет рассказал. Про Гермиону Грейнджер, её странные привычки, и что «она прячется где-то на третьем этаже, наверное, потому что второй я весь проверил». Про ведро с водой в день знакомства. Про то, что иногда совершает вылазки и на третий этаж, но на лестнице «слишком опасно», и «можно потерять баллы». Про то, что судьями назначены домовые эльфы, которых пришлось долго уговаривать... И, наконец:

— А что вы здесь делаете, сэр? То есть…

— Выслушиваю историю про весь этот идиотизм, — сухо резюмировал услышанное Снейп. — Пора с этим заканчивать. Лили попросила меня немного позаниматься с вами для подготовки к тестам в Министерстве, которые, если вы ещё помните, начинаются завтра, и я это сделаю. Зовите.

— Кого?

— Юное дарование, совместно с которым вы превратили этот дом в бедлам. Надеюсь, хоть способ связи продумали? Нет? Тогда зовите «судей».

Появившемуся в комнате домовому эльфу Северус приказным тоном посоветовал «убрать бардак, который устроили эти… дети, найти мисс Грейнджер и привести сюда». Эльф дрожал, запинался, повторял «да, да, сэр» и взялся за дело с такой энергией, что уже спустя две минуты кто-то начал дёргать за дверную ручку снаружи. Взмахом палочки отодвинув стул вместе с сидящим на нём Гарретом и отперев замок, Северус понял, что означало «в листьях». Сложив руки на груди, на пороге стояла девочка в грязно-серых, с чёрными разводами штанах, такого же цвета майке и чёрных ботинках. Все незакрытые одеждой участки кожи были раскрашены чередующимися буро-зёлёными и чёрными полосами, а в волосах торчал пучок листьев. Увидев незнакомца, она опустила руки и буркнула «здравствуйте, сэр», после чего подошла вплотную к Гаррету, демонстративно смерила того взглядом и выпалила:

— Такую игру сломал! Эх, ты…

— Я не ломал! Это не я, а… — под пристальным взглядом профессора Гаррет смутился на миг, но взял себя в руки, отступил на шаг от Гермионы и чётко сказал:

— Профессор Снейп, позвольте представить вам мисс Гермиону Грейнджер. Гермиона — это профессор Снейп, преподаватель зельеварения в «Хогвартс».

— Ой! — вмиг потеряв уверенный вид, расширившимися от удивления глазами Гермиона смотрела на Снейпа, — простите, профессор… приятно познакомиться, сэр.

— Взаимно, — холодно ответил тот. — Приведите себя в порядок, и я жду вас обоих в библиотеке через десять минут. Займёмся теорией.

Предоставив Гаррету объяснять, в чём дело, он спустился на первый этаж.

Когда недавние противники и вытащенный из своей комнаты Джеффри вошли в библиотеку, профессор Снейп указал им на стулья и развернулся к грифельной доске, висящей между окнами. Точными, экономными движениями начиная что-то чертить, одновременно он заговорил:

— Очень надеюсь, вы всерьёз отнесётесь к тому, о чём я буду сейчас говорить, потому что в школьных учебниках даже за четвёртый курс, мисс Грейнджер, вы этого не найдёте, а эксперименты без знания теории, Гаррет, проводить глупо и безответственно… а вы не улыбайтесь, Джеффри — где ваши перо и пергамент? Дважды я повторять ничего не буду.

Подождав, пока младший Поттер, спохватившись, бросится к стоящей позади конторке искать необходимое, профессор продолжил:

— В науке зельеварения принято следующее разделение: на зелья, магические составы, стихийные субстанции и так называемые «смешанные расплавы». Предупреждаю сразу: о последних двух видах я не имею права говорить ни с кем, кроме действующих членов Гильдии алхимиков и претендентов на это звание… вы о чём-то хотели спросить, мисс Грейнджер?

— Профессор, а как можно стать претендентом?

— Закончить «Хогвартс» и иметь по моему предмету не меньше, чем «Превосходно» — для начала. Остальные требования вы можете узнать непосредственно в Гильдии. Как туда попасть — ваше дело. Продолжим.

Существует всего четыре основных вида зелий — усиливающие, ослабляющие, стабилизирующие и нейтрализующие. Многие зелья подпадают под несколько категорий одновременно.

Усиливающие принято разделять на две группы — самонаправленные и общие.

Общие активируют ту или иную уже имеющуюся способность организма, временно развивая её до некоторого предела — тут всё зависит от изначальной мощности компонентов и искусства зельевара. Гаррет, назовите мне компоненты для приготовления костероста.

— Толчёная грибница бандимана(7), пепел сожжённой медвежьей шерсти, цинговая трава и что-то ещё…

— «Что-то ещё» — это эмульсия, секрет которой «Рубенс Уиникус и К?» раскрыли только архивистам Гильдии(8). Так вот, костерост, неправильно приготовленный, может даже убить. Казалось бы, просто — нужно лишь заставить кости восстанавливаться намного быстрее, но ведь они должны расти в нужных пределах, подстраиваясь под положение мышц, не повредить сухожилия, не прорасти через кожу! Именно для этого существует магическая формула, произносимая во время приготовления состава… но об этом подробнее вы узнаете на втором курсе. Пока скажу только, что закрепление формулы — важнейшая часть приготовления качественного зелья. Часто таких формул две или три. Иногда — несколько десятков. Очень редко — нужно, чтобы их произносили несколько человек в унисон или же по очереди, один за другим.

Что касается самонаправленных зелий, то назвали их так потому, что в этом случае задача — максимально сильно задействовать один из возможных эффектов соединения ингредиентов, подавив все остальные. Причём эффект этот чаще всего отрицательный. К примеру, почти все яды — самонаправленные зелья…

* * *

За час до поездки в Министерство Драко готов был проклясть всех девочек на свете: вечер, проведённый в компании Дафны Гринграсс не оставлял иного выхода.

Отец с лордом Гринграсс вчера очень быстро уединились в кабинете, обсуждая дела, мама с леди Гринграсс завели непонятный разговор о магической живописи и скульптуре, а на самого Драко оставили развлечение ровесницы, которая глядела на него ничего не выражающим, «мёртвым» взглядом.

На предложение выйти в сад Дафна заявила, что не хочет испачкать туфельки, на мысль поиграть в шахматы отреагировала тирадой о «презренных забавах», на идею полетать только фыркнула, а когда совершенно отчаявшийся Драко повёл привередливую гостью в картинную галерею, та всю дорогу жаловалась, что в коридорах слишком холодно. Вдобавок за ней постоянно плёлся домовой эльф, смотревший на Драко так, будто он вот-вот отрастит клыки и набросится на «юную госпожу». Говорила Дафна высокомерным и ужасно скучным тоном с отвратительным прононсом, и что, Мерлин, что! За четверть часа Драко узнал всё о том, как плохо и безвкусно одевается «эта Паркинсон», как бесцеремонно ведут себя Забини, как бедны Гойлы и что Малсибер пугает её своими плебейскими замашками. Ещё через полчаса он готов был взвыть прямо посреди «ужасно увлекательного» рассказа о том, как зовут всех кукол Дафны и во что они одеваются, а спустя ещё час, когда появившийся домовик сказал, что их хотят видеть на ужине, Драко стоило огромных усилий не воскликнуть: «Слава Моргане, наконец!»

Зря обрадовался. Ужин стал продолжением кошмара, потому что ко второй перемене блюд леди Гринграсс сообщила, что её дочь тоже будет участвовать в тестировании и она надеется, что Драко, как джентльмен, будет сопровождать Дафну и оберегать от всех опасностей. Мама выразительно посмотрела на Драко, так что ему оставалось только стиснуть зубы и молча поклониться. Выпрямляясь, он перехватил всё такой же «мёртвый» взгляд Дафны и стиснул зубы ещё сильнее. Когда немедленно после ужина гости отправились в отведённые им спальни, Драко почти бегом вернулся в комнату, остервенело сорвал галстук и заорал на ни в чём не повинное зеркало, когда то заявило, что у него какой-то нездоровый вид.

Всю ночь ему снились кошмары: Дафна стала Министром Магии и подписала указ о том, что все обязаны купить кукол и давать им имена; Дафна стала его сестрой и он видит её постоянно; Дафна учит его говорить с правильным прононсом по шесть часов в день…

Неудивительно, что к утру Драко готов был сказаться больным, только чтобы не покидать своих комнат, и лишь гордость вкупе с желанием увидеть Алгара удерживали его от этого. Собравшись с духом, он потренировался перед обиженно молчавшим зеркалом делать «заинтересованный вид» и спустился к завтраку, надеясь, что выдержит Дафну ещё чуть-чуть. К его изумлению, та вела себя совершенно иначе и даже улыбнулась, когда Драко пожелал всем доброго утра, да ещё не произнесла за весь завтрак ни единого слова.

То ли поэтому, то ли от волнения, но к тому времени, как отец объявил, что пора перемещаться в Министерство, Драко уже не думал о гостье плохо. Точнее сказать, он вообще о ней не думал.

На место они прибыли порталом, который отец получил несколько дней назад лично от Министра Магии. Попав из полутёмной гостиной в ярко освещённую солнцем овальную комнату, Драко прикрыл ладонью глаза. Прямо перед ним стоял низкорослый худой человек в серой форменной мантии, терявшийся на фоне таких же серых стен. Отец сразу же заговорил с ним. Сверившись со свитком, в котором были записаны имена участников тестирования, служащий взмахнул палочкой и в стене открылся проход, ведущий в залу, где уже стояли, сидели или прохаживаясь, разговаривая, по-разному одетые маги. Взрослые направились к группе у западной стены, откуда доносился голос Министра, а Драко обернулся, чтобы спросить у Дафны, куда она хочет пойти, но той уже и след простыл. Впрочем, он быстро услышал громкий смех и увидел двух девочек, которым Гринграсс что-то увлечённо рассказывала. Облегчённо вздохнув — сама ушла, вот и прекрасно! — Драко начал пробираться сквозь толпу, разыскивая профессора Снейпа: где будет он, там же, наверняка, найдётся и Алгар.

Профессор нашёлся у восточной стены в обществе незнакомой Драко красивой дамы, чьи тёмно-рыжие волосы свободно рассыпались по спине и невысокого, роскошно одетого пожилого человека с блестящей лысиной и длинными седыми усами, которые он постоянно оглаживал свободной рукой, держа другую у жилетного кармана и периодически вынимая часы. Алгара с ними не было, и Драко хотел было уже незаметно отойти, но профессор Снейп заметил его и подозвал совершенно однозначным взглядом.

— Мистер Малфой, — начал Снейп, подождав, пока Драко поклонится даме и пожилому франту, — знакомьтесь: это доктор Поттер. А это один из ваших экзаменаторов, профессор Слагхорн. Лили, профессор Слагхорн, это мистер Драко Малфой.

Драко ещё раз поклонился, старательно пряча удивление и, понимая, что одними поклонами не обойтись, начал то, что отец называл «нейтральным светским разговором»:

— Доктор Поттер, я безумно сожалею, что не знаком с вашими научными работами. Может быть, вы простите мне моё невежество и вкратце расскажете об этом…

— Драко — можно, я буду так называть вас? — я ценю вежливость, но неужели вам на самом деле хочется сейчас углубляться в теорию чар среднего порядка? — улыбаясь, но при этом как-то изучающе его рассматривая, ответила Лили. — После обеда тесты — нервничаете?

Слегка растерявшись от такого прямого вопроса, пристального взгляда и странной манеры говорить, Драко чуть замялся, но ему на помощь пришёл профессор Слагхорн.

— Лили, дорогая, не смущай юношу. Конечно же, он волнуется — я помню себя в его возрасте, — бархатно пророкотал тот, сложив руки на внушительном животе, затянутом в бархат. — А ваш отец, молодой человек — Люциус Малфой, не так ли? Он мой давний знакомый, и я всегда восхищался его дипломатическими талантами…

— Да, сэр, и отец просил специально передать вам привет от него — и он, и моя леди-мать о вас много рассказывали. Доктор Поттер, я действительно волнуюсь — эти экзамены очень важны, и…

Продолжая говорить, Драко лихорадочно пытался сообразить, почему профессор Снейп поглядывает на Лили Поттер с таким напряжением во взгляде, и почему сама доктор Поттер так заинтересовалась им, Драко, спрашивая, любит ли он летать, как относится к квиддичу, и за какую команду будет болеть в этом сезоне — словно что-то решает про себя.

Наконец, дождавшись паузы в разговоре, запутавшийся в предположениях Драко вдруг спросил совсем невпопад:

— Профессор Снейп, а вы не видели Алгара Ориенса? То есть, он здесь с вами… сэр?

— Вы можете найти его в соседнем зале, мистер Малфой: с ним сейчас общается сотрудник Отдела образования, составляя анкету.

— Спасибо, сэр. Доктор Поттер, профессор Слагхорн, вы извините меня?..

Лили Поттер ещё раз тепло улыбнулась ему, и Драко совсем смутился. Странно, но казалось, что эта красивая дама относится к нему очень хорошо, хотя видит первый раз. Уже отходя, он услышал, как профессор Слагхорн говорит: «Мальчик так спешит увидеться с другом — это напоминает мне, как лет шесть назад…» и про себя пожелал остальным терпения.

В соседнем зале было почти пусто: большую его часть занимали близко поставленные столы — здесь должны были проходить письменные экзамены. За высокой кафедрой стоял работник Министерства, а за столом перед ним сидел черноволосый мальчик в зелёной мантии и что-то писал. Усмехнувшись, Драко решил устроить сюрприз и пошёл медленнее, стараясь не шуметь, но не прошёл он и полпути, как сидящий обернулся и весело крикнул:

— Привет, Драко!

Чувствуя, что начинает совершенно по-дурацки улыбаться, Драко выпрямился и ответил:

— Привет, Ориенс.

(1) « Дурман пьянящей дремоты…» — на самом деле это: «Погребальная песня Муаддиба», из книги Фрэнка Герберта «Дюна». (прим.авт.).

(2) «calator» (лат.) — «слуга». Заметьте, этот эльф служит в «Хогвартс», потому не «servus». (прим.авт.).

(3) Врата-тории («птичий насест») — ритуальные врата в синтоистских храмах — http://eos.kokugakuin.ac.jp/modules/xwords/entry.php?entryID=280 (прим.авт.).

(4) Токонома — ниша в стене помещения традиционного японского дома, имеет в зависимости от того, что в ней располагается — эстетическое, культурное, а в определённых условиях — информационное назначение. (прим.авт.).

(5) Ликорис Блэк (Lycoris Black) — должен уточнить, что Лексикон говорит: «daughter of Sirius Black and Hesper Gamp». Утверждение о том, что Ликорис — мужчина, но, возможно, был женщиной — уже моя выдумка, основанная на исторических ассоциациях с именем этого персонажа. (прим.авт.).

(6) «flagrate» — http://www.hp-lexicon.org/magic/spells/spells_f.html#flagrate

«defensive charge» — http://www.hp-lexicon.org/magic/spells/spells_d.html#defensive_charge

«aguamenti» — http://www.hp-lexicon.org/magic/spells/spells_a.html#aguamenti

«Finite Incantatem» — http://www.hp-lexicon.org/magic/spells/spells_f.html#finite_incantatem

«lumos» — http://www.hp-lexicon.org/magic/spells/spells_l.html#lumos

«splendor» (лат.) — «сверкание». Создаёт вокруг мага светящуюся сеть серебристо-белого цвета. Предназначено для ориентирования в свободных от опасности подземельях, в качестве побочного эффекта рассеивает туман. Чаще используется как раз для последнего, а не по прямому назначению.

«bluebell flames» — http://www.hp-lexicon.org/magic/spells/spells_b.html#bluebell_flames

(прим.авт.).

(7) Бандиман — http://www.hp-lexicon.org/bestiary/bestiary_b.html#bundimun

Должен пояснить, что списка ингредиентов для приготовления костероста на Лексиконе я не нашёл, так что подобрал их самостоятельно.

(прим.авт.).

(8) «Рубенс Уиникус и К?» — на этикетке «Костероста» написано: 1100 Drops / Bone Regenerator / SKELE-GRO / Bone-Fide Results Everytime / Sold Only by Rubens Winikus and Company Inc.

Так что эта фирма существует в каноне и, похоже, имеет монополию если не на производство, то на продажу костероста уж точно. А вот «секретную эмульсию» я придумал.

(прим.авт.).