Личный мир (гет)

Священник пополз к ней на коленях.

— Умер? — так же безжизненно и холодно сказала она. — Так зачем же вы говорите мне о жизни?

Виктор Гюго «Собор Парижской Богоматери»

— Ее надо похоронить! — Мария почувствовала, как щеки заливает злой румянец.

— Она была проклята, она не заслужила на то, чтобы быть похороненной в землю! Земля — она святая и не примет нечисть! — кипятился священник. Рядом с ним, опустив глаза, стояли Виктор и еще человек десять. Между этой толпой и Марией на земле лежала мертвая девушка, завернутая в черное покрывало.

— Кто сказал, что земля ее не примет?.. Кто?! Она же человек! Откуда вы знаете, кто она, откуда, что сделала в жизни? Ее укусил оборотень, но ведь она этого не желала!

— Не тебе, девчонке, мне указывать! — рявкнул священник. — Ты говоришь, что она несчастна, но она убила мужчину! И тебя бы убила, если бы не этот смелый молодой человек! — он махнул рукой в сторону Эйдона, одиноко стоящего в тени дома, где жил дядя Виктора (он же священник) и возле которого все, собственно, и собрались.

— Но не убила же!

— Молчать! Какая дерзкая!

— Ваше превосходительство… возможно, в словах девушки есть часть правды… — несмело сказала одна из женщин. — Возможно, мертвую стоит похоронить…

— Я не буду читать молебен по оборотню! Готовьте костер! — священник развернулся и скрылся в доме.

— Но… — Мария хотела еще что-то сказать, но та самая женщина, что встала на ее сторону, перебила ее:

— Не спорь с преподобным отцом, Мария. Правда всегда на его стороне. Уже очень поздно, мы разбудили падре Леонтия, а он ведь старик. Не стоит испытывать его терпение.

Мария глянула на мертвую девушку.

— Когда ее сожгут?

— На то, чтобы приготовить костер, нужно время…. Думаю, на рассвете.

* * *

Смотреть на сожжение оборотня собралась вся деревня. Там, где совсем пару часов назад веселились люди, царила гробовая тишина, прерываемая только гулким голосом священника, что стоял перед костром, из-за чего люди видели только его силуэт.

— Мы должны всегда быть настороже. Оборотни — порождение магии. А в войне с магией не имеют места ни жалость, ни сожаление, ни сочувствие…

Каждое слово звучало в ушах Марии, как удар колокола. Каждое повышение интонации священнослужителя отдавалось глухой болью в затылке. Люди, которые знают только о темных сторонах магии, берутся судить волшебников. Люди, которые сами бегают к гадалкам с просьбами, люди, лечащиеся с помощью зелий, которые выпрашивают у знахарей, люди, носящие амулеты от бед, болезней, злого ока… Люди, объявившие войну тем, кто живет рядом с ними, люди, придумавшие Инквизицию.

Люди, не понимающие магии.

У страха глаза велики.

— Зря ты перечила Леонтию.

Мария вздрогнула, хотя голос был негромкий. Рядом с ней встал Виктор.

— То есть он прав?

Парень странно посмотрел на нее.

— Конечно. Ты ведь слышала его. Эта девушка была порождением магии, а с колдовством у нас разговор короткий.

— Она была жертвой магии, а не порождением!

— Здесь сжигали ведьм. Мне рассказывали старожилы. А сейчас у меня такое ощущение, что возвращается… традиция.

Марии показалось, что ее ударили. Девушка покачнулась.

— С тобой все в порядке? — обеспокоено спросил Виктор. Кажется, он не понял, чем его слова зацепили девушку.

— Традиция?..

Девушка бросилась с площади, оставив позади растерянного Виктора, толпу, заворожено смотрящую на огонь, черный дым, взлетающий в розовое от восхода солнца небо.

* * *

Эйдон расчесывал гриву лошади. Как только его семейка вместе со слугами направилась на площадь, чтобы поглазеть на сожжение трупа оборотня, парень пошел в конюшню. Кони всегда помогали собраться с мыслями и успокоиться.

А сейчас ему это было нужно. Как никогда раньше.

Оборотень в деревне! Чудовище из сказок, чудовище, которое стало таким не по собственной воле, но убило человека. Чудовище, убитое Марией.

Ведьмой Марией.

Эйдон погладил шелковистую гриву своей любимицы и положил щетку на полку. Когда он проделывал эти нехитрые манипуляции, то обнаружил, что руки немного дрожат.

Она раздражала его. Она была красивой и умной. Иногда она заставляла его улыбаться. В нее был влюблен его лучший друг. У нее были живые изумрудные глаза. И она оказалась ведьмой. В-е-д-ь-м-о-й. Сознательно живущей в деревне, где таких, как она, сжигали на кострах десятилетия назад. Сжигали деды, но помнят и внуки. И не оставят в живых, если узнают.

Дверь с грохотом врезалась в косяк, заставив содрогнуться стены. Эйдон изумленно уставился на девушку, вбежавшую в конюшню.

Мария дрожала и была очень бледна. Когда человек находится в таком состоянии, то обычно говорят, что на нем лица нет. Так оно и было. Девушка схватилась пальцами за косяк двери и оперлась на него лбом, даже не взглянув на Эйдона.

Минуту царила тишина. А потом…

— Ты тоже так думаешь?

Голос Марии дрожал. Но не от расстройства, не от страха. От ярости.

— Как так? — спокойно (внешне) уточнил парень.

— Что те, кто имеет отношение к магии, не заслуживают даже нормальных похорон? — Мария медленно повернула голову, ожидая ответа. — Тоже хочешь судить нас?

Эйдон некоторое время молчал. Ну зачем, зачем она сейчас пришла? Он еще не оправился от увиденного и услышанного, не понял, как к ней относится. Она спасла ему жизнь, но это еще не значит, что она хорошая.

Он еще не выбрал, на какую сторону встать: быть заодно с теми, кто боится и проклинает магию, или с теми, кто пытается хоть как-то ее понять.

От родителей к детям передается многое — цвет глаз, вредные привычки, любовь к жизни, способности... Но и предубеждения столетий. Люди каждого нового поколения с уверенностью говорят, что они продвинутые, а все, кто жил до этого — темень. Но потом приходят новые люди, эпоха сменяет эпоху, а каждый так и уверен, что самый умный. Хотя бы раз в жизни нам кажется, что дальше уже не будет ничего лучшего, чем есть сейчас. Человек настолько многогранен, насколько и глуп. Но в этом и есть его прелесть — когда красивое сочетается с гадким. Как и в мире вокруг — ведь нельзя запретить жить червяку лишь потому, что в небе летает сокол. Кто знает, может, этот червяк приносит куда больше полезного, чем самовлюбленная птица. Каждый из нас — целый мир. И каждому лично решать, что в этом мире происходит — идет война или торжествует мир, происходит прогресс или царствует застой. Как нельзя в окружающей среде поменять что-то без усилий, так нельзя сделать этого в себе. Почему мы не можем пойти и бороться за свое мнение? Сотворить революцию? Написать книгу? Создать картину, которую сохранят, когда и следа нашего не останется? Почему так часто мы не способны сотворить что-то великое?

А малое мы сотворили?.. Встали хоть раз в семь ура в понедельник, чтобы сделать утреннюю пробежку? Прекратили курить первого января? Сказали «хорошо» вместо «отстань», когда на сердце скребут кошки, а младшая сестренка просит помочь сделать уроки?

Что мы изменили в себе, чтобы изменить мир? Что мы изменили в личном мире, чтобы хоть как-то повлиять на окружающий? Как сделать так, чтобы этот наш личной мирок не затерялся в общественной Вселенной?

Достаточно сделать правильный выбор. А это непросто.

Эйдон еще не определился... Он не знал, что ответить Марии, ведь не ответил еще самому себе.

А кто сказал, что выбор оставит нам время?

Кто сказал, что выбираем мы тогда, когда хотим, а не тогда, когда должны?

Ведь это всего лишь дорога, по которой нам идти дальше.

Всего лишь?

Нет, это важный выбор. Ведь живем мы каждый день. И то, как проживем следующий, очень значительно.

Важен выбор.

— Ты плакала, когда увидела, что умерла совершенно незнакомая тебе девушка. Ты просила похоронить ее, переживала за то, как проведут в последнюю путь человека, которого, в общем-то, и нет уже, который пусть не по своей воле, но убил другого человека. Тебя трясет сейчас от ярости и сдерживаемых слез, потому что ты не можешь изменить того, что кажется тебе несправедливым. — Эйдон подошел к Марии и взял ее за плечи. — И если хотя бы малая часть волшебников — такие как ты, то вы заслуживаете того, чтобы вас и при жизни, и после смерти почитали намного лучше, чем некоторых из таких, как я. Тех, кто судит вас.

— Эйдон… — девушка не знала, что сказать. Она не ожидала таких слов, особенно после всего, что произошло. Кончиками пальцев она провела по щеке парня, но тот неожиданно отошел, отпустив ее. В его глазах загорелся лукавый огонек. Парень ухмыльнулся.

— Но даже не думай, что мое мнение о тебе изменилось. Ты все та же заносчивая, странная и вредная девчонка! Вспомнить хотя бы, как ты хамила преподобному Леонтию! Бедный старик!

Мария поняла, что Эйдон все сводит в шутку, но шутить была не настроена.

— Извини, что втянула тебя во все это! — девушка закрыла лицо ладонями, чувствуя, как по щекам начали катиться слезы. Так тяжело на сердце у нее еще никогда не было. И она не могла держать всю эту тяжесть в себе.

— О нет, только не реви! — Эйдон снова схватил ее за плечи, развернул и вывел с конюшни.

— Куда ты меня ведешь?.. — всхлипнув, спросила Мария.

— В дом. Или тебе нравится конюшня? — парень поддержал девушку, когда она споткнулась, а потом обнял одной рукой.

— Что скажут твои родные?

— Они на площади. Потом мать пойдет к госпоже Нинели, и они будут сплетничать, а отец засядет в кабаке вместе с остальными мужчинами. У нас нечасто бывают яркие происшествия, так что им понадобится время, чтобы все обсудить. Слуги, я думаю, тоже нескоро вернутся. И вообще, что ты переживаешь? К гостям у нас относятся хорошо.

Мария только как-то непонятно хмыкнула в ответ, не убирая рук от лица. А Эйдон напряженно размышлял над тем, что же он, в конце концов, делает?!

Не разумней ли было бы отправить Марию восвояси, а не вести к себе в дом? Какое ему дело до нее вообще? Что он с ней возится?

Мы вообще не всегда думаем, перед тем, как что-то сделать.

А последствия бывают разные…

Хотя… Эйдон ведь сделал свой выбор. Принял Марию такой, какая она есть.

* * *

— Волшебниками рождаются? Или надо учиться? — спросил Эйдон. Он лежал в тени огромного дуба посреди поля и вертел в руках соломинку. Рядом, оперевшись на ствол, сидела Мария.

— Дар у нас врожденный, но его надо развивать, чтобы не исчез или, наоборот, не вышел из-под контроля, — ответила девушка.

— Способности передаются только по наследству?

— Иногда среди ваших тоже рождаются волшебники.

— И как к ним относятся?

— Нормально. Правда, некоторые зазнавшиеся чистокровные волшебники называют их грязнокровками. Хотя они так называют всех магглов, то есть людей из не магического мира.

— Значит, я — маггл? — усмехнулся Эйдон. — Забавно.

Мария скривилась.

— В этом нет ничего обидного.

— Я и не обижаюсь. Поколдуй.

— Что?

— Сделай что-нибудь. Палочка ведь при тебе? — Эйдон перекатился на бок и подпер рукой голову.

— Не боишься? — улыбнулась Мария.

— А чего тебя бояться? Вон какая мелкая. И мы слишком далеко от деревни, тебя не засекут.

Девушка расправила подол платья, и в ее руках появилась палочка. Эйдон так и не понял, где она ее прятала. Мария на минутку задумалась и взмахнула палочкой, что-то прошептав.

Листья вокруг Эйдона взметнулись вверх и застыли в воздухе. Парень коснулся одного пальцами, листик подвинулся.

— Много сил уходит?

— На такое простенькое заклинание — совсем чуть-чуть, — Мария дернула палочкой и листья опали. — Но бывает магия, от которой устаешь. Я могу вырвать из земли этот дуб с корнями, но будет тяжело. А листики… это же просто листики.

— Тебе нравится этот дуб, — заметил Эйдон.

— Напоминает меня, — улыбнулась Мария. — Вроде и относится к деревьям, но стоит в стороне. Вот и я не могу быть такой, как вы.

— Анжелика — ведьма?

— Нет, она не ведьма. Мы смешанных кровей: мама у меня была чистокровкой, а отец магглом. Анжелика — его сестра. Но она нормально нас воспринимает.

— А когда твой отец узнал, что мама — ведьма?

Мария рассмеялась.

— После свадьбы! Он и разозлился, и испугался, и растерялся... Но они очень любили друг друга, и поэтому папа смирился. Трудновато жить с волшебницей, а еще три дочери в нее удались… — девушка опять улыбнулась. — Знаешь, ты мог бы быть хорошим волшебником, если бы родился с даром.

— Правда? Ну спасибо.

— Я серьезно. Ты не боишься узнать больше. — Мария опять взмахнула палочкой, и листья заплясали в витиеватом танце. — Магия — вещь интересная, захватывающая, сильная. Если уметь колдовать, мир вокруг стает совсем иным. Ярким.

— Мир и так яркий.

Мария внимательно посмотрела на него.

— Какой ты вредный!

* * *

Эйдону нравилось наблюдать, как Мария колдует. Марии нравилось, что появился человек, которого не надо бояться. Шло время, и они даже подружились. Изменения в их отношениях заметило несколько людей. Во-первых, Виктор. После танцев Мария аккуратно, но уверенно отшила его, и теперь он страдал. И ревновал к Эйдону. При этом даже не скрывал своих чувств, чем ужасно раздражал своего друга. Второй недовольной была Лизи. Она, в общем-то, разделяла чувства Виктора. После нее шли мать Эйдона и Анжелика. Миссис Лейти считала Марию милой девушкой, но, учитывая, что до нее Эйдон с девушками редко дружил, мать забеспокоилась. Все подружки ее сына не имели для него значения: Эйдон кружил головы многим девушкам, но о серьезных чувствах речи не шло, и миссис Лейти надеялась самостоятельно подыскать ему подходящую партию. В прочем, Эйдон был довольно упрямым, а жизненный опыт подсказывал женщине, что на пустышке он себя женить не даст, так что умная Мария, которую Эйдон считал своим другом, может помешать матери осуществить свой план. Мария была сиротой, и такую невестку миссис Лейти не приняла бы. А если позволить им с Эйдоном и дальше общаться, он может в нее влюбиться и пойти против воли родителей. Или же он просто будет сравнивать всех кандидаток в жены с Марией и никогда так не выберет — мисс Любель всегда в чем-то будет лучше. В девушке горел огонек, который привлекал парня и раздражал его мать. Это был огонек жизнерадостности, простоты и вольнодумства, а миссис Лейти хотела покорную и нестроптивую невестку.

Анжелика была против Эйдона из-за совсем других причин. Она прожила в Медовых Борах всю жизнь, он рос на ее глазах. Она знала его, как хорошего паренька, но и не раз видела слезы на глазах брошенных им девушек, поэтому боялась, как бы он не разбил сердце и ее Марии. Даже если бы он тоже полюбил ее, то семья Лейти не дала бы Марии свободно вздохнуть, и это уничтожило бы молодую ведьмочку.

Впрочем, ни Марию, ни Эйдона мнение других не особо и волновало. Парень был рад, что нашел девушку, в голове которой были не только цветочки и шмотки; с ней было интересно, она понимала его и чем-то манила. Она все еще иногда раздражала его, но это раздражение было уже каким-то мягким, идущим в паре с привязанностью и радостью при ее появлении. Эйдон привык к Марии. Она напоминала ему птичку — маленькую, яркую, но очень неуклюжую и веселую. Ему хотелось узнать про эту птичку больше, хотелось, чтобы ее радостный голосок всегда мог развеять печаль на его сердце, хотелось радоваться ей и научиться радовать ее. Не знаю, можно было ли назвать те его чувства любовью. Эйдон привязался.

А Мария влюбилась.

* * *

Говорят, любовь, как пламя — когда она страстная, она всепожирающая, когда она сильная, она сжигает изнутри, когда она слабая — ее тушит даже малый ветерок. Но что сжирает изнутри, так это ревность. Даже ненависть не бывает так опасна, как ревность. Ужасное чувство, оно уничтожает все мысли, все хорошие начинания в человеке, толкает его к сумасшествию. Если не научиться справляться с ревностью, не будет ни любви, ни понимания. Появятся месть, боль, жестокость.

Так и у Виктора. Несколько недель он мучился, потому что Мария отвергла его любовь. Он снова и снова пытался обратить на себя ее внимание, но не мог, а когда она стала дружить с Эйдоном, то его словно ударили по лицу. Он ревновал. Ему хотелось, чтобы она была его, только его, но вместо этого она проводила время с Эйдоном. Между ними не было ничего такого, но Виктору было плевать. Дружба прошла, когда появилась ревность. И он решил сделать все, чтобы не только он был несчастлив, но и Мария, которая отвергла его, и Эйдон, который, как казалось Виктору, предал дружбу.

Он стал делать им мелкие пакости — распускать сплетни, доносить матери Эйдона, что тот проводит время с Марией. Но он был недоволен результатом. И он стал следить.

И увидел однажды, как Мария одним взмахом тонкой палочки перенесла щетку для лошадиной гривы с полки в руку Эйдона. Тот поблагодарил девушку и ничуть не удивился. А Виктор был шокирован.

И он придумал, что ему делать. Он решил дать Марии последний шанс быть с ним.

Иначе он ее уничтожит.