Огни Самайна (джен)

Устроившись в нише за гобеленом в одном из безлюдных коридоров Хогвартса, подальше от любопытных глаз и ушей, Джеймс еще раз проверяет, все ли взял с собой. Толстый свитер — днем еще тепло, но по вечерам холодает. Компас — подарок отца на восьмой день рождения, эта полезная вещь не помешает во время экспедиции. Электрический фонарик — его подарил дядя Аластор Муди, который работает вместе с папой. Обычно магловские устройства в Хогвартсе не действуют, но этот фонарик заговорен так хитро, что магия школы на него не влияет. Нож и спички — папа говорит, что без них лучше не отправляться в рискованные экспедиции. Веревка — а вдруг по дороге свалишься в пропасть? То есть там, конечно, нет пропастей, но почему бы не помечтать? Все эти вещи уже сложены в рюкзак — подарок дяди Аластора, большого любителя пеших походов.

Мантия-невидимка лежит рядом с рюкзаком. Этим вечером не обойтись без отцовского подарка на одиннадцатилетие, и понадобится он очень скоро.

Вещи для Пита тоже лежат отдельно. В водонепроницаемой мантии с капюшоном папа воевал с Гриндевальдом и подарил ее сыну на девятый день рождения, а карманные часы-будильник достались от дедушки Эрнеста Поттера. Пит получит и то, и другое, когда вернется. Нынешним вечером ему без этих вещей не обойтись.

А вот и самое главное… Джеймс ласково поглаживает черную бархатную коробочку. В ней хранится золотой снитч — подарок отца. Чарлус Поттер пять лет был ловцом гриффиндорской команды, и все эти годы она выигрывала Кубок школы не в последнюю очередь благодаря ему. На выпускном балу товарищи по команде торжественно вручили Чарлусу на добрую память золотой снитч, который он столько раз ловил на радость Гриффиндору…

На одиннадцатый день рождения Джеймса отец подарил ему этот снитч и мантию-невидимку с напутствием не слишком хулиганить в школе. Слишком сильно хулиганить Поттер-младший и не собирается — за это могут исключить из Хогвартса, — но в невинных шалостях ограничивать себя не собирается.

А снитч за недолгие месяцы, прошедшие со дня рождения, стал самой любимой вещью Джеймса. Тренируя меткость, он играл с отцовским подарком при каждом удобном случае; ведь сын знаменитого Чарлуса просто обязан тоже стать ловцом и не посрамить его славу! Поттер-младший и сам не заметил, когда начал разговаривать со снитчем, рассказывать ему о своих мечтах и проблемах. Это было довольно странно — общаться с неодушевленной вещью, когда у тебя столько друзей. Но с каждым днем Джеймсу все сильнее казалось, что снитч живой и понимает его. Разумеется, Поттер никому не рассказывал о своем открытии — еще засмеют или, чего доброго, отправят в больницу Святого Мунго, — но давно уже не сомневался в том, что отцовский подарок — не простая вещь, а ОЧЕНЬ волшебная.

Джеймс с сожалением прячет коробочку в карман мантии, еще раз оглядывает вещи — и понимает, что сборы почти закончены, поэтому незачем возвращаться в гриффиндорскую гостиную. А остальное сейчас принесет Питер.

Петтигрю появляется именно в этот момент, словно специально ждал, когда друг о нем подумает.

— Все взял! — радостно кричит он, что-то дожевывая на ходу. — Сэндвичи с ветчиной, плотно закрытый кувшин с тыквенным соком и два яблока! Домовики хотели еще пирожных дать, но я сказал, что они помнутся в карманах. Эти кухонные эльфы такие добрые, ты не представляешь! Так и рвутся угостить чем-нибудь вкусненьким!

— Верю тебе на слово, — улыбается Поттер. Он знает, что друг вырос в очень бедной семье, не голодал, конечно, но деликатесы пробовал только в гостях у приятелей, поэтому радуется школьному изобилию больше, чем многие другие студенты.

Джеймс кладет сверток с едой в рюкзак и закрывает его. О себе Пит наверняка тоже не забыл и прихватил с кухни что-нибудь вкусненькое, — значит, сборы закончены полностью. Пора еще раз повторить план действий. Поттер достает из кармана мантии пергамент, на котором написан план экспедиции, и начинает говорить, то и дело сверяясь с ним:

— Питер, сейчас я надену мантию-невидимку, а ты — вот эту, она не пропускает воду. Потом мы вместе пойдем к Дракучей Иве. Ни в коем случае не разговаривай со мной и не обращай на меня внимания — делай вид, что рядом с тобой никого нет. Когда мы доберемся до цели, проскочи под ветвями и нажми на ту, которая останавливает Иву. У тебя очень здорово это получилось в прошлый раз, и я не сомневаюсь: ты справишься и сегодня.

На лбу Петтигрю появляется морщинка. Он перестает жевать, ненадолго задумывается, а потом кивает:

— Я справлюсь, Джейми.

— Я знаю, Пит.

Многие считают Петтигрю дураком, но Поттер очень хорошо знает: они ошибаются. Конечно, лучший друг не слишком силен в книжных премудростях — но кому в конце двадцатого века нужны эти дурацкие книги?! Да, соображает Питер медленнее других, но голова у него работает хорошо. Чему бы Петтигрю ни научился, что бы ни узнал — он это никогда не забудет. И еще Пит очень надежный, он никогда не подведет, не бросит в беде, будет стоять за друга насмерть.

— Когда я спущусь в подземный ход, то окликну тебя. Как только ты услышишь, что у меня все в порядке, запусти Иву. Потом отойди немного и прогуливайся вокруг. Держись поодаль, чтобы не привлекать внимания, но и не теряй Иву из виду.

— Понятно, — Петтигрю очень серьезно кивает.

— Погода сейчас сырая, темнеет рано, так что вряд ли кто-то захочет выйти на прогулку. Я уверен: никто не спросит, чем ты занимаешься, так что никаких проблем не будет. Я постараюсь вернуться вовремя, и тогда о нашей экспедиции никто не узнает. Но если я все же задержусь — обязательно зайди в школу до отбоя! Держи часы — они прозвенят за полчаса до него, и ты успеешь добраться до Хогвартса. Можешь заглянуть в нашу башню, чтобы переодеться в сухое, но потом поскорее спускайся в холл и жди моего возвращения. Это дело небезопасное: в холл иногда приходят профессора, и кто-то из них может спросить, что ты там делаешь. Ты помнишь, что должен отвечать?

— Ага! — Питер улыбается, потом состраивает жалобную физиономию и начинает быстро-быстро говорить: — Понимаете ли, профессор Как-вас-там, я ищу Джейми! Он еще днем ушел в библиотеку и, наверное, зачитался или заблудился на обратной дороге! Вот я и пошел навстречу. Я так волнуюсь, так волнуюсь…

— Все верно! — Поттер тоже улыбается. — Не знаю, поверят ли тебе, но вряд ли кто-то из учителей встревожится и пойдет меня искать. Все знают, что я выпутываюсь из любых передряг, а школа абсолютно безопасна, так что ничего страшного со мной не случится. Не исключено, конечно, что Слизняк или Синистра снимут с Гриффиндора баллы, но нам к этому не привыкать, а дело того стоит. Тебя могут еще и проводить в нашу башню, — тогда, оставшись один, побыстрее возвращайся в холл. Полной Даме скажи, что забыл там учебники, которые хочешь просмотреть перед сном, и она тебя выпустит без возражений. Все понятно?

— Да, — Петтигрю ненадолго задумывается и кивает.

— Когда я вернусь, то постучу в дверь. Спроси, кто там, и, убедившись, что это я, открой одно из окон в коридоре.

— А если окна не только закрыты, но и заговорены?

— Это вряд ли. Кого бояться на территории школы? Главная защита Хогвартса — чары на воротах и ограде, так что внутрь непрошеные гости не проникнут. Но если на окнах все же есть заклятия — уверен, вместе мы непременно справимся с ними!

— Хорошо бы, — Питер кивает, закусив губу. На лбу у него снова появляется морщинка.

— Я зайду внутрь — и сразу накину на тебя мантию-невидимку. После этого мы пойдем в нашу башню. В спальне нужно будет вести себя тихо, чтобы не разбудить Блэка. Хотя он маменькин сынок и неженка, а такие спят крепко…

— А если он проснется и начнет возникать?

— Рявкнем на него — он и скиснет. Такие слабаки, как он, боятся криков. В крайнем случае, стукну Блэка по шее — пусть жалуется мамочке!

— А если он Кричеру пожалуется? С домовиками шутки плохи.

— Так он уже давно у нас не показывается. Наверное, устал прислуживать капризному маменькину сыночку.

— Хорошо бы… — на лице Петтигрю написано сомнение. — Но утром Филч увидит, что стекло разбито. Он наверняка начнет расследование.

— Пусть расследует хоть до посинения! За минуту палочки у всех студентов не проверишь, а за день учебы каждая сотворит столько заклинаний, что невозможно будет заметить те, что разбили стекло. А может, нам и чары не понадобятся…

Питер надолго задумывается, а потом решительно кивает:

— Похоже, ты прав.

— Тогда идем!

До Ивы они добираются без приключений: дождь кончился, но сыро и промозгло, так что на прогулку действительно никто не вышел. Убедившись, что поблизости никого нет, Петтигрю отключает Иву. Джеймс спускается в подземный ход, сообщает об этом другу, произносит: «Люмос!» — и начинает путешествие в неизвестность.

Сын бесстрашного аврора Чарлуса Поттера не сомневался, что его школьная жизнь будет наполнена приключениями и тайнами, но никак не ожидал, что первая из них окажется связана с тихим, молчаливым Ремусом Люпином. Вот ведь как бывает! В поезде Джеймсу очень понравился Сириус Блэк, хотя он и разговаривал как-то странно, по-книжному. Но вскоре выяснилось, что этот с виду нормальный парень — на самом деле неженка, слабак и маменькин сынок. Даже такое можно было бы пережить, но оказалось, что Блэк презирает маглорожденных, как и все его родичи. Он, конечно, пытался оправдываться, но наверняка врал. Ни одна мать не стала бы обращаться с сыном так, как миссис Блэк, если бы ему это не нравилось, — ведь она же мать, а не жаба! Поттеру мучительно стыдно каждое утро видеть, как за завтраком Лили и другие маглорожденные слушают бред мерзкой тетки. Джеймс даже пару раз требовал от Сириуса попросить мать больше не писать таких писем или хотя бы отправлять их не с вопиллерами, а в обычном виде. Но Блэк ответил, что мама его не послушается. Врал, конечно, но что взять с чванливого аристократа?! Вечно они честью своей кичатся, а совести у них нет!

Поттер понимает, что мысли ушли куда-то не туда, делает над собой усилие и начинает думать о тайне Люпина. Они с Питером узнали о ней случайно — однажды вечером незадолго до отбоя гуляли под мантией-невидимкой и увидели, как мадам Помфри увела Ремуса под Иву. Это было очень странно! Во-первых, из Хогвартса проще трансгрессировать или отбыть через каминную сеть, чем уходить пешком, да еще и по подземному ходу. Во-вторых, почему колдомедик уводит студента тайком, оглядываясь по сторонам, проверяя, не видит ли кто? Ведь директор разрешил Люпину покинуть школу, так что в его отлучке нет ничего тайного…

Поначалу Джеймс хотел сразу броситься в погоню, но сообразил, что мадам Помфри может услышать их с Питером шаги. Да и время уже было позднее, до отбоя оставалось всего ничего… Поэтому друзья решили вернуться в школу, а под Иву отправиться позже. Но на следующий день по всем предметам задали очень много уроков, так что стало не до прогулок, еще через день состоялся первый в сезоне матч по квиддичу, а потом весь Гриффиндор отмечал победу своей команды… В общем, Джеймс и Питер отправились под Иву почти неделю спустя, когда Ремус уже вернулся в школу.

Поттер и сам не знал, что надеялся обнаружить в конце подземного хода, но увиденное ясности не прибавило. Почему мадам Помфри повела Люпина в Хогсмид, если из Хогвартса можно уйти гораздо быстрее? А в этой ободранной хижине Рем никак не мог встретиться с больной мамой, потому что такое кошмарное место не подходит для больных. Но Люпин здесь точно был — Джеймс нашел на полу обрывок пергамента, исписанный почерком Рема. Это оказался клочок черновика домашнего задания по истории магии.

Тайна оказалась совершенно непонятной и оттого еще более волнующей. Чтобы во всем разобраться, Джеймс решил сходить в хижину в тот вечер, когда мадам Помфри снова уведет туда Люпина. Но существовала опасность не успеть вернуться в Хогвартс до отбоя, поэтому Питера пришлось оставить на стреме. Хотя это, может, и к лучшему: верный друг — парень надежный, но, скажем прямо, не самый храбрый. Незачем подвергать лишнему испытанию его и без того невеликую смелость.

Иногда Поттеру очень хочется, чтобы лучший друг был хотя бы немного посмелее, но это, увы, невозможно. Мама говорит, что людей нельзя переделать и нужно принимать такими, как они есть, и папа с ней согласен, а родителям Джеймс верит.

Сам он сейчас совершенно не боится — только сердце радостно замирает в предчувствии Большого Приключения и Настоящей Тайны. Кстати, одна надменная рыжеволосая особа недавно обсуждала с подругами странные отлучки Люпина — вот она удивится, когда Джеймс Поттер, на которого она не обращает никакого внимания, небрежным тоном сообщит ей правду! Тогда Эванс поймет, что ее слизеринское чучело — полное ничтожество. Она пожалеет, что выбрала не того парня, и начнет подлизываться к Джеймсу, но он останется глух к лести и ответит: «В Гриффиндоре есть много девчонок гораздо красивее и умнее, чем одна рыжая задавака!»

С этой радостной мыслью Поттер подходит к лестнице. Стараясь не шуметь, он поднимается по ней, приоткрывает люк, оглядывается и, не заметив ничего подозрительного, залезает в комнату. Она пуста и темна, освещается лишь светом луны, проникающим сквозь окна, но сверху доносится странный шум и нечто похожее на приглушенные стоны.

Джеймсу становится как-то не по себе. Он снимает рюкзак и кладет его в самый дальний угол комнаты, чтобы не споткнуться впопыхах, — а в следующую секунду сверху доносится громкий пронзительный вопль. Конечно, кричать могут не только люди, но и нежить, вот только сейчас совершенно ясно, что на втором этаже старенькой хижины мучается живой человек. Нужно подняться наверх и выяснить, что там происходит, но почему-то нет сил это сделать.

Вопль понемногу превращается в стон, а потом совсем умолкает. В хижине вновь воцаряется тишина, но странное оцепенение по-прежнему сковывает все тело. Вдруг откуда-то снизу раздается страшный скрип. Поттер зажимает рот рукой, чтобы не закричать, бросается к стене и с замиранием сердца видит, что люк, ведущий в подземный ход, открывается.

Безумной надеждой проносится в мозгу мысль, что это Петтигрю бросился на помощь другу. Но Джеймс тут же одергивает себя: Пит очень надежный и исполнительный. Если ему велели сторожить у Ивы — он будет это делать со всей возможной ответственностью и уговора не нарушит ни в коем случае.

А из люка вылезает человек, которого Поттер меньше всего ожидал здесь увидеть, — Сириус Блэк, неженка и маменькин сынок. Осмотрев комнату, он направляется к лестнице, ведущей на второй этаж, — но тут сверху доносится новый вопль, громче прежнего. Блэк вздрагивает, негромко вскрикивает и закусывает губу; впрочем, от такого слабака, как он, глупо ждать смелости. Когда вопль стихает, Сириус еще некоторое время стоит неподвижно, а потом все же продолжает свой путь к лестнице. Это совершенно не устраивает Джеймса, и он резко спрашивает:

— Что ты здесь делаешь, Блэк?!

Да, такого труса, как Сириусеточка, не найдешь во всей школе! Он вздрагивает всем телом, громко вскрикивает, поворачивается лицом к комнате и начинает оглядываться по сторонам с совершенно очумелым видом, а потом дребезжащим девчачьим голоском спрашивает:

— Кто здесь? Отзовись ради Мерлина и Морганы! Человек ты или дух — не молчи, раз уж заговорил! Или ты меня боишься?

— Только этого не хватало! — от такой наглости у Поттера перехватывает дыхание. — Ты сам меня боишься!

— Не боюсь, — Блэк стискивает зубы, — просто очень неудобно разговаривать с невидимым собеседником.

— А, понятно, — Джеймс и забыл, что по-прежнему одет в мантию-невидимку. У него появляется сильный соблазн оставить все как есть, но, что ни говори, это не совсем честно. — Тогда смотри, Сириусеточка!

Когда мантия-невидимка перестает скрывать своего владельца, Блэк снова вздрагивает, а потом испуг на его лице сменяется удивлением:

— Что ты здесь делаешь, Поттер?

— Это тебя не касается!

— А как ты сюда попал? — Сириус озадаченно трет лоб. — Первокурсников в Хогсмид не пускают, а о подземном ходе знают только домовики Хогвартса…

— Как видишь, не только они, — Джеймс довольно ухмыляется, — но и мы с Питером! Кстати, как он тебя пропустил?

— Кто?

— Питер!

— Он пропустил меня, — на губах Блэка змеится надменная улыбка, — потому что его там не было! Я спустился в подземный ход без малейших препятствий и не обнаружил поблизости никакого Петтигрю!

— Врешь! — от бешенства становится нечем дышать. — Питер не предает друзей!

Трусливый маменькин сынок ухмыляется еще гадостнее:

— Если Петтигрю такой замечательный, то как я оказался здесь? Говорю же, в подземелье никого не было!

— А зачем Питеру спускаться в подземелье?! Он у Ивы дежурит, где я его и поста… — Поттер осекается, понимая, какую непростительную оплошность совершил.

— Значит, в подземный ход, ведущий в эту хижину, можно войти из разных мест? — как нарочно, Блэк все схватывает на лету. — Интересно! Хотя удивляться тут нечему. Хогвартс построили на рубеже тысячелетий, а времена тогда были неспокойные. Не сомневаюсь, в замке и его окрестностях есть много подземных ходов, чтобы уйти из школы, если нападут враги. И спуститься в каждый из туннелей наверняка можно из разных мест. Интересно, знает ли сейчас хоть кто-нибудь все подземные ходы Хогва…

Вдруг сверху доносится невыразимо страшный пронзительный вопль, больше похожий на вой. От него кровь стынет в жилах. Сириус вздрагивает, но Поттер не может его за это винить, потому что сам с трудом сдерживает крик ужаса.

Вопль длится долго. Очень долго. А когда он умолкает, Блэк, как ни странно, первым приходит в себя и хрипло спрашивает:

— Так зачем ты сюда пришел, Поттер?

— Чтобы понять, зачем сюда водят Люпина, — собственный голос кажется чужим.

— Могу объяснить, — Сириус закусывает губу. — У Ремуса есть некоторые проблемы, а Альбус Дамблдор помогает ему их решать. Во всяком случае, именно так считают школьные домовики, а я им верю. Слуги знают обо всем больше, чем многие хозяева…

— Ты хочешь сказать, что это Дамблдор там наверху мучает Ремуса?! — от возмущения перехватывает дыхание, голос срывается на крик. — Не смей оскорблять директора! Он добрый, он заботится о студентах, а не мучает их! Ты врешь! Все вы, темные, ненавидите Дамблдора, потому что он сильнее вас, и пытаетесь оболгать! Ты врешь!

— Если тебе приятно так думать — можешь считать, что я лгу, — Блэк пожимает плечами. — У меня нет времени тебя переубеждать…

Если бы Сириус начал возражать, то Джеймс окончательно поверил бы, что он лжет. Но это холодное равнодушие сбивает с толку и вызывает желание разобраться.

— Погоди-ка! — простая мысль приходит в голову и все объясняет. — Я не верю, что школьные эльфы с тобой откровенничают! Не могли они выдать тебе тайны директора! С другими студентами домовики вообще не разговаривают, так почему для тебя сделали исключение?!

— Тебя это не касается, Поттер, — сквозь зубы отвечает Блэк. — У каждого есть свои тайны…

— Не будут эльфы откровенничать с человеком, который даже маглорожденных чародеев за людей не считает, а уж к домовикам и вовсе относится как к бессловесной скотине! Все знают, как у Блэков живется эльфам, и их собратья из Хогвартса не станут с тобой разговаривать ни за какие деньги! Так что ты врешь!

Сириус молча пожимает плечами, и от этого на душе становится как-то неспокойно. Вести себя так, как Блэк, может только человек, уверенный в собственной правоте.

— Хорошо, давай на минуту предположим, что домовики сказали тебе правду о Дамблдоре. Но как ты заставил их это сделать?! Признавайся! Ты угрожал эльфам?! Мучил их?! Если ты сумеешь мне все объяснить, то я, может быть, тебе поверю. А если ты промолчишь, то получается одно из двух. Или ты действительно причинил домовикам какое-то зло или хотя бы угрожал это сделать, или ты сейчас лжешь, чтобы очернить Дамблдора!

— Я на эльфах Круцио испытывал, неужели непонятно?! — зло спрашивает Сириус и хочет сказать что-то еще, но сверху снова доносится вопль, более страшный, чем все предыдущие. Когда он смолкает, Блэк устало говорит: — Пока мы тут выясняем отношения, наверху кто-то мучает Ремуса. Не знаю, Дамблдор это или кто-то другой, хотя эльфийка упоминала именно директора Хогвартса. Но, кто бы ни был сейчас с Люпином наверху, — по-моему, он использует Круцио. Обычные боевые заклятия предназначены для того, чтобы ранить противника, и только Круцио создавалось, чтобы причинить человеку как можно более сильную боль. Потому оно и относится к Непростительным…

— Откуда ты знаешь?! Это же секретная информация!

— С чего ты взял?! Она есть в любом учебнике по ЗОТС для старшекурсников.

— А зачем ты читаешь учебники для старшекурсников?!

— Тебе не поня…

Тут сверху снова раздается вопль, уже совершенно нечеловеческий. Сириус разворачивается и быстро идет к лестнице, ведущей на второй этаж. Джеймс бормочет сквозь зубы ругательство и бросается следом.

На лестнице темно, но глаза уже привыкли к полумраку. Блэк говорит очень тихо, но отчетливо:

— Тот, кто мучает Ремуса, наверняка сильнее нас. Но этот ублюдок сейчас занят и не обратит внимания на скрипнувшую дверь: ведь предыдущие два раза ему никто не мешал. Так что немного времени у нас будет. Как только я распахну дверь — быстро заходим внутрь и по моему сигналу бьем гада Ступефаем. Надеюсь, ты знаешь это заклинание?

— Еще бы! Ведь мой отец — аврор, он меня учил… — Поттеру очень хочется возмутиться и спросить, по какому праву Блэк командует, но сейчас, увы, для этого совершенно неподходящее время.

— И то хорошо, — Сириус кривит губы в улыбке, и в этот момент сверху снова раздается вопль — ужаснее всех остальных вместе взятых. Сердце Джеймса екает и проваливается в пятки. Блэк закусывает губу и что-то бормочет себе под нос.

Вопль стихает, лишь когда они оказываются у двери в комнату второго этажа. Сириус медлит несколько секунд, а потом чуть слышно говорит:

— Бей на счет три! Раз, два… — он рывком распахивает дверь, быстро заходит внутрь — Поттер еле успевает войти следом, — что есть силы орет: — Тр… — и вдруг умолкает на полуслове.

Через долю секунды Джеймс все понимает и сам. Комната темна — ее освещает лишь слабый свет луны — и пуста. Поттер хочет спросить, кто же здесь так орал, как вдруг слышит шорох, доносящийся из дальнего угла.

— Подстрахуй меня! — командует Блэк, произносит: — Люмос! — и направляет палочку в тот угол, где шумели. Джеймс, молча ругая себя за мягкотелость и послушность, вспоминает уроки отца и дяди Аластора и встает в боевую стойку.

— Ой! — от неожиданности губы сами растягиваются в улыбку.

В ярком свете Люмоса видно, что в углу сидит симпатичный пушистый щенок — уже не беспомощный малыш, но еще и совсем не взрослый. В лучах света он начинает неуверенно рычать.

— Ты, наверное, есть хочешь? У меня внизу сэндвичи, я сейчас принесу, только сначала поглажу тебя… — Джеймс осторожно подходит к щенку.

— Поттер!!! Назад!!! — вопль Блэка громкостью и пронзительностью почти не уступает тем, что звучали в хижине совсем недавно. — Назад, Поттер! Уходим быстро, но без резких движений! Не подходи к нему! Это смерть!

Только маменькин сынок может до полного одурения испугаться такого симпатичного щенка! Джеймс приближается к собаке, бормоча что-то ласковое, но Сириус хватает его за шиворот и тащит к выходу, продолжая вопить:

— Уходим! Уходим!

Поттер подчиняется — сначала от неожиданности, а потом из-за беспокойства за щенка: от воплей Сириуса тот встревожился и начал рычать громче. Да и истерику Блэка нужно как-то успокоить…

На лестнице Сириус умолкает, но продолжает держать Джеймса, хотя тот уже идет сам. Спустившись вниз, Блэк не останавливается, а, к удивлению Поттера, шагает к входной двери. Выбравшись наружу, Сириус быстро уходит прочь от хижины, рискуя переломать ноги в вечерней тьме. Отойдя на довольно приличное расстояние, он останавливается и некоторое время стоит, тяжело дыша. Когда глаза привыкают к темноте, Блэк наконец-то отпускает Джеймса, садится на поваленное дерево, лежащее неподалеку, закрывает лицо руками и начинает бормотать:

— Мерлин могучий, Моргана заступница! Мерлин могучий, Моргана заступница! Мерлин могучий, Моргана заступница!

Поттер разрывается от злости и любопытства, но, вспомнив рассказы отца о работе, дает Блэку время успокоиться: с человеком в таком состоянии говорить бесполезно. Когда тот наконец умолкает, Джеймс осторожно спрашивает:

— Да что на тебя нашло в хижине? Щеночек, по-моему, вполне безобидный…

— Чтоооо?! — Сириус выкрикивает это слово так громко, что, наверное, слышно во всей округе. — Ты так ничего и не понял?! Это не щеночек, а…

— Волчонок? — спешит исправиться Поттер. — Да он же совсем крохотный, он бы не причинил нам вре…

— Это оборотень, балда! — Блэк вскакивает на ноги и начинает быстро шагать взад-вперед вдоль поваленного дерева. — Оборотень! Если бы он укусил одного из нас — мы бы оба раз в месяц обрастали шерстью и теряли разум!

— Если бы он укусил одного из нас — один бы и обрастал, — возражает Джеймс, и тут до него доходит. — Оборотень?! Да с чего ты взял?!

— А форма головы, а зрачки, а кисточка на хвосте?! Ты все это видел?! — Сириус стонет, хватается за голову и вновь садится. — Поттер, ты хоть одну книжку в своей жизни читал, а?!

— Конечно, читал! «Волшебные твари и где их искать» — моя любимая!

— Так вспоминай, что там написано!

На самом деле Джеймс читал в книге прославленного путешественника Ньюта Скамандера только рассказы о чудовищах, но оборотни как раз относятся к их числу. Вспомнив картинку в главе о вервольфах, Поттер сравнивает ее с виденным в хижине щенком — и вдруг сглатывает, чувствует, что ноги не держат, и садится рядом с Блэком.

— То есть это он нас обоих мог укусить? — собственный голос кажется до отвращения писклявым и детским.

— Еще как мог! — отвечает Сириус с какой-то даже гордостью.

— Тогда получается, что ты мне жизнь спас! — осознавать этот факт неприятно, но врать себе Джеймс не любит. — Спасибо…

— Да не за что! — хмыкает Блэк. — Хотел сказать: «Когда-нибудь сочтемся», — но лучше бы не надо…

Некоторое время они сидят молча, а потом Поттеру приходит в голову вполне закономерный вопрос.

— Погоди! Если на втором этаже сидел оборотень, то кто там вопил? Если бы он кого-то убивал, мы бы увидели… тело…

— Оборотень и вопил, — неохотно отвечает Сириус. — Трансформация в волчий облик очень болезненна, и, судя по всему, происходила она как раз в тот момент, когда мы пришли в хижину.

Джеймс вдруг вспоминает о причине своей экспедиции — и спрашивает, даже не пытаясь скрыть растерянность:

— А зачем Люпина водили в дом, где держат оборотня? Это же очень опасно! Но Ремус здесь точно был — я нашел в хижине клочок бумаги, исписанный его рукой!

— Сам не пой… — Блэк вдруг умолкает на полуслове, а потом говорит дрожащим голосом: — Мерлин могучий, Моргана заступница! Это Ремус и есть!

— Что-что?! — Поттеру кажется, что он ослышался.

— Ремус Люпин — оборотень! — мрачно произносит Сириус. — Поэтому его от нас и уводят каждое полнолуние — чтобы он своим превращением никому не причинил вреда! Потому Люпин и вздрогнул, когда я сказал, что нелюдей в Хогвартс не пускают. И оборотень еще не взрослый, а подросток, как и сам Ремус…

Джеймс отчаянно пытается найти подходящие возражения, но не может. Медленно, но верно он осознает простой и страшный факт: его однокурсник — нелюдь.

— Не хочешь же ты сказать, что Дамблдор позволил принять в школу одержимого волка?! — Поттер возражает только из чувства противоречия. — Он же может взбеситься и полшколы перекусать!

— Укус оборотня опасен, только когда он находится в волчьем обличье, — объясняет Блэк почти таким же поучающим тоном, как профессор Макгонагалл. — Интересно, Поттер, ты «Волшебных тварей» действительно читал или только картинки рассматривал?

— Читал! — Джеймс очень рад, что темнота скрывает его смущение.

— В человеческом виде вервольф может хоть всю школу перекусать — и никому ничего не будет! — торжественно произносит Сириус и неожиданно заканчивает: — А жаль…

— Что ты имеешь в виду?! — Поттер чувствует себя совсем сбитым с толку.

— Вот бы Люпин укусил Филча — и тот превратился в оборотня! — мечтательно говорит Блэк.

— Или Снейпа, — подхватывает Джеймс. В подробностях представив, как тихий, вежливый Люпин кусает грозного Филча или мерзкое слизеринское чучело, Поттер начинает хохотать и никак не может остановиться. Сириусу, кажется, пришли в голову те же самые мысли, потому что он тоже смеется, — и несколько минут в ночи слышен только громкий хохот.

Отсмеявшись, Джеймс утирает слезы, с некоторым трудом возвращается к невеселой реальности и растерянно спрашивает:

— И что же нам теперь делать?

— А что ты предлагаешь?

— Если хоть кто-то еще в школе узнает, что Рем — оборотень, то поднимется страшный скандал.

— Вот именно, — в голосе Блэка звучит безнадежность. — И громче всех взвоют мои родственнички. Можешь мне поверить, они не успокоятся, пока не выживут Люпина из Хогвартса…

Поттер вспоминает робкого, застенчивого Рема — теперь ясно, почему он такой несчастный, — и понимает, что не хочет выгонять бедолагу из школы. Люпин ведь не виноват, что раз в месяц становится волком, — он или родился оборотнем, или его укусили… Решение проблемы находится быстро:

— Блэк, запомни как дважды два четыре, — Джеймс вкладывает в голос всю возможную угрозу, — если ты хоть кому-то проболтаешься о Реме, мы с Питером тебе жить в школе не дадим! Усек?!

— Поттер, запомни: если ты хоть кому-то кроме Петтигрю проболтаешься о Реме или твой приятель его выдаст, то я вам обоим жить в школе не дам, — голос Сириуса звучит не так грозно, но очень веско. — Усек?

Некоторое время Джеймс пытается уверить себя, что Блэк лжет, как это принято у темных волшебников. Но все усилия заканчиваются позорной неудачей: Поттер чувствует, что Сириус говорит искренне.

— И… что нам теперь делать? — да что сегодня такое, почему сын доблестного аврора постоянно спрашивает совета у маменькиного сынка?!

— Возвращаться в школу и держать язык за зубами, — Блэк поднимается на ноги. — Пошли, что ли?

— Может, проведаем Рема? У меня сэндвичи с собой, я бы его покормил…

— Не советую. Хищники больше любят мясо, чем бутерброды, а реакция оборотней намного быстрее, чем у человека. Так что если вервольф захочет тебя цапнуть, то я вряд ли успею его остановить.

— Тогда идем в школу! — Джеймс со вздохом встает.

Вдвоем они подходят к двери в хижину и видят, что она открыта. ОТКРЫТА… Сириус забыл ее закрыть, уходя.

— Не мог он сбежать! — в голосе Блэка звучит непривычная растерянность. — Волкам и собакам очень трудно передвигаться по лестницам!

Сердце екает и уходит в пятки, однако Поттер говорит как можно тверже:

— Но проверить все равно нужно. Ты представляешь, что Рем может натворить, если он сбежал?! Нужно осмотреть дом.

— Что с Люпином могут сделать, если он сбежал, я тоже представляю, — Сириус решительно кивает. — Ты прав! Мы не имеем права уходить, не убедившись, что с Ремом все в порядке, насколько это вообще возможно в его положении…

— Чур, я осматриваю первый этаж, а ты меня страхуешь! — Джеймсу до ужаса надоело быть вечно вторым.

— Хорошо, — Блэк соглашается неожиданно быстро. — А если Рема там нет — я осматриваю второй, а ты меня страхуешь. Идет?

— Хорошо, — отзывается Поттер, хотя на самом деле у него очень мрачно на душе. Ну почему этот чертов маменькин сынок всегда оказывается в выигрыше?!