Случай из практики (джен)

Обычно раз в год мы встречаемся с однокашниками, вспоминаем университетские годы, и, так сказать, делимся опытом в неформальной обстановке.

Последние несколько лет мне не удавалось выбраться, все не складывалось, но в этом году я твердо решил поехать. Тем более что повод был весомый — круглая дата с окончания университета. Мне даже официальное приглашение прислали, с коротенькой припиской «Ждем интересных историй».

Недавно, разбирая бумаги, я очень кстати наткнулся на папку с надписью «Рина»: несколько диктофонных кассет и толстая тетрадь, исписанная быстрым неровным почерком.

В моей довольно длительной практике бывали разные ситуации, но этот случай — единственный, даже, пожалуй, уникальный. Соблюдение этики важно в любой сфере деятельности, особенно в медицине и психологии, но исключительность этого заключается в том, что пациентка разрешила использовать эти материалы в работе, если в течение двух лет она снова не обратится ко мне.

Думаю, это подходящая история, да и времени прошло уже достаточно…

Частной практикой я занимаюсь последние двадцать пять лет, прием веду по предварительной записи и арендую для этого офис в центре города. Небольшая комната в песочно-бежевых тонах, пара кресел, письменный стол и несколько пейзажей на стенах — ничего лишнего.

Был самый обычный летний день, с утра я ожидал пациентку — хоть я и не врач, но своих посетителей предпочитаю называть именно так. Ровно в десять часов в кабинет постучали.

— Входите, пожалуйста.

— Доброе утро, — посетительница прошла и села в одно из кресел.

Ожидая начала беседы, я внимательно рассматривал ее. Она сидела боком, и казалось, совсем не замечала меня. Ее поза, плотно сплетенные пальцы рук, лежащих на коленях, подергивание ногой и прикушенная нижняя губа — все говорило о крайнем нервном напряжении.

Молодая, невысокого роста, довольно хрупкого телосложения, но чувствуется какая-то внутренняя сила и достоинство. В английских романах про таких писали — «леди». Четкие черты лица, волевой подбородок, профиль словно с древних монет. Несмотря на лето, довольно бледна, а может это в сочетании с темно-каштановыми волосами так кажется.

По ходу консультирования я веду некоторые записи и сейчас заполнял обычные графы в журнале, а заодно проверил диктофон — запись на магнитном носителе я тоже делаю.

¬- Я думаю, Вам не стоит соглашаться на это предложение, — негромкий хрипловатый голос девушки прозвучал неожиданно.

Я в недоумении поднял голову и встретился глазами с ней. Господи, ну и взгляд… Ощущение, что она смотрит прямо в душу.

— Не понял, Вы о чем?

— Вам поступило предложение, и Вы сомневаетесь, стоит ли его принимать. Поверьте, не стоит.

Сказать, что я испугался в тот момент, не сказать ничего. Кто она такая? Как узнала о моей дилемме? Я сам только пару дней назад узнал, даже близким не рассказывал.

— Не бойтесь, я не хотела Вас напугать, — девушка смущенно улыбнулась и опустила глаза. — Просто поверьте.

Мне понадобилось некоторое время, чтобы справиться с этой ситуацией. Затянувшаяся пауза девушку, похоже, не очень тяготила.

— Так чем я могу Вам помочь? — я постарался вернуть инициативу в свои руки.

— Можно я буду называть Вас профессор или док? — она снова улыбнулась. Удивительно, улыбка буквально преображала ее лицо, оно как будто озарялось внутренним светом.

— Да, конечно (я ведь и есть доктор, правда психологических наук и профессор к тому же). А к Вам как обращаться?

— Меня зовут Рина. Согласна, необычное имя. И да, я в курсе как эмоции влияют на выражение моего лица, и что иногда мой взгляд пугает, — она замолчала. Потом, словно решившись на что-то, выпалила: — Я вижу странные сны и иногда будущее, во снах могу перемещаться в пространстве и времени. Я знаю, как это звучит со стороны. И поверьте, мне страшно не меньше Вашего.

Да, много чего я слышал в своей жизни, но такое — впервые. Я не знал, что сказать и мы снова погрузились в молчание.

— Рина, но почему Вы пришли именно ко мне?

— Я была у Вас около двух лет назад, с другими проблемами, Вы показались мне тогда человеком, заслуживающим доверия. Мне просто больше не с кем обсудить это, — ее голос задрожал.

Странно, но я почти всегда помню тех, кто обращался ко мне за консультацией, а ее вспомнить не могу.

Ну, что же, прежде всего я — профессиональный психолог. Хотя и не представляю, чем я могу ей помочь, все-таки надо попытаться. Случайно взглянув на часы, я увидел, что время сеанса почти закончилось. Ладно, на первую половину дня она — единственная, кто записался, да и история нетривиальная.

— Начните с самого начала. Когда это когда это впервые произошло?

Девушка в очередной раз погрузилась в раздумья.

— Знаете, прежде чем прийти к Вам, я сама пыталась разобраться, свести концы с концами, так сказать. Если со снами я более-менее определилась, то со всем остальным — никак. Вот, — она достала из сумки толстую тетрадь и протянула мне, — я попыталась изложить кое-что на бумаге, может Вам это поможет.

Я полистал тетрадь. Почти все страницы исписаны. Серьезный подход, изучу на досуге.

— А что до всего остального, то, наверное, это началось около полугода назад, после болезни. Я перенесла детскую инфекцию, заразилась от ребенка. Болела очень тяжело, недаром ведь говорят, что детскими болезнями надо болеть в детстве, — она грустно улыбнулась.

— Была очень высокая температура, двое суток под капельницей. Тогда я подумала, что это просто лихорадочный бред, ну то, что я слышала и видела. Тем более, что в кругу семьи я ничего не вижу.

Профессиональный интерес боролся во мне с обычным любопытством, и последнее победило, потому что я спросил:

— А как Вы видите будущее?

Она задумалась. — Сложно сказать. Для себя я решила, что это похоже на передачу сообщений в мобильных телефонах. Сначала вроде как звоночек, а потом появляется картинка, за ней, как в презентации, всплывает другая, ну и так далее.

Она снова помолчала.

— Сейчас уже легче, поначалу был просто кошмар. Мне пришлось взять отпуск за свой счет, потому что невозможно было находиться среди людей, я думала, что сойду с ума от потока чужих мыслей и бесконечных картинок в голове, — внезапно она замолчала.

Потом резко встала, прошлась по комнате, снова села и в упор посмотрела на меня.

— Думаю, на сегодня достаточно. У меня всего месяц, чтобы с этим разобраться. Я приду через три дня, в это же время, — это прозвучало как констатация факта, и тон не подразумевал возражений.

— Постарайтесь прочесть мои записи, может это поможет, — приказ и просьба одновременно. — До встречи, профессор.

Посетительница меня заинтриговала, к тому же я не привык откладывать загадки в долгий ящик и хотел сразу посмотреть ее записи. Однако после обеда на прием было записано еще несколько человек, и освободился я уже ближе к вечеру.

Тетрадь была самая обычная, в клетку, но в твердой обложке и бумага хорошего качества. Почерк довольно крупный, быстрый, местами неровный и часто строчки вылезали за границы. Я анализировал буквально каждую мелочь, надеясь найти хоть какую-нибудь зацепку.

Какой-либо системы не было, просто мысли и впечатления записывались по мере появления, похоже на дневник, только без дат.

По мере прочтения передо мной выстраивался образ этой необычной девушки. Надо сказать, она довольно хорошо выполнила свою задачу — такой детальный подход делал честь ее уму и проницательности.

«Когда же все это началось?

Мне всегда казалось, что я какая-то особенная, вроде даже не из этого времени — не в меру серьезная, крайне ответственная, вполне самодостаточная, но при этом не очень уверенная в себе. По дискотекам не бегала, в компаниях не гуляла, я вообще предпочитала читать, мечтать и фантазировать.

Думаю, от моей «правильности» многих просто тошнило, признаться, меня саму частенько. Пару раз пыталась взбунтоваться, но никто этого не понял, решили, что я банально переутомилась от учебы и вороха общественных нагрузок.

Мой внутренний мир мало кого интересовал, кроме меня самой. Делиться было не с кем…

Все мои фантазии и сны были о том, какая я необыкновенная. Глупо, конечно, особенно когда теперь об этом думаю, но тогда, школьницей, я грезила, сколько всего интересного со мной произойдет, и какие невероятные впечатления меня ждут, и это здорово помогало в серой череде будней».

«Я всегда была наблюдательной, наверное, это связано с особенностями моего характера — умение слушать и слышать, сопоставлять факты и явления, а потом делать выводы — без ложной скромности мои достоинства. Никогда их не выпячивала, но люди чувствовали и рассказывали мне о своих бедах и печалях, но, в отличие от профессионалов, способных выслушать, посочувствовать и отпустить ситуацию, я пропускала все через себя и нередко зацикливалась на чем-то».

«У меня странное мышление, я человек настроения и довольно увлекающийся, но врожденная практичность и приобретенная циничность помогали и помогают это скрывать. Бывало так, что все увлекались чем-то, я скорее из чувства противоречия отвергала это, а потом вдруг смотрела, словно бы под другим углом и погружалась в это полностью, иногда выпадая из реальности, становилась преданным поклонником».

«В моей жизни все происходит неслучайно, словно какая-то высшая сила решает, что пришла пора прочесть определенную книгу, посмотреть определенный фильм или познакомиться с какими-то людьми. Хотя порой мне кажется, что некоторые вещи все-таки запоздали…».

«У меня довольно выражена психосоматика, или как там это называется. Я довольно мнительна, и иногда, почти без видимых причин, мой организм может выкинуть что-нибудь этакое: то давление поднимается и потом снижается без лекарств, то почти ангина, то такая внутренняя боль, что ничего сделать не можешь. А сколько раз я заболевала, когда предстояло что-то очень неприятное?! Может, организм умнее, чем я сама, и таким образом сигнализирует, что пора сбавить темп и отдохнуть».

«Я знаю, и многие это подтверждают, что умею убеждать. Родись я пару столетий назад и имей пламенную идею, смогла бы повести за собой народ. Мне нравится преподавать, говорят, у меня это неплохо получается».

«Боже, сколько же в моей голове всего намешано, хорошо хоть этого никто не видит! Вера в Бога, суеверия, гороскопы и астрологию. Прагматизм и почти детская надежда на чудо, накопившиеся обиды и разочарования, воспоминания о прочитанных книгах и посмотренных фильмах, тьма всяких знаний из многих областей и куча всякого хлама, а теперь там еще и это.

Нет, я не сумасшедшая, просто я вижу странные сны, могу путешествовать в этом состоянии и порой вижу будущее.

Ну да, приду и скажу: «Привет, я Рина, я вижу странные сны и могу предсказывать будущее» и меня сразу заберут в специальное заведение».

В какой-то момент я обратил внимание, что не могу разобрать написанного, потому что уже стемнело. С ощущением, словно прервался на самом интересном месте увлекательного романа, я отложил тетрадь и отправился домой.

Весь следующий день был посвящен консультированию, и взяться за записи Рины я снова смог только в конце дня.

Сны…

Это вообще отдельный разговор. Те ночи, что прошли без сновидений, можно по пальцам пересчитать. Почти всегда цветные, почти всегда с сюжетом…

Я их пыталась толковать и самостоятельно, и с помощью различных справочников, но толку было не много.

Иногда я четко знала, почему мне это приснилось, как например сон про лестницы. Сколько же раз он мне снился!

Мои школьные годы прошли в маленьком городке, мы жили на последнем этаже пятиэтажного дома. И вот иду я во сне домой, поднимаюсь по лестнице, и вдруг прямо перед нашей площадкой отсутствует лестничный пролет, а мне очень надо домой. Ощущение отчаяния и паники меня долго не покидали. Уже позже я проанализировала события, после которых видела этот сон, и всегда это было связано с проблемами по учебе или работе.

… Или вот еще. Я не умею водить машину, как-то нет такой необходимости, да и страшновато. Всегда говорила, что из меня хороший штурман выйдет, а не пилот. Просто много ездила с родителями, часто именно на «штурманском» месте. Еще шутила, что у меня все деды и отец — заядлые автолюбители, мол, это у меня в крови. И все бы ничего, но был период, когда почти каждую ночь я водила — легковые, грузовые машины, даже как-то автобус. И всегда мне было так легко, никакого страха. Потом все прошло, я имею в виду эти сны.

А потом я была в командировке за границей, там собралась хорошая компания и мы часто выезжали на экскурсии, возили все по очереди, я отнекивалась — не умею. Но никто всерьез меня не воспринимал, еще бы взрослая тетка и водить не умеет. Словом, обстоятельства сложились так, что мне пришлось сесть за руль. Я пристегнулась, посидела несколько секунд, зажмурившись, прочитала про себя молитву, и поехала. Что было потом, помню плохо, знаю, только, что генный уровень сработал отлично, особенно после того, как я лихо припарковалась перед отелем. Конечно, никто не поверил, что я впервые сидела за рулем. Хорошо еще, что нам не попался патруль и это был последний день командировки.

…Бывали и другие сны, почти футуристически-апокалиптические: я иду все по тому же городку, где выросла. Летний день, потому что деревья с листьями, трава по колено. Пустые дома, двери хлопают… На детской площадке качели качаются сами по себе… Я вдруг понимаю, что произошло что-то страшное, потому что нет никого живого, кроме меня, и вижу все это как будто через красный светофильтр.

«Несколько раз я переживала состояние дежавю, а может это просто дырка в пространстве и я попадала в нее. Сначала видела ситуацию во сне, а потом в реальности. Первый раз меня это повергло в шок, практически в ступор, да и потом легче не было».

«Не надо быть специалистом в области толкования сновидений, чтобы понять, что видеть во сне змей и сырое мясо — не к добру. В моем случае это всегда к проблемам на работе и болезням».

«Довольно часто бывают «дорожные» сны — я куда-то еду, причем на поезде или трамвае, по рельсам, и это очень продолжительные путешествия. Частенько с пересадками, и самое сложное — не опоздать на эти пересадки. Можно целый роман написать, куда я ехала и сколько раз все-таки опоздала…»

«В моей жизни был очень непростой период, и я совершила много поступков, которые ни мои близкие, ни я сама не могла себе объяснить. Множество бессонных ночей и пролитых слез. Походы к специалистам, которые давали крайне необычные объяснения: от затянувшегося кризиса подросткового возраста до слишком строго воспитания. Кто знает, может в этом и есть доля истины. Время, как всегда, исполнило свою целительную роль, но раны ноют и порой очень ощутимо.

Буквально несколько дней назад во сне я оказалась рядом с собой тогдашней и тоже спящей. Столько хотелось сказать, от столько предостеречь… Но в горле ком застрял, по щекам слезы ручьем, а Я-тогдашняя, не просыпаясь, сказала Мне-нынешней — прости и отпусти, я сейчас счастлива, мне хорошо, и ошибки нужны, и страдания, пусть все идет как идет. И мне стало так легко на душе, я поцеловала ее — скоро увидимся, детка, всего каких-то десять лет…».

Я с некоторым волнением ожидал дня, когда должна была прийти Рина. Ее записи я просмотрел почти полностью. Как мне показалось, немного разобрался в ее характере, но так и не понял, чем это может помочь в решении поставленной передо мной задачи.

Как и в первый день, ровно в назначенное время Рина вошла в мой кабинет, поздоровалась и села напротив. На этот раз она была еще бледнее и как-то изможденнее, под глазами залегли глубокие тени.

— Рина, с Вами все в порядке? Может, воды?

— Нет, пока не надо. Вы считаете, эту ситуацию можно назвать «в порядке»? — ее тон был резок и даже груб, а голос еще более хриплый и какой-то глухой. — Я почти не спала эти дни, извините.

— Рина, почему Вы сказали, что у Вас только месяц? — я решил уточнить удививший меня момент.

— Сейчас я в отпуске, отправила ребенка с родителями в санаторий на месяц. Мне нужно разрешить эту проблему сейчас, иначе… — голос ее прервался судорожным всхлипом.

Я налил воды и подал ей стакан. Она молча кивнула и немного отпила. — Простите, я просто на пределе. Наверное, надо идти к психиатру. Бедные люди, те, кто видит и слышит, это же просто кошмар.

Я чувствовал себя довольно беспомощно, просто не знал, что мне делать и как ей помочь.

— Я посмотрел Ваши записи. Вы проделали огромную работу, но вряд ли это поможет разобраться с этим. По крайней мере, пока я не знаю, как это можно использовать, — поспешил добавить я, так как пасовать перед трудностями не в моих правилах.

— Я понимаю, — Рина кивнула. — Док, может все это и не так уж ужасно, для кого-то другого, — она несколько раз кашлянула, словно прочищая горло.

Я воспитана иначе и воспринимаю это не как дар, а как проклятье. Я была в церкви, ходила к знакомому священнику, я заказывала молебны, посещала службы, но это никуда не девается, — она закрыла ладонями лицо и слегка раскачивалась из стороны в сторону. Затем резко встала, прошлась по кабинету, и снова села.

— Батюшка сказал — «на все воля Божья». Может и так, но смириться я с этим пока не могу, я не считаю себя достойной такого. Ведь я все равно не могу никак применить эти знания. Ясновидение — это грех в глазах церкви, — она замолчала и закрыла глаза, словно потратив слишком много сил на рассказ.

Какое-то время мы сидели в тишине.

— Если бы только видения, с этим еще как-то можно справиться, ну и пользу тоже извлечь можно, — ее тон прозвучал несколько самодовольно, и мне сразу захотелось уточнить, что она имеет в виду. Я вопросительно посмотрел на нее.

— Ну, — она замялась, — работа для меня в настоящее время — просто средство зарабатывания денег. Я уже давно распрощалась с иллюзиями, что можно получать еще и моральное удовлетворение от этого процесса. И случилось это не без помощи руководства, которое считает себя очень умным и при этом категорически не умеет работать с людьми, — она говорила так, словно продолжала какой-то разговор.

В этот момент на ее лице отразилась целая гамма эмоций: досада, гадливость и мстительное удовлетворение. Я чувствовал себя крайне заинтригованным.

— Словом, после очередной стычки, с месяц назад, мне было видение, что эту «сладкую парочку» под белы ручки усаживают в машину со столичными номерами и увозят в известном направлении. Сами понимаете, рассказать об этом я никому не могла, просто приняла к сведению.

— А вчера мне позвонили с работы и сообщили об этом. Не могу сказать, что мне их жаль, — это прозвучало довольно резко и на лице Рины застыло жесткое выражение, что как-то не вязалось со сложившимся у меня впечатлением.

В этот момент я подумал, что не хотел бы иметь такого врага, как она.

Спустя некоторое время она заметила:

— Знаете, что странно и, наверное, хорошо? То, что я вижу, связано с другими людьми, я ни разу не видела своих близких. Даже не представляю, как бы я поступала в таких случаях.

Потом задумчиво добавила: — С другими людьми, особенно незнакомыми, проще. А знакомым я в шутливой форме предлагаю сменить планы, иногда говорю, что видела дурной сон. Пока никто не жаловался…

Я уже заметил, что наши беседы с Риной похожи на реку, которая то словно несется по порогам, то разливается по равнине. Ее настроение было почти также переменчиво, как погода у моря, и я с трудом успевал перестраиваться.

Манера ее разговора как-то совершенно незаметно успокаивала, почти усыпляла, и тем неожиданней было его окончание.

— Увидимся через три дня, профессор.

Работа с пациентами во время консультирования предполагает известную степень откровенности и открытости. Во многом это определяется профессионализмом психолога и тем доверием, которое испытывает к нему пациент. У меня появилась одна идея, а поскольку, по мнению Рины я был человеком, внушающим доверие, мне не терпелось эту идею проверить.

Когда обмен приветствиями завершился, и каждый из нас занял свое, уже привычное место, я решил начать.

— Рина, Вы позволите задать Вам один, возможно бестактный вопрос?

— Ну, я догадывалась, что рано или поздно нам придется обсудить и этот аспект моей жизни, — она усмехнулась. — Вы предпочитаете задавать вопросы или это будет монолог?

— Как Вам угодно, — тема была довольно щекотливой, и я решил оставить выбор за ней.

Она тяжело вздохнула.

— У меня было стандартно-счастливое советское детство со всеми атрибутами того времени. Несмотря на образованность, начитанность и серьезность, я была по-хорошему наивной и смотрела на мир широко открытыми глазами. Мое мировоззрение сформировалось под влиянием хороших книг, где достойные мужчины совершали достойные поступки, а женщины были настоящими женщинами. Все воспринимала всерьез, а моя прямолинейность многих шокировала. Реальная жизнь оказалась крайне далека от книжных вымыслов…

Голос Рины был довольно спокойным, даже монотонным, словно она рассказывала это уже не в первый раз. А вот тело говорило об обратном: она теребила волосы, прикусывала нижнюю губу, слегка подергивала ногой, но сама на это внимания не обращала.

— В то время, когда я росла, нас учили любить Родину, родных, дело, которому ты служишь. Общественное было выше личного. Потом вера в Бога перестала чем-то неприличным, и мы стали учиться любить ближнего. А вот любить самих себя нас не учили…

Это лично мне создало немало проблем, — она замолчала, потом вздохнув, продолжала:

— Меня трудно назвать человеком, удачливым в личном плане. Не могу сказать, что была обделена мужским вниманием, но я нравилась не тем мужчинам, которые нравились мне. Не хватало знаний об этих существах противоположного пола, какой-то женской хитрости, мудрости, а порой гордости и банальной уверенности в себе. Кокетство, жеманство, флирт — все это было для меня китайской грамотой, — она покачала головой, теперь в ее словах сквозили сожаление и горечь.

Я слушал Рину и параллельно анализировал ее рассказ.

В рамках своей работы я отношусь к пациентам, как к существам бесполым и заранее предупреждаю их об этом, потому что на личном опыте знаю, чем чревато иное отношение. И все-таки я был мужчиной и мог оценить Рину как женщину.

Стандарты красоты всегда ограничены рамками. И с этой точки зрения Рину нельзя было назвать красавицей. Но если выбросить их из головы, то девушка, сидевшая напротив меня, была очень привлекательна внешне, а уж богатство внутреннего мира просто бесценно.

У меня пока не укладывалось в голове, как при такой внешности и уме, она испытывала трудности с противоположным полом. Хотя, пожалуй, именно в этом все и дело.

— Устроить личную жизнь оказалось не так просто, как я себе представляла. Я довольно влюбчива, и на каждого молодого человека я смотрела как на потенциального мужа. В этом была моя ошибка, это мешало мне просто общаться. Сейчас-то я понимаю все это, но тогда рядом не было человека, который бы подсказал, посоветовал, как-то направил. Хотя, честно говоря, я не уверена, что прислушалась бы к советам…

Это как в анекдоте — в двадцать лет кажется, что мама ничего не знает, а в двадцать пять — надо было маму слушать.

Было видно, что воспоминания эти не самые приятные. Мне даже показалось, что она сейчас расплачется. Но Рина просто помолчала, глубоко вздохнула и продолжила рассказывать.

— Прошло немало времени, прежде чем я смогла постигнуть азы женской хитрости или мудрости, это кому как нравится. У меня мужской склад ума, да и характер непростой… и первым усвоенным уроком было не показывать свое превосходство над мужчинами и быть терпеливее…

Потом, после развода, был период, когда я начала сомневаться, что способна испытывать любовь — это великое чувство, воспеваемое поэтами, прозаиками и прочими художниками, к мужчинам. Вот у некоторых людей ферментов нет, они определенные продукты есть не могут. А у меня вот такой дефект, — она улыбнулась, но это была скорее горькая усмешка.

Потом она попросила воды. Я не торопил ее, понимая, что уже сам рассказ — часть психотерапии, а судя по Рине, она все-таки в ней нуждалась.

— Я переживала, пила таблетки — слабые антидепрессанты, но, в конце концов, решила, что главное — это ребенок и близкие и всю свою любовь направила на них, — она снова замолчала и тихонько раскачивалась в кресле, словно собираясь с духом.

— Но какая-то очень маленькая часть меня оказалась очень упрямой, и не желала терять надежду на мое женское счастье. И я придумала некий образ мужчины. Почти как в гоголевской «Женитьбе», — Рина снова усмехнулась.

— Мне представлялся молодой человек — высокий, подтянутый, с лицом, выделяющимся из толпы, с волевым решительным подбородком, с добрыми светло-коричневыми или зелеными глазами, вьющимися темно-рыжими волосами. Полный достоинства, добрый, с хорошим чувством юмора, образованный и еще играющий на пианино, — теперь она смущенно улыбалась, — знаю, что все это звучит глупо и наивно, но Вы — первый, кому я об этом рассказываю. В моем сознании это не так уж и глупо.

Но самое главное, я — то единственное, чего ему не хватает в этой жизни, — сказав это, Рина зажмурилась и забавно сморщила нос, а потом закрыла рукой рот, словно ребенок, сболтнувший большой секрет.

Да, пожалуй, еще одна ее особенность — такое необычно яркое и выраженное сочетание детского, по-хорошему наивного и взрослого, порой даже жестокого, начал.

— Господи, вслух все это звучит совсем по-детски, но как же хочется почувствовать, что это — любить и быть любимой, без всякого скрытого смысла и потайного дна, — порывистая горячность, прозвучавшая в этих словах, и сверкающие глаза говорили сами за себя. В этой молодой женщине, выглядевшей как девочка-подросток, скрывалась бездна чувств и страстей, но не найдя выхода, она могла просто погубить ее.

Я просто физически чувствовал ее хрупкость и искренне желал, чтобы ее мечты воплотились в реальность. Пока я размышлял об этом, в голове у меня мелькнула мысль, будто озарение, но тотчас исчезла, оставив мучительное желание вспомнить, о чем же она была.

Прошло уже три недели с тех пор, как Рина появилась в моем кабинете, но к разгадке ее особенностей мы особо не приблизились.

По просьбе Рины я освободил первую половину всех рабочих дней на этой неделе. Но она не появилась ни в первый день, ни в последующие. Я начал волноваться, ведь ее душевное состояние было очень непростым, и уже собирался звонить, но понял, что не знаю телефона.

В пятницу я шел в офис с тяжелым сердцем и немало удивился, увидев Рину около двери.

Она была в плаще с капюшоном и почему-то в солнцезащитных очках, в руках был большой пакет курьерской доставки.

Открыв кабинет, я жестом предложил ей войти и вошел сам. Она прошла, нет, ворвалась, внутрь и бросила пакет в кресло. Потом подошла к окну, порывистым движением и почти одновременно расстегнула плащ, откинула капюшон, сняла очки и повернулась ко мне.

Хорошо, что я уже сидел, а то непременно упал бы.

Было от чего: в предыдущие разы Рина приходила в обычной одежде, с волосами, собранными в косу или хвост, без косметики.

Сейчас на меня смотрела женщина-вамп, хотя это избитое определение не отражало в полной мере моих впечатлений: волосы, собранные в замысловатую прическу, искусно наложенный макияж, от которого ее зеленые глаза казались еще зеленее и загадочнее, сверкающие камни в ушах и на шее. Одета она была в черно-белое вечернее платье.

Выглядела она просто сногсшибательно, но смущало несовпадение ее внешнего вида и времени суток.

— Поражает воображение, не так ли? — резкий тон Рины вывел меня из оцепенения.

— Просто нет слов, шикарно, — только и смог выдавить я.

Она запахнула плащ и села на свое обычное место.

— А мне страшно, — вдруг сказала она. — Почему Вы думаете, я не приходила к Вам эти дни?

— Что-то Вам помешало это сделать, — выдвинул я предположение.

Она закрыла ладонями лицо, потом сделала жест, словно умылась. Помолчала немного и, тяжело вздохнув, начала рассказ.

— После нашей последней встречи я себя не очень хорошо чувствовала, почти на автомате добралась домой. Меня знобило и, приняв лекарство от простуды, я довольно рано легла спать. Скорее всего, я действительно заболела, поскольку все эти дни провела в постели. Смутно помню, что вставала и помню, что мне снился странный сон, — она издала какой-то странный звук, не то кашлянула, не то всхлипнула.

— Когда-то давно я мечтала попасть на красную дорожку какой-нибудь киношной церемонии, желательно зарубежной. В красках представляла платье, прическу, макияж, — теперь в ее тоне зазвучали нотки смущения и она замолчала. Потом взяла пакет и бросила на мой стол.

— Сегодня утром я проснулась в таком виде, а это, — она ткнула пальцем в пакет, — мне доставил курьер DHL перед выходом из дома.

Как это объяснить логически, я не знаю, — последние слова она прошептала.

В пакете лежал большой конверт из плотной бумаги, а в нем — пачка фотографий. Почти на всех была Рина, в том самом вечернем платье, что было сейчас на ней. Я не большой специалист по светской жизни и знаменитостям, но сообразил, что это действительно какая-то «красная дорожка» и, судя по антуражу и плакатам, не российская. Сказать, что фотографии подлинные или это мастерский фотомонтаж, сможет только специалист в этой области. Хотя зачем кому-то устраивать такие сложности? Но как тогда все это объяснить?!

Мне стало немного не по себе, накатил какой-то иррациональный, почти суеверный страх.

Я не знал, что сказать. Может, подвергнуть ее ретроградному гипнозу?

Пытаясь привести в порядок мысли, я аккуратно сложил фотографии в пакет.

Рина сидела так тихо, что, кажется и не дышала вовсе.

— Расслабьтесь, профессор, обойдемся без Ваших штучек — голос ее прозвучал настолько неожиданно и с таким саркастическим оттенком, что я невольно подпрыгнул в кресле.

Рина, напротив, выглядела довольно спокойной и очень уверенной в себе.

— Со мной такое ведь не в первый раз, раньше все ограничивалось только моей памятью. А эти, — она кивнула на пакет с фотографиями, — вещественные доказательства меня несколько выбили из колеи.

— То есть как не в первый раз? — я даже поперхнулся.

— Я же говорила, что могу путешествовать во сне, в пространстве и времени. Хотите, могу рассказать. Например, кем Вы были в прошлой жизни? Вам понравится.

Она сидела в расслабленной позе, закинув нога на ногу и покачивая чуть снятой туфелькой. Голос ее звучал как-то необычно, с какими-то повелительными нотками.

Несмотря на утро, было довольно темно — собиралась гроза, а свет я так и не включил. В сумраке кабинета глаза Рины горели непривычным огнем на бледном сияющем лице, и выглядела она несколько потусторонне и пугающе. Меня снова пробрал страх, но я постарался взять себя в руки.

— Почему бы и нет, — надеюсь, мой голос звучит достаточно твердо.

Рина пристально на меня посмотрела и глубоко вздохнула.

— Некоторое время назад, точно не скажу, но уже после того, как я начала к Вам ходить, мне приснился сон. Я оказалась где-то в средневековой Европе, в одном из крупных городов. Был базарный или еще какой-то особенный день, поскольку было очень много людей. Вдруг на площадь прискакал глашатай и начал зачитывать длинный свиток. Я поняла, что через пару часов на этой самой площади состоится казнь нескольких еретиков, их собирались сжечь на костре.

Вы и в прошлой жизни были специалистом по человеческим душам, философом, но тогда это стоило Вам жизни. Вы держались молодцом, профессор, — она криво усмехнулась, — и у Вас были хорошие друзья, кто-то из них повесил Вам мешочек с порохом на шею. Вообще-то, это зрелище не для слабонервных. Я проснулась в холодном поту и больше в ту ночь уже не спала…

Не знаю, что отражалось на моем лице. Самое жуткое было в том, что после рассказа Рины мне припомнилось, что когда-то давно я и сам видел подобный сон, но списал это на увлечение средневековыми историческими трудами.

Невольно у меня мелькнула мысль «Может, она — ведьма?»

Рина, прищурившись, посмотрела на меня.

— Не вы первый, кого посещает эта мысль, но… нет.

Чтобы как-то отвлечься, я поинтересовался:

— А кем были Вы, Рина, в прошлой жизни?

Она, не задумываясь, ответила:

— Пастухом на Аляске, жила в 15 веке. У меня были замечательные овцы, просто загляденье. И я отлично стреляла из ружья и лука.

— Вы были мужчиной?

— Да, в этой жизни я впервые женщина, до этого я всегда была мужчиной.

Я не удержался от вопроса:

— И сколько же у Вас было жизней?

— Точно не считала, но еще видела себя английским дворянином где-то на рубеже 17-18 веков и русским офицером. Дольше всего я прожила пастухом, а офицер скончался совсем молодым от тифа во время русско-турецкой войны. Бедный мальчик, совсем ничего не видел в жизни.

— А кем быть лучше?

Ответ Рины был достаточно дипломатичным:

— Как и всегда, во всем есть свои плюсы и минусы. Тогда у мужчин было больше прав и возможностей. Но, уверена, сейчас — мое лучшее воплощение. Я смогла стать матерью, а это бесценно. И потом, каждая жизнь оставляет свой след: я и сейчас метко стреляю, свободно говорю по-английски и, наверное, неплохо езжу верхом, хотя не проверяла.

Она замолчала.

Я поспешил включить свет, Рина снова стала выглядеть обычно. Теперь ее рассказ выглядел так, словно мы обсуждали прочитанные книги. Мое душевное состояние было довольно смятенным. Слишком уж тема была специфической, да и собеседница тоже.

Рина попросила вызвать ей такси. Учитывая время суток и ее внешний вид, это было разумное решение.

Последний визит Рины произвел на меня особенное впечатление. Честно говоря, я сомневался, что увижу ее вновь.

В тот день мне пришлось взять в офис свою собаку, чтобы отвезти ее на прием к ветеринару. Рекс был взрослой овчаркой, по человеческим меркам — зрелым, и на свое собачье здоровье не жаловался. Но в последнее время любимец семьи почему-то стал хандрить и поэтому я решил показать его специалисту.

Питомец мой очень не жаловал незнакомцев и тем более не позволял по отношению к себе никаких вольностей, но вообще вел себя прилично и я надеялся, что проблем не возникнет.

Короткий отрывистый стук в дверь возвестил о приходе посетителя.

— Входите.

— Доброе утро, док, — в кабинет вошла Рина.

Моя интуиция подвела меня.

— Не удивляйтесь, нужно поговорить.

Тут она увидела собаку.

— Симпатичный зверь.

Я не успел и глазом моргнуть, а уж тем более предостеречь Рину, как она уже гладила Рекса по голове, а мой суровый питомец урчал от удовольствия. Так продолжалось несколько минут, Рекс даже на спину перевернулся и подставил живот почесать.

Удивлению моему не было предела.

Потом Рина села в кресло и еще некоторое время смотрела на собаку.

— Он здоров, просто грустит — скучает по Вашей дочери, — спокойно констатировала она. — А еще его беспокоят суставы.

— Откуда Вы это знаете? — удивленье еще очень явно звучало в моем голосе.

— Он мне сам сказал. Ну, точнее, я это почувствовала, когда гладила его. Разве я Вам не рассказывала? Иногда, — она сделала ударение на этом слове, — я могу определить, где у человека или животного проблема, и иногда, — она снова выделила это слово, — у меня получается эту проблему снять. Но я это не афиширую, как Вы сами понимаете.

Я размышлял над увиденным и услышанным. Моя младшая дочь уехала поступать в столичный университет, но я даже не догадывался, что Рекс так к ней привязан. Да, в зоопсихологии я не силен.

Не знаю, как долго мы сидели в полной тишине, потом Рина начала быстро ходить по кабинету.

Наконец она остановилась у окна и стала рассматривать цветок на подоконнике. Это было довольно редкое растение — подарок от студентов, которое почему-то чах с каждым днем.

— Рина, о чем Вы хотели поговорить?

— С недавнего времени я заметила, что за мной следят.

Видимо, мое лицо выразило крайнюю степень недоверия, потому что Рина поджала губы и почти прошипела:

— Только не надо подозревать меня в паранойе. Подойдите к окну.

Я подошел. Она слегка раздвинула пластинки жалюзи.

— Видите вон ту серебристую машину, около соседнего здания? — она указала пальцем.

Я кивнул.

— Последний месяц я замечаю ее почти везде, где бываю.

Я не мог не уточнить: — А вы уверены, ведь серебристых машин очень много.

Она посмотрела на меня, словно я сморозил глупость.

— Я хорошо разбираюсь в машинах, может, не все технические характеристики знаю, но в марках и моделях проблем нет. Volvo S60, последней модификации, цвет серебристый, стекла тонированные, номера иностранные. Не верите, спуститесь и проверьте сами, — язвительно заметила она.

Я промолчал, поверив Рине на слово.

— Знаете, профессор, моя интуиция подсказывает мне, что скоро что-то произойдет. Как кризис в течении болезни, после которого либо выздоровление, либо летальный исход, — голос ее звучал без эмоций, как-то механически.

Я с удивлением отметил, что испытываю похожие чувства.

Что-то снова крутилось в голове, какое-то недостающее звено в цепочке, но я никак не мог ухватить его. Это порядком действовало мне на нервы.

Спустя какое-то время после ухода Рины я подошел к окну — серебристой машины не было. Возможно, это просто совпадение. А если нет?!

В последнее время по понятным причинам я совсем забросил свои бумаги и сегодня решил наверстать упущенное.

Неожиданно я обнаружил, что цветок, который я собирался выбросить, чтобы он не портил интерьер своим увядшим видом, стоит как новый и мало того, собирается цвести. Чудеса, да и только.

На консультирование никто не записывался и я был удивлен, когда в кабинет, предварительно постучавшись, вошел молодой человек. Я сам довольно высокий, но посетитель был на голову выше меня.

— Здравствуйте, — он говорил по-русски, но с сильным иностранным акцентом.

— Добрый день, — я поймал себя на мысли, что теперь, как и Рина, говорю «доброе утро, день или вечер». — Что Вы хотели?

— Мне надо с вами поговорить. Это очень важно… для меня, — молодой человек явно нервничал.

— Знаете, я принимаю по предварительной записи и сегодня уже закончил прием, — я попытался отделаться от неурочного посетителя.

— Поймите, это вопрос жизни и смерти, — он начал быстро ходить по кабинету туда и обратно.

Банальное утверждение прозвучало с неожиданным надрывом, и профессионализм возобладал над усталостью.

— Хорошо. Постарайтесь успокоиться и объяснить суть Вашей проблемы.

Он резко остановился, потом тяжело сел в кресло напротив меня и придвинулся к столу.

— Да, надо успокоиться, — сказал он, обращаясь к себе. Несколько глубоких вздохов, и мой посетитель, кажется, был готов к беседе.

— Ну, дело не во мне… Хотя нет, как раз во мне…

Я терпеливо ждал, когда услышу что-нибудь вразумительное и рассматривал парня.

Высокий, атлетичный, но на качка не похож. Интересное лицо, довольно широкое, симметричное, волевой, решительный подбородок. Светло-коричневые с крапинками глаза, тонкий нос с горбинкой, темно-рыжие волосы слегка вьются; руки с длинными, как у пианиста, пальцами. Что-то в нем казалось знакомым, я никак не мог понять, что именно, и это немного нервировало.

— Одним словом, это связано с той девушкой, что ходит к Вам по утрам последнее время, — сказав это, он опустил голову.

Тут в моей голове словно сложился пазл. Ну конечно же…

— Скажите, а у Вас случайно не серебристый Volvo S60?

Парень, не поднимая головы, кивнул.

Мне стало многое понятно, но хотелось разобраться окончательно.

— Как к вам обращаться? — я попытался возобновить разговор.

— Да, извините, — он встрепенулся и посмотрел на меня. — Януш Москальский.

Я не ошибся, действительно иностранец.

Тут его словно прорвало, и я выслушал одну интересную историю.

— Даже не знаю с чего начать…

Впрочем, всегда лучше с начала.

Я родился и вырос в Польше, по профессии — архитектор, но работаю в нефтегазовой отрасли. Год назад я был на стажировке в Штатах. Еще до отъезда я за компанию с приятелем участвовал в опросе для одного глянцевого журнала, но не придал этому особого значения.

Спустя какое-то время я разбирал завалы в электронной почте, и обнаружил много писем от девушек из разных стран. Приятель признался, что решил помочь мне устроить личную жизнь и дал тому глянцевому журналу мой е-мейл.

Одно письмо было из России, мне оно понравилось, и на присланных фотографиях девушка была симпатичной, с запоминающимся лицом, я ответил и забыл…

Пришедший ответ меня приятно удивил, но запоздал — я начал встречаться с коллегой по работе и честно написал об этом.

Моя романтическая история с коллегой быстро исчерпала себя, стажировка закончилась, и я вернулся в Польшу. От девушки пришла открытка к Рождеству, но мне не хватило духа отправить полноценный ответ.

Полгода назад наша фирма выиграла тендер на работы в России, в Вашей области и меня направили сюда для организации работ, как ведущего специалиста со знанием языков.

Так получилось, что в первый же день я «отличился». Почти сбил на переходе девушку, и когда она обернулась, я с удивлением узнал в ней ту, с которой так и не сложилась переписка. И еще больше меня удивило то, что я так быстро вспомнил ее, словно все время держал в голове ее образ.

Потом я несколько раз мельком видел ее — то в транспорте, то прогуливающейся по улицам города.

А месяц назад я был в вашем большом парке. Она тоже там была, гуляла с ребенком. Он катался на карусели, она сидела на скамейке рядом с большой клумбой и представляете, ей на руку села большая бабочка и долго сидела, не улетая. Не знаю почему, но мне сразу вспомнилась сказка про Белоснежку.

Хм, а ведь Рина и вправду похожа на Белоснежку. Я как-то не задумывался, но после фразы Януша вспомнил про Рекса и преобразившийся цветок — это казалось очевидным.

Я не мог оторвать от нее глаз и с того дня не нахожу себе покоя.

Не знаю, кем Вы меня считаете, но я слежу за ней просто для того, чтобы видеть.

Он помолчал немного, потом снова заговорил.

Дела требовали моего присутствия в Варшаве, и я уезжал на несколько дней. Думал, это все пройдет, но абсолютно безуспешно — я везде вижу только ее, место не имеет значения.

Я не очень опытен в любовных делах, но это чувство очень сильное. Я словно стал другим человеком.

У меня есть все, что нужно человеку в современной жизни: престижная работа с перспективой карьерного роста, возможность путешествовать по миру, свой дом в пригороде Варшавы, машина представительского класса…

Но нет главного, без чего все это — пустой звук — семьи, а конкретно — ее, этой девушки…

Мой собеседник умолк.

— Ну, а чем я могу Вам помочь? Если эта девушка Вам небезразлична так, что Вы следите за ней, и она, кстати, об этом догадывается…Что мешает Вам подойти и признаться в этом лично? — мой голос становился все более раздраженным.

Я понимал, что парень просто подвернулся под руку, и раздражает меня необходимость соблюдать тайну Рины. Но ведь так просто помочь ей, ведь вот — он сидит передо мной — образ ее мечты, даже слова те же самые говорит.

Молодой человек почувствовал мое настроение и несколько пришибленно смотрел на меня и слушал, как я его распекаю.

— Сколько Вам лет? — тон моего вопроса был далек от вежливого.

— Тридцать три, — почти робко ответил Януш.

Мне вдруг подумалось, что я не знаю, сколько лет Рине. Хотя это не столь важно и вряд ли она старше его. Но даже если и так, выглядит она очень молодо, а он вполне подходит ей.

— Вы так и не ответили, чем я могу Вам помочь? — все еще раздраженно спросил я молодого человека.

Он вдруг порывисто поднялся, пожал мне руку и со словами — Вы и так сделали очень много, — выбежал из кабинета.

Почему-то я почувствовал себя мистером Беннетом, удачно пристроившим двух дочерей и благодушно настроенным пристроить еще двоих…

— Доброе утро, профессор. Я Вас обрадую: сегодня наша последняя встреча.

Никак не могу привыкнуть, что в этом конкретном случае я играю не главную роль.

— Почему же Вы уверены, что последняя? — в моем тоне прозвучало огорчение. Надо же, не ожидал, что это расстроит меня. Напротив, когда я заканчивал работу, то всегда чувствовал удовлетворение.

— Знаете, древние говорили, что врач хороший, если пациенту стало легче уже от беседы с ним. Думаю, это применимо и к данной ситуации, — она пожала плечами. — Похоже, мне не хватало именно этих бесед, чтобы понять и разобраться, что со всем этим делать.

Да, в Рине точно что-то поменялось. Я пытался разобраться, разглядывая ее, как в первый раз, тем более что она явно не обращала на меня никакого внимания. Ну, конечно, теперь она выглядит так, словно сбросила огромный груз — свободная поза, гордо поднятая голова, уверенность и спокойствие, которое, казалось, исходит от нее волнами. Королевское спокойствие.

— И как Вы теперь намерены поступить? — не удержался я от вопроса.

— По обстоятельствам, — она снова пожала плечами.

— Кстати, профессор. Я знаю, что Вы соблюдаете тайну, как и врачи. Но Вы же ученый и потому любой случай рассматриваете с научной точки зрения. Если в течение двух лет я снова не обращусь к Вам, Вы можете распорядиться этим, — она кивнула на свою тетрадь, — по своему усмотрению.

Она, как всегда, меня удивила.

За прошедший месяц я привык к этим встречам и беседам, мне определенно будет не хватать загадок и тайн, которые пугают и от этого их еще сильнее хочется раскрыть.

Хотя, говоря по правде…

Всю эту историю, несмотря на очевидный и откровенный мистицизм и некоторый трагизм, я воспринимал скорее, как сказку, несколько жутковатую, но все-таки сказку. Может быть, потому, что рассказывала Рина о себе или о людях, мне незнакомых, и за исключением наших нескольких встреч, ничего обо мне самом, меня это не задевало. А может потому, что я больший скептик, чем думал.

Но сейчас, узнав, что мы с ней, скорее всего, больше не увидимся и вопреки здравому смыслу, мне очень захотелось узнать что-нибудь про себя, просто как подтверждение, что все это мне не привиделось.

— И что же конкретно Вы хотите узнать, док? — и снова, как в первый раз, голос Рины меня напугал. Да, от нее не скроешься.

— Даже не знаю. А что вы можете рассказать? — как ни печально это признавать, но любопытство окончательно взяло верх над профессионализмом.

— Ну, — она тяжело вздохнула и укоризненно посмотрела на меня, — Вы же понимаете, что это не математика и по заказу не делается? Я ведь не гадалка на деревенской ярмарке. И откровенно говоря, еще не пробовала делать это специально. Но попробую.

— Конечно, конечно, — я уже и не рад был, что спросил.

Рина пристально посмотрела на меня, потом отвернулась к окну, закрыла глаза и несколько минут сидела, не шевелясь, даже, кажется, не дышала. Потом, словно очнувшись, медленно повернула ко мне голову.

— Ничего плохого я не вижу. Вы и ваши близкие здоровы, счастливы и успешны. У Вас будет много интересных предложений по работе, в том числе и за рубежом. И Вы наконец-то допишите книгу, — она улыбнулась, и я в очередной раз восхитился той переменой, которую вызывали положительные эмоции на ее лице.

— Извините, Рина и большое спасибо, — я улыбнулся в ответ.

— Вы же знаете, что судьбы наши предначертаны, — сказав так, она криво усмехнулась, — но есть много путей развития каждой судьбы и именно наши поступки определяют то будущее, что нас ждет. Так что все зависит от Вас.

Я был уверен, что разгадал происхождение способностей Рины, причинявших ей столько проблем, но вот рассказать ей, что ее сверхъестественные особенности — такая своеобразная сублимация нерастраченной любви, у меня просто не хватило духа. Ну, что же, теперь это будет моя тайна.

У Рины было удивительное чувство времени. Ведь как раз сегодня истекает тот месячный срок, который она сама себе установила. А сейчас, ровно за минуту до окончания времени сеанса она поднялась и протянула мне руку. Я, растерявшись сначала, пожал ее — рукопожатие у нее получилось довольно сильным, а потом, поддавшись внезапному порыву, спросил: — Вы позволите?

Она улыбнулась: — Конечно.

И я поцеловал ей руку.

Попасть на встречу с университетскими друзьями у меня все-таки не получилось — как и предсказывала Рина во время нашей финальной встречи, предложения по работе посыпались на меня словно из рога изобилия. Ну, а поездка за границу на международный конгресс была просто подарком судьбы.

В этом году была замечательная осень — тихая, теплая и очень красивая. Почти каждый вечер после работы я гулял по парку, любуясь осенними красками во всем их великолепии.

Город наш не очень большой, и, как правило, я не здороваюсь со своими пациентами на улице и в общественных местах — соблюдаю профессиональную этику, но увидев перед собой Рину, не сдержался:

— Здравствуйте, Рина, Вы прекрасно выглядите, — она и правда выглядела шикарно, цветущий, прямо сияющий вид, море обаяния и грации.

— Добрый вечер, профессор, спасибо. Я про Вас вспоминала недавно, хотела позвонить, но знала, что скоро встречу. Можете пускать их в дело, только имя измените, — заметив, что я вздрогнул, она улыбнулась.

— Я очень Вам признательна, ведь благодаря нашим беседам я научилась с этим справляться. А когда это осознала, все практически прекратилось. Хотя я иногда жульничаю, — она криво усмехнулась, — но это никому не приносит вреда. И потом, у меня сейчас другие заботы, — она кивнула в сторону. Там ездил мальчик на велосипеде, а рядом с коляской стоял мужчина, почему-то показавшийся мне знакомым.

— Там, наверху, — она подняла глаза к небу, — решили дать мне еще один шанс и я намерена им воспользоваться по полной программе. Так здорово чувствовать себя обычным человеком. Прощайте, профессор. Разрешаю иногда, в исключительных случаях, звонить, — она подмигнула мне, развернулась и пошла к своей семье.

Несколько дней после этой встречи я не находил себе места — Рина всегда странным образом пробуждала мое любопытство, а удовлетворить его можно было только одним способом.

Я решил, что случай исключительный и позвонил ей, чтобы договориться о встрече. Она согласилась, и в назначенное время я ждал ее в одном из городских скверов.

Она была, как всегда, пунктуальна и, к моему приятному удивлению, за рулем.

— Не возражаете, если мы немного прокатимся? Не переживайте, Вы будете на лекции вовремя, — она криво улыбнулась.

Конечно же, Рина всегда все знала.

Машину она вела очень легко и уверенно, видимо сказывался генный уровень. Я и не заметил, как мы приехали.

Место было просто замечательное — высокий крутой берег, поросший березняком и кленами. Кристально чистый воздух, каким он бывает только осенью, и тишина, которую прежде всего замечает городской житель, попавший на природу.

Мы пошли по едва заметной тропке вдоль берега. Впечатление Рина производила потрясающее. Только сейчас я в полной мере ощутил ее магнетизм, потому что, чем больше я ее узнавал, тем больше мне хотелось общаться с ней. Но в данный момент меня больше всего интересовало, что произошло с ней после окончания наших встреч. Об этом я и спросил.

— Помните, я рассказала Вам о слежке? Вечером того же дня я обнаружила под дверью квартиры корзину с цветами, на следующий день снова. Карточек не было, но я догадалась, что цветы связаны с загадочным водителем серебристой машины.

На третий день в корзине с цветами оказался конверт с оплаченным ваучером на двухдневный отдых в загородном клубе.

Как Вы знаете, я предпочитаю быть хозяйкой положения и сюрпризы не жалую, поэтому решила поехать и разобраться во всей этой ситуации. Тем более, что, по отзывам знающих людей, этот клуб заслуживал внимания.

В назначенный день и час около подъезда ждало такси, которое доставило меня прямо в клуб. Все было на высоте — и номер, и персонал, и обслуживание. Я даже не ожидала, что смогу отрешиться от всех своих забот и проблем, но все получилось как-то само собой.

Честно надеялась отоспаться, но оказалось, что в клубе есть свои традиции и правила. Одно из них — ужин в ресторане, где присутствуют все гости, и где обязательно соблюдается дресс-код. Это меня и огорчило и порадовало — все-таки хотелось просто поваляться в кровати, но я мысленно похвалила себя за предусмотрительность — платье и туфли я взяла просто на всякий случай

Я немного опоздала, но столик, к которому меня проводили, был свободен, а чуть позже ко мне подсел молодой человек. Когда я его как следует рассмотрела, то поняла, что он очень похож на тот придуманный образ, о котором я Вам когда-то рассказала, — она улыбнулась и я вместе с ней. — Еще больше я удивилась, когда поняла, что знаю его. По ходу беседы он рассказал мне и про слежку, и про то, как ходил к Вам, и как Вы его пропесочили. Это придало ему уверенности и послужило руководством к действию.

Мы довольно долго разговаривали в тот вечер.

Он смотрел на меня, как никто прежде не смотрел. Словно коллекционер на бесценное сокровище, которое ему наконец-то удалось заполучить.

После этого мы не виделись около полутора недель — он уехал по делам. Но даже на расстоянии он ухаживал очень красиво.

Каждый день мне доставляли цветы, иногда приятные мелочи вроде букета из конфет. Каждый день он звонил или присылал сообщения.

У меня было время поразмыслить. Сопротивляться такому обожанию было невозможно. Он ничего не просил взамен и это очень подкупало. Короче, он завоевал меня, как в давние времена завоевывали города — взял измором и к тому же нашел общий язык с моим сыном. А я позволила себе расслабиться и плыть по течению. И получилось, как у классика — «пора пришла, она влюбилась».

Оказалось, что любить можно также просто, как и дышать…

Собственно, вот и вся история, — Рина снова улыбнулась. — Уже два года я пани Москальская, счастливая, любимая и любящая жена, и мама двух очаровательных детей.

Да, Рина выглядела очень счастливой. Я был несказанно рад, что в ее жизни все наконец-то сложилось так, как и должно быть. И было приятно сознавать, что я внес свою лепту в эту историю.

— Давайте я отвезу Вас в город, — позвала меня Рина. Оказывается, как быстро пролетело время.

Как она и обещала, на лекцию я не опоздал.

В этот раз я не растерялся и сразу поцеловал ей руку.

P.S.

Теперь в папке с надписью «Рина» помимо несколько диктофонных кассет и толстой тетради лежит еще несколько страниц моего отчета об этой истории.

Папку я спрятал в сейф.

Эта удивительная женщина заслуживает, чтобы ее история еще подождала…