Их секрет (гет)

Суббота 12:30

Гермиона и Снейп добрались до больничного крыла за считанные минуты. Там уже дежурил Рон. Он стоял в коридоре и бездумно смотрел в одну точку. Волосы на его лбу вспотели.

— Гермио… — начал было он, но увидев Снейпа, поднимающегося по лестнице вслед за ней, осекся.

Конечно, ему показалось странным их совместное появление, но Гермиона была слишком взволнована, чтобы беспокоиться еще и об этом. Ее руки мелко дрожали, и все тело окутал колючий, болезненный жар.

— Рон, — она сама подошла к нему. — Гарри не приходил в себя?

Рон перевел на нее напряженный взгляд.

— Я не знаю. С ним Дамблдор и мадам Помфри. Они никого не пускают.

Гермиона кивнула и отошла в сторону, тяжело сглатывая. Во рту пересохло так, как будто она не пила воды целую вечность.

Вдруг дверь в палату открылась, заставив ее посторониться. Дамблдор вышел оттуда и тут же осторожно прикрыл за собой дверь, словно боясь потревожить больного. Гермиона с Роном почти одновременно устремились к нему.

— Что случилось с Гарри?

— Он все еще без сознания?

Дамблдор приподнял руку, останавливая тем самым поток вопросов. Он взглянул на Снейпа, стоящего чуть поодаль, и только тогда заговорил:

— Что ж, полагаю, Гарри ввязался с кем-то в драку…

— Что? В какую драку? С кем?.. — пробормотала Гермиона, даже не отдав себе отчета в том, что перебила директора.

Но Дамблдор не обратил внимания на ее сбивчивые восклицания. Он и сам словно бы находился где-то не здесь.

— Все это довольно странно… Следов от заклинаний нет, но есть физические травмы, — проговорил он и снова взглянул на Снейпа. — Мы проведем расследование, и непременно выясним, кто сотворил это с Гарри.

Дамблдор направился к лестнице, и Снейп устремился вслед за ним, перед этим кинув на нее взгляд, означающий: «Ну, что я говорил?». Конечно, это было излишне — Гермиона и так поняла, что Гарри пострадал не из-за пыльцы. Но из-за чего тогда?

* * *

Суббота, 11:45

Гарри еще раз повторил для всех стратегию на будущую игру и произнес вдохновительную речь. После этого все игроки, явно приободренные и взбудораженные скорым началом матча, начали потихоньку выходить из раздевалки. Гарри возился с формой дольше всех, и оттого вышел последним. Впрочем, время еще было.

Он почти сразу же заметил, как кто-то стремительно приближался к нему, и узнал Теодора Нотта. Гарри слегка поморщился и отвернулся. По правде говоря, после увиденного пару дней назад Нотт вызывал такое отвращение, что Гарри предпочел бы никогда больше с ним не пересекаться.

Однако Нотт целенаправленно шел к нему. А потом, увидев, что Гарри начинает уходить, и вовсе перешел на бег.

— Поттер, стой… Поттер!

Гарри нехотя повиновался и взглянул на него. Сейчас Нотт выглядел совсем не так, как тогда, рядом с мальчиком. Если тогда он чувствовал себя хозяином положения, уверенным и непобедимым, то теперь все это напускное величие сошло.

Гарри вспомнил, что Нотт с недавнего времени является загонщиком команды Слизерин, а значит, раз он без формы, Снейп отстранил его от матча в качестве наказания. Что ж, хоть Гарри и терпеть не мог профессора Снейпа, стоило отдать ему должное — по части подбора наказаний ему не было равных. Он, подобно скорпиону, безошибочно определял то самое слабое место, в которое нужно ужалить. И, зная о том, как долго Нотт пытался заполучить место в команде, лишил его самого дорогого.

— А ты разве не должен быть на трибуне для зрителей? — поинтересовался Гарри невинным тоном.

Нотт побледнел и сжал тонкие, потрескавшиеся губы.

— Я хочу поговорить.

— Ну, я спешу, — Гарри пожал плечами и, больше не обращая на него внимания, направился прямо по коридору.

— Ладно, — вызывающе произнес Нотт ему в спину, повысив голос. — Тогда, раз ты так занят, обсужу это с Грейнджер. На трибуне для зрителей. Или, может, в другом месте…

Гарри остановился, раздраженно выдохнув. Эти слова попали в цель.

После того случая Гарри понял, что от Нотта действительно чего угодно можно ожидать. И если он издевался над второкурсником, его вряд ли остановит тот факт, что Гермиона — девушка. Пусть лучше ему выскажет свои претензии, чем будет потом преследовать Гермиону.

Он резко развернулся и подошел к Нотту, на губах которого застыла подлая улыбка. Он как будто бы очень гордился своей сообразительностью.

— А теперь ответь мне на один вопрос, Поттер, — с затаенной угрозой произнес Нотт, перестав улыбаться. — Это ты разболтал все Снейпу?

Гарри молча смотрел на него со смесью удивления и отвращения. Ему даже не хотелось отвечать — настолько это было бессмысленно.

Нотт тем временем продолжил:

— Не знаю, что ты ему наплел, но отстранение от матча — это перебор. Что я такого сделал-то этому идиоту? Так, пошутил немного…

— Пошутил… — пробормотал Гарри с нервным смешком и покачал головой. — Боюсь предположить, до чего бы дошли твои шутки, если бы я не пришел.

Гарри вспомнил испорченный костюм Чарли и то, как он плакал от унижения. Потом снова взглянул на Нотта. Как жаль, что он не понимает этого и, возможно, никогда не поймет.

Нотт снова начал что-то говорить, но Гарри перебил его, повысив голос:

— Так, хватит, — он устало прикрыл глаза и потер переносицу, — от меня-то ты чего хочешь? Эти наказания… назначаю не я, и не Гермиона, — Гарри умолк, но потом добавил, не в силах себя сдержать: — А команда Слизерина так вообще должна быть только рада твоему отстранению — так хоть у них есть шанс выиграть!

Он развернулся и направился прямо по коридору, показывая тем самым, что разговор окончен. Однако Нотт, видимо, был другого мнения.

— А почему ты так уверен, что выиграет команда Гриффиндора? — издевательски произнес он. — Дай угадаю… потому что в ней ты — самый лучший ловец в мире?..

Гарри сцепил зубы и заставил себя идти вперед.

— Ну, конечно, — продолжил Нотт, догоняя его. — Думаешь, я не знаю, почему ты не смог промолчать о том, что было вчера? Потому что это, блин, выше твоих сил! Как же… такой благородный поступок. Об этом нужно хоть кому-то, да рассказать! Ты постоянно строишь из себя героя, рвешься всех спасать, хотя никто об этом не просит, лезешь в дела, которые вообще никаким боком тебя не касаются! И думаешь, я не понимаю, почему?! Потому что тебе мало той славы и внимания, которые уже у тебя есть! Тебе мало того, что все и так считают тебя Избранным, мало того, что о тебе пишут в газетах! А мне противно, что все чуть ли не молятся на тебя, принимая за героя, хотя тебе просто повезло!

Терпение Гарри лопнуло. Он выдохнул, и, развернувшись, резко толкнул Нотта к стене. От звука его истеричного голоса у него звенело в ушах.

— Мне повезло?! — спросил он прерывисто, задыхаясь от гнева. — В чем? В чем именно мне, по-твоему, повезло? Может быть, в том, что Волан-де-Морт убил мою мать и моего отца?.. И Беллатриса убила моего крестного?! Ты бы заплатил такую цену за то, чтобы стать известным?!

Гарри резко замолчал, и отступил от Нотта на пару шагов назад. Он снова вспомнил смерть Сириуса. К горлу подступил ком. Эта сцена часто появлялась в его кошмарах. И в тот момент, наблюдая за тем, как жизнь покидает его близкого человека, он пережил такую психологическую травму, что не знал, сможет ли хоть когда-то оправиться от нее.

Нотт, все еще обескураженный от удара об стену, прожигал его диким взглядом.

— А мой отец, между прочим, уже четыре месяца как находится в Азкабане! — взревел он, как видно, не вникая в смысл того, что ему говорили, а просто выцепив из контекста какую-то определенную фразу. — И все из-за тебя!

Теперь он выглядел действительно устрашающе. Глаза выкатились и смотрели на Гарри с выражением абсолютного безумия. Гарри почувствовал, насколько сильно тот его ненавидит, и по какой-то причине винит во всех своих бедах. Он тяжело вздохнул.

— Твой отец сам выбрал служить Волан-де-Морту и выполнять его приказы. Включая нападения на несовершеннолетних. И ты… упоминаешь его сейчас, чтобы мне стало стыдно?.. Да мне плевать! Он напал на меня и на моих друзей! Мне плевать, пусть он хоть сгниет в Азкабане!

После этой фразы Нотт утратил всякое самообладание. Он выхватил палочку, и Гарри тоже рефлекторно опустил руку в карман. Он был пуст. Изумление мгновенно выросло в его глазах. Гарри на секунду застыл — он точно помнил, как брал ее с собой перед тем, как покинуть раздевалку.

— Случайно не это ищешь? — произнес Нотт, ухмыляясь, и достал его палочку из заднего кармана. — Ничего, будешь внимательнее в следующий раз…

Лицо Гарри осталось бесстрастным, но внутри все оборвалось. Теперь ко всем достоинствам Нотта можно было добавить еще и карманное воровство. Очевидно, у него имелся немалый опыт, раз он проделал это так искусно.

И вдруг ноги Гарри подкосились, он рухнул на каменный пол. Нотт произнес заклятие оцепенения. Гарри открыл рот, чтобы что-то сказать, и с ужасом обнаружил, что не может издать ни звука.

Нотт смотрел на него снизу-вверх, удовлетворенно улыбаясь. Потом присел на корточки.

— Так вот, Поттер, что бы мой отец ни сделал, он не перестанет от этого быть моим отцом, — надменно произнес он. — И я не позволю тебе так о нем говорить!

Он резко поднялся, и, размахнувшись, грубо ударил Гарри ногой в живот. Гарри сцепил зубы, болезненно зажмурившись. Боль была резкой и неожиданно сильной. Гарри еще не успел вздохнуть и отойти от шока, как на него уже обрушился второй удар. Потом снова, и снова…

И самое ужасное заключалось в том, что он не мог даже пошевелиться, даже прикрыться, чтобы хоть как-то смягчить удар или дать сдачи. Ничего. Просто лежал, не двигаясь, как будто бы уже мертв.

В первую секунду Гарри подумал, что Нотт ограничится парой ударов, но нет, он и не думал останавливаться. Удары казались бесконечными. Гарри вдруг услышал жуткий хруст, и понял, что ему сломали ребра. Боль была дикой, как будто бы под кожу вогнали огромную иглу. Гарри зажмурился, обещая себе сделать все, что угодно, чтобы добиться его заключения в Азкабан, вслед за папашей...

Нотт не останавливался. На его лице застыло абсолютно нечитаемое выражение. Как будто бы он уже не отдавал себе отчета в том, что делает, и что пора остановиться.

Нет. Он продолжал бить. Потом встал на колени и подняв Гарри за воротник, приготовился наносить удары по лицу. Перед этим на его руке образовались металлические шипы, напоминающие кастет. Сквозь океан боли в голову Гарри все-таки прорвалась мысль о том, во что, во что превратится его лицо, если он нанесет хоть один удар. Он с трудом сфокусировал взгляд на Нотте, перед глазами уже плясали черные и желтые блики.

Удар все-таки последовал, и не один. Гарри чувствовал, как острые металлические шипы вспарывают кожу, и как хлещет кровь. Он ощущал ее отталкивающий вкус во рту, и то, как быстро она стекает по подбородку. Он с трудом дышал и уже утратил всякую осознанность.

Гарри не понимал, сколько это продолжается, где они, кто он и что с ним. Просто в определенный момент ему стало казаться особенно жестоким даже не то, что Нотт все бьет и бьет его, а что он сам все никак не может потерять сознание. Последнее, что Гарри услышал, это одно-единственное слово:

— Обливиэйт…

* * *

Нотт быстро шел, почти не разбирая дороги, спрятав окровавленные руки под мантию. В голове творился полнейший хаос. Мысли путались, мешая сосредоточиться на том, что ему действительно было сейчас необходимо: добраться до туалета, и привести себя в порядок. Слава Мерлину, по дороге он еще никого не встретил, так как вся школа собралась на трибуне, приготовившись смотреть матч. Вот только никакого матча, судя по всему, сегодня не предвидится.

Когда он вспоминал о том, что сделал, внутри разливалось какое-то будоражащее тепло. Как же… знаменитый Гарри Поттер. Лучший в квиддиче. Победитель Турнира Трех Волшебников. Любимчик Дамблдора и просто золотой мальчик.

Но сегодня Нотт убедился в том, что в нем нет ничего особенного. Он обычный. В нем нет невероятной суперсилы, и удача не всегда на его стороне.

На самом деле, Нотт не чувствовал никаких угрызений совести, и все-таки ощущал растерянность. Не понимал точно, отчего, и, тем не менее, внутри было неспокойно.

Он шел быстрым шагом по первому этажу, едва удерживаясь, чтобы не перейти на бег. И наконец добрался до туалета. Открыл кран и подставил разбитые руки под теплую воду. Тишина нарушалась лишь плеском воды о раковину и его шумным, тяжелым дыханием.

Он вдруг почувствовал нарастающий зуд в голове, и стал еще более яростно оттирать руки. Боли, возникающей при этом, он совершенно не чувствовал. Его щеки горели.

И он понял, почему внезапно ему стало так не по себе. Он боялся оторвать взгляд от своих рук, но периферийным зрением уже видел, что здесь не один. Из треснутого зеркала на него смотрел отец.

Нотт вдруг почувствовал странную скованность, охватившую все его тело. Он одновременно хотел встретиться с ним взглядом, и в то же время почему-то медлил. Рядом с отцом он всегда чувствовал себя неуклюжим, глупым ребенком, который ищет утешения.

Он медленно поднял голову, глядя на отца. Нотт-старший смотрел отстраненно и холодно. У Тео что-то сжалось внутри от этого взгляда.

— Это было глупо с твоей стороны, — сказал Нотт-старший, словно констатировал факт, никак лично его не касающийся.

— Я хотел отомстить за тебя, — выдавил из себя Тео дрогнувшим голосом, выразительно глядя на отца. До этой секунды он и представить не мог, насколько жаждет его одобрения.

Нотт-старший в задумчивости повел плечами.

— По-моему, это не имело смысла, — сказал он. — Впрочем, я и не ожидал большего.

Тео задохнулся и, всхлипнув, зажмурился. Потом снова открыл покрасневшие глаза и хрипло прошептал:

— Нет… хватит, замолчи!

— Но это правда, — насмешливо произнес отец, словно про давно решенное дело. — Ты должен знать, Тео, что у каждого поступка есть своя цена. И за этот тебе тоже придется заплатить.

— Да что ему будет-то… Его мигом вылечат, не денутся никуда! Но нужно же было его проучить… Так что замолчи! — выкрикнул Нотт, изнывая от осознания своего бессилия. — Убирайся!

Ему хотелось рыдать, потому что сейчас, в эту самую секунду, он понял, что больше не чувствует никакого удовлетворения. Он не победил. Отец все равно недоволен им.

Ноты-старший тем временем не спешил уходить, но теперь смотрел не с безразличием, а, скорее, с легким любопытством. Однако Нотт отчетливо понимал, что больше не в состоянии выносить этот взгляд. Он со всей силы ударил кулаком по зеркалу, однако изображение отца все равно не исчезло. Уже в панике он нанес еще два удара, и наконец все закончилось.

Он выдохнул и выпрямился, пораженно глядя перед собой. Его губы дрожали.

Конечно, никакого отца здесь не было. Все это время он был совершенно один.

* * *

Суббота, 18:00

Вечером того же дня Гермиона лежала на кровати и бессмысленно смотрела прямо перед собой. Мысли о том, что теперь будет с Гарри, не оставляли ее ни на секунду. Никогда еще в своей жизни, даже после пыток Беллатрисы, она не чувствовала себя такой измученной и разбитой, как сейчас.

Она не понимала, почему так происходит. Почему они с Гарри просто не могут быть счастливы? У нее было чувство, как будто бы она все время выцарапывает его у судьбы, все время борется за то, чтобы быть с ним, а в итоге все равно ничего не получается.

Гермиона понимала, что ей нужно прекратить думать об этом. Что ей нужно подняться, переодеться в домашнюю одежду и сходить в душ, чтобы хоть немного прийти в себя. Но сил на это не было. Она устала и не хотела двигаться.

Но в то же время сон все не приходил. Если утром ей казалось, что она сможет заснуть, едва только ее голова коснется подушки, то теперь пришлось убедиться, что это не так.

Гермиона, все-таки сделав над собой усилие, приподнялась на локте, чтобы посмотреть на часы: ну конечно ей не хочется спать, сейчас только шесть часов вечера! Нужно занять себя чем-то, чтобы отвлечься. Но она не знала, чем. Она и так уже переделала все задания на неделю вперед. А общаться ей ни с кем не хотелось, даже с Роном. Он был явно не в настроении, и ей не хотелось его трогать.

Но и лежать вот так было просто невыносимо. Гермиона поднялась, встала с кровати и принялась натягивать свитер. Если она задержится здесь хоть на минуту, то точно не выдержит. В голове совершенно не было мыслей: она не знала, куда пойдет. Просто понимала, что больше не может лежать вот так, ничего не делая. Это плохо влияло на нее.

Собравшись, Гермиона вышла из комнаты и направилась к лестнице. Коснулась холодных перил пальцами и начала спускаться. В замке было тихо; каменные стены отсвечивали желтым светом, исходившим от канделябров.

Гермиона думала о своем, спускаясь в подземелья, но, уже очутившись там, застыла в нерешительности. Господи, Снейп наверняка занят своими делами! Он точно ее выгонит! Она болезненно зажмурилась. Да, Гермиона понимала это, но уже ничего не могла с собой сделать. Ей хотелось поговорить с ним.

Она подошла к кабинету Снейпа — оттуда не доносилось ни звука. На какой-то миг у Гермионы закралось подозрение, что Снейпа, возможно, вообще там нет. Однако, когда она постучала, то услышала его голос, разрешающий войти. Тогда она потянула на себя дверную ручку и вошла.

Снейп сидел за письменным столом и проверял студенческие работы. При ее появлении он медленно поднял взгляд и отложил пергамент.

— Мисс Грейнджер, — произнес он, с трудом подавив вздох. Конечно, его не обрадовало ее появление, но за последнее время он, видимо, смирился с постоянной необходимостью видеться. — Что у вас опять случилось?

Гермиона направилась к столу Снейпа и опустилась на стул напротив. Все это время он не отводил от нее взгляда.

— Ничего, профессор, — наконец ответила Гермиона. — Просто я не могу находиться одна в комнате, и я…

Снейп громко фыркнул, не дослушав, и теперь с силой отложил и перо, которое до этого сжимал в руке.

— Это просто возмутительно, — заметил он, скривив губы. — Раз вы не можете, это еще не значит, что я испытываю то же самое! Может, вы ждете, что я теперь буду вас развлекать?

— Я бы хотела, чтобы вы дали мне какую-то работу, — спокойно заметила Гермиона. Взгляд Снейпа немного смягчился. — Что угодно… можно и котёл почистить. Просто мне так легче. Хочу заняться чем-то, тогда время пройдет быстрее…

Снейп в ответ на ее слова лишь выразительно приподнял брови. А потом, как ни в чем не бывало вернулся к студенческой работе. Он бегло взглянул на нее и тут же что-то яростно в ней перечеркнул. У Гермионы подскочило сердце — хоть бы это оказалась не ее проверочная об артефактах!

Наконец Снейп отбросил пергамент в сторону и, мрачно взглянув на Гермиону, подвинул к ней другую стопку.

— Вперед, раз вам так хочется поработать, — пробормотал он, отодвигая стул и поднимаясь. — А с меня, пожалуй, хватит на сегодня занимательного чтения. Вы-то наверняка выучили наизусть учебник еще до начала учебного года…

Гермиона кивнула. Она и вправду знала наизусть все ответы на ту проверочную работу, которую они писали недавно. Снейп покачал головой, словно это было скорее плохо, чем хорошо, и направился к шкафчику с ингредиентами, собираясь начать приготовление зелья.

Какое-то время они провели в молчании. Гермиона машинально проверяла работы, а Снейп что-то нарезал для зелья — Гермиона особо не приглядывалась, но эти листья напоминали ей листья драконьего дерева. Когда в стопке осталась всего одна работа, Гермиона наконец решилась произнести то, что уже давно мучительно рвалось наружу:

— Профессор! Вы же тоже знаете, кто мог сделать это с Гарри!

Снейп развернулся к ней.

— Теодор Нотт, — договорила Гермиона.

— А вы видели его сегодня? — невинным тоном спросил Снейп. — На нем ни царапины, тогда как Поттер…

— Значит, с ним еще кто-то был, — выпалила Гермиона, не дослушав. — Или он использовал какой-то нечестный прием…

— Да успокойтесь, я не собираюсь с вами спорить, — снисходительно заметил Снейп. — Плакса Миртл видела его в туалете. Он лечил разбитые руки.

— А она…

— Подглядывает за учениками время от времени. И сообщает мне. Я у нее, должно быть, на хорошем счету.

— Но почему, — Гермиона почувствовала, как горло сжимается от спазма. — Как он мог так поступить? Он избил его просто зверски! Он мог использовать заклинание, или…

— Думаю, не мог бы, — отстраненно проговорил Снейп. — Понимаете… вы когда-нибудь задумывались над тем, что наши склонности и являются в какой-то мере источником нашей магии? Так сказать, формируют его… Вот у Поттера, например, наиболее ярко проявляется магия тогда, когда присутствует риск. У него ведь случались неконтролируемые вспышки магии — наиболее сильно она проявлялась именно в стрессовых ситуациях.

— А магию Нотта питает агрессия? — спросила Гермиона.

— Да. Такова его особенность. Но в школе он вынужден постоянно ее подавлять. Но это не значит, что агрессия пропадает — она остается внутри. А из-за того, что агрессивная энергия не находит разрядки (что могло бы произойти, если бы Поттер не вступился за Чарли), она нашла выход сегодня — в абсолютно неконтролируемом насилии.

— Какой ужас, — прошептала Гермиона. — Неужели он получает удовольствие оттого, что причиняет кому-то боль?

Снейп кивнул.

— Это для вас насилие неприемлемо. Необходимость причинить вред другому заставляет вас страдать. Когда вам пришлось это сделать в лесу, вы даже лишились магии — и все потому, что источник, подпитывающий ее, оказался перекрыт. Я думаю, если бы вас заставили это делать на постоянной основе, вы могли бы и вовсе ее лишиться. Конечно, так не всегда происходит, и не со всеми. И все же я сталкивался с подобными случаями.

А у Нотта все по-другому. В момент насилия он испытывает столь необходимое ему чувство власти, которое он не может испытывать в реальной жизни. Ему неинтересно сражаться на равных, ему важно ощущать контроль над ситуацией, наслаждаться беспомощностью противника.

— А Дамблдор знает об этом? — спросила Гермиона, неосознанно повысив голос.

— Уже знает, — спокойно ответил Снейп. — И будьте уверены, он примет соответствующие меры.

Гермиона выдохнула с некоторым облегчением и поднялась. Она не знала, как описать свое состояние. Ей было очень обидно за Гарри. И когда она думала о нем, у нее было чувство, словно это ее избили, и словно это она сейчас находится в глубоком обмороке, а не он.

* * *

Воскресенье, 10:00

В коридорах Хогвартса было непривычно пустынно и тихо — почти все ученики отправились в Хогсмид. МакГонагалл, не пояснив ни слова, вела Нотта к директорскому кабинету. Он еще не совсем понимал, к чему все это может привести.

Наконец, они добрались до цели. МакГонагалл назвала пароль, и каменная горгулья отъехала в сторону, открывая вид на закругленную лестницу. Нотт начал подниматься по ней, чувствуя легкую тревогу.

Дамблдор сидел за столом и что-то увлеченно писал. Он на секунду оторвался от своего занятия, чтобы безразлично взглянуть на Нотта, и снова вернулся к делу.

— Добрый день, сэр, — выдавил из себя Нотт.

Дамблдор кивнул и жестом указал ему на стул напротив.

— Присаживайтесь, мистер Нотт.

Нотт повиновался. Дамблдор, больше не обращая на него никакого внимания, продолжил что-то писать. В кабинете воцарилась абсолютная тишина, если не считать скрипа пера по пергаменту. Через какое-то время Нотт уже начал чувствовать себя глупо. Он решительно не понимал, для чего его сюда вызвали, если теперь Дамблдор уделяет ему не больше внимания, чем цветочному горшку на окне.

Тем не менее, он продолжал ждать. Выбора у него не было — несмотря на весь сумбур, царивший в его голове, он понимал, что сейчас лучше вести себя как можно более сдержанно. Поэтому он сидел молча, напряженно застыв. Он не знал, сколько времени прошло: десять минут, или двадцать, прежде чем тишину нарушил голос Дамблдора:

— Вы только не подумайте, что я вас игнорирую, мистер Нотт, — миролюбиво произнес директор, по-прежнему не отрывая глаз от пергамента. — Просто много дел, сами понимаете, и вот это письмо, — он размашисто поставил подпись и свернул пергамент, — надо отправить как можно скорее. Вы же не в обиде?

Нотт смотрел на него, даже не пытаясь скрыть свою уязвленность. Но Дамблдор ответил ему легкой улыбкой, словно не замечая его состояния. В какой-то момент Нотт почувствовал, что глаза директора как будто бы пронизывают его насквозь. И он даже не мог этого прекратить — просто сидел и не разрывал зрительного контакта.

Наконец Дамблдор отвел глаза и откинулся на спинку кресла.

— Как вы себя чувствуете, мистер Нотт? — неожиданно спросил он.

— Вполне хорошо, — ответил Тео, все еще не понимая, к чему он клонит.

Дамблдор удовлетворенно кивнул.

— Быть может, вас интересует, как чувствует себя мистер Поттер?

Нотт изменился в лице, и теперь смотрел на директора с замешательством.

— Явно не так же хорошо, как и вы, — продолжил Дамблдор. — Ему нанесли множество травм.

Нотт слушал, опустив голову. Губы сжались в тонкую полоску. Наконец он резко выдохнул и поднял на Дамблдора раздраженный взгляд. Его злило то, что его заставили ждать, а теперь еще и пытаются разжалобить рассказами о Поттере.

— Могу я узнать, зачем вы пригласили меня сюда? — спросил он, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

Улыбка сползла с лица Дамблдора.

— Вам нет никакой нужды притворяться, — в его голосе появились стальные нотки. — Я знаю обо всем, что произошло вчера между вами и мистером Поттером. Вы можете сказать что-то в свое оправдание?

Нотт почувствовал растерянность и неуверенно заерзал на стуле. Тем не менее, когда он заговорил, его голос звучал громко, даже вызывающе:

— Да. Я подрался с ним, — проговорил он, отчего-то чувствуя облегчение. — Но он… понимаете… он спровоцировал меня!

— Вот как? — Дамблдор удивленно приподнял брови.

— Да, — ответил Нотт уже смелее. — У нас возникли разногласия в некоторых вопросах.

— То есть, я правильно понимаю, мистер Нотт, — Дамблдор поправил очки, съехавшие с носа, — что вы не сожалеете о случившимся?

Нотт на секунду замер. Какой-то частью своего сознания он понимал, что, наверное, должен ответить, что сожалеет. Но то спокойствие, с каким Дамблдор отреагировал на известие о его причастности, и та доброжелательность, с которой он разговаривал с ним, заставили Нотта поверить, что он сможет понять его — в каком-то смысле.

— Возможно, мистер Поттер причинил вам вред? — как бы невзначай спросил Дамблдор.

— Ну… нет, — выдавил из себя Нотт. — Но он оскорбил моего отца — это намного хуже! И потом, да, я немного утратил контроль, но ведь все это можно вылечить. В конце концов… — он осекся и замолчал.

Дамблдор наблюдал за ним, облокотившись подбородком о руку, словно перед ним — интереснейший музейный экспонат.

— Видите ли, вы применили заклятие забвения, воздействующее на рассудок. И поскольку в тот момент Гарри был практически без сознания, это может иметь весьма печальные последствия. Вплоть до полной потери памяти. В любом случае, теперь его рассудок может повредиться.

Нотт опустил взгляд на стол. О побочном действии заклятия Обливиэйт он как-то не думал до этой минуты. И все равно, это ведь лишь вероятность, этого может и не произойти!

— Так что же? — мрачно проговорил он. — Вы вините в этом меня одного?

— Нет, нет, что вы, — спохватился Дамблдор. — Если я и виню в этом кого-нибудь, то разве что себя… Я должен был раньше понять вас.

— Понять меня? — глупо переспросил Нотт, не улавливая то, что хотел сказать ему директор.

Дамблдор вздохнул.

— Вы неуравновешенны, мистер Нотт.

— Нет, это не… — Нотт отчаянно замотал головой.

— Ну как же нет? — мягко заметил Дамблдор. — Вам нужна помощь специалистов. Иначе вы можете навредить не только другим, но и самому себе.

— Нет, — Нотт почувствовал, как его охватывает паника, и сейчас лихорадочно пытался придумать, как переубедить директора, — не нужно разговаривать со мной, как с каким-то сумасшедшим! Я не псих, понятно?!

Дамблдор устало вздохнул, никак это не комментируя. Несмотря на его внешнее дружелюбие, Нотт чувствовал, что перед ним — каменная стена, сквозь которую не пробиться. И даже если он будет ползать на коленях, умоляя не выгонять его из школы, это ничего не изменит.

— Послушайте! Я ведь должен получить образование! — Нотт вскочил, яростно глядя на директора. — Я не собираюсь торчать в лечебнице для душевнобольных! Я должен учиться! Не лишайте меня этого!

Дамблдор встал из-за стола и, медленно обойдя его, положил руки на плечи Нотта, вынуждая его снова усесться на стул.

— Я здесь ни при чем, мистер Нотт. Вы сами себя этого лишили, — вкрадчиво заметил Дамблдор, ощутимо сжимая здоровой рукой плечо Нотта. Вторая, обугленная, безжизненно висела рядом.

* * *

На следующий день Гарри пришел в себя. Вопреки опасениям, его рассудок не повредился. Он действительно не помнил перепалки с Ноттом и того, что последовало за этим, но в целом с его памятью все было в порядке. Раны постепенно заживали, и мадам Помфри даже разрешила навещать его при условии, что Гарри останется в больничном крыле до конца недели.

Гермиона приходила к нему каждый день, как только заканчивались уроки. Она постоянно расспрашивала Гарри о самочувствии и, как могла, пыталась поднять ему настроение, но это не помогало. Гарри замкнулся в себе. Когда Гермиона рассказывала о том, как прошли занятия, или о каких-то других вещах, он почти не слушал.

Гарри был подавлен из-за болей и в целом из-за ситуации с Ноттом. Он даже не обрадовался известию о том, что Нотта исключили из школы и поместили в специальное учреждение — наверное, ему хотелось лично с ним разобраться.

Гермиона старалась не придавать этому значения. Просто радовалась, что Гарри поправляется, и что все обошлось. Но на самом деле, что-то подсказывало ей: ничего еще не кончено. Это только начало.