На Плотве – сквозь огонь (джен)

Примечания:

Вместо эпилога.

— Зараза, — сказал ведьмак, засучивая рукава и прорываясь по узкому проходу в освещённое пространство, где бесновалась целая орава. Лютика надо было спасать.

Вскоре Геральт с трубадуром на закорках уже улепётывал от его поклонников с доброй половины Средиземья по закулисным переходам Голубого театра. "Направо! Налево!" — показывал дорогу профессор элоквенции. Наконец они вырвались через заднюю дверь на узкую тропочку, с трудом протискивающуюся между склоном Миндоллуина и стеной театра.

— Ффуууууух, — выдохнул Лютик, оглядевшись и видя, что он уже вне опасности. — Браво, браво, Геральт! Если бы не ты, меня бы заставили бисировать ещё раз пять — а ведь церемония бракосочетания уже завтра! А я бы охрип, как последний мордорский погонщик орков...

— Да не за что, — кивнул ведьмак, оглядываясь и видя, что орава фанатов господина виконта их уже не преследует.

Торжества на Кормалленском поле и даже коронацию Арагорна Геральт и Лютик пропустили, потому как после визита на Ородруин провалялись месяца два в Палатах врачевания. Выписавшись, компаньоны как могли нажимали на мэтра Гэндальфа, чтобы он принял меры по полному исполнению контракта со своей стороны — сиречь возвратил их в plus minus то самое место и время — но чародей тянул, опасаясь, что их организмы не выдержат портала. А тут как раз поспели и приглашения на свадьбу государя Элессара с её эльфским высочеством Арвен Ундомиэль. После того, сколько бок о бок с Эльфийским Бериллом было выпито разной дряни и убито страховидл, отказываться от них было неловко.

— Конечно, когда-нибудь все кончается, — говорил Арагорн, — но я просил бы вас задержаться здесь еще ненадолго. Не настал еще конец событиям, в которых все вы приняли участие. Близится день, которого я ждал долгие годы, и встретить его мне хотелось бы в окружении друзей.

Подготовкой к встрече высоких гостей заведовала милсдарыня Родвен — нечто вроде обер-фрейлины двора при наместниках, да и сейчас. Она пыталась приставить к делу всех, включая низушек. Но когда она принялась было докучать Фродо Бэггинсу расспросами о хоббичьих свадебных традициях, тот только пожал плечами и ответил: "Чем больше нелепых конкурсов, тем лучше — вот и все традиции". Для королей такое не годилось.

А вот Мерри Брендибака и Перегрина Тука Родвен, похоже, припахала — себе же на горе. Когда Геральт и Лютик спустились по улочкам вечернего Минас-Тирита ярусом ниже, они увидели оную благородную даму, распекающую рабочих за что-то. Приглядевшись, компаньоны узрели над воротами третьего яруса массу украшений и цацек, выкрашенных... в однотонный голубой.

— О мать Мелитэле, — поморщился виконт де Леттенхоф.

— О Владычица! Что это за безобразие?! — рвала и метала обер-фрейлина.

— А мы нешто виноваты, сударыня?! — парировали рабочие. — То ваши... эти... полупокеры... нет, полурослики настрого наказали — всю дворцовую челядь отогнать да приспособы в голубой цвет покрасить!

Лютик не удержался и фыркнул в кулак. Тут только он заметил, что за ним куда-то торопится большая толпа. Подумав, что публика из Голубого театра догнала его, он хотел было бежать, но было поздно. Человеческий табун увлёк и барда, и ведьмака, и Родвен, и декораторов на лестницу на второй ярус, где чудом никто не споткнулся и не был затоптан — не иначе, не без вмешательства Могуществ Арды.

— Эльфы! Эльфы едут! Эльфийскую королевну везут! — слышались крики в толпе минас-тиритцев.

Волна зевак вывалилась на первый ярус, ещё наполовину лежавший в руинах — впрочем, самые вопиющие из них были занавешены холстами, изображавшими дома целенькими и невредимыми. На месте разрушенных Грондом ворот была возведена временная деревянная триумфальная арка. Гондорские мастера, несколько противореча исторической правде, оснастили её резными деревянными же фигурами короля и его товарищей по Братству Кольца, что попирали ногами премерзкую страховидлу с единственным багровым Оком.

Только за аркой Геральт наконец вновь обрёл ориентацию в пространстве и обнаружил, что уже очутился на Пеленнорских полях, а его несёт прямо под копыта коней свадебного поезда. Под вяло протестующие крики стражей Цитадели и бурно восторженные вопли народа — не только горожан, но и гондорских провинциалов, рохиррим, северян с Андуина и даже приезжих из Бри и Эсгарота — он буквально выкатился навстречу Элладану и Элроиру, ехавшим во главе кавалькады.

— Приветствуем тебя, ведьмак! Мы не ждали тебя в Гондоре, думая, что ты уже возвратился в Ривию! — сказал Элроир Геральту, протягивая ему руку и помогая встать.

— Mae govannon, старик, — ответил ведьмак. — Только из-за вашего кортежа король убедил меня задержаться.

В Минас-Тирит прибыли все сливки общества Ривенделла — Глорфиндель, библиотекарь Эрестор и другие именитые эльфы. Поодаль на трёх особенно породистых и внушающих трепет конях держались владыка Элронд и супруги Келеборн и Галадриэль. Лютик отвесил замысловатый почтительный поклон им всем сразу, а поймав от эльфской владычицы некий странно заинтересованный взгляд, и вовсе осел наземь.

А рядом с Элрондом в самом непритязательном — по-эльфски, конечно — дорожном платье на сером иноходце выступала Арвен Ундомиэль, Вечерняя Звезда Имладриса, которой трубадур в своё время спел не меньше безнадёжных серенад, чем её бабке из Лориэна. В это время через толпу как раз протолкались государь Элессар и его спутники из Братства, стараясь не смотреть на приукрашенных себя на арке.

— Теперь я понимаю, почему мы медлили здесь и чего ждали! Теперь не только дни будут прекрасными, но и ночи — благословенными, и все ночные страхи исчезнут, — выдал восхищённый спич милсдарь Бэггинс.

— Да здравствует королевская невеста!!! — заглушил его хор гондорцев и гостей свадьбы века. Эльфов, едва успевших спешиться, подхватывали на руки, осыпали цветами, зерном и серебряными келебами, несли в город чуть ли не в танце. Арагорн умудрялся ещё как-то управлять этим потоком, задавая ему направление движения к Цитадели.

Так вступила Арвен Ундомиэль в своё будущее королевство, и звёзды проступили в небе над Гондором.

Бракосочетание же началось на следующий день, самый длинный в году, называемый у эльдар и нуменорцев Лоэнде, у Aen Seidhe Мидаэте, у рохиррим Мидсоммаром, а в Шире попросту — Днём Середины Лета.

Свадебный павильон из лёгких пород драгоценных деревьев Дальнего Харада, подаренных Гондору в знак заключения мира, увитый лоссарнахскими цветами и убранный трофейным шёлком Враг знает откуда, был установлен на Сторожевой скале, откуда молодые могли обозревать всё сердце своих владений чуть ли не до Моря. Ближайшие к героям дня места были отведены не только для высшей гондорской знати и Эомера со свитой, но и для членов Братства, следопытов, эльфов и прочих верных соратников государя. Ведьмаку досталось место прямо рядом с четвёркой низушек.

— Эх, Геральт, сейчас, конечно, всё красиво, но как же не терпится до банкета дотянуть! Говорят, дворцовые повара в Цитадели расстарались и наваяли такого, что и нам с королевского стола не посылают! — с некоторой завистью и тоской сказал Мериадок Брендибак.

— Вечно вы, Perian, думаете, как бы брюхо набить. В скоя'таэльские времена я поэтому особо и не доверял низушкам, — брезгливо хмыкнул Иорвет, который для свадьбы принцессы Eldar и владыки Dh'oine нашёл даже где-то цивильного вида рубаху и плащ, в которых не уступал по величавости Леголасу.

— Полно тебе, Иорвет, — урезонил его Фродо Бэггинс. — Я после своих мордорских злоключений подрастерял даже тот аппетит, которым, как злословили мои родственнички, особо не страдал.

— Помню-помню, Гэндальф многое рассказывал о синдроме Отмены Кольца, — кивнул эльфский партизан. Гэндальф, кстати, был здесь же и, видимо, отправлял обязанности богослужителя перед брачным алтарём. Чародей сделал некий знак, — а может, и Знак, потому что от него все притихли сами собой — и вдалеке, у фонтана Цитадели, показалась Арвен Ундомиэль, вся в чём-то по эльфски воздушном, направившись к Арагорну и Гэндальфу. Её сопровождали не только восхищённые вздохи, но и вся её ривенделлская и лориэнская родня, а арфисты и скрипачи явно из кортежа Элронда взыграли древнюю, ещё на квенья, песнь прощания с невестой "Она покидает дом", от которой даже у взыскательного профессора элоквенции дух перехватило.

— Друзья! — начал Белый магик после того, как Арагорн и Арвен обменялись обрядовыми приветствиями на синдарине. — Мы все воссоединились здесь теперь, когда война окончена и уступает место любви! Но не забывайте — рассвет ещё не означает, что исчезнут все тени! Многие из нас, кто отдал жизни на полях брани, так и не увидят этот день — так почтим же их минутой молчания!

Но за минуту Гэндальф отыгрался сполна. Это была речь-сага, речь-поэма, достойная банкета на Танедде, и никто в ней не был позабыт. Гроссмейстер помянул и Теодена Роханского (заглушаемый громким "ура" рохиррим), и Боромира (заглушаемый громким "ура" гондорцев), и Денэтора (под тихое недовольное ворчание многих гондорцев). Затем чародей милостиво предоставил слово почётным гостям, и начались уже чужие заздравицы за процветание древнего дома Эарендила, от которого выводили свой род как жених, так и невеста.

После всех эльфов, краснолюдов и хоббитов дошёл черёд и до ведьмака из земель предальних. Геральт, выйдя на пурпурную ковровую дорожку почёта, поклонился Арвен и Элессару и начал со всем вежеством, которого нахватался, желая показать почтеннейшей публике — он-де тоже не лыком шит.

— Милсдарыни и милсдари! Я, конечно, как виконт де Леттенхоф, речи произносить не умею. Но увы, он выступит на языке музыки в самый решающий момент. А от себя, старого ведьмака, скажу вот что.

Когда нас готовят к схваткам с реликтами и созданьями Врага, то приглушают нам эмоции — чтобы страх в самую ответственную минуту не взял над нами верх и не погубил нас. Но если бы я сейчас мог, я бы плакал от радости добрым водопадом Рэроса. Ведь и я подолгу трясся в седле по большаку, отрезанный от... особы, с которой меня когда-то свела судьба, тоже терпеливо сносил месяцы разлуки. Продолжаю их сносить и сейчас. Поэтому я скажу вам, как сказал бы Лютик: пусть нас всех, и Средиземье, и Северные королевства, ждёт такой мир, в котором нынешний день показался бы ещё самым худшим.

Неожиданно для себя ведьмак сорвал бурю аплодисментов и, застеснявшись, удалился в общество Иорвета, молча показавшего Геральту большой палец.

— Зараза... Ты видишь то же, что и я? — шепнул он скоя'таэлю.

— Что именно? — не понял эльф.

— Тогда ущипни меня побольнее, а то как бы меня не обморочило тут. Мне показалось сейчас, что я вижу в толпе Йеннифэр. Даже сиренью с крыжовником пахнуло, — сказал Геральт.

— Ну, сирень здесь точно есть, — усмехнулся Иорвет. — Воистину, тебе пора домой, ибо Белый Волк уже начинает раскисать.

А мэтр Гэндальф меж тем продолжал отправлять обязанности ведущего:

— По древним обычаям, вступающим в брак подобает обменяться кольцами. Но в силу обстоятельств нынешнего бракосочетания этот обряд предпочтительнее было бы нарушить — слишком тягостные воспоминания связаны ныне у Свободных народов с кольцом. Разве что молодые не протестуют...

Со стороны молодых последовал знак согласия — молчание.

— Вместо этого предлагаю вам крепче взять друг друга за руки и повторить ваши клятвы... — продолжал магик. Ведьмак уже его не слышал. Он всматривался в лица гостий церемонии на противоположной стороне Сторожевой скалы, где ему почудилась чародейка из Венгерберга. Но, естественно, уже не увидел и её следа.

"Я слишком долго общался с говорящими орлами и бешеными чёрными плащами. Совсем плохой стал", — иронически подумал Геральт, когда Гэндальф произносил "Арвен Ундомиэль, дочь Келебриан, согласна ли ты взять в жёны Арагорна, сына Гилраэн?".

— Тогда перед Валар и Единым, и при свидетельстве людей и эльфов... — продолжал Митрандир.

— Кхм-кхм! — с непередаваемой интонацией краснолюдского неудовольствия прокашлялся Гимли.

— ...и гномов...

— И хоббитов, не забывайте о нас! — выступил Брендибак.

— ...и хоббитов, и... ведьмаков, и всех Свободных Народов я объявляю вас мужем и женой, и да воссоединятся вновь две ветви рода Эарендила! — вышел Гэндальф на крещендо всей церемонии. Новобрачные наконец-то поцеловались не украдкой — по ним Геральту было видно, что они ждали этого чертовски долго.

— Да здравствует Арагорн Второй, государь Арнора и Гондора!!! — воскликнул волшебник, и под оглушительную овацию над Пеленнором загрохотал вселенский фейерверк, который Гэндальф все эти месяцы готовил втайне. После этого у Фонтана в дело вступил целый оркестр, который заглушить уже было просто нечем, и на его фоне солировала известная теперь всему Средиземью лютня Юлиана Альфреда Панкраца де Леттенхофа:

- Настанет день и час

Любовь к тебе придет,

Зови иль не зови.

Где встретишь ты ее,

Не знаешь наперед,

Темны пути любви.

Неслышен ее шаг,

Неведомы черты,

Таинственен язык.

Но вот пришла любовь,

Ее узнаешь ты,

Узнаешь в тот же миг!

— Ай да Лютик, ай да сукин сын, — покачал головой с улыбкой ведьмак. — И у него сегодня звёздный час. Ради такого стоило репетировать неделями и нервничать.

Вокруг ликовали гости из Дол-Амрота, Эдораса, Карас Галадона, Бри, даже чопорные посланники Дейла, Эсгарота, Лихолесья, Одинокой Горы, племён высокотравного Руна и глинобитных городов-государств выжженного Харада. А во дворе Цитадели их приветствовало расцветшее Белое Древо — тот саженец, который вчера чародей и король искали целый день в потайном ущелье. Высоко-высоко над ним, над башней Эктелиона и даже над Миндоллуином взлетали огни и шутихи в виде орлов и звёзд — старый хитрый Гэндальф тоже припас свой шедевр для этого дня.

В ликующей Цитадели никто не заметил, как Элладан протиснулся к Иорвету и подал ему некий знак, понятный только одним эльфам. Им ещё предстояло подготовить своё, особое торжество.