Кровь взывает к преисподней (гет)

В одной из многочисленных аудиторий Университета содружества Вирджинии, где окна, откуда обычно лился яркий солнечный свет, были затемнены закрытыми жалюзи, собрались студенты-третьекурсники. На кафедре философских исследований проходила очередная лекция, на которой присутствовало около сотни человек, а помещение напоминало улей. Свет был максимально приглушён из-за показа презентации, на большом белом экране мелькали слайды: щёлк, картинка сменилась, по аудитории пронеслась волна шепотков.

— Кто-нибудь скажет мне, что это за знак и что он означает?

Женский глубокий, хорошо поставленный голос, что был прекрасно слышен даже в самом углу, пронёсся по лекционному залу, и гул студенческих голосов тут же стих. На только что появившемся слайде были изображены два треугольника, наложенные друг на друга. Несколько рук взметнулись вверх, желая дать ответ на поставленный вопрос. Девушка, медленно прохаживаясь вдоль рядов, окинула желающих ответить внимательным взглядом. Потом спустилась, развернулась к сотне слушателей и, сложив руки на груди, облокотилась на край преподавательского стола.

— Мия, — кивнула она одной из студенток.

— Звезда Соломона. Этот символ также называют Звездой Давида, печатью или щитом Соломона. — Несмотря на нервно постукивающие по парте пальцы, Мия отвечала вполне уверенно. — Древняя легенда гласит, что этот знак выгравировали на том самом кольце царя и что именно благодаря этому кольцу он заслуживал особое отношение от окружающих, легко завоёвывал их расположение. Этот магический амулет помогал Соломону побеждать всех противников на своём пути.

— Неплохо. Кто-нибудь желает добавить?

Желающих не нашлось, и девушка, снисходительно улыбнувшись, вновь медленным шагом прошествовала к первому ряду парт. Среди студентов она и сама походила на одну из них. Однако в свои двадцать пять Хоуп Майклсон могла похвастаться степенью магистра искусств ⁽¹⁾, окончив Принстонский университет экстерном, и уже являлась небезызвестным исследователем в области эзотерики.

— Ещё говорят, что благодаря этому символу, — она остановилась и обернулась, взглянув на знак, — человек, имеющий необычные способности, может связаться с духами высшего порядка, попросить у них совета. Но ещё он может послужить оберегом. Звезда Соломона даёт защиту от воздействия врагов, создаёт мощную энергетическую защиту, призывает удачу…

Услышав это, студенты довольно заголосили, подмечая, что неплохо бы приобрести такую волшебную вещицу. Какое-то время Хоуп молча наблюдала за ожившей аудиторией, выслушивая различные версии, кому и зачем может понадобиться данный амулет. Но в итоге подняла ладонь и спокойным тоном попросила:

— Тише, пожалуйста.

Тишина мгновенно вернулась, нависнув над ними. У Хоуп была та самая полезная способность — умение завладеть вниманием, благодаря чему она всегда без какого-либо труда поддерживала дисциплину. И дело тут крылось далеко не в строгости — Майклсон никогда не повышала голоса, ни разу за всё время, что читала лекции в университете. Она просто обладала притягивающей харизмой, что вызывало желание слушать её.

— Никакие амулеты не помогут вам сдать экзамены, — насмешливо сказала Хоуп, окидывая некоторых студентов многозначительным взглядом. — Только зубрёжка пройденного материала.

— Когда применять Звезду Соломона? — выкрикнул кто-то.

Хоуп взглянула на наручные часы: до конца лекции оставалось пять минут.

— Очень хороший вопрос, — подметила она, пока её взгляд неторопливо скользил по всем присутствующим. — На него нам ответит Марк, приготовив доклад к следующему занятию.

До того момента, как услышал своё имя, паренёк что-то с усердием рисовал в своей тетрадке, развалившись за партой так, что можно было увидеть только его голову, и, кажется, полностью отключившись от происходящего. Его друг, занимавший место по правую сторону от Марка, ткнул его локтем в бок, и тот встрепенулся, резко перевернув лист.

— Доклад на следующую лекцию, — шёпотом подсказал сосед.

— О’кей, будет доклад, — буркнул парень.

— Напоминаю, что у нас в следующий вторник последняя лекция перед зачётом по пройденному материалу, — довольно сообщила Хоуп, после чего послышались вздохи негодования. — У меня консультации по понедельникам с половины девятого до одиннадцати и в среду с часа до половины третьего. Если возникнут вопросы, можете подойти.

Последняя на сегодня лекция была окончена; все засуетились, мгновенно послышалась возня, студенты спешно распихивали по сумкам тетрадки и письменные принадлежности, поднимались из-за парт и один за другим покидали кабинет, обсуждая планы на остаток дня. Несколько человек окружили Майклсон по поводу пройденной сегодня темы, задавая ей интересующие вопросы — парочка студентов без тени удовольствия получили дополнительное задание, — но вскоре и они направились к выходу.

Хоуп собрала подготовленные к сегодняшнему дню материалы, выключила проектор и, обернувшись, удивлённо уставилась на стоящего перед ней Марка Сандерса. Он, переминаясь с ноги на ногу, явно что-то хотел спросить, но никак не решался.

— Какие-то вопросы, Марк?

— Да. У вас есть пара свободных минут?

Майклсон снова взглянула на часы: она задерживалась; однако согласилась уделить Марку несколько минут, пока они покидают здание университета. Хоуп схватила пальто, забрала со стола несколько письменных работ студентов, прихватив заодно и свои заметки по лекциям. Сандерс неуверенно протянул ей какой-то листок формата А4, пока они проходили мимо парт, выстроенных рядами, продвигаясь к выходу из аудитории, и Хоуп вгляделась в него — листок оказался снимком, на котором была запечатлена чья-то рука с довольно странной татуировкой.

Хоуп закрыла дверь кабинета, убрала ключ в сумку и вновь вернулась к фото.

— Вы, случайно, ничего не знаете об этом знаке?

Татуировка представляла собой трёх одинаковых дев, изображённых по пояс и глядящих на три стороны; их обрамляли языки пламени. На голове, той, что по центру, был изображён венец, напоминающий корону Статуи Свободы, над ним — круг, по бокам от которого были расположены, скорее всего, два месяца.

Хоуп с Марком прошли по длинному коридору с панорамными окнами, благодаря которым он целиком освещался солнечным светом, после — завернули за угол, преодолели два лестничных пролёта. Когда они наконец-то оказались на улице, Хоуп сказала:

— Я не припомню ничего, что касается этого символа.

Правда, сам символ ей всё же был знаком, в чём она не сомневалась. Только вспомнить, где именно он ей встречался, никак не удавалось. Внезапно налетевший порыв осеннего ветра взметнул волосы девушки, бросив длинные волнистые пряди ей в лицо. Хоуп оторвалась от созерцания снимка со странной татуировкой и встряхнула головой, пытаясь убрать растрепавшиеся волосы назад; взгляд случайным образом скользнул по кампусу, и изящно очерченные губы самопроизвольно растянулись в улыбке, увидев знакомый силуэт.

— Я могу взять фото? — поинтересовалась Майклсон.

Сандерс выглядел немного озадаченным, но кивнул:

— Да, конечно.

Ветви раскачивались и сильно сгибались от резкого ветра, что продолжал бушевать, сухие листья падали и кружились в воздухе. Примчавшиеся тучи постепенно скрывали за собой солнце, накрывая город мраком.

Хоуп поблагодарила Марка и поспешила в сторону парковки, где её уже ждали, но, сделав несколько шагов, резко остановилась и обернулась.

— Кому принадлежит эта татуировка? — Она демонстративно приподняла руку, в которой держала снимок.

— Моей сестре, — бросил Марк и поплёлся в сторону общежития для студентов университета.

По спине Майклсон побежали мурашки. Спешно сложив снимок пополам, она убрала его в сумку. Когда внезапный порыв ветра вновь подхватил её волосы, Хоуп подняла руку, чтобы поправить их; возникло неприятное ощущение, будто затылок сверлит чей-то пристальный взгляд, и, развернувшись, Майклсон вскрикнула. Она моргнула и схватилась за сердце так, будто оно вот-вот выпрыгнет из груди.

— О Господи! Рик, напугал меня!

Зальцман, удивлённый такой реакцией, вскинул руки в знак капитуляции. Хоуп шумно выдохнула, но в конце концов, немного отойдя от шока, улыбнулась и поцеловала его в щеку. Они обменялись парой фраз, и Аларик, рассмеявшись над чем-то, притянул Хоуп к себе, забрав перед этим у неё из рук письменные работы и лекционные материалы. Она ответила ему счастливой улыбкой, и пара направилась к машине, совершенно не замечая пристально следящего за ними взгляда зелёных — словно два изумруда — глаз.

— Эй, Китти, ты идёшь?

Кэтрин обернулась на зов. Ветер трепал её коротко стриженые волосы цвета пшеницы, превращая аккуратную укладку в воронье гнездо. Эмили Клайд, удерживая в левой руке пару увесистых книг, правой пыталась поправить мешающую чёлку, что без конца лезла в глаза. Она приблизилась к подруге, проследив за взглядом Кэтрин: Зальцман в этот момент как раз захлопнул за Хоуп дверь машины.

— Кто бы мог подумать, — хмыкнула появившаяся рядом с девушками их однокурсница. — Вы, кстати, слышали, что он был директором в школе, где она училась?

— Он и сейчас директор школы Сальваторе, Лидия, — пожала плечами Эми.

— Закрутить роман со своей ученицей! — Лидия качнула головой и цокнула языком.

— Скорее всего, их отношения начались, когда она уже окончила школу, — поправив сползавшую лямку сумки с плеча, деловито подметила Эми. — Но моя сестра…

— Твоя сестра? — резко спросила Китти.

Острый взгляд вперился в Эмили. Девушка почувствовала себя как на допросе — она неловко кивнула, стараясь не смотреть в глаза подруги.

— Они вместе участвовали в конкурсе «Мисс Мистик Фоллс», — пояснила Клайд. — Он проходил в школе Сальваторе, а потом Хоуп Майклсон училась вместе с Элис… какое-то время.

— Переводилась из одной школы в другую? — В глазах Лидии вспыхнул особый интерес. — Так-так, а это уже явно не просто так!

— В этот момент директором школы был Доктор Зальцман, потом он вернулся обратно — и она вместе с ним. Странная ситуация, конечно. Но вообще, с чего все взяли, что между ними…

— Ой, вот не надо мне сейчас говорить, что между этими двумя нет романтических отношений, — перебила однокурсницу Лидия. — Ты и сама прекрасно всё видела!

Эми пожала плечами, Лидия закатила глаза в ответ и, пробормотав «ну-ну» и гордо вздёрнув нос, оставила двух девушек. Клайд напомнила подруге, что у них ещё занятие по французскому, а потом, ухватив покрепче книги, направилась обратно к зданию университета. Китти проследила, как машина скрылась за поворотом, — и в тот же момент громыхнул гром. Развернувшись на каблуках, Кэтрин уверенно зашагала следом за Эми.

* * *

Машина ехала бесшумно по широкой дороге с не слишком оживлённым движением. Ричмонд, где находился Университет содружества Вирджинии, располагался в паре часов езды от Мистик Фоллс. В целом это тихий, спокойный студенческий городок. Сейчас, смотря на него, было трудно поверить, что когда-то он являлся столицей Конфедеративных штатов и во времена Гражданской войны здесь кипели нешуточные страсти. Пока машина двигалась вдоль просторных улиц, мимо то и дело мелькали большие белые и в то же время не слишком высокие дома.

Прогремел гром, предвещавший скорую грозу. Рик проехал мимо парка Мэймонт, где по большой лужайке важно и неторопливо прохаживались утки. На лавочках никого не было: ветер, нагнавший тучи, заставил жителей города укрыться в помещениях. Лебединое озеро в парке, как и всегда, было удручающе пустым. Они свернули, оказавшись на соседней улице, и направились к мосту через реку Джеймс.

Зальцман немного наклонился вперёд, посмотрев вверх сквозь лобовое стекло: небо окончательно затянуло серыми тучами, совсем скрыв солнечный свет, а на стекле появились первые капли дождя. Хоуп расположила на коленях ноутбук, но рассматривала проскакивающие за окном здания и деревья; мысли её витали где-то далеко, что не ускользнуло от Аларика.

— Хоуп, что-то случилось?

В небе снова громыхнуло. Майклсон перевела взгляда на мужчину. Из головы всё никак не выходил снимок со знаком. Она обратила внимание на забытый ноутбук, что уже успел перейти в спящий режим, но, стоило ей коснуться сенсорной панели, экран тут же вспыхнул ярким светом, демонстрируя заставку рабочего стола: смеющаяся Хоуп и Рик, обнимающий её со спины на фоне красиво и искусно наряженной елки, — фото с прошлого Рождества, сделанное Лиззи, успевшей поймать столь прекрасный момент.

Майклсон открыла почту, проверяя новые письма: одно привлекло её внимание. Она щёлкнула на сообщение, взглядом пробежалась по напечатанным строчкам — просьба о помощи с одним из магических артефактов, что были обнаружены в Бостоне. Если верить истории, то он принадлежал Бриджет Бишоп, первой «ведьме», казнённой в Салеме.

— Опять салемские ведьмы, — вздохнула Хоуп, удручённо взглянув на Аларика. — Что происходит в последнее время с ними? Это уже третье письмо за месяц.

Рик что-то хотел сказать, но телефонный звонок оборвал его на полуслове. Хоуп вернулась к проверке почты, Зальцман нажал «ответить». На улице тем временем начался настоящий ливень.

Майклсон ещё раз прочитала письмо, выставила категорию «на рассмотрении», намереваясь вернуться к нему позже, и вновь задумалась о том знаке. Она достала снимок из сумки, развернула и, отыскав свой телефон в кармане, сделала фотографию загадочного символа. Аларик кинул в её сторону вопросительный взгляд, но Хоуп была слишком занята, чтобы обратить на это внимание. Она прикрепила фото к сообщению, выбрав несколько получателей — Фрею, Давину, Лиззи и Джози, хотя от последней не рассчитывала получить ответ, но всё же в глубине души надеялась на него, — и нажала «отправить».

— Твоя машина будет готова завтра утром.

Хоуп отвлеклась от изучения тату, кивнула на слова Рика и собиралась уже убрать листок обратно в сумку, но Аларик остановил её.

— Где-нибудь встречал этот знак?

— Конечно, встречал. Карина Герра, ученица восьмого класса, помнишь?

— О! Да-да, точно… Но не думаю, что видела эту татуировку только у неё. У кого-то она есть ещё, но я никак не могу вспомнить, у кого же именно. А ты знаешь, что она значит?

— Нет, никогда и не задумывался, что у неё есть какое-то значение.

— Мы можем спросить у Карины?

Аларик отрицательно покачал головой: как оказалось, родители девочки забрали её пару дней назад, сославшись на семейные обстоятельства. Вернётся Карина только через неделю. Хоуп разочарованно вздохнула, проверила телефон в надежде увидеть от кого-нибудь ответ, но пока что ничего не было.

Они вернулись к письму, и Рик, вспомнив, что его прервал звонок, достал из бардачка какую-то глянцевую бумажку, напоминающую рекламный буклет.

— Это что за ерунда? — Майклсон раскрыла рекламку, зачитывая заголовок: — «Группа специалистов в области паранормальных явлений ищет реальные ответы по делу салемских ведьм». Серьёзно?

— Как ты уже заметила, они нашли много артефактов, — с насмешкой сказал Аларик. — Но, кстати говоря, кто прислал последнее письмо?

В имени отправителя значилось «Доктор Эдвард Рэйб». Хоуп припомнила, что уже слышала это имя несколько раз, и Рик с ней согласился. Рэйб являлся исследователем паранормальных явлений, он же и руководил всей этой — так называемой — экспедицией по ведьмам. Ещё Аларик припомнил случай из Коннектикута, где они первый раз и услышали об этом Докторе: у него была своя исследовательская группа, куда входили «исключительно выдающиеся» (со слов самого Рэйба) личности в области изучения оккультизма и эзотерики.

На выезде из города из-за ливня на дороге мгновенно образовалась приличная «пробка». Автомобили едва ползли в ней: двигаться приходилось рывками. Хотя многих водителей это сильно раздражало — и Рик, и Хоуп были абсолютно спокойны, прислушиваясь к посвистыванию и постукиванию дождевых капель по крыше машины, обсуждая письмо Эдварда Рэйба и рассуждая, стоит ли оно внимания — или лучше оставить его проигнорированным. Вероятность, что бостонская находка реально имеет какие-то магические корни, была практически равна нулю (как и предыдущие несколько).

Дождь всё усиливался, хотя казалось, что сильнее лить он уже просто не может. На протяжении получаса движение продолжалось в таком темпе, потом впереди замаячили огни и какие-то фигуры.

— Что происходит? — Хоуп вгляделась в происходящее.

Часть дороги перекрыли из-за серьёзной аварии, поэтому движение и было так затруднено. Из-за дождя, стеной перекрывавшего обзор, мало что было видно, но Майклсон удалось разглядеть три перевёрнутые машины, пожарные тушили одну из них. Ещё из одной только что кого-то достали. «Скорая», включив сирену, выехала в сторону Ричмонда, продираясь сквозь завесу дождя.

Пикап Зальцмана двигался по дороге, шины шуршали и шипели по асфальту, и вскоре они въехали в Мистик Фоллс. Какой-то человек махал рукой на дороге, и Аларик затормозил.

Незнакомец подскочил к машине и, увидев Рика и Хоуп, заморгал глазами.

— Впереди скользкий из-за дождя участок дороги! — перекрикивая шум барабанящих капель, оповестил он, указывая на дорогу. — Будьте предельно осторожны!

---

Примечания:

События до 16 серии 2 сезона (включительно) учитываются.

---

1) Магистр искусств/гуманитарных наук (Master of Arts, M.A.) присуждается в гуманитарных областях знания университетами многих стран, в т.ч. США. Для получения этой степени обычно изучаются предметы в рамках гуманитарных и общественных наук, такие как история, литература, языки, лингвистика, государственное управление, политология, коммуникативистика или дипломатия.

Вернуться к тексту

Аларик поддался уговорам Хоуп, поэтому вместо дома они отправились в школу Сальваторе: только там в библиотеке была возможность найти книги, где хоть каким-то образом мог упоминаться знак-загадка. Заручившись помощью Дориана, они провели в хранилище книг не менее двух часов, покинув школу, когда на улице уже совсем стемнело; дождь успел закончиться, оставив после себя лужи и запах сырости.

Луна, поглядывая с неба, время от времени скрывалась за гонимыми ветром тучами, что придавали ей пугающий вид. Майклсон, стоило ей оказаться на улице, передёрнула плечами и поёжилась. Заметно похолодало: температура ощутимо упала на несколько градусов, сырой воздух пронизывал насквозь.

* * *

Хоуп перевернула страницу, которая и вовсе оказалась последней. Раздражённо захлопнув фолиант, она отложила его в сторону, заменив законченное чтиво новым.

Обложившись собранной в библиотеке школы Сальваторе коллекцией книг, Майклсон сидела на диване, скрестив ноги по-турецки. Фоном был включён телевизор, но на то, что там показывали и говорили, никто давно не обращал внимания. Исследование заходило в тупик.

Аларик, возвратившись в гостиную с двумя наполненными красным вином фужерами, остановился в дверном проёме. Хоуп была настолько поглощена поиском информации, что совсем не замечала заинтересованного взгляда Зальцмана, наблюдающего, как она устраивается поудобнее, подаваясь вперёд, и вновь погружается в текст.

В какой-то момент Майклсон отвлеклась от чтения: откинув мешающую прядь, она нахмурилась, из-за чего между бровей появилась небольшая морщинка — свидетельство глубокой сосредоточенности. Хоуп стала подбирать волосы, намереваясь стянуть их в пучок, но, уловив боковым взглядом какое-то движение, оторвала взгляд от изрядно потрёпанных страниц книги, лежащей на коленях. Она улыбнулась Рику, прихватывая небрежную кульку подручным средством — карандашом.

Аларик поставил фужеры на журнальный столик рядом с ноутбуком, взял последнюю книгу из стопки непрочитанных, но Майклсон ему протянула ту, что сама изучала.

— Посмотри на этот знак.

На странице была изображена полная луна, обрамлённая двумя полумесяцами. Вверху курсивом значилось: «Знак Триединой луны». Аларик перевернул книгу, посмотрев её название: «Колдовские талисманы и их значения», годом издания значился 1924-й. Он взял в руки фотографию со знаком и сверился с тем, что было изображено на пожелтевшей от времени странице. В издании символ не являлся завершённым, если верить снимку, что находился в их распоряжении. Рик обратился к тексту, рассказывающему историю появления знака Триединой луны, который также называли символом Триединой богини.

Символ Триединой богини — молодой месяц, полная луна и убывающий месяц — представлял собой аспекты Девы, Матери и Старухи. В общем, знак не имел определённого хозяина. Обычно им обозначали «женские триады»: три богини Мойры, Парки или Норны. Они ткали, отмеряли и обрезали нити судьбы. Но была ещё одна тройка богинь, с которой часто отождествлялась Триединая богиня: Артемида — дева, поскольку она была девственницей и богиней охоты, Селена — мать, потому что она была матерью детей Эндимиона, и Геката — Старуха, так как она часто ассоциировалась с подземным миром и магией, а потому считалась «Королевой ведьм».

— Думаю, стоит поискать в книгах по мифологии.

— Много книг придётся перебрать, — задумчиво ответил Аларик, посмотрев на Хоуп. — Ты так и не вспомнила, у кого ещё видела такую татуировку?

Хоуп, разочарованно вздыхая, отрицательно покачала головой.

На ноутбуке вспыхнуло уведомление о видеозвонке, раздалась музыкальная трель, от которой Хоуп готова была сойти с ума — до такой степени звук раздражал. Майклсон спешно дотянулась до ноутбука, наспех нажимая кнопку пробела. Лиззи звонила им из Чикаго, где училась на последнем курсе в местном университете по программе «Продюсирование».

Элизабет пребывала в хорошем расположении духа, отпуская шуточки едва ли не через каждое слово. И причиной этому было знакомство с каким-то новеньким — студентом по обмену из Германии.

Лиззи восхищённо вздохнула на моменте, когда заговорила об интересном акценте нового знакомого. Аларик и Хоуп переглянулись: Майклсон картинно закатила глаза. Лиззи не изменяла себе, однако сумела вовремя остановиться, поинтересовавшись, как идут дела в Мистик Фоллс.

— Кстати! — воскликнула еретик, когда разговор зашёл о магических делах. — Я ничего не нашла по этому странному знаку. Может, руна какая-то?

— Нет, — ответил Рик и потянулся за книгой, в которой Хоуп обнаружила Символ Триединой богини. — Знак точно колдовской, мы нашли… часть от него.

Майклсон сфотографировала страницу книги и тут же отправила фото Лиззи. На том конце телефон издал короткий звук, оповещающий о новом сообщении.

Дочь Аларика внимательно рассматривала фото.

— Подобное нарисовано едва ли не на половине магических предметов, — заметила она.

— Именно, — согласилась Хоуп. — Он может и не иметь отношения к нашему символу, а в сочетании с остальной частью рисунка вовсе поменять значение. Поэтому я думаю, что всё же стоит поискать информацию в книгах по мифологии. Вероятность мала, знаю, но всё же!

— Мифология? — Элизабет нахмурилась. — Серьёзно? О богах и героях, как в Древней Греции? Всякое такое?

— Да! Знак Триединой луны обозначает… — Трибрид заглянула в книгу, что Рик держал в руках, и процитировала: — «Женские триады» — три богини судьбы Мойры, Парки и Норны.

— У меня не очень с мифами, — скептично заявила Лиззи. — Знаю только то, что Мойры там как-то с судьбами и смертью связаны, кажется?

— Не суть, — отмахнулась Хоуп. — Этот знак относился ещё к одной тройке — Артемиде, Селене и Гекате. Но общее в них одно…

— Мифология, — кивнула Элизабет, понимая, к чему клонит Майклсон. — А зачем тебе этот знак?

— Один из студентов сегодня спросил о нём, показав мне то фото, которое я вам прислала, — ответила Хоуп.

Лиззи поинтересовалась, нельзя ли узнать о знаке у той девушки, что набила себе татуировку, на что Хоуп отрицательно покачала головой: сестра Марка — Вайолет Сандерс — погибла почти год назад. Аларик помнил о том случае: Вайолет убили на кладбище Риверсайд, нанеся три ножевых ранения. Хоуп в то время только начала преподавать в университете.

— Что-нибудь необычное было в её смерти? — полюбопытствовала Элизабет. — Ну, кроме того, что её убили на кладбище. Знаки какие-то? Круги из свечей? Пентаграммы? Внутренности животных?..

Хоуп подняла руку, останавливая её, а Рик тактично дал понять дочери, что они поняли, о чём она говорит.

— Вообще, — размышлял Аларик, — можно попробовать узнать.

Майклсон посмотрела на него, интересуясь планом. Рик не сомневался, что полиция Мистик Фоллс слышала о странном убийстве Вайолет и вполне может поднять материалы по делу, сделав запрос, если любезно их попросить. Хоуп предложила ещё один вариант: она попробует поговорить с Марком, разузнать, что известно ему. Лиззи пообещала показать тату Кэролайн. Пока мать близняшек разыскивала способ избежать Слияния, ей встречалось немало магических символов — возможно, она что-то вспомнит. Форбс последнее время жила в Чикаго вместе с дочерью и присматривала за ней после Слияния, несмотря на многочисленные заверения Элизабет о своём прекрасном состоянии.

Разговор внезапно переключился на Бостон, куда, как оказалось, в конце недели собралась отправиться Кэр, чтобы навестить Джози и решить какие-то личные дела. Хоуп и Рик как раз вспомнили о письме, полученном ранее сегодня. Решение — ехать или нет — они ещё не приняли.

— Если хотите застать Джо, — сказала Лиззи, взгляд её скользнул в сторону Майклсон, но она тут же отвела его, — то вам нужно оказаться в Бостоне не позднее пятницы.

— Да, мы в курсе, — кивнул Аларик.

Хоуп удивлённо приподняла брови, поинтересовавшись, кто это «мы», потому что она понятия не имела, о чём идет речь.

— Джози в понедельник уезжает с деканом и ещё парой однокурсников в Афины, чтобы поучаствовать в исследовании города и выступить с докладом в Афинском университете, — пояснил Аларик.

Лиззи согласно закивала, добавив, что её сестра вернётся только через десять дней.

— Ты ничего не говорил, — пробубнила Майклсон с едва скрываемым недовольством. — В таком случае не вижу смысла ехать в Бостон.

У Элизабет зазвонил телефон, и она, спешно попрощавшись с отцом и Хоуп, воодушевлённо ответила на входящий вызов; в этот же момент видеозвонок завершился. Хоуп не удержалась от усмешки, Аларик лишь покачал головой. Однако такое поведение Лиззи подтверждало её собственные слова: у неё действительно всё в порядке.

— Она молодец. — Хоуп прижалась к рядом сидящему Аларику.

Зальцман, соглашаясь, обнял Хоуп, крепко прижав к себе, и нежно поцеловал её в макушку. Хоуп улыбнулась: рядом с ним было тепло и спокойно, и она утопала, растворялась в его объятьях. Все тревоги и подозрения, целый день терзавшие душу, сейчас казались надуманными и смешными, на смену беспокойству пришло необъяснимое, удивительное ощущение счастья.

Взгляд Майклсон остановился на книге, которую они так и не открыли сегодня: толстый фолиант одиноко лежал в стороне от внушительной стопки уже изученных книг, и девушка потянулась к нему. На обложке золотистыми буквами было выбито: «Магические алфавиты». Разыскивать знак среди тысячи страниц желания уже не находилось, и поэтому «Магические алфавиты» вернулись туда, откуда были взяты.

Хоуп игриво прикусила губу, подняла голову и с озорством во взгляде посмотрела на Аларика: он воспользовался моментом и потянулся губами к её губам — Хоуп с готовностью ответила; её руки скользнули вверх, обняли мужчину за шею.

— Присоединитесь ко мне в ду́ше, Доктор Зальцман? — пробормотала она на выдохе.

Их лбы соприкоснулись, на губах застыли довольные улыбки.

Рик провёл рукой по её спине, задержался на талии.

— Если вы просите, мисс Майклсон.

— Настаиваю!

Её подхватили сильные руки, и Хоуп громко и весело расхохоталась.

* * *

Хоуп, услышав своё имя, обернулась. Декан факультета философских исследований, Хелен Новак — женщина в летах, не растерявшая былой привлекательности, — спешно направлялась к Майклсон. Она семенила между студентами, расступающимися перед ней, мелкими шагами преодолевая коридор. Профессор Новак достигла своей цели и остановилась напротив Хоуп: на каблуках Хелен была с ней одного роста, и декан посмотрела девушке прямо в глаза.

— Меня очень впечатлила ваша работа! — с довольной улыбкой призналась Новак. — Знаете, я поговорила с ректором университета. У нас есть предложение! Не хотели бы вы преподавать в университете?

Хоуп показалось, что она ослышалась, и ей пришлось переспросить, действительно она всё правильно поняла. Профессор Новак уверенно кивнула, выжидающе смотря на смутившуюся Майклсон и постукивая правой ногой о гранитный пол. Хелен молчала около минуты, а потом начала рассказывать про университет, историю их кафедры и то, что им очень повезёт, если Хоуп согласится, — декан факультета не переставала восторгаться столь обширными познаниями девушки в области эзотерики.

— Я могу дать вам ответ позже? — Хоуп призадумалась. — Завтра, например?

— О, конечно же, — радушно ответила профессор, доставая из кармана свою визитку и протягивая её Хоуп. — Буду ждать звонка.

На следующий день Майклсон стояла у здания университета, выслушивая довольный щебет Хелен Новак в немногочисленной компании своих коллег — трёх мужчин и двух женщин, не считая саму Хелен. Они обменялись короткими приветствиями, после чего преподаватели поспешили в аудитории: начинались лекции.

Декан факультета поторопила парочку студентов, шагающих по кампусу ленивым шагом, — и те стремительно скрылись в здании. Со стороны парковки приближалась высокая худая женщина в строгом деловом костюме; Хелен окликнула её.

— Добрый день, — улыбнулась незнакомая Хоуп женщина.

Улыбка отдавала холодом и равнодушием, глаза же смотрели задумчиво, почти сурово.

— Добрый день, Джемма! — профессор Новак обернулась к Майклсон. — Джемма Дениз — наш преподаватель по истории оккультных наук.

Хелен представила профессору Дениз Хоуп. Женщина натянуто улыбнулась и предложила ладонь для рукопожатия. Рукав тёмно-серого пиджака соскользнул, обнажив кисть так, что стало видно небольшое тату на внутренней стороне запястья. Заметив заинтересованный взгляд, скользнувший по набитому на переплетении фиолетово-синих вен замысловатому знаку, она коротко пожала Хоуп руку и тут же машинально поправила рукав, скрывая татуировку.

* * *

Стоял густой туман. В сумерках глаза едва различали местность. Хоуп остановилась, часто дыша от бега. Обернулась. Позади виднелась какая-то арка, и она двинулась в её направлении. Изогнутыми стальными буквами на ней значилось: «Риверсайд». Луна освещала кладбище, делая более отчётливыми размытые в сумерках силуэты каменных склепов и надмогильных знаков. Туман мешал разглядывать окружающее пространство. Однако Майклсон отчётливо увидела фигуру в длинном плаще — та прошлась буквально в паре метров от неё.

— Эй, какого чёрта происходит?

Фигура начала растворяться в тумане, и Хоуп поспешила за ней. Веяло пряным запахом каких-то цветов. Она шла мимо кустов, серых и белых могильных плит, не теряя загадочного человека из виду. Но в один момент всё исчезло. Стоило Хоуп моргнуть, как тут же исчезли и силуэт, и туман, и сумерки. Луна сменилась восходящим солнцем, окрашивающим небо в кроваво-красный цвет. И только пряный запах цветов да надгробия со склепами никуда не делись.

На холодной, промёрзшей земле, покрытой алой кровью и грязью, лежало женское тело, и Хоуп опрометью бросилась к нему. В воздухе повис тяжелый, удушающий запах железа… Нет, не железа. Крови. Майклсон опустилась рядом с бездыханной девушкой, потянувшись рукой к её запястью в попытке нащупать пульс. И только сейчас заметила, что все её руки были липкими от крови.

— Хоуп!

* * *

— Хоуп!

Хоуп резко села в постели, оказавшись в крепких объятиях. Вокруг была темнота, голова кружилась. Аларик что-то говорил, успокаивая. Она хрипло и прерывисто дышала; тело била дрожь. Страх сдавил горло: перед глазами всё ещё было мёртвое тело, чью кровь впитывала в себя земля.

Трибрид отстранилась от Рика, разглядывая в темноте свои ладони, потом дотянулась до ночника — и спальня осветилась тусклым светом. Никакой крови на её руках, естественно, не было.

— Рик, я, кажется, вспомнила… — прошептала Хоуп; голос был хриплым от сна. — У кого ещё видела этот знак.

Вскоре дождь — покрывало из серых бусинок, накинутое на ночь, стремительно и настойчиво колотившее по крышам и высоко подпрыгивающее на дороге — полил снова.

Хоуп заснула не сразу, а заснув, не единожды вздрагивала и хмурилась. Зальцман лишь обнял её покрепче. И больше не отпускал.

* * *

Машина двигалась плавно и неспешно, хотя дорога практически пустовала, и можно было легко разогнаться и нестись без остановки. Однако предостерегающий взгляд механика в автомастерской, когда Хоуп забирала машину после ремонта (уже третий раз за последние полгода), не внушал уверенности.

Погода на улице стояла мерзкая: всё серое, туманное и мокрое. Майклсон не очень любила позднюю осень. Вечная пасмурность наводила уныние. В этом году время мёртвых листьев наступило резко: вот светило яркое солнце, отдающее своё последнее тепло, а потом — раз! — и город накрыла серость.

Мост — прямая дорога в Ричмонд — оказался перекрыт. Путь преградил временный забор.

Хоуп сквозь туман разглядела подсвеченный знак: «Осторожно! Впереди работы» — и снизила скорость. Стрелка на знаке мигала, указывая направо — объездной путь. За ограждением действительно сновали рабочие, но когда это полиция участвовала в дорожных работах?..

Стоило Майклсон выйти из машины и подойти поближе, один из патрульных приметил её:

— Извините, мисс! Дорога перекрыта! Вам придётся ехать в объезд!

— Можно уточнить, сколько продлятся работы? — беспокойно поглядев на наручные часы, поинтересовалась Хоуп.

— Пока неизвестно, — донеслось в ответ. — Поезжайте по другому пути, мисс.

Офицер полиции указал на её машину и пошёл прочь. Хоуп мысленно выругалась. Вчера тут была авария, сегодня неожиданные дорожные работы. Сплошное везение!

Майклсон вернулась в машину — времени заниматься сейчас странными происшествиями на мосту не было, но чутье подсказывало, что здесь что-то не так. Надавив на педаль газа, она помчалась в Ричмонд, объезжая временные ограждения и знаки с ярко мигающими стрелками.

* * *

Перешагивая лужи, Хоуп быстрым шагом преодолевала территорию университета, ступая по устлавшим землю жёлтым листьям. Она чертовски опаздывала, переживая, что Джемма уже покинула здание университета: её лекции должны были закончиться к этому времени.

Преодолев лестничные пролёты и почти пробежав мимо десятка кабинетов, Хоуп остановилась у лекционного зала, где обычно проходили занятия по истории оккультизма. Двери были открыты, и до неё донеслись голоса. Значит, успела.

— Добрый день… — Майклсон, сделав уверенный шаг, резко остановилась.

Декан факультета — Хелен Новак — подняла на неё взгляд: глаза блестели от слёз. Рядом с Хелен стояла ещё парочка преподавателей, о чём-то тихо переговариваясь, и даже не обращали внимания на появившуюся девушку.

Когда Хоуп, чувствуя неладное, поинтересовалась, что происходит, Новак сокрушённо покачала головой, не в силах ответить.

Фотография Джеммы Дениз стояла в окружении траурных свечей и цветов.

Майклсон, заканчивая лекцию, всё ещё пребывала в состоянии искреннего потрясения.

Когда в пустую аудиторию заглянул Марк Сандерс, Хоуп его не заметила: она всеми силами пыталась сосредоточиться на письменных работах, которые студенты сдали ей ещё вчера. Но, беря во внимание тот факт, что они с Алариком весь вечер провели за поиском информации о таинственном знаке, было глупо говорить что-то о проверке выполненных заданий. Сейчас же мысли Хоуп всё ускользали, возвращаясь к внезапной гибели Джеммы Дениз, а в памяти всплывал мемориал, установленный на первом этаже.

Марк сделал шаг и неуверенно застыл на месте. Майклсон написала замечание в конце одной из работ и отложила в сторону; взгляд приметил движение, и она оторвалась от своего занятия. Сандерс медленно приближался к преподавательскому столу. Когда он понял, что его заметили, прибавил шаг.

— Вы просили зайти…

Хоуп утвердительно кивнула, откладывая письменные работы в сторону.

— Что-нибудь узнали о знаке? — Марк уселся за парту в первом ряду и выжидающе посмотрел на Майклсон.

Трибрид отрицательно качнула головой. Она немного помолчала, обдумывая, как лучше начать разговор. После смерти Вайолет Марк был сам не свой — Хоуп несколько раз слышала, что его направляли на психотерапию: потеря сестры стала для него сильным ударом.

— Марк, ты сказал, что этот символ, — начала она, — татуировка твоей сестры…

Сандерс согласно кивнул, а потом, подумав, сказал:

— Только это не татуировка. — В голосе Марка послышалась непривычная гранитная твёрдость. — Никаких тату Вайолет себе не набивала. Никогда!

Хоуп призадумалась. Она не вглядывалась в то, как именно был нанесён символ на запястье, её больше интересовал сам рисунок. И, возможно, они ошиблись. Был ли отличительный знак на руке Джеммы — татуировкой? Или его тоже нанесли каким-то специфическим способом?

— Не знаю, каким образом он оказался на её руке, — в глазах парня застыло упрямство, — но это точно не татуировка!

— Интересно, конечно. — Майклсон решила, что сейчас самое время спросить о том, что её так волновало: — Марк, в день гибели Вайолет…

— Я не виделся с ней, — пробормотал Сандерс.

Взгляд его стал блуждать по аудитории, но резко остановился, зависнув на одной неопределённой точке. Память вернула Марка на несколько месяцев назад: в тот самый злополучный день, когда полицейская машина остановилась у их дома и перевернула жизнь семьи Сандерсов с ног на голову.

— Они сказали, что ей нанесли три ножевых ранения. — Он нервно постукивал подушечками пальцев по коленкам. — На кладбище. У семейного склепа. Спустя три месяца после появления этой дряни на её руке.

Хоуп напряглась, но внешне оставалась абсолютно спокойной. Никто до этого момента не упоминал, что Вайолет нашли у семейного склепа.

— Марк, а Вайолет посещала занятия профессора Дениз?

Этот вопрос с самого утра не давал Хоуп покоя. Марк в ответ покачал головой и пожал плечами. Учитывая, что Вайолет училась совершенно на другом факультете, её пересечения с профессором Дениз должны были быть исключительно случайными. Но Майклсон цеплялась за воспоминание, которое вспыхивало и тут же гасло, подобно спичке, что задувает сквозняк, не давая ей разгореться. Она видела — и не один раз, — как Вайолет что-то обсуждала с Джеммой.

Как, чёрт возьми, могли быть связаны между собой преподаватель истории оккультных наук и студентка факультета международных отношений?

* * *

С фотографии смотрела яркая, уверенная в себе девушка с длинными волнистыми волосами. Рыжеволосая Вайолет улыбалась и махала рукой. Ей было двадцать два. Одна из лучших на своём курсе. От мисс Сандерс остались тело с тремя ножевыми ранениями и курсовая работа, которая так никогда и не будет закончена.

Фоторамку окружали свечи, игрушки, открытки и много цветов. В этот день в университете было непривычно тихо. Отголоски беззаботной студенческой жизни долетали с разных уголков, но быстро растворялись в напряжённой тишине. Шаги гулким эхом отдавались в длинных коридорах.

Сейчас вместо зелёноглазой и жизнерадостной Сандерс на фото была статная женщина. Карие глаза, взгляд, смотрящий прямо в душу — даже с фотографии. Но Джемма Дениз улыбалась по-настоящему; у неё вокруг глаз залегали морщинки-смешинки. Хоуп впервые видела искреннюю улыбку на лице этой женщины.

* * *

Хоуп свернула на извилистую улицу. Она проезжала мимо домов одного из самых живописных — совсем как на картинке — и спокойных кварталов Ричмонда, который выглядел так, словно здесь никогда не может случиться ничего плохого, что так в действительности и было. На данный момент. Там, в конце улицы, из дома вышел седовласый мужчина в почтенном возрасте. Рядом с ним, не в состоянии стоять спокойно на одном месте, бегал мальчишка лет пяти. Мальчик взмахнул правой рукой, удерживая в ней игрушечный самолёт, и побежал, держа руку вверху, — в его воображении самолёт взлетел так высоко и с такой маневренностью, с какой ещё ни один самолёт в мире летать не мог. Майклсон вывернула на соседнюю улицу, теряя дом и его обитателей из виду.

Хоуп остановилась на светофоре, оглядываясь по сторонам. Постукивая по рулю в такт какой-то песне, звучащей по радио, она ждала разрешающего сигнала. Взгляд как-то сам собой зацепился за рекламу на книжном магазине: «Эзотерика. Особое восприятие реальности» — гласила надпись на большой рекламной вывеске в виде листа пергамента, чуть ниже было короткое описание книги, напечатанное шрифтом поменьше. Сзади кто-то посигналил, и Майклсон рванула вперёд, перестроилась в крайний правый ряд и припарковалась неподалеку от здания магазина.

Колокольчик на двери звякнул нежным аккордом; святилище духа, культуры и интеллекта встретило запахом бумаги. Магазин представлял собой достаточно скромное по площади помещение, но удивлял количеством книжных полок и изданий, расположенных на них. Услышав звон, из-за одного из дальних стеллажей появилась невысокого роста женщина: черноволосая, смугловатая, с ясными глазами и приятной улыбкой она направилась к посетительнице.

Хоуп держала в руках книгу в твёрдом переплете — ту самую, о которой вещал рекламный постер магазина: «Эзотерика. Особое восприятие реальности». Обложка была оформлена в довольно мрачном стиле: чёрный фон, на котором изображён Глаз Гора светло-голубых оттенков внутри тёмно-синего — немного выделяющегося на фоне — шара. Над названием, что расположилось чуть выше середины и выделялось неординарным шрифтом, был указан автор.

Женщина на кассе, добродушно улыбаясь, вскользь упомянула, что данная книга пользуется спросом с самого первого дня продажи. И это в век-то цифровых технологий, когда вся бумажная информация медленно, но уверенно переходит в электронный вид!

— Сейчас, как ни странно, — говорила она, — подобная тема очень интересует людей. Особенно с тех пор, как в нашем университете открылась эта новая кафедра. Что-то там с философией связано… слышали?

— Да, кафедра философских исследований, — ответила Майклсон, оплачивая покупку. — Я преподаю там.

На лице продавца застыло выражение полного удивления.

— Никогда бы не подумала!

Трибрид лукаво улыбнулась и пожала плечами в ответ, как бы говоря: «Что есть, то есть». Она забрала книгу и поспешила к выходу, провожаемая всё ещё удивлённым взглядом женщины.

Пробегая мимо кафетерия, Хоуп едва не столкнулась с кем-то. Она подняла голову — и с удивлённым «ой!» отступила. Над ней возвышался тот самый полицейский с моста. Моргнув, офицер посмотрел на неё, извинился и пошёл дальше.

Хоуп окликнула его. Через пару шагов он обернулся, поняв, что обращаются к нему.

— Вы сегодня были на мосту… Ремонтные работы уже закончились?

— На мосту? — задумчиво нахмурился полицейский, будто припоминая что-то. — Да, закончились.

Скользнув равнодушным взглядом по Майклсон, словно не замечая её, он неспешно продолжил свой путь.

* * *

Хоуп зашла в вестибюль. Школа Сальваторе встретила тишиной, в которую гармонично вплетался гул множества голосов, раздающихся из кабинетов, где проходили занятия. Шаги гулко отдавались в пустом коридоре, пока она шла в кабинет директора; жизнь здесь как будто бы замерла, но из классных комнат — там, где ученики упорно грызли гранит науки и тянулись к знаниям — слышались разговоры, приглушённые запертыми дверьми.

Трибрид проскользнула в кабинет директора. За столом спиной к двери сидел Аларик. Перед ним, наклонившись и положив руки на стол, стоял Дориан. Они изучали какие-то документы, лежавшие поверх горы других бумаг. Уильямс то и дело что-то бормотал себе под нос, качал головой и снова что-то бормотал.

Дверь слегка хлопнула, когда Майклсон закрыла её, заставив мужчин резко обернуться.

— Добрый день, Хоуп, — кивнул ей Дориан.

Рик, приобняв девушку, поцеловал её в щеку, и поинтересовался, что она тут делает, — по планам самой Хоуп, вернуться в город она должна была ближе к вечеру. Майклсон поведала об аварии и пересказала разговор с Марком Сандерсом. Они оказались в тупике. Оставалась надежда на то, что с делом Вайолет им поможет полиция. Хоуп так и не дождалась ответа от Давины, а Фрея написала, что впервые видит знак, но пообещала сообщить, если найдёт что-нибудь.

Дориан, сославшись на срочный звонок, покинул кабинет.

Хоуп заинтересованно разглядывала древние свитки, разложенные по всему директорскому столу, исписанные какими-то письменами и рисунками, которые она ни разу не видела в своей жизни. Внезапно девушка вспомнила про книгу.

— Кстати! — Хоуп потянулась к сумке. — Ты мне не говорил, что её уже выпустили!

Майклсон извлекла ранее купленное издание и протянула Аларику.

— Да, на той неделе. — Он повертел в руках книгу. — Обложка всё же ужасна.

— Не идеальна, — засмеялась Хоуп. — Но вполне неплоха собой, внимание привлекает.

Директор школы Сальваторе был не совсем с ней согласен, но, по правде говоря, его не сильно это заботило. Книга вернулась к Майклсон и она отложила её в сторону; куда больше трибрида в данную минуту интересовали древние письмена.

— На что я смотрю? И на каком языке это написано? — с искренним любопытством спросила Хоуп.

— Пытаемся понять. — Аларик махнул рукой в сторону компьютера, который обрабатывал полученную информацию.

— Первый раз такое вижу. — Майклсон потянулась за самым дальним свитком. — Дешифратор использовали?

Аларик кивнул.

Ни единая закорючка не была понятна. Даже компьютерные программы пока что не помогали. Правда, Рик заметил кое-что: на первый взгляд язык, который использовался при написании, был схож с латинским.

Зальцман начал суетливо рыться в свитках, откладывая несколько в сторону.

— Конечно же! Оскский язык, — внимательно рассматривая свёрток в руках, предположил он. — Да, скорее всего…

— Никогда о таком не слышала, — задумчиво протянула в ответ Хоуп.

Компьютерная программа завершила свою работу: открылось диалоговое окно, отображая результаты.

— Язык прекратил своё существование ещё в Античности, — пояснил Аларик, просматривая отчёт: программа смогла распознать несколько символов — когда-то они уже встречались и переводились.

— О, ну здорово! — Майклсон отложила свиток. — Мёртвый язык…

В кабинет вернулся Уильямс, и Аларик тут же сообщил ему о том, что удалось узнать. Новость Дориана не обрадовала: на перевод, если он вообще удастся, должно быть, уйдёт невообразимо много времени.

— Раз уж у вас появилось столь интересное и объёмное занятие, то я наведаюсь в участок, — пробормотала Хоуп.

Загадочные письмена перестали уже быть загадочными, а копаться в них, выискивая на каждый символ своё значение… Ну, можно сказать, что это далеко не самый привлекательный вариант времяпрепровождения. Да и древние языки, которые давно не использовались, — не по части Хоуп. Будь там древние заклинания или нечто, что напрямую связывало бы их с магией, тогда бы Майклсон осталась, не раздумывая.

На этот раз в коридоре царила привычная суета. Несколько учеников поздоровались с Хоуп, когда проходили рядом. Две девочки младших классов, смеясь, пробежали мимо неё; следом пролетели два бумажных самолётика, но потом вспыхнули и исчезли. До Хоуп донеслись замечания, сделанные учительницей маленьким ведьмам. Элла пожурила девчонок, отправила их в класс и, встретившись взглядом с трибридом, с улыбкой кивнула в знак приветствия.

— Привет, тётя Хоуп!

Хоуп обернулась, Ник в этот же момент оказался рядом, широко улыбаясь. Она поинтересовалась, как у него дела, и ребёнок с интересом принялся рассказывать. Глаза его радостно горели. Распрощались они, когда уже начинался урок, — Ник обнял Хоуп и побежал в класс, помахав ей на прощание перед тем, как скрыться за дверью.

* * *

Майклсон пересекла оживлённую улицу Мистик Фоллс. Машины размеренно сновали по дорогам, люди стремительно шагали по городу. Тут и там по улицам прокатывались голоса людей, сигналы проезжающих машин. Город жил. Она припарковалась возле полицейского участка и мрачно осмотрела его: приземистое серое здание, в котором соединялись экономичность с неким конструктивизмом, в серости осени производило какое-то особенно мрачное, едва ли не тюремное впечатление. Глубоко вдохнув, Хоуп направилась к входу.

Внутри участка царила непривычная тишина, но тут неожиданно какая-то женщина рявкнула на молча кивающего ей детектива, топнула ногой, развернулась и направилась к выходу, громко стуча каблуками. За стойкой дежурного стоял весьма угрюмый сотрудник полиции. Наткнувшись взглядом на Хоуп, он нахмурился, словно увидел что-то, чего здесь быть не должно. Рядом с ним стоял парень, державший в руках кипу папок. Майклсон узнала его: это он вчера остановил их с Алариком на въезде в город, предупреждая об опасном участке дороги. Дежурный что-то буркнул ему, и парень поспешил уйти.

— Что такое прекрасное создание здесь делает?

Хоуп медленно перевела взгляд в сторону, откуда раздался голос: Итан весело улыбался ей, оперевшись о стену, и держал в одной руке кружку с кофе, а в другой — красную папку, на обложке которой была прицеплена фотография.

— Не называй меня так, — однако на губах Хоуп появилась улыбка.

Итан шутливо отвесил небольшой поклон:

— Слушаю и повинуюсь!

Он почти не изменился со школьных лет, лишь небольшие морщинки у глаз и глубокий выразительный взгляд выдавали уже не подростковые года.

Заведя непринуждённую беседу, Мачадо провёл Хоуп к своему кабинету. Несмотря на то, что жили в одном городе, виделись они крайне редко, а на какой-то момент общение и вовсе оборвалось — после трагической смерти матери Итана, которая какое-то время занимала должность шерифа. Он вскользь упомянул о сестре, но развивать тему о ней не стал.

Итан пропустил Хоуп в кабинет, закрыл дверь и занял своё рабочее место, отложив папку в сторону, а стакан поставил перед собой. Опущенные шторы скрывали их от посторонних глаз, а тихие разговоры товарищей за стеклянными стенами не мешали уединению.

— Итак, — начал Итан, откинувшись на спинку стула, — что же тебя сюда привело?

— Наш полицейский участок может запросить дело у другого? — осведомилась Майклсон.

— Если у нас случилось убийство и нечто такое уже случалось где-то… То, конечно, можем.

— Нет, ничего такого. Понимаешь, дела обстоят так: сестру одного из моих студентов убили около года назад. Ей нанесли три ножевых ранения, а произошло всё на кладбище. Мне нужны материалы с места убийства. Только случилось всё в Ричмонде.

Мачадо удивлённо присвистнул.

— Интересный случай, конечно.

— Ты можешь мне помочь?

Хоуп неуверенно посмотрела на Итана: брови его сошлись на переносице, пока он, раздумывая обо всех деталях, постукивал указательным пальцем по поверхности стола.

В итоге Итан кивнул:

— Есть у меня одна мысль. Но я ничего обещать не буду. И сделаю это только потому, что ты однажды спасла мне жизнь.

Майклсон благодарно улыбнулась.

Через два дня, когда утро пятницы началось с ясной погоды, а учебная неделя близилась к своему окончанию, на телефон Хоуп пришло сообщение. Она сидела в аудитории, наблюдая за потоком студентов четвёртого курса, медленно рассаживающихся по местам. После трёх часов наискучнейшей лекции по философии, которая к тому же стояла первой по расписанию, четверокурсники больше походили на зомби, нежели на живых людей. Пока они продолжали медленно тянуться тонкой цепочкой в лекционный зал, Хоуп прочитала смс-ку.

Итан М.: «Есть сдвиги по твоей просьбе. Позвони мне».

Глаза Хоуп удивлённо округлились. Она быстро напечатала ответ и отложила телефон в сторону.

Майклсон дала студентам время рассесться и успокоиться. Последней прибежала Эмили. Запыхавшаяся от бега Клайд извинилась за опоздание, на что Хоуп снисходительно махнула рукой.

Спешно преодолев несколько рядов парт, Эми уселась рядом с Китти. Кэтрин что-то шепотом спросила у неё, но Эмили только отмахнулась.

Майклсон начала с приветствия: её голос встряхнул нескольких студентов, которые явно забыли, что находятся на лекции.

— Я так понимаю, философия прошла весело.

Четверокурсники ответили недовольными вздохами, комментируя, что ставить такой предмет первой парой — самое настоящее издевательство. Мысленно Хоуп с ними согласилась. Кто-то сказал, что проблема далеко не в предмете, а в преподавателе. Здесь Майклсон тоже была согласна. Профессор Доэрти будто специально читал лекции самым занудным голосом, который только существовал в мире, совершенно не отрываясь от своих бумаг.

Хоуп прекрасно понимала, что её основная задача заключалась в преподавании. Но ещё она понимала необходимость умственного стимулятора в дополнение к кофеину (к тому же после такого предмета, как философия).

— Сделаем таким образом: конспектами сегодня напрягать вас не буду.

Неожиданная фраза завладела вниманием каждого присутствующего, взгляды устремились в сторону Майклсон. Моргая в попытках прогнать сон, аудитория одобрительно загудела, но Хоуп довольно быстро пресекла довольствие, которое способно было перерасти в настоящий гам.

— Вы напишете мне небольшое эссе. Даю две темы на выбор: расскажите мне, почему выбрали изучать основы эзотерики, или опишите, что вы вообще представляете под этим понятием. У вас полтора часа.

Рука Китти Райз, сидящей в третьем ряду, взметнулась вверх. Эми кинула на подругу вопросительный взгляд.

— А что насчёт вас? — поинтересовалась Кэтрин, и её глаза холодно блеснули. — Расскажете нам свою историю?

Майклсон пожала плечами, иронично улыбнувшись.

— Почему нет? Как только все работы окажутся на моём столе, я обязательно поведаю и свою историю.

Китти помолчала, пристально глядя на Хоуп. И принялась за выполнение задания.

* * *

Лекция закончилась как раз в тот момент, когда было сдано последнее эссе. Ни один из студентов уже не помнил о словах Хоуп и обещании поведать им историю своего выбора. За исключением Кэтрин. Она недовольным тоном сообщила Эмили, что некоторые их однокурсники самые настоящие черепахи, при этом многозначительно посмотрела на Лиама Уэсли, который справился с заданием позже всех.

Хоуп терпеливо дождалась, когда студенты освободят лекционный зал, и набрала номер Итана. Ответил он не сразу. Майклсон уже готова была сбросить вызов, когда в трубке прозвучало: «Я слушаю».

— Привет, Итан.

— Хоуп! Извини, что долго не отвечал, я немного занят… У меня получилось достать материалы по делу Вайолет Сандерс.

— Потрясающая новость!

На том конце раздался какой-то грохот, и Майклсон, немного отстранив телефон от уха, поморщилась — слишком громко. Итан извинился, и около минуты голос его слышался приглушённо, разобрать речь было невозможно, но Хоуп и не пыталась.

Мачадо, вернувшись к Хоуп, вновь принёс извинения, пояснив, что в участке какие-то проблемы, и продолжил прерванный разговор. Главная проблема заключалась в том, что вся информация была в бумажном виде.

— У этих идиотов никакущие айтишники, вся их система уже лет десять летит к чертям при малейшем перегрузе. В общем, документы нужно забрать как можно скорее, потому что мне нужно уехать на пару дней из Мистик Фоллс…

Но у Хоуп оставалось ещё две лекции. Она поинтересовалась, может ли материалы забрать Доктор Зальцман, и Итан если удивился, то никак этого не выдал. Он уточнил, где и во сколько они смогут пересечься с директором школы Сальваторе.

В аудитории начали появляться третьекурсники. Первым пришёл Марк Сандерс. Майклсон наспех продиктовала Итану номер телефона Аларика и, попрощавшись, отключилась.

* * *

Оккупировав пол в гостиной, Хоуп разложила все снимки с места убийства Вайолет. Она сначала просмотрела общие фотографии, затем фото крупным планом всех ран и повреждений, досконально рассмотрела каждый кадр с уликами. В десятый раз вернулась к папке, где лежали сводки по делу. Первый лист — досье Вайолет Сандерс с её фотографией — Хоуп переложила в самый конец.

«…в 5:28 в полицейский участок поступило сообщение, что на городском кладбище «Риверсайд» был обнаружен труп девушки с признаками насильственной смерти: три ножевых ранения…»

«…с места происшествия изъяты: одежда погибшей, смывы пятен бурого цвета, воск…»

Хоуп вновь и вновь медленно просматривала снимки, отыскивая детали, на которые полиция могла попросту не обратить внимания. Но единственное, что её смутило, — кровь. Вокруг тела девушки, понятное дело, её было предостаточно. Однако…

Хлопнула дверь, трибрид вздрогнула.

Девушка повернулась, услышав шаги: в гостиную заглянул Аларик. Он ожидал увидеть нечто подобное, но всё же разбросанные по полу фотографии трупа и увеличенных ножевых ранений представляли собой удручающую картину, и Хоуп, окружённая всем этим кошмаром, никак не вписывалась в неё.

Майклсон мягко улыбнулась, когда Рик наклонился и поцеловал её, но вид у неё был уставший. Кажется, все четыре часа — а именно столько прошло с тех пор, как она забрала у него коробку с делом Сандерс и вернулась домой — она вот так и просидела, изучая каждый документ.

Стоило Аларику поинтересоваться, как идут дела, Майклсон устало потёрла глаза и разочарованно вздохнула, бросив короткое «никак», однако осеклась. Она что-то пробормотала и начала рыскать среди бумаг и снимков, в итоге вытащила несколько фото и протянула их Рику. То, что он увидел, заставило его напрячься.

— Странно, да?

Зальцман кивнул. Откуда те лужи крови в стороне?

— Кровь вокруг Вайолет я могу понять, — задумчиво пробормотала Хоуп. — Но это — не её.

Хоуп указала на одной из фотографий на пять пятен бурого цвета: всё уже впиталось в землю, но сомнений, что это кровь, не было никаких. Пять кровавых луж, образующие пять точек, заключали мёртвое тело в круг. Полиция обнаружила воск — значит, были свечи. Конечно, это было кладбище, воск в таком месте не мог вызвать особого удивления, но его нашли именно на месте убийства — буквально в шаге от погибшей Вайолет.

«…смерть наступила от удара ножом в подреберье, в область печени…»

Трель телефона Хоуп нарушила повисшую тишину. Девушка отложила папку в сторону и поднялась с пола, прислушиваясь, откуда доносится мелодия; потребовалось время, чтобы найти сотовый, который оказался в кармане пальто, все ещё продолжая настойчиво звонить. На сенсорном экране светилось: «Фрея». Хоуп ответила, сразу включая громкую связь и возвращаясь в гостиную. Она была рада звонку тёти, но, стоило Фрее поинтересоваться делами племянницы, сразу поняла: звонок исключительно по делу. По нетерпеливому тону старшей сестры Никлауса становилось ясно, что ей нужно сказать нечто важное.

— Ты что-то узнала о знаке?

Аларик отвлёкся от изучения снимков и посмотрел на Хоуп: их взгляды пересеклись. Трибрид замерла в напряжении. Фрея на том конце молчала.

— Да, кое-что я узнала, — в конце концов ответила она.

Знак в действительности не являлся татуировкой. Клеймо наносили на кожу, выжигая. После услышанного по спине Хоуп пробежал холодок, а запястье на том месте, где у Вайолет и Джеммы был символ, неприятно зазудело. Знак олицетворял культ ведьм, поклоняющихся богине Гекате. Он существовал уже не одну сотню лет, но открыто никогда о себе не заявлял. История этого культа была покрыта мраком…

— …да и к нам они никакого отношения не имеют, — отрешённо протянула Фрея. — Всегда действовали в месте зарождения — в Италии.

— Постой-ка, — перебила её Хоуп, а потом обратилась к Рику: — Джемма родилась в Ферраре, она как-то раз упоминала об этом.

— Карина родом из Пармы, — добавил Аларик. — Но что их в итоге привело сюда? И каким образом Вайолет связана с ними?

— Вайолет — та девушка, которую убили? — поинтересовалась Фрея.

— Да, мы сейчас как раз изучаем её дело. — Хоуп подобрала папку с пола и уселась на диван.

— У вас есть фотографии с места убийства?

Дочь Клауса молча кивнула, рассматривая записанные показания тех, кто нашел тело, совершенно забыв, что это телефонный разговор.

— Да, есть, — опомнившись, ответила она. — А что?

— Ведьмы, совершая подношение своей покровительнице, убивали животных. — Фрея замолчала, размышляя, но потом сказала: — Маленьких щенков.

Хоуп содрогнулась.

— Живодёры! — сердито пробормотала она. — Что за отвратительные подношения?

Аларик нахмурился, как бы между прочим напомнив, что для некоторых заклинаний она собственноручно резала крыс. Хоуп отмахнулась: крысы противные, как и лягушки. И пауки. Одна из сильнейших ведьм, дочь самого Клауса Майклсона, единственный трибрид, самое могущественное существо в мире — боялась крыс и лягушек и не переносила вида пауков. Зальцман, подумав об этом, не сдержал усмешки, но поторопился вернуться к изучению материалов.

— Священное животное Гекаты — собака, — пояснила Фрея. — А кто такая Карина?

Аларик ответил: Карина является ученицей школы Сальваторе, и подметил, что никаких животных на месте преступления не обнаружили. Но и сделал вывод, что Сандерс могли убить в другом месте.

Правда, Хоуп с ним не согласилась.

— Всё это — работа ведьм, Рик. Очень подозрительно, что улик много — воск, кровь. Возникает ощущение…

— …будто они хотели, чтобы это нашли? — закончила за племянницу Фрея.

— Или их спугнули. — Аларик подошёл к Хоуп и указал на строчку в напечатанном тексте. — Смотри.

Майклсон пробежалась взглядом по сводке, цепляясь за отдельные слова. Фрея молча ждала, в трубке было слышно лишь её дыхание.

— Прости, но ведьмам помешали пьяные подростки? — откровенно сомневалась Хоуп.

Если верить показаниям, то так и было. Когда восемнадцатилетний Мик Такер и семнадцатилетняя Тана Колтер возвращались домой после вечеринки у общего друга, они проходили недалеко от кладбища, тогда и заметили какие-то огни. К сведению, никаких следов костра не нашли, но оба подростка утверждали, что огонь горел. Когда Мик и Тана направились к кладбищу — огонь потух. В темноте они проблуждали минут десять-пятнадцать, а потом наткнулись на тело Вайолет.

Фрея внимательно слушала племянницу.

— У каждого культа есть определённые правила, Хоуп. Им может быть запрещено убивать направо и налево без причин.

Аларик был полностью согласен со словами Фреи. Хоуп, вынужденная принять этот факт, вздохнула. Однако убийство Вайолет было совершено тогда по какой-то причине? Каким образом Сандерс попала в таинственный культ и почему рассталась из-за этого с собственной жизнью? Было ли это её волей — или она оказалась жертвой? Так много вопросов. И совершенно никаких ответов. О культе, его происхождении, правилах ничего неизвестно. Учитывая, что Джемма и Карина были из разных городов, действовали ли ведьмы по всей Италии? Или всё же культ был привязан к одному городу?

Когда разговор с Фреей завершился, Хоуп почувствовала разочарование. Ещё — раздражение. Какого чёрта ей вообще изначально сдался этот знак?! Во всём виновато её глупое любопытство! А ведь она знала, что любопытство зачастую приводит к неприятностям…

Майклсон собрала фотографии и вернула их в папку. Если лужи крови действительно от животных, то куда они делись?

— От Кэр никаких новостей нет, Джози сказала, что никогда в жизни не встречала этот знак… — начал Аларик.

Хоуп посмотрела ему в глаза.

— Джози?

— Мы созванивались вечером. Она передала тебе привет.

— О, ну конечно!

— Есть ещё один человек, который может что-то знать.

— Да? И кто же?

— Бонни Беннет.

* * *

Елена подошла к сестринскому посту и положила на стойку планшет. Ночная смена закончилась, и она готова была отправиться домой. Доктор направилась в свой кабинет, следуя по длинным коридорам больницы, пока ещё пребывающим в тишине: обход пациентов начнётся только через пятнадцать минут.

Сальваторе нажала на кнопку вызова лифта, вверху на цифровом табло загорелась красная тройка. Значит, лифт был на третьем этаже. Следом загорелась стрелка, указывающая вниз.

— Не повезло.

Елена обернулась. В паре шагов от неё стояла девушка: на вид не больше двадцати пяти лет, невысокого роста, складного телосложения; тёмные волосы заплетены в замысловатую косу, а глубоко посаженные серые глаза смотрели с интересом. Интерн из терапии — Инес Кимберли, припомнила Елена. Они уже пересекались в приёмном отделении.

— Доктор Сальваторе, можно спросить у вас?..

Елена согласно кивнула — всё равно лифт ждать. Инес протянула ей снимки грудной клетки одного из пациентов. Интерн рассказала, что на «скорой» привезли жертву аварии — пациенту трудно дышать, но проблем с лёгкими она не увидела. Елена вглядывалась в снимки: белое — воздух, чёрное — пустота, неработающее легкое. На снимке лёгкие были белыми.

— Пневмоторакса нет, — сказала Сальваторе, но Кимберли и сама видела, что лёгкие не схлопнулись. — А вот тут, посмотри — есть трещины в ребрах. Слева, с девятого по одиннадцатое ребро.

— Точно, — закусила губу интерн. — Спасибо!

Кимберли забрала у Елены снимки и помчалась в сторону лестницы, но Сальваторе её окликнула.

— А где доктор Харди? Разве не он сегодня в приёмном?

Инес пожала плечами, скрывшись за поворотом.

Лифт приехал, и с громким «дзынь» двери разъехались в сторону, выпуская персонал больницы.

Елена, отвечая на приветствия коллег, зашла в кабину, нажимая кнопку с цифрой «1». Железные двери медленно закрылись, и она облокотилась на стену, сложив руки на груди. Стоило ей прикрыть глаза, как лифт тут же остановился. Сальваторе приоткрыла правый глаз: на табло светилась единица. Её этаж. Она что, отключилась на минуту?

Елену кто-то окликнул. Она поискала глазами, кто это мог быть, и заметила спешащего к ней старшего регистратора клиники. Мэри Браун, цокая высокими шпильками по кафельному полу, торопливо передвигалась по коридору, любезно улыбаясь каждому, кто встречался ей по пути. И как она умудряется не поскальзываться при таком темпе ходьбы?

— Доброе утро, доктор Сальваторе!

— Доброе, Мэри. Что-нибудь случилось?

— Вас спрашивали на посту регистрации, сказали, что срочно.

— Моя смена закончена.

Елена направилась дальше по коридору, давая понять, что разговаривать дальше не намерена. Улыбка с лица мисс Браун сошла, но она двинулась следом, настаивая:

— Доктор Сальваторе, было сказано, что дело срочное.

Елена неохотно остановилась и вздохнула.

— Кто сказал?

— О, секундочку! — Мэри заглянула в планшет, в который неизменно вносила всю получаемую от кого-либо информацию. Елена не сомневалась: заметок там прибавляется не меньше сотни за одну рабочую смену. — Аларик Зальцман. Он ожидает вас.

* * *

Елена преодолела длинный коридор с палатами временного размещения и попала в приёмное отделение, где, как и всегда, царила суматоха, но оставила его позади. Она поднялась по короткой лестнице и, оказавшись в клиническом отделении, прошла мимо стойки регистрации пациентов. В просторном и светлом холле было немноголюдно, пространство наполняли тихие телефонные переговоры регистраторов. Ускоренным шагом туда-сюда шествовали медсёстры, переходя из одного лечебного корпуса в другой, иногда останавливаясь, чтобы перекинуться парой слов друг с другом.

Елена окинула взглядом присутствующих и заметила знакомый силуэт.

— Рик!

Зальцман повернулся. Карие глаза Сальваторе счастливо сверкнули, на лице появилась широкая довольная улыбка. Они обменялись радостными объятиями.

Елена, как истинный врач, поинтересовалась, всё ли нормально, и, услышав в ответ, что визит Аларика никак не связан с её работой, недовольно подметила, что он уже на протяжении полугода не заглядывал к ним. Правда, учитывая, в каком темпе текла жизнь директора школы Сальваторе, он не заметил, что прошло уже столько месяцев с их последней встречи. Рик пообещал исправиться и нанести визит в дом старых друзей в ближайшее время, на что Елена лишь улыбнулась, прекрасно зная, что это «ближайшее время» может наступить и через год. Впрочем, она ничуть не сердилась.

Елена и Аларик покинули здание и пересекли улицу, направляясь к небольшому парку, прилегающему к территории больницы. Бывшая Гилберт поинтересовалась, как идут дела в школе.

Пройдя под металлической аркой, они ступили на вымощенную дорожку. Деревья перешептывались сухими, ещё не успевшими опасть листьями. Парк, казалось, замер, утонув в серости и безмолвии сырой осени. Солнце светило, но уже не давало былого тепла, заставив Елену поплотнее закутаться в тёплый кардиган.

— Давай к делу, Рик, — свернув с аллеи, произнесла она.

Елена, естественно, понимала, что Аларик пришёл сюда не для того, чтобы поговорить о жизни и поинтересоваться, как у них идут дела. К тому же она знала, что с Деймоном он виделся буквально пару месяцев назад.

— Ты же всё ещё общаешься с Бонни?

Елена кивнула:

— Конечно.

— У нас с Хоуп возникла небольшая проблема. Я думаю, Бонни может нам помочь. Звонил сегодня утром Кэролайн, но её номер вне зоны…

— Речь идёт о том странном знаке, да?

Аларик искренне удивился.

— Мы вчера говорили с Кэр, — объяснила Елена. — Она как раз направлялась к кому-то, чтобы разузнать про символ. Сказала, что помогает Хоуп. Мне, признаться, показалось это странным. Есть в этом мире что-то, чего не знают ведьмы Майклсон?

— Получается, что есть. Фрея вчера рассказала нам немного, но это капля в море. И вызвало ещё больше вопросов.

— Мне кажется, что Кэролайн уже связалась с Бонни, но я всё равно дам тебе её номер телефона. Уверена, если сможет, она обязательно поможет.

Понедельник начался со снега. Солнце, как бледный лимон, накрытый стеклянной крышкой, пыталось пробиться из-за горизонта. Крупные хлопья падали с неба, но, стоило им коснуться земли, тут же таяли. Для снега всё ещё было слишком тепло. Снег в октябре — это ненормально.

Хоуп отошла от окна, стягивая полотенце с головы; влажные волосы рассыпались по спине. В феврале постоянно шёл дождь, в марте температура превысила двадцать пять градусов, а в июле и августе был град…

— У нас уже такое было, помнишь? Снег в октябре, рождественское настроение…

— Помню, конечно, но уверен, что сейчас это никак не связано.

— Конечно, не связано. Слышал, что говорят? Планета сходит с ума.

Майклсон прибавила громкость на телевизоре. Диктор — женщина с пухлым лицом и ярко накрашенными губами — вещала о странных погодных условиях в Вирджинии и нескольких других штатах. Метеорологи объясняли все аномалии техногенной активностью. В новостях продолжали говорить об атмосферной циркуляции, глобальном потеплении и смещении звёздных тел.

Хоуп закатила глаза и усмехнулась:

— Я, конечно, не метеоролог, но, по-моему, полный бред. Положение звёзд влияет на погоду…

Аларик подошёл сзади и обнял Майклсон за талию. Она вполне естественно вздрогнула, почувствовав ткнувшийся в шею нос, но довольно улыбнулась.

— Насколько знаю я, единственная звезда, влияющая на погоду на Земле, — это Солнце. Но вдруг они выяснили, что погода и звёзды связаны?..

На экране высветилась карта звёздной системы, линиями на ней вычерчивали какие-то фигуры. Рик, устроив голову на плече девушки, молчал, а Хоуп задумчиво разглядывала созвездия до тех пор, пока в телевизоре опять не появился диктор.

Майклсон развернулась в руках Аларика, приподнялась на носочки и легко, едва касаясь губами, поцеловала его.

— У нас есть ещё несколько лишних…

Звонок оборвал весь настрой. Хоуп мысленно прокляла существование сотовой связи, телефона и мира в целом. Рик, поцеловав её в висок, неохотно выпустил из своих объятий.

Впрочем, вся злоба растворилась, стоило Хоуп увидеть имя абонента, звонящего по видеосвязи: Давина.

— Хоуп!

Давина Майклсон радостно улыбнулась, увидев племянницу, и помахала рукой Зальцману, интересуясь, есть ли у них время на разговор или стоит перезвонить.

Хоуп и Аларик коротко переглянулись.

— Всё в порядке, у нас в запасе ещё около получаса, — ответила Майклсон.

— Хорошо. Кол должен подойти с минуту на минуту… Но не будем терять время. Хоуп, я не получила твоё сообщение. Не знаю, может, какой-то сбой произошёл. В общем, мы вчера связались с Фреей, она рассказала мне про клеймо и культ. Лично я никогда с ними не сталкивалась, но угадай, где мы сейчас находимся? В Риме!

На этот раз зазвонил телефон у Аларика, и он, не прерывая разговора Хоуп и Давины, скрылся в спальне. Трибрид проводила его коротким задумчивым взглядом.

— …мы, конечно, попытаемся что-нибудь выяснить, — продолжала Давина. — Рим — древний город. Я полагаю, что начать искать стоит именно отсюда.

— Да, может быть. — У Хоуп, правда, были свои сомнения на этот счёт. — Просто Геката ведь древнегреческая богиня, верно? А они оказались в Италии. Логикой тут сложно руководствоваться.

— Логика и магия — вещи несовместимые, — сказал Кол, и только потом его лицо появилось в камере. — Привет, маленькая ведьма!

Хоуп закатила глаза, услышав давно уже утратившее свою актуальность (ей же двадцать пять, боже!) прозвище, но счастливая улыбка говорила сама за себя: она была безумно рада звонку. Последний раз они виделись три месяца назад: Кол и Давина заезжали в Мистик Фоллс, перед тем как отправиться в очередное путешествие. В своё время они оказались единственными, кто без лишних вопросов, упрёков и нравоучительных разговоров принял тот факт, что между Хоуп и Алариком установились романтические отношения, хотя это вызвало дикий диссонанс в их окружении. Из-за поездки звонки были редкими — чаще всего из-за огромной разницы во времени, но и связь была не всегда, потому что порой эти двое выбирали совсем дикие места. На Аляске (а эта парочка даже туда забиралась) и то проще было сеть поймать!..

В разговоре Давина упомянула, что знакома с одной ведьмой и в первую очередь попытается встретиться с ней.

— Мы вчера связались с Бонни, но Кэролайн нас опередила. Всех ведьм уже опросили, никто не знает об этом культе. Возможно, нам действительно нужна ведьма, которая живёт или жила в Италии.

— А что там с ведьмами, у которых были эти знаки? — спросил Кол.

— Вайолет Сандерс, сестра одного из моих студентов… Я не уверена, что она была ведьмой. Да и Джемма тоже. Она преподавала историю оккультизма, но была ли она ведьмой? Сейчас каждый десятый интересуется магией, но это не значит, что все они с ней связаны. Вайолет убили почти год назад. Джемма погибла в автокатастрофе на днях.

Хоуп задумалась. А что, если авария не была случайностью?

— Думаешь, что это всё это как-то связано? — заметил задумчивость племянницы Кол.

— Вряд ли, — ещё немного поразмыслив, покачала головой Хоуп. — В тот день был сильный ливень. Авария выглядела как… простая авария. Но тот мост вызвал у меня вопросы, когда на следующий день после катастрофы там проводили дорожные работы.

— Вполне естественная ситуация, разве нет? — Давина не поняла, что смутило Хоуп.

— Полиция не участвует в ремонтных работах. Да и полицейский доверия не вызывал. Ощущение, что он был под принуждением или в какой-то прострации. Даже когда разговаривал со мной, то смотрел как бы сквозь.

Время поджимало. Они договорились созвониться завтра в это же время, но если будет что-то срочное, то Давина пришлёт смс-ку. Зальцман всё ещё разговаривал по телефону, и, стоило Хоуп оказаться в спальне, он кинул на неё напряжённый взгляд. Что-то случилось.

Хоуп уже успела собраться, стрелки часов близились к восьми. Ещё немного — и она опоздает в университет, несмотря на то, что в пятницу перенесла консультацию на более позднее время.

Майклсон допила кофе, помыла чашку и уже в третий раз посмотрела на часы.

— Родители Карины забирают её из школы.

Хоуп обернулась и посмотрела на Аларика.

— Почему?

— В заявлении указано, что они окончательно переезжают обратно в Италию. Попросили выслать документы туда.

Повисло молчание. Вырисовывалась очень странная картина.

— Всё как-то очень подозрительно, — высказалась трибрид. — Как только мы узнаём о ведьминском культе, те, кто с ним связан, умирают или исчезают, скрываясь в другой стране.

— Они не могут знать, что мы получили какую-то информацию. Карину забрали неделю назад. В этот же день они и уехали.

— Быть может, они и не уехали вовсе? Слушай, мне пора, а иначе я опоздаю.

Майклсон схватила сумку и забрала со стола в гостиной материалы для лекций вместе с прочитанными эссе, на проверку которых потратила полдня в субботу. Аларик помог ей надеть пальто, Хоуп поцеловала его и попросила сообщить, если будут какие-то новости.

— Люблю тебя, — бросила она напоследок.

— Я тоже тебя люблю.

* * *

Кампус встречал тремя призраками и парочкой скелетов. По всей территории носились студенты, подготавливая, устанавливая и развешивая украшения к Хэллоуину. Деревья опутала паутина, и на них разместили пауков с горящими глазами. Между фонарями повесили гирлянды — теперь они соединялись летучими мышами, что покачивались на ветру.

Снег закончился, тучи развеивались, давая солнцу показать себя и подарить немного тепла. По пути к зданию университета Хоуп остановила шумная компания второкурсников, удерживавших в руках по тыкве. Они поздоровались с ней и поинтересовались, что она думает о проделанной ими работе.

— Выглядит устрашающе. — Майклсон огляделась и кивнула, подтверждая свои слова: — Да, именно так. Молодцы!

Студенты довольно улыбнулись и сообщили, что сегодня в актовом зале весь день будут делать светильники из тыкв — преподаватели тоже активно принимают участие. По собственному желанию, разумеется.

Хоуп заметила приближающегося Сандерса: он кивнул в знак приветствия, пониже натянул капюшон и устремился к университету. Некоторые провожали его сочувствующими взглядами, а некоторые перешептывался за его спиной, стоило Марку пройти мимо. Для кого-то тридцать первое октября — Хэллоуин, канун Дня всех святых — это яркое событие, праздник. Для семьи Сандерсов это дата, означающая, что они уже год живут без Вайолет.

Первокурсники установили надгробия — рядом с несколькими усадили скелеты, один из которых развалился по частям. Кэтрин и Эми как раз проходили мимо, и, стоило атрибуту приближающего праздника распасться, девушки прыснули со смеху. Райз пристально взглянула на Хоуп, но, едва Майклсон посмотрела на неё в ответ, Китти отвернулась, и они с подругой свернули на другую вымощенную камнем дорожку, ведущую к учебному корпусу.

* * *

Фрея воткнула жёлтую канцелярскую кнопку в карту Италии — в точку, обозначающую город Феррара. Красной выделила Парму. На клейкой ленточке-закладке написала «Д. Дениз» и прикрепила рядом с жёлтой кнопкой; такая же закладка с надписью «К. Герра» оказалась рядом с другой кнопкой.

— Элайза сказала, что первый раз наткнулась на одну из ведьм культа в Виченце.

Ведьма задумчиво провела указательным пальцем по карте, соединяя невидимой линией Парму и Виченцу, потом Феррару и Виченцу. Она оторвалась от карты и посмотрела на планшет. Видеозвонок Давины уже дважды обрывался: связь была ни к чёрту. Вот и сейчас звук исчез, картинка затормаживалась, а потом всё погасло и выскочило сообщение о прерванном звонке.

Фрея, раздражённо вздохнув, покачала головой и нажала на повтор вызова.

— Вы отправились путешествовать в прошлый век? — недовольно проворчала Майклсон, когда лицо невестки вновь появилось на экране. — Что со связью?

— Не знаю, — пожала плечами Давина. — Тут с ней серьёзные проблемы…

Она куда-то направлялась, позади мелькали здания, и где-то далеко были слышны сигналы машин, а изображение постоянно прыгало из-за стремительной ходьбы.

— Феррара, Парма и Виченца… На карте это треугольник. Знак зловещей магии, даже сказать больше нечего.

На сарказм Фреи Давина ответила ухмылкой. Она оторвала взгляд от телефона, огляделась по сторонам и перешла дорогу, потом свернула с главной улицы в улочку и выдохнула.

Давина проверила, не следует ли за ней кто-то, и только тогда сказала:

— Фрея, тот факт, что они сейчас отметились в Ричмонде, — плохой знак.

— Правда, что ли? Я думала, им просто Италия надоела…

— В целом, Элайза мало знает о них. Но кое-что она мне рассказала. История культа уходит совсем в древние времена, но он никогда не действует открыто, поэтому точно узнать, когда он был создан, почти нереально. Культ Гекаты — это три сообщества ведьм и колдунов. В каждом сообществе по тринадцать человек — двенадцать поклоняющихся и одна жрица.

— Дай-ка угадаю… Девушка, мать и старая женщина?

— Именно!

— Триединая богиня. Вот почему у них такой знак.

— А теперь слушай самое важное. Жрицы бессмертны. Каждая ведьма, каждый ведьмак, который дал обет и был принят в сообщество, — их защита. Пока жив хоть кто-то из этих двенадцати, жрицы неприкасаемы.

— Если убить этих поклоняющихся?

— На этот вопрос у меня нет ответа. Так вот, возвращаемся к бессмертию. Каждая жрица должна подпитывать свою магию. Через какой-то определённый промежуток времени культ находит сильнейшую из ныне живущих ведьм и поглощает её магию. И её жизнь.

Фрея и Давина переглянулись, наступила напряжённая тишина. Причина, по которой члены культа Гекаты оказались в Ричмонде, стала вполне ясна.

— Но, откровенно говоря, я запуталась, — сказала Давина, прерывая молчание. — Та женщина, которая преподавала в университете, погибла. А девушка — Вайолет, кажется? Она же родом из Ричмонда, разве нет? У этих случаев есть связь? Столько вопросов!

— Джемма Дениз… я думаю, что её гибель — чистая случайность. Что касается Вайолет, то тут действительно возникают первые вопросы, — поделилась своими мыслями Фрея. — Чтобы отыскать Хоуп, культ, полагаю, пользовался заклинанием поиска, но они начали с Ричмонда, а значит, когда заклинание было в действии, то она находилась в университете. Но! Хоуп начала преподавать там год назад. Мне кажется, что Джемма там уже работала. Да, Хоуп совершенно точно упоминала о ней.

— Это означает, что она точно не от них. Но знак на её руке…

— Член культа может покинуть его?

Очередной вопрос, на который они не знали ответа.

— Знаешь, я думаю, нужно ей сообщить. Позвоню сегодня вечером.

Бывшая Клэр не согласилась с сестрой своего мужа.

— Дай мне пару дней, я попытаюсь ещё что-нибудь разузнать. Что, если Хоуп — не их цель? Или всё это — совпадения? У нас слишком мало информации.

— Мы подвергнем её опасности. За эти пару дней они могут осуществить план, который готовили год!

— Хорошо, дай мне всего день. Один день, Фрея. Я переживаю за неё ничуть не меньше тебя. Позвоню завтра.

Фрея и Давина распрощались.

Ведьма ещё раз скользнула взглядом по карте, написала на очередной закладке «первая встреча с ведьмой?» и прилепила её на точку города Виченцы. Майклсон всё ещё была не согласна с решением: молчание могло сыграть с ними злую шутку.

* * *

Левая бровь Дориана нервно приподнялась. Он вглядывался в глобус, не веря своим глазам: то, что происходило, не подавалось объяснению. Уильямс схватил лист бумаги и ручку и начал быстро-быстро писать, поглядывая на магический предмет.

В кабинет зашёл Зальцман и вопросительно взглянул на Дориана, поинтересовавшись, что он делает. Тот в ответ указал ручкой на стоящую перед ним уменьшенную копию земного шара.

Стоило Аларику оказаться рядом — всё исчезло, и Дориан перевёл взгляд на директора школы. Единственное, что успел заметить Рик, — сотни мерцаний, обозначающих магическую активность.

Библиотекарь протянул Зальцману исписанный листок бумаги. Роли, Гринсборо, Мемфис, Аннаполис, Луисвилл…

— Пока тебя не было, он активировался три раза. Мерцает около минуты, а потом вновь всё гаснет.

Все города, записанные Дорианом, располагались в штатах, с которыми соседствовала Вирджиния.

Аларик кинул подозрительный взгляд на заколдованный глобус. Вновь загорелись точки, указывающие места, где произошёл всплеск магии. Они пульсировали мягким светом, но с каждой секундой их становилось всё больше и больше. Вновь все огоньки затухли.

— Это может быть какой-то сбой в заклинании?

Рик посмотрел на Уильямса.

— Этот вопрос нужно задать Хоуп. Правда, я не думаю, что дело в заклинании.

Директор школы Сальваторе снова вгляделся в список, мысленно добавляя к уже перечисленным городам Сент-Луис, ведь именно точка этого города сияла ярче всего.

Рик достал из кармана пиджака телефон и позвонил Хоуп, но та не ответила. Он взглянул на время: у неё как раз была лекция в этот момент.

Аларик быстро написал смс-ку: «Как сможешь, позвони», — и сразу же её отправил.

Глобус снова замерцал.

* * *

Майклсон задумчиво рассматривала небольшую тыкву, прокручивая в руках карандаш. Тыква в ответ смотрела на неё своим вырезанным лицом, устрашающе улыбаясь. Между прочим, думала Хоуп, у Хелен на столе стоит тыква с вырезанной на ней ведьмой. Ей же досталась эта красотка. Интересно, чем она так насолила студентам, которые расставляли украшения?

Хоуп развернула праздничный атрибут лицом к студентам. Да, так лучше. Заметив этот жест, Китти ухмыльнулась и вернулась к разговору с подружками.

Майклсон мысленно усмехнулась. Интересно, какую тыкву получил преподаватель философии?

— Какая милашка, — пробормотала Люси, занимая место в первом ряду.

Студентка указала на тыкву и ещё больше нахмурилась.

— Но вам ещё повезло, — добавила она. — Профессору Брукс достались зомби. То ещё зрелище! Поставили ему на стол целых три штуки!

Остин Брукс преподавал химию. Люси упомянула, что он запланировал в четверг — в Хэллоуин — проверочный тест, за что ему и досталась зомбическая прелесть. Хоуп сдержанно улыбнулась, заметив, что это не самое разумное решение, — ведь тест им только предстоит написать, а они уже успели ему отомстить. Люси лишь пожала плечами, отметив, что чему быть, того не миновать. А если весь курс получит неудовлетворительные оценки, то удивления это не вызовет.

Студенты расселись по местам, и Майклсон, выжидающе постукивая карандашом по краю деревянного стола, дала им несколько минут на то, чтобы успокоиться. Зашуршали листы тетрадей, голоса снизились до тихих шепотков, а потом и вовсе смолкли. Наступила тишина. Кто-то из студентов, сидящих на последних партах, выкрикнул шутку про милую тыкву.

— Да, настоящая очаровашка, — кивнула, слегка улыбнувшись, Хоуп. — Вы, кстати, знаете историю возникновения тыквенного фонарика? Его ещё называют светильником Джека, о чём, я надеюсь, вы наверняка знаете. И откуда взялся такой праздник, как Хэллоуин?

— Светильник Джека? — послышался заинтересованный шёпот, заставив Майклсон на миг помрачнеть: как же так? Как можно о таком не знать?..

— Ну да, — ответила Эмили Клайд, — есть ирландская легенда, что пьяница по имени Джек завлёк самого Дьявола выпить с ним, а когда пришло время расплачиваться — Джек попросил у него монету. Так вот, он положил её в карман, где лежал серебряный крестик. Сатана оказался в ловушке — «у Христа за пазухой», не способный принять своё истинное обличие, но смог договориться и выпросил своё освобождение, пообещав, что целый год не будет трогать Джека, а также, что после его смерти не будет претендовать на душу. Но Джеку удалось и второй раз обхитрить Дьявола. Там что-то было про фруктовое дерево — он вроде бы попросил Сатану залезть за плодами, а сам нарисовал крест на стволе и тот не мог спуститься с него. Так Джек получил ещё десять лет беззаботной жизни. Однако десять лет ему не пригодились — он умер. После смерти грешника не допустили в рай. Ни Богу, ни Дьяволу Джек оказался не нужен. Вот он, неприкаянный, в ожидании своего Судного дня и вынужден бродить по земле, освещая себе путь кусочком угля из адского пламени, который ему напоследок бросил лукавый, запихнув его в пустую репу. Тыквы стали использовать гораздо позже.

— Именно! — одобрительно кивнула Хоуп. — И действительно: фонарики на Хэллоуин не всегда изготавливались из тыквы. В Ирландии и Шотландии для этого традиционно использовали репу, но иммигранты, которые прибыли в Северную Америку, быстро поменяли её на тыкву, так как она была более доступным и крупным овощем. Ну, и резать её намного легче, — со смешком добавила она.

Майклсон похвалила Эми за столь содержательный ответ, но была неприятно удивлена, что большинство студентов впервые услышали историю. Кэтрин дополнила ответ однокурсницы, добавив, что изначально ритуал создания тыквенных фонариков, проводившийся во время сбора урожая, не имел никакого отношения к Хэллоуину. Атрибутом этого праздника тыква стала лишь к 1900 году.

На второй вопрос желающих ответить нашлось больше. Между студентами разразилась настоящая дискуссия. Одни утверждали, что Хэллоуин — очередной праздник, повод развлечься. Другие были убеждены, что канун Дня всех святых не просто так традиционно считается единственным днём в году, когда духи умерших могут вернуться на землю, и этот день имеет особую энергетику.

— Как думаете, в этом году кого-нибудь убьют?

Резко наступила тишина. Хоуп напряглась. Всё внимание студентов обрушилось на Китти, что ничуть её не смутило: подперев левой рукой подбородок, она обвела ленивым взглядом аудиторию и всех, кто сейчас присутствовал здесь, указательным пальцем правой руки выводя какие-то невидимые знаки на поверхности парты.

— Ну а что? Ведь год назад ту девушку убили именно в Хэллоуин.

— Кэтрин, я запрещаю обсуждать подобные темы на моих лекциях.

В зелёных глазах Райз блеснула откровенная злоба.

— Как скажете, мисс Майклсон. Но ведь это по вашей части, нет? Убийство на кладбище, в такой день. Выглядит как нечто… магическое? И вы, кажется, в очень хороших отношениях состоите с мистером Зальцманом, директором школы, в которой вы учились. А он ведь автор нескольких книг по оккультизму и эзотерике. Вот я и спрашиваю: считаете ли вы, что это — магический ритуал?

В каждом слове звучала откровенная насмешка.

— Я думаю, твой вопрос не по теме, Кэтрин. А все вопросы, не связанные с темой лекции, ты всегда можешь задать мне на консультациях.

Хоуп выглядела обманчиво спокойной, голос её ни разу не дрогнул, но под холодной маской абсолютного умиротворения скрылось дикое раздражение. Она попросила притихших студентов открыть тетради и записать тему лекции.

Райз недовольно поджала губы. Майклсон мрачно взглянула на студентку, впервые обратив внимание на её руки: правое запястье украшали несколько браслетов. На одном висели несколько подвесок, и среди них трибрид разглядела знакомый знак — три лунные фазы. Растущий месяц, полная луна и убывающий месяц. Символ Триединой богини.

— Уверена, в этом году Хэллоуин тоже окажется запоминающимся!

Кэтрин прошептала эти слова нарочито громко, но Хоуп сделала вид, что ничего не услышала.

…Три ведьмы встали на пути. Юная девушка, женщина и старуха. Никогда я ещё не ощущала силу столь безграничную, что исходила от них. И все преклонили перед ними колени, показывая уважение и почитание. Всю магию, обращённую к ним, жрицы поглотили.

О том, что это был культ Гекаты, я узнала гораздо позже. Ходили легенды, что те ведьмы хранили в себе силы самой богини преисподней, тайн, магии и колдовства. Жрицам даровалось бессмертие до тех пор, пока хоть один член культа был верен им. Каждые несколько лет ведьмы должны подпитывать свои силы. И при второй встрече я увидела своими глазами ужасающий ритуал. Их силе не могли противостоять сильнейшие ведьмы, растворяясь в жестоких муках…

Зальцман с особой осторожностью перевернул страницу. История обрывалась — дальше страницы отсутствовали. Едва различимые буквы заголовка читались с трудом: «Ужасающее великое предназначение культа богини Гекаты».

Аларик закрыл книгу. Красный кожаный переплёт фолианта потрескался от времени и выцвел, уголки обтрепались; сотни тяжёлых страниц поблекли под многолетней пылью, большинство давно выпали из переплёта.

Директор школы Сальваторе посмотрел на часы. Хоуп так и не перезвонила.

Глобус снова мерцал. Прошло пятнадцать минут. Это продолжалось весь день, но перерывы становились всё длиннее, а городов выделялось всё меньше. Одна точка Сент-Луиса по-прежнему горела ярче всех.

Сент-Луис, Чикаго, Детройт, Питтсбург, Вашингтон, Ричмонд, Атланта. Друг за другом вспыхивали магические огоньки, но города округа Колумбии и штата Пенсильвании почти сразу погасли. Чикаго теперь мерцал так же, как и Сент-Луис.

Лежащий на столе телефон Рика завибрировал: звонила Хоуп.

— Привет! Прости, сегодня сумасшедший день, не видела твоё сообщение. Что случилось?

— Хоуп, у заклинания, которое ты наложила на глобус… хм, могут быть сбои?

— Вряд ли. А что, что-то не так?

— Он на протяжении всего дня мерцает, выделяя по несколько десятков городов. Всплески магии ведь не могут происходить в один момент в таком количестве мест. Или?..

— Нет конечно, это бред. Постой, он что, иногда затухает?

— Именно так. Через каждые минут пятнадцать-двадцать точки вспыхивают на минуту и исчезают, но потом вновь появляются.

— Дело точно не в моём заклинании. Я заеду в школу, проверю его. Сейчас мне пора бежать.

— Хорошо. Увидимся. Люблю тебя.

— И я люблю тебя. До вечера.

* * *

Навигатор чётким и ясным женским автоматическим голосом сообщил о резком повороте направо и о том, что через полтора километра — круговое движение. Над машиной совсем низко пролетел пассажирский самолёт: заходя на посадку, он наполнил воздух рёвом двигателей, заглушив очередные указания электронного путеводителя.

Кол обернулся к жене:

— Почему мы просто не могли долететь на самолёте?

— Потому что ближайший рейс завтра в полдень. У нас нет такого количества времени.

— Слушай, что происходит?

Давина нервно закусила нижнюю губу, стараясь не смотреть на Кола. Она не рассказала ему, что узнала от Элайзы. Да и причину их резкого отъезда из Рима тоже не сообщила. Единственное, что она сделала после разговора с Фреей, — добилась имени ведьмы от своей старой знакомой, которая могла дать чуть больше информации о загадочном культе. Ей ужасно не хотелось нагнетать напряжение. У них и без того жизнь спокойной не назовёшь. Но каждый раз, прокручивая в голове диалог с сестрой Кола, Давина понимала, что совершает ошибку, утаивая информацию от племянницы, и действительно подвергает её серьёзной опасности.

— В Бургосе живёт ведьма. Элайза сказала, что… в общем, она пересекалась с культом Гекаты. Я надеюсь, что она расскажет нам… что-нибудь о нём.

— Что-нибудь? Разве «что-нибудь» не сообщила тебе Элайза?

— Её информация — капля в океане вопросов. К тому же возникли новые.

Кол Майклсон недоверчиво посмотрел на жену, и, встретившись с ним взглядом, Давина сдалась. Она рассказала всё в мельчайших подробностях: начала с разговора с Элайзой, продолжила разговором с Фреей и закончила ещё одним разговором с Элайзой. К концу её рассказа Кол уже порядком запутался, кто, с кем, когда, кому и о чём сообщил, но всё же нить повествования улавливал. Давина сообщила, что ведьма, к которой они сейчас едут, когда-то едва не стала жертвой культа.

— Элайза не знает, как Франция избежала смерти. Правда, я заметила, что она ни разу не упомянула о том, что её силы до сих пор активны… Мне показалось это странным.

— Быть может, они и забрали только её силы?

— Я так не думаю. Наверное, всё же стоит сообщить Хоуп о том, что мы узнали…

Кол перехватил ладонь Давины и слегка сжал её. Им осталось совсем немного — скоро они доберутся до Бургоса, поэтому звонок можно отложить на несколько часов. Возможно, Франция действительно знает ответы на их вопросы. Или хотя бы даст информацию, после получения которой не возникнут новые.

Дорога убегала вдаль. Майклсон прибавил газу, и машина ускорилась, превращая мелькающий мимо пейзаж в сплошную полосу коричневого и зелёного цветов.

* * *

Хоуп, присев на край стола и сложив руки на груди, гипнотизировала взглядом заколдованный глобус, но не видела ровным счётом ничего. Она перевела взгляд на наручные часы: минуло двенадцать минут. Кэтрин Райз весь день не покидала её мыслей, и Майклсон никак не могла сосредоточиться хоть на чём-то после лекции с четверокурсниками, что раздражало до зубного скрежета.

Зальцман всё это время с нескрываемым интересом наблюдал за Хоуп: замечал, как она хмурится, её появляющуюся меж бровей складку — верный признак глубокой задумчивости; напряжённые плечи и поджатые губы намекали на недовольство, а тонкие изящные пальцы без конца теребили цепочку на шее с кулонами Хейли и Ребекки — свидетельство тревожности.

— Хоуп, всё в порядке?

Хоуп обернулась.

— Ты сказал, что между мерцаниями…

— Я не о глобусе.

Майклсон отвела глаза, смотря куда-то в сторону.

— Да. Да, всё в порядке.

Она обхватила себя руками, отказываясь встречаться с Алариком взглядом — значит, солгала.

Снова повисла тишина.

— Меня бесит одна моя студентка, — неожиданно призналась Хоуп. Она закусила губу, втянула носом воздух, делая глубокий вдох, и всё же обернулась к Аларику. — То есть… не бесит, она просто… раздражает, понимаешь? Мне кажется, ей незнакомо такое понятие, как личные границы! Да и вообще понятие границ — личных ли, без разницы каких!.. — на выдохе выпалила девушка.

Хоуп нервно тараторила, жестикулировала руками, распалялась и ходила по кабинету туда-сюда, наворачивая круги, не переставая возмущаться поведением Кэтрин. Иногда она останавливалась около глобуса, замолкала на несколько секунд, но потом продолжала, а когда закончила, то Рик остановил её уже сам — перехватил, стоило Хоуп оказаться в шаге от него: нежно взял за локоть и притянул к себе, прижимая женское хрупкое тело к своей груди.

Майклсон никак не могла успокоиться. Она со сбивчивым дыханием и широко распахнутыми глазами подняла голову, посмотрела на Аларика, что-то обречённо шепча о том, что не справляется.

— Хоуп, конфликты между преподавателями и студентами существовали во все времена. — Аларик тёплыми пальцами нежно убрал выбившуюся прядь волос с её лица. — Со стороны Кэтрин нападки могут и дальше продолжаться, твоя главная задача — оставаться в своей профессиональной позиции. Я думаю, что и ей придираться надоест. Проблема с одним студентом вовсе не говорит о том, что ты не справляешься со своей работой.

Хоуп, теперь дышавшая спокойно, улыбнулась, когда ладони Рика легли на её щёки; она зажмурилась, как котёнок, что нежится на солнце, когда он поцеловал кончик её носа.

Аларик обнимал крепко и надёжно. Хоуп обвила руками его шею, спрятала лицо.

— У неё есть тот знак, кстати.

Она почувствовала, как Рик напрягся после её слов.

— На руке?

Майклсон отрицательно покачала головой, пояснив, что видела подвеску на браслете Китти с тремя лунами. Аларик списал это на случайность, но в голосе слышались нотки сомнения. Хоуп хотелось бы верить в то, что в их жизни всё ещё могут быть случайности, но получалось не очень.

— Знаешь, думаю, мне стоит присутствовать на Хэллоуинском вечере.

— Хочешь понаблюдать за Кэтрин?

Хоуп кивнула.

— Хорошо, значит, на Хэллоуин отправляемся в Ричмонд?..

Трибрид немного отклонилась назад, подняла взгляд и усмехнулась.

— Вот уж точно плохая идея! Стоит нам покинуть Мистик Фоллс в такой день, как проблемы тут же настигнут твою школу. Я поеду одна, а тебе придётся следить за тем, чтобы твои ученики не устроили очередную шалость и шабаш не превратился в катастрофу!

В прошлом году несколько ведьм произнесли заклинание на возвращение душ отошедших в мир иной, так как в праздник Самхейна завеса между мирами становится такой тонкой, что духи могут без проблем переходить из одного в другой. А в итоге вызвали самого посланника Смерти, вот уж веселье было!.. Вернуть его туда, откуда он, собственно, явился, оказалось задачей куда более сложной (удивление от того, что существуют посланники старухи с косой, лучше опустить), чем могло показаться на первый взгляд.

Воспоминаний об этом инциденте хватило, о позапрошлых годах Зальцману даже вспоминать не пришлось — он без лишних слов согласился с решением Хоуп, хотя желанием отпускать её одну совершенно не горел. Невзирая на то, что она вполне способна постоять за себя. Какая бы ситуация ни возникла.

— Ты успела уже что-нибудь запланировать на следующие выходные?

— Хм, отдых? А что, есть идеи?

— Есть…

Аларик многозначительно улыбнулся, и на лице Хоуп проскользнула ответная довольная ухмылка.

— Ой, мистер Зальцман, вы планируете устроить мне свидание? — Глаза Майклсон в ужасе расширились, словно она сболтнула лишнего. — Проклятье! Я сказала это слово, да? У нас же табу на него! Ты слышишь? Потому что я уже слышу топот тысяч проблем, которые обязательно обрушатся на нас в течение следующей недели, и все наши планы, конечно, будут погребены под весом этих проблем!

— Хоуп, не утрируй, — добродушно рассмеялся Аларик.

— Я утрирую? — вознегодовала Хоуп. — Рик, ты можешь вспомнить один — всего один! — вечер, который, согласно нашим планам, прошёл тихо и мирно? Вот только мы вдвоём, без лишнего вмешательства.

Молчание — знак согласия.

Хоуп закатила глаза, цокнула и укоризненно произнесла:

— То-то же!

Глобус засветился, и Майклсон тут же парой шагов преодолела разделявшее её и магический предмет расстояние. Она смотрела добрых минут пять — и он не гас; бормотала заклинание, но ничего не менялось.

— Распечатай мне карту всего штата Миссури, отдельно — Сент-Луиса. Интересно… — Хоуп призадумалась. — А ты с Лиззи сегодня не созванивался, случайно? Её магия не выходит из-под контроля? Или, быть может, она просто пользовалась ей?.. Какие-нибудь сильные заклинания?

— Я звонил и ей, и Кэролайн. Лиззи не применяла магию последние несколько дней, незачем. Ты ведь тоже не пользовалась магией в университете, а он подсвечивал Ричмонд. Или пользовалась?

— Нет. Хотя я с большим удовольствием применила бы Silencio к Китти! Но не об этом речь, Ричмонд сейчас не мерцает. Тогда печатай карту всего штата Иллинойс и приложением к ней, отдельно, Чикаго.

Майклсон аккуратно и медленно прокрутила глобус, а потом с помощью магии заглушила свет. Точки городов всё ещё пульсировали мягким белым — с лёгким оттенком жёлтого — цветом. Теперь, когда в кабинете стало совсем темно, были видны и подсвеченные дороги. От каждого выделяющегося сиянием города тянулись дорожные ниточки, и соединялись они в одном месте.

— Конечно же. — Хоуп указательным пальцем провела по выделенной дороге от Атланты, останавливаясь на городе, в котором сама сейчас и находилась. — Мистик Фоллс. Кто бы мог сомневаться…

Мерцание стало затухать и через несколько минут исчезло совсем.

В кабинете вспыхнул свет, и Майклсон с откровенным неудовольствием повернулась к директору школы Сальваторе. Принтер зашумел, начиная работу, и одна за другой из него появлялись распечатанные карты.

— А вот и первые проблемы, — как бы невзначай бросила Хоуп, вынимая карты и раскладывая на столе.

Она применила то же самое заклинание, что наложила на глобус: лишь в штате Джорджия появилась мерцающая точка — Атланта.

Хоуп обернулась на уменьшенную копию земного шара, но там никакого сияния в данный момент не было. Майклсон перепроверила карты Иллинойса, Миссури и Мичигана, но они ничего не показали.

— Мне не хочется это говорить, — Хоуп подняла глаза на Аларика, — я действительно не понимаю, что происходит с ним… — Она кивком указала на глобус. — Однако предполагаю, что в Атланте случилось нечто, на что нам следует обратить внимание.

* * *

Великолепный закат окрашивал в оранжевые тона пока ещё зелёные долины. Последние его отблески таяли на вечернем небе, деревья на тёмном фоне казались безмолвными, застывшими силуэтами. Давина смотрела на одинокую полосу дороги, расстилающуюся перед ними и бегущую среди холмов. Они почти добрались до места назначения. Кол преодолел последний резкий поворот на их пути; теперь перед ними открылся восхитительный вид на Бургос со средневековыми домами и узкими улочками. Казалось, что время здесь застыло.

Искать нужный дом долго не пришлось: он находился недалеко от въезда в коммуну, но достаточно удалённо от центра Бургоса, почти на самом краю холмов.

Кол и Давина остановились напротив небольшого здания с плоской крышей, выкрашенного в невнятный терракотовый оттенок, что привлекало внимание. В любом другом городе этот дом ни за что бы не вписался в общую картину, но не здесь.

Подул ветер, звон хрустальной музыки ветра разрезал тишину.

— Ого, ты только посмотри, сколько у неё этих безделушек висит. — Губы Кола растянулись в насмешливой ухмылке.

Поющих на ветру талисманов действительно было предостаточно, они поблёскивали в заходящем солнце. Только у входной двери в дом их висело три штуки. И зачем так много?

Майклсон уже собрался выходить из машины, но Давина остановила его.

— Я одна схожу, хорошо? Лучше поищи здесь отель какой-нибудь, где мы сможем остановиться на ночь.

— Оставить тебя одну? Ты уверена?

Давина скептично посмотрела на мужа, приподняв одну бровь.

— Хорошо, понял, ты уверена, — уступил Кол. — Но я жду тебя здесь.

Бывшая Клэр пожала плечами и покинула авто, негромко хлопнув дверью. Первое, на что она обратила внимание, — музыка ветра не замолкала, но сейчас на улице не было ни дуновения. Чем ближе она была к дому, тем настойчивее перестукивались алюминиевые трубочки, как бы предупреждая хозяев о прибытии гостя.

Майклсон поднялась на крыльцо, прислушиваясь. Свет в окнах дома горел, но стояла идеальная тишина — она совсем ничего не слышала, будто никого там и не было. Музыка ветра начинала неимоверно нервировать, перестукивания стали слишком частыми и создавали какофонию, действующую на нервы.

Давина подняла руку, чтобы постучать в дверь, но застыла, вглядевшись в косяки.

— Впечатляюще…

На поверхности дверной рамы были высечены древние руны: все возможные защитные формулы, какие существовали. Тот, кто живёт в доме, точно знал о магии не только теоретически. И явно хотел быть в безопасности.

Давина постучала несколько раз по дереву и вновь прислушалась — попытки оказались тщетны. Однако дверь внезапно открылась. Значит, снова без магии не обошлось. На дом наложили заклинание, скрывающее и заглушающее происходящее внутри.

На пороге стояла женщина. Смугловатая кожа, средний рост; большие миндалевидные зелёные глаза хозяйки дома внимательно разглядывали нежданную гостью. Она поправила длинную тёмно-каштановую косу, по итогу убрав её с плеча, — но сделала это, скорее всего, даже не отдавая отчёт своим действиям. Так обычно делают те, кто нервничает.

— Posso essere d'aiuto?⁽¹⁾

— Chiedo scusa. Sei tu Francia?⁽²⁾

Женщина поджала свои бледные пухлые губы ниточкой. Взгляд её скользнул к рукам Давины, и Майклсон заметила это.

— Non ho avuto nessun tipo di coinvolgimento in questa storia. Ma ho bisogno di parlare con te. Questo si riferisce al culto di Eca…⁽³⁾

— Я поняла вас! — оборвала её на полуслове женщина, говоря уже на английском. — Не нужно произносить имена Древних так, словно это обычное имя! Как, вы сказали, ваше имя?

Франция говорила с акцентом, но Майклсон с уверенностью могла сказать, что он не итальянский.

— Я не говорила. Меня зовут Давина. Так мы можем поговорить?

Франция заметно напряглась и замешкалась, искоса поглядывая, что происходит внутри дома, но не упуская из виду Майклсон.

— Да, идёмте.

Хозяйка дома не пригласила гостью внутрь, а вышла сама, плотно закрыв за собой дверь, и жестом попросив следовать за ней. Давина уловила, что музыка ветра мгновенно стихла.

Они обошли дом и оказались на заднем дворе с открытым небольшим бассейном, ныне пустующим. Отсюда открывался удивительный вид. Дом находился на возвышенности — почти у самой границы. Внизу простирались другие городские строения и зелёные холмы, которым, казалось, не было конца. В последних солнечных лучах всё это выглядело очень завораживающе.

Давина коротко взглянула на прекрасный пейзаж и вместе с Францией проследовала на крытую веранду, пристроенную к дому и освещённую несколькими фонарями.

— Присаживайтесь. Чай?

Майклсон заняла одно из плетёных кресел и на предложение хозяйки о чае ответила вежливым отказом.

Франция оглядывалась, словно выискивала что-то.

— О чём вы хотели поговорить?

Давина вгляделась в лицо женщины, но та откровенно избегала её взглядов. Глаза её были опущены, пальцы постоянно что-то делали — теребили накинутую на плечи кофту, кончики волос, рукава пуловера, прокручивали кольца (а их было предостаточно на тонких фалангах).

— Я бы хотела узнать о тех ведьмах из культа. Вы, судя по всему, единственная, кому удалось выжить после их охоты.

Франция застыла, пальцы её выпустили ткань кофты. Она сделала глубокий вдох и медленно выдохнула, повернувшись к гостье спиной.

— Я бы не сказала, что выжила…

Брови Давины сошлись на переносице. О чём эта женщина говорит? Однако, стоило Франции обернуться, вопрос отпал сам собой. Вокруг глаз женщины появилась сеточка тёмных вен, склера стала кроваво-красной. Но лицо своей нынешней сущности она стремительно спрятала, внешность её вернулась к обычной.

— Эти ведьмы ни за что не остановятся. Они и по сей день желают уничтожить меня, я думаю.

— Вы живы и живёте, скажу больше, рядом друг с другом.

— Это не их территория, здесь я в безопасности. Зачем вам знать о них? Вы не ведьма, они не следуют за вами…

Давина не спешила отвечать. Она раздумывала, стоит ли рассказывать незнакомой женщине, даже если она лично сталкивалась с культом, о ситуации, возникшей у самих Майклсонов.

— Вы знаете, Давина, если они следуют за кем-то, то останавливать их не имеет смысла. Они доберутся до того, кто им нужен, — рано или поздно. Вы пытаетесь кого-то защитить? Бросьте это дело, оно равносильно самоубийству. Дайте им сделать то, что нужно.

— Не думаю, что это — выход. Они пытаются добраться до близкого мне человека, и последнее, что я позволю, — сделать это.

— Откуда вы?

— Как это относится к делу?

— Как далеко они зашли?

— От Италии? Довольно далеко.

— Эта ведьма. Она сильна?

Давина промолчала. Франция усмехнулась и сложила руки на груди.

— Тридцать третий год. Она нужна им к февралю.

Майклсон хмуро глядела на женщину.

— О чём вы говорите?

— Та ведьма, за которой они идут. Она будет нужна им к первому февраля следующего года. Я уверена, что она сильна, потому что иначе бы культ не обратил на неё внимания. Они зашли очень далеко — значит, её сила куда больше, чем просто у сильной ведьмы. Она особенная, верно? Да, можно и не отвечать, я и так знаю.

— Что значит «тридцать третий год»?

Франция вновь отвернулась от Давины. Она обняла себя за плечи, взгляд её вперился в холмы, простирающиеся вдали.

— Вы знаете историю культа? Думаю, нет, если так сильно пытаетесь идти против него. Его главная задача — баланс. Никакое существо, имеющее силу, неподвластную им, жить не должно на этом свете. — Франция немного помолчала. — Я бежала от них долго, Давина. Я бегу от них до сих пор. Это место — моя тюрьма в такой же степени, как и мой дом.

— Вы больше не ведьма. Зачем вы им?

— Долгая история. Скажу лишь, что это переросло в личное. У культа есть три предводительницы — жрицы, они называют себя верховными. Культ — наследие богини, они её верные слуги. Верховные ведьмы… вы слышали о Триединой богине? — Франция обернулась к Майклсон: та в ответ кивнула. — Три женщины. Карлотта — она же олицетворение старухи в этой адской тройке, очень древняя ведьма. И самая сильная из всех, хотя говорят, что силы жриц равны. Уверяю: это не так. Встретиться с ней лично… — Женщина замолчала, подбирая правильные слова. — Можешь считать, что твоя минута прощаться с жизнью настала. У Карлотты было три дочери. Одна из них — вторая жрица, Белла, олицетворение матери. Две другие погибли. Белла — слабое звено. Её силы, конечно, впечатляют, но у неё есть склонность к доброте и сочувствию. Думаю, что именно по этой причине на охоту её почти никогда не выпускают. Но и у неё есть три дочери. В данный момент. Если посчитать количество детей, рождённых ею… Соберётся ещё один культ, наверное. За сотни лет она произвела на свет достаточно ведьм, но и тут с ней прокол — было много мальчиков. Знаете, что мальчиков они не очень приветствуют? Они очень часто рождаются и вовсе без сил. Их убивают.

Давина содрогнулась. Какие нормальные люди — пусть и ведьмы — убивают младенцев из-за отсутствия магического потенциала? Отвратительно и возмутительно! Многие семьи мечтают о детях, а эти просто… Избавляются от них самым ужасным способом.

— У каждой жрицы силы не иссякают тридцать три года, — продолжала Франция. — Потом их нужно подпитывать, иначе прожитые года начинают нагонять их. На свете — qui e là⁽⁴⁾ — каждые несколько лет рождается ведьма, чьи силы отличительны от обычных. Они сильны, они особенны. Но должен быть баланс. Сильная ведьма — нарушение баланса. Жрицы поглощают этих ведьм — их силы, их душу. Полностью. Они так продлевают себе жизнь, сохраняют своё могущество. Не могу сказать, что моя сила была отличительна от многих других ведьм, но тут сыграла роль моя кровь. Мои предки — сплошные ведьмаки и ведьмы. Они хотели заполучить меня в свои ряды. Я отказалась.

— Из-за этого они начали охоту?

Франция кивнула.

— Когда они добрались до меня, я была готова. Магия никогда не приносила что-то хорошее в мою жизнь, но расстаться со своей частью было не самым лёгким шагом. Из-за того, что обряд поглощения не был закончен, мне пришлось снова бежать. Это место — единственное в Италии, куда они точно не придут.

Давина хотела спросить почему, когда услышала протяжный вой, доносящийся издалека. Волки? Франция вновь напряглась, пальцы её задрожали, и от Майклсон это не укрылось. Нет, волки не водятся в этих местах…

— Вы живёте рядом с оборотнями!

Глаза Франции беспокойно бегали, оглядывая окружающее пространство.

— Да, поэтому я здесь в безопасности: культ не явится сюда.

— Вампиры и оборотни — не лучшее соседство. Те руны на вашем доме — не ваша работа. Кто-то из ведьм помогает вам. Кто?

Вой приближался, Давина подняла глаза в небо: месяц был наполовину скрыт небольшой тучей. Франция нервно теребила край кофты, боязливо озираясь.

«Это место — моя тюрьма в такой же степени, как и мой дом».

— Вам нужно уходить! Если поторопитесь…

— Давина!

Майклсон обернулась: посреди заднего двора стоял Кол, вытирая руки полотенцем.

— Дорогая, думаю, нам пора уходить.

Кол откинул кусок окровавленной ткани в сторону и направился к ним. Франция испуганно смотрела на него, вокруг глаз начали проявляться тёмные вены, она обнажила клыки, но Давина среагировала быстрее: раздался громкий хруст — и тогда глаза Франции в ужасе расширились, сетка потемневших вен исчезла, и она медленно опустила взгляд на свою грудь. Женщина хватала ртом воздух, но полностью вдохнуть не давала боль, пронзившая грудную клетку.

— Что происходит, Франция? Тебя предупредили, что мы приедем? — Давина чувствовала, как сердце вампирши бешено трепыхается в её зажатой руке. — Элайза сказала тебе? Она помогла нанести магически руны, упрятав тебя здесь?

Франция часто закивала, изнемогая от боли.

— Д-да. Она сказала… вы не должны уйти отсюда.

— Она действует заодно с культом?

— Я… я не… знаю. — Франция закашлялась и сплюнула кровь. — Она… лишь помогает… мне. Я пообещала… что отплачу ей… однажды.

— У тебя есть ещё важная информация?! Потому что моё терпение на исходе — и время, кстати говоря, тоже!

— Кого бы вы ни… пытались защитить… они доберутся до неё. В случае с ними… лазейки нет.

— Ты говорила, что она нужна им к февралю. Почему?

— Праздник огней и факелов… они проводят обряд… поглощения… в этот день. Если только…

Франция намеренно замолчала, решаясь, говорить или нет. Ладонь Давины немного сжалась.

— Если только?

От боли в глазах Франции темнело, а дышать стало почти невыносимо.

— Если только… они не хотят… сделать её одной… одной из своих. Кто-то особенный… очень сильный… имеет честь… они приглашают…

— Что будет в случае отказа?

Окровавленные губы женщины растянулись в ухмылке, но новая волна боли — Давина опять сжала ладонь — заставила её застонать.

— Лучше уж смерть… чем то, что они… сделают с ней. Культу нельзя… нельзя противостоять. Дайте им сделать то… что они хотят.

Хруст. Тело вампирши рухнуло на деревянный пол веранды. Кол, всё это время наблюдавший за разговором, приподнял бровь, оглядев тело Франции. Его жена оставила сердце там, где оно и должно находиться, свернув бывшей ведьме шею.

Давина схватила несколько тканевых салфеток, что были сложены аккуратной стопкой на одном из небольших столиков, и обтёрла испачканные в крови руки.

Снова раздался вой.

— Надо убираться отсюда. — Кол вгляделся в темноту.

Давина согласно кивнула, и они поспешили покинуть это место.

— Чёрт, — резко остановилась Давина, — она сообщит Элайзе, что мы выбрались! Эта сука не должна знать, что мы живы.

— В доме кто-нибудь ещё есть?

— Не знаю. Она не впустила меня. На нём наложено заклинание — ничего не слышно, что происходит внутри.

Тело Франции так и осталось лежать на деревянной террасе её дома. Вырванное из груди сердце в окровавленной луже лежало рядом, не способное забиться вновь. Место, ставшее её домом и тюрьмой, стало и её могилой.

Волчий вой звучал совсем близко.

---

1) Я могу помочь?

Вернуться к тексту

2) Извините. Вы — Франция?

Вернуться к тексту

3) Я не имею к этому отношения. Но мне нужно поговорить с вами. Это касается культа Гек (/Гекаты)...

Вернуться к тексту

4) Тут и там.

Вернуться к тексту

Слабое сияние торшера освещало тёплым светом интерьер гостиной. В широком окне, где-то вдали дребезжал рассвет. В бледном свете вырисовывался силуэт шкафа, плетёных кресел, кофейного столика с парочкой поблёскивающих на нём глянцевых журналов и небольшого низкого диванчика.

«Миленькая квартирка», — пронеслось в мыслях Давины. Она, удобно расположившись в одном из кресел, пролистнула лежащий на коленях фотоальбом. Давина перебирала страницы тонкими пальцами без особого интереса, иногда рассеянно оглядывая гостиную, а потом вновь возвращалась к аккуратно расположенным в альбоме снимкам.

Что-то зашуршало, послышались шаги и звон ключей. Входная дверь открылась и тут же закрылась с тихим щелчком.

Майклсон захлопнула фотоальбом и обратила свой взор на вход в гостиную. Она слышала тихие шаги: Элайза очень аккуратно и медленно ступала по дощатому, с потертостями и шероховатостями полу, но остановилась, заметив свет в комнате.

— Зоя? Ты чего не спишь?

Элайза заглянула в гостиную, и Давина, слегка склонив голову, усмехнулась.

— Снова здравствуй, Элайза.

Женщина ринулась бежать, но Майклсон в мгновение ока оказалась рядом с ней, прижав к стене. Ладонь вампирши стиснула горло давней знакомой.

— Ну же, Элайза. Воспользуйся своей магией, останови меня.

Давина насмешливо смотрела прямо в глаза своей жертве, но взгляд ведьмы бегал по пространству слегка освещаемой комнаты. Магию она не использовала.

Майклсон швырнула ведьму на диван. Элайза ухватилась за горло, делая глубокие и резкие вдохи.

— Где она?

— Зоя? Не переживай, она в порядке. Пока что. Всё зависит от того, как четко и быстро ты будешь отвечать на мои вопросы. — Давина обошла комнату, остановившись у окна. — Я тебе советую начать с извинений за покушение на мою жизнь и жизнь моего мужа.

— Я хочу увидеть, что она в порядке, — заявила Элайза, потирая покрасневшую от хватки вампирши шею. — Иначе ничего не скажу!

Майклсон раздражённо закатила глаза и повернулась.

— Слушай, я сейчас сверну тебе шею и поеду дальше по своим делам. Ты что, возомнила себе, будто являешься ценным источником информации? Да чёрта с два! Зоя твоя в полном порядке, спит у себя в комнате.

— Что вы сделали с Францией?

Губы Давины растянулись в ухмылке, в глазах открыто читалось: «А ты как думаешь?»

— Давай вопросы задавать буду я. Ладно, опустим ту часть, где ты извиняешься. Где твои силы, Элайза?

Ведьма поджала губы и ничего не ответила.

— Культ забрал твои силы, потому что Зоя — она, кстати, знает, что ты её мать, которая бросила её? — была членом этого ведьминского сообщества, да? Она сбежала? Пыталась сбежать? Ты обменяла себя на неё? Давай же, Элайза, расскажи мне какую-нибудь интересную историю, а то я уже начинаю терять терпение и скучать.

— Как ты узнала, что она моя дочь?

— Ой, да перестань. Это самый глупый вопрос, который ты могла мне задать. Она поддалась внушению, а значит, больше не ведьма. Но у неё есть отличительный знак. — Давина подняла руку и указательным пальцем левой руки ткнула в своё правое запястье — туда, где культ оставлял своё клеймо. — Что же произошло?

Ведьма не собиралась отвечать и на этот вопрос. Майклсон подошла и слегка склонилась над ней, вглядываясь в глаза.

— Расскажи мне правду, Элайза.

Взор женщины затуманился.

— Зоя сбежала от них. Они её выследили, но, когда пришли сюда, дома оказалась я. С помощью магии культ узнал, что я её мать. Они забрали мои силы и сказали, что вернут, когда к ним вернётся Зоя. Если ты хочешь выйти из культа, то должен пройти обряд забвения — стирания памяти. Это полностью меняет человека, он уже не помнит, кем являлся. Создаётся новая личность.

— Зоя же не хочет забывать, — задумчиво пробормотала Давина, разглядывая портрет упомянутой девушки, что висел на стене. — Как она лишилась сил?

— Это её собственная воля. Но культ это не остановит.

— Глупее ситуации не придумать. Что вы торчите здесь? Сбежали бы уже давно куда-нибудь. Ладно, мне абсолютно плевать на это. Франция. Ты направила нас к ней и надеялась, что мы больше оттуда не вернёмся.

— Культ знает, что вы здесь, и знает, что вы ищете способ избавиться от них. Они приказали мне устранить вас и пообещали, что вернут магию. И, возможно, отпустят Зою без проведения обряда.

— А, ну да, конечно. Элайза, чёрт тебя дери, ты же знаешь меня! Могла рассказать всё, и я помогла бы вам выпутаться из этой истории.

— Давина Клэр, которую я знала… Это не ты. Давина, которую я знала, никогда бы не обратилась по собственной воле. Я не собираюсь помогать тебе в противостоянии им. Монстр, с которым ты связала себя… Это же Майклсоны! Всем известно, какой кровавый след тянется за ними! И ты — ты! — пытаешься защитить одну из их семьи?! Никто из этой семейки не заслуживает жизни!

— Моя фамилия теперь тоже Майклсон, Элайза. — Склера глаз Давины стала кроваво-красной, под глазами пролегли тонкими нитями тёмные вены. — Жизнь девушки, которую я пытаюсь спасти, в три раза важнее для этого мира, чем твоя, уверяю. За неё боролись, борются и будут бороться. Каждый, кто встанет на её пути, каждый её враг встретит сопротивление в лице её семьи. Никакой всемогущий культ не сможет изменить этого. А если потребуется, то я лично перегрызу глотку каждому колдуну и ведьме, уничтожив всё это магическое сообщество. Если я оставлю тебя в живых, то можешь им это передать.

— Ты не сможешь остановить их. Никто не может. Они просто убьют вас по пути к ней. И я лично помогу им стереть всех Майклсонов с лица земли, включая тебя, Давина! Монстрам не место в этом мире.

— Зачем она им?

— Хоуп Майклсон — особенная ведьма. Культ знал о её появлении задолго до реального рождения. Ведьма, способности которой выходят за все возможные грани. Символ начала и конца. Она наследница древней и очень могущественной магии, в ней течёт кровь первых ведьм. У неё важное предназначение. Согласно пророчеству… А, впрочем, неважно, что ей пророчили. Культ должен уничтожить её — сила, которой обладает эта девушка, слишком опасна.

— Было бы проще заполучить её в свои ряды, разве нет?

— Служители богини не способны справиться с такой силой. Она неподвластна им. Принять в свои ряды такую ведьму, как эта девушка — поставить таймер на бомбу. Шаг к самоуничтожению.

— Что говорилось в том пророчестве?

— Я не знаю его полного содержания. Лишь то, что её рождение было предсказано довольно давно. И что она — ключ.

Картина начинала вырисовываться. Хоуп была им нужна вовсе не для обряда поглощения, даже несмотря на то, что следующий год — тридцать третий. Им необходимо было уничтожить её, так как с магией, которой она обладала, им не справиться. Вампирша вспомнила слова Франции. «Сильная ведьма — нарушение баланса». Хоуп же своим существованием просто уничтожала весь этот баланс, посылая его в Тартар. Но почему сейчас? Где культ был раньше? И ключом к чему являлась Хоуп?

— Ей по силам уничтожить их, — догадалась Давина. — Почему сейчас? Они выжидали двадцать пять лет, чтобы уничтожить её. К чему это?

— Они следили за развитием её магии долгие годы, гадая над пророчеством. — Элайза недолго помолчала. — Что-то в нём не так, и какая-то часть до сих пор не раскрыта, но что-то приближается, какое-то событие, когда всё изменится. Больше ждать они не могут.

— И когда же их адский план должен начать действовать?

Элайза не знала ответа на вопрос. В ближней спальне раздалось какое-то шуршание, и Давина услышала тихие шаги, приближающиеся к гостиной. Майклсон обернулась к Элайзе, и в полумраке женщина увидела, как сверкнули предупреждающе клыки вампирши.

Зоя заглянула в комнату, потирая глаза. Она прищурилась, вглядываясь в лица.

— Что происходит?

— Зоя, всё хорошо. — Голос женщины дрогнул. — Давина уже собирается уходить.

Зоя перевела взгляд с Элайзы на Давину и вновь посмотрела на ведьму. Майклсон проследила за её жестом. В конце концов девушка кивнула и ушла. Но что-то было не так.

Элайза опустила взгляд на свои руки, избегая смотреть на гостью. И Майклсон поняла. Она исчезла, а через секунду появилась в комнате, удерживая Зою.

— Так-так-так, ты установила между вами ментальную связь. — Вампирша забавно склонила голову, изучая вскочившую на ноги Элайзу. — А это значит, что ты, моя милая Зоя, знаешь, кто эта женщина. — Давина улыбнулась, обнажив клыки. — Кто будет первой?

— Давина, одумайся! Она тут ни при чём! — воскликнула в ужасе Элайза.

— Да-а-а-а? — протянула Майклсон. — А вызвать кого-то из культа? Это не она пыталась сделать? Как работает клеймо?

Рука Давины обхватила запястье Зои — и та вскрикнула. Знак сейчас выглядел так, словно она несколько минут назад выжгла его на собственной коже. Значит, символ являл собой не только отличие культа. Он был ещё и способом связи, но как он работал? Ведь магии у Зои не было. Или всё же?..

Вспыхнула резкая боль, в глазах заплясали искры, красная пелена застлала взгляд. Вампирша схватилась за голову, пытаясь сосредоточиться на окружающем её пространстве. Она слышала голос Зои, нашёптывающей заклинание.

Сосредоточься, Давина!

«Закрой глаза, сделай глубокий вдох. Отключись от боли», — звучали слова Кола где-то на задворках сознания.

Раздался звук ломающихся костей, голос Зои утих, боль сразу же исчезла.

Тело девушки упало на пол с гулким стуком, Элайза закричала и кинулась к дочери. Кол Майклсон равнодушно смотрел на то, как ведьма подползает к Зое, обнимает её и что-то говорит, говорит, говорит — слова сливаются, не разобрать.

Давина отвернулась. Всё снова вышло из-под контроля. Они не собирались убивать ни Зою, ни Элайзу. Напугать — да, но не убивать. Ведьмы вечно всё портят!

— Я уничтожу вас! — прорычала Элайза. — Я сотру каждого Майклсона в порошок!

* * *

Хоуп с восторгом вчитывалась в рукописные строчки древнего фолианта. Некоторым записям было больше века. Книга, храня в себе историю, представляла настоящую магическую ценность. Майклсон понятия не имела, кому принадлежал фолиант, но он явно переходил из рук в руки. Угловатый с неравномерным нажимом почерк сменялся прямолинейным, мелким, а через пару десятков страниц — размашистым, где в словах чередовались острые и круглые буквы; довольно специфический почерк, но подобный она уже где-то встречала. В конце каждой записи стояли инициалы. Кто-то, у кого оказывалась книга-дневник, даже изображал существ, с которыми сталкивался. Большинство трибрид знала, но находились и такие рисунки, от которых по спине пробегал неприятный холодок, — оставалось надеяться, что ничего подобного давно не существует. Многие записи невозможно было разобрать: что-то выцвело, что-то затёрлось, многие страницы исчезли из своеобразного гримуара.

Хоуп аккуратно коснулась оборванных краёв страниц: кто-то небрежно выдрал записи. Она недовольно качнула головой и перебрала пожелтевшие от времени листы. «Ужасающее великое предназначение культа богини Гекаты». Майклсон дважды пробежалась взглядом по выцветшему заголовку, под которым был изображён уже знакомый знак: в точности, до мельчайших деталей. Тот, кто нарисовал символ, видел его не единожды. К несчастью, тут страниц тоже не хватало — история о великом предназначении обрывалась.

Время давно перевалило за полночь. Хоуп оторвалась от книги и посмотрела на лежащую рядом с ней карту Атланты. Слабое сияние в окрестностях парка Инман столицы Персикового штата⁽¹⁾ так никуда и не исчезло. Аларик и Дориан в данный момент приближались к Саут-Хиллу⁽²⁾. Если всё будет идти по плану, то уже к утру они окажутся в Атланте.

Звонок телефона заставил девушку вздрогнуть. Хоуп потянулась к прикроватной тумбочке, кончиками пальцев схватила мобильный, думая, что звонит Рик, но на экране высветилось совсем другое имя.

— Давина?

— Хоуп, прости, что так поздно.

— Ничего, я всё равно не спала. Что-то случилось?

Давина некоторое время молчала, пытаясь сформулировать свои мысли. С чего стоило начать? За эти несколько часов столько всего произошло, что она никак не могла выстроить логическую цепочку. С чего, чёрт возьми, всё началось? Начало всему было положено Элайзой. Это она дала наводку на Францию и предоставила часть информации о культе. С этого жена Кола и начала: разъяснила сложившуюся ситуацию с культом, рассказала, что встречалась с ведьмой, которая сталкивалась лицом к лицу с ним, но Давина всё никак не могла добраться до главного. Она никак не могла сказать Хоуп, что именно она — их цель.

Давина опустила подробности смерти Франции и Зои (в этот момент она переглянулась с мужем — Кол кивнул, когда она предпочла не рассказывать, чем закончились и первый, и второй разговор).

«Это же Майклсоны! Всем известно, какой кровавый след тянется за ними! И ты — ты! — пытаешься защитить одну из их семьи?! Никто из этой семейки не заслуживает жизни!»

Неважно, какой кровавый след они оставили в прошлом. Неважно, какой след тянулся за каждым из них. На Хоуп он обрывался, и последнее, что она должна делать, — расплачиваться за прошлые грехи своих предков.

— Эй, Давина, ты ещё там? Что с этим культом-то в итоге?

Голос племянницы в трубке заставил её вынырнуть из своих размышлений. Давина вздохнула.

— Хоуп. Они идут за тобой.

Когда долгий и напряжённый телефонный разговор был закончен, Хоуп откинула телефон в сторону, и тот приземлился рядом с раскрытой старой книгой, лежащей на подушке. Было непривычно видеть вторую половину кровати пустой. В эту самую секунду она внезапно осознала, что впервые осталась в этой квартире одна. Впервые за несколько лет тишина угнетала, и Майклсон не чувствовала должного спокойствия. Она была так уверена, что нашла место, которое может называть домом, — но сейчас поняла, что ошибалась. В действительности она нашла человека, рядом с которым ощущала себя дома.

Хоуп перевела взгляд на древний фолиант. «Ужасающее великое предназначение культа богини Гекаты». Оборванная история, конец которой Хоуп так и не удастся узнать, потому что найти вырванные страницы не представлялось возможным. Если только попробовать уточнить у Рика, от кого он получил книгу.

Взгляд трибрида метнулся к карте.

* * *

В эту ночь Хоуп долго не могла уснуть. Только начинала засыпать, как видела окровавленные руки, тянущиеся к ней; на правой кисти знак — три женщины: их головы двигались, смотрели на неё. Она слышала шёпот, умоляющий и надрывающийся. Бледные сухие губы шевелились: Вайолет что-то говорила, просила, но её слова были лишь призрачным шелестом, не больше. А руки всё тянулись к Хоуп, зазывали куда-то.

Глаза у Джеммы смотрели по-прежнему холодно и пронзительно; она смеялась, и от её смеха страх продирался сквозь кости. Призрачная улыбка не исчезла, когда Дениз раздирала собственными ногтями плоть на руках. Кровь стекала, капала, и земля вбирала её в себя с лёгким шипением, — словно вода, падающая в раскалённое масло…

— Кровь взывает к Преисподней. — Джемма протянула багровую ладонь. — Давай же, Хоуп. Тебе всего лишь нужно сдаться.

Хоуп проснулась, как от удара. Она устроилась удобнее, обняла подушку Аларика, натянула одеяло до подбородка, начав вновь засыпать… и почувствовала адскую обжигающую боль. Символ выжигался на запястье, кажется, целую вечность; он проявился красным пятном на бледной коже. Головы богинь начали двигаться, и каждое их движение болью било по венам. Они скалились, смотрели и шептали, шептали, шептали:

— Тебе не уйти, Хоуп Майклсон. Никто не уходит.

Хоуп, проснувшись, потёрла запястье и рассмотрела его в бледном свете ночника: никакого знака там не было, но она до сих пор чувствовала отголоски боли. Спать уже совсем не хотелось. Майклсон взяла древнюю книгу и ушла в гостиную. Удобно устроившись на диване, она закуталась в плед и включила телевизор на минимальную громкость: чтобы не мешал читать, но немного заглушал тишину.

Трибрид открыла фолиант на одной из страниц, исписанных тем самым необычным почерком, где острые буквы чередовались с круглыми, — теперь она знала, где уже встречала похожий. У Эммы стиль написания почти идентичен этому. Аларик сказал, что книга передавалась в её семье из поколения в поколение, но новые записи туда не вносились уже много лет: последняя датировалась апрелем 1962 года, занимая почти с десяток страниц, повествуя о ковене ведьм, к которому, судя по всему, относились предки Эммы.

Майклсон всё же провалилась в сон. Книга так и осталась раскрытой в её руках, телевизор всё так же бормотал фоном, заполняя тишину.

Цифры на электронных часах сменились. Пять утра. В гостиной раздался глухой стук. Хоуп открыла глаза. Пульт от телевизора оказался на полу. Она потёрла веки, отгоняя остатки сна, захлопнула фолиант и отложила его на журнальный столик.

На зашторенных окнах отражались красные и синие сполохи. Майклсон подошла к окну, немного сдвинув тюль: полицейская машина медленно катилась по улице, скрываясь из поля зрения.

Хоуп собиралась вернуться в спальню, но её внимание привлёк повтор вечернего выпуска новостей. Она толком не слышала, что вещает сотрудница СМИ, но надпись внизу оповещала, что эфир ведётся из штата Джорджия, Атланта. Майклсон вспомнила про упавший пульт, что и послужил причиной её пробуждения, подняла его с пола и прибавила громкость.

Камеру навели на вывеску парка Инман, а потом — на высокое дерево с раскидистыми ветвями, что росло прямо посреди территории парка (это стало понятно, когда показали кадры сверху). Голос репортерши звучал взволнованно, с нотками изумления; когда её показали крупным планом, она не сразу обернулась к камере.

— …вяз достиг такой высоты всего за ночь, — говорила она.

Хоуп не могла похвалиться глубокими познаниями в ботанике, а уж в дендрологии тем более, но всё же была уверена, что за ночь дерево не могло вымахать в высоту больше пятнадцати метров. Никто не знал, откуда там вообще появился этот Вяз, поэтому вокруг него толпилось немалое количество людей. Одна из жительниц Атланты назвала его «чудом», скромно предположив, что, возможно, это какой-то знак, посланный свыше (Майклсон, услышав это, закатила глаза). Дальше новости освещали события из мира политики, и Хоуп выключила телевизор.

Так, было ли то дерево, что появилось среди парка самым что ни на есть странным способом, причиной мерцания на карте Атланты? Если оно — творение магии, то вполне. Но зачем кому-то делать это?..

* * *

В шесть тридцать утра Хоуп разбудил телефонный звонок. Она, всё ещё наполовину находясь в состоянии сна, вслепую нащупала телефон и на автомате ответила, не удосужившись глянуть на имя звонящего. В трубке раздался напряжённый голос Фреи. Хоуп честно пыталась открыть глаза, но, как бы она ни боролась, ничего не выходило — почти бессонная ночь давала о себе знать. Она слушала Фрею, вот только мозг отказывался вникать в суть слов.

— Эй, Хоуп! Ты слушаешь меня?

Хоуп пробормотала в ответ что-то нечленораздельное, приоткрыв правый глаз, — и тут же зажмурилась. Утреннее солнце светило прямо в лицо. Она перевернулась на другой бок и, приложив телефон к левому уху и плотнее закутавшись в одеяло, сказала:

— Слушаю, — хотя едва-едва сдержала зевок.

Пока Фрея рассказывала о звонке Давины и новостях, которые та ей преподнесла, Хоуп гипнотизировала сонным взглядом часы. До звонка будильника оставалось чуть больше двадцати минут. Пока что тётя пересказывала всё то, что Хоуп и сама вчера слышала.

Майклсон неохотно откинула одеяло, отрывая голову от мягкой подушки, и отправилась на кухню. Невыспавшийся организм требовал кофеина, и это всё, о чём Хоуп сейчас могла думать. Зажав телефон между плечом и ухом, она колдовала над кофеваркой.

— Мы сошлись на одном: культ не знает, что ты не просто ведьма.

Фрея замолчала, ожидая ответа племянницы. Хоуп и сама вчера об этом подумала. Судя по рассказу Давины, они действительно не имели полного представления о её природе. В этом был плюс. И лазейка.

Когда Хоуп поделилась своими мыслями, Фрея продолжила молчать. Правда, теперь это был знак не ожидания, а скорее несогласия. План, быть может, и был хорош, но годился исключительно на «крайний случай».

— Так и знала, что тебе не понравится эта идея, — усмехнулась Хоуп.

Кофеварка пискнула, наполнив чашку ароматным напитком.

— Как план Б — да, но точно не план А. Да и не факт, что сработает…

— О чём ты?

— Учитывая всю твою необычную, хм, сущность… Не факт, что как только ты обратишься — магия исчезнет.

— Ты предполагаешь, что мои силы могут остаться, даже когда активируется ген вампира?

— Да?.. Я не знаю, Хоуп. Ты — единственная в своём роде. Сказать что-то определённое по отношению к тебе крайне сложно.

Что до невозможности раздражало. Из-за того, кем она являлась, Майклсон часто становилась мишенью. Вот всяких культов, например. Или какого-то существа, которое и тела-то своего не имело! Чуть ли не каждый хочет стать трибридом, но они просто не понимают, что значит быть им. Нормальные ведьмы, если обращались в вампиров, теряли свою магию. А что же Хоуп? Никто не знает, что будет с ней, активируй она свою третью сущность.

Фрея продумывала цепочку их действий, но её племянницу это не особо волновало, о чём она догадалась по коротким, невозмутимо спокойным ответам.

— Твоё отношение к этому немного… напрягает меня? Хоуп, нужно отнестись серьёзнее…

— А какой смысл? Мы знаем, что я им нужна; вот когда они проявят себя, тогда и будем какие-то планы строить. Мы же не знаем, как они действуют. Единственное, что действительно ещё можно сделать, так это поискать больше информации, вот и всё.

— Аларик знает о происходящем?

Ну вот опять.

— Его сейчас нет в городе. Я ему пока что не сказала…

Фрея знала, что единственным человеком, который способен повлиять на твёрдые решения и беспрекословные «нет» её племянницы, был Рик. Это было их упущением и в прошлом послужило причиной разногласия, которое до сих пор бросало тень на семейные отношения всех Майклсонов.

— Хорошо. Я вновь попробую поискать информацию об этом итальянском магическом Круге. И, наверное, позвоню Ребекке.

Хоуп попыталась отговорить Фрею от ненужного (пока что) звонка, но та была непреклонна.

— Можешь пообещать мне кое-что?

Хоуп ничего не ответила. Вообще-то она редко что-то обещала. Могла кивнуть, но слово «обещаю» не произносила почти никогда.

— Будь предельно осторожна и наблюдай, кто оказывается рядом с тобой.

— Я всегда осторожна и наблюдаю за теми, кто рядом со мной. Уже вошло в привычку.

Они попрощались. Пока длился разговор, Хоуп успела застелить постель и сейчас села на край кровати, уставившись в окно, вспомнив про красно-синие всполохи, отразившиеся в окне гостиной ночью. Почему в их жизни не может быть хоть немного спокойствия?

Телефон вновь зазвонил, но в этот раз отвечала Майклсон уже с искренней улыбкой. Она ничего не собиралась пока сообщать Аларику, и эта тайна — пусть и временная — легла тяжелым грузом на её плечи. Хоуп прекрасно знала одну истину: тайны всегда отдаляют нас от тех, кто нам дорог. Но всё же…

* * *

— Дерево действительно есть, и вокруг него полно зевак.

Аларик припарковался как раз напротив парка. Хоуп рассказала о выпуске новостей, который видела ночью, сообщив о загадочном Вязе. Зальцман чисто из интереса спросил, почему она не спала так поздно, на что Хоуп ответила слишком неуверенно, чтобы не вызвать подозрений. Её тихое «бессонница» только напрягло Аларика, он чересчур хорошо её знал. Майклсон быстро пресекла последующие вопросы, вернувшись к теме с деревом. Рик не собирался так просто менять направление их разговора, однако кое-что привлекло его внимание.

— Хоуп, подожди секундочку. — Зальцман повернулся к Дориану, сидящему на переднем пассажирском сидении. — Та девочка сидела там, когда мы приехали?

Он указал на парк. Уильямс скользнул взглядом по толпе, окружившей дерево, и остановился на ребёнке. Девочка лет восьми-девяти сидела на высокой деревянной скамейке с чугунным основанием, весело болтая недостающими до земли ногами, и с довольной улыбкой разглядывала высоченный Вяз. Сидела она одна, мимо неё проходили люди, но родителей видно не было. Не могла же она гулять там сама по себе. Быть может, они фотографировались?

— Я перезвоню тебе, Хоуп.

Рик отключился и, выйдя из пикапа, направился к девочке.

* * *

Как только голос Зальцмана сменили гудки, звонок завершился. Хоуп отложила телефон в сторону и вернулась на кухню. Кофе давно уже остыл.

— Вот чёрт, — удручённо пробормотала Хоуп, выливая холодный напиток в раковину.

После разговора с Алариком что-то изменилось. Она не могла найти название зародившемуся чувству, которое охватило её. Впрочем, позже могла бы с уверенностью сказать, что то было предчувствие приближающейся процессии под названием «жди беды».

Стоя под горячими струями воды, словно эта водяная завеса отделяла её на время от окружающего мира, Майклсон мысленно собирала мозаику образовавшейся ситуации из частичек информации, которой они располагали. За прозрачной шторкой, в тумане пара и шуме капель, она была один на один с собой, но это не помогало сосредоточиться. Фрагменты мозаики никак не складывались между собой — у всех разная форма и не подходящие друг к другу границы.

Культ из Италии, они действовали всегда там — Хоуп воображаемо зачеркнула это. Ошибка. Давина говорила о пророчестве. Снова пророчества. Они уже однажды сталкивались с этим — ничего хорошего ждать не приходится. Каково его содержание? Культ ждёт двадцать пять лет. Почему? Ответ: из-за пророчества. Два пазла находят друг друга, но вызывают другие вопросы. Хоуп раздраженно раскидывала десятки фрагментов в своей голове — собрать их во что-то целое пока что было невозможно, они слишком мало знали… Но это лишь пока — она надеялась на это.

* * *

Кэролайн только что проскочила указатель на въезде в город — простой дорожный указатель, такой же, как и тысячи других, встречавшихся Форбс. Арендованный в Рино⁽³⁾ серый «Шевроле» следовал по шоссе US 395, проходящее через Карсон-Сити. Древний грузовичок обогнал Кэролайн, умчавшись далеко вперёд за несколько минут и нарушив при этом не одно дорожное правило, но на этом участке дороги вряд ли кого-то это волновало.

Столица штата Невада встретила Кэролайн наглухо затянутым тучами небом и срывающимся дождём.

Стоило Форбс оказаться в черте Карсон-Сити, как телефон напомнил о себе несколькими звуковыми сигналами. Неужели! Последние два часа интернет никак не хотел работать. Навигатор ожил и монотонно произнёс: «Поверните направо». Правда, Форбс давно уже повернула — поворот был как раз за Медицинским центром общего типа, находящимся чуть ли не сразу за приветственным знаком с названием города. Она также проехала мимо центра продажи автодомов, автозаправочной станции и банка.

Шоссе US 395 плавно перешло в Норт-Карсон авеню. Кэролайн проехала несколько перекрёстков, оглядываясь по сторонам. В конце концов она свернула направо, оказавшись на Флейшманн-уэй. Навигатор всё продолжал указывать путь, который она давно преодолела.

Форбс припарковала «Шевроле». Надоедающий голос замолк на полуслове. Она взглянула на время: приехала раньше на двадцать минут. Кэр начала проверять сообщения. Два из них — последние — были от Джози, ещё одно висело от Лиззи. Джо поделилась двумя фотографиями, сделанными в Афинах: на одной они с Джейд позировали на фоне Музея Акрополя, а на второй Джози была одна, перед Национальным археологическим музеем. От Элизабет же пришёл ответ на ранее отправленную самой Кэролайн смс-ку.

Кэр посмотрела на одноэтажные здания через дорогу, выстроенные цепочкой вдоль улицы. Она остановилась напротив того, где висела вывеска «Krumkake»⁽⁴⁾. С одной стороны рядом с названием были изображены рожки́, но вряд ли с мороженым. На вывеске ещё была нарисована кондитер с выдающимися формами, державшая в руках противень с печенюшками. Место выглядело милым, и Кэролайн не могла понять, почему её пригласили именно сюда. В одном из панорамных окон виднелась доска с основным меню, во втором — пустующий столик.

Позади серого «Шеви» Форбс припарковалась красная «Хонда». Как только затих мотор, из неё вышла женщина; следом и Кэр покинула салон своей машины. Изначально она оказалась незамеченной, но потом женщина, прибывшая на красной «Хонде», увидела её в отражении сверкающих чистотой (несмотря на дождливую погоду) окон. Она стремительно перешла дорогу, резко обернулась и, улыбаясь, распростёрла руки.

— О моя дорогая Кэролайн! C'est bon de te revoir!⁽⁵⁾

— Moiaussi, Adèle,⁽⁶⁾ — ответила Форбс, когда женщина уже выпускала её из своих дружелюбных объятий.

Услышав ответ, Адель ещё больше расцвела и лукаво подметила:

— Твой французский стал гораздо лучше! Побывала в этой прекрасной стране?

Форбс засмеялась.

— Посмотрела парочку французских фильмов.

Они зашли в кофейню со странным названием под возмущенный возглас Адель:

— Моя дорогая Кэролайн, ты должна побывать там, а не смотреть какие-то cinéma.

Вампирша снова рассмеялась. Хотя Адель очень хорошо говорила по-английски, французский акцент всё же скользил в её речи — а она и не пыталась его скрыть.

---

1) Джорджия является главным производителем персиков в США, поэтому её часто называют «Персиковый штат».

Вернуться к тексту

2) Город в штате Вирджиния.

Вернуться к тексту

3) Город на западе штата Невада, США.

Вернуться к тексту

4) Krumkake (норв.) — норвежское хрустящее вафельное печенье.

Вернуться к тексту

5) (фр.) — Я рада тебя видеть!

Вернуться к тексту

6) (фр.) — Я тоже, Адель.

Вернуться к тексту

Людей становилось всё больше. Жителей и туристов Атланты, по-видимому, ничуть не смущало раннее утро. Там и здесь слышались восторженные речи, вновь подъехало телевидение.

Аларик дожидался, пока светофор покажет разрешающий знак, высматривая эту девочку.

— Девочка как девочка, — пожал плечами Уильямс.

Рик видел, что взгляд ребёнка, обращённый на дерево, разительно отличался от других, которыми оглядывали Вяз. В нём было не удивление, а скорее гордость. Девочка смотрела на кружащуюся толпу, всё так же болтая ногами. Даже в улыбке находилось нечто, что говорило Аларику: она задействована.

Загорелся зелёный, и директор школы Сальваторе стремительным шагом направился к ребёнку. Он обошёл дерево, смешиваясь с толпой и не упуская цель наблюдения из виду. Вдруг родители всё же где-то здесь? Хотя Аларик чувствовал, что никто к ней не подойдёт: девочка здесь одна.

Рик, дабы не вызвать никаких ненужных подозрений, остановился и попросил случайную незнакомку, проходившую мимо, сфотографировать его на фоне «чуда» — женщина с радостью согласилась. Зальцман душевно поблагодарил её и, убедившись, что никого не волнует одиноко сидящая восьмилетка (может быть, и девяти), отправился к ней.

Аларик сел рядом с девочкой и сделал вид, что занят чем-то в телефоне. Ребёнок посмотрел на него, заинтересованно склонив головку набок, — фиолетовая шапка немного сдвинулась, и она небрежно поправила её.

— Вам понравилось дерево?

Зальцман поднял на неё взгляд, улыбнувшись.

— Меня больше интересует, как оно здесь очутилось.

Девочка перестала болтать ногами, на лице отобразилась глубокая задумчивость (на какую только способен ребенок такого возраста); она помотала головой, посмотрев во все стороны, и опять обратилась к Аларику.

— Вы в волшебство верите?

Аларик специально призадумался. Неужели расскажет?.. Он хотел ответить, что верит, но она опередила его.

— Я знаю, что верите!

Девочка загадочно улыбнулась и закивала, как болванчик. Вот снова эта улыбка — будто она знает что-то, о чём другие вовсе не догадываются. Крайне занимательный ребёнок.

— Допустим, верю. И что же?..

Девочка хохотнула и жестом попросила наклониться поближе. Когда Зальцман выполнил её просьбу, она шепотом сказала:

— Это моё дерево. Я заставила его тут вырасти!

Аларик полюбопытствовал, как же ей это удалось. Вместо ответа девочка протянула к нему зажатый кулачок, а когда раскрыла его, то с детской ладони взлетела бабочка. Живая бабочка жёлтого цвета; она взмахнула своими крылышками и полетела ввысь. Аларик следил за ней взглядом, пока насекомое не потерялось из виду, и опустил взгляд на девочку. Та стояла около него, смотрела в небо, спрятав руки в карманы фиолетовой — в тон шапке — куртки, и покачивалась. С пятки на носок, с носка на пятку.

— Как тебя зовут?

— Лили.

Лили опять села на скамейку.

— Где твои родители?

Радостное и довольное выражение исчезло с детского лица. Лили нахмурилась. Она кусала губы и снова начала болтать ногами. Бровки её сошлись на переносице, и она покачала головой.

— Я не знаю.

Вот так сюрприз! Директор школы Сальваторе поинтересовался, знает ли она свой домашний адрес, но на все вопросы был лишь один ответ: «Не помню».

Рик отправил Дориану смс с просьбой просмотреть сводки по пропавшим детям, прикрепив к сообщению фотографию, которую попросил сделать ту самую незнакомку несколько минут назад, потому что на заднем плане было прекрасно видно девочку.

Она знала, что её зовут Лили. Ей восемь лет. Но она не знала, сколько времени тут находится. Не знала, кто её родители, их имён и адреса.

* * *

Хоуп уже закрывала дверь квартиры, когда вспомнила, что оставила материалы для сегодняшней лекции на столе в гостиной. Она мысленно выругалась и, вернувшись, с удивлением обнаружила ключи от машины, валяющиеся рядом со стопкой папок, в которых лежали десятки листов с напечатанным текстом и оставленными её рукой заметками на полях. Хоуп качнула головой и схватила папки и ключи, понимая, что сегодня будет ужасно тяжёлый день.

Девушка всё перепроверила, и только тогда замок входной двери щелкнул, а сама она направилась к лифтам. Стоило ей нажать кнопку вызова с нарисованной стрелкой, указывающей вниз, как с первого этажа лифт двинулся на третий. Она слышала, что кто-то вышел из квартиры следом за ней, и через несколько секунд за спиной раздалось:

— Доброе утро, мисс Майклсон.

Хоуп обернулась.

— Доброе утро, миссис Стивенсон.

Марта Стивенсон вертела в руках связку ключей. Эта женщина являлась старшим менеджером апартамент-комплекса, где Хоуп и Рик снимали квартиру. Они были одними из первых жильцов, поэтому Марта питала к ним особенно тёплые чувства. Майклсон не единожды оказывалась свидетелем обсуждения менеджера — многие говорили, что она чересчур высокомерна, улыбнуться лишний раз себе не позволит. Пару недель назад, когда Хоуп зашла в лифт вместе с Кристин Уоллес (она жила двумя этажами выше), двери кабины уже закрывались, но внезапно появилась миссис Стивенсон.

— Мисс Уоллес, завтра последний день. Если оплата не поступит, я буду вынуждена принять меры!

Марта убрала руку, и двери тихо закрылись.

— Старая перечница, — злобно пробубнила Кристин.

На вид сложно было сказать, сколько лет Марте. Красивая и грациозная, она совершенно не выглядела на свой реальный возраст (лишь раз в разговоре упомянула, что ей далеко за шестьдесят). В движениях этой женщины с осанкой балерины и взглядом королевы было нечто кошачье, напоминавшее тигрицу. Правда, в последнее время Хоуп начала замечать, что с Мартой стали происходить резкие изменения, и далеко не в лучшую сторону, к сожалению. Первое, что бросалось в глаза, — походка. Миссис Стивенсон была из тех, кто в свой почтенный возраст спокойно и уверенно ходил на каблуках, но теперь их сменила плоская подошва, и передвигаться она стала всё медленнее.

Марта посмотрела на наручные часы.

— Ты рано.

— Есть немного, — согласно кивнула Хоуп.

— Не видела сегодня мистера Зальцмана.

— Он уехал… по делам. Сегодня-завтра вернётся.

— Для директора школы он довольно-таки часто куда-то ездит.

Майклсон бросила на неё смущённый взгляд: Марта в ответ лишь по-доброму усмехнулась; глаза её как-то озорно блеснули, и в этот момент приехал лифт.

Хоуп пропустила женщину вперёд и зашла следом, нажав кнопку с буквой «П»: она направлялась на парковку. Марта ехала на первый этаж. Иногда Хоуп ловила себя на мысли, что эта женщина что-то знает о школе Сальваторе — то, что они так старательно скрывали от лишних глаз. Но Марта жила здесь всего-то последние десять лет; вот будь она свидетелем того, что происходило в Мистик Фоллс гораздо раньше её приезда, домыслы Хоуп могли иметь реальную основу.

Миссис Стивенсон пожелала хорошего дня и выскользнула из лифта, слегка прихрамывая. Да, её здоровье давало слабину. Было очень жаль, но, к сожалению, время никого не щадит. И не делает исключений. Хотя способы обыграть его всё же существовали — но это совсем другая история, о которой обычные жители города знать не должны.

* * *

Выезжая с парковки, Майклсон заметила, как по территории комплекса медленно едет миниатюрная машинка, которой управлял садовник, Джордж. Он помахал ей, и Хоуп остановилась, дожидаясь, пока гольфкар поравняется с её автомобилем. Рядом с мужчиной на соседнем сидении сидел Колин — немецкая овчарка, его верный друг. Когда они притормозили, пёс поднялся на четыре лапы, радостно виляя хвостом.

— Доброе утро, Хоуп! День должен выдаться хорошим, как считаешь?

Он указал на чистое — без единого облачка — небо. Да, вполне возможно, что так и будет.

— Эй, приятель, легче! Раздавишь меня.

Колин запрыгнул на колени хозяина, пытаясь подобраться поближе к Хоуп. Хоуп он нравился: умный и дружелюбный пёс. Пару раз запрыгивал в машину к ней и каждый раз оказывался в машине Аларика, если видел, что дверь открывается или закрывается. Колин чувствовал, кто питал к нему тёплые чувства, а кого он раздражает, — таких людей пёс обходил стороной и всеми своими собачьими силами игнорировал.

— Джо, ты, случайно, не знаешь, к кому полиция приезжала? Сегодня ночью видела машину…

Колин пробрался через садовника, спрыгнув на асфальт, — морда овчарки тут же оказалась в открытом окне Майклсон, перекрывая весь обзор. Трибрид со смехом потрепала собаку.

Джордж свистнул и отогнал пса, хлопнув по кожаному сидению, зазывая обратно в маленький гольфкар. Колин медленно поплёлся к хозяину.

— Знаю. На соседнюю улицу — там ограбление произошло. Марти и Тина Коллуэй вернулись из деловой поездки, замок оказался взломан, вот и вызвали полицию.

Хоуп первый раз слышала об этих людях, но поинтересовалась, всё ли нормально. Джордж кивнул: никого дома не было, обошлось без жертв. Садовник дал псу какое-то собачье угощение, а потом сказал:

— Щенков только жаль. Но, может, ещё найдутся, кто ж их знает.

Вам знакомо чувство, когда в голове раздаются предостерегающие звоночки? Хоуп это чувство знала отлично.

— А что со щенками? — Голос её прозвучал немного хрипло и очень тихо.

— Дверь в дом была открыта после взлома, вот они и сбежали. Так думает Марти. Я спросил их: быть может, щенков украли? Они так не думают. У них ещё два взрослых мопса, их-то не тронули.

Майклсон молчала.

— Всё нормально? — спросил Джо.

Хоуп кивнула, вспомнив, что торопится: она спешно попрощалась и умчалась.

Колин сгрыз свою вкусняшку и грустно заскулил, посмотрев вслед уехавшей машине.

— Давай, приятель, у нас ещё много дел.

Гольфкар медленно двинулся дальше.

* * *

Хоуп хотелось верить в совпадение. Может быть, маленькие мопсы действительно сбежали? Но в голове звучал голос Фреи, сообщавший ей, что культ Гекаты использует щенков в качестве приношения богине.

Майклсон направилась в школу Сальваторе, собираясь вернуть книгу Эммы в кабинет Аларика. Она раздумывала о том, чтобы позвонить ему и всё рассказать. Только какой в этом сейчас смысл? Рик всё ещё находился в Атланте. Да и чем он мог помочь? Он располагал таким же количеством информации (даже немного меньшим), чем она.

Хоуп так задумалась, что едва не пропустила красный сигнал, затормозив уже в последнюю секунду, благо дорогу никто не переходил.

Девушка огляделась. Городская площадь начинала оживать: открывались магазины и кафе. К остановке то и дело подъезжали автобусы. Фонтан, установленный совсем недавно, работал последние дни — вот-вот его отключат на зимний период, но пока что он всё ещё шумел, и холодные брызги летели от него во все стороны. Рядом с ним, на небольшом помосте высилась скульптура нынешнего мэра. Как Хоуп ни пыталась — так и не смогла найти признаки схожести с Мэттом Донованом, но скульптор, выполнявший работу, заверял, что это — точная копия. Скульптура была выполнена, на взгляд Хоуп, ужасно. Лиззи, когда приезжала последний раз, попала на открытие нового фонтана; в тот же день с «художественного произведения» стянули скрывающий тент. «Вот ужас-то! Лучше бы так и оставили накрытым», — не удержалась тогда от едкого комментария Элизабет. Майклсон, признаться, была полностью с ней согласна.

Детская площадка пустовала, потому что время было ещё слишком раннее, но ближе к вечеру сюда должно набрести немалое количество мам с детьми.

На светофоре зажёгся зелёный.

Город терпел изменения каждый день: строились новые дома, кафе, магазины, торговый центр… Мистик Фоллс разрастался с невероятной скоростью. Количество жителей с каждым годом становилось всё больше. Мэр Донован гордился проделанной работой — он буквально поднимал забытый городок с колен, превращая его в Город с большой буквы. Но забывал об одной важной детали: в Мистик Фоллс всегда — с самого основания — были проблемы со сверхъестественными существами. Вампиры, ведьмы, оборотни — и этим не ограничивалось. Аларик предупреждал Донована, но в ответ получал: «Присматривай за своими учениками, Рик. С остальным я как-нибудь сам разберусь».

Школа Сальваторе находилась последней в списке возможных угроз жителям города. Мэтт, услышав, что беспокоиться не стоит, дал разрешение на строительство ещё одного комплекса апартаментов. Совсем рядом со школой, потому что именно на этом месте настаивал подрядчик. С тех пор школа Сальваторе имела магические границы, над которыми пришлось изрядно поработать, а Мистик Фоллс впервые расширил территорию города, где совсем скоро должно закончиться строительство «Галактики», — именно так назывался новый жилой квартал.

Хоуп подъехала к зданию школы. До первого урока оставалось меньше пяти минут. Забежав внутрь, она стремительным шагом направилась в кабинет директора, по пути здороваясь с учителями и учениками. Ник, пробегая по коридору в учебный класс, крикнул: «Привет, тётя Хоуп!», — и помахал ей, Майклсон только и успела махнуть ему в ответ, как он скрылся за дверью.

Когда Хоуп вошла в кабинет Зальцмана, прозвенел звонок. Она и сама уже начинала опаздывать. Майклсон положила фолиант на стол, собираясь сообщить Элле — она была завучем по воспитательной работе, поэтому оставалась за главную, когда Аларик и Дориан отсутствовали, — что, когда придёт Эмма Уильямс, то книгу нужно будет отдать ей.

В дверь, хотя она и была раскрыта настежь, постучали.

— Тук-тук-тук.

Хоуп обернулась: на пороге кабинета стояла Эмма.

— Привет. Мне сказали, что ты здесь.

— Привет! — Майклсон вновь взяла фолиант в руки и передала его ведьме. — Как раз хотела сообщить Элле, что ты приедешь за ней. Чрезвычайно ценная вещь.

Эмма пожала плечами, убирая дневник своей семьи в сумку.

— Как дела со странным культом? Нашла что-нибудь новое о нём?

Хоуп покачала головой.

— Но в книге и без того много полезной информации. А что касается культа… — Майклсон замолчала, закрывая дверь кабинета. — Я думаю, что ещё что-нибудь обязательно найдётся.

Откровенно говоря, Хоуп не хотела больше ничего о нём слышать. Да и с удовольствием забыла бы и то, что уже знала, полностью вычеркнув его из своей жизни. Ведь надо же было ей…

Хоуп резко остановилась посреди коридора. Уильямс обернулась к ней.

— Что случилось?

Майклсон не ответила, потому что едва слышала Эмму; мысли её вернулись в тот день, когда Марк Сандерс отдавал снимок со странным знаком, спрашивая, не знает ли она о нём что-нибудь. «Кому принадлежит эта татуировка?» А Марк отвечает: «Моей сестре».

— Хоуп? — В голосе Эммы уже слышалась не только озабоченность, теперь она откровенно тревожилась. — Что с тобой?

Вайолет умерла почти год назад. Почему он вспомнил о знаке через год после смерти? Почему отдал его Майклсон именно в тот момент, когда чёртов культ попытался ворваться в её жизнь? Совпадение? Нет, совпадения могут случаться с кем угодно, но только не с Хоуп Майклсон. Только не с ней.

Эмма легонько коснулась предплечья Хоуп; Хоуп взглянула на неё и выжала из себя улыбку, что, очевидно, далось ей с трудом.

— Всё нормально, извини, я кое-что вспомнила.

Они покинули школу.

Хоуп поинтересовалась у Эммы, не хочет ли она вернуться сюда работать. Бывшая Тиг отмахнулась и с улыбкой заявила, что должность замещающего преподавателя её вполне устраивает и работа психологом в обычной школе ей тоже нравится. Правда, добавила, что не без удовольствия приходит сюда, даже когда просто привозит или забирает сына с занятий.

— С этими стенами связано очень многое. — В голосе Эммы проскользнули ностальгические нотки.

Хоуп не могла не согласиться.

— Извини, пожалуйста, мне нужно ехать. — Майклсон понимала, что действительно опаздывает.

— Конечно-конечно, прости, что задержала, — смущённо улыбнулась Эмма. — Хоуп, если тебе нужна будет какая-то помощь, можешь обращаться в любое время.

Хоуп искренне поблагодарила её и поспешила отправиться в университет.

* * *

В кофейне было тихо, тепло и уютно. Пахло корицей и шоколадом. Рабочий день здесь только начинался. Когда Кэролайн и Адель зашли в здание, женщина за барной стойкой приветливо улыбнулась и пожелала доброго утра. У мисс Форбс закралась мысль, что именно эта дама была изображена на вывеске с названием, держа в руках противень с печеньями.

Никаких кричащих цветов в интерьере: только белый, светлый беж и немного кофейного в роли акцента. Всё было просто, но со вкусом. Несколько картин, вместо обычных стульев — мягкие кресла, над столиками висели лампы. Было видно, что владелец заведения вложил сюда душу.

Адель сразу направилась к столику у окна. Женщина за барной стойкой позвала кого-то, и в зале через пару минут появилась молодая девушка в униформе — белое простое платье чуть выше колена, с коротким рукавом, и передник бежевого цвета с вышивкой с названием кофейни. Невысокий рост, рыжие волосы и лицо, усыпанное веснушками. Она взяла из рук дамы две белые папки и подошла к посетительницам.

— Доброе утро! — Девушка протянула меню.

— Доброе утро, Дейзи. Как твоя мама? — Адель открыла меню сразу на середине.

— Ей уже лучше, — заулыбалась Дейзи, светясь, как рождественская ель. — Она передавала вам спасибо!

— De rien, ma chérie,⁽¹⁾ — сказала Адель.

Дейзи заметно смутилась, не понимая сказанного женщиной, но кивнула.

Адель заказала кофе — обычный чёрный с двумя кусочками сахара — и вафли с ягодным джемом. Дейзи не записывала её заказ — судя по всему, знала его наизусть. Форбс просмотрела ассортимент: всяких десертов тут хватало, некоторые имели необычайно странные названия.

«Интересно, как они называются на английском?» — промелькнула мысль у Кэр, пока она изучала многообразие сладостей с непонятными названиями.

Адель расхваливала лефсы — картофельные блины-лепёшки, но Кэролайн попросила зелёный чай с мятой и кусочек бисквитного торта с марципановой глазурью — Баттенберг. Официантка забрала меню и ушла.

— Тут до невозможности всё вкусно! — вздохнула Адель с нечастным видом. — С тех пор как они открылись, я уже прилично набрала вес, но никак не могу устоять — заглядываю сюда разочек в неделю.

Кэр могла поспорить, что заглядывала она сюда гораздо чаще.

— Как поживают твои filles⁽²⁾? — Адель достала телефон из сумки и отключила звук, отложив его в сторону.

— Всё хорошо, — с улыбкой ответила Форбс.

Кэролайн коротко рассказала о Лиззи и Джози, показала фотографии последней из Афин.

Адель восторженно вздохнула:

— Я так люблю Грецию! Твоей Джозетт невероятно повезло: Афинский университет довольно престижный. Но что, скажи мне, сподвигло твою дочь выбрать археологию в век-то информационных технологий? Это удивляет меня! Ты пыталась уговорить её рассмотреть другие варианты?

— Адель, они вправе самостоятельно делать выбор. Ни отец девочек, ни я не влезали.

Правая бровь Адель приподнялась, но она тактично промолчала. Кэролайн знала её не очень долгое время, но понять одно точно успела: эта женщина держит всё в своих руках. Тут её детям можно немножко посочувствовать, потому что она-то точно не давала им свободы выбора, когда они оказались на развилке дорог будущего. Радовало то, что Адель хотя бы понимала: её взгляды на жизнь разделяют не все. Тема о выборе была закрыта.

— Мне правда жаль, что я не смогла помочь тебе с решением их проблемы.

— Ты пыталась, Адель, за что я благодарна. Именно поэтому я здесь — потому что знаю, что ты поможешь, если у тебя есть такая возможность.

Дейзи принесла заказ, расставила всё на столе и ушла.

Адель перемешивала кофе, Кэролайн налила из чайника чай в чашку — кофейня наполнилась ароматом мяты — и пододвинула блюдце с розово-жёлтым десертом, пропитанным абрикосовым джемом.

— Да, что-то срочное тебя сюда привело, раз уж ты прилетела из Чикаго чуть ли не сразу после разговора со мной.

Кэр без лишних разъяснений показала ей фотографию, которую Хоуп несколько дней назад прислала Лиззи и Джози. Адель надела очки, ругаясь, что в последние месяцы зрение резко ухудшилось. Когда она рассмотрела знак, губы её вытянулись, а потом поджались, превратившись в тонкую ниточку.

— Ты ведь знаешь этот символ, да?

Адель молча вернула Форбс телефон, сняла очки, убрала в футляр и положила его в сумку, продолжив помешивать кофе.

— С чего ты взяла?

Кэр не сдержала усмешки. «Хотя бы с того, что выражение лица резко изменилось», — подумала она.

— Когда я обратилась к тебе за помощью со Слиянием, ты сказала, что посоветуешься с другой ведьмой. Она знакома с видом магии, которой ты — я не совсем тут поняла тебя — не занимаешься? Речь ведь шла не о тёмной магии…

— О, ma chérie, магия — просто магия. Не хорошая и не плохая, не тёмная и не белая. Все зависит от того, как её используют.

Форбс пожала плечами и сделала глоток чая. У них, очевидно, разнились понятия и представления о магии.

— Нет, я просто не располагаю той магией, — продолжила Адель. — Да, мне знаком знак. А как ты о нём узнала? И почему решила, что я могу помочь тебе с этим?

Кэролайн рассказала, откуда узнала о символе, но не называя имён. Адель внимательно слушала её, иногда отпивая горячий кофе из чашки и поглядывая в панорамное окно. Вафли оставались нетронутыми.

Когда Форбс закончила историю, наступила тишина. Адель так же сидела, смотря в окно, где всё чаще мимо кофейни сновали люди, а поток машин заметно увеличился. Кэр тихо позвала её, и ведьма рассеянно улыбнулась в ответ, сказав, что задумалась, но всё слышала.

Начинали появляться посетители.

— Та ведьма, о которой я говорила, — моя сестра. Николь. Она жила в Италии в то время. Знак принадлежит древнему культу. Они поклоняются богине Гекате. Кто-то говорит, что первая жрица — её прямой потомок. Думаю, это чистой воды conneries⁽³⁾.

— Постой-ка! — Кэр жестом ладони попросила её помолчать. — Геката? То есть… та самая Геката? Мы сейчас говорим о богине магии и чего-то там ещё? Как о реально существующем, м-м, персонаже? Человеке? Не суть. Реально существующем?

Адель кивнула. Поверить в магию — да. В мифологических существ, выпрыгивающих из чего-то, что называется Маливором, — возможно. Поверить в существование богини оказалось для Кэролайн чересчур.

Адель принялась за вафли.

— Ладно, допустим — на минуточку так, — я верю в то, что она реально существует. Подожди, она просто реально живёт в Италии среди людей? Как это происходит? Или она существовала?..

Адель приложила салфетку к уголкам губ, заодно стерев немного помады, — посетовала из-за этого, сложила салфетку пополам и посмотрела на Кэролайн.

Никто не говорил, что боги реально существовали. Но Геката — нечто иное. Геката не просто богиня, она — тайны и магия, она — тьма и смерть. Она — баланс в мире. Вряд ли существовал кто-то, кто мог сказать, что именно она собой представляла. Все привыкли называть её богиней, но божественная сущность Гекате приписана гораздо позже. Она — это магия.

— Итальянцы — люди странные. — Адель иронично хмыкнула. — Любители выдумать нечто такое. Одно я могу сказать точно: культ действительно обладает необычайной силой. Они, как посланники Гекаты, должны следить за балансом в магическом мире. Таково их предназначение.

— Что это значит?

— Тебе же наверняка знакомо понятие «отклонение от нормы». Везде есть свои отклонения. Магия — не исключение. Силы должны быть равны возможностям. Обязательно рождаются ведьмы, чьи силы выходят за рамки возможностей. Такого быть не должно. Культ выслеживает их и… разбирается.

«О да, — подумала Кэр, пережёвывая пирог, который теперь по вкусу едва ли отличался от картона, — знаю я одну ведьму, чьи силы выходят за рамки возможностей». Вот только о чьих возможностях шла речь? Если о возможностях тех ведьм, у которой силы превосходили ожидания, то откуда они знали, каковы её возможности?

— Не самая лучшая работёнка. — Адель отодвинула опустевшую тарелку и сделала глоток кофе, но поморщилась — он уже остыл. — Я бы не согласилась.

— А твоя сестра — Николь, да? — она состояла в культе?

— Да, но сейчас я не могу у неё ничего узнать. Она погибла.

— Ой, мне очень…

— Не стоит, Кэролайн. Она знала, на что идёт, и получила то, что заслужила.

Глаза Форбс округлились от удивления. Она впервые слышала столь резкие слова в сторону семьи от Адель. Обычно о членах своей семьи — правда, разговор обычно касался только детей и мужа — она отзывалась тепло. Кэр раздирало от любопытства, что же произошло, но спрашивать она не решалась — в конце концов, это ведь не её дело. Адель вдруг сама заговорила.

— Николь была членом культа, да. Больше семи лет, в течение которых мы не поддерживали связь. Но эта глупая женщина — знаешь, что она сделала? — влюбилась! В ведьму, за которой культ шёл по пятам!

Кэролайн едва не подавилась кусочком своего десерта.

— Уж не знаю, полюбила ли она её за имя — или та действительно что-то собой представляла, но меня это мало интересует. Эта Франция выбрала какого-то вампира, обратилась сама и подставила Николь.

— Николь погибла — или же её…

— Я предпочитаю говорить, что погибла. Но ты и сама уже всё поняла.

Адель остановила мимо проходящую (скорее, пробегающую, потому что в кофейне становилось всё меньше и меньше свободных столиков) Дейзи и попросила принести ещё один кофе. Официантка кивнула и унеслась.

— Твои filles имеют отношение к этому знаку?

Кэролайн отрицательно покачала головой.

— Тогда брось ты это. Не влезай туда, откуда можешь потом не выбраться.

Однако Форбс не из тех, кто сдаётся.

— Я не собираюсь выходить на контакт с культом, но мне действительно необходимо знать.

— Италия, — проговорила медленно Адель, — страна странностей.

Быть может, дело и было в том, что там сосредотачивалась такая мощная магия, но никто из её семьи не любил посещать Италию — всё в ней было другим. Ощущение, будто за каждым твоим действием наблюдает сама земля. Адель знала, что в культе было три главных ведьмы. И знала, что у них есть способность впитывать магию.

— Те ещё хитрые salope⁽⁴⁾! Я встречалась с одной. Маленькая мерзавка впитала всю мою магию, и ей хоть бы что!

— Впитала?

— Да. Когда ты применяешь к ним физическую магию, они могут отнять её у тебя — навсегда. Они вытягивают из тебя саму сущность ведьмы, понимаешь? Николь уговорила её вернуть мне силы, но эту хитрую улыбочку я помню до сих пор. А девчонка мне в дочери годилась!..

— Адель, впитать в себя магию… чужую магию… это же невозможно. Да, есть…

— Поверь мне, Кэролайн, это возможно. Не для меня, конечно, но для этих-то трёх главных задниц — уж точно! И нет, они не такие, как твои дочери.

Адель упомянула, что ту девушку — явно самую младшую из жриц — звали Клэр. Больше ни с кем из культа она не встречалась. Да и с Николь они больше не виделись, лишь изредка созванивались.

— Почему она не сбежала? Николь.

— А она, ты думаешь, хотела? Да и куда бежать? Этот знак на руке… так её могли всегда найти. Его магия тоже работала в пользу этих жриц. Все они связаны узами.

Кэролайн поинтересовалась, понимала ли сестра Адель, что действия культа — убийства ведьм — это не очень-то хорошо.

Адель покачала головой и пожала плечами.

— Я думаю, что она понимала, — не без горечи произнесла ведьма, — и думаю, что она принимала это как должное. Николь любила власть. Культ предоставил ей доступ к особой магии, которой обычная ведьма ни за что не смогла бы владеть. Николь почувствовала себя особенной. Сказала, что нашла своё место. Нашла свою семью.

Адель так и не сказала слово, которое вертелось у неё на языке. Предательница. Николь предала их. Но, даже понимая это, Адель никогда бы от неё не отвернулась. Однако та женщина — Франция — сделала решающий ход. И теперь Николь жила лишь в воспоминаниях.

— Я, конечно, злюсь на неё. До сих пор. — Но было видно, что вся злость терялась среди боли. — Она поступила плохо.

Вот только Николь всё ещё была сестрой — не важно, живой или мертвой, плохой или хорошей…

— Я кое-что ещё вспомнила, — сказала Адель, когда Дейзи принесла вторую чашку с кофе. Она проводила рыжеволосую взглядом и обратилась к Форбс: — У них есть особый обряд. Обряд поглощения. Те жрицы — главные ведьмы — они живут больше, чем нужно. И силы их не вечны. Они должны — как бы это правильно сказать? — подпитываться? В общем, картина такая: каждые тридцать три года они находят ту самую сильную ведьму и совершают обряд. Приятного мало, потому что они… Не знаю. Пожирают её? Не в физическом плане. Жертва растворяется?.. Я не знаю, как это происходит. Но слышала, что зрелище то ещё!

— Растворяется?

— Испытывая ужасные муки.

На миг Кэролайн пожалела, что ввязалась в эту историю. Она посмотрела на часы в виде кофейной чашки, висящие на стене за спиной Адель. Время близилось к половине девятого. Большинство посетителей заходили и заказывали горячие напитки, нервно постукивая пальцами по барной стойке в ожидании своего заказа. Опаздывали. Кэр особо не торопилась, но у неё появилось желание уйти отсюда, забыв о разговоре с ведьмой, и продолжить жить, сделав вид, что этого дня не было в её жизни. Но кем она будет, если поступит так?

— Почему о них так мало знают? Мне, чёрт возьми, пришлось лететь сюда — к тебе — из Чикаго, потому что ближе никто не слышал об этом знаке. И в том числе одна моя хорошая подруга, род которой весьма древний, и они многое знают о магии.

— Думаю, потому, что в живых после встречи с ними мало кто остаётся. Многие же просто не хотят впутываться. Они говорят, что ничего не знают, потому что не хотят проблем. Ты должна понять. И желательно — сделать то же самое.

Как бы Кэролайн хотелось так поступить…

— Идея, конечно, хорошая, но вынуждена отказаться.

Адель посмотрела на вампиршу как-то укоризненно и качнула головой, выражая явное несогласие.

— Bêtement.⁽⁵⁾

Форбс знала, что ведьма назвала её действия сумасшествием, глупостью. Пусть так, но она не из тех, кто уходит в тень, когда чувствует, что приближается какая-то беда.

— Кэролайн, если они не являются угрозой твоей семье, то тебе действительно лучше отступить. Это не твоё combat⁽⁶⁾.

Кэролайн промолчала. Телефон звуковым сигналом оповестил её о новом сообщении, и она мельком просмотрела его — от Джози, ещё одна фотография. Форбс улыбнулась и ответила смайликом в виде сердечка, но улыбка быстро исчезла, стоило ей вернуться в реальность происходящего.

Адель медленно допивала свой кофе. Судя по всему, она больше ничего не могла рассказать о культе, но Кэр не могла пожаловаться — информации было предостаточно, больше выслушивать не особо хотелось.

— У меня скоро самолёт, так что мне пора.

Форбс жестом подозвала Дейзи и попросила счёт.

— Конечно. — Адель обернулась на часы. — Ох, скоро и моя смена начнётся.

— Ты так и работаешь медсестрой?

Ведьма кивнула, и на лице её отобразилась гордость: она любила свою работу.

Дейзи принесла счёт. Они расплатились и направились к выходу.

Улица встретила шумом проезжающих машин и голосами спешащих по своим делам жителей столицы штата Невада. Тучи всё ещё висели над Карсон-Сити, но дождь перестал накрапывать. Быть может, городу повезёт, и он увидит сегодня солнечный свет.

Когда Кэролайн прощалась с Адель и благодарила её за оказанную помощь, ведьма отмахнулась.

— Я ничего не сделала, Кэр, но рада была тебя увидеть, — улыбнулась она. Однако улыбка была неестественной, а во взгляде отчётливо читалась просьба, которую Адель неуверенно, но озвучила: — Будь осторожна.

Вампирша кивнула, села в серый «Шевроле» и уехала, напоследок помахав Адель рукой. Когда машина скрылась за поворотом, улыбка ведьмы растаяла. В отличие от Форбс, она прекрасно понимала, во что та впуталась.

* * *

Волнения оказались напрасными: Хоуп вошла в здание университета, когда до начала её лекции оставалось больше получаса. Каблуки отстукивали шаги идущей по пустому коридору Майклсон, эхом разносясь по этажу. Она преодолела два лестничных пролёта, повернула и едва не натолкнулась на Хелен Новак, которая общалась — делала какой-то выговор — с одним из студентов третьего курса. Хелен что-то сказала недовольным тоном третьекурснику и махнула рукой, отпуская его; тот поспешил скрыться с глаз декана.

Хелен последовала за Майклсон, успевшей отдалиться на несколько шагов. Нагнав Хоуп, профессор посетовала на безответственность некоторых студентов.

— Кстати, сегодня приезжает новый профессор по истории оккультизма. — В голосе Хелен не слышалось радости. — Не знаю, конечно, сколько он продержится здесь.

Новак сказала всего пару слов, но благодаря этому у Хоуп уже сложилось о нём не очень приятное впечатление. Декан факультета это приметила и добавила, что высказала исключительно своё мнение. Майклсон, впрочем, её мнению доверяла.

— Хелен, на ваши занятия ходит студентка четвёртого курса Кэтрин Райз?

Хелен удивилась вопросу. Однако потом на её лице отразилось недовольство, и она кивнула.

Они остановились у аудитории, где Хелен проводила лекции по астрономии.

— Ходит. А что? У тебя с ней какие-то проблемы?

— Нет, нет. Просто мне интересно, она на всех предметах предпочитает молчать, даже когда точно знает ответ на заданный вопрос?

— Думаю, да. У меня с ней идентичная ситуация. Приходится самой спрашивать её, потому что она ни разу не ответила по собственной инициативе. Вообще Китти очень… интересная личность.

«Интересная» в данной ситуации можно было посчитать синонимом к слову «специфичная». Хелен оглядела коридор, словно боялась, что их подслушивают. Когда она продолжила говорить, голос её звучал гораздо тише.

— Наблюдая за ней, я не могу сказать, что она стеснительна или не особо общительна, но именно так её и описала миссис Райз. Я совершенно с ней не согласна. Просто Кэтрин весьма избирательно подходит к тем, с кем желает общаться. Я заметила, что среди сокурсников у неё нет друзей, кроме Эмили, и это, очевидно, желание самой Китти, потому что к ней тянутся люди — я это вижу, — но она держит дистанцию.

И всё же Эмили она к себе подпустила.

Лекция закончилась, студенты начали высыпать из учебных кабинетов. Коридор наполнился сотнями голосов.

Новак пожелала Хоуп хорошего дня, Хоуп ответила тем же и направилась в аудиторию, чтобы подготовиться к началу занятий. Сейчас у неё как раз были третьекурсники.

* * *

Марк Сандерс появился в кабинете одним из первых, на что Майклсон и надеялась. Она подозвала его к себе; на лице Марка отразилось недоумение, и парень неуверенно направился к ней. Следом за Сандерсом зашли ещё четыре студента, но они заняли едва ли не последний ряд, и их абсолютно не интересовало, зачем Хоуп подозвала их однокурсника.

Майклсон не стала ходить вокруг да около, сразу задав интересующий её вопрос: почему Марк заинтересовался знаком почти год спустя после смерти сестры? Парень, замявшись, кинул в сторону однокурсников взгляд, но те продолжали разговаривать, не обращая на него никакого внимания. В глаза Хоуп он старался не смотреть.

— Марк?

Он спрятал руки в карманы джинсов.

— Я долго над ним думал, искал информацию в интернете и книгах, но там ничего не было, и я не знал, кто может помочь. Одна… мой друг посоветовал мне спросить у вас.

— То есть это не твоя идея?

Сандерс покачал головой, решившись спросить, в чём дело. Майклсон его проигнорировала.

— Кто подсказал тебе подойти ко мне?

Похоже, он не хотел отвечать и вообще насупился.

— Что-то не так с этим символом, мисс Майклсон?

— Зависит от того, кто сказал тебе подойти ко мне, Марк. Это действительно важно.

Он подумал, глубоко вздохнул и выпалил имя, но довольно тихо — так, чтобы слышала его исключительно Хоуп.

Аудитория уже успела забиться студентами, и Хоуп отправила Сандерса на своё место, начиная лекцию.

* * *

Когда пикап Зальцмана проехал мост Викери, солнце уже начинало неумолимо клониться к закату. На заднем сидении устроилась Лили, смотря в окно. Дориан почти всю дорогу искал информацию. За последние два дня было двенадцать случаев исчезновения детей в Атланте и соседних городах, из них всего три девочки, но ни одна не подходила по возрасту. Они расширили круг поиска и добавили соседние штаты, но всё равно ничего не добились. По возрасту это могла быть Николетт Дарлинг, но по фотографии стало ясно, что это невозможно — девочки совершенно разные.

Фамилию Лили так и не вспомнила. Она вела себя абсолютно спокойно и доверительно отнеслась к Аларику, но всё равно пришлось ждать, пока телевидение с камерами уедут, чтобы случайно не засветиться, направляясь к машине. Потому что как только родители девочки подадут заявление (если подадут) в полицию о её пропаже, то детективы могут начать расследование, которое приведёт их в итоге в парк, потом они поднимут записи с камер и, скорее всего, решат, что это было похищение. Объяснить, что всё на самом деле совсем не так, как может показаться, — задача не из простых. Уильямс будет отслеживать информацию по пропавшим детям, и если появится сводка о поиске Лили, то они незамедлительно сообщат родителям, где она.

Хоуп ждала на улице. Погода была безветренной, и воздух всё ещё дышал теплом, хотя до полного захода солнца оставалось совсем немного. Сегодня был один из последних тёплых осенних вечеров, которые скоро сменятся дождями и промозглым холодом.

Трибрид помахала, когда машина директора школы въехала на территорию. Лили выскочила едва ли не первой, но остановилась рядом с Зальцманом. Весь её вид говорил о нетерпении осмотреть новое и столь необычное место. Пока они ехали сюда, она задала не меньше сотни вопросов о проскакивающих мимо городах. Замолчала лишь тогда, когда населённые пункты сменились бесконечным лесом, и до Мистик Фоллс оставалось ехать не больше пары часов.

Лили всё-таки сорвалась с места и подбежала к Майклсон. Девочка поздоровалась, назвала своё имя и протянула ладошку новой знакомой. И успела всё сделать буквально за несколько секунд. Гиперактивный ребёнок.

— Очень приятно познакомиться, Лили. — Хоуп улыбнулась и пожала детскую ладонь. — Меня зовут Хоуп.

— У вас красивое имя, — застенчиво сказала девочка, и её щеки раскраснелись. — А вы такая же, как и я, да?

Брови Майклсон удивлённо поползли вверх, и она перевела растерянный взгляд с ребёнка на Аларика, а потом снова на Лили.

Зальцман попросил девочку показать Хоуп, что она умеет. Лили сложила две ладошки вместе, а когда раскрыла их, то там оказалась маленькая птичка. Она встрепенулась, взмахнула крыльями и улетела, а девочка радостно захлопала в ладони, в которых эта птица всего несколько секунд назад и появилась.

— Вы тоже так умеете? — Лили посмотрела на Хоуп.

В магии малышки была небольшая загвоздка: она не произнесла никакого заклинания. Птица, как и бабочка в парке, появились с помощью её мыслей. Не совсем обычная магия.

Майклсон наколдовала красивую ромашку и протянула цветок Лили — восторгу не было предела. Из здания школы вышла Элла, она поприветствовала директора и Дориана, после чего увела девочку с собой; Дориан отправился следом.

Хоуп смотрела вслед Лили, которая вместо обычных спокойных шагов передвигалась небольшими прыжками. Элла что-то ей сказала — ни Рик, ни Хоуп не слышали, что именно, — и та засмеялась.

— Что скажешь? — поинтересовался Аларик.

— С каждым годом сюда прибывают всё более странные дети, — пробормотала в ответ Майклсон. — Ты заметил, как она использует магию?

— Да, — кивнул Рик, — мысленно.

— При этом создаёт живые организмы, а не просто какой-то предмет. В парке она создала бабочку?

Зальцман снова кивнул.

— Довольно странно. И, кстати, я не поленилась, просмотрела соцсети: сейчас про это дерево везде говорят и пишут. Так вот, ты не поверишь, но я обнаружила её на десятках фото. Могу сказать, что она точно была дома или где-то ещё, не знаю, но одежда на ней была другая. Белая шапка, а ботинки — серые. Да и не выглядит она сиротой, честно говоря.

Вопрос о том, почему Лили не помнит, кто она, кто её родители и где они живут, всё ещё оставался открытым. Теперь добавился ещё один: почему родители не ищут свою дочь?

Хоуп, отложив размышления о необычном ребёнке на попозже, с лукавой улыбкой вплотную приблизилась к Аларику, обхватив его за шею. Зальцман перехватил её талию, притянув к себе совсем близко.

— Я ужасно соскучилась, — пожаловалась Хоуп всё с той же лукавой улыбкой.

— Знаю, — Рик оставил на её губах лёгкий поцелуй, — я тоже.

Майклсон выскользнула из его объятий. Не то чтобы они специально скрывали свои отношения, но всё же то, что происходило между ними, — между ними и оставалось. Они прекрасно знали о шепотках сотрудников школы за их спинами, но это было на уровне слухов. Пусть так и остаётся. Единственный человек, который мог хоть что-то сказать, — Дориан, но это было последнее, что его волновало.

В трёх окнах первого этажа зажёгся свет: Элла привела Лили в один из классов, чтобы поговорить с ней.

Аларик и Хоуп направились в здание, и их переплетённые пальцы рук разомкнулись лишь в тот момент, как они ступили на порог школы.

---

1) (фр.) — Не за что, моя дорогая

Вернуться к тексту

2) (фр.) — девочки

Вернуться к тексту

3) (фр.) — чушь

Вернуться к тексту

4) (фр.) — сучки

Вернуться к тексту

5) (фр.) — глупо

Вернуться к тексту

6) (фр.) — сражение

Вернуться к тексту

Лили сидела в учебном классе. Она разглядывала комнату, сложив руки на парте и подперев щеки ладонями, и обводила взглядом всё, что её окружало. Элла оставила её несколько минут назад, но Лили уже порядком наскучило сидеть на месте. В конце концов она не выдержала…

Девочка обошла класс, потом выглянула в коридор: в учебном корпусе стояла тишина. Она выскользнула из кабинета и аккуратными шагами отправилась прямо по коридору.

Внезапно одна из дверей распахнулась перед Лили, и та испуганно вскрикнула, отступив назад; шагнув, она споткнулась и упала. Учительница начальных классов помогла ей подняться, осмотрела на наличие травм и поинтересовалась, что она тут делает, напоминая девочке, что если её просят остаться в классе и подождать, то именно так и нужно сделать. Лили виновато опустила голову и что-то пробубнила, но Элла не разобрала слов. Она взяла девочку за руку, и они вместе вернулись в кабинет.

Лили вновь села за парту.

Элла заняла место за учительским столом.

— Лили, расскажи мне о дереве, пожалуйста, — улыбнулась она.

Однако улыбка была напускная. Элла сложила руки в замок и смотрела на девочку, сидящую перед ней, очень внимательно, изучая каждое движение. Элла работала с десятками учеников. К каждому приходилось искать подход, каждому приходилось уделять особое внимание, потому что каждый был особенным. Но что-то в этой девочке… Она обычно не говорила такое по отношению к ребёнку, но что-то в Лили отталкивало. Дело было вовсе не во внешности, как раз наоборот, потому что девочка внешне напоминала ангела: белокурые волосы, зелёные глаза, идеальные черты лица. Да, обычно детей, подобных ей, помещали на различные рекламные буклеты и обложки календарей в виде ангелов.

Но в этих детских зелёных глазах таилось что-то, что вызывало чувство тревоги. В глазах восьмилетних детей Элла привыкла видеть страх — когда те только оказываются в школе Сальваторе, — желание познавать всё новое, радость от выполненной работы и обиду за то, что сделали замечание. Она привыкла видеть так много различных эмоций, но только… Лили была не такой как все. Всё это терялось за чем-то другим.

Девочка встала из-за парты, подошла к Элле, сложив ладони вместе, а когда раскрыла их, то там оказался росток. Лили протянула его учительнице.

— Я посадила его. А потом вырастила.

— Вырастила за несколько часов?

Лили кивнула:

— Я думала о нём, оно росло. В парках должны быть деревья. А в том парке их почти не было.

Элла кивнула и поджала губы, посмотрев на что-то позади девочки. Лили обернулась. Аларик и Хоуп стояли в дверях кабинета.

Директор школы жестом подозвал женщину. Элла попросила Лили подождать её несколько минут и, перед тем как отойти от неё, бросила на ребёнка предостерегающий взгляд.

— Она вырастила огромное дерево за несколько часов. Силой мысли. — Элла развела руками. — На моей практике я не встречалась с ребёнком, у которого магия работает так. Что касается её памяти, то тут я никак не могу помочь.

— Я знаю, кто может помочь с её памятью. — Хоуп посмотрела сначала на Лили, потом на Аларика. — Как раз сегодня она сказала, что мы можем обратиться к ней в любую минуту.

Зальцман догадался, о ком идёт речь, а Элле пришлось уточнить. Она знала Эмму, но больше как маму одного из учеников подготовительного класса — Томаса Уильямса — и жену Дориана. Она знала и о том, что за ней держится должность замещающего учителя, но они ни разу не пересекались, потому что Элла проводила уроки у младших классов, а у Эммы — старшеклассники.

Аларик ушёл, чтобы отыскать Дориана.

— Если Эмма не сможет «вытащить» её воспоминания о родителях, то какой дальнейший план?

Элла не первый год работала в школе Сальваторе, но подобная ситуация с ней случалась впервые.

— У Рика… — Майклсон осеклась. — У Доктора Зальцмана есть особые указания на этот случай. Но пока что не будем говорить об этом. Лучше бы отыскать её родителей, чтобы разузнать о том, каким образом работает её магия.

Лили обернулась: вид у неё был скучающий.

* * *

Майклсон оставила Эллу и Лили в классе. Она заглянула в библиотеку, надеясь отыскать Аларика и Дориана, но ни того, ни другого там не оказалось. Несколько учеников сидели, погружённые в книги, выполняя домашнее задание.

Хоуп нашла Аларика в его кабинете: он говорил по телефону, и его взгляд, брошенный на неё, не предвещал ничего хорошего.

Майклсон нахмурилась и закрыла за собой дверь.

Рик сидел за столом, недовольно поглядывая на Хоуп весь телефонный разговор. Стоило Аларику отключиться, она тут же поинтересовалась, что случилось. Подозрительный и недоверчивый взгляд, вновь брошенный на неё исподлобья, сначала вызвал новые вопросы, однако потом Майклсон всё поняла. Она вздохнула, на секунду прикрыв глаза, и с досадой качнула головой.

— Фрея.

Аларик кивнул, ожидая объяснений.

— Я собиралась всё с тобой обсудить. Давина позвонила мне, когда ты был в отъезде, а это — не телефонный разговор.

— Мы сейчас не будем говорить о том, что ты умолчала о разговоре с Давиной. Твой план…

— Рик, это просто план, а не чётко поставленная цель! Нет, стоп, ничего не говори. Я не хочу сейчас — нет, я вообще не хочу — обсуждать это.

— Но нам придётся обсудить.

— О, придётся? Хорошо! Ты хочешь обсудить здесь и сейчас? Отлично, давай обсудим. Очередная угроза врывается в нашу жизнь, и да, я пообещала тебе, что больше никогда не буду от тебя что-то утаивать. Стоит отметить, что я не собиралась этого делать, а ждала подходящего момента. То, что я сказала Фрее — я, кстати, жалею о том, что сделала это, — один из вариантов дальнейшего развития событий. Мы говорили о моей безопасности десятки, боже, нет, сотни раз! Но что… о безопасности тех, кто рядом со мной? Вот он, этот чертов культ — он появляется, и все уже втянуты в эту историю. Рик, всё сложно, и я не могу понять, чего именно они хотят. Давина напугана, они с Фреей твердят о том, что мне грозит опасность. Снова! Почему никто не говорит о том, что опасность грозит им? Тебе? Потому что все кинулись узнавать историю об этом знаке. Я втянула вас в это…

— Хоуп…

— Нет! Я не закончила! Я дам тебе высказаться, как только сама сделаю это. Я втянула вас всех. И если, чтобы остановить каких-то неадекватных ведьм, мне придётся лишиться магии, то я сделаю это, не раздумывая ни секунды. Мы не знаем, как они действуют, потому что всё, что я услышала от Давины, — паутина. Всё запутано. Я запуталась! Но моё решение не изменится.

В дверь два раза стукнули, и она распахнулась: в проёме показалась голова Эммы. Она хотела что-то сказать, но запнулась на полуслове, когда заметила повисшее между Алариком и Хоуп напряжение.

Уильямс смутилась:

— Простите, я не вовремя?

На мгновение в кабинете повисло гробовое молчание. Бывшая Тиг без лишних слов вышла, тихо прикрыв дверь. Она там определённо была лишней. Дориан направлялся к ней и, заметив, что жена вышла из кабинета, удивился, собираясь спросить, что произошло, но Эмма, опередив его, подняла руку и покачала головой.

— Не сейчас. Где Элла и девочка?

* * *

Эмма первым делом понаблюдала несколько минут за Лили со стороны, пока та сидела с Эллой: она рисовала и иногда что-то говорила учительнице, потом опять возвращалась к своей картине и продолжала, время от времени покусывая кончик карандаша.

Уильямс представилась Лили — та отреагировала на новое знакомство с интересом. Девочка мгновение изучала ведьму, как раз тогда Элла оставила их в кабинете вдвоём. Эмма наблюдала за поведением ребёнка, задавая простые вопросы, на которые Лили отвечала абсолютно спокойно и свободно.

Психолог попросила её рассказать о себе. Девочка продолжала разрисовывать альбомный лист.

— Я не помню, кто мои родители.

Эмма кивнула:

— Да, знаю. Но мы сейчас говорим не о твоих родителях, а о тебе.

Рука Лили, раскрашивающая дерево, замерла; она подняла взгляд на Эмму.

* * *

Вся беседа заняла чуть больше получаса. Когда она закончилась, Аларик уже ждал Эмму вместе с Дорианом в дверях кабинета, где совсем недавно Рик стоял с Хоуп, которой на этот раз здесь не оказалось. Директор школы наблюдал за ходом разговора последние десять минут; когда Уильямс направилась к ним, то на лице её отразилось разочарование.

— Что скажешь?

— Скажу, что никакую магию к ней не применяли. Её память не забирали, её не заставляли ничего забывать. Если она действительно ничего не помнит, то причина может быть в психологической травме. Но я не могу утверждать. Можно попробовать провести несколько сеансов терапии, я постараюсь разговорить её.

— Что ты имеешь в виду, говоря «если она действительно ничего не помнит»? — поинтересовался Дориан.

— Ей восемь лет, да, но вы только посмотрите на неё. Она вполне может просто скрывать от нас свою историю. Лили — очень необычная девочка, это становится понятно сразу, как только ты оказываешься рядом с ней. А её взгляд? Вы работаете с детьми и знаете, как они смотрят. Вы видели такой же взгляд у восьмилетнего ребёнка? Хотя бы у одного. Для справки: вопрос риторический.

* * *

Коридор освещался падающим с кухни светом. В тёмной гостиной мерцал телевизор, но звук почти не слышался. В квартире пахло шоколадом и бананами. Верный признак того, что произошедший час назад разговор закончился действительно на плохой ноте. Одним из способов успокоиться для Хоуп Майклсон являлась… готовка. Огромное количество просмотренных кулинарных шоу в своё время, признаться, приносили свои плоды, потому что готовила Хоуп превосходно.

Аларик появился в дверях кухни и остановился, облокотившись на косяк. Хоуп заполнила подготовленные формочки для маффинов тестом, поставила противень в духовку, установив таймер, и медленно обернулась. Она определённо была напряжена, пальцы беспокойно постукивали по столешнице.

— Хоуп, прости.

— В какой-то момент… моя жизнь состояла из череды похорон тех, кого я люблю. Я чувствовала, как боль уничтожает меня, Рик, и я не хочу, чтобы всё вновь повторилось. Я знала о твоей реакции заранее. Я прокручивала варианты нашего разговора в голове десятки раз за целый день. И то, что я не собиралась скрывать всё от тебя, — правда. Лишь пыталась найти способ рассказать тебе всё… правильно. И до последнего оттягивала разговор, потому что не хотела, чтобы тишина и покой…

— …которых у нас не было, — шутливо вставил Зальцман — неудачная попытка вызвать у Хоуп улыбку.

Хоуп скрестила руки на груди и подняла брови. Но, в общем-то, Аларик прав. Тихой и спокойной их жизнь при всём желании назвать нельзя.

— …закончились, — договорила Майклсон и вздохнула. — Это означало признать, что да, у меня снова проблемы.

— Так, во-первых: конечно, уйти от проблем проще, чем разрешать их. Но открою тебе секрет: они никуда не исчезнут. Во-вторых: Хоуп, если у тебя проблемы — значит, у нас проблемы. Так это работает.

— Вот именно, Рик! И тем самым под удар попадают важные для меня люди. Когда-нибудь это окончательно разрушит нашу жизнь.

— Всегда будет что-то, что может разрушить нашу жизнь. Всё зависит от того, с чем мы столкнёмся раньше.

Зальцман протянул руку, и Хоуп покорно скользнула к нему в объятия. Оказавшись в кольце его рук, она подняла на него взгляд; по губам скользнула лёгкая тень улыбки.

— Ты никогда не сдаёшься, да? — пробормотала она.

Аларик в ответ улыбнулся, склонился к ней и поцеловал в губы. Майклсон подалась вперёд, обняла его за шею, встала на носочки, углубляя поцелуй. Рик чуть приподнял край её футболки, пальцами коснулся оголённой кожи поясницы.

— Мы не будем заниматься любовью на кухне! — между поцелуями сказала деланно-возмущённым голосом Хоуп; глаза же выдавали дикое желание пляшущими бесенятами.

Майклсон поманила Рика за собой, и они потащились в спальню, избавляясь от одежды по пути.

* * *

Ноги Майклсон скользнули по мужским бёдрам, дрожащие пальцы стиснули плечи Аларика. Рик поцеловал Хоуп во влажную впадинку на виске, заполняя её изнутри; ещё один медленный, но уверенный толчок — истомно и так мучительно сладостно. Каждое движение отзывалось где-то глубоко бешеными волнами восторга, вязкое удовольствие растекалось по телу. Между их разгорячёнными телами ни миллиметра пустоты; ладонь в ладони и переплетение пальцев; порывистые поцелуи, объединяющие в неделимое дикую страсть и упоительную нежность.

Хоуп оторвала голову от подушки, уткнулась лицом в ложбинку плеча Рика и, приглушённо застонав, оставила ногтями отметины на его спине. Импульсы наслаждения били электрическими зарядами, пробегались приятной дрожью. Внутри зарождалось нечто такое сладкое и щемящее.

Внешний мир исчез. Остались только они — в своей собственной Вселенной, состоящей из искрящихся искренностью взглядами, тихим, но отчётливым «Я люблю тебя», одним дыханием и сердцебиением на двоих. Они так тесно переплелись между собой, что потерялись — откуда берёт начало он и где начинается она, потому что стали единым целым. И сложно было вспомнить, каково это, когда всё иначе; и вспоминать не хотелось.

Аларик обнял Хоуп левой рукой, когда она устроилась у него под боком, там, где сердце отстукивало неравномерный ритм, и уложила голову ему на грудь, — он прикосновениями прошёлся по её позвоночнику, мягко поцеловал в висок и теснее прижал к себе. Майклсон, подняв взгляд, посмотрела на его лицо, счастливо улыбнулась, протянула ладонь и пальцами обрисовала любимые черты. Рик, мягко перехватив руку девушки, поцеловал запястье. Хоуп уткнулась лбом в мужское плечо, тихо смеясь: от поцелуев становилось щекотно.

Они обсудили Хэллоуин: Хоуп отметила, что в этом году нужно купить больше сладостей, в том их едва хватило. Рик, пропуская пряди её рыжевато-каштановых волос между пальцами, кивнул. Говорили они ещё о многом, только не возвращались к тому, с чего всё началось, едва ли не выставляя мысленное табу на эту тему.

Хоуп неожиданно подскочила с кровати, вскрикнув:

— Маффины же!

Она натянула футболку Аларика на обнажённое тело и унеслась из спальни.

Майклсон влетела в кухню, схватила со столешницы варежки-прихватки и достала из духовки противень, где в формочках вместо красивых и аккуратных кексов лежали чёрные угольки. Таймер, естественно, давно замолчал, оповестив о прошедшем времени.

Хоуп выставила режим вытяжки на максимальный, выбросила неудавшуюся выпечку — и в этот момент на кухне появился Рик. Девушка упёрла руки в бока, сдула упавшую на лицо прядь волос и посмотрела на него с нескрываемым негодованием.

— Зальцман, не появляйся больше на кухне, пока я готовлю, — проворчала Хоуп, но улыбнулась.

* * *

Кэролайн тихо открыла дверь: дом встретил её голосом Лиззи, доносящимся со стороны гостиной.

Элизабет, услышав, как слегка хлопнула дверь, показалась на глаза матери. Она, удерживая телефон между плечом и ухом, возмущённо указала на наручные часы, пару раз стукнув по ним пальцем.

Кэр посмотрела на время: вот чёрт! Пробки из аэропорта заняли гораздо больше времени, чем она думала.

Над Чикаго висели свинцовые тучи, грозящие скорым ливнем. Машины медленно двигались по 51 улице, сигналя, перестраиваясь из одного ряда в другой и пытаясь быстрее добраться до конца улицы, где пробка заканчивалась.

Кэр нервно тарабанила пальцами по рулю, поглядывая на впереди толкающуюся «Тойоту».

— Мам!

Форбс повернулась к дочери, и та взглядом указала на беспокойные руки Кэролайн. Элизабет сидела на пассажирском сидении, держа в руках сценарий студенческой пьесы, над которой она и несколько её однокурсников трудились с начала учебного года. В этом месяце они должны закончить работу над ней, потому что в следующем уже должна состояться премьера. Постоянное «тук-тук-тук» напрягало. Пальцы Кэр сжали руль… и через несколько минут снова начали постукивать. Лиззи картинно закатила глаза, но ничего не сказала.

— Как продвигаются дела? — поинтересовалась Форбс.

— Полный отстой, — буркнула Элизабет, взглянув на мать. — Ты вообще читала её? Я несколько месяцев пытаюсь вникнуть в смысл происходящего, но чёрт, здесь просто нет смысла. В этой пьесе его нет, не было и не будет. Жду не дождусь момента, когда распрощаюсь с ней.

— А кто автор?

— Не знаю. Если бы я знала…

Кэр настороженно посмотрела на неё.

— Успокойся, мам, я ведь не знаю!..

Терпению Кэролайн пришёл конец, когда «Тойота» впереди подрезала их в третий раз. Форбс посигналила водителю. Движение опять встало.

Когда они снова поехали, Кэр свернула на Уэст-Мичиган авеню, где дорога была свободна, хотя таким путём они могли потратить немного больше времени. Но кто знал точно, учитывая, что на 51 улице дорожный затор пока что не собирался никуда исчезать?

Элизабет что-то пробормотала и карандашом сделала пометку в тексте. Она оторвалась от сценария и посмотрела, где они едут.

— Потом сверни на пятьдесят пятую, нужно будет ехать через парк. Шестидесятая сегодня перекрыта до шести вечера.

Кэр кивнула. Они несколько минут ехали в тишине, но, как только Лиззи закончила со сценарием, Форбс поинтересовалась, общалась ли она сегодня с отцом. Элизабет отрицательно покачала головой: обычно они никогда не созванивались по утрам.

— Вчера звонила, а что?

— Я просто не смогла дозвониться сегодня до него.

Они свернули на 55 улицу.

— Зачем он тебе в такую рань? — спросила Лиззи.

Кэр бросила на дочь неловкий взгляд. Элизабет заинтересованно склонила голову, ожидая ответа на свой вопрос. Кэролайн не говорила ей, куда улетала. Она воспользовалась отговоркой «по работе», вот только никак не думала, что вернётся с такими новостями. Ей нужно как можно скорее поговорить с Алариком, но он не ответил на телефонный звонок. Скорее всего, придётся звонить самой Хоуп. Что было бы логичнее в данной ситуации, но с самой Майклсон Кэр ни разу не говорила о происходящем. Они вообще мало говорили. Пока та училась в школе, Форбс колесила по миру, выискивая способы избежать Слияния. Пока Кэр оставалась в Мистик Фоллс, Хоуп находилась в Принстоне. И ко всему прочему об отношениях между ней и Риком она узнала от Лиззи, поэтому ей было бы неловко случайно сболтнуть в разговоре, что она в курсе. Хотели ли они того, чтобы она знала?..

Ей внезапно стало интересно, как отреагировал бы Клаус на связь между его дочерью и Алариком, но почему она, чёрт возьми, сейчас думала о Никлаусе? Форбс поспешила отогнать мысли. Кэролайн пообещала Элизабет, что сама будет молчать и никому не скажет, но и ей, кроме Лиззи, никто ничего не собирался, судя по всему, говорить. Так-то, размышляла Кэр не единожды, они должны понимать, что она всё знает, потому что зарождение этой истории оставило свой след, который по сей день влиял на отношения между Зальцманами. Но в любом случае она не собиралась вмешиваться, если её не просят.

Лиззи продолжала вопросительно смотреть на мать. Кэролайн рассказала дочери, где побывала и что узнала. Элизабет всё выслушала, иногда задавая вопросы, иногда кивая, иногда хмурясь. Пересказывая эту историю, Кэр убедилась, что звучит она действительно как-то нереально и, вероятно, сказочно, но она видела выражение лица Адель, когда та узнала знак. Они жили в мире, где кучка чокнутых ведьм поклонялись богине и убивали других ведьм, потому что это якобы их предназначение. Ну не бред ли?!

Лиззи сложившаяся ситуация не нравилась.

На какое-то время вновь повисла тишина, нарушаемая болтовнёй радиоведущих, потом Кэр не переключилась на другую волну, менее раздражающую — без глупых шуток и наигранного смеха. Элизабет выглядела мрачнее туч, что неслись над городом. Кэролайн пыталась отвлечь её, заговорив о Джози, но настроение той упало ещё ниже, когда Форбс случайно упомянула Джейд.

— Она учится на медика, это звучит как крайне неудачная шутка, мам.

— Лиззи, прошу тебя, мы же уже говорили на эту тему. Выбор каждой из вас — неважно, учеба или отношения — не осуждается.

— Я не осуждаю выбор Джо. Я говорю о том, что её пассия — вампир, у которой крышу может в любой момент снести, а она пытается быть врачом. Работать в больнице, где кровь на каждом шагу.

— Джози уверена, что она справится. Джейд хорошо контролирует себя.

Элизабет была непреклонна, когда дело касалось Джейд. Отношения не вязались со школы и с годами становились только хуже. Да и между самими сестрами произошёл раскол, и Кэролайн отчаянно пыталась понять почему — но каждый раз, когда она думала, что приближается к разгадке, появлялось какое-то новое обстоятельство, и приходилось заново собирать всё по крупицам. Сначала ей казалось, что дело крылось в тёмной магии, завладевшей Джо. Потом она решила, что дело в отношениях между их отцом и Хоуп. Потом оказалось, что и Джейд тоже послужила яблоком раздора. Следом снова произошло Слияние, но уже реальное. После этого всё стало совсем плохо: они почти перестали общаться, при всём при этом первой отгородилась Джо. Иногда Форбс казалось, что Джози и Лиззи поменялись местами. Элизабет стала куда более чуткой по отношению к другим, Джо же, наоборот, больше сосредоточилась на себе и своих собственных желаниях. Была ли вина Кэролайн в этом? Да, потому что её не было рядом, когда дочери нуждались в ней. Возможно, что у неё был шанс всё предотвратить. В коротких разговорах с Алариком насчёт двойняшек было слышно, что и он винит себя в происходящем. Но теперь поздно оглядываться назад.

Когда они подъехали к университету, Лиззи попрощалась с Кэр, но выглядела глубоко задумчивой и погружённой в свои мысли. Утро стало ещё хуже, когда громыхнул гром и с неба крупными каплями полил дождь. Форбс проводила взглядом дочь: Элизабет едва успела добежать до здания, не промокнув.

* * *

Утром Хоуп встретила Хелен Новак на парковке университета: декан куталась в осенний плащ, постукивая каблуками лаковых туфель по асфальту и проходясь вдоль одного из парковочных мест, где обычно оставляла свою машину. Это место никто никогда не занимал: все знали, что оно негласно принадлежит профессору Новак. Сейчас там стоял чёрный внедорожник.

Хелен остановилась, недовольно посмотрев на наручные часы. Занятия начинались через пятнадцать минут.

Пока Майклсон приближалась к ней со спины, со стороны здания по направлению к ней быстрым шагом приближался мужчина: крепкое сложение, широкоплечий, но невысокий, он улыбался и что-то говорил, хотя расслышать его на таком расстоянии было невозможно — гул машин и голоса студентов заглушали слова. Новак всплеснула руками, и до Хоуп долетела её просьба поторопиться. Когда мужчина приблизился достаточно, чтобы можно было рассмотреть его лицо, Майклсон тут же захотелось вернуться в свою машину и уехать отсюда как можно дальше. Жаль, что она не располагала такой возможностью.

Хелен, возмущённо изъясняясь, указала на машину, покачала головой и принялась активно жестикулировать руками. Мужчина кивнул — видно, что извинялся, правда, Хоуп не сомневалась, что искренности в его словах нет ни капли — и сел в машину. Только тогда Хоуп бросила короткое приветствие Новак, проходя мимо, но та её затормозила.

Боже, Хелен, только не сейчас!

Всё же Хоуп вынужденно остановилась.

— Вчера увидела твоё имя в составе преподавателей, которые будут присутствовать на Хэллоуинском вечере в качестве контролирующих.

Хоуп подтвердила информацию кивком. Глаза Хелен, глядящие над полукруглыми очками, следили за тем, как отъезжает внедорожник, затем она обернулась к Хоуп.

— Мне казалось, ты говорила, что не можешь. Разве нет?

— Планы поменялись, — ответила Майклсон.

Теперь, когда её место освободилось, Новак выглядел чуть довольней, чем несколько минут назад.

— Хорошо. Я просто уточнила, чтобы потом не возникла путаница. — Уголки губ декана чуть приподнялись. — Твоя помощь будет нужна часов до шести вечера, а потом я тебя отпущу.

Мужчина вышел из автомобиля, направляясь к ним и всё ещё рассыпаясь в извинениях и сетованиях. Хелен окинула его неприязненным взглядом, покручивая в руках ключи от своей машины. Она обернулась к Хоуп и с досадой представила ей нового преподавателя по истории оккультизма. Когда Хелен сказала «профессор», он исправил её, слащавым тоном произнеся: «Доктор». У Новак сделался такой вид, будто её сейчас стошнит. Доктор Эдвард Рэйб. Если он — специалист в области оккультных наук, то Хоуп — балерина, но Майклсон вовремя прикусила язык и смолчала. Когда декан собиралась представить Хоуп, Рэйб снова её перебил.

— Я знаком с этой прелестной девушкой. Безумно рад снова встретиться, мисс Майклсон.

Он протянул руку, но Хоуп держала несколько папок, поэтому ограничилась дежурной фразой и холодной улыбкой. Хелен фыркнула, пожелала хорошего дня — обращаясь больше к Майклсон, новому преподавателю достался её пренебрежительный взгляд, — и направилась к своей машине, чтобы перепарковать её на освобождённое место.

Хоуп с чистой совестью развернулась и поспешила в университет. Всё это заняло почти десять минут, поэтому, когда она оказалась в здании, большинство студентов находились уже в лекционных залах, а последние разбегались по коридорам, спеша всё туда же, стараясь не опоздать к началу занятий. Она планировала кое-что сделать до начала лекции, но теперь…

— Доброе утро, мисс Майклсон.

Эмили Клайд опередила её, спеша в аудиторию.

— Эй, Эми, подожди секундочку.

Та резко тормознула и обернулась. У неё была лекция как раз у Хоуп, но обычно студенты старались оказаться в кабинете раньше преподавателя, и Эми просто собиралась проскочить мимо Майклсон: если бы она и опоздала, то её точно в этом не уличили. Но нужно было пройти молча, она возьмёт это на заметку.

— Хотела у тебя кое-что спросить. Я вчера говорила с Марком Сандерсом.

Клайд кивнула и свела брови вместе, хмуро глядя на Хоуп, не понимая, к чему ведёт этот разговор, но потом её словно озарило, и она снова кивнула.

— Я сказала ему спросить у вас о знаке. — По взгляду Хоуп Клайд поняла, что попала в точку, и продолжила: — После смерти сестры он много времени проводил в библиотеке, знаете, выискивая что-то. А я писала курсовую и как-то раз спросила, что именно он ищет. Мы не особо дружили, плюс к этому он был разбит и нелюдим, гибель Вайолет… ему было нелегко, думаю, так что он не сразу мне рассказал, но потом я заметила фотографию с тем знаком — я видела его у Вайолет. И поняла, что Марк ищет какую-то информацию о нём. Единственная проблема — он не знал, что искать. Я подсказала, что стоит обратиться к кому-то, кто разбирается в этом, но он… Вы тогда только первый год работали здесь.

— То есть обратиться ко мне было целиком и полностью твоей идеей? — уточнила Хоуп.

Клайд немного зависла, обдумывая вопрос, но потом ответила утвердительным кивком. Майклсон пробормотала «спасибо» и отпустила Эмили. Эми после разговора казалась немного озадаченной, но поспешила в лекционный зал, однако снова не дошла до него; она остановилась, едва сделав несколько шагов, и обернулась к Хоуп.

— Мисс Майклсон, в следующую субботу игра, в этот раз вы придёте?

* * *

Стояло раннее утро, то самое время, когда солнце лениво поднималось из-за горизонта, поэтому Давина уже третий раз за их совсем недолгий путь сдержала зевок. Несмотря на вчерашний ливень, обрушившийся на Рим, сегодня погода обещалась быть хорошей. В столь раннее время столица Италии была куда прекраснее: без бесконечного потока машин, без жителей города, спешащих по своим делам, без туристов, кучками курсирующих между достопримечательностями. Рим казался сейчас сказочно просторным и спокойным: с полупустыми улицами, закоулочками, площадями и мостами, где таил в себе многолетнюю историю.

Кол припарковался у пятиэтажного здания на проспекте Кастро Преторио. С огромными затемнёнными панорамными окнами, такое строгое снаружи, оно казалось каким-нибудь очередным бизнес-центром, но Давина знала, что это за место на самом деле. Она перевела взгляд на мужа.

— Кол Майклсон, ты, конечно, умеешь удивлять. Прогулки под ночным небом с северным сиянием, ночные вылазки, чтобы поглазеть на редких птиц, но… библиотека? В семь утра?

Национальная центральная библиотека Рима была известна также библиотекой Виктора Эммануила II и поражала воображение не меньше, чем королевский дворец. Место, где одних только книг хранилось не меньше семи миллионов. Стоило ли говорить о том восторге, который она вызывала?

Когда они вошли в здание, Давина остановилась и остановила мужа, схватив его за предплечье и потянув едва ли не обратно на улицу. Библиотека пустовала — они только открылись, но она всё равно говорила тихо; постороннему человеку было никак не услышать, о чём шла речь. Кол бы тоже едва её слышал, не обладай он сверхъестественным слухом. Давину интересовало, что они тут забыли, — у них и без того дел хватало, с культом дела обстояли крайне плохо.

— Давина, если ты хочешь найти ответ, то библиотека — весьма подходящее место.

Давина сложила руки на груди и склонила голову набок, притом взглянув на мужа, как на несмышлёного ребёнка.

— Кол Майклсон, у тебя помутнение рассудка? Мы в библиотеке будем искать информацию о магическом культе? Ты себе это как представляешь?

— Это же Италия, дорогая! Культ существует здесь не один десяток лет, верно? Магия, боги, заговоры, обряды — это же всё их тема. Давай, идём. Итальянцы дадут нам ответы, я надеюсь. Они обожают слагать всякие городские легенды, мифологические небылицы, придумывают вечно какие-то истории о божественных силах…

Кол направился к стойке дежурного библиотекаря, но Давина оставалась на месте. Заметив, что жена не двинулась следом, он вернулся за ней, обнял за талию и, деликатно подталкивая, повёл через весь читальный зал — со стороны они, должно быть, выглядели немного странно. Но кого волновали странности?

Библиотекарь что-то увлечённо печатала: пальцы уверенно порхали по клавиатуре, неравномерно выстукивая слова. Глаза её казались немного больше из-за очков, но смотрела она в основном поверх них. В увеличительных линзах отражался монитор, благодаря чему было прекрасно видно, чем именно занималась женщина — общалась с кем-то в твиттере. Как только к ней приблизились Майклсоны, она что-то быстро допечатала и свернула окно браузера, обратив своё внимание на них.

— Чем могу помочь?

Смотрела она всё так же — поверх очков. Когда библиотекарь подняла на них взгляд, Давина могла поклясться, что у неё вытянутые вертикальные зрачки, но стоило той моргнуть — глаза стали нормальными.

Майклсон напряглась. Женщина всматривалась в лица ранних посетителей несколько секунд — и на лице её проступало всё больше сомнений. Пока Давина делилась выдуманной историей (что случайно увидела у мимо проходящей девушки интересный знак на руке), библиотекарь продолжала их изучать.

— Вы действительно уверены, что увидели знак здесь? В Риме?

Майклсоны кивнули. Женщина — Давина заметила, что у неё висел бейдж, где значилось имя «Мэдди» — хмыкнула и уверенным тоном заявила, что такое невозможно. Мэдди знала, о каком знаке идёт речь, и сказала, что это — метка культа Гекаты.

— Верите в мифы, а? — Мэдди по-хитрому прищурилась и улыбнулась.

Кол и Давина рассеянно переглянулись.

— Меня недавно спрашивали об этом знаке. Эти древние легенды…

— Постойте-ка! А как часто спрашивают о нём?

Мэдди пожала плечами, поглядывая на Давину; Давина попыталась понять, какого цвета глаза её собеседницы, но они были то зелёными, то желтоватыми — словно переливались или менялись от падающего света, только вот освещение здесь было постоянным по яркости, а Мэдди почти не наклоняла голову.

— Редко. За последние пару месяцев вы вторые, кто им заинтересовался. Ещё та странная девушка — гибрид вампира и ведьмы.

Теперь напрягся Кол. Мэдди перевела на него свой хитрый взгляд и заговорщически подмигнула, словно они поделились друг с другом большим секретом. Потом вновь обратилась к Давине, потому что та спросила, помнит ли она, как выглядела девушка.

Мэдди задумалась.

— Многого не скажу. Ничего примечательного в её внешности не было: блондинка, среднего роста, вроде бы голубоглазая. Хотя у неё довольно интересный акцент.

— А имя её случайно не Элизабет?

Давина скептично взглянула на мужа. Его догадка на девяносто девять процентов ошибочна — дочь Аларика Зальцмана точно не могла быть здесь пару месяцев назад и спрашивать о знаке. Но как много существовало еретиков, кроме неё? И откуда библиотекарь знала, что именно представляла собой та незнакомка?

— Нет, имя я точно вам не скажу. На этом лимит ваших вопросов исчерпан. Зачем вам этот знак?

— Стало интересно, — ответила Давина. — Мы наслышаны о культе, но его истоки покрыты завесой тайн. Может, вы нам сможете помочь?

Ещё один факт об этой женщине: принуждение на неё не действовало.

— Вампиры их не интересуют, уверяю вас. Но, раз уж вам так интересно… Подождите меня здесь.

Она ушла, бормоча про себя: «Миф и легенды, так-так, они были, кажется…» — и на этих словах затерялась среди книжных стеллажей. Ничего обсуждать Кол и Давина не стали; они переглянулись, но Давина покачала головой, как бы говоря: «Не здесь и не сейчас», — давая понять, что это не самое лучшее место для подобных разговоров.

Мэдди появилась через несколько минут, в руках у неё было несколько книг, которые она протянула Майклсонам.

Кол и Давина направились вглубь читального зала. Кое-что бывшую ведьму никак не отпускало, и она обернулась, намереваясь задать вопрос Мэдди, но той не оказалось на месте — хотя они успели отойти всего на несколько шагов. Куда она подевалась? Кол обернулся вслед за женой. Между книжных шкафов вальяжной походкой прошлась… кошка; она зыркнула на вампиршу жёлтыми глазами и направилась вверх по лестнице, ведущей на второй этаж, прытко перескакивая с одной ступеньки на другую.

Глаза Давины округлились от удивления, и она посмотрела на Кола.

— Минерва Макгонагалл реально существует?.. — прошептала Давина, но Кол её всё равно расслышал.

Было, конечно, смехотворно упоминать волшебницу из сказки для детей, но всё же…

К хорошему Майклсоны привыкли относиться с недоверием: правильней с самого начала рассчитывать на худшее. Эта женщина знала о них гораздо больше, чем нужно, они же не знали о ней ничего. Так это было очередной ловушкой в лабиринте поисков о ведьминском культе?.. Или очередной поворот, ведущий к ловушке? Или, быть может, рука помощи?

Кошка пропала из поля зрения, но Кол с Давиной ясно и чётко услышали голос Мэдди на втором этаже библиотеки.

* * *

Второкурсники дискутировали уже едва ли не в полную мощь своих возможностей, кажется, позабыв, что у них, в общем-то, в данный момент идёт лекция. Однако Хоуп не встревала. Единственное, что она сделала, — пару раз попросила сбавить громкость обсуждения, так как тональность голосов начинала выходить за рамки приличия, и они вполне могли помешать другим. В отличие от первокурсников, которые толком ещё не могли проявить себя, укрываясь страхом первого года обучения и только познавая систему своего первого шага «взрослой и самостоятельной жизни», студенты второго курса высказывали мнение и показывали свои познания увереннее, поэтому работать с ними Майклсон было куда интереснее.

Всё началось с темы лекции: эзотерика в других областях знаний. Несколько студентов приготовили доклады, и последний, где коснулись сопоставления эзотеризма и религии, продолжился настоящим разбирательством в этом вопросе. На какой-то момент в аудитории наступило молчание, после чего одна из студенток выпалила:

— Бред! Эзотерика никак не может являться религией и никогда ей не станет. Это даже не идеология. Я, например, не верю в Бога, но верю в магию, а она — основная составляющая эзотеризма!

Часть её однокурсников неодобрительно загудела, и Хоуп жестом попросила быть тише. Кто-то заспорил:

— Ой, перестань, религия — не только вера в Бога. И магия? Это же сказки!..

— Сказки… А что есть сказки?

Второкурсники разом обратили свои взгляды на Хоуп.

— Все же в школе проходили гражданскую войну? — Студенты закивали головами, как сотня болванчиков. — Бесспорно. Но как? На собственном опыте? — Майклсон обвела всех присутствующих взглядом. — Нет, по учебникам. А чем книги сказок от них отличаются?

Студенты разом упёрлись взглядами в свои столы, словно намереваясь проверить их состояние, но затем один из них поднял голову и неуверенно произнес:

— Так ведь учебники написаны на основе событий…

— А книги сказок на чём? На фантазиях… но откуда они? Должно же быть где-то начало.⁽¹⁾

На этот раз наступившее молчание оказалось довольно длительным. Хоуп смотрела на лица второкурсников, выражающих различные эмоции: сомнение и смущение у тех, кто о магии никогда не думал как о чём-то реальном, ликование и любопытство у тех, кто именно об этом и говорил с самого начала, некоторые смотрели с каким-то трепещущим воодушевлением, и Майклсон едва сдерживала улыбку.

До конца лекции оставалось несколько минут, Хоуп продиктовала домашнее задание и распустила студентов — те уходили, обсуждая прошедшее занятие. Было неизменно приятно слышать, что они говорят о преподнесённом им материале.

— Ой, мисс Майклсон, а можно мне тоже немного о магии и религии рассказать?

Хоуп подняла взгляд, и на её лице застыла довольная улыбка. Ребекка приближалась к племяннице: первые шаги дались с большим трудом, однако, стоило ей увидеть её горящий взгляд и неподдельную радость от встречи, все сомнения тут же развеялись.

Ребекка с радостью обняла Хоуп.

— Ты представить себе не можешь, как я соскучилась! — выпуская из крепких объятий племянницу, произнесла она.

— Могу, — рассмеялась Хоуп. — Мы ведь скучали не меньше!

Первородная виновато опустила глаза, но взяла себя в руки, потому что она была здесь не для того, чтобы выяснять отношения и обсуждать прошлые ошибки.

Хоуп взмахнула рукой, и дверь в кабинет закрылась с негромким хлопком. Сестра Никлауса с любопытством взглянула на трибрида, но та лишь пожала плечами. Состроив по-детски невинную гримасу и хлопнув ресницами, она пробормотала:

— Ох уж эти сквозняки.

Они заняли места, где ещё несколько минут назад сидели студенты, вслушиваясь в каждое слово Хоуп.

— Я так понимаю, что Фрея всё-таки позвонила тебе. И ты что, прилетела первым же рейсом?

— Нет, не совсем так, — покачала головой Ребекка. — Она позвонила, когда я садилась в такси, уезжая из новоорлеанского аэропорта. Причина, по которой я здесь, не звонок Фреи.

Она как бы случайно продемонстрировала левую руку: на безымянном пальце поверх помолвочного кольца, принятие которого, кстати говоря, затянулось на долгие годы, красовалось уже и обручальное.

— Вы поженились?! — восторженно воскликнула Хоуп, но лицо её мгновенно стало серьёзным: — А где приглашение на свадьбу? И это меня в семье упрекают в неожиданных и резких поступках?!

Всё же было видно, что вся серьёзность напускная, потому что в действительности она радовалась за тётю и Марселя — они довольно долго шли к этому моменту. Бекс поторопилась оправдать отсутствие новости о том, что они поженились: достала телефон из сумки и, отыскав кое-что в галерее, протянула его племяннице. На фотографии был запечатлён маленький ребёнок: он стоял, одной ручкой удерживаясь за бортик детской кроватки, а второй рукой тянулся к тому, кто его фотографировал. Карапуз улыбался почти беззубой улыбкой, и, смотря на него, было невозможно не улыбнуться в ответ.

Хоуп с нескрываемым изумлением взглянула на Ребекку: ей требовалось объяснение.

— Его зовут Логан. Ему девять месяцев, и мать бросила его на парковке супермаркета, где мы его и нашли.

И вот — четыре месяца спустя, — со дня на день малыша должны передать им под опеку. Долгая процедура усыновления ещё не подойдёт к концу, но это приблизит их к завершению истории, и в один прекрасный день Логан, согласно всем формальностям, станет их с Марселем сыном.

— Знаешь, мы не сразу пришли к такому решению. Просто когда педиатр осматривала его, она сказала… — Ребекка замолчала. Она задумалась, а потом с нежной улыбкой повторила сказанные доктором слова: — Чудесный малыш, с ним всё хорошо. Кроме того факта, что его родители бросили его. И Марсель ответил, что его бросили не родители, а люди, которые родили его. Своих родителей ему только предстоит встретить. Думаю, в этот момент появились первые мысли. Его мать нашли через два дня, она полностью отказалась от прав на него, и в тот же день мы приняли решение.

Хоуп, выслушав историю, вновь посмотрела на фотографию маленького Логана. Говорят, что за плохим обязательно следует что-то хорошее. Этот случай послужил отличным доказательством этих слов.

— Вот я и решила навестить всех, потому что потом суета с усыновлением будет отнимать много времени, и когда теперь у меня получится вырваться сюда — неизвестно. По поводу свадьбы, кстати: учитывая, что всё произошло так быстро, мы, конечно, никаких торжеств не устраивали. Так что приглашения, скажем так, в пути.

— Ну, у нас будет уже две причины для торжества. Ваша свадьба и…

Хоуп прервали шум и крики, раздавшиеся в коридоре. Она подскочила и побежала к выходу; распахнув дверь, девушка застыла. Между студентами произошла ссора, повлёкшая за собой размахивание кулаками. Кто стал виновником всего этого — непонятно, но, стоило Майклсон с громким «Что тут происходит?» оповестить о своём появлении, зрители потасовки тут же разбежались.

Следом за Хоуп в коридоре появилась Хелен. Профессор угрюмо взглянула на двух оставшихся третьекурсников: один шмыгнул разбитым носом, второй старался не поворачиваться к декану левой стороной, где была разбита губа и на скуле вот-вот должен был проявиться синяк. Новак потребовала немедленно пройти в её кабинет. Остались лишь пара-тройка студентов, и среди них Хоуп заметила Кэтрин: она, не скрывая ухмылки, смотрела вслед парням, скрывающимся за поворотом, и шагающей за ними по пятам Хелен.

На какой-то момент взгляды Майклсон и Райз пересеклись, но Китти ничуть не смутилась — ухмылка с её лица никуда не исчезла, она спокойно продолжила говорить с Эмили, и потом обе ушли.

— Да у вас тут веселье прямо-таки, — сказала Ребекка, оказавшаяся рядом с Хоуп.

— Первый раз такое случилось за время моей работы здесь, — озадаченно ответила Хоуп.

Они вернулись в лекционный зал, но закрывать дверь Хоуп не стала. Первородная тем временем поделилась мыслями, что они с Марселем подумывают, в конце концов, вернуться обратно в Америку.

— Австралия прекрасна, и мне нравится Брисбен, но я начинаю скучать… по дому.

— Вернётесь в Нью-Йорк?

— О, нет-нет. Возможно, что в Мистик Фоллс, почему нет?

— Плохая идея, Ребекка, — заспорила Хоуп. — Лучше уж тогда в Новый Орлеан. Мистик Фоллс далёк от идеального города для счастливой семейной жизни в спокойствии: эти вечные стычки со сверхъестественным.

— Можно подумать, что в Новом Орлеане тишина и покой. Кстати о сверхъестественном… — Сестра Никлауса кинула взгляд на открытую дверь, но там никого не было — да она и не слышала, чтобы хоть кто-нибудь был поблизости от кабинета. — Что за дела с этим странным культом? И почему я узнала о нём только вчера?

— Мы и сами толком не можем понять, что он собой представляет. Сбор злых ведьм, которые следуют своему странному предназначению? Звучит-то как неудачная шутка.

— Так Давина с Колом вроде же нашли ответы.

— Скорее, ещё кучу вопросов.

— Один ответ и куча вопросов. Уже что-то.

Хоуп скептично вскинула брови и недоверчиво воззрилась на Ребекку.

— Фрея подняла всех на уши, но причин для этого толком нет. Позвонила тебе, позвонила Рику, хотя я сказала, что сама ему всё расскажу…

— Она просто очень переживает. Все мы очень переживаем, Хоуп, и волнуемся. Одна из этого культа ведь работала вместе с тобой, так? И одна была студенткой.

— Переживания необоснованны, это первое. Во-вторых, мы не знаем, были ли они в культе: если Джемма ещё немного смахивала на чокнутую ведьму, то Вайолет никак не вяжется у меня с этим образом.

— Переживания за тебя всегда имеют основания, мы ведь одна семья, каждый…

— Ага, сейчас-то мы все вспоминаем, что мы — одна семья, да?

Искренняя озабоченность Ребекки сменилась вновь нахлынувшим чувством вины, и Хоуп заметила эту перемену. Она извинилась за свои резкие слова, но Ребекка понимала, что извинения были произнесены только потому, что «так надо»: её племянница всё ещё таила обиду и на Фрею, и на неё, и на всех остальных членов своей семьи, хотя и пыталась всеми силами скрывать это.

— Я не думаю, что всё действительно так опасно, в каком свете выставляет Фрея, — прервала затянувшуюся паузу Хоуп. — Но единственное, чего я не хочу, — подставлять под удар тех, кого люблю. Будет лучше, если ты вернёшься обратно в Австралию как можно скорее. Так я буду спокойна хотя бы за тебя.

В душе Бекс разразилась настоящая война: она прекрасно понимала, что ей необходимо вернуться обратно в Брисбен, но беспокойство за Хоуп боролось за своё право победы в этой войне. Она совершенно не горела желанием оставлять племянницу. Снова.

— Даже не думай о том, чтобы остаться! — Хоуп словно прочитала её мысли.

— Но что, если… — начала Ребекка — и не договорила.

— Никаких «но», никаких «если», — прервала её Хоуп. — Тебе нужно возвращаться, у тебя усыновление, помнишь? Лучше отвлекись на это. А если случится действительно что-то крайне важное — скажем, катастрофическое, — мы тебе сообщим.

— Мне кажется, у тебя проявляется способность внушения, — улыбнулась Первородная.

— Я начинаю практиковаться, — ответила Хоуп.

Она с вызовом посмотрела на тётю, однако в её глазах затаился смех. Ребекке безумно хотелось, чтобы этот смех никогда не покидал её взгляда, но реальность жизни племянницы имела для неё слишком много нерадостных планов.

— Фрея сказала мне по поводу твоего предложения решения проблемы с культом.

— Она всем сказала, я так понимаю.

По взгляду стало понятно, что и Ребекка разделяет мнение Фреи.

— Мне вчера хватило разговора с Риком. Давай мы, пожалуйста, обойдёмся без этого, хорошо?

— Я в какой-то степени согласна с Фреей. Меня немного смущает тот факт, что твоя магия не исчезнет после обращения, но такое действительно возможно, а если культ и охотится на тебя…

— Они не знают, кто я такая, — так считает Давина. Поэтому я действительно не понимаю, зачем они идут именно за мной.

— Твоя сила как ведьмы тоже весьма необычна, это уже обсуждалось, и не единожды. Но я не об этом хотела сказать. Хоуп, что было дано магией, то магией можно и забрать. Если ты и обратишься, вампиризм всё ещё часть магии; далеко не факт, что твоё обращение их остановит, понимаешь? А если твои силы действительно останутся при тебе, ты можешь представить, что будет?

— Не хочу ничего представлять, мы будем искать информацию, отыщем способ избавления от них, и всё закончится.

— Хорошо, я поняла тебя. Я могу…

— Не можешь. Не влезай. Никоим образом. Я и так жалею, что обратилась сразу ко всем — теперь Фрея и Давина сеют панику, и если Давину ещё как-то сдерживает Кол, то Фрея, я уверена, пустилась во все тяжкие и уже, наверное, собирает тайную армию против ведьм, а ещё Лиззи и Джози знают о знаке, и я лишь позволяю себе надеяться, что их это обойдёт стороной.

— Хоуп, ты не можешь оградить весь мир от опасности.

— А кто говорит о целом мире? Речь идёт о близких мне людях.

— Ладно, но ты должна держать меня в курсе событий, хорошо?

— Конечно.

— А что там у вас с Алариком? Звонок Фреи всё-таки был лишним, да? Я говорила ей, что нам лучше не влезать.

— Уже всё нормально, но звонок был действительно лишним. Он, как и ты, согласен с Фреей по поводу активации гена вампира, а учитывая, что об этом он услышал не от меня, то это всё усугубило. У него же с вампирами и так не очень…

— Его дочь — вампир.

— Лиззи — еретик, а не просто вампир. И ты сама сказала — она его дочь. Без разницы, кем она является, он всё равно будет любить её.

— А если ты обратишься, то что, это что-то изменит в ваших отношениях?

Изменит ли? Хоуп не знала. Она отвела взгляд, но Ребекка заметила сомнение, отразившееся в глазах племянницы. Первородная поделилась своим мнением на этот счёт: лично она считала, что из-за этого между ними вряд ли что-то поменяется.

— Если чувства реальны, то на них мало что может повлиять. И я уверена: он против твоего обращения вовсе не потому, что это может что-то изменить в ваших отношениях, или потому, что он не питает симпатий к вампирам. Сейчас просто не время. Человеческая жизнь — самая непрочная, непредсказуемая и самая хрупкая вещь на свете, но только после того, как лишаешься её, понимаешь, насколько она ценна.

— С девочками дела обстояли точно так же, уговорить его было безумно сложно.

— Но там был единственный выход, другого решения ведь не нашли. Потерять одну из них или дать шанс выжить обеим — по-моему, тут выбор очевиден.

— Последнее слово было за Лиззи и Джози, так что у него особо не было права голоса — с ними не так-то просто поспорить.

— Как они, кстати говоря?

— Лиззи весьма хорошо справляется и полностью контролирует себя, Кэролайн всё ещё вместе с ней в Чикаго, но я так поняла, что это её желание, а не необходимость. И я добавлю, что обращение даже пошло на пользу. Конечно, она всё ещё Лиззи, но что-то в ней изменилось. В лучшую сторону. С Джози мы не общаемся. Рик говорит, что у неё всё в порядке, она сейчас в Афинах, что-то там с учёбой связано. Вот только между Джо и Лиззи что-то не так, и я искренне надеюсь, что всё это — не результат наших с Риком отношений.

— Как на отношения двойняшек могли повлиять ваши отношения?

— Лиззи более-менее приняла их — не сразу, конечно, но всё же. С Джози оказалось не так просто: как я и сказала, она со мной не желает общаться, сколько бы попыток я ни предпринимала. И, учитывая, что их мнения тут разошлись…

— Уверена, что разлад между девочками и ваши с Алариком отношения никак не связаны между собой. Что касается Джози, то рано или поздно она всё-таки примет вас, найдётся какая-то причина, из-за которой ей придётся это сделать. Признаться, нам всем это далось не сразу, и не сказать, что легко.

На последних словах Ребекка рассмеялась, потому что это была действительно та ещё ситуация, но все пререкания вроде как остались позади. Сама она открыто не влезала, потому что считала, что не имеет на это никакого права, — никто не должен влезать в чужие отношения. И всё же, когда до неё дошла новость о том, что её племянница с Алариком Зальцманом, это стало… шоком? Или слово «странно» подходило сюда больше? Ребекка уже не помнила, потому что сейчас это неважно.

— Так ты обещаешь, что не будешь касаться культа, когда вернёшься в Австралию?

— Обещаю. А ты обещаешь, что будет сообщать мне обо всём, что происходит?

— Я же уже сказала тебе.

Но сестра Клауса всё ещё не была уверена, что делает правильный выбор.

* * *

Визжащие дети пронеслись по магазину, следуя из отдела праздничных товаров, и их звонкий смех зазвенел в ушах. Последней пронеслась девочка лет пяти с игрушечной метлой в руке и в водружённой на голову остроконечной шляпе, украшенной вышитыми золотыми нитями звёздами — из-под неё виднелись два русых хвостика. Хоуп только и успела сделать шаг в сторону, чтобы малышка не врезалась в неё, пробегая мимо.

— Ой, Хоуп, смотри-ка, твой хэллоуинский костюм украли.

Аларик проводил маленькую ведьмочку взглядом, и Майклсон наигранно возмущённо посмотрела на него, игриво стукнув в плечо.

— Кстати о костюмах! Я так ничего и не придумала.

Рик снова как бы невзначай указал в сторону, куда убежала девочка. Майклсон покачала головой, засмеявшись.

Весь магазин украшали маленькие оранжевые таблички в форме тыкв и белые в виде привидений, обращая внимание на акции в честь приближающегося праздника. В предпраздничные дни народу было много, невзирая на то, что сегодня будний день. Было неудивительно обнаружить самое большое скопление людей именно в отделе с украшениями, где оставалось не так-то много хэллоуинской атрибутики, но покупателей это ничуть не смущало, а детей интересовала каждая, даже самая незначительная безделушка вроде игрушечных летучих мышей размером не больше детской ладони.

— Нет, шляпу для тебя всё же оставили.

Хоуп обернулась на голос Аларика с вопросом «что?», но ошарашено замолкла, когда на её голове оказалась шляпа — такая же остроконечная, как и у девочки, что чуть не врезалась в Майклсон, только эта была полностью чёрной.

— Мне вон та, похожая на галактику, больше нравится, — усмехнулась Хоуп и указала куда-то в сторону.

Из-за нанесения рисунка звёздных скоплений шляпа представляла собой маленький колпак, являющий целую Вселенную. Шляпу схватила какая-то девочка, и тогда Хоуп по-детски надула губы. Рик, посмеиваясь, притянул её к себе, чмокнул в нос. Майклсон счастливо заулыбалась, как ребёнок. Но внезапно стала серьёзной.

— Рик, ты говорил Деймону и Елене о нас?

Аларик отрицательно качнул головой.

— Тогда выпусти меня из своих тёплых объятий, потому что чета Сальваторе направляется прямо сюда.

Майклсон сама выскользнула из его рук, отступив на пару шагов, а потом со словами: «О! Мы наконец-то дошли до отдела со сладостями», — вовсе скрылась из виду; Аларик как раз обернулся к ней, чтобы сказать что-то, однако Хоуп уже и след простыл.

Сальваторе приближались, пока ещё не замечая друга, потому что о чём-то увлечённо спорили: Деймон кивал, хмурился, но продолжал кивать, а когда начинал говорить, то хмурилась Елена, качала головой, потом запрокидывала голову и смеялась — и продолжала с чем-то не соглашаться. Как ни странно, но ни Стефани, ни Дилана рядом с ними не было видно.

Когда Деймон и Елена всё же заметили Аларика, то разговор ожидаемо затянулся. Рик всё выглядывал Хоуп. И сколько она будет прятаться? Елена через несколько минут тоже ушла: оставив их, сославшись на то, что Деймон всё равно в конфетах ничего не смыслит, она затерялась в толпе покупателей и направилась в сторону кондитерского отдела.

Вернулась Елена с Хоуп, что-то рассказывая ей. Майклсон приветливо улыбнулась Деймону, но, повернувшись к Аларику, окинула его весьма многозначительным взглядом, как бы говоря, что на встречу с Сальваторе она никак не рассчитывала, и, едва сдерживая раздражение, положила в тележку с продуктами несколько пачек с конфетами: леденцы, вафли и шоколадные батончики.

— Ой, Хоуп, а что это ты при параде? — Деймон ухмыльнулся, указав на шляпу, которая всё ещё красовалась на голове Майклсон. — Я-то думал, ты так только на работу ходишь.

— А я как раз с работы, — на полном серьёзе ответила трибрид. — На парковке не видели, мою метлу случайно не угнали?

Когда обмен любезностями закончился, Елена напомнила мужу, что им ещё нужно успеть за сыном, и они разошлись в разные стороны. Правда, немного помедлив, Елена обернулась, поймав момент, когда Аларик наклонился к Хоуп и что-то ей сказал — та в ответ рассмеялась. Зальцман обнял девушку за талию, и они растворились в толпе снующих по магазину людей.

— Они тут вместе, — пробормотала Елена, задумавшись.

Они миновали стеллажи с постельным бельём, где в первых рядах оказались комплекты с тематикой приближающегося праздника, и подушками, возвышающимися аккуратными стопками, которые чуть дальше сменились мягкими пуховыми одеялами.

— Что? Кто?

Елена посмотрела на Деймона с выражением лица, на котором чётко читалось: «Серьёзно ты, что ли?».

— Я про Рика с Хоуп! Тебя не смущает, что они здесь вместе?

— Боги, Елена, какое нам дело до того, что они вместе в магазине? Да и почему меня должно это смущать?

Последние слова он произнёс, передразнивая жену, но, не дождавшись в ответ привычного смеха, посуровел.

— Что тебя смущает, любовь моя? — нараспев, растягивая слова, произнёс Деймон.

Но и это не вызвало улыбку у рядом идущей миссис Сальваторе. Она отстранённым взглядом цеплялась за выделяющиеся детали в магазине — вроде объявлений-тыкв, ярких штор в отделе «Всё для уюта в доме» и фигур кошки и собаки, у которой на голове сидел попугай, — перед ними стояла табличка, указывающая на товары для животных.

— Тебе не кажется, что между ними… ну, ты понимаешь меня?..

Деймон непонимающе моргнул, потом растерянно свёл к переносице густые брови.

— Ты думаешь, они спят вместе?

Елена подняла голову к потолку и театрально закатила глаза, сделав глубокий вдох.

— Из твоих уст это прозвучало ужасно пошло, но да, можно и так сказать. Я имела в виду, что, возможно, между ними отношения. Романтические, Деймон, но, боже, это же ты…

Она выглядела немного возмущённой и смущённой одновременно, и Деймон иронично ухмыльнулся, прижав жену к себе.

— Вы, женщины, любите всё романтизировать! — Он притворно вздохнул. — Мы же, мужчины, куда проще.

— Ой, конечно, поговори мне ещё тут про романтические натуры нас, женщин, — наигранно возмутилась Елена. — В нашей семье я далека от романтики, а вот ты порой очень удивлял меня своими романтическими жестами.

Деймон самодовольно хмыкнул, произнося: «Что есть, то есть», — и пожал плечами.

— Так ты действительно ничего такого между ними не заметил? — Лицо Елены выражало крайнюю степень заинтересованности.

— Елена, ты что, серьёзно думаешь, что у Рика отношения с дочкой Клауса?

— Какое отношение к этому имеет тот факт, что она — дочь Клауса? Не отвечай, потому что мы сейчас говорим не о том, кто её родители…

— С чего ты взяла, что между этими двумя что-то есть?

— Они достаточно часто вместе…

— Она же вроде как работает с ним, они отлавливают — упс, прости, — ищут учеников в школу.

— Она работает преподавателем в университете, который, на минуточку, находится в двух часах езды отсюда! Почему бы ей тогда не жить в Ричмонде?

— Я же сказал, что младшая Майклсон — как собачонка рядом с Риком, он вроде как заручился её верной поддержкой.

— Да? А мне кажется, что ситуация обстоит иначе: это Аларик никак не может её отпустить, а не она, как ты сказал — кстати, звучало грубо! — бегает за ним собачонкой. Когда он приходил ко мне в больницу, то сказал: «У нас с Хоуп возникла небольшая проблема». Это «нас» меня и натолкнуло на мысль. Он и раньше-то довольно часто упоминал Хоуп в разговорах… Они действительно много времени проводят вместе, судя по всему. И сегодня мы снова видим их. Вместе. Да, пусть она помогает ему с делами в школе — я напомню, что для этого теперь освободилась Кэр, — но это не может заставить её жить здесь, когда каждый день она ездит в Ричмонд, потому что её работа всё же там.

— Кэр, насколько я помню, не горела желанием возвращаться в Мистик Фоллс, и школа уже несколько лет висит только на Рике.

Елена недовольно посмотрела на мужа и сказала, чтобы он не менял тему, продолжая размышлять по поводу отношений между Алариком и Хоуп, потому что они не давали ей покоя. Она не хотела прямиком влезать, поэтому никогда бы сама не спросила Рика прямо, но ей было безумно интересно узнать, права она — или ей всё же показалось. Сальваторе не могла сказать, что происходило в жизни друга их семьи, последние пару лет уж точно.

— Елена, я уверен, что он бы мне сказал. Мы же вроде как друзья, знаешь такое слово?

— Знаешь, если у них действительно что-то есть, то я думаю, что они пытаются это не афишировать. В конце концов, если у этих отношений есть продолжение, то они всё равно их не смогут скрывать вечно, а если они разбегутся, то никаких лишних разговоров не будет.

— То есть, когда их отношения станут всем известны, лишних разговоров не будет?

На лице Елены отразилось сомнение. Да, у этих отношений были явные трудности, но ни её, ни Деймона всё это ничуть не напрягало, однако становилось вполне очевидно, почему Рик и Хоуп скрываются. Если, конечно, Елена не ошиблась с выводом, и между ними действительно что-то есть. Но она была уверена, что не ошиблась! Сегодняшняя встреча подтверждала её мысли, потому что одни только взгляды между ними могли точно и ясно ответить на вопрос Сальваторе.

— Основываясь на всём, что ты сказала, могу заверить, что твой вывод немного притянут за уши, но в любом случае, нас это не касается. Обсуждать жизнь Рика, как ты там любишь говорить? Неэтично! — заявил Деймон. — Так что давай купим корм для нашей прожорливой псины и…

— Ой, Деймон, просто признай уже свою вину, — хохотнула миссис Сальваторе и взглянула на мужа, возвращаясь к раннему разговору. — Если бы ты не оставил открытую пачку с кормом в доступном месте, то Лорд бы его не съел.

— Елена, он сожрал недельный запас!

— Будешь называть его прожорливым — пожалуюсь на тебя Стефани.

Деймон наигранно ужаснулся, Елена снова захохотала, вытирая катившиеся из глаз слёзы, выступившие из-за смеха, и они свернули в отдел товаров для животных.

* * *

Энн. (В отчаянии). Если бы я знала… знала, что мне так мало времени дано!

(Судьба смеётся)

Гарриет. (С сожалением). Нет, Энн, даже если бы ты знала, это ничего бы не изменило…

Судьба. Что без толку говорить об этом?!

Тереза. (Успокаивающе гладит по голове Энн). Не беги за тем, что уже не догонишь. Упущенного не вернуть.

(Энн вскакивает с пола)

Энн. Да, упущенного не вернуть… Но я совершила ошибку — и мне надо её исправить.

Гарриет. (Мрачно усмехаясь). Шансов уже нет.

Энн. (Полна решимости). Я всё ещё могу попытаться…

Занавес.

Лиззи с большим удовольствием произнесла последнее слово и отложила распечатку сценария в сторону, подальше от себя. Она выжидающе посмотрела на монитор, где были видны её отец и Хоуп, — те прослушали пьесу, и сейчас на их лицах застыло неоднозначное выражение. Майклсон слушала Элизабет, облокотившись на стол и подперев щёку рукой, но, стоило той закончить читку, она встрепенулась.

Хоуп и Аларик переглянулись. Лиззи хмыкнула.

— Ну, — неуверенно начала Майклсон, — очень…

— Это полная хрень, Хоуп, можешь не пытаться, — оборвала её Лиззи.

Она откинулась на спинку стула и сердито вздохнула.

— Я хочу, чтобы это уже поскорее закончилось. И ещё я хочу увидеть того «драматурга», который написал эту бессмысленную чушь!

— Смысл-то у неё есть, — заявила Хоуп.

Брови Лиззи удивлённо поползли вверх.

— Что? — смутилась Майклсон и обернулась к Аларику, ожидая поддержки. — Там ведь речь идёт о том, что нельзя жить прошлым. Главная героиня после смерти матери много лет потратила на сожаления о том, что когда-то ушла от неё и провела с ней мало времени, и вот она сама узнает, что ей осталось не так-то уж и много, — и решает, что может исправить свою ошибку… она там решила к кому-то поехать? Да не суть, она осознала, что должна оставшееся время провести с теми, кого любит и кто любит её.

— Хоуп, философия, случайно, не была твоим любимым предметом? — пробубнила Элизабет.

Майклсон фыркнула, ответив, что философия не может быть любимым предметом у нормального человека.

— На самом деле, Лиззи, Хоуп права — сама пьеса имеет смысл, но подача немного хромает, — поделился своим мнением Аларик.

— Мне просто интересно: всем досталось подобное — или наша группа оказалась в каком-то особенном списке? Самое ужасное из всего этого, что на премьеру придёт Росс Эрнандес!

— Это директор того странного канала? — поинтересовался Рик.

— Ага, где транслируются ситкомы двадцать четыре часа в сутки семь дней в неделю, — недовольно проворчала в ответ Лиззи.

— Чересчур странные ситкомы, хочу сказать, — отметила Хоуп. — Я как-то наткнулась на один… Почему именно он должен посетить постановки?

— Потому что подобное дерьмо больше никого не интересует? — Элизабет поймала не слишком довольный взгляд отца. — Какой серьёзный человек придёт смотреть студенческие работы и на их основе отбирать себе людей, кроме этого напыщенного индюка?

— А-а-а, ну теперь понятно, почему ситкомы странные, — забавно протянула Майклсон. — Сценаристов он, видимо, набирает среди студентов.

Лиззи безрадостно кивнула.

— Отвлекись от своих невесёлых мыслей и лучше подай Хоуп парочку идей для костюма на Хэллоуин, — ухмыльнулся Зальцман.

Манёвр сработал. Пьеса позабылась, а у Лиззи в голове словно загорелись одновременно несколько десятков лампочек, подающих идеи: на некоторые трибрид реагировала твёрдым «нет», парочку взяла на заметку, на несколько в ужасе округлила глаза, чем вызвала у Зальцманов довольно долгий приступ смеха.

Хоуп, выслушав очередную безумную идею, закатила глаза — это у неё получалось отлично, — поглядывая то на Аларика, то на ноутбук, где продолжался видеозвонок Элизабет, но всё же сама не удержалась от улыбки.

— А если, хм… — Еретик призадумалась. — Эх, пап, вот если бы ты оставил бороду, то из вас бы получились неплохие Аквамен и Мера.

— Мера же рыжая, нет?

Впрочем, Хоуп понравилась идея. Профи в комиксах её не назвать, но она точно помнила, что у короля и королевы Атлантиды были прекрасные отношения, полные любви, поддержки и понимания.

— Ага, но ведь парики существуют, — ответила Лиззи.

— Лучше что-нибудь менее приметное. — У Хоуп был кое-какой план, и лучше бы ей не особо выделяться в толпе.

Зальцман снова задумалась; она несколько раз хотела что-то сказать, но осекалась. Однако в конце концов выдала ещё одну идею: Бэтмен и Женщина-кошка.

— Маску с кошачьими ушками нацепила — и вуаля! Твоя личность абсолютно неприметна. В Хэллоуин, естественно. Есть ещё вариант… Чёрная канарейка и Зелёная Стрела, но первые мне нравятся больше.

Рик и Хоуп продолжили игру в переглядки, будто общались без слов. Времени на их ментальный диалог ушло секунд пять, может быть, десять, но Элизабет успела почувствовать себя как-то неловко.

Когда обсуждение образов на приближающийся праздник завершилось, Аларик вспомнил, что сегодня ему звонила Кэролайн: он был занят и увидел пропущенный вызов только пару часов спустя, а когда перезвонил, то Форбс не ответила.

Рик поинтересовался у дочери, не знает ли она, зачем звонила Кэр.

— Вы что, так и не связались? — изумилась Лиззи.

Аларик в ответ отрицательно покачал головой, не совсем понимая реакцию Лиззи.

Элизабет пересказала им разговор с матерью. Аларик и Хоуп снова переглянулись, между ними прошёл какой-то сигнал, и еретик, конечно, не могла знать, какой именно, но кое-что она точно уловила: они знали гораздо больше, чем она могла подумать.

— Лиззи, где сейчас Кэролайн? — Майклсон, задавая вопрос, слегка напряглась.

Еретик глянула на время: её мать уже должна была вернуться.

---

1) Основа диалога о существовании сказок взята из т\с "Однажды в сказке".

Вернуться к тексту

Примечания:

Глава не бечена.

---

Со второго этажа донеслись голоса, затем раздался топот. Пёс, тихо и мирно лежавший под обеденным столом, услышав шум, подскочил и потрусил на голоса детей, едва не сбив с ног Елену, когда та заходила на кухню. Хозяйка дома пожурила пса, но он, естественно, никак не отреагировал: ласковый и обаятельный гигант по кличке Лорд уже перескакивал ступеньки лестницы. Стефани засмеялась, а потом возмущенно прикрикнула на брата — тот, очевидно, первым добрался до ванной.

Елена, слушая возмущения дочери, усмехнулась, заканчивая с приготовлением завтрака: тосты, вафли, хлопья с молоком, яичница с беконом. Сальваторе налила в два стакана апельсиновый сок и крикнула, чтобы все спускались завтракать. Первым появился Деймон: разговаривая по телефону, он чмокнул жену в щеку, собираясь налить себе кофе, однако Елена, мягко выхватив кофейник у мужа из рук, сделала это сама и передала ему уже наполненную бодрящим напитком кружку, за что получила ещё один поцелуй и благодарную улыбку.

Деймон закончил телефонный разговор коротким, но чётким: «Я сам всё решу», а потом повернулся к жене. Елена посмотрела на него, спрашивая, что произошло, но Деймон отмахнулся, вскользь упомянув, что возникли какие-то проблемы с поставщиком.

Зенненхунд вернулся на кухню в одиночестве и снова улёгся под столом. Обычно Дилан и Стефани втайне от родителей (в основном от отца) баловали его, отдавая несколько слайсов бекона или парочку вафель. Наверняка пёс уже ждал, когда дети спустятся завтракать.

— Слушай, Деймон, мы вчера так и не поговорили.

Деймон поставил на обеденный стол две тарелки с яичницей и обернулся к жене:

— А мы собирались о чём-то поговорить?

— Да. Я собиралась.

Елена откладывала разговор неделю, но наступил крайний срок: сегодня она должна дать ответ руководству.

Заметив нерешительность жены, Деймон притянул её к себе и поинтересовался, о чём же она хотела поговорить.

— Мне предложили… — Елена замолчала. Она посмотрела в глаза мужу, сделала глубокий вдох, а на выдохе выпалила: — Мне предложили должность заместителя главного врача.

За спиной Деймона присвистнула Стефани.

— Круто. Эй, Дилан! Спускайся скорее, потому что сегодня ты видишь нашу маму в последний раз — запомнишь, как она выглядит.

Она хмыкнула и схватила тост с тарелки. Деймон предостерегающе взглянул на дочь, выпуская жену из объятий.

— Ну а что? — Стефани, взглянув на мать, сделала глоток сока. — Мы и сейчас-то тебя особо не видим — ты вечно в больнице, у тебя вечно пациенты, операции, консультации…

На кухню прибежал Дилан. Лорд вылез из-под стола, яро виляя хвостом и оглашая дом басистым «руф-руф-руф». Мальчуган погладил питомца, и тот умолк, после чего Дилан уселся за стол, спрашивая, что кричала ему сестра.

— Скажем так, теперь с уроками можешь особо не париться, — ответила брату Стефани с заговорщическим видом.

— Эй, я проверяю вашу домашку, — сказал Деймон, что прозвучало больше как оправдание.

Елена, прищурившись, подозрительно взглянула на мужа: он сделал вид, что не заметил её взгляда. Дети переглянулись, едва сдерживая смешки.

Стефани поставила пустой стакан в раковину и направилась к себе в комнату. Елена крикнула вслед дочери, чтобы та села и нормально поела, но в ответ получила, что у неё нет времени: ещё нужно повторить формулы по геометрии, а через полчаса за ней заедет её друг — Кит.

— Кто такой Кит? — задала вопрос Елена.

— Друг. — Дилан нарисовал в воздухе кавычки и прыснул со смеху. — Она так говорит… — Он поймал недовольный взгляд отца. — Так оно и есть, наверное, — исправился Дилан, взглядом уткнувшись в тарелку.

Младший Сальваторе решил быстро сменить тему и поинтересовался, о чём говорила его сестра. Новость его тоже не особо порадовала, это было заметно, зато он всеми силами пытался скрыть своё разочарование. Он поздравил мать, молча доел свой завтрак и ушёл собираться в школу.

— Наши дети меня ненавидят. — Елена проводила взглядом сына.

Деймон постарался заверить её, что это не так. Но здесь не нужны слова — всё было слишком очевидным. Конечно, реальной ненависти по отношению к ней у них не было, она всё ещё их мать, но Стефани злилась, а Дилан был разочарован.

Лорд положил на колени Елены свою массивную голову, носом уткнувшись в сложенные в замок руки, словно почувствовав её печаль. Елена потрепала его за ухом, грустно улыбнувшись, и попросила Деймона выгулять пса, пока она будет разбираться на кухне.

* * *

Аларик сделал выпад, Хоуп защитилась от его прямого удара отбивом кистью левой руки. Она сделала небольшой шаг левой ногой вперед, одновременно разворачиваясь слева направо, и резко выбросила вперёд правое плечо, выполняя удар по дуге, но Зальцман тут же блокировал его. Он был способен просчитать каждый её шаг наперед. От следующего удара Рик уклонился, а после — снова блокировал, перехватив руку Хоуп в воздухе и притянул её тело к себе.

— Никакого эффекта неожиданности, — насмешливо прокомментировал Аларик.

Хоуп, прижатая спиной к его груди, на слова Аларика хитро улыбнулась. Она развернулась к нему с самым невинным выражением и резко сделала ловкую подсечку, молниеносно оказавшись поверх Зальцмана. Как только он оказался на матах, Хоуп прижала его руки своими к полу. В прошлый раз он воспользовался свободой рук и опрокинул её, тем самым отвоевав победу.

— Три — два, — огласил Рик счёт, пока Хоуп возвышалась над ним. — В твою пользу.

Грудь Майклсон тяжело вздымалась и опускалась. Девушка не предпринимала ни единой попытки скрыть свою победную улыбку.

— Ага, ну что сказать? — Хоуп склонилась ниже. — Мне нравится быть сверху.

О, Аларик это очень хорошо знал!

Расстояние между их лицами сократилось до пары сантиметров, когда телефон Хоуп оповестил о новом сообщении звуковым сигналом. И хорошо, что эсэмэска отвлекла их, потому что менее чем через минуту в спортзал заглянула Элла, чтобы оповестить Аларика о приезде Эммы — психолог уже работала с Лили.

Майклсон отреагировала на смс растерянным «оу».

— Что случилось? — поинтересовался Зальцман.

— Хелен написала, что сегодня назначили заседание педсовета, — ответила Хоуп, печатая ответ Новак. Она нажала «отправить». — Мне ещё нужно попасть домой, так что пора ехать, если я хочу успеть на собрание.

— Во сколько закончится праздник в университете?

Хелен пообещала отпустить Хоуп в шесть, но всё будет зависеть от происходящего и Кэтрин. Трибрид надеялась, что причин задерживаться не найдётся.

— Здесь вся праздничная суета должна закончиться в девять. Потом старшеклассники устроят свою вечеринку, — Рик призадумался, — и мне нужно будет разогнать их в десять.

Майклсон кивнула, добавив, что вернётся в школу Сальваторе, как только освободится.

* * *

Елена вбежала в больницу. Как только она преодолела пропускную систему, рядом материализовалась её коллега — доктор Шонна Кристен. Шонна затараторила, перескакивая с одной темы на другую: то она даёт короткий отчёт по пациенту, а через секунду речь уже идёт о том, что муж пригласил её на ужин в честь их годовщины и собирается сделать какой-то сюрприз, а потом снова речь зашла о пациентах. Сальваторе кивала на её слова, но слушала вполуха.

— Сегодня день икс! — просияла Шонна.

Елена нахмурилась, нажимая на кнопку вызова лифта.

— Ты о чём?

— Как о чём? — удивилась Шонна. — Ты сегодня согласишься на должность зама главного врача!

— А, ты про это, — вздохнула Сальваторе. — Да, наверное…

Кристен заговорила о том, как здорово получить такое предложение, только вот сама Елена сильно сомневалась в этом.

«Хирурги в приёмное отделение! Всем хирургам срочно пройти в приёмное отделение!»

Двери лифта распахнулись, и оттуда выбежали два доктора. Шонна остановила одного из коллег и спросила, что произошло. Оказалось, что на выезде из города случилась серьёзная автокатастрофа — всех пострадавших привезут сюда, первые пять машин скорой помощи уже подъезжают. Доктор Кристен направилась в приёмное вслед за остальными. Елена вручила свои вещи одной из медсестёр с просьбой отнести их в её кабинет, а сама побежала за Шонной.

* * *

В приёмном принимали первого пострадавшего, творился настоящий хаос. Заведующего отделением так и не назначали, никакого порядка тут не было уже который месяц.

Парамедики вкатили носилки, один из докторов тут же кинулся к ним, и те начали отчёт по состоянию пациента: мужчина, без сознания, пульс слабый. Из его шеи торчал крупный осколок. Старшая медсестра оповестила, что подъехала вторая скорая, и Шонна побежала к ним.

— Женщина, сорок семь лет. Давление восемьдесят на двадцать, тахикардия. Разрыв брюшной полости.

Они пронеслись мимо Елены в третью смотровую. Распахнулись двери приемной, и санитары вкатили ещё две каталки, Сальваторе направилась к ним. Одного пострадавшего, мальчика двенадцати лет, взял на себя травматолог, второй занялась Елена.

— Женщина, двадцать пять лет. Брадикардия, — громкий голос парамедика перекрывал голоса врачей и сестер, стоны больных и сигналы приборов.

Елена выслушивала анамнез пациентки: черепно-мозговая из-за поздно сработавшей подушки безопасности, травма грудной клетки, жаловалась на боли в животе, остановка дыхания по дороге в больницу, сейчас без сознания. Стоило Сальваторе взглянуть на бледное лицо девушки, её сердце пропустило удар, на какой-то момент она потеряла связь с действительностью.

— Доктор Сальваторе! — вернул её к реальности чей-то оклик.

Елена взглянула на парамедика: тот несколько раз сжал дыхательный мешок, соединенный с интубационной трубкой, вставленной в трахею больной, закачивая воздух в её легкие.

— Куда?

— Травма, бокс пять, — ответила Елена, жестом направляя санитаров с каталкой в нужную секцию, крича на ходу медсестре: — Кардио и нейро в пятую. Срочно!!!

* * *

— А как насчёт этого: в Средневековой Европе сов принимали за ведьм. Услышать уханье совы в Хэллоуин означало, что скоро кто-то умрет.

Большинство восприняли данное утверждение с насмешкой, высказав мнение, что это полная ерунда. Возможно, лет сто назад такое имело место быть, но сейчас веру в подобное большинство сочтёт за глупость. Несколько студентов обратились к Хоуп, но та отказалась комментировать, предоставив шанс высказываться четверокурсникам.

Тема лекции касалась метафизики, но, учитывая, что сегодня 31 октября — Хэллоуин, то все студенты, от первого до последнего курса, сосредоточились на празднике. Майклсон действительно пыталась донести до них материал, но… Два раза занятия чуть не сорвали: несколько студентов в костюмах привидений врывались в аудиторию, и, если первый раз это вызвало недоумение у Хоуп, а смех и веселье у учащихся, то второй раз окончательно выбил из учебной колеи весь курс. Профессор Новак выловила нарушителей дисциплины, однако вернуться к теме лекции оказалось проблематично — было видно, что мысли всех находящихся в помещении витали где угодно, но только не здесь. Беря во внимание тот факт, что, когда Майклсон спрашивала их о Хэллоуине в прошлый раз, они мало что ей сказали, и это немного огорчило, сегодня она предоставила второй шанс.

— Ладно, вот ещё одно: самым распространенным суеверием на Хэллоуин считается то, что, заглянув в зеркало в полночь, можно увидеть свою смерть.

На удивление в ответ высказалась Китти.

— Это суеверие относится не только к Хэллоуину. Зеркало с давних времен наделяют магическими свойствами и весьма часто называют порталом между обычным и сверхъестественным.

Но про зеркала быстро забыли — никто всерьёз суеверие о них не воспринял. Кэтрин это не особо взволновало: она как ни в чём не бывало обернулась к Эми и ещё нескольким однокурсницам, возвращаясь к прерванному разговору. Девушки сидели на предпоследнем ряду, переговариваясь между собой. Хоуп догадывалась, что тема их обсуждения не касалась лекции, однако не делала замечаний — она незаметно наблюдала.

— Кстати, помните, говорили о цветовой гамме? Итак, оранжевый обозначает урожай, осень, это из-за кельтов, потому что они отмечали конец сбора урожая в этот день. Чёрный символизирует тёмное время, смерть, потусторонние силы.

— Вы знали, что в древние времена вместо карнавальных костюмов использовались куски ткани и черепа животных?

— А ещё в Вирджинии приюты для животных не разрешают в октябре брать чёрных кошек.

Лекционный зал наполнился смехом, и всё же среди присутствующих оказалось немало защитников животных, и те отреагировали живым одобрением.

— Мисс Майклсон, так вы будете на сегодняшнем празднике?

Хоуп кивнула, чем привлекла внимание Кэтрин. Значит, Райз всё же отслеживала нить обсуждения, хотя по её виду трудно было это понять — казалось, что она полностью погружена в разговор с подругами.

Кто-то спросил Хоуп про костюм, и тут Китти окончательно отвлеклась от рядом болтающих однокурсниц, прислушиваясь к ответу, от которого Майклсон уклонилась. Эми, заметив, как напряглась подруга, поинтересовалась, что случилось, но Райз отмахнулась от неё, достала телефон из сумки, и единственное, что заметила Клайд, — та собиралась отправить кому-то сообщение.

Эмили обратила внимание на руки Китти:

— Новый браслет?

Кэтрин нахмурилась и удивлённо посмотрела на свою кисть, словно украшение она видела впервые.

— Этот? Да, подарок матери.

Широкий браслет был украшен различными знаками, значение которых Эми не знала: некоторые выглядели отдалённо знакомыми, большинство же она никогда не видела. Китти, заметив пристальный взгляд подруги, опустила рукав кофты, скрыв украшение от глаз Клайд.

* * *

Снова синий, что означало только одно: Лили говорила правду. Но почему поверить ей было так сложно? Не просто сложно, а невозможно. Эмма на подсознательном уровне знала, что в словах девочки не было и половины правды. И всё же стеклянный шар — магический детектор лжи — реагировал на всё сказанное ребёнком синими вспышками.

Элла заглянула в класс, когда девочка заканчивала выполнять задание Уильямс. Психолог на первом занятии поинтересовалась, чем именно Лили любит рисовать: краски, карандаши, фломастеры или, может быть, гуашь? Лили выбрала карандаши, и в этот раз Эмма вновь дала ей набор цветных карандашей со всевозможными цветами и попросила взять только один, которым она нарисует своё настроение.

Лили закончила свой рисунок, отложила карандаш и, вскочив со стула, побежала к выходу из класса, но остановилась, вспомнив, что не попрощалась с Эммой. Девочка обернулась к ней, обаятельно улыбнулась, произнесла «до свидания» и только потом покинула кабинет.

Эмма посмотрела на работу Лили, оставленную на парте. Нет, с этой девочкой определённо что-то не так…

* * *

Бывшая Тиг постучала в дверь кабинета директора школы и, приоткрыв, заглянула внутрь: Зальцман, не прерывая разговор по телефону, жестом пригласил её войти. Однако телефонный разговор продлился недолго: стоило психологу оказаться в кабинете, Аларик почти мгновенно распрощался с собеседником.

Эмма положила рисунок Лили ему на стол, поверх приземлилась стеклянная сфера.

— Всё, что она говорит — правда. Какой бы вопрос я ни задала, её ответы были истинными. Так показал детектор, но магию ведь можно обмануть…

— Никому ещё это не удавалось сделать, — возразил Рик. — Уж тем более не восьмилетнему ребёнку.

Эмма была согласна: это действительно чрезвычайно сложная магия. Но, чёрт возьми!.. Однако спорить она не стала.

Аларик взял рисунок Лили, внимательно рассмотрел его. Зелёная тыква смотрелась странно, но то, что это она, сомнений не возникало. Злобная гримаса на ней выглядела довольно-таки реалистично для детского рисунка, а ещё она почему-то была проткнута кинжалом. Рядом с тыквой валялась остроконечная шляпа, словно свалившись с чьей-то головы.

— Забавная картинка. — В голосе директора школы Сальваторе не было ни намёка на смех.

— Я дала ей задание нарисовать «картину настроения», выбрав всего один цветной карандаш. — Эмма посмотрела на Зальцмана взглядом сбитого с толку человека, потому что так оно и было. — Она выбрала зелёный. Цвет упрямства и настойчивости. Посмотри на нажим — он слабый, что характеризует её как робкого ребёнка, но… Я бы не назвала Лили робкой. И она всегда так рисует — сегодня, вчера — нажим везде одинаковый. Но на одном из вчерашних рисунков было очень много чёрного и тёмно-красного, а на втором всё совсем иначе — светло-голубой, розовый. Много пастельных оттенков. Я не могу по ней даже психологический портрет составить.

— Ты думаешь, что она пытается запутать нас? Ребёнок восьми лет пытается запутать нас?

— Я не знаю, что думать. Завтра попробую ещё одну методику, возможно, так получу больше ответов. Сегодняшняя картинка…

— Сегодня Хэллоуин. Возможно, всё связано с ним. Многих детей пугает этот праздник.

— Много детей рисуют тыкву, пронизанную ножом?

Конечно, нет.

В кабинет заглянула одна из учителей старших классов — на уроке произошёл какой-то инцидент. Аларик попросил Эмму подождать его.

Эмма хотела взглянуть на время, но наручных часов не оказалось на запястье — кажется, утром она забыла их надеть. Психолог подняла глаза в поисках настенных часов в кабинете, но взглядом наткнулась на магический глобус, потому что на нём сияла точка какого-то города. Эмма была в курсе, что последний раз, когда глобус проявлял активность, то это вызвало вопросы, так как он указывал сразу несколько городов и в итоге не привёл к нужному месту. В данный момент мерцала лишь одна точка, и других не появлялось. Уильямс подошла поближе, чтобы разглядеть, где именно случился всплеск магии.

Ричмонд.

* * *

Вырезанные из тыкв фонари лыбились своими высеченными улыбками чуть ли не с каждого угла кампуса, встречались также и набитые соломой чучела в шляпах набекрень, а везде, где была возможность, растянули гирлянды с призраками, пауками и летучими мышами. По территории расхаживали студенты всех курсов в своих хэллоуинских костюмах, переходя от одного аттракциона к другому, рядом с которыми толпились дети в сопровождении родителей.

Университет каждый год устраивал праздник в честь Хэллоуина уже на протяжении десяти лет — этот год не стал исключением. Студенты развлекали детей, а потом, когда на город медленно опускались сумерки и маленькие жители города отправлялись охотиться за сладостями, в кампусе начиналась вечеринка для самих студентов. Хотя каждый год, по словам Хелен, были проблемы, в основном из-за спиртного, руководство учебного заведения и мэрия не собирались отменять мероприятие. Как будто то, что произошло в прошлом году, все уже позабыли. Да и до этого тоже случалось предостаточно малоприятных инцидентов — на всё закрывали глаза.

Кэтрин и Эмили пока что развлекали маленьких гостей, проводя игру «У кого страшнее», где дети разрисовывали надувные шарики фломастерами и маркерами. Задача участников конкурса — сделать из шарика страшную рожицу. У одного ребёнка шарик лопнул, и он разревелся, Эми тут же протянула ему ещё один и что-то весело сказала, состроив смешную гримасу, вызвав на заплаканном лице улыбку. С другой стороны раздались радостные возгласы: какой-то мальчик лет десяти выиграл плюшевую игрушку в тире. Он, смущаясь, протянул выигрыш девочке, стоящей рядом с ним, и та быстренько чмокнула его в щеку. Оба покраснели, но решили сделать вид, что ничего не произошло. Чуть дальше стояли, скорее всего, родители кого-то из этих детей, умилённо улыбаясь.

Пока Хоуп наблюдала за всей этой картиной, мимо прошла женщина в костюме Феи-крёстной из диснеевского мультфильма о Золушке. Если бы трибрид не услышала голос Новак, то ни за что бы в жизни не поверила, что это она так нарядилась! Декан подозвала одного из третьекурсников, вырядившегося Дракулой, к себе, махнув волшебной палочкой, и Майклсон едва сдержала улыбку. «Фея-крёстная» дала какие-то указания, всё ещё размахивая палочкой, и «Дракула» поспешил отправиться выполнять их.

Профессор обернулась к Хоуп, но не обратила на неё никакого внимания, скорее всего, не узнав в костюме, потому что половину лица девушки скрывала маска.

— Вам идёт, Хелен.

Новак нахмурилась и, как и всегда, поглядела на Хоуп поверх очков. Глаза её удивительно округлились.

— Хоуп?!

Майклсон, засмеявшись, кивнула.

— Боже мой! Женщина-кошка? Тебе определённо идёт.

Внимание Хелен привлекла компания из шести или семи студентов. Декан упёрла руки в бока и покачала головой, сказав, что им как-то слишком весело — те действительно громко хохотали, — и, извинившись, стремительным шагом направилась в их сторону, обходя детей и родителей.

Хоуп вернулась к наблюдению за Китти, но той внезапно не оказалось рядом с Клайд. Мирана Мрамореальская, также известная как Белая Королева, в костюм которой нарядилась Эмили, продолжала проводить конкурс с разрисовыванием шариков. Но куда подевалась Красная Королева?..

Райз вернулась с каким-то ящиком. Там оказались новые шары, так как первая партия была уже на исходе. По возвращению Кэтрин у Хоуп зазвонил телефон: на экране высветилось имя Рика.

— Что у тебя?

Хоуп осмотрелась: ничего странного она пока не заметила. Девушка отошла чуть подальше от толпы, чтобы никто случайно не услышал, о чём идёт телефонный разговор.

— Тишина. Китти на месте и не выглядит так, будто что-то замышляет. Ничего магического здесь тоже нет. С глобусом что-то не так… Попробую сегодня снять с него чары и наложить заново.

Первые сумерки опускались на город, в кампусе зажглись фонари, а вместе с ними гирлянды-призраки; загорелись и глаза летучих мышей, развешанных на деревьях. Где-то справа бабахнуло, испуганно закричали и заплакали дети, в небе полыхнуло красным, озарив почти всю территорию.

Возникла Хелен, попросив всех соблюдать спокойствие, объясняя, что произошли технические неполадки с пиротехникой. Как только Новак ретировалась, Хоуп заметила, что и Эми с Китти тоже исчезли — их заменили другие студентки.

— Какого…

Трибрид порыскала взглядом: ни Райз, ни Клайд нигде не было видно.

— Что случилось? — раздался в трубке голос Аларика.

— Я потеряла их! Рик, я перезвоню.

Майклсон завершила вызов и чуть ли не бегом направилась к аттракциону, где ещё несколько минут назад находились Кэтрин и Эмили, а теперь их заменила Лидия в костюме ангела. Рядом с Лидией сновала ещё одна студентка, нарядившаяся трупом невесты, но Хоуп понятия не имела, кто скрывается за наложенным гримом — скорее всего, та девушка не посещала лекции на кафедре, где преподавала Майклсон. Детей заметно поубавилось.

— Эй, Лидия, где Кэтрин и Эмили?

Лидия несколько секунд вглядывалась в лицо Хоуп, потом пожала плечами, ответив, что не знает, пришло время сменить их, что она и сделала, а куда те ушли — не её дело, но, вероятно, они тоже кого-то сменили. Нужно искать на других развлекательных точках. Но ни на «Яблочном бобине», ни на «Хвосте черта», ни на «Поймай ведьму» они не нашлись, а остальные развлечения располагались в другом секторе — за зданием университета.

Наконец среди прогуливающихся по кампусу Хоуп уловила белое пятно — платье Эми; рядом шла и Китти. Девушки двигались по дорожке, на которой из-за праздника нарисовали кровавые следы от ног, удаляясь от Майклсон и от университета.

Хоуп направилась за ними.

* * *

Протяжные гудки сменились металлическим голосом автоответчика: «Абонент выключен или находится вне зоны действия сети, оставьте сообщение после звукового сигнала». Она оставила уже три!

Фрея металась по комнате, наворачивая круги, исступленно и бессмысленно, но усидеть на месте не могла. Может быть, старая легенда всего лишь выдумка? И всё же они не могли быть в этом уверены!

Майклсон набрала номер мобильного Аларика. Через семь или восемь длинных гудков, когда она уже решила, что снова услышит автоответчик, он ответил.

В одной из книг Давина нашла одну историю, правда, в самой книге было много историй, которые соседствовали с мифами, и между ними трудно отыскивались различия. Кто мог с точностью сказать, правда или ложь напечатана на тех страницах? Никто! Что было главной проблемой. Согласно легенде, культ — первый культ — проводил один особенный шабаш. Они избирали новую жрицу, а для этого требовалось подношение их покровительнице — сердце ведьмы, которое она должна принять и указать на ту, кто станет новой предводительницей.

— Дай-ка угадаю, именно сегодня, согласно истории, проводился шабаш, да? — Рик был уже на полпути к машине, собираясь немедленно отправиться в Ричмонд.

Фрея не ответила, но ей и не требовалось, потому что Зальцман знал ответ.

Да.

Именно в этот день, потому что он символизирует смерть и перерождение вселенной. Конец и начало. Именно в этот день, потому что граница между мирами почти полностью стирается.

* * *

Хоуп догадывалась, куда они направляются. А вот Эмили — нет; она шла, едва поспевая за подругой, — её каблуки гулко стучали по асфальту, — и несколько раз спрашивала, куда именно они так спешат, на что Китти твердила одно: осталось немного.

По улицам от одного дома к другому бегали дети, выкрикивая «сладость или гадость?», выпрашивая угощения. Майклсон наложила на себя чары невидимости, и бегающая малышня оказалась реальной угрозой — приходилось постоянно пропускать или обходить детей, чтобы избежать столкновения.

Постепенно они удалялись от улиц с кричащими детьми и домами, где им раздавали конфеты. Первые звёзды мелкими точками начали усыпать темнеющее небо. С каждым шагом праздничный гул и разговоры становились всё тише. Теперь шаги Хоуп могли быть услышаны, поэтому ей пришлось прибегнуть к заглушающему заклинанию; Кэтрин в этот момент остановилась. Хоуп старательно держалась от них на приличном расстоянии, Райз никак не могла её услышать. Ведь не могла же?..

Эмили опять что-то начала говорить, но не успела закончить фразу — городские часы стали отбивать семь часов вечера. Девушки одномоментно вздрогнули и обратили свои взгляды в сторону центральной площади. Глухие и тяжелые звуки волнами прокатывались по городу.

Китти потянула подругу за руку, Эмили последовала за ней, но каждый шаг делала всё нерешительнее, а стоило им преодолеть Айдлвуд-авеню, Клайд застыла. Впереди простиралась Юг-Черри-стрит, а чуть дальше по улице…

— Ты серьёзно?

Кэтрин, не скрывая раздражения, обернулась.

— Ты ведешь меня на кладбище, Кэт! Зачем мы туда идём? — Эмили упрямо стояла на месте, требуя объяснений. Вокруг царила полная тишина, поэтому голос её отдавался эхом.

— Эмс, не беси меня. Как только дойдём, увидишь.

— Я никуда не пойду с тобой, пока ты…

Что-то блеснуло в свете уличного фонаря. Клайд смолкла, сомнительно взглянув на подругу. Китти сделала шаг к Эмили, оказавшись к ней вплотную. Хоуп не расслышала, что Кэтрин сказала, потому что стояла довольно далеко, но Эми, несмотря на ранний протест, смиренно продолжила путь. Правда, теперь расстояние между Эми и Кэтрин от пары шагов сократилось до нескольких сантиметров.

Майклсон перебежала дорогу, нагоняя двух студенток, не сомневаясь, что в руках Райз блеснул нож. Хоуп сняла скрывающие и заглушающие чары. Эмили расслышала позади шаги, но обернуться не решалась.

Кэтрин усмехнулась и остановилась, развернувшись на каблуках; она оказалась лицом к Майклсон. Остриё блеснуло у шеи Клайд. До кладбища оставалось несколько метров.

— Мы рановато, но ничего. — Губы Китти сложились в насмешливую улыбочку, она сильнее прижала лезвие к горлу подруги.

— Что ты творишь?! — взбесилась Эмили.

Она дёрнула Райз за руку, пытаясь убрать от своей шеи, но это оказалось плохой идеей. Хоуп увидела, что на кинжале появилась капля крови: когда Эми дёрнула руку Кэтрин, она воспротивилась, из-за чего лезвие проткнуло кожу. Однако Эмили, пытаясь освободиться, сдёрнула браслет с запястья Китти, а это её отвлекло. Когда же Кэтрин вновь сосредоточилась, кинжал уже был у Майклсон, через несколько мгновений исчезнув из её рук.

— Упс, кажется, ты что-то потеряла, — спокойно, даже с нотками веселья, произнесла Хоуп.

Взгляд Майклсон наткнулся на то, что она уже искала, но не находила: на запястье Кэтрин отчётливо виднелся знак культа, который минуту назад скрывал браслет. Хоуп ничуть не удивилась, но Райз, заметив взгляд трибрида, ехидно оскалилась.

— Тебя так легко обмануть, — покачала головой Китти, прицыкнув. — Великая Хоуп Майклсон. Смотрю на тебя и постоянно думаю: чего они так боятся? Думаю, что я и справиться с тобой могу одна…

Эффект неожиданности не сработал: Хоуп блокировала её заклинание, причём с абсолютной лёгкостью.

Эмили попыталась закричать, но Китти мгновенно заставила её замолкнуть, прибегнув к магии. Клайд почти удалось вырваться, однако Райз успела схватить её за запястье. Закричать Эмили не могла, но её глаза в ужасе расширились, наполнившись слезами; на руке мучительно медленно появлялась метка: красная и припухшая, постепенно темнеющая.

Вместо Китти отключилась Эмили: покачнувшись, она рухнула на асфальт. Сумасшедший смех вырвался из горла Кэтрин, она переступила через Эми, оказавшись на пару шагов ближе к Майклсон. Ведьма демонстративно подняла руку: клеймо было хорошо видно из-за света уличного фонаря, под которым она стояла.

— Всё, что ты попытаешься сделать со мной, ты сделаешь с ней. Эми, полагаю, повезло, что ты просто хотела меня усыпить… Если бы не твоя доброта, то, ох, бедняжка Эми. — Кэтрин театрально жалостливо вздохнула. — Но знаешь, Хоуп, добро всегда проигрывает злу. — Когда Майклсон в очередной раз блокировала её заклинание, ухмылка с лица Китти слетела, а глаза недобро сузились. — Добро ведь всегда играет по-честному. Но что-то мне подсказывает, что ты не так-то склонна к доброте, как пытаешься показать. С наследственностью бороться тяжело, да? Да и никто не может оставаться добрым вечно.

— Ты ведь понимаешь, что в мире нет абсолютного добра и зла? — хмыкнула Хоуп. — Всё зависит от точки зрения, Кэтрин.

— А ты ведь в курсе, что люди могут верить во что угодно? Мы верим в то, во что хотим верить.

Райз улыбнулась, щёлкнула пальцами, и все фонари по Юг-Черри-стрит затухли, погрузив улицу во тьму.

* * *

Приборы, поддерживающие жизнь, пронзительно пикали. В остальном — мёртвая тишина. В интенсивной терапии была полная звукоизоляция.

Елена поправила капельницу и внесла данные в электронную карту пациентки. Эллисон Клайд находилась на искусственной вентиляции лёгких, но это временная мера. После аварии девушке пришлось перенести очень долгую и сложную операцию, но сейчас состояние оценивалось как удовлетворительное. Правда, восстановление будет долгим и тяжелым, это Сальваторе знала точно.

В палату заглянула медсестра.

— Доктор Сальваторе, родители девушки всё ещё здесь…

Елена кивнула, последний раз взглянув на Элис.

— Откуда вы знаете её? — полюбопытствовала медсестра.

Бывшая Гилберт печально улыбнулась.

— Эллисон была волонтёром, когда училась в старших классах. Давно её не видела. Не думала, что она вернулась в Мистик Фоллс.

Елена отдала планшет медсестре и покинула палату, направляясь в холл, где сегодня было необычайно многолюдно. Из-за аварии в больницу поступило двадцать три человека, и близкие люди каждого прибыли сюда, чтобы узнать об их состоянии. Конечно, большинство уже разъехались по домам, но Елена насчитала около десяти человек, прежде чем её взгляд отыскал родителей Эллисон.

Мимо Сальваторе прошла одна из медсестер и подошла к девушке — та одиноко стояла у панорамного окна, вглядываясь в сумерки.

— Доктор Сальваторе?..

Рядом с Еленой остановилась заплаканная женщина, нервно перебирая платок трясущимися пальцами. Она с надеждой смотрела на доктора, ожидая её слов, когда к ним присоединился мистер Клайд: невысокого роста, но ещё весьма крепкий, он немного прихрамывал на левую ногу, поэтому подошёл позже жены. Теперь на Елену взирали две пары глаз с теплящейся в них надеждой.

Елена разъяснила им ситуацию, стараясь избегать непонятных слов и медицинских терминов — при подобных обстоятельствах они вызывали вопросы и пугали. Самым главным для этих людей было то, что их дочь будет жить. И она будет, заверила их Сальваторе.

— Элис справится. — Елена улыбнулась, положив свою ладонь на спину миссис Клайд в утешительном жесте, глаза которой постоянно слезились. — Сейчас она в интенсивной терапии. Проспит, как минимум, до утра. Вам лучше отправиться домой, а завтра, я думаю, вы сможете её увидеть.

Уговаривать пришлось ещё долго: лишь через пятнадцать или двадцать минут они согласились покинуть больницу, но умоляли позвонить сразу же, как только Эллисон придёт в себя. Сальваторе пообещала, что, стоит Элис открыть глаза, они так и поступят.

Пока Елена провожала взглядом родителей её пациентки, рядом с ней появился доктор Праути — главный врач больницы. Спрятав руки в карманы больничного халата, он смотрел на неё.

— Тяжелый день.

Сальваторе усмехнулась. Откуда ему-то знать, насколько тяжелый был день?! Он ведь и носа не показал из своего кабинета! Но в ответ Елена слабо кивнула. Праути ждал, и Елена догадывалась, чего именно он ждал. Пока она оперировала, думать об этом не особо хотелось, но работала она вместе с заведующей неврологическим отделением, а доктор Линди Эгголд славилась болтливостью. Должность заместителя главного врача предложили бывшей Гилберт не просто так, это знали все, как и все знали, что это заслуженно. Елена посвятила больнице немало времени и отдала много сил.

Елена любила больницу: за столько лет работы она стала вторым домом, а коллеги в большинстве своём — второй семьёй. Она долго шла к тому, чтобы оказаться в операционной; она долго шла к тому, чтобы стать хорошим хирургом; она долго шла к тому, чтобы оказаться заведующей отделением общей хирургии. Шла ли она к должности, которую ей предложили? Линди немного завистлива — факт, который не был секретом, — и всё-таки её слова были правдивы: стоит Елене согласиться, и в операционную она будет попадать в десять раз реже. Её работа будет состоять из отчётов, совещаний, заполнений юридических бумаг, встреч со спонсорами и руководителями, общений с прессой. На пациентов времени совсем не останется. Пару раз в месяц ей будут перепадать какие-нибудь интересные случаи, возможно, ещё парочка консультаций, но не более.

— Я — хирург, доктор Праути.

Главврач удивлённо взглянул на Сальваторе, кивнул.

— Да, Елена, и хороший хирург. Один из лучших в больнице.

— Как часто я буду заниматься лечением людей, когда вступлю в должность?

Праути пожал плечами. Сальваторе снова усмехнулась.

— Я буду больше проводить времени здесь, но сидя за бумажками… Мой страшный сон. Я — врач, я лечу людей. Я — хирург, я должна оперировать, потому что мне нравится это. Я провожу здесь сверхурочные часы именно из-за этого. Вы знаете, я выбирала работу не единожды, предпочитая её семье, потому что знала, что кого-то спасу. Дам шанс на жизнь. Это служило причиной, моим оправданием для себя, для любимых мне людей. Стефани, моя дочь, сказала своему брату, что он видит сегодня утром меня в последний раз, потому что я теперь окончательно пропаду на работе.

Глаза Елены смотрели куда-то вдаль, как бывает, когда люди спотыкаются о какое-то воспоминание, будто о разбросанные детьми игрушки в темноте. Елена вспоминала малышку Стефани: когда она возвращалась после ночной смены домой, та бежала к ней, запрыгивала на руки и каждый раз с детским восторгом спрашивала: «Мам, а ты сегодня спасла чью-то жизнь?» Каждый раз, когда был срочный вызов, Стефани скрывала обиду — она ведь так надеялась провести день с мамой и поиграть с ней в новую игру, — и молча уходила к себе в комнату. Елена заглядывала к дочке перед уходом, и та, смотря на мать печальными глазами, спрашивала: «Ты спасёшь кого-нибудь?» Елена кивала, и Стефани, крепко обнимая её, отпускала. Ведь мама не просто работает, мама спасает жизни.

А Дилан называл её героем. Ему было лет пять-шесть, мальчишки в таком возрасте думают, что герои — это те, кто бегает с мечами наперевес и тем самым спасают мир. Но для её сына уже тогда героями были те, кто входит в горящее здание только для того, чтобы вытащить какую-то кошку; или те, кто каждый день надевает полицейский значок, выходит в город и рискует своей жизнью, чтобы жители города могли жить спокойно; или те, кто надевает белый халат и отдаёт большую часть не только времени, но и жизни, помогая людям: быть может, просто послушает вас и выпишет лекарство от кашля, а, может, найдёт проблему, например, с сердцем и вылечит его, воспользовавшись скальпелем, и вместе с вами пройдёт весь путь выздоровления. Потом человек вместо пары лет проживёт двадцать. Чем старше становилась Стефани, тем тяжелее становилось, но каждый раз, когда снова был срочный вызов, а Стефани недовольно смотрела на мать, Дилан восклицал: «Да ладно, Стеф, наша мама — герой! Она спасает жизни!» Это работало, потому что Стефани, улыбаясь уголками губ, соглашалась.

Чем она оправдается теперь? Ведь спасать она уже никого не будет.

— Я отказываюсь от вашего предложения, при всём уважении. Однако… Предложите должность доктору Кристен.

Брови Праути взлетели в удивлении.

— Шонне? Почему ей?

— Она хороша в писанине, обожает отчёты, любит внимание. А ещё она знает все правила больницы. — Елена даже не была уверена, что сама прочитала их до конца, хотя несколько принималось при ней, и часть предложила лично она. — У неё прекрасные коммуникативные навыки — в переговорах она великолепна. А я? Я хороша в постановке диагнозов и хирургических вмешательствах. Да и только.

— То есть ты предпочитаешь должность завотделением общей хирургии должности моего зама?

— Не совсем. Отдайте мне должность заведующего приёмным отделением, а на моё место посадите Монтгомери.

Праути ошалело уставился на Елену, на его лице отчётливо читался вопрос: в своём она уме?!

— Сальваторе, нормальные доктора бегут из приёмного! А Монтгомери?.. Я два раза поднимал вопрос о его увольнении.

— Я не убегу. И да, тот факт, что вы хотели уволить Робби, никак не означает, что он плохой врач. Он просто умеет говорить «нет», не всегда следует правилам, а вас это раздражает.

Праути, подумав, согласился.

Примечания:

Глава не бечена.

---

Тишину библиотеки нарушали приглушённые голоса, постукивания клавиш и шелест перелистываемых страниц. Солнечный свет, льющийся через стеклянный потолок, заливал пространство естественным светом.

Петляя между стеллажами с книгами, девушка мельком прочитывала названия томов, в которых были заключены тысячи старинных историй. Некоторые она вытаскивала, просматривала и возвращала на место, другие — перекладывала в левую руку, где уже держала парочку книг.

Когда в руках Джози оказалось собрание из шести книг, она понесла их к одному из столов читального зала — к самому дальнему, — оказываясь подальше от остальных посетителей Национальной библиотеки Греции.

Зальцман изучала том за томом. Написанное, безусловно, увлекало, но было не тем, что она искала. Совершенно не то!

— Я думала, надо мной подшутили.

Джо вздрогнула от резко ворвавшегося в её сознание голоса и, находясь в замешательстве, подняла взгляд от книги на возвышавшуюся над ней фигуру: Джейд демонстративно сложила руки на груди, недоверчиво поглядывая на Зальцман.

— В Афинах есть куда более интересные места для посещения в свободные дни, нежели библиотека, Джо, — ухмыльнулась вампирша, занимая место напротив Джози.

— Я знаю, но у меня есть одно дело. И то, что мы сейчас в Афинах как нельзя кстати. Эта библиотека, — Джо обвела взглядом окружающее их пространство, — то, что мне нужно.

— Так выходные! — возмутилась Джейд, решив, что это как-то связано с учёбой. — Это же ведь можно было отложить и прогуляться по городу, мы и половины достопримечательностей из твоего плана не глянули.

На лице отразилось выражение почти детской обиды, и она умоляюще посмотрела на Джози, склонив голову.

— Это не по учёбе. — Джо улыбнулась уголками губ, искоса поглядывая на вампиршу. — Я пообещала кое с чем помочь папе.

Джейд так удивилась, что даже не сообразила как-то скрыть своё удивление. Сложилось впечатление, что Зальцман первый раз в жизни упомянула об отце и уж тем более о помощи ему. Однако Джейд быстро взяла себя в руки и поинтересовалась, чем может помочь. Джози недоверчиво нахмурилась на поступившее предложение, но через несколько минут уговоров протянула девушке распечатанную фотографию, пояснив, что им нужно найти какую-нибудь информацию о знаке, изображённом на фото.

— Хм, ясненько. Сколько ещё книг нужно просмотреть?

Джо жестом указала на отсек, откуда сама минут двадцать назад принесла стопку книг.

— Я проверила тридцать две, — ведьма указала на те, что лежали рядом с ней на столе.

— Я так понимаю, что остальная тысяча в моём распоряжении? — Джейд натянуто улыбнулась.

Джо лёгким кивком подтвердила её слова, учтиво добавив, что она может начать с любой угодной ей полки, и вернулась к чтению книги, от которой её оторвали. Пролистав с десяток страниц, она захлопнула её и отложила к тем, что уже были изучены.

Стоило Зальцман открыть новый том, то на страницы упала чья-то тень, загораживая свет.

— Привет! Ты, кажется, Джозетт, да?

Джози медленно подняла взгляд: смутно знакомое лицо смотрело на неё с благожелательным интересом. Ведьме понадобилось несколько секунд, чтобы вспомнить, где она видела девушку, — в афинском университете. Кажется, одна из студенток факультета истории и археологии. Или славянской филологии?.. В любом случае, они точно присутствовали вместе на вчерашней лекции.

— Можно просто Джози, — ответила Зальцман довольно дружелюбно. Впрочем, к новым знакомствам она сейчас не была предрасположена.

— Джинни, — представилась девушка.

Джинни словно бы не понимала, что общаться Джо сейчас не намерена, даже когда та никак не отреагировала, когда Джинни назвала своё имя; и даже тогда, когда ведьма демонстративно вернулась к изучению книги, продолжая игнорировать новую знакомую.

Джинни просмотрела корешки лежащих на столе томов, а потом заинтересовалась фотоснимком, который Джози забыла убрать. Спохватилась Зальцман, когда фотография оказалась в руках Джинни.

— Ты пытаешься отыскать в книгах этот знак?

Джо бросила на неё косой взгляд.

— Не найдёшь. Я знаю каждую книгу той секции, — Джинни махнула в сторону, где по стеллажам рыскала Джейд, — наизусть. Но я видела этот знак.

— Где?

Джинни жестом показала следовать за ней. Зальцман подозвала Джейд, и они двинулись следом за новой знакомой, болтающей без остановки: она рассказывала о том, что, когда оказалась в Афинах, библиотека стала первым местом, которое она посетила, и, в общем, провела здесь очень много часов. А ещё то, что она помогала с переводом некоторых чрезвычайно старых книг с бумаги в электронный вид. Джейд, уцепившись за эти слова, спросила, а нет ли тех книг, которые она хочет им показать, в электронной базе. К несчастью, Джинни в ответ отрицательно помотала головой, однако вид у неё сделался какой-то загадочный.

За три минуты петляний по залу Джози и Джейд узнали, что полное имя их новой знакомой — Джиннифер, и она ненавидит, когда его сокращают до «Джин». Ещё они узнали, что она родом из Айдахо (что, откровенно говоря, их не волновало совсем). Болтливость Джинни не то чтобы раздражала, но всё же напрягала.

Джо с Джейд перекинулись взглядами, выражающими полную безысходность.

Джинни не читала названия секций, уверенно проходя между ними, следуя к нужной. Да и книги она не выискивала на полках, а точно знала их расположение. Что ж, кажется, она говорила правду о том, что провела немало часов в этом месте.

Выудив книгу, Джиннифер передала её Джо, ещё одну отдала Джейд. У Джози нужный знак отыскался почти сразу — на тринадцатой странице. Но, конечно, всё было бы слишком просто…

— Проклятье!.. — Джейд пролистнула том, который достался ей. — Здесь всё на… древнегреческом?

— Как и у меня, — недовольно пробурчала Зальцман.

— Ты знаешь древнегреческий? — неуверенно спросила вампирша, обращаясь к Джинни. Правда, она заранее догадывалась, какой получит ответ.

— Нет, конечно, глупенькая! — Джиннифер закатила глаза, и на её лице появилось такое выражение, будто она говорит с трёхлеткой. — Я знаю греческий. Ну и я ведь не говорила, что знаю о знаке — я сказала, что видела его.

— Уж лучше бы они были на латыни, — негодовала Джо.

Древнегреческий раньше преподавали в школах Греции, но его уже с десяток лет как вывели из программы. В Афинском университете язык для изучения теперь не был обязательным, но по собственному желанию студенты могли выбрать его как дополнительный предмет. Джинни изучала его только на первом курсе, а Джо искренне пожалела, что и вовсе не рассматривала возможность изучения этого языка. Загвоздка серьёзная, но лишь для Джози. Информацию она искала не для себя, а для отца, а тот уж как-нибудь найдёт способ перевести книги.

Зальцман достала телефон из кармана джинсов и стала фотографировать страницы: в итоге снимков оказалось почти полторы сотни.

— Почему они не переведены? — полюбопытствовала Джейд.

— Эта секция хранит книги, которые, скажем так, являются достоянием Греции, — ответила Джинни. — И они, ну, вроде как, не хотят делиться этим достоянием с другими. Переведут на другие языки и истории из этих книг окажутся везде, а так… ты можешь отыскать их только здесь. По этой же причине они, скорее всего, никогда не будут в электронном виде.

— Но ведь книги вечно храниться не будут, — подметила Джо.

Джинни пожала плечами.

* * *

«В Ричмонде продолжаются активные поиски пропавшей студентки четвёртого курса Университета содружества Вирджинии. Напомним, что первая версия об исчезновении Кэтрин Райз гласила о том, что с девушкой мог произойти несчастный случай во время празднования Хэллоуина. Первоначальное расследование дало повод подозревать нападение или убийство. С момента исчезновения прошло два дня, после чего и Аву Райз, мать Кэтрин, объявили без вести пропавшей…»

Хоуп переключила новостной канал, но наткнулась на тот ненормальный, где круглосуточно крутили странные ситкомы; она выключила телевизор, раздраженно откинув пульт в сторону. Майклсон взяла в руки блокнот для рисования, который до этого покоился на её коленях, и оценивающе взглянула на рисунок.

Блекло-серый рассвет неспешно надвигался с востока, разгоняя сумерки и проникая в гостиную.

Аларик оказался в комнате, когда в окно уже заглядывали первые солнечные лучи, но почти сразу же их заслонили собой тучи, погружая пространство гостиной во мрак.

Хоуп поморщилась, перелистнула листок, и Рик наконец окликнул её. Девушка не вздрогнула и не удивилась, услышав его голос, лишь подняла усталый взгляд.

— Снова не спала всю ночь?

Хоуп качнула головой. Почти всю ночь. Отложив блокнот и карандаш на журнальный столик, она посмотрела на часы: без пяти восемь утра. Провела здесь пять часов без сна. В очередной раз. Всё началось после Хэллоуина, но три ночи спустя, которые она провела здесь за чтением, рисованием или проверкой письменных работ, да чем угодно, только бы снова не уснуть, кошмары отступили. Чтобы опять вернуться.

Сбежавшая Кэтрин возвращалась в её снах. Эмили кричала и просила помочь, и тогда Райз втыкала нож в её горло, хохоча, как сумасшедшая, пока её подруга захлёбывалась собственной кровью, а жизнь медленно покидала её тело. Майклсон просыпалась, но, снова засыпая, видела всё ту же картину. Иногда Хоуп удавалось завладеть серебряным клинком до того, как он оказывался торчащим из шеи Эми. Кэтрин оказывалась прямо перед Хоуп, сотрясая ночную улицу диким смехом, удивлённо замолкала, когда нож вонзался ей в сердце, но потом её лицо начинало меняться — и через несколько секунд перед трибридом уже стояла Клайд, истекая кровью от нанесённого ей удара, вот только умирала она теперь от рук Майклсон. Китти снова заходилась в приступе злобного хохота где-то позади, и её смех заполнял пустынную тёмную улицу. Хоуп просыпалась от собственного крика, а перед глазами всё ещё была умирающая на её руках Эмили, пока Кэтрин растворялась в ночи Юг-Черри-стрит, обещая, что она вернётся. И она возвращалась.

Хоуп вторую ночь подряд тихо ускользала из кровати, чтобы не разбудить Рика, потому что он и так проводил с ней все бессонные часы, удерживая в своих объятиях, — только благодаря тому, что он находился рядом, она вообще могла заснуть и проспать хотя бы пару часов. Аларик и сейчас притянул её к себе; прижал к своей груди и поцеловал в макушку. Мир от этого проще не стал, да и проблемы никуда чудесным образом не испарились, но Хоуп чувствовала себя в безопасности, когда он вот так просто обнимал её; в большем она не нуждалась.

Зальцман заметил рисунок в блокноте: метка культа была прорисована с точностью до мельчайших деталей. Перевернув лист, он с удивлением обнаружил, что и там нарисован знак, но, получше рассмотрев его, осознал: нет, не этот. Рик несколько раз перелистнул страницы, возвращаясь то к первому рисунку, то ко второму, сравнивая их.

— Они разные.

Майклсон кивнула:

— После Хэллоуина я думала, что мне показалось в темноте. Но нет, я уверена, что у Кэтрин другая метка. Не такая, как у Джеммы, Эми и Вайолет.

Между знаками разница была едва заметна, мельком глянешь — не разглядишь. У Хоуп же это клеймо намертво отпечаталось в памяти: она с закрытыми глазами могла его повторить на бумаге. Тот знак, который они увидели впервые, получив фото от Марка Сандерса, отражал трёх девушек, и на голове той, что по центру, был венец. Но на метке у Кэтрин венец заменили языки пламени.

— Ты уверена, что у Джеммы была такая же метка, как и у Эмили?

Хоуп снова кивнула. Райз оставила клеймо на запястье Эми, связывая себя с ней. Знак всё ещё оставался на руке Эмили, а вот наличие связи уже под вопросом — прошла целая неделя, скорее всего, магия рассеялась. Должна была рассеяться. Но из этого следовало, что и Сандерс, и Дениз были когда-то к кому-то привязаны. Зачем? Кем? И когда?

— Слушай, Рик, о каких планах на эти выходные ты говорил? Это возможно как-то перенести? — глухо произнесла Хоуп. Она нашла ладонь Аларика и переплела их пальцы. — Сегодня наш университет устраивает домашний матч, и мне кажется, что я должна быть там.

— Думаешь, Кэтрин решит появиться? — предположил Аларик.

Такое вряд ли возможно, но Хоуп ничего не ответила. Вместо этого она вновь попыталась выведать, что же именно Зальцман планировал на выходные.

В прошлом году Хоуп очень хотела попасть на Международный фестиваль искусства в Мэриленде, он проходит каждый год в городе Фредерик, но обычно в мае. В этом году его перенесли изначально на июнь, потом на ноябрь. Майклсон уже позабыла об этом. Фестиваль посвящался представлению лучших национальных художников, представляющих изобразительное искусство, а искусство, как всем известно, — одна из слабостей Хоуп.

— День стал ещё ужаснее, а он только начался, — с явной досадой и разочарованием проворчала Майклсон.

Рик улыбнулся и сжал её тёплую ладонь.

— Мы сможем поехать в следующем году.

Смогут ли?..

* * *

Болельщики группами тянулись в сторону футбольного поля, спеша занять свои места. Свинцовые тучи рассеялись, позволяя солнцу наконец-то дать волю своим лучам, благодаря чему воздух к трём часам после полудня прогрелся до шестнадцати градусов выше ноля, и на данный момент этот день являлся самым тёплым за последние три недели.

Пока Аларик и Хоуп пробирались к трибунам, она заприметила двух детективов, которые вели дело о пропаже Кэтрин и её матери: те осматривали цепкими взглядами каждого, кто попадался им на глаза, — определённо кого-то выискивали.

— Какая неожиданная встреча!

Хоуп и Аларик обернулись, как по команде, и увидели Эдварда Рэйба: он стоял с распростёртыми объятиями и улыбался этой своей улыбочкой, которую Хоуп так и хотелось стереть с его физиономии при каждой встрече, и вёл себя так, словно он увиделся со старыми друзьями.

Рик и Хоуп бегло поздоровались и, отвернувшись, продолжили путь, затерявшись среди остальных.

— Чего он тут забыл?

— В смысле? — Майклсон недоумённо взглянула на рядом идущего Аларика. — Он же преподаватель, его пригласили. Уж кто, а Рэйб, судя по всему, считает, что он должен быть везде, где только можно.

— Преподаватель? — Зальцман не сдержал усмешки. — Ты шутишь?

Кажется, за всеми проблемами, обрушившимися на них, она не сообщила Рику о том, что их старый знакомый теперь преподаёт в университете. Хоуп хотела бы, чтобы это оказалось шуткой, но, увы, это было куда реальнее, чем вера в существование магического культа, истребляющего ведьм.

Майклсон снова принялась разглядывать толпу. На поле пока что шла разминка: девушки из группы поддержки соперников только что сменили чирлидерш университета содружества Вирджинии. Капитаном в группе поддержки была Кэтрин, но теперь, когда она исчезла, её место заняла Эмили. Выглядела Клайд всё так же неважно, как и после той ночи, когда Китти одарила её меткой на руке, происхождение которой для самой Эми было тайной. Память ей пришлось стереть. Всё, что она помнила, это как Райз куда-то повела её, а потом — пустота. Следующим воспоминанием было то, как она с Хоуп приехала в кампус, где её встретила Хелен Новак. А произошедшее с Элис совсем выбило Эми из колеи. От былой Эмили Клайд осталась тень.

К Эмили подошёл Марк. Сандерс был в команде нападения. Они довольно долго говорили, но в какой-то момент что-то пошло не так: Эми разнервничалась, и её голос повысился так, что обрывки фраз долетели до Хоуп с Риком, а они заняли места далеко не в первых рядах. К спорящей паре начали проявлять внимание другие присутствующие, уж тем более их диалог заинтересовал часть болельщиков команды соперников, занимавших места на западной трибуне. В конце концов, Марк пожал плечами: ну, будто говоря, ладно, оставим это, и Эми замолчала. Она упрямо сложила руки на груди, не соглашаясь с ним в чём-то, но, заговорив вновь, уже не кричала. Сандерс осторожно коснулся её плеча, как будто утешая, и ушёл.

Клайд провела рукой по лбу, словно у неё вдруг разболелась голова.

— Привет, Эмили. Всё нормально?

Эмили вздрогнула от неожиданности и осмотрелась по сторонам, прежде чем увидела Хоуп; на вопрос Майклсон она ответила неуверенным кивком.

Среди толпы вновь промелькнули лица двух детективов, и настроение Эмили испортилось ещё больше. Ни она, ни Хоуп не знали, что им здесь нужно, но их присутствие угнетало, напоминая о том, что случилось, однако лишних напоминаний никому не требовалось, уж тем более Эми. Как только речь заходила о Китти, Эмили, сама того не замечая, касалась знака. Самое явное напоминание о ночи, когда исчезла её подруга. Если бы она только помнила всё, что случилось…

— Вы так и не разузнали об этом знаке?

Майклсон отрицательно покачала головой.

— Я чувствую себя неправильно, — призналась Эмили. — Словно предаю её, занимая место капитана. Китти с первого курса…

— Эми, ты никого не предаешь. Когда Кэтрин вернётся, — чего, Хоуп очень надеялась, никогда не произойдёт, — она поймёт.

— Если вернётся, — поправил Эмили, вновь касаясь странной метки.

Снизив тон до шёпота, она поделилась с Майклсон одной мыслью, которая зародилась в её голове сразу, как только объявили об исчезновении Авы Райз: Китти вовсе не пропала, она сбежала; ей казалось, что подруга влипла в какую-то историю. Хоуп видела искренние переживания Эмили за Кэтрин и сожалела, что не может рассказать ей правду.

* * *

Стадион взорвался криками, когда на поле начали появляться команды. Фанаты все как один встали, махая флажками с символикой двух соперничающих университетов и яркими плакатами со слоганами. По настоянию Хелен Новак Хоуп и Рик заняли места в ряду для преподавателей, где поле было как на ладони, но подальше от Рэйба, и вместе с остальными радостными криками приветствовали игроков.

Группа поддержки хозяев поля выбежала на пятидесятиярдовую линию, тряся помпонами, выделывая акробатические комбинации, и стадион сотрясла новая волна криков. Чирлидерши выстроились в нужную фигуру, уперев руки в бока, и начали выкрикивать речёвку. Толпа ревела, гудела и вторила девушкам. Несмотря на все переживания, Эмили выступила превосходно, как и все остальные.

Сотни голосов реагировали на каждый удачный и неудачный удар. В конце второго периода стадион снова торжествующе загудел и завопил, потому что мяч приземлился за чертой и команда хозяев матча теперь вела в счете. Объявили перерыв, а вместо футболистов на поле снова оказались девушки из группы поддержки.

Когда Клайд завершила выступление чирлидерш маховым сальто, они убежали, освобождая место для группы поддержки другой команды, и Аларик окликнул Хоуп, но его тут же заглушила толпа.

— Джози прислала, — сказал Зальцман, как только шум немного стих, и протянул телефон Хоуп.

Девушка пролистнула с десяток фотографий.

— Они что… Это древнегреческий? — Майклсон недоверчиво взглянула на Аларика. — Кто сейчас…

Её голос затерялся среди новых криков, приветствующих команды на стадионе. В этот же момент на экране высветилось уведомление о новом сообщении, и Хоуп вернула телефон Аларику.

— Это Дориан, — перекрикивая гомон болельщиков, оповестил Зальцман.

Глобус впервые дал о себе знать с тех пор, как Хоуп заново наложила на него магическое заклинание. Майклсон, прочитав эсэмэску, жестом указала Аларику на выход со стадиона, потому что говорить что-либо из-за криков не имело смысла — всё равно ничего будет слышно, — и они, пробираясь через трибуны, направились к нему.

Когда Хоуп и Рик покидали матч, болельщики взорвались неистовыми аплодисментами, так оглушительно, что с трудом был слышен голос диктора, объявляющего о забитом голе. Счёт снова сравнялся.

* * *

Местом назначения оказался Питерсберг; от Ричмонда до него всего около получаса пути. Хоуп заколдовала карту, чтобы удостовериться в безошибочности глобуса — та, к счастью, тоже подсветила Питерсберг. Значит, глобус вроде бы работает. Впрочем, вопрос, что повлекло за собой такие помехи в действии чар, всё ещё оставался открытым.

— Вернёмся к книгам, — сказала Хоуп, когда они выехали из Ричмонда. — Древнегреческий. Эти книги что, не переводили на другие языки?

— Джози написала, что нет. Но это не такая уж и проблема.

Майклсон хмыкнула:

— Ой, да? Ты знаешь древнегреческий? Переводчик отпадает, потому что я уже прогнала одну страницу через него. — Она насмешливо глянула на Аларика. — Так и я могу перевести, используя словарь. К слову, с этим языком я встречаюсь третий раз за всю свою жизнь!

— Может, помнишь, года два назад Кэролайн хотела нанять одного человека в качестве преподавателя по латыни? — Зальцман бросил на Хоуп мимолётный вопросительный взгляд.

Девушка кивнула: да, нечто такое припоминалось.

— Так вот, этот профессор знает больше десяти языков. Латынь, древнегреческий и ещё парочка древних языков в их числе.

— Если бы книги были на латыни, то было бы проще. Но, чёрт, десять языков?!

— Больше десяти. Двенадцать, кажется, или тринадцать…

— Настоящий полиглот!

Точка на карте внезапно начала передвигаться. С Саммит-стрит их цель свернула на Дапуи-роуд и продолжала свой путь по ней, пока не свернула на Янгс-роуд. Было несколько остановок, но тот, кого они искали, продолжал передвигаться по городу, словно пытался запутать кого-то, наворачивая круги по улицам. Но когда Рик и Хоуп въезжали в Питерсберг, точка уже минут пятнадцать не сдвигалась с Долан Драйв.

Они оказались в пригороде. В городе преобладали маленькие здания, в которых мелькали магазинчики и закусочные. Самыми высокими среди всех строений оказались двухэтажные дома с идеальными газонами. Так что центр Питерсберга не особо отличался от пригорода, разве что зелени здесь побольше.

Зальцман остановился в конце улицы напротив дома, стоящего здесь в изоляции: до ближайших соседей минут десять пути пешком, а сразу за домом начиналась лесополоса. Дом из бежевого кирпича, гараж на две машины (но белый седан стоял на подъездной дорожке) и белый заборчик; как и везде, идеально ровный газон. И вообще всё идеально: всё здесь выглядело таким умиротворённым, словно вся Долан Драйв погрузилась в сон. Казалось, на этой улице никогда не происходит ничего странного и магического. Нет, казалось, что на этой улице совсем никогда ничего не происходит: она выглядела как макет, а не реальная улица, ни одной живой души.

Неожиданный смех, вне всяких сомнений принадлежавший ребёнку, разорвал тишину. Доносился он не из дома и даже не с его стороны, а из леса.

За рядами деревьев, листья на которых совсем пожелтели, но пока ещё достаточно крепко держались на ветвях, скрывалась лужайка. Молодая семья, видимо, решившая воспользоваться тем, что день сегодня стоял ясный и тёплый, устроила пикник. Они расстелили покрывало на пожухлой траве, и, пока женщина что-то искала в плетеной корзине, мужчина чуть подальше, почти на самой вершине холма, пытался запустить с маленьким сыном воздушного змея. Малыш держал в руках катушку с бечевкой, пока отец возился со змеем, но потом они поменялись, и стоило мужчине сказать сыну, чтобы тот отпускал, ребёнок разжал пальцы. Змей гордо взмыл ввысь, как гигантская желто-красная птица, и малыш, захлопав в ладоши, снова засмеялся. Катушка вновь оказалась в руках ребёнка, и он начал спускаться с холма вместе с отцом, не отрывая взгляда от неба, куда так яростно рвался змей.

Заметив угрозу в виде деревьев, к которым приближался сын, мужчина хотел помочь ему избежать проблемы, но слишком поздно перехватил бечёвку — змей, гонимый ветром, успел запутаться в ветвях. Женщина, заметив небольшую аварию, поднялась с покрывала и подошла к сыну и мужу; она едва заметно взмахнула рукой, и змей, как по волшебству, тут же выпутался из цепких ветвей, вновь взмыв в небо.

— Кажется, с чарами снова какие-то проблемы… — Зальцман посмотрел на Хоуп, совсем сбитый с толку.

Они наблюдали в тени деревьев: отсюда открывался хороший обзор, но их самих заметить трудно.

Мужчина подхватил сына на руки, усадив к себе на шею, и, удерживая ребёнка за ножки, давал указания по управлению змеем, пока ветер не поменял направление и не погнал его в сторону деревьев — тот едва снова не оказался в капкане ветвей, тогда мальчик передал катушку отцу, но тому пришлось спустить сына на землю, чтобы увести воздушного змея от ловушки. Малыш продолжал с восторгом всматриваться в голубое ноябрьское небо, следуя рядом с отцом. Он остановился на мгновение, помотал головой, как будто что-то отыскивая, и наткнулся взглядом на мать — та помахала сыну, и он махнул ладошкой ей в ответ, а в тот же миг в другой руке появился плюшевый заяц. Но секунду назад этот заяц лежал на покрывале. Малыш крепко прижал мягкую игрушку к себе и побежал за отцом.

— Или с чарами всё нормально, а наша цель — ребёнок, — сказала Хоуп.

Тем временем мальчугана нагнала его мать, она указала на игрушку в руках сына и покачала головой. Что женщина говорила, нельзя было услышать, но одно ясно: она пожурила его за проделанный фокус.

— И всё-таки мы здесь не нужны, — произнёс Рик, а потом добавил: — Пока что.

Погода резко переменилась: солнце скрылось за тучами, а ветер ощутимо усилился.

Ребенок, насупившись, сложил руки на груди и угрюмо смотрел на возвышающуюся над ним маму, но, как только небо затянулось серостью, малыш испугался и прижался к её ногам.

Мнение Аларика тут же изменилось: нет, они всё-таки нужны здесь. И прямо сейчас.

* * *

Из дома Картеров Рик и Хоуп вышли, когда солнце уже садилось, касаясь верхушек деревьев и окрашивая идеально чистое небо на западе во всевозможные оттенки заката: от светло-красного до кроваво-алого цвета. На Долан Драйв всё так же было тихо, но теперь окна горели уютным жёлтым светом, доказывая, что дома на этой улице не пустовали.

— Знаешь, за год это уже третий ребёнок до пяти лет, к которому нас приводит магия, — садясь в машину, сказала Майклсон. — Думаю, тебе стоит подумать об открытии ясельной группы. Так за ними и следить будет гораздо проще.

Пока что силы маленького Оливера будет контролировать заколдованный Хоуп кулон: знак Велеса — подарок матери Грейс своему внуку на третий день рождения, который родители с тех пор не снимали с шеи сына. В их семье магические силы не переходили мальчикам уже очень много лет, так что вся семья относилась к нему как к своеобразному чуду. Но чудо или нет, а его магия, пока он ещё не умел ей управлять, могла навредить ему самому и окружающим. И привлечь ненужное внимание, разумеется.

— Да, чудо-малышей в школе как раз и не хватает, — бросил Аларик с чопорной серьезностью, довольно смешной. — И кстати, о школе. Нужно заехать туда. Судя по всему, у нас новенький.

* * *

Когда они въехали в Мистик Фоллс, уже опустились сумерки; день окончательно перетёк в поздний вечер, и небо приобрело фиолетовый оттенок. Аларика с Хоуп встретила Элла, попутно рассказывая, что им известно о новоприбывшем.

Майклсон, заметив Ника в компании, — вот так сюрприз! — Лили, отделилась. Дети сидели за письменным столом, склонившись над какой-то книгой.

Ситуация с Лили всё ещё оставалась весьма туманной. Никто её не искал: сотрудники школы штудировали новостные порталы и телеканалы каждый день, но ни слова о пропаже девочки. Сама Лили так ничего и не вспомнила. Все занятия с Эммой проходили пока что впустую: Лили либо чересчур искусна в обмане, либо чересчур неординарный ребёнок. Но какие родители не будут искать исчезнувшую дочь?

Элла пару дней назад поделилась немного дикой, но не лишённой смысла догадкой: а что, если для них Лили не исчезла? Дело в том, что девочка оказалась необычайно хороша в магии клонирования — Элла обнаружила это на уроке английского. У девочки, сидящей рядом с Лили, перестала писать ручка, и Лили наколдовала новую, сделав «копию» своей. То же самое она смогла сделать с декоративным цветком. Предел её возможностей… Существовал ли он? Но если для своих родителей она находилась дома, заменив себя клоном, то это означало одно: она всё помнит. Тем не менее пока что всё указывало на то, что она говорит правду о потере своей памяти. И всё-таки почти каждый — начиная с Дориана, заканчивая Хоуп — чувствовал, что это не так.

— Привет!

Дети вздрогнули, услышав голос за спиной, и, обернувшись, подняли взгляды.

— Привет, тётя Хоуп! — Ник подскочил и обнял Хоуп.

Лили пробубнила приветствие и вернулась к книге.

Майклсон отвела мальчика чуть в сторону — настолько далеко, что, если Лили и решит подслушать, о чём они говорят, то всё равно не услышит. Честно говоря, странно было видеть Ника с Лили. Он объяснил, что лишь помогает ей здесь освоиться: ни с кем за всё время пребывания в школе девочка так и не сдружилась. Да и их друзьями не назвать, её заинтересовал проект Ника о Солнечной системе, с этого, как оказалось, и началось их общение.

— А она тебе случайно не говорила о своих родителях? — спросила Хоуп напущено небрежным тоном.

— Лили сказала, что не помнит их. — Ник глядел на Хоуп, чуть сдвинув брови. — По-моему, это не совсем так. — Он понизил голос почти до шёпота. — Мне кажется, что с ней что-то случилось, и она просто не хочет вспоминать. — Взгляд метнулся к Лили. — Её воспоминания начинаются с того момента, как она оказалась в парке, так она говорит.

Как только Ник вернулся к Лили, Хоуп получила сообщение. Она открыла мессенджер, где в самом верху оказался диалог с Ребеккой — именно от неё и пришло сообщение. На видео Ребекка держала на руках Логана. Звук медиафайлов стоял почти на минимуме, но Хоуп слышала слова тёти: та, смотря на Логана, просила помахать ручкой, и малыш, потянувшись к телефону, действительно помахал, смешно сжимая и разжимая пальчики (или попытался добраться до телефона, но это неважно), а Ребекка, посмотрев в камеру, сказала, что они передают им привет. Марсель тоже мелькнул на несколько секунд, присоединяясь к словам Бекки. Как бы они ни хотели всё оформить «как положено», ничего не вышло. Бумажной волокиты оказалось непосильно много, пришлось чуточку ускорить процесс внушением, так что через неделю, если всё пойдёт по плану, Логан официально станет новым членом семьи.

Майклсон не могла перестать улыбаться, просматривая видео. Однако в какой-то момент она почувствовала пристальный, тяжёлый взгляд, обращённый на неё. Хоуп огляделась: единственным человеком, который смотрел в её сторону, оказалась Лили. Зелёные глаза девочки сверлили Хоуп, и на мгновение её лицо налилось чёрной ненавистью. Лили опустила взгляд на книгу, лежащую перед ней; Ник, сидя рядом, продолжал что-то рассказывать с важным видом.

Когда Лили вновь посмотрела на Хоуп — это был хитрый косой взгляд, — то одарила её сияющей улыбкой. Нечто холодное шевельнулось в груди Майклсон.

Примечания:

Глава не бечена.

---

Согласно мифам, у первого культа была всего одна жрица, притом действительно имеющая толику сил богини. Геката предвидела падение Олимпа и исчезновение большинства богов, но нашла для себя лазейку. Она являла собой воплощение магии и колдовства, но понимала, что уберечь её от смерти это не поможет. Геката имела власть, могла вернуть в мир живых кого угодно, но, если Смерть настигнет её саму, войну ей не выиграть. Она поместила часть своих сил в смертную девушку, тем самым связав себя с ней. Так Теона и оказалась первой ведьмой. Богиня обучила её колдовству, и, когда гибель пришла за богами, она ушла, зная, что в скором времени вернётся…

Ученица Гекаты собиралась ту вернуть, но сил её одной не хватало. Годами она вынашивала план по возращению богини, однако достигнуть цели удалось спустя почти две сотни лет. Теона, как и Геката, смогла наделить нескольких других девушек магическими силами, а потомки тех, в свою очередь, получили её как наследие своих матерей. Теона отчаянно пыталась вернуть Гекату, но с каждым разом терпела неудачу — сил всё ещё не хватало. В конце концов, когда магии пяти, семи и одиннадцати ведьм не хватило, пришла двенадцатая… И богиня преисподней, таинств, магии и колдовства вернулась в мир. Так появился первый культ, жрицей которого оказалась Теона. Но когда Геката вернулась, Теона отказалась от ещё одного дара богини, который помогал ей все эти годы, — бессмертия.

На одре смерти Теоны наступила необходимость выбрать новую жрицу. Тогда ученица Гекаты отдала своё сердце как подношение, прося богиню о дальнейшем покровительстве ведьм; оно также послужило гарантией верности всех членов культа. Геката приняла его и выбрала новую жрицу. С тех пор это стало ритуалом.

— Культ распался через пару-тройку десятков лет, так как изначально у них была цель — возвращение Гекаты. — Давина оторвала взгляд от страницы книги и посмотрела на телефон. — Но, как и было сказано, Геката пообещала покровительствовать тем ведьмам. Она сдержала своё слово. Если верить тому, что здесь написано, то у тех ведьм рождались дети с силой, даже превосходящей силу матерей.

— А потом богичная задница поняла, что немного переборщила с покровительством, и решила начать убивать тех особенных детей. — Кол, прохаживаясь по комнате, перебрасывал из одной руки в другую тоненькую книжечку, на обложке которой значилось: «Теургия»⁽¹⁾.

Давина бросила на мужа суровый взгляд, но кивнула: сначала нерешительно, потом с уверенностью.

Видеозвонок продолжался, но наступила затяжная пауза — настолько затяжная, что Давина с тревогой окликнула племянницу, напомнив о себе. Хоуп так глубоко ушла в свои мысли, что вздрогнула от её голоса.

— Геката возродила культ для уничтожения ведьм, — произнесла Хоуп, но без задумчивости, скорее, с сомнением. — Это, м-м, не знаю, глупо? Она ведь, по сути, создательница ведьм, а какой ей смысл…

— Убивать их? — Кол наконец остановился. — Когда ты у власти, а потом чувствуешь угрозу с чьей-то стороны, что делаешь?

Избавляешься от противника.

— Да кто может угрожать ей? То есть ты сам подумай, она ведь богиня. Звучит как бред, понимаю, но если она и не богиня, то всё равно является началом магии… Проклятье, звучит действительно чересчур! — На лице Хоуп мешались удивление и ужас. — И зачем бы ей убивать?! Она может просто лишить магии, разве нет?..

— Так об этом нигде не говорилось, — пожал плечами Кол. — Мы обращаем в вампиров, но вернуть человечность не можем. Возможно, это работает так же.

— А что с той женщиной из библиотеки? — вспомнила Хоуп.

Тогда произошла престранная ситуация. Никакой Мэдди в центральной библиотеке Рима не было: сотрудница с таким именем там не работала. Кол с Давиной опросили едва ли не каждого библиотекаря, которые там находились, прибегли к внушению, но нет — Мэдди попросту не существовала. А кошку никто не видел. И всё же в книгах, которые оказались в их распоряжении, нашлось много информации. Да, может быть, в них не всё правда, но всё-таки…

— Очередной тупик, — подытожила Давина. — Кстати, мы ни разу не встретили упоминание метки. Хотя книги должны были открыть нам её тайну. Я так думала.

— Наверное, она появилась, когда образовался второй культ, — размышляла вслух Хоуп. — С этими метками всё так сложно. Винсент предположил, что Кэтрин с помощью метки может следить за мной через Эмили. Подобные клеймо крайне редки, и для того, чтобы оставить его, нужно владеть магией на довольно высоком уровне. Те две ведьмы, которые изначально рассказали вам о культе, точно ничего больше не знают? Вы не пытались с ними ещё раз связываться?

Давина, покосившись на Кола, закусила губу. Они обменялись короткими взглядами.

— Нет, ни одна, ни вторая больше ничего не знают, — уверенно ответил Кол, бросив на жену ещё один многозначительный взгляд, после чего снова принялся ходить, мелькая за спиной Давины.

— Давайте вернёмся к задаче культа, — сказала вампирша. — Элайза говорила о том, что в тебе течет кровь первых ведьм…

— Наследие драгоценной мамы, — хмыкнул Кол.

— Да, дело, скорее всего, именно в Эстер, — согласилась с ним Давина.

— Именно в ней, без вариантов, — кивнула Хоуп. — Или правильней сказать, что не совсем в ней — в её семье.

— Ваши предки были как-то связаны с первым культом. — Давина глянула на мужа, но тот пожал плечами: происхождение их магической линии его никогда не интересовало. — И пророчество. Она сказала, что культ знал о твоём появлении задолго до твоего рождения.

— Первый культ… Его история занимательна, но нам нужна информация иного рода, — досадно вздохнула трибрид. — Их задачи слишком разнятся. Баланс? Они сохраняют не баланс, а некое подобие равенства: у всех должны быть одинаковые силы, кроме них, так они считают, к этому стремятся. Что вы, кстати, думаете о словах Фреи по поводу того, что магия может остаться при мне после обращения в вампира?

— Я говорю, что категорически против твоего обращения. — Кол в очередной раз остановился и крайне недовольно посмотрел в камеру.

Хоуп опустила глаза.

— Я же скажу, что согласна с Фреей. Нельзя исключать такой вариант, а это означает, что твоё обращение — не выход из ситуации, — абсолютно спокойно, в отличие от мужа, произнесла Давина. — Это ещё и усугубить всё может.

— А почему они, например, за еретиками не охотятся? — задался вопросом Кол. — Тоже ведь нарушение баланса.

— Так ведь еретики раньше были сифонами и могли использовать магию, высасывая её из чего-то, — озвучила свою версию Давина. — Когда они обращаются в вампиров, то магию берут из самих себя. Они не угроза, ведь выше головы не прыгнешь.

— Прыгнешь, — ухмыльнулся Кол, — если сильно захочешь.

— Ты понял, о чём я, — пробурчала его жена.

— Та ведьма сказала, что у Хоуп есть возможность уничтожить культ, — обращаясь к ней, припомнил Кол.

— Ещё Элайза сказала, что они до сих пор не разгадали пророчество до конца, — добавила Давина. — Но что-то приближается, и культ всполошился…

— Что приближается? — спросила Хоуп, первый раз слыша об этом. Кажется, когда Давина впервые говорила ей о культе, то опустила эти детали.

— А кто знает? — пожала плечами жена Кола. — Она лишь сказала, что приближается какое-то событие, когда всё изменится, и больше ждать они не могут.

— От этих пророчеств сплошная головная боль! — не скрывая раздражения, сказала Хоуп.

* * *

Когда Рик вернулся вечером домой, Хоуп была полностью погружена в структурирование доступной им информации о культе и лишь где-то на краю сознания уловила его присутствие. Он удивлённо наблюдал за тем, как она что-то пишет на маленьких квадратных разноцветных листочках-стикерах, раскладывая их по всей поверхности письменного стола.

— Привет! Что ты делаешь?

Майклсон оглядела все листочки, прокручивая в пальцах карандаш.

— Пытаюсь собрать во что-то целое всё, что мы знаем об этих ведьмах. — В доказательство она тщательно отточенным кончиком карандаша указала на стикеры. — Вся техника сегодня сходит с ума рядом со мной: навигатор включался сам по себе и вёл меня куда-то в сторону канадской границы, телефон отключался несколько раз, а телевизор со мной не дружит. И ещё: у нас перегорели две лампочки. Ноутбук я не решилась включать, ещё чего доброго взорвётся в моих руках.

Порой такое происходило, но последний раз трибрид сталкивалась с подобной проблемой больше года назад. Это случалось в основном в такие моменты, когда её энергетика как ведьмы становилась немного неустойчивой. Сейчас дело, очевидно, крылось в переживаниях из-за культа, так что ничего удивительного.

— Что получается? — Зальцман подошёл к Хоуп.

Майклсон схватила розовый листочек с надписью «Культ Гекаты», переместив его как можно дальше к противоположному краю стола; под запиской в горизонтальную линию разместила ещё три стикера, но жёлтого цвета с написанными на них именами: Карлотта, Белла и Клэр.

— О Карлотте и Белле Давине рассказала Франция, кажется, — начала объяснять Хоуп, — или Элайза… — Она призадумалась. — Ладно, не имеет значения. Что касается Клэр, то это имя назвала знакомая ведьма Кэролайн. Как мы знаем, они являются жрицами культа. А так как они ими являются, то магию применять к ним нельзя, потому что они способны её впитать, тем самым лишая сил. Но в культе должно быть двенадцать ведьм…

— С чего ты это взяла?

— Элайза рассказала Давине. И так было с первым культом, который вернул Гекату, — ответила Майклсон и махнула рукой — вдаваться в историю первого культа смысла не было. — Вот ещё: Белла — дочь Карлотты. Я, кстати, подумала, а Клэр случайно не дочурка Беллы? Семейная династия у руля магическим культом, — хмыкнула она, размещая рядом с запиской «Культ Гекаты» ещё одну: «Пророчество». Рядом с каждым именем жрицы оказался стикер с цифрой «12». — Вернёмся к количеству. Так, должно быть двенадцать, но тут нарушаются все правила: у них каждой жрице подчиняются по двенадцать ведьм. То есть тринадцать человек в общем, а учитывая, что их трое, то в общем получаем тридцать девять… Внушительно! Кол напомнил, что Элайза сказала: они идут за мной, так как у меня достаточно сил для их уничтожения, согласно пророчеству. Вот только как убить тех, кто поглощает магию?..

— Не используя магию, — пожал плечами Аларик.

— А что по поводу их бессмертия? «Жрицам даровалось бессмертие до тех пор, пока хоть один член культа был верен им», — Хоуп с точностью повторила строчки из книги, что давала им Эмма. — Чтобы убить их, нужно убить всех остальных. Я всё же надеюсь, что мы найдём другой вариант. Понимаю, звучит наивно, но я правда не горю желанием рубить почти сорок голов. Как-то слишком, не находишь?

Зальцман понимающе кивнул. Но с этими ведьмами нужно будет расправиться раз и навсегда. Если они оставят в покое Хоуп, то найдут новую жертву, рано или поздно попросту истребив их…

— О, а как с тем профессором? — Майклсон посмотрела на Аларика.

— Я связался с ним, — ответил Рик. Глаза Хоуп удивлённо округлились. — Правда, возникла парочка новых проблем.

Профессор Филипп Уайт, тот самый историк, который, к тому же, оказался лингвистом, и которому Кэролайн предлагала должность учителя латыни в школе Сальваторе, оказался весьма недоступным человеком. В том смысле, что связаться с ним оказалось невероятно сложно. Они выяснили, что сейчас он преподает в Техасском университете в Остине, но никаких данных им не предоставили: их попросту не было. Да, такой преподаватель есть, но ни электронной почты, ни мобильного телефона им не сообщили. Хоуп засомневалась в правдоподобности слов администратора, ответившей Зальцману, что ни того, ни другого у Уайта нет, но, как оказалось, она сказала правду. Филипп не пользовался электронной почтой. С телефоном, наверное, ситуация обстояла так же. И вот спустя месяц Аларику удалось позвонить в университет в тот момент, когда профессор Уайт был на рабочем месте.

— Он отказался заниматься переводом?

— Нет, он сказал, что может посмотреть их, но не в электронном виде.

Хоуп тяжело вздохнула и возвела глаза к потолку. Да почему же люди иногда бывают такими сложными?..

— Давай распечатаем и попробуем направить ему обычной почтой. Или быстрее будет, если ты сам встретишься с ним. Сколько может занять перевод?

— От трёх дней до недели.

— Не так уж и долго.

Снаружи громыхнул гром, и дождь не заставил себя ждать, застучав по стеклу крупными каплями. Начало декабря выдалось на удивление дождливым. А ведь в октябре шёл снег…

— Мне в любом случае придётся отправиться в Остин.

Хоуп вопросительно подняла бровь.

— Уайт знаком с культом Гекаты, — пояснил Аларик.

— Что?! — воскликнула Майклсон. — Каким образом?

— Не знаю, что у него за история с ними, он отказался говорить по телефону.

— Логично. Он же был в университете в это время.

Зальцман собрался что-то сказать, но у него зазвонил телефон, как всегда, в самый неподходящий момент. Хоуп вернулась к заметкам по культу. Она всё думала над тем, как же их можно одолеть. Подручными средствами — выход, но не тот, что им нужен. Так их мог уничтожить кто угодно, если бы захотел, но речь ведь шла именно о ней. И что же именно они не могли понять в пророчестве, какую его часть? Не шла ли там речь о том, что она не просто ведьма, а трибрид?..

Рик вернулся с ноутбуком в руках, удерживая телефон между ухом и плечом. Хоуп настолько погрузилась в размышления о пророчестве, что не заметила его, пусть и короткого, но отсутствия, пока ноутбук не оказался перед ней на столе. Зальцман, всё ещё разговаривая по телефону, открыл последнее письмо в папке «важные» — сообщение от Донована. Аларик щёлкнул на ссылку, и на весь экран высветился красный конверт с двумя колокольчиками посередине; ещё один щелчок — из конверта выскочил лист, а фоном заиграла «Jingle Bells». На лице Хоуп отразилось сомнение. Электронное приглашение на рождественский ужин в доме мэра.

— Выглядит красиво, — прокомментировала Хоуп, когда Рик закончил телефонный разговор, указав на открытку.

Приглашение успело спрятаться обратно в конверт и вновь появиться оттуда; снова зазвучала песня. До ноутбука Хоуп так и не дотронулась.

— Так красиво, что я не пошёл бы, — усмехнулся Аларик. — Явно работа Эйприл.

— Донован будет недоволен, что ты проигнорировал его приглашение.

— Знаю. Так что, ты не против провести Рождество в доме мэра?

Хоуп пожала плечами.

Аларик забрал ноутбук и покинул комнату, по пути что-то сказав про ужин, но Майклсон его не услышала — её кое-что привлекло в датах, ранее написанных ею на стикерах. До этого момента Хоуп вовсе не обращала внимания на это, но сейчас…

Убийство Вайолет — тридцать первого октября прошлого года. Фрея сообщила, что шабаш проводится в этот же день. Франция сказала Давине и Колу, что она нужна им первого февраля, потому что в этот день культ совершает обряд… поглощения, кажется? Все дни — не случайный выбор. Первого и второго февраля празднуется старинный кельтский праздник — Имболк. Тридцать первого октября — праздник Самхейна. Культ проявляет себя только в магические дни — тогда, когда завеса между обычным миром и миром магии почти полностью истончается!

Кэтрин куда-то направлялась с Эмили (предположительно, пунктом назначения являлось кладбище, но подтвердить это было никак нельзя), и позже сказала: «Мы рановато, но ничего». Райз знала, что Хоуп следует за ними. Скорее всего, первая встреча с ведьмами должна была состояться в тот день, вот только Китти сама всё испортила.

С кухни донёсся голос Аларика, Хоуп проигнорировала его. Она схватила ещё несколько листочков и быстро принялась расписывать даты: Хэллоуин, следующий магический день — двадцать первое декабря, время зимнего солнцестояния. После него наступал Имболк. В марте — день Весеннего равноденствия. С тридцатого апреля на первое мая — Белтейн. В июне — летнее солнцестояние. В августе — Ламмас, а в сентябре наступает день Осеннего равноденствия. В прошлый Хэллоуин убили Вайолет, но что случилось в остальные дни? И что ждёт их самих двадцать первого декабря?..

— Хоуп?

Майклсон повернулась: Рик стоял в дверях.

Лампочка в комнате замерцала и потухла.

* * *

Сверкнула молния, громыхнул гром. Лорд подскочил, оглушая весь дом басистым лаем. Пёс чрезвычайно боялся грозы: ночью обязательно придёт к Стефани, забравшись к ней под кровать, слегка поскуливая при каждом раскате грома, пока та в конце концов не позовёт его к себе.

Дилан выбежал из комнаты, направляясь на кухню, и едва не налетел на старшую сестру. Стефани фыркнула на брата, тот в ответ скорчил рожицу и побежал дальше. Стеф закатила глаза, направляясь следом.

Когда Стефани добралась до столовой, Дилан уже сидел за накрытым к ужину столом. Елена всё ещё возилась на кухне. Младшая Сальваторе поинтересовалась, чем может помочь, но Елена махнула рукой, сказав, чтобы та садилась за стол, помощь ей не требуется. Стефани, пожав плечами, уселась напротив Дилана, едва не задев Лорда — тот уже занял излюбленное место под обеденным столом, выжидая, когда и ему что-нибудь достанется с хозяйских тарелок.

Стефани потянулась к тарелке с наггетсами.

— Даже не думай, иначе гулять с ним завтра утром пойдёшь ты, — предупредил Деймон, оказавшись за спиной дочери. — Специально подниму в пять утра.

— Он не гуляет в пять утра, па, — с улыбкой подметила Стефани.

— А завтра пойдёт в пять. — Деймон подмигнул жене, перехватывая у неё миску с салатом и тарелку с гарниром.

Елена покачала головой, не скрывая улыбки, вновь теряясь на кухне, но вернулась через несколько секунд. Они расселись за столом, и первое, что сделала миссис Сальваторе, — положила телефон на видное для глаз место, потому что у неё сегодня дежурство, так что её могли в любой момент вызвать в больницу. Стефани сделала какое-то замечание брату, и Деймон остановил их начинавшуюся перепалку.

— Стефани, за что тебя сегодня вызвали к директору? — Елена положила себе салат и, возвращая стеклянную миску на место, взглянула на дочь. В её глазах не было ни недовольства, ни осуждения. Стефани же бросила на отца обидчивый взгляд и уткнулась в свою тарелку. — Директор сначала позвонил мне, — добавила Елена, заметив взгляд Стефани, брошенный на Деймона.

— Наша новая учительница по химии в ней не шарит, это не моя вина.

— Твоя вина, что ты не можешь держать язык за зубами, — отозвался глава семейства с досадой. — Третий вызов к директору за триместр, меня это не радует.

— Триместр выдался тяжелым, — ковыряясь в спагетти, проворчала младшая Сальваторе.

— Стефани, я всё понимаю, — спокойным тоном начала Елена. — Выпускной год, нагрузка большая, и, конечно, нервничаешь из-за будущего поступления. Я подумала, может, тебе стоит покинуть группу поддержки? Это отнимает большое…

— Нет! — в ужасе воскликнула Стефани, посмотрев на родителей. — Я ведь всё успеваю!

Деймон и Елена переглянулись.

— Милая, я не говорю, что ты не успеваешь что-то делать, как раз наоборот — ты делаешь чересчур много, — мягко проговорила Елена. — Тебе нужно время и на отдых…

— Я не уйду из группы поддержки, — уверенно заявила Стефани.

— Тогда мы подумаем по поводу твоей поездки в Колорадо на каникулах. — Деймон смерил дочь заинтересованным взглядом.

Губы Стефани поджались, а брови сошлись на переносице.

— Пап, я обещаю, что больше не будет никаких звонков от директора, — вздохнула она.

Деймон немного поразмышлял над её словами, несколько мгновений изучая дочь внимательным взглядом, после чего кивнул. До конца ужина Стефани не проронила ни слова по собственной воле, лишь несколько раз кивнула и произнесла заученное «да» или «нет» на вопросы от родителей. Дилан вернулся к себе в комнату, когда супруги обсуждали рождественский ужин в доме мэра: Деймона совершенно не радовала перспектива праздновать Рождество в компании Донована.

— Уверен, он устроит из праздника какой-нибудь экономически выгодный прием.

— Не думаю, — качнула головой его жена. — Эйприл вряд ли бы одобрила такую идею, Рождество же всё-таки. А он прислушивается к ней.

— Рик согласился со мной, — бросил Деймон. — Ужин устраивается неспроста.

Елена задумалась.

— Знаешь, сегодня днём я слышала, что главного врача тоже пригласили — он хвастался перед одним из членов правления больницы.

Деймон пожал плечами: её слова доказывали, что он прав.

— А сам Рик придёт? — поинтересовалась бывшая Гилберт.

— Однозначно не ответил, но сказал, что, скорее всего, они придут.

В глазах Елены отразилась крайняя степень заинтересованности, которую она старалась скрыть.

— Они? Я так понимаю, Хоуп будет с ним?

— Не факт, что речь шла о ней, — хмыкнул Деймон.

— Уверена, что о ней, — хитро улыбнулась миссис Сальваторе.

Деймона она не убедила: он всё ещё сомневался, что у его друга отношения с дочерью Клауса. Елена, заметив его откровенно сомнительно-насмешливый взгляд, предложила заключить пари.

— Если он придёт с Хоуп, то… — Она призадумалась над своим условием. — В отпуск мы отправляемся в Калифорнию!

Деймон поморщился. Калифорния была далека от любимого места отдыха для него, а вот Елена её обожала, как и их дочь. Солидарен с Деймоном был только Дилан.

— Хорошо, — согласился он. — Что касается моей победы, то я оглашу своё условие, когда уже выиграю.

Стефани резко поднялась из-за стола, поблагодарила за ужин и ушла. Елена заметила, что настроения у той совсем не было, и подорвалась следом за дочерью, но телефон зазвонил — срочный вызов в больницу. Вместо Елены за Стефани потрусил Лорд.

Яркая вспышка молнии озарила чернильное небо. Мистик Фоллс вновь оглушил раскат грома.

* * *

За высокими стёклами зала ожидания аэропорта наконец прояснилось — ливень закончился. Толпы пассажиров из всех уголков мира передвигались в разных направлениях по просторным залам аэровокзала, напоминающего гигантский улей. Аэропорт Ричмонда не зря считался самым загруженным в центральной Вирджинии на протяжении уже не одного десятка лет.

«Объявляется посадка на рейс номер шесть — сорок четыре "Ричмонд — Остин". Всех пассажиров, прошедших регистрацию, просят…»

Объявление звучало, перекрывая шум зала, оглашая авиакомпанию, отвечающую за полёт и номер выхода на посадку; после — оно сразу повторилось: вновь объявили номер рейса и маршрут, сообщая о начавшейся посадке на самолёт, снова оглашая зал ожидания и номер выхода.

Тысячи людей, находящихся в аэропорту, прослушали объявление. Некоторых оно никак не касалось, но многие из тех ста семидесяти пяти человек, успевших зарегистрироваться, поспешили к нужному выходу. Объявление о посадке зазвучало в третий раз, когда первая партия пассажиров — несколько семей с маленькими детьми — уже следовали по телескопическому мосту в самолёт.

— Немного странно это всё-таки, — пробормотала Хоуп, разглядывая спешно идущих мимо людей. — Что может связывать такого человека как Филипп Уайт с культом?

— Я тоже всё время думаю об этом, — отозвался Аларик. — Но не люблю играть в догадки. Скоро всё равно всё узнаем.

Майклсон, помедлив, кивнула. Через пять с половиной часов самолёт приземлится в Остине; если всё пойдёт по плану, то уже к вечеру они будут располагать интересующей их информацией, а Филипп Уайт сможет заняться переводом книг, найденных Джози.

Когда объявили об окончании посадки в самолёт, вылетающий рейсом шесть — сорок четыре «Ричмонд — Остин», то у выхода оставались всего три пассажира, и Зальцман был одним из них. Рик обернулся, когда контролёр проверяла его билет, и махнул Хоуп: она в ответ улыбнулась.

Аларику вернули билет, он бросил на Майклсон ещё один — последний — взгляд, после чего скрылся из поля зрения. Выход закрыли. Статус рейса шесть — сорок четыре на электронном табло изменился, теперь там значилось: «Посадка завершена».

До начала лекций в университете оставалось больше часа. Хоуп подошла к огромным окнам аэропорта, вглядываясь в хмурое небо, напоминающее разлившуюся ртуть, в котором один за другим мерцали огоньки, позже обрисовываясь в чёткие силуэты стальных птиц. За глухим стеклом одни самолёты шли на посадку, выпуская облако дыма, когда шасси касалось взлётно-посадочной полосы; другие — выруливали на взлётную полосу, устремляясь вперёд, дождавшись разрешения на вылет, и взлетали.

Как только один самолёт взмыл ввысь, на взлётную полосу следом вырулил самолёт, следующий в Остин, ожидая разрешение на взлёт, и меньше чем через минуту воздушное судно двинулось с места. Носовое колесо приподнялось, самолёт находился в положении отрыва от земли; мгновение — и, ускоряясь, он поднялся в воздух, быстро набирая высоту.

Хоуп проводила взглядом удалявшиеся красные огни. Через несколько секунд самолёт исчез в облаках.

* * *

Погода действовала как сильнодействующее снотворное. Иначе объяснить сонное состояние студентов было действительно сложно. Хоуп дала тестовые задания второму курсу, выделив на него полчаса, но те, словно сонные мухи, закончили с тестом на исходе первого часа занятия.

Пока второкурсники копошились в своих головах, вспоминая пройденный материал, Майклсон задумчиво наблюдала за ними, размышляя, какой же результат её ждёт и насколько бредовыми будут ответы. На прошлой неделе первокурсники писали проверочную работу, так ей пришлось потратить целых два дня на проверку. Благо в этот раз студентам нужно всего лишь выбрать правильный ответ, максимум — написать пару слов. И это почти перед самыми экзаменами! Она даже боялась подумать, что её ждёт через две недели, когда наступит конец семестра.

Мобильный, коротко завибрировав, засветился. Хоуп бросила на второкурсников предостерегающий взгляд, взяла телефон и открыла только что присланное сообщение: оно оказалось от Эллы. Выяснилось, что Аларик перед своим отлётом кое-что забыл сказать: перед Рождеством в школе Сальваторе планируют устроить ежегодный конкурс талантов. И он с чего-то решил, что Хоуп с удовольствием поможет Элле с организацией.

Один из студентов поднялся с места и медленно проследовал к Хоуп, положив выполненный тест ей на стол, потом снова занял своё место. Оставались ещё пятнадцать человек, а первый час занятий уже приближался к концу. Хоуп понимала: если сейчас же не начнёт лекцию, то потом попросту не сможет разбудить аудиторию — студенты полностью погрузятся в сон, а проснутся уже к концу лекции.

Забарабанил вновь начавшийся дождь. Просто чудесно! Теперь-то сомневаться в том, что все заснут, не приходилось…

Майклсон дала указание сдавать работы. Те, кто не успел, могут подойти к ней после всех занятий и дописать тест, если посчитают нужным. Идею восприняли с энтузиазмом далеко не все, но она и не настаивала: это целиком и полностью их решение, от которого будет зависеть их оценка, а не Хоуп.

Учитывая настрой аудитории, Майклсон сменила тему лекции. Они должны были удариться в изучение истории эзотерики средних веков, однако она немного отклонилась от плана, решив вернуться к ранее пройденному материалу по основным формам эзотеризма. Второкурсники отвечали неплохо, но всё же активность была ниже среднего.

К концу дня из тридцати двух человек Хоуп увидела двадцать пять. Пятнадцать человек — восемь с первого курса и семь с третьего — попросили пояснить некоторые аспекты нового материала, остальные десять оказались из списков тех второкурсников, которые сегодня не успели закончить тестовые задания вовремя.

Когда Майклсон покидала здание университета, на улице уже стемнело. В воздухе пахло дождём. Следом вышла Хелен, сильно удивившись, увидев Хоуп. У декана к концу семестра появилась дополнительная работа, так что она привыкла задерживаться. Хоуп с досадой поделилась, что результаты последних проверочных работ её никак не радуют: ведь совсем скоро экзамен, а на данный момент, судя по результатам, больше половины студентов его завалят.

— Подожди, Хоуп, ещё не время. Они за пару дней до экзамена всё выучат, — хмыкнула Новак.

Каблуки громко цокали по влажному асфальту, пока они направлялись к парковке. Профессор с усмешкой напомнила, что подобное повторяется из года в год. Она уже и не проводила никаких проверочных к концу семестра. Хоуп была не очень с ней согласна, потому что прекрасно помнила, что в прошлом году дела обстояли совершенно по-другому. Новак со снисходительной улыбкой сказала, что Хоуп должна помнить, что значит быть студентом и учить весь пройденный за семестр материал за несколько часов до экзамена. Майклсон неуверенно кивнула, не желая спорить, да вот только она никогда не заучивала весь материал в последнюю ночь, ей этого не требовалось делать.

Хелен села в машину, махнув Хоуп на прощание, и уехала, освещая фарами дорогу, а потом скрылась за первым поворотом.

На телефон Хоуп пришло ещё одно сообщение. Элла на протяжении всего дня советовалась с ней по плану организации. Честно говоря, Майклсон было совсем не до этого. Ещё и Рик молчал. Он написал ей эсэмэску, как только прилетел в Остин, а после наступило молчание.

Хоуп всё же ответила Элле и проверила, не выходил ли в сеть Аларик, но время последнего визита в мессенджере по-прежнему совпадало со временем его сообщения, отправленного ей.

Позвонил Рик спустя минут двадцать после того, как Хоуп покинула Ричмонд. Она включила громкую связь, вглядываясь в темноту впереди — на шоссе было совершенно пусто. Выяснилось, что это не сам Уайт связан с культом, а семья его жены. Почти тридцать три года назад тётя Джули Уайт стала жертвой ведьм. То, что Майклсон знала как «обряд поглощения», напоминало что-то вроде хищения души; она как-то натыкалась на нечто такое в одном из гримуаров.

— Хищение души, — задумчиво пробормотала Хоуп. — От ведьмы после поглощения остаётся только тело.

— Как-то так, — подтвердил Аларик.

— Не очень осмотрительно, зато объясняет, каким образом жрицы сохраняют свои жизни: они забирают душу, а значит, и жизненную энергетику, впитывая при этом и магию.

— Джульетта и её мать с тех пор пытались разыскать хоть кого-то, кто связан с культом. Или что-нибудь, что навело бы их на них, и пару лет назад наткнулись на метку. Им удалось выяснить, что клеймо — способ связи между жрицами и остальными членами культа.

— Каким образом?

Рик пересказал догадки семьи Джули: после того как на руке появляется метка, жрицы могут телепатически чувствовать этого человека. Если говорить простыми словами, то так они могли отследить кого угодно из тех, кто им служит.

— Но ведь ещё есть и вторая метка, — добавил Зальцман. — Они называют её черной или меткой жертвы.

— К слову, о второй метке. Рик, мы совершенно забыли о Карине. На её руке была метка, но в моей памяти…

— У неё была не жертвенная метка, это точно.

— Значит… Твою же мать!

Хоуп только и успела заметить очертания фигуры в свете фар, стоящей на дороге, прежде чем резко ударила по тормозам, выворачивая руль вправо и съезжая на обочину. Как только она остановила машину, то тут же выскочила из неё; в телефоне всё ещё звучал голос Аларика: он взволнованно спрашивал, что произошло, но в ответ услышал только, как хлопнула дверь. Света задних фонарей оказалось недостаточно: Майклсон абсолютно ничего не видела дальше пары шагов, так что ей пришлось вернуться за телефоном.

— Я перезвоню тебе, — коротко бросила Хоуп и завершила звонок с Риком.

Трибрид включила фонарик и проследовала по дороге. Судя по всему, она проскочила ещё несколько метров после того, как начала тормозить.

Ничего не обнаружив, Хоуп собралась возвращаться, когда в свете телефонного фонарика появилась фигура. Майклсон хотела бы сказать, что она человеческая, но это было бы возможно, если бы она стояла дальше, а с такого расстояния…

Нечто странное обернулось, зыркнув налившимися красным огнём глазами. Да, человеческого в ней определённо ничего не было.

Несмотря на расстояние около семи или десяти шагов между ними, нечто оказалось перед Хоуп в секунду; момент — и оно уже прямо перед ней. Сейчас существо ростом превосходило Майклсон почти в два раза, словно вытянулось за ту секунду, что потратило на приближение к ней. В свете фонарика его дьявольская мина выглядела призрачной, а глаза всё так же пылали, особенно сильно выделяясь на бледном лице. Движения непонятного существа были какими-то резкими, рваными и необычайно быстрыми: Хоуп едва успела среагировать, когда его ледяные руки с длинными когтями коснулись её шеи. Прикосновения монстра оказались холодными, как у покойника.

Трибрид, воспользовавшись магией, отшибла его, тут же рванув обратно к машине, не оборачиваясь. Стоило Майклсон оказаться внутри, она сразу заблокировала двери. На капот с громким стуком что-то упало. Точнее, приземлилось.

Монстр присел, вглядываясь в темноту салона сквозь лобовое стекло, обескровленные губы растянулись в злобной ухмылке. Кожа существа была почти прозрачной и настолько тонкой, что, как только он собирался выдохнуть пламя, оно засветилось у него в горле.

Машина сорвалась с места и с бешеной скоростью понеслась по шоссе, сбрасывая монстра с капота.

---

1) «Искусство» воздействовать на божества, духов, демонов при помощи определённых церемониалов.

Вернуться к тексту

Примечания:

Глава не бечена.

---

Всё, что Хоуп была в состоянии осознать следующим утром после третьего сигнала будильника, так это то, что ей нужно ещё как минимум часа три сна. Вчерашняя встреча с монстром, личность которого всё ещё оставалась загадкой, вынудила её вернуться домой едва ли не к полуночи. То, с чем она повстречалась, оказалось довольно сильным противником. Не физически; оно оказалось в приоритете, благодаря своей скорости передвижения. Хоуп успела проехать несколько километров на приличной скорости, когда загадочное существо вновь появилось на её пути.

Столкнувшись с непонятным врагом лицом к лицу во второй раз, трибрид поняла, почему он так быстро нагнал её: благодаря поражающим высотой прыжкам. Майклсон не сомневалась, что, стоило ему захотеть, то в один такой прыжок он мог оказаться в ближайшем городе — в Ричмонде, — путь до которого с той точки, где она находилась, на автомобиле занял бы больше получаса.

Майклсон не была до конца уверена, что ей удалось его сильно ранить: уловить прыгуна, чтобы воздействовать на него магией, оказалось сложно, про физическую силу говорить даже не стоило, но в один момент он прыгнул и… исчез. Хоуп надеялась, что всё же попала в него заклинанием, она вроде бы видела кровь. Но в темноте легко ошибиться. Она могла увидеть какую-нибудь тень на нём. В любом случае, монстр так и не вернулся: ни через минуту, ни через десять, ни через полчаса.

Пытаясь открыть глаза, которые так и норовили вновь закрыться, Хоуп отключила раздражающий будильник: щурясь, она смахнула сигнал, проведя по экрану телефона, и тяжело вздохнула. Наступила тишина, умоляя снова погрузиться в сон. На мобильный пришло какое-то уведомление, сопровождающееся чересчур громким, по мнению Майклсон, вздрогнувшей от неожиданности, звуком. Хоуп обнаружила, что в уведомлениях уже висят сообщения от Рика, Фреи и… последняя пришла от Эллы. Поводом для радости служило только то, что на улице не шёл дождь, но небо оставалось пасмурным.

Проведя в кровати ещё какое-то время и хлопая сонными глазами, Хоуп всё-таки заставила себя подняться. Она пыталась проверить все работы студентов, но несколько остались нетронутыми, потому что к половине четвёртого ночи её сморил сон.

Майклсон ответила на все сообщения и отправилась в душ, пытаясь согнать с себя остатки сонливости.

* * *

По пути на парковку Хоуп пересеклась с Джорджем: поздоровавшись непривычно тихо, он, проходя мимо, окинул её каким-то подозрительным взглядом. Колин, радостно виляя хвостом, следовал рядом с хозяином. Хоуп сильно заинтересовало, чем вызвано столь странное поведение садовника, но времени у неё было в обрез.

Мужчина внезапно сам окликнул её. Майклсон остановилась, сделала глубокий вдох и посмотрела на наручные часы: без двадцати двух минут девять.

Натянув доброжелательную улыбку, девушка обернулась. Сильный порыв ветра ударил Джорджу в лицо, взъерошив короткие волосы. Колин залаял, продолжая вилять хвостом, а потом закружился, пытаясь ухватить его. Хоуп издала короткий смешок, наблюдая за забавным действом. Джо тем временем продолжал подозрительно коситься на Майклсон.

Узнав причину столь необычного поведения, Хоуп едва сдержалась, чтобы не рассмеяться. Впрочем, она понимала, что в принципе на месте садовника мог оказаться каждый. Вчера загадочное существо, когда сигануло на капот, оставило приличные вмятины. Джордж почему-то решил, что она кого-то сбила и уехала, но будет правильнее сказать, что он решил, будто она сбежала (откуда только у людей появляются такие мысли, Хоуп не понимала). Майклсон заверила, что никого не сбивала и уж тем более не сбегала с «места преступления», но выдумать объяснение появившимся следам её невыспавшийся мозг отказывался. Да и к чёрту, она не обязана отчитываться перед едва знакомым человеком.

Джордж кивнул, но, очевидно, что он едва ли поверил её словам. Проводив удаляющуюся фигуру девушки всё ещё подозрительным взглядом, он подозвал пса и направился к зданию, ступая по бетонной дорожке тяжёлыми шагами.

Хоуп тихо выругалась, увидев свою машину. В свете уличных фонарей вмятины не казались настолько глубокими. Она раздражённо вздохнула, покосившись на капот; взгляд её выражал полную безнадёжность. Ведь и пары месяцев не прошло, как она забрала машину из автосервиса! Завтра придётся снова туда наведаться…

* * *

Звонок, оповещающий о перерыве между первым и вторым уроками, прозвенел ровно в тот миг, когда Хоуп ступила на порог школы Сальваторе. В коридоре Майклсон столкнулась с Эммой, которая, конечно, уже была в курсе ночных событий: Аларик рассказал Дориану, а Дориан, естественно, своей жене. Выглядела бывшая Тиг искренне озабоченной и слегка… напуганной? Трибрид не была абсолютно уверена, но на секунду ей так показалось.

— Как идут дела с Лили? — поинтересовалась Хоуп, пока они с Эммой направлялись в кабинет директора.

Эмма в ответ нахмурилась и неопределённо пожала плечами.

Уильямс поджидал их, вооружившись почти десятком книг: под описание Хоуп попадало с дюжину существ, нужно больше конкретики.

— Хм, скорее всего, высоко прыгал, говоришь, — пробормотал Дориан, задумчиво потирая подбородок и рассматривая страницу одной из книг.

Хоуп уверенно кивнула.

— Есть у меня кое-кто на примете. — Уильямс отложил книгу, которую листал, в сторону, потянувшись за другой: в той, что оказалась в его руках, было не больше пятисот страниц; он раскрыл оглавление и принялся его изучать.

— Уверена, что дело в прыжках? — уточнила Эмма.

— Капот моей машины уверен, — ответила Хоуп, досадливо поморщившись. — Оно было высокого роста, с дьявольской рожей, полупрозрачной кожей и передвигалось с помощью длиннющих прыжков. А, и ещё это существо собиралось меня несколько раз спалить, потому что могло выдыхать огонь, глаза у него тоже горели пламенем. В прямом смысле.

Во взгляде психолога отразилось замешательство.

— Высокого роста? — Книга оказалась поверх той, что Уильямс уже отложил ранее. Библиотекарь потянулся за другой — та оказалась ещё тоньше предыдущей.

— Он определённо был выше меня, — сказала Хоуп, пролистывая увесистый бестиарий. Она бездумно проглядывала страницы, остановившись на описании Камбиона — существа, родившегося из союза между женщиной и инкубом либо мужчины и суккуба. На картинке был изображен ребёнок лет семи с заострёнными ушами…

— Ой, Хоуп, отыскать кого-то ниже тебя можно только среди младшеклашек!

Три взгляда одномоментно устремились на голос. Из рук Майклсон едва не выпала книга, когда она заметила в дверях Лиззи. Зальцман, слегка склонив голову и сложив руки на груди, забавно разглядывала присутствующих в кабинете отца. Сюрприз-сюрприз!

Первой отреагировала Эмма:

— Лиззи! Рада видеть тебя!

Элизабет ответила, что тоже рада встрече. Со дня, когда они виделись последний раз, прошёл почти год, хотя проявление каких-либо тёплых чувств для Лиззи до сих пор являлось чем-то весьма нетипичным, слова прозвучали искренне.

— Мне кажется, что шутки про мой рост давно потеряли актуальность, — засмеялась Хоуп, обнимая подругу. — Ты бы хоть предупредила, что приедешь!

— Ты всё такая же низкая, а значит, они всё ещё актуальны, — по-доброму усмехнулась Лиззи. — Я тут невольно услышала разговор, — вампирский слух иногда ужасно раздражает, но да ладно, — и у меня появилась догадка…

— Джек-прыгун.

Элизабет и Хоуп обернулись, и Лиззи кивнула:

— Да, я тоже подумала о нём!

— О! Оу… — удивилась Эмма. — Персонаж английского фольклора очень давних времен?

— Викторианской эпохи, — добавила Лиззи.

Майклсон вопросительно покосилась на неё. Элизабет пожала плечами, пояснив, что она кое-что знает о Джеке, потому что как-то в университете они работали по сюжетам фильмов о подобных персонажах: как правильно раскрыть историю, мотивы, не перечеркивая канон и всякое такое. В общем, Джек-прыгун был в списке персонажей, не получивший «должного внимания», как высказался преподаватель Лиззи.

— По описанию стопроцентное попадание, — сказал Дориан. — Правда, каким образом он оказался здесь и сейчас — весьма интересный вопрос…

— Не услышала часть, где ты говоришь, что уничтожила его, — обратилась Элизабет к Хоуп.

— Потому что не знаю, уничтожила я его или нет, — отозвалась Хоуп.

По выражению лица Зальцман стало понятно, что ей требовались объяснения, из-за чего Хоуп пришлось вновь пересказать произошедшее при встрече с Джеком. Лиззи не особо удивилась, но всё же они сошлись в одном: нужно как-то удостовериться, что гуманоидное существо больше не вернётся. Вопрос только в том, как именно это сделать. Хоуп, безусловно, проверит сегодня то место, где всё произошло, но… что это даст? Вряд ли Джек оставил какие-то следы.

Пока Элизабет говорила с Эммой о своей учёбе и в общих чертах описывала прошедший год жизни в Чикаго, Майклсон размышляла о внезапном появлении монстра на дороге. Первая ли она, у кого он встал на пути?

— А что пишут-то об этом очаровательном Джеке? — поинтересовалась трибрид у Дориана.

Она кое-что слышала о нём, но кто ж мог знать, что то, что существовало, и далеко не факт, что действительно существовало! — в Викторианскую эпоху, внезапно объявится в нынешнее время?

Теорий о природе и личности Джека-прыгуна хватало с лихвой. В той книге, которую просматривал Дориан, излагалась городская легенда, где Джек описывался как человекоподобное существо агрессивного эксцентричного поведения, так как он очень часто нападал на людей, обладающее способностью совершать невозможные по высоте прыжки. По описанию Майклсон попадание и вправду стопроцентное: высокий рост, отвратительное лицо, большие когти на пальцах рук, светящиеся глаза и… заострённые уши. Именно поэтому несколько минут назад Хоуп остановилась на странице с изображением Камбиона. В её памяти кое-что всплыло: в какой-то миг Джек оказался в шаге от неё, а его фигура целиком осветилась фарами; происходящее походило на перемотку какого-то фильма, настолько быстро всё происходило, но да, уши у него действительно были заострёнными.

— Он ничего не говорил? — поинтересовался Дориан, вычитав, что монстр мог говорить по-английски.

Майклсон отрицательно покачала головой: нет, за всё время, что она боролась с ним, Джек не произнёс ни слова. Она не услышала ни единого звука с его стороны.

Они нашли ещё кое-что, с чем Хоуп никак не могла согласиться: прыжками гуманоид мог перепрыгнуть далеко не только одно высокое здание. Он, чёрт возьми, мог перепрыгнуть небольшой город! Но доверять полностью сведениям, изложенным в книге, нельзя. Это всё ещё оставалось городской легендой.

Эмма ушла первой — у неё через полчаса начинался рабочий день в школе Мистик Фоллс. Дориан, замещающий Аларика в данный момент, покинул кабинет следом за женой, отправившись решать какие-то организационные вопросы с другими учителями. У Лиззи наконец-то прошла премьера пьесы; теперь она могла со спокойной душой притвориться, что ничего такого не происходило, целиком вычеркнув сие событие из своей жизни.

Задерживаться в Мистик Фоллс Лиззи не планировала. К двадцать третьему декабря она должна быть в Кливленде на семинаре, но до этого дня свободна, как птица в полёте. Впрочем, за это спасибо тем, кто поставил её группу отчитываться по пьесе в первом потоке…

— Иначе бы торчать мне в Чикаго до сих пор, — фыркнула Лиззи.

— Кливленд? — На лице Хоуп отразилось удивление. — Так ведь из Чикаго же добраться туда легче, разве нет?

Элизабет подтвердила её слова легким кивком, стараясь не пересекаться с подругой взглядом: форзац какой-то книги внезапно стал очень интересным.

— Лиззи, что происходит?

Зальцман нерешительно пожала плечами, как бы говоря: ничего не происходит.

— Всё нормально, — нарочито равнодушно ответила Лиззи, проговаривая слова по слогам.

Не надо было обладать эмпатическими способностями, чтобы понять, что всё совсем не нормально.

Лиззи почувствовала внимательный взгляд Хоуп, зависший на ней в ожидании, и, отложив книгу, всё же посмотрела на подругу, упрямо сложив руки на груди. Хоуп, как никому другому, был знаком этот жест. Лиззи защищалась.

— Мамин контроль сводит меня с ума, — неохотно призналась Зальцман. — После Слияния у неё включился режим гиперопеки. Она каждое моё слово анализирует так, будто… Не знаю, найдёт в них намёк на то, что я хочу отключить человечность? Или что моя неустойчивая психика дала сбой после обращения?.. Я не знаю! Заставила переехать меня к ней, чтобы я всегда была в поле её зрения. Или чтобы соседку по комнате случайно не убила?.. Контроль едва ли не за каждым моим шагом. Да, последние пару месяцев она вроде как начала успокаиваться и давать мне свободу, но — проклятье! — я пошутила, что убила бы автора пьесы, потому что он написал какое-то дерьмо, а я и ещё несколько человек должны это показать! — возмущённо восклицала Лиззи, а потом замолчала и, вздохнув, продолжила уже более спокойным тоном: — Я даже не сказала, что «убью его», я не произнесла эти слова, но она посмотрела на меня так, будто я созналась, что съела этого человека на обед. Нет бы за Джо присматривать — от неё ни на шаг не отходит её чокнутая девушка-вампир. В общем, я выбралась сюда, чтобы хоть на несколько дней не чувствовать себя как в клетке, хотя за те несколько часов, что прошло после моего прилета сюда, она уже дважды позвонила мне и написала три эсэмэски. Скажи мне, что это не гиперопека. Мне, может, и нужен был когда-то контроль, но не сейчас, когда мне двадцать три, а не семнадцать. Папа хотя бы это понимает. Кстати, почему он в Остине?

Лиззи так резко перескочила на другую тему, что Хоуп сначала растерянно взглянула на неё, всё ещё обдумывая слова Элизабет о Кэролайн и одновременно пытаясь понять, о ком та спрашивала.

— Решает кое-какие вопросы, — уклончиво ответила Хоуп. — По поводу Кэролайн…

— О нет, нет! — остановила её Лиззи. — Я высказалась, мне стало легче, спасибо, что выслушала, но не надо мне сейчас говорить, что мама всё это делает, потому что любит и очень беспокоится, так как почти каждый знает, что большую роль здесь играет чувство вины. Я не хочу это обсуждать. Папа сказал, что Элла занимается организацией конкурса талантов. Это кошмар! Я должна вмешаться. Как учитель она, наверное, хороша, но, боже, к таким мероприятиям её нельзя допускать.

И снова резкий перескок с одной темы на другую.

Хоуп знала, что спорить с подругой бесполезно: если Элизабет не хочет говорить на эту тему, то не станет этого делать ни под каким предлогом. Возможно, будь здесь Аларик… Однако то, что она смогла высказаться и поделиться своими переживаниями, уже хороший знак. А ещё Майклсон была безумно рада, что Лиззи займётся организацией — значит, она больше не обязана принимать участие.

— Раз уж ты заговорила об Элле, то можешь найти её прямо сейчас, она как раз просила меня зайти к ней, но если ты решила взять всё на себя…

— Да, отлично, тогда я пойду к ней.

Мгновение — и Хоуп осталась в одиночестве.

* * *

Когда Хоуп вышла из кабинета директора, то звонок прозвенел уже со второго урока. Ученики высыпали из учебных классов, заполнив коридоры и прогоняя тишину прочь, заменяя её разговорами и смехом. Майклсон, проходя мимо учащихся, выглядывала Ника: мальчика нигде не было видно.

Ветер немного успокоился. Хоуп заметила Эллу: та находилась на улице со своим классом. А вот Лиззи девушка не увидела. Хоуп вспомнила, что собиралась попросить Зальцман об одном деле, но со всей историей с Кэролайн это совершенно вылетело из головы!

Элла приветливо помахала Майклсон, правда, трудно было не заметить, что она ждала чего-то ещё. Интересно, Элла в курсе, что её уже избавили от обязанности заниматься мероприятием?.. Майклсон направилась к ней.

«Когда услышишь в небе гром,

За дверью встретишься со львом».

Хоуп замедлила шаг.

«Когда раздастся двери скрип,

То сзади враг тебя настиг».

Детский голос продолжал декламировать:

«Ты начинаешь понимать,

Что нож из сердца не достать».

Хоуп замерла.

«И кровь — река в твоей душе.

Ты мёртв. Ты мёртв. Ты мёртв уже».

Майклсон повернулась в сторону, откуда доносились странные строки. Лили. Ну кто бы сомневался! Девочка прыгала на одной ноге по дорожке, расчерченной мелом на квадратики, и, как только произнесла последние слова, перепрыгнула в последний квадрат, останавливаясь. Она, как и всегда, гуляла в одиночестве: с ней рядом очень редко находились другие дети.

Хоуп окликнула Лили: та подняла на неё взгляд так спокойно, словно с самого начала ждала, что Хоуп к ней обратится.

— Откуда ты знаешь стишок, который рассказывала сейчас?

На лице ребёнка не отразилось ни единой эмоции. Лили, проигнорировав вопрос Хоуп, прыжками вернулась к началу классиков.

— Он просто появляется в моей голове. — Девочка взяла в руки камушек и бросила его: камушек приземлился на цифре «3». Бросок явно её удовлетворил, и Лили подняла глаза на Майклсон. — Вам он знаком?

Лили смотрела на Хоуп так, словно… изучала в ней что-то. От безобидного, даже какого-то восторженного взгляда её детских глаз, когда Хоуп впервые встретилась с девочкой, не осталось ни следа.

— Нет, не знаком. Подумала, раз уж ты вспомнила строчки стиха, который выучила до того, как оказалась здесь, то, может, вспомнила что-нибудь ещё?..

Девочка отвернулась, вновь запрыгала по квадратикам. Ответа Майклсон дождалась, когда Лили остановилась в последнем квадратике: естественно, ничего больше ей не вспомнилось.

Когда Хоуп уже была по пути в Ричмонд, а время неумолимо бежало вперед, в её голове всплыли другие строчки:

«Тот, чьи поступки меньше слов,

Растит сады из сорняков.

Они, размножив свой побег,

Укроют сад, как белый снег.

Начнёт он таять по весне,

И птица сядет на стене.

Она поднимется в простор,

А в небесах парит орёл».

Лили зачитывала продолжение именно этого детского странного стишка.

* * *

Хоуп чудом не опоздала. До начала лекции оставалось десять минут, и она едва ли не бегом преодолела кампус, направляясь к зданию университета. В коридоре к ней прицепился Рэйб, но спасение пришло в лице появившейся как никогда вовремя Хелен Новак. Декан, как и всегда, пренебрежительно посмотрела на преподавателя поверх полукруглых очков — по-другому Хелен на него никогда не смотрела. Эдвард либо крайне умело притворялся, либо действительно не понимал прямо говорящих взглядов профессора. Честно говоря, Хоуп не удивилась бы, узнав, что он и правда просто не понимает: такие люди, как Рэйб, наверное, не предполагали о том, что их компания могла кому-то не нравиться. Хренов нарцисс!

Эдварда окликнул какой-то невысокий полный мужчина — благо погода была пасмурной, иначе бы солнце отражалось от его лысины так, что все находящиеся в коридоре ослепли. Майклсон не знала, кто тот мужчина, но Новак он определённо был знаком, судя по её реакции.

Рэйб откланялся, принося тысячу извинений. Хелен проводила его недоброжелательным взглядом, прежде чем обратилась к Хоуп: протянула квадратный конверт с выведенным красивым почерком именем Майклсон.

— Тебя не застали на месте и попросили передать, как только ты появишься, — пояснила Хелен, слегка прищурившись. — Я, признаться, подумала, что тебя приглашают на работу куда-нибудь ещё. Надеюсь, это не так?..

— Хелен, сейчас всё делают с помощью электронной почты, — пробормотала в ответ Майклсон, крутя в руках конверт.

— И то верно. В любом случае я надеюсь, что ты не решишь уйти из университета, если это всё-таки предложение о работе. — Новак вгляделась в её лицо. — Если мы потеряем такого преподавателя, как ты, то это будет невосполнимая утрата.

Хоуп благодарно улыбнулась.

— Я не собираюсь никуда уходить.

Хелен устроил ответ. Профессор кивнула, ответно довольно улыбнулась, но, прежде чем скрыться в своём кабинете, деловитым тоном добавила:

— Знаешь, студенты считают твои лекции по-настоящему увлекательными.

Новак лично слышала, как они обсуждали это в перерывах. Никакого ответа на свои слова Хелен не требовала: произнеся их, декан исчезла за дверью.

Хоуп провела по буквам на конверте.

* * *

Конверт Майклсон вскрыла не сразу, а накануне последней лекции, пока в аудиторию медленно тянулись четверокурсники. Внутри лежал всего один лист, причём совершенно пустой.

Хоуп задумчиво вертела лист в руках. У неё была одна догадка, но в лекционном зале уже собралась дюжина студентов, так что пришлось отложить дело со странным посланием на потом.

Едва успев закончить лекцию, Хоуп получила очередное сообщение от Аларика. Правда, в этот раз он уже не просто интересовался, всё ли нормально у неё (Зальцман раз десять за день задал этот вопрос, как и Фрея, и Ребекка, и Кол с Давиной, будто они думали, что кто-то решит напасть на неё посреди дня прямо в здании университета).

Рик сообщил, что перевод книг толком ничего пока что не разъяснил. Всё, что Филипп перевёл, они уже знали. Но до описания метки Уайт ещё не добрался, так что рано терять надежду найти что-то новое.

Хоуп: «Если не узнаем ничего нового, в этом не будет ничего удивительного… Когда ты собираешься возвращаться домой?»

Последние студенты покинули кабинет, но Майклсон ощутила на себе чей-то взгляд: Эмили застыла в нерешительности на выходе, смотря на неё.

— Эми? У тебя какие-то вопросы?

Окажись Хоуп на её месте, у неё нашлась бы сотня вопросов.

— Я всё ещё… — Клайд замолчала, медленным шагом возвращаясь к месту, которое занимала несколько минут назад. — Понимаете, этот знак, — она коснулась запястья там, где была метка, сейчас скрытая рукавом кофты, — я хочу избавиться от него, но не получается. Вы, наверное, можете меня понять… Или нет. Не имеет значения. У меня ощущение, будто он… Не знаю, как объяснить. Иногда мне кажется, словно я наблюдаю за происходящим вокруг чужими глазами. Как будто я больше не одна, — нервно усмехнулась Эми. — Звучит бредово, понимаю…

— Нет, Эмили, не звучит, — заверила её Майклсон. — Ты почувствовала это сразу после того, как на руке появился знак?

Клайд закусила нижнюю губу.

— Я так не думаю. Или я не замечала, не знаю. На этой неделе это стало слишком явным. Я буквально чувствую в своей голове чужое присутствие. И не могу понять, сошла ли я с ума, — в голосе Эми проскользнули истерические нотки. Она немного помолчала, пытаясь взять себя в руки. — Или это действительно происходит. Эта метка, она будто живая. Почему вы не можете ничего найти о ней? Я перерыла интернет и нашла часть этого знака. Луна и два полумесяца…

— Эми, это не совсем то, что нужно…

— А что нужно?! Я просто хочу, нет, мне необходимо избавиться от него!

Рик ответил Хоуп: её телефон оповестил о новом сообщении коротким сигналом. Это словно отрезвило Клайд. Она прикрыла на секунду глаза, сделала пару глубоких вдохов и выдохов, извинилась и спешно покинула аудиторию, игнорируя останавливающую её Майклсон.

Рик: «Послезавтра утром вылет».

Хоуп: «Скорее бы уже послезавтра. Скучаю».

Хоуп отложила мобильный в сторону и вернулась к конверту. Как она и думала, записи скрыли магией. Стоило ей произнести заклинание, как на белоснежном листе начали проявляться цифры.

Раздался стук. Майклсон подумала, что Эмили всё же вернулась, но в кабинет заглянула Хелен. Выразительно посмотрев на Хоуп, Новак постучала наманикюренным ногтём по стеклу дизайнерских наручных часов.

— Хоуп, скоро экзамены, ты ещё успеешь провести здесь лишнее время.

— Да, — рассеянно отозвалась Майклсон. — Я уже собиралась домой, просто у Эмили Клайд возникли кое-какие вопросы.

— Ох, хорошо, когда вопросы у студентов, а не у представителей образовательного комитета, — демонстративно закатила глаза Хелен, улыбаясь уголками губ.

Речь шла о том незнакомом Хоуп мужчине, который невольно спас их с Хелен от Рэйба. Именно он оказался человеком из образовательного комитета Вирджинии.

Декан напомнила о том, что сегодня обещают грозу, посетовав о погоде добрых пять минут, настоятельно советуя Хоуп немедленно отправляться домой. Майклсон пообещала, что через пятнадцать минут (сославшись на то, что нужно кое-что доделать), её уже не будет в здании университета.

Когда Хелен оставила её одну, Майклсон вернулась к записке, пока что представляющей собой бессмысленный набор цифр, написанных в две строчки: на нижней точно указали время, но верхняя вызывала вопросы. Когда ты приглашаешь кого-то, то назначаешь время и… Проклятье! Как же она сразу не догадалась?

Хоуп открыла приложение с картой, тут же вбив в поисковую строку цифры. Как она и думала, это оказались координаты.

Где-то далеко прогремел гром. Кажется, синоптики правы: сегодня Вирджинию снова накроет гроза.

* * *

Пустота — единственное подходящее слово, возникшее в мыслях Хоуп, когда она оказалась в том месте, где ночью столкнулась лицом к лицу с Джеком-прыгуном. Никаких следов трибрид не обнаружила, да она особо и не надеялась. Отыскать его, если он всё ещё жив, пока что не представлялось возможным.

Вернувшись домой, Хоуп снова вспомнила о том деле, которое хотела поручить Лиззи, но занялась им сама. Городская легенда гласила о том, что Джек нападал на людей, иногда — похищал, иногда — убивал. Она подняла новостные сводки за последний год, интересуясь случаями с пропажей людей в тех окрестностях, но поиск не дал результатов. Ни за год, ни за два. Всё, что Хоуп удалось нарыть, так это то, что за последние пять лет там произошло восемь аварий: три из них со смертельным исходом. Впрочем, это заставило Хоуп призадуматься: мог ли Джек-прыгун послужить их причиной? Правда, тщательно всё изучив, она пришла к выводу, что такое вряд ли возможно. Три аварии произошли по причине вождения в нетрезвом виде, две — из-за того, что водители заснули за рулём. Ещё одно происшествие случилось из-за того, что водитель уронил телефон и наклонился поднять его. Пять секунд, на которые он отвлёкся от дороги, стоили двум людям целой жизни. Причиной двух последних аварий послужили погодные условия.

Хоуп отвлеклась от ноутбука и устало потёрла глаза; расфокусированный взгляд скользнул по журнальному столику, где лежал конверт, который несколько часов назад она получила из рук Хелен.

«Тебя не застали на месте и попросили передать, как только ты появишься».

Внезапно Хоуп кое-что приметила. Она слегка наклонилась и дотянулась до странного письма. На конверте обычно клеят марки, на этом — в правом верхнем углу появился знак, которого, точно помнила Хоуп, ранее там не было. Та самая метка.

Майклсон достала записку, обнаружив, что и там появилось кое-что новое: дата, тогда как ранее были указаны лишь место и время.

36.661666 — 78.429464

20:30

21 декабря

За окном громыхнуло, улица озарилась яркой вспышкой молнии. Гроза добралась до Мистик Фоллс.

В голове Майклсон почему-то зазвучал голос Лили.

«Когда услышишь в небе гром,

За дверью встретишься со львом…»

Примечания:

Глава не бечена.

---

«…связь, образующуюся после появления метки на руке члена культа, называют магическими цепями. Она является ключом к получению магических сил».

«…метку жертвы можно встретить и у тех, кто не приобщен к магии. С помощью магических цепей, установленных ей, участник культа способен внушать определённые идеи своей жертве, а также тот, кто оставил метку, может на короткие промежутки времени оказываться в голове своей жертвы (прим.переводчика: скорее всего, речь идёт о перемещении сознания на короткие промежутки времени)».

Хоуп повнимательнее всмотрелась в строчки слов, написанных на листе размашистым почерком: несколько перечёркнутых, остальные — едва разборчивы.

— У Уайта отвратительный почерк!

Майклсон возмущённо вздохнула, в очередной раз протянув рукопись Аларику: он без особого труда зачитал последние строки абзаца, потом Хоуп жестом его остановила — речь в тексте зашла о другом.

— Ни слова о том, как избавиться от знака, — разочарованно произнесла Хоуп.

Филипп ещё не закончил переводить книги, но всё, что у них сейчас было на руках, никак не помогало. В каком-то переводе говорилось о том, что любая из меток может быть нанесена только на тех, в чьих жилах течет кровь ведьмы — неважно, обладает человек какими-то активными магическими силами или нет, но родственная связь должна быть. Это совершенно противоречило тому, что прочитала Хоуп пару минут назад. И чему верить?!

— Вообще-то, — Рик протянул девушке перевод, который читал, — тут есть кое-что об избавлении от знака. Тебе это не понравится…

В глазах Хоуп всё равно затеплилась надежда, которая, правда, с каждым прочитанным словом всё таяла и таяла, пока совсем не потухла.

Плечи Майклсон обречённо опустились.

— Если бы мы только знали, где Кэтрин…

Что-то загремело. Аларик и Хоуп, как по команде, развернулись в сторону закрытой двери кабинета директора школы Сальваторе, за которой послышался погром. Не успел Зальцман и шага сделать, как дубовая дверь немного приоткрылась, а в проёме показалась белокурая голова Элизабет.

— Привет! Что, как? Как у вас тут… это… дела?

Рик насупился, поглядывая на дочь.

— Я надеюсь, это не вежливый вопрос перед тем, как ты сообщишь, что за дверью кабинета меня ожидают руины.

Хоуп, едва сдерживая смех, отвернулась. Она взяла первый попавшийся в руки перевод и уткнулась в него, делая вид, что полностью увлеклась чтением.

Лиззи помотала головой, заискивающе глядя на отца.

— Дай мне пять минут. Всё будет о’кей!

Элизабет изобразила широкую рекламную улыбку, после чего исчезла — дверь за ней слегка хлопнула.

Майклсон обернулась к Аларику: на его лице читалось откровенное замешательство. Сегодня в школе конкурс талантов, так что одна половина находившихся в здании школы была напряжена перед выступлением, а вторая — всеми силами пыталась закончить организацию праздника под управлением дочери Рика. Лиззи, в свою очередь, пыталась сделать сто тысяч дел за минуту, чтобы всё прошло идеально. Суматоха — вот как можно охарактеризовать происходящее сейчас в школе Сальваторе.

— Она справится, — улыбнулась Хоуп.

Рик ни капли не сомневался в организационных способностях своей дочери — в конце концов, со старших классов именно она занималась почти всеми праздниками в школе. Дело совсем в другом: вся ситуация с культом никак не располагала к праздничному настрою.

— Слушай, по поводу Лиззи, — неуверенно начала Хоуп, — ты с ней говорил, почему она внезапно приехала в Мистик Фоллс? То есть, есть ли какая-то причина или ей просто, не знаю, захотелось?..

Об абсурдности вопроса даже гадать не нужно было. Аларик подозрительно взглянул на Майклсон, не понимая, к чему она клонит.

— Когда она приехала, мы немного поболтали. Лиззи, как бы правильно выразиться, поделилась со мной своими мыслями по поводу Кэролайн. Ты не подумай, я не собираюсь обсуждать ваши родительские обязанности, а уж осуждать и подавно, могу сказать, что, наверное, я немного понимаю Кэролайн…

Рик стал догадываться, о чём говорила Хоуп.

— Ты по поводу того, что Лиззи считает, будто Кэролайн не предоставляет ей должной свободы?

Майклсон, облегчённо вздохнув, кивнула:

— Она не совсем так сказала, но — да.

— Да, Лиззи говорила мне, что Кэр — как же она это назвала? — гиперопека, кажется… — Аларик засомневался, Хоуп закивала, и он продолжил: — Гиперопекает её. Я не думаю, что могу упрекнуть Кэролайн.

— Как я и сказала, я могу её понять, — на полном серьёзе заявила Хоуп. — Это ведь Лиззи… Но и с самой Лиззи я тоже могу согласиться: ей двадцать три, кажется, уже прошло то время, когда за ней нужен был глаз да глаз. Она считает, что… — Майклсон замолчала, раздумывая: сказать или не сказать. В конце концов, она неохотно произнесла: — Лиззи считает, что Кэролайн чувствует вину перед ними и поэтому так опекает.

Слова Хоуп Аларика не удивили. Он знал, что Лиззи так думает: однажды она говорила об этом. Рик, как мог, пытался доказать дочери обратное, что дело вовсе не в чувстве вины, играющем в их матери. Лиззи оставалась непреклонной. Это ведь Лиззи…

— Ладно, неважно. Просто я узнала о том, что она чувствует себя «как в клетке», и это настолько поразило меня… Она ведь ни разу в разговоре с нами не намекала на что-то подобное! Но если Лиззи делится своими переживаниями с тобой, то хорошо. Иначе бы она всё держала в себе, а сдерживание эмоций — не самый лучший выход.

Переживать вроде и не стоило. Элизабет делилась своими мыслями по поводу поведения матери с отцом, а сейчас, когда она находилась под его незаметным наблюдением, Аларик мог с уверенностью заявить, что она в порядке и никаких её срывов им не грозит. Чему Лиззи научилась, так это контролю: себя и своих эмоций. Это радовало. Иначе не избежать им проблем едва ли не вселенских масштабов.

Хоуп не думала принимать чью-либо сторону. Она вообще не собиралась влезать в отношения между Алариком и Кэролайн с двойняшками — это их родительское дело, ей там места не находилось. Майклсон была не против: семейных распрей ей хватало и без них. К тому же она дала Лиззи слово. Всё, что Хоуп хотела сделать в данной ситуации, — удостовериться, что эмоциональная нестабильность дочери Рика и Кэр, с которой та долго боролась, снова не напомнит о себе.

В следующий раз стук раздался тихий, но настойчивый. В отличие от Лиззи, без разрешения Аларика посетитель не входил, терпеливо ожидая ответа. Когда Рик ответил, в проёме показалась Фрея Майклсон собственной персоной. Почему всем так нравилось появляться без предупреждения? Хоуп обрадовалась встрече с тётей, но ведь сообщить о своём приезде — дело не слишком уж сложное.

Фрея кинулась обнимать племянницу так, что та даже не сразу смогла ответить на объятия, находясь в лёгком шоке. Старшая Майклсон оправдалась тем, что очень соскучилась. Хоуп, всё ещё пребывая в ступоре, напомнила о совсем недавней встрече: они с Алариком приезжали на День Благодарения в Новый Орлеан. Фрея лишь отмахнулась, ведь с того дня прошёл уже почти месяц!

Хоуп сама могла бы догадаться, что тётя приедет сегодня, — в этом году среди участников конкурса оказался и её сын. Странно, что Килин отсутствовала, но Фрея объяснила отсутствие жены её работой.

— Кстати, Аларик, я могу забрать Ника сегодня после праздника? — Фрея взглянула на директора школы Сальваторе. — У Килин как раз отпуск перед Рождеством, мы хотели провести каникулы вместе.

— Да, конечно, какие могут быть возражения, — ответил Зальцман.

Хоуп, глянув на время, спохватилась: студенты наверняка уже начинают предвкушать встречу с ней. Эта неделя была последней учебной — финальной — так что они вели себя куда активнее, чем на прошлой. Ей приходилось едва ли не целыми ночами проверять выполненные задания, которые учащиеся всех курсов наспех бросились сдавать, ведь общая-то оценка формируется из оценки за зачёты, которые проводились в течение всего семестра, оценки за выполненные задания (о которых сейчас и вспомнили), за ответы на лекциях и за экзамен, которые они получат на следующей неделе.

Майклсон оказалась единственной на кафедре, кто согласился принять запоздавшие домашние задания. Хелен Новак, покачав головой, по-доброму назвала её чересчур милосердной, в этот же момент отчитывая третьекурсника за то, что он пришёл с просьбой переписать предпоследний тест (тот проводился месяц назад!). Студент тогда кинул на Хоуп молящий взгляд, но Майклсон сделала вид, что не заметила: по своему предмету она поможет, чем сможет, но уговаривать других преподавателей идти на уступки не собиралась, да и не в её власти оказывать подобное влияние. А вчера, когда Хоуп направлялась в аудиторию, она пересеклась с Рэйбом: тот тоже отчитывал кого-то, после чего посчитал своим долгом присоединиться к Хоуп по пути к своему кабинету, высказываясь, что не собирается потакать неорганизованности студентов, чего и ей советует. Он назвал это «естественным» отбором — тому, кто не смог начать учиться с самого первого дня, путь один. Их нужно всех разом исключить. Хоуп его, естественно, проигнорировала.

Хоуп, схватив сумку, быстро поцеловала Рика, обняла Фрею и, попрощавшись, едва ли не выбежала из кабинета; правда, через пару секунд вернулась за одной из рукописей, которая её заинтересовала — о метке там совсем мало, зато описывалась история появления второго культа (ей так показалось, толком в текст она не успела вчитаться). Сегодня как раз перерыв между лекциями, будет чем заняться, если её снова не завалят кучей заданий, которые ранее «потерялись», а сейчас — вот так чудо! — отыскались.

Перед тем, как вновь убежать, Майклсон, кое-что вспомнив, — сегодня двадцать первое декабря, — остановилась.

Развернувшись на каблуках, Хоуп взглянула на Аларика:

— Я могу надолго задержаться в университете, — сказала она почти против воли, торопливо отводя взгляд.

И ушла так быстро, что Аларик не успел отреагировать на её заявление.

Фрея удивлённо моргнула:

— Всё нормально?

Рик настороженно обернулся к ней. Нормально ли?.. В эту минуту Зальцману оказалось сложно дать ответ на этот вопрос.

Старшая Майклсон окинула переводы книг заинтересованным взглядом, потянувшись за одним. Слова были раскиданы по странице неаккуратным почерком. Что-то — перечёркнуто; часто встречались пояснительные вставки от переводчика; на полях виднелись дополнения к общему тексту. И Хоуп, и Аларик присылали ей с Давиной несколько фотографий переведённого текста с пометками: «для сведения» или «важно». Важных оказалось совсем мало. Отрывки для сведения помогали понять, что представляет из себя культ. Собрать его историю во что-то единое и имеющее смысл пока не выходило — иногда фрагменты из разных книг противоречили друг другу, внося сумятицу. Кол и Давина всё ещё оставались в Риме, но при последнем разговоре сообщили, что в скором времени намерены вернуться.

— В Мистик Фоллс всё тихо? — поинтересовалась Фрея, проводя пальцем по строчкам текста.

Рик кинул на сестру Никлауса настороженный взгляд.

— Вроде бы…

— Никакой магической активности, нападений? — Голос Фреи звучал как-то… нарочито буднично. — Похищений животных?

Ничего из перечисленного ведьмой в Мистик Фоллс не происходило уже несколько месяцев. Даже та пропажа щенков, которую Хоуп приняла за похищение, оказалось вовсе не им: когда Лиззи приехала в город, то пошутила, будто жизнь в Мистик Фоллс остановилась — ни одной новости за последний месяц на городском интернет-портале.

«Всё настолько плохо, что они решили накатать целую статью о найденных щеночках, — возводя глаза к потолку, сказала она в тот день. — Ужасно мило, и, конечно, это "очень важное событие", чтобы оказаться на главной странице сайта города!»

Щенки сбежали из дома хозяев, потому что дверь была открыта. Мопсы разбрелись по соседним улицам. В полицию стали поступать жалобы на бродячих собак, так что маленьких сорванцов в итоге собрали вместе и вернули хозяевам. Хоуп так обрадовалась этому открытию, что едва ли не задушила подругу объятиями. Значит, культа не было в городе, и пока что Мистик Фоллс в относительной безопасности! Майклсон решила, что нужно теперь почаще заглядывать на сайт города.

— Фрея, что-то не так?

Фрея заметила тревогу на лице Аларика и натянуто улыбнулась.

— Я не думаю, что что-то не так, но… Мы с Давиной пару дней назад обсуждали, что культ действует как-то странно, не находишь? Они ждут определённых дней.

Зальцман подумал над её словами и неопределённо кивнул, вроде как соглашаясь и вроде как всё ещё не совсем понимая.

— Я сопоставила известные нам даты и пришла к выводу, что ведьмы действуют только в магические дни.

Рик знал о понятии магических дней в общих чертах.

— Их ещё называют ведьмиными, сейчас они обозначаются как ведьминские праздники, — пояснила Фрея. — В такие дни граница между миром магии и обычным миром почти исчезает. Они хороши для проведения каких-либо серьёзных ритуалов. Магия некоторых ведьм не может быть использована в полную мощь как раз из-за того, что существует эта граница, блокирующая силу, скажем так, устанавливающая баланс и она защищает мир обычных людей от сил извне. — Она на минуту обеспокоенно замолчала. — Для сильных ведьм это не особо играет роль, правда.

— Тем не менее культ действует только в эти дни?.. — в голосе Аларика тоже засквозили нотки беспокойства.

Фрея неохотно кивнула.

— Я не ошибусь, если предположу, что на носу один из таких дней? — Теперь Рик встревожился не на шутку.

— Сегодня зимнее солнцестояние.

* * *

В шесть часов вечера ранние осенние сумерки, сменившись ночью, погрузили Вирджинию во тьму. К этому времени здание университета почти опустело: большинство студентов разбрелись по домам. Коридоры обволокла тишина. До Хоуп изредка доносилось эхо шагов уходящих коллег; некоторые заглядывали к ней, и Майклсон каждый раз с намёком на обречённость указывала на стопку непроверенных работ. Уходя, они желали ей удачи, несомненно, втайне радуясь тому, что не им нужно задерживаться до столь позднего часа. Хоуп и сама не задерживалась все прошлые дни, предпочитая брать работы домой; сегодня ей просто нужна была причина, чтобы остаться допоздна.

Стрелки часов обычно двигались по циферблату мучительно долго, но не в этот день. Письмо с указанным местом, датой и временем лежало в сумке, несмотря на то, что Хоуп оно не было нужно: чтобы запомнить три строчки, ей хватило несколько секунд, а уж позабыть их вряд ли когда-нибудь удастся.

До Хоуп донёсся голос Рэйба. Вопреки собственному правилу «никогда не применять магию в университете», она с помощью заклинания захлопнула дверь в кабинет: этого человека она хотела видеть ничуть не больше, чем кого-либо из культа.

Фрея прислала пятое за весь день сообщение; через двадцать минут Хоуп отправила ответ на восьмое сообщение от Аларика. Маленькая стрелка часов приближалась к семёрке, а секундной оставалось сделать девять кругов, прежде чем она моментно зависнет на двенадцати, а после — начнёт новый час. Хоуп не один раз успела изменить своё решение, но по итогу оно всё равно осталось неизменным. У неё попросту нет выбора. Рано или поздно это всё равно случится. Так зачем откладывать?

По дороге к выходу Майклсон не встретила ни единой души, но заметила, что в кабинете Хелен Новак всё ещё горел свет. Охрана кампуса настороженно вглядывалась в мелькающую в сумерках фигуру до тех пор, пока она не осветилась уличным фонарём: когда в фигуре узнали Хоуп, интерес к её персоне исчез.

* * *

В преддверии Рождества на улицах было многолюдно. Город уже давно вовсю сверкал украшениями и поздравлениями, на площадях на прошлой неделе закончили устанавливать ели. На выезде из Ричмонда даже в такой час собралась приличная пробка.

Хоуп нервно постукивала пальцами по рулю, иногда поглядывая на наручные часы. Не то боялась опоздать, не то отчаянно желала этого. Навигатор механическим голосом предупредил, что впереди ведутся дорожные работы, начавшиеся ещё утром: из-за сильного ветра прошлой ночью повалило несколько деревьев на проезжую часть, задев провода электропередачи и оставив целую улицу без электричества.

Когда Майклсон преодолела мост и выехала на шоссе, сомнения, затаившиеся в душе, дали знать о себе в полной мере: ей ужасно хотелось свернуть с пути, чего она не могла себе позволить сделать. Знала бы, чего ожидать, то, может, и чувствовала себя поувереннее. Но сейчас Хоуп направлялась навстречу неизвестности.

* * *

Оставалось ещё три выступления, а конкурс должен был завершиться двадцать пять минут назад.

Лиззи сверилась с часами: нет, двадцать семь минут назад! Нахмурившись, она пробежалась взглядом по списку участников: кажется, серьёзные заминки произошли на номере семь и тринадцать. Вот что происходит, когда передаешь свои обязанности другому человеку на какие-то пять минут.

* * *

Фрея задумчиво рассматривала магический глобус. Сейчас он не сиял (при ней он вообще ни разу не сиял), но ей нравилось просто наблюдать за ним. Она вызвалась помочь Аларику с разбором переводов, оторвавшись от дела лишь для того, чтобы поддержать сына перед и во время выступления, а потом вновь вернулась в кабинет директора.

Уайт присылал фрагменты из книг вразброс, в первую очередь занимаясь переводом тех отрывков, которые, по его мнению, располагали более ценной информацией. Сейчас они пытались собрать переведённые части в книги. Некоторые листы расцепились и оказались отдельно от других, что немного усложняло дело: приходилось выискивать, откуда именно выпал лист.

Фрея искренне не понимала, почему нельзя воспользоваться электронной почтой, — ничего бы и искать не пришлось, да и после вычитки не нужно было бы перечёркивать слова, надписывая исправленный вариант поверх зачёркнутого текста, делая некоторые предложения совершенно нечитабельными. Зальцман объяснил ей, что Филипп Уайт был категорически против всего электронного (и телефона в том числе). Правда, ясности это объяснение не внесло. Они жили в то время, когда без смартфонов, айпадов и компьютеров никуда, но в мире до сих пор оставались люди, выступающие против?.. На что они, собственно, надеялись? Чего добивались?

Рик прочитал сообщение Хоуп: она всё ещё находилась в университете. Часы показывали половину восьмого вечера. За окнами уже давно было темно. Небо затянули тучи, скрывая звёзды и убывающий месяц. То, что она писала эсэмэски, вроде как успокаивало, и всё же Аларик не мог отделаться от ощущения, что что-то не так. Фрея разделяла его чувства. Напряжение в кабинете директора ощущалось едва ли не физически.

— Ты же можешь с помощью магии узнать, где она?

Фрея, оторвавшись от созерцания глобуса, обернулась к Зальцману. Она лёгким кивком ответила на его вопрос, хотя он, вероятно, являлся риторическим и прозвучал скорее как предложение. Фрея и сама порывалась воспользоваться заклинанием поиска, чтобы удостовериться, что племянница в Ричмонде, но всё останавливала себя. Она не знала, что толкнуло Аларика на это, но всё равно была рада. Если заклинание укажет, что Хоуп в университете, то это будет означать, что ведьма, скорее всего, ошиблась с выводом о магических днях. Если нет… Фрее не хотелось об этом думать.

Майклсон, сама того не заметив, перестала дышать. Капля крови, оставляя след, медленно чертила путь на карте и, добравшись до Ричмонда, застыла. Фрея с огромным облегчением сделала глубокий вдох.

Но случилось нечто странное: след начал исчезать, так, словно кто-то включил обратную перемотку. Впрочем, ни Фрея, ни Рик особо не удивились; по правде, чего-то подобного они как раз ждали: глупо было надеяться на что-то хорошее. Путь продолжал сокращаться, снова возвращаясь к Мистик Фоллс, а Аларик уже набирал номер Хоуп: в трубке прозвучал голос оператора, предупреждающий, что звонок перенаправлен на голосовую почту.

Зальцман нажал на «сброс». Точка на карте замерла недалеко от окрестностей Бойдтона; от Мистик Фоллс до него около получаса… Если не бояться штрафов, то не больше пятнадцати минут.

— Нужно ехать.

Фрея без промедления согласилась, попросив подождать всего пять минут: она хотела сказать Нику, что ей необходимо закончить одно дело, а когда она вернётся, то они отправятся домой.

На пороге кабинета оба столкнулись с Лиззи…

* * *

К точке, координаты которой были вбиты в навигатор, маршрут, судя по всему, вёл по объездной дороге. Хоуп проезжала то место как минимум пару раз в день, точно зная, что на машине с шоссе свернуть там не получится. Ей и не требовалось. Дойти до места назначения — дело двух-трёх минут. Если верить карте и спутниковым снимкам, то там должен находиться дом. Действительно ли он там был, точно сказать сложно: у края дороги росли густые деревья. От него до ближайшего жилого здания около километра. Ни соседей, ни лишних взглядов из проезжающих мимо машин.

«Идеальное место для убийства в каком-нибудь ужастике», — пронеслась мысль в голове Хоуп, которую она поспешила отогнать.

Когда навигатор в очередной раз предупредил Майклсон о пропущенном повороте, где знак указывал, что дорога ведёт в Бойдтон, она его выключила. К несчастью, напряжение, что Хоуп сейчас испытывала, в сочетании с магической силой воздействовало на приборы, из-за чего электронный помощник вновь включился, давая указание развернуться. Чертовски хорошая идея!.. Жаль, совершенно неподходящая. Хоуп пришлось продолжить путь под сбивающее с толку болтание навигатора.

Что-то внезапно возникло на дороге. Хоуп резко затормозила, машина остановилась в двух шагах от чего-то: нечто совершенно никак не среагировало, продолжая всматриваться в темноту. Фигура, имеющая вполне себе человеческие очертания, освещалась фарами.

Майклсон посигналила. Она не надеялась на что-то обычное, но, когда нечто развернулось, то унять чувство отвращения ей оказалось сложно. Оно не было Джеком-прыгуном и ничуть его не напоминало, но всё же, когда Хоуп удалось получше разглядеть преградившее ей путь существо, то она не сомневалась: оно вправе побороться со своим предшественником за лавры победителя в номинации за самый мерзкий вид, где, вероятно, без особых усилий одержит победу. Описать то, что трибрид увидела, можно всего двумя словами: оживший труп.

По пустым глазницам нельзя было понять, что он смотрит на Хоуп, но она ощущала цепкий взгляд. Когда рядом с ожившим скелетом, обтянутым ссохшейся кожей, появился живой человек, Майклсон чуточку обрадовалась — наедине с мертвецом было не особо-то уютно.

Девушка, освещаемая светом фар, стянув капюшон, махнула Хоуп так, словно встретилась с давней подружкой, только в глазах блестела откровенная… ненависть? Злоба? Простыми словами: ничего дружелюбного в её взгляде не было.

Хоуп выключила фары, погрузив окружающее пространство во тьму. Теперь она не видела и тех, кто её ждал. В эту самую минуту трибрид вдруг осознала, что не испытывает и толики страха. За свою жизнь она уяснила одно: страх есть всегда. Бояться не стыдно, все чего-то боятся: кто-то боится неизвестности, у кого-то есть страх остаться совершенно одному, некоторые боятся превратиться в монстра или увидеть, как превращаются в монстров те, кого он любит… Вся проблема заключалась в том, что страх сидит в нашей голове — только мы сами можем внушить его себе. И он способен овладеть нами лишь тогда, когда мы позволяем себе поддаться ему. Эмоции Майклсон ограничивались неким интересом, ведь они уже не один месяц пытались разгадать тайну странного культа, но не более. Никакого страха, ни капли.

Хоуп создала шар света. В бело-голубом свечении незнакомка выглядела ещё более враждебно, её губы исказились в полуухмылке. Ведьма жестом указала Майклсон следовать за ней. Труп, не потерявший человеческий облик, но утративший всё то, что делало живого человека живым, двинулся следом за Хоуп.

— Мы называем их гулями.

Голос у ведьмы звучал звонко, и говорила она, смягчая согласные, что выдавало её акцент, и Хоуп его узнала: у преподавательницы итальянского языка в Принстоне, где она училась, произношение было совершенно такое же.

Гуль следовал за ними абсолютно бесшумно, пока ведьма продолжала рассказывать об этом существе и что культ часто прибегал к использованию их в целях вроде отлова какой-нибудь ведьмы.

— Убить гуля нельзя, они же нежить. Напугать тем более не получится: у них нет ни эмоций, ни чувств. Не Джек-прыгун, конечно, — девушка хохотнула, немного развернувшись к Майклсон, — зато гули, по крайней мере, надёжные.

Хоуп никак не отреагировала на её слова. Они шли по узкой каменной дорожке через линию высоких и в большинстве своём плотно стоящих друг к другу деревьев, листва на которых давно опала; толстые стволы образовали некое подобие стены.

Дорожка постепенно начинала уходить в уклон, и спуск продолжался до тех пор, пока Хоуп не увидела одноэтажное здание. Свет едва пробивался из окон сквозь плотные шторы.

Они остановились. Хоуп заметила, что их спутник-нежить пропал.

Дом был очерчен магической линией, так что, когда они преодолели её, через несколько секунд на пороге показалась ещё одна ведьма. Майклсон не сдержала смешок, когда в полутьме разглядела у той на лице маску. Не хватало вывески «Добро пожаловать на маскарад!».

Та ведьма, что привела Хоуп, перекинулась с вышедшей из дома парой не очень доброжелательных фраз на итальянском, вряд ли подозревая, что трибрид на самом деле их неплохо понимала, прежде чем они втроём зашли внутрь.

Ни дьявольского круга, ни тысячи свечей, ни магических кристаллов. Ничего странного Майклсон не увидела, разве что ужасные маски, поблёскивающие в свете ламп, но они больше раздражали, нежели пугали. Глаза в прорезях масок наблюдали за каждым шагом, но ни одна ведьма не предприняла попыток применить к Хоуп какое-либо заклинание, однако она не удивилась бы такому повороту событий. Её волновало другое: как среди них отыскать жрицу?..

Со стороны всё это наверняка выглядело странно. Впрочем, к странностям в жизни Майклсон не привыкать. Единственное, чему Хоуп чуть удивилась, это когда с лиц всех присутствующих маски внезапно исчезли, но она никак не продемонстрировала свои эмоции.

Появилась ещё одна ведьма, а головы остальных почтительно склонились. Хоуп едва не закатила глаза от вычурности и с трудом сдержалась, чтобы не попросить выход на бис, а то она, кажется, отвлеклась и пропустила появление жрицы в гостиной (что, кстати, правда). Для кого спектакль? Впрочем, слово «цирк» куда более точно описывало происходящее.

Ведьма назвалась Пандорой, добавив, что не-итальянцы предпочитаю называть её Клэр.

— Менее приметное имечко, — приторно улыбнулась Пандора.

Хоуп окинула взглядом всех, кто был здесь, сосчитывая количество человек. Девять, считая саму Пандору… или Клэр, неважно. Жрица уловила этот жест и, прицыкивая, покачала указательным пальцем.

— Не думай, Хоуп Майклсон. — У ног Хоуп засветилась точка, описала круг, оставляя за собой такой же светящийся след, который мгновенно затухал. — Это для моего спокойствия. Пока ты заперта в круге, магией воспользоваться не сможешь. Ещё не время. Я, по правде говоря, думала, что ты не придёшь.

— Ну… ой? — пожала плечами Хоуп. — Вы же вроде как пригласили? Выслали письмо, всё как положено. Как я могла упустить такую возможность?

— Понимая, что встреча с нами — последнее, что может случиться в твоей жизни? — с нескрываемой радостью поинтересовалась Пандора-Клэр.

Майклсон улыбнулась уголками губ, но предпочла промолчать.

— Мы выискивали тебя, а нужно было просто прислать красивый конвертик. — Ведьма театрально вздохнула и покачала головой.

— Сыщики из вас так себе. — Трибрид посмотрела на Клэр. — Я ведь и не пряталась.

Улыбка с лица жрицы не исчезла, но в глазах полыхнула злоба.

— Хоуп, ты знаешь, зачем ты нам нужна?

— Наследие древней магии, — невозмутимо ответила Хоуп, перечисляя причины и считая на пальцах: — Пророчество. Неподвластная сила. Я ничего не упустила?..

Пандора смотрела на Хоуп заинтересованно напополам с опаской.

— Ты даже не подозреваешь, какую силу таишь в себе.

— Как и те другие ведьмы, которых вы убили?

— Твоя главная ошибка, Хоуп, что ты слишком много думаешь о других. Что тебе до тех ведьм? Они — забытое прошлое. А что касается твоих сил… Такие, как ты, не встречались уже очень и очень давно. И тем не менее, обладая такой мощной магией, ты показываешь себя куда слабее, чем твои предшественницы. Мы долго сомневались в том, что ты действительно та, кто нам нужен.

— Почему решили, что вы не ошиблись?

Клэр подняла руку, всю в кольцах, — они замерцали, как неоновые огоньки, — и в её ладони оказался карманный компас. Наверное, самая древняя вещь, которую Хоуп видела за всю свою жизнь, а она повидала немало древностей. Жрица открыла деревянную крышку с тихим щелчком. Стрелка компаса вертелась, словно волчок.

— Компас никогда не ошибается.

Стрелка продолжала вертеться. В какой-то миг она застыла, указывая на трибрида, но завертелась снова, опять застыла и снова начала крутиться.

Хоуп сомнительно посмотрела на Клэр. Ведьме и самой не нравилось поведение компаса, что было весьма хорошо заметно. Когда стрелка в очередной раз остановилась, указывая на Хоуп, жрица захлопнула крышку и самодовольно взглянула на девушку.

— Не убедила, — честно, без всяких шутливых ноток призналась Хоуп. — Думаю, ваш компас слегка устарел. Примерно сотню лет назад, если говорить навскидку.

Пандору задели слова Майклсон. Карие глаза сузились, с блеском раздражения в глубине. Компас исчез, а на его месте появилась какая-то небольшая шкатулка. Ведьма бережно удерживала её в руках, словно осколок Святого Грааля.

— Моя семья служит Гекате больше века. — Пандора-Клэр обошла комнату, остановившись у камина, где тихо потрескивал огонь, наполняя гостиную теплом. Загадочная шкатулка опустилась на каминную полку из искусственного камня. — Ты знаешь историю Пандоры? Любопытная девушка, открывшая вверенный Зевсом сосуд и выпустившая все несчастья и бедствия, а на дне, под захлопнутой крышкой, оставив одну лишь надежду. Ты, естественно, знаешь эту историю. Кто о ней не знает? Уж про ящик Пандоры-то слышал почти каждый. А там ведь вовсе не ящик был…

— Виной всему неправильный перевод, в оригинале говорилось о пифосе — древнегреческом кувшине, — оборвала ведьму Хоуп. — Я бы с бóльшим удовольствием послушала историю культа, нежели о Пандоре. О ней я знаю достаточно.

— Это, — Клэр легонько коснулась шкатулки, — что-то напоминающее тот самый кувшин с бедами. Все называют её Бездной. Мне больше нравится ящик Пандоры. В этой шкатулке таится сила, частью которой ты обладаешь. Наследие Гекаты. Как я и говорила, моя семья является частью культа очень долгое время. — Жрица гордо улыбнулась. — Эта шкатулка передаётся из поколения в поколение. Только с помощью неё я смогу вытянуть твою магию, навсегда запечатав внутри древнего артефакта. Если выпустить из шкатулки то, что находится в ней, начнётся хаос, поэтому я и называю её ящиком Пандоры. Надеюсь, твоей душе там понравится. Если и нет, то меня это мало волнует.

— Бездна? А как же обряд поглощения? Или как вы там это называете?..

— Для таких особенных, как ты, и условия особенные. Когда пытаешься зачать ребёнка, прибегая к магии, нужно всегда подразумевать, что это скажется на нём.

Глаза Хоуп удивлённо округлились, а потом она звонко рассмеялась настоящим смехом. Члены культа в смятении переглядывались между собой, кидая на Пандору кроткие взгляды, выжидая её реакции. Верховная ведьма нервно дёрнулась, будто получила разряд тока, но попыталась скрыть своё замешательство от столь неожиданной реакции Майклсон на свои слова.

Хоуп, всё ещё слегка посмеиваясь, вытерла выступившие слёзы. Между остальными пробежала волна шепотков.

— Прости, прости, ты действительно считаешь, что я появилась на свет из-за вмешательства магии? — Трибрид едва держалась, чтобы вновь не расхохотаться. — Уверяю, в моём зачатии нет ни толики магии! Предумышленной, во всяком случае.

— Твой отец — вампир. Иначе бы ты не родилась, — сказала Клэр. Правда, уверенности в её тоне заметно поубавилось.

— Вы все — идиоты, если действительно так думаете, — с насмешкой ответила Хоуп.

Её действительно веселила вся эта история. Мало того, что культ не знал о том, что она трибрид, так ещё и считал, что она родилась и заполучила ту силу, которой обладает, из-за того, что факт её зачатия произошёл из-за магического вмешательства. Сама Майклсон была не против, пусть бы они и дальше так думали, — их ошибки ей только на руку, — но звучало до непозволительности абсурдно! И всё же ведьма продолжала стоять на своём…

* * *

Пандора так резко развернулась к входным дверям, что едва не сшибла фоторамку с каминной полки. В дом ворвалась Лиззи, следом — Фрея и Аларик. Хоуп ещё никогда в жизни не чувствовала себя более бесполезной и беспомощной одновременно, чем сейчас. Из-за круга, в котором она оказалась, воспользоваться магией не представлялось возможным, и всё, что оставалось, — наблюдать.

Пандору привлекла Фрея. Жрица целенаправленно двинулась к старшей Майклсон, и Хоуп, пытаясь обратить внимание тёти на приближающуюся со спины угрозу, окликнула её. Рядом с трибридом что-то тяжелое упало на пол с глухим из-за мягкого ковра стуком. Из шеи колдуна торчала стрела, и, захлёбываясь собственной кровью, он отчаянно пытался дотянуться до наконечника дрожащими окровавленными пальцами; он что-то пытался сказать, но вместо слов из горла вырывались хрипы да булькала кровь. Борьба за выживание длилась несколько долгих секунд, а потом он затих уже навсегда; лишь ковёр под ним продолжал пропитываться алым.

На Лиззи нацелились сразу двое из культа. Еретик, прежде чем успела сделать хоть что-то, закричала от сверлящей боли и схватилась за голову. Хоуп уловила боковым зрением стремительное движение — и меньше чем через секунду стрела, выпущенная Алариком из арбалета, с тихим свистом достигла своей цели, вонзившись в висок одной из ведьм. Вторая противница отвлеклась; Лиззи, воспользовавшись заминкой, расправилась с ней сама — момент, и ведьма, едва успевая что-то понять, падает ничком.

Элизабет на удивление особо не церемонилась: она отбросила окровавленное сердце и, равнодушно переступив через тела ведьм, оказалась рядом с другой из магического Круга, в которой Хоуп успевает узнать ту девушку, что привела её сюда, а потом — голова ведьмы поворачивается под неестественным углом.

Пандора злобно осклабилась. Очередная стрела нашла свою жертву, попав в левый глаз, проходя почти насквозь, так что в затылке виднеется острый наконечник. На лицо жрицы прыснули кровавые брызги, но всё, что она сделала, — отступила на шаг назад, чтобы тяжелое мужское тело не упало на неё.

Хоуп успела заметить, как ладонь Клэр, резко взметнувшись вверх, сжалась в кулак, но она не успела ничего предпринять, через миг услышав звук, похожий на треск ломающихся ветвей. Только ломались не ветви, а кости…

Пандора, рассмеявшись, обернулась к Хоуп, смотря на неё дико и безумно. Жрица с удовольствием наблюдала за тем, как девушка осознаёт, что ведьма только что сделала.

— Вот и всё, остались только мы. — Пандора улыбалась.

Жрица небрежно переступила через бездыханную Фрею, направляясь к единственной выжившей — к Хоуп, — которая, как загнанный в клетку зверь, готова была броситься на любого, кто окажется рядом с клеткой.

Шкатулка снова оказалась в руках Пандоры. Губы жрицы растянулись в довольной ухмылке.

А потом наступила тьма…

* * *

Хоуп вернулась в реальность так же резко и неожиданно, как и исчезла из неё. Она не сразу поняла, вновь ли соскользнула в видение или всё происходило на самом деле, когда Элизабет ворвалась в дом. Снова. Впрочем, нет, не снова. Лиззи на самом деле оказалась здесь впервые, это для Хоуп она появилась в гостиной уже второй раз. Только для Хоуп колдун умирал от пронзившей его шею стрелы во второй раз, падая рядом с Майклсон; только для Хоуп две ведьмы собирались во второй раз обрушить свою магию на Лиззи. На задворках своего сознания трибрид снова слышала звук ломающихся костей, видела бездыханное тело Фреи и ощущала поглощающую её темноту.

Нужно исправить исход.

«Они считают, что твоя магия способна нанести по ним сокрушительный удар», — так говорила Давина?

«Ты даже не подозреваешь, какую силу таишь в себе».

Хоуп без преград вышла за границу круга. Имел ли он какую-нибудь силу или Пандора просто играла с ней?..

В глазах жрицы мелькнуло удивление, когда она, пытаясь впитать магию Фреи, потерпела поражение, осознав, что ведьма Майклсон едва ли не равняется силой с ней самой.

Две ведьмы так и не достигли Элизабет — Хоуп остановила их с помощью заклинания.

Превосходство численностью не всегда приводит к победе. Пандора поняла это, когда Хоуп расправилась ещё с двумя ведьмами. Рядом со жрицей кого-то настигла арбалетная стрела; она не видела, кого именно, но почувствовала, как в лицо что-то брызнуло, а в нос ударил металлический запах. Кровь.

Пандора взмахом руки отбросила Фрею в сторону — та, ударившись спиной о стену, рухнула на пол, застонав от боли. Пандора призвала шкатулку с помощью телекинеза, но Хоуп успела перехватить её. Трибрид хорошо помнила, что произойдет, стóит крышке слегка приоткрыться.

Хоуп с помощью магии заставила артефакт исчезнуть.

— Мы не те, кем мы себя считаем, Хоуп Майклсон, а те, кого мы скрываем. До скорых встреч.

Пандора язвительно улыбнулась и стала исчезать. То есть не в смысле растворяться в воздухе, нет, её тело словно начало очень стремительно стареть. Светлая кожа потемнела и стала иссушаться, веки обвисли… Жрица распалась за считанные секунды. Последние двое выживших из ряда культа застыли, наблюдая за тем, как их предводительница превращается в мумию. В итоге от неё остались лишь кости — скелет на момент замер в том положении, в каком и была Пандора, но после осел на ковёр с характерным стуком. Кости загорелись, оставив после себя прожжённое пятно и горсть праха.

Ошибочно полагая, что Фрея сейчас наиболее беззащитна, одна из последних ведьм нацелилась на неё, но прежде чем успела что-то сделать, сестра Никлауса с помощью заклинания свернула ей шею.

Что-то шлёпнулось на деревянный пол с противным хлюпающим звуком. Лиззи переступила через тело последнего павшего члена культа.

— Мне кто-нибудь объяснит, какого чёрта сейчас произошло? — поинтересовалась она.

Аларик помог Фрее подняться на ноги. На щеке у ведьмы была небольшая ссадина, она слегка прихрамывала на правую ногу, но в остальном выглядела невредимой. Хоуп с нескрываемым в глазах ужасом оглядела гостиную дома.

— Минус девять, — оглядевшись вслед за Хоуп, пробормотала Лиззи.

— Восемь, — поправила её Фрея. — Уверена, она, — ведьма кивнула на горсть пепла на ковре, — ещё вернётся.

Лиззи, заметив на своих руках чужую кровь, на какое-то мгновение замерла, рассматривая окровавленные ладони. Рик успел заметить её дрожь, прежде чем еретик сжала ладони в кулаки. Встретившись с дочерью взглядом, Зальцман увидел в её глазах смятение, граничащее со страхом, но Элизабет спешно отвернулась.

Фрея, опираясь рукой на стену, угрюмо смотрела на племянницу.

* * *

В школе Сальваторе они оказались за десять минут до отбоя. Хоуп с Фреей приехали первыми. Аларик сначала решил отвезти Лиззи домой, но Хоуп была уверена, что он просто хотел с ней поговорить о том, что произошло. Младшая Майклсон на протяжении всего пути ждала гневной тирады, но Фрея молчала всю дорогу; ничего не сказала она и тогда, когда племянница припарковалась у здания школы, просто молча выйдя из машины. Фрея уже даже не смотрела на Хоуп своим привычным многоговорящим взглядом, который появлялся каждый раз, когда действия племянницы вызывали у неё недовольство или досаду. Сдалась? Устала? Или это вполне объяснимая, но всё же обида?

Когда Ник, обняв Хоуп на прощание, убежал и уселся в машину матери, девушка всё ещё не могла поверить, что Фрея, так ничего и не сказав, вернётся в Новый Орлеан…

— Так и уедешь молча?..

Фрея, открывая водительскую дверь, замерла:

— А есть смысл что-то говорить?

— Обычно ты не спрашиваешь, есть ли смысл…

Ведьма резко захлопнула дверь и обернулась к племяннице.

— Ты поражаешь меня, Хоуп! Что это за выходка сегодня была?! Мы тут всеми силами пытаемся отыскать способ справиться с культом и спасти тебя, а ты просто… идёшь на встречу с ними! Одна! О чём ты думала?! И не надо оправдывать свой глупый, детский поступок тем, что хочешь защитить нас, Хоуп!

— Детский и глупый?!

— Да, именно так, потому что взрослый человек понимает, что не может защитить тех, кого любит, от всего. Ты попросила о помощи, Хоуп, но о ней нужно не только уметь просить, но и с достоинством принять. Ты думаешь, что защищаешь нас, скрывая правду, вроде той, что ты вовсе не задерживаешься по работе, а идёшь едва ли не на верную смерть? Нет! Этим ты причиняешь ещё больший вред и теряешь доверие!

Фрея пожалела о последних словах.

— Теряю доверие, значит? — горько усмехнулась Хоуп.

Фрея вздохнула. О словах она, безусловно, жалела, но извиняться не стала — слишком сильными были разочарование и обида.

* * *

Следующим утром, пока Аларик отвозил Лиззи в аэропорт, по новостному каналу вновь заговорили о продолжающихся поисках Кэтрин и Авы Райз. На этой неделе о них вспомнили впервые. После игры Хоуп ещё пару раз замечала детективов в кампусе, а потом они пропали. Она не сомневалась, что дело о пропаже матери и дочери уже давно особо не интересовало полицию, в новостях о них говорили чисто «для галочки». Да это и неудивительно: зацепок совершенно никаких не было.

Зальцман, вернувшись домой, обнаружил Хоуп, занимающуюся упаковкой рождественских подарков. В гостиной царил творческий беспорядок из коробок, обёрточной плёнки, разноцветных бантов и ленточек.

Хоуп, забавно хмурясь, тщательно состыковывала края упаковочной бумаги на середине коробки, закрепила их двусторонним скотчем и, аккуратно прижав боковые стороны, завернула в трапецию. Закусив нижнюю губу, она сосредоточенно размышляла, какой бант выбрать: зелёный или красный.

Закончив с упаковыванием последнего подарка, Майклсон долго вертела в руках украшенную коробку, чересчур тщательно выискивая изъяны — не слишком на неё похоже, — но так и не нашла. Видимо, к Хоуп всё-таки постепенно возвращалась любовь к праздникам. Коробка отправилась к остальным подаркам.

Взгляд Хоуп ненадолго замер в какой-то неопределённой точке, прежде чем она оглядела разбросанные вокруг себя украшения.

— Разговор с Фреей не задался? — догадался Аларик, заметив, что Хоуп расстроена.

Майклсон, услышав его голос, слегка улыбнулась, но когда она подняла на него взгляд, в её глазах не было ничего, кроме печали.

— Она злится. И злиться будет ещё долго. — Хоуп принялась собирать украшения. — Люди так часто разочаровывают… Я уже привыкла к этому чувству разочарования, оно не удивляет, не расстраивает, я просто принимаю его как… — Она, призадумавшись, пожала плечами. — Должное? Нормальное? Но сейчас я вдруг осознала, что сама разочаровываю других. А вот это уже скверно. Я попросила у Фреи прощение, потому что мне жаль, нет, мне правда искренне жаль, но…

…слово «прости» не всегда может всё изменить и время вспять оно не повернёт.

Примечания:

Глава не бечена.

---

Говорят, что лучше Нью-Йорка может быть только… рождественский Нью-Йорк! Любой, даже самый закоренелый циник и скептик, оказавшись в Большом Яблоке⁽¹⁾ и прогуливаясь по улицам праздничного города, не сможет не ощутить приятное трепещущее чувство чего-то волшебного.

Верхушка самого узнаваемого небоскрёба, 102-этажного «Эмпайр стейт билдинг», подсвечивалась традиционными для праздника цветами: красным и зелёным. Рождественская ёлка в Рокфеллеровском центре, главный символ Рождества в Нью-Йорке, торжественная церемония включения огней которой состоялась ещё в конце ноября, радовала каждого мимо проходящего человека, но из-за того, что в праздничные дни количество туристов привычно увеличивается в несколько раз, сейчас здесь и пёрышку негде было приземлиться.

Витрины универмагов поражали своей красотой и необычайностью, невольно привлекая взгляд любого, кто оказывался поблизости. Рождественские ярмарки, заполонившие весь город, яркими вывесками зазывали прогуливающихся мимо жителей и гостей крупнейшего города Штатов самыми разнообразными товарами, обещая, что никто не уйдёт оттуда с пустыми руками. Особенно много людей собралось на Юнион-сквер и Колумбус-Сёркл, чуть ли не самых известных площадях Манхэттена.

Театр Линкольн-центр искрился в сгущающихся вечерних сумерках, мирно опускавшихся на Нью-Йорк. Все знают, что запах еловых веток, светящиеся гирлянды, сказочные ярмарки и витрины являли собой неотъемлемые рождественские атрибуты города. Но как же без самой волшебной сказки из всех? Декабрьский Нью-Йорк просто немыслим без «Щелкунчика»! Хореограф Джордж Баланчин в 1954 году поставил версию этого балета для своей труппы — Нью-Йорк Сити балет — с тех пор труппа показывает Щелкунчика ежегодно, в декабре.

Две девушки вышли из переполненного зрителями театра, холодный вечерний воздух ударил в их лица. Обе уже бывали здесь и ранее: в позапрошлом году на экскурсии и в прошлом — на Фестивале Линкольн-центра. Впрочем, Джози удавалось побывать здесь ещё раньше — десять лет назад мама привозила их с сестрой на зимних каникулах. Тогда она первый раз познакомилась с «Щелкунчиком» на сцене, ей безумно понравилось. В планах было вновь посетить спектакль когда-нибудь… Так что с подарком на Рождество её отец не прогадал.

На улице холодало, но людей это ничуть не смущало — площади и скверы всё так же оставались крайне оживлёнными.

Джози и Джейд прошлись по площади Колумба, служившей нулевым километром для Нью-Йорка, мимо мраморного памятника легендарному путешественнику-мореплавателю, оставляя позади десятки сказочных киосков праздничного базара, у которых выстроились длинные очереди. Бесспорно, туристы, потому что вряд ли кто-то из местных жителей двадцать четвёртого декабря решит закупаться безделушками, скорее всего, уже вовсю подготавливаясь дома к предстоящему празднику.

Прогуливаясь по вечернему Нью-Йорку, они медленно приближались к Брайант-парку. На катке начиналось ледовое шоу, собиравшее зрителей, обступающих арену со всех сторон. Немного посмотрев представление, девушки направились в сторону станции нью-йоркского метро — Саут-Ферри, намереваясь добраться до Восемнадцатой улицы, где на пересечении с Пятой авеню находилась кофейня «Сити Бейкери», славившаяся своим лучшим горячим шоколадом во всём городе.

* * *

Над дверью мелодично звякнули колокольчики. Уютное заведение встретило приятным теплом, запахом шоколада и карамели. Как ни странно, но для самой известной и загруженной Пятой авеню в этом месте обычно царило спокойствие. Сегодня в «Сити Бейкери» было людно, но отнюдь не так, как везде.

Джози заняла свободный у окна столик на втором этаже, потому что на первом всё оказалось занято, и официантка, проходящая мимо с чьим-то заказом в руках, оповестила её, что подойдёт через минуту. Зальцман кивнула — она всё равно никуда не торопилась, к тому же Джейд забежала в сувенирный магазин, попавшийся им по пути, и, судя по всему, затерялась в разнообразии ассортимента.

Кофейню украсили к Рождеству. Прилавки поражали выбором всевозможных праздничных сладостей: от финских рождественских пряников до шведских миндальных пирогов. Звуки работающих кофемашин не затихали ни на секунду. Отовсюду слышались смех и шутки — все пребывали в радостном праздничном настроении.

Джози достала телефон из кармана пальто, собираясь позвонить Джейд, но увидела два пропущенных звонка от отца. Она поставила беззвучный режим, пока они были в театре, а позже включить звук забыла.

В тот момент, когда спустя три гудка в трубке раздался голос Аларика, к Джо подошла официантка, положила меню на столик и, пообещав вернуться через пару минут, отлучилась.

Ведьма, разговаривая с отцом, смотрела в окно, всматриваясь в лица прохожих: Джейд среди них не замечалось. Возможно, что сейчас оно и к лучшему. Джози собиралась позвонить Аларику сегодня утром, намереваясь обсудить кое-что, но так и не решилась. Может быть, сейчас настал подходящий момент…

— …так ты уверена, что не хочешь приехать в Мистик Фоллс?

— Уверена, пап, — уже в пятый раз повторила Джози. — Не переживай, я не буду одна. Завтра в Нью-Йорк прилетает мама, так что Рождество я проведу с ней.

Джейд же завтра вечером вернётся в Бостон, потому что сразу после Рождества у неё начинается клиническая практика.

— Мама уже всё распланировала, должно быть весело, — добавила Джози.

По плану Форбс, втайне запланировавшей поездку сразу же, как только Рик сообщил ей о планах подарить Джози билеты на «Щелкунчика», она должна была провести праздник с Лиззи и Джози. Однако Элизабет застряла в Кливленде: из-за бурана, обрушившегося на город, все рейсы на ближайшие двое суток отменили.

— Пап, — Джо снова выглянула в окно: Джейд так и не было видно, — две недели назад мне прислали приглашение на восьмимесячную стажировку. В Афинах.

— Это же прекрасно! — с гордостью в голосе отреагировал Аларик, но его смутил тон дочери. — Или… нет?

— Восемь месяцев с возможностью получения там постоянной работы.

— И проблема заключается в…

Джози молчала. А в чём заключалась проблема? В собственных сомнениях? В чувстве неуверенности? В страхе?

— В Джейд? — после затяжного молчания дочери в ответ, догадался Рик.

— Не знаю, может быть, — честно призналась Джози.

— Я не могу сказать тебе, как нужно поступить — ты должна найти решение в себе самой.

— А если сделаю неправильный выбор?..

— Знаешь, просто подбрось монетку.

— Пап, ты сейчас серьёзно?

— Ага, это, конечно, не даст тебе верного ответа, но в момент, когда монетка в воздухе, ты уже знаешь, на что надеешься.

— Это очень, очень странный совет. — Джози рассмеялась, задумавшись: а делал ли так её отец, разрываясь между «да» и «нет». Подкидывал ли монетку, когда пытался решить исход важного для него дела?.. — Но он не лишён смысла.

— Я не знаю, какой выбор ты сделаешь, но это приглашение вроде золотого билета, а? — Джо не сомневалась, что он улыбался, произнося слова. На её лице тоже появилась счастливая улыбка.

Когда она была маленькой, мама знакомила их с Лиззи с миром сказок. Она читала их девочкам на ночь, придумывала вместе с ними новые. «Золушка», «Белоснежка и семь гномов», «Красавица и Чудовище», «Русалочка» и многие-многие другие… Благодаря Кэролайн они выучили эти истории наизусть. Но отец однажды, укладывая их спать, рассказал сказочную повесть о приключениях мальчика Чарли на шоколадной фабрике эксцентричного кондитера мистера Вонки. Джози она очень полюбилась и отпечаталась в памяти на всю жизнь — девушка и сейчас могла её рассказать, едва ли не слово в слово.

Джози, как и Чарли, очень хотела получить стажировку. Разве не ради этого она и ездила в Грецию?.. Чрезвычайное везение, ведь кроме неё было ещё больше тысячи претендентов, но она попала в список тех десяти, что получили предложение. Да, ей, как и Чарли, попался золотой билет.

— Вроде того, да, — всё ещё улыбаясь, сказала Джози.

Это послужило неким ответом для неё самой.

— Хоуп передаёт тебе привет.

Улыбка с лица Джо исчезла. В памяти всплыл образ Майклсон и она даже была уверена, что та сейчас стоит рядом с её отцом, смотря на него взглядом оленёнка Бэмби, не иначе.

— Ей тоже, — бросила Джози. В кофейню зашла Джейд. — Ладно, пап, мне пора. Спасибо. За чудесный подарок. И за совет.

— Странный, но не лишенный смысла? — Зальцман по-доброму усмехнулся.

— Да. — Джо вновь не удержалась от улыбки.

— Всегда пожалуйста.

* * *

Стальные тучи низко зависли над городом, где-то вдалеке громыхнул гром — так началось рождественское утро в Мистик Фоллс.

Когда в очередной раз прокатился раскат грома, Хоуп, нахмурившись, приоткрыла глаза. Часы на тумбочке показывали без пяти восемь утра. Из-за закрытых штор и пасмурной погоды в спальне царил полумрак.

Майклсон перевернулась, с удивлением обнаружив, что другая сторона кровати пустовала — судя по прохладе простыни, довольно давно. Девушка прислушалась: полная тишина.

Хоуп дотянулась до телефона рядом с часами и, игнорируя с десяток уведомлений, набрала номер Аларика.

— А ты всё же ранняя пташка, — спустя пару гудков, в трубке раздался его голос.

Хоуп сонно улыбнулась.

— Ты меня не разбудил, — проворчала она.

— Ты очень мило сопела, — со смехом оправдался Аларик. — Я рано уехал, а ты можешь себе позволить наконец-то выспаться.

В школе возникли неотложные дела, к тому же сегодня ещё нескольких учеников забирают домой на каникулы, а ему, как директору, было необходимо за всем проследить.

Хоуп только сейчас осознала, что сегодня Рождество! Праздничный ужин в доме мэра назначен на шесть вечера. Рик пообещал ей вернуться домой к пяти.

В десять Майклсон покинула квартиру, держа в руках две подарочные коробки. В лифте девушка пересеклась с Мартой.

— Доброе утро, мисс Майклсон, — бросила привычное приветствие миссис Стивенсон, изогнув губы в своей фирменной сухой улыбке. — С Рождеством, — равнодушно добавила она после короткой паузы.

Марта Стивенсон совершенно не любила праздники и абсолютно не пыталась этого скрыть.

Старший менеджер вышла на втором этаже. Хоуп успела заметить, как лицо Марты исказилось в лёгкой гримасе усилия (или, может, боли?), когда она, прихрамывая, нарочито уверенно зашагала по коридору.

* * *

Тёмные грозовые тучи сменились однотонно серыми облаками, апатично зависшими в высоте над Мистик Фоллс. Большинство маленьких торговых лавочек в городе были закрыты из-за праздника, но в окнах тех редких магазинчиков, что сегодня работали, виднелись посетители. Несмотря на раннее праздничное утро, на улицах часто встречались спешащие куда-то прохожие. Большинство, вероятно, направлялись на городскую площадь, где совсем скоро должен начаться праздник.

Майклсон припарковалась у больницы почти в одиннадцать часов, взяла два подарка и направилась в здание. Холл встретил большой, искусно украшенной ёлкой. На головах медицинских регистраторов красовались колпаки Санта-Клауса, а у некоторых медсестёр, шествующих по просторным коридорам, были надеты ободки с различными фигурками вроде снеговиков и снежинок, смешно дёргающихся на пружинках при каждом движении. Педиатрическое отделение не стало исключением, встретив Хоуп абсолютно такой же обстановкой.

— Хоуп?

Майклсон обернулась. Елена, на голове которой красовались оленьи рога, направляясь к ней, приветливо махнула. Когда она оказалась чуть ближе, Хоуп заметила, что кончик носа доктора был красным.

— Привет, Елена. — Хоуп улыбнулась уголками губ. — Рудольф⁽²⁾?

Сальваторе, засмеявшись, коснулась носа и кивнула.

— Что ты тут делаешь?

Хоуп указала взглядом на две подарочные коробки в руках. В Мистик Фоллс уже пятый год проходила благотворительная акция «Ёлка доброты», стартующая с середины декабря и продолжающаяся на протяжении месяца. Акцию устраивает фонд, помогающий детям с онкологическими и многими другими тяжелыми заболеваниями, одним из представителей которого была Эйприл Донован — жена мэра. В каждом детском магазине и универмаге штата можно встретить рождественское дерево, украшенное вместо игрушек открытками-записками с желаниями подопечных фонда, которые в данный момент находились на лечении в больницах.

Такую ёлку устанавливали и в педиатрическом отделении городских больниц, но на ней можно было отыскать только желания маленьких пациентов именно той больницы, где и было установлено дерево. Участвовать, естественно, никого не обязывали, но почти каждый, у кого была такая возможность, не упускал её — это можно заметить по количеству подарков, лежащих у рождественской ёлки. Хоуп планировала завезти их вчера, однако совершенно забыла. Открытие подарков состоится ровно в полдень, так что она успела.

Елена, пока Хоуп укладывала две яркие коробки, окинула её задумчивым взглядом, вспомнив, как три года назад им с Деймоном попалось желание, где ребёнок просил хомячка. Она усмехнулась, вспоминая ту историю.

К доктору подошла дежурная медсестра — к ним везли нового пациента. Елена заглянула в планшет, где в систему уже вбили известные данные: фамилию, имя, возраст и на что жалобы. В статусе состояния пациента мигал синий прочерк, означающий, что он пока ещё не поступил в больницу.

— Я же только пару недель назад выписала её сестру, — пробормотала Сальваторе, прочитав имя пациентки.

Медсестра, пожав плечами, спешно ретировалась, а вместо неё рядом с Еленой оказалась Хоуп. Они обменялись парой дежурных фраз, направляясь к выходу из отделения.

Когда их пути расходились, Елена, немного замешкавшись, поинтересовалась по поводу вечера в доме мэра — Майклсон отреагировала, как Елена и ожидала…

— Да, увидимся вечером, — бросила Хоуп и скрылась за поворотом.

Сальваторе, доставая из кармана больничного халата телефон, направилась в приёмное с победной улыбкой.

«Думаю, отправимся в Палм-Спрингс⁽³⁾», — торопливо напечатала смс-ку Елена и отправила мужу.

Послышался вой сирены машины скорой помощи.

* * *

Хоуп вернулась домой в половине пятого. В квартире было всё так же тихо и уже совершенно темно. Ровно в пять, когда она в очередной раз позвонила Аларику, автоматический голос оператора сообщил, что номер недоступен или находится вне зоны доступа. Майклсон позвонила в школу и, когда Элла, ответив на её звонок, сообщила, что Доктор Зальцман всё ещё там, Хоуп ничуть не удивилась.

Город к вечеру притих. Никто уже не толпился в магазинах, а по улицам, которые благодаря украшенным домам освещались разноцветными огоньками, редко куда-то бежали прохожие. Почти на каждой лужайке жители выставили фигурки Санты с его оленьей упряжкой — некоторые подсвечивались неоновыми фонариками, некоторые — издавали типичное сантовское «хо-хо-хо», а рука деда с бородой поднималась, как будто он махал. Компанию Санте составляли снеговики, ангелы и полярные медведи.

Хоуп, направляясь в школу Сальваторе, тормознулась на светофоре. Две женщины, стремительно переходя дорогу, проследовали к церкви. Перед поворотом на соседнюю улицу Майклсон успела заметить, как на входе улыбающиеся девушки вручили им разноцветные леденцы, какую-то брошюру и свечу.

Окна учебных классов зияли тьмой, но в кабинете директора горел свет, как и в некоторых окнах спального корпуса. Внутри тоже всё напоминало о празднике: на стенах висели гирлянды и венки, стояла пушистая и высокая, до самого потолка, живая ель; правда, в школе было довольно тихо — многие ученики разъехались по домам, — лишь в камине весело потрескивал огонь, из-за чего украшенное игрушками и золотистой мишурой дерево мягко мерцало, да кидало на стены и потолок отсветы. Тикали настенные часы, стрелки которых уверенно приближались к шести.

Хоуп заглянула в кабинет Аларика, и в полумрак коридора хлынул свет. Дверь слегка скрипнула, заставив Зальцмана оторваться от изучения документов, лежащих перед ним на столе. Его удивлённый взгляд застыл на девушке.

— А я вот вовсе не удивлена, — качнула головой Хоуп, но на её чуть тронутых красной помадой губах заиграла лёгкая снисходительная улыбка. — Ещё у тебя, кажется, разрядился телефон.

Телефон действительно разрядился. Когда Аларик подключил зарядное устройство и включил мобильный, тут же посыпался поток уведомлений.

— Больше половины, скорее всего, от Лиззи, — рассмеялась Майклсон, снимая пальто. — Она мне звонила. Раз десять.

Последние восемь и вправду оказались от Лиззи, ещё три — от Джози, остальные Зальцман не успел просмотреть, потому что, кинув на Хоуп короткий взгляд, кивком, подтверждая её догадку, он замер. Красное платье чуть выше колена, идеально подчёркивающее изящные изгибы фигуры девушки, и с привлекающим внимание разрезом до бедра притягивало взгляд. Впрочем, вряд ли дело исключительно в наряде, просто Хоуп Майклсон была непозволительно красива — настолько, что у Аларика порой перехватывало дыхание, как сейчас, — и вовсе не платье украшало её, а Хоуп украшала платье…

В глазах Майклсон, пока она медленно, но уверенно приближалась к Аларику, играло лукавство.

— Красный тебе идёт, — с неприкрытым восхищением подметил Рик, ладонями очерчивая женский стан.

Хоуп, улыбаясь, обняла его за шею:

— У тебя есть десять минут, чтобы переодеться. — Аларик заметил на тахте фирменный чехол химчистки, в котором она привезла его смокинг. — Иначе мы не успеем к шести.

Рик оставил на её губах короткий трепетно-нежный поцелуй.

— Ты — лучшая.

— Знаю, — тихо засмеялась Хоуп. Она чуть отклонилась назад, смотря на него из-под полуопущенных ресниц. — О, и красный, значит? — Глаза хитро блеснули, когда Хоуп шаловливо и томно произнесла: — Тогда я уверена: то, что под платьем, тебе понравится.

Губы Аларика снова оказались на её, и Хоуп, ничуть не против, с готовностью ответила. Его руки скользнули по её талии, задержались на бёдрах, а затем снова спустились ниже. Рик приподнял подол платья и усадил её на стол; что-то с глухим стуком упало, но осталось без внимания.

— Опоздаем, — прошептала Майклсон; её сбивчивое дыхание щекотало его губы.

— Наверняка, — согласился Аларик, ещё сильнее заключая её в свои объятия.

Хоуп отчаянно пыталась подрагивающими пальцами расстегнуть пуговицы на его рубашке, но не получалось — дурацкие маленькие кусочки пластмассы никак не поддавались! — и Рик не без ухмылки помог ей. Ему было уже наплевать, что скрывалось под платьем, как, собственно, и самой Хоуп.

На взгляд Майклсон, никогда не обладавшей большим запасом терпения, они слишком медлили. Разгорячённые тела жаждали соприкосновений — ощутимых, страстных, ласкающих, любых, лишь бы между обнажённой кожей не осталось ни миллиметра ледяной пустоты.

Хоуп с помощью магии избавила их от одежды, заодно укрыв кабинет заклинанием. Рик поцелуями спускался всё ниже: от подбородка к её шее, после — к ключице, слегка прикусив выступающую косточку.

Без колебаний принимая Аларика, Хоуп невольно подалась вперёд. Он задал свой ритм, и она не возражала, только кусала губы, стараясь сдержать стоны, совсем позабыв о том, что услышать за пределами стен их всё равно не могли.

Неторопливые поначалу движения становились всё быстрее, что заставило Хоуп стиснуть плечи Аларика, оставляя белые отметины, постепенно краснеющие и приобретающие форму её ногтей.

— Рик, — сладостно простонала Майклсон.

Аларик вновь увлёк её в поцелуй, и Хоуп, отвечая, скрестила ноги на его пояснице. Дыхание становилось всё сбивчивее и громче; жар внутри продолжал распаляться, подталкивая к грани.

Рик почувствовал солоновато-металлический привкус: Хоуп прокусила губу, в очередной раз сдерживая рвущийся наружу стон. Её тонкие пальцы путались в его волосах. Нестерпимое удовольствие начало закручиваться в тугой узел внизу живота. Тело пронзила сладкая судорога, Хоуп вскрикнула. Её наслаждение — всё, что Аларику было нужно, чтобы последовать за ней.

Сердца постепенно возвращались к привычному ритму, ни Рик, ни Хоуп не спешили разрывать поцелуй.

Неожиданно раздался стук в дверь, заставив влюблённых оторваться друг от друга. Аларик и Хоуп замерли в ожидании, но дальше ничего не произошло — кажется, неожиданный посетитель ушёл, решив, что в кабинете никого нет.

Хоуп, тихонько засмеявшись, спрятала лицо в изгибе шеи Аларика. Хорошо, что она наложила заклинание, иначе бы их точно услышали.

— Более неподходящий момент сложно представить, — выдохнула Майклсон.

Рик с ней не согласился:

— Было бы хуже, если б стук раздался двумя минутами раньше.

Чертовски, чертовски неловко!

* * *

Весь особняк мэра украшали разноцветные гирлянды. На крыше красовался Санта с оленями, периодически издавая своё фирменное «хо-хо-хо», рукой он никому не махал, но его голова двигалась, словно он покачивал ей. На лужайке выделялись снеговики и ангелы, деревья вдоль подъездной дорожки светились неоновыми фонариками, а на двери дома висел большой праздничный венок.

Донован поприветствовал опоздавших на полчаса Аларика с Хоуп крайне недовольным взглядом, но от каких-либо комментариев воздержался. Зальцман и вовсе не заметил недовольство Мэтта, полностью сосредоточившись на Хоуп, а та, вместо того чтобы думать о реакции мэра на их с Риком появление, без особого интереса оглядывала гостей.

Взгляд Хоуп зацепился за Деймона и Елену, стоящих чуть в стороне: к ним как раз подошёл какой-то мужчина, и чета Сальваторе ему натянуто улыбнулась. Когда он их оставил, Деймон кинул вслед язвительный взгляд, вызвав у жены усмешку. Аларик с Хоуп уже сделали шаг в их направлении, когда перед ними возник Эдвард Рэйб, а рядом с ним мельтешил тот самый представитель образовательного комитета Вирджинии.

— Я уж думал, что не получится с вами пересечься, — с приторной любезностью произнёс Рэйб, а потом обернулся к своему… другу? — Мистер Эмберсон, позвольте познакомить вас с этими прекрасными людьми!

Ни Аларик, ни Хоуп восторга Эдварда от их встречи не разделяли — по взгляду Рика это стало понятно сразу, как только тот появился на их пути.

Рэйб представил Аларика как директора школы Сальваторе и сказал это таким тоном, будто знал великую тайну, а смотрел при этом так, будто вместе с ним эту тайну хранили и Хоуп с Алариком. Майклсон Эдвард представил как «протеже Доктора Зальцмана», окинув её таким взглядом, за который Рик готов был хорошенько ему врезать.

Мистер Эмберсон смотрел на Хоуп с подозрительно заинтересованной ухмылкой. Он протянул ладонь для рукопожатия директору школы Сальваторе, вскользь упомянув, что он тут исключительно по работе, но всё с той же заинтересованностью глядел на стоящую рядом с Алариком Майклсон.

Хоуп заметила, что Донован тоже не особо-то обрадовался общению с загадочным Эмберсоном и раздражающим одним лишь видом Рэйбом, невзирая на то, что провела в их компании не более пары минут, — потом мэр попросил пройти их в кабинет для короткого обсуждения «деловых вопросов».

— Не желаете присоединиться, мисс Майклсон? — на миг задержавшись, задумчиво поинтересовался представитель образовательного комитета штата.

Хоуп, немного удивившись, с фальшивой вежливостью отказалась, сославшись на то, что экономические и политические сферы — не для неё.

Аларик, стоящий рядом с ней и походивший на сторожевого пса, причём очень агрессивного, проводил Эмберсона недружелюбным взглядом. У него возникло дурное предчувствие касательно нового знакомого.

— Как ты и думал, — пробормотала Майклсон, наблюдая за тем, как в кабинете Донована скрываются Деймон, следом за ним директор школы Мистик Фоллс и владелец нескольких небольших магазинчиков в городе, — устраивая ужин, мэр преследует какую-то цель.

Аларик кивнул, поцеловал Хоуп в щёку и неохотно проследовал в кабинет хозяина особняка. Девушка дождалась, пока Рик исчезнет за дверью, а после — вновь оглядела гостей. Созерцание незнакомых лиц длилось до тех пор, пока не подошла Елена. Жена Деймона тоже не особо радовалась развитию событий — она всё-таки надеялась, что никакого скрытого подтекста у праздничного вечера нет.

К ним подоспел официант с фужерами игристого напитка на подносе, но Сальваторе отказалась — у неё сегодня очередное дежурство. Хоуп взяла один фужер, но не успела сделать глоток, как рядом появилась смутно знакомая ей женщина.

— Эйприл! — радостно воскликнула Елена, заключая подругу в объятия. — Рада видеть тебя!

Жена мэра улыбнулась, посетовав по поводу того, что они чересчур редко видятся, а ведь живут в одном городе.

— Хоуп Майклсон?..

Хоуп не уверена, прозвучало ли это как вопрос или всё же утверждение, но слегка кивнула.

— Много слышала о тебе, — сообщила Эйприл, с добродушием глядя на гостью. — Хорошего, естественно, — добавила она спешно.

Хоуп хотела сказать, что её как-то не особо волнует, хорошего или плохого, но остановила себя. Эйприл Донован, интересуясь, как поживает Ребекка, искренне улыбнулась, из-за чего вокруг глаз появились морщинки-смешинки. Наверное, на лице Хоуп отразилось то непонимание, которое она испытывала, так что Эйприл коротко пришлось описать Майклсон историю знакомства с её тётей.

— У неё всё отлично, — лаконично ответила Хоуп.

Она в общих чертах рассказала о жизни Ребекки в Австралии, что вполне устроило Эйприл, — и та попросила передать привет.

Миссис Донован, на секунду прервав беседу с гостьями, недовольно глянула на большие часы, висящие на стене, после чего, извинившись, удалилась: её муж непозволительно долго удерживал у себя в кабинете гостей, нужно это исправлять.

Бóльшая часть вышла из кабинета мэра минут через пятнадцать после того, как туда зашла Эйприл. К несчастью, Рэйб и Эмберсон оказались в числе этих людей. Хоуп уже начала разрабатывать план побега, когда Елена так не вовремя сказала, что ей нужно сделать важный звонок — кажется, дело касалось детей, которые куда-то (Хоуп прослушала, куда именно) уехали на каникулы. И мужчины действительно направились в сторону Майклсон…

Перед Хоуп внезапно возник Итан.

— Привет! — Он доброжелательно улыбнулся, окинув её восторженно-восхищённым взглядом. — Выглядишь потрясающе.

Хоуп коротко улыбнулась:

— Спасибо.

* * *

Зальцман на пару со своим другом вышли от мэра последними. Деймон размышлял о том, что у Донована, кажется, начинает ехать крыша.

— Неудивительно, — Сальваторе перехватил у официанта стакан со спиртным, мысленно радуясь, что за рулём жена, — нормальным в этом городе оставаться трудно.

Среди толпы Деймону помахала Елена, и тот незамедлительно направился к ней. Аларик взглядом отыскал Хоуп: как раз тогда, когда Итан одаривал её очередным комплиментом. Майклсон в ответ на лестные слова вежливо улыбалась, выискивая среди десятков лиц то самое любимое и родное.

Итан не пытался скрыть своего разочарования, когда Рик, пригласив Хоуп на танец, увёл её в центр бального зала. Хоуп не заметила провожающего их взгляда, потому что он её совсем не волновал.

Аларик взял Майклсон за руку и притянул к себе.

— Этот Эмберсон странный. — Пока они танцевали среди других пар, Хоуп украдкой наблюдала за подозрительным мужчиной, мельтешащим среди гостей. — Если Рэйб раздражает, то этот… Даже не знаю, я бы сказала, что от него исходит какая-то угроза. В следующий раз скажи мэру Доновану, чтобы не выпускал их раньше тебя, — шутливо добавила она, мельком взглянув на Рика. — А то я опять едва не оказалась в их компании. Хорошо, что Итан подошёл…

— Да, хорошо, что полиция всегда наготове, — кивнул Зальцман, но в его голосе проскочили нотки, заставившие Хоуп нахмуриться.

Чудовище с зелёными глазами⁽⁴⁾ ступило где-то рядом с ними, совсем близко, медленно потянувшись своими липкими щупальцами. Хоуп всё поняла, когда они с Алариком пересеклись взглядами. Липкие щупальца чудовища уже начинали овивать — плотно, тесно…

— Боже мой, Аларик Зальцман! — Глаза Майклсон искрились смехом. — Ты ревнуешь!

Она не предприняла попытки скрыть самодовольную улыбку, когда Рик заставил её сделать поворот.

— Ты знаешь, — Хоуп чуть склонила голову набок, всё ещё улыбаясь, — ревность — величайшая глупость…

— И остроумнейшая страсть⁽⁵⁾, — сказал Рик с усмешкой. — С каких пор ты цитируешь Ницше?

Цитата запомнилась Хоуп с того момента, когда она четыре года назад готовила доклад о жизни немецкого философа. Тогда девушка не думала о том, что это как-то коснётся её жизни. Но… это, признаться, даже забавно.

— Бывают моменты, когда я сомневаюсь, правильно ли я сделала. Может, стоило поступить иначе? Иногда я переосмысливаю свои поступки и понимаю, что, возможно, немного жалею о своих решениях…

— Вроде встречи с культом в одиночку?

Хоуп деланно-возмущённо посмотрела на Аларика, но вынужденно согласилась, кивнув.

— Всё же однажды я сделала выбор, о котором ни разу не пожалела. И уверена, что не пожалею никогда. Я сделала шаг к тебе. Я обернулась. Я выбрала тебя, — мягко произнесла Хоуп, добавляя уже полушутливым-полусерьёзным тоном: — Так что ваша ревность, мистер Зальцман, совершенно бессмысленна, да и к тому же безосновательна!

Аларик смотрел на неё с плещущейся любовью в радужке, а Хоуп думала о том дне, когда Рик впервые обнял её так крепко, что все осколки её самой наконец склеились. С того момента она больше никогда не чувствовала себя сломанной.

Майклсон стало интересно, о чём думает Аларик, улыбаясь своим мыслям ласковой и искренней улыбкой, но всё так же смотря на неё.

— Когда ты первый раз сказала, что любишь меня, — ответил ей Рик.

Хоуп отреагировала весьма неоднозначно: посмотрела на него с некоторым удивлением. Когда она всё же улыбнулась, улыбка глаз не коснулась и получилась какой-то невесёлой…

* * *

Они тихо смеялись, кружась в танце, и лица их светились настоящим счастьем. Елена не слышала, да ей и неинтересно, о чём переговаривались Аларик и Хоуп, хватало улыбок, говорящих больше любых слов. Она не удивилась и тогда, когда их друг коснулся ладонями лица Хоуп, нежно её целуя; Майклсон, с трепетом отвечая, сильнее прижалась к Аларику. Они игнорировали любые взгляды, обращённые в их сторону.

Деймон старался делать вид, что тоже не удивлён, — получалось не очень. Елена, глядя на его жалкие попытки скрыть свои истинные эмоции, расхохоталась искренним смехом, а потом чмокнула мужа.

— Палм-Спрингс, да? — Деймон, смахивающий на кота, поймавшего канарейку, взглянул на жену.

Рано или поздно всем приходилось мириться со сложившимися обстоятельствами. Деймон Сальваторе — не исключение.

Елена приложила ладони к щекам, округлив рот комичным «о», а потом обняла супруга за шею, смотря взглядом «ну-я-же-тебе-говорила».

Чета Сальваторе весьма ожидаемо оказалась под омелой, и Деймон с хитрой ухмылкой утянул Елену в долгий поцелуй.

Аларик и Хоуп, держась за руки, проскользнули мимо гостей, уверенно направляясь к выходу.

* * *

Майклсон заливисто смеялась, пока они сбегали с праздничного ужина в доме мэра. Это было так странно и неправильно, но она и не думала возражать, когда Рик подал идею, потому что с самого начала мечтала оттуда уйти.

Вечер стоял по-зимнему прохладный, но всё же прекрасный, так что они решили просто прогуляться по ночному городу, освещённому тысячью разноцветных гирлянд. Изредка встречались прохожие, радостно выкрикивающие поздравления с Рождеством, что только ещё больше веселило. Хоуп нравилась такая атмосфера: было мило и более празднично, нежели ужин у мэра, невзирая на старания Эйприл сделать праздник праздником, а не деловой встречей. Жаль, муж не поддерживал её.

Со стороны городской площади слышалась музыка: парад в самом разгаре. Там собрались многие, если не все жители Мистик Фоллс (не считая тех, кто сейчас находился в доме мэра). Площадь освещалась яркими бумажными фонариками, украшенная воссозданными вживую библейскими сценами, белыми огоньками, что светились, опутывая деревья, словно испанский мох, и горящими свечами, создающими волшебно-завораживающую атмосферу.

С неба внезапно стали падать крупные хлопья — мягкие, невесомые, как пух; они неторопливо и плавно паря в воздухе, оседали на ветвях деревьев и празднующих жителях Мистик Фоллс, неспешно опускаясь на землю. Хоуп остановилась и со счастливой улыбкой посмотрела на небо. Снежинки продолжали падать, путаясь в её рыжевато-каштановых волосах.

— Так тот день… — сказал Аларик. — Плохой или хороший? Ты всегда странно реагируешь, когда мы вспоминаем о нём.

Хоуп всё ещё всматривалась в тёмное небо, продолжающее осыпать пушистыми хлопьями. Она понимала, о чём Рик говорил: они вернулись к тому дню, когда она впервые сказала те три слова, которые думала, что никогда не скажет. Не ему.

До них донеслись детские голоса церковного хора, распевающие гимн колокольчиков⁽⁶⁾.

«…Мелодичные серебряные колокольчики,

Поют хором…»

— И тем и другим, — пожав плечами, наконец, ответила Майклсон, не сразу решившись посмотреть на Аларика.

Она хорошо помнила тот день и сейчас, почти семь лет спустя. Одна из ведьм произнесла заклинание правды, намереваясь разобраться в личных отношениях, не подозревая, что его действие распространяется на всех, кто в тот момент находился в школе. У «Супер Отряда» во главе с директором школы на повестке дня раздражающая Алисса Чанг и очередной монстр; до победы над Маливором остаются ещё напряжённые два месяца. Хоуп тогда в очередной раз просила Аларика не вмешиваться, потому что для него, обычного человека, это опасно, чёрт возьми, и куда опаснее, чем в прошлый (и позапрошлый тоже) раз.

Когда в разгар спора с губ Майклсон неожиданно слетает «потому что я люблю тебя», Рик не успевает отреагировать: Хоуп вылетает из его кабинета, не попадаясь на глаза на протяжении всего дня. Начало их истории далеко от чего-то красивого и — уж тем более! — от идеального. Но это их история. Со своими неровностями, страхами и счастливыми моментами вроде того, когда он говорит, что она для него имеет особое значение и всегда будет занимать в его сердце особое место; позже — что он питает к ней тёплые чувства и ничто не сможет этого изменить. Вопреки отчаянной борьбе с собственными чувствами, когда они выставляют границы, выдерживают дистанцию и расставание длиною в целый год, оба всё равно сдаются. Хоуп слышит ответное «Я люблю тебя» спустя долгие месяцы, но в этом некого было винить, кроме себя самих.

— Плохим, потому что я не люблю что-то делать или говорить против своего желания, да ещё и в такие неподходящие моменты. — Хоуп смешно поморщилась, когда крупная снежинка приземлилась ей на лицо, тут же растаяв, оставив мокрый след. У Аларика, несмотря на то что на улице довольно прохладно, тёплые пальцы, и он нежным прикосновением стёр влажную каплю с её щеки. — Хорошим, потому что всё произошедшее привело меня к этому моменту с тобой, к нашему совместному сегодня.

«Динь-дон, динь-дон».

Мимо них проехал рождественский паровозик, катающий детей. Санта, сидя за управлением, махнул Хоуп и Рику рукой в белой перчатке, желая счастливого Рождества.

Снегопад начинал усиливаться.

Раскат фейерверка разорвал темноту неба, разлетаясь снопом разноцветных искр и озаряя город, как рассветные сумерки. Все восторженно загалдели, ожидая следующего залпа. Когда фейерверк в очередной раз взорвался разноцветным фонтаном, Майклсон с удивлением кое-что заметила.

— Рик, взгляни.

Хоуп кивком указала на небо: полная, пылающая как факел, сквозь пелену ночного сумрака, продиралась, словно омытая кровью, луна. Но до полнолуния оставалось больше недели…

Луна не должна быть красной.

«Весёлого, весёлого, весёлого, весёлого Рождества,

Весёлого, весёлого, весёлого, весёлого Рождества!»⁽⁷⁾

---

1) «Большое яблоко» (англ. «The Big Apple») — самое известное прозвище Нью-Йорка. Возникло в 1920-х годах.

Вернуться к тексту

2) Рудольф — один из девяти летучих северных оленей, тянущих за собой повозку Санта-Клауса. Особо знаменит благодаря своему красному носу.

Вернуться к тексту

3) Палм-Спрингс (англ. Palm Springs) — город в округе Риверсайд, штат Калифорния, США.

Вернуться к тексту

4) «Пусть бог вас оградит от ревности; она — чудовище с зелёными глазами...». Так в драме Шекспира «Отелло, венецианский мавр» Яго определяет ревность.

Вернуться к тексту

5) Полная цитата звучит так: Ревность — остроумнейшая страсть и, тем не менее, всё ещё величайшая глупость.

Вернуться к тексту

6) Речь о песне Carol of the Bells (буквально — (рождественский) гимн колокольчиков; англ. carol — гимн (обыкн. рождественский); bells — колокольчики) — рождественская песня.

Вернуться к тексту

7) «Мелодичные серебряные колокольчики, поют хором», «Динь-дон, динь-дон», «Веселого, веселого, веселого, веселого Рождества» — строки из песни Carol of the Bells.

Вернуться к тексту

Примечания:

Глава не бечена.

---

В ночи медленные шаги отдавались от каменной кладки гулким эхом, заглушаемые тревожным шумом реки, разрывающим тишину спящего города. Ночной туман обволакивал, как влажное покрывало, превращая окружающее пространство в сплошной размытый силуэт.

Девушка коснулась холодного и влажного парапета, посмотрев вниз, но ничего не увидела: стремительный речной поток был слышен, но не различим в слишком плотной туманной завесе.

Постепенно бурное течение начало стихать, превратившись в тихий плеск перескакивающей через камни воды. Позади что-то словно зашевелилось. Звук приближался, вскоре превратившись в ясный шелест крыльев. Птица уселась на парапет рядом с ладонью.

Девушка улыбнулась, поприветствовав чёрного ворона как старого друга. По мосту прокатилось звонкое карканье.

— Пришла сказать мне о скорой победе, да, Морри?

Ворона встрепенулась, снова каркнув, — на этот раз это прозвучало словно бы предупреждающе. Чёрные глаза птицы лихорадочно блестели, и она, щёлкнув клювом, клюнула девушку за палец — улыбка с лица той испарилась. В следующую секунду, когда ворона готова была клюнуть ещё раз, женская ладонь перехватила её и одним чётким движением переломила шею. Птица хрипло крикнула напоследок и обмякла.

* * *

Хоуп резко проснулась, словно выныривая из ледяного озера. Она открыла глаза и перевернулась на спину, пытаясь успокоить бешено колотящееся в груди сердце.

В спальню только-только начинал проникать робкий зимний рассвет.

— Что на этот раз?

Голос Аларика так внезапно ворвался в её всё ещё немного сонное сознание, что Майклсон вздрогнула. Перевернувшись, девушка прижалась к тёплому боку Зальцмана, устраиваясь поудобнее; сердце больше не уходило в пятки.

— Ворона.

Рик, поцеловав Хоуп в макушку, усмехнулся.

— И опять этот мост, — продолжила она. — Я уверена, что место мне незнакомо, но каждый раз я иду так уверенно, будто бывала там уже десятки раз.

Ей в голову закралась мысль, что и вправду бывала: только не она, а кто-то другой — тот, кем она являлась во снах.

* * *

С заднего двора доносились смех и лай. Елена стояла у плиты, занимаясь готовкой завтрака. Иногда она поглядывала в окно, наблюдая за резвящимися с Лордом детьми. Пёс повалил Дилана в снег, Стефани громко расхохоталась, облокотившись на забор и держась за живот.

Щёлкнул тостер, и из него выскочили два кусочка поджаренного хлеба. Елена, ещё раз взглянув в окно, улыбнулась и, поставив стеклянную миску со смесью для блинчиков на столешницу, вытащила тосты.

Деймон, появившись на кухне, поцеловал жену и занялся готовкой блинов, насвистывая какую-то мелодию.

— Мэтт звонил?

Деймон обернулся к своей второй половинке, не скрывая удивления:

— Нет. А что, должен?

Елена вздохнула и покачала головой.

— Брось, Елена, я тебе говорю, что у Донована крыша едет — совсем помешался на своей работе…

— А что, если нет? — в очередной раз заспорила Елена. — Деймон, что, если он прав?

— На какой чёрт кому-то сдался Мистик Фоллс? — переворачивая блин, хмыкнул глава семейства. — В Вирджинии есть и поинтереснее города.

Елену это ничуть не убедило. После Рождества в доме мэра ей не давал покоя разговор мужа с Мэттом.

— Или кому-то интересен именно Мистик Фоллс, — намазывая тост вишневым джемом, с нажимом произнесла Елена. — Помнишь того странного мужчину из университета, где преподаёт Хоуп? Он очень интересовался историей города, очень, Деймон. И, заметь, его увлекает тема всего… необычного.

— Вот именно, любовь моя, — ухмыльнувшись, Деймон чмокнул жену в щёку, проходя мимо неё за кленовым сиропом, — он увлекается всем необычным. Майклсон тоже увлекается, давайте скажем, что она тоже хочет прибрать город к рукам.

— Она и Рик как раз пытаются оградить город от таких, как этот… — Миссис Сальваторе призадумалась. — Не могу вспомнить, как его звали.

Деймон вернулся к плите и переложил блинчик со сковородки на тарелку.

— Его не звали, он сам пришёл.

— Ну, неважно. — Елена налила в два стакана сок. — Мы должны доверять Мэтту, он — наш друг.

Она серьёзно посмотрела на мужа.

— Конечно, друг. Он ведь мэр, а с мэром нужно дружить. — Деймон не смотрел на Елену в этот момент, и, несмотря на то, что отвечал он ей в тон — абсолютно серьёзно, — она знала, что он шутит, скрывая свою типично деймоновскую усмешку.

— Ты иногда невыносим, — улыбнулась бывшая Гилберт.

Деймон пожал плечами; ещё один блинчик отправился на тарелку. Сальваторе перехватил мимо проходящую Елену, обвивая её за талию.

— Но ты же всё равно любишь меня, — не сомневаясь в положительном ответе, сказал он.

— Можешь не сомневаться. — Елена обняла Деймона за шею и поцеловала. — И всё же я поговорю об этом с Эйприл сегодня. Мы как раз договорились пообедать вместе.

— Не живётся вам спокойно, — притворно вздохнул Деймон. — Так и ищете всякие приключения. Если что, я в деле.

Елена звонко рассмеялась.

Стоило распахнуться входной двери, как в дом прорвался холодный сквозняк. Стефани и Дилан о чём-то весело и шумно переговаривались. Лорд, радостно виляя хвостом, не отходил от них ни на шаг. И дети, и пёс были усыпаны снегом — на собаке он уже начинал таять, капая на пол.

Стефани заглянула в кухню, из-за лёгкого мороза на улице щёки у неё раскраснелись.

— Пап, помоги Лорда затащить в ванную.

* * *

Хоуп обновила веб-страницу, но, естественно, ничего не изменилось — расписание оставалось тем же. Теперь её лекции были во вторник, среду и четверг. Причём во вторник и четверг с самого утра и до самого вечера. К тому же в университетк вернули старый порядок прослушивания лекций⁽¹⁾, правда, это её как раз радовало. Разделять темы для каждого курса — задача не самая лёгкая, а теперь этого делать не придётся. И всё же само расписание…

— Это просто кошмар, — снова повторила Хоуп.

Рик заглянул через её плечо.

— О, зато у тебя теперь свободный понедельник. И пятница.

— Сомнительное счастье, — проворчала Майклсон. — В пятницу консультации с десяти до двух. — Она закрыла ноутбук и подняла взгляд на Аларика. — Я начинаю думать, что поиск второго преподавателя — не такая уж и плохая идея…

В общем, новый семестр начинался только в понедельник, а уже характеризовал себя крайне напряженным.

На телефон Зальцмана пришла эсэмэска. Он прочитал сообщение и удивлённо взглянул на Хоуп: Елена просила её приехать в больницу. Как можно скорее. Стоило ли говорить, что Майклсон удивилась ещё больше, чем Аларик?..

* * *

Хоуп подъехала к больнице Мистик Фоллс около трёх часов. На улице мелко сыпал снег. Елена, нервно постукивая подушечками пальцев по бедру, стояла около панорамного окна в холле, выглядывая знакомое лицо.

Майклсон не заметила Сальваторе в окне, так что, когда она зашла в здание, сразу направилась к стойке, где медицинский регистратор встретила её вежливой улыбкой, уже готовясь задать вопрос, чем она может помочь…

Елена перехватила Хоуп за локоть, увлекая в сторону — та от неожиданности едва не вскрикнула, испугавшись до чёртиков.

— Елена! Нельзя же так людей пугать…

— Прости, — пробормотала Сальваторе, жестом показывая Хоуп следовать за ней.

Елена ничего не говорила, пока они не оказались в её кабинете. Она указала Майклсон взглядом на небольшой диванчик для посетителей, приглашая её присесть, а сама заняла место за рабочим столом.

— В отделении психиатрии сейчас лежит пациентка — она здесь с Рождества, вообще-то, — которая сегодня весьма неожиданно заговорила… о тебе.

Майклсон недоверчиво смотрела на Елену.

— Её зовут Эмили, она учится в университете…

— Эми? — оборвала Сальваторе Хоуп. — Эмили Клайд?

Елена кивнула.

— Что она делает в психиатрии?

Доктор помедлила несколько секунд, потом слегка наклонилась вперёд, дотягиваясь до клавиатуры.

— До чего докатилась… — бубнила себе под нос бывшая Гилберт, что-то печатая: пальцы её быстро порхали по клавишам. — Нарушаю врачебную тайну.

Хоуп ничего не говорила, но в то же время её недоверчивый взгляд сменился заинтересованностью.

— В общем, она поступила с отравлением. — Сальваторе оторвала взгляд от монитора и кротко взглянула на Майклсон. — С передозировкой.

После того как Эллисон, сестру Эмили, выписали из больницы, ей дали рецепт на сильный анальгезирующий препарат. Элис, несмотря на то что послеоперационные боли не давали покоя, отказалась принимать лекарства, стойко их выдерживая. Лишь единожды, оказавшись на очередном приёме у врача, пожаловалась на невыносимую боль прошлой ночью, но таблетка ей не помогла.

— Я не совсем понимаю, — медленно произнесла Хоуп. — Эмили пыталась…

— Наркотический анальгетик⁽²⁾, — сказала Елена. — Она начала принимать эти таблетки, а вместо них подсунула сестре обычное обезболивающее. Таблетки закончились, Эмили достала другой препарат. Покончить с жизнью она не намеревалась, ошиблась с дозой. — Сальваторе немного помолчала, прежде чем продолжить: — Эмили сказала, что у неё сильные головные боли, вот почему она подсела на анальгетики. Но её состояние вызвало много вопросов, так она и оказалась в психиатрии. Иногда я прихожу к ней. И иногда замечаю крайне странные вещи. — Она многозначительно смотрела на сидящую перед ней Хоуп. — Я думаю, тебе стоит поговорить с ней.

В отделении психиатрии, удивительно, было тихо. Поэтому, когда Хоуп и Елена шли по длинному светлому коридору и по этажу разнёсся крик, Майклсон застыла, оглянувшись. Сальваторе пробормотала что-то о том, что ненавидит это отделение, после чего они двинулись дальше, преодолевая палаты, где за закрытыми дверями кто-то вполне мог бороться с желанием вскрыть себе вены. Медсёстры, проходящие мимо, коротко кивали, но особым вниманием их не удостаивали.

Наконец они остановились у одной из закрытых дверей палаты, и Сальваторе, открыв её, заглянула внутрь: пациентка читала книгу.

— Привет, Эмили.

Клайд оторвалась от чтения, подняла взгляд на доктора, за спиной которой мелькнула Хоуп. Бледные сухие губы Эми исказились в какой-то диковатой полуухмылке, потом она моргнула — и на её лице тут же отразилось полное недоумение.

Девушка положила книгу на колени.

— Добрый, — Клайд повернулась к окну, — вечер?

Елена и Хоуп обменялись напряжёнными взглядами. Майклсон попросила Елену оставить их, на что та отреагировала весьма предсказуемо.

— Я не уверена…

Хоуп заверила её, что всё будет в порядке. Если что, она просто погрузит Эмили в сон.

— Ладно, я буду на сестринском посту, — сказала доктор. Повернувшись спиной к Эми, она совсем тихо добавила, обращаясь к рядом стоящей Хоуп: — Только, будь любезна, сделай так, чтобы вас не смогли услышать.

Хоуп кивнула. Сальваторе, бросив сомнительный взгляд через плечо, оглядела палату и вышла, плотно закрыв дверь за собой. Майклсон сразу же наложила заглушающее заклинание.

Эми смотрела на Хоуп, указательным пальцем левой руки обводя клеймо на запястье правой. Она точно повторяла контур метки, хотя глаза её всё ещё невидяще смотрели на Майклсон.

Последний раз Хоуп видела Эмили во время экзамена двадцать третьего декабря, уже тогда отчётливо понимая, что с Эми что-то не так. Она хотела поговорить, но Клайд пресекала все попытки, исчезая из поля зрения сразу же, как только Хоуп делала шаг в её сторону.

Под глазами Эмили залегли глубокие тени, черты лица заострились, а кожа приобрела какой-то болезненно бледно-сероватый оттенок, превращая её в подобие призрака. Ничего общего с той студенткой четвёртого курса, которую Хоуп знала. От этой картины стало жутко и неприятно.

Взгляд Майклсон застыл на книге, лежащей поверх больничного одеяла: на раскрытой странице виднелось изображение Трискеля⁽³⁾. Короткий ноготь Эмили впился в кожу так, что оставил заметную отметину в виде месяца, но та, кажется, не обратила на это внимания; она всё смотрела, но не на Хоуп, а будто сквозь неё.

— Эми…

— Они помогали отключаться, — голос Клайд прозвучал хрипло и слабо. — Таблетки. Они заглушали то, что… — Рука Эмили, метка на которой выделялась чересчур сильно из-за бледности кожи, поднялась. Она коснулась кончиками пальцев виска. — Я больше не чувствовала чьё-то присутствие. А потом начались странные сны с Китти…

Хоуп напряглась.

— Какие сны?

— Иногда ненависть так сильна, я просто не могу с ней справиться, — игнорируя вопрос, произнесла Эми. — Всё время, когда ты рядом. Но это не я — мне не за что тебя ненавидеть. И страх. Оно тебя боится. — Взгляд Клайд сфокусировался на Хоуп. — Китти боится тебя?.. Это ведь она, да? Она никуда не исчезла. Юг-Черри-стрит спрятала её в своей темноте.

Хоуп почувствовала, как неприятный липкий холодок начал опутывать тело.

— Это она. Наблюдает за тобой через меня, — продолжала Эмили. — С помощью метки, да? Ты знаешь, что это за метка.

— Эми, послушай меня. — Майклсон сделала шаг в сторону Эми, но та предостерегающе посмотрела на неё. Дальше Хоуп не сдвинулась. — Метка…

— Слухи о школе Сальваторе ходят давно, — оборвала её Клайд. — В Мистик Фоллс происходит много разных необычных вещей, и почему-то директор этой школы очень часто оказывается втянут. Не потому ли, что те самые необычные вещи происходят из-за учеников его школы?

Хоуп молчала — она не собиралась говорить с Эми о школе Сальваторе; тем более, когда та находилась в таком состоянии.

— Моя мать считает, что я сумасшедшая. Она меня сюда засунула. Сейчас Кэтрин в моей голове больше, чем меня самой. Она приходит всё чаще и чаще и чаще. Иногда мне кажется, что однажды я проснусь и ничего не увижу, потому что она займёт моё место. Поглотит меня. Я просто исчезну. Буду существовать в каком-то пространстве между жизнью и смертью.

Майклсон бросила вверх напряженный взгляд: лампа в палате мигала.

* * *

Фрея не самый лучший наблюдатель. Она не замечала очевидных отношений между племянницей и Зальцманом, в то время как Давине хватило пересечься с ними всего несколько раз, после чего она уже не сомневалась: между этими двумя куда более глубокая привязанность, чем казалось на первый взгляд. Ребекка всё твердила, что они не должны вмешиваться. Фрея же, правда, сама того не понимая, всё пыталась отыскать в отношении Аларика к Хоуп какой-то… подвох? Она не могла сказать наверняка, что именно искала. Зато знала, что не нашла. Просто всё это между ними казалось ей каким-то неразумным. Но разум бессилен против любви, верно?

Фрея верила в то, что рядом всегда есть тот, кому мы нужны. Тот человек, которому, как бы ни хотелось казаться сильным, не страшно было признаться в своих слабостях. Тот человек, с которым можно пережить каждый значимый — и не очень — момент, можно пройти вместе с ним через любые испытания, разделить всю жизнь, даже вечную. Ведьма точно не знала, такой ли человек Аларик для Хоуп, — да и не ей, наверное, об этом судить, — но чувство, что он именно тот, становилось всё более привычным.

Бросая короткие взгляды в сторону племянницы, Фрея старалась улыбаться как можно незаметнее: Рик приобнимает Хоуп за талию, говорит что-то тихо-тихо — так, что слышит только она, — и девушка, засмеявшись, кивает. Зальцман смотрел на неё с такой любовью и нежностью, что они ощущались едва ли не каждым из присутствующих. Да, из Фреи плохой наблюдатель, но сейчас особая наблюдательность ей не требовалась.

Старшая Майклсон встретилась взглядом с Давиной. Вампирша, тоже наблюдая украдкой, в отличие от ведьмы, невольно слышала обрывки фраз. Она не желала становиться тайным свидетелем разговора Хоуп и Аларика, но ведь совсем отключить вампирский слух Давина не могла.

— …ну уж нет, — засмеялась Хоуп. — В любом случае, я не против немного поскучать. И не смотри на меня так! Да, я хочу жить с тобой долго, счастливо и скучно.

* * *

Они оказались все вместе в Мистик Фоллс в пятницу. Фрея привезла Ника в школу — с понедельника все возвращались к учёбе. Кол и Давина прилетели в Новый Орлеан рано утром и приехали вместе с Фреей, чтобы навестить племянницу, а заодно поделиться кое-какими новостями. Между Хоуп и Фреей вроде всё стало как прежде, но всё же иногда в их разговорах повисала пауза — и ни одна не знала, чем заполнить возникшую напряженную тишину.

В кабинете Аларика не хватало только Лиззи — та появилась позже всех; за окнами к этому времени уже совершенно стемнело, а снег перестал сыпаться с неба мелкой крошкой.

Элизабет зашла с бумажным стаканчиком кофе в руках, на котором поверх фирменной наклейки кофейни маркером было нацарапано её имя. Выглядела еретик слегка взъерошенной и сонной.

— Всем привет, — пробормотала Лиззи, игнорируя удивлённые взгляды, обращенные на неё, и уселась на диван.

И всё же тишина, вызванная её появлением, заставила дочь Аларика заговорить первой:

— Я занималась проектом по продюсированию, поэтому не обращайте на меня внимание. — Она махнула рукой и сделала глоток кофе. — Двое суток без сна, как оказалось, сказываются и на вампирах.

— Ты вроде говорила, что должна сдать проект до Рождества?.. — припомнил Аларик.

— «Должна сдать» — не стопроцентная гарантия того, что я это сделаю, пап, — пробубнила Элизабет. — Я планировала закончить его в начале весеннего семестра… Но вы же тут вроде собрались не мою учебу обсуждать, да?

Она бросила взгляд на Хоуп, как бы прося: «Ну спаси же ты меня, переведи тему разговора». Майклсон нарочито помедлила, делая вид, что не углядела намёков, но в итоге, улыбаясь уголками губ, сказала:

— Уайт закончил перевод книг. — Хоуп указала взглядом на внушительную стопку исписанных листов на столе Аларика.

Как бы пессимистично это ни звучало, правда всё же была одна: труды Филиппа — напрасная трата времени. Если хоть толика той информации, что они почерпнули из переводов, окажется правдой, то им чрезвычайно повезёт.

— Вернёмся к книгам позже, — сказала Давина. — У нас тоже кое-что есть. Как оказалось, мы промахнулись, решив, что информацию нужно искать в Риме. Элайза упомянула Виченцу. Карина родом из Пармы, а Джемма — из Феррары. Как ты и сказала, — вампирша обернулась к Фрее, — они рядом и образуют треугольник на карте. Так что мы отправились в Болонью.

Пока жена Кола всё рассказывала, Хоуп попросила Рика открыть карту Италии в интернете.

— Я искренне извиняюсь, — нахмурилась Лиззи. — Я уснула на том моменте, когда ты сказала о связи между этими городами и Болоньей? Или…

— Нет-нет, — покачала головой Давина. — Болонья просто находится между Пармой и Феррарой.

Элизабет всё ещё не понимала, почему выбор пал именно на этот город, однако больше ничего говорить не стала.

— В общем, — продолжала вампирша, — нам удалось отыскать там одну ведьму, которая, удивительно, не пыталась нас убить, вопя о том, что вампиры — злостное нарушение баланса…

— Все вечно вопят о балансе, — хмыкнул Кол. — А сами же его нарушают.

— Да, такое имеет место быть, — согласилась с ним Давина, на секунду задумавшись о чём-то. — Так, о чём я? Ах да, ведьма. Она пролила немного света на историю культа.

— Точно света? — усомнилась Фрея.

— Вот-вот, а то, может, наложила тень? — поддержала её Лиззи. — А то нам всё свет проливают, но вот только мы всё равно в тупике оказываемся.

— Я думаю, её словам можно верить, — заявила Давина. — Кстати, она отказалась называть Гекату этим именем.

Аллегра — так зовут ведьму — поведала другую историю: ту, которой придерживались в Италии. Круг ведьм, называющий себя культом Гекаты, обосновался в колыбели великой цивилизации чуть больше века назад.

— Все обрисовывают Гекату как божество, но это не так. Точнее, надо сказать, что она и Геката, конечно, но Аллегра называла её Первой.

— Первой? — уточнила Фрея. — И это потому, что…

— Она — Первая, — сообщила как нечто само собой разумеющееся Давина. — Сама Магия.

История о Теоне почти совпадала с той, что они уже знали: много лет назад Магия явилась смертной девушке в человеческом обличии, наделив её магическими способностями. В те времена религия имела большое значение. Когда Первая открыла тайны колдовства Теоне, та решила, что перед ней сама Геката — богиня преисподней, всего таинственного и магии.

— Что приводит нас к тому, что первая ведьма появилась всё же в Древней Греции, — сделала вывод вампирша. — Первый культ действительно был создан Теоной для того, чтобы вернуть Гекату в мир…

— Но та не была богиней, а значит — не исчезала, — сказала молчавшая до этого Хоуп. — И история первого культа не имеет смысла.

— Имеет, — не согласилась с ней жена Кола. — Но его история — последнее, что нас должно интересовать сейчас. Когда Первая передавала Теоне силы, та была беременна!

На тот момент и сама Теона не знала об этом. Девочка появилась на свет спустя восемь месяцев. Однако ведьма посчитала, что ребёнок помешает свершению её предназначения, и отдала дочь в другую семью, не подозревая, что и та получила магические силы.

— Стоп, давайте-ка немного притормозим, — вмешалась Лиззи. — Магия? То есть Магия появилась в Древней Греции?

— Не магия, а ведьма, — поправила её Фрея.

— Магия берёт своё начало с таких древних времён, что отыскать её начало не представляется возможным, — ответила Давина.

— А как же всем известная магическая история Древнего Египта? — спросил Аларик. — Там ведь упоминают о жрецах, владеющих магией, и так далее.

— Они не владели магией — они к ней взывали, — объяснила жена Кола. — Та отвечала. Или нет. Как повезёт. Пока что мы склоняемся к тому, что до Теоны ни один человек не владел магическими силами.

— Допустим, что так, — сказала Хоуп. — Зачем Первой вообще тогда понадобилось создавать ведьму?

Давина пожала плечами: ответа у неё не было.

— Ладно, — произнесла Фрея, — что там с Теоной и её ребёнком?

— Вивьен. Девочку назвали Вивьен, — сказала вампирша. — Известно то, что она сама научилась управлять своими силами. И, прибегая к магии, прожила очень долгую жизнь.

— А где отец ребёнка был? — неожиданно поинтересовалась Элизабет.

Давина снова пожала плечами, потому что снова не знала ответа. Никого, кажется, не волновала судьба отца девочки — о нём ни разу не упомянули.

— Очень долгую… Это сколько? — спросила Хоуп, но с сомнением в голосе, как будто не могла решить, хочет она знать ответ на свой вопрос или уж лучше оставаться в неведении.

— Остановимся на том, что долгую, — ответила Давина. — У Вивьен родились три дочери. Тройняшки.

Женщина, вынашивая детей, не сомневалась, что сила её одной разделится на три, что в теории делало каждую девочку слабее матери. Вивьен просчиталась, уверенная в древних устоях, гласящих, что первенец всегда равен по силе, второй ребёнок всегда слабее, а третий может родиться и вовсе без магических сил.

— Две девочки родились с равной матери магией, — поведала Давина.

— А третья? — спросила Фрея.

— Слабее, чем сёстры, потому что появилась на свет в другой день.

Третий ребёнок родился после полуночи — уже наступили другие сутки.

— Астрид, Ингрид и Хельга, те самые тройняшки, в итоге оказались в Норвегии.

Фрея удивлённо приподняла бровь.

— Что делает вас, — Давина указала сначала на Хоуп, потом на Фрею, а следом на Кола, — наследниками первой ведьмы. Потому что именно они положили начало магическому роду в Норвегии. И это то, о чём…

— Культ охотится на Хоуп не из-за этого, — припоминая встречу с ведьмами, сказал Аларик.

— Точно, — согласилась с отцом Элизабет. — Они уверены, что всё дело в том, что… — Она запнулась, подбирая правильные слова. — Собственно, они считают…

— Они считают, что я была зачата из-за обращения к магии, — усмехнулась Хоуп. — И цель создания Гекаты или Первой, или как там ещё её называют, второго культа — загадка.

— Нет же, — озарило Фрею. — К тому времени, когда Гекату — неважно, куда она исчезала и исчезала ли, — культ вернул, то ведьм стало гораздо больше, верно? Но после смерти Теоны она, возможно, каким-то образом, почувствовала, что часть её собственной магии всё ещё где-то активна. Ведь Вивьен получила силы Гекаты, как и её мать. Помните, что сказала Клэр — или Пандора? — о шкатулке?

— «В этой шкатулке таится та сила, частью которой ты обладаешь», — повторила слова жрицы Хоуп. — Наследие Гекаты.

— Я не закончила. Культ точно знает, что Хоуп — наследница первых ведьм, — вновь вклинилась в разговор Давина. — Элайза прямо сказала, что ты — наследница древней и очень могущественной магии, в которой течёт кровь первых ведьм. Но давайте сейчас вернёмся к Вивьен. Она исчезла. История о ней не имеет логичного конца, потому что никто его не знает. Прожила долгую жизнь, да, но потом просто… испарилась. Как и три её дочери. Кстати, а где та шкатулка?

— Стоит позади тебя в шкафу, скрытая чарами, — ответил Зальцман.

— Глупо держать её в школе, — заметила Фрея.

— А ещё лучше её уничтожить, — добавил Кол.

— Во-первых, я привезла шкатулку сюда только на сегодня, чтобы ты осмотрела её, — сказала Хоуп, обращаясь к Фрее, а потом, обернувшись к Колу, продолжила: — Во-вторых, я пока не разобралась, что именно хранит в себе эта шкатулка, поэтому уничтожать её рано.

— А где она хранилась до того, как ты её сюда привезла? — озадаченно спросила Фрея.

— Дома, — пожала плечами трибрид.

— С ума сошла?! — возмутилась старшая Майклсон. — А если бы они решили вернуться за ней, Хоуп!

— Ну и отлично, я бы как раз задала им вопросы, на которые мы всё никак не можем получить ответы, — абсолютно спокойно ответила Хоуп. — Нам нужно понять, что она из себя представляет. Потом спрячем её куда-нибудь в безопасное место.

— Ага, под подушку? — не без ехидства поинтересовалась Лиззи, вспоминая случай с магической урной во времена борьбы с Маливором.

Фрея, Кол и Давина с непониманием в глазах посмотрели на двух девушек.

— Так, мы возвращались к истории с исчезновением Вивьен и её дочерей, — вновь игнорируя обращенные на неё взгляды, произнесла Элизабет. — Они исчезли, когда второй культ уже начал — как они там это называют? — восстанавливать баланс?

— Я бы ответила тебе, если бы знала, когда именно появился второй культ, — ответила ей Давина, а потом обернулась к племяннице и спросила: — Постой-ка, она сказала о наследии Гекаты, подразумевая твою силу? Или речь шла о шкатулке?

Весьма неожиданный вопрос вампирши поставил Хоуп, да и Фрею с Алариком и Лиззи в тупик. Может быть, они действительно неправильно истолковали слова Пандоры? Может быть, речь шла не о магии, а о шкатулке?.. Это меняло дело.

— Нужно узнать побольше о дочерях Вивьен, — сказала Фрея. — Если они действительно являются основательницами…

Лиззи резко подскочила с дивана. Хоуп кинулась к окну за секунду до того, как все присутствующие в кабинете услышали нечто среднее между воем и рычанием.

— Какого чёрта?.. — не понял Кол.

— Кто-то пытается пройти через границы школы, — ответила Хоуп, хватая пальто, и выбегая из кабинета. Элизабет от неё не отставала.

* * *

Темнота вокруг вызывала неприятное ощущение холода в спине, и даже свет, горящий в окнах здания, его не рассеивал. Было так тихо, словно ничего живого вокруг не существовало. Но всё-таки во тьме, окружавшей школу Сальваторе, ощущалось чьё-то присутствие. Словно что-то, затаив дыхание, смотрело, выжидая свою жертву. Стоит только выйти за магические границы — и оно даст о себе знать.

Когда Кол сделал шаг, вой повторился, прокатившись эхом по территории школы и леса, а потом утонул в морозном воздухе. Вой стих и вокруг снова всё умерло.

— Вы это видите? — Лиззи, слегка прищурившись, вглядывалась в тёмную даль.

— Плохо, — пробормотала Давина. — Это очень, очень плохо.

— О чём речь? Я ничего… не вижу, — сказала Фрея, пытаясь разглядеть, о чём говорили дочь Аларика и невестка.

— Стой! — крикнула Хоуп, останавливая тётю.

Но она не успела: Фрея уже сделала шаг вперёд, оказавшись за пределами магической линии, защищающей школу.

Тьма стала осязаемой, она обступала, приближаясь вплотную. Красные мерцающие огоньки походили на светлячков, вот только светлячки так быстро не летали, да и зимой их не сыщешь. Пока они становились всё ближе и ближе, Фрея наконец поняла, о чём говорила Лиззи. Теперь она была согласна с Давиной: всё очень плохо.

Нет, всё ужасно!

Тёмные приближались со всех сторон, сверкая рубиновыми глазами, благодаря которым всем удавалось увидеть тьму в темноте. Чем ближе становились Тени, тем сильнее накатывало чувство безысходности, хотелось убежать, спрятаться, навсегда уйти отсюда. С безысходностью пришло чувство опустошённости. Нечто склизкое, противное охватывало своими жуткими и пугающими объятиями. Они не говорили, а шептали, и их шёпот — тягучий, проскальзывающий в сознание, — раздирал барабанные перепонки, вгоняя в парализующий ужас.

— Я тебя, безусловно, уважаю, Фрея, ты не подумай, — отбивая Тень от ведьмы с помощью магии, сказала Лиззи, — но научись, пожалуйста, смотреть, куда идёшь!

Шёпот становился всё настойчивее, бороться с ним становилось всё тяжелее. Хоуп схватила тётю за локоть, чтобы та вновь оказалась вне досягаемости Теней.

— Что это за твари? — спросил Кол. — И как с ними бороться без магии?

— Демоны-Полуночники. Или, как ещё их называют, Тёмные, — ответила Хоуп. — Без магии? Хм, никак?..

— Я думаю, они сейчас далеко не главная наша проблема, — ошеломлённо произнес Аларик. Директор школы кивнул в сторону леса.

Температура воздуха резко упала на несколько градусов. Выступая из-за деревьев, проникая сквозь сгущающиеся сумерки, скаля слюнявые клыкастые пасти и клацая зубами, на них надвигалось кое-что похуже Теней. Свалявшаяся клочьями, когда-то имевшая белый цвет шерсть, не скрывающая только выпирающие рёбра, покрывала уродливые костлявые тела. Хищные, горящие в темноте глаза рыскали, выискивая свою добычу.

— Это то, что я думаю? — спросила Элизабет таким тоном, словно интересовалась, который сейчас час.

Никто ей не ответил, однако в данной ситуации фраза «молчание — знак согласия» была как никогда кстати.

Вендиго.

Один из Полуночников едва не проскользнул через границу, но Фрея вовремя заметила, уничтожив Тень. Теперь возникала новая проблема…

— Магический барьер поддаётся им?.. — забеспокоилась Давина.

Существа вроде этих демонов не были настолько сильны.

— Нет, какая-то другая сила, — отозвалась Хоуп.

Она и двойняшки накладывали чары, так что сейчас прекрасно чувствовали, что на защитный купол что-то влияло извне.

В лесу неожиданно что-то полыхнуло белым, озарив почти весь лес. За те несколько секунд, что вспышка освещала пространство, Кол и Давина успели сосчитать с полдюжины тварей, которые становились к ним всё ближе.

— Старое доброе обезглавливание поможет? — спросил Кол, когда всё вновь погрузилось во тьму.

Хоуп посмотрела на него, слабо кивнув. Но, как и говорил Клаус: беда не приходит одна, она приходит ротами, полчищами. Сверху донеслось хлопанье кожистых крыльев.

— Это что ещё за дрянь? — Аларик попытался рассмотреть круживших в ночном небе существ, но они летали слишком быстро и темнота всё усугубляла.

— Если чёртов Ад существует, то уверена, он теперь пуст! — резко произнесла еретик. — Вся дрянь сюда слетелась! Откуда они берутся? Не Маливор же очнулся, я надеюсь… — Она замолкла, потому что в лесу снова что-то вспыхнуло. — Кажется, я догадываюсь, откуда.

Пока они всматривались в высь, одно из существ подошло совсем близко: наклонив своё тело вперёд, оно выпустило когти и сделало резкое движение, клацнув челюстью. Кто знает, смогло бы оно преодолеть границу и схватить Лиззи, или же магия остановила бы его, но стрела, выпущенная Риком из арбалета, сухо просвистев, пронзила мощную грудину, попав прямо в сердце. Вендиго рухнул в снег.

— Отлично, у них есть, как минимум, одно слабое место, — находясь под впечатлением, сказала Фрея. — Сердце.

Желтоватая кожа с тела существа стала слезать, отмирая и отрываясь кусками, оголяя нечеловеческой величины кости.

— Фу-у-у, — брезгливо протянула Элизабет. — Меня сейчас стошнит. — Она отвернулась.

От вендиго остался только скелет, лежащий в растаявшем снеге вперемешку с жижей, в которую обратилась его плоть.

— Нужно узнать, что за вспышки. — Хоуп повернулась в ту сторону, откуда меньше минуты назад световой поток ударил в небо.

— Даже не думай идти одна, — заранее зная основную часть плана племянницы, заявил Кол.

— Мы возьмём на себя тех, которых можно прикончить физической силой, — поддержала его Давина.

— Хорошо, — не стала спорить Хоуп, потому что временем они особо не располагали: кто знал, появятся ли новые существа и, если появятся, как скоро это произойдёт. — Но школу оставлять нельзя…

— Я здесь останусь, — без лишних обсуждений, заявила Фрея.

Хоуп кивнула, взгляд её метнулся к Аларику.

— Не обсуждается, — уже зная, о чём она попросит, произнёс Зальцман. — Я иду с тобой.

Ряды монстров внезапно охватила волна тревоги. Тёмные заметались, сверкая глазами. Вендиго вновь залязгали острыми зубами, озираясь и принюхиваясь. Звук крыльев, бьющих по воздуху, стал гораздо громче.

Стоило Хоуп, Рику, Лиззи и Колу с Давиной ступить за линию, как существа кинулись к ним со всех сторон, вынуждая Фрею выйти из-за защитной черты на помощь. Десяток тех, что кружили вверху, бросились вниз, как коршуны, за своей добычей: одно успело ранить Давину, проткнув большими когтями сквозь одежду кожу на руке вампирши, пытаясь её схватить, прежде чем стрела вонзилась в одно из крыльев, а следующая угодила в обтянутую тонкой кожей грудь, после чего существо рухнуло на залитый кровью снег, начав разлагаться, как и вендиго.

Когда с исчадиями Ада или, быть может, чего похуже было покончено, Фрея вновь вернулась за магический барьер. Давина обратила внимание на стрелы: она подняла одну с земли, пальцем слегка коснувшись окровавленного наконечника.

— Серебро?

Зальцман кивнул. Бывшая ведьма заметила, что стрел у него в целом осталось не очень много. Хоуп взмахнула рукой, и те, что лежали в снегу, вернулись в колчан, включая ту, что держала вампирша: стрела испарилась из рук Давины и появилась уже среди остальных. Жена Кола кинула на племянницу возмущённый взгляд, но та лишь пожала плечами с мелькнувшей в глазах улыбкой.

— Это не всё, — сказал Кол, прислушиваясь; на его руках продолжали затягиваться глубокие царапины от когтей. — Стоит поторопиться.

Полыхнула новая вспышка. Правда, уже совершенно в другой стороне.

— Какого чёрта происходит? — донёсся до них взволнованный голос Фреи.

Кто-то опять начал воздействовать на магический барьер. Элизабет и Хоуп переглянулись.

— Нужно разделиться, — уверенно заявила еретик.

Разделяться — всегда плохая идея. И всё же…

— Тебе лучше пойти с нами, — сказала Давина, обращаясь к Лиззи. — На тот случай, если Полуночники вновь встанут у нас на пути.

Аларику однозначно не нравилось такое развитие событий, но он не стал оспаривать план, который Лиззи, к тому же, поддержала. Полуночники вселяли в любое живое существо страх, внося беспорядок в мысли, путали сознание и нагоняли ужас, способный парализовать. Они заставляли столкнуться лицом к лицу со своими демонами. Главная опасность была в том, что иногда… демоны побеждали. Вампиры — лёгкая для них добыча, потому что их эмоции куда более обострены, нежели у обычных людей. Но, обладая магией, справиться с ними просто.

Кол с Давиной посмотрели на Аларика: он неохотно, но всё же кивнул.

Они разбрелись по сторонам: Хоуп с Риком ушли в северном направлении, а два вампира и еретик в противоположном.

— Слишком тихо, — пробормотала Майклсон, когда до них перестали доноситься голоса Лиззи, Кола и Давины.

И правда: густую тишину нарушали их дыхание да хруст веток под ногами, едва прикрытых снегом, пока Рик и Хоуп уходили всё дальше в глубь леса.

То, что они искали, обнаружило себя слабым зеленоватым свечением между деревьев. Странный предмет легко удалось заметить аж за несколько метров — слишком выделялся в непроглядной тьме. В округе никого не было, даже ни одно из адских существ не давало о себе знать. Вряд ли такая тишина могла предвещать что-то хорошее.

Внезапно пустоту ночи разорвал душераздирающий крик, заставляющий кровь застыть в жилах.

Лиззи.

Хоуп сорвалась с места следом за Алариком, но он остановил её: нужно разобраться со странным светящимся предметом. Кто сможет сделать это, если не Хоуп? Трибрид разрывалась между желанием кинуться на помощь подруге и попыткой понять, с чем они имеют дело, не больше нескольких секунд, но они показались ей вечностью.

Что-то скользнуло в воздухе, шум крыльев показался оглушающим в царящей тишине. Лес снова залил белый яркий свет, так сильно слепя сиянием, что Аларику и Хоуп пришлось зажмуриться, а потом и вовсе отвернуться. Выбор становился всё более очевидным. Постепенно темнота поглотила ослепляющий свет, а когда окончательно захватила всё вокруг, Аларика рядом уже не оказалось.

Хоуп всё ещё слышала звук хлопающих крыльев, тихие шаги и шорох заледеневших старых листьев, по которым кто-то медленно крался.

Хруст сухих веток позади раздался слишком громко.

— Здравствуй, Хоуп.

Майклсон резко обернулась. Женская фигура освещалась зеленоватым сиянием, но не настолько хорошо, чтобы Хоуп могла увидеть её лицо. Трибрид была уверена только в одном: голос, который она услышала, точно принадлежал не стоящей в паре десятков шагов от неё фигуре. Это не могла быть Ребекка.

Лицо незнакомки осветилось. Хоуп увидела в ней что-то отдалённо знакомое: появилось ощущение, что они уже встречались, но когда-то давно.

Когда отдалённо знакомая девушка вышла из-за деревьев и оказалась к Майклсон на несколько шагов ближе, рядом с ней приземлилась одна из летучих тварей. Морда существа имела человеческие черты лица, и всё же человеческим его никак нельзя было назвать. Туловище размером с обычного человека напоминало птицу, но начисто лишенную перьев. Кожа была настолько тонкой, что просвечивалась, и светящийся предмет за спиной превращал монстра в подобие люминесцентной фигурки.

— Мы рады встрече с тобой.

Майклсон с искренним ужасом посмотрела на крылатую тварь, потому что именно она произнесла слова, но уже голосом Фреи. Сомневаться в том, что девушка являлась ведьмой из культа, было бессмысленно. И Хоуп внезапно осенило: кричала вовсе не Лиззи!

Ведьма, словно прочитав мысли трибрида, хрипло расхохоталась. Существо рядом с ней встрепенулось, взмахнув длинными крыльями.

Хоуп размышляла: могла ли эта ведьма быть жрицей? Они олицетворяли девушку, мать и старуху. На старуху та, конечно, не тянула, а место девушки вроде бы должна была занимать Пандора… Вот только она вышла из строя — должна была выйти, — и эта ведьма могла стать её преемницей. Или она вполне могла оказаться той, что представляла мать. Или оказаться обычной ведьмой из культа. Проклятье!.. Рисковать Хоуп сейчас не могла: останься она без магии, и никакая волчья сила ей не поможет.

Тьма вокруг начала обретать осязаемость. Со всех сторон слышалось лязганье челюстей, а шорох листьев уже не казался призрачным. Вверху захлопали крылья. Хоуп обступали, загоняя в ловушку.

Глаза ведьмы, наблюдающей за трибридом, блестели безумством; она улыбнулась и легонько коснулась загривка существа рядом с ней — оно в ответ издало глухое урчание.

Майклсон начала чувствовать, как подкрадывается страх — Полуночники становились всё ближе.

Разобраться с маленькими демонами оказалось просто, а вот справляться сразу с дюжиной вендиго и атакующих сверху недоптиц — уже не так легко. К тому же их становилось всё больше, но понять, откуда именно они появлялись, не получалось, ведь стоило Хоуп на момент отвлечься, она вполне могла лишиться головы. Магия на них никак не действовала: любые раны затягивались через несколько секунд. А извлекать сердца оказалось довольно трудной задачей, когда на тебя надвигается пара десятков подобного рода монстров…

В какой именно момент рядом оказались Кол и Давина, прорываясь через ряды существ на вампирской скорости и заодно уничтожая нескольких по пути, Хоуп не знала, но она не удивилась. И всё же трибрид отчаянным взглядом просила их отсюда уйти.

Ведьма из культа напряглась, сделав шаг в их сторону. Разумнее было бы убежать — в этот раз натиск им не выдержать, это очевидно. Вот только бежать некуда.

— Отдай шкатулку, Хоуп, и всё закончится, — спокойно, чуть растягивая слова, попросила ведьма.

Так значит всё дело в шкатулке!

— Я закрою врата, — продолжила она, — после чего оставлю вас в покое. По крайней мере, сегодня.

Хоуп бы подумала над предложением, но вендиго кинулось на неё — и оно бы её задело, не пронзи его насквозь стрела. Серебряный наконечник показался из груди, и существо рухнуло на землю. Кол расправился ещё с двумя, и единственной проблемой теперь оставались те, что носились в воздухе. Магия на них не действовала, а находились они слишком высоко…

Трибрид взмахнула рукой: все стрелы — и те, что валялись на земле, и те, что всё ещё были вогнаны в тела монстров, и те, что пока что оставались у Зальцмана, — взмыли вверх, отыскивая свою цель. Крылатые твари, противно взвизгивая, начали валиться с высоты.

На какой-то момент стало тихо. Вдалеке среди деревьев что-то мерцало, ступая к ним. Майклсон нахмурилась. Казалось, она была единственной, кто заметил расплывчатую фигуру, но что это — сообразить не могла. И не успела. Новая нечисть не заставила себя ждать — Давина дала понять это, не стесняясь в ругательствах. У вампирши на щеке только начала затягиваться последняя рана.

Прежде чем до Хоуп донеслись звуки надвигающихся адских исчадий, она услышала то, от чего по телу пробегают мурашки и заставляет сердце пропустить удар. Ей так хотелось верить в то, что это кто-то наступил на сухую ветку… Но нет, нет, она слишком хорошо знала различия между тем, как ломается ветка, и как ломается чья-то шея.

Трибрид неуверенно обернулась. В эту же секунду до неё донеслись чьи-то рыдания, пробивающиеся через рычание и визг.

Хоуп кажется, что бездыханное тело Аларика оседало на землю целую вечность. У него на лице застыла смесь непонимания и изумления. Ведьма, стоящая позади него, злорадно ухмыляясь, смотрела прямо Хоуп в глаза: это твоя вина.

Ведьма торжествовала. Вокруг Майклсон металась нечисть, но всё это превратилось в бессмысленную суету. Единственное, на чём она в силах была сосредоточиться, — ведьма; ярость мерцала жёлтым в её радужке.

Ведьма почти сразу осознала, что происходит, и, не медля, бросилась наутёк, теряясь в ночи среди деревьев. Хоуп нагоняла её: волк в ней бесновался, злился, просился наружу… И всё же от обращения Майклсон что-то останавливало.

Ведьма блокировала каждое заклинание, обращенное на неё, но она — человек.

Трибрид, догнав противницу, схватила её — ведьма, ударяясь затылком о грубую бороздчатую кору, оказалась прижатой к дереву. Чудовище в голове Хоуп рычало, срывалось на вой, требовало крови, билось о клетку самоконтроля — и клетка поддалась, разлетевшись вдребезги.

— Глупо верить в то, что обычный человек способен выжить рядом с тобой, — хрипло рассмеялась ведьма.

На губах так и осталась диковатая усмешка, а в глазах застыло удивление на пару со страхом — потому что она точно знала, что ей уже не выбраться, — когда её голова, отделяясь от тела, покатилась, пачкая искрящийся чистотой тонкий снежный покров кровавыми брызгами.

Обезглавленное тело упало не сразу: сначала опустилось на колени, только потом с тихим шелестом залитой тёмно-алым одежды повалилось на замёрзшую землю у ног трибрида.

Наступила мёртвая тишина, даже голос в голове замолк. Майклсон забрала жизнь ведьмы, вот только её собственную ей это не вернуло.

Хоуп знала, что должна вернуться туда. Она сделала несколько неуверенных шагов и замерла. Мёртвое тело позади неё продолжало пропитывать землю кровью. Руки Хоуп тоже были в крови, да и не только руки. Она, кажется, только в этот момент наконец полностью осознала, что произошло. Слёзы комом застряли в горле.

Кто-то однажды сказал: между людьми, которые по-настоящему любят друг друга, от сердца к сердцу тянутся алые нити. У Хоуп с Алариком не нити — цепи; кажется, не разорвёшь, не разрежешь. Крепко сцепленные звенья не разъединяются, когда он погибает, нет, они выдирают сердца. Так у Хоуп теперь остаётся лишь чёрная дыра в районе подреберья.

Кто-то поймал её. Чьи-то сильные крепкие руки обхватили, прежде чем она, обессиленная и сломленная, упала на колени. Майклсон смотрела затуманенным взглядом — перед глазами всё расплывалось, но одно она способна была понять: это не Аларик.

Боль накатила волной, сметая остатки самообладания. Хоуп дала волю слезам, рассыпаясь пеплом без шанса на восстановление. Она растворялась в рыданиях, волк в ней скорбно выл. Кол, обнимая, гладил её по спине, ничего не говоря. Что он мог сказать? Что всё будет хорошо? Нет, не будет, не сейчас.

Забавная штука ведь… Люди потому всегда и бежали от любви, что знали: томящей тревоги и пронзительной грусти в ней бывает больше, чем радости. Любовь — это оружие, причём опаснейшее из всех. Не настолько страшна боль от раны, нанесённой ржавым лезвием, как нестерпима боль разбитого сердца.

«Да, я хочу жить с тобой долго, счастливо и скучно».

Давина с Колом переглянулись.

Рыдания Хоуп разносились в звенящей тишине леса.

Не сдерживая слёз, Давина думала о том, что «долго» никогда ещё не заканчивалось так быстро.

---

1) Расписание занятий стандартно не делится по курсам в ВУЗах США. На одной и той же лекции могут присутствовать студенты разных курсов — от первого до последнего.

Вернуться к тексту

2) Обезболивающие наркотики очень часто выписывают пациентам, которые перенесли операцию.

Вернуться к тексту

3) Трискелион\Трискель — древний символ в виде трёх бегущих ног, выходящих из одной точки.

Вернуться к тексту

Примечания:

Глава не бечена.

---

Огонь, облизывая яркими языками, пожирал тело, потрескивая в ночной тишине пустынного леса. Тонкий слой снега, покрытый кровавыми каплями, давно растаял от жаркого пламени.

Давине, кажется, навсегда врезался в память момент, когда они с Колом находят Хоуп: вокруг неё много крови и обезглавленная ведьма… У вампирши в памяти в ту секунду невольно всплыл разговор с Элайзой, который, казалось, состоялся сотню лет назад, хотя минуло всего несколько недель.

«Это же Майклсоны! Всем известно, какой кровавый след тянется за ними!»

Взгляд загнанного в угол зверя медленно сменялся осознанием и болью; Давина видела, как они прорывались сквозь затянувшиеся раны Хоуп, по которым вновь безжалостно прошлись острым лезвием, и печаль той, расплёскиваясь, топила всё вокруг.

«Монстрам не место в этом мире».

Но тот, чьё сердце разбили, был способен на невероятные поступки, даже если они попадали под гриф плохих. Давина убедилась в том, что в Хоуп от монстра не было ничего — просто у неё в очередной раз забрали целую жизнь, — когда Кол, обхватив лицо племянницы ладонями, просил посмотреть на него: и та посмотрела, надломленным и печальным взглядом, но не на него, а… в пустоту.

Пламя отбрасывало блики, освещая фигуру Хоуп в темноте: обняв себя за плечи, она всё так же смотрела куда-то вдаль, но ни на что конкретное; в глазах всё ещё блестели слёзы. Она выглядела настолько несчастной… Давине хотелось подойти, сказать хоть что-нибудь утешающее. Но что она могла сказать? Какие слова могли утешить того, на чьих глазах несколько минут назад убили любимого человека?

Самая тяжелая грусть приходит вместе с первой утратой, когда человек ещё не познал, что такое боль и что такое надежда. Хоуп теряла близких людей одного за другим, слишком быстро; она не успевала оправиться от одной потери, как настигала другая. Майклсон долго запрещала себе любить, потому что боялась вновь потерять, ведь терять тех, кого любишь, — больно. А она… всегда теряла. Хоуп замкнулась в себе. Закрыла двери, чтобы чувствовать себя в безопасности. Дверей с каждым днём, неделей и месяцем закрывалось всё больше…

Сломать человека легко, а вот собрать его по осколкам и заставить снова жить, а не существовать — тяжкий труд, не каждый за такое возьмётся, потому что не каждому оно нужно. Аларику нужно; он однажды даёт Хоуп понять: неважно, насколько одинокой она себя чувствует, неважно, как ей больно — всё можно вынести с помощью тех, кто рядом. Хоуп казалось, что боль будет постоянным спутником её жизни, думала, что та будет всегда, что ей нет конца, — потому продолжала закрывать двери. В конце концов пришлось задуматься: а сможет ли кто-нибудь снова попасть внутрь?.. Двери перестали запираться; в один ничем непримечательный день вдруг что-то поменялось, возникло какое-то странное, непривычное ощущение. Она поняла, что… счастлива?

Но душевная боль всегда так внезапна... Ужасно, что в отличие от боли физической к душевной нельзя подготовиться или привыкнуть, она накрывает с головой, и далеко не каждый может от неё оправиться. Неважно, как много потерь перенесено в жизни, каждый раз будет больно, как в первый. А если всё же оправляешься от боли, нельзя с уверенностью сказать, что, стоит заделать все трещины в сердце, там не появятся новые. К тому же, когда человека, отчаянно заделывающего эти трещины, рядом уже нет.

* * *

Кол появился рядом с женой, немного отведя её в сторону, чуть дальше от Хоуп (правда, девушка не обратила внимания и на то, что он исчезал на слишком долгие для Давины пять минут, а про его возвращение и тихий разговор говорить нечего — это последнее, что сейчас её волновало).

— Там ничего нет.

Лицо Давины, освещённое тёплым светом огня, нахмурилось.

— То есть…

— Совсем ничего, — пояснил Кол, качнув головой. — И никого.

Первородный возвращался на то место, где убили Зальцмана, где должен был остаться тот светящийся предмет, который им так и не удалось рассмотреть, тот самый, который ведьма назвала «вратами». Но ни тела Аларика, ни магического предмета там не было.

— Кол, ты уверен, что…

— Я был именно на том месте — его сложно не узнать.

Хотя бы по костям, оставшихся от убитых монстров.

— Зачем им…

Давину прервало какое-то движение в лесу. Треск пламени заглушал шаги, но острый вампирский слух различил их. Хоуп не слышала, но в глубине леса, среди деревьев действительно что-то находилось — её взгляд уловил это. Кол и Давина тут же оказались около племянницы, озираясь по сторонам и готовые в любой момент отразить нападение врага. Вот только никаких врагов рядом не было.

— Рик…

Голос Хоуп прозвучал немного хрипло от слёз и длительного молчания, а на лице отразился целый калейдоскоп эмоций: неверие, сомнение и… радость. Слова Кола о том, что это может быть ловушкой, долетели до неё, когда она уже оказалась в объятиях человека, которого уже не надеялась когда-либо обнять вновь. Аларик обнимал её, как обнимал и прежде — крепко, надёжно. И всё же она нашла в себе силы отстраниться. Ей не хотелось верить, что это неправда, но инстинкт самосохранения давал о себе знать.

— Вечер перед моим отъездом в Принстон. Что ты сказал мне?

Тишина длилась целую вечность. Ладони Хоуп сжались в кулаки. Она отступила на шаг, качая головой, не желая верить. Нет же, нет, не может быть!..

— Мы не виделись перед твоим отъездом в Принстон, Хоуп. Последняя наша встреча — твой выпускной. Тогда ты сообщила, что уезжаешь на следующий день: сначала в Новый Орлеан, а потом уже в университет, — наконец ответил Зальцман со слабой улыбкой. — Я сказал, что никакие мили между нами не изменят моих чувств к тебе.

Аларик едва успел перехватить кулак Хоуп буквально в миллиметре от своего лица; Давина изумлённо ойкнула, а Кол наблюдал с нескрываемой насмешкой. В уголках глаз Хоуп блестели слёзы гнева, а голос у неё теперь звучал по-настоящему сердито… Нет, голос у неё был полон ярости!

— Ты хоть представляешь, что я, чёрт тебя возьми, пережила?!

* * *

— Ну да, у плана были существенные минусы.

На извинение никак не походило, но Лиззи произнесла слова, пряча виноватый взгляд, добавив, что без плана было бы не лучше.

Возвращение к вампирской сущности не входило в список желаний её отца, но судьба — та ещё стерва: только что она предоставляла выбор из множества вариантов, а вот — вариантов больше нет. Времени рассказать о возможном исходе событий у Аларика, когда он появился рядом с Хоуп, Колом и Давиной, попросту не нашлось. Когда же казалось, что рассказывать уже бессмысленно, потому что они вроде как в очередной раз справились, у него за спиной оказалась та ведьма. Произошло то, что обычно называют «ситуация вышла из-под контроля».

Лиззи повезло только в одном: она не видела смерть отца своими глазами. Правда, легче ей от этого не становилось. Её пугала всего лишь вероятность потери одного из самых близких людей в её жизни; несколько минут назад её, можно сказать, поставили перед фактом — и она его стойко приняла, пытаясь не оглядываться назад с вопросом «если бы»: а если бы она не пересеклась с ним в лесу, если бы он не согласился с планом… Но если бы всё должно было быть по-другому, то так оно бы и было.

Фрея, переводя взгляд с Рика на племянницу, не без сарказма подметила, что они друг друга стоят: Хоуп в полном одиночестве пошла на встречу с культом, желающим её смерти, утаив это ото всех; Зальцман решил, что план по обращению в вампира не нуждается в огласке.

— Прекрасно! — продолжала негодовать Фрея.

В кабинете замигали лампы. Маленькая копия маяка Эбсекон⁽¹⁾ на книжной полке разлетелась на мелкие осколки, и Хоуп, резко сорвавшись с места, покинула кабинет.

Фрея восстановила фигурку с помощью магии как раз в тот момент, когда за Хоуп закрылась дверь с характерным хлопком. Аларик помедлил: сначала ответил на одно из тринадцати смс-сообщений от Джози (та на расстоянии ощутила, что с защитными чарами вокруг школы что-то не так, к счастью, не подозревая, что произошло на самом деле), и только потом отправился следом за Майклсон.

Кол, Давина и Фрея проводили Аларика сомнительными взглядами, но никто из них не сдвинулся с места.

* * *

Тёмное озеро поблёскивало в лунном свете. С неба мелкими крошками срывался снег.

Аларик обнаружил Хоуп на пристани. Девушка зябко спрятала дрожащие руки в карманы, холодный воздух неприятно покалывал мокрые от слёз щеки. Хотя вряд ли её дрожь была обусловлена холодом. Майклсон точно знала, что Рик рядом, но никак этого не выдавала, а он видел напряжённую линию её плеч и то, как она отчаянно пыталась не сорваться. Чувств слишком много: от обиды до гнева, все они путались и пытались вырваться,— отчасти из-за этого Хоуп долго не решалась начать разговор. За несколько часов ей удалось пережить потерю любимого человека, его возвращение к жизни и осознать, что нет ничего хуже, чем смотреть в прошлое и гадать «что, если бы»…

— Не могла вспомнить наш последний разговор.

Голос у Хоуп снова хриплый — всё так же из-за слёз и молчания. Между ней и Алариком расстояние в несколько метров, но говорила Хоуп тихо, понимая, что Рик всё равно её услышит. Теперь он способен услышать её и на расстоянии километра.

Майклсон повернулась, когда Аларику до неё оставалось каких-то два шага; покрасневшие от слёз глаза не выражали ничего, кроме усталости.

— Глупо, — грустно усмехнулась она, пожав плечами. — Пыталась вспомнить, что сказала тебе я и что сказал мне ты, но…

Не смогла.

Последние слова никак не хотели всплывать в памяти. Она понимала, что между ними не могло быть ссор, она не могла сказать что-то, о чём можно было бы пожалеть… Но успела ли сказать, что любит его? Она произнесла эти слова за целый день, проведённый с ним? Когда мы долго вместе с теми, кого любим, то привыкаем. Присутствие близкого человека становится чем-то постоянным, обыденным; мы не представляем своего существования без него, не задумываемся о том, что в один день его может рядом не оказаться. Сам намёк на мысль, что тот, кого мы любим, может исчезнуть, приводил в ужас…

— Мы говорили о том, что нас ждёт, когда с культом будет покончено. — Зальцман улыбнулся ей, зная: улыбка, она всегда помогает. И в тяжёлую минуту тоже. Особенно в тяжёлую минуту. — О том, что, скорее всего, после этих ведьм в нашу жизнь обязательно ворвётся кто-то другой. И что иначе быть не может, да и если всё будет спокойно, то будет слишком скучно. Но ты не против жить скучно…

— Рядом с тобой.

Майклсон холодной ладонью утёрла слёзы — сначала с одной стороны лица, потом с другой, — и посмотрела на Аларика. Впрочем, слёзы всё равно продолжали катиться из глаз, но теперь она плакала не от удушающей печали и боли, нет. Из-за чувства вины.

— Тебе не нравятся вампиры, — сказала Хоуп с какой-то безысходностью в голосе.

— Это не так, — поспешил заверить Рик. — Просто с ними обычно сложнее. — Слова не очень-то утешили девушку. — Хоуп, всё хорошо.

Когда руки Аларика сомкнулись у неё за спиной, Хоуп подумала о том, что мало кто из всех живущих на земле людей понимал толк в обнимании — немногие, наверное, осознавали, как прекрасно находиться в объятиях другого, когда хочется замереть и не двигаться часами. Стивен Кинг был совершенно прав: по-настоящему оценить объятия любимого человека можно только тогда, когда познаешь, каково без них⁽²⁾.

— Никогда больше так не делай, — зажмурившись, прошептала Майклсон, утыкаясь в плечо Аларика. — Не оставляй меня, слышишь?

Вот, почему так важно говорить о своих чувствах тем, кого любишь: никогда не знаешь, когда их можно потерять. Или когда они потеряют тебя.

— Обещаешь? — всё так же — шёпотом.

— Обещаю, — всё так же — крепко обнимая.

* * *

В среду тонкий слой снега полностью исчез, оголяя дороги. Температура воздуха внезапно подскочила до десяти градусов выше ноля, игнорируя все прогнозы синоптиков о холодной неделе. Два дня на небе не было ни намёка на тучки, а солнце, хоть и зимнее, грело теплее весеннего.

Солнечные лучи этим ранним утром залили гостиную квартиры ярким светом, но Хоуп это ничуть не помогло проснуться. Девушка продолжала зевать, пока корпела над исписанными листками: что-то — из переводов Уайта, а какие-то записи были сделаны ей самой. Майклсон всё разглядывала их, перекладывала, снова разглядывала и снова перекладывала, иногда она что-то бормотала, хмурясь, качала головой и делала заметки в блокноте.

В центре небольшого хаоса, который Хоуп устроила на полу комнаты, лежали два листа, на которых были изображены хорошо знакомые метки. Знаки всё продолжали преследовать её — в реальности и во снах. В переводах Филиппа всё же отыскалась та страница, за которую Хоуп уцепилась, как утопающий за соломинку, но полноценного ответа найти она уже не надеялась.

Трибрид, немного склонившись, прочитывала очередные записи-переводы. Когда прядь волос упала ей на лицо, — она сдула её, потом ещё раз и ещё, и так продолжалось до тех пор, пока девушка раздражённо не собрала волосы в небрежный пучок, закрепив его ручкой, секундой ранее что-то записывая ею в блокноте. Майклсон читала на протяжении нескольких минут, прежде чем пальцем остановилась на нужной строчке и потянулась за блокнотом. Рик зашёл в комнату как раз в тот момент, когда она вертела головой в поисках чего-то…

— Да где же? — бормотала Хоуп, приподнимая разбросанные вокруг себя страницы. — Проклятье, куда могла исчезнуть ручка?!

— Хоуп. — Никакой реакции. — Хоуп!

Она подняла на Аларика рассеянный взгляд: он, не сдерживая улыбки, указал на её голову. Хоуп же по ошибке решила, что он указал куда-то позади неё, и обернулась, надеясь отыскать злополучный пишущий предмет, пока в итоге Зальцман не протянул ей другую ручку. Та, что поддерживала пучок, как раз выпала из волос. Хоуп, глядя на две ручки, озадаченно хмурилась, вызвав у Аларика усмешку.

— Нашла что-нибудь интересное? — спросил он, пока Хоуп делала очередную запись.

— Здесь, — Хоуп протянула ему страницу, которую изучала, — написано, что передача магических сил через метку жертвы не исключена.

На этом всё. Именно из-за этой фразы Майклсон заинтересовалась данной страницей, но, к сожалению, её постигло разочарование. Что ж, ей к этому чувству не привыкать.

Зальцман обратил внимание на карту Италии, лежащую левее от Хоуп, на которой красным маркером были выделены точки трёх городов: Виченца, Парма, Феррара. И одна точка была зелёной — Болонья. Связан ли город с тремя другими, они точно не знали — пока что культ никаким образом к нему не относился. Среди всего прочего отыскалась и фотография странной монеты, на одной стороне которой была изображена тетраграмма⁽³⁾, а на другой — подобие ромба; она обнаружилась в лесу на следующее утро после нападения ведьмы. Монета упала в снег, поэтому Кол сначала не смог найти ничего в том месте. Являлась она тем самым светящимся предметом, который они видели, пока что трудно сказать, но Фрея пыталась разобраться.

Хоуп продолжила что-то выписывать, иногда поглядывая в страницы, исписанные почерком Уайта, иногда — сверяясь с теми, что были исписаны ею самой. Она сравнила историю Давины и то, что говорилось о культе Гекаты в книгах, которые Джози нашла в Афинах, отыскивая совпадения — так была хоть какая-то вероятность, что это правда.

Рука девушки замерла на середине предложения, на лице в очередной раз отразилось смятение: что-то опять разнилось. Майклсон, тяжело вздохнув, зачеркнула несколько последних записанных строк. Она выпрямилась и, слегка склонив голову, окинула взглядом всё, что лежало рядом. Рик, к слову, совершенно не понимал систему, по которой были разложены записи, фотографии, переводы и карты. Впрочем, он не исключал, что и системы-то никакой не существовало, обычная хаотичность, которую Хоуп просто зрительно запомнила.

Трибрид поморщилась и коснулась виска.

— Снова головные боли?

Хоуп перевела взгляд на Аларика. Немного помолчав, словно прислушиваясь к собственным ощущениям, она слабо кивнула. Голова начала болеть в ту ужасную ночь четыре дня назад, и, по правде говоря, с тех самых пор не переставала. Порой боль слабела, иногда — становилась сильнее, но совсем стихать отказывалась.

— Может, всё-таки сходить в больницу?

Майклсон возвела глаза к потолку с лёгкой улыбкой, а потом немного наклонилась, дотягиваясь до листа с какой-то нарисованной на нём схемой.

— Приду к терапевту, меня спросят: а часто ли я нервничаю и были ли какие-нибудь потрясения в последнее время? А я что? Ох, да какие потрясения? Ну разве что магический культ угрожает мне и моим близким, а ещё на прошлой неделе на моих глазах убили того, кого я очень люблю, — она перехватила крайне возмущённый взгляд Аларика, что ничуть её не смутило, — но он вернулся к жизни, так что…

Хоуп замолчала, потому что её телефон коротким сигналом оповестил о новом сообщении. Потом ещё раз, и ещё, и ещё.

Зальцман передал ей смартфон.

— От Фреи, — сообщила Хоуп, просматривая смс-ки в мессенджере. — О!.. Она нашла кое-что. В гримуарах нашей семьи упоминается одно знакомое нам имя. Ингрид.

— Одна из трёх дочерей Вивьен?

Хоуп кивнула:

— Именно! Если Фрея не ошибается, то Ингрид её прабабушка. Тройняшки не просто стали прародителями магии в Норвегии…

— Ваши родственные связи оказались куда более близкими, чем мы предполагали.

Это открытие отнюдь не порадовало Зальцмана. Слова Элайзы о том, что в Хоуп течет кровь первых ведьм, теперь приобретали самый буквальный смысл.

Внимание Аларика вновь привлекла фотография с монетой. Что-то в замысловатом знаке, напоминающем ромб, было не так. Он словно бы уже видел его где-то. Что-то касаемо символа вспыхивало в памяти, как искра от зажигающейся спички, но тут же гасло.

Одно из сообщений оказалось от Кола. Его простое «Как дела?» казалось совершенно типичным вопросом, но Хоуп прекрасно понимала, что за ним таилось. Убедить Майклсона в том, что Аларику быть вампиром не впервые и контролировать себя он способен куда лучше, чем другие новообращённые, оказалось не такой уж лёгкой задачей. Что бы ни говорил Первородный, а причина, почему он и Давина оставались пока что в Мистик Фоллс, была более чем прозрачна.

Рик поднял с пола фотографию монетки.

— Я заберу снимок с собой, ладно?

Хоуп, не возразив, ответила Колу и отложила телефон.

— Деймон тебе не говорил, когда они планируют вернуться? — внезапно поинтересовалась она.

Зальцман отрицательно качнул головой. Сальваторе с детьми неожиданно сорвались в отпуск в Калифорнию. Хоуп это не сильно заботило, но Елена тайно следила за состоянием Эмили, а теперь, когда та отсутствовала в больнице, приходилось навещать Клайд самой, что было не очень удобно. Сегодня, наверное, как раз нужно посетить больницу.

«…эпидемия гриппа. На данный момент заболеваемость превышена более чем в половине штатов».

— Замечательно, — пробормотала Майклсон, пока ведущая новостей продолжала вещать о закрытии школ на карантин в тринадцати штатах. — Чего нам как раз и не хватало.

* * *

В лекционном зале все студенты давно расселись по местам, активно переговариваясь между собой. Они продолжали делиться историями, произошедшими с ними на каникулах, и заодно обсуждали слух, волной пронёсшийся по университету: одна из четверокурсниц оказалась в психиатрии. Кто это узнал первым и проболтался всем остальным, уже не выяснить.

Стоило Майклсон оказаться в кабинете, почти все из присутствующих мгновенно стихли. Значит, снова обсуждали Эмили… Те немногие, кого начало лекции, кажется, не коснулось, продолжали шёпотом перебрасываться короткими фразами, но и они умолкли, как только на интерактивной доске появилась фраза: «Inquisitio Haereticae Pravitatis Sanctum Officium».

Хоуп обернулась к аудитории: у большинства на лицах застыло непонимание.

— Сегодня будем говорить об Инквизиции? — долетел вопрос с дальних рядов.

Майклсон кивнула:

— Перевод знаете?

Несколько рук взлетели ввысь.

— Святой отдел расследований еретической греховности, — ответил один из студентов.

Хоуп снова кивнула:

— Верно! Те, кто посещал мои лекции в прошлом семестре, наверное, помнят, что мы уже немного говорили об Инквизиции. Сегодня хочу обсудить с вами её цели и итоги. Но начнём с самого начала: что из себя представляет Святая инквизиция? Что вам о ней известно?

Желающих ответить оказалось куда больше, чем она ожидала. В конце концов, когда-то она спросила о Хэллоуине, празднике, который известен практически во всём мире, но в реальности оказалось, что его историю мало кто знал. Зато в одном Хоуп не ошиблась: оживились практически все, когда начали говорить о том, как Инквизиция повлияла на ход истории…

— А почему мы заговорили об Инквизиции? — Одна из студенток, Мия, посещавшая лекции ещё с прошлого семестра, заинтересованно посмотрела на Майклсон: та в ответ одобрительно улыбнулась. — В прошлый раз её коснулись, когда тема была связана с эзотерикой и религией…

— Я всё гадала, задаст этот вопрос кто-нибудь или нет, — сказала Хоуп. — С конца пятнадцатого века, когда в Европе стали распространяться представления о массовом присутствии заключивших договор с нечистой силой ведьм среди обычного населения, в компетенцию Инквизиции начали входить процессы о ведьмах. Кто-нибудь знает, что произошло в тысяча четыреста тридцать седьмом году?

Тут-то ожидания Майклсон оправдались: никто не знал ответа на поставленный вопрос. Это ничуть не удивило.

— Габриэле Кондульмер, он же папа Римский Евгений Четвёртый, разослал инквизиторов по всей Европе для розыска колдунов и ведьм, чтобы придать их суду. Как мы уже говорили, основная задача Инквизиции — определить, является ли обвиняемый виновным в ереси, то есть вероотступником, проще говоря — еретиком. Инквизиторы считали, что ведьмы и колдуны — еретики, исполняющие волю Сатаны, поэтому с большим рвением стали искоренять магию или, как ещё говорят, колдовство.

— Так началась охота на ведьм? — поинтересовалась одна из второкурсниц.

— Не совсем. Уголовное преследование ведьм берёт своё начало в далёкой древности, например, первое сожжение произошло в Тулузе в тысяча двести семьдесят пятом году, так что нет, началом охоты Инквизицию назвать нельзя, но именно в это время преследование ведьм получает особое распространение. Собственно, сегодняшняя тема — некое начало следующей.

— Будем говорить о магии? — с предвкушением спросила Мия.

— И о ведьмах? — поддержала её соседка.

Хоуп усмехнулась. Казалось бы, ведь у эзотеризма немало составляющих, но почему-то именно магия вызывала у всех наибольший интерес. Сколько раз ей задавали вопросы о том, когда же они наконец поговорят на лекциях о ней, не сосчитать.

— И о магии, и о ведьмах. К следующему занятию изучите материалы, которые касаются процесса охоты на ведьм, и по желанию подготовьте доклады о появлении магии и её связи с различными религиями. Даю вам шанс удивить меня чем-нибудь. И да, готовые доклады, скачанные из интернета, можете мне не притаскивать — всё равно вычислю и работу не засчитаю.

* * *

Когда Хоуп, закончив лекцию, покидала лекционный зал, на её телефон пришло уведомление о новой записи в информационном блоке сайта Мистик Фоллс. Заголовок статьи гласил: «Руби Конли вступает в должность директора средней школы Мистик Фоллс».

Майклсон остановилась посреди длинного коридора, переполненного студентами, пролистывая текст. Аларик неплохо общался с (теперь, по-видимому, уже бывшим) руководителем школы — тот вроде бы не упоминал, что собирается оставлять свой пост. Да и об этой женщине, Руби Конли, трибрид впервые слышала.

Опомнившись, что стоит на пути снующих туда-сюда студентов и преподавателей, Хоуп продолжила свой путь, совершенно не слыша, что её кто-то настойчиво пытался дозваться.

Хелен Новак, шустро передвигая ногами, громко стуча каблуками по полу, старалась нагнать Хоуп, но, несмотря на то, что перед ней все расступались, у неё не очень получалось. Догнала декан Майклсон, когда та уже готова была скрыться за поворотом, — успела ухватить Хоуп за предплечье, тяжело вздыхая.

Хоуп озадаченно посмотрела на остановившую её женщину.

— Добрый день, Хелен.

Новак сделала ещё один глубокий вдох, медленный выдох, прежде чем заговорила:

— Здравствуй, Хоуп! Ты торопишься?

Девушка отрицательно покачала головой.

— Вот и хорошо, — улыбнулась Хелен. — Могу я тебя тогда задержать? — Она огляделась, словно удостоверяясь, что их никто нарочито не подслушивает и не следит за ними. — В пятницу определённая часть педагогического состава собирается на ужин, который устраивает мистер Миллс. Он в особенности хотел видеть там тебя.

— Меня? — не скрывая удивления, уточнила Майклсон.

— Да. Я передаю его личное пожелание, так как сам он не может, потому что на протяжении двух дней будет отсутствовать в университете. Надеюсь, ты сможешь приехать?.. — Хелен дождалась утвердительного кивка Хоуп, после чего добавила: — Адрес я пришлю тебе.

Начались занятия. Коридор опустел. Хелен неопределённо посмотрела на трибрида и, развернувшись, стремительно направилась в свой кабинет.

Стоило Хоуп сделать шаг, она тут же с кем-то столкнулась.

— Мисс Майклсон, вас я и искал! — услышала она, прежде чем подняла взгляд.

— Да я сегодня нарасхват, — проворчала Хоуп не слишком довольным тоном.

Вид у Марка Сандерса сделался обескураженным. Он замялся, не понимая, можно ли продолжить разговор…

— Что случилось? — спросила Хоуп, заметив его замешательство.

Сандерс страшно волновался.

— Эмили. Вы ведь живёте с ней в одном городе, верно?

— Марк, я не могу обсуждать с тобой…

— Нет-нет, я просто хотел узнать, как она. После окончания семестра она ни разу не связалась со мной, а теперь новость о том, что она… в больнице. С ней всё хорошо?

Хоуп снова хотела сказать о том, что не в её компетенции говорить о состоянии Эмили, но было видно, как сильно Марк беспокоился о девушке — в его глазах отражались искренние переживания, — и Майклсон сдалась.

— Я хочу навестить её сегодня. Завтра сообщу тебе, как она. Но, Марк, не вздумай никому об этом говорить! — предупредила Хоуп. — Никаких обсуждений. Ни с кем!

Тот закивал как болванчик и, спешно поблагодарив, убежал.

* * *

Каждый раз проезжая то место, где она впервые встретилась с культом лицом к лицу, Хоуп испытывала странное чувство: не то тревогу, не то беспомощность. О сгоревшем доме не говорили в новостях, не писали в прессе. Пожар потушили, благополучно о нём забыв, скорее всего, потому что не было жертв. Впрочем, никто просто не обыскивал лес, окружающий дом, иначе бы нашли массу интересного… У постройки не оказалось владельца, и полиция не бралась за дело — неважно, поджог или нет, их это не интересовало.

Майклсон подъехала к больнице Мистик Фоллс, заметив на здании отражение красно-синих вспышек, изначально приняв их за фонари скорой помощи, совершенно не ожидая увидеть полицию. Часть территории оградили жёлтой лентой, за которой собралась небольшая толпа зевак, желающих поскорее узнать, что случилось.

Пока Хоуп направлялась ко входу, она успела заметить, что здесь шериф полиции, и сейчас он лично допрашивал двух медсестер — одну из них она узнала, потому что та работала в отделении психиатрии.

Ей не улыбнулась приветливо медицинский регистратор. Хоуп и вовсе не заметили, когда она оказалась в холле, потому что вокруг творилась неразбериха. Доктора и медсестры столпились у панорамных окон, откуда было видно, как работали судмедэксперты, шёпотом переговариваясь между собой, иногда кивая то вверх, то в сторону улицы. Кто-то тихо плакал, у кого-то на лице читался неподдельный ужас. Лежащее за стёклами на земле тело, скрытое от посторонних глаз брезентом, Майклсон заметила не сразу, а в тот момент, когда она всё же его заметила, три санитара принесли медицинские ширмы, установив их у окон, и таким образом скрыли происходящее извне.

Хоуп уже по привычке направилась к лифту, когда услышала своё имя: медсестра, с которой Елена чаще всего работала, стояла позади, привычно держа в руках планшет; выглядела она глубоко печальной.

— Привет, Венди. Что здесь произошло?

Венди удивилась.

— Ты разве не в курсе? — Её вид стал ещё печальнее. — Та девушка, Эмили, она… — Медсестра немного развернулась в сторону холла, не зная, как сказать то, что собиралась. Сообщать о смерти ей не в новинку, но, учитывая произошедшее, это было не так-то легко. — Она спрыгнула с крыши. Мне очень жаль.

Хоуп дёрнулась, как от удара хлыста.

«Она спрыгнула с крыши. Мне очень жаль».

Майклсон точно не могла сказать, сколько времени она ещё провела в больнице. Единственное, что она в состоянии была понять, когда вновь услышала своё имя, так это то, что судмедэксперты уже закончили осматривать тело.

— Хоуп Майклсон?

Хоуп обернулась; она наверняка раньше видела позвавшую её девушку, хотя вспомнить, где именно, никак не получалось, однако не заметить сходства между ней и Эмили было невозможно. Перед Майклсон явно стояла сестра Эми — Эллисон. Выглядела Эллисон, откровенно говоря, плохо: глаза покраснели, а сосуды полопались, словно она проплакала последние несколько дней, а не часов, и лицо характерно припухло.

Элис с горькой усмешкой подметила, что Хоуп совершенно не изменилась со школы, а вот Майклсон не сразу вспомнила Эллисон как знакомую по школе — слишком уж мало они проучились вместе, да и Хоуп, признаться, почти не волновали те, с кем она ходила на занятия в то время. И что бы ни говорила Клайд, а всё-таки прошло больше семи лет — все они изменились.

— Она успела позвонить тебе?

Вопрос Элис поставил Хоуп в тупик.

— Прости, успела позвонить?..

Эллисон посмотрела на неё несколько секунд, прежде чем кивком попросила проследовать за ней.

Они оказались в палате Эмили. Полиция здесь уже побывала. Мистер и миссис Клайд сидели в пустынном коридоре у кабинета лечащего их дочь врача. Элис попросила Хоуп подождать несколько минут и подошла к родителям, о чём-то тихо переговариваясь с отцом. Миссис Клайд никак не среагировала на слова старшей дочери — она вообще не реагировала на неё, даже когда та коснулась её руки. Взгляд женщины был устремлён в белую стену напротив, и она просто молчала. Но её сложно винить в подобной безучастности. Смерть жестока. Нашему мозгу сложно с ней смириться. Ты просто видишь человека каждый день. А потом… его внезапно больше нет. На осознание требуется время.

Эллисон, вернувшись, дрожащими руками протянула Хоуп бумажный конверт формата А4.

— Понятия не имею, что это такое. Но в последнее время она… — Элис опустила голову, пытаясь скрыть вновь покатившиеся по щекам слёзы. — С ней было что-то не так, да, но…

Она не была сумасшедшей.

— Эми стала часто упоминать тебя, Хоуп. Не знаю, что именно вас связывало, но ей казалось, что ты в опасности. В последние дни она была буквально одержима мыслью, что тебе что-то грозит. — Эллисон кивнула на конверт. Майклсон только что заметила, что в левом верхнем углу были проставлены её инициалы. — Эмили хотела, чтобы он оказался у тебя. Надеюсь, ты разберёшься, что там.

В палату заглянула медсестра, попросив Элис подойти в кабинет психиатра, работающего с Эмили.

Работавшего с Эмили.

— Эллисон.

Сестра Эми, застыв в дверях, обернулась к Хоуп.

— Соболезную вашей утрате.

---

1) Маяк Эбсекон — третий по высоте маяк в США, находится в Атлантик-Сити, штат Нью-Джерси.

Вернуться к тексту

2) Цитата из книги «Роза Марена» Стивена Кинга.

Вернуться к тексту

3) Знак тетраграммы состоит из двух треугольников, наложенных друг на друга, одна из вершин которого направлена строго вверх, а другая — вниз.

Вернуться к тексту

Примечания:

Глава не бечена.

---

Хоуп как-то слышала, что за минуту счастья платишь двумя минутами одиночества. Она размышляла об этом ранним утром — небо ещё даже не окрасилось блекло-голубым, — укутанная теплом объятий Аларика и слушающая биение его сердца.

Сегодня — очередная пятница, а Хоуп всё вспоминала то, что произошло в прошлую. Ночью ей снился странный силуэт в темноте среди деревьев, чей-то душераздирающий плач, тело Рика на промёрзшей земле, припорошенной снегом. Майклсон проснулась, пытаясь отогнать от себя леденящие душу картины, мелькающие перед глазами после кошмара.

Рик, притянув девушку ближе, заключил в кокон из своих рук, даря ощущение реальности. Он был рядом, всё остальное не так уж важно. Его сердцебиение и размеренное дыхание стали убаюкивать Хоуп. Когда рассветные сумерки начали проникать в спальню, она всё же поддалась лёгкой дрёме.

Зальцман, проснувшись с первым проникновением в комнату солнечных лучей, наблюдал за спящей Хоуп: за тем, как трепетно подрагивают ресницы, когда ей что-то снится, и как она смешно жмурится, стоит солнечному лучу оказаться на лице, беспокойство с которого не сходило в последние дни даже во сне.

Аларику нравилось будить Хоуп, легко касаясь губами её макушки; когда она поднимала на него осовелый взгляд, увлекать в вихрь нежных поцелуев, пропуская каштановые пряди с рыжеватым оттенком в свете солнца сквозь пальцы. Хоуп в такие моменты чувствовала, что теряется в бездне безусловного счастья, которым и хотелось поделиться со всем миром, и в то же время спрятать где-нибудь в самом укромном месте на самом тёмном чердаке, чтобы уж точно никто не нашёл и не посмел забрать. А ещё ей определённо нравились поцелуи вместо заурядного «доброе утро».

Хоуп рассмеялась беззаботным смехом, когда Аларик, не позволяя ей покинуть постель, в одно мгновение ухватил за талию, заваливая обратно.

Продолжая хохотать, Майклсон обхватила лицо Рика ладонями, теряясь в его глазах, обращённых на неё со всепоглощающей любовью, и растворялась в его ласковых прикосновениях, чувствуя горячее дыхание на шее.

…за минуту счастья платишь двумя минутами одиночества.

Хоуп, устроив голову на груди Аларика, старалась не думать, как долго будет длиться минута. И насколько болезненными окажутся следующие две…

— Что ты знаешь о воронах? — задала Хоуп неожиданный вопрос.

Они лежали на кровати, прижавшись друг к другу. Зальцман невесомыми прикосновениями пальцев вёл по её спине, но, услышав вопрос, замер, останавливаясь на пояснице.

— Хм, вид птиц из рода воронов. Относятся к царству животных…

Хоуп удивлённо посмотрела на Аларика, а потом, рассмеявшись, спрятала лицо на его груди.

Рик, из всех сил стараясь сохранять важный вид, продолжал:

— Семейство…

Смеясь, Майклсон приподняла голову и заставила его замолчать, приложив указательный палец к его губам.

— Ты серьёзно, Аларик Зальцман?

Он кивнул, едва не прикусив её палец, но Хоуп успела его убрать и накрыла губы Аларика своими. Рик, разорвав поцелуй, одним ловким движением оказался возвышающимся над ней: опираясь на руки, он склонился, коснувшись языком мочки её уха, продолжая спускаться всё ниже…

— Нет, ну а если, — теряясь в сладостных ощущениях, Хоуп прерывисто вздохнула, — всё-таки быть, — тихий сладострастный стон, — чуть более серьёзным?

— Слышал, что вороны вроде бы помогают путникам. — Аларик вновь вернулся к устам Хоуп, оставляя на них короткий поцелуй. — Ещё говорят, что увидеть одного ворона — к счастью, а стая предвещает беду. И есть примета, что встреча с вороном накануне битвы — знак победы.

В той папке, что Майклсон получила от сестры Эмили, оказались рисунки. На белых альбомных листах простым карандашом были изображены наброски. Правда, никак не получалось разобрать наброски чего именно. Какие-то фигуры с неясными контурами и размытые силуэты. Среди всего нашлись три изображения, на которых сама того не желая Хоуп буквально зациклилась: ворона, пустынная улица и река.

Ворон выглядел совсем как настоящий: казалось, что он вот-вот встрепенётся и взлетит, разрезая чернильными крыльями воздух, и смотрел с рисунка своими чёрными глазами-бусинками чересчур живо и пристально. На другом рисунке брусчатая мостовая тянулась между двумя зданиями куда-то вдаль, акцентируя всё внимание на себе; одно из зданий совершенно неприметное — Эмили захватила лишь его угол, добавив на него тень от уличного фонаря. Второе строение обратно соседнему: художница очень тщательно прорисовала каждую деталь — от стыков бетонных блоков до чугунного ограждения балкона, опутываемого каким-то растением; здание откидывало тень на мостовую, где не было ни единой души; поток реки Эмили изобразила нечёткими линиями. Река казалась спокойной, но мощное течение выдавали обтёсанные камни — вода разбивалась о них, перескакивая волнами, пенилась и устремлялась дальше. В верхнем углу рисунка виднелась часть какого-то кирпичного сооружения, и Майклсон не сомневалась, что там — мост: тот самый, из её сна. Ей хотелось бы верить, что рисунки и её сны — совпадение. Проблема в том, что в сами совпадения давно не верилось.

Аларик всё ещё склонялся над Хоуп.

— Люблю тебя.

Хоуп робкими касаниями скользнула пальцем по его переносице, очертила линию губ, тепло улыбнулась.

— Я тоже тебя люблю.

Об этом красноречивее всяких слов говорили её сияющие, счастливые глаза.

* * *

Сообщения в чате, которые Лиззи продолжала игнорировать, непрестанно сыпались. Планшет, совершенно забытый владелицей, затерялся на столе среди дюжины раскрытых книг. Ещё одна книга находилась в руках Элизабет, и она, хрумкая шоколадным печеньем, вчитывалась в напечатанные строки.

Не отрываясь от чтения, Лиззи потянулась к тарелке, но та, к её разочарованию, оказалась пуста. Лиззи оторвалась от книги, перевела взгляд на керамическое изделие и обречённо вздохнула.

Солнечный свет проник в окно, озарив всю кухню. Элизабет наконец обратила внимание на новые сообщения сокурсников, но успела прочитать всего штук двадцать, прежде чем чайник, громко булькая и выпуская пар, щёлкнул. Зачитав три последних сообщения и не обнаружив в них никакой важной информации, Зальцман со спокойной душой вышла из приложения, подключая к планшету зарядное устройство — до полной разрядки оставалось всего ничего.

Лиззи окинула безнадёжным взглядом раскрытые книги, за которыми провела всю ночь: казалось, что такое количество литературы ей не приходилось изучать за всё время обучения в университете. Она посмотрела на часы: до десяти оставалось пять минут.

Элизабет закрыла почти все печатные издания, складывая их друг на друга. В тех, что всё ещё оставались раскрытыми, виднелись закладки — Лиззи, перепроверив их наличие, закрыла и эти книги, оставляя всего одну — ту, которую читала. Она сделала несколько заметок в тетрадке, прежде чем вернулась к чтению — до последней страницы оставалось чуть-чуть, — но, дочитав одну, Элизабет вспомнила о чайнике. И о кофе.

Едва успев поймать выпадающую закладку, Лиззи вернула её на место и закрыла том, после чего сделала последнюю заметку. Стрелки часов показывали уже одиннадцать утра. Зальцман вернулась к тетрадке, сбоку которой торчали разноцветные самоклеящиеся стикеры-разделители: зелёный — обратить внимание, красный — очень важно, желтый — под вопросом; последние превосходили по численности. Она покинула кухню на несколько минут, вернувшись с телефоном и пытаясь дозвониться до Хоуп — та не отвечала на звонок. Уже не впервые. Хотя Лиззи точно помнила, как Хоуп упоминала, что в пятницу у неё лекций нет…

* * *

Когда Элизабет приехала в школу Сальваторе, та встретила её тишиной, нарушаемой тихими голосами учителей, доносящимися из классов. Первым делом она отыскала Дориана: он, как и ожидалось, находился в библиотеке.

— Привет, Лиззи! — убирая толстенный старинный том на книжную полку, поздоровался Уильямс. — Как твоё исследование?

Элизабет поставила на дубовый стол стопку книг, из которой забрала те две, что лежали сверху.

— Эти — полная ерунда, — ответила она, указывая на стопку. — Эти, — дочь Аларика продемонстрировала две книги, которые держала, — я пока что возьму.

Дориан кивнул, принявшись возвращать на место те книги, которые она оставила. Элизабет направилась в кабинет директора, где Аларик, сидя за письменным столом, занимался изучением древних манускриптов.

Увидев в руках отца книгу, Лиззи насупилась.

— От чего ушла, к тому и пришла, — пробормотала она вместо приветствия.

Рик вопросительно посмотрел на дочь: та отмахнулась, разглядывая, что именно он читал. На страницах были изображены всевозможные знаки, соответствуя названию книги на обложке: «Полная энциклопедия оккультных символов».

— Всё ещё пытаешься отыскать тот знак с монеты?

— Можно сказать, что отыскал.

Аларик отложил ту книгу, которую читал, и взял другую, сразу открывая на нужной странице — там был какой-то рисунок, но Элизабет стояла слишком далеко, чтобы детально его разглядеть.

Прежде чем показать страницу, Аларик закрыл верхнюю часть рисунка белым листом и только потом продемонстрировал его дочери. Недолго поизучав рисунок, Лиззи пришла к выводу, что символ действительно очень схож с тем, который искал её отец.

— Вроде бы он, — всё ещё сомневалась Лиззи. Ко всему прочему она только сейчас поняла, что ей тоже знаком знак. Если она не ошибалась…

— Он, — подтвердил Рик и убрал лист, предоставляя Элизабет возможность полностью рассмотреть рисунок.

Лиззи выглядела так, будто её только что окатили ледяной водой, но к ней довольно быстро вернулось самообладание.

— Кажется, я держала монету вверх ногами, — усмехнулась она.

И всё же заметить, что Элизабет совершенно не нравилось то, что она видела, можно было невооруженным глазом. То, что они приняли за ромб, вовсе им не было. Или правильнее сказать: не совсем им. Это оказалась нижняя часть печати дьявола, имеющая название «сигил Люцифера». Полностью он выглядел как перевернутая пентаграмма с вытянутыми вверх верхними двумя лучами, нижние же пересекались латинской буквой V, имеющей плавно изогнутые ножки. Именно пересечение части пентаграммы с буквой они по ошибке восприняли как ромб.

— Наверное, нужно сообщить Фрее, — предположила Лиззи. — Раз уж со знаком разобрались, то мы можем обсудить то, что нашла я.

— Фрее я уже сообщил, — отозвался Аларик. Он, задумчиво нахмурившись, взглянул на дочь: — А что ты искала?

— Изначально я хотела поискать одну историю… — Лиззи призадумалась. — В общем, имя «Вивьен» я уже слышала. Мне казалось, что я читала историю об этой ведьме, но нет, ничего я так и не нашла, а потом вспомнила, что и ведьму-то звали не Вивьен, а Вейлин.

— Ты говоришь о легенде, где злая колдунья Вейлин выкрала ребёнка, который являлся сильным магом, чтобы склонить его на сторону зла? — припомнил Аларик. — Это же старая сказка. Вам с Джози её Кэролайн, кажется, рассказывала…

Или Селина.

Лиззи безмятежно пожала плечами, как бы говоря: ну и ладно, сказка так сказка.

— Я здесь нашла куда более интересную историю. — Она протянула отцу одну из книг, которую принесла, а сама открыла тетрадку, куда выписывала значимые детали.

Рик, мельком взглянув на название — «Ведьмы рядом с нами. Том I», сомнительный источник информации, но да пусть, — раскрыл книгу на странице, откуда торчал ярлычок первой закладки.

— История ведьм тут начинается с некой Ханны, — сверяясь с записями, произнесла Лиззи. — Полагаю, потому, что именно она стала первой ведьмой, кто начал использовать магию в открытую… Ну, более-менее. Место рождения Ханны не указано, но написано, что жила она в месте, которое сейчас является столицей Швейцарии. Однако…

— Предполагают, что прибыла она со Скандинавского острова, — прочитав часть текста, заметил Рик, на что Элизабет согласно кивнула. — Это не удивляет, потому что дочери Вивьен ведь положили начало магическому роду в Норвегии.

— Да. И всё же есть причины, почему я обратила внимание именно на неё. Переверни страницу, — Лиззи, подождав, пока отец перевернёт страницу, продолжила: — У Ханны была сестра по имени Эйлинн!

Аларик не понимал восторженного тона дочери. Что им было с того, что у этой ведьмы была сестра?.. Заметив замешательство отца, Элизабет протянула ему вторую книгу, уже раскрытую на нужной странице.

— Ведьма по имени Эйлинн жила в Норвегии. Если предыдущую книгу с большой натяжкой можно назвать достоверным источником, то с этой всё совершенно иначе.

— «Сага о скандинавских ведьмах и колдунах», — прочитал Рик на переплёте. Он с интересом наклонил набок голову.

— О Ханне в книге почти ничего не сказано, но её имя упомянули в истории её сестры.

— Скорее всего, о ней не писали, потому что она покинула Норвегию.

— Наверное, так и есть. Теперь что касается Эйлинн. Хоуп случайно не в курсе, как звали её прабабку?

Аларик задумался на какой-то момент.

— Не уверен точно, но не думаю, что она знает. Можно спросить у Фреи, если нужно.

Элизабет взяла ручку и что-то быстро черкнула в тетради.

— Я спрошу, но уверена, её имя — Эйлинн, потому что — вот так неожиданность! — её мать зовут Ингрид. Об Ингрид в книге тоже сказано, правда, крайне мало. Она и две её сестры — Астрид и Хельга — таинственным образом исчезли после появления на свет Анны. В общем, долго рассказывать. Вот, — Лиззи вытянула лист из тетради, спрятанный среди страниц и передала его отцу, — пришлось нарисовать, скажем так, их семейное древо.

Первой из тройняшек родила Ингрид: на свет появилась Ханна, спустя несколько десятилетий отправившаяся в место, которое сейчас называют Швейцарией. Вторым ребёнком, родившимся в семье первых ведьм, оказалась Хильда — дочь Астрид, а почти следом за Хильдой на свет появилась вторая дочь Ингрид — Эйлинн. Последней родилась Анна — дочь Хельги.

— Анна предположительно родилась в конце девятого века и сразу же после этого Ингрид, Астрид и Хельга исчезли.

— О Вивьен ни слова? — поинтересовался Рик, продолжая изучать генеалогическое древо ведьм.

Элизабет покачала головой.

У Хильды родились две девочки: Эллена и Пенелопа. У Анны — Гретта. У Эйлинн, как могла догадаться Лиззи, Далия и Эстер, хотя это нигде не указывалось.

— Неизвестно, были ли у Ханны дети, — добавила еретик. — И почему-то рождение детей Эйлинн тоже проигнорировали.

— Далия и Эстер могли появиться на свет позже остальных, — заметил Зальцман. — Я так понимаю, о дальнейшей судьбе Эллены, Пенелопы и Гретты неизвестно? — Он поднял взгляд на дочь: та подтвердила его догадку кивком. — Какие-нибудь ещё ведьмы упоминаются?

— Нет. — На лице Лиззи отразилась задумчивость. — Знаешь, в той книге, которую я сначала показала тебе, есть небольшая заметка о ведьме, которая жила в Греции. Может, совпадение, конечно, но её звали… Гретта.

— В Греции? — с сомнением переспросил Аларик.

— Да. Она жила в Аргосе, была целительницей. Бесследно исчезла в конце одиннадцатого века, — уточнила Элизабет. Немного поразмыслив, добавила: — Вместе со своей дочерью.

— Это приводит нас к тому, что твоя догадка относительно того, что второй культ в это время уже начал своё существование, скорее всего, верна, — подытожил Аларик.

— Судя по всему, да. — Правда, радоваться Лиззи по поводу своей правоты не собиралась. — Я сегодня хочу ещё почитать второй и третий том «Ведьм», возможно, найду что-нибудь, — сказала она, а потом кое-что вспомнила: — А, чуть не забыла! Хочу взять часть переводов, которые Хоуп ещё не просмотрела. Можно? И почему Хоуп не отвечает на мои звонки?

— Наверное, ты звонила, когда она направлялась в университет. Её сегодня попросили заменить одного из преподавателей, а потом у неё консультации. Что касается переводов, то это к Хоуп. Не знаю, какую часть она ещё не прочитала…

Лиззи пожала плечами.

— Попробую позвонить ей позже. Тогда возьму книги и отправлюсь домой. Кстати, раз уж Джо снова в Греции, то, может быть, она могла бы как-то поискать информацию по поводу этой Гретты? В библиотеке или у своих преподавателей. Они ведь историки, археологи, наверняка должны знать всякие старые легенды и тому подобное…

— Отличная идея, — согласился Аларик, посмотрев дочери в глаза. — Позвонишь, предложишь помочь нам?

Элизабет не понравилось его предложение — она недовольно нахмурилась.

— Лиззи…

Лиззи состроила жалостливую гримаску:

— Пап.

Они вечность могли спорить взглядами. В итоге Аларик, вздохнув от безысходности, сдался. Элизабет довольно улыбнулась и уже собралась покинуть кабинет, но вопрос отца заставил её остановиться.

— Что ты знаешь о воронах?

Она сделала шаг назад, закрыла дверь и развернулась на каблуках.

— Это что-то вроде проверки моих знаний по биологии?

Аларик по-доброму усмехнулся:

— Нет. Меня интересуют не биологические факты.

— Типа известны ли мне какие-то суеверия? — уточнила Лиззи. Рик кивнул, и она задумалась. — М-м, я знаю, что лапки вороны используют в приготовлении тёмных зелий. — Она заметила недовольно-подозрительный взгляд отца и поспешила добавить: — Знаю только теоретически.

— Ладно. И ещё, пока ты не ушла…

Зальцман переложил книги и манускрипты, отыскивая среди них что-то, а потом у него в руках появился конверт, который он протянул дочери. Элизабет достала из него коллекцию рисунков, которые Эмили Клайд оставила Майклсон.

— Те самые, о которых говорила Хоуп? — спросила Лиззи.

— Да, она просила, чтобы ты взглянула.

Самым первым оказался как раз рисунок с вороной, на который еретик особо не обратила внимания — она окинула его коротким незаинтересованным взглядом и переложила в самый низ, так что теперь он оказался последним. А вот пустынная улица ей показалась немного интереснее.

— Хоуп больше всего интересуют первые три рисунка, — сказал Рик. — Ворона, улица и река.

— Почему? — удивилась Лиззи, вновь перекладывая картинку с птицей поверх остальных.

— Всё это она видела во сне. До гибели Эмили.

— Что значит эта надпись? — Элизабет перевернула рисунок, чтобы прочитать какое-то слово.

Badhbh.

— Байв. В переводе с ирландского означает «ворона», — пояснил Аларик.

Он замолчал. Лиззи продолжала изучать рисунки. В голове Рика что-то всплывало, связанное с вороной и Ирландией — что-то между ними должно было быть общее… И он вспомнил!

Аларик предупредил Лиззи, что скоро вернётся, и вышел из кабинета.

* * *

Вернулся директор школы через несколько минут с талмудом внушительного размера. Когда он проходил мимо, Элизабет успела прочитать название: «Мифология кельтов. Полное собрание», что объясняло, почему она не уступала по объёму Библии.

Аларика интересовал исключительно раздел ирландской мифологии. Он пролистал почти половину страниц, прежде чем отыскал то, что ему нужно.

«Великая Госпожа Воронов».

«Морриган (ирл. Mór-ríoghain, "Великая королева") — богиня войны в ирландской мифологии».

«Многоликая богиня войны».

«В кельтской мифологии часто встречается явление утроения божеств, вроде Бригиты⁽¹⁾. Не обошла такая "участь" и богиню войны, поскольку в мифах есть упоминания нескольких Морриган, с которыми исследователи отождествляют четырёх богинь войны: саму Морриган ("великая королева"), Байв ("неистовая"), Немайн ("ядовитая") и Фи ("злобная")».

— Хоуп узнала это место?

Аларик оторвался от текста, вопросительно взглянув на дочь: Лиззи показывала рисунок с пустынной улицей.

— Нет, она ни разу его не видела, — ответил он, но потом пояснил кое-что: — То есть она уверена, что ни разу не видела его вживую, но, возможно, ей оно снилось, потому что что-то отдалённо знакомое в улочке есть…

Элизабет задумалась.

— Возможно, Хоуп слишком сосредоточена на самой улочке, — она достала из кармана телефон, — да и возникает ощущение, что Эмили хочет всё внимание притянуть именно к улице, но, — Лиззи открыла поисковик в браузере смартфона, — есть одна неприметная деталь, которая может дать нам ответы.

Табличка с названием улицы: та, как и положено, была нарисована на стене здания. Но само строение обладало слишком большим количеством привлекающих внимание деталей: кашпо с цветами, балкон, увитый растениями, стыки блоков, из которых оно построено. Всё было прорисовано с тщательностью, так что сосредоточиться на чём-то одном было крайне сложно. И улицу Клайд нарисовала в центре, занимая бóльшую часть рисунка — естественно, все будут в первую очередь смотреть на неё.

— Верона. — Лиззи протянула телефон отцу. — Хочу отметить, что всё нарисовано с абсолютной точностью.

Панорамный снимок улицы Piazza Broilо в действительно совпадал с рисунком Эмили. Не просто совпадал — они были идентичны друг другу. Аларик заметил, что Piazza Broilo находится рядом с рекой, что вряд ли можно счесть за случайность.

* * *

Хоуп искренне не понимала, на какой чёрт устраивать встречу в подобном месте. Мало того что оно находилось чуть ли не на отшибе города, так ещё и доехать до него оказалось проблематично. Ни дать ни взять заезд с полосой препятствий. В конце концов, выехав на Док-стрит, девушка помчалась в сторону Уильямсберг-авеню, оказавшись в назначенном месте через пятнадцать минут.

Солнце начинало таять за мрачной линией горизонта. Майклсон припарковалась на автостоянке и направилась к небольшому ресторанчику со странным названием «Сёркл Холл». Стоило войти в закусочную, она тут же увидела Хелен: та вскочила на ноги из-за столика, сияя улыбкой, и помахала, подзывая Хоуп присоединиться. Трибрид с удивлением обнаружила за другими столиками несколько знакомых лиц.

Президенту университета Роберту Миллсу было немного за пятьдесят. Майклсон ни разу за всё время работы с ним не говорила. Они и пересекались-то всего пару раз. Огромным количеством информации о нём Хоуп тоже не располагала: он был тринадцатым, кто занял пост президента, раньше работал ректором в Бостонском университете, по образованию историк и антрополог. На этом всё, больше она о нём ничего не знала.

Миллс встретил Майклсон чересчур радушно: словно очень давно и очень хорошо был с ней знаком.

— Какое упущение, что вам так и не удалось увидеться раньше, — улыбнулась Хелен, обращаясь к рядом сидящему мужчине и иногда поглядывая на Хоуп. — Эта девушка поражает меня своими познаниями, знаешь ли. — Тут она обернулась к Майклсон. — Правда, всё ещё держит в тайне, откуда ей столько известно. Но я люблю тайны! — Новак забавно подмигнула. — У всех должны быть тайны, иначе человек становится неинтересен.

Роберт кивал на слова Хелен, но, очевидно, его мысли витали где-то далеко. Щебетание Новак казалось Хоуп странным, и, стоило ему стихнуть, в разговор вступил Роберт.

— Я прошу прощения, что мне пришлось оторвать тебя… Ох, извиняюсь, могу я обращаться на «ты»? — поинтересовался Миллс. Хоуп кивнула, он продолжил: — Так вот, прошу простить, что я оторвал тебя от дел. Хелен ведь говорила об ужине, но в очередной раз возникли непредвиденные обстоятельства.

Он виновато взглянул на Новак — та закатила глаза.

Пока Хоуп выслушивала извинения, к Хелен подошла официантка. Они перебросились парой фраз, негромко рассмеялись. Девушка, кивая на слова Новак, бросила короткий взгляд на Майклсон. Хелен сказала что-то ещё, после чего официантка ушла, но перед этим до Хоуп долетели несколько слов: «…через несколько минут».

— Роберт, давай к делу, пожалуйста, — произнесла Хелен, когда Миллс начал разъяснять, что он любит этот ресторанчик, потому что он принадлежит его хорошему другу. И за то, что здесь тихо и красивый вид (за рестораном как раз протекала река Джеймс), а ещё вероятность встретить кого-то из студентов или их родителей, почти нулевая.

— Ох, да, да, конечно, — опомнился Роберт и уставил на Хоуп пытливый взгляд. — Ты, наверное, подозреваешь, о чём пойдёт речь?..

«Надеюсь, не о смерти Эмили», — единственное, о чём подумала трибрид в первую очередь. Однако ничего не ответила.

— Нет? — Миллс искренне удивился. Он повернулся к Хелен: она пожала плечами. Его взгляд снова вернулся к Майклсон. — Александр Эмберсон.

Хоуп едва сдержала вздох облегчения. На лице Новак при упоминании имени отразилось презрение или, быть может, отвращение. Одно ясно: Эмберсон ей не нравился настолько сильно, насколько возможно. Хоуп же радовалась, что состояние, а следом и смерть Эмили Клайд — не причина, почему президент университета захотел с ней встретиться (а ведь связать её с этим случаем было весьма просто). Но и говорить о человеке, которого упомянули, она тоже не горела желанием. К тому же Хоуп совершенно не знала, о чём тут можно говорить. Они с Эмберсоном пересекались всего однажды — в доме мэра Мистик Фоллс. И почему нельзя было поговорить в университете?..

— Честно говоря, мистер Миллс, я не очень понимаю.

— Он интересовался тобой, — сказал Роберт. Хелен рядом с ним легонько кивнула, подтверждая его слова. — Все мы знаем, что уши есть даже у стен. — Он сухо улыбнулся. — Поэтому пришлось устроить встречу на нейтральной территории. Ну и конечно, наш разговор не носит официальный характер.

— Добавлю, что его интерес твоей персоной, Хоуп, совершенно далёк от рабочего, — сказала Новак с тревогой в голосе.

— Не совсем так. Ты его заинтересовала не как преподаватель нашего университета, а, скорее, как специалист в области оккультизма, — пояснил Миллс. — Он много расспрашивал о твоих познаниях и, что самое важное, его чересчур интересовало то, откуда именно ты всё знаешь.

— Ты не одна, кем Эмберсон, — Хелен скривилась, словно имя отдавало горечью, — заинтересован.

— Да, — согласился Роберт. — Почти весь преподавательский состав кафедры. — Он сурово нахмурил брови. — Но всё же к тебе у него повышенный интерес.

Хоуп окинула взглядом зал. Этот жест не ускользнул от Роберта и Хелен.

— Здесь нет тех, кому мы не доверяем, — бросила Новак как бы невзначай. — И здесь никогда не будет Эдварда Рэйба.

— Кстати, о нём, — произнёс Роберт. — Мистер Эмберсон дал понять, что он лоялен к мистеру Рэйбу.

В голове Хоуп мгновенно всплыл образ Эдварда Рэйба: тот исправлял «мистер» на «Доктор». Она тряхнула головой, пытаясь отогнать от себя видение.

— Так что держись от него как можно дальше, — фыркнула Хелен, обращаясь к напротив сидящей Майклсон. — Что касается Эмберсона, то, Хоуп, мы были, скажем так, первым препятствием — он найдёт, как его обойти…

— Постойте-ка, может быть, его интересует вся кафедра из-за того, что образовательный комитет до сих пор сомневается в своём решении о её создании? — предположила Майклсон. — А что касается меня, так это вполне объяснимо. Многие весьма враждебно относятся к эзотерике и всему, что с ней связано.

— Я был бы не против, будь оно так, — вновь сухо улыбнулся Роберт.

— Нет, Хоуп, мы встречались с враждебно настроенными председателями, родителями и другими преподавателями. Мистер Эмберсон не из их числа, — с сожалением сказала Хелен.

— В этом случае он бы интересовался всеми немного в другом ключе, — медленно проговорил Роберт. — И вряд ли бы он спрашивал о жизни вне университета.

Телефон Миллса зазвонил так громко, что Хоуп вздрогнула, а Новак посмотрела на него поверх очков испепеляющим взглядом. Он, рассыпаясь в извинениях, вышел из закусочной, отвечая на телефонный звонок. Хелен послала ему вслед тревожный взгляд и не менее тревожно посмотрела на Майклсон, пока та обдумывала сложившуюся ситуацию.

Официантка вернулась, но Хоуп не заметила её, переключив своё внимание на три новых сообщения от Лиззи. Она же совершенно забыла перезвонить ей!

Хоуп ответила на эсэмэску, и до неё как раз донеслось, как Хелен поблагодарила официантку, назвав её по имени — Алисой. Майклсон с удивлением обнаружила стоящее перед ней блюдо с салатом и уже хотела окликнуть удаляющуюся девушку, но Новак жестом её остановила. Хоуп вопросительно вскинула брови.

— За счёт заведения. Фирменное блюдо, так что хозяин ресторана всегда угощает им всех новых посетителей, — простодушно пояснила Хелен. — Не переживай, салат не отравлен.

Новак засмеялась, но Хоуп не оценила шутку, так что декан неловко прокашлялась, отведя взгляд в сторону. Хелен что-то тихо, однако крайне задумчиво пробормотала, но Хоуп не расслышала её слов. Вслух Новак свои мысли не высказала, посчитав, наверное, это лишним.

Миллс, закончив телефонный разговор, вернулся.

— Сожалею, мне нужно покинуть вас, — сказал он, обмениваясь с Хелен взглядами. Но к Майклсон он повернулся с улыбкой. — Будь осторожна, Хоуп. Иногда опасность подстерегает нас там, где мы этого совсем не ждём.

После этих слов улыбка Роберта стала какой-то извиняющейся. Он почтительно склонил голову сначала перед Новак, потом перед Хоуп, взял свой дипломат и пальто, подошёл к мужчине, сидящему за столиком у окна, обменялся с ним несколькими фразами, после чего стремительно вышел из кафе в сгущающиеся сумерки.

Майклсон обернулась, смотря ему вслед, и раздумывая над услышанными словами.

— Мы обе понимаем, что Александра Эмберсона интересовала твоя деятельность другого характера, — сказала Хелен.

Хоуп повернулась к ней.

— Не понимаю, о чём речь.

— Хоуп, я знаю о Мистик Фоллс немного больше, чем ты думаешь. И о Докторе Зальцмане тоже, — тихо произнесла Новак, внимательно смотря прямо в глаза Хоуп. — Я ведь не просто так работаю на этой кафедре и являюсь одной из тех, кто яро борется за её существование. Необычность… привлекает меня. Я не собираюсь встревать во всё это, — с нажимом сказала Хелен, — однако мы были обязаны предупредить тебя насчёт Эмберсона, потому что такие люди, как он, ничего хорошего не несут.

— Вы предупредили о нём всех? — прохладно поинтересовалась Хоуп.

— Да, — кивнула Хелен, не обратив внимания на тон собеседницы. — Но не так, как тебя. Остальные знают, что он тёмная лошадка, вот и всё. И что Эдвард Рэйб у него на побегушках. Это весьма не радует, потому что в этом году я должна буду оставить должность декана. Боюсь, её займёт именно он.

— Почему вы должны оставить должность? — поинтересовалась Хоуп, испытывая лёгкое отчаяние. Рэйб на должности декана?! Сущий кошмар! — И с чего вы взяли, что именно он займёт её?

— Ответ на первый вопрос — мои три года прошли⁽²⁾. — Хелен любезно улыбнулась. — Что касается второго вопроса. Хоуп, подумай сама над ним. Ответ ведь так очевиден.

Майклсон нахмурилась.

— Декана выбирают путём голосования, разве нет?

Новак грустно улыбнулась, медленно качая головой.

— Вы случайно не знаете, когда именно мистер Эмберсон занял свой пост в комитете? — учтиво спросила Хоуп.

— Хм, — призадумалась Хелен, — мне кажется, около года назад. Успел за столь короткий срок нажить себе столько врагов, — ухмыльнулась она. — Только идиоты так работают.

* * *

Когда они покидали ресторанчик, мужчина, к которому подходил Роберт Миллс, всё так же сидел за столиком у окна. Хоуп только заметила кипу документов, лежащую перед ним. Хелен, перед тем как они вышли, окликнула его, прощаясь, — тот махнул рукой и сказал, что ждёт их снова.

«Скорее всего, владелец этого места, тот самый "хороший друг" Миллса», — пронеслось в голове Майклсон.

Улица, озаряемая фонарями и лившимся из окон закусочной светом, встретила холодным воздухом и несильным ветром. Небо было чистое и сияло скоплениями звёзд. Хелен подняла взгляд, на губах её заиграла не то ностальгическая, не то мечтательная улыбка.

— Хотела бы я знать, зачем звёзды светятся⁽³⁾, — пробормотала весьма неожиданно Новак.

— Наверное, затем, чтобы рано или поздно каждый мог вновь отыскать свою, — сказала Хоуп.

Хелен изумлённо посмотрела на неё — Хоуп коротко улыбнулась.

— Спустя столько лет я всё ещё помню сказку наизусть, — произнесла Хелен. — Каждый раз, когда смотрю на звёздное небо, вспоминаю её. — Взгляд вновь устремился ввысь. — Знаешь, если ты теряешься в темноте отчаяния, важно помнить, что только в темноте ночи видны звёзды. И в конце концов они приведут тебя домой.

Взгляд Новак опять переметнулся на Хоуп. На какой-то момент трибриду показалось, что что-то крылось в этом взгляде… Хелен как будто хотела что-то сказать им, отчаянно надеясь, что Хоуп её поймёт.

Телефонный звонок заставил Хелен резко отвернуться от девушки, а Хоуп, увидев имя Аларика, тут же ответила. Новак махнула ей, села в свою машину и уехала. Хоуп растерянно смотрела вслед до тех пор, пока автомобиль не исчез из поля зрения.

— Прости, — произнесла Майклсон в трубку, когда поняла, что совершенно не слышала, что Аларик сказал. — О чём ты говорил?

На несколько секунд повисла тишина.

— Хоуп, всё в порядке?

— Да, — ответила она, садясь в машину. — Просто Хелен… — Майклсон вздохнула. — Извини, сложный день. Так о чём шла речь?

— Что с Хелен? — спросил Зальцман, в его голосе послышались тревожные нотки.

Хоуп устало усмехнулась.

— Долгая история. Дома расскажу. И повторюсь — о чём шла речь?

— Мне придётся уехать, — пробормотал Рик. — На день, может, два.

Хоуп недовольно нахмурилась.

— Куда и зачем?

— Джереми звонил. Возникли кое-какие проблемы, ему требуется моя помощь, — сообщил Аларик.

— Что-то серьёзное? — заволновалась Хоуп.

— Не думаю… — Рик задумался. — Надеюсь, нет.

— Когда уезжаешь? — поинтересовалась Майклсон.

— Сейчас, — почти виноватым тоном ответил Аларик. — Лиззи завтра заедет, — добавил он. — Хочет взять часть переводов.

— Да, знаю, мы с ней списывались. Она ещё вроде нашла какую-то информацию о дочерях Вивьен?

— Весьма интересную информацию. Завтра всё тебе расскажет.

* * *

Следующий день не просто не задался, а стал одним из худших за последние недели, не считая той ужасной прошлой пятницы.

— Хоуп, ты выглядишь… не очень! — вырвалось у Лиззи, как только Майклсон открыла ей дверь.

— Сочту это за комплимент, потому что чувствую я себя не «не очень», а отвратительно, — проворчала Хоуп, топая обратно в гостиную.

Элизабет, закрыв дверь, проследовала за подругой. Майклсон забралась на диван и укуталась в плед под весьма удивлённый взгляд еретика.

— Папа сказал, что твоё самочувствие оставляет желать лучшего, но я не ожидала, что всё так плохо, — призналась Зальцман, усаживаясь в кресло. — Тебя в детстве не учили всякую бяку в рот не тащить?

Хоуп досадно посмотрела на неё.

— Если бы я знала, что… — Говорить о еде сейчас было не самой лучшей идеей, так что Майклсон слегка качнула головой, так и не закончив.

Если бы она знала, что в салате были морепродукты, она бы ни за что не притронулась к нему — не ладилось у неё с ними. Хоуп всё вспоминала слова Новак о том, что салат не отравлен, — сейчас это звучало как чёртова насмешка!

Лиззи, смотря весьма сочувственно, предложила забрать с собой переводы и оставить Хоуп отдыхать. Майклсон воспротивилась: она не умирала и всё ещё в состоянии слушать. Хотя вид её говорил об обратном…

— Твои слова вызывают сомнения, учитывая, что из-за синяков под глазами ты напоминаешь панду и бледная, как мел, — честно сказала Лиззи. Майклсон наградила её негодующим взглядом. — Что ты так смотришь на меня? Ведь правда же! Зеркало дать?

— Что у тебя там по ведьмам? — проигнорировав её, поинтересовалась Хоуп.

Зальцман не спешила переходить к той информации, которой собиралась поделиться.

— Может тебе стоит…

— Только попробуй сказать о больнице, — предостерегающе произнесла Майклсон, уже успев услышать совет отправиться к врачу от Фреи, Аларика и Ребекки. — Я тебя укушу.

— Я бы восприняла твои слова как угрозу, — Лиззи издала насмешливый смешок, — если бы ты выглядела чуточку иначе. Не вызывая чувство жалости и сочувствия. — Она вновь словила от подруги недовольный взгляд. — В любом случае, как укусишь, так и вылечишь.

Лиззи самодовольно улыбнулась и пожала плечами. Тут Хоуп нечего было возразить.

Элизабет поняла, что спорить с Майклсон бесполезно — та дала понять, что её решение не изменить. Лиззи достала из сумки книги, толстую тетрадь с заметками, до окончания которой оставалось немного, и конверт с рисунками. Она пересказала всё, о чём говорила вчера с отцом. Хоуп слушала, не задавая никаких вопросов, но еретик не могла утверждать, что они не возникли, — скорее всего, у той просто не нашлось сил что-то спросить. Зальцман казалось, что чем дольше она находилась рядом с Хоуп, тем хуже та выглядела. Лиззи не единожды порывалась уйти, но Майклсон всё ещё оставалась непреклонной.

— Касаемо новой информации, — сказала еретик, перелистывая страницу тетради. — Раз уж культ обосновался в Италии, то я решила поискать какую-нибудь информацию о ведьмах именно там…

— Давина сказала, что они в Италии не больше века, — прервала её Хоуп; голос звучал слабо и тихо. — Подозреваю, найти тебе ничего не удалось?..

— Не угадала, — с большим удовольствием произнесла Элизабет, но стоило ей посмотреть на подругу, её довольство тут же испарилось. — Хоуп…

— Что ты нашла? — спросила Майклсон, игнорируя и жалостный взгляд, и такой же тон.

Рассматривая генеалогическое древо, нарисованное Лиззи, Хоуп пыталась сосредоточиться, но получалось с большим трудом: к общей слабости, тошноте и головокружению теперь добавилась усилившаяся головная боль.

— Слышала о Триоре? — спросила Зальцман, но, не дождавшись ответа, продолжила: — Город на севере Италии. В тысяча четыреста тридцать седьмом году…

Лиззи замолчала, что-то выискивая среди записей в тетрадке.

— Время охоты на ведьм, — подметила Майклсон.

— Ага, — закивала дочь Аларика, отыскивая нужную заметку. — В Триоре казнили тринадцать женщин, которых обвинили в колдовстве. Их пытали и заживо сожгли на костре. В тысяча пятьсот восемьдесят седьмом году история повторилась, но казни подверглись уже четырнадцать женщин. В списке первых казнённых была ведьма по имени Валентина. Утверждается, что её род берёт начало… угадаешь?

— Норвегия, — без тени сомнения ответила Хоуп.

— Точно! — опять кивнула Лиззи. — Самое интересное, что у неё осталась маленькая дочь…

— И её казнили в… — Хоуп задумалась, перебирая в голове даты; в мыслях царила полная неразбериха. — Боже, когда там была вторая казнь…

— Нет, не казнили. Если верить книге, она покинула Италию. Вопрос в том, чьим именно она являлась потомком — Астрид или Хельги?

— Ты говорила, что ведьма по имени Гретта потом оказалась в Греции, — пробормотала Хоуп, потирая виски — головная боль усиливалась. — Она — дочь Анны, а Анна приходилась дочерью Хельге. Скорее всего, Валентина была потомком Астрид.

— Логично, — согласилась Лиззи. — Да, может быть. Но Гретта или её дети, или дети детей могли тоже оказаться в Италии, потому что Триора — не единственный город, где отметились ведьмы.

Она взяла книгу и просмотрела ярлычки закладок — на них её рукой были написаны подсказки вроде имён или годов — и, отыскав нужную, раскрыла книгу.

Элизабет зачитала одну историю, берущую начало в Брешии, вторая же касалась Роверето, но временной промежуток между ними был почти в две сотни лет. В Брешии в середине семнадцатого века, как раз во времена окончания уголовного преследования ведьм, одну из жительниц стали сторониться из-за появившихся слухов о том, что она владеет магией. Та, не выдержав такого давления, повесилась в собственном доме.

— …осталась дочь, — прочитала Лиззи, бросив мимолётный взгляд на Хоуп. — Похоже, что я читаю сказки на ночь?

Хоуп лежала, всё так же закутанная в плед, глаза её были закрыты.

— Я тебя слушаю. У меня просто нет сил держать глаза открытыми, — пробубнила она.

— Я тебя укушу, бла-бла-бла, — передразнила её еретик, по-доброму усмехаясь.

Хоуп на ощупь отыскала одну из маленьких диванных подушек, схватила её и только тогда открыла глаза, швыряя предмет декора в подругу. Элизабет без труда поймала подушку, прицыкнула и наигранно закатила глаза, но коротко улыбнулась.

— Ох, а говоришь, что сил нет! — нарочито серьёзно сказала она, а потом снова заулыбалась, правда, глаза Хоуп уже вновь закрылись. — Такой удар! Возникло ощущение, будто меня пытаются отправить в нокаут… пёрышком.

Приоткрыв сначала левый глаз, потом правый, Майклсон поглядела на еретика, вяло рассмеявшись. Желудок тут же взбунтовался. Хоуп едва сдержала болезненный стон, делая глубокий вдох. Лиззи, заметив, как резко побледнела Майклсон (казалось бы, куда ещё бледнее?!), в очередной раз решила предложить обратиться к врачу, но Хоуп опередила её, сказав:

— У всех дочери. Почему у всех дочери? — Естественно, риторический вопрос. Веки Хоуп опять закрылись. — Что там дальше?

Зальцман не сразу продолжила читать, и пока Хоуп вновь не посмотрела на неё, она этого так и не сделала. Заметив, что Лиззи не горит желанием продолжать, Майклсон протянула руку, прося передать ей книгу.

Еретик раздражённо возвела взгляд к потолку.

— Ты просто невыносима, — проворчала она, пролистывая страницу. — Так вот, у неё осталась дочь. Вместе с отцом Карлотта, подвергшаяся травле среди сверстников и ставшая изгоем, уехала из Брешии. — Лиззи отложила книгу и взяла другую, где была всего одна закладка, но потом отложила и её, а на замену взяла свою тетрадь. — Роверето, двадцатый век. Женщину по имени Карлотта прозвали ведьмой из-за предсказаний бед, позже обрушившихся на Италию: пожар в Монбланском тоннеле в марте девяносто девятого, авиационную катастрофу в аэропорту Линате в октябре две тысячи первого, аварийное отключение электроэнергии, затронувшее всю Италию в сентябре две тысячи третьего…

— Так жрица культа — известная итальянская предсказательница? — насмешливо поинтересовалась Хоуп.

— Предсказательница — да, известная — вряд ли. Я пыталась хоть что-то отыскать в интернете, но о ней нет никакой информации. — Лиззи над чем-то задумалась. — Брешиа, Роверето… У тебя есть карта Италии?

Майклсон кивнула, ответив, где найти карту. Когда Лиззи вернулась в гостиную, трибрид встретила её вопросительным взглядом и даже вернулась в сидячее положение.

Лиззи, раскрыв карту, расположила её на журнальном столике. Сосредоточившись, она выделила маркером нужные три города: Брешию, Роверето и Верону. Виченца, Феррара и Парма уже были выделены ранее Хоуп.

— Верона? Что я упустила о Вероне? — нахмурилась Майклсон.

— Улица, — ответила Элизабет и, дотянувшись до конверта, достала из него нужный рисунок. — Видишь, табличка с названием улицы? — Хоуп кивнула. — Она находится в Вероне. Рисунок и фотография, которую я нашла в интернете, одинаковы.

Хоуп сидела молча и неподвижно, но потом она как будто проснулась, забрав у Лиззи маркер. Трибрид провела линию от Роверето к Ферраре, от Феррары к Брешии, от Брешии к Виченце, от Виченцы к Парме, а от Пармы вновь вернулась в начальную точку — Роверето.

— Ты — гений, Лиззи! — улыбнулась Хоуп, восторженно посмотрев на рядом сидящую подругу. — Дай мне ноутбук, пожалуйста.

На несколько минут гостиная погрузилась в молчание.

— Как я и думала, — произнесла Майклсон, передавая ноутбук Элизабет. — Та улочка — дорога к реке, а через реку идёт мост. Вот, почему она казалась мне знакомой — во сне я проходила там. Ворону же я встретила как раз на этом мосту. Рик что-то говорил о том, что встреча с вороной к победе…

— Дело в ирландской богине войны. Папа вчера как раз читал о ней. На рисунке написано слово «ворона» на ирландском и оказалось, что эта птица — одна из персонификаций этой самой Морриган.

— Морриган?.. Во сне я обратилась к вороне, назвав её «Морри».

— Ты обращалась к вороне по имени? — изумилась еретик, хохотнув.

Майклсон недовольно посмотрела на неё: та тут же напустила на себя самый серьёзный вид, на который была способна, однако глаза всё ещё продолжали смеяться, но Хоуп этого явно не заметила, увлёкшись картой.

— Пентаграмма. — Майклсон на несколько секунд прикрыла глаза, потому что комната внезапно оказалась вверх тормашками.

— Поехали в больницу, — настаивала Лиззи. — Умереть от отравления не очень-то по-героически, не находишь?

Хоуп посмотрела на неё. Теперь перед глазами плавали тёмные точки.

— Я не умираю! — воскликнула Майклсон. Это прозвучало не раздражённо, а откровенно гневно.

Элизабет ошарашенно уставилась на трибрида — та вздохнула, тут же извинившись.

— Прости, пожалуйста. — Казалось, Хоуп и сама удивилась своей вспышке гнева. — Сегодня все говорят одно и то же. Немного напрягает. Я обращусь в больницу, если к завтрашнему дню мне не станет легче.

— Ладно, — пожав плечами, сказала Лиззи с деланным спокойствием, но всё ещё настороженно косилась на подругу. — Вернёмся к пентаграмме. Ты что-то хотела сказать о ней?..

Пятиконечная звезда — крайне важный символ в магии, но и значений у неё не одно и не два. Радовало то, что пентаграмма относилась к «белым» знакам, в каком бы значении ни использовалась.

— Слушай, мне вспомнилась одна история, — медленно проговорила Лиззи. — Может, ты тоже помнишь её, там говорилось о круге ведьм…

— Да, магический Круг Звезды. Я и сама вспомнила о нём. В одной из версий говорится, что было пять сестёр, четыре из них — ведьмы, каждая могла управлять только одной из стихий — водой, огнём, землёй и воздухом. Самая младшая сестра магическим потенциалом не владела, но четыре сестры поделились магией с ней, отдав часть своей. Получилось, что пятая стала владеть способностью управлять всеми стихиями. Они создали ковен, назвав его «Круг Звезды».

— Да, но мы-то знаем, что на самом деле ведьмы, владеющие магией, способны управлять всеми стихиями, — сказала Элизабет. — Без исключений.

— Исключения бывают везде, — недовольно пробормотала Хоуп. В конце концов, она сама была живым доказательством этого утверждения. — Но ведь есть ещё одна версия, куда более проще. Когда магия начала делиться на тёмную и светлую, пять сестёр создали ковен, решив бороться с тьмой. Круг распался после смерти одной из сестёр.

Причина распада в этих версиях была одна и та же.

* * *

Когда Элизабет ушла, время едва перевалило за полдень. Игнорируя головную боль и слабость, Майклсон обратилась к гримуарам: она точно когда-то читала о Круге Звезды как об искоренителях тёмной магии. Правда, сейчас, к огромному сожалению, отыскать нужную информацию никак не получалось.

Ближе к вечеру головокружение почти исчезло, как и тошнота. Хоуп перебралась в спальню, захватив книги с собой, но заснула почти сразу же, как только оказалась в кровати.

Вернувшийся поздней ночью Аларик обнаружил девушку, мирно спящую в окружении двух раскрытых старинных фолиантов и стопки рисунков Эмили на прикроватной тумбочке рядом с ночником, тускло освещавшим комнату.

Выглядела Хоуп немного лучше, чем утром, когда они общались по видеосвязи, — у неё хотя бы появился румянец на щеках. Зальцман слегка коснулся её лба, удостоверяясь, что не из-за температуры. Хоуп пробормотала что-то неразборчивое, но не проснулась.

Рик аккуратно и почти бесшумно убрал одну книгу, а затем и вторую, на секунду заострив на ней внимание — та была раскрыта на разделе с тёмной магией. Ему это не понравилось. Он бросил на Хоуп короткий, полный беспокойства взгляд и закрыл старинный гримуар.

---

1) Бригита — в традиционной Ирландской мифологии: дочь Дагды, была важным женским божеством Ирландии, богиней войны, а в мирной жизни — богиней поэзии, ремесел и врачевания, а также помогающей женщинам при родах.

Вернуться к тексту

2) Стандартно в США должность декана в университете один человек занимает три года, после чего избирают нового.

Вернуться к тексту

3) Цитата из повести-сказки «Маленький принц» Антуана де Сент-Экзюпери.

Вернуться к тексту

Примечания:

Глава не бечена.

---

Италия. Девять дней назад

Стук чайной ложечки о край чашки прозвучал до невозможности оглушительно в просторном кабинете, где до этого царила тишина, нарушаемая лишь тихим дыханием двух присутствующих здесь женщин да скрипом пишущей ручки.

Дребезжание серебра о фарфор заставило сидящую за столом даму, чей почтенный возраст выдавали только покрытые сединой волосы, замереть на несколько мгновений. Рука остановилась, не дописав слово до конца. Сделав глубокий вдох, она закончила запись.

Стук вновь повторился. Раздражённая женщина, бросив ручку на лежащие на столе бумаги, недовольно посмотрела на гостью: та аккуратно положила серебряный прибор на блюдце (снова раздалось дребезжание) и приторно улыбнулась, отпивая из чашки горячий напиток. Аромат зелёного чая с мелиссой и мятой заполнил всё пространство.

Хозяйка кабинета сверлила сидящую напротив женщину откровенно злобным взглядом, потом поднялась из-за стола. Её взгляд вдруг затуманился, руки вцепились в край дубовой столешницы, и она согнулась, как будто что-то причиняло ей невыносимую боль. Гостья тут же поставила чашку с чаем на столик перед собой, однако с кресла так и не встала, только улыбка сменилась гримасой не то растерянности, не то испуга.

— Лотти…

Женщина, всё так же цепляясь за стол, не услышала её. Внутри Карлотты что-то оборвалось — очередная ниточка была разорвана. Через несколько секунд взгляд её вернулся в норму. На лбу пролегли глубокие морщины. Казалось, что за несколько секунд она постарела не меньше, чем на два-три десятка лет.

Ведьма, часто дыша, рухнула обратно на стул. Руки, как и всё её тело, тряслись, и, когда она посмотрела на ладони, едва сдержала вопль ужаса. Вены вспухли, а кожа стала тонкой и бледной, почти прозрачной.

Раздался настойчивый стук, после чего двери распахнулись.

— Сколько раз я просила не врываться ко мне вот так! — сквозь зубы процедила Карлотта.

Вид у жрицы был всё ещё болезненный, но стоило Белле оказаться здесь, во взгляде отразилась привычная надменность и холодность.

— Натали… — промолвила Белла, поджав губы; подбородок её предательски дрожал.

— Я знаю! — рявкнула Карлотта. — Или ты забыла, что я тоже их чувствую?!

Ведьма болезненно скривилась. Силы покидали её прямо на глазах.

В кабинет вбежал мопс, цокая коготками по полу. Пёс негромко тявкнул, посмотрел на хозяйку. Карлотта махнула на него рукой, вновь поморщившись.

Послышались гулкие шаги. Пандора вошла, почтительно склонив голову, но ведьма, сидевшая за столом, не удостоила её взглядом: Карлотта сидела, склонившись над столом, опираясь на столешницу локтями. Было видно и слышно, как тяжело она дышала.

Белла искоса посмотрела на появившуюся девушку, но больше никак на неё не отреагировала.

— Если вы, — старшая ведьма подняла взгляд, обращаясь к Пандоре, — не можете притащить мне душу или голову этой дряни, тогда достаньте мне хотя бы её кровь! — голос её звучал хладнокровно. — Это вы можете сделать?! Мне нужно знать, чьей именно дочерью она является! Эстер наплодила своих выродков, а я теперь должна искать, кто именно из них отец несносной девчонки!

— Лотти, — весьма неожиданно подала голос гостья, — мне казалось, что у Эстер есть две дочери, разве нет?

— Есть, — кивнула Карлотта. — Ни одна не является матерью Хоуп Майклсон.

— Почему бы нам не отправить кого-нибудь в Новый Орлеан, как и в Мистик Фоллс? Там наверняка знают, кто её родители, — предложила Пандора и тут же поймала озлобленный взгляд ведьмы. — Я могу и сама…

— Нет! — сказала жрица тоном, не терпящим никаких возражений. — Ни одна новоорлеанская ведьма с нами не станет сотрудничать. Я уж молчу про то, что они за секунду вычислят, кто ты такая, а следом тебя ждёт встреча с этой… Фреей. Нравится умирать?

— Так ведь Пандора просто впитает её силы, — хмыкнула гостья, отпивая, уже начинающий остывать, чай.

Карлотта окинула её презрительным взглядом.

— Сильвия, приятного чаепития, — деревянным голосом сказала жрица, после чего опять повернулась к Пандоре. — Достань мне её кровь! Не знаю, каким образом. Воспользуйтесь дьяволицей, если нужно, но достаньте!

— Не очень хорошая идея, мама, — голос Беллы волнительно дрогнул, но всё же внешне она держалась уверенно, изо всех сил удерживая страх глубоко в себе.

Глаза Карлотты сузились.

— Простите, — Пандора старалась говорить ровно, — но вы абсолютно уверены, что Хоуп Майклсон — та, кто нам нужен? Возможно, компас ошибся…

— Компас не ошибается! — воскликнула ведьма. Стоящие перед ней вздрогнули. — Никогда!

— И всё же, — вступилась Белла, — стрелка так и не остановилась на ней.

— Лотти, один из сыновей Эстер был рождён от оборотня. — Сильвия поставила чашку на блюдце с характерным звонким стуком. — Никлаус. Тогда вы имеете дело с той, с кем ещё никогда не сталкивались…

Карлотта с помощью магии заставила её замолчать. Она и сама прекрасно понимала: если Никлаус — отец Хоуп Майклсон (а именно этого три жрицы больше всего боялись), то она не просто ведьма, владеющая непомерной силой, она — трибрид. Это означало, что сама Хоуп сказала правду — она была зачата не с помощью магии, а вся особенность её сил заключалась в чём-то другом. Ведьма, вампир, оборотень. Да, в таком случае для культа она — смерть в человеческом обличье, но могло ли быть дело в этом? И компас… Если она трибрид, то он уж наверняка должен был указать на неё. Или же…

— Был один случай, когда компас вёл к одной ведьме, — задумчиво произнесла Карлотта, — но, стоило отыскать её, он повёл себя так же, как ты описываешь. — Взгляд жрицы метнулся к Пандоре. — Достань мне её кровь, тогда мы получим все ответы.

Жрица расколдовала Сильвию, и та одарила её уничтожающим взглядом, однако целесообразно решила промолчать. Белла и Пандора, слегка кивнув старшей ведьме, развернулись и вместе покинули кабинет.

* * *

Мистик Фоллс. Настоящее время

Несмотря на столь ранний час, Хоуп полностью погрузилась в изучение рисунков. Старинные гримуары покоились на журнальном столике, но как бы она ни пыталась найти в них то, что ей было нужно, попытки оказывались тщетны. С каждой новой страницей уверенность в том, что она видела древнюю историю одного из первых ковенов, таяла, и Хоуп, сдавшись, вернулась к странным рисункам Эмили. Она всё продолжала задаваться вопросом, как же так получилось, что Эми с поражающей точностью изобразила каждую деталь её сна… И когда именно она нарисовала эти три рисунка? А когда нарисовала остальные?..

Майклсон не могла не заметить, насколько же сильно разнилась манера рисования. Единого стиля в них не было, из-за чего возникало ощущение, будто это работы разных людей: где-то всё слишком детально, а где-то картина словно расплывчата, некоторые эскизы являли собой что-то абсолютно непонятное; как бы ни расположился альбомный лист, ясности это не вносило: возможно, это озеро? Или холм? Или тропа?.. Другие же вводили в недоумение: например, о чём мог говорить рисунок с австралийской овчаркой?

В целом состояние Хоуп улучшилось, только головная боль, кажется, уходить никуда не собиралась, продолжая неприятно пульсировать.

Девушка отложила один из рисунков и прикоснулась к вискам, осторожно растирая их.

— Как себя чувствуешь?

Хоуп обернулась; от резкого движения с головы упало полотенце, влажные волосы рассыпались по спине. Перед глазами заплясали чёрные точки, из-за чего сразу сосредоточиться на Аларике, смотрящем на неё чересчур внимательным взглядом, оказалось трудной, почти невыполнимой задачей.

— Лучше, чем вчера, — ответила в конце концов Майклсон. Она даже улыбнулась, хоть и слабо.

Впрочем, заметила: Аларика её ответ не устроил.

— Знаешь, Лиззи переняла от тебя сочувственный взгляд, — хмыкнула Хоуп. — Я что, настолько жалко выгляжу?

Рик добродушно рассмеялся. Он занял место рядом с Хоуп, утягивая её в объятия, и заверил, что для него она всегда выглядит очаровательно прекрасно, скромно добавив, что ей, возможно, просто стóит ещё немного отдохнуть.

— Ты рано проснулась.

— Я проспала больше десяти часов.

Ощущение близости окутывало Хоуп теплом, долгий сон уже не казался столь долгим: она готова была снова заснуть. Правда, через два часа они должны встретиться с Колом и Давиной в школе Сальваторе, и, если Элизабет не провела всю ночь за литературой, то с ней тоже…

— А что ты искала вчера в гримуарах?

Хоуп резко открыла глаза.

— В гримуарах? — Она кинула короткий сонливый взгляд на старинные книги. — О, так мы вчера с Лиззи вспомнили о древней легенде про Круг Звезды. Слышал?

— Ковен пяти сестёр? — Рик нахмурился. — Это же миф…

— Ага, а за мной охотится культ Гекаты, — усмехнулась Майклсон. — Ни разу не миф, да? В общем, они были искоренителями тёмной магии в одной из версий, и я была уверена, что читала об этом Круге, но их историю почему-то не получилось найти. — Она вздохнула, но кое-что её заставило задуматься. — А чего ты вдруг спросил?

Зальцман пояснил, что именно его напрягло, когда он вернулся ночью домой. Хоуп подняла голову и немного сонно посмотрела на него.

— Мы же обсуждали использование тёмной магии.

— Да. В крайних случаях.

— Магический культ — крайний случай, Рик, не думаешь? — с небольшим упрёком пробормотала Хоуп.

— Твоя правда, — согласился Аларик с обречённым вздохом.

Его взгляд остановился на рисунке, лежащем рядом с тем, что рассматривала до этого Хоуп. Угловатые брови, выступающие скулы, прямой нос, тонкие губы. Портрет был так чётко прорисован, что женское лицо выглядело совершенно живым, смотря с альбомного листа пронзающим холодом взглядом.

Майклсон внезапно подскочила и схватила рисунок.

— Боже мой! Рик, я знаю эту девушку!

Аларик взял у неё портрет, рассматривая его повнимательнее. Ему и сначала показалось лицо знакомым, но теперь он был абсолютно уверен: та самая ведьма, благодаря которой он теперь тот, кто есть, — вампир.

— Знала, — поправила себя Хоуп. — Натали Тодд. Мы учились с ней вместе в Принстоне, пересекались на лекциях по всемирной истории и философии.

* * *

Давина и Кол зашли в кабинет директора школы Сальваторе. Зальцмана здесь не было. Хоуп встретила их улыбкой, махнув в знак приветствия, попутно разговаривая с кем-то по телефону. Как бы девушка ни старалась совершенно не подавать никаких внешних признаков и игнорировать своё состояние, получалось у неё не слишком-то успешно. Кол и Давина, увидев племянницу, тревожно переглянулись, стоило ей только от них отвернуться.

Хоуп закончила телефонный разговор, снова обернулась к вампирам, сразу же приметив выражение их лиц. С раздражённым вздохом она недовольно закатила глаза.

— Ну хоть кто-нибудь ради приличия может сказать, что я выгляжу… как обычно, — возмутилась Хоуп. — Или ещё лучше: ничего не говорить!

— А мы и не говорили, — быстро отреагировал Кол. — Ты выглядишь…

— …как обычно, — закончила за него Давина, натянув вежливую улыбку.

— Подыграю вам и скажу, что поверила. — Но в голосе Хоуп просквозила обида.

Девушка протянула рисунки Давине.

В кабинете показалась Эмма: она заглянула в приоткрытую дверь и, увидев присутствующих, улыбнулась (её улыбка была очень искренней, в отличие от улыбки Давины). Если её и смутил вид Хоуп — а он смутил, потому что на долю секунды взгляд ведьмы застыл на ней и отразил растерянность, — она не стала заострять на этом внимание, за что Майклсон была ей премного благодарна.

Как и думала Хоуп, Уильямс толком ничего не знала о новом директоре — никто из сотрудников школы не подозревал, что их ждёт смена руководства. После назначения Руби Конли на пост директора Эмма видела её всего однажды — та проходила мимо кабинета психолога, но проскользнула так быстро, что, когда ведьма выглянула в коридор, Конли уже и след простыл.

Давина, пытаясь не терять нить разговора, перебирала рисунки, перекладывая каждый просмотренный вниз. Она слышала, как муж иногда задавал вопросы или высказывал теории относительно этой Конли, но рисунки её интересовали куда больше в данный момент. Она остановилась на портрете.

— Хоуп, это… — Давина вопросительно посмотрела на племянницу. — Та, кто я думаю?

Хоуп кивнула:

— Да, та самая ведьма, которая убила Аларика. Я вспомнила, откуда знала её — мы учились вместе.

«Они следили за развитием её магии долгие годы, гадая над пророчеством», — кажется, так сказала Элайза?..

Давина внезапно осознала, насколько же близка была опасность к Хоуп, а они всё это время даже не подозревали, что стоило ей сделать один неверный шаг — культ тут же настиг бы её. Всё, что их останавливало, — пророчество и его не до конца раскрытый смысл. Что же, чёрт возьми, в нём?!

— Кстати, — сказала Хоуп, — вчера мы с Лиззи обнаружили интересную вещь. — Она достала из своей сумки сложенную в несколько раз карту и, раскрыв её, положила на стол Аларика. — Я так подозреваю, что город-прибежище культа — Верона. Не зря она оказалась в центре.

Вампиры и ведьма склонились над картой Италии. Кол удивлённо присвистнул, а бывшая Клэр, детально всё изучив, посмотрела на Хоуп.

— Как вы связали между собой эти города? Да, с Виченцой, Феррарой и Пармой — понятно, но Брешиа и Роверето?..

— Карлотта родилась в Брешии, — ответила Хоуп. — Судя по всему, в середине семнадцатого века.

— Ого! — воскликнула Эмма. — Она необычайно сильная ведьма, если живёт так долго и всё это время находится в бодрствующем состоянии.

— Её жизнь как жрицы связана с культом, — пояснила Давина. — Они живы благодаря тем, кто им предан, питаясь их жизнями, потому и бессмертны.

— Но зачем тогда им убивать каждые тридцать три года сильнейшую ведьму? — задумался Кол.

— Магия, — ответила его жена. — Они могут поддерживать свою жизнь, но не магические силы, я так понимаю.

— Если они будут забирать магию, то будут ослаблять культ, — подхватила Эмма.

Давина кивком подтвердила её слова.

— А с Роверето что? — хмуро спросил Майклсон.

— А там Карлотта объявилась в двадцатом веке, — ответила Хоуп.

— Верону вы тоже отметили, — присмотревшись, заметила Эмма.

Хоуп рассказала о своём сне, рисунках Эмили и то, как всё это вывело их на Верону.

— Так эта Эмили изобразила твой сон на своих рисунках? — уточнил Кол.

Хоуп кивнула.

— Это либо совпадение, либо у неё была способность предвидения, — поделилась догадкой Эмма.

— Проблема в том, что ведьмой она не была, — угрюмо отозвалась Давина. — Мы так и не нашли подтверждения, что клеймо жертвы всё же может наделить магическими силами.

«Ведьмой она не была».

— Нет-нет, — покачала головой Эмма. — Я не говорю о ней как о ведьме…

— Что, если дело не в клеймо? — перебила её Хоуп. Все едва ли не слышали, как хаотично крутятся шестерёнки у неё в голове. — Её сестра попала в аварию, подруга исчезла, а некоторые воспоминания просто испарились. Всё это вызвало стресс и, вполне возможно, пробудило в Эмили что-то.

— И вполне возможно, что Кэтрин подружилась с ней не просто так! — живо сказала Давина, понимая, к чему клонит племянница. — Они не могут понять часть пророчества. Быть может, Эмили могла дать им ответ. Если она была кем-то вроде… — Глаза неожиданно округлились, словно собственная догадка повергла её в шок. — Ого! Никогда бы в жизни не подумала, что Провидицы существуют.

— Они существуют, — заверила Эмма, воспользовавшись выпавшим шансом высказаться. — Но встретить их — большая редкость. — Она наткнулась взглядом на часы. — Ох, простите, пора идти. Хоуп, так мне нужно понаблюдать за новым директором?..

— Нет! Ни в коем случае! — немедленно отозвалась Хоуп. — Если Руби Конли как-то связана с культом, то ты подвергнешь себя опасности.

— А если не связана, то она наверняка обвинит тебя в преследовании. Или же сочтёт психолога, работающего в её школе, немного чокнутой, — ухмыльнулся Первородный.

Давина деланно возмущённо взглянула на мужа и ткнула его локтем. Эмма поддержала шутку смехом, после чего попрощалась и ушла, закрыв за собой дверь: голоса учеников школы, разгуливающих по коридорам, тут же приглушились.

— Если Эмили действительно была Провидицей, то клеймо Кэтрин могла оставить на ней не для того, чтобы следить за мной, — размышляла вслух Хоуп. — Ведь Китти училась в университете с первого курса, откуда она могла знать, что я буду там работать?..

— Хочешь сказать, что целью Кэтрин изначально была Эмили? — уточнил Кол.

— Именно, — кивнула Хоуп. — Из-за нашей с ней стычки, когда культ не пришёл — Кэтрин была вынуждена покинуть университет. Понимая опасность ситуации, она поставила на Эми метку — защитила себя в ту ночь, зная, что я не трону её, потому что тогда причиню вред Эми, но и обеспечила себе доступ к Эмили на расстоянии.

— Чтобы не упустить тот момент, когда её силы активируются, — медленно проговорила Давина. — Есть одна заминка, Хоуп, ты сказала, что в палате мерцали лампы… Провидицы — не ведьмы, а значит, это было или совпадением, либо мы ошибаемся на её счёт. Но учитывая её картины, — она махнула рукой на рисунки, — мы вряд ли ошибаемся.

— А то, что она нарисовала твой сон, не означает, что это происходило на самом деле? — Кол разглядывал рисунок вороны.

— Необязательно, — ответила Давина.

— Это вполне возможно, — сказала Хоуп, припоминая некоторые детали. — Во сне я весьма уверенно шла по улице к мосту, знаешь, как будто знала дорогу, чего, конечно, быть не могло…

— Ты думаешь, что была в чьём-то сознании? — по тону было понятно, что Давине это абсолютно не нравится.

Хоуп не успела ответить: дверь снова распахнулась — появилась Элизабет.

— Кто в чьём сознании был? — поинтересовалась она вместо приветствия, а потом окинула помещение взглядом и нахмурилась. — Где папа?

— Привет! Он у мэра Донована, — ответила Хоуп. — Пытается выяснить, что собой представляет новый директор школы Мистик Фоллс. И откуда она взялась.

— Оу, ясно, — протянула еретик. — Так что там с сознанием?

Майклсоны рассказали о своей догадке по поводу Эмили. Лиззи, выслушивая их, только успевала переводить взгляд то на Хоуп, то на Давину, немного реже — на Кола.

— Провидица, — пробубнила Зальцман, когда все трое замолчали. — Они что-то наподобие оракулов?

— И да, и нет, — ответила Давина. — Оракулы предсказывали будущее пророчествами. Провидицы же не говорят, они видят. Вот Эмили, если мы правы и она действительно ею была, например, чтобы донести до Хоуп то, что она видела, всё нарисовала.

— Ещё бы знать, что именно она нарисовала, — хмыкнула Лиззи. — Бóльшая часть картин выглядит очень… неоднозначно, мягко говоря.

— Эми сама могла не знать, что она видит, — сказала Хоуп. — Видения — это отрывки из будущего, Провидицы сами часто не могли истолковать то, что видели.

— Как же она тогда могла помочь с пророчеством? — спросила Элизабет.

— Видишь ли, Провидицы, если верить тому, что о них говорят, обладали способностью понимать такие вещи, — ответила Давина. — Для нас пророчества могут быть весьма туманны, но для них — раскрытая книга. Они умели понимать их смысл.

— Чудненько, — безрадостно пробормотала еретик. — Ну-ка, подождите-ка, — она обернулась к Хоуп, — ты ведь сказала, что заколдовала кулон после того, как первый раз навестила Эмили, и он должен был блокировать её силы. Елена потому и следила за Эмили — чтобы кулон всё время был на ней. Дар предвидения что, к магии не относится?

— Относится, — вместо племянницы ответила Давина. — Но не к той, которую можно блокировать.

— По крайней мере, ты можешь перестать винить себя в её смерти, — произнесла Лиззи, обращаясь к подруге. — Она не невинная жертва, а очередная цель культа.

— Я и не винила. — Три взгляда, обращенные на Хоуп, ясно давали понять, что их обладатели не очень верят её словам. Она отвернулась к окну. — И всё же они пытались её найти, чтобы разузнать смысл пророчества. Которое касается меня.

Кол, Давина и Элизабет переглянулись.

На столе, затерявшись под картой Италии, зазвонил телефон Хоуп. Не взглянув на вампиров и еретика, она отыскала сотовый и ответила на звонок, включая громкую связь. Голос Фреи на том конце прерывался помехами и каким-то шумом, а потом вызов сбросился.

— Связь здесь ни к чёрту, — заметил Кол.

Иначе быть и не могло: там, где есть магическое поле, ничего нормально работать не будет. Ни связь, ни сами приборы.

Хоуп набрала номер тёти, и через несколько гудков они вновь услышали голос ведьмы, на этот раз вполне разборчиво.

Звонок Фреи был обусловлен не слишком радостной, но всё же новостью: она разузнала о монете. Однако разговор начался с другого, чего, в принципе, стоило ожидать, но всё равно вызвало новую волну возмущений от самой младшей представительницы семьи Майклсон, как только ведьма заикнулась о её самочувствии.

Пока подруга уверяла свою родственницу, что она в порядке (что, очевидно, далеко не так), Лиззи позволила себе немного порадоваться, что она не единственная, кого продолжают опекать, и что этой самой повышенной опекаемостью страдает не только её мама. На Хоуп же обрушивалась (иногда чрезмерная) забота всех оставшихся в живых Майклсонов.

— Ладно, — всё же сдалась Фрея, но ответ племянницы так и не удовлетворил её. — Аларик с вами?

— Нет, — ответила Хоуп. — А что?

— Хотела сказать спасибо, потому что, если бы он не нашёл этот знак, я никогда бы не отыскала ответы. Все знают демоницу Лилит и её историю?

И «да» и «нет» прозвучали одномоментно: «да» — от Хоуп и Давины, «нет» — от Кола. Элизабет воздержалась от ответа.

— Про саму Лилит знаю, а вот её история никогда не интересовала. Не увлекаюсь такой чушью, — добавил Первородный.

— Я знаю только по фильмам и сериалам, — настороженно произнесла Лиззи.

Лилит — первая женщина, появившаяся до Евы, сделанная Богом для Адама из глины. Но, созданная Богом, как и сам Адам, она отказалась подчиняться своему мужу, заявив, что они равны, а позже пустилась в бега из Эдема. Бог послал за ней трёх ангелов, чтобы они вразумили её, однако Лилит отказалась услышать ангелов и за непослушание была проклята, став демоницей. Обозлённая, она поклялась мстить за своё наказание и убивать человеческих младенцев везде, где только сможет. Пощаду мог получить только ребёнок, носящий защитный амулет с её именем.

— Позже она стала женой Сатаны, — сказала Фрея. — Но Лилит не просто так считается покровительницей разврата — верностью она не отличалась.

— Отсюда и появились другие демонические создания, — дополнила Хоуп.

— Монет всего две, — продолжила ведьма, — одна у Люцифера, вторая у Лилит. Нам досталась та, которая должна быть у Лилит, потому что на её монете изображена та часть сигила, которая её и олицетворяет: нижняя часть знака. Монета представляет собой некое подобие врат между нашим миром и Адом, позволяя Люциферу и Лилит перемещаться между ними.

— Занимательно, — сумрачно произнесла Лиззи. — Как же демоническая монетка оказалась у культа?

Были лишь теории — одна хуже другой.

— И ещё мне кое-что удалось узнать, — нехотя сказала Фрея. — Мы всё гадали, почему культ действует только в магические дни. Я, кажется, нашла ответ. Совершить убийство они могут только в этот день.

— Не-а, — тут же не согласилась с ней Хоуп. — Натали пришла не в магический день, но убийство всё же совершила.

На какой-то момент наступила неловкая тишина, прежде чем Фрея поинтересовалась, откуда племянница знает имя ведьмы, напавшей на них чуть больше недели назад. Хоуп пришлось вновь пересказать историю знакомства с Натали Тодд. Фрея, как и Давина, тоже вспомнила о том, что сказала Элайза — культ и правда следил за развитием магии их племянницы.

— Надо заканчивать с ними, — с мрачной решимостью заявила Кол.

— Если бы могли, то уже сделали бы это, — раздалось из телефона.

— Ну, — Кол сделал жест, как будто перерезает горло, — без головы еще никто не жил.

Он в очередной раз поймал от жены полный возмущения взгляд.

— Не думаю, что мы способны избавиться от них таким образом, — сказала Фрея. — Поверьте, пророчества я не люблю ничуть не меньше вас всех. Но если в нём хоть как-то сказано, что с культом может или должна справиться только Хоуп, — так оно и есть. Мы можем только помочь, но не более.

Слова сестры не порадовали Кола. Настроение его заметно испортилось.

— Если они действительно в Вероне, то туда мы и отправимся.

— Что я упустила о Вероне? — спросила Фрея.

Элизабет рассказала ведьме, каким образом они вышли на город. Фрея недолго помолчала, выслушав еретика, обдумывая услышанное.

— Что ж, может быть, — пробормотала она. — До начала февраля не покидайте Мистик Фоллс, — это относилось к Давине и Колу. — Первого или второго числа они могут вернуться.

Ни у кого не было сомнений в том, что культ вернётся.

— Так может речь идёт о ведьмах?

Все вопросительно-непонимающе посмотрели на Элизабет. Только спустя несколько молчаливых секунд голос Фреи из смартфона поинтересовался, о чём она говорит.

— О магических праздниках и культе же, — ответила Лиззи как само собой разумеющееся. — Может они и могут убивать в общем, но только не ведьм.

Никто спорить с ней не стал — догадка еретика имела все шансы оказаться правдой.

* * *

Когда Кол и Давина ушли, Аларик до сих пор так и не приехал в школу, а телефонный звонок от Лиззи сбросил. Через пару минут от него пришло сообщение, что он скоро перезвонит. Хоуп совсем не понимала, что могло его так задержать у мэра. Из-за волнения немного утихшая головная боль вновь напомнила о себе усиливающейся пульсацией в висках. Майклсон постаралась отвлечься и вспомнила, что ещё несколько дней назад собиралась уточнить у Дориана по поводу некоторых книг. Точнее, узнать, в каких книгах она могла бы найти интересующую её информацию…

— Ты куда? — поинтересовалась еретик, когда Хоуп направилась к выходу.

— Мне нужно поговорить с Дорианом. — Майклсон, повернувшись к подруге, тут же об этом пожалела, испытав головокружение.

Ей повезло, потому что Лиззи чем-то увлеклась в своём телефоне и ничего не заметила.

Хоуп медленно развернулась и вышла из кабинета в шумный коридор. Несколько одноклассников Ника пробежали мимо, здороваясь с ней, но девушка и ответить ничего не успела — те уже скрылись за поворотом.

Фигура библиотекаря замаячила впереди среди учеников. Судя по всему, Дориан собрался отправиться домой. Их разделяло небольшое расстояние, но из-за гомона детей Уильямс не услышал, как Хоуп позвала его, а бежать за ним она в данную минуту при всём желании не могла. Повезло, что один из старшеклассников остановил его, кивком указав на Майклсон, после чего затопал дальше.

— Привет, Хоуп! — Дориан приветливо улыбнулся. — Прости, не слышал, как ты меня звала.

— Ничего, — вернула улыбку Хоуп, — ты не сильно торопишься?

— Нет-нет. Что-то случилось?

— Не совсем. Что бы ты посоветовал почитать оборотню?

На лице Уильямса отразилось замешательство, он неловко переступил с ноги на ногу.

— Я бы, наверное, за поиском любой информации отправил к тебе, — неуверенно ответил он.

Хоуп вновь улыбнулась, однако крайне смущённо.

— Спасибо, конечно. Но я серьёзно.

— Да и я тоже. Не знаю, что тебе посоветовать, — признался Дориан и задумался. — Вряд ли ты что-то новое можешь узнать…

— Сделаем вид, что речь идёт не обо мне, — перебила его Майклсон.

— Может, книги Диксона? У него есть пара интересных.

— Совсем основы основ. Что-нибудь посерьёзнее и… ну, скажем так, если, например, интересует тема психического состояния?

— Интересно, — пробормотал библиотекарь себе под нос. — Тогда, может, Коннора? В нашей библиотеке есть его книга «Под луной», не могу сказать, что она прямо-таки досконально рассматривает психологию оборотней, но всё же…

— Я посмотрю, спасибо. Прости, что задержала.

Дориан махнул рукой, как бы говоря, что всё нормально. Они попрощались и уже направились в противоположные друг от друга стороны — Хоуп в кабинет директора, а Уильямс — к выходу из школы, — когда он внезапно окликнул её. Майклсон, удивлённо застыв, обернулась. Пропустив небольшую кучку старшеклассников, она сделала навстречу несколько шагов.

— У меня есть одна рукопись, — приглушённо сказал Дориан, — её автором является женщина по имени Аманда Кэхилл. Её муж был оборотнем, а она — зоолог. — Он многозначительно посмотрел в глаза Хоуп. — Я могу дать тебе её, если нужно.

— Было бы здорово. Когда привезёшь её, сообщи мне.

Многозначительный взгляд Хоуп как бы говорил, что это должно остаться между ними.

* * *

Наверху что-то загремело, послышался недовольный голос Деймона. Елена нажала на кнопку блокировки телефона и, качая головой, подняла глаза к потолку. Из комнаты Стефани раздался смех её самой и Дилана.

Лорд, услышав погром, басисто залаял, встав напротив лестницы, ведущей на чердак. Миссис Сальваторе потрепала пса по большой голове и, перескакивая по ступенькам, поднялась наверх.

Деймон, перекладывая какие-то доски, продолжал что-то бурчать.

— Что произошло? — насмешливо поглядывая на мужа, спросила Елена.

— Надо выкинуть уже это старьё, — буркнул Деймон. — Почему мы сразу этого не сделали?

Елена засмеялась.

— Ты издеваешься? Тут неразобранные коробки ещё с переезда стоят! Мы же сюда так и не добрались.

Она подошла к трём стоящим друг на друге коробкам: они опасливо качнулись, как только Елена оказалась рядом. Хозяйка дома сняла верхнюю коробку — неустойчивая стопка перестала качаться.

— О, ты только посмотри! — заглянув внутрь, счастливо воскликнула Сальваторе. — Это же коробка с фотоальбомами.

Целая коллекция альбомов с фотографиями пылилась на чердаке больше полугода, а они ни разу не вспомнили о них. Самые важные снимки были в рамках, развешенные в гостиной и на стенах по пути в комнаты детей, или стоящие на каминной полке и прикроватных тумбочках в спальне Деймона и Елены. Но то — малая часть радостных моментов, запечатлённых на фото.

Елена ностальгически улыбнулась, просматривая первый попавшийся альбом, куда вошли снимки со свадьбы и рождения дочери. Уже сложно было поверить, что маленький комочек, который Деймон держал на руках, — Стефани, но так оно и есть. Первую фотографию новоиспеченные родители сделали уже на вторые сутки жизни малышки, потому что первые двадцать четыре часа пролетели в поздравлениях, страхах и невозможности отойти от своей крохи хоть на шаг. Фотографий с Диланом было гораздо больше, не говоря уже о том, что первый снимок сделали спустя восемь минут после его появления на свет. Со вторым ребёнком всё было проще — они хотя бы знали, что их ждёт.

— Шонна написала, что один из новых врачей чуть не убил её пациента, — сказала Елена. Она закрыла альбом и заглянула в коробку, доставая следующий.

— Один из тех новеньких? Суперквалифицированный вашингтонский доктор? — поинтересовался Деймон, всё ещё возясь с досками.

Елена кивнула. Глава семейства поставил последнюю доску, облокотив её на стену, и сделал в уме пометку, что их завтра же нужно отправить в мусор.

Раздался звонок в дверь. Елена и Деймон переглянулись, не понимая, кто мог прийти к ним в такой поздний час — на улице давно стемнело. Лорд снова залаял, и до них донеслось, как он потрусил вниз, топая своими массивными лапами сначала по коридору второго этажа, а потом — по лестнице.

Супруги покинули чердак, отправляясь встречать незваного гостя. Из спальни Стефани всё ещё раздавались их с братом голоса и смех.

— Джереми! — воскликнула Елена, как только Деймон открыл дверь.

Она, выскочив из-за спины мужа, кинулась к младшему брату с объятиями, чуть не сбив того с ног. Гилберт, обнимая сестру, засмеялся и махнул Деймону.

— Елена, ты рискуешь сделать из своего братца жертву, павшую от любви, — хмыкнул Деймон. — Задушишь ведь.

Елена, по-прежнему радостно сияя, отпустила Джереми, приглашая его в дом. Лорд, уже вовсю виляя хвостом, мешался под ногами, не давая Гилберту пройти и прося о внимании. Джер потрепал пса за ухом, присев перед ним, и ласковый гигант тут же завалился на пол, прося почухать пушистые бока. У этих двоих были тёплые отношения — в конце концов, именно Джереми подарил Лорда на десятый день рождения своей племяннице. Зенненхунд, судя по всему, помнил, что благодаря этому человеку у него появились дом и семья.

— Ты бы хоть предупредил о приезде, — нарочито недовольным тоном сказала Елена, когда они расположились на кухне.

Лорд положил голову на колени Джереми, но глазами следил за каждым движением хозяйки.

— В планах поездки в Мистик Фоллс не было, — признался Гилберт. — Но раз уж оказался рядом, то почему бы и нет?

Миссис Сальваторе продолжала хлопотать над ужином, пока Джереми рассказывал о том, как именно его занесло сюда — он следовал за новообращённым вампиром, пока тот каким-то образом не ускользнул от него. Гилберту удалось вновь его отыскать, вот только вместо одного их оказалось двое — к подростку присоединилась какая-то девушка, по виду его ровесница. Но сколько лет она являлась его ровесницей?.. Они бежали от чего-то, а как обнаружили, что Джереми следует за ними, так вообще прятались всеми возможными способами, но это было и не особо-то трудно — передвигалась странная парочка только по ночам, а у вампиров всегда ночью преимуществ больше. Темнота слепила человека, но только не их.

— Пришлось звонить Аларику, когда мы были в Линчберге. Сорванцы попались изворотливые.

— Так вы их поймали? — спросил Деймон, помогая жене.

— Не без трудностей, но да. Согласились поехать, когда поняли, что Аларик такой же, как они.

Деймон и Елена вместе обернулись к нему. Тарелка выскользнула из женских рук и, как только коснулась пола, разлетелась на десятки осколков.

— Что? — едва слышно промолвила Елена, пребывая в шоке.

Джереми удивлённо посмотрел на супругов Сальваторе.

— Вы что, не знали?

Конечно, не знали! Ведь в тот момент, когда на школу напала ведьма и убила Зальцмана, они были по пути в Калифорнию.

Сверху донеслись громкие голоса детей, и Елена постаралась как можно скорее взять себя в руки после новости. Деймон отправился за веником, чтобы собрать осколки от разбившейся тарелки.

Увидев своего дядю, Стефани и Дилан чуть не оглушили своими радостными криками. Елена хоть и старалась улыбаться, облокотившись о столешницу и наблюдая за тем, как Джер отбивает кулачок племянника в жесте приветствия, в голове всё никак не укладывалось, что друг их семьи теперь вампир. Снова.

— Эй, мам, — позвала Стефани, заметив осколки, разбросанные по кухне. — М-м-м, тебе помочь?..

Миссис Сальваторе растерянно посмотрела на дочь, а потом на пол.

— О, нет, — ответила Елена. — Папа сейчас, — вернулся Деймон, — а, вот уже и он.

Стефани кивнула, но взгляд её задержался сначала на матери, потом на отце. Выглядели оба как-то потрясённо, словно им сказали что-то, к чему они были совершенно не готовы. Что-то явно очень плохое.

* * *

Шкатулка оставалась целой, каким бы образом Хоуп и Лиззи ни пытались уничтожить её. Ни физическое воздействие, ни магия на неё не действовали. Магический артефакт был выполнен из бронзы. Даже ничего не понимающий человек мог с точностью сказать, что вещь антикварная и стоила, скорее всего, на данный момент целое состояние. Правда, страшно подумать, что произойдёт, попади она не в те руки…

— Может, всё-таки откроем?

Хоуп и Аларик посмотрели на Элизабет. Еретик пожала плечами, как бы говоря: ну а что?

— Нет! — Майклсон отрицательно покачала головой. — Не знаю, насколько правдивы слова Клэр-Пандоры, но не думаю, что открывать её — хорошая идея.

— Она как бы может убить Хоуп, — напомнил дочери Рик.

— Вряд ли, — произнесла Лиззи и взяла с лавочки книгу. — Клэр — или же Пандора? — сказала «если выпустить», когда сравнивала ящик Пандоры и шкатулку. Значит, чтобы магия шкатулки активировалась, нужно какое-то заклинание.

Луна поглядывала на них сквозь оголённые ветки деревьев, освещая пристань и отражаясь в чёрной непроглядной озерной воде.

Еретик перелистнула страницу книги о тёмных артефактах, переходя к следующему заклинанию, которое в теории могло им подойти. По факту все двадцать, что они нашли в томе, оказались абсолютно бесполезны. Ко всему прочему, они отправили шкатулку на дно озера, но она… всплыла! Бронза всплыла! Поэтому Элизабет сомневалась, что двадцать первое заклинание окажется более полезным, чем предыдущие.

— Я не очень понимаю, зачем культу настолько внедряться, — сказала Хоуп, возвращаясь к ранее обсуждаемой теме.

Это напрягало. У Эмберсона была определённая власть, учитывая его должность, но зачем всё это? Зачем ему свои люди в университете, в школе Мистик Фоллс? Донован сообщил, что он интересовался и школой Сальваторе, но, учитывая, что она частная, у Эмберсона не было прав влезать в её управление. У него вообще не было никаких прав, касаемо этой школы, но Мэтт добавил, что это вряд ли его остановит, и в том случае, если Зальцман решит нанять нового учителя — пусть смотрит в оба.

— А меня куда больше интересует твоя Хелен, — не отрываясь от чтения, произнесла Элизабет. — Откуда она знает о тебе, о папе? О городе?

— Понятия не имею, — ответила Хоуп. — С её стороны не чувствовалась угроза. Она, кажется, действительно обеспокоена происходящим. Однако сама встреча до сих пор мне непонятна. Зачем Миллсу нужно было лично со мной встретиться? Всё, что он сказал, могла сказать и Хелен…

— Возможно, так они дали понять, что ты можешь доверять им? — предположил Аларик.

Раздалось хриплое карканье. На одну из веток, шурша крыльями, приземлилась ворона.

---

Примечания:

История о Лилит немного додумана автором.