Fragments of the past (джен)

Умиротворяющая темнота окутывала сознание, успокаивая и убаюкивая, и юная герцогиня не сразу осознала, что очнулась; открыв глаза, она ещё несколько долгих мгновений смотрела на изящный узор балдахина, который едва можно было различить в окружающем полумраке, и просто приходила в себя. Лучи лунного света проникали в просторную комнату, заставляя украшения серебриться и посверкивать, а тени, отброшенные кронами деревьев, причудливо танцевать. Приняв сидячее положение и поправив подушку, чтобы можно было прислониться к ней спиной, девушка на несколько мгновений прикрыла глаза, прогоняя остатки сна, а после обвела изучающим взглядом помещение, в котором оказалась.

Просторная комната — судя по количеству вещей, гостевая — была богато обставлена: резной шкаф из тёмного дерева, ручки которого были выполнены в форме изогнутых лепестков; огромный, мягкий ковёр ручной работы, явно сделанный на заказ; обитые бордово-винным бархатом стулья и широкие диваны, украшенные вышивкой; портрет не известной Фарьетт женщины, одетой в платье траурного чёрного цвета, лицо которой было сокрыто вуалью; высокое, от пола до потолка, зеркало, рядом с которым стояла сложенная ширма; овальной формы стол на трёх ножках, в отполированной поверхности которого отражался потолок с искусно выполненной мозаикой; хрустальная люстра, обвитая змеями с глазами в виде синих сапфиров; и кровать, на которой разместилась Каннет, — с мягким матрацем, высоким пологом, привлекающим взгляд балдахином, на тёмной ткани которого были вышиты белые розы с ярко-кровавыми шипами, и шёлковым постельным бельём, приятно холодившим кожу.

Девушка поморщилась от неприятного ощущения тяжести в груди, но потом усмехнулась, подумав, что в этом нет ничего странного; она не знала, что происходило во время самого эксперимента, но отчётливо помнила, как её головой овладевали чужие мысли, как громкий шёпот сводил с ума, как в агонии горело всё тело, как по венам словно растекался жидкий огонь, как трудно было сопротивляться кому-то, как тяжело было снова овладевать собой. Будто в одной оболочке оказалось сразу два человека, каждый из которых желал вытеснить другого и закрепить первенство за собой. К чему это привело — герцогиня так до конца понять не смогла, лишь выяснила, что забыла большую часть членов «Змеи»; но всё, что происходило вне стен подвала, она прекрасно помнила.

Каннет повернула голову в сторону открывшейся входной двери и с приятным удивлением отметила, что в комнату, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить гостью, вошёл Гробовщик, державший в левой руке флакон с янтарной жидкостью; заметив, что девушка пришла в себя, он мягко и тепло улыбнулся — Фарьетт почувствовала, как сердце кольнуло в груди, — а после подошёл к подопечной, пряча сосуд в карманах плаща. Присев на край кровати, мужчина оказался лицом к лицу с герцогиней; молодая леди впервые за долгое время отметила, какой заботливый и участливый взгляд обращает на неё жнец.

В помещении царила не нарушаемая ни единым шорохом или словом тишина; что было странно, она не несла неловкости, — Каннет было на удивление спокойно находиться в такой обстановке. Ей казалось, что все печали, невзгоды и ошибки прошлого отошли на второй план, перестали казаться значимыми. В настоящее время существовал только тот, кто спас её после ужасной трагедии, унёсшей жизни всей семьи, и одно лишь его присутствие оказывало неведомое влияние — все эмоции и чувства, старательно скрываемые в обычные дни, могли наконец-то дать о себе знать. И это было чудесно.

Девушка, чуть наклонившись вперёд и тут же замерев, замешкавшись, вскоре неловко обхватила Гробовщика поперёк груди и прижалась щекой к плечу мужчины, закрыв глаза и позволив себе минутную слабость. Она вспомнила, что случилось после того, как её вернули к жизни: каждую мелочь, каждое слово, — всё. Всплыли в памяти и события, предшествующие пожару; болезненно поморщившись, герцогиня услышала крик Шарлотты, запертой в комнате; плач маленького брата; вопль матери, не способной спасти своих детей; но что странно: ни в одном воспоминании того дня она не видела отца, не слышала его голоса. Будто…

Отогнав вызывавшие печаль мысли, Фарьетт со вздохом открыла глаза, но отстраняться не спешила; почувствовав, что её обняли в ответ, юная леди собралась с мыслями и, не меняя положения, прекрасно понимая, что её в такой тишине услышат в любом случае, изрекла:

— Я знаю, где находится душа Ангела Смерти.

— Со вчерашней ночи и мне ведома эта информация. Пока верный пёс графа Фантомхайва всеми силами старался создать видимость вашего присутствия на всех мероприятиях, я решил не терять времени зря и осмотреть вас.

— И что стало известно? Она во мне, так?

— К несчастью. Что самое странное: ваша душа и душа Ангела переплелись между собой, почти что стали единым целым; если бы я не знал, что вы — это вы, подумал бы, что вашим телом владеет кто-то другой.

— Вот, значит, как… — девушка прикусила губу, припомнив, как внутренне с кем-то боролась. — Теперь всё встало на свои места. Её можно извлечь?

— Если вы хотите умереть.

— Процесс необратим?

— Не совсем так, — отрицательно покачал головой шинигами, и Каннет поморщилась, когда прядь седых волос защекотала ей нос. — На ранних стадиях её невозможно было обнаружить как таковую, но вполне безболезненно извлечь — пожалуйста. Сейчас же всё наоборот: душу легко можно почувствовать даже просто находящемуся рядом с вами человеку, которому ничего не известно о мире жнецов, а вот отделить её от вашей — уже проблематично.

— Она повлияет на мою сущность как человека?

— Смертью вы не станете, не волнуйтесь, — усмехнулся Гробовщик, — но сможете пользоваться нашей силой. При благополучном исходе — всей.

— То есть? — Фарьетт нахмурилась. — Нечеловеческая сила, скорость и возможность видеть воспоминания людей? Насколько мне известно, ничем другим Ангелы Смерти довольствоваться не могут.

— Это лишь основы, но, в целом, вы правы.

— Прекрасно, — герцогиня опустила руки, но отстраняться не стала. — А что вы имели в виду, когда сказали, что дворецкий Фантомхайва создаёт видимость моего присутствия?

— Спросите у демона, — зелёно-золотые глаза сверкнули в полумраке, — он непременно всё расскажет.

— Что вы будете делать сейчас? — девушка подняла голову, встретившись с мужчиной взглядом, и в вопросительном жесте подняла бровь. — Душа найдена, но забрать её не получится. Со «Змеёй» мы собираемся раз и навсегда покончить, так что опытов, требующих внимания жнецов, больше не будет. И у нас, когда всё окончательно разрешится, не останется поводов для встреч. Значит ли это, что мы больше никогда не увидимся?

— Вы словно этого хотите.

— То, чего хочу я, не имеет никакого значения. Мне прекрасно известно, что у вас есть свои дела; у меня нет никакого права что-либо требовать. Так что я просто хочу знать, последний ли это наш разговор или нет.

— Не переживайте, Каннет, я всегда найду время для того, чтобы с вами встретиться. Вы слишком интересны для того, чтобы оставлять вас в одиночестве.

— Могу я задать один вопрос, касающийся даты смерти конкретного человека? — после лёгкого кивка собеседника Фарьетт тихо поинтересовалась: — Когда умрёт мой муж? Я не желаю ему смерти, просто хочу узнать, как долго он будет рядом.

— Семь лет, — ненадолго задумавшись, ответил жнец.

— Благодарю. Я так понимаю, до скорой встречи?

Ответом было лишь согласное покачивание головой, а после Гробовщик, отстранившись и поднявшись на ноги, подошёл к распахнутому настежь окну, вскочил на подоконник и, не обернувшись, исчез из виду; лишь колыхнулись на ветру полы плаща да взметнулись серебряные волосы.

Герцогиня повернула голову в сторону тихо открывшейся двери и увидела, как в комнату неспешно, грациозно, плавно и изящно — впрочем, как и всегда — зашёл Себастьян в неизменном костюме дворецкого; однако выражение лица демона вызвало непонимание: бессмертное существо словно было измотано. Идеальная, наигранная улыбка больше не красовалась на губах; глаза не излучали насмешку. Вместо всего этого во всех движениях сквозила усталость, и девушка, несколько долгих секунд наблюдая за происходящим, вскоре встала, прошла мимо никак не сие действие не отреагировавшего Михаэлиса и закрыла дверь, повернув ключ и прислонившись спиной к деревянной поверхности.

Каннет всё ещё была облачена в подвенечное платье; по всей видимости, тот, кто её сюда перенёс, не озаботился таким простым удобством, как переодеванием. Фарьетт прекрасно понимала, что ткань великолепного наряда помнётся и перестанет восхищать взор так же, как прежде, и какой-то частью сознания была донельзя недовольна таким стечением обстоятельств; однако после, с усмешкой осознав, какими бесполезными мыслями забита голова, сняла перчатки, положила их на стол, стоявший неподалёку, и медленно подошла к демону, остановившись прямо перед ним.

Мужчина окинул девушку взглядом, в котором, как ей на мгновение показалось, сквозило уважение, но после саркастично улыбнулся и вопросительно изогнул бровь.

Герцогиня сложила руки на груди, наклонила голову к плечу и, сделав тон голоса максимально безразлично-холодным, спросила:

— Что произошло, пока я находилась без сознания? Выглядите уставшим.

— Неужели заботитесь? — вопросом на вопрос ответил дворецкий, но тут же умолк.

— Отнюдь, — хмыкнула Фарьетт. — Вы полезны. Если вы будете продолжать позволять всем видеть такое выражение своего лица, то привлечёте лишнее внимание; а этого мы должны избегать. Не хочу, чтобы гости что-то заметили.

Каннет невольно вздрогнула, когда Себастьян приглушённо засмеялся, нарушив воцарившуюся после слов молодой леди тишину, и под пристальным взглядом девушки опустился в кресло, приняв удобную позу. Герцогиня, решив не напоминать о правилах поведения, тоже вскоре отмахнулась от заповедей мира аристократов и заняла место рядом, устроившись на подлокотнике, почти касаясь бедром ноги мужчины.

— Мне долго ждать ответа?

— Вы значимая фигура, — после недолгого молчания, изрёк Михаэлис. — Играть вас интересно, даже в некоторой степени забавно; однако выматывающе. Каждому нужно улыбнуться, ответить на вопрос, рассмеяться после определённых слов… И, разумеется, проводить большую часть времени рядом с супругом, — лицо демона перекосило, и Фарьетт рассмеялась.

— Понравилось быть мной?

— Миледи герцогиня, я нашёл причину, из-за которой питаю к вам интерес. Подавляющее большинство людей можно скопировать — они похожи в мелочах, своих взглядах, желаниях и эмоциях. Но вы… Тяжело было угадывать, что бы вы сказали, как поступили. По-моему, управляющий всё понял, как и та девушка-служанка, и мальчишка. Они обо всём догадались почти сразу же.

— Они меня прекрасно знают, — пожала плечами Каннет. — Можно обмануть всех, но не их. Впрочем, хоть я знаю, из каких побуждений был исполнен этот маскарад, позвольте вас поблагодарить за то, что сохранили мой приступ в тайне.

Себастьян качнул головой, пристально смотря на девушку; что-то изменилось. Если раньше от неё веяло смертью и холодом, который едва-едва улавливался демонскими чувствами, то сейчас вязкое ощущение, что перед ним сидит не просто человек, а какое-то существо, не давало покоя. Чувство опасности снова начало витать в воздухе, и дворецкий всё никак не мог понять, почему инстинкты говорят о том, что чем раньше герцогиня покинет мир живых, тем спокойнее всем будет. Она же всего лишь обыкновенная девчонка, которой кто-то помог избежать смерти в огне; и он, демон, в любой момент времени может отправить её в мир мёртвых. И всё же…

— Кстати, из-за чего треснуло стекло витража в церкви, когда нас с Николасом обвенчали? В зале присутствовал человек, осмелившийся напасть?

— В вас стреляли, миледи.

— Я так понимаю, вам хорошо известно, кто.

— Разумеется. Но вы и сами об этом узнаете в скором времени, так что не вижу смысла раскрывать все карты.

— Это раздражает, — поморщилась девушка, — но делает разгадку более желанной и интересной. И меня интересует кое-что ещё: судя по времени, большинство гостей давно разошлись по комнатам, мой супруг тоже отправился спать; а вы, любезный демон, решили не доводить игру до конца и явились сюда, ко мне, вместо того, чтобы остаться рядом с юным графом. Что же вам нужно? Решили посмотреть, очнулась ли леди, доставившая вам столько проблем? Или вы преследовали иные цели?

Фарьетт соскользнула с подлокотника мужчине на колени, тем самым оказавшись с ним лицом к лицу, и издевательски улыбнулась; подавшись вперёд и проведя кончиком носа по щеке Михаэлиса от кончика губ к мочке уха, девушка слегка ту прикусила, чувствуя, как тело охватывает приятная дрожь.

— Вы себе представить не можете, как сложно расшнуровывать корсет платья самой, — тихо прошептала герцогиня. — В такое время уже не хочется никого беспокоить. Но раз вы здесь… не поможете?

* * *

Обнажённую кожу ласкала шёлковая ткань простыни, лёгкий ветерок трепетно касался растрёпанных после долгой ночи волос, первые солнечные лучи скользили по ногам, обдавая те приятным теплом. Каннет открыла глаза, чувствуя, как крепкая мужская рука собственнически прижимает её к чьей-то груди, обдавая жаром спину. Улыбнувшись, девушка осторожно повернулась лицом к молодому человеку, подалась вперёд и ласково коснулась приоткрытых губ находившегося рядом человека.

— Доброе утро, Николас, — когда юноша поднял веки, сонно смотря на Фарьетт, пожелала леди. — Надеюсь, хорошо спалось?

— Меня больше радует пробуждение, Каннет. Никогда не думал, что ты будешь так близко.

— И так будет всю нашу жизнь, — девушка не испытывала никаких чувств от осознания того, что через семь лет Вантэр покинет её; было безразлично, всё равно, как если, вдоволь наигравшись с игрушкой, после поставить её на полку и навсегда забыть. — А теперь, если ты не против, нам пора вставать. Сомневаюсь, что гостям будет приятно отсутствие хозяев за завтраком.

Герцогиня, помедлив, ещё раз нежно поцеловала супруга, а после поднялась, накинув на плечи шёлковый халат; ткань приятно холодила кожу, и девушка, обернувшись и улыбнувшись, проинформировала, что она идёт в свою комнату. Выйдя из апартаментов, Фарьетт медленно пошла по тускло освещённому коридору, осматривая обитые приятной светлой тканью стены; не то, что в её поместье, выполненном в мрачной цветовой гамме — бордовый, винный, тёмно-синий, чёрный. Судя по слухам, до того, как во владение собственностью вступил Эммет, в особняке было разнообразие тёплых тонов, но после ремонта обитель нового главы рода уже не была, как прежде; и Каннет очень хотелось знать причину, по которой всё произошло.

Войдя в выделенные ей покои, где уже находилась Хлоя, раскладывающая все нужные атрибуты светской леди на заправленной кровати, чтобы легче было одевать их на герцогиню, девушка приветливо улыбнулась и пожелала доброго утра; служанка, развернувшись, оторвавшись от своего дела, вежливо поклонилась, а после оценивающим взглядом окинула Фарьетт, неодобрительно цокнув языком.

Каннет лишь пожала плечами, а после отправилась в смежную комнату, где уже была готова ванная; опустившись в горячую воду, глава рода прикрыла глаза и позволила Хлое заняться своим внешним видом; почувствовав, как тонкие девичьи пальцы начали нежно и аккуратно массировать голову, втирая в волосы травяной отвар, который, по словам вездесущих сплетниц, имел «ошеломительный» эффект, герцогиня вдруг осознала, что глубоко в груди зародилось чувство тоски. Ведь когда-нибудь все те, кто окружают её и верны ей, умрут от старости; они не будут с ней вечно, и через двадцать, тридцать, а может быть пятьдесят или шестьдесят лет от заботившихся о своей госпоже Анстера, Хлои и Эйна останутся лишь приятные воспоминания как о тех, кто понимал и был готов на всё ради блага юной леди.

Фарьетт открыла глаза и увидела перед собой служанку, выражение лица которой выражало сосредоточение, и невольно нахмурилась; эти черты лица огрубеют, кожа покроется старческими морщинами, дивный цвет глаз потускнеет и перестанет быть таким ярким — Хлоя не будет прекрасной девой вечно. В отличие от Каннет. Это она, оказавшись успешным детищем по возвращении с того света, навсегда сохранит свою красоту; даже шрам, оставшийся после нападения на карету, стал потихоньку исчезать, словно его никогда не было. Какие бы усилия не были приложены, как бы она не ранила себя, — герцогиня сохранит внешность семнадцатилетней, и это не изменится.

Да… Она будет скучать. Но не как о людях, которые стали близкими и родными, — так просто не сможет, не окажется столь сильных чувств; а как о любимых вещах, хорошо послуживших владельцу, но спустя много лет пришедших в негодность.

От осознания этого какая-то часть сознания воспротивилась, словно говоря, что так неправильно, неверно, что нужно изменить мнение и начать относиться к этой троице, как к семье; но теперешней Каннет было всё равно: они исправно выполняют все приказы и остаются на её стороне, и большего ожидать не следует. Как бы то ни было, они с самого начала были слугами. Посему что-то менять уже поздно, да и заставлять вести себя по-другому будет неправильно; Анстер, Хлоя и Эйн единственные, кто видят её настоящей, так что попытка стать иной вызовет непонимание.

Может быть, не будь пожара, Фарьетт бы и могла изменить своё отношение и увидеть верную троицу в другом свете; но те времена минули, и теперь от весёлой, в какой-то степени жизнерадостной девчонки, самой большой проблемой в жизни которой было предстоящее замужество, осталась только оболочка; сознание, душа — всё новое. Только с двумя существами она чувствует, снова ощущает эмоции, с остальными же — бесчувственная, холодная, льдистая.

Однако вместе с тем она стала прекрасным примером аристократки…

Закончив с процедурами омовения, Каннет покинула ванную, позволив воде стекать с кожи на выложенный плитами пол, подождала, пока Хлоя оботрёт тело, а после направилась вместе со служанкой в основные апартаменты, чтобы одеться и вновь стать герцогиней, на которую равняется большинство.

Оставив все лишние мысли позади, девушка повернулась к Хлое и лёгким кивком головы указала на разложенные вещи; служанка всё поняла без слов и, убрав махровое белоснежное полотенце с головы госпожи, начала ту одевать. Наверное, именно в этот момент пришло осознание, что после эксперимента, о котором было известно лишь им троим, трагедии, унёсшей жизни всей семьи юной герцогини, Каннет Фарьетт уже никогда не станет прежней — той, с которой можно было спокойно и вежливо общаться наедине, прекрасно понимая, что девчушке нужны те, кто избавит её от фанатичного раболепия; той, кто открыто смеялась и улыбалась, когда они были вместе; той, которую они поклялись защищать… И не спасли от самой страшной участи, уготованной ребёнку, которому недавно исполнилось семнадцать лет.

Они прошли точку невозврата именно тогда, когда, боясь за собственные жизни, скрывали от юной леди столь важную информацию, надеясь, что у них ещё есть время обдумать, как поступить. Анстер ведь всерьёз думал о побеге, который предлагала Каннет, но Хлоя и Эйн отговаривали, зная, что их найдут, поймают и вернут. Было бы гораздо хуже, чем просто следовать приказам. Однако…

— О чём-то задумалась? — безразлично поинтересовалась герцогиня, когда почувствовала, что служанка больше не затягивает корсет.

— Нет, госпожа, — отрицательно покачала головой Хлоя, вернувшись к делам. — Простите, что отвлеклась.

— Ничего страшного, со всеми случается.

Хлоя закончила с процедурой одевания, а после, получив приказ прибраться, отстранённо наблюдала за тем, как Фарьетт покидает гостевые покои, которые вчера дворецкий Фантомхайва в облике Каннет попросил оставить за ним. Услышав, как захлопнулась дверь, служанка опёрлась о край тумбочки, медленно опустилась на колени, ткнувшись носом в мягкий матрац кровати, и закрыла глаза, чувствуя, как в них начинает скапливаться влага.

Всё верно. В случившемся виноват не один Эммет. Они все.

Каннет спустилась на первый этаж, прекрасно осведомлённая о том, где ранним утром можно обнаружить Анстера, и ни капли не удивилась, увидев его, бредущим в направлении кухни. Окликнув управляющего, девушка подождала, пока он к ней подойдёт, и, растянув губы в улыбке, заставив мужчину невольно вздрогнуть от сквозящего в этом действии равнодушия, произнесла:

— У меня будет к тебе просьба, Анстер. Исполни её как можно скорее. И… — уже направившись в столовую, она обернулась. — Я благодарна, что ты не осуждаешь меня и не останавливаешь. Возможно, это хорошо для тебя. Так, по крайней мере, ты сможешь дожить до конца. Спасибо.

Смотря в спину удалявшейся Фарьетт, управляющий думал о том, в какой момент времени светлую душу герцогини начала поглощать тьма: не тогда, когда провели эксперимент, хотя это было ожидаемо; и не тогда, когда её доставил демон-дворецкий после пожара. Впрочем, поведение девушки всегда было таким; разве что раньше она думала о последствиях своих действий и беспокоилась о тех, кому причиняет вред… Каннет и сейчас продолжала отправлять некоторые суммы в приюты для бездомных и детские дома, так что, возможно, что-то изменится, когда всё закончится.

Но кто знает?.. Осталось только ждать.