Пробуждая бурю (джен)

Как ни странно, первой его мыслью было то, что Палпатин выглядит ужасно. В головидео, которые он просмотрел на «Тысячелетнем соколе», Император выглядел всего лишь усталым стариком, который вытянулся и истончился со временем, но вживую он напоминал ходячий труп. Его плоть, из которой будто вымыли все цвета, пока она не стала бледной, как рыбье брюхо, мягкими складками свисала над провалами его щёк, когтями скрючились белые пальцы. В тенях под тёмным капюшоном угольками тлели пожелтевшие глаза. Эффект был столь велик, что Энакин отступил в отвращении.

Палпатин выглядел не как лорд ситхов. Он походил на мертвеца.

— Мой мальчик, — сказал он. — Я так долго ждал. Выйди же на свет, чтобы я мог посмотреть на тебя.

— Нет, — сказал Оби-Ван. Он выставил руку, чтобы остановить Энакина, но она была такая прозрачная, что Энакин видел Палпатина сквозь его плоть. — Нет, не может быть. Нет...

Палпатин не обратил на него внимания. Он улыбнулся Энакину, той же улыбкой, что и тысячи раз до этого, но на этот раз в ней было что-то жуткое. — Выйди на свет, мой мальчик.

Энакин шагнул вперёд прямо сквозь вытянутую руку Оби-Вана, почувствовав только лёгкое покалывание Силы на коже. Улыбка Палпатина стала шире, обнажая желтые зубы. Он медленно обошёл Энакина, и его чёрная мантия стелилась по полу за ним. Энакин поворачивался за ним, стараясь не упустить его из вида, стараясь не вздрогнуть, когда Палпатин прошёл сквозь Оби-Вана, будто его там и не было. Возможно, для Палпатина так и было.

— Значит, это ты, — сказал Палпатин. — Я так и думал. Прошло много времени, мой юный друг. Очень, очень много времени.

— Я не понимаю, — прошептал Энакин.

— Разве ты пришёл сюда не для того, чтобы выяснить правду, Энакин? — спросил Палпатин. — Не для того, чтобы увидеть, как погибли джедаи? Знаешь, они сами навлекли на себя свою смерть. Они предали тебя так же, как и твой друг Оби-Ван Кеноби.

— Нет, — выдохнул Энакин. — Нет, это неправда. Вы убили их... вы предали...

— Я? — повторил Палпатин. — Я никого на предавал, мой мальчик. Я единственный всегда был на твоей стороне, — он продолжал двигаться, и Энакин продолжал разворачиваться, следуя за ним. На мгновение он было потянулся к своему световому мечу, но остановился, и обе его руки бесполезно повисли по бокам. — Даже Падме Амидала предала тебя, но я был там. Я спас тебя.

— Нет! — сказал Энакин, но его голос перекрыл крик Оби-Вана.

— Энакин, он лжёт, ты не можешь ему доверять.

Палпатин с жалостью взглянул на него из-под капюшона.

— Доверься своим инстинктам, Энакин. Это правда. Джедаи предали тебя. Падме предала тебя.

— Нет, — сказал Энакин, тряся головой. — Нет, Падме бы никогда... Оби-Ван бы никогда...

— Оби-Ван уничтожил тебя, мой мальчик, — сказал Палпатин. Взгляд Энакина метнулся к Оби-Вану, который застыл со всё ещё беспомощно поднятыми пустыми руками.

«Йода послал меня убить его нового ученика, — сказал он тогда на Дагоба. — Я ранил его и оставил умирать... это было жестоко... я не смог убить его, даже зная, что он сделал».

Ещё на «Тысячелетнем соколе» Энакин просматривал головидео с Дартом Вейдером. Он был монстром из кошмаров младших джедаев, громадной фигурой, с ног до головы закованной в чёрную броню. И это сотворил с ним Оби-Ван. С Энакином.

Он затряс головой, пряча лицо в ладонях.

— Нет... — сказал он. — Вы лжёте. Пытаетесь обдурить меня. Вы — лорд ситхов!

Палпатин положил руку ему на плечо. Энакин дёрнулся от прикосновения, но Палпатин держал его будто в хватке из дюрастила.

— Ситхи сделали это! — воскликнул Энакин и взмахнул рукой, указывая на окружающий их разрушенный Храм. При этом кончики его пальцев пролетели сквозь Оби-Вана. Его разум едва коснулся головидео, которое он только что просмотрел, но потом устремился прочь, не способный вынести этих мыслей.

— Джедаи сами навлекли на себя свою судьбу, — сказал Палпатин. — Они восстали против Республики и попытались убить наиболее выдающихся членов Сената. Нам пришлось это сделать. Они сами в этом виноваты.

— Энакин, не слушай его, — быстро сказал Оби-Ван. — Ты знаешь, что это неправда. Ты знаешь, что джедаи никогда бы так не поступили!

Взгляд Энакина устремился к нему, но эта мысль продолжала вертеться в его голове. Политические убийства были не в правилах джедаев — но чем больше на них влияла война, тем чаще раздавались такие предложения. Если дела пошли совсем плохо... если Йода с Винду решили, что для спасения Республику им придётся выйти за пределы своей правовой юрисдикции...

— Это неправда, — с нажимом сказал он, но даже он сам слышал сомнение в своём голосе. — Вы убили нас...

— У Энакина Скайуокера, которого я знал, — сказал Палпатин, и глаза его горели золотом под капюшоном, — хватало бы сил, чтобы посмотреть правде в глаза. Джедаи вымерли. Их огонь ушёл из галактики. Ты должен понимать это, мой мальчик, иначе бы тебя здесь не было.

Мёртвый Оби-Ван, преследуемый призраками собственного прошлого. Полубезумный Йода, напавший на него на планете, куда он сам отправился в изгнание. Люк, неуклюже собирающий световой меч, используя самые элементарные, базовые техники владения Силой.

«Недосягаем Энакин Скайуокер для надежды стал. Для света, и для надежды, и для страха».

— Он лжёт, — выдохнул Оби-Ван, его голос звучал едва слышнее шёпота. — Энакин, ты знаешь, что он лжёт. Он сделал это с нами...

— Нет, я... я не... — Энакин, слегка наклонившись, прижал ладони к лицу. Казалось, в его животе разверзлась пропасть, в которой Энакин обнаружил все свои страхи, все свои сомнения, всю свою ярость. — Это неправда! Это ложь...

— Зачем, — почти ласково спросил Палпатин, — бы мне лгать?

— Потому что вы ситх! Это то, что делают ситхи...

Палпатин продолжил, будто бы Энакин ничего не говорил.

— Но если ты не веришь мне, — сказал он, — возможно, ты поверишь своему мастеру Кеноби.

И он протянул руку и схватил Оби-Вана за горло.

* * *

Впервые с тех пор, как они вошли в комнату голосвязи, Энакин почувствовал колебания в Силе. От шока Оби-Ван широко распахнул глаза; он цеплялся за руку Палпатина, но, видимо, ему не удавалось вырваться. Контуры его фигуры дрожали, пока он боролся с Палпатином, и Сила дико пульсировала между двумя мастерами. Энакин застыл, не в силах двинуться; он видел, как Оби-Ван плавно перетёк из своего нынешнего облика в круглолицего младшего джедая, затем в неловкого падавана-подростка, юного рыцаря с недавно обрезанными волосами, старика с седыми волосами и бородой, по очереди выглядя на каждый год своей жизни, пока Палпатин не бросил его в дальнюю стену в облике учителя Энакина, который был знаком тому лучше всего.

Оби-Ван громко ударил о стену, а потом сполз на пол бесформенной кучей коричневой ткани и больше не вставал.

Вскрикнув, Энакин попытался вырваться и броситься к нему, но Палпатин сжимал его руку будто в тисках. Он толкнул Энакина на колени, и Сила камнями пала на его плечи, удерживая на месте.

Палпатин скользнул руками в волосы Энакина и, обхватив его за затылок, заставил запрокинуть голову.

— Джедаи, — сказал он, — могут использовать Силу, но только ситхи способны по-настоящему овладеть ей.

— Лжец! — выплюнул Энакин, но как бы он не сопротивлялся в Силе, ему не удавалось вырваться из дюрасталевой хватки разума Палпатина. Он обрушивался на него, пробиваясь сквозь сознание густыми тягучими нитями чистой тьмы. «Скайуокер, идиот, ты должен был убить его, пока у тебя была возможность...»

В зияющей пустоте комнаты был слышен звук прерывистого дыхания Оби-Вана.

Энакин вскинул мысленную защиту, отчаянно пытаясь не пустить Палпатина в свой разум, но каким-то образом тот уже был там, вскрывая его череп, и Энакин закричал. Его щиты с грохотом пали, оставляя его открытым и уязвимым в Силе, и Энакин Скайуокер сгорал, пока Палпатин вливал в него всю ненависть, весь страх, всю ярость и всё отчаяние рыцаря-джедая, который двадцать два года назад отринул большую часть своей личности.

«Нет, — взмолился Энакин; он не знал, произнёс ли он это вслух. — Нет, пожалуйста, я не хочу знать, я не хочу знать...»

А потом он оказался кое-где ещё.

Водопады лавы взметались ввысь, но брызги, не причиняя вреда, барабанили в щиты, защищавшие посадочную платформу добывающего комплекса. Это был жуткий пейзаж: реки лавы ударяли в берега из чёрного стекла, вокруг стоял запах пламени, серы и погибшей надежды.

Но не пейзаж приковал его взгляд. Вместо этого всё его внимание сосредоточилось на двух стоящих перед ним фигурах. Энакин застыл, в ужасе глядя на себя, тянущего руку и сжимающего в кулак пустой воздух, и Падме, с вытаращенными глазами парящую в нескольких сантиметрах над землёй и пальцами скребущую своё горло.

Умирающую.

— Отпусти её, Энакин!

Слова родились в его собственном горле. Это глазами Оби-Вана он смотрел, это были воспоминания Оби-Вана, которые Палпатин вырвал из его сознания и толкнул в разум Энакина. Это Оби-Ван проверил пульс Падме, когда она упала; это Энакин — Вейдер — отвернулся.

Это Оби-Ван первым включил световой меч, но это Вейдер сделал первый ход.

Энакин слышал в отдалении собственные крики, хотя Оби-Ван с Вейдером не проронили ни звука. Он обратил внимание — не в первый раз — на то, как хладнокровно работал разум Оби-Вана, когда тот бесстрастно отметил разбросанные по комплексу тела, пока они, продолжая сражаться, двигались от посадочной платформы внутрь здания, и их мечи высекали искры о стены и громили консоли. Вейдер схватил Оби-Вана за горло и потеснил назад, между ними ярко горели их скрещенные мечи. Энакин посмотрел в свои собственные глаза — не по-ситхски жёлтые, ещё нет, но с самым холодным выражением, которое он когда-либо видел — и почувствовал, как его пронзило отчаяние Оби-Вана, почувствовал тот самый момент, когда Оби-Ван перешёл от попыток всего навсего измотать Вейдера, чтобы поговорить с ним после, к попыткам его убить. Он пинком откинул Вейдера, и они снова бросились друг на друга, не сдерживаясь и не смягчая удары.

Не джедай против ситха, не свет против тьмы, не добро против зла — ничего столь холодно обезличенного. Рыцарь против рыцаря, учитель против ученика, брат против брата, Оби-Ван против Энакина, и ни один из них не желал ничего, кроме смерти другого. Ни один из них не верил, что их ещё можно было спасти.

Сражаясь, они ступили на балкон, потом — на обваливающиеся в лавовую реку платформы горнодобывающей фабрики. Жар целовал их кожу, ядовитые испарения опаляли их лёгкие, но всё же они продолжали бой, и звук световых мечей терялся в рёве лавы. Они бились так, как, потеряв всякую надежду, способны биться только любящие друг друга, и гибель и спасение переплетались с победой и поражением. Оби-Ван знал, с въевшейся в кости уверенностью обреченного, что убив Вейдера, он пронзит мечом собственное сердце.

Но всё же они продолжали бой.

Даже сейчас Оби-Ван не чувствовал страха, только отчаяние, настолько глубокое, что он тонул в нём. Он приземлился на экранированный щитами обломок баржи, взглянул на Вейдера напротив и впервые за, казалось, несколько часов заговорил:

— Я подвёл тебя, Энакин. Я подвёл тебя.

Ненависть во взгляде Вейдера была почти невыносима. Его голос звучал будто голос незнакомца, настолько он сочился ядом. Стоило ему заговорить — Энакин видел своё лицо, озарённое внутренним светом, будто сама душа его была охвачена пламенем, — как ему захотелось выжечь эти воспоминания из собственного разума.

— С моей точки зрения, джедаи — это зло!

Оби-Ван подался вперёд, в отчаянии вглядываясь в лицо Вейдера. «Пожалуйста, — подумал он, — пожалуйста, пусть он ещё будет там. Не позволяй этому так закончиться».

Но даром Оби-Вана было спонтанное предвидение, и Энакин почувствовал, как оно вспыхнуло в нём, уверенно разливаясь по телу. «Как мы дошли до этого?»

Шло ли всё к этому ещё с Татуина, когда он пожал руку маленькому мальчику с полной чистой открытой радости улыбкой, или с Набу, когда жизнь толчками выходила из Квай-Гона, погибшего от рук первого ситха, появившегося за тысячелетия? Или даже раньше, с того мгновения, когда Оби-Ван, будучи трёхлетним младшим джедаем, впервые взял в руки световой меч, чья рукоять была слишком велика для его маленьких ладоней?

Шло ли всё к этому с тех пор, как возникла вселенная, как Сила впервые вдохнула жизнь в небытие, как, свиваясь спиралями, рождались звёзды?

Или ничего не было определено, пока не загорелся клинок и не был нанесён удар?

Сила подсказала ему благоприятную возможность, Оби-Ван воспользовался ей, и каблуки его сапог слегка скользнули, когда он приземлился на берег из чёрного песка.

— Всё кончено, Энакин, — крикнул он, и голос его перекрыл рёв реки из лавы. — Я стою выше тебя.

— Ты недооцениваешь мою силу, — выплюнул Вейдер.

Оби-Ван покачал головой.

— Не пытайся, — сказал он, но впервые за долгие годы Сила ясно показывала ему будущее, полное огня и крови, и что на самом деле он имел в виду, было: «Не заставляй меня».

Энакин не думал, что ему хватит дыхания на крики, но, как оказалось, он ошибался.

Его крики смешались с криками Вейдера, и ярость Оби-Вана терзала его горло. Даже сейчас он шагнул вперёд и протянул было к Вейдеру руку, прежде чем остановиться. Даже сейчас он любил его.

И Вейдер ненавидел его, пока языки пламени поднимались по обрубкам его ног и пожирали его плоть, обнажая бледные кости, прежде чем они тоже почернели.

Вейдер горел в одиночестве, когда Оби-Ван отвернулся, подхватив его упавший меч, и Оби-Ван горел в одиночестве в своей скорби.

Энакин пришёл в себя на полу Храма, всё ещё продолжая кричать, хотя к этому моменту настолько охрип, что его крики скорее напоминали вой умирающей нексу. Щёки были мокрыми от слёз, хотя он был почти уверен, что влага должна была испариться от планетарного жара. Ладони болели от раскаленного металла светового меча, хотя его протез и не должен был ничего чувствовать.

Палпатин опустился рядом с Энакином на колени и погладил его по голове.

— Видишь, мой мальчик? Теперь ты понимаешь?

Позади него с пола пытался подняться Оби-Ван. Кровь заливала его лицо, а руки скользили по плитке так, что он чуть снова не упал.

— Оставь его в покое, — резко сказал он, выплёвывая кровь вместе с выбитым зубом.

Палпатин не удостоил его вниманием.

— Теперь ты видишь, как джедаи лгут. Магистр Кеноби уничтожил Энакина Скайуокера и оставил его умирать. Разве это поступок любящего человека?

Оби-Ван умудрился подняться на четвереньки, хотя казалось, будто сейчас он потеряет сознание. На месте удара стена была запачкана кровью, кровь была и в его слипшихся волосах.

— Оставь его в покое.

Энакин запрокинул голову, глядя на Палпатина. Его мутило: ярость, предательство и отчаяние переплетались у него внутри, и от скорби сдавливало горло.

— Только мне одному действительно есть до тебя дело, Энакин, — мурлыкнул Палпатин. — Твоя судьба лежит не с джедаями. Джедаи мертвы. Будущее за ситхами. Ты знаешь это.

— Нет, — сказал Оби-Ван. — Энакин, нет... — Он попытался встать на ноги, но упал, проскользив по разбитому полу окровавленными ладонями. Так много крови. Энакин не знал, откуда её столько натекло.

— Присоединяйся ко мне, — сказал Палпатин. — Я дам тебе мощь, подобной которой ты не видел раньше. Встань подле меня, и вместе мы сможем править галактикой.

Энакин так охрип, что едва мог говорить.

— С чего ты решил, что я этого захочу?

— Потому что я знаю тебя, мой мальчик. Я знаю всё о тайных желаниях твоего сердца, о твоих тёмных поступках, в которых ты не рискуешь признаваться джедаям. Я знаю о твоём браке с Падме Амидалой. Я знаю, что ты сделал с народом песков, которые убили твою мать, что ты сделал с графом Дуку, когда тот был в твоей власти.

— Что?

Палпатин будто не слышал его.

— Даже магистр Кеноби думает, что ты присоединишься ко мне. Почему бы ещё он так боялся? Он знает, что глубоко внутри, в самых глубинах твоей души, ты не джедай. Ты мой.

Против воли взгляд Энакин метнулся к Оби-Вану, который застыл на противоположном конце комнаты. Его лицо было залито кровью, но Энакин всё равно разглядел на нём неприкрытое отчаяние. Оби-Ван поднял глаза на Энакина, его плечи поникли, и он вновь уставился в пол. Он ничего не сказал.

Палпатин обхватил пальцами подбородок Энакина.

— Видишь? Джедаи никогда тебе не доверяли. И никогда не будут — те, кто от них остался. И кто же это? Мертвец, этот безумный уродец Йода и полуобученный юнец. Для тебя там ничего нет. Твоё будущее с ситхами.

Энакин облизнул пересохшие губы.

— Ты допустил ошибку, — отрывисто сказал он.

— Что? — моргнул Палпатин.

— Ты показал мне воспоминания Оби-Вана, а не Вейдера, — говорить было больно. Он слишком долго кричал. — Возможно, в этом случае я бы тебе и поверил. Но ты ошибаешься. И Оби-Ван ошибается. И я не он.

Оби-Ван поднял голову, его глаза светились надеждой. Палпатин был прав, устало осознал Энакин. Оби-Ван думал, что история повторится.

Энакин с трудом встал на колени, каждая его мышца ныла, как после целого дня на поле битвы. В каком-то смысле так и было.

— Моё имя — Энакин Скайуокер, — сказал он. — Я рыцарь Республики. И я буду жить и умру джедаем.

* * *

Палпатин отступил от него, поднимая руки, и на кончиках его пальцев забрезжили молнии. По лицу его пронеслись отвращение и разочарование.

— Тогда ты умрёшь как и остальные джедаи, — выплюнул он.

— Нет! — заорал Оби-Ван.

Энакин почувствовал, как закричала Сила, когда Палпатин полетел назад, врезаясь в сломанную консоль. Оби-Ван стоял на одном колене, выставив обе руки вперёд и сосредоточенно сморщившись.

Энакин, шатаясь, поднялся на ноги, подскользнувшись и почти упав, прежде чем восстановить равновесие. Оби-Ван всё ещё пытался выпрямиться, когда Энакин подбежал к нему, рывком поднял на ноги и перекинул руку друга через свои плечи, чтобы поддержать его.

— Пойдём, — выдохнул он, потащив его к выходу. Палпатин уже начинал шевелиться.

— Уходи, — настойчиво сказал Оби-Ван. — Он не сможет убить меня дважды...

— Помолчи, — бесцеремонно сказал Энакин. Он быстро оглянулся, пытаясь припомнить, не было ли в этой части Храма каких-нибудь тайных проходов. Просто ещё один ходящий среди джедаев слух, который оказался правдой.

Вот. Обломки частично скрыли проход; Энакин отшвырнул их Силой и отодрал панель металлической рукой. Он втолкнул внутрь Оби-Вана, а потом подтащил обломки, прикрыв ими вход за собой.

К облегчению Энакина, места хватало и им не пришлось ползти. По дороге зажигались огоньки, пока он тащил Оби-Вана по коридору, пытаясь вспомнить, куда он ведёт. Хотелось бы надеяться, что к выходу, но сейчас они находились у вершины центрального шпиля Храма, и отсюда их ждал долгий путь до первого этажа или до стоянок истребителей илиспидеров.

— Что он с тобой сделал? — требовательно спросил он, пока они бежали — или ковыляли, если быть точным. — Всё в порядке?

— Он вытащил меня из Силы, — сказал Оби-Ван, поморщившись. — Воплотил. А потом швырнул о стену. Сильно.

— Это я помню, — сказал Энакин. — А он так может? Я думал, ты мёртв.

— Согласно магистру Йоде, вопрос очевидно дискуссионный, — сказал Оби-Ван. — Энакин, я...

— Не надо, — резко оборвал его Энакин.

— Что он тебе показал?

Энакин остановился и оглянулся на него. Лицо Оби-Вана было бледным в желтоватом свете светильников, но несмотря на всю кровь, сейчас он куда больше напоминал живого человека, чем труп. И он больше не светился.

— Мустафар.

Оби-Ван отвернулся.

— Мне жаль, что тебе пришлось на это смотреть.

— Ну, если бы мой близнец не был таким идиотом, то тебе не пришлось бы это проживать, — сказал Энакин, а потом мягче добавил. — Я был в твоей голове, а не в его. Так было легче.

Оби-Ван ничего не сказал.

— Он был безумен, — сказал Энакин.

— Ты кричал.

На этот раз отвернулся Энакин.

— А ты бы не кричал?

На этот вопрос у Оби-Вана тоже не было ответа.

Они снова двинулись вперёд, на этот раз чуть медленнее: оба настороженно искали любые признаки погони. Если Энакин знал Палпатина — и даже если он явно знал его не настолько хорошо, как думал раньше, он всё же был неплохо знаком с его методами, — тогда все известные входы и выходы в Храм будут заблокированы солдатами, чтобы не дать им сбежать. Если придётся, они с Оби-Ваном, возможно, смогут пробиться наружу с боем, но будет лучше, если им удастся выскользнуть незамеченными, потому что это займёт солдат как минимум на несколько часов, пока они будут обыскивать огромный Храм.

«Если Палпатин не найдёт нас в Силе...»

Муть в Силе была куда более густой, чем когда бы то ни было; Энакин едва чувствовал идущего за ним Оби-Вана. Но принципы работы Тёмной стороны отличаются от путей джедаев, так что насколько он понял, Палпатин намеренно вызывал её. В конце концов, он выследил их в комнате голосвязи.

«Нет, — подумал Энакин. — Это наш дом. Это Храм джедаев, пять тысяч лет бывший домом Ордену джедаев, и ни один ситх не будет здесь на нас охотиться. Только не снова».

— Это не сработает, — сказал он вслух.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Оби-Ван.

— Палпатин ожидает, что мы сбежим, — сказал Энакин. — Нам надо залечь на дно: тебе нужно подлечиться, а мне — подумать. Хотя бы пару часов.

— Он найдёт нас и убьёт, — буднично сказал Оби-Ван. Когда Энакин отпустил его, он тяжело привалился к стене и посмотрел в коридор, откуда они пришли. — И если наше выживание зависит от твоей способности думать, то у нас серьёзные проблемы.

— Очень смешно, старик, — он пробежал рукой по волосам. — Где он будет искать в последнюю очередь? Хранилища?

— Отсюда мы не сможем туда добраться, минуя главные коридоры, — сказал Оби-Ван. Он коснулся своей всё ещё кровоточащей губы и посмотрел на запачканные пальцы, явно заворожённый видом собственной кровью, а потом начисто вытер их о плащ. — Недалёко отсюда покои грандмастера. Если их не заблокировали, то мы сможем отсидеться там.

— Отлично, — сказал Энакин. Он протянул Оби-Вану руку и подхватил его, когда тот с трудом оттолкнутся от стены. — Пойдём.

— Знаешь, тебе и правда надо, — сказал Оби-Ван, когда они, ковыляя, продолжили своё болезненное путешествие по коридору.

— Что?

— Идти, — закашлял Оби-Ван, прижимая руку к саднящим рёбрам. Энакин почувствовал, как между его пальцами закружила Сила, сращивая поднадкостничный перелом, который грозил прорвать надкостницу. Энакин не знал, получил ли Оби-Ван большую часть повреждений от удара о стену или от того, что его вырвали из Силы. — Забирай Уроборос и возвращайся в своё время. Я могу о себе позаботиться.

— К криффу всё это, — сказал Энакин. — Ты сейчас едва ходишь, или уже забыл?

— Энакин...

— Я сказал, нет. Я не оставлю тебя одного с Палпатином и его штурмовиками.

— Я уже мёртв, — возразил Оби-Ван. — Он не сможет сделать со мной ничего нового...

— Сейчас ты не мёртв, — ткнул его пальцем в грудь Энакин. — И будь я проклят, если позволю ему пытать и убить ещё одного джедая.

Несколько мгновений Оби-Ван молча смотрел на него, а потом рукавом утёр с лица кровь.

— Он не собирался пытать и убивать меня лично, — сказал он.

Энакину даже пришлось отвернуться и прислониться лбом к стене: он всё ещё чувствовал вкус ненависти к Оби-Вану другого Энакина Скайуокера. Самым простым способом сломать джедая — как бесчисленное количество раз доказала война — было заставить его совершить нечто, бывшее для него анафемой. Это сработало с другим Энакином.

Он повернулся обратно к Оби-Вану, быстро проведя пальцами под глазами.

— Я не оставлю тебя. И мы больше не будем поднимать эту тему, хорошо?

— Мы оба умрём, — вздохнул Оби-Ван.

— Ты самый пессимистичный человек из всех, кого я знаю, — сказал Энакин, покачав головой. — Выше нос. Когда Палпатин воскресил тебя, ты помолодел на двадцать лет.

— Замечательно, потому что в первый раз эти двадцать лет были недостаточно ужасными.

Энакин слегка толкнул его локтём.

— Эй, на этот раз у тебя есть я.

* * *

В покоях Йоды стоял затхлый запах, какой бывает в давно не проветривавшемся помещении. Открывшаяся дверь взметнула целое облако пыли, и пока Энакин помогал Оби-Вану перебраться через порог и расположиться на ближайшем сидении для медитаций, они оба неудержимо чихали. Энакин развернулся и закрыл дверь, а потом настроил замок так, чтобы он автоматически запирался и включал сигнал тревоги, стоило кому-то попытаться открыть её.

Пока Оби-Ван, периодически морщась, снимал плащ и тунику, Энакин подошёл к одному из окон и выглянул наружу. Он не удивился, увидев, что Храм оцепило по периметру, кажется, целое подразделение штурмовиков.

— Должно быть весело.

— Сомневаюсь, что я бы так это описал, — сказал Оби-Ван.

Когда Энакин обернулся к нему, то увидел, что от бедра до плеча Оби-Вана, где его ударило о стену, разлился огромный кровоподтёк, уходящий за пояс его брюк. Энакин втянул воздух, но Оби-Ван, казалось, относился к нему со смирением и только осторожно ощупывал пальцами голую кожу.

— Как твои рёбра? — спросил Энакин.

— Уже не сломаны. Я и забыл, насколько неприятной была эта часть существования.

— Преуменьшение века, — фыркнул Энакин и, вернувшись, сел подле него. — Нужна помощь?

— Я вполне способен самостоятельно зализать собственные раны, — сказал Оби-Ван. Он со вздохом тяжело опустился на пол рядом с Энакином, комкая в руках ткань своей туники.

Энакин вытер рот тыльной стороной живой ладони. Горло болело от криков; хотелось пить, но вероятность найти здесь воду была... что ж, стоило попытаться. Он с трудом поднялся на ноги и осмотрел освежитель, с удивлением обнаружив, что из кранов всё ещё течёт вода. Храм не был подключён к основному трубопроводу Галактического города, вместо этого он работал на условиях полного самообеспечения и был полностью автоматизирован. Очевидно, никто не озаботился рассказать дроидам, что в их услугах больше не нуждаются. Вода немного горчила и отдавала металлом, но Сила указала Энакину, что в ней не было ничего, что могло бы его убить, так что он выпил свою порцию, смыл пыль со второй чашки и отнёс воды Оби-Вану.

Оби-Ван рассеянно поблагодарил его, больше занятый своим лечением.

Энакин опустился на соседнее сидение для медитаций и спрятал лицо в ладони. Каждый раз закрывая глаза он всё ещё видел того, другого Энакина: безумца или фанатика с лицом подобным смерти, горящего в огне своей убеждённости даже прежде, чем пламя охватило его в реальности.

«Я скорее убью себя сам, чем позволю превратиться в этого человека».

— Почему?

Он почувствовал на себе сосредоточенный взгляд Оби-Вана.

— Я не знаю, — сказал он. — Я не знаю. Я бы всё отдал, чтобы понять, почему он это сделал.

Энакин взглянул на него снизу вверх, задаваясь вопросом, что видел Оби-Ван, глядя на него. Теперь он знал, кто сгорел.

— Как ты мог подумать, что я... что я когда-нибудь... что я сделаю то, что он сделал?

Оби-Ван закрыл глаза.

— Потому что я не знаю, почему ты сделал это, — сказал он. — Ты никогда не хотел власти, не так, не как... — он сглотнул. — Я знаю, что временами ты боролся с Тёмной стороной, но она всех нас искушает. Я никогда не думал... — он поднял глаза к потолку. — Тогда на Дагоба. Йода предположил, что для галактики было бы лучше, погибни ты, не достигнув Корусанта.

Энакин резко поднял голову.

— Что?

— Павший однажды джедай может пасть снова, — горько сказал Оби-Ван. — Павший однажды джедай всегда может пасть и утащить галактику с собой во тьму.

— Ты думал, что я...

— Энакин, я не знаю, почему он сделал это! — голос Оби-Вана взвился на последних словах. — Я любил его, и я убил его, и я всё ещё не знаю, почему! — тяжело дыша, он прижал руку ко рту, а потом тихо добавил: — Палпатин был прав. Я убил его. Тело выжило, но я убил Энакина Скайуокера.

— Это был не Энакин Скайуокер, — сказал Энакин. Взгляд Оби-Вана метнулся к нему, его рот всё ещё был искажён. — Я видел его, учитель. Он был безумен. Это был не я, это был... это был кто-то ещё.

Оби-Ван покачал головой.

— Это очень великодушно с твоей стороны, но...

— Он убил Падме! — рявкнул Энакин, а потом посмотрел на дверь. Когда в ответ на его крик в комнату немедленно не ворвались штурмовики, он продолжил. — Я бы никогда, никогда не навредил Падме. А он убил её, он... — он подавился словами. — Он убил её.

Он размял пальцы, фантомной рукой всё ещё чувствуя медленное биение её пульса. Она выжила, но ненадолго, и он был тем, кто сделал это с ней.

— Он был безумен, — повторил Энакин, стараясь заставить себя в это поверить. — Он должен был. С ним что-то случилось, что сделало его таким...

Оби-Ван только посмотрел на него.

— Энакин, — сказал он. — Было бы проще, будь он безумен. Мне так жаль.

— Палпатин сказал... он сказал что-то о графе Дуку, — произнёс Энакин, стараясь уложить всё у себя в голове. — Но я никогда ничего не делал с Дуку. То есть, да, я пытался его убить, но и ты пытался, и мастер Йода. И в любом случае, он пытался убить меня первым.

Оби-Ван провёл рукой по лицу, видимо, пытаясь собраться.

— Ты убил его прямо перед окончанием войны. Тогда я был без сознания, но Палпатин был там. Должно быть, он что-то видел.

— Но почему? — умоляюще спросил Энакин. — Я джедай. Зачем бы мне так поступать?

— Энакин, я бы всё отдал, чтобы это узнать.

Энакин уронил голову обратно в ладони. Он чувствовал беззвучную боль Оби-Вана в Силе, открытая рана его агонии будто кислотой сжигала его разум.

— Нам нужен план, — наконец сказал он.

Оби-Ван медленно поднял взгляд, потянувшись за своей туникой и бельём. Цвет уродливого кровоподтёка уже спал до желто-зелёного.

— Ты должен уходить, пока ещё есть возможность, — сказал он.

— Я имею в виду настоящий план.

— Энакин, это не твой бой, — настойчиво сказал Оби-Ван. Он порылся в складках плаща, а потом выудил оттуда обёрнутый в шёлк Уроборос и протянул его Энакину. — Отправляйся домой. Спаси джедаев. Спаси Падме. Теперь ты знаешь, кто такой Палпатин. Ты можешь всё остановить.

— Я джедай, а он ситх. Это мой бой. Всё именно настолько просто, Оби-Ван. Не политика. Не судьба. Не война. Просто джедаи и ситхи. И ты знаешь, к чему это ведёт.

— Двадцать лет назад это привело к уничтожению джедаев, — сказал Оби-Ван. — Энакин, отправляйся домой. Пожалуйста.

Энакин встал, положив руку на свой световой меч.

— Нет. Палпатин совершил ошибку, Оби-Ван. Он оставил нас в живых. Мы можем убить его. Вместе. Ты знаешь, что можем.

— Палпатин уничтожил пятерых величайших фехтовальщиков Ордена. Даже мастер Йода не смог победить его. Нас с тобой...

— Там не было, — настойчиво сказал Энакин. — Мы лучшие, Оби-Ван. Ты это знаешь. Вместе, мы можем убить его.

Оби-Ван не выглядел убеждённым.

— Тогда на «Соколе» я говорил с Леей и Люком, — сказал Энакин. — Дарт Вейдер... — он сглотнул, подавляя отвращение к этому имени. — Дарт Вейдер пропал. Без него и с погибшим Палпатином у Альянса повстанцев будет шанс. Они смогут возродить Республику. Мы с тобой сможем восстановить Орден джедаев. У нас может получиться, учитель.

— Энакин, почему, ты думаешь, Вейдера здесь нет, а ты есть? — спросил Оби-Ван. — Где ты думаешь он прямо сейчас? Чем он займётся в твоём собственном времени?

Энакин плотно зажмурился.

— Там тысячи рыцарей, которые могут с ним разобраться, — сказал он. — Там ты... мой Оби-Ван, и Йода, и Мейс Винду, и все остальные. Я им для этого не нужен.

— Энакин...

— Нет. Я говорил тебе, что я не вернусь. Мы больше не будем это обсуждать, Оби-Ван, — он засомневался, глядя на Оби-Вана. — Там тысячи джедаев, а тут только двое. Мы должны это сделать. Ты знаешь, что у нас может получиться.

— Это безнадёжная затея, — медленно сказал Оби-Ван.

— Безнадёжные затеи — то, что удаётся нам лучше всего, — Энакин с надеждой улыбнулся Оби-Вану. — Ты знаешь, он этого не ожидает.

Оби-Ван с задумчивым видом убрал Уроборос обратно.

— Нет, не ожидает. И здесь, в этом месте... Энакин, он может убить нас обоих.

— Мы каждый день рискуем погибнуть, — сказал Энакин. — Чем отличается сегодняшний?

Оби-Ван поднял свой световой меч и внимательно на него посмотрел. Энакин наблюдал за ним, нервно переминаясь с ноги на ногу, и почти подскочил от неожиданности, когда Оби-Ван зажёг клинок. Он наклонил его, и по полу и стенам пробежали странные голубые тени, дополняя его гул, от которого у Энакина сводило зубы. Клинок мертвеца, выкованный из чистой энергии Силы.

— Если нашему погребальному костру уготовано стать последним светом в галактике, да будет так, — сказал Оби-Ван. — На этот раз, если мы сгорим, то сгорим вместе.

* * *

Его солдаты уже несколько часов обыскивали Храм, но всё не могли найти Скайуокера и Кеноби.

Палпатин знал, что они были где-то неподалёку. Он чувствовал их: Кеноби, драгоценного золотого мальчика джедаев, сейчас, будучи облачённым в плоть, ослабевшего в сравнении с чистым духом, и с ним Скайуокера, создание пламени и теней, сияющего сверхновой для его чувств. Именно это Палпатин старался предотвратить. Без вмешательства Кеноби Скайуокер уже был бы в его власти, как мальчишке и положено. А теперь они свободно бродят в Храме джедаев, в самом сердце их силы.

По крайней мере ему не приходилось беспокоиться ещё и о Йоде. Но Скайуокер с Кеноби, будучи вместе, всегда были самыми опасными из них троих.

Сопровождаемый штурмовиками, он медленно шагал по центральной лестнице Храма. Убийства джедаев оставили свой след в пропитанном энергией Силы Храме, многие тысячелетия бывшим их домом, и чувства Палпатина были неприятно затуманены. Скайуокер с Кеноби могли быть где угодно в здании, сея так желаемые ими хаос и разрушения.

Именно этого Палпатин боялся и именно это и происходило. Высланные патрули штурмовиков, которые должны были заставить их повиноваться — или принести их головы, — несколько часов назад начали всё чаще пропадать, иногда успевая послать искажённые помехами сообщения через передатчики шлемов, прежде чем связь прерывалась. Только на одной из записей можно было расслышать характерное шипение светового меча.

Прискорбно, что клоны пришли в негодность. В отличие от большинства штурмовиков, им была знакома тактика джедаев, и после того, как они загнали в норы их последних представителей, у них хватало опыта их не бояться. Эти штурмовики столкнулись с пугалами из имперских кошмаров, опираясь только на старые байки инструкторов, которые, кажется, совершенно им не помогли. Они легко гибли в этих коридорах.

— Ваше превосходительство, команды Зета и Лямбда не отозвались в условленное время, — сказал один из сопровождающих его солдат. От беспокойства его голос прозвучал резко даже через обезличивающий модулятор шлема. — Зета были в Залах лечения, а Лямбда — на северо-восточном поле для истребителей. Таким образом, пропало ровно двенадцать отрядов, сэр.

Не в первый раз Палпатин пожалел об исчезновении лорда Вейдера. Сначала он думал, что возможность снова заполучить Энакина Скайуокера станет достойной заменой, но теперь он видел, что ошибался. Вейдер бы не остановился ни перед чем, чтобы принести ему голову Оби-Вана Кеноби, невзирая на Энакина Скайуокера. Вместо этого он связался с целой бригадой некомпетентных дураков.

Они вошли в главную залу Храма джедаев. Хотя открытые двери должен был охранять ещё один отряд штурмовиков, сейчас там стояло всего две фигуры.

Сопровождающие Палпатина солдаты начали поднимать свои винтовки. Он поднял руку, останавливая их.

— Убедитесь, что они не сбегут, — приказал он.

— Конечно, ваше превосходительство, — сказал ближайший штурмовик. Он жестом указал своим людям занять места под относительным прикрытием колонн. Раздались проклятия, когда они обнаружили тела своих бывших товарищей.

— Устали от лёгкой добычи? — спросил Палпатин, выступая вперёд. — Вас не устраивают штурмовики, джедаи?

Почти одновременно зажглись два световых меча, рассекая воздух сверкающими голубыми клинками.

— Я задолжал вам смерть, император, — сказал Оби-Ван.

Палпатин притянул к себе энергию Тёмной стороны, противопоставляя её льнущему к джедаям свету, и на его ладонях, холодя кожу, заискрили молнии.

— Эта смерть будет вашей, магистр Кеноби, — сказал Палпатин. — На этот раз, чуть более основательной.

— Пожалуйста, — сказал Энакин Скайуокер, — дайте мне повод.

Он скользнул в боевую стойку, Кеноби сделал то же.

Даже сейчас Палпатин не мог не признать, что их вид завораживал: два воина, которые знали друг друга настолько хорошо, что сражались как один, в сиянии Силы деля друг с другом дыхание и клинки. В другой жизни он мог бы посчитать их героями.

В этой жизни они были всего лишь врагами, обречёнными быть раздавленными каблуками его сапог.

— Так найдут свою погибель последние из джедаев, — сказал Дарт Сидиус, поднимая руки. — Что ж, умрите и присоединитесь к своему жалкому Ордену.

* * *

— На этот раз мы сделаем это вместе, — сказал Энакин.

Улыбка коснулась губ Оби-Вана; он слегка сменил позу, всё ещё не сводя глаз с Палпатина.

— Я собирался сказать то же самое.

Не смотря на молнии, мерцающие на кончиках пальцев Палпатина, казалось, он стягивал к себе каждую тень в помещении. Тьма цеплялась к подолу его плаща, поглощая свет, льющийся через открытые двери и оставшиеся в главном зале грязные окна. Когда он двинулся к ним, чтобы оказаться на расстоянии удара, казалось, что он скорее скользит, чем шагает, и его движения настолько отличались от человеческих, что волосы на затылке Энакина встали дыбом. В воздухе вокруг него так густо висела Тьма, болезнетворная как яд, что Энакин с каждым вздохом чувствовал её вкус на языке, ощущал, как она паутиной липнет к коже. Она жаждала поймать его, покормиться на нём, выпить его жизнь.

«Не здесь, — подумал Энакин, когда они с Оби-Ваном, не сговариваясь и даже не взглянув друг на друга, двинулись в разные стороны, чтобы обойти Палпатина по кругу. — Не в этом месте. Здесь мы охотники. Мы не будем снова добычей».

Возможно, они и находились в джедайском склепе, но больше ни один джедай не умрёт здесь сегодня.

Здесь, в главном зале, где мраморный пол когда-то был покрыт телами джедаев и солдат клонов, покрывающее Храм облако в Силе развеялось. Сейчас зрение Энакина прояснилось. В Силе они с Оби-Ваном были едины, и они сражались, как мог бы сражаться один воин, разделённый надвое. Какие бы битвы Палпатин ни выигрывал прежде, ему ещё не доводилось встречаться с ними.

Оби-Ван обманным приёмом атаковал Палпатина слева, и сразу же по высокой дуге сделал сальто назад, уходя от посланной в него молнии Силы. Она ударила в основание обожжённой статуи позади него, ещё больше опаляя её поверхность, но Оби-Ван уже был далеко. В бой тут же ворвался Энакин, обеими руками высоко над головой занося световой меч, чтобы отрубить Палпатину голову. Но того уже не было на месте удара; Энакин резко взмахнул клинком в сторону, перехватывая молнию. Он напряг запястья, удерживая световой меч на месте и не давая ему двинуться на себя.

Но тут в бой вернулся Оби-Ван, его клинок двигался настолько быстро, что сливался в голубую дымку, затеняя черты его лица, и Палпатину пришлось отступить. Сзади атаковал Энакин. Они сражались друг с другом, и вокруг них трещали молнии и горела Сила. Энакин с Оби-Ваном были сильнейшими джедаями, дополняя друг друга так, что их сильные стороны уравновешивали их слабости, но казалось, Палпатин в одиночку был равен или даже превосходил их обоих. На мгновение, когда меч Энакина вспыхнул, отражая молнию, по другую сторону от Палпатина Оби-Ван зеркально повторил его движение, а лорд ситхов улыбнулся, стоя между ними, Энакин мог чувствовать только сокрушающее отчаяние.

«Нет, — подумал он, пытаясь прорваться сквозь охватившие его разум страдания, — это неправда...»

Тогда Оби-Ван выкинул вперёд свободную руку, и темноту прорезал яркий очищающий свет Силы, откидывая Палпатина назад мешаниной тяжёлых чёрных одежд. Молния ушла в воздух.

Джедаи рванули вперёд, но штурмовики открыли по ним огонь. Энакин с Оби-Ваном с лёгкостью отразили выстрелы обратно в солдат — пока что с лёгкостью, но Энакин с беспокойством осознавал, что силы их подходили к концу. Позади был долгий день. Даже вдвоём против одного, они не могли позволить себе затягивать этот бой.

— Не вмешивайтесь, — отрывисто приказал Палпатин, поднимаясь на ноги, и оставшиеся штурмовики опустили оружие.

Палпатин резко развёл руки, и солнечный свет на мгновение мелькнул на рукоятках появившихся в них мечей, прежде чем он зажёг их, алыми клинками рассекая клубящуюся вокруг него темноту. Энакин быстро взглянул на сосредоточенно-напряжённое лицо Оби-Вана. Его намерения ясно читались в Силе, когда он рванул вперёд. Красные и голубые клинки со вспышками сталкивались друг с другом, когда два джедая бросались в бой, а лорд ситхов отражал каждый их удар.

После того, как Энакин, получив пинок в грудь, перевёл его в обратное сальто, а Оби-Ван, сделав Палпатину подсечку, улетел в направлении колонны, Энакин к своему ужасу осознал, что Палпатин был хорош. Даже слишком хорош и — в отличие от них двоих — полон сил. Энакин сомневался, что прогулка по Храму обошлась ему так же тяжело, как и джедаям.

Оби-Ван оттолкнулся от колонны и прыгнул обратно, и Палпатин, пошатнувшись, отступил от посланной в него волны Силы. Он открылся, и Энакин рванул вперёд, в образовавшийся просвет, обеими руками занося меч для удара, который, не успей Палпатин вовремя поднять мечи, рассёк бы его от шеи до бедра. Они боролись друг с другом, Энакин видел по-ситхски жёлтые глаза Палпатина поверх их горящих скрещённых клинков, а потом тот подсёк ногу Энакина и молнией отшвырнул его назад. Меч выбило из рук, а его самого — обгоревшего и чувствительного после молнии — ударило о колонну так сильно, что в голове зазвенело.

Он начал подниматься, оглядываясь в поисках своего меча. Сейчас Оби-Ван сражался с Палпатином в одиночку, их световые мечи кричали, а Сила пела вокруг них. Энакин, лихорадочно ища меч и шатаясь, встал на ноги и почувствовал, как колыхнулась Сила, когда Палпатин отшвырнул от себя Оби-Вана. Тот ударился об основание единственной в зале нетронутой статуи и больше не двигался, его отключившийся световой меч с громким стуком упал рядом.

— Нет! — закричал Энакин.

Он почувствовал, как внимание Палпатина обернулось к нему.

Вокруг него поднялась Сила, и секунду Энакин не мог понять почему. А потом послышались крики.

Солнечный свет пропал. Вокруг него сверкали бластерные выстрелы, зелёные и голубые клинки световых мечей пытались отразить заряды, когда джедаи стояли насмерть на последнем рубеже обороны. Энакин чувствовал, как он размашисто шагает вперёд, с обжигающим световым мечом в кулаке, ведя 501-ый легион — Кулак Вейдера, как назвал их Оби-Ван, — на штурм Храма джедаев. Он резал, и он убивал, и когда он пронзил рыцаря тогруту клинком, она плюнула ему в лицо и крикнула «Предатель!»

Энакин ударил её тыльной стороной ладони, стряхнул с меча и продолжил убивать.

Над собой, сквозь какофонию выстрелов, он услышал, как пошёл трещинами металл. Пол под ним затрясся от низкого гула.

«Это неправильно, это не часть видения...»

Энергия Силы подкинула его в безошибочно выполненный прыжок с поворотом вокруг своей оси, когда, едва не поразив увернувшегося Палпатина, на него обрушился световой меч давно погибшего грандмагистра. Растаяли последние нити видения, и Энакин ударился о пол и перевёл падение в кувырок, приземлившись на одно колено и всё ещё лихорадочно оглядываясь в поисках светового меча.

Оби-Ван был снова на ногах, он выглядел потрёпанным, но полным решимости.

— Энакин! — крикнул он, а потом завёл руку назад и что-то ему бросил.

Энакин поймал его левой рукой. Это был световой меч Оби-Вана, на его узкой части, прямо под генератором клинка, что-то висело, свободно болтаясь и стуча о рукоять.

Уроборос.

— Нет! — закричал Энакин. — Оби-Ван, нет!

Последним, что он увидел, прежде чем темнота поглотила его разум, был его собственный световой меч, сверкающий голубым в руке отступающего под натиском Палпатина Оби-Вана.